Жалоба

Главному редактору самой главной газеты!
Самому страшно главному прокурору главной прокуратуры!
В самую заглавную санапедестанцию всей страны!

Пишет вам, возмущённая до пены вокруг рта, одинокая, честная-пречестная женщина, коммунист, восьмидесяти лет- Иванова Партия Зюгановна. Вы, все трое, обязаны мне сохранить мою тайну в глубочайшей тайне. Никакая сведения сквозь вас не должна просочиться. Особливо до моей свякрови. Энтого человечивава людоедца, поджиравшего меня шестьдесят три года. Я, бывший доныне действующий советский чекист, самый честный партработник птицефабрики-инкубатора, мать единственного, честно воспитанного сына Пети Засрулько. (Фамилия у сына папина. Засрулько -старший, к счастью для планеты, не дожил до энтой цивилизации в нашей стране)

Спешу поделиться с вами со всеми троими, своей невыносимо-жгучей болью за Петю-сиротинушку, моего единственного, ненаглядного, сорокадвулетнего сыночка. Вы, все трое, обязаны мне разделить мое страшное горе. Найти, наказать и покарать железными руками, позастрелить автоматом всех виновных в этой жутко страшной для меня истории.

Так вот, мой Петюнчик, мой любимый зайчик, когда я была по предвыборным, коммунистицким делам в отъездах и оставила его одного дома, решил стать настоящим мужчиной. И это в его-то юные годы! Такой романтический мальчик. И без мамы, первый раз в своей жизни отважно пошел на охоту на уток. Хорошо, что не на кабанов, и Бог спас, не на медведёв! Городишко у нас малюсенький-премалюсенький и весь утопает в болотах и бабах. Энтого, бабского добра, никому у нас не нужного, завались. Вот мужики и шастают днями, а чаще ночами на охоту за утками и по энтим бабам. Заявляю вам на всю нашу бескрайнюю страну, как возмутительный очевидец этих безобразий, как оголтелый борец за чистоту и справедливость во всем мире. Заклинаю вас немедля прихлопнуть все эти содомы с гоморрами, осушить болоты и выслать на выселки за сто первый километр, всех лишних незамужних баб! Пущай живут подале от приличьих людей и их сыновей.
Так вот, Петя, мой сладкий Петя, решил обрадовать свою любимую мамочку и принести домой провиант, добытый собственными ручонками. Славный-преславный Робин Гуд! Ружье у нас было. Досталось в наследство от Засрулькинской династии, от Петрухиного, не к ночи вспомянутова буйнопомешанова Засрулько-папы, срочно помершего от пьяной, бурной радости на третий день после появления наследника, Засрулько-младшего. Опосля отца, патронов-то не осталось, он их всех пораспулял (к счастью, ни разу в меня не попал, а то не видать бы Петрухе белава свету).

Патроны себе Петя достал. И какая только сволочь посмела ему их продать?! Вы, все трое, просто обязаны обезглавить эту мафиозную гидру, торгующую в нашем городе оружием. И я точно знаю, что несмышленый мальчишка никогда бы сам не догадался, куда эти патроны вставлять. Я вижу в этом подсобляющую черную руку Засрулькинской династии. И немедленно истребите наконец-то с лица земли этих поганых маньяков! Изловите и пожизненно пересадите гнусных подсказчиков, которые посмели показать ребенку дорогу к болотам. Он бы сам эту дорогу никогда не нашел, потому что мы там с ним ни разу не были. Бедная несчастная моя кровиночка, он цельный день бродил по болотам, по кочкам, плавал в трясинах, съел полный рюкзак с продуктами - но ни одной утки не повстречал! И ростом, и весом Петруха не обижен, весь как есть в своего бывшего папашу, местного, болотного будолома. Ребёнок у меня худеньким никогда не был, но животиком завсегда маялся. Ну, присел он там на природе за нуждой. Ток штанишки скинул, а он при энтих делах шибко нервный был, шибко бурный. В общем, как дунул Пётр на всё болото с громом, с газом... Утки стаями с журавлями, на всех скоростях, со всех мест, как в небо подались с перепугу, с переполоху. Тьма-тьмущая, видимо-невидимо. Но Петюха не растерялся, и прямо сидя, хвать ручонками ружьё, да как дал залпом по небу.
А ружьё-то, всё в своего бывшего хозяина, Петрухиного папашу, драчуна и пьяницу, как дало ему в плечо сдачей, так Петюха и улетел туды, куды чего наделал. А он толстенький, невпроворотливанький, встать сразуть и не смог. Пока елозился вставаючи и очки евонные туда же в энто самое поулетали. Сослепу еле их там нашёл. Пока поднялся, обмылся и обтёрся, чуть на последний автобус не опоздал. Никакой утки али журавля, бедный мальчишка, так и не поймал. Но и то сказать, парень он у меня самостоятельный-обстоятельный, за несколько делов сразуть хвататься не был приучён. Одно дело хорошо знал и привык сполнять его в тихой, спокойной, домашней обстановке, а тут такая дикая спешка. И сидеть, и думать, и стрелять. Тута и взрослый-то человек растеряется, а не то что там человечий детёныш-несмышлёныш. Ну, так вот, когда он подмывался, как его мама учила, он сильно обмочился, застудился и приболел. А когда упал, он очень сильно попкой и своими ятрышками искололся об осоку, изранился веточками. К нему на туда поналезли всякие колючки. Через день всё это дело вспухло, покраснело и заболело. А так как в такой трагический момент с ним рядом не было единственного, близкого в его возрасте человека, его любимой мамочки, которой он мог бы доверить покопаться в тайном месте, повытащить колючки, обработать ранки, то он несчастный страдалец, бедный ребёнок, так и просидел два дня с голеньким задиком перед вентилятором. На третий не выдержал и помчался за помощью в нашу райбольницу. Но это слово "райбольница" для пыли в глаз безглазым. Это не рай, и не больница, это ужасный вертеп развратников, ставший для меня прижизненным адом. Как честный женщина- коммунист требую незамедлительно обезвредить этот рассадник всадо-вмазохистов. Требую от вас во всеуслышание ответить им мне. Пусть громко на всю страну скажут, что в энтой страшной, жуткой для меня истории смешного?
Где в энтом раю присутствует врачебная тайна? Где Гипрократ с его клятвой? Отвечайте мне, где всё, что было в наше время?
У нас маленький городишко и я в ём еле-еле сберегла Петю от посторонних, завидущих бабских глазищ. А он теперь стал известен всем хуже чем Шекспирт. На Петины юные, неокрепшие плечи села, непрошенная слава. Но энто не всё. В энтой, так называемой, райбольнице, его конечно вылечили, обработали, колючки вынули, чирики вскрыли, но при энтом ославили на всю губернию. Но и энто ещё не всё! Самое главное, самое отвратительное своими развратно-недопустимыми последствиями произошло потом.
К нам в квартиру по ночам и по вечерам стали поступать наглые женские звонки. Я сама лично, своими личными ушами слышала, как развращали моего Петюнчика, моего зайчика Вам ли не знать, если вы тоже отцы-матери, как опасно в Петином неустойчивом возрасте тлетворное влияние женского организма, разрушающего личность человека.
Я, заявляю вам, что я не для того растила, берегла, кормила сына, чтобы его увела какая-нибудь, ничего не значащая для меня бабёнка.
Я, Иванова Партия Зюгановна, прожила на белом свете-80 лет, честной трудолюбивой жизнью истинного ленинца, яростного сталинца, вопиющего в пустыне зюгановца. Я видела вблизи коммунизм, я держала и несла впереди всех, красное знамя нашего инкубатора. Я воспитывала для дел революции образцово-показательного сына, которого, энто неслыханное безобразие, энти беспринципные, беспартийные, болотные бабенции зовут погулять. И говорят ему вслух такие гадости, на которые способны только падшие женщины. Как смеют они спрашивать его, как может такой раскрасавец мужчина сидеть дома? И не пора бы ему проветриться? На какие такие гадости смеют намекать, энти недобитые выползки капитализма? Для Петеньки- это неминуемая смерть! Да, у него там ещё два чирика, незаживших осталось. Выйти на улицу, на сквозняк, да ещё с женщиной, после перенесённого им чудовищного, разрушевшего его организм, заболевания, энто немыслимо.
Если вы не примете стремительные меры, тогда стремительные меры я сама приму к вам.
Я заявляю вам, всем троим:" Оградите моё дитя от посягательства баб на его честь, достоинство и доброе имя, Петруша!"
Мне ни одна из энтих мракобесок не нравится и не внушает доверие.
Я требую подключить на полную мощь всю санапедестанцию всей нашей разваленной страны, во избежание распространения заразы по Петрухиному телу и мозгу. Никому не дано знать последствий его прогулок с женским полом по свежему воздуху, и ихиного тлетворного влияния на его ослабший, детский организм.
Караул! Он намеревается выйти, он первый раз в жизни не хочет послушаться мамы!
Он выходит из-под контроля и из дверей! Я не могу его удержать! Держите моего Петюнчика! Караул!
Спасите! Помогите!
Безумно любящая своего сына, мама Пети Засрулько.


1995г.