Род человеческий

Повесть о людях, которые еще видели небо без Луны...

Род человеческий

I
…Свистнул воздух над головой. Ладомир инстинктивно припал к земле, успев коротким быстрым взглядом окинуть обступивший его темнеющий лес. Тонкая стрела воткнулась прямо над головой – в еле заметную ветку молодой березки. Шутник! Ну, посмотрим, кто – кого…
Острый слух выделил из общего лесного шума неуловимый шорох шагов – крадется кто-то, неслышно ступая по толстому ковру хвои и высохших звонких сучков. Совсем-совсем рядом, несколько метров – не более…
Ладомир, не поднимаясь с колен, аккуратно натянул тетиву – немного, ведь стреле не придется лететь далеко. Глаз заметил вздрогнувший листок на кусте малины, и уже стрела была готова сорваться, но – фьить! – стремительный бросок выбил лук из руки Ладомира…
Родослав!...
И – точно, - это был он: как всегда быстрый, ловкий, неслышный, сам как стрела – тонкий, а главное – и самое обидное, - насмешливый и снисходительный, как все молодые, но великие воины.
Он носком сапога отбросил в сторону лук Ладомира и навис над ним стройной тенью. Сумерки скрадывали лицо Родослава, но было очевидно, что он усмехается.
Ладомир с досадой поднялся и отряхнул колени.
- Снова повержен! – сказал Родослав и ловким движением закинул свой лук за спину. – Плохо учишься. Плохо слышишь. И видишь – плохо.
- Легко говорить, когда умеешь слушать не ушами – а кожей, - буркнул Ладомир, сердито подбирая лук.
- Да-а-а, - протянул Родослав. – Тяжело быть человеком!
Он вообще-то хороший – самый лучший стрелок в селении, самый завидный жених, даром что молод – всего восемнадцать лет. Всё-то у него лучше получается: лошади его слушают, и на все руки мастер, поет как – заслушаешься!... Он добрый и веселый, с детишками любит возиться – учит из лука стрелять, дротики метать, травы в лесу различать и погодой управлять. Нет в селении ни одной девушки, которая бы тайно не вздыхала по Родославу…
- Не плачь, братишка, - Родослав ободряюще похлопал Ладомира по плечу. – Ты ещё растешь.
Только вот к младшему брату он относится странно – похвалит, а вроде как упрекнет в чем-то; скажет доброе слово, а почему-то обидно становится… И всегда так было. Разве виноват Ладомир, что родился он обычным человеком, не ведуном, как все в селении? Мама Ладке в утешение говорит, что такое случается иногда – это боги напоминают о том, что все существа во вселенной были когда-то простыми людьми, но ни одна старуха, или старик, в селении не помнит, что бы рождался человек у ведуньи.
Ведунам хорошо – они с пеленок умеют сливаться с природой, слушать её, пользоваться силой и управлять стихиями. Лежит, бывало, малютка в своей колыбельке, а вокруг него уже мотыльки летают, пыльцой осыпают – чтоб сильным рос, мудрым. Только шагнет дитя первый раз – и вот уже цветы перед ним склоняются, вода и трава расступается, птицы по первому знаку садятся на ручки. Матери и бабки его холят, лелеют, молитвенные песни напевают, чтобы дитя запоминал всё, впитывал, учился… Видел Ладомир не раз, как мальчишки коней созывают – свистнут особым свистом, руками вокруг себя поведут, и табун уже мчится с водопоя, гривы по ветру развивая. А девчонки так же и прочую живность кличут – всякая домашняя скотина под присмотром получается. А когда на Купалу песни у рек поют, русалкам дары принося – так и рыбы к берегу плывут – послушать, увидеть, хлебные корки из рук принять.
А Ладомир как родился человеком, так и остался – не скотину скликать, ни тучи разогнать. Другому селянину из лука стрелять научиться – день-два, и уже вишни с веток сбивает, а Ладомиру наука тяжело давалась – вот и семнадцать лет миновало, а стреляет так себе, в сумерках даже в свинью не попадет. Верхом, конечно, лучше других скачет – но кони под ним словно бешеные становятся, несут, черти, вперед, только держись и молись, чтобы с обрыва в реку не свалиться. Заговоры читает – не работают они, молитвы втуне пропадают, на капище старейшина попросил не бывать, кроме как по большим праздникам – говорит, тяжело обряд вести, словно под руку кто-то толкает. Конечно, вежливо попросил, сочувствующе – а разве легче от этого?
Только и научился Ладомир, что травы собирать, отвары готовить – тут особого таланта не надо, запоминай, что и как заваривать, да когда собирать, как сушить… Конечно, и родителям подмога – силой бог не обидел, и здоровьем, и статью. Только грустно – словно чужой Ладомир в своем доме. Любят все, но и жалеют, как калеку. Родослав – тот гордость семьи, отец с матерью сияют оба, когда он в круг на танец выходит, или песню поет, или на масленицу в кулачных боях побеждает… Ладомир тоже горазд на кулаках подраться, и Родослава одолевал уже, и петь может – но видит: улыбнется мама, глаза заблестят, а потом вздохнет, да горько так, вот-вот заплачет. Отец сыновей на охоту натаскал – оба голыми руками медведя завалить могут, и оленя догнать, и стрелой рыбу в быстрой реке добыть, но Родославу – почет и уважение, а Ладомиру – сочувствие непонятное. Почему, отчего – неизвестно. Стыдились его родители, что ли? А чего стыдиться? Сами такого сына-человека родили.
- Давай, кто первый добежит, - сказал Ладомир. – Напрямик, через малинник!
И рванул с места быстрее ветра. Родослав – за ним. В сумерках почти не видна была тропа, а ночное зрение у Ладомира, как он не старался, так и не развилось. Бежал по памяти, Родослав, видящий в темноте лучше кошки, почти рядом - в двух шагах позади.
Стремительно братья выбежали из леса, как два волчонка. Ещё немного вниз с холма – и селение.
Ладомир наступил на что-то скользкое в темноте, поскользнулся, кувыркнулся и кубарем покатился вниз, сшибая полынь и кустики цикория… Кочка больно стукнула по боку.
Повезло, что камня на пути не встретилось – а то приложился бы виском, и всё, нету Ладки. А так только оцарапался, да самолюбие крепко поранил.
- Живой? – встревожено спросил Родослав, в несколько гигантских прыжков настигнув брата. Потряс за плечо. – Ладко!
- Живой, - закашлялся Ладомир, поглаживая ушибленный бок. – Наступил на что-то.
Родослав облегченно выдохнул, но тут же рассмеялся – заразительно, обидно.
- Слепыш ты, слепыш, - ласково сказал он. – Под ноги смотреть надо!
Родослав помог встать брату, подставил плечо. Ладомир гордо отстранился – вот ещё!
Зашли домой уже в темноте, в комнате горели свечи – уютно, хлебом пахнет, и травой свежескошенной: только сегодня с отцом сено косили и по двору для просушки разбросали.
Мать увидала сыновей и руками всплеснула.
- Ох, ребятки-охотнички! – произнесла она. – Где ж носило вас? Чумазые-то какие! По болоту ползали?
- И по болоту, - сказал Родослав. – Ладко с горы катился, землю боками трамбовал – говорит, тропу новую сделать хочу, чтоб широка была.
- Да идите уже, чертенята, баня теплая, мойтесь.
Братья скинули рубахи, ушли в баню.
Мать, качая головой, взяла сброшенную одежду, хотела было кинуть в кадушку с мыльной водой, как вдруг остановилась, замерла, задрожала, как осиновый лист. На Ладкиной рубахе вся спина была черным-черна – словно в темном масле изваляна. Мать поднесла рубаху к лицу, понюхала…
- Богдаш, - тихо сказала она, чувствуя слабость во всем теле. – Богдаш, посмотри-ка!
Муж выглянул из-за занавески.
- Чего там? – пробасил он.
У матери подкосились ноги – не подхвати её Богдан под локоть, так бы и упала на пол.
- Ох, Родушко… - простонала мать. – Неужели они пришли?
Богдан схватил рубаху, поднес поближе к свече.
- Масло, - сказал он, пробуя пятно пальцем. – Их кровь, Железных Всадников.
- Ох, Родушко!
- Погоди, мать, не причитай… - он сел рядом на скамью. Женщина вся дрожала.
- Сказать, сказать надо, - мать чуть не плакала, голос сорвался. – Ох, быстрее сказать надо старейшине…
- Может, в болоте нашли, - сказал отец. – У Родьки спросить бы…
- За ним они пришли, за ним… Сердцем чувствую – заберут… Спрятать надо, Богдаш, спрятать!
- Куда спрятать? Не иголка ведь! – муж задумался. – Я с Родькой поговорю, до утра подождем. Если сегодня не пришли, а след оставили – значит, время есть ещё.
- Сейчас иди. Не уснем.
- Ночь на дворе, мать.
- Не спят они, знаю. Сегодня со старейшиной виделась – говорил, что ночью бдения на урожай будут. Иди!
- Ладно. Мальцам не говори пока.
- Чего - не говори? – спросил с порога Родослав. – Что вы шепчетесь тут? Свечу дайте – в бане темнота, Ладомир уже и кипятком сполоснулся, не видит ничего…
- Роденька, - сказала мать. – Где вы с Ладкой были?
- В лесу, - удивленно ответил сын. – Из лука стреляли. В болоте огни смотрели.
- А потом?
- Бегали. Наперегонки. Ладко на холме поскользнулся на чем-то, упал…
Мать бросила ему рубаху.
- Масло, Роденька. Железное масло.
Родослав широко раскрыл и без того большие круглые глаза – синие-синие, как у матери.
- Где ж это… Когда ж он… На нем, видно, и поскользнулся.
Отец взял рубаху.
- Пойду я, а вы спать ложитесь. Смотрите, что б ни слова!
Родослав сел рядом с матерью. Она прижалась к нему – теплому, родному, тонкому. Он погладил её по руке.
- Ох, Родушко, помоги, дух укрепи, - прошептала мать.
- Мы их не пустим сюда, мама, - сказал Родослав. – Ребята у нас крепкие, смелые – не пустим.
- Да сколько вас, ребят? Три десятка? Что у вас за оружие – луки да стрелы?
- Мы ведь ведуны. Защиту поставим, круги начертим.
- Молодой ты, Роденька, не видел их ни разу. Нет никакой силы у нас, чтобы остановить Железных Всадников – заговоры их не берут, обереги не помогают, а стрелы и мечи броню не прошибают.
- Тогда уйти надо, подальше в лес…
- Уйти – да. Но мы для них – как кровь для волка: если учуяли – уже не отпустят.
- Что же делать, мама?
В сенях упало и покатилось ведро.
- Родослав, братец любезный! – сердито сказал Ладомир, вваливаясь в комнату. – Свечу так и не принес! Весь оцарапался!
II
У старейшины в доме действительно горели свечи. Богдан только стукнул в дверь, как ему тотчас открыла дочка главного волхва – Светолика. Глаза у юной красавицы были испуганные. У Богдана сердце упало – плохие новости услышит он здесь.
- Дядя Богдан, - прошептала Светолика. – Ладко дома? Спит? Велите ему уходить быстрее, пусть ночью и уходит…
- Ну-ка, иди, чаю нам поставь, - строго остановил её старейшина – седовласый богатырь, белая борода – до груди, в руках – обрядный посох. Что-то он услышал, что-то знает, уже говорил со стихиями…
Светолика метнулась за занавеску, загремела посудой. Богдан сел на скамью у порога, сжимая в руках рубашку сына.
- Знаю, с чем пришел, - сказал старейшина. – Сегодня Ярослав был на дальнем поле – видел дым над лесом, следы на траве. У ручья – масляные разводы. Вернулись Железные Всадники, ищут свою жертву.
- В другие деревни - послать? На подмогу?
- Уж послал. Будут. Только сам знаешь – не можем мы Всадникам противостоять.
Без стука вошли в дом волхвы – все семеро, в обрядовых одеждах, в колпаках, с посохами. Поклонились Богдану, он – им в ответ.
- Сядем, братья, подумаем, - сказал старейшина. – Ждали беду много лет, и дождались. В прошлый раз Всадников мы прогнали – слава богам и наследию Антов! Но они пришли за тем, что потеряли семнадцать лет назад.
- Спрятать надо, отослать подальше – на дальние зарубки, - сказал волхв Велигост. – Два-три дня в пути будет, пока вернется – Всадники уйдут. Порыщут и уйдут.
- А если след возьмут? – спросил Богдан, обмирая.
- Не возьмут: сам знаешь, его видят - но не чуют, и никто его не чует – ни зверь, ни ведун. Разве что Родослав – и то, потому что столько лет бок о бок в играх растут. Твой младший сын, Богдаша, хоть и человек – а сила в нем необычайная. И раскроется она, когда звезда с земли в небо взлетит – так было сказано. Нам за него хоть жизнь положить – а сохранить надо.
Волхвы качали седыми головами. У Богдана сердце на части разрывалось – в неизвестность сына отправить! А если найдут Железные Всадники, увидят, схватят – он ведь в темноте не видит, мыслей читать не может, даже зверям отпор не даст, если стаей нападут… Заберут тогда сына, и что с ним сделают – никто не знает, и боги молчат.
Шептались волхвы. Богдан мял в руках рубашку и перед глазами его вставали страшные картины семнадцатилетней давности…
…Взрывается небо и земля, раскаленный песок падает с неба. В воздухе стоит оглушающий рев, словно все ветры слились воедино и обрушили на ведунов свою силу. Пирамида Антов, казавшаяся прежде такой несокрушимой и величественной, лежит на боку, а из всех трещин на гладких боках вырываются снопы искр, льется её кровь – желтое перламутровое масло… Анты, - их всего двое было в этой огромной пирамиде, - упали лицом в траву, лица белые, глаза прикрыты. Мертвы. Железные Всадники ворвались в пирамиду и крушили там все ужасными клешнями, рвали обшивку пирамиды когтями, визжали и рычали, плевались огнем в сторону ведунов, старающихся спасти Антов. Ни один заговор не попал в цель – на железных чудищ не действовали волшебные слова. Воины осыпали их дождем острых стрел – наконечники скользили по броне, не причиняя не малейшего вреда. Кто-то из воинов вынул из рук павшего Анта оружие – блестящую трубку с кнопками. Выстрелили из трубки раз, другой - упал один из Железных Всадников, и ярость остальных обратилась против ведунов…
Грозные создания, появившиеся когда-то на этой Земле прямо из дыры в небе, обрушили на несчастных всю мощь ненависти. Огромные, как мифические слоны, покрытые черной чешуей брони, с длинными клешневидными лапами и мордами саблезубых волков - топтали, грызли, мяли ведунов Железные Всадники. Со спины к врагу не подойдешь – Всадники легко разгадывали все маневры, стоило только подумать ведунам. Всадники читали мысли. Из тысячи воинов осталось несколько сотен – полегли храбрецы на поле брани.
Несколько селений пришло на помощь. Отбили тела Антов, потушили пожарище в раскуроченной пирамиде. Помогло оружие Антов – приспособившись к нему, удалось уничтожить ещё нескольких Всадников, остальные отступили в небесный дом, поднялись в небо с грохотом и улетели. Когда стали обмывать мертвецов, оказалось – один из Антов жив, женщина. В бреду она принялась кричать, звать, кого-то искать, только уж потом поняли – кого. Проклинала Всадников, плакала, бедная, мучалась… Умерла она под утро, ничего не смогли для неё сделать опытные ведуны. С почестями похоронили на старом капище, а изувеченную пирамиду по воздуху отнесли подальше от селения, закопали, засадили деревьями. И следа не осталось.
Слышно было время от времени, что Железные Всадники возвращались – рыскали по селениям, искали что-то, похищали детей, жгли дома и поля, убивали ведунов… Потом их появления надолго прекратились.
А теперь – вот, проснулись, проклятые чудища.
- Быть так, - сказал старейшина, стукнув посохом о пол. Богдан вздрогнул от неожиданности. – Сына отправишь на дальние зарубки. А остальным надо готовиться к сражению – стрелы утяжелить, мечи заострить, оружие Антов достать из тайника – может, ещё раз выручит.
Богдан встал, поклонился.
Старейшина подошел к нему, положил тяжелую руку на плечо.
- Темные дни настают, - сказал он. – Проси Рода, чтобы дух твой укрепил – не время теперь бояться и жалеть себя. Ладомира надо сохранить.
За занавеской грохнулась о пол глиняная чашка. Светолика шептала молитву Родушке – богу-заступнику и защитнику от всех бед.
III
Чуть свет мать подняла Ладомира.
- Ты сходи, сынок, на дальние зарубки – старейшина велел, - сказала она ему. Сын по-детски потер заспанные глаза.
- Чего вдруг? – спросил он, натягивая свежую рубашку. – Ходил только месяц назад.
- Старейшина велел, - настойчиво повторила мать, торопливо всовывая ему в руки мешочек с едой. – Говорит, сон видел нехороший – а ты быстрый, дорогу знаешь, за пару дней и обернешься.
- Может, на коне? Завтра вернусь.
- Знаешь – нельзя коней туда гонять, Хозяин ещё рассердится. Сходи, Ладко, пока погода стоит. У волхвов всю ночь не спали – на урожай молились, на погоду. Самый раз – сходить, проверить, навестить Хозяина. Я вот и мёду положила, и яблочек, и хмельного зерна.
- А Родьку нельзя с собой взять?
- Дело есть ему, сыночек. Да и ты один быстрее добежишь.
Она-таки выталкивала его за порог, Ладомир успел на ходу лишь горбушку хлеба с солью ухватить, да молока выпить. Ладно, в лесу малины можно набрать, да грибов на огне поджарить. А с легким желудком и бежится быстрее!
Когда Ладомир подошел к границе леса, то не выдержал – обернулся. Красные крыши сельских избушек словно насупились, смотрели грустными оконцами на сына ведунов. Заныло у Ладомира сердце – да так, что застонал тихо, сквозь зубы, почувствовал беду, лихо приближающееся… Но – взял себя в руки, призвал на помощь Рода, помолился, чтобы избавил от дурных предчувствий. Полегчало.
Дорогу на дальние зарубки Ладомир хорошо знал, столько раз его туда водили – то брат, то отец, а то и сам старейшина. Отведут, встанут у кромки капища, отмеченной каменной кладкой, дальше не ходят – говорят, Хозяин не велит.
А Ладомиру – велит. К нему только и выходил Хозяин – огромный, блестящий, всегда хмурый какой-то. И с Ладкиных рук угощенье брал. Странно вот: никто из зверей к нему сроду не подойдет просто так, сторонятся они человека, а Хозяин выходит. К ведунам – никогда, а к человеку – да. Разбери, попробуй – почему так происходит.
А как в лесу хорошо… Воздух густой, нагретая солнцем смола пахнет сильнее обычного, заросли мяты благоухают от любого прикосновения, дубы нежной горечью сладость трав разбавили, закрепили – не надышишься, хоть триста лет проживи. Бабушки рассказывали, что раньше жили в этих землях только Анты – древние боги, и были они людьми, человеками. Век их был долог – как раз лет триста, не меньше. Анты землю берегли и хранили, называлась она – Приграничной Базой, и самих Антов проживало десятки тысяч. За долгие века у Антов стали проявляться способности ведунов – старейшина говорит, что воздух в землях такой волшебный, обостряет чутье и помогает мысль развивать. Жалко, что Ладомиру воздух не помогает ведуном стать – ходит среди ровесников, как белая ворона.
Самые старые бабушки и дедушки ещё хоть разок, но встречались с живыми Антами. Они прилетали в серых пирамидах. Опускались у селений, со старейшинами разговаривали, потом на капища ходили. Старики говорили, что Анты плакали на капищах – возьмутся за руки, встанут кругом, головы к небу запрокинут и плачут, с товарищами прощаются. Но уже давно Анты не прилетали – последний раз, по рассказам, лет двадцать назад, или чуть меньше, но увидели их уже мертвыми. Железные Всадники были безжалостны.
Непонятные создания – Железные Всадники. Когда-то, говорят легенды, они были даже друзьями Антов – вместе путешествовали по разным землям, бок о бок. А потом перестали быть друзьями. Железные Всадники ополчились на Антов – истребили их полностью. Ведунов не трогали сначала, но когда ведуны стали заступаться за Антов – стали убивать и ведунов. Причем без всякой разницы – старик, ребенок, женщина, мужчина… Попался на их пути – метнут огненную стрелу, и нет бедолаги.
Сам Ладомир и Антов, и Железных Всадников видел только на картинках. Старейшины их друг другу передают тайно, хранят тщательно, показывают не всем – потому что эти картинки только и остались в наследство от божественных Антов, которые умели пробивать землю до самой нижней воды, умели строить огромные железные пирамиды, способные летать по небу и выше, умели без трав и заговоров лечить самые страшные раны, и никогда ничего и никого не боялись…
Ладомир два раза видел картинки – и забыть не смог. Научился рисовать пирамиды Антов, их самих и Железных Всадников, да так ловко – старейшины только руками разводили, бороды поглаживали и одобрительно, по-совиному, ухали. Потом стал видеть в снах: и серые пирамиды, во множестве стоящие на огромном ровном, как стол, желтом поле, и Железных Всадников, прилежно переносящих огромные черные коробы на своих спинах, и Антов, подающих Всадникам команды. И было это, словно в какой-то волшебной сказке – такое не похожее на окружающий мир, такое манящее своей непонятностью, притягательное и таинственное…
…Ладомир бежал целый день, остановился только тогда, когда солнце стало скатываться за верхушки сосен. Двигаться было легко – Ладомир поймал нужное дыхание, выбрал отличный путь. Несколько раз только останавливался у ручьев – напиться и сполоснуть взмокшее лицо.
Пока не стемнело, быстро подготовил место для костра, собрал сухих веток для растопки, наломал сухостоя – потолще, даже успел набрать немного малины – на сладкое. Мама сунула в заплечный мешок несколько картофелин, соль, хлеба; в ручье Ладомир поймал две форельки – чем не царский ужин?
Пока прогорал костер, Ладомир успел искупаться. Ночные хищники – вездесущая мошкара, а особенно – прожорливые комары, - обрадовались нежданному гостю, налетели, пронзительно зазвенели вокруг головы. Ну да, конечно… Опытным взглядом лесного жителя Ладомир быстро нашел дикую герань, нарвал несколько горстей и щедро натерся душистой травой. Комаров как ветром сдуло. Пучок той же герани на угли – и мошкара перестала лезть в глаза и уши.
Заухали ночные птицы, одиноко крикнула иволга, засвистела малиновка. Ладомир кинул на угли картофель и завернутую в листья лопуха рыбу, прислонился к стволу старого дуба и затих.
За сеткой тонких верхушек леса ярко загорелись многочисленные звезды, Млечный путь разлился во всей красе. Красота, завораживающая тайна далеких миров… Когда Ладомир был совсем маленький, он тайком подслушал урок старейшины: дед рассказывал о том, что такое звезды, и почему они светят на небе. Рассказывал, что Анты могут летать от звезды к звезде, что на многих звездах есть города Антов… ну, не на звездах, в общем-то… ладно, будем честны: многого маленький Ладко не понял, а для него путь на уроки старейшин был закрыт – человек, все-таки, а человеку знать такие вещи не надобно.
Но как красиво рассказывал старейшина!... Сейчас бы Ладомир многое отдал, чтобы послушать ещё раз про звезды, так не дан ему шанс.
После вкусного ужина он набросал веток потолще на угли и свернулся клубочком у огня. Земля, нагретая за день, щедро отдавала ему тепло и аромат, наработавшиеся за день ноги приятно гудели – и сон подкрался быстро.
IV
Но не успел Ладомир окончательно заснуть, как дрогнула под ним земля. Он подскочил, сел, заморгал быстро-быстро, просыпаясь… Замолчали птицы. В темном лесу воцарилась полная тишина.
И – вновь короткий удар снизу, словно кто-то бухает огромным молотом из-под земли. Колыхнулись сосны…
Ладомир поднялся на ноги, оглядываясь. Следующий толчок чуть было не свалил его с ног – даже голова от внезапности закружилась… На западе, за деревьями, медленно нарастало малиновое свечение – пожар? Но не пахнет дымом… Зато пахнет…горячим железом! Всадники?... Анты?... Или другая неведомая сила?...
Ладомир быстро затушил костер, закинул мешок с гостинцами для Хозяина на плечо и пошел по направлению свечения. Не способный видеть в темноте, он, однако, с удивлением отметил – малиновый свет становится настолько ярким, что можно спокойно идти по лесу, не боясь споткнуться о корни или запутаться в кустарнике.
Через минуту он уже не шел, а бежал – дрожь земли стала ритмичной, сильной, и свет пульсировал в такт ударам.
Сосны расступились внезапно, как занавес – раз! - и Ладомира вынесло на опушку леса.
Инстинкт толкнул его в спину, он растянулся на земле, пораженно рассматривая открывшуюся перед ним картину: леса дальше не было, а была необъятная перепаханная равнина, мертвая и горячая, малиновым огнем пылали остатки изб и вывернутые пласты черной земли… В подсвеченном снизу дымном тумане носились безобразные тени, размахивали длинными руками, огромные их головы качались, как тяжелые тюльпановые бутоны; низкий ровный гул шел со всех сторон и притуплял мысли.
Ладомир знал: здесь было селение, большое, знаменитое, ведуны села знали тайны общения с водой и могли сколь угодно долго задерживать дыхание, нырять на глубину и видеть в самой мутной воде на десятки метров. Теперь селения больше не было.
На перепаханную равнину сверху упал столб белого света. Ладомир взглянул и поплотнее вжался в высокую траву: над равниной зависла какая-то штуковина, как толстенное бревно, вся из серебристой чешуи, окруженная голубыми огнями по контуру. Штука был очень большая – целое селение спрятать внутрь можно, и белым столбом света штуковина прощупывала землю. Потом в круглом пятне этого света возникла фигура – Железный Всадник! Ладомир даже привстал, забыв об осторожности… Настоящий Железный Всадник!... Такой же, как на картинке – с шипами на широченных плечах и спине, все тело покрыто черной блестящей кольчугой из толстых колец, на обеих руках – рачьи клешни, ноги – мощные, согнутые в коленях, и оттого походка его была пружинящей, прыгающей, а морда – длинная, с выпуклым высоким лбом, с острыми небольшими треугольными ушами, глаза – круглые, без век, и светятся желтым… И не страшные вовсе, врали старейшины, зато силищи у них, видимо, края нет, и веет от них тяжелым, несокрушимым духом. Странно, почему их назвали Всадниками? Почему Железными – понятно. Но почему - Всадниками? На волков они больше похожи, если волка на задние лапы поставить и на них научить ходить.
Железный Всадник задрал морду вверх и издал короткий вой. К нему подошел ещё один, и ещё один… и ещё… целый табун этих тварей сгрудился у столба, а потом невиданная сила по одному затянула их внутрь чешуйчатого бревна.
Погас столб света, и сверкающее бревно умчалось в небо. Сразу утихло и подрагивание земли. Ладомир выждал немного, а потом, пригибаясь к земле, побежал к горящим останкам селения.
Бежать по перепаханной, глубоко изрытой почве была трудно. Гигантским плугом изувечили поля, целые геологические пласты перевернули, вытащили на свет.
Избы пылали. Ни единой живой души вокруг – ни животных, ни людей. Только трещало малиновое пламя, било жаром по лицу и глазам, взметались к небу снопы искр и таяли в темноте. Ладомир встал на одно колено, прочел охранную молитву Роду, потом – молитву за убитых. Тяжело… Очень тяжело… Даже дышать здесь невыносимо трудно – болью и страхом пропитался воздух, неуспокоенные души метались по округе и пытались рассказать глухому и слепому человеку о беде и своих пережитых страданиях. Ладомир только сердцем это чувствовал.
Зачем они погубили селение? Что сделали такого ведуны, что Железные Всадники стерли их с лица земли, никого не оставили в живых? Кого ищут? Чего хотят?
Ладомир склонил голову и вздохнул – ведун, наверняка бы, сразу разобрался. А человеку - не под силу.
Вернусь – расскажу старейшинам, подумал Ладомир, и тут же в ужасе застыл: а ведь от его селения всего день пути, если бегом! Куда двинутся Всадники дальше? А вдруг – именно в его деревеньку, спрятанную в лесочке?
Бежать, бежать туда!... Ладомир вскочил, готовый мчаться во весь дух домой… Зарево тускнело, темнота обступала, человек с каждым шагом становился все беспомощней – ну, не видят человеческие глаза в кромешной тьме! Остановиться? Здесь же дождаться утра? Или двигаться вперед, наугад? Куда – наугад? Через лес?
Он остановился, раздумывая… Эх, был бы ведуном – тотчас же мысль послал в деревню маме, или Родославу… А так…
Надо ждать утра.
Он ощупью нашел земляной вал, углубление перед ним, ногами утрамбовал себе ложе и улегся. Было страшно – каждую секунду ждал, что вспыхнет свет, ударит по глазам, и спустятся Всадники с неба, окружат, схватят… Схватят, а дальше – что?... Убьют?... А хоть бы и так: мама всегда говорила, да и старейшины тоже, - бояться смерти нельзя, через неё надо пройти с достоинством, чтобы в мире вечной жизни получить право на новую судьбу…
И всех ребят учат не бояться смерти. Мертвых ведуны не оплакивают – а тихо провожают их старые тела в последний путь и ждут, когда возродится душа в новом теле. Но если тоскуешь по ушедшему – придешь на капище, руки вскинешь к небу, позовешь как надо, и легче станет; предки явятся в виде теплого ветра, погладят по щекам, к плечу мягко привалятся… Тогда ты слышишь, как бьются бессмертные их сердца в общем потоке энергий… И нет больше слез и тоски, нет печали – в едином вихре мыслей кружатся души живых и мертвых, обмениваются знаниями и радостью…
Ладомир улыбнулся сквозь сон… Как не слеп человек, а эту радость общения он тоже чувствовал. На дальних зарубках, куда отправил его старейшина, он каждый раз испытывал непонятный восторг – словно там ждали, принимали как дорогого гостя…
Перед глазами возник женский образ – размытый, нечеткий, но теплый, родной. Ладомир потянулся к нему руками, дотронулся, и тотчас подхватило его течение, понесло по широкой реке сновидений – мимо городов и деревень, мимо полей с серыми пирамидами, мимо старинных заброшенных капищ с черными от времени каменными и деревянными кумирами…
«Помни… Помни…», вещал тихий голос, а что помни - так и не понял заснувший Ладомир.
V
…Кто-то кричал… Громко, пронзительно, даже визгливо, срываясь на ультразвук…
Ладомир досадливо махнул рукой, прогоняя от себя неприятный звук, но тот продолжал бить в темя, в самый мозг, врывался в сознание… Ладомир рывком сел и потер заспанные глаза.
Прямо на него шел Железный Всадник…
Хватило секунды, чтобы Ладомир правильно оценил обстановку. Всадник протянул к нему свою железную клешню, но щелкнул вхолостую – Ладомир уже мчался к лесу, легко перескакивая через распаханные земляные валы.
Всадник неуклюже поскакал за ним. Это от него шел высокий истеричный визг, но пасть была сомкнута, глаза не светились…
Человеку некогда была размышлять, откуда и как появилось чудовище… Он лишь вспомнил о том, что собирался бежать домой – но об этом и речи быть не могло, а речь сейчас шла о спасении собственной жизни, и о том, чтобы Всаднику не показать дорогу в родное селение.
Ладомир бежал по лесу, запутывая следы. Впрочем, откуда было ему точно знать, как ведет след Всадник? По запаху ли – как волки, по тепловому остатку – как ведуны, по вмятинам на земле – как следопыты, по звуку ли?
А Всадник шел точно за ним, правда, не слишком быстро, что-то его тормозило, мешало, сбивало, визг стал слабее – однако Ладомир отчетливо слышал вибрацию земли под ногами, тяжелый шаг Железного Всадника.
Залезть на дерево?... Но преследователь силен, запросто может свалить даже вековую сосну… Петлять по лесу, как заяц? Не сильно-то и попетляешь – деревья здесь словно смыкали свои стволы, известное дело – дальние зарубки недалеко уже, тут и лес гуще, старше, и корни из земли торчат, как канаты, знай под ноги смотри, чтоб не растянуться на хвойном ковре…
Главное, беречь дыхание… Железный Всадник – штука непонятная, насколько его хватит – одним богам известно, а вот человеку бесконечно бежать нельзя. Особенно – вот так, то замедляя бег, то ускоряясь. А ещё препятствия… Ну, пару-тройку часов – выдержит организм, а дальше будет трудновато…
…Дальние зарубки! Туда надо бежать!...
…Почему – туда? – изумился Ладомир самому себе… Но ноги уже несли его точно к капищу, словно там он мог найти спасение от чудища.
Мешок с дарами для Хозяина больно колотил по спине… И бросить нельзя – как с пустыми руками там появишься? Хозяин рассердится ещё, нехорошо будет, некрасиво будет, неправильно… Старейшина всегда говорил – к Хозяевам надо приходить с уважением, смирением, почтением, в руках – дары, в сердце – восторг, тогда и лад будет…
Зарубки… Зарубки… Зарубки… Глаза задыхающегося от бега Ладомира выхватывали на стволах сосен знакомые знаки-указатели. Некоторые он сам обновлял – они совсем свежие, светлые, как солнечные черточки на красно-коричневой коре…
Держать дыхание…
Позади топал Всадник – Ладомир убежал от него на километр, не больше, судя по звуку и вибрации земли… Ох, маленький разрыв… И как этот здоровяк протискивается между деревьями? Не отстает же совсем, как будто дорогу знает не хуже Ладомира.
Солнце поднималось к зениту, а в лесу – темень и сырая прохлада. Древний лес. Говорят, он уже был древним, когда Анты впервые пришли на эту землю.
… Помогай, лес! Помогай своему сыну! – мысленно выкрикнул Ладомир, и лес словно бы услышал его: расступились вдруг могучие сосны, в ярком просвете между ними блеснули металлические истуканы капища – самого святого для ведунов места, места захоронения летающих пирамид Антов!
Ладомир выпрыгнул на солнечную поляну, в несколько прыжков пересек её и упал за огромным серебряным кумиром – высоченным столбом, подпирающим, кажется, само небо, украшенным ведической вязью и символами защиты.
Ясно же, не спасет его кумир… Что за глупость была – мчаться сюда? А упав на землю, Ладомир понял – бежать дальше просто нет сил…
Что ж, придется биться… Он отбросил мешок в сторону и выхватил из ножен, болтающихся на поясе, клинок – охотничий нож, грозное оружие и верный друг.
Он едва успел отдышаться, как тяжелая поступь достигла его ушей. Всадник нашел капище.
Ладомир быстро прочитал молитву о силе – такую раньше читали воины, уходившие на войну. Молитва будила в сердце храбрость, отвагу, удачу и свет – воины-ведуны почти всегда возвращались невредимы. На человека эта молитва действовала только психологически – отваги у Ладомира и так было не занимать…
Он сделал глубокий вдох, восстановил спокойный ритм сердца, сжал зубы, зарычал по-медвежьи и вышел из-за кумира.
Навстречу шагал Железный Всадник. Солнце играло на его черном теле, но было видно, что ему все-таки досталось от кого-то – одна клешня бессильно болталась вдоль тела, на морде явственно выделись глубокие вмятины, шипы на спине изрядно помяты и согнуты… И ногу он приволакивал – явно повреждена, потому и отставал. А был бы в порядке… Ладомир содрогнулся…
Железный Всадник остановился и открыл пасть. На солнце блеснули треугольные пластинчатые зубы – точь-в-точь отцовская пила…Таким зубами и тысячелетний дуб свалить – дело пяти минут…
Ладомир вновь угрожающе зарычал и поднял нож… Всадник шагнул…
И вдруг мимо мелькнула черная молния, даже не молния, а нечто огромное и стремительное, отразившее многократно на себе солнечный блеск – Ладомира сбило с ног воздушным потоком, он покатился по земле, а когда вскочил на ноги, его взору предстала великая битва двух гигантов – Хозяина и Железного Всадника.
Хозяин, такой же огромный, как Всадник, молча и сосредоточенно, боролся с визжащим врагом, отрывая от него куски кольчатой брони. Со стуком рассыпались кольца и чешуя с морды, бесполезная клешня отлетела в сторону. Всадник достойно сопротивлялся, кусался, отбивался мощными ногами, но Хозяин цепко держал его в своих объятьях, и, жертвуя собственной шкурой, подбирался к шее, чтобы свернуть её одним движением кривых лап…
Противники когтями изрыли всю поляну, Ладомиру приходилось уворачиваться от летящих во все стороны камней и песка. Верещал Всадник, истекая черной жирной кровью, а Хозяин не произнес ни звука – только пыхтел негромко, словно бы отдувался… Его гладкая, безволосая, зеркальная шкура кое-где расползлась от укусов и ударов – из прорех кровь не текла, зато поблескивали стальные мышцы, или что у него там было под кожей? В круглых глазах не было ни злости, ни жестокости – Хозяин просто выполнял свой долг, некую работу, и не чувствовал, что убивает другое существо…
Несколько минут – и визг Всадника стих. Хозяин перекусил глотку врага и отбросил его в сторону. Капище было залито железным маслом.
Ладомир подошел к Всаднику – от него остались только отдельные части: изуродованная голова с выцарапанными глазами, клешни, втоптанные в землю… Остальное смешалось с грязью и маслом, так что уже невозможно было разобрать – где тело, разорванное на кусочки, а где устрашающего вида ноги. Умер Железный Всадник.
Хозяин встал во весь рост – Ладомир поклонился до земли, потом положил руку на грудь в области сердца, раскрыл мешок и отступил на шаг. Хозяин молча смотрел на него, не мигая.
Старейшины называли его Хозяином, потому что с виду он, и правда, был похож на медведя. Конечно, на странного медведя – лысого, гладкого, тонкого, длиннотелого, но с сильными конечностями и грозными когтями. Передвигался он чаще всего на четырех лапах, но к Ладомиру всегда выходил на двух – как люди. Мордой он тоже походил на хозяина лесов, только глаза были огромны и круглы, словно блюдца. Появился он здесь давно, старейшины и не помнили, когда именно – но всегда охранял только это капище, самое древнее из всех и самое святое из всех.
- Благодарствую, Хозяин, - сказал Ладомир, - за помощь.
Он никогда не отвечал. Обычно просто подцеплял когтем мешочек и уходил в лес, не оборачиваясь… И сейчас – так же…
VI

Ладомир полез на толстенную сосну. Страшно хотелось спать. Длинный марафон по лесу отнял слишком много сил, глаза слипались и только усилием воли Ладомир держал свое сознание в реальности. Звезды буквально ослепляли. Дед-учитель говорил, что старшие из рода богов Антов могут повелевать звездами, расставлять их по небу так, как вздумается, но с оглядкой на порядок… Он говорил, что звездный свет питал пирамиды Богов и на них они могли перемещаться в другие миры, миры, в которых были только океаны, или только пустыни, миры мертвые и наполненные жизнью, миры бездыханные и полные воздуха…. Дед говорил, а маленький Ладка, не допускаемый к урокам, подслушивал, спрятавшись за ежевичником, или затаившись под окном избы…
… - Были боги разные, по старшинству и умению разделенные, - медленно рассказывал дед, оглаживая по-старчески коричневой ладонью темную, с прожилками седины, бороду. – Самые младшие – те ведали всякой травинкой, былинкой, деревьями и прочей зеленью. Знали, когда и что в землю садить, когда выкапывать, что из растений делать до́лжно, что кушать можно, а чего нельзя… Слышали голос деревьев, к жизни пробуждающиеся, и голоса деревьев, с жизнью прощающихся… Знали, когда рубить можно, а когда дополнительную заботу дать. Леса – их обитель, и поля – их обитель, и лужок любой – дом им. Потому и мы без надобности деревья не рубим, траву не рвем, а где вырубили, или сорвали – тут же заново садим. Малинку любите, цыплятки мои?... Вот боги нам и показали, как малинку растить, на зиму сохранять, от болезней её применять…
Деревенские ребята разных возрастов, но в основном – малыши до 6 лет, внимали голосу деда, впитывая основы основ – историю земли и людей. Сидели они в саду, окруженные старыми яблонями, сумерки сгустились уже, и веяло прохладой с реки. Бабушка тихонько запалила свечники на высоких кованых ножках – огоньки множественно отражались в детских глазенках.
- А вторые боги, после младших следующие, заведовали зверьем и разной скотинкой. Врачевали, охраняли, множиться помогали… Ведали они и нравами звериными, и интересами их. От бестолковых людей защищали… Могли оборачиваться они и волком, и лисицей, и медведем, и орлом… Призвать их силу могли, и вызвать к себе могли. А которые поопытнее да посильней, те и муравьями могли, и жуками, и пчелками обернуться…
- Дедка, а дедка, - подал голос Родослав, теребя белобрысый чуб. – Ну, обернуться медведем или волком – да, это вели́ко. Орлом – тоже славно… А муравьишкой? Ведь голой пяткой легонько топни – и мокрое пятнышко останется… Пчелку щепотью поймать можно. Как же?
Малышня тут же оживилась, захихикала в кулачки.
- Так, Родька, да не так, - усмехнулся дед в бороду. – Волк, конечно, сила, волка голыми руками не легко взять, да… И муравьишко притопнуть даже курочка может… А ты вот, милый мой, упади-ка в муравейник в овраге – тут тебя и не станет, был Родька – и нет Родьки, до косточек его обглодали…
Малыши засмеялись. Ладомир зажал себе рот, сдерживая смешок.
- И пчелка так же… Одна-то пчелка ужалит – только для здоровья полезно. А если сто пчелок цапнет – нет больше Родьки…Ты на малую малость не гляди, Родушко, ты в суть гляди… Хороший звериный бог целым роем оборотиться способен, а это - владение умом своим и телом, и сердцем светлым… Так то.
Малыши тыкали пальчиками Родьке под ребра, он отмахивался, а потом насупился, нахохлился, как воробей в непогоду.
- Ну, цыц, цыпята… Дальше слушайте…
Ребята успокоились и уставились на деда.
- А следующие боги, - пред-старшие они зовутся, - повелевали стихиями… Вода в их руках то как железо, кузнецом нашим кованное, становится, то течет, как самый жидкий киселек… Воздух – то колюч, как ежик пойманный, то мяког, как пух тополиный… Ветра им подвластны, и солнце их слушается, грозы пред ними безвольны… И следят они за порядком чередования сезонов – когда лето рабочее, а когда зима с праздниками да гуляниями… Из камня могут бульон выжать, вкусный, как Родькина мать готовит из курей, и тучи пальчиком разогнать, как вот Яриславка комаришек гоняет… Стукни ты его, покоя не даст же!
Ярислав прихлопнул комара и посмотрел на деда.
- Да… Следят эти боги, когда солнышку высветиться, когда дождику на нивы пролиться, когда ветерку дорожки просушить…
- Де-е-едка, - вновь подал голос Родослав.
- Что тебе?
- А как же в прошлом году зима не уходила долго, чуть коровы наши не померли с голоду? И солнышко ручьи так высушило, что чуть без рыбки не остались?
- Э-э, друг мой любезный, умный ты…
Родослав самодовольно усмехнулся.
-Умный, да несообразительный… - дед улыбнулся одними глазами, а малышня захихикала вновь. – Боги-то боги, а у них есть такие же ленивцы, как дед наш Свет… По зиме, помнишь, пьяной малины объелся, да заснул под конем на соломе – коняга простоял, не шевелясь, целые сутки, бедный, шелохнуться боялся, только ржал легонько, звал, чтобы хозяина из-под него вынули… А брат Милоликин, Милород? По весне с табуном ушел за реку, да по лени уснул в березнике… Кони без него домой вернулись, а он потом бегал цельный вечер – табун искал…
Ребята хохотали – ученье интересно, а дедовские россказни вдвое интересней…
- Так и боги – как люди, и люди – как боги. От них мы род свой ведем, и слабостями ихними также владеем… И у богов есть такие, которые уйдут в дозор за погодой, и в березнике уснут на ветерке… Проснулись – батюшки! Солнце палит, тучи разбежались, ветер за горы убежал с елями играться… По-о-о-ка разберутся…
- Да неужто богам спать надо? – обидчивым голосом спросил Родослав.
- А как же? – откликнулся дед. – Всякой живности спать надо, где ж силы брать, если не спать?...А боги ж тоже живые. Мы – внуки-правнуки их, и здесь для того оставлены, чтобы богам помогать следить за порядком.
- Что ж, им помощь нужна? – спросил кареглазый мальчуган.
- Конечно… Кто из людей несоответствия заметил в погоде – тут же волхвов собирает и богам претензию шлет – так, мол, и так, дождя нам надо, а солнышко жарит, разберитесь… И разбираются. Все должны помогать друг другу – и зверье, и зелень разная, и люди… Дана нам была щедрая земля, жирная, богатая… А уж красивая!... И всё в ней по норме – и вода есть, холодная в ключах и горячая в источниках, и лесу много – всю зиму топим избы и не мерзнем, и травы для коней-коров, и зерна вволю для курочек-гусей… Солнце садится – мы любуемся… Дождик идет – благодарим за милость… Боги нам дали это, а мы ж разве можем только кушать, пользоваться и ничего не отдавать взамен? Нельзя так… Не по-человечьи.
Дед помолчал, оглядывая притихших учеников.
- Так-то, цыплятки… В мире сделано так, чтобы все живое друг за друга держалось. Иначе рассыплется мир.
Ладомира кусали комары, он слабо отмахивался от них, но шибко шевелиться опасался – мог заметить дед, и тогда – всё, пропало учение…
- Ну, цыплятки, и самые старшие боги – те звездные цари… Меж звезд летают, со звездами говорят, звезды слушают… И все зовемся по имени богов, по-том-ка-ми Антов… И в нас есть сила каждого из родов богов…
«Во всех, кроме меня, - горестно подумал Ладомир. – Убогий я, что ли?»
- Некоторые из вас уже песьим языком владеют… (Родослав подбоченился). Которые посмелей – и с волками дружат… А будете ещё учиться оборачиваться, ветер заговаривать и огонь подчинять… Божьи силы - в нашей крови, и вы станете равными им, когда освоите науку…
… Комар залетел в нос Ладомира, впился там внутри своим жалом… Ладомир не выдержал и чихнул во всю силу…
- Ладко, ах, гусенок! – воскликнул дед. – Ну-ка, выходи, подслушиватель!... Уши-то надеру тебе!...
Ага, сейчас!... Ладомир перемахнул через плетень, отгородивший птичник от сада, и помчался к дому, прижимаясь к земле… Сумерки скрыли его из глаз сердитого деда…
Вслед неслось:
- Ладко, Ладко, сказано было – мал ещё для науки!... Ладко-о-о-!....
Ладомир отмахнулся от назойливых видений и проснулся, вздрогнув всем телом… Заснул!... Ах, ведь заснул, едва не упал с ветви, на которой устроился для отдыха… Хорошо, руку лоскутом рубашки привязал для страховки...
Ладо-о-о-о… Ладо-о-о-о…
Мам? – едва не вскрикнул Ладомир.
Ладо-о-о-о… неслось изнутри сердца…
Он вскинул голову… Посреди молочного скопления искр выделился кружевной клубочек, покатился к горизонту, застыл, опять покатился… Ладомир смотрел на него, не отрываясь… Клубок пульсировал, вернулся на место и опять покатился у горизонту… Он звал, звал Ладку…
Подчиняясь неведомому зову, Ладомир отвязал руку, потянулся всеми суставами, осторожно спустился с дерева… Хозяин лежал у камней, не двигался. Ладомир поклонился, пробормотал положенные слова прощания и последовал за клубочком, который повел его меж елей и сосен, в обход разоренных деревень и опасных болотистых чащ… Он вел его в горы.

VII

Старейшина вошел в избу без приглашения. Веселина, мать Родослава и Ладомира, обернулась от печки, увидала гороподобную фигуру главного волхва и выронила из рук миску с зерном, которое запаривала для кур. Старейшина молча смотрел на неё. Вышел из комнаты Богдан и тоже замер.
Глаза Веселины заволокли слезы…
- Где сын? – коротко спросил волхв.
- Так сами сказали – на зарубки отправить, - сдерживая дрожь, ответила Веселина.
- Ага, - сказал волхв. Помолчал и добавил уже мягче: - Хорошего сына вырастила, мать. День его пришел.
Веселина моргнула и слезы ринулись прозрачной рекой. Она закрыла лицо руками.
- Плачь, мать, плачь… - прогудел волх, присаживаясь на скамью. – Ему сейчас всё нужно – слезы тем более… Не учили – сам выучился. Не говорили – сам узнал… Плачь, мать, во всю свою силу, и баб зови… Помогай сыну!
Веселина бросилась прочь из избы…
- А ты, Богдаша, народ собирай – сам знаешь кого куда отправить… Да девок, девок – под землю. Одна надежда на них, если тяжко придется…
Веселина металась по избам, следом за ней выбегали женщины, накидывали платки и молча бежали к дому Богдана.
Светолика прижалась к печке и из подлобья глядела на собирающуюся бабку. Веселина только что была у них.
- Где ж?... А, вот… - бабка схватила платок.
- Бабуленька, меня возьми с собой, - глухим голосом сказала Светолика.
- Нет, девушка, нет, невестушка, тебе нельзя – мужа не знала, родить - не рожала… Тут ведьмы, матери, опытные нужны, которые уже и детей народили, и силу женскую познали, а девкам - воду прясть, ежели скажут… Жди.
- Воду без меня спрядут, - ответила Светолика. – Бабушка, я плакать умею, пробовала, так заплачу – звезды покатятся с неба, дорогу такую проложат – слепой увидит… Возьми меня…
- Деточка, нельзя, - ласково сказала бабушка. – Не девичье дело. Звездам плакать – столько сил надо, сколь у всех ведьм есть. Уносить нас будут после плача, кто ж напоит и накормит меня-то?
- Бабушка, не возьмешь – оборочусь, - злобно произнесла Светолика.
Бабушка метнулась к ней, вытащила на свет, заглянула в глаза и обомлела – волчьи зрачки смотрели на неё…
- Ах ты ж… Дурочка моя… Уже позвала? Позвала, да? – схватилась старуха за щеки. – Невеста ты, невеста – нет у тебя ещё силы столько, чтоб волка звать.
- Волчицу позвала, - слабеющим голосом ответила Светолика. – Я ей все лето цыпок угоревших носила, она меня знает… А ради Ладки я жизнь положу – не пожалею.
- Ты ж девочка ещё, погубишь и себя, и его, не вытянешь волчицу, не сможешь! – взмолилась бабушка.
- Я смогу! – горячо сказала Светолика. – Смогу, я пробовала, и дед показывал – как надо. И звать – он научил.
Бабушка причитала, понимая, что внучку уже не отговоришь… Она уже призвала волчью натуру из леса, и, скорее всего, волчица, одурманенная зовом ведуньи, идет к деревне, и прячутся псы под кусты и лавки, не смея мешаться на пути союза волка и человека… Ещё немного – и перенесется сознание Светолики в волчицу, а волчица станет Светоликой, со всеми звериными повадками и силой.
Бабка бросила платок на скамью, открыла подпол и потащила внучку вниз, в темноту: там, вбитые в кусок скалы, лежали кованные и заговоренные на зверей цепи… Светолика сама продела голову в кольцо, на руках застегнула оковы и сразу же впала в обморок… Бабка больше не торопилась: принесла воды, размоченного хлеба, пьяного зерна и себе – подушку. Сидеть теперь ей предстояло долго.
Велигор торопливо перешел улицу и вздрогнул: от порога его дома медленно шла большая сытая волчица, шла неуверенно, как пьяная, посмотрела на волхва затуманенным взором и побежала на мягких лапах к лесу… Велигор ворвался в избу и увидел открытый подпол. Бабка пела зачарованную песню.
- Это что ж такое? – воскликнул волхв.
- Молчи уж, - буркнула бабка, обрывая песню.
- Да ты как посмела разрешить ей оборотиться, старая?
- Дурень ты, дед. Неужто не знаешь, что отговаривать её бесполезно… Да и не успела я…
Она поглядела на него так, что он сразу обмяк.
- Воду ей прясть, а не волчицей бегать… - бессильно произнес волх. – Воду бы…
- Полно девок для воды, - сердито ответила бабка. – Давай, не сиди тут. Закидай мороком, да уходи со всеми. Нас не найдут. А найдут – живыми не возьмут. Иди.
В полном молчании дед развернулся, вышел, тщательно запер дверь и запечатал словом. Потом, нахмурив лохматые брови, навел туман и морок – на месте дома встал черный дым, а когда исчез – дома не было. И не было его для глаз других - и ведунов, и зверей, и Железных Всадников.

VIII
Собрались бабы в избе Веселины – глаза у всех темные, во мрак глядящие, потому что только во мраке спрятана сила, которая способна светом звезд управлять. Звезды рождаются из тьмы кромешной, и ей они подчиняются вечно.
Веселина торопливо бросала на пол подушки, тулупы мужнины, одеяло – ведающих матерей, ведьм то есть, рассаживать в круги. Бабы молча кутали головы платками, каждая возле себя поставила глиняную кринку с мятным квасом для поддержания сил. По всем уголкам поставили свечи – озарил избу яркий оранжевый свет, увлажнил сухие бабьи глаза, распахнул мысли навстречу звездам.
Бабы молчали. Веселина первая вскинула руки вверх и зарыдала так, что слезы брызнули на пол. Безмолвно заплакали остальные ведьмы, всю любовь свою материнскую, всю нежность женскую в единую нить сплетая…
Расступилась темнота за окном. Призванный мольбами и слезами, медленно спустился на печную трубу молочно-белый клубок, задрожал, завибрировал, как мыльный пузырь на солнышке… Потом вдруг резко сорвался с места, метнулся к лесу и исчез в густом мраке, побежал искать сына человечьего, путь ему указывать…
Богдан весь вскинулся, когда клубок просвистел мимо него. Сам он торопливо запрягал лошадь в телегу – ведьмы после обряда будут слабые, как дети новорожденные, все силы отдадут клубку-указателю, и надо будет их, беспомощных, быстрее увозить отсюда, куда укажут волхвы и старейшина, прятать все село от Железных Всадников. Мужики в других дворах выводили скотину и птицу, отправляли с ребятами в лес, в заговоренные от чужого глаза овраги. Девушки уходили вместе с ними, готовясь к другому, не менее изматывающему обряду – прядению воды. Им предстояло спуститься в подземные пещерки, сохранившиеся с незапамятных времен – там, в глубине земли текли тонкие хрустальные ручьи, над которыми ведуны имели силу. Вода та, ни разу не видевшая света солнечного, как незамужняя девушка – мужа, была чиста и густа, обладала невероятной способностью обретать форму животных и людей, птиц и облаков, превращалась в туман и дымку… Спрясть из подземной воды можно было что угодно – даже целый город мог вырасти в чистом поле, будь на то воля ведуний.
И только мужчины останутся возле селения, укрытого мороком – наведенной слепотой. Морок – единственное, что могло спасти селение от Железных Всадников. Обладая чудовищной силой, морок отталкивал от заколдованного места всё живое – а Всадники были все-таки чуть-чуть живыми, и глаза их тоже подвергались обману.
Юноши достали из тайников оружие Антов, опробовали на спиленных бревнах, сложенных на окраине – оружие работало ещё, исправно распиливая толстенные столетние стволы на аккуратные чурочки. Достали и луки со стрелами, достали пики, щиты, обитые железом – всё созданное недавно, не забавы ради, а для охраны родной земли. Молча, сосредоточенно разминали плечи, пробовали остроту стрел, вслушивались в звенящую летнюю ночь.
Родослав хмуро глядел в звездное небо… Еле заметный клубок медленно бежал по Млечному пути, а где-то далеко-далеко бежал за ним Ладомир… Если увидел и догадался, вздохнул Родослав. А то ж – человек все-таки, может и не догадаться, кто послал помощь… А если добрались до него Железные Всадники?... Родослав со всей силы зажмурился, напрягся, одеревенел… Нет, облегченно выдохнул он через минуту, живой, братец, живой, сердечко колотится, мысли играют. Бежит, значит, в горы. Бежит, оленёнок. Утром должен быть на первой отметке, а там уже наследие Антов укроет его от глаз чудовищ… если работает то наследие… если узнает своего истинного хозяина и сработает, как надо…
Родослав поежился.
А вот если не сработает? Вдруг давно истлело всё, что Анты строили в горах? Земля-то за тысячи лет тряслась неоднократно, могло уже и входы камнями завалить, и пещеры те могли сравняться с травой… Никто никогда не проверял наследие, не пускают горы ведунов, останавливают на первой отметке. Чуют, как бы. А если Ладомир действительно истинный человек, то горы его пропустят. Так старейшина говорит. А ему его прадед говорил – дескать, Анты кого попало к наследию не допустят, а только своего, из высших родов… Беги, Ладко, беги, братец, а мы, как сможем и как сил хватит, будем Всадников сдерживать. И либо героями в смерти ляжем здесь, возле селения, либо изгоним этих чудищ навсегда с нашей землицы…
Через несколько часов селение опустело. Обессиленные ведьмы на дрожащих ногах выходили из избы, падали, как подкошенные, на телеги. Мужики торопливо увозили их прочь, подальше. Тяжело шагали волхвы возле телег – они останутся на границе леса и селения, будут помогать юношам и мужчинам в бою, если дойдет до того, будут стократно усиливать скорость полета стрелы, прочность щитов, дальность полета копий и дротиков… Они же проводят и погибших в дальний путь, к ушедшим предкам.. А сколь будет их?
…Бежал, летел по небу волшебный указующий клубочек… Неслась со всех ног по ночному лесу молодая крупная волчица… Вперед, вперед, туда, где последнего из старшего рода Антов защитят горы, родные стены великой огненной пирамиды, прилетевшей из глубин космоса и оставленной богами, как последнее оружие Приграничной Базы.
- Скажи мне, Богдан, - проговорил Велигор, с трудом догоняя бодро идущего мужчину, - вот сын у тебя славный, силен, как медведь, ловкий такой… А сам ты – тонкий да сухой, ветром переломит… Как получилось сына такого вырастить?
Богдан довольно усмехнулся.
- Кушали хорошо с женой, - ответил. – Богов не забывали. Оттого и сыновья – гладкие да славные.
- Да-а-а, Богдаша, - протянул Велигор, - и гладкие, и славные… А как Ладко узнает, что не сын тебе, что делать будешь?
Богдан посерьезнел.
- А что делать надо? Я его из чрева Анта, полумертвой матери его, как отец сам принял, сам пуповину обрезал и шлепка дал, разбудил. И Веселина его своим молоком наравне с Родькой кормила, всё делили поровну. Вместе и ночи не спали, когда болел, вместе и радовались, когда первый шаг сделал. Оберегали, как могли, лелеяли и холили. Отец я ему, а Веселинка - мать. В чем он нас упрекнет? Что тайну держали в себе? Так то Анты сами ведают – зачем велели молчать. Мать его на последнем крике Ладку мне завещала, сам знаешь. Я его и буду беречь, сколь жизни хватит.
Велигор в темноте улыбнулся, но по голосу не слышно было.
- Хорошие сыновья, Богдан, хорошие… Скоро и внуки пойдут у тебя, дедом станешь…
- Да что ты, Велигор? Откуда ж внуки? – снова засмеялся Богдан. – Мальчонки они ж совсем ещё, оба-то…
- А сам ты на пару годков старше теперешнего Родослава был, когда Ладку принимал, да мать его родную провожал к предкам… А у тебя ж и Родька был тогда уже…
- Ну, так-то было, да… - смутился Богдан.
- Ну, так вот, скажу тебе, как отцу. Светланка моя волчицу призвала, да оборотилась…
- Да что ты???
- Вот тебе и что… Молодая, а с характером… Волчицу приваживала давно, словно знала, чуяла что-то… Ночью и призвала, оборотилась. Баба моя с ней осталась, возле камня.
- Вернуться надо, увезти!
- Ага, увезешь… Волчица как проснется – мало не покажется. Баба, конечно, травы приготовила и сонного разного, чтобы в обмороке суть волчицину держать… Да как ещё пойдет…
- Зачем же… Сейчас-то зачем она так?
- Зачем, зачем… - проворчал Велигор. – Ладомира побежала вести, беречь. Я тоже помогать ей стану, прорвется девушка. Да я тебе к чему говорю-то? Она Ладке жизнь свою вручила и на оборот пошла ради него. Чуешь, что будет?
- Чую. А будет ли? – спросил Богдан, а у самого дыхание оборвалось.
- Будет. Раз уж девица ради парня прежде свадьбы на оборачивание решилась – свяжут их боги одной веревочкой…
Он помолчал, и добавил опять же ворчливо:
- Во-оот… А ты говоришь – дети… Не дети уж. … Так то, Богдаш…
И сбавил шаг, отстал от головной телеги, стал ведьм в чувство приводить, похлопывать по щекам… Богдан слышал, как он гулким шепотом спрашивал у женщин: Как? Ну как, живая? Дышишь? Дыши, мать, сила твоя нужна ещё будет! До пещер дойдем – полегчает, напьетесь квасу да поедите… Ох, матери, велики вы, ох велики!...
Он что-то ещё бормотал в тишине, но Богдан уже не слышал. Невидящим взором глядел он в темноту и улыбался, несмотря на страх, сжимающий сердце мертвой хваткой.
- Богдаш, попить бы, - еле слышно сказала Веселина, приходя в себя. – Хоть глоточек…
Богдан опомнился, шепнул лошади путь и поводья бросил, вскочил на телегу, нашарил в мягкой душистой соломе выдолбленную тыкву с молоком… Дал жене напиться.

IX
Ближе к утру Ладомир стал уставать. Немеющие ноги слушались плохо – запинались о коряги, проваливались в неприметные кочки, путались в мягком хвойном ковре. Он сбавил темп, а скоро и вообще перешел на шаг. Всю ночь ему не встретился хотя бы малюсенький ручеек – пить хотелось страшно. К тому же, он боялся отвести глаз от неба, боялся потерять быстрый путеводный клубочек.
Потом к усталости прибавилось чувство настороженности. Кто-то шел за Ладомиром – ступал мягко, как кошка, неслышно, прятался за вековыми стволами корявых сосен, припадал к земле, время от времени шумно втягивал воздух носом. Это не был Железный Всадник, но это мог быть любой лесной хищник, против которого у Ладомира только нож и сильные руки. На быстрые ноги полагаться уже не приходилось.
Невидимый сопровождающий не спешил, не нападал, словно поджидая момента, когда человек совсем выдохнется. Но Ладомир ждать не собирался.
Да, в темноте он не видел – что поделаешь? Но нюх никто не отменял – а среди лесных запахов стал отчетливо слышаться тяжелый, агрессивный запах волка. И чем ближе приближался волк – тем сильнее и яростнее был запах.
Впереди посветлело – восходит солнце. Всё, надо остановиться, тем более что на светлеющем небе ведущего клубочка почти не видать. Передохнуть, напиться – немного, совсем немного…
Ладомир, едва двигая ногами, присел у огромной поваленной сосны, прикрыв себе спину. Перевел дыхание, незаметно вынув нож.
Волк был совсем близко, уже слышалось, как под тяжелыми лапами похрустывает хвоя. Ладомир напрягся…
… Прыжок…
Он вряд ли успел бы хотя бы взмахнуть ножом – сил почти не осталось. Но случилось невиданное – прыгнувшая волчица легко перемахнула через сосну и предстала перед Ладомиром во всей своей хищной красе: прищуренные янтарные глаза, оскал перламутровых зубов и вздыбленная блестящая шерсть…
- Уйди, убью, - угрожающе вымолвил Ладомир, поднимая нож.
Волчица словно бы поняла. Шерсть улеглась, губы опустились. Волчица села перед Ладомиром и внимательно поглядела на него. Что-то смирное было в её позе… собачье…
- Ну? – спросил человек. – Чего тебе? Живым не дамся, так и знай…
Волчица вскочила, сделала несколько шагов прочь… остановилась… обернулась… опять шагнула… Ладомир смотрел на неё.
Волчица вернулась и опять – два шага прочь, остановилась, обернулась… Два шага, остановилась…
Ладко сидел на земле. Волчица вернулась на прежнее место и на этот раз зарычала, слегка показав клыки. Она звала его за собой.
- Ты… оборотень, что ли? – недоверчиво спросил Ладомир.
Волчица сделала два шага.
- Ладно, ладно, давай попробуем сделать так, как хочешь ты, - согласился усталый юноша. – Но обещай, что выведешь меня хотя бы к воде…
И осторожно пошел за волчицей.
Она вывела его к ручью. Ладомир бросился к звенящей воде, жадно напился и опустил горящее лицо прямо в ледяной родник, намочил волосы… Полегчало. Тогда он скинул рубаху и во весь рост лег в узкий ручей, вода бурунчиками закружилась вокруг плеч, забралась в уши…
Остыв, он вылез на траву, упал ничком и тотчас заснул, словно впал в небытие от усталости. Волчица легла возле него, прижавшись мохнатым боком. Уши её настороженно прислушивались к лесным звукам, но опасности не было, и она, метнувшись за деревья, вскоре вернулась с задушенным зайчонком. Положила у ног спящего человека и так почти до вечера пролежала рядом, готовая в любой миг броситься на защиту Ладомира.
Из леса вышел Хозяин. Искоса поглядел на встревоженную волчицу, издал короткий шипящий звук и волчица тотчас успокоилась. Хозяин протопал мимо Ладомира, уселся также на землю и затих. Так они провели целый день, и только под вечер Ладомир зашевелился, приходя в себя.
Странную же он увидал картину, когда оторвал посвежевшую голову от земли и протер глаза. Сел рывком. Волчица и Хозяин молча глядели на него. Заметив зайчонка, Ладомир всё понял – это селение прислало ему помощь в образе волчицы. Кто-то рискнул, оборотился, пошел за ним… А Хозяин? Почему он тут? Неужто Железные Всадники согнали его с капища?
Стараясь не делать резких движений (на всякий случай, чтобы не вспугнуть волчицу), Ладомир умело освежевал зайца, выпотрошил. Собрал веток для небольшого костра, Хозяин тут же протянул длинные когти к веткам, высек искру, и пламя жадно взметнулось вверх. Наскоро обжаренная половина зайца, даже без соли, показалась вкуснее вкусного. Вторую половину Ладомир бросил волчице. Она не отказалась, съела в один присест, урча, как кот.
Сгустились сумерки. Веселый мерцающий клубочек появился на небе. Ладомир как следует продышался. Страшно не было – рядом шумно шагал Хозяин, поглядывающий по сторонам, а немного впереди кралась волчица.
После хорошего отдыха бежать было легко.
Горы заслонили горизонт, едва только посветлело небо. Так вот куда ведет его клубочек! Что там, в горах? Почему именно туда? Уводят ли его прочь от Железных Всадников, спасают, или ожидает там нечто бо́льшее, чем просто укрытие?
Наскоро перекусив малиной и запив водой из ручья, Ладомир коротко передохнул и помчался дальше, намереваясь достигнуть гор к вечеру и уже там устроить привал.
Но едва он вышел из леса, как небо над ним потемнело. Он вскинул голову и остолбенел: прямо над ним опускалось с небес «бревно» с блестящей чешуёй! Железные Всадники!
Волчица припала к земле и взвыла – не почуяла, охотница, опасности заблаговременно! Хозяин остановился, вытянулся во весь рост, потом обернулся к Ладомиру.
- Беги, - коротко сказал он, не открывая рта. – Там!
И указал лапой на горы. Ладомир, пятясь и оступаясь, еле дыша от ужаса, медленно сделал несколько шагов.
Из «бревна» спустился голубой луч, вонзился в землю.
- Беги, - повторил Хозяин.
Волчица бросилась вперед, за ней Ладомир. Позади раздался взрыв, поднялась густая пыль… Ладомир успел сделать всего несколько гигантских скачков, спеша укрыться за скальным выступом…
Огонь ударил в спину, повалил с ног, прокатил по земле… Обдирая руки и ноги, Ладомир попытался вскочить, но тело не слушалось его: оно наполнилось болью, кровью и запахом горячего железа. Ещё не понимая, что произошло, он упрямо хватался за камни скользкими пальцами, подтягивался… Боль настигла его окончательно в тот момент, когда туман сгустился перед глазами, стал черным, с красными прожилками… И тогда он закричал, что было сил, закричал, зовя волчицу, и уже не слышал и не видел, не чувствовал ничего, кроме страшной боли во всем теле… Снова удар, снова огонь со всех сторон… и внезапная тишина… тишина… тишина…

X
… - Ого! – маленький Родослав уже был почти на самой верхушке огромного дуба. Он вскарабкался быстро и ловко, как опытная кошка. Ладко пыхтел где-то на середке пути. Всего на год младше он брата – а вот, глядишь ты, куда менее сильный и хитрый, чем Родька. А тот стоял верхом на толстой ветке и азартно подпрыгивал на ней: детская энергия рвалась из него к солнцу…
Отец подбадривал снизу, хлопал в ладоши.
- Давай, Ладко, быстрей, шустрей, хватайся! – восклицал он, с удовольствием наблюдая за сыновьями. – Ветку выбирай толстую да гибкую… ножку, ножку ставь аккуратнее… ага, вот… вот… Родослав, поросенок, руку ж дай брату-то!
Ладомир гордо от помощи отказался, сам добрался до вершины. С опаской поглядел под ноги, на ужасающую высоту, и покрепче сжал пальчиками горсть тонких веток.
Наконец, выбрав положение поудобней, рискнул высунуть голову поверх листьев.
- Родь, а что это там? – спросил он, удивленно заметив на горизонте рваную гряду заснеженных вершин.
- Это горы, Ладко! – самодовольно ответил Родослав. – Знаешь, они какие огромные? Ого! Вот если этот дуб поставить сверху на такой же дуб, а потом ещё один, и ещё один – вот тогда будет, наверное, половина высоты самой маленькой горы!
- Врешь! – не поверил Ладко. Отсюда горы казались ниже плетенного забора вокруг их избы.
- Не вру!
- А ты откуда знаешь про их высоту? Бывал, что ли?
- На самих горах не бывал… А рядом быть приходилось, - сказал Родослав с нотками превосходства. – Но на вершины никто не поднимался – туда пути нет. Там закрыто всё.
- Как – закрыто?
- А так – вроде ты идешь, а всё как будто на месте стоишь, не приближаешься. А потом доходишь до первой отметки – и дальше вообще шагу не шагнешь, будто забор там стоит, только невидимый. Камешек кинешь – летит через этот забор. И птица пролетает. А люди – нет.
- А ежели - обернуться? Волком или птицей?
- Не, оборотней тоже не пропускает…
Ладко зачаровано глядел на горы.
- Откуда ж они появились такие? – тихо спросил он.
Родослав засопел: когда дед на уроке про горы рассказывал, Родька почти всё пропустил – загляделся на золотые косы Милолики. Солнышко так славно играло на тугих толстых косичках с вплетенной красной ленточкой, что обо всем на свете забыл он, замечтался, представил, как вырастет, придет в дом к Милолике и возьмет её в жены… И хоть боялся он старшего Милоликиного брата – вечно сердитого Милорода, но твердо про себя решил, что другой жены брать не станет…
- Так ты… это… у бати спроси! – быстро нашелся Родька. – Он побольше моего расскажет. Да поинтереснее…
Заодно и я урок повторю, тут же подумал он про себя. Хитрый малец был…
Спускаться с дуба пришлось дольше, чем на него залазить. Отец страховал снизу, выставив руки – чтоб поймать, если что, менее шустрого младшенького. Но обошлось без потерь, только ладошки и пятки поцарапали мальчишки.
Отправились на реку – искупаться. Пока шли лесной тропкой да через овраг перебирались (до мостиков идти поленились), Ладко пытал отца:
- А откуда - горы?
- Так землю нашу потряхивает иногда изнутри, сердце у неё по молодости жаркое было, рвалось из недр, вот и вздыбилась земля, с камнями перемешанная… Один раз поднялись, потом снизу опять камни пошли, горы ещё выше стали… А потом всё успокоилось, а горы остались – поросли лесом, на вершинах снег не тает, потому что высоко очень, солнышко на высоте пло-о-охо греет… С вершин тех и реки наши бегут, и ручейки все, дождь тоже оттуда приходит, с ледников… И так - много тысяч лет уже.
Хитрый Родька влез в рассказ:
- Не верит Ладко, что туда людям не пройти…
- Почему – не пройти? Пройти можно. Надо знать - как. И не всякому дано узнать. Анты – знали, - он покосился на Ладомира. – Может, кто ещё разберется… когда-нибудь…
- А вот я муравьишкой обернусь, - сказал Ладко. – И – ра-а-аз! Проскользну!
- Хоть пылинкой обернись, сынок, - горы знают, кого пускать, а кого – подальше держать, - улыбнулся отец. – Вот Родьку не пустят, точно.
- Чего это? – насупился сын.
- Балда потому что…
Родослав крикнул:
- А кто – быстрее до речки? – и помчался вперед.
Ладко кинулся было за ним вслед, но отец схватил его за плечо.
- Пусть несется, волчонок этакий… А ты меня, Ладко, послушай, да запоминай, что скажу… Ни старейшины, не волхвы тебе не расскажут ничего, а я скажу… В горах боги наследие спрятали.
- Чего? – не понял Ладко. Ему хотелось рвануться за братом, он уже охладел к рассказу.
- Когда Анты прилетали сюда, давным-давно, самые первые боги – земля наша была ещё молодой. А горы уже были. Анты построили деревни, жили в них, землю берегли. Железные Всадники – не первые, кто тут разгуляться старается, были и другие. Потому и назвалась земля – Приграничной Базой, что на границе меж других земель стоит. Появляются иногда охотники до чужого – и рабов из людей сделать, и опустошить все вокруг ради своей выгоды. Вот Анты и стерегли границы - чужаков не пускали, отгоняли. Когда здесь уже большие деревни возникли, ведуны-хранители обосновались навечно – тогда Анты в горы ушли. Что они там делали – никто точно не знает, но есть там какое-то наследие, что-то, что нашу матушку-землю должно и впредь хранить от завоевателей. Ведунам туда не пройти – против них защита стоит. Чувствует та защита, кто Ант, а кто ведун. Это чтоб любопытные не шастали, не лезли в то, чего не для них сделано. Только Анты туда пройдут, если вернутся они ещё… Так то.
Ладко поглядел на отца.
- А что ж наследие – сломалось, что ли? – спросил он.
- Почему? – удивился отец.
- Так Всадники же появляются иногда, их видят…
- Может, и не сломалось, Ладко… Железные Всадники раньше Антам служили, жили в мире. Вроде как не враги, стало быть. А по истечению многих лет – вишь, и врагами стали, ищут что-то, рыскают, захотелось, видно, в других землях побезобразничать… Присмотра ж нет за ними… Избаловались… Одичали… А наследие – кто знает, как оно действует? Может, на Всадников и не действует вовсе… а заново наладить – некому…
Он помолчал. Потом осторожно добавил:
- Вот ты, можь, вырастешь - да разберешься.
Ладко засмеялся – зазвенел, как колокольчик.
- Откуда – мне? Это Родька – умный, да деды – умные… А меня до уроков даже не пускают…
И погрустнел сразу, повесил светловолосую голову.
- А ты, Ладко, не отступайся, - решительно сказал отец. – Ведь знаю, подслушиваешь уроки-то… знаю, не отпирайся, сам видал уж… Силы у тебя нет ведуньей, потому и не пускают. Но ты, Ладко… слышь? – отец понизил голос до шепота, словно боясь, что кричащие лесные птицы услышат и передадут его слова старейшинам: -… ты сам думай, сам до всего доходи… Умишко у тебя – ого! Раз силы нет – умом бери! Звезды слушай, с ветром сливайся… У богов-то, знаешь, силы ведовские тоже не у всех были – кто погоду крутил, а кто пирамиды водил... Анты, вон, мыслей не читали, воду не пряли, оборачиваться – не оборачивались… а меж звезд - летали … А к тебе сам Хозяин выходит, угощение берет… Ни к кому не выходит, а к тебе выходит… Отчего? Умишко чует, видно…
- Ладно… умишко… - буркнул Ладко, но слышать от отца такие речи было приятно.
Они подошли к реке. Родька уже плескался на мелководье – забавлялся с мальками, скликал их, а потом ладошками бил по воде, мальки вмиг исчезали… Родька смеялся.
Отец вдруг подхватил Ладомира под мышки и с веселым криком, прямо в рубашке, скакнул с ним в реку, с бережка… Ладомир завизжал от восторга, вода плеснулась в лицо и набилась в нос…
XI

… Вода затекала в глаза… Нет, капала в глаза. В ушах шумело…
Родька, что ли, забавляется? – нехотя заворочалась мысль. – Река-то как шумит, половодье пришло?...
Шумела не река… Ладомир попытался открыть стянутые липкие веки, но это движение причинило такую сильную боль, что он едва сдержал стон. Все тело было чужим, далеким, не чувствовалось ни рук, ни ног, все было отдельно от сознания, а сознание – наполнено болью…
Грохот стоял вокруг, сквозь закрытые веки прорывались вспышки огня, горячий воздух то и дело накрывал голову. Ладомир не шевелился, только дышал часто и тяжело.
Бесновалась волчица – совсем рядом. Она то визжала, то выла, то рычала, словно бросалась на кого-то, было слышно, как её когти с противным скрежетом проскальзывают то ли по камням, то ли по железу.
Всадники! – вспыхнула мысль… - Их летающий дом ждал у подножья великих гор… Кого ждал? Меня?... Зачем?!
Наследие…
Надо сообщить… там же люди в селении… не знают… Мама!
Грохот стал невыносим, он разрывал на части голову…
Внезапно Ладомир почувствовал, что его несчастное израненное тело поднимается в воздух. Его перевернуло, а показалось – будто разом сломались все кости. Он нашел в себе силы раскрыть залитые кровью глаза…
Кто-то нес его на плече – кто-то очень высокий, жесткий, весь скрипучий… Он шел странной походкой, словно бы подпрыгивая, и от этих прыжков Ладомир рассыпался на пылающие угольки. Он только успел увидеть последнюю картинку: стеной встал огонь, а сквозь огонь бросается на невидимую стену волчица, кричит, беснуется, и не может преодолеть прозрачную преграду… Она пыталась грызть невидимое, и губы её уже были изранены…
Не пустят… горы… оборотня…
Темнота… Льется на голову ледяная вода.

…Светолика видела, как уносили от неё Ладомира. Знала она, что не пройти ей следом, но звериная суть билась в ней, билось и отчаянное упрямство… И только когда темнота поглотила Ладомира, она бессильно завыла…
Железные Всадники отступили. В летающем доме их оказалось всего несколько, Хозяин отбил их атаку, поджег землю, и они отступили. Сияющий дом их ещё висел над горами – разведчики, потому и немного. Много лет, наверное, стерегут горы, помня, что здесь были Анты, и что, возможно, именно сюда они вернуться однажды… Вернулись… На свою беду.
Ладомир там, внутри, выживет ли? Конечно, Хозяин о нем позаботится, наверняка поможет! Но как тоскливо стало Светолике…
Надо звать помощь!
Волчица перемахнула через скалистые выступы и метнулась в лес. Всадники не преследовали её – не чуяли они оборотня.
За деревьями Светолика успокоилась, воззвала к силам леса. Подняла волчица морду к дымному небу и завыла по весь голос… Услышьте, люди, зов!
А за долгим-долгим лесом собирались люди, соединялись в одну армию ведуны, пришедшие поспешно из ближайших селений… Девок – в пещеры, чтоб готовы были, если что… Детишек малых – в сон, чтоб не пугались, да не мешали… Мальчишек и девчонок постарше – в дозоры, и за припасами лесными…
Велигор с трудом поднялся на пригорок. Слух у него был великий – говорили, что на другом конце земли услышит даже мягкую кошачью поступь, ежели надобно будет. А сейчас слушал Велигор ветер.
Оперся на посох, обратился весь в слух. Кричит, зовет Светолика… Быстро-быстро рассказывает, что и не поймешь сразу всё. Одно ясно слышно – тяжело ранен Ладко, унес его Хозяин внутрь горы… И Железные Всадники кружат над горами, подмоги ждут… А подмога рядом совсем – весь воздух пропах горячим железом и вонючим паром.
Велигор поманил пальчиком мальчонку, напряженно ожидавшего распоряжений волхва.
- Зови всех, цыпленок! Зови, что есть силы!
Засвистел мальчик, да так, что сосны закачались – услыхали все, поспешили собраться старейшины селений и волхвы.
- Вот что, братья, - сказал Велигор. – Железные Всадники горы стерегут, Ладомира там ждали, должно. Сам он плох, Светланка говорит, обжегся весь, изранился, Хозяин его забрал с собою. Так что сил ему передать надо. Кто из матерей уже может снова плакать – пусть плачут, да из девок кто посильней – тоже пусть покричат… Подмогу Всадникам допустить нельзя… Надо зверей скликать – скажите старикам, они поумнее да побыстрее будут. Сколько смогут – пусть зовут, парни тож из старших постараются. Кто полегче, да потоньше – верхами туда, с оружием Антов. Летающие дома будем сбивать, Всадников когтями рвать, огнем жечь.
- Велигор, так до тех мест – даже верхами сколько добираться, Всадники успеют и в отряд сойтись, и Ладку достать, - сказал другой волхв. – Орлы и волки быстрее будут, да только без общего духа сделать ничего не смогут…
- Верно говоришь, далеко от нас, - согласился Велигор, задумался.
- Мост надо прясть, - внятно сказал Богдан. Ему хоть и нельзя на совете быть, но – отец Ладомира, не откажешь.
- Как так – мост? – удивился Велигор.
- Девиц у нас много, уже все внизу, в пещерах. Сами говорят – спрядем мост, да такой, чтоб до самых гор прямой стрелой лег. Путь вдесятеро короче станет!
- Никто мостов не прял прежде, справятся ли? Держать долго придется.
- Да у нас такие девушки – огонь, а не ведуньи! – горячо сказал Богдан. – Такой спрядут, что пирамиду Антов на него ставить можно будет!
- Иди, Богдаш, вели им, - решил Велигор. – Все на пределе будем. День нынче такой настал. Осрамиться нельзя.
Богдан вмиг исчез.
- Ну что, братья, - прогудел старейшина. – Взывайте. Скликайте. Теперь надежда вся на нас…
…Летели огромные орлы по беспокойному небу… Медведи, ворча, бежали из чащи… Волки перекрикивались за деревьями… Покорно подчинились звери и птицы ведовскому зову, бежали на помощь, несли свою энергию людям. Опытные старики быстро оборачивались, вселялись в зверей, а свои тела оставляли под присмотром мальчишек и девчонок – чтоб воды подносили, да хлеба бы дали, если оборот надолго затянется. Молодым оборотням приходилось к дереву привязываться, чтобы зверь в теле человека страшных дел не натворил, а опытным ведунам легко было тело без движения оставить, в глубоком сне.
Заплакали вновь матери, призывая звезды к себе. Слезы их слились в единую радугу, яркую, живую, и потянулась та радуга потихоньку прямо к Ладомиру, чтобы дать ему силы для дыхания и жизни. Заплескался воздух, как от жара…
Девушки в пещерах скинули сарафаны, распустили косы… Напевая, взявшись за руки, нагими ступали они в ледяные ручьи и заклинали воду на послушание. И вода слушалась их, поднималась с каменного ложа, превращалась в тонкие кружевные нити, просачивалась сквозь землю и росла вверх, как молодая поросль по весне. Нити сплетались меж собой, качались, утолщались, растягивались, пока не стали толстыми и упругими, как канаты. Скользнул вдоль земли водяной мост, взмыл над деревьями, и хрустальной стрелой протянулся до самых гор в единую минуту.
- Пора! – крикнул Велигор, и устремилась волна зверей и людей по мосту.
Родослав оборачиваться в зверя не стал – ему вручили волхвы оружие Антов, способное и дом летающий сбить, и Железного Всадника поразить. Самый меткий из всех, выносливый, храбрый – кому, как не ему, доверить судьбу земли?
Веселина не вышла проводить сына – плакала она для Ладомира. А Богдан, призвавший себе медведя, посмотрел строго на Родьку, а у самого сердце так и заныло от жалости: один сын в неизвестности пребывает, и старший скачет навстречу смерти…
Милолика выскочила из пещеры – нагая, в длинные распущенные волосы лишь закутанная, русалка, да и только… Подбежала к Родославу, щекой к ноге его прижалась, и на коня быстро шепнула охранные слова, чтобы бежал быстрее, и чтоб всадника своего берег…
- Вернусь я, Милолика, вернусь же! – весело сказал Родослав, держась за гриву коня.
- Вернешься! – кивнула Милолика и губу закусила. – Я Ладе-богине столько венков сплела – защитит… А если нет – за тобой пойду на небо, у предков отобью, самого Рода не побоюсь…
Бежала по водяному мосту единая армия ведунов. Текла рекой, и мост держал, нес всех, не прогибался и не дрожал, выбоин не давал. Крепко спряли воду девушки, изо всех своих молодых сил.

XII

Ладомиру было холодно на коже, внутри - огонь. Сквозь горячечное забытье пытался он позвать мать, чтобы принесла воды – во рту все запеклось. Боль вроде притупилась, стала тянущей, ровной, без всплесков, дыхание облегчилось. Но тело словно погрузили в снег – трясло Ладомира, и мысли метались между картинками родной избы и горящих гор.
Сквозь ровный гул пробивалась к нему тихая песня…
… Ударил в лицо снежок… Ладомир обернулся – Светолика, задорно хохоча, скрылась за сосной, видна была только толстая коса, упавшая на спину из-под меховой шапки.
Снегу намело – по пояс почти… Весь лес был белый и сверкающий, словно в пуховой платок завернут. Воздух, сладкий от мороза, пощипывал щеки.
Светолика выглянула из-за сосны и снова бросила снежок, на этот раз – промахнулась. Ладомир пригнулся, сам скатал рыхлый комок, но бросить – не бросил, рука не поднялась на такую красоту…
Светолика смеялась на весь лес, сверкали голубые глаза. Ладко загляделся на неё - румяную, ловкую, гибкую. Пока он медлил, Светолика легко пробежала по сугробам, словно невесомая, стукнула по мохнатой сосновой лапе – прямо над Ладомиром. Сошла снежная лавина, запорошила ему глаза…
- Ну, погоди, вот искупаю сейчас, - пригрозил Ладомир, с досадой отряхиваясь. Потом бросился следом за убегающий Светоликой, да куда там! Снег под ним проваливался, как под медведем тяжелым. Пока выкарабкивался, выдохся.
Наконец, смог нащупать под ногами твердую поверхность, уперся, вылез на дорожку, проложенную санями.
Светоликина шубка мелькала меж соснами. Ладомир подошел к оставленным саням, проверил подпругу на лошади – не ослабла ли. Отец отправил за сосновыми ветками, нарубить воз – что-то они там с матерью заговаривали на весну, хвоя зеленая требовалась. Ладко веток нарубил, а тут Светолика – с санками, тоже за сосной пришла, дом украсить к празднику зимнему.
Забыли про дела, бросились гоняться друг за дружкой, снежками кидаться… Известное дело – юность…
Лошадь забеспокоилась отчего-то, стала переступать ногами, мордой закрутила.
- Стой ты, пойдем уже домой сейчас, - недовольно сказал Ладомир. – Сейчас вот Светланку дождемся, пока набегается, и вместе пойдем…
Он поглядывал в лес, нахмурился.
Вдруг из-за деревьев раздался девичий визг… Ладомир бросил коня, выхватил из саней топорик, которым ветки рубил, метнулся на крик…
Светолика бежала ему навстречу, потеряв на бегу шапку… Косы развевались, в голубых глазах – слезы…
- Ладко, шатун здесь! – крикнула она издалека. – Беги, Ладко!
Ладко побежал, но только не к саням. Он и сам внезапно почуял этот тяжелый медвежий запах – проснулся медведь раньше срока, вышел из берлоги, а еды-то нет ещё… Страшная вещь – шатун. Оборотиться в него нельзя, чтобы услать подальше, а сам он тоже ничего не боится – как зачарованный, бросится на человека, и на лошадь, и на пса, порвет, окровавит снег…
Светолика от страха и неожиданности никак не могла слова охранные сказать, тряслась вся – шатуна она ни разу не видала ещё, и против него толком защиту сделать не могла, молодая совсем, и не охотница. Что-то забормотала, что-то пыталась Ладе-защитнице сказать – втуне…
Медведь, порыкивая, вышел на них, встал на задние лапы, передними замял воздух… Ещё не тощ, спать ему и спать пока, но вот проснулся чего-то, может берлога обвалилась. А увидел людей – совсем обезумел, почуял страх, а страх - как приманка. Светолика вскрикнула снова, зажмурилась…
Ладомир вскинул топорик. С медведями он уже боролся и победителем выходил, хотя и с помятыми боками, а тут – великан такой, да ещё и злой спросонья… Куда тут топориком… Тут впору пирамиду Антов звать, на голову ему валить.
- Уходи, хозяин леса, спать иди! – прошипел Ладомир, грозя топориком. Бежать было поздно – увидит медведь, что бегут, и сам припустит так, что и до коня не добежишь.
Медведь взревел, протянул лапы к Ладке, тот увернулся, изогнулся, обушком топорика успел по лапе ударить… Медведь завыл так, что снег посыпался с веток… Светолика визжала.
Уйти от шатуна было невозможно, он уже обхватил Ладомира, прижал к себе, потом повалил в снег, как в воду, дышать стало трудно. Меряться силой – плохая затея, особенно когда зверь хватку не ослабляет, а усиливает, душит, паразит. Топорик выпал из рук.
Ладомир кое-как сделал вдох, уперся покрепче ногами – и выскользнул из лап. Медведь ещё более разъярился, но Ладомир успел вцепиться скрюченными пальцами зверю в шею, сжать тонкую заветную жилку… Секунда - и хозяин леса обмяк, зашатался, повалился мешком в сугроб…
Ладомир тоже свалился – от дрожи в ногах. Если б не умел ту жилку находить, не почуял её однажды в самой первой своей битве – сейчас же разобрал бы его медведь на составные части: голова там, а тело отдельно…
Светолика, всхлипывая, пробралась к нему, села рядом, прижалась. Сердце её так колотилось, что через шубу чувствовалось. Отдышались. Ладомир сдержал дрожь, решительно встал.
- У тебя шуба порвана, - сквозь всхлипывания сказала Светланка. – Рукав вот, и на спине тоже. Мама что скажет!
- Не говори никому, - ответил Ладомир. – Шубу зашить сможешь?
- Зашью, - сказала Светланка, вытирая последние слезы. – Быстро зашью. К бабушке зайдем, она не выдаст. И ей придется про медведя сказать – чтобы в берлогу обратно сунули. Он же живой?
- Живой… Спит, - произнес Ладомир и сам содрогнулся. А вот если бы…
- А ты – что ж, ведунья? Слова-то заговорные – забыла? – весело спросил он, уходя от запоздалого страха. – Чего визжала?
Светолика улыбнулась.
- Забыла слова… - виновато ответила она. – Ни единого не вспомнила. Как дитя малое…
Она прыснула в ладошки. Ладомир тоже засмеялся.
Не мешкая больше, быстро завязали воз, кинули туда же санки и вернулись домой. Светоликина бабушка только головой покачала, увидав их – сразу обо всем догадалась, или узнала. Деду два слова шепнула, он шубу надел и ушел – хозяина лесного на законное место возвращать, досыпать. Светолику за ухо дернула – чтобы неповадно было на уроках зевать, слова охранные забывать.
А Ладомира напоила молоком с травками, чтобы внутреннюю дрожь унять, царапинки заживила. Светолика шубу починила.
Провожая до саней, бабушка сказала тихонько:
- Ты, парень, осторожней впредь в лесу-то. Повезло тебе один раз, второй – может не повезти. За внучку спасибо, что в сохранности вернул. И за храбрость спасибо – пришел бы шатун в деревню, сколько бед мог натворить сгоряча, и малышня - там же, на горках, без присмотра… Родителям не скажу, не бойся.
Ладомир смущенно улыбнулся. Светолика выглядывала в окошко, подмигивала, махала рукой.
Бабушка сказала:
- А про жилку, которую давил медведю, ты мне потом расскажи. Про неё не знаю. И охотники не знают. Большая польза будет… И ещё, помни – никто тебя ничему не научит, они лишь помогут открыть то, что сокрыто в твоей голове…
XIII
... Ладушко, мой Ладко! Спи, сыночек, сладко.
Глазки закрывай… Баюшки, бай-бай…
Будешь ты красивый, сильный и счастливый,
Как дубочек – крепкий! Как лучинка – светлый…

Колыбельная лилась со всех сторон, холод отступил… Это мама молилась, плакала за него, из сил выбивалась – а он лежит, недвижимый, слабый, шевельнутся не может… стыдно…
Мертвый, дребезжащий голос проговорил в самое ухо:
- Диагностирую…
Защекотало в голове.
- Ожоги… Нарушение целостности кожного покрова… Проникающее ранение грудной полости… Кровопотеря незначительная… - бубнил голос. – Активирована программа пластического восстановления… антибиотик… анальгетик… биологический клей… иммуномодулятор…
Значения слов были непонятны, но звучали успокаивающе.
Ладомир попробовал двинуть рукой – не болит. Ногой… не болит… Но тело все равно не родное, жесткое, тяжелое.
Он открыл глаза. Вокруг – туман, тишина. Словно лежит он на влажной росистой траве у реки, а река дышит, струит капельками, обнимает… Хорошо…
Сознание вернулось к нему. Туман-туманом, но сквозь него льется яркий белый свет, какие-то шорохи проступают сквозь оглушительную тишину.
Ладомир повернул голову – Хозяин! Стоит, смотрит ледяными глазами.
- Восстановление завершено, - сказал неживой голос.
Туман собрался в точку и исчез. Ладомир сел.
- Где я? – спросил Ладомир.
Хозяин молча отошел в сторону и щелкнул чем-то. Перед глазами Ладомира возникла тарелка, а в тарелке – огонь… Потом огонь расступился…
Звери, птицы, люди, кони – все слились в единую живую картинку в этой тарелке, шумы ворвались в маленькое помещение… Бой! Идет бой!
… Медведи и волки, рыси, кабаны – широкой волной накатывали на Железных Всадников. Грызли, рвали, валили с ног… Во все стороны брызгало масло и кровь, уже целые их ручьи слились воедино и текли по матушке-земле, напитывая её смертью.
Вот всадник на коне ворвался в огонь, выхватил странное оружие – прозрачную трубку с черной рукоятью, прицелился, пальнул сквозь дым в небо, и с воем и дымом рухнул на землю летающий дом…
- Родослав! – закричал Ладомир…
Картинка исчезла.
Это не картинка. Это экран – а на нем изображение. Ладомир вдруг понял, что всё вокруг ему знакомо, что сквозь мрак бессмысленности постепенно приходят названия предметов, их назначение, способ применения… Родовая память Анта.
Он был внутри корабля, хотя само слово «корабль» приобрело для него странную эмоциональную окраску – корабль должен был двигаться, лететь, вибрировать и шуметь. А здесь была тишина.
Ладомир закрыл глаза и позволил информации медленно выплывать из глубин раскрывшегося подсознания.
Вот почему ведуны с самого рождения не позволяли ему стать частью их знаний! Вот почему они тщательно ограничивали Ладкины уроки…
Они просто берегли его подсознание, изо всех сил старались не замутить Ладкины мысли знаниями, исковерканные временем. Уже многое по-своему интерпретировали мудрые волхвы, утеряны были первоисточники, переписаны истлевшие книги, и было бы сейчас Ладомиру трудно избавляться от накопленного ведовского опыта, не пробилось бы светлое чувство сквозь дремучую чащу мистических знаний. Он бы, вероятно, сумел бы блокировать проступающие быстрые мысли, не дал бы им расшириться и заполнить себя - если бы умел это делать. Его не научили. Не научили оборачиваться зверем – потому что не пускают горы оборотней. Не научили заговаривать воду и воздух – иначе бы сейчас, в бреду, без поддержки опытных старцев превратил бы этот целебный холодный туман в лед и умер бы, не получив помощи…
Знали волхвы, и знали родители – чем чище будут мысли повзрослевшего Ладомира, тем легче будет ему тут, внутри корабля, спрятанного в скалах.
Ладомир открыл глаза и улыбнулся. Не стыдились родители его неловкости и отсутствия ведовских способностей – берегли они его, вот что.
А теперь пришел его черед долги возвращать.
Он осторожно спустил ноги со стола, на котором теперь сидел - тело стало слушаться его, страшные ожоги, которые он получил от встречи с Железными Всадниками, пропали, осталось только легкое покалывание там, где кожа, вероятно, даже обуглилась от невыносимого жара. Корабельный электронный врач вылечил его.
Железные Всадники... Не Всадники они вовсе - полумеханические создания, привезенные Антами с какой-то далекой звезды из жалости, спасали они от вымирания последних представителей древней расы. Всадники служили до поры-до времени Антам, но заключенная под панцирем звериная сущность вырвалась наружу, захотелось самим стать хозяевами Вселенной. Искали все это время – где же выходы к другим землям, ведь Анты легко могли перемещаться в пространстве, путешествовать от звезды к звезде. Пытались найти эти выходы, ждали…
Снаружи люди сейчас борются, как могут, с этими космическими дикими псами, тянут время, чтобы Ладомир разобрался во всем, понял, как воспользоваться наследием Антов.
Ладомир подошел к ярким панелям, расположенным почти от самого пола до потолка. Как же Анты туда, до верхних кнопок, дотягивались? Ответ вновь пришел из услужливого пробудившегося подсознания: в кос-мо-се тело может свободно парить по всему кораблю, появляется там не-ве-со-мость.
Ладомир внимательно рассматривал все кнопки, все подписи. Потом сообразил (или вспомнил - он теперь сам не понимал до конца, где были истинные знания, а где - воспоминания), обратился к кораблю:
- Включи защиту против Железных Всадников!
Металлический голос ему ответил через секунду:
- Введите параметры объекта...
И перед Ладомиром зажегся белый экран, а на экране - десятки разных картинок, всякие существа, одни чудные совсем, другие вроде как знакомые. Двуногие ящерки на картинке были красного цвета, такого же цвета еще несколько видов существ. Ладомир нашел изображение Железного Всадника - он был зеленого цвета.
- Определите степень опасности, - сказал металлический голос без всякого выражения. – Красный цвет – запрет доступа, зеленый – полный доступ, голубой – частичный доступ с указанием степени опасности для человека.
Ладомир нажал на изображение Всадника:
- Красный.
- Изменение принято. Активирование защиты вызовет полную дезактивацию указанного вида. Запуск системы защиты… Обратный отсчет…

XIV
… Родослав сбил-таки один из летающих домов Всадников – пока армия оборотней сдерживала натиск чудовищ, он сумел подобраться поближе к сияющему «бревну», прицелился и первым же удачным выстрелом отсек часть дома, после чего тот вспыхнул, заискрился и с воем рухнул в лес, подламывая под себя вековые сосны… Занялся пожар, но девушки, отпустив воду с моста, обрушили её на пожарище, потушили вовремя…
Рев и грохот, визг и скрежет - страшные звуки наполнили землю до самого неба… Оборотни, как не были сильны и отважны, проигрывали Всадникам – те с легкостью подхватывали на воздух даже матерого медведя и одним движением ломали ему хребет… Редела армия ведунов… Родослав, прикрывшись щитом, спокойно отстреливался от Всадников, но долго продержаться бы не смог: уже и чудища почуяли главную опасность, стали медленно подступать к Родославу, не обращая внимания на усилившуюся ярость оборотней. Несколько летающих домов голубыми лучами рубили горы – искали вход, искали слабое место скрытого наследия.
Сверху атаковали орлы – сбрасывали на головы Железных Всадников камни, оглушали их, били им панцири, отрывали клешни. Ливень камней хлынул с неба, ослабил атаку на время, дрогнули Всадники.
Но сколько могла длиться эта бессмысленная и неравная битва? Уставали люди и кони, падали замертво оборотни, девушки, прядущие воду, выбивались из сил, создавая то иллюзию толстой сетки, то зеркала, чтобы обмануть чудищ…
- Ладко, ну же! – шептал Родослав, смахивая пот, текущий в глаза. Оружие Антов в его руках становилось все слабее – уже и молнии, вылетающие из него, были тусклы и слабозвучны. – Ладко!
Услышали боги этот страстный призыв.
Внезапно заходила ходуном земля под ногами, накренились сосны, затряслись мохнатые их лапы. Скалы покрылись сеткой трещин, посыпался по горам песок и острые камни.
Железные Всадники замедлили свои движения, оглядывались. Завыли волки, подняв окровавленные морды к небесам. Родослав приник к земле, но со следующим толчком скатился в овражек, а сверху упала молодая сосенка, прикрыла ветками.
Рухнули скалы с оглушительным рокотом. Великая пирамида Антов скинула с себя многовековой каменный покров – зажглась тысячью свечей, засверкала ярче солнца, показалась людям и Всадникам.
Родослав приподнял голову, вгляделся в наследие богов, пораженный его размерами и красотой. Две красные искры поднялись из самой вершины пирамиды, облетели вокруг и взмыли в небо.
Раздался короткий мощный сигнал, потом – второй. Остановились Железные Всадники, замерли – кто с поднятой клешней, кто – в прыжке, кто – в падении…
Ещё сигнал. И вдруг, как вспышки светлячков летней порой, замерцали-замигали сотни маленьких радуг по всем вершинам гор, и далее – по долинам и холмам, протянулась яркая цепочка охранных маячков…
Одновременно потухли все злые янтарные глаза. Включилась защита, парализовала механические органы чудовищ. Летающие дома, кружащие над горами, потеряли свой ровный строй, смешались, погасли разрушительные лучи, и дома, неуверенно выписывая круги, стали опускаться к земле…
Тяжело дышали оборотни, нелегко пришлось им в неравной битве. Много животных полегло, много людей распласталось на жирной хвое, заливая её кровью. Ведьмы, отдавшие последние силы на поддержание Ладомира, плакали уже от слабости, а девушки, красавицы-невесты, садились прямо в студеную воду в пещерах, лица их были бледны, руки безжизненны, и только в глазах робко зажигались огоньки радости…
Светоликина волчица пала в бою – Всадник был безжалостен, удушил зверя одной клешней, кинул на камни. Испустила волчица дух жизни, а сознание Светолики метнулось к её телу, спрятанному в глубоком погребе, прикованном к куску заговоренной скалы. Очнулась Светолика, увидела обессилевшую от молитв и бдения бабушку, заплакала. И не столько от жалости, сколько от страха – он, хоть и запоздалый, всё же не меньше душу рвет на части. Всё, что смогли, сделали ведуны, не пожалев жизни, веры и силы.
А великая пирамида, не прекращая вибрировать, оторвалась от земли и медленно полетела к селению, укрытого мороком от всякого глаза. Лишились горы самой высокой своей вершины, проснулось наследие Антов… Сбылось пророчество – взлетела звезда с земли в небо…
Ладомир уверенно вел свой корабль – Хозяин стоял за спиной, готовый прийти на помощь в любую секунду. Да и не хозяин он был уже, а верный и преданный пёс, механический помощник, защитник, потерявший когда-то свой дом и вновь его обретший сейчас.
Первый раз смотрел Ладко на свою землю с высоты, и был поражен всей красотой. Но уже томилось его сердце: на древних картах корабля увидел он другие миры, на защите которых стояли ведуны. Чуждые и враждебные создания, порождения адских планет уж не раз пытались проникнуть за границы своего существования, тянули свои ядовитые щупальца к сонму светлых земель за пределами Приграничной Базы. Но – тщетно: хорошие защитники были воспитаны Антами, свято хранили они выходы к другим землям, врагов не пропускали. Множество солнц грели мирные планеты, затейливые узоры плели галактики, и множество сигналов стекалось к пирамиде – то говорили меж собой неведомые народы. Рожденный старшим родом Антов, разум Ладомира воспарил к тем далеким звездам, напитался их светом и холодом – он знал теперь, что значит путешествовать дальше неба.
Пирамиду он осторожно опустил недалеко от селения. И, хотя глаза не видели изб из-за наведенного морока, сердце теперь его само подсказывало и чувствовало – где жизнь, где бьется мысль ведунов.
Он вышел из пирамиды, навстречу ему выступали волхвы, а впереди их – Велигор. И хоть были они ослаблены битвой, все же сохранили силы встретить сына своего и поклонится ему…
- Здравствуй, сын Антов, - сказал Велигор, подходя к Ладомиру. Обнял его.
- Железные Всадники спят теперь, - ответил Ладомир. - И не проснуться, пока мы этого не пожелаем.
- И славно, славно… Схороним их в летающих домах.
- Скажи мне, волхв, а правда ли, что есть такое место, где такие же пирамиды стоят, даже больше и выше? Не спрятанные от глаз людских, а на виду?
- Верно, есть те места, - кивнул Велигор. – Тебе зачем?
Ладомир вздохнул.
- Знаю, Ладко, знаю, - сказал тихо Велигор. – Кто своей силы попробовал, да к знанию прикоснулся – тот покоя не ведает, пока к источнику мудрости не прильнет. И твоя очередь настала. Если захочешь – всё увидишь… Ты сейчас хмельной, проснувшийся, а дальше – больше будет. Не спеши, время и мысли не торопи. Всё придет теперь само.
- Справлюсь ли? – произнес Ладомир и вдруг улыбнулся широко и радостно: спотыкаясь, бежала к нему осунувшаяся Светолика с распутанной косой, но в глазах – и счастье, и испуг, на щеках – горячечный румянец, губки искусаны. И не надо было теперь Ладомиру ничего спрашивать – сердцем видел он и оборот её, и волчью сохранившуюся припрыжку, слышал бешеный стук молодого сердечка…
- Справишься, Ладко, - сказал Велигор и отступил, давая дорогу внучке. – Роду человеческому всё в мире подвластно.