"Грибною тропой" продолжение повести.

Роман Деркаченко
"Грибною тропой" - продолжение повести. ...неумолимая красота. Вечерняя вьюга , казалось , была в обиде на дачников , так негостеприимно оставивших её - хозяйку лесов - за дверью. Пусть дверь была так-себе , ни пропеллер - ни вертушка , а фанерка да хлопушка , но перед метелицей-гостьей она хлопала неприветливо. Дрэмп раза три выходила на крыльцо с какими-то несусветными помоями и резким характерным движением прорезала ночную мглу грязной струёй , хлеставшей на идеальную белизну снега мутными , серпообразными прорезями , чем-то напоминавшими метки беглого Михалыча. Несколько раз из дома показывалась Зоишна и пискляво звала сквозь метель то Павлова , то профессора , помахивая зачем-то перед собой своими пухлотелыми дланями. Снегу подваливало ощутимо. Все прежние следы во дворе практически замело а на крыше туалета постепенно вырастал грибовидный сугроб , способный укрыть небольшой автомобиль. Зоишна уже дважды пыталась уговорить Дрэмпа приступить к ужину , но та была настолько непреклонна , что даже обозвала сестру "голодной скобарихой". Подъев всю мелочёвку и нехитрую снедь с разных тарелок , тайком отпив из начатой бутылки белого вина , Селицкая неистово захотела спать. Спать Зоишна хотела всегда , эту пагубную привычку она переняла от Михалыча , который постоянно впадал в некий анабиоз при любом удобном случае. От природы Зоишна была , конечно , жаворонком , если вообще это определение применимо к довольно тучной и чрезвычайно медлительной женщине. Первым признаком подступающей дремоты у Зоишны было , как это ни странно , чихание... А чихала Селицкая так неожиданно и громко , что неподготовленный человек мог стать или заикой или помешаться. Родня по-немногу привыкла к этим пронзительным рявкающим воплям , похожим скорее на пронзённого стрелой зулуса или предсмертный крик ритуальной жертвы вуду. Мимика Зоишны ничуть не уступала голосовой составляющей. За полминуты до чиха лицо Зоишны приобретало выжидающе-остервенелое выражение , какое можно встретить на обрядовых шаманских масках или на документальных фотографиях камикадзе. Затем следовал неторопливый , размеренный вдох , секундная фиксация в неком священном оцепенении борца сумо , ещё миг - другой предспастического закрепощения и... леденящий душу , заставляющий трепетать пронзительный вопль , настигнутой пламенем пожара , гиены. Иногда сопровождающийся скудным выбросом слизи и слюны крик тотчас замирает и Зоишна спокойно и деловито группируется для нового чиха , если он на подходе. Иногда происходит до трёх чихов , но каждый отдельно , в отличие от Гигоиша , выдающего исключительно залповые чихи , сериями по три-четыре чиха - блиц/чихи. Зоишна вся краснеет , пунцовеет и буреет от напряжения. Каждый чих даётся ей ценой неимоверных усилий. Предельная энергетическая концентрация иной раз приводит к известным конфузам.. Вот и сейчас она вся подобралась , как тяжелоатлет , вытаращила до предела глаза , разинула , ставший неестественно огромным , рот и медленно втягивала в себя воздух , наподобие гигантской жабы-мутанта. Дрэмп как раз вносила на веранду большое помойное ведро , когда из нутряных полостей Зоишны вырвался резкий надсадный крик метательницы молота. Светлана от неожиданности встрепенулась лошадью и выплеснула ведро с помоями в аккурат на стол... "-Зойка ! Придурошная , серая баба !!! Ополоумела , что-ли?! Кондратий хватить может!!!" - орала в негодовании облитая с ног до головы Дрэмп , стоя посреди залитой мыльной , помойной водой веранды. А испуганная Зоишна только робко таращилась на сестру и виновато мотала седой всклокоченной головой. Схватив тряпки , женщины принялись сноровисто и бойко вытирать пол и стены веранды , энергично отжимая тряпки в то же злополучное ведро. " - Стол не трогай , подморозит - корками уберем." - командовала Дрэмп , пыхтя и откидывая слипшиеся от помоев волосы. А метель за утлыми стёклышками веранды бесновалась и кружила , царапая сухими кустами сирени по хилым рамам. Чихать Зоишна не решалась , а подступающие позывы гасила то куском рябой ветчинки , оттаявшей в бульоне , то исковерканным в столовых муках помидором. Дрэмп причитала себе под нос , одной ей понятные , изысканно-языческие заклинания  : "- Если эти гниды не появятся через час , я их обоих четвертую , я их расчленю , изглумлю , паскуд уродливых , обезглавлю и сгною , вшивоту голоштанную. Я их выпотрошу и таксидермирую , зафекалю и оскоплю нещадно. Я их угондошу , залуплю и выерешу. Сопло погну , так замондячу , что дуплаков повыпёривают , оглоеды старые." Зоишна украдкой прислушивалась к этим сумбурным помыслам сестры и лишь время от времени таращила глаза при непонятном термине или действии. На пороге с шумом прискакавшего лося возник ошалелый Гигоиш , облепленный снежной кашей , как MICHELIN . "- А вот и первый висельник!" - весело приветствовала его жена , поднимаясь от ведра. "- А где же ты этого пархатца потерял?" Гигоиш был настолько заснежен , что стоял чудным снеговиком и только мычал что-то про Михалыча и всё указывал рукой в сторону полянки. "- Есть будешь?" - как-то заискивающе предложила Дрэмп. И тут произошло то , что мигом вернула всех к реальности. Раздался неистовый , пронзительный рявк чихающей что есть мочи Зоишны. От неожиданного ужасного содрогания с профессора , подобно хитиновому покрову , слетела снежная короста и рассыпалась по полу белым песочком. Новоявленный Гигоиш глядел перед собой изумленно и недвижимо. За стёклами бесновалась зимняя буря , метая в окна такую же снежную крупу , как и под ногами Гигоиша. Ветрюга завывал неистово и на все лады , трепля над крышей еловые лапы и раскачивая вековые кроны. Свет стал мигать , что не предвещало на грядущую ночь ничего хорошего. "- Павлов , рыбья голова , за дровами попёрся." - сокрушенно сообщил профессор , жалобно поглядывая на прикрытую сковородку и поблёскивающие дизайнерским французским стеклом водочные бутылки "Kauffman". " - Давно бы околел , полуштопок , так еще нас всех заморозит!" - почти загундосил профессор , горбясь под нелепыми хламидами. "- Может , поужинаем , без этого непарнокопытного?" Дрэмп приняла позу почти "Революции , ведущей народ" и молвила  : "- Приведи глупца к ужину , и тогда пищу вкушай простодушно и честно." На лице Зоишны кожа совершала едва-ли не автономные мимические перемещения , вызвавшие искажения физиономии по типу синдрома Арчибальда и Зихцмана. Брови уехали под кромку волос а углы рта оттянулись книзу , как это бывает при осаживании скакунов удилами. Профессор оторопел  : "- Зоишна , Вы , как этот... Гулимпэн." "- Чего...?"- протянула Дрэмп презрительно. "- Иди за своим напарником , Гуимплен хренов! Софья , разогрей баранники , неудобцев кормить будем."