Слезы Арлекина

Вдохновлено песней Norma Tale - Канат II

"Она совсем не виновата, что в нее влюбился ты..."

Толпа затаила дыхание. Все взгляды устремлены вверх. Тонкая девичья фигурка парит над ареной цирка, расправив руки, словно летящая ввысь птица. Трос нервно вибрирует, как натянутая струна, но девушка не обращает на это внимание, легко шагая по веревке, будто бы по мостовой.

Дойдя до середины, канатоходка присела в изящном реверансе, и зал взорвался овациями. Трос задрожал. Она лишь мило улыбнулась, продолжая балансировать на грани жизни. В глазах ни тени страха, лишь озорной огонек. Ей не в первой играть со смертью. Остальные артисты зааплодировали вместе с толпой. И только один зритель не разделял всеобщей радости.

Клоун за кулисами с силой вцепился в занавес, с тревогой вглядываясь под купол цирка. Белая кожа, черный нос и такого же цвета нарисованная широкая улыбка. Только вот в тот момент ему было не до смеха. Темные волосы под шляпой прилипли ко лбу, покрытому испариной от волнения. Уголки губ опущены вниз, серые глаза наполнены страхом и одновременно с этим восхищением.

Она была прекрасна, как всегда. Хрупкая, но сильная. Легкая, но стойкая. Черные как самая темная ночь локоны спадали на ключицы, белое платье волнами струилось в свете софитов. Мягкая улыбка, блеск ясных глаз, нежные черты лица, словно выточенные из мрамора - само совершенство. Клоун просто не мог оторвать от нее взгляда. Он часто украдкой наблюдал за ней, пока она не замечала его. Или старательно делала вид, что не замечала.

Вот она на спор делает двойное сальто и бросает победоносный взгляд на самовлюбленного гимнаста. Тот хлопает, униженный, едва скрывая раздражения. Ее смех, звонкий и чистый, разносится по цирковой арене, и клоун невольно начинает смеяться сам. Вот она наносит пудру на фарфоровую кожу, напевая какую-то песню на французском. Вот изящные пальцы касаются нежных лепестков ее любимых цветов, белоснежных лилий. Она вдыхает их аромат, закрыв глаза. В этот момент она кажется такой хрупкой, такой беззащитной. Но стоит ей ступить на канат, и взгляд становится сосредоточенным и жестким, словно сталь самого острого ножа.

Но тренировки - это одно, а реальное выступление - совершенно другое. Тут нет страховки. Только натянутый канат и сотни глаз, устремленных вверх. Сердце клоуна сжималось с каждым шагом канатоходки. Перед глазами вихрем проносился один и тот же сон - ножка в балетной туфельке соскальзывает с веревки, девушка летит камнем вниз, он бежит к ней, вытянув руки вперед и.. не ловит.

Юноша наблюдал за ней с широко раскрытыми глазами, почти не моргая, и думал о том, что никогда не касался ее по-настоящему. Ни разу. Некоторым мечтам не суждено сбыться. В конце концов, она наверху, как сияющая в небе звезда. А он кто? Чудак. Шут. Арлекин. Между ними - непреодолимая пропасть, которую ни перепрыгнуть, ни заполнить. Она была так близко, и так недосягаемо далеко. Но то была особая ночь. Сегодня он наконец признается ей.

Запах попкорна и сладкой ваты смешивался с потом и нервным возбуждением артистов. Сияющая фигура, как ангел в небесах, сделала последний шаг и наконец сошла с каната. Клоун облегченно выдохнул под гул аплодисментов.

Занавес распахнулся и в кулисы вошла она, ослепительная и воздушная. Цветов было так много, что они не умещались в ее ручках, и падали там, где она проходила, усыпая путь. И сразу окружили артисты, поздравляющие с очередным блестящим выступлением. Акробаты, дрессировщики, жонглеры, танцоры... Укротитель львов, высокий и статный мужчина в мундире, слегка приобнял девушку и что-то прошептал ей прямо на ухо, отчего та засмеялась, запрокинув голову.

— Лиза, я.. — начал было парень, но осекся на полуслове.

Толпа оттеснила его назад, во мрак. Вокруг нее всегда было так много света, радости, так много жизни. Клоун стоял в тени, прислонившись к холодной стене, провожая ее со странной улыбкой. "Поздравляю", лишь прошептал он. Под ярким гримом скрывалось одинокое сердце.

Свет софитов погас, зрители начали расходиться. Оглушительный шум стих, оставив после себя лишь легкое гудение. Купольный цирк погрузился во тьму. Клоун, прижимая к груди цветок белой лилии, неуверенно топтался возле трейлерного фургона, служившего гримеркой канатоходки и ее убежищем. Обшарпанный вагончик раскрашен яркими красками, на нем была нарисована балерина, парящая в небесах на воздушном шаре. Арлекин грустно улыбнулся. Все в цирке знали, что Лиза мечтала о большой сцене, о балете. Но цирк стал ее судьбой. Он вспомнил, как впервые увидел ее, парящую под куполом цирка. С тех пор он был безнадежно влюблен. И готов был следовать за ней тенью хоть на край света. Однако и призрак устает быть просто невидимым созерцателем жизни.

Дрожащая рука постучалась в дверь. Дыхание сбилось. Внутри трейлера было темно, лишь тусклый свет настольной лампы пробивался сквозь полуприкрытую розовую шторку. Может, она вообще не здесь? Арлекин чувствовал себя последним дураком.

Ответом послужила тишина. "Судьба", усмехнулся клоун и уже развернулся, чтобы понуро уйти прочь, выбросив по пути несчастный цветок, как дверь распахнулась и на пороге появилась она. Волосы растрепаны, на щеках еще видны следы грима. Клоун снял шляпу-цилиндр, смущенно приглаживая волосы. Лилия, которую он держал в руках, казалась такой же неловкой, как и он сам.

— Ой! — удивленно воскликнула она, увидев клоуна. — Что-то случилось?

Клоун прочистил горло. Слова застряли у него в груди. Она была так близка, так реальна, что на мгновение ему показалось, что это все сон. Удивительно прекрасный, ведь в нем есть она, и ужасающе кошмарный, ведь он собирается сделать нечто безумное, чего никогда не делал до этого.

Он кивнул, не в силах произнести ни звука.

– Что такое? —ее взгляд стал обеспокоенным.
— Можно войти? — наконец выдавил он из себя.
— Сейчас? — она оглянулась по сторонам, словно боялась, что кто-то мог увидеть их, но затем кивнула. — Ну хорошо. Если только быстро.

Лиза отступила, пропуская его внутрь. Ноги вдруг перестали слушаться. Войдя, клоун с удивлением вскинул брови. Внутри царил творческий беспорядок: повсюду были раскиданы платья, балетные туфли, ленты, кисточки для макияжа и блестки. Он невольно улыбнулся. На туалетном столике стояла фотография, на которой запечатлена маленькая девочка в балетной пачке. Он сразу узнал в ней Лизу.

Арлекин протянул помятую лилию. Лиза вежливо улыбнулась.

— Как мило с твоей стороны, — сказала она, положив цветок на столик рядом с пышными букетами роз от других поклонников.

Канатоходка уселась за зеркало спиной к несчастному Арлекину и торопливо начала смывать макияж, то и дело поглядывая на часы. Она делала это так яростно, словно старалась стереть с лица весь цирк вместе с его яркими огнями и громкими звуками.

— У тебя уютно, — неловко начал клоун, чувствуя, как под белой плотной краской краснеют щеки.

Канатоходка бросила на него быстрый взгляд, улыбнулась и снова повернулась к зеркалу.

— Так что стряслось? — спросила она.
— Я люблю тебя, — вдруг выпалил он дрожащим голосом.

К черту заготовленные речи. К черту ложь и притворство. Все это вдруг показалось бессмысленным и пустым. Он сказал все, как на духу, и паника полностью поглотила все его существо, он тонул в ней. Это был самый страшный момент в его жизни. Страшнее, чем моменты, когда пьяный отец избивал его, снова и снова нанося удары железной кочергой. Страшнее, чем тот день, когда он попытался прыгнуть тройное сальто, переломал ногу и навсегда распрощался с мечтой стать гимнастом. В этот миг казалось, что пол фургончика уходит из-под ног и он падает в пропитанную темнотой бездну.

Секунды ожидания растянулись в вечность. Девушка застыла и с изумлением уставилась в зеркало на отражение клоуна позади себя. И тут она... рассмеялась. Своим звонким, задорным смехом. Так громко, словно услышала лучшую шутку в своей жизни. Сердце клоуна разбилось, как граненый стакан об пол. Он понял, что она не воспринимает его признание всерьез. Или делает вид, что не воспринимает.

— Смешно, — проговорила она, вытирая слезы, - нет, правда, очень смешно!
— Я не шучу, — тон его стал тверже и настойчивее. — Не сейчас.

Улыбка медленно спала с ее лица, обнажая растерянность. В фургончике воцарилась тишина, и она казалась оглушительной. Лиза наконец повернулась к нему лицом, поднялась и подошла ближе, аккуратно взяв его руку в свои ладони. Когда тонкие пальцы коснулись руки, он ощутил, как будто прикоснулся к чему-то запретному, ныне недосягаемому. Внутри, как огонек свечи, загорелась надежда.

— Слушай, — голос звучал натянуто, как канат, по которому она ходила, — я тебя, конечно, не знаю, но уверена, что ты хороший парень. Спасибо тебе за цветок, но дело в том, что... в общем, я не могу ответить тебе тем же. Прости. И, наверное, тебе лучше уже уйти.

Девушка снова взглянула на часы, и тогда клоун все понял - она кого-то ждет. Кого-то другого. От осознания такой простой мысли осколки разбитого сердца с болью вонзились в душу, вывернув ее наизнанку.

— Я понял, — все, что мог выдавить из себя несчастный Арлекин.

Она сдержанно улыбнулась и слегка сжала его ладонь. Их руки разомкнулись. Он медленно повернулся и направился к выходу. Дверь скрипнула, отрезая его от этого маленького, уютного мира, где жила его несбыточная мечта.

С тех пор дни чередой сменяли друг друга, сливаясь в одно бесконечное мучение. Теперь клоун смеялся фальшиво и с надрывом, и плакал по-настоящему там, где нужно было наиграно лить слезы.

Выяснить, кто теперь ходит по ночам к его балерине на канате было не сложно. Светловолосый укротитель львов появлялся около фургончика ровно в одно и то же время, глубокой ночью, когда тьма покрывалом накрывала цирк. И она, сияя от радости, бросалась ему в крепкие объятья. Клоун мог часами стоять под ее окном, из которого развеивался мягкий свет. Он вливал в себя алкоголь, чтобы забыться, но воспоминания о ее счастливом лице, обращенном к другому, преследовали его даже в пьяном бреду.

Он чувствовал, как внутри рождалось доселе неведомое чувство. Ненависть. Черная, ядовитая, жгучая ненависть. Раньше он мечтал о ее улыбке, адресованной только ему. Теперь он мечтал, чтобы львы разорвали соперника на куски, залив арену цирка реками крови. Он мечтал об этом с упоением, просыпался с этой мыслью и засыпал с ней. Кровавые фантазии стали его утешением. Она бы сразу бросилась ему в объятья, думал он. Он бы смог ее утешить. Только он и смог бы. Она же его канатоходка. Хотя была ли хоть когда-то его? Клоун старался об этом не думать.

Видеть их вместе было невыносимо больно, словно кто-то топтался на вырванном из груди сердце. Он бы пожертвовал всем, что у него есть, лишь бы разлучить их. Жизнью, душой, своей или чужой - не важно.

Так он думал, прохаживаясь среди полок антикварного магазинчика. Не найдя ничего интересного, он уже собрался уходить, чтобы в очередной раз залить горе бутылкой горячительного, как вдруг за спиной с грохотом упала книга. Клоун обернулся. Черная обложка, потрепанные листы. Она словно манила его, звала открыть, окунуться с головой в хранимые ею тайны. Подняв книгу, он начал листать страницы и сердце забилось чаще. Пожелтевшие страницы были исписаны таинственными символами и заклинаниями.

Чем глубже он погружался в чтение, тем сильнее его охватывало возбуждение. Клоун жадно вчитывался в содержимое книги, водя пальцем по написанным чернилами словам, пока наконец не остановился. Он нашел то, что искал. Хищный оскал мелькнул в полумраке. Она будет принадлежать ему, в этом он теперь не сомневался. Осталось только...

Лиза лежала спиной на натянутом высоко над ареной канате, устремив взгляд вверх, на разноцветный купол циркового шатра. Пот ручьем стекал с девушки, она тяжело дышала, сердце бешено колотилось. Еще один подход, и она готова к завтрашнему выступлению. Находясь на краю пропасти, она чувствовала невероятное спокойствие. Так ощущалась настоящая свобода. Здесь, высоко над землей, ее никто не достанет. Так она думала, пока не услышала шорох шагов.

Канатоходка легко вскочила на ноги. Канат тревожно затрясся от резкого движения. Она присела, расправив руки, балансируя на грани падения. Дойдя до мачты, она ловко спустилась вниз. Обеспокоенно оглядываясь по сторонам, она увидела тень, скользящую по стене.

— Марк? — позвала она возлюбленного.

Из темноты выступил клоун. Его улыбка, нарисованная черной краской, казалась неестественной, пугающей. Белая кожа, контрастирующая с яркими цветами карнавального костюма, создавала ощущение фальши. Маска, за которой не видно настоящего лица. Она отшатнулась, по спине пробежал холодок.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она настороженно.
— Прости, у тебя тренировка, знаю. Но я принес тебе маленький подарок.

Только после этих слов она заметила у него в руках цветок лилии.

— Спасибо, но не стоит.
— Почему нет?
— Не люблю цветы.
— Раньше любила.

Повисло неловкое молчание. Канатоходка посмотрела клоуну в глаза. В странном блеске девушка не могла прочитать ничего, кроме пугающей настойчивости. Он сделал шаг вперед. Она сделала два назад. Ее спина коснулась шершавого дерева мачты, державшей канат. Он стремительно сокращал расстояние между ними, пока не приблизился близко. Слишком близко.

— Можно я тебя поцелую? - вдруг сказал клоун хриплым голосом.
— Ты что, спятил?! — возмутилась Лиза.
— Можно?
— Нет.

Неожиданно он поддался вперед, схватил девушку за руки и резко притянул к себе. Белоснежный цветок упал на грязный пол. Она почувствовала его губы на своих, язык обжог привкус краски. Канатоходка почувствовала, как пальцы клоуна впиваются в ее волосы, прижимая сильнее, словно пытаясь выпить ее всю до дна. Паника подступила к горлу.

Лиза оттолкнула Арлекина от себя с такой силой, что он едва устоял на ногах. Арлекин пошатнулся, но быстро пришел в себя и уставился на нее горящими глазами.

— Я же сказала "нет"! — с яростью прокричала она.

Он выпрямился, тяжело дыша. Внутри бушевала буря противоречивых чувств: отчаяние, жажда обладания и болезненное осознание собственного бессилия. Он отступил на шаг, лицо с нарисованной улыбкой исказилось в гримасе ненависти, руки были сжаты в кулаки. Он почувствовал себя загнанным в угол зверем, готовым на все, чтобы вырваться из этой ловушки. Лиза вытерла губы, взгляд ее наполнился ядовитым презрением.

— Все могло бы быть иначе. Но ты не оставила мне выбора, — с угрозой проговорил он. — Ты еще пожалеешь.
— О чем она пожалеет? — раздался грозный мужской голос за спиной.

Клоун обернулся, и его взгляд столкнулся с глазами Марка, сверкающими яростью. Укротитель, словно разъяренный зверь, стремительно приближался, сжав кулаки до побелевших костяшек. Оказавшись рядом, мужчина схватил клоуна за ворот костюма и одним резким движением отшвырнул от девушки. Тот кубарем покатился по сцене, подняв облако пыли. Лиза бросилась к Марку, вставая между ним и клоуном, пытаясь остановить возлюбленного, как маленькая птичка пытается остановить бурю.

— Не надо, Марк! — дрожащим голосом проговорила она, а затем добавила. — Он того не стоит.

Укротитель выдохнул, медленно разжав кулаки. Он пренебрежительно посмотрел на клоуна, валявшегося в пыли. Девушка схватила возлюбленного за руку, утягивая за собой прочь. Проходя мимо поверженного соперника, Марк поставил ногу тому на грудь и с силой надавил. Клоун захрипел, в глазах потемнело. Мужчина процедил сквозь зубы:

— Увижу рядом с ней еще раз — ты пожалеешь об этом. Понял? Фрик...

— Прошу тебя, пойдём отсюда! — взмолилась Лиза.

Голоса стихли. Клоун остался лежать на сцене, тело сотрясалось от приступов кашля. Вдруг из груди вырвался смех, хриплый и безумный, он эхом разлетелся по арене цирка. Клоун никак не мог остановиться, хохоча все громче и громче. Наконец, когда приступ прошел, он разжал руку. На ладони был его трофей - несколько длинных черных волос. Кривая зловещая улыбка медленно расползлась по его раскрашенному лицу. Он выиграл!

Ритуал был проще некуда. Все, что для этого требовалось, у него было на руках. Глубокая ночь, скрывающая в своей темноте самые грязные и тёмные тайны цирка. Черный как уголек волос возлюбленной. Огонь, сжирающий все надежды и чаяния. Клоун закрыл глаза, вдыхая терпкий запах гари, смешавшийся с нежным ароматом девичьих волос. Огонь бликами играл на лице, отбрасывая на стену зловещие тени. В темноте блеснуло лезвие ножа, резко и быстро он провел им по ладони, скривившись от боли. Но та боль была несравнима с тем, что он испытывал внутри. Сталь разрезала кожу, обожгла своим холодом, горячая кровь хлынула на танцующие языки пламени. Простое желание он прошептал с вожделением: "Хочу, чтобы они расстались". А цена то была пустяковая — всего-навсего душа.

— Не хочешь по хорошему, значит будет по моему, — сказал он с усмешкой, смотря на огонек, догорающий в густой тьме. — Ты еще упадешь к моим ногам.

Толпа затаила дыхание. Все взгляды устремлены вверх. Балерина на канате ступает по натянутому между двумя мачтами тросу. Она игриво шагает то вперед, то назад. Танец на лезвие ножа.

Клоун смотрел на нее, словно зачарованный. Прекрасная, недосягаемая звезда. Его звезда. Сердце колотилось в такт ее шагам. Пальцы в перчатках нервно сжимали ткань занавеса.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, он обернулся. Укротитель львов исподлобья сверлил юношу взглядом. Арлекин усмехнулся и нарисованные губы растянулись в самодовольной ухмылке.

Канатоходка дошла на средины. Кульминация. Изгиб ее тела в реверансе, кажется, застыл в воздухе. И зал хлопает в экстазе. Шум толпы опьяняет. Девушка победно улыбается. В эту секунду весь мир принадлежит ей, и она не может не наслаждаться этим. Выпрямившись, она делает шаг и...

Все происходит в одно мгновение. Веревка дергается неестественно сильно, словно канат нарочно пытается скинуть ее с себя. Маленькая ножка в балетной туфельке соскальзывает с верёвки. Канатоходка даже не успевает испугаться, лишь искреннее удивление отражается на ее лице. И мир перевернулся, закрутился бушующим вихрем. В глазах мелькнули лица зрителей, их восторженные крики - никто еще не успел понять, что произошло.

В широко раскрытых глазах клоуна отражается ее падение в бездну, как в замедленном кино. Время словно замерло, чтобы дать ему возможность прожить эту вечность. Он выставил руки будто в попытке поймать ее, но это было просто невозможно. Тело девушки с грохотом рухнуло на пол, как раненная птица. Ее стеклянный взгляд уперся в разноцветный купол и натянутый под ним канат-предатель. Жизнь, как яркая вспышка, покинула ее.

Зал вскрикнул и замер. Гробовая тишина. Арлекин бросился через сцену и рухнул на колени перед хрупко фигуркой, распростертой на пыльном манеже.

— Нет, нет, нет... Все должно было быть не так... Не так! — шептал он.

Он пытался привести ее в чувства. Покрывал руки поцелуями. Шептал слова любви. Дрожащими от отчаяния пальцами касался стремительно леденеющего лица. Кричал ее имя, тряс за плечи и прижимал к груди, пытаясь услышать стук сердца. Бесполезно. Смерть уже сказала свое слово, и ее приговор был жесток. Глаза обжигали соленые слезы, размазывая краску на лице и обнажая его боль.

Он почувствовал, как кто-то оттолкнул его. Укротитель, словно очнувшись от кошмара, отшвырнул клоуна в сторону. Тот не сопротивлялся. Мужчина взял девушку на руки, заключив в свои объятья. Ее хрупкая фигурка казалась еще меньше на его фоне. Голова ее безжизненно запрокинулась назад, взгляд был устремлен в пустоту. В тот день балерина даже не подозревала, что шла по канату в последний путь.

Клоун рыдал, сидя на полу и обхватив голову руками. Он понял, что добился своего, но какой ценой? Его желание исполнилось: возлюбленных разлучила смерть, канатоходка упала к его ногам, а он потерял душу, когда ее сердце перестало биться. Его самый ужасный кошмарный сон вдруг стал явью.


***


Светловолосая юная девочка-канатоходка ступала по натянутой между небом и землей нити. Новая артистка жутко волновалось, лицо было напряжено до предела. В движениях не было лёгкости, каждый шаг давался ей с трудом, но она упрямо шла вперед, напряженно глядя вдаль. Прямо под ней в деревянные доски, затоптанные шагами и покрытые пылью, впитались едва заметные капли крови.

За кулисами царили напряжение и беспокойство. И только Арлекин смеялся, хлопая в ладоши. Хрипло, фальшиво, с надрывом, будто вот-вот разрыдается от боли. Клоун шутливо делал вид, будто пытался что-то поймать и наиграно расстраивался, когда ему это не удавалось. Но никто не говорил ему ни слова - в конце концов, что взять с безумца?