Край, где птицы не поют.

Часть 1. Глава 3. Не ищите ее - она уже мертва.

Километр за километром Кристал вышагивала, делая упорным и изнуряюще-грациозным каждый свой шаг. Ее платье было зеленым, по крайней мере вчера, но сейчас, после ее неожиданного и неясного пробуждения под фонарями, в неясном для нее месте, оно было грязным, в крови и приобрело уже запах легкого гниения, бурые пятна сияли в районе плеч и живота.

Кристал показалось, что если бы она не помнила, что произошло с ней несколько часов назад, она бы подумала, что сражалась в каком-то ужасном бою, где погибло много людей и сама она пострадала и получила серьезные ранения, но ни синяков, ни ужасных царапин не было.

Она помнила все: глаза, сияющие средь деревьев в огненных сумерках Теннесийской ночи, о эти глаза, излучающие черствость, глаза-дыры; она помнила оторванные куски ее собственного тела и окровавленный рот того, кто был с ней рядом и смотрел на ее смерть; она помнила лицо, нагнувшееся над ней, чтобы погрузить ее в некий транс, чтобы она не боялась смерти; красные глаза превратились в нежные голубые с зелеными и карими переливами, во всей вселенной, казалось, нет таких глаз; и эти волосы, мило спадающие на лоб, вполне прекрасны… но только одно «но» не давало ей спокойно мыслить: «Мужчина или женщина? Что убило ее? Это нечто выдрало из ее живота кусок мяса и оставило ее умирать там, на холодной земле.

Сон, что приснился в беспамятстве Кристал, не оставлял в покое знойные тинейджерские мозги, постоянно напоминая о себе. О. этот ужасный сон, что же произошло в конце, выжила ли Виктория, кто она?

А вот и восход солнца...

— Но почему же мне так холодно? — спросила Кристал саму себя, но в ответ услышила лишь урчание в желудке и недовольный взгляд Мэйсона, который давно уже бежал впереди своей хозяйки — Мэйсон? Подожди!.

Тело девушки пронизывала дрожь, и в этот момент она подумала о том, что в ее теле разгорается пламя изо льда, которое распространяет холод по всем закоулкам покинутого тела Кристал.

— Но почему же мне так холодно? Где тепло? Я иду уже около трех часов и не могу найти выход! Я бездарная… Город не такой большой и лес тоже небольшой! Почему же он ни как не кончается...? — Кристал закричала в небо, что было мочи, выплеснула из себя всю энергию, что накопилась за эти часы, странно но ее было очень много.

Выкричавшись на природу матушку за то, что она создала непробудные места вроде этого, она повела носом и почувствовала легкий запах свежеиспеченных булок. От этого аромата желудок Кристал сразу начал работать, думая о том что его сейчас накормят, но девушка лишь упорно сжала кулаки и пошла на запах, от которого во рту оставался легкий осадок, похожий на привкус белого хлеба.

Спустя несколько минут она нашла тропинку которой пришла в лес, а вот и путь домой, но ее не оставляло плохое предчувствие, скорби или душевной боли, закрыв глаза она хотела представить родителей, но не смогла подобрать картинки. Что-то очень с странное произошло у нее в голове...

Из-за невысокого здания дома управления показались дома-коробки. Трехэтажные особнячки были выстроены по единому образцу, все одинаковые с белыми сияющими крышами, окна поблескивающие металлом, а у двери высокие серые крылечки, заманивающие внутрь. Там в середине всех этих близнецов стоял дом Кристал. » Третий рад-пятый дом. Адрес: Южная Стоун 53, город Риверстоун, Блок три, дом пять" — прокручивала Кристал в своей голове — «Меня зовут Кристал Лэйн-Райт, мне 17 лет, мои родители Элизабет Лэйн-Райт и Кристофер Райт» — она помнила все, до мелочей, но ни одного образа в голове не осталось, она даже не помнила как выглядит ее комната, мама и отец, все будто стерли ластиком или закрасили белой краской.

— Вот дурная голова...



Тем временем, в том самом доме, где Кристал прожила 17 лет, разгорался очередной скандал. Это была очередная ссора между людьми потерявшими дочь, в эти моменты глава семейства выходил из себя, ведь поиски, пропавшей без вести дочурки, обернулись ничем иным, как потерей круглой суммы денег и ложными сведениями нахождения Кристал.

— Мы должны отпустить ее Кристофер. Мы должны отпустить свою девочку.

Тишина, в глазах Кристофера тьма, но внезапно вдруг просыпается огонь и он берет в руки первую попавшуюся вещь и кидает ее в стену с безжалостным стоном — Ты хоть понимаешь что ты говоришь Элизабет, мы должны найти ее. Мы должны, нет… мы обязаны это сделать! Мы ее родители, она нас ждет, а мы ничего не сделали заэтот месяц, никто ничего не сделал, даже ты. Все делал Я! За что?! Почему ты так поступаешь!? — завопил беспощадно мужчина и с дикими слезами льющимися из глаз, он с плеском упал в кресло, сбив при этом лампу — Я понимаю, я все понимаю… Тебе больно, она наша единственная дочь, наша Кристал, кристальная девочка, но мы не должны так поступать с ней, мы ее бросаем… Да у нас нет больше средств, нет времени, нет сил — захлебывался в собственных слезах мужчина — Но она пропала, наша девочка пропала Элизабет, она жива, я чувствую это всем телом, она жива… Она придет… — в конце концов Кристофер не выдержал и зажал лицо руками, тихо рыдая, говоря неясные слова себе под нос.

Элизабет тихо подошла к мужу, присев на корточки, положила свою левую руку на его непослушные каштановые волосы. Странно, он был вполне молодым мужчиной, но средь волос уже показывались белые стальные паутинки, наверно сказались нервы.

— Я люблю тебя. Мой дорогой. Но мы сделали все что смогли, сколько мы времени потратили на то, чтобы найти ее. Знаешь, мы многое ей запрещали, может быть сейчас, она где-нибудь в горах с каким-нибудь молодым человеком купается в его ласках. Целый месяц ты не спал, ты стал плохо есть, нас уволили с работ, все потому что мы слишком много времени уделяли тому, чего на самом деле нет. Может ее совсем не надо искать? Она бы так не поступила. Ведь так? — голос ее стал нежным, подобный мягкой пене с запахом альпийских трав или пряностей Прованса. Кристофер тихо поднял голову, его лицо было красным от слез, глаза красные, словно испытание кислотой задело их, мокрая щетина блестела в лучах солнца, проникающего через жалюзи в их бедно убранной гостиной. Они продали все что у них было, даже некоторую мебель.

— Тебе нужно немного вздремнуть — прошептала умоляюще Элизабет, при этом показывая на лестницу второго этажа, будто приглашая его в спальню — Сон поможет тебе немного расслабиться, ты восстановишь силы, а завтра мы снова продолжим искать ее....

— Обещаешь?

— Обещаю...

В спальне было темно, холодно и немного жутковато, свет сюда не проникал, а кроме холодного воздуха прилетающего сюда от северных гор, ничего не было. Кровать стояла по середине большой и просторной, но пустой комнаты. Камин уже давно не зажигался. На полу лежал ковер — все, что украшало комнату, но все равно казалось пустым пространство и стены давили на грудь. Окно было открыто насквозь, и край его касался красной подушки лежащей в одиноком бардовом кресле. Ноги не слушались своего хозяина, но все же он дошел по края кровати и жадно плюхнулся на нее. Закрыв на мнгновение глаза, он вдруг представил маленькую девочку, что играла с игрушками и вечно носилась по дому, ломая и круша все в гостиной и спальне. Открыл глаза. Теперь эти сны стали кошмарами — настоящим испытанием мужских нервов на прочность, будто само сознание готовило ему немыслимые задания, от которых разум замыкается и становится пустой дырой.

После пропажи дочери все вдруг стало бесценным, он понял в чем счастье — в семье, в любви… ничего больше не нужно если это есть, если этого много, а теперь жизнь Кристфера стала ненужной ему, ничтожной, бессмысленной.

— Я принесла тебе суп — сказала вошедшая в спальню жена — Такой, как ты любишь: без специй и приправ, только овощи и немного мяса — но увидев потупленное выражение лица мужа, будто говорящие ей: «Какой суп? У нас пропала дочь...», произнесла — Крис? — никакой реакции не последовало — Суп… — чуть шепотом повторила Элизабет, после чего поставила поднос на прикроватную тумбочку и села рядом с мужем.

— Знаешь, мне сегодня очень странный сон приснился, если тебя это конечно успокоит, мне снилась наша дочь — тихо, будто для самой себя произнесла Элизабет — Она была в этом зеленом шелковом платьице с голубыми лентами в косах. Она была совсем как настоящая, такая живая… кажется, она сказала мне «Привет», но я уже не помню. Мой сон был окутан тьмой, такой красной, можно сказать багровой, а деревья в белой зелени с мертвыми листьями, моя доченька стояла на какой-то опушке, точно по середине и звала меня к себе разводя руки для приветствия, чтобы обнять меня, но вдруг вышло солнце и она пропала — совсем понизив голос до хрипоты, произнесла Элизабет и посмотрев мужу глубоко в глаза, будто выворачивая душу на изнанку, продолжила свой рассказ — В следующий момент я уже стояла в нашей гостиной, старой гостиной, теплой и полной всех этих кукол, как в ее детстве. За окном лил дождь, а Кристал не было дома, я волновалась, а ты начал звонить Софи и Рэнни, но они все не отвечали на твои изнуряющие звонки. И вот вдруг, она постучала, как раньше в детстве, помнишь? Три быстрых и два долгих стука в дверь — говорила с энтузиазмом Элизабет.

— Конечно я помню — усмехнулся по-доброму Кристофер — Я сам это придумал, она всегда любила это...

Элизабет тяжело вздохнула, будто ей долго не давали дышать и решила продолжить говорить мысли вслух и успокаивать мужа — Я хоте...

На полуслове ее оборвало нечто. То о чем они только что говорили сбылось без причины, без молитв...

Тук-тук-тук… Тук… тук.....

Три быстрых и два коротких...

Страх и паника охватила родителей, Элизабет вскочила с кровати и стала в ступоре ожидая действий мужа — Кристофер?

— Это она Бет! — он пустился по лестнице в холл, чтобы встретить ту, которую ждал месяц, на которую потратил все физические и моральные силы.

Вдвоем они отворили дверь с резным стеклом за которым стояла… ИХ ДОЧЬ!

Живая, невредимая, материальная, та которую они растили… растрепанные волосы, платье с ног до головы в крови, ноги в крови, ужас вселяющая картинка предстала перед ними.

— Мама? Папа? — вопросительно кривясь произнесла Кристал, на ее лице отразилось немое непонимание происходящего, она их не знала, этих людей она видела впервые.