Самый исток

СКАЗ


Последние три года князь постепенно угасал, становился равнодушным, что-ли?..
А как хорошо начиналось! Вечерком, после домашних, неотложных забот, когда, сморенные тяжким трудом, взрослые засыпали в своих закутках, молодёжь спешила на выгон, где разворачивались игры, то в "казаки-разбойники", то в салки, то в третьего-лишнего или в жмурки, или силушкой мерялись: улица на улицу...
Потом, с Иришкой провожались до первых петухов - жизнь!...
И зачем не послушались дружка нашего, Язная? Как просил нас, чтоб не ездили да, где там... Настоялиродители:..Кажется - вчера было, а жизнь прожита, почти...

Переправились через Днепр в долбёнке, в Затонище, где жила тётка Проня - сестра отца. Привезли передачку родителей - Стерлядки вяленой да самой спелой репки, из огорода. Уж как тётка рада была нашему приезду: какие ни какие, а всё ж помощники, лишние руки для погорельцев - дар Божий! Почитай - одни бабы и ребятишки месили саманное тесто, сдобренное рубленым очеретом. Два мужика-инвалида набивали формы, волоком тащили на взгорок, вываливали содержимое форм, для сушки. Всё это было верно, но так медленно, что Кий не выдержал, засучил рукава, подхватил топор и принялся сооружать вертел. Хор и Щек притащили сухую лесину, Кий отрубил , заострил кол и забил его в землю, рядом с выемкой, где месили ногами саман. Приспособил на колу вертел, на одном конце которого прибита площадка, с пол-дюжиной форм, для саманных хзаголтовок. Теперь формы заполняли сами бабы-месильщицы, а двое других, поворачивая вертел , доставляли заготовки к месту сушки самана. Когда братья убедились, что работа наладилась и, постепенно, куча самана, для сушки, стала расти под навесом - Кий засобирался, в обратный путь. Он помнил отцов наказ - вернуться, к Любецкой ярмарке. Тётка Проня взмолилась:
- Племяши, оставте погостить сестру, хоть на пару неделек, такая она ласковая, Лебёдушка, прикипела душой. А?
- Ладно, хай погостюет.. Только смотрите за ней, чтоб не заблукала - любит зверушек лепить. Как займётся, так всё забывает. А ты слушайся тётку Проню. На сём разреши откланяться, прости, если что не так...
-Так-так, мои драгоценные, спасибо за помошь и привет передавайте домашним. Жду их в гости...
Чинно попрощавшись, братья уселись в чёлн и направились по старице к Днепру-Славуте.Солнце уже гулькнуло, на вторую половину дня, когда братья переправились, через Славуту, в залив малого притока, где , на крутом береге сояло их селение, под тремя вековыми дубами, как бы прятались, под их роскошными кронами, неказистые мазанки, очеретом крытые... Но где же они?. Что-то незнакомое накатило на братьев, пока те вытаскивали на берег долбёнку. Почти бегом поднялись на кручу, а там... вместо мазанок лежали кучи битого самана, дымились обугленные колоды, заготовленные мужиками, для нового ПЕРУНА, статуя которого подгнила и завалилась на мыс, выдающийся косой смугой в пучину Днепра.
На сгарище валялись вспученные, от жары, старые коровы, свиньи и трупы, тоже старых родичей и односельцев. Между трупами, хрипло повизгивая, ползали девчёнка с мальцом и пытались уговорить мёртвых подняться, да под средним дубом сидел дед-ведун Савва - старый-престарый, давно забывший сколько лет уже земельку топчет... Он что-то бубнил в длинную, седую бороду, как-бы в забытье. Малышня, завидя появившихся братьев, тут же прилипла к ним и потихоньку успокоилась. Щек сбегал к реке, принёс воды, напоил ребятню и деда. Только присели ближе к старику, на беседу, как, крадучись межи кустов, пробрались три бабы с ребятишками и молча кивнув, в знак приветствия, уселись. под дубом. Долго говорить было, не о чём. Нужно хоронить и скотину и родичей. Скотину стащили, к круче, свалили туши в яр и прикопали щирым песком. Трупы снеслли на высотку к глинникам, как распорядился дед Савва: "Там им будет просторно, далеко Славутич видать". Сложили всех в одну копанку, закопали и в центр закатили большой серый валун, что без дела валялся край селения...
Пока отдыхали, от тяжкого туда - обнаружили что пропал Хорев. Братья походили рядом, покрычали - без толку. Тогда решили искать дальше, а перед этим, Кий попросил пришлых собрать на сгарище всё, что может пригодиться, для дальнейшей жизни.
- Дедушка, а тебе особое задание... Ходи по дорогам и весям, кого надыбаешь посылай сюда. Вместе легше будет пережить беду. Выбирай себе помощников, толькко сопли подотри им ...

Сначала братья аукались, двигаясь полукругами, потом углубились вдоль берега речки, заглядывая в поподавшиеся выемки, под корчи, заходили в буераки, но нигде не находили Хорева. На голоса тоже не откликался....
- Эх! Нету Язная, тот бы нашёл путь к брату - протянул устало Щек.
- Где он поделся? Чтоб в полон взяли? Не верю, больно хитёр дружок наш... - и споткнулся на полуслове Кий - Чуеш, Щек, а я догадался, где Хорева искать!.. Пойдём, быстрее... Где и силы взялись! Скоро братья подходили к глиннику, что тулился между крутым, правым берегом и речкой, где любила лепить из глины разных зверюшек, сестрица Лыбедь.
- Ага!!! Вон, видишь? Хор!!! -Рявкнул Кий - вставай, ледащий брате!. В ответ - тишина... Когда братья подошли вплотную, то заметили, что тот спал глубоким сном, слегка похрапывая, а по грязной щеке катилась непрошенная слеза
- Оставь его, Кий, пусть поспит, никуда теперь не денется. Ты ж хотел гору посмотреть. Хотя солнце и низко уже - думаю - успеем.
Цепляясь за кусты и кренья, братья вскарапкались на кручу и... перед ними раскинулась верхотура горы, как срезанная огромным ножом. Эта - громадная площадка, с двух сторон обрывалась стремнинами к Славуте. а противоположная сторона уходила к реке кручами, по которым они только что поднялись. В степь уходил узкий перешеек, зарощий лещиной и молодым березняком...
- Что скажешь, брат?! А? - победоносно обернулся Щек.
- Скоро теметь бедет. Быстро за Хором и к людям, там поглядим...
Когда братья вышли на простор у дубов, то были крайне удивлены открывшейся картиной. В наступающей темноте, на выгоне, пылало три больших костра и, вокруг сидело и полу-лежало человек под сотню, в основном женщин, но проглядывались и бородатые обличья. Завидев братев, те, кто их знал, поспешили навстречу, радостно обступили их, чтобы окончательно убедиться в их присутствии. Видя такое внимание, заговорил Кий:
-Люди, земляки! Мы только что спустились с вон-той верхотуры, кто-либо из Вас бывал там?
- Я бывал! - раздался голос и от костра подошёл плечистый бородач - Илья я - рыбак из бывшего Юхнова. Знавал и родителя твоего...
- Вот и отлично, зачит не дадите соврать... А дело вот какое... Люди, пора отгородиться от Степи. Думаю - нужно строить крепость вон там, на горе. Твоё мнение, Илья? Скажи землякам слово!
- Верно советуют братья! И место - лучше не придумаешь!...
Уже к полуночи угомонились люди у догорающих костров. Избитые, ограбленные, бежавшие из полона, полуголодные, но ободрённые надеждой на светлое время впереди...
СОЛНЦЕ ЕЩЁ И НЕ ДУМАЛО ПРОСЫПАТЬСЯ, А ЛЮДИ У КОСТРОВ ШЕВЕЛИЛИСЬ МАЛЫМ МУРОВЕЙНИКОМ, А МЕЖ НИХ СНОВАЛ ИЛЬЯ И ПРИГОВАРИВАЛ: - ЛЮДОНЬКИ, НЕ ХОДИТЕ НАЛЕГКЕ, БЕРИТЕ С СОБОЙ, КТО САМАН, КТО КАМЕНЬ ПОСИЛЬНЫЙ. ТАМ, НА ГОРЕ ВСЁ ПРИГОДИтся.

Братья шли первыми, показывая людям, где попроще да полегше. У каждого из них, за плечами, была увесистая связка саманных, обгорелых кирпичей. Илья шёл последним, считай, что уже по пробитой тропе. Перед крутым подъёмом сели передохнуть, испить водицы... Как раз солнышко угнездилось над заплавой, когда люди взобрались на поляну. После короткого отдыха , Илья, тех, кто помоложе, направил на сгарище. Там остались три бочонка и две дубовые бочки.
- Люди, прошу вас осторожненько! Без воды на горе делать нечего, помните об энтом.
А в это время братья выбрали удобное место для тропы, к речке. Женщины и дети таскали в центр поляны валежник, подгнившие пни и всё, что могло гореть или тлеть, на крайний случай... Хорева и Щека Кий отправил в окрестья, на разведку:
- Хлопцы, там, где мы бродили - делать нечего. Забирайте подале, но помните про степняков. Вроде бы недавно навала была, да с оглядкой - оно вернее. Всё, не боритесь, жду к вечеру.
Ой, как пригодилась Кию поездка к тётке Проне! Он сразу же решил приспособить глинник для саманного дела: вода рядом, очерет и травы - тоже в избытке. Вот, разве что, круча... ну, как говорят - поглядим... В это время Илья прогорланил с верхотуры: - Кий, поднимись срочно, дело есть - ну что ж, Илья зря орать не станет, подумал Кий и поспешил наверх.
А там его ждал, нетерпеливо приплясывая, Илья.
- Ага, хлопче, посмотри вона туда! Чего узрел? - Кий верил и не верил своим глазам: на площадке перед перешейком, что вёл в степь, паслось приличное стадо коров и молодняка.
- Откуда сей дар, земляче?! - Воскликнул Кий.
- Так сами прибились, к людям... Не сладкая жизня и скотине в полоне, вишь, драпанули, сердешные...
----- Так это же наше спасение, Илья!! - Воскликнул обрадованный юноша.. Жинок организовал? Придётся, поди, раздаивать?...
- Всё организовал. Сейчас воду принесут, вёдра освободятся и начнём дойку...
И, как подтверждение его слов, на гору втянули бочонки, а вскорости появились водоносы. И ещё одна неожиданность, чуть не нагнала первую: появились неурочно братья и позвали Кия вниз, к глиннику. Кий, чуть-ли не кубарем, скатился с кручи и попал в объятья... дружка Язная. Вот это радость, так радость! Это не две руки и голова, а десяток рук и котёл разных придумок! Когда схлынули первые минуты восторга, Язнай огорошил друга еще нежданной радостью.
- Хлопцы, тащите " улов"! Хай любуется!
И Кий, сначала, не понял, что же это? А когда понял - готов был всех удушить в оятьях! Братья выволокли из-за куста ивняка бревно, обгорелое, от удара молнии. Ценность его заключалась в том, что оно представляло собой трубу, по длине кручи! " Вот это подарок судьбы!"- подумал он про себя.
-Братцы! Инструмент!... и распустить наполам, два колеса от повозки И крепкую верёвку( у Ильи есть такая!)
И будет у нас великая подмога и саман вытаскивать, и воду доставлять, и брёвна вываживать да мало-ли ещё для чего?!
С утра Кий, только было, хотел отправить братьев в окрестья, как Илья зашёл рассказать, что,только-только поднялся на верх дед Савва и просится на беседу.
- Так зови старого! Вместе и послушаем, что он выходил?
_ Дедушка, заходи!.. Дед залез в шалаш на корачках, уселся, пошамкал беззубым ртом и начал:
- Честной компании! - полупоклонился дед - Основное, что я надыбал и с чем поспешил сюда - это пшеничное поле у Старой Реки. Людей, никого нету - всех вырезали басурманы... Нужно охорону туда, чтоб не потолочили звери. И ещё, не обижайтесь только - хочешь, не хочешь, а пару отрядов в дозор окрестий, придётся направить. Видел неподалёку татарву...Так что думайте, мужики...

Когда Язнай и десяток въюношей, отобранных им в помощь, Спустились с горы на родное сгарище, там кипела работа! В майну реки заталкивали шестами плоты из сосновых, липовых, дубовых и кленовых брёвен. Тут же разрубали связки из чернолоза и вытаскивали брёна на берег "катеринкой" - воротом. Пока Язнай отлучился на время, хлопцы отобрали две самые крепкие долбёнки-лодки, принесли вёсла и расселись по местам, в ожидании старшого.
Язнай появился незаметно, понаблюдал за помощниками, покрутил головой и вышел из укрытия.
- Сидим! Готовы?
- Ага, команду ждём.. -. ответил самый смелый.
- Так-так... Вы собрались к тёще на блины? Мы о чём баяли?
- А-а-а, - беспечно протянул кто-то из хлопце - так вона - вёсла... Наподдам, так мало не покажется!
- Всё, идите в кладовую, подберите себе, кому что приглянется...
Скоро вернулись все при оружии: Восьмеро с дубовыми палицами-кийками, а двое несли луки и стрелы Уселись. - Отчаливай! - Подал команду Язнай. Лодки двинулись к выходу, лавируя между плотами, выплыли на чистую воду, минули водораздел между речкой и Славутой и налегли на вёсла, чтобы попасть в майну старицы, что вела к Заплаве.
Только миновали пещаный бар, намытый весенним половодьем, как им на головы посыпались стрелы с левобережья и, видно было как, с десяток конных, бросилось в воду и поплыли им наперерез.
- Стоп, хлопцы! Лодки не поворачивать, отступаем к правому берегу!.. Когда корма лодки ткнулась в илистый берег, Язнай достал из-за пазухи голубя, попоил слюной, привязал на лапку тонюсенький прутик краснотала и, подбросив птицу, разбойно свистнул! Голубь этого и ждал, тут же нырнул к самым вехушкам ивняка и исчез.
- Так... Теперь гребите вперёд к тем .Что плывут с лошадями - вражеские стрелы не доставали и команды лодок чувствовали себя увереннее. Вот, лучники, сидящие на носах лодок, встали, натянули луки и послали стрелы в сторону плывущего неприятеля... Одна из стрел угодила коню в голову. От испуга и боли, животное рванулось в сторону и подмяло под себя двух воинов. Один из них больше не появлялся на поверхности. Ободрённые успехом, лучники послали ещё несколько стрел. Плывущий отряд запаниковал, закрутился на месте, развернулся и подался вспять!. Опомнились на левом берегу, стали пускать стрелы, но те не долетали до лодок и Язнай приказал отступить к правому берегу. Там спрятались за прибрежные кусты и стали ждать.
- Глядите, запоминайте, что делает неприятель... Будем ждать подмоги....


У чума, где обитал Илья, сидел сам хозяин и Щек с Хоревом. Обдумывали насущные потребности отрядов и обстановку на меже с Диким Полем. И тут появился голубок. Он завернул круг. сел на плечо Ильи и заворковал. Из пазухи появилась головка голубки, потом появилась вся, выпорхнула, села рядом с дружком и заворковали оба.
Илья заметил прутик краснотала...
- Хлопцы - по местам и подходите ближе к горе, ждите вестей.. Братья вскочили на коней и скрылись в разных сторонах. Илья, вскорости , забрался на гору, отыскал Кия и спросил, где Язнай.
- Так за Лыбедью отправил. Хватит ей гостить,хай новое житло обживает.
- Ага, то добре, когда отправился, не видел?
-Так солнце только над Заплавой стало. Чего спросил-то?
- Язнай тревожный сигнал прислал. Похоже, что с Полонной дороги. Ветка краснотала...
- Так, басурманы... Откуда взялись?.... Я с Хоревом к Десне, там переправлюсь. Посылай гонца Щеку, пусть спешит в понизовье. Он там все тропки знает. Да кликни охочих. Надо косоглазым задать жару, чтоб трясло, как нас припомнят!Так и я со Щеком...
- Сынку, не дури! А тут кто будет, случай чего?..

Первые всадники проскочили, сходу, почти всю гать и. перед самыми кольями, пали, как скошенные, друг на друга. Ещё не видя случившегося, лавина всадников, с гиком, "сабли наголо!", шли на гатку , тут же скользили, в страшной давке, лошади вздыбливались, чуя неустойчивый грунт и падали, кто на кучу и за неё, на колья, кто валился в болото, кто - в воду старицы. На это самоуничтожение, невозможно было смотреть равнодушно. Скрывавшиеся отряды, что на круче, встали во весь рост и, как завороженные, глядели на это - страшное действо...
Тело этого монстра, напирало на впереди удущих, выталкивало на гать и топило, перемалывало. Стоял бешенный визг гибнувших лошадей, вскрики людей, скрип и треск телег... А позали обоза стал нарастать ещё шум боя. Там шло сражение, неожиданное, невидимое движущимся походным строем степнякам и потому вдвойне опасное; потому, задние, не пытались дать бой напавщим, так внезапно, в заросшей теснине, между рядами верб и тополей... Солце начало клониться к закату, когда остатки ордынцев сообразили разбежаться вдоль правого берега старицы и стали бросать оружие... Показались на верху Илья, Щек и, оставшиеся в живых, хлопцы из отряда. Они принялись разрубать крепления, которыми привязывали полонёных к жерди, нашейные доски - освобождая русичей, от полона. Безоружные ординцы и жители Заплавы, освобождали гать от трупов и конских крупов. Конские туши сбрасывали в болото, которое, пыхтя и пузырясь, поглощало всё, без остатка.
Трупы стаскивали к старому глиннику, укладывали рядами, потом зарыли, а ординцы ещё долго ходили по кругу, насыпая над своими, павшими, собратьями небольшой курган.
Перед самыми сумерками, дружинники Ильи повязали степняков десятками( по их же методе) и повели к Славуте. Спасшиеся лошадки, напаслись, напились водицы со старицы и улеглись табуном под кручей, на песчаной обсушке. В степь им было не уйти. Щек поставил дозоры с трёх сторон долины, где вскорости затеплилис, разгораясь, костры. Когда увели пленённых степняков, все остальные поспешили к гати и оставшемуся обозу - спасать оставшееся, награбленное степняками добро.. Несли, что можно, волокли, гуртом толкали возы и арбы, подбирали оружие,железные и кожаные доспехи - всё это перемещалось на просторную площадь пере поселением, где пылали полукругом несколько костров, В центре, за столом, сидели выбранные обществом доверенные: тётка Проня, Щек, дед Никифор. К столу, по одному, подходили вызволенные из полона русичи.
- Сынку, говори своё имя - произносил дед, как старший .
- Мыкола я из Сновска... у меня може родичи живы, так я до дому пойду...
- Иди, гляди, ищи своё добро... - Язнай пошёл с Миколой, обошли всю площадь - не нашли ничего и вернулись к столу.
- Так.. - произнесла, с горечью Проня - Вижу, вижу... Говори, Мыкола, что у тебя забрали басурманы .
- Корову с телушкой, пять овец, хату спалили, воз и коня. Дочку с жинкой в полон погнали, ещё ранее.
- А слышал, Мыкола, что на горе за Славутой крепость , против басурман, строим? - спросил Щек - Может останешься?
- Так оно б можно и остаться да нужно родичей поискать, а там уже решим..
- Тогда отмеряйте ему, по правде, хай повидну едет... - решил дед Никифор - Называйся, сынку - обратился он к следующему...
Так, до самого рассвета, шёл делёж добра "по правде". Как только солнышко показалось из-за высоченных ветел, на гатку тронулся обоз из полутора десятков возов. То возвращались в свои вотчины, не пожелавшие остаться здесь, освобождённые люди.. На прощанье они отвесили низкий поклон добрым людям, подарившим надежду на будущее.
Когда последний воз скрылся за лозняком, усталые люди принялись собирать в узлы, оставшийся скарб, так как всей Заплавой, решили перебираться на гору. Дед Никифор, несколько женщин подюжее и подростков, принялись ремонтировать, конопатить и заливать живицей лодки для перевозки всего хозяйства поселения.
Язнай с Лыбедью, наконец-то! сели в лодку; хотели, было и тётку Проню забрать, но та сказала, как отрубила, что уедет, с последней лодкой..
- Отчаливай, друже! Я тут кое-какие дела добью и догонять, с хлопцами, буду. Привет Брату да Илье!
- Тогда рушайте! Деда. Помогай тут тётке Проне! Я и сам бы да, сам знаешь - в дозор нужно и срочно!
И пала, на веси и долы, наверное, тёплая августовская ночь, полонив собой Славуту и кручи,и превратив неоглядные просторы в пятачок видимого пространства. Нагретая солнцем, за день, земля, медленно остывая, наплывала в прохладу ночи, духмяными потоками, щекотала ноздри чебрецом да мятой, да степной материнкой-травой, да жухлой уже зеленью позднего лета.
Кию не спалось... Он рвался, всей душой - туда, в Заплаву. Стоя на краю кручи, и вглядываясь в, еле проглядывающийся, внизу, Славутич, он пытался уловить,хоть какие-то, посторонние звуки, но все усилия перебивались треском колотушек ночных сторожей да частыми окликами стражи: "Зри в оба!". Он уже собрался уходить в свой чум, когда, взглянув ещё раз в сторону протоки, заметил выплывавшие из неё, челны... Какой тут мог быть сон?... Скоро, с десяток мужиков, нырнули, друг за другом, в ночной провал по тропе, нет - набитой дороге, вниз, к сгоревшему житлу....
Только Кий, с мужиками, добежали к берегу, как начали причаливать челны с полоном. Постепенно причалили все - полторы дюжины лодок, в каждой из которых находилось по десятку, скрепленных шестом, степняков. Пока полонённых выводили из челнов, к Кию подошёл Илья.
- Ну, сынку, принимай полон! А это тебе особый подарок. - Эй, хлопцы, ведите кынязя!... Оцени! Это тот
зверюга, что резал и жёг наших братьев, пытался увести их в полон да сам же туда и влип! Делай с ним всё, что хочешь - он твой!
- Вот, спасибо, Илья! Ценный дар! Что с полоном-то будем делать? Куда их?..
- Пусть хлопцы гонят к саманному промыслу, не зря же их-басурман кормить-то? Хай помесят глинки, может охота к грабежам отпадёт... Я вот, о чёём подумал, сынку... Может сумеем обменять басурманов на наших, а?
- Я, о том же думал, Илья... Может не всех успели перепродать?. Завтра, с утра, снаряжай ка отрядец в Степь. Подбери старшим кого, из бывалых мужиков и чтоб балагурить мог по-ихнему. Может Язная отрядить?
- Не, Кие, Язнай и тут до рук нам, Есть у меня на примете дружок мой, Зосим. Семь годков в полоне прожил, багато чего повидал и познал... Ноги, правда у него плохо ходят да это пол- беды. Посадим на коня, хай козакует.
- С лошадьми худо, повальный падёж, как лихо... - пожаловался Кий
- А пусть прикопают под кручей. Что ж теперь?... Пригоним из Заплавы полонёных, они, на вид, не ах-ти, но выносливые. Ладно, хлопче, уже зоря скоро займётся, пойдём до куреня, с дедом потолкуем...

День занимался такой тихий и пригожий, словно подарок победившим, в ратном деле. Так, как на горе поднимались спозарани, то сборы в дорогу, поначалу, мало кого заинтересовали. Пока шли сборы, отосланные в Заплаву люди пригнали полтора десятка низкорослых, степных лошадок. Когда солнце поднялось к зениту, на коня взгомоздился Зосим. Путники коротко попрощались и отряд двинулся перешейком в Степь, и скоро скрылся из вида оставшихся на горе. А на горе жизнь шла своим чередом:Накрывали очеретом крыши длинных житл, для одиноких, достраивали мазанки и , кое-где дома-пятистенки(кто побогаче), заканчивали класть сруб-клеть поруба, о двух входах. Один, где будет храниться добро, съестное,- закрома, другой - застенок, дня недругов и непокорных.
Ближе к вечеру стали подходить, немощные старики и дети из Заплавы. Кий размещал их временно, в недостроенные жилища, а всех, кто был в состоянии трудиться, отрядили в помощь прибывающим, со всем скарбом и скотом. Нужно было перенести столько разной всячины!.. Неделю гора помогала переселенцам, которым был выделен, не застроенный майдан у центральной усадьбы. И скоро там начали подниматься стены мазанок, домишек и загонов для худобы-скотины...
Люди, чувствуя приближение осени, трудились, от темна и до темна, не жалея сил. Притаскивались в чумы и курени, валились с ног и засыпали тяжёлым сном, словно проваливались в храп и стоны. Что им снилось, кто скажет? Может надежда или пугали прежние картины набегов, пожары, издевательства, мольбы, о помощи, которой не было ?
В середине осени, когда оголились тополя и клёны, посовещавшись с Кием, Илья набрал ватагу охочих, просмолили челны и вышли рыбачить на Славутич. Рыбачили неводами. Тони были знакомые. Отмеченные вехами, чтобы ночью не залезть в корчи и цепу. Днём, пойманую рыбу шкерили и вешали вялиться. Готовую, провяленную рыбу пересыпали сушёными листьями крапивы и укладывали в хранилища, на зиму. И вот, на последней лодке, переправились на левый берег тётка Проня и Лыбедь. Кий поздоровался чинно с тёткой, обнял долгожданную сестру и повёл их на гору.
А вокруг пламенела осенняя пора! Тополя, как-то враз, почернели кронами; клёны и каштаны осыпались неспеша, в тишине, а как налетал ветер - сыпались метелицей, всех багряных оттенков. Стояла сухая погода и ребятня набивала лантухи листвой, оставляя вдоль дорожек и тропинок: вернутся взрослые, принесут в жилища,
Разбросят ворохом на доловку(земляной пол), чтоб высох, для корма козам да овцам, а так же для утепления, в холодную пору. Люди приходили на отдых с вязанками очерета, лозняка, веток от брёвен - заготавливали дровишки на зиму. Незаметно прошла, в трудах пора дождей и подоспел первый заморозок.
Оказалось, что многие, совсем не готовы, к зиме. Потому Кий с Ильёй, посовещавшись, выделили несколько дней для подготовки жилищ и хозяйств к зиме.
На берегу Славуты ещё зеленела, кое-где трава, а на горе уже заморозило все кочки. Кий вернулся с ежедневного обхода, уже к полуночи. Только Лыбедь ещё не спала - ждала его прихода
Когда Кий переступил высокий порог - две подружки засобирались уходить. Когда они шумно спустились с крылечка, легла такая тишина, что слышны были дробные стуки колотушки сторожей, собачий перебрёх и, еле слышны в стенах терема, переклички варты: "Зри в оба!"
Лыбедь подала на стол, испечёные теткой Проней, пироги с творогом
, поставила жбан мёда, себе - черепушку молока, вечернего удоя и, обняв легонько за плечи, пригласила брата на вечерю. Поди, дней пять, не виделись?.. Да и когда? Как бы рано, не встала сестрица, а Кия уже и след простыл. Вечерами засиживались с подружками, до первых петухов, а всё - зря: то он ночевал на подоле, в капище с дедушкой, то у рабочих , на самане, то, вместе с братьями и Язнаем выезжал в ночную степь... С нетерпением ждал вестей от посланцев, а их всё не было...
Кий, задумчиво, откусывал от пирога, жевал, а мысли его шастли по горе, по степи, по потемневшему Славуте.. Он очнулся, глянул на сестру и удивился, как после долгой разлуки. "Гляди, как она расцвела! Пора о свадьбе подумать... И Язнай там тоже извёлся, вдалеке от любимой... Да-а, временчко! И где там моя суженая? Что с ней? Жива-ли?"
Поблагодарив сестру за ужин, Кий ушёл к себе в опочивальню, забрался на палати и, вытянувшись,до хруста в суставах, смежил веки... Но сон бежал от него и перед Кием проносились сегодняшние события... На утро намечался подъём болвана Перуна Илья рассказал, что мудрецы закончили золтить лицо болвана, протянули пять канатов для установки Перуна на место.
Кий только-только поспел к подъёму Перуна. Покинул терем ещё по-темну, но то одно, то другое, срочное дело, задерживало его на горе. И вот- ему открылась невидимая до-селе картина: канаты были разобраны; четыре, из них, натянуты для подъёма статуи - одна, та которая будет удерживать её в стоячем положении, свободно змеилась вдоль берега Славуты. Рядом сидели и прохаживались, в основном, женщины; и, что бросилось в глаза Кию - на сносях, через одну да каждая. "Вот это - да ! - удивился он, про себя. - и мужиков обмаль, а пожи ж ты! Жизнь со всех щелей ползёт!"
Два внутренних каната тянули полупленные степняки, наружные обступили женщины и юнки с юношами
Появился, на высоком месте,Илья, поднял, призывающе, руку:
- Слухайте, люди! Выбрали слабину! И-и-и... разом да гуртом ...бабы с девками -потом!! Пошли, родные, дружно! Голова статуи дёрнулась, приподнялась, чуть замешкалась и медленно поползла к хмарной выси.
- Э-э-г-е-й, бабоньки! Выбирай слабину,..одерживай! Одерживай! Меланья! Найтуй канат на "Катеринку" Т-а-а-к... Болван упёрся, как пальцем, в небо, покачался и застыл.
-Хлопцы, девчата, тащите каменья, а кто на сносях - сопите помалу!.
Ещё солнышко, не успело согреть, как следует воздух, а подножье Перуна украшал каменный конус, внушительных размеров, чтоб ни какая буря, не повредила любимого Бога. И тут Кий, ещё раз удивился, когда бабы и девчата перемешались со степняками, развязывали не хитрые узелки на пожухлой траве, пригощали мужиков и сами, что-то жевали или вид создавали? Подошёл Илья с дедушкой. Кий кивнул им на веселящуюся компанию.
- Похоже, что они понимают друг друга? Пора снимать стражу, Илья, от женщин дальше дикой степи, не убегут. Там их тоже никто не ждёт. А?
- Так-так, дитятко, верно мыслишь - похвалил старик Кия - И ещё послушай меня... Тут пришлые, за глаза, зовут тебя "якши кинязь", Так ты, не возражай, пусть люди, глядя на них, тоже привыкают, что на горе есть князь - порядок должен быть во всём, княже.
- Ой, дедушка, какой из меня князь? Может вон, Илья пусть будет князем, он и старше, и мудрее меня...
- Не-не, ты и грамоте знаешь, и отец твой всегда верховодил, и люди привыкли тебя в кутерьме видеть, принимать твои советы и помощь. Так-что быть по сему! А Илья бутет у тебя воеводой, правой рукой и порадником. Братья будут тебе в помощь, в баталиях. Так и Перун согласился..


И, снова, ворочался Кий, на своём жёском ложе, снова сон бежал пугливым сайгаком, то в непонятное поле, то под старую вербу, туда где собирались они ватажкой, после салок-догонялок, сопели и ждали первых признаков рассвета... Потом расходились не торопясь... Провожали Иринку и, только после этого, он брёл в садик, где ждал его топчан, под грушей - летом, а зимой - тесные палати, под самым сволоком...
Кий не понял, когда его накрыл своим крылом, короткий и глубокий сон... Ещё и не рассветало, когда у входа послышался лёгкий шум, тихие переговоры, но Кий уже вскочил, снял со стены саблю и, держа её за спиной, двинулся в переднюю. Откинув полость, он различил, у порога, серую, невзрачную фигурку, которая, завидя его, стала падать и упала бы, если бы Кий, не поспешил на помощь. Он подхватил её в последний момент и невольно прижал к себе, удивляясь её легкости и зловонному рванью, на ней...
- О.Боже! - приходя в себя, промолвил голос.
- Иринка! - Взопил Кий, боясь ещё ошибиться своему счастью. На крик выбежала Лыбедь и, услышав слова брата, бросилась к подруге.
- Братик, да не тискай ты её, задавишь, чего доброго. Видишь же, совсем девка плоха! А идём со мной, подруженька, пойдём ясочка.. А ты куда, Кий? Нет уж, иди по делам, а мы, как-нибудь, сами справимся. Иди-иди, после придёшь...
Выйдя на крыльцо, Кий и удивился, и обрадовался. Прислонясь плечом к поручню, дремал на ступреньке брат Щек.
- Брате, что ж ты меня, перед соседями, позоришь,чего в хату не заходишь? - Присаживаясь рядышком, спросил Кий, обнимая брата.
- Так решила Ириша - ответил Щек.
Братья надолго замолчали, им и так было приятно посидеть, не часто выпадало такое времечко! Щек был постоянно в охороне, на горе появлялся только, по великой нужде да и то наскоком и Кию редко удавалось вырваться на побывку, к братьям. Кий знал, о любви Щека, к Иришке, но не оттолкнул брата да и ревности, не испытывал. Был уверен в Ирине, "а могла бы и Шека выбрать" - подумалось ему....
- Может посопишь в хате?
- Не-е-ет - потянлся Щек - Я с тобой пойду - И они двинули по улице; Кий рассказывал брату, на ходу, что к саманщикам прибился, с неделю тому, то-ли болгарин, то-ли русин и предложил вместо самана готовить керпечь или кирпечь? Вот и идём поглядеть, что энто за зверь, "ага, вона и Илья маячит впереди!" - воскликнул Кий и прибавил ходу. Догнал его, у самого спуска, к саманщикам. Их уже поджидал, саманных дел мастер - Егорий, конапатый мужичок, на деревяшке. Только они подошли, к кузнице, как Егорий кивнул косматой башкой и из-за угла показался, заросший бородищей мужичина, сажени две росту, то-о-щий до того, что рвань, как хламида, болталась на нём, как на опудале. - Так веди вже, Кирпич, показуй, что там у тебя за камення... Зашли в угол кузницы, где стоял деревяный короб полный раствора красной глины. Из неё саман почти не делали - полюбляли белую: хатки весёленькие получались...
Приблуда, не торопясь, наполнил глиной полдюжины форм, сноровисто перевернул формы на подставку, пристукнул, поднял и поставил формы, на пол, а на подставке остались прямоугольники, блестевшей от влаги, глины. Болгарин перетащил глиняные заготовки к горну, установил на дымящиеся угли. Подмастерья поставили на горн приспособу, в виде свода печи, раздули мехами тлеющие угли и закрыли печь заслонкой. Один из них продолжал раздувать меха, а гости перешли, вслед за болгарином, к другой подставке. Он отдернул роглжку, там стояли, похожие на глиняные заготовки, прямоугольники, тёмно-красного цвета... Болгарин передал пару кирпичей Илье и Кию, взал в руки по штуке и вышел из кузницы, во двор, где лежал дикий, здоровенный валун. Приблуда поднял своё изделие и, с силой, запустил его в валун! Послышался скрежет, шастнули искры, а кирпич упал на землю целёхонёк, потом его ударяли, из-за плеча, молотом. и он раскололся, с третьего раза, но не рассыпался... Не веря своим глазам, Илья поднял молот и ахнул, со всей силы, по своему кирпичу, тот лопнул, с треском, но не рассыпался...
Потом, сидя на лавке, слушали болгарина, о том, что у них, из кирпичей строят не только дома, сараи, но и крепости, и дворцы, в несколько верхов, показал набросок, на стенке кузни, сделанный угольком. Кий понял болгарина, кивнул головой и на прощанье сказал:
- Добре, людей Илья тебе выделит... и обоз для глины, будет что-то мулять - ищи меня или Илью - поможем. Дельная задумка, ох - дельная!


Лыбедь привела подругу в мыльню, помогла сбросить рваную хламиду и... расплакалась горько, глядя на исполосованную рубцами, исхудалую, почти детскую спину, Ирины, на побитые ковыльной степью - все в струпьях и болячках, ноги... Потом долго и , с наслаждением, намывала дивные, поздней зари, косы подруги, принесла мази и натирания, что изготовила тётка Проня и принялась натирать рубцы да раны.

Лыбедь усадила подругу за стол, пододвинула, накрытые чистым рушником, пирожки да молоко, но Ирина, после купели и снадобий, была, не от мира сего, и запросилась на лежанку. Хозяйка укрыла её покрывалом и тихонько ушла в светёлку...
Скрипнули медные петли входной двери и, через высокий порог, ступили братья. Лыбедь, на радостях, обняла нежданного и такого редкого гостя, Щека и смутясь, принялась готовить стол, но, тут, снова заскрипели петли и ввалился посланец от Ильи.
- Кыназ...Ила..Гонэц..Ситэп.. - еле подбирал слова, запыхавшийся, молодой степняк. - Нада-нада...туда...
- Вот тебе, естрица, и поснедали - бросил, на ходу Кий - Пойдем, брате, Илья торопить зря, не будет. - И они быстренько покинули жилище. Посланец, молча, повел их в сторону степных ворот. Ещё, из-далека, братья заметили кучку людей и пасущихся, у ворот лошадей...
- Никак дождались посланцев, брат?...
Когда братья подошли поближе - от гурта отделился Илья и подойдя, к Кию, с малым поклоном, громко произнес, чтобы слышали и посланцы:
- Княже! Степной владетель Кончак шлёт тебе дары и ярлык, "на дружбу"-и протянул ярлык. Потом, поверонулся и кивком подозвал, к себе, раскосого степняка. Тот поспешил и, подойдя к Кию, приветствовал, по своему, приложив правицу к сердцу. Чуть сзади, не заметно стоял толмач.
- Кыняз, мой правитель велел передать дары( переводил толмач). Твой посланец и дары будут, как солнце станет, над шапкой...
- Илья, выдели гонцам курень, поставь варту, чтоб конфуза, не вышло. И пошли в Поле. отрядик навстречь да воды пусть прихватят - то путникам самый дорогой подарок будет.



-Щек, так мы и не погутарили. Расскажи, брате, где ты Ирину отыскал? - Возвращаясь в житло, спросил Кий.
- Я и сам, не могу поверить, до конца... Знаешь же, что мы объезжаем свой участок дважды: вечером, до темноты и раненько, до зорьки... Значится, вечером - все закоулки проверили, темень уже наползала... До куреня - рукой было подать... Глянул, напоследок в степь, врорде бы всё, как всегда, но на горизонте, какой-то бугорок не знакомый... Послал дружину до куреня, а сам, с десятком хлопцев, решил поглядеть, что там... Подскакали, а оно - вишь-ты! Лежат лохмотья... а шагах в тридцати, уже и волк полеживает, ждёт добычи... Соскочил я, брате, на землю, повернул навзничь, сначала, не признал, было... Только, когда опамятала да заговорила... Да-а... Дела...
- Где была, как убежала?...
- Не-е... Одно, что спросила - о тебе, Кий... И замолчала, пока до Горы добирались...



Ирина ещё спала, сном спасённого младенца, когда братья вошли в зальцу. Из светёлки показалась сестрица и пока накрывала на стол - проснулась Ирина. Хотела, было, броситься к Кию, но смутилась своего вида и убежала в светёлку. За ней подалась и Лыбядь.
Стол был накрыт, но братьям сегодня позавтракать так и не довелось, потому, что запели дверные петли и, на пороге, сначала, показался Илья, на лице которого, бродила глупая улыбка, потом пказался раскосый посланец, а, за ним, вошли тётка Проня, под руку, с матерью...


Как проходила встреча родительницы с дочерью и сыновьями, история(за давностью лет) умалчивает. Известно точно, что стал на Горе град Киев. Сказывают, что не единожды сметали его прищлые полчища, но он возрождался из пепла, становился ещё прекраснее прежнего, жил, сражался, любил своих киян, как чад родимых.
Казалось, что было всё это в незапамятные времена, давно должно порости мхом, засыпано песком времени и прахом погибших поколений... Но нет! Поглядите на современный Киев! Он и сегодня глядится молодым, полным сил, устремившимся в неведомое ЗАВТРА
Хай жие в веках, детище Киево!
01.08.2011 Михаил Рыбаков.


© Copyright: Михаил Рыбаков 1, 2017
Свидетельство о публикации №217102800958