Изолятор

Ночь была тиха и безлунна, её безмолвие нарушали лишь робкие, нестройные вскрики ночной птицы под окном. Рваные, чёрные облака закрывали от людских глаз ночное светило, отчего на земле господствовала кромешная тьма.
Темнота была и в душе 23-летней Лены, когда она, чуть дыша, закрепляла у себя на шее петлю, сделанную из крепкой верёвки, другой конец которой был обвязан вокруг люстры. Ещё несколько дорогих, как золото, бесценных, длинных, как года, секунд – и она повиснет на этой верёвке, навсегда распростившись с земной жизнью. Лене одновременно и хотелось умереть, и страшно было распрощаться с жизнью, которую она раньше так любила. Теперь же горе, толкавшее девушку в петлю, было так велико, что затмевало не только страх смерти, но и любовь к родителям, которым принесёт горе её гибель. Однако, это несчастье, которое казалось Лене концом света и крахом всех надежд, для другой девушки было бы сущим пустяком: ей изменил молодой человек, с которым она встречалась всего-то два-три месяца. Возможно, отчаяние девушки объяснялось тем, что она была давно влюблена в Петю, долго не могла признаться ему в своих чувствах, и потому была по-настоящему счастлива, когда избранник наконец-то первый сказал ей о любви. Кто же знал, что любовь его будет такой недолгой?
В последний раз Лена видела Петю, когда он шёл под руку с другой девушкой – настоящей красавицей, по сравнению с которой она казалась если не уродиной, то серой мышью.
Что ж, она ни в чём его не винит… Любой парень выбрал бы на месте Пети ту, другую… Ей же остаётся одно – умереть, чтобы не быть обузой ни для кого в этом мире…
И вот она стоит на шаткой табуретке, держась руками за верёвку. Всего одно-единственное движение отделяло её от смерти, когда внезапно в соседней спальне загорелся свет. Лена чертыхнулась и изо всех сил пнула ногами табуретку, которая с грохотом отлетела в другой конец комнаты. Но надо же было такому случиться, что этот шум разбудил не только мать, но и отца, которые уже спустя секунду были в комнате единственной дочери. Они нашли Лену без сознания, но ещё живую.
На что надеялась эта глупая девушка? Она представляла себе, как будет лежать, одетая в белое платье, в гробу, а родные и друзья будут лить по ней слёзы… Типичная ошибка всех самоубийц. На деле же Лена оказалась в таком месте, попасть в которое – жуткий страх многих людей. Оно и понятно: это было старое, мрачное здание, серые стены и потолок которого просили ремонта, окна были зарешёчены, а палаты для особо буйных оббиты мягким материалом.
Лена была в ужасе: серые, беспросветные дни в психбольнице, постоянные капельницы, невкусная каша в столовой, бессонные ночи из-за громких вскриков и стонов в палате… Девушка успела тысячу раз раскаяться в попытке суицида; теперь она больше всего хотела снова оказаться дома, с любящими мамой и папой… Как же она скучала по своим друзьям, даже по преподавателям в институте!
Первую неделю Лена не могла сомкнуть глаз: соседки по палате всхлипывали, стонали во сне, одна буйная бабка громко и грязно ругалась.
Внезапно тишину ночи пронзил душераздирающий хриплый крик, подобного которому девушка не слышала никогда в жизни. Кричал, как Лена поняла, молодой мужчина. Этот крик не был жалобным, испуганным, или взывающем о помощи – в этом звуке, казалось, была сосредоточена вся мировая злоба и ненависть. У девушки волосы на голове встали дыбом. И всё же, она нашла в себе силы и смелость встать с кровати, выйти из палаты и пройти до конца тёмного коридора в ту сторону, откуда доносился чудовищный крик. Она остановилась у старой двери, краска на которой была покрыта уродливыми трещинами и подтёками. Звук, несомненно, шёл оттуда. Крик снова зазвучал, но на этот раз он чередовался глухими ударами в дверь, как будто с той стороны билось чьё-то сильное тело. Лена, вскрикнув, отшатнулась от двери и побежала в свою палату. Ночь она провела без сна, вслушиваясь в яростные крики из той, крайней палаты.

На следующую ночь повторилось то же самое. Самое удивительное, что ни главврач, ни медперсонал не обращали на эти крики ни малейшего внимания, как будто не слышали их. Набравшись смелости, Лена решилась спросить о той палате главного врача, но тот лишь отругал её за то, что девушка бродит ночью по отделению. Весь день она без дела слонялась по коридорам больницы, пока вечером её не позвали на капельницу, но и на этой процедуре Лена лежала с одной-единственной мыслью: как бы снова дойти до той страшной палаты. Это превратилось в своеобразный ритуал, и девушка снова чувствовала вкус к жизни.
Однажды ночью Лена услышала шаги одного из врачей по коридору, как раз в ту сторону, откуда слышались крики. Скрипнула дверь, и девушка услышала, как вопли сменились не менее яростной бранью. В голосе невидимого человека было столько злобы, что кожа Лены вмиг покрылась мурашками. Никем не видимая и не слышимая, девушка выскользнула из своей палаты и на цыпочках прокралась к старой двери. Оказалось, врач, уходя, забыл её закрыть – она была только слегка прикрыта. Лена заглянула в узкую щель, из которой бил тусклый луч света – горела одинокая голая лампочка. То, что девушка увидела, потрясло её до глубины души, навсегда оставшись в памяти.
Вся палата была в чём-то коричневом и зловонном – стены, стулья, пол… К слову, стулья были раскиданы по помещению, некоторые из них – разломаны в щепки. На железной кровати, со связанными за спиной руками, сидело существо, в котором Лена не сразу признала человека. У него были длинные, чёрные волосы до плеч, взъерошенные, в колтунах, и полностью закрывающие лицо. Видно было только его подбородок, покрытый колючей щетиной. Человек сильно сутулился – девушке сначала показалось, что он горбатый. Сколько лет было этому мужчине? Лена дала бы ему от тридцати пяти до сорока… Она не могла точно определить его возраст, так как не видела лица.
Существо было высоким и неестественно худым – одни кости да кожа. Мужчина дрожал мелкой дрожью, но девушка понимала, что причиной тому не страх и не холод. Когда человек поднял голову, резким движением откидывая волосы назад, Лена вскрикнула: лицо его было ужасно. Выпученные из орбит чёрные, как ночь, глаза, оскаленные жёлтые зубы, больше напоминающие клыки, запавшие щёки, кривой, сломанный кем-то нос…
Услышав её крик, чудовище резко повернулось в её сторону, и девушка увидела хищный блеск в его жутких глазах. Человек встал с кровати и, с трудом, словно оживший мертвец, передвигая ноги, двинулся в сторону двери. Лена, отскочив от двери, бросилась бежать. Мужчина, выбежав из своей палаты, кинулся за ней с невероятной быстротой. Казалось удивительным, что ещё секунду назад он еле переставлял ноги.
Запнувшись о потерянную кем-то туфлю, девушка растянулась на полу, когда это человекоподобное существо накинулось на неё сзади. Больной впился своими жёлтыми клыками в ухо девушке… Брызнула кровь, Лена во весь голос закричала от пронзившей голову боли. Человек крепко обхватил её руками, не давая вырваться. Девушка визжала, брыкалась, пыталась бить его по рукам, но существо, казалось, не чувствовало боли от ударов.
- Не бойся, Лара, всё хорошо…, - шептал он грубым низким голосом, больше похожим на шипение змеи.
Когда подоспели санитары, Лена была без сознания, а буйный больной улыбался, зажав в зубах откушенное ухо девушки.
Игоря Матвеева, - так звали его, - не стали судить, так как признали его невменяемым. Когда родители Лены, приехавшие, чтобы забрать дочь домой, спросили у врача историю Игоря, оказалось, что он попал в психбольницу из-за убийства своей жены, которую звали Лара. Свидетели говорили, что когда нашли их, больной сидел у ног мёртвой женщины и, гладя её по голове, говорил:
- Всё хорошо, Лара, всё хорошо…