История про меня.

Пономаренко Елена.

История про меня.

Меня назвали в честь умершей бабушки - Леной. Будучи совсем слепой, парализованной, она всегда узнавала мои шаги по коридору, когда приходила ее проведывать я - маленькая Леночка. Крохотные пальчики ложились в ее ладонь. Она долго их щупала, целовала. Женщина и девочка не разговаривали друг с другом, но были обоюдно счастливы. А потом большой Лены не стало. В день похорон кто-то сказал: « Зря девочку так нарекли, может повторить судьбу».
Кричала, не узнавая свою мать, тетя Наташа. Все ждали Витю, которого я никогда не видела, может быть и видела, но была тогда еще очень маленькой. Витя служил в армии и не успел приехать на похороны мамы. Он приехал только на следующий день. Так и запомнился он мне в солдатской форме. Июльским утром мы все снова поехали на кладбище. Я видела вокруг только цветы, но почему-то не было среди них бабы Лены.
- Зачем тогда ей цветы? – спросила у всех я. Но мне никто не ответил, все были погружены в горе, к которому хоть и готовились за долгие годы болезни Лены большой, но оказались совершенно не готовы принять его, смириться с ним, выстоять. Витю и Наташу - детей бабы Лены- взяла к себе жить моя бабушка.
- Хоть будет к кому вернуться,- судачили соседи, смотря на Витю. – Одни ведь остались. Наташка еще мала совсем.
Я росла болезненным ребенком. Частые ангины надолго укладывали в постель и я беспрекословно пила горькие лекарства. Меня любили в доме все, переживали за меня. Отцу только я совсем была не нужна. Он мечтал о сыне, хотел назвать его в честь сгоревшего в танке отца- Иваном, но родилась дочь. Отношения со мной он не собирался налаживать, равно как и любить меня. Через его вытянутые ноги я спотыкалась, падала, а он смеялся, видимо, это доставляло ему удовольствие. Пиком терпения и взрыва в семье бомбы стали синяки на моем теле. Он специально щипал меня так сильно, чтобы я плакала – это была его месть за нерожденного сына.
В холодном, ветреном феврале, когда мне было три года, мама и мой отец расстались. Отец исправно платил алименты, но я не увидела его больше никогда. В созданных им семьях тоже рождались девочки, а не сыны Иваны. «Это месть ему за Леночку»,- не раз говорила бабушка Валя.
Чаще чем отец со мной занимался дядя. Он-то и научил меня ходить, а когда болела ночами дежурил в больнице. «Хорошая моя, поправляйся скорее,- гладил по волосам он меня,- совсем еще маленькая». Его доброта стала главным критерием моей привязанности к нему.
Все соседи любили меня. Не было красивее ребенка на улице, когда баба Валя подвязывала мне беленький платочек и брала с собой в магазин за молоком. Большие карие глаза, аккуратненький носик, алые губки и одетый на голову платочек делали из девочки Аленушку из известного мультфильма.
- Не ребенок, а сказка,- восхищались соседи.
Свой « садиковский» возраст я не очень запомнила. Детский сад оставил мне только несколько ярких воспоминания: нашего воспитателя- Аллу Михайловну, светлячков, которых я зажимала в кулачке и гречневую кашу, которую я так не любила.
… Вот и сегодня в садике давали за завтрак гречневую кашу, ее запах с порога встретил меня. Я вцепилась в бабушкину руку и не хотела делать больше ни шага. На помощь всегда приходила Алла Михайловна. До сих пор не понятно где она доставала для меня одной манную или рисовую кашу. Если я скучала по дому Алла Михайловна садилась рядом на стульчике в песочнице.
- Я сейчас немного поплачу и потом успокоюсь,- говорила я ей, размазывая слезы по лицу.
- Пойдем, умоемся. Ты большая девочка, успокойся! – уговаривала меня Алла Михайловна.
И, действительно, прижавшись к ней, я успокаивалась. Плакала только тогда, когда мальчишки пытались разжать мои кулачки и забрать драгоценных светлячков.
… Такими мне помнятся картины детства.
До четырнадцати лет я была обычным ребенком со своими тайнами и секретами, с ватагой одноклассников и тех, с кем дружила на нашей большой улице. Играла с мальчишками в футбол, стояла на воротах, когда эти же мальчишки доверяли мне их защищать. Играли и подрастали мы все.
… Первые приступы… О них врачи сказали, что это был переходный возраст и не стоит особо беспокоиться. Это была первая ошибка врачей. Приступы учащались, случались они везде: в школе, на улице, дома. Чувствуя свою неполноценность, мой круг общения замкнулся на трех людях, которые меня понимали: мама, бабушка и моя единственная подруга. Подруга была человек настроения. Я старалась приноравливаться к ее настроению, но это становилось с каждым днем все труднее и труднее. «Не трогай меня. Сядь и помолчи»,- чаще и чаще с негодованием произносила подруга. А я с каждым суровым ее взглядом, с каждым ледяным словом все больше уходила в себя. Но своей подруге, несмотря, ни на что, я была обязана многим. Она знала, когда у меня начнется очередной приступ и выводила меня в школьный коридор.
Сильнейшие головные боли стали привычными. «Скорые» почти каждый день стояли у нашего дома. Закрывшись от меня на кухне, тихо плакали мама и бабушка. Медицина испытывала на мне препараты. От них становилось хуже, но врачи увеличивали дозу, пока я не стала похожей на зомби.
- Вам необходима инвалидность,- услышала я приговор на приеме. Но как можно смириться с тем, что в шестнадцать ты инвалид. Я не смирилась, отказалась от инвалидности. Год после школы прошел словно в аду. Все друзья, одноклассники поступили в институты, университеты. А я? Я ходила по стенке от постели до туалета - так жила я. Много читала. Пыталась писать сама. Конечно, сначала это была любовная лирика, несмелая, о которой можно было мечтать только на бумаге, но не наяву.
Берегла, как могла, маму, стараясь при приступах не кричать, кусая себе губы в кровь. Жизнь превратилась в существование. Но как хотелось быть такой же как все! Как хотелось!
На следующий год после моего окончания школы, мама решилась и переговорила с директором культпростветучилища, которое находилось совсем рядом от нашего дома. Директор, выслушав внимательно мою историю, разрешила мне сдавать экзамены. Экзамены были сданы на «четыре» и «пять», оставалось только ждать зачисления. Ту фразу, с которой нас встретила наш куратор первого сентября, я не забуду никогда.
- Девочки, библиотекарь- это души лекарь.
Мудрая фраза, ей необходимо следовать всю свою жизнь. В дальнейшем, в ходе работы я поняла, что это так и есть: ты и психолог, и советчик, и просто друг. Моя профессия требовала от меня разносторонних знаний. Запросы разные, разные люди. От твоей компетентности зависело придет ли этот читатель к тебе еще раз или навсегда распрощается с библиотекой и таким горе-библиотекарем.
Писать продолжала, порой перечитывала и удивлялась, что это написала я. Решилась показать свои труды преподавателю по детской литературе. Всю ночь не спала, ждала вердикта.
- Леночка, пиши, хорошо, молодец!- услышала я от нее на следующее утро.
Слезы хлынули из глаз. Труд оказался не напрасным. Это была большая победа, которая окрылила меня, дала новую жизнь, новую надежду, новые планы.
Ко мне тянулись люди, и я отвечала им взаимностью, добротой, умением выслушать, помочь в трудную минуту. Проводимые литературные и музыкальные гостиные сближали меня и моих читателей ещё больше.
Выбранная волей судьбы профессия нравилась все больше и больше.
Как и все в восемнадцать , мечтала о том, кто сможет меня полюбить, стать надежной опорой в жизни. Но врачи строго- настрого запретили мне учиться, выходить замуж, и тем более рожать ребенка.
Для себя я давно уже решила  : если до двадцати восьми не выйду замуж, то обязательно возьмем с мамой ребенка из детского дома. Но это были только мечты…
Он появился совсем неожиданно в двадцать четыре года. Было их три друга: Ильдус, Коля и Андрей.
Мой брат пришёл в отпуск с Армии, и пригласил всех, с кем учился в училище геологов- буровиков. Андрей пришел последний. Немного опьянев от « штрафной» он пригласил меня танцевать.
- Пить надо меньше,- сказала ему я. На что он ответил:
- Смотрите, какая Фыфа!
Так произошло наше знакомство. А на следующий вечер он пришел меня встречать после работы.
У нас была очень мудрая завотделом. Будучи « старой девой» она всеми правдами и неправдами стремилась вытолкнуть всех молодых девчонок замуж. С Андреем мы встречались ровно одиннадцать дней. Он все знал, и о моей болезни тоже, о всех моих переживаниях, и владел очень замечательным качеством - умением слушать.
- Для меня ты здоровая женщина! И не важно, что говорят врачи… Лучше и красивее душой я человека не встречал. Остальное беру на себя!- сказал он мне, обнимая.
- Да, но твоя мама – медик. И она ни за что не согласится на такой брак…- тихо ответила ему я.
Он приподнял и прижал к себе мокрое от слез лицо. И так же твердо ответил:
- Это моя жизнь, а я не из пугливых!!
Всю ночь под свист поднявшегося ветра, я проплакала от счастья. Природа чувствовала мое состояние. Металась от дождя и молний из стороны в сторону. Я загадала: если будет солнце на следующий день - быть повороту и в судьбе. И выглянуло солнце…
…Была свадьба - красивая, шумная, белое платье и фата. Я выходила замуж за единственного в моей жизни любимого человека.
- Ты родишь мне обязательно дочь. Она будет со светлыми волосами и голубыми глазами,- повторял, мечтая Андрей.
- А если будет сын?- задавала, смеясь, я вопрос.
-О, нет! Нам нужна только дочь!!!
Когда я поняла, что в положении, а мы возвращались со свадьбы его друга, он нес на руках меня целый квартал. И счастливее не было в этот миг на земле людей.
- Как там наша Анечка?- он просыпался и ложился спать только с одним именем, улыбаясь мне.
- А если Ванечка?
- Работа не принимается. Вот тебе портрет девчушки. Такая нам нужна дочь.
С фотографии на меня смотрела миловидная девочка с белыми закрученными кудряшками и голубыми глазами.
-Говорят, если долго- долго смотреть на портрет , то такой ребенок и получится. А вдруг, правда?- сказал мне Андрей.
Врачи, узнав о моей беременности, все в один голос закричали: « Нет! Нет! И еще раз нет!»
Я приходила после приемов и, падая на кровать, плакала.
-Вы понимаете, что можете родить урода, вы еще молодые, возьмите ребенка из детского дома,- советовали мне и мужу.
И вот тут взорвался Андрей. « Кто из вас здесь сидящих, может дать мне гарантию, что у ребенка, которого мы возьмем, будут нормальные гены. Никто. Моя жена будет рожать!»
От меня отказались врачи, не желая брать ответственность ни за меня, ни за будущего ребенка.
… Она - моя Анечка , появилась на свет под Новый год. Родилась девочка со светлыми волосами и голубыми глазами.
- Анна Андреевна, как Ахматова…- сказала я, измученная родами.
Его запиской был короткий обрывок газеты: « Ленуська, молодец! Поздравляю!»
В этих трех словах было продолжение нашей жизни. Мы трое счастливы. Моему самому дорогому новогоднему подарку - двадцать пять. Счастлива за нас моя дорогая мамочка: мудрая, все переживающая и пережившая женщина, с большим открытым сердцем.
-Люди, верьте, надейтесь и ждите. И тогда судьба не обойдет вас стороной, никогда не пройдет мимо…