Мир Полдня

На днях мой отец сказал мне в ходе разговора:

- В мире распространилась довольно опасная новая религия.
У нее есть жесткие догматы, своего рода священство и что-то вроде орденов.
Эта религия - вера в беспредельные возможности человеческого разума.

Я так и села...
<...>
А хочу я вернуться на некоторое время в этот блистающий мир и, взяв на себя роль экскурсовода,
показать, под каким же именно цветком там прячется змея.
А также показать, что авторы ее прекрасно видят, но в упор не знают, что с ней делать.

Итак, Миром Полдня называется некая реальность, охватывающая ХХII век Земли и планет,
с которыми земля имеет какие-то контакты.
Название миру дала первая вещь цикла, сборник новелл ПОЛДЕНЬ, XXII ВЕК.
Затем были написаны: "Трудно быть богом", "Попытка к бегству", "Далекая Радуга",
"Обитаемый остров", "Малыш", "Парень из преисподней", "Беспокойство", "Жук в муравейнике",
"Волны гасят ветер". С циклом "соприкасается" в качестве его предыстории
цикл романов и рассказов из XXI века:
"Страна Багровых Туч", "Путь На Амальтею", "Стажеры", "Хищные Вещи Века",
"Чрезвычайные происшествия".

"Мир Полдня" описывает, несомненно, утопию.
...в ценностной парадигме "Мира Полдня" базовыми ценностями являются познание и развитие,
причем это не просто декларации, об этом свидетельствуют события книг.

Мир действительно хорош. Читая цикл в 14 лет, я испытывала, наверное, то же, что и братья,
когда писали: хочу туда и прям сейчас.

Перечитывая в 25, отметила ряд страшноватеньких моментов.

<...>

***

"Требуется найти: способ перевода кода биомассы на живой мозг,
то бишь на комплекс физиологически функционирующих нейронов в нуль-состоянии.
Кстати, для этого требуется еще и живой мозг в нуль-состоянии,
но для такого дела люди всегда находились и найдутся - например, я...
Эх, все равно не разрешат...

***

"Об этом я обязательно напишу, - подумал он. - Обязательно.
Как веселые, умные молодые ребята на свой страх и риск вложили заведомо бессмысленную программу
в необычайно сложную и умелую машину, чтобы посмотреть, как эта машина будет себя вести."

Это так, навскидку. А вот, так сказать, эсхатологические ожидания героев "Мира Полдня":
"Человек Всемогущий. Хозяин каждого атома во Вселенной. У природы слишком много законов.
Мы их открываем и используем, и все они нам мешают. Закон природы нельзя преступить.
Ему можно только следовать. И это очень скучно, если подумать.
А вот Человек Всемогущий будет просто отменять законы, которые ему неугодны.
Возьмет и отменит".

Тут впервые у Стругацких звучит проповедь человекобожества в чистом виде.
Для секулярного гуманизма не ново, но для гуманизма Стругацких характерно заострение внимания
на познании, на развитии интеллектуальном. Духовное есть производная от интеллекта.
"Званцев знал и то, что Великое Кодирование - это дорога к бессмертию человеческого "я",
потому что человек - это не руки и ноги. Человек - это память, привычки, ассоциации, мозг. МОЗГ".

В романе "Хищные вещи века" Иван Жилин, своего рода предтеча "Мира Полдня",
произносит великолепную филиппику против общества потребления.
Под филиппикой я бы подписалась, так она в жилу, но опять же отмечу:
основной бедой общества потребления Стругацкие называют удушение интеллекта:
"Дурака лелеют, дурака заботливо взращивают, дурака удобряют и не видно этому конца..."
- так начинается филиппика, и так заканчивается: "Дураки и преступники...
Преступники-дураки..."

Естественно, в "Мире Полдня" дураков нет.
Интеллектуалам братьям Стругацким хотелось бы жить в мире,
где ничто не мешает разуму развиваться безвозбранно - и они такой мир создали.
Веселые и умные люди на свой страх и риск бросаются в познание,
выдергивая у природы все новые и новые тайны. Коллизии "Полдня, ХХII век"
- не приключения духа, а скорее приключения интеллекта.
Есть ли проблемы, которые этот интеллект разрешить не может?

Если бы братья Стругацкие считали, что нет, они сами относились бы к столь нелюбимой
ими категории населения. Но они не относятся.
Проблемы, перед которыми пасует интеллект человека, есть.
Это проблемы этические.

Даже когда Горбовский*** говорит о людях далекого будущего,
он не может придумать для них никакой проблемы, кроме этической...

И мой рассказ совершенно органично распадается на две части:
попытки героев Стругацких действовать в поле чужой, иногда враждебной этики -
и этические проблемы, возникающие уже не на периферии, а внутри Мира Полдня.

Трусливые боги

Этическая проблема "что делать, когда на твоих глазах происходит мерзость,
а вмешиваться тебе нельзя" поставлена братьями Стругацкими не первыми,
но они придали ей новую глубину, создав своих фирменных Прогрессоров.
Исследователей и разведчиков, исподволь меняющих судьбы чужого мира.
Диверсантов со знаком "плюс".
Конфликт двух этических систем рассмотрен ими в их лучших вещах о Полдне:
"Обитаемый остров", "Попытка к бегству", "Малыш", "Парень из преисподней"
и - жемчужина цикла о Прогрессорах - "Трудно быть богом".
С нее и начнем.

БНС в одном интервью так и говорит:
"Для меня и Румата, кстати, играет роль не столько Бога, сколько именно Христа.
Человек, который мучается, не в силах помочь.
Потому что он видит, что изменить этот мир можно только ценой большой крови,
а он не может эту кровь пролить!
Он так воспитан, что кровь проливать не может".

Меня потрясает, как это интеллектуалы видят в христианской истории второй смысл,
третий, пятый, двадцать пятый.... А первого, самого главного - не видят!
Христос отнюдь не "мучился, не в силах изменить мир" -
Он мучился, изменяя мир, и изменил именно ценой Крови - Своей, пролитой на Кресте.
И Румата, кстати сказать от Христа отличается как раз тем, что эту цену платить не готов.
И никто из Прогрессоров не готов...

На фоне "нормального средневекового зверства" или хотя бы нормального
"индустриального зверства" попадающие в чужие миры земляне выглядят чуть ли не святыми.
Максим Каммерер глазами Гая - "добрый, неестественно добрый...."

Но в условиях большой "вилки" межд этикой землянина и этикой окружающего мира эта "святость"
с землян слетает, и очень быстро.
Потому что это именно "правила хорошего тона", а не природа.

Например, самый страшный грех, который может вообразить или совершить землянин - это убийство.
Ему нет оправдания...
...Но Мир Полдня не знает покаяния и искупления, и убийца вольный или невольный
оказывается в жуткой ситуации: либо он должен терзаться до конца своих дней,
либо он кончает с собой, либо...

Либо идет по пути самооправдания, как Сикорски и его ученик Максим.
"Подавляющее большинство землян органически не способно понять, что бывают ситуации,
когда компромисс исключен. Либо они меня, либо я их, и некогда разбираться,
кто в своем праве. Для нормального землянина это звучит дико, и я его понимаю,
я ведь сам был таким, пока не попал на Саракш.
Я прекрасно помню это видение мира, когда любой носитель разума априорно воспринимается
как существо, этически равное тебе, когда невозможна сама постановка вопроса,
хуже он тебя или лучше, даже если его этика и мораль отличаются от твоей...

И тут мало теоретической подготовки, недостаточно модельного кондиционирования --
надо самому пройти через сумерки морали, увидеть кое-что собственными глазами,
как следует опалить собственную шкуру и накопить не один десяток тошных воспоминаний,
чтобы понять наконец, и даже не просто понять, а вплавить в мировоззрение эту,
некогда тривиальнейшую мысль: да, существуют на свете носители разума,
которые гораздо, значительно хуже тебя, каким бы ты ни был"...

Этика Мира Полдня, этика "умных и смелых", патологически не умет отделять грех от грешника.
Это может разве что Горбовский со своим "талантом".
<...>
Но вкупе все с тем же неумением отделять грех от грешника она приводит
к страшным результатам в первую очередь для самого Руматы.
"А ведь мне уже ничто не поможет, подумал он с ужасом.
Ведь я же их по-настоящему ненавижу и презираю...
И ненавижу я его не теоретически, не как "типичного представителя",
а его самого, его как личность".

В этот момент особенно отчетлива разница между Руматой и Христом.
Ибо Христос не в коем случае не стал бы оправдывать тупость и зверство.
Он ненавидел тупость и зверство,
Он ненавидел грех - и в первую очередь за то, что грех убивает самого грешника.
Именно Его любовью к этому туповатому и злобному парню, к личности
обусловлена Его ненависть к тупости и злобе, которые давят личность на корню...
<...>
Ненависть Руматы правомерна - но направлена совершенно не на тот объект.
Впрочем, любовь тоже. Это касается не только Руматы,
это касается всего института Прогрессорства.

Авторы Мира Полдня видят корень всех бед в том, что человека так воспитали.
Воспитывает среда, значит, человека можно изменить только изменив среду.
Чем и занимаются Прогрессоры.

Христос и Его Апостолы исходили из противоположных установок:
какой бы ни была среда, человек остается существом со свободной волей и правом выбора,
а задача Апостола - этот выбор ему объяснить....

...братьям Стругацким христианство противно именно тем,
что постулирует несамодостаточность человека, "веру в то, что человек живет как бы по воле
и под покровительством неведомого, высшего и всемогущего существа".
БНС утверждает: "В моем представлении человек (...) самодостаточен!
И если он и существует по чьей-то чужой воле, то - по воле вполне реальных,
"данных ему в ощущении", других людей, а отнюдь не по воле каких-то неведомых сил".

Все тем же самым по тому же месту: "освобождая" человека из "рабства Богу",
секулярный гуманист отдает его в рабство человекам; хуже того - безликой "среде".
И героев Стругацких это касается в полной мере.
На Земле Румата - коммунар и гуманист, а на Арканаре он звереет...
Человек "Мира Полдня" - не просто хамелеон, он вода, которая принимает форму сосуда!

Вера во всемогущество "среды" сводит прогрессорство на нет в самом зародыше.
"В каждом из нас благородный подонок борется с коммунаром.
И все вокруг помогает подонку, а коммунар один-одинешенек -
до Земли тысяча лет и тысяча парсеков"...
<...>
Но вот этой вот ловушки земляне в упор не видят.
А ведь ловушка стара как мир, и выход из нее только один: "Идите и научите все народы".
Апостольство, а не прогрессорство.

Но вот как раз в бессмысленности апостольства и авторы, и их герои убеждены свято...
<...>
Умные и смелые люди будущего боятся быть не то что мучительно убитыми -
они боятся быть осмеянными и непонятыми, и оттого рискуют "рассказывать сказки"
только людям с врожденной бескорыстной верой в хорошее.
Христос прекрасно знал, что будет непонят, осмеян и мучительно убит -
но без страха рассказывал Свои сказки всем, кто не отказывался слушать....

"Умные и смелые" люди будущего - на редкость трусливые боги.
Отчего же так получается?

Корень лежит все там же: вера в разум, в свободное познание
как некое абсолютное благо.
Эта вера лишает человечество Полдня каких-либо общих этических основ с цивилизациями,
которым оно берется нести прогресс.
Сам смысл благовествования не доходит даже до дружелюбно настроенных аборигенов.
"Зачем вам узнавать то, что не имеет смысла? Что вы будете с этим делать?
Вы все узнаете и узнаете и ничего не делаете с тем, что узнаете", - говорит голован Щекн -
и землянину Льву Абалкину нечего на это ответить.

"Стоит вам попасть в другой мир, как вы сейчас же начинаете переделывать его
наподобие вашего собственного. И, конечно же, вашему воображению снова становится тесно,
и тогда вы ищете еще какой-нибудь мир и опять принимаетесь переделывать его".

И снова Абалкин не знает, что сказать.

Думаю, что сами Стругацкие не знают, что сказать, и обрывают спор на середине.
Действительно, у Абалкина нет никаких рациональных объяснений тому,
что свободное и бесконечное познание - это есть хорошо.
У него нет даже иррациональных объяснений, какие есть у любого религиозного человека,
который достаточно интеллектуально честен, чтобы признать себя религиозным.
Разум и культура, выводящие сознание человека за рамки телесных отправлений, благи сами по себе,
безосновательно - ведь в бессмертие души люди Полдня не верят.
Отсюда вытекает и ценность жизни разумного существа - оно есть носитель разума и культуры,
которые с его смертью перейдут в небытие, закончатся.
<...>
И земляне делают то, что сами же полагают подлым: изменяют человечество так,
чтобы оно ничего об этом не знало.
Христос потрясал всех тем, что учил "как власть имеющий".
Люди Полдня считают себя не вправе учить, но считают себя вполне вправе
подменить аборигенам систему ценностей, да так, чтобы они этого не заметили.

"Вы славные люди, - тихо сказал Саул. - Но сейчас я не знаю, плакать или радоваться,
глядя на вас".
Я нахожу, что уместнее плакать. Этика Мира Полдня, которая зиждется на вере в разум и в познание,
бессильна при столкновении с этикой чужих миров.
Насколько она сильна в самом Мире полдня?

Безрассудство

"Первый звоночек" прозвучал еще в "Чрезвычайных происшествиях" - герои одного из рассказов,
физики, погружаются в зону техногенной катастрофы. Мое поколение уже не
может воспринимать этот рассказ иначе как через призму Чернобыля.

Стругацкие достаточно умны, чтобы задуматься: а не слишком ли круто забирают "умные и смелые люди",
стремясь к познанию? "С коммунизма человек начал и к коммунизму вернулся,
и этим возвращением начинается новая ветвь спирали, такая, что подумать - голова кружится.
Совсем-совсем иная ветвь, не похожая на ту, что мы прошли.
И двигает нас по этой новой ветви совсем новое противоречие: между бесконечностью тайн природы
и конечностью наших возможностей в каждый момент.
И это обещает впереди миллионы веков интереснейшей жизни.

Горбовский промолчал".

Видно, предчувствовал, что авторы готовят ему "Далекую
Радугу". В связи с чем ощущал некоторое "Беспокойство"******.

"Наука, как известно, безразлична к морали", - говорит он в финале повести.

Таки да, безразлична, и события на Радуге доказывают это.
С легкостью необычайной господа нуль-физики расфигачивают свою планету.
Как дети, поджигающие свой дом с целью узнать, что же будет,
если огонек поднести к оконной потрьере.
Плохо будет, говорит почти бессмертный киборг Камилл....
<...>
Окружающие забавляются как дети.
А когда Горбовский говорит, что у них в тылу нехорошо, они отмахиваются:
"Каждому времени свои злые волшебники и привидения"....

И вот беда приходит, и мы слышим голос того, кто ее вызвал:
"Мы все солдаты науки.
Мы отдали науке всю свою жизнь.
Мы отдали ей всю нашу любовь и все лучшее, что у нас есть.
И то, что мы создали, принадлежит, по сути дела, уже не нам.
Оно принадлежит науке и всем двадцати миллиардам землян, разбросанным по Вселенной.
Разговоры на моральные темы всегда очень трудны и неприятны.
И слишком часто разуму и логике мешает в этих разговорах наше чисто эмоциональное "хочу"
и "не хочу", "нравится" и "не нравится".

Но существует объективный закон, движущий человеческое общество.
Он не зависит от наших эмоций. И он гласит: человечество должно познавать.
Это самое главное для нас - борьба знания против незнания.
И если мы хотим, чтобы наши действия не казались нелепыми в свете этого закона,
мы должны следовать ему, даже если нам приходится для этого отступать
от некоторых врожденных или заданных нам воспитанием идей".

Тем же голосом говорит и Прогрессорство. Этика мешает познанию?
К черту этику, ибо познание есть смысл всей жизни.
И, кстати, ни слова о своей вине, о покаянии.
<..>
Прекратить исследование! -- приказывает обычно в таких случаях мировой совет.

Ни в коем случае! -- провозглашают в ответ экстремисты. -- усилить контроль? Да.
Бросить необходимые мощности? Да. Рискнуть? Да!
Но никаких запретов! Морально-этические запреты в науке страшнее любых этических потрясений,
которые возникали или могут возникнуть в результате самых рискованных поворотов
научного прогресса.

Точка зрения, безусловно, импонирующая своей динамикой,
находящая безотказных апологетов среди научной молодежи, но опасная,
когда подобные принципы исповедует крупный и талантливый специалист...

"Я не боюсь задач, которые может поставить перед собой человечество.
Я боюсь задач, которые может поставить перед нами кто-то другой".

Случай "жука в муравейнике" показывает, что Горбовский правильно боится.
Дабы манипулировать человечеством, провоцируя органы контроля на паническую,
ничем не оправданную жестокость, а потом вызывая общественный гнев против них,
нужно всего ничего....
<...>
Я выступаю здесь не против разума, а против неумеренного почитания разума.
Если люди поклоняются Солнцу или огню или собрату своему человеку -
нужно оспаривать и ниспровергать поклонение - а не солнце, огонь и, упаси Бог, людей.
Разум - великолепный инструмент, данный нам Богом для познания мира.
Но делать разум предметом своей величайшей гордости,
а познание мира - единственным смыслом жизни так же нелепо,
как гордиться другим замечательным инструментом, скажем, глазами, а всю свою жизнь посвящать тому,
чтобы увидеть ими как можно больше нового, постоянно увеличивая их возможности ради того,
чтобы увидеть еще больше нового.

Мы потешаемся над человеком, который гордится своей потенцией и полностью сосредоточен на том,
чтобы овладеть как можно большим количеством женщин -
и совершенно заслуженно потешаемся, надо сказать; цивилизация таких людей была бы столь смешна,
что...
Однако цивилизация людей, гордящихся своей разумностью и полагающих время, силы и жизни на то,
чтобы узнавать все новую и новую информацию, восхищает уже три поколения людей.

В чем величайшая ценность книг Стругацких?
В том, что эти книги честны. АБС гнут свою линию до конца, ничего не скрывая.
Если мы пойдем по дороге разумопоклонничества, то нас может ждать что угодно
из вышеперечисленного, а может быть, и все вместе. Существуют ли другие варианты? Да.
Только выбор этих вариантов - личное дело каждого.
................

*** Горбовский сложился как этический эталон Мира Полдня.
"Там, за дверью, умирал Горбовский - умирала эпоха, умирала живая легенда.
Звездолетчик. Десантник. Открыватель цивилизаций. Создатель большого КОМКОНа.
Член Мирового совета. Дедушка Горбовский...
Прежде всего - дедушка Горбовский. Именно - дедушка Горбовский.
Он был как из сказки: всегда добр и поэтому всегда прав.
Такая была его эпоха, что доброта всегда побеждала.
"Из всех возможных решений выбирай самое доброе".
Не самое обещающее, не самое рациональное, не самое прогрессивное и уж, конечно,
не самое эффективное - самое доброе!

Он никогда не говорил этих слов, и он очень ехидно прохаживался на счет тех своих биографов,
которые приписывали ему эти слова, и он наверняка никогда не думал этими словами,
однако вся суть его жизни - именно в этих словах.

И конечно же, слова эти - не рецепт, не каждому дано быть добрым, это такой же талант,
как музыкальный слух или ясновидение, только более редкий.
И плакать хотелось, потому что умирал самый добрый из людей.
И на камне будет высечено: "Он был самый добрый"".

Доброта Горбовского есть нечто нетипичное, выдающееся.
В Мире Полдня умным дано быть каждому, добрым - нет.

(Ольга Брилева "Братья Стругацкие: кризис человекобожества в "Мире Полдня")