Иллюзия

Глава первая.

Осенний ветер задувал в приоткрытое окно машины, лениво ероша волосы Лестера.
Последние несколько часов выдались просто отвратительными. Утомительный перелет, общение с сумасшедшей семейкой сестры, а после – трехчасовая поездка за рулем взятого напрокат автомобиля.
Шел сильный дождь, видимость была ужасная. К тому же, Лестера неудержимо клонило в сон. В таком состоянии ехать всю ночь было опасно. Он уже пожалел, что не согласился на предложение сестры переночевать в ее доме.
Уже начинало темнеть, и Лестер понял, что до наступления ночи в Кенгьюбери ему не добраться. Он долго не был в этих краях, поэтому пришлось основательно покопаться в памяти, прежде чем он смог вспомнить, где находится ближайшая гостиница.
По этой разбитой проселочной дороге редко кто ездил, большинство предпочитало использовать асфальтированную главную трассу. Но Лестер решил срезать путь, чтобы добраться до дома как можно скорее.
Судя по указателям, до Кенгьюбери оставалось меньше получаса езды. По обеим сторонам дороги не было ничего, кроме голых деревьев, в неровном свете луны выглядевших жутковато и неприветливо.
Лестер уже мысленно предвкушал горячую ванну в уютном мотеле, прохладные простыни и обжигающий горло виски, как вдруг увидел справа одинокий дом с горящими окнами. Он резко дал по тормозам. Обиженно взвизгнув, машина остановилась.
Дом стоял поодаль от главной дороги, но фонари на крыльце позволяли рассмотреть белый забор и небольшой садик, разбитый за ним.
Лестер не знал, что заставило его остановиться. Дом посреди пустующих земель – не такая уж редкость в округе Кенгьюбери. Многие предпочитали уезжать подальше от городской суеты, уединяясь в коттеджах посреди нетронутой природы.
Не знал он и то, почему вдруг решил открыть дверь машины и выбраться наружу. Ветер тут же хлестнул его по щекам, заставив раздраженно поморщиться. Запахнув легко продуваемый замшевый плащ, Лестер медленно направился к дому.
Он не знал, зачем идет туда, но знал, что должен это сделать.
Лестер отодвинул засов и отворил калитку. По выложенной камнями тропинке прошел к дому, мысленно отмечая, в каком упадке находился раскинутый по обеим сторонам от него сад. Когда-то в прошлом роскошные розы и нежные фиалки завяли, плоды грушевых и яблоневых деревьев, лежащие на земле, почернели и сгнили.
Лестер поднялся на крыльцо. Взявшись за резную ручку, потянул на себя дверь, и та послушно отворилась.
Он хорошо помнил, что еще секунду назад в доме горел свет. Вот только вспомнить, в какой момент он погас, так и не сумел. Это не остановило Лестера. Он переступил порог и очутился в чужом доме.
Дверь за спиной захлопнулась, и темнота окружила со всех сторон, вызвав невольные мурашки. Лестер хотел крикнуть, есть ли в доме кто, но какое-то шестое чувство подсказало ему, что на его зов никто не откликнется.
«Что я здесь делаю?» – мелькнула недоуменная и запоздалая мысль.
Лестер развернулся, чтобы уйти из дома, который позвал его своими горящими окнами, но обманул, оказавшись пустым и заброшенным.
Он не успел.



Рэя. Ему так нравилось произносить ее имя, каждый раз будто пробуя его на вкус. Нравилось смотреть в ее светлые глаза, оттенок которого он все так и не мог уловить. Казалось, их цвет менялся ежесекундно – от нежно-бирюзового до темно-серого. Все оттенки неба: светлого и ясного или же дождливого и хмурого.
Ему нравилось слушать, как она поет. Она не всегда попадала в ноты, но ее голос был хрипловатым и завораживающим.
В Рэе ему нравилось все.
Она казалась немного иной, непохожей на современных молодых девушек, предпочитающих смелые наряды и яркий макияж. Она любила легкие воздушные платья и белый цвет. Любила распускать светлые волосы по плечам, давая солнечным лучам окрашивать их в нежно-золотистый цвет.
А он безумно любил ее.
Его друзья находили ее слишком скромной, даже скучной. Но только он понимал, какая она. Только ему Рэя раскрывалась так, как никому другому. Только с ним она была самой собой. Только ему доставалось ее безудержное веселье и всепоглощающая нежность.
Она знала, как действует на него. Временами он ловил ее лукавый взгляд в ответ на его влюбленный.
Он так и не сумел понять, любила ли она его или лишь позволяла себя любить.
Но для него это не имело никакого значения.



Глава вторая.

Открыв глаза, Лестер недоуменно воззрился в потолок. Моргнув, резко поднялся и обнаружил себя сидящим на кровати. За окном занимался рассвет.
– Что за черт? – пробормотал он.
Кажется, он заснул. Но, как Лестер ни напрягал память, не мог вспомнить, как находил спальню, как снимал и вешал на спинку стула пальто, как ложился на чужую, пропавшую затхлостью постель.
Да и с чего вдруг ему захотелось провести ночь в пустом доме, когда до Кенгьюбери оставалось всего несколько миль?
Нервно передернув плечами, Лестер накинул пальто и вышел из комнаты. И тут же остановился.
Стены коридора были увешаны фотографиями. Некоторые из них были заключены в рамки – как роскошные позолоченные, так и простые деревянные; остальные – аккуратно приклеены тонкими полосками скотча.
Фотографий было несколько десятков, но героиня у них была одна. Девушка из его сна. Рэя.
Перед его глазами до сих пор стояло видение – девушка в длинном летнем платье цвета шампанского срезает в саду длинную розу. Казалось, он даже чувствует этот пьянящий цветочный запах, исходящий от них обеих. Солнце подсвечивает льняные волосы девушки, она улыбается, глядя на него.
Встряхнув головой, Лестер с неохотой отогнал видение прекрасной незнакомки. Должно быть, вчера он наткнулся взглядом на фотографии, развешанные на стенах, и образ девушки врезался в его память. А имя и мысли дополнил сон.
Коттедж Лестер покидал с облегчением, до сих пор не сумев отделаться от ощущения, что это сам дом его позвал, заманил в свои сети.
«Дом или Рэя?» – подумалось ему.
Подойдя к машине, Лестер вздохнул – вчера ночью он даже не удосужился вынуть ключ зажигания. Не будь эта дорога такой пустынной, средства передвижения он бы уже лишился.
Лестер сел в машину и откинулся на сидение. Потер виски. Подавил мучительное желание в последний раз взглянуть направо, на странный дом, завел мотор и нажал на газ.
Вопреки собственным ожиданиям, мысли о девушке, которой во сне он дал имя Рэя, его не преследовали.
Добравшись до города, Лестер направился к Мирре. Увидев Лестера на пороге своего дома, девушка радостно вскрикнула и бросилась ему на шею. Рассмеявшись, он сжал ее в крепких объятиях. За полгода его отсутствия Мирра немного похудела, кожу покрыл красивый бронзовый загар. Она была одета в джинсы и облегающий топ; темные волосы небрежно сколоты заколкой.
Мирра не отстранялась чуть дольше, чем положено друзьям. Наконец отступила на шаг и оглядела Лестера с ног до головы. Удовлетворенно кивнула, мысленно что-то отметив.
– Входи, – мелькнула белозубая улыбка.
Последовав приглашению подруги, Лестер переступил порог.
Внутри было так же, как и полгода назад – светло, солнечно, опрятно. Пахло невероятно вкусно – кажется, запеченной курицей или индейкой. Словно прочитав его мысли, Мирра кинулась на кухню. Запах стал еще ощутимее – должно быть, девушка открыла духовку.
Голодно сглотнув, Лестер снял плащ. Повесил его на свободную вешалку в шкафу и расположился в кресле в ожидании хозяйки дома.
Мирра появилась через пару минут.
– Немного не успела к твоему приезду, – виновато улыбнулась она. – Надеюсь, ты не сильно голоден?
– Нет, – солгал Лестер. – Подожду.
Мирра села напротив него, положив ногу на ногу.
– Я позвонила Глаю и Давелу. Как насчет того, чтобы завтра вечером устроить небольшую вечеринку? Твоя командировка сильно затянулась, они соскучились по тебе. – Помедлив, добавила чуть смущенно: – Мы все соскучились.
– Я только за, – искренне улыбнулся Лестер.
Увидать друзей сейчас было бы совсем кстати. Командировка и впрямь оказалась намного длиннее, чем он рассчитывал. А нескончаемая возня с бумагами в отдалении от любимого города и близких ему людей оказалась скучной и утомительной.
Лестер был рад, что вернулся.
– Ты же сейчас в отпуске? – уточнила Мирра и вздохнула в ответ на его кивок. – Завидую. Наверно, рванешь на море?
Он покачал головой.
– Хватит с меня пока путешествий. Хочу отдохнуть в Кенгьюбери.
– Уже был дома? – поинтересовалась девушка.
– Нет. Как только приехал – тут же к тебе. Поздно выехал, поэтому ехать пришлось всю ночь.
Было проще солгать, чем объяснить неожиданное для него самого желание переночевать в чужом покинутом доме.
Мирру ответ Лестера вполне устроил. Она рассеянно кивнула и направилась на кухню, чтобы вернуться с аппетитным жареным цыпленком на блюде. В честь возвращения друга детства откупорила бутылку вина.
После обеда Лестер собрался домой, заверив Мирру, что завтра они обязательно увидятся.
Остаток дня он провел за разбором вещей и сдачей «хвостов» перед выходом в отпуск. Позвонил в компанию, отослал по почте все необходимые документы. Когда оторвался от ноутбука, за окном уже стемнело. Лестер косо взглянул на заваленный бумагами стол.
«Утром закончу», – решил он.
На горячую ванну сил уже не было. Наскоро приняв душ, Лестер забрался в постель.
Последней его мыслью перед погружением в сон была мысль об обжигающем горло виски.



Она была для него всем, но ее у него забрали. Отняли так безжалостно и так бесчеловечно.
До встречи с Рэей он просто существовал, обретя ее – только начал жить и наслаждался каждой секундой своей новой жизни, каждым ее мгновением. После смерти любимой он просто блуждал в темноте, не зная, чем заполнить пустоту в душе.
Он хотел закрыть глаза и умереть. Возродиться там, где была Рэя, чтобы навсегда быть с нею рядом.
Однажды он едва не убил себя. Лег в ванну, заполненную ледяной водой, приготовил бритву. Дрожащей рукой прикоснулся к тонкой коже на запястье… и бессильно уронил лезвие на пол. Он плакал и проклинал себя, называя трусом. Просил прощения у Рэи за то, что подвел ее. Он словно чувствовал на себе ее укоризненный, разочарованный взгляд.
И это было хуже всего.
После аварии он едва не убил того ублюдка, из-за которого погибла Рэя. Хотел размазать его мозги по асфальту, хотел увидеть, как он умирает, задыхаясь так же, как задыхалась Рэя, когда осколок лобового стекла вошел в ее горло, легко разрезав белоснежную кожу.
Ему не дали этого сделать. Оттащили от вусмерть перепуганного мужчины. Они оба тогда остались в живых. А она умерла.
Он помнил ее руку, в немой мольбе тянущуюся к нему, помнил ее расширенные от боли глаза. Он видел в них страх смерти, и плакал от бессилия. Он не мог ей ничем помочь. Просто стоял и смотрел, как она умирает.
Когда Рэя умерла, его жизни – настоящей жизни – тоже пришел конец.



Лестер вынырнул из сна, задыхаясь от страха. Перед его глазами до сих пор стояло белое, словно вылепленное из воска, лицо некогда прекрасной девушки. Он отчетливо видел крохотные порезы на ее коже от разлетевшегося вдребезги стекла, видел окровавленную шею со страшной раной.
Когда взгляд Лестера упал на стену перед ним, ему стало еще хуже. Ошеломленно озираясь по сторонам, он отмечал и новые, и уже знакомые ему детали. Персиковые обои, золотистые шторы с кисточками, люстра в виде огромного цветка с изящными лепестками...
Он снова оказался в том самом доме.



Глава третья.

Лестер приехал сюда на машине. Когда? Как? Он совершенно ничего не помнил. Но больше всего его мучил другой вопрос: зачем он это сделал?
Что-то неладное творилось с этим домом. Что-то неладное творилось с ним самим.
Как можно было встать среди ночи, одеться, взять ключи, проехать несколько миль и абсолютно этого не помнить? И ради чего? Кошмарных снов и чьих-то страшных воспоминаний?
В том сне он видел не только молодую умирающую женщину, но и свои руки, прижимающие ее к себе, судорожно хватающие ее за волосы, плечи. Слышал свой – но чужой – голос, умоляющий Рэю не умирать.
Лестер был там, на месте автокатастрофы. Видел заикающегося от страха мужчину примерно его возраста, увидевшего, к чему привели его игры со скоростью. Видел рядом с ним и девушку, побелевшую от страха и судорожно вцепившуюся пальцами в плечо друга или любовника.
Помнил, как накинулся на водителя, как опрокинул его на землю и, повернув лицом в грязь, все бил и бил, пока его не оттащили.
Лестер был там, где никогда не был. Переживал события, о которых до минувшей ночи понятия не имел.
– Это просто сон, – убежденно сказал он вслух, но самому себе не поверил.
Только сейчас Лестер понял, что уже несколько минут сидит в машине, таращась на дом, по всей видимости, принадлежавший погибшей девушке. Не с ужасом, но с опаской. Что-то таилось в глубине симпатичного двухэтажного домика, выкрашенного в песочный цвет.
Ему почему-то вдруг вспомнилась Адари Лаберкен – молодая женщина из Кенгьюбери, осужденная в прошлом году на пожизненный срок. Адари убила пятерых мужчин и убеждала суд, что действовала по велению Праматери – некой темной сущности, Царицы Ночи. Когда ей озвучили приговор, Адари была абсолютно спокойна. Сказала лишь, что выполнила свой долг перед Праматерью и скоро воссоединится с ней в Царстве Теней.
На следующий день Адари обнаружили в камере мертвой. Вот только на ее теле не было ни единой раны. Она будто просто уснула, но уснула навсегда.
Больше всего Лестера поразила не история Адари и ее исход, а фотография убийцы. Это была нежная белокурая красавица со светлыми глазами.
И душой монстра.
Сейчас, глядя на дом, Лестер испытывал схожее чувство. Снаружи - милая картинка, обещание покоя и уюта, а внутри – тяжелые кошмары и ощущение смутной угрозы, которое он не мог облечь в слова.
Лестер наконец завел мотор и уехал прочь от пугающего дома.



Несмотря на полный разброд в мыслях и мрачный настрой, Лестер все же отправился к Мирре на встречу с друзьями.
И Глай, и Давел были искренне рады его видеть. Эти двое были друг другу как братья, хотя и являлись полными противоположностями – как внешне, так и внутренне.
Глай – худощавый и темноволосый – часто пребывал в состоянии некой задумчивости, из-за чего над ним постоянно подтрунивали друзья. В особенности ему доставалось от Давела, который никогда не упускал ни малейшей возможности подшутить над другими.
Довольно крупный мужчина, которого симпатичным можно было назвать с большой натяжкой, Давел тем не менее пользовался успехом у девушек благодаря своему легкому характеру и обаянию, чего о замкнутом Глае сказать было сложно.
Эти двое дружили со школы. Лестер познакомился с ними уже в университете. И он, и Давел не пропускали ни одной студенческой вечеринки. Глай любителем тусовочной жизни не являлся, но его нежелание тратить время на веселье Давела волновало мало. Он тащил Глая на каждую вечеринку, безуспешно пытаясь приобщить к студенческому безумию.
После окончания университета все трое остались в Кенгьюбери. Лестер и Глай успешно прошли собеседование в крупную рекламную компанию, после чего стали работать в соседних отделах. Давела на последнем курсе выгнали из университета, однако такой пустяк расстроить его не мог. На вечеринке в честь выпуска из университета Глая и Лестера Давел купил себе фальшивый диплом. В графу «специальность» он гордо вписал «прожигатель жизни». С тех пор перебивался временными заработками, но присущих ему оптимизма и жизнелюбия не растерял.
– Дружище! – Давел с силой хлопнул Лестера по спине, едва не выбив из него дух.
Глай широко улыбнулся и торжественно вручил Лестеру пакет, из которого выглядывало горлышко обожаемого им виски. Тут же в гостиную впорхнула Мирра с четырьмя стаканами в руках.
– Ты же не пьешь крепкие напитки! – удивился Лестер.
Девушка лукаво подмигнула.
– Тебя слишком долго не было в Кенгьюбери.
Сегодня Мирра была облачена в короткое черном платье, не скрывающее стройные загорелые ноги. Пока она готовила на стол, щеки ее раскраснелись, волосы, уложенные в небрежный пучок, рассыпались по плечам. Она заметила пристальный взгляд Лестера, задержавшийся на ее фигуре дольше обычного, и покраснела еще больше.
Когда она ушла на кухню, Давел многозначительно кивнул в ее сторону.
– А она все больше хорошеет, – полушепотом сказал он, и на его лице появилась хорошо знакомая Лестеру улыбка.
– Не начинай, – вздохнув, попросил тот.
– Да брось, Лест, не делай вид, что ты этого не видишь.
Лестер раздраженно поморщился. Снова эти его подначки…
Мирра приходилась Давелу двоюродной сестрой, именно он и познакомил их друг с другом. Тогда она была совсем юной, ей не исполнилось и тринадцати.
Лестер много времени проводил в обществе Давела, а Мирра как хвостик постоянно бегала за ними. Время шло, и Лестер заметил интерес Мирры к нему, но всерьез ее не воспринимал. Сейчас ей исполнился двадцать один год, и она действительно расцвела. Вот только Лестер по-прежнему видел в ней лишь маленькую девочку с двумя черными хвостиками, которая смущалась одного лишь его взгляда.
Широко ухмыльнувшись, Давел открыл было рот, чтобы отпустить очередную подколку, но тут в гостиную вошла с закусками Мирра. Давел оставил невысказанные мысли при себе, но ухмылку с лица так и не стер. Лестер укоризненно взглянул на него, понимая, что от Давела так просто не отделаться.
Он и сам не ожидал, что бесхитростная беседа с друзьями сможет отвлечь его от беспрестанно лезущих в голову мыслей о странном доме. Но смесь пьянящего виски, грубоватых шуточек Давела, в этот вечер почему-то казавшихся очень забавными, и взглядов Мирры, которых он то и дело ощущал на себе, подействовала на него расслабляющее.
В разгар веселья раскрасневшаяся от алкоголя Мирра предложила друзьям попеть караоке.
– Выбирай! – великодушно разрешила она, протягивая Лестеру диск с песнями.
В голове приятно шумело. Рассмеявшись, он взял диск. Лестер терпеть не мог подвыпивших людей, выводящих пьяными голосами рулады, но, кажется, сегодня он собирался стать одним из них.
Мирра присела на подлокотник его кресла и терпеливо ждала решения. От нее пахло незнакомыми духами – приятными, с горчинкой. Лестер повернулся к ней, чтобы спросить название духов. Ему хотелось подарить ей эти духи. Ему хотелось, чтобы от нее так пахло всегда.
Мирра рассмеялась над какими-то словами Глая, которых Лестер не расслышал. Смеясь, она невольно откинулась назад и прядь длинных волос соскользнула с ее груди на спину, коснувшись его щеки.
– Мирра, – начал он…



Он не мог смириться с ее смертью. Не мог действовать по указке безмозглых людей, твердящих ему, что надо жить дальше. Не мог делать вид, что ничего не произошло.
Как жить дальше, если его жизнью была Рэя?
Он пробовал заглушить боль алкоголем. Но сидя на кухне и размазывая по лицу пьяные слезы, понимал, что так просто эту боль не убить.
Он снял все фотографии с коридора второго этажа, которые развешал на второй день после смерти Рэи. Смотреть на них было невозможно тяжело, но без них стена выглядела голой, а его жизнь – пустой.
Кажется, не прошло и часа, как он кинулся развешивать фотографии вновь, глотая слезы и умоляя Рэю простить его за разрушение ее храма.
Говорят, у горя есть несколько стадий. Он прошел их все.
Отрицание было самым безболезненным. Со дня аварии и до самых похорон он сидел, стоял или лежал, уставившись в одну точку. И думал: вот сейчас откроется дверь и войдет Рэя. В светлом платье и кремовом плаще. Снимет перчатки, размотает шарф, скинет замшевые сапожки. Подойдет к нему и прижмется холодной от ветра щекой. Скажет, что все это – лишь шутка. Или проверка его прочности. Или проверка его преданности ей.
Скажет, что он ее прошел, ведь думал о любимой каждое мгновение. После ее смерти он почти перестал спать, но даже в редких минутах его сна царствовала Рэя.
Но, увидев ее в гробу в белоснежном одеянии, он осознал: это не шутка и не проверка.
И тогда пришла ярость. Ярость, раскаленная добела, и тягуче-черная ненависть. На того, кто погубил Рэю, и на тех, кто, в отличие от нее, остался в живых.
Злость судорогой сводила его челюсть и сжимала руки в кулаки. Иногда он бил ими по стене, сдирая кожу на костяшках. Это помогало – пускай и совсем ненадолго – прийти в себя.
Говорят, последняя стадия горя – это смирение. Но он смириться так и не смог.



Глава четвертая.

Персиковые обои. Золотистые шторы. Цветочная люстра.
Перегнувшись через край кровати, Лестер мучительно боролся с тошнотой – следствие выпитого вчера виски или внезапно накатившей волны паники.
Глубокий вздох и медленный выдох.
Возможно, причина его очередного нахождения здесь была проста: он вчера напился и решил приехать сюда…
Зачем?
Лестер поднялся с кровати и побрел прочь. Проходя по коридору второго этажа, он старался не смотреть вправо. Не хотел видеть лица Рэи, глядящей на него с многочисленных фотографий.
Разогнав машину до предельной скорости, он мчался в Кенгьюбери, стремясь оказаться как можно дальше от ненавистного дома, который, как в нескончаемом кошмаре, все продолжал преследовать его.
Лестер поражался сегодняшнему сновидению; глубине чувств, которых он испытал в нем. В реальной жизни ему никогда не приходилось переживать таких острых эмоций, не приходилось сходить с ума от любви и потери. Все его отношения развивались по стандартному плану и всегда были довольно быстротечны. Он едва ли мог сказать, что когда-то был влюблен.
Но в этих снах… все казалось таким реальным…
Первым делом он поехал к Мирре. Сегодня на ней был бордовый брючный костюм, придававший ей несвойственную серьезность. Волосы девушка забрала в высокий хвост.
Выглядела она не на шутку обиженной.
– Ты вчера так резко сорвался! – не дав Лестеру и рта раскрыть, расстроено воскликнула она. – Что случилось-то? Что-то было не так?
Лестер молчал, пытаясь придумать подходящий ответ.
– Прости, я вчера перебрал, – покаялся он. – Подумал об отчете, который на самом деле подготовил уже давным-давно.
Губы Мирры все еще были поджаты, но взгляд немного потеплел. Она открыла дверь, приглашая Лестера войти, но тот покачал головой.
– Прости, дела. Хотел просто заглянуть, чтобы извиниться за вчерашнее. Я и помню-то все смутно. Что я говорил?
Мирра пожала плечами, с задумчивым видом пропуская волосы между пальцев.
– Пробормотал что-то про полночь, хотя на часы, по-моему, даже не смотрел. Схватил пальто и умчался. Мы с ребятами, если честно, ничего не поняли.
– Прости, – в очередной раз извинился Лестер. – Я сегодня еще загляну, – пообещал он и направился к машине, чувствуя на себе расстроенный взгляд Мирры.
Неудивительно, что внезапное исчезновение Лестера в самый разгар вечеринки огорчило Мирру. Она так долго ждала шанса, чтобы обратить на себя его внимание и не могла не заметить то притяжение, которое возникло вчера между ними. Но… момент был упущен.
Приехав домой, Лестер первым делом включил ноутбук. По ключевым словам «Кенгьюбери», «Рэя», «автокатастрофа» нашел несколько статей об интересующем его происшествии.
Итак, это действительно случилось. Около двух лет назад Рэя Атаберг погибла в автокатастрофе. С экрана на Лестера смотрела та же миловидная девушка, что и на фотографиях в доме. О ее парне или муже в статье не было сказано ни слова.
Впрочем, что бы ему это дало?
Откинувшись на спинку стула, Лестер размышлял. Что дальше? Что ему делать теперь?
Так ничего и не придумав, он принялся ждать. Послонялся по дому. Попытался убраться, но в итоге поймал себя на том, что просто передвигает предметы с места на места. Смирившись с бардаком, приготовил бесхитростный обед, но поел без аппетита. Попытался посмотреть новый фильм, но, поглощенный безрадостными мыслями, так и не понял сюжета.
К Мирре решил не ехать. Послал смс, получив в ответ грустный смайлик. Глядя на него, мучительно пытался придумать ответ. Так и не придумал и погасил экран.
Остаток дня тек так же медленно и тоскливо. Лестер сидел на диване, щелкая пультом. Когда время начало подбираться к десяти, Лестер пододвинул телефон ближе к себе, чтобы видеть экран.
Он ждал полуночи.



Смириться с ее смертью он не мог.
Пытался не думать, как это выглядит со стороны, когда серьезный взрослый мужчина приходит в библиотеку или магазин и пытается найти какие-нибудь книги об общении с духами.
После множества косых, недоумевающих взглядов додумался искать необходимое в интернете. Полезного нашел мало, но перепробовал все, что нашел.
Безрезультатно.
Он взывал к ней, молил ее появиться перед ним хотя бы на миг, но она оставалась глуха к его молитвам.
Друзья все реже стали появляться в его доме. Наверное, он стал казаться им слишком странным. В его доме всегда пахло благовониями, а по всему пространству были расставлены всевозможные вещи – ловцы снов, уродливого вида статуэтки, по заверению продавцов в сети призванные помочь их обладателю наладить общение с умершими близкими.
Ему было плевать. Все, что имело значение – это Рэя. Друзья, работа – для чего это все ему, когда ее нет?
Поняв, что все его усилия напрасны, он начал искать медиумов. В подавляющем их большинстве он узнавал шарлатанов после первых же произнесенных ими напыщенных фраз. Пусть он был сломлен горем, но проницательности не потерял.
Одна из медиумов – дородная женщина с густой косой до пояса – приглянулась ему настолько, что он решился рассказать ей свою историю. Она вошла в так называемый транс и начала говорить от имени Рэи. Говорила о своей тоске по нему, о том, что ей холодно и страшно. И для того, чтобы ей стало легче, ему нужно как можно чаще разговаривать с ней. Через нее – женщину с густой косой.
Тогда он просто встал и вышел. Уходя, услышал крик женщины, резко вышедшей из транса, о том, что он ей не заплатил.
Подавленный очередным провалом, он пошел на отчаянный шаг – начал искать книги по некромантии. Это казалось ему и глупым и страшным одновременно, но он просто не знал, что еще делать.
Он был готов на все, чтобы вернуть Рэю.



Обнаружив себя лежащим на знакомой кровати в знакомой до боли комнате, Лестер не удивился. Полежав пару минут без движения, потянулся за сотовым. Шесть утра.
Если он не ошибался, то вчера вечером из дома он вышел раньше полуночи. Последнее, что он помнил – брошенный на экран телефона взгляд и время – половина одиннадцатого.
– Полночь, – прошептал Лестер, – ну конечно. Мне нужно еще добраться сюда, прежде чем…
Прежде чем начнутся сны. Кто бы ни насылал на него эти сновидения, ему нужна была ночь. Почему – ответа Лестер не знал. Но подозревал, что скоро узнает.



Глава пятая.

– Лестер?
По лицу Мирры было неясно – рада ли она его приходу или же тщательно сдерживает гнев.
– Не ожидала меня увидеть? – улыбнулся Лестер. Улыбка вышла кривой.
– Не ожидала, – сухо бросила Мирра. Помолчала. – Я собираюсь на работу.
Лестер глубоко вдохнул, собираясь с мыслями, и на одном дыхании выпалил:
– Мирра, может, поужинаем сегодня?
Она удивленно посмотрела на него.
– Лест, ты что, зовешь меня на свидание?
Он рассмеялся, чтобы скрыть невесть откуда взявшееся смущение, и пробормотал:
– Можно сказать и так.
– Ого, – только и сказала Мирра.
Он пристально взглянул в ее каре-зеленые глаза.
– Ого – это значит да или..?
– Это значит – я подумаю, – заявила Мирра. – А теперь отчаливай, мне еще на работу собираться.
– Ладно, – усмехнулся он и отошел от двери.
Сев в машину, Лестер поехал к Глаю. Тот проводил выходной день вполне обыденно – в обнимку перед телевизором с пивом и чипсами.
– Что показывают? – поинтересовался Лестер, кивая на экран.
Название фильма ему ни о чем не говорило.
– Мистика?
Глай кивнул. Ну разумеется. Он с детства слыл любителем фантастики, мистики, эзотерики – всего того, что отвлекало его от скучной обыденности. Размышляя об этом, Лестер вдруг подумал: что, если рассказать Глаю о том, что творится в его жизни последние несколько дней? Если кто и мог бы это понять, так это только он. Давел лишь посмеется и найдет себе новую причину для подколок Лестера, Мирра… Мирре такое сказать он был не готов – из опасений, что в ее глазах станет придурком.
А вот Глай…
– Ты веришь во все это? – осторожно спросил Лестер, присаживаясь на диван. – В разные мистические вещи?
Глай повернул голову и как-то странно на него посмотрел.
– Удивительно слышать такой вопрос от тебя.
– И все-таки?
Несколько минут Глай молчал, медленно потягивая пиво и глядя в экран. Лестеру даже показалось, что тот не расслышал его последний вопрос. Он только хотел его повторить, как Глай заговорил.
– Ты в курсе, что в Кенгьюбери за последние пару лет все чаще начали говорить о всяческих странных происшествиях? – вместо ответа осведомился он. – О людях, которые внезапно начали поклоняться сущностям, описаний которых нет ни в одной книге? Об обрядах, проводимых во имя высших сил?
– Ты знаешь, я нечасто бываю в сети. Да и статьи на эту тему редко читаю, – отозвался Лестер и тут же вспомнил Адари Лаберкен, поклоняющуюся неведомой Праматери.
– А зря. Иначе бы ты знал, что с городом начало твориться что-то неладное.
– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Лестер.
Глай пожал плечами.
– Только то, что сказал.
Больше на эту тему они не заговаривали.



– Вау, – протянул Лестер, глядя на появившуюся в дверях Мирру.
Завитые пряди волос были рассыпаны по плечам. Черное кружевное платье обтягивало стройную фигуру девушки как вторая кожа. Довершали элегантный образ туфли на непомерно высокой шпильке и черный клатч.
Лестер настолько привык к Мирре в джинсах и кедах, что такое резкое перевоплощение поставило его в тупик.
– Идем? – нетерпеливо спросила она.
Пока он остолбенело разглядывал Мирру, она уже успела запереть дверь.
– Конечно, – спохватился Лестер, предлагая девушке руку.
Натянув тонкие кожаные перчатки, Мирра взяла его под руку, и они направились к машине.
Ресторанчик, который Лестер выбрал для ужина, был небольшим и уютным. Приглушенный свет, создающий некую атмосферу таинства, ненавязчивая музыка, неизменно вежливые официанты.
Мирра, едва взглянув в меню, заказала семгу с лимоном в фольге, Лестер, долго и внимательно изучающий строчки с описанием блюд, в конце концов сдался и заказал то же самое, вызвав у Мирры ироничную улыбку.
– Как тебе отдыхается? – поинтересовалась она, как только официант отошел от их столика.
– Нормально, – уклончиво ответил Лестер.
Перед его глазами возникло мертвое лицо Рэи – чьей-то страстной, но навеки потерянной любви. Автокатастрофа, о которой он никак не мог знать, но знал во всех подробностях; странные сновидения; дом, преследующий его или дом, который он сам преследовал…
Вряд ли все эти события укладывались в слово «нормально». Но что Лестер мог еще ей сказать?
Приподняв тонкую бровь, Мирра внимательно смотрела на него, очевидно, ожидая продолжения. Не дождавшись, тяжело вздохнула.
– Лест, что произошло, пока тебя не было? Знаешь, ты изменился.
– Вот как? – медленно проговорил он.
– Да. Стал каким-то рассеянным, погруженным в себя. Как Глай. Но к странностям Глая мы все уже давно привыкли. А с тобой-то что? На тебя это так непохоже…
– Да ничего, просто… – Лестер потер ладонями лицо. – Мирра, правда, все в порядке.
Она отвернулась, обиженно закусив губу. Похоже, почувствовала, что он не до конца с ней откровенен.
К счастью, официант принес их блюда, и Лестеру не пришлось выдумывать слова, чтобы нарушить неуютную тишину, повисшую между ними.
Что же, долго Мирра обижаться не умела. Уже к тому времени, когда на их тарелках осталась одна фольга, девушка уже весело щебетала, рассказывая Лестеру о своей работе. О том, что устроилась в магазин совсем недавно, но ей там понравилось. Коллектив небольшой, но довольно дружный, с некоторыми девчонками они уже сдружились на почве любви к фитнесу…
Лестер слушал вполуха. Пока Мирра болтала, прерываясь лишь на то, чтобы отломить кусочек от шоколадного пирожного, он незаметно достал из кармана телефон и следил за временем. Их свидание затянулось, и Лестер боялся, что не успеет проститься с Миррой вовремя. Больше всего ему не хотелось срываться с ужина и этим снова ее обидеть.
Лестер бросил на экран телефона очередной нетерпеливый взгляд. На этот раз от Мирры он не укрылся. Девушка резко оборвала себя на полуслове и холодно поинтересовалась:
– Ты ждешь от кого-то звонка?
– Нет, я…
– Значит, сообщения? – все так же холодно уточнила Мирра.
– Нет. Просто… – Лестер прикрыл на мгновение глаза. Было уже почти десять, дальше медлить не стоило. – Вечер был чудесный, но мне нужно идти.
Мирра молча смотрела на него несколько секунд. Лестер уже было решил, что опасность миновала, как девушка швырнула ложку, зажатую в руке, на тарелку с пирожным. Звон резанул по ушам.
– Да что с тобой не так? – вскрикнула Мирра. – Хотя нет… скажи, что со мной не так?
С ужасом мужчины, не имеющего представления, что делать с плачущей женщиной, Лестер понял, что глаза Мирры медленно наполняются слезами.
– Когда ты пригласил меня на ужин, я думала, что между нами все налаживается. – Она сумела взять себя в руки и говорила теперь довольно спокойно. – Но теперь… Тебе неинтересно то, что я рассказываю, ты едва слушаешь меня и постоянно косишься на этот чертов телефон!
Мирра снова повысила голос. Немолодая пара с соседнего столика уже начала поглядывать на них. В глазах седовласой ухоженной женщины так и читалось осуждающее: «Молодежь!».
– Ты мог бы так и сказать, что я тебе не интересна, а не приглашать меня из жалости на ужин, который не нужен тебе самому!
Лестер попытался успокоить расстроенную девушку, но она не дала ему и слова сказать. Вскочила, стянула со столика клатч, и, цокая шпильками, выбежала из ресторана.
Взгляд подошедшего официанта был сочувствующим, а сумма счета, который он протягивал – довольно внушительной. Лестер расплатился, оставив хорошие чаевые – пусть хоть у кого-то день выдастся удачным.
Он не стал заезжать домой. Сев в машину, положил телефон так, чтобы постоянно видеть время.



Некромантия... Скажи ему кто еще год назад, что он будет пытаться оживить свою возлюбленную, он бы посчитал это полным бредом. Это ведь такая глупость — верить в нечто подобное!
Но сейчас…
Он мог пойти двумя путями, первый из которых выбирали практически все, кто когда-либо терял близких. Но от слов – «смирись и живи дальше», «время лечит», «потом станет легче» его начинало уже тошнить.
Он пошел другим путем. Ему было почти не важно, как он вернет Рэю и что придется для этого сделать. Ему просто нужно было ее вернуть. О том, что это может быть невыполнимо, он даже не думал.
Запрещал себе думать.
Первую книгу по темному искусству, где несколько глав было посвящено некромантии, он читал, борясь со стыдом и страхом. Ему приходилось подавлять изъедающее его чувство, что он занимается чем-то неправильным, постыдным, грязным.
Он изучил книгу от корки до корки и следующую открыл уже без тени смущения.
Большая часть прочитанного никуда не годилась. Во многих книгах описываемые обряды были смешны и нелепы и годились разве что для забавы детей. Странных, правда, детей. Особенно отличилась книга, на полном серьезе предлагающая читателям превратить живого человека в зомби. Другие обряды казались уже более серьезными и были предназначены для тех, кто готов был выходить в полнолуние на кладбище за землей, укалывать девственницу, чтобы добыть капли ее крови или вскрывать могилы, чтобы раздобыть волос покойника.
У него же от этих описаний по коже бегали мурашки.
После тонны макулатуры и кучи электронных книг, которые ему пришлось изучить, ему показалось, что он наконец наткнулся на что-то стоящее.
Для того, чтобы достать эту книгу, ему пришлось съездить в другой округ и купить ее по баснословной цене у коллекционера старинных фолиантов. К тому времени работы у него не было уже давно, отложенные на счету деньги заканчивались с устрашающей скоростью, но… для Рэи ему было ничего не жалко.
Он изучал книгу долгими ночами, слезящимися от слишком яркого света лампы глазами скользя по строчкам. Книга едва не рассыпалась от древности под его пальцами, он касался ее бережно и осторожно.
Фолиант был напичкан различного рода рисунками и словами на незнакомом ему языке. Еще у коллекционера ему показалось это подозрительным. Книга походила на умелую, но подделку – ведь такого языка на земле не существовало.
Но когда он перевернул первую страницу, его вдруг поглотило необъяснимое ощущение, что эта книга – то, что он так долго искал. Он редко доверял интуиции, но теперь решил довериться ей.
Он листал страницу за страницей, изучая рисунки и пытаясь разгадать их смысл, как вдруг его будто током пронзило. На одном из рисунков был изображен ребенок, вылезающий из гроба. Он понял, что нашел то, что было ему необходимо.
В основном все ритуалы, описанные в книге, заключались в создании сложного узора и произнесении определенных слов. Если в рисовании особых проблем не было – из муки, найденной в кухонном шкафу, он вырисовывал узоры так тщательно, будто от правильного нанесения линий и завитков зависела вся его жизнь – то с языком были определенные проблемы.
Некоторые буквы были похожи на его родной язык, но о звучании остальных приходилось только догадываться. После того, как рисунок был готов, он решил действовать единственно возможным способом и произносить фразу до тех пор, пока что-нибудь не получиться.
На кладбище, где была похоронена Рэя, он пришел поздно ночью. Не потому, что так требовал ритуал, а потому, что только ночью его действия могли остаться незамеченными. А значит, ему не грозило попасть в сумасшедший дом.
Пока не грозило.
Уже заученными движениями он нарисовал узор из соли на земле перед могилой Рэи. Положив перед собой листок с фразой на чужом языке, произнес ее вслух.
Ничего не происходило.
От пребывания ночью на кладбище ему было не по себе, но он заставил себя произносить фразу вновь и вновь, изменяя звучание неизвестных ему символов.
Поднявшийся ветер швырнул ему в лицо охапку сухих листьев. Вздрогнув, он оборвал сам себя на середине фразы. Прислушался.
Ветер стих так же быстро, как и возник. В наступившей вдруг гробовой тишине он услышал позади себя легкие шаги. Сердце забилось от страха и предвкушения, на глаза навернулись слезы.
– Рэя, – прошептал он и обернулся.
Это была не она. Незнакомая ему женщина в темном платье, непривычно длинный шлейф которого волочился по земле, цепляясь за ветки и опавшие листья.
Она подошла ближе, под свет кладбищенского фонаря, и он смог лучше ее рассмотреть. Лет сорока, лицо с резко очерченными скулами и довольно темной от загара или природы кожей. Взгляд темных глаз – холодный и неприветливый – остановился на его лице.
– Ты что творишь? – процедила незнакомка.
– У меня получилось? – пролепетал он.
– Слава богам, что нет! Ты едва не вызвал того, кого никогда не следует вызывать! Ты даже представить себе не можешь, чем это могло обернуться!
Он опустил глаза, внезапно устыдившись.
– Я всего лишь хотел оживить свою жену. Я не хотел…
– Всего лишь? – Женщина расхохоталась. – Ты хоть представляешь, чего просишь? Никому не дано распоряжаться такой силой. – Она приблизилась к нему, сидящему над могилой Рэи, и нависла над ним. – Как тебе вообще взбрело в голову проводить обряд, которого ты даже не понимаешь!
Слезы миновали с трудом удерживаемую им преграду и вырвались наружу. Он так и сидел, не распрямляясь, и вытирая лицо рукавом куртки. Успокоившись, поднял голову и встретил презрительный взгляд женщины в темном.
– Ревешь, как девица, – холодно сказала она.
– Я хочу вернуть ее, – прошептал он.
Не выдержав ледяного взгляда незнакомки, он отвел взгляд. Женщина молчала так долго, что он уже было решил, что она ушла. Неожиданно испугавшись – то ли вновь воцарившейся давящей тишины, то ли одиночества – он резко повернул голову.
Незнакомка по-прежнему стояла на кладбище, и свет фонаря образовывал на ее лице тени, искажая его черты.
– Я помогу тебе, – будто неохотно проговорила женщина. – Не думай, что во мне есть хоть капля сочувствия к твоей потере. Я потеряла гораздо больше твоего, но никогда не позволяла своей слабости взять верх над своей волей. Ты же недостоин ничего, кроме жалости…
– Тогда почему ты хочешь мне помочь?
– Потому что, вернувшись домой, ты не смиришься. Продолжишь искать другие пути вернуть ту, что так тебе дорога. Пути, опасные не только для тебя, но и для всего Кенгьюбери.
– Не понимаю, – прошептал он.
– И не нужно, – отрезала незнакомка. – Встань с колен и подойди ко мне.
Он подчинился приказу. Поднявшись, сделал несколько шагов ей навстречу, даже не отряхнув брюк, на которые налипли листва и кладбищенская земля.
На бледной в свете луны ладони женщины лежал невесть откуда взявшийся кожаный шнурок с кулоном. Он протянул руку, но незнакомка резко отвела свою.
– Магия еще чужда для Кенгьюбери. Все, что ты сделаешь, может иметь непредсказуемые последствия. Не для города. Для тебя. Ты готов к этому?
– Да, – он нетерпеливо облизнул губы, не сводя глаз с женской руки, в которой был зажат кулон.
Незнакомка в темном кивнула и разжала ладонь. Взяв в руки ее дар, он рассмотрел его. Простой деревянный кулон в форме ромба, на котором вырезаны странные символы.
– Надеюсь, твое неистовое желание принесет тебе счастье, – глухо сказала незнакомка.



Глава шестая.

Лестер проснулся, еще ощущая в руке вес деревянного кулона со шнурком. Разжал ладонь, но она, разумеется, была пуста.
Вопреки обыкновению, Лестер решил не ехать домой, а остаться в доме Рэи. Несколько раз пытался дозвониться Мирре, но та упорно не брала трубку.
Встав с постели, он принялся бродить по комнате. Мебель из светлого дерева была подобрана со вкусом, но на ней лежал толстый слой пыли. Лестер наугад открыл ящик комода и обнаружил в нем кружевное белье, сложенное аккуратными стопками. Он почувствовал себя неловко, словно бы заглянул в замочную скважину и подглядел то, что его глазам было не предназначено, и поспешно задвинул ящик.
В остальных не обнаружилось ничего интересного – тетради с рисунками карандашом, довольно интересными и талантливыми; наборы красок и карандашей.
Того, что искал, он не нашел – документов, проливающих свет на личность человека, в голове которого он находился в каждом из своих снов. Человека, безумно влюбленного в прекрасную Рэю. Человека, который не мог ее отпустить.
Он перерыл весь дом – сначала борясь со смущением и неловкостью, но спустя некоторое время уже обыскивая его быстро и методично. Так ничего и не нашел, лишь убедился, что дом принадлежал Рэе, а тот таинственный мужчина был в нем всего лишь гостем.
Был еще один момент, который смущал Лестера. Фотографий в доме нашлось очень много, но не было ни одной, где Рэя была запечатлена с мужчиной.
Ближе к вечеру Лестер почувствовал голод. Спустившись на кухню, открыл холодильник. В нос ударил резкий запах тухлости, плесени и гнили. Лестер быстро захлопнул дверцу.
Пришлось съездить в город и зарулить в ближайшее кафе. Поедая сочный стейк, Лестер вновь попытался дозвониться до Мирры и вновь потерпел неудачу.
Возвращаясь назад, мрачно думал о том, что в своей собственной постели не спал уже четыре дня. Хотел он этого или нет, но дом Рэи начал заменять ему его собственный дом.



Незнакомка, встреченная им на кладбище, даже представить не могла, как изменила его жизнь лишь тем, что подарила амулет. Тем самым она вселила в него надежду, которой он лишился уже давно и, казалось, безвозвратно.
Она сказала ему, что он должен постоянно носить амулет в тех местах, где Рэя проводила большую часть своей жизни. Лучшего места, чем ее дом, придумать было невозможно.
Родных у Рэи практически не было. Сестра Талита, живущая в другом городе, после ее смерти выставила дом на продажу, по сильно завышенной, как ему показалось, цене. Потому и желающих приобрести его не находилось. Пока не найдутся покупатели, Талита попросила его последить за домом, чему он был несказанно рад.
Он бродил по дому Рэи с амулетом, давая тому возможность вобрать в себя воспоминания о ней, их разговоры, ее след на предметах, к которым она прикасалась, ее запах. По обещанию таинственной женщины, амулет, собрав частички души Рэи, оставшиеся в этом мире, должен был создать совершенную иллюзию.
Иллюзия… Это слово было горьким на вкус, но это все, на что он мог рассчитывать. Не сама Рэя, но ее тень, ее отражение.
Иллюзия – это больше, чем пустота.
Дни проходили друг за другом. Он слонялся по ее дому, заглядывал в каждый его уголок, чтобы дать амулету его незримую пищу. Каждый предмет в этом доме хранил память о Рэе. Фотографии помнили ее улыбку, рисунки, которые она всегда старательно прятала от него – ее бессонные ночи, зеркала – ее прелестное лицо, а постель – ее прикосновения.
Даже если амулет был всего лишь подделкой, эта незнакомка дала ему больше, чем долгие дни после смерти Рэи и банальные слова утешения от их общих знакомых. Все то время, что он провел в доме любимой, бесконечные воспоминания о ней, прикосновения к вещам, которые были ей по-настоящему дороги, обратили его безутешное горе в светлую грусть.
Теперь, думая о Рэе, он больше не плакал. Он улыбался.
Каждую ночь он оставлял амулет внизу, у окна, как и приказала незнакомка. Проверял, чтобы шторы были открыты и лунный свет падал на кулон.
И вот однажды его разбудили шаги, а открыв глаза, он увидел Рэю.
Светлое платье, распущенные по плечам волосы. Белая кожа, на которой сиял румянец, приоткрытые губы, застывший пустой взгляд глубоких светлых глаз. Она казалась такой же живой и настоящей, как и он.
Он долго смотрел на нее, испытывая целую гамму чувств – неверие, надежду, изумление... Целостность. Будто часть души, которую вырвали из него, вновь с его душой соединилась.
Приблизившись, он прижался к любимой мокрой от слез щекой.
– Я так ждал тебя, – прошептал он. – Ты… ты помнишь, кто ты?
Отстранившись, он заглянул в глаза Рэи. Она будто задумалась и ее взгляд стал осмысленным. В нее словно медленно, постепенно вдыхали жизнь.
– Рэя, – неуверенно ответила она.
– Ты помнишь меня? Помнишь… что я для тебя значу?
Рэя не сказала ни слова, только кивнула. Этого ему было достаточно. Он взял ее лицо в свои руки, запустил ладони в шелковистые волосы, и, прижавшись губами к ее виску, произнес:
– Я люблю тебя.
Она ответила так, как отвечала всегда:
– Я знаю.



Глава седьмая.

Едва проснувшись, Лестер подумал о том, что его сны становились дольше и внятнее. Размытые прежде видения приобретали ясность и четкость. Это даже пугало: что, если его участь – быть немым свидетелем чьих-то воспоминаний, обратившихся для него во сны?
И тут же Лестер возражал самому себе: ему нужно было просто понять, кто его держит в этом доме, кто каждый раз возвращает его назад. И главное – зачем?
Ему становилось все тревожнее. Эти сны – или видения, притворявшиеся снами – были предельно подробными и так похожими на правду. Дом в его сновидении был точной копией того дома, в котором он просыпался. Расположение комнат, фотографии и картины на стенах, обстановка – все совпадало до мельчайших деталей. В обычных снах такого не бывает.
Раньше единственной странностью было его маниакальное стремление вернуться в дом Рэи и необычные сны, теперь же появилось то, что вызывало у Лестера мороз по коже.
Что означал этот амулет и появление внезапно ожившей Рэи? Уж ее воскрешение, равно как и создание каким-то кулоном иллюзии человека правдой быть никак не могло.
«Возможно, он просто сошел с ума, – рассуждал Лестер. – Тронулся рассудком от неистового желания увидеть любимую живой… и его разуму ничего не оставалось, как ему подчиниться».
Других объяснений у него не было.



Сначала она казалась фальшивой, ненастоящей. Казалась тем, чем была на самом деле – лишь искусно выполненной иллюзией. Не внешне, нет. Внешне ее схожесть с его любимой просто поражала. Убирая волосы с ее узкой спины, он находил едва заметную родинку на плече, которую ему всегда так нравилось целовать. Любуясь прекрасным лицом, он видел тонкую морщинку между бровей, которая была так хорошо ему знакома.
Но его иллюзия – его Рэя – редко улыбалась, что отличало ее от его погибшей любимой, и делала она это лишь по его просьбе. По его же просьбе она смеялась, и смех звучал так похоже, вот только в глазах не было веселья.
Она ложилась спать, закрывала глаза, но однажды он понял, что сон ей не нужен. Ей не требовалась еда, хотя она ела то, что он предлагал. Он чувствовал тепло ее тела, но душевного тепла не ощущал.
Утешение он находил в ее памяти. Она помнила их разговоры и памятные события, могла рассказать даже то, что он уже давно позабыл. И когда она припоминала какой-нибудь забавный случай из их совместной истории, ее голос становился живее и звонче, а в глазах появлялся блеск. Разгорячившись, Рэя-иллюзия начинала жестикулировать, чем так напоминала погибшую Рэю. Он слышал знакомые интонации, ее любимые словечки и видел такое родное лицо.
Большего он и желать не мог.
Но иллюзия, посланная ему таинственной незнакомкой и ее амулетом, не переставала его удивлять. Она становилась все более самостоятельной. Если раньше она находилась лишь там, где он ее оставлял, похожая на застывшую куклу, то со временем все изменилось. Пока он лежал на кровати, занятый чтением, Рэя бродила по дому. Переставляла вещи с места на места, открывала шкафы, чтобы посмотреть на их содержимое.
Делая вид, что читает, он наблюдал за ней, но не останавливал и ничего не спрашивал.
В какой-то момент ее привлек сад. Выйдя во двор, она всплеснула руками, заявив, что ни у одной уважающей себя хозяйки не должно быть такого запущенного сада. С удивлением и тайной гордостью он наблюдал за тем, как она воодушевленно взялась за работу.
После того, как сад вновь стал ухоженным и аккуратным, каким был до смерти Рэи, ее иллюзия увлеклась рисованием. Карандаши и тетради были извлечены на свет из тесного ящика, где, никому не нужные, пролежали несколько месяцев.
Ему нравилось наблюдать, как она рисует. Как хмурит лоб, как высовывает от усердия кончик язычка. Заметив его пристальное внимание, она деланно ругалась, но затем ее разбирал смех.
И да, она смеялась. Она все больше стала походить на Рэю – ту, которую у него отобрала судьба.
Это было и больно, и сладко одновременно.



Глава восьмая.

Лестер вынырнул из сна-видения. Перед его глазами стоял образ Рэи в окружении цветов из ее сада.
Он видел нежный румянец, слегка пушащиеся от влажной погоды светлые волосы, морщинки, возникающие на лбу, когда она хмурилась, и возле глаз, когда она смеялась…
Она казалась такой же настоящей, как он или Мирра.
Лестер резко поднялся в чужой постели. С тоской огляделся, подумав, что вернется сюда всего через несколько часов, хочет он того или нет.
В машине он потянулся к радио, но передумал. Громкая музыка – не самый лучший спутник для мрачного настроения. Погода резко испортилась за ночь, а унылый пейзаж за окном, представляющий из себя нескончаемую вереницу голых деревьев на фоне тускло-серого неба, раздражал. Ему хотелось зелени, тепла, света.
Ему хотелось, чтобы все то странное и необъяснимое, что происходило с ним, наконец закончилось.
Родной дом встретил его холодом и сквозняком. Лестер поморщился, обнаружив, что оставил окно в гостиной открытым.
Включил телевизор, нашел какое-то кино и уставился в экран. Когда появились финальные титры, он понял, что не может даже вспомнить, о чем был фильм.
Остаток дня Лестер провел в том же бесцельном скитании по дому и попытках хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей. Но они каждый раз вновь возвращались к Рэе.
Кем же на самом деле была та, кого он видел в своих снах?
Дождь громко барабанил по закрытому окну, бесцеремонно врываясь в его мысли и нарушая и без того зыбкий покой.
От безуспешных попыток разобраться в происходящем его отвлек стук в дверь. Открыв ее, Лестер обнаружил на пороге Мирру. Сумерки скрывали в полутьме ее лицо. Дождь безжалостно хлестал по хрупким оголенным плечам. Она явно замерзла и обняла себя руками в наивной попытке согреться. Но пройти внутрь, в спасительное тепло, не спешила.
– Я не должна была сюда приходить! – вместо приветствия зло, с ноткой отчаяния, воскликнула Мирра, перекрикивая шум дождя.
– И почему же все-таки пришла? – мягко спросил Лестер.
– Потому что ты – идиот, – выпалила она. – А я… – ярость внезапно испарилась, ее голос стал тихим. – Я – влюбленная дурочка.
Мирра внезапно покачнулась. Лестер протянул руку, чтобы ее поддержать. Этот невинный жест будто бы вспугнул ее, она отшатнулась, чуть не слетев со ступенек.
– Мирра, ты что, пьяна? – изумился Лестер.
Ее насупленное молчание подтвердило его догадку. Лестер покачал головой: не осуждающе – удивленно. Он впервые видел давнюю подругу в таком состоянии.
– Пойдем в дом. – Лестер осторожно приобнял ее за плечи, легонько подталкивая вперед.
Он ожидал сопротивления, но Мирра послушно вошла в гостиную. Скинула ботиночки и села на диван, поджав под себя ноги.
– Я думала, что у нас с тобой есть шанс, – тихо произнесла она. – Наверно, это глупо. Наверно, ты все еще видишь во мне ту маленькую глупышку, которая хвостом таскалась за тобой и Давелом. Но я – уже не она.
– Я знаю это, – серьезно сказал ее Лестер. Открывая ящики комода один за другим, он пытался найти теплый плед для Мирры.
Словно бы не слыша его, она продолжала:
– Ты всегда нравился мне… думаю, ты это знаешь. Братец тоже догадывался и всегда надо мной потешался. А я, глупая, верила, что когда повзрослею и похорошею, то ты взглянешь на меня другими глазами. Я даже представляла, как это произойдет, – она рассмеялась, но тут же вновь стала грустной и какой-то потерянной. – Представляла, как выйду к тебе в платье, такая вся… классная, а ты посмотришь, и в твоей голове что-то щелкнет. И я замечу этот взгляд. Восхищенный взгляд.
Лестер повернулся к Мирре с пледом в руках, но она не позволила себя укрыть. Выхватила плед из его рук, будто он был ядовитой змеей, но накинула его на мокрые от дождя плечи.
– Тогда, на вечеринке, я подумала, что этот момент настал. А потом ты все испортил.
– Мирра, я…
– Молчи, – оборвала его Мирра. – Ничего не хочу слышать!
Усмехнувшись, Лестер промолчал. Вышел на кухню, чтобы налить Мирре горячего чаю, а когда вернулся с дымящейся кружкой, обнаружил, что девушка уже спит, положив голову на спинку дивана. Мокрые волосы падали на милое личико. Оно казалось таким безмятежным, а сама Мирра такой беззащитной...
Плед соскользнул с ее плеч. Лестер укрыл Мирру, подоткнул края пледа, и тихо вышел.



В какой-то момент он впервые поймал себя на мысли, что воспринимает Рэю как свою погибшую возлюбленную, а не иллюзию, воссозданную с помощью амулета. Все чаще ему казалось, что Рэя и не умирала совсем. Ведь она была рядом – живая, теплая, пахнущая таким знакомым, чуть горьковатым ароматом ее любимых духов. Автокатастрофа, гибель Рэи, невыносимая жизнь без нее, а после — ее невероятное, необъяснимое воскрешение — все это теперь казалось лишь странным, причудливым, уже полузабытым сном.
Каждый раз, когда она касалась его, у него по рукам пробегали мурашки. Каждый раз, когда он видел ее, его сердце замирало от нежности. Он был готов смотреть на нее вечно.
Он твердил себе – ему дали второй шанс. Боги, судьба, таинственная женщина на кладбище… что бы это ни было, ему дали возможность начать все сначала.
Он был счастлив… совсем недолго.
В тот поворотный день они сидели на веранде, пили фруктовое вино и любовались садом. В какой-то момент он заметил на себе взгляд Рэи – чуть более задумчивый и отрешенный, чем обычно.
«Ты знаешь того, кто меня убил?» – спросила она.
Он замер, едва не выронив стакан из рук. Понадобилось время, чтобы обрести дар речи и найтись с ответом.
Его напугало то, что Рэя знала о собственной смерти. Воспоминания, привычки – это одно, но то, что иллюзия знала о смерти своего оригинала, уже выходило за рамки.
«Это был несчастный случай», – медленно произнес он.
Рэя поджала губы, недовольная ответом.
«Он убил меня», – упрямо сказала она.
И как бы ни велика была его ненависть к убийце Рэи, он так и не назвал его имя. Он и сам не знал, почему. Рэя явно разозлилась, но вида не подала.
А затем настал день, которого он ждал с нетерпением. Их годовщина. Он купил огромный букет белых роз, нежно любимых Рэей, и роскошный золотой браслет.
Его любимая в этот день была просто неотразима. Подливала ему вина, весело щебетала. Он и сам не заметил, как непринужденный разговор свернул в сторону, вновь затронув неприятную для него тему.
«Просто скажи, – сквозь дурманящий туман донеслись до него слова Рэи».
«Зачем тебе это?» – в нем еще находились силы, чтобы сопротивляться ее натиску, но с каждой минутой он делал это все более вяло.
«Я просто хочу знать», – пожала плечиками Рэя.
Он сдался. Назвал имя человека, несколько месяцев назад отобравшего ее у него. Неудачливого гонщика, ныне отбывающего срок в тюрьме в округе Кенгьюбери.
Бранг Ривет.
Рэю будто успокоило это. Она никогда больше не спрашивала о подробностях собственной смерти. И это радовало его.
Но только до тех пор, пока в еженедельной газете, случайно найденной им в корзине для бумаг, он не прочел короткую заметку об узнике, найденном мертвым в камере тюрьмы Кенгьюбери. Вряд ли бы о нем вообще упомянули в газете, если бы не странные подробности его смерти. Ни следов удушения, ни насилия – ничего.
Просто сердце здорового двадцатидевятилетнего парня в один момент перестало биться, а его лицо было перекошено от ужаса.
Лицо, принадлежащее Брангу Ривету.



Глава девятая.

Как бы Лестера ни ужасало положение узника в заколдованном доме, но он впервые проснулся с бешено колотящимся сердцем и в липкой от пота одежде. И впервые перед его глазами встало не прекрасное лицо Рэи, а искаженное от страха мертвое лицо с разинутым в немом крике ртом.
Никогда еще мысли о неизбежном возвращении в странный дом и погружении в чужие видения так его не пугали.
Начавшийся с кошмара день так же скверно и продолжился. Дома его ждала Мирра. Когда он вошел, она кругами ходила по гостиной. Взгляд, исподлобья брошенный на него, напоминал взгляд зверя, готового растерзать свою добычу.
Сегодня добычей определенно был Лестер.
– Я что, была настолько тебе омерзительна, что ты решил сбежать от меня к братцу?
– Прекрати, – резко ответил он. Он слишком устал, чтобы оправдываться.
– Я ночевал не у Давела. И я не хотел от тебя уходить.
Внезапно ярость Мирры куда-то испарилась. Она рухнула на кресло и закрыла лицо руками.
– Сама не знаю, что говорю. – Ее голос звучал глухо. – Не знаю, почему веду себя, как чертова истеричка. Все понимаю, но ничего с этим сделать не могу. И вчера… я повела себя так глупо. Мне так стыдно, Лест…
Глядя на поникшие плечи Мирры, Лестер решился. Подошел к ней, сел напротив. Своими руками нежно отнял ее узкие ладони от лица и заставил встретиться с ним взглядом.
Будь что будет, подумал Лестер.
И рассказал ей все.
Бредовое решение зайти ночью в незнакомый дом, возникшее у него по возвращению в Кенгьюбери; навязчивое и неконтролируемое желание возвращаться в него снова и снова и, наконец, преследующие его сны-видения, цель которых он так и не смог разгадать.
Потом Лестер отпустил ее руки и отошел к окну. Мирра молчала так долго, что он было решил – сейчас она встанет и уйдет. Навсегда.
– Я видела твои глаза вчера, – тихо сказала Мирра. – Братец посмеялся бы надо мной, если бы это услышал, но… Они будто принадлежали не тебе. Глаза были твоими, но вот взгляд в них… абсолютно был мне незнаком. Я пыталась остановить тебя, хотела поговорить, но ты повторял как заведенный, что тебе нужно уйти. «Мне нужно успеть», – вот как ты сказал.
– Успеть до полуночи, – кивнул Лестер. – Чтобы увидеть сны.
– Сегодня утром, вспомнив это, я подумала, что была слишком пьяна, чтобы адекватно все оценивать. Но после твоих слов… я уже не знаю, что и думать.
Лестер усмехнулся: как он ее понимал!
Мирра выпрямилась в кресле.
– Так. Давай попытаемся разобраться, – решительно сказала она. – Ну во-первых, я думаю, что ты не сумасшедший…
– Ну спасибо, – усмехнулся Лестер.
Мирра бросила на него укоризненный взгляд.
– …поэтому твои слова мне придется принять за чистую монету. Твое маниакальное стремление к полуночи оказаться в чужом доме и сны, которые кто-то тебе являет, пока оставим в стороне: объяснение этому найти будет непросто. И… я пока не готова это сделать. Что же до самих снов – то есть того, что ты в них видишь…
Она замолчала, в задумчивости прикусив губу. Через несколько минут Мирра резко вскинула голову.
– Ладно, мы выяснили, что ты не сумасшедший...
– И снова спасибо за доверие, – съязвил Лестер, но Мирра не поддержала его тон.
– …но что, если этот… мужчина, так скажем, герой твоих снов – сумасшедший? Что, если смерть любимой оказалась непосильным грузом для его психики? Возможно, это произошло в тот момент, когда он отправился на кладбище… Возможно, он действительно увидел в темноте какую-то женщину, напугавшую его до чертиков, а может, ее и не было вовсе…
– Мирра, притормози… Я тебя понял. Я уже думал об этом.
Она помолчала, прежде чем сказать:
– Если верить Глаю, то с Кенгьюбери и впрямь творится что-то неладное. И, знаешь, я всегда хотела стать свидетелем чего-то мистического и необъяснимого… – призналась она. – Но как-то не доводилось. И вот теперь появляешься ты с этим немыслимым рассказом, и я уже готова верить каждому твоему слову. Но, Лестер… Я могу поверить в то, что кто-то или что-то посылает тебе видения каждую ночь, но в то, что существует некая иллюзия – копия погибшей женщины, которая сначала походит лишь на ее бледную тень, но постепенно «оживает»… извини, но это уже слишком.
– Для меня все это слишком, – пожал плечами Лестер.
Не слушая его, Мирра увлеченно продолжала:
– Я готова поспорить на все, что угодно: иллюзия Рэи существовала только в его голове. Это как… утешение. Своеобразное, конечно, но, видимо, действенное.
Эта мысль казалось Лестеру вполне логичной. Если бы не одно но…
– Но, Мирра, если «воскрешение» Рэи приносило ему счастье, то зачем бы он стал рушить его, подозревая ее в чем-то? Разве не логичным было бы жить в вечной иллюзии, рядом с той, которую любишь?
Мирра как-то странно посмотрела на него… и тут же поспешно отвела взгляд. Потеребив край легкой кофточки, сказала:
– Этого я не учла. Но с другой стороны: много ли ты знаешь сумасшедших?
– Вроде бы ни одного. Хотя… Помнишь Даррега? Помнишь, как он…
Еще один красноречивый взгляд.
– Лестер, будь посерьезнее! Или ты хочешь до конца жизни ночевать в том доме?
– Ну уж нет, – поежившись, пробормотал он. – Мне и этой недели хватило сполна.
– В общем, я думаю, в его голове что-то сдвинулось. Я имею в виду: больше, чем прежде. – Ее глаза загорелись и она воскликнула: – У меня мысль! Вдруг его сознание раскололось на две части? Ну, знаешь, раздвоение личности и все такое… Так вот, одна его половина хотела, чтобы Рэя вечно была жива, а другая понимала, что ей место среди мертвых, вот и пыталась натолкнуть его на эту мысль.
– Слишком сложно, – покачал головой Лестер. – Зачем очернять иллюзию, заставлять его усомниться в ней, если можно просто…
– Просто что? Вспомнить о том, что она мертва? Он это помнит. Начать сомневаться в существовании иллюзии – это навряд ли. Ведь он сам захотел поверить в нее, а значит, отказаться от этой мысли ему будет ой как непросто. Самый легкий путь – это возненавидеть то, что он создал сам. Возненавидеть иллюзию.
Лестер ничего не сказал в ответ. Все, что им оставалось – это строить догадки. Все, что оставалось лично ему – это понять, как выбраться из паутины, связавшей его по рукам и ногам и мешающей дышать.



Он не решался спрашивать Рэю о Бранге. Были времена, когда все подозрения насчет нее казались ему бредовыми, глупыми. Были времена, когда он думал, что само существование Рэи-иллюзии уже ненормально.
Как бы то ни было, он боялся задать ей мучивший его вопрос – боялся услышать ответ, после которого все необратимо изменится.
Он приказал себе жить как прежде, не донимать свое сознание подозрениями. Рэя всегда была рядом, и ее присутствие делало его жизнь светлее. Глядя на ее прекрасное лицо, он все чаще корил себя за недоверие. Как он вообще мог усомниться в ней?
Разумеется, он скрывал Рэю ото всех. После того, как любимая вернулась к нему, в ее – их – доме никогда не было гостей. Друзей, и без того немногих, не осталось совсем. Ему было все равно. Никто, кроме Рэи, ему не был нужен.
Иной раз, правда, его разбирало любопытство: способны ли другие люди видеть его любимую? Или ее образ, предназначенный для него, видел только он один?
Он редко выбирался в город. Еще реже встречал там знакомых. Здоровался сдержанным кивком, но всем своим видом давал понять, что не настроен на разговоры. Они, вероятно, списывали его нежелание общаться на психологическую травму после смерти Рэи. Его это устраивало вполне.
Но во время одной из своих вылазок в Кенгьюбери в местном супермаркете он встретил имэс Готсвит, живущую неподалеку от него. «Старая сплетница» – так всегда отзывалась о ней Рэя, презрительно морща носик. Однако Левани Готсвит по отношению к нему самому была сама доброжелательность. Иногда даже чересчур.
Вот и тогда, едва завидев его, она круто развернула тележку и направилась к нему навстречу. Увидев выражение лица старухи, он обреченно вздохнул: разговора было не избежать.
– Ох, Чалди, как я рада тебя видеть! – воскликнула Левани, оказавшись рядом.
Искреннее сочувствие, написанное на ее лице, не могло погасить его раздражение. Он не хотел тратить время на пустые разговоры, он хотел лишь купить продуктов и поскорее вернуться к Рэе. А от имени Чалди, как его называла только давно почившая матушка, его просто передернуло. Он ненавидел, когда его называли так.
Дальнейшую болтовню старухи Левани он пропускал мимо ушей. Кивал в нужных местах, отвечал тогда, когда от него ждали ответа. Тоскливо думал о том, что Рэя не стала бы стоять тут, переминаться с ноги на ногу, выслушивая совершенно не нужный треп и ненавидя себя за слабохарактерность, а парой эффектных фраз вмиг бы разобралась со словоохотливой старухой.
Рэя всегда была сильнее его.
«А я ведь говорила, что они не избегут наказания, – вещала тем временем Левани. – И речь не о тюрьме, а о божьей каре. Я же знаю, какой меня считают. Но семья проклята, как я и говорила».
«Да, я слышал, что случилось с Брангом», – сухо вставил он. Нужно было давно прекратить надоевший ему разговор, но Левани вцепилась в него как клещ и отпускать не хотела.
После его фразы имэс Готсвит наконец перестала без умолку трещать и удивленно уставилась на него.
«Ты что, ничего не знаешь о Нарле?» – недоверчиво спросила она.
«Кто это?» – без особого интереса спросил он.
«Имэс Ривет, жена Бранга».
В груди неприятно заныло.
«А что с ней?»
Левани приблизилась к нему и заговорщицким шепотом сообщила:
«Попала в аварию. Так же, как и Рэя, пусть земля ей будет пухом. Я слышала, что говорили люди: Нарла ехала себе ровно и вдруг – раз! и резко свернула в сторону. Говорят, она и выжить не должна была. Хотя… разве ж это жизнь? Из комы не выходит уже третью неделю, не видит и не слышит никого. Можно сказать, и не живет вовсе. А малышка Кинни совсем одна осталась».
Когда погибла Рэя, на суде он узнал, что у Бранга была беременная жена. Выходит, малышке всего несколько месяцев.
Обычно вежливый и терпеливый, он резко прервал разговор. Просто развернулся и вышел из магазина, так ничего и не купив. Краем глаза видел растерянное лицо имэс Готсвит, но в тот момент ему было наплевать.
Только подъезжая к дому, он подумал о том, что не знает, как объяснить Рэе отсутствие покупок.
Еще он понял, что начинает ее бояться.



Глава десятая.

Вернувшись домой, Лестер ощутил дежавю: как и вчера, Мирра ходила кругами по квартире, но на этот раз ее двигателем была не ярость, а нетерпение.
Едва дослушав его рассказ, она воскликнула:
– Могу поспорить – к жене убийцы Рэи явился ее призрак! И самого Бранга она убила так же – просто явилась к нему, до смерти напугав. – Потерев переносицу, Мирра добавила: – Причем, в прямом смысле.
– Кажется, еще совсем недавно ты была уверена, что иллюзии Рэи и не существовало вовсе, – напомнил Лестер.
– А я говорю не об иллюзии, а о призраке настоящей Рэи.
– Знаешь, а твои слова похожи на правду, – неохотно признал он.
Они замолчали, думая каждый о своем. Нарушила тишину Мирра, задумчиво сказав:
– Я так и представляю себе этого Чалда – какой-нибудь прыщавый худой очкарик, пускающий слюни от красотки Рэи и не смеющий на нее и косо взглянуть. Вот бы тебе удалось во сне подойти к зеркалу и посмотреть на себя… то есть него, – мечтательно произнесла Мирра.
– Я не контролирую сновидения, – сухо отозвался Лестер.
Его тон отрезвил девушку.
– Извини, – пробормотала она, – увлеклась. Жаль, что у тебя так мало времени на то, чтобы видеть эти сны – всего лишь несколько часов до рассвета.
– Поверь, мне этого достаточно. К тому же, я так и не понял, чего Чалд хочет от меня… если конечно, это именно он насылает на меня видения.
– Он явно хочет тебе что-то показать… или объяснить. Вряд ли он просто захотел пообщаться. Тебе нужно просто выслушать его.
Лестер кивнул. Он уже устал от догадок и домыслов. Была б его воля, он бы просто вычеркнул из своей жизни тот день, когда он впервые поднялся на крыльцо злополучного дома.
– Ты видела, как я уходил вчера? – он спросил это лишь затем, чтобы нарушить внезапно повисшую между ними тишину.
Мирра ответила не сразу.
– Видела. Хотела ради эксперимента помешать тебе уйти. Честно говоря, в какой-то момент я подумала, что ты меня сейчас ударишь, – поежилась она.
Лестер замер.
– Не вини себя. – Она покачала головой, предупреждая его слова. – Я же знаю, что это был не ты. Ты никогда бы не смотрел на меня так… дико и злобно.
Лестер подошел к Мирре. Она вскинула голову и ободряюще улыбнулась.
– Мы справимся с этим, слышишь? Найдем выход. Обещаю.
– Мне нравится это «мы». – Он поцеловал ее, боясь, что если помедлит хоть минуту, то уже не решится на это.
– И мне, – прервав на мгновение долгий поцелуй, прошептала Мирра.



Он изо всех сил пытался делать вид, что ничего не произошло. Но с каждым днем это становилось все сложнее.
В один из дней, проснувшись утром, он увидел Рэю сидящей в кресле напротив него. Голова была склонена, а на бледном лице, наполовину закрытом волосами, застыла скорбная гримаса.
Было еще слишком рано, его неудержимо клонило в сон. Он закрыл глаза, но тут прозвучал тихий голос Рэи и от его пугающей интонации остатки сна мигом улетучились.
«Ты все знаешь».
Короткая фраза прозвучала как приговор. Отчаяния или страха в голосе Рэи не было, но обреченность, сквозившая в нем, испугала его.
Он открыл глаза. Сел, изо всех сил пытаясь не встречаться взглядом с иллюзией.
«Она – не Рэя. Рэя никогда бы не смогла убить».
Внутренний голос спросил его:
«Ты действительно в этом уверен?»
Он разозлился на самого себя, на свои мысли. Бросил нечаянный взгляд на молодую женщину, сидящую в кресле – такую знакомую и такую чужую – и его душу затопил страх, растворив злость без остатка.
Ее слова подтверждали мысли, которые он безуспешно пытался изгнать из головы. Мысли, не дающие ему покоя после встречи с имэс Готсвит.
«Почему?» – Он хотел спросить о многом, но не смог облечь все свои эмоции в слова. Осталось только одно слово.
«Он убил меня. – Ее глаза налились слезами. – Он жил в тот момент, когда мое тело гнило в гробу».
«Но Нарла… его жена…» – потерянно сказал он.
«Она выносила от него ребенка, – отрывисто произнесла Рэя. – Продолжила род убийц».
«Рэя, – простонал он. – Это был несчастный случай. Бранг не…»
В одно мгновение печальная молодая женщина превратилась в злобную фурию.
Рэя вскочила. Волосы взметнулись вверх, обнажив бледное лицо. Светлые глаза, казалось, вмиг потемнели.
«Ты оправдываешь его? – взъярилась она. – Ты оправдываешь человека, который отправил меня на тот свет?»
«Нет, Рэя, конечно же, нет», – устало ответил он.
Буря утихла так же внезапно, как и началась. Удовлетворенно кивнув, Рэя, тем не менее, не отвела от него острого, режущего как нож взгляда.
«И правильно, – холодно произнесла она. – Для таких, как он, не существует никаких оправданий».
Рэя подошла ближе. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отшатнуться. Она прильнула к нему, нежно прикоснувшись щекой к его щеке.
«Ты любишь меня?» – ее слова прозвучали так тихо, что он едва сумел их различить.
«Конечно, родная», – ответил он, надеясь, что его голос звучит естественно.
«Тогда убей младенца», – не разжимая объятий, прошептала Рэя.
На какое-то мгновение ему показалось, что его сердце перестало биться. Однажды на спор он искупался в реке, с которого едва-едва сошел лед. Ощущение, захватившее его сейчас, было похоже на то позабытое ощущение после прыжка в ледяную воду, когда перехватывает дыхание и сердце будто останавливается на несколько секунд.
«Что?» – переспросил он едва слушающимися губами, хотя прекрасно расслышал ее слова. Расслышал, но поверить в них не мог.
«Она – младенец. Силы, опасные для меня, ее защищают. Я не могу подобраться к ней. Не могу ее убить. Если ты любишь меня, то сделаешь это. Ради меня. Ради нас».
«Рэя, она ведь совсем малышка. – Он отстранился и заглянул в глаза иллюзии, пытаясь разглядеть в ней Рэю. Прежнюю, настоящую Рэю. – Она не виновата в том, что совершил ее отец и не должна расплачиваться за его грехи».
«Сейчас она еще невинное дитя. – Голос Рэи был холоден как лед. – Но когда она вырастет, станет тем же, кем был ее отец. Она станет убийцей».
«Убийцей стала ты», – слова вырвались прежде, чем он успел их сдержать.
Он ожидал очередной вспышки ярости, превращения Рэи в бешеную фурию. Однако холодный, ненавидящий взгляд женщины, которую он еще совсем недавно считал любимой, был гораздо страшнее.
«Ты убила Бранга, убила его жену, – он попытался интонацией смягчить страшные слова. Насколько это вообще было возможно. – Твоя месть свершена».
«Еще нет», – в глазах Рэи сверкала холодная решимость.
И она ушла, оставляя наедине с объявшим его ужасом.
Он надеялся, что жажда мщения Рэи, ее уверенность в необходимости смерти малышки Кинни, со временем пройдет. Как же он ошибался!
После той страшного дня, когда он узнал, что его смутные подозрения оказались правдой, между ним и Рэей словно бы выросла огромная пропасть, преодолеть которую у него не хватало сил. Сама же Рэя будто не понимала, насколько чудовищным было содеянное ею. Светлый образ любимой таял, обнажая темные стороны ее души. Облегчением было знание, что женщина, чьи руки были обагрены кровью, была всего лишь иллюзией.
Это не его Рэя.
С этой мыслью он засыпал и с нею же просыпался. Дни, в которых они были счастливы, казались сейчас такими далекими и такими нереальными…
Засыпая каждую ночь, он слышал шепот Рэи: «Убей младенца». Было ли это сном или явью, но жуткие слова выжигали ему душу изнутри. Больше так продолжаться не могло.
В одну из ночей он дождался, пока дыхание Рэи станет размеренным и глубоким. Позвал ее по имени, но дождался лишь тишину. Откинув одеяло, выбрался из кровати. Спешно оделся и вышел из дома.
Придя на кладбище, он упал на колени перед могилой любимой и разрыдался.
«Помогите мне, прошу вас, помогите!»
Он знал, что она придет. Не мог сказать, почему, но он это знал.
И она пришла.
Темные волосы, темное платье из легкой ткани, развевающееся на ветру. Женщина не явилась как призрак, из пустоты, она вошла в ворота кладбища, как человек. Но что-то подсказывало ему, что вовсе не человеком она была.
«Рэя… ее иллюзия… она стала монстром, – всхлипывая, прошептал он. – Бездушной тварью, которая возомнила, что своими руками может вершить суд. Я ненавидел Бранга… я ненавижу его до сих пор. Мне никогда не хватило бы решимости убить его, но я был рад, когда узнал, что он мертв. Но его жена, его малышка… Они не заслужили…»
Женщина, кем бы она ни была, ничего не ответила. Лишь молча возвышалась над ним, склонив голову и разглядывая его. В какой-то момент ему показалось, что в ее глазах, едва видимых в тусклом свете фонаря, промелькнула жалость.
Ему было все равно.
«Рэя… она изменилась. Будто что-то темное проникло в нее…»
«Я предупреждала тебя в нашу первую встречу. Все, что сотворено магией, может иметь самые неожиданные последствия, а человек, контактирующий с магией, сам способен стать частью ее».
«Я не понимаю», – пробормотал он.
«Ты жаждал воскрешения возлюбленной, ты изменил магию иллюзии, заставив ее выйти за грань и сотворить то, что не способен был сотворить амулет. В какой-то мере ты сам изменил свою иллюзию».
Он закрыл лицо руками и, подавшись вперед, простонал:
«Но я не хотел, чтобы она убивала! Я не хотел, чтобы кто-то пострадал!»
«Там, где свет, там есть место и тьме. Магия сделала ее живой, воскресила ее разум, но заразила тьмой ее душу. Можешь считать это расплатой за шанс побыть с той, кого ты потерял».
«Это несправедливо», – глухо произнес он.
«Там, где магия, тяжело говорить о справедливости, – заметила женщина в темном. – Магия подчас бывает непредсказуемой… Но ты сделал свой выбор, когда принял из моих рук амулет. Теперь живи с ним».
Он хотел возразить, хотел закричать на незнакомку, чьи холодные слова так ранили… но подняв голову, обнаружил, что остался один на кладбище.
Как раненый зверь, он побрел домой. Отворил входную дверь.
Первым, что он увидел, была Рэя. Она стояла возле лестницы в ночной рубашке. Она смотрела прямо на него.
Ноги неожиданно подкосились. Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не упасть.
– Где ты был? – ее голос звучал ровно, но ему чудилась угроза, затаившаяся где-то глубоко.
Он не сразу нашелся, что сказать.
– Яя… решил прогуляться немного, – это было глупо, особенно в третьем часу ночи, но он выпалил первое, что пришло на ум.
Он ожидал упреков, уличения во лжи, но Рэя лишь равнодушно произнесла:
– Иди в постель. Я замерзла.
Она никогда не замерзала. Иной раз ему казалось, что она не чувствует ничего – ни тепла, ни холода, ни боли.
Но он не был сумасшедшим, чтобы спорить с ней.



Глава одиннадцатая.

– Та женщина на кладбище… она была права, – прошептала Мирра. – Никто не должен обладать такой силой. А если обладает, то должен быть готов к ее последствиям. Готов к расплате.
– Ты веришь, что эта женщина существует? Что существует магия, способная оживлять мертвых? – спросил Лестер.
– Не оживлять их самих, лишь воскрешать их образ, – покачала головой она. – Кто знает, вдруг все произошедшее было лишь галлюцинацией травмированного мозга… или же женщина на кладбище на самом деле обладала гипнозом, способным заставить человека думать, что он видит погибшего близкого. А в какой-то момент просто все пошло не так. – Мирра вздохнула. – Мы можем только гадать, что в действительности произошло с Чалдом… но вряд ли мы когда-нибудь узнаем ответ.
Лестер прижал Мирру к себе, наслаждаясь теплом ее обнаженной кожи. После мрачного сна, после кладбищенского холода, которое, казалось, просочилось в его память и тело, ему нужно было ее тепло. Ему нужно было согреться.
– Если только ответ не кроится в этих снах, – произнес он, зарывшись лицом в ее волосы.
– Тогда нам остается лишь ждать.
Когда стрелки часов приближались к десяти вечера, Мирра неожиданно изъявила желание поехать с Лестером в дом Рэи.
– Нет. Это может быть опасно, – категорично заявил он. – Я не знаю, как силы этого дома подействуют на тебя: вдруг они воспротивятся чужому вмешательству?
Когда хотела, Мирра могла быть очень упертой. К неудовольствию Лестера, это был как раз такой случай. Как он ни пытался отговорить ее, ничего не помогало. В конце концов, ему ничего не оставалось делать, как сдаться.
– Обещаю, если я почувствую что-то неладное, я тут же сбегу, – заверила его Мирра. – Я просто хочу понять: происходит ли что-то эдакое в доме, когда ты видишь сны? Вдруг я увижу Рэю… или Чалда… вдруг замечу что-то, что позволит тебе не проживать раз за разом эту жуткую историю. Ты ведь фактически влезаешь в шкуру Чалда каждую ночь, ощущаешь все его эмоции… должно быть, это неимоверно тяжело.
– Непросто, – согласился он. – Но я надеюсь, что, рано или поздно, все это безумие закончится…



Рэя… его Рэя… Он смотрел на прелестную девушку, но видел лишь убийцу. Закрывал глаза и видел Бранга, задыхающегося от страха при виде своей жертвы. Роли поменялись, и теперь жертвой стал он.
Он видел Нарлу и малышку Кинни, не знающую и не понимающую, какая трагедия произошла в их семье. Не подозревающую о каре, что была уготована ей самой.
Каждый день с Рэей был мукой. Он больше не мог слышать ее беззаботную болтовню о саде, не мог видеть ее рисунки – прекрасные, светлые... Повсюду была фальшь… и сама Рэя была фальшивкой.
Впрочем, и показная – фальшивая – гармония отношений постепенно сходила на нет. Рэя все больше замыкалась в себе. Она стала угрюмой, неразговорчивой. Все отчетливее по ночам он слышал ее голос: «Убей младенца!» Свистящий шепот, так похожий на шипение ядовитой змеи, проникал в его сны. Просыпаясь, он с ужасом представлял картину: он, спящий, и склонившаяся над ним Рэя, шепчущая пугающие, жуткие слова.
Ее укоризненный взгляд, ее озлобленность и угрюмость сводили его с ума. И настал момент, когда он понял: есть только один выход.
Рэя – та Рэя, что была сейчас с ним – не его любимая, лишь ее иллюзия, копия, тень…
Фальшивка.
Эта мысль придала ему сил. Настолько, что пальцы, обхватившие холодную рукоять ножа, почти не дрожали. Он сжал их так, что они заныли. Нож казался таким тяжелым…
Шаг. Еще шаг. Рэя-иллюзия, сидящая в кресле, подвернув под себя ноги – так, как любила сидеть настоящая Рэя.
Ярость помогла ему сделать последний шаг.
Безучастность на лице Рэи сменилась ужасом, когда она увидела нож, зажатый в его руке. Он знал, что медлить нельзя: если она скажет хоть слово, если он услышит хоть звук знакомого до боли голоса… все будет кончено.
Он проиграет.
Он занес руку для удара и резко опустил ее вниз. Нож вошел в грудь Рэи. Через несколько мучительно долгих секунд жизнь ушла из ее глаз.
Он стоял над ней и все ждал, когда исчезнет ее тело. Он представлял себе, как оно растворяется в воздухе, тает.
Вот только Рэя не таяла. И кровь, пропитывающая кресло и капающая с лежащей на подлокотнике руки на пол, казалась настоящей.
Как сама Рэя.
Нож выпал из ослабевших пальцев. Он наклонился над ней и принялся ее трясти. «Ты должна исчезнуть, ты должна исчезнуть», – как помешанный, повторял он.
Рэя не слышала его. Ее голова моталась из стороны в сторону, когда он тряс ее за плечи, голубые глаза безучастно смотрели в потолок.
Немало времени прошло, прежде чем он осознал: тело Рэи не исчезнет. Каким-то неведомым образом та, которой надлежало оставаться иллюзией, обрела плоть и кровь.
Тогда он взял в гараже лопату и вышел в сад. В тот момент он не мог думать, мог только действовать.
Он выкопал яму и вернулся в дом за телом Рэи. Положил ее в могилу и забросал землей. Разобрав кресло, сжег его на заднем дворе. Оттер пятна крови, вымыв до блеска пол. После долго тер в душе руки, измазанные в земле и крови.
Вернувшись в спальню, он рухнул на кровать.
Все закончилось, наконец все закончилось.



Глава двенадцатая.

Первым, что увидел Лестер, проснувшись, была тоненькая фигурка Мирры, мирно посапывающей рядом с ним. С его души тут же упал тяжеленный груз. Он мягко тронул девушку за плечо.
Мирра открыла глаза и сладко потянулась.
– Знаешь, а в этом доме с призраками вполне неплохо спится! – Она улыбнулась, но что-то в лице Лестера заставило ее стереть улыбку с лица.
– Что ты узнал? – немедленно потребовала Мирра отчета, поднимаясь в кровати.
Зябко ежась от утреннего холода, проникающего в комнату через открытое окно, Лестер рассказал все, что видел.
– Он убил ее? Боже, он ее убил! – в широко распахнутых глазах Мирры застыл ужас.
– Он ведь думал, что просто уничтожает иллюзию, – помедлив, произнес он. – Иллюзию, которая уже убила двоих людей и то же самое хотела сделать с третьим – ни в чем не повинным ребенком.
– Ты хочешь сказать, что все, что происходило с Чалдом – это правда? Амулет, иллюзия, ее воскрешение и превращение в убийцу?
– Но каким-то же образом я возвращаюсь сюда снова и снова! Причем каждый раз не могу вспомнить, как именно попал сюда.
Мирра, закусив губу, некоторое время молчала. Взгляд ее рассеянно блуждал по комнате.
– Мы должны проверить, там ли она, – отрывисто сказала девушка. – Просто чтобы понять: происходило это на самом деле или же только в его голове.
Лестер хотел было возразить, но передумал. Если существовала возможность расставить все по своим местам, то почему бы ею не воспользоваться?
Следуя видению, еще жившему в памяти, Лестер прошел в гараж. Среди груды хлама довольно быстро отыскал лопату и резиновые перчатки и вернулся к Мирре, нетерпеливо ожидающей его на заднем дворе.
– Ты ведь помнишь, где он ее похоронил? – почему-то шепотом спросила она у него.
– Такое не забудешь.
Лестер копал, не обращая внимания на пронизывающий ветер. Мирра стояла напротив него, бледная и молчаливая. Ее взгляд был устремлен в стремительно увеличивающуюся яму. Она ждала.
Когда лопата, войдя в землю, вдруг наткнулась на преграду, по спине Лестера пробежал холодок. Он поднял глаза, встретился взглядом с Миррой. Она нетерпеливо подалась вперед, пытаясь рассмотреть то, что находилось в земле.
Лестер отбросил лопату. Натянув перчатки, присел на корточки и принялся разгребать яму. Его пальцы запутались в чужих волосах. Замерев на несколько мгновений, он все же решился. Протянул руку и стряхнул землю с мертвого лица Рэи.
Мирра вскрикнула и прижала ко рту ладонь.
– Я н-не думала, что она окажется там, – глухо сказала она.
Лестер поднялся и растерянно посмотрел на страшную находку. Что ему делать теперь? Закопать? Позвонить в полицию?
Но что он мог им сказать? Как объяснить, за каким чертом ему понадобилось рыть яму на заднем дворе чужого дома?
Он сделал выбор и принялся молча закапывать тело Рэи обратно. Мирра сначала недоуменно глянула на него, но затем в ее глазах появилось понимание.
Отняв руку ото рта, она решительно тряхнула головой:
– Извини, Лестер, но мне тяжело поверить в иллюзию, вдруг ставшую человеком.
Продолжая работать лопатой, Лестер хладнокровно спросил:
– Тогда какое объяснение ты можешь найти тому, что видишь?
Кажется, у Мирры был заготовлен ответ.
– Очень простое. Он помешался на Рэе еще до ее смерти, но окончательно свихнулся после. Достал из гроба ее тело, привез в ее собственный дом и жил, представляя, что труп – это иллюзия его почившей возлюбленной. А все, что видел ты – лишь галлюцинации воспаленного мозга, которыми призрак зачем-то поделился с тобой.
– У меня мурашки от твоих слов, – признался Лестер.
– Но ведь мы можем их проверить, – вкрадчиво сказала Мирра.
Он замер, пораженно глядя на нее.
– Ну уж нет.
– Лестер, если мы решили во всем разобраться, то нужно идти до конца! – воскликнула Мирра.
Покачав головой, Лестер продолжил забрасывать яму землей.
Когда могила для Рэи была готова, он завернул лопату в тряпье из гаража и положил ее в багажник. Они съездили в Кенгьюбери, пообедали и скоротали время за долгой прогулкой. Вдыхая свежий октябрьский воздух, Лестер думал лишь о том, какой простой и прекрасной была бы его жизнь, если бы не Чалд и Рэя. Отпуск, неспешные прогулки с очаровательной девушкой, в которую он, похоже, начинал влюбляться… сейчас он не мог насладиться этим в полной мере.
Казалось, за его спиной постоянно маячили образы Чалда и Рэи с их непростой историей любви.
Как только стемнело, Лестер и Мирра отправились в дорогу, которую легко подсказали ему воспоминания Чалда, ставшие его собственными. Минуя кованые ворота кладбища, Лестер пробормотал себе под нос:
– Поверить не могу, что делаю это.
Он без труда нашел памятник Рэи. Миловидная девушка с развевающимися на ветру светлыми волосами смотрела на него с холодного камня.
Оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что рядом нет случайных свидетелей, Лестер начал копать.
Раскопки настоящей могилы заняли у него гораздо больше времени. Лестер начал переживать, что не успеет до того времени, когда дом снова позовет его, поэтому, завидев крышку гроба, почувствовал облегчение. Запрыгнув в яму, он встал рядом с гробом. Не думая, просто распахнул его.
Жуткий запах заставил его закашляться. Тело полуистлело, но черты лица, хоть и с трудом, можно было узнать.
В гробу в светлом платье лежала Рэя.
– Господи-господи-господи! Уму непостижимо! Выходит, все это правда, – голос Мирры стряхнул с Лестера оцепенение. Поспешно захлопнув крышку, он запрыгнул на гроб и выбрался из могилы.
И принялся остервенело закапывать ее.
Дорога до дома Рэи прошла в непроницаемой тишине. В напряженном, давящем молчании. Так же молча они поднялись на крыльцо, молча вошли в дом.
Все остальное было окутано туманом забвения.



Рэя не хотела отпускать его.
Он был так наивен, когда решил, что все страшное позади. В следующую же полночь, через несколько часов, как тело Рэи было предано земле, она приснилась ему.
Из ее груди торчал нож. Металлическая рукоятка нахально блестела в свете яркой лампы. Кровь струилась по обнаженным ногам Рэи, кровь была и на ее ладонях, которыми она зажимала рану.
Она протягивала к нему руки и, всхлипывая, вопрошала:
– Зачем ты меня убил?
Он проснулся в холодном поту и с гулко бьющимся сердцем. Попытался успокоиться, но каждый предмет в доме напоминал ему о Рэе и о том, что он натворил.
Он едва пережил этот день. Убеждал самого себя, что со временем ему станет легче, но никакие уговоры не помогали.
Кошмары, преследующие его в каждом сне, едва не свели его с ума. Он понял, что с полночью приходит время Рэи и перестал спать по ночам. Но этого Рэе оказалось мало – если раньше она жила лишь в его кошмарах, то после стала появляться и наяву. Истекающая кровью, она преследовала его, по кирпичику руша его жизнь.
Он знал, что так не может продолжаться вечно, но не знал, как выбраться из ловушки до того, как окончательно сойдет с ума.
Наступил день, когда он осознал: с момента смерти Рэи – настоящей Рэи – вся его жизнь полетела под откос. Как бы он ни пытался все наладить, что бы он ни делал, прежнюю жизнь уже было не вернуть. Появление иллюзии, так похожей на Рэю, лишь отсрочило его неотвратимое угасание.
Он принял неизбежное с той решимостью и стойкостью, с какой Рэя всегда переносила невзгоды. Он хотел быть сильным хотя бы сейчас, в конце своего жизненного пути.
Когда он вошел в ванную, Рэя уже была там. Кровь капала на светлый паркет, не оставляя следов. Он прошел мимо нее, словно не заметив. Набрал полную ванну холодной воды и опустился в нее. Взял тот самый нож, которым убил Рэю-иллюзию и перерезал вены на обеих руках.
Когда он умирал, то не увидел света. Возможно, он был не достоин его. На короткий миг все видимое пространство заполонила тьма. А затем он увидел себя самого, лежащего в ванне с открытыми глазами. Уловив сзади движение, обернулся.
Мгновение в нем жила надежда, что он видит свою любимую. Но нож, торчащий из груди, от этой надежды не оставил и следа.
«Ты мог убить мое тело, но не мою душу», – сказала Рэя-иллюзия.
Только сейчас он осознал, каким бессмысленным был его поступок.
«Ты никогда не сможешь выйти из этого дома, – она говорила бесцветным, ничего не выражающим голосом».
Он затравленно посмотрел в окно, из которого была видна дорога. Где-то там была его любимая. Где-то там была его свобода.
Рэя-иллюзия приблизилась к нему и нежно прикоснулась к его щеке, оставляя на ней мокрый след. Кровавый след. Будто забивая последний гвоздь в крышку гроба, она произнесла:
«Теперь мы вместе навеки».



Глава тринадцатая.

Лестер проснулся, судорожно хватая ртом воздух. Весь ужас, что Чалд ощутил после встречи с убитой им иллюзией, жил сейчас в нем самом. Мирра проснулась и принялась успокаивать его.
– Все нормально, – через силу сказал Лестер. Долго молчал, прежде чем огорошить девушку: – Я видел его.
– Чалда? – Мирра пораженно взглянула на него.
Лестер кивнул.
– Чего он хотел от тебя? – заинтересовалась она.
– Помощи. После того, как он убил Рэю, она являлась ему в кошмарах и галлюцинациях. Он не выдержал и покончил с собой. А теперь его душа заперта в доме и обречена на вечное мучение рядом с той, которую он убил. А мне, чтобы выбраться из замкнутого круга, нужно освободить его душу. Лишить призрак Рэи той силы, которая позволила ей держать Чалда в плену.
– Хочешь сказать, ты можешь помочь Чалду спастись из лап свихнувшейся на жажде мести иллюзии? – ахнула Мирра.
– Да, но способ будет не из приятных, – вздохнул Лестер. – Чалд рассказал, что настоящей Рэе удалось пробиться сквозь барьер, созданный ее иллюзией. Она объяснила ему, как его душе вырваться из дома и воссоединиться с ее душой. Теперь я должен позволить ему вселиться в мое тело. Без моего согласия у него это просто не получится.
– Господи боже мой, это еще зачем? – поразилась Мирра.
– Только так он сможет рассказать, что мне нужно будет сделать. К счастью, это всего на одну ночь.
– Я останусь с тобой, – решительно заявила она.
Лестеру было не по себе от мыслей о грядущей ночи, но осознание, что Мирра будет рядом, его успокаивало.
Он никогда не ждал полуночи с таким внутренним трепетом, как сейчас. Позволить призраку вселиться в собственное тело – не самая лучшая перспектива. Но если он хотел оставить в прошлом странный дом и его призраков, то ему нужно было пойти на это.



Проснувшись утром, Лестер увидел исписанные листки бумаги, в беспорядке разбросанные по всей спальне. Почерк был его, но, как ни пытался, но так и не смог вспомнить, как и когда он это писал.
От его возни проснулась Мирра. Лестер ободряюще улыбнулся ей, она ответила слабой улыбкой.
– Как все прошло?
– Жутко, – призналась она. – Думаю, и говорить не стоит: ты был сам не свой. Не отвечал на мои вопросы, вообще на меня внимания не обращал. Зато постоянно бормотал что-то и писал, писал, писал…
Лестер сжал ее руку.
– Скоро все закончится, – пообещал он.
Поднявшись с кровати, собрал листки и принялся внимательно их изучать. Ритуал был несложен: Лестеру нужно было собрать вещи Чалда, сохранившие его энергетику – как говорила женщина на кладбище, частички его души. Он собрал волосы с его расчески, влажной ватной палочкой стер засохшую каплю крови под ванной, оставшуюся там после того, как тело Чалда забрали угрюмые санитары и не замеченную горничной, которую он видел в последнем послании Чалда. По всей видимости, эту женщину прислала сестра Рэи, чтобы ничего в доме не напоминало о совершенном в нем самоубийстве.
Ритуал требовал и крови Лестера – как проводника Чалда в мир, где тому и положено было после смерти находиться.
Теперь ему необходимо было землей начертить сложный рисунок. Для того, чтобы ее собрать, ему пришлось миновать могилу ожившей иллюзии.
«Ничего, – думал Лестер, не в силах отвести взгляд от земли, под толщей которой лежало тело женщины. – В последний раз я вижу этот двор. В последний раз участвую в этом мистическом безумии».
Набрав земли, он вернулся в дом. В железный чан, добытый из гаража, кинул несколько вещей, принадлежавших Чалду: его одежда, блокнот и фотография, чудом найденная в бумажнике и запечатлевшая несимпатичного худого мужчину. Единственное, в чем ошиблась Мирра – очков на нем не было. В тот же чан Лестер кинул волосы Чалда и ватную палочку, вымазанную в крови. Пока огонь пожирал свою добычу, Лестер порезал ладонь и стряхнул в него несколько капель крови.
Когда от всех преданных огню вещей остался только пепел, он пересыпал его в стеклянную чашку и поднялся в спальню. Землей начертил на полу знак и высыпал пепел в его центр.
Когда приготовления к ритуалу были закончены, Лестер выпрямился и посмотрел на застывшую в углу комнаты Мирру. Подойдя к ней, ласково ее поцеловал.
Ему не терпелось скорей покончить со всем этим.
Вернувшись к знаку на полу, Лестер сел на колени и вооружился последним листком бумаги. Несколько раз прочитал про себя написанные на нем незнакомые слова, прежде чем произнести их вслух.
Несколько секунд ничего не происходило. А затем в центре рисунка, на месте, где был высыпан пепел, вспыхнул белый огонь. Он начал распространяться все дальше и дальше, пока не охватил собой все линии знака, начерченного Лестером. Когда огонь потух, ему стало холодно.
Из комнаты напротив раздалось негромкое женское пение. Вскочив на ноги, он судорожно обернулся, но никого не увидел.
А повернувшись, увидел себя, медленно поднимающегося с колен.
– Ну что? – взволнованно проговорила Мирра. – Получилось?
Тот Лестер, которого он видел всего в шаге от себя, улыбнулся девушке.
– Все закончилось, мы можем ехать домой, – сказал он.
Мирра облегченно вздохнула и обняла его.
Лестер закричал, взывая к ней. Она не услышала, лишь, отстранившись, спросила:
– Этот знак… оставить его здесь?
– Думаю, будет лучше, если мы его уничтожим.
Мирра согласно кивнула и собрала землю и пепел.
А Лестер бессильно наблюдал за тем, как его милая берет за руку и уходит с тем, кто обрек его на вечное заточение.
Чалд, уходя, даже не обернулся.
– Любимый, ты снова убежал от меня, – голос Рэи, так часто слышимый им в снах, заставил его дыхание сбиться.
Она выходила из комнаты напротив. Светлые волосы обрамляли бледное лицо, нож все так же торчал из груди.
– Я – не Чалд, – хрипло произнес Лестер.
Призрак звонко рассмеялся.
– Ты хочешь обмануть меня, Чалди? – смех резко прекратился, а глаза предостерегающе сузились. – Я не люблю, когда меня обманывают…
Рэя или не понимала, что Лестер – не ее возлюбленный или же не хотела понимать. В любом случае, он сам был виноват в том, что позволил Чалду завладеть его телом, забрать все, что принадлежало ему. В тот момент, когда он произнес слова ритуала, он разрушил свою жизнь.
Это была его расплата.



Глава четырнадцатая.

Дни серые, долгие, мучительно похожие на друг друга… в этом доме они тянулись медленно, заставляя Лестера каждый час, каждую минуту вспоминать о своей ошибке.
Он не знал сна, как и не знал покоя. Куда бы он ни пошел – всюду была Рэя. А дом по-прежнему его не отпускал.
Лестер хотел умереть, чтобы прекратить свое бессмысленное и мучительное существование, но… Призраки не умирают.
Он чувствовал жизнь за пределами его двухэтажной клетки, ощущал жизненные токи тех, кто проезжал по обычно безлюдной дороге, но днем его сил недоставало, чтобы дотянуться до них.
Но Лестер все же дождался своего часа. Однажды он почувствовал биение человеческого сердца. Ночь вступила в свои права, поделившись с ним своей потусторонней силой. Тогда он позвал незнакомца, на свою беду решившего воспользоваться безлюдной дорогой.
Как только мужчина переступил порог, ловушка за ним захлопнулась.