Безумство страсти и любви (эротика)

- Вы утверждаете, что любви, как таковой, не существует,
а есть лишь влечение полов?
- Да.
- А я вам говорю, любовь есть!
- Докажите.
(Подслушанный разговор)

Предисловие
- Ксюша, ты почему не спишь?
- А ты мне, бабушка, ещё сказку не рассказала.
- Ну, что же мне… каждый вечер рассказывать?
- Да, бабушка. Без сказки я, ну никак не могу заснуть.
- Внучка, я уж и не знаю какую сказку тебе рассказывать…. Мы с тобой и книжки все перечитали, что прямо и не знаю.
- А ты, бабушка, вчерашнюю сказку расскажи… про принцессу.
Пелагея Ильинична поправила одеяльце, потушила общий свет в детской комнате и, включив ночник, примостилась с вязанием у изголовья внучки.
- А ты закроешь глазки Ксюша?
- Да, бабушка.
Ксюша закрыла ладошками глаза.
- Не хитри, егоза, не хитри, закрывай глазки как положено, а то никакой сказки не расскажу, поняла?
- Я закрыла, видишь?
- Ох, горе ты моё. Ксюша, ты же не маленькая, тебе уже шесть лет в сочельник исполнилось, а ты всё как дитё малое, всё норовишь бабушку обмануть.
Ксюша, удобно устраиваясь, повозилась в постели, подложила обе ладошки под голову, и по-настоящему закрыла глаза.
- Смотри бабушка, я уже закрыла глазки, скорее рассказывай.
- Ладно, ладно, сейчас…, вот только соберусь с силами. Вьёшь ты верёвки из меня внучка, - вздохнула Пелагея Ильинична, - ну, да ладно, слушай.
Пелагея Ильинична положила клубок шерстяных ниток себе на колени и, взяв спицы, сделала первую петлю…
- Я тебе внучка знатные варежки свяжу - красивые, тёплые…
- Бабушка, ты не отвлекайся. Про варежки потом расскажешь, а сейчас про принцессу расскажи, - открыв один глаз, потребовала Ксюша, и быстро закрыла, чтобы бабушка не заметила, что сна у неё ни в одном глазу.
- Уже, уже, внучка, ты только засыпай.
- Как же я буду засыпать, если ты, бабушка, сказку не рассказываешь.
Ну, слушай…
Пелагея Ильинична быстро заработала спицами и, посмотрев на внучку, закрыла она глаза или нет, приступила к рассказу:
В некотором царстве, в тридесятом государстве, жил-был один царь, и была у него дочка-принцесса…, а звали её Анастасеюшка…
Пелагея Ильинична прекратив работать спицами, прислушалась к дыханию внучки - спит, или не спит?
- Бабушка, рассказывай дальше, - сонным голосом попросила Ксюша.
…А в другом царстве-государстве жил другой царь, продолжила Пелагея Ильинична, и был у него сын Иван. И был тот Иван заядлым охотником. Бывалоча, как уйдёт в лес зверя, или какую птицу, пострелять, так до вечера и не дозовёшься его.
- А чего его звать-то, бабушка, - Ксюша наморщила лоб от усилия мысли, - он же принц, когда захочет тогда и придёт.
- Не перебивай бабушку, - голос Пелагеи Ильиничны построжел, - принц-то принц, а всё равно слушаться родителей должен.
- А разве принцы должны слушаться?
Ксюша, ожидая ответа бабушки, открыла сразу оба глаза.
- А как же, он же ещё маленький.
- Как я, да, бабушка?
- Как ты? Нет, он чуток постарше тебя будет. Ну, почему ты опять открыла глазки, Ксюша? На-до спать.
- Бабушка, смотри, я уже закрыла.
И Ксюша опять зажмурила глаза, да так крепко, что перед глазами, словно по волшебству поя-вился лес дремучий, и она Ксюша в том лесу грибы и ягоды собирает в лукошко…, одна, без бабушки. И принц Иван с ружьём взаправдашним…
…И вот, как-то пошёл он в лес и встретил там Анастасеюшку - она пошла с няньками и мамка-ми в тот же лес с лукошком по ягоду…
Пелагея Ильинична вновь прислушалась: до неё донеслось ровное, спокойное дыхание спящей внучки.
Ну, вот, совсем умаялась за день егоза, тихо произнесла она, даже половину сказки не дослушала. Спи моя радость, пусть тебе добрый сон приснится, добавила она и, поправив одеяльце, вышла из комнаты.

* * *
Утром Ксюша прибежала к бабушке и, попив молочка из кружки с петухами, задёргала её за рукав, затараторила:
- Бабушка, бабушка, миленькая, покажи мне картинки из вчерашней сказки. Я такой сон видела, такой сон...
- Так ты сама посмотри. Видишь, я тесто завела на пирожки.
Ксюша побежала в бабушкину комнату и, встав на стул, достала книжку, на обложке которой был нарисован «Кошкин дом». Спрыгнув, вновь прибежала к бабушке.
- Посмотри, бабушка, - обратилась она к старушке, - и открыла книжку на странице с картин-кой:
- Я вот этого мальчика видела во сне.
И показала пальчиком на картинку с принцем Иваном.
- Когда я вырасту большая, он поженится на мне, да?
- Ну, что ты, внучка, как же он на тебе женится, если это сказка, а он… принц из сказки?
- А вот так и поженится, - обидчиво надув губы, строптиво произнесла Ксюша, - мне во сне приснилось.
- Так ты, внучка, ещё маленькая, а он уже большой. Как же ты его найдёшь? Он же будет уже совсем стареньким к тому времени, когда ты вырастешь.
- Ничего, бабушка, я подожду.
Ну, ну, усмехнулась Пелагея Ильинична: «Пока ты вырастешь, внучка, сколько воды утечёт» - подумала она, но ничего этого Ксюше не сказала. Она лишь пошутила:
- Правильно, внучка, жди. Только ты расти быстрее, а там, глядишь, и принца своего встретишь.

Глава первая
Прошло восемнадцать лет. Ксюша подросла, закончила учиться в школе и в институт поступи-ла. На неё уже давно мальчишки-однокурсники заглядываться стали. Да и было на что посмотреть. Уж такой красивой девушки, наверное, во всём институте не было: стройная, словно молодая берёзка, с широко распахнутыми карими глазами, и такая, такая…. В общем, не девушка, а загляденье - настоящая украинка!
Мальчишки и дружбу ей предлагали, и домой чуть ли не гурьбой провожали, но она у порога своего дома всегда говорила: «Вот я и дома. Спасибо мальчики что проводили!», и быстренько скрывалась за дверью.
Девчонки ей завидовали и даже обижались, что не их так провожают домой. Но она отшучивалась: «Девочки, можете забрать всех мальчишек себе, я жду своего принца».
Видя такую упёртость, сокурсницы шептались между собой - «Тоже мне прынцесса на горошине, строит из себя. Так можно и в старых девах остаться», но в тоже время и радовались её твёрдой линии поведения - считай не соперница.
Приближались госэкзамены, а за ними и «защита» диплома.
Сегодня она решила «выйти в люди», а то всё дома и дома. Если бы была жива бабушка, она бы, видя её домашность, изворчалась вконец. Но её уж год как не стало. Вроде бы и не болела, а вот взяла и враз померла - вечером легла спать, а утром уже и не проснулась. Приехавший врач скорой помощи сказал: «Износился организм у старушки, но умерла тихо, без мучений».
Ксюша очень горевала о бабушкиной скоропостижной смерти, но надо было продолжать жить дальше. Тяжело без родителей погибших несколько лет назад в автомобильной аварии, да ещё и без бабушки. Вот ведь судьба-судьбинушка! Как она жестоко обошлась с её семьёй, да почитай, и с ней самой.
Даа, жизнь! Пришлось «засучив рукава» самой управляться и с домашним хозяйством, и с учёбой. Как бы горько не было ей и тяжело финансово, она решила учёбу в институте не бросать, тем более что оставалось учиться-то всего ничего, один год, а там…, получит диплом, начнёт работать в школе, вот жизнь потихоньку и наладится.

* * *
Ксюша, постелив на горячий песок банное полотенце, лежала в неверной, шевелящейся от лёг-кого ветерка тени акации, и читала взятую в институтской библиотеке книгу.
А вокруг, не обращая на неё внимания, резвились парни и девушки: одна группа играла в волейбол; некоторые плескались в тёплых, прогретых солнцем, водах Днепра, а некоторые, лёжа под жаркими лучами солнца, загорали.
А он, Днепр, величаво неся свои воды к самому Чёрному морю, вероятно, думал: «Как хорошо, что я есть, и дарю такое блаженство людям».
А на его берегу, оторвавшись от городской суеты, шла «обычная» жизнь Днепропетровского пляжа. Горожане, спасаясь от дневной жары, целыми днями, семьями пропадали на берегу реки.
Отовсюду доносился радостный ребячий смех, иногда прерываемый чьим-то строгим женским голосом: «Вовочка, не заходи в воду далеко от берега! Я кому говорю! Ах ты, неслух!», и опять только ребячий смех, всплески воды и хлопки по мячу.
Этот шум и гам не мешали Ксюше, она так углубилась в историю Государства Польского, что ничего не замечала и не слышала. До экзамена оставалось всего ничего, и надо было ещё раз вспомнить некоторые моменты из истории Российского государства и его окружения.
Ксюша всегда любила историю - это был её любимый предмет - и в школе, и теперь. Будучи студенткой Днепропетровского университета, она всё свободное время отдавала изучению становления государств и быту их народов.
И вот сейчас, лёжа в тени акации и зажав пальцем страницу, она мысленно начала прикидывать строение своего реферата. А начнёт она с первой Мировой войны. Да и задание у неё - становление Государства Польского. И начнёт она приблизительно так:
С начала первой мировой войны польские националистические круги Австро-Венгрии выдвинули идею создания Польского легиона, чтобы получить поддержку Центральных держав, и с их помощью, хотя бы частично, решить польский вопрос.
В итоге было сформировано два легиона - Восточный (Львов) и западный (Краков). Восточный легион после занятия русскими войсками Галиции 21 сентября 1914 года самораспустился, а Западный легион был разделён на три бригады легионеров (каждая по 5-6 тысяч человек), и в таком виде продолжил участие в боевых действиях до 1918 года.
К августу 1915 года немцы и австро-венгры заняли территорию всего Царства Польского. А 5 ноября 1916 года оккупационными властями был обнародован «Акт двух императоров», провозглашавший создание Королевства Польского - самостоятельного государства с наследственной монархией и конституционным строем, границы которого точно определены не были.
Длилась война примерно четыре года (официально - с 28 июня по 17 ноября 1918 года).
Это был первый военный конфликт мирового масштаба, в который были вовлечены 38 из существующих в то время 59 независимых государств.
Османская империя вступила в войну в октябре 1914 года. Болгария в октябре 1915 года.
Хорошо, хорошо, такое начало подойдёт, прошептала Ксюша. И, немного подумав, решила продолжить вхождение в историю уточнением некоторых политических аспектов. С кого первого начать, с политического положения в тогдашней России или с Германии? А может всё же с Австро-Венгрии?
Так и не решив до конца с какого государства начать, она неожиданно уснула.

* * *
Разбудило её лёгкое прикосновение к плечу чего-то прохладного. От неожиданности она легонько вскрикнула и мгновенно открыла глаза. Над ней, склонившись, стоял молодой человек в шортах, с широкой, похожей на солдатскую, панамой на голове, и говорил: «Простите, тень уже ушла от вас, и вы начали обгорать. Вы потом будете болеть. Я по себе это знаю, был со мной однажды такой случай…»
Ксюша, какое-то мгновение смотрела на молодого человека, ничего не понимая. Затем до неё дошло - этот парень пытается её от чего-то уберечь, предупредить. Оглядев себя, она поняла - тень от акации отодвинулась далеко в сторону, и она лежит на самом солнцепёке. Господи, так и обгореть можно, испугалась она, и быстро вскочила с остывшего под ней песка.
От быстроты движения и, вероятно, от не успевшего включиться вестибулярного аппарата, её качнуло в сторону молодого человека, но он успел её поддержать.
«Простите» пробормотала она, и попыталась отодвинуться, но у неё получилось как-то неловко, и она опять чуть не упала. Молодой человек вновь поддержал её.
Покраснев от смущения, Ксюша совсем растерявшись от неловкости создавшейся ситуации, посмотрела на него. Она думала увидеть нахальную улыбку очередного ловеласа, но нет - он спокойно поддерживал её за талию, а глаза его с участием смотрели на неё.
Продолжая чувствовать неловкость, Ксюша тихо, но чуть грубовато произнесла:
- Да отпустите же вы меня, наконец!
И руки парня мгновенно разжались.
Подхватив полотенце и книгу, она быстро направилась к кабинке для переодевания, но пройдя половину пути, остановилась.
- Молодой человек, - обратилась она к молчаливо стоявшему и смотревшему ей вслед парню, - не подержите книгу и полотенце? Я только смою песок.
Он, не произнеся ни слова в ответ, соглашаясь, только кивнул головой.
Удивительное дело, подумала Ксюша, уж не немой ли он? Но вдаваться в подробности его поведения и неразговорчивости не стала, и быстро побежала к реке.
Окунувшись пару раз и отжав волосы на голове, она вернулась.
Молодой человек продолжал молчаливо стоять там же, где она его оставила, не сдвинувшись ни на шаг, и только глаза его внимательно рассматривали её. Наверное дебил, решила Ксюша, и постаралась поскорее скрыть своё ещё влажное тело под полотенцем.
Воспитание не позволило ей «уйти по-английски», и она, взглянув на него, сказала:
- Спасибо что подержали мои вещи. Мне пора. Прощайте.
- До свидания. Может…, ещё… встретимся.
Но Ксюша последних его слов уже не слышала. Она скорым шагом шла к кабинке для переодевания.
Со стороны группы игравших в волейбол послышались приглашавшие поиграть с ними, голоса и реплики ребят:
- Девушка, не уходите. Составьте нам компанию. Видите, у нас как раз одного человека не хватает. Девушка, вы такая красивая…, я бы с вами…. Какая-то ненормальная, её приглашают такие ребята, а она…
Но она, не слушая и не отвечая, прошла в кабинку и задвинула запор.

* * *
Дома, переодеваясь в домашний старенький халатик, она вдруг всполошилась - я же не забрала у парня книгу! Господи, где мне теперь искать его? А он, что, не мог напомнить мне?
Так, казнясь, она была в полной растерянности, и не знала как ей поступить - вновь переодеться и бежать на пляж (вдруг парень ещё не ушёл?), или пойти завтра после занятий? А вдруг он завтра не придёт, или выбросит книгу? Нет, не выбросит, по нему видно, он не из «таких»! Всё же надо бежать обратно. И Ксюша, вновь переодевшись, побежала на троллейбусную остановку.
Обойдя весь пляж, она не нашла парня - его не было. Его не было даже на её «старом», излюбленном месте возле акации, месте, где он потревожил её, хотя она уже два раза подходила туда.
Группа парней и девчонок тоже не играла в волейбол - их тоже не было. Она всё же надеялась спросить у них, если сама не найдёт человека, может они видели, случайно, в какую сторону он пошёл. Но и здесь её ожидал полный облом. Вот ведь невезуха, подумала она, как мне найти его?
Она продолжала искать, и не находила, искала и не находила, словно его никогда здесь не было.
Конечно, найти человека среди пляжной толчеи, среди постоянно перемещавшегося людского муравейника и лежащих полуобнажённых тел, задача не из лёгких, тем более, что она не очень-то хорошо запомнила его лицо. Она тогда немного как-то растерялась что ли. Его прикосновение, его взгляд, смутили её душу, заставили сердце учащённо забиться, вот она и растерялась, и нагрубила ему.
Единственное, что она запомнила, так это армейскую панаму с широкими обвисшими полями на его голове. Вот по этой приметной панаме она и искала, даже несколько раз становилась на цыпочки, чтобы поверх голов рассмотреть что-то, как ей иногда казалось, похожее на неё. И даже несколько раз подпрыгивала повыше, чтобы охватить взглядом большее количество отдыхающих.
Даа, искать нет смысла, решила она, ещё раз пересекая территорию пляжа - он ушёл и унёс с собой книгу. Придётся прийти завтра после лекций.
С этой мыслью она, огорчившись от бесплодности своих поисков, покинула пляж.
Прошло несколько дней в каждодневном приходе на пляж, и поиске солдатской панамы, и она уже отчаялась вернуть книгу, но однажды…
Где-то после обеда она ехала в троллейбусе на лекцию по современной литературе, и бездумно глядя на проплывающий мимо городской пейзаж, вдруг заметила, как из её же троллейбуса вышел хлопец в солдатской панаме. Словно от удара электрическим током, она закричала на весь салон: «Хлопец постой! Отдай мою книгу!»
Рядом стоявшие пассажиры удивлённо обернулись на её крик, и чуть, насколько это было воз-можно в переполненном троллейбусе, отодвинулись от неё. Наверное они решили, девушка не совсем в себе, или перегрелась от жары и духоты.
А она, видя, как парень удаляется от остановки, закричала теперь водителю: «Остановитесь, пожалуйста! Мне срочно надо выйти. Ну, пожалуйста…, остановитесь, выпустите меня!»
Но водитель или не услышал, или посчитал не серьёзной просьбу какой-то взбалмошной пассажирки, и троллейбус не остановил.
Ксения, совсем отчаявшись, даже попыталась сама открыть дверь и выпрыгнуть на ходу, но это ей не удалось, дверь троллейбуса не поддалась её усилию.
Ещё раз солдатская панама мелькнула перед пешеходным переходом. и затерялась, словно корабль в тумане, в людском потоке.
У Ксении от огорчения, от утерянной возможности остановить хлопца и вернуть книгу, навернулись слёзы на глазах, и ей пришлось опустить голову. А пассажиры, равнодушные к её заботам и слезам, продолжили стоять рядом и обсуждать свои повседневные дела и городские новости. Лишь один, стоявший рядом пожилой мужчина, посочувствовал ей, и тихо произнёс: «Нэ турбуйся дивчина, ще побачиш ты свово хлопца. Хиба ж можлыво так турбуватыся».
Она, ничего не ответив из-за спазм сдавивших горло, и вроде бы соглашаясь с его словами, лишь молчаливо кивнула в ответ головой. Ей было грустно и обидно - так долго и настойчиво искать молодого человека, и не увидеть его рядом с собой, не увидеть среди едущих с ней в одном троллейбусе пассажиров. И ещё она подумала, как обидно, что войдя в троллейбус, она не осмотрелась вокруг, а он ведь мог, или стоять позади неё, или войти на следующей остановке. И тут же попыталась оправдать себя - она слишком углубилась в свои мысли, в ожидающие её экзамены.

Глава вторая
Урраа! Я защитила диплом! Я могу приступить к долгожданной трудовой деятельности - пре-подавать историю ребятишкам! Интересно, в какую школу меня направит ОБЛОНО, восторженно, и в то же время с некоторым опасением, подумала Ксения, покидая территорию главного корпуса университета с дипломом в сумочке?
А где-то глубоко-глубоко в душе она тайно мечтала о работе в городе. Ей было жалко покидать родной город, оставлять квартиру на чужих людей, жалко лишить себя театра, цивилизации: всех тех благ, которыми пользуются жители крупного города.
А если меня направят в какой-нибудь район, а там и в село? Вон их сколько только в нашей Днепропетровской области. Ну, что же, направят, так направят, жаль конечно. Но я всё-таки молодой специалист, и мне придётся подчиниться.
А собственно, чего я так боюсь деревни? Живут же там люди, работают, рожают детишек, и не плачутся, так чего я сопли-то распустила?
Совершенно забыв, что она не одна идёт по тротуару, и отключена от «Мира сего», Ксения шла в сторону остановки троллейбуса, и мысленно разговаривала сама с собой. И не заметила, как ткнулась носом в стоящего на остановке, и увлечённо читающего газету, человека. А подняв взгляд, сразу узнала так долго разыскиваемого хлопца с пляжа, и армейскую, с обвисшими поля-ми панаму на его голове, тоже узнала.
А узнав, коротко ахнула от неожиданности встречи, и одновременно радости, что наконец-то нашла его. А ещё через мгновение щёки Ксении порозовели и жаром полыхнули. И она даже хотела сказать ему, этому молодому, так неожиданно встреченному на пути человеку, как она рада встрече, но робость сковала её.
Он же, вероятно не узнав однажды встреченную девушку с пляжа, с насмешливой улыбкой упрекнул её: «Девушка, вы что? Чего это вы бодаетесь как коза? А упрекнув, вновь улыбнулся, и чуть отступил в сторону, словно освобождая ей дорогу.
- Я бодаюсь? Я коза? А вы…, а вы…, знаете вы кто! - возмущённо воскликнула Ксения и, про-должая сверкать глазами, продолжила: «Я вас столько времени ищу, а вы…»
- Меня…, ищете? Зачем? - удивлённо протянул он.
- Как зачем? Ведь у вас моя книга. Вы что, совсем не помните меня?
- Простите девушка, но я вас впервые вижу.
Такого ответа Ксения совсем не ожидала, и удивлённо захлопав длинными ресницами, уже окончательно расстроившись, тихо, и словно извиняясь, негромко заговорила:
- Ну, как же так? А пляж, а ваши слова что я обгорю на солнцепёке…, а моя книга?
Произнося всё это, и смотря в лицо молодому человеку, она видела - её напоминания никак не отражаются в его памяти, он равнодушно смотрит на неё, как на красивую, но взбалмошную де-вушку, и только. И она, перестав говорить, сникла.
- Простите, я…, по-видимому, обозналась, - прошептала Ксения.
И развернувшись на месте, медленно пошла в обратную сторону.
Как я могла так ошибиться? Но ведь это же он, тот парень, я не могла обознаться, шептала она удаляясь от него.
Уже отойдя на приличное расстояние, она услышала, как её кто-то окликнул.
- Девушка, подождите, я вам что-то скажу!
Ну, вот, сейчас начнёт «клеить» меня, решила Ксения, и не останавливаясь, не оборачиваясь на просьбу, ускорила шаг.
А позади опять попросили:
- Да подождите же вы! Я не собираюсь приставать к вам! Я кое-что вспомнил.
Ксения замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. Что ещё мог вспомнить этот парень, раз он её не знает, подумала она?
А он, чуть ли не бегом и немного запыхавшись, приблизился к ней, и, переведя дыхание, произнёс:
- Девушка, я вспомнил - мой брат несколько дней назад рассказывал, как спас от теплового удара какую-то девушку, и что он забыл отдать ей книгу. Может это вы?
Ксения резко повернулась и, с надеждой в голосе, спросила:
- Где я могу с ним встретиться, и когда? Скажите ему, что мне очень, ну очень, нужна эта книга, она из библиотеки. Я обязана её вернуть…
- Меня зовут Юрий, - прервал её молодой человек, и протянул руку для знакомства.
- Простите?
Словно остановленная на скаку лошадь, Ксения резко прервала поток слов, а затем наморщив лоб, она всё же попыталась уразуметь, о каком ещё Юрии он хочет ей сказать, и зачем он ей, этот Юрий вообще?
- Меня зовут Юрий.
- Ааа…
И всё ещё не сообразив, при чём здесь какой-то Юрий, она удивлённо посмотрела на парня с протянутой к ней рукой.
- Меня звать Юрий, - повторил молодой человек.
- А меня Ксения, - ответила она машинально, но пожимать протянутую руку не стала, посчитав, что назвав своё имя, и так уже достаточно много сказала.
Нашёл время знакомиться, подумала она, и вопросительно посмотрела на парня - что ещё он скажет?
- Красивое у вас имя, - сказал он, и спрятал руку в карман.
- Обыкновенное.
- Нет, нет, у вас необыкновенное имя…
- Послушайте, я тороплюсь, - прервала Ксения дифирамбы по поводу своего имени, - говорите, зачем вы остановили меня.
Молодой человек немного стушевался от прямого вопроса девушки, но быстро нашёл ответ:
- Я по поводу своего младшего брата хотел поговорить с вами. Он сейчас в командировке и вернётся только завтра. Вот если бы вы смогли завтра, часиков в семь вечера, прийти на эту же остановку, то я сказал бы ему, что вы его ждёте.
- Вы что-то путаете молодой человек, - возразила Ксения, - я не его жду, а хочу вернуть свою книгу.
- Так и я о том же, - чуть съёрничал парень. Ваша книга без «моего» брата, ну никак не сможет к вам прийти.
- Хорошо, хорошо, убедили. Передайте своему брату, что я буду ждать его на этой остановке завтра в семь вечера, но пусть приходит обязательно с моей книгой.
- Девушка, вы очень добры, что позволили ему явиться «пред Ваши светлые очи».
В ответе незнакомого юноши сквозил явный сарказм, но Ксения не обратив внимания, лишь повторила: «Завтра, в семь вечера, здесь», и не прощаясь, вновь направилась, теперь уже обратно, к троллейбусной остановке. И вовремя.
Ей повезло, почти следом за ней подошёл и её троллейбус. Можно было подумать, что он специально ждал, когда она подойдёт, чтобы сесть в него, и он отвезёт её куда надо..
Пассажиров было немного, вероятно основной поток уже схлынул, и Ксении даже удалось найти свободное место. Достав из сумочки проездной билет, чтобы показать кондуктору, она вдруг увидела, что Юрий, парень с которым она только что разговаривала, тоже здесь.
Вот ведь настырный какой, решила она, ему ехать, наверное, совсем в другую сторону, а он увязался за мной. Тоже мне, ухажёр! Не люблю таких нахальных и назойливых, совсем расстроилась она, но почему-то исподтишка нет-нет да скашивала глаза в его сторону. А он, держась за поручень, даже ни разу и не взглянул на неё, даже не посмотрел в её сторону, словно он не следил за ней, а ехал по своим каким-то серьёзным делам.
Ксения давно привыкла к всегдашнему вниманию со стороны мужчин к своей особе, а тут…, и не выдержала. Поднявшись со своего места, она подошла к Юрию и прямо спросила:
- Вы, что, следите за мной?
- Яаа? Слежу? Даже не думал. Я еду домой.
- То есть, как не следите?
- Так и не слежу. Следующая остановка моя.
Через минуту троллейбус остановился, и Юрий, выходя, полуобернулся, и сказав: «Всего хорошего» исчез из поля её зрения.
Такого конфуза со мной ещё не бывало. Нет, ну надо же, а? - казнилась она. Дура, и почему я решила что он следит за мной? Даа, приучили тебя мальчики со своими вздохами и объяснениями в любви к всеобщему поклонению, подумала она и тихонько вздохнула, а тут, пожалуйста, полный конфуз, и сплошное унизительное состояние.

Глава третья
Вернулась она домой в немного расстроенном состоянии, а переодевшись в домашнее платье, и приготовив на скорую руку бутерброды и яичницу, по привычке - читать во время еды, взяла в руки новенький, ещё пахнущий типографской краской диплом. В нём, на чуть голубоватом фоне, было отпечатано:
Днепропетровский университет имени Олеся Краско. Исторический факультет. А ниже стояла её фамилия, имя и отчество.
Диплом не был «красным», в нём фигурировала «четвёрка» по… физкультуре. «Ну, не могу я бегать быстрее ветра», вспомнила она свой ответ преподавателю на его замечание. А тот, тоже ей в ответ: «А я не могу Вам поставить пятёрку». Вот эта «четвёрка» и подвела её, заставив забыть, не смотря на остальные «пятёрки» о «красном» дипломе, и о свободном выборе места работы.
Жаль конечно, подумала она и вздохнула, столько труда вложила, чтобы быть отличницей, и вот, пожалуйста, «ноги» подвели. Обидно.
Так, грустя и шмыгая носом от внезапно подступивших слёз обиды, она, не снимая платья, прилегла на диван, и не заметила, как дрёма подобралась к ней. А за дрёмой пришёл сон, какой-то несуразный, тревожный сон.
То ей приснился преподаватель физкультуры со свои неизменным хронометром в руке, то профессор истории, говорящий ей: «Запомни девочка, история, это не только наука о прошлом наро-да, это ещё и направляющая нить в будущее». А она сомневаясь, качала головой, и говорила: «Профессор, как же история может быть путеводной нитью в будущее, если она о прошлом».
Профессор, внимательно посмотрел ей в глаза и сказал: «Жизнь развивается по восходящей спирали, то есть, с каждым ВЕКОМ народ, накапливая определённые научные знания, становится всё более развитым и мудрым. Но с диалектической точки зрения, он как-бы начинает всё с начала. Возьмём, к примеру, развитие человечества с каменного века, или ещё раньше: в начале - одиночка, затем объединение в группу, потом следует племя, государство. И с каждым новым веком происходит накопление знаний и улучшение орудий труда. Ты же помнишь Ксения, как это происходило?»
Конечно, профессор, отвечала она. Вначале дубина, затем каменный топор, за ними следует лук, и так далее. Каменный век заканчивается, и на его место приходят по очереди: бронзовый, железный, и наконец - атомный.
Да, верно, старичок-профессор пожевал губами и продолжил: «Вот мы и подошли к главному, к спирали развития человечества. Достигнув своего апогея в развитии очередного витка, человек всё начнёт с начала, но на более высоком, более научном уровне. Так чем закончился наш век, Ксюша, спросил он, и хитро прищурил глаза?
- Атомной энергией, полётами в космос, ну и ещё чем-то, не знаю…
Профессор внимательно слушал ответ лучшей студентки своего факультета, и, соглашаясь с ней, кивал головой, словно ставил точки над её ответами.
- Правильно, Ксения. И что отсюда следует?
- Человечество, как я поняла, не остановится в своём развитии.
- Верно. Человечество начнёт новый виток спирали в науке, в средствах производства и воспроизводства, но уже обогащённое прежним опытом жизни, с точки зрения сегодняшнего века. Если приравнять развитие первобытного человека к «Нулю», то и современное общество, согласно спиральному развитию, тоже равно «Нулю», только более качественному что ли.
- Я почти всё поняла, и во многом с вами согласна профессор, но...
- Но вы не совсем поняли о спиральном развитии, да?
- Да, для меня это несколько мудрено, и я боюсь, что не совсем поняла логику ваших рассуждений.
- Знаете, Ксения, я понимаю вас. Но когда вы начнёте самостоятельно работать, окунётесь с головой в «повседневную» жизнь, понимание о спиральном развитии человечества само придёт к вам, и вы вспомните мои слова. Сейчас, насколько я понял, вы, Ксения, совершенно не готовы к восприятию этого факта…
И вдруг профессор куда-то исчез, и его сменил совсем другой сон - совершенно неожиданно ей приснился Юрий.
Он был в её квартире и сидел рядом с ней на диване, и, целовал. А она, равнодушно, ни как не реагируя, позволяла себя целовать.
Его поцелуи не были ей противны, но в то же время ничто: ни её тело, ни сердце, ни её душа, никак не отвечали на его ласки. А он, прижав её к себе, в промежутках между поцелуями, всё спрашивал:
- Ксюша, ты любишь меня?
А она отвечала:
- Нет.
- Но я люблю тебя, и буду любить всю жизнь, - задыхаясь от страсти, говорил он.
- Юра, я повторяю - я не люблю тебя. Никакие твои ласки и слова не вызывают во мне ответных чувств. Ты должен понять - женщина отвечает на ласки мужчины, только когда она влюблена в него, а моё сердце, моё тело, не воспринимают тебя. И… давай больше не будем говорить на эту тему. Тебе, Юра, лучше уйти, и никогда не напоминать мне о своём существовании.
- Но я же люблю тебя! Я жить без тебя не могу…!
- Не начинай всё с начала. Я тебе уже всё сказала.
На этом эпизоде сон прервался. Ксения проснулась, и, поднявшись с дивана, взглянула на на-стенные, ещё с бабушкиных времён, часы.
Странно, произнесла она, мне показалось, что я так долго спала, а всего-то полночь.
Медленно разобрав постель и раздевшись, она вновь легла.
Она понадеялась, (человек всегда склонен на что-то надеяться, хотя бы на чудо) что облегчающий сон вновь придёт к ней, но одна назойливая мысль всё тревожила её сознание, не давая расслабиться и уснуть.
Эта мысль была не о разговоре с профессором, не о спиральности развития человеческого общества - это была непрошенная, мысль о совершенно ей непонятных отношениях с почти незна-комым человеком - Юрием.
Пытаясь уснуть, она лежала с закрытыми глазами, но само собой получалось так, что она перебирала в памяти навеянные сном картины. Она старалась понять, чем навеяно её сновидение, ка-кое он имеет отношение лично к ней? Ведь она, если честно, совершенно не знает этого человека, и тем более не давала повода к близости. Так почему же он оказался в её квартире, да ещё и цело-вал её? Почему?
Забылась она лишь под утро, и никакие сны больше ей не снились, ни хорошие, ни плохие, ни так себе.
Проснулась она неожиданно, с чувством чего-то невыполненного. Продолжая лежать в постели, Ксения пыталась вспомнить, что же такого она должна сделать, или с кем-то встретиться? И ведь вспомнила - сегодня же она должна явиться в ОБЛОНО за направлением! Господи, всполошилась она - проспала! И быстро отбросив одеяло в сторону, побежала умываться.
Так и не успев позавтракать, она нашла в сахарнице кусочек рафинада, и бросила его в рот. Ксения на всю жизнь запомнила бабушкины слова, зная твёрдо, что старушка плохого ей никогда не пожелает. Помнится, она говорила: «Не выходи из дома, не позавтракав, а если не успеваешь, положи в рот, хотя бы кусочек сахара, чтобы желудок начал работать».
Так она и поступала в некоторых случаях, а сегодня был именно такой случай. Она опаздывала на приём к заведующему ОБЛОНО.

* * *
Быстро поднявшись во второй этаж, и почти пробежав по длинному коридору, Ксения нашла приёмную заведующего. Постучав в дверь, она подождала ответа, типа - «Заходите», или «Войди-те», но никто её не пригласил - за дверью стояла тишина! Тогда она медленно повернула ручку и, приоткрыв дверь, заглянула вовнутрь - кабинет был пуст!
Уже более смело, более решительно, как человек знающий чего он хочет, она направилась к двери с табличкой «ЗАВЕДУЮЩИЙ ОБЛОНО» и постучала.
Она опоздала всего на несколько минут, и по идее, раз ей назначили почти на это время, в ка-бинете кто-то, если не сам заведующий, должен быть. И она не ошиблась, буквально через десяток секунд дверь приоткрылась, и на неё с недовольным видом уставилась элегантно одетая, но с чуть неряшливой причёской и неаккуратно наложенным слоем губной помады на губах, женщина.
- Вы чего стучите, девушка?
- Мне назначено на это время…, к заведующему, - немного робея, произнесла Ксения.
- Назначено? Так и ждите в приёмной, я сейчас доложу, - отрывисто, с нотками недовольства в голосе, произнесла она.
И женщина, скорее всего, секретарь, закрыла перед ней дверь. Вредная, решила Ксения,
Прошло не менее трёх-пяти минут прежде чем дверь вновь открылась, и вышла та же женщина, но теперь тщательно причёсанная и с аккуратно наложенным макияжем, и сказала:
- Входите, Вас ждут.
Ксения отошла от окна и направилась в кабинет, где ей должны были выдать направление на будущую её работу.
Сейчас, в этот ответственный момент, у неё, где-то глубоко внутри, сидело, вернее, шевелилось и не давало покоя волнение - «Куда направят меня, молодого, только что окончившего университет, специалиста? Неужели они направят меня в какую-нибудь деревенскую «дыру», в какую-нибудь далёкую от города, Тмуторокань?
С этой тревожной мыслью она переступила порог.
За столом восседал крупный, среднего возраста, мужчина, и, провожая взглядом каждый её шаг, словно оценивал будущую работницу отдела образования. И с каждым её шагом по ковровой дорожке глаза его, словно у кота почуявшего вожделенный запах колбасы, всё более становились плотоядными.
Хотя и была она ещё очень неопытной в вопросах отношений мужчины и женщины, но интуи-тивно поняла - надо быть очень осторожной с этим заведующим. Что-то уж больно замаслились его глаза при виде её. Он даже губы стал облизывать языком, когда окинул опытным взглядом её фигуру.
Заведующий быстро поднялся из своего довольно большого кабинетного кресла и, протягивая руку словно для приветствия, направился к ней.
Пожимая ей руку, он говорил:
- Очень рад, очень! Вы вовремя пришли ко мне. Я вас, как молодого, ещё не опытного специа-листа, очень славно устрою у нас в ОБЛОНО.
И почти мгновенно, заглядывая ей в глаза, спросил:
- Вы как, не будете против, - и после короткой, еле заметной паузы между словами, закончил, - поработать… со мной?
В его словах, в его вопросе было столько скрытой двусмысленности, что Ксения вся напряглась - от этого заведующего надо держаться подальше, молнией мелькнула в голове мысль, и она, опустив глаза долу, прошептала:
- У меня мало опыта, вернее, совсем нет, кроме студенческой практики в школе и пионерском лагере…, направьте меня преподавателем в школу, у Вас я не справлюсь.
- Ну, что вы, что вы, - зачастил он, - не боги горшки обжигают, не боги. И, словно убеждая её, или себя, договорил, - справитесь. Я даже сам, помогу вам, если у вас встретятся какие-нибудь затруднения.
В душе Ксении боролись два противоречивых чувства: одно - желание остаться в городе, и другое - она боялась, что заведующий не будет давать ей проходу, будет назойлив. И как ей тогда быть, как уберечь себя от его приставаний, от его ненужной ей любви, или страсти?
Но первое чувство победило - она очень хотела остаться в городе, и поэтому, подняв глаза на сластолюбивого мужчину, она вначале, соглашаясь, кивнула головой, а затем словами добавила: «Я согласна».
- Вот и ладненько, вот и прекрасно.
Заведующий ОБЛОНО даже потёр руки от удовольствия, когда она, эта юная красавица, дала своё согласие поработать у них. Ну, что ж, давайте будем вас оформлять.
Заведующий вновь вольготно расположился в кресле за столом и, нажав кнопку селекторной связи, произнёс каким-то…, вроде бы просящим голосом:
- Галина Адамовна, зайдите ко мне.
А когда секретарша вошла, опять же голосом, в котором звучали: просьба, неуверенность и словно извинение, Ксения сразу поняла - между ними существует какая-то связь, искоса погляды-вая на стоявшую перед ним девушку, попросил:
- Галина Адамовна, займитесь нашим новым сотрудником.
Секретарша открыла блокнот и стала «Вся внимание!»,
А заведующий, поглядывая то на Ксению, то на секретаршу, продолжил:
Она будет работать у нас в секторе среднего образования вместо ушедшей в декретный отпуск сотрудницы…, он ещё раз взглянул на Ксению, на должности инспектора.
Уж не ты ли «постарался» отправить её в декрет, подумала Ксения. Ну, жук!
Она покинула учреждение часа через два после оформления всех необходимых формальностей.
По дороге домой, Ксения мысленно вспоминала разговор с заведующим. Вспомнила она и его секретаршу, и засомневалась - правильно ли она поступила, согласившись на предложение, или нет? Она нутром чувствовала, ей потребуется много сил и энергии, чтобы держать его на доста-точном расстоянии от себя, но радостное чувство, что она всё же останется в родном городе, побе-дило. Справлюсь, решила она, и уже более твёрдо и уверенно повторила - справлюсь!
Больше уже не сомневаясь в правильности принятого ею решения, она уверенно продолжила путь домой.

* * *
Вечером, придя немного раньше семи часов, Ксения стояла на остановке и ждала брата Юрия с книгой. А он задерживался.
С усилием сдерживая готовое вырваться наружу возмущение, она, в десятый, наверное, раз, взглянула на ручные часики - парень опаздывал уже на целых двадцать минут. Окончательно рас-сердившись на непунктуальность молодого человека - она считала, что женщина может опоздать, ей это присуще, а вот мужчина…, он не имеет права - она возмущённо фыркнула. А фыркнув, мысленно обозвала его придурком.
И, решив, что больше не имеет смысла торчать среди пешеходов телеграфным столбом, пошла к остановке.
Но из подошедшего троллейбуса вышел Юрий. Сейчас на нём были: плотно облегающая мус-кулистое тело тенниска и светлые спортивные брюки, и, главное, на голове отсутствовала его ду-рацкая армейская панама.
Без неё ты выглядишь более привлекательно, решила Ксения, и остановилась.
А он, этот необязательный человек, увидав её, поднял, то ли в приветствии, то ли привлекая к себе внимание, руку, и широкая, обезоруживающая улыбка легла на достаточно привлекательные черты его лица.
Он ещё и улыбается, продолжая сердиться на хлопца, подумала Ксения о его появлении, и на-хмурилась, но шаг, или два, навстречу ему всё же сделала. Это получилось у неё непроизвольно, помимо её воли и желания. А сделав то, что не должна была делать, упрекнула себя, и ещё больше нахмурив свои красивые брови, строгим голосом произнесла: «Вы заставили меня прождать лиш-них двадцать минут, и… вообще, не выполнили своего обещания!»
Молодой человек, подошёл к ней с удивлённо вскинутыми бровями. Весь его вид словно гово-рил о непонимании упрёка в свой адрес. И он даже спросил:
- Простите, кажется, вас зовут Ксения, но я не понял, о каком обещании речь?
Вот придурок, только вчера договорились, что он пришлёт своего брата, и он принесёт мою книгу. А сегодня делает вид, что вчерашней договорённости не было, обеспокоившись, что на-прасно столько времени потеряно зря, окончательно рассердилась Ксения. И, уже начиная злиться на забывчивого, или притворявшегося забывчивым, парня, сказала:
- Послушайте, Юрий, некрасиво так притворяться! Всего сутки прошли, как вы пообещали, что брат принесёт книгу, а теперь корчите из себя непомнящего, тем более, что вы прекрасно знаете, как меня зовут!»
Неожиданно громкий хохот прервал суровую отповедь Ксении, и она, замолчав, удивлённо ус-тавилась на смеющегося парня: чего это он развеселился? Что смешного я сказала?
И не поняв, что это так его разобрало, она возмущённо спросила:
- Юрий, вы, случайно, не псих?
Парень перестал смеяться, но всё же нет-нет да что-то случалось с его лицом, когда он начал говорить. Оно слегка искажалось какой-то непонятной для неё гримасой, то ли смеха, то ли ещё чего.
Она слушала парня, а душу её что-то начало тревожить, да так, что сердце защемило.
- Вот это отповедь! Девушка, простите меня великодушно, я сначала как-то сразу не сообразил, что вы приняли меня за моего брата Юрия. Я ещё удивился, почему это она называет меня его именем, а оно, видишь, как получилось. Я не Юрий, я тот, кого вы ждёте. Я Андрей, брат Юрия, и я тот, кто спас вас на пляже…
Мы, двойняшки, правда, я на несколько минут моложе. Поэтому нас и путали всегда, а мы, че-стно признаться, частенько это использовали для своей выгоды.
Ксения слушала молодого человека и не совсем верила его словам.
Но она и не прерывала его, ждала, что он ещё придумает и скажет в своё оправдание. У неё в голове никак не укладывалось - как это могут два человека быть столь похожими друг на друга. Уж не мистификация ли это с его стороны, и он Юрий, а вовсе не его брат Андрей?
Не рещив до конца верить ему или нет, она прервала его объяснение вопросом:
- Скажите Юрий, простите, - и поправила себя, - простите Андрей, вы принесли мою книгу, а то я и так непозволительно долго задержала её у себя?
- Нет, не было времени забежать домой. Я только вернулся из… достаточно сложной команди-ровки, как позвонил братишка и рассказал о неожиданной встрече с вами. Так что прошу простить меня за не выполненное мной его обещание, и он шутовски развёл руки.
Шут гороховый! Как можно с таким человеком иметь дела. И Юрий тоже хорош, зная необяза-тельный характер брата, мог бы и сам принести книгу, подумала она, и, прервав извинения Анд-рея, вздохнув, сказала:
- По-видимому, я не получу свою книгу ни сегодня, ни когда-нибудь ещё. Придётся уплатить штраф библиотеке за утерю.
Она вспомнила о трудности с деньгами - стипендия почти вся была истрачена на питание, и ей сразу, не отработав ни дня в наробразе, придётся просить аванс. К тому же, она ведь даже не «ду-мала и не мечтала», что появится ещё и непредвиденный расход в её бюджете, и опять вздохнула.
Андрей, если это действительно был он, внимательно наблюдал за ней, Ксения это почувство-вала. А почувствовав, постаралась надеть на лицо маску равнодушия, но, по-видимому, ей это не совсем удалось, потому что он сказал:
- Простите меня, Ксения, за мой, не совсем уместный смех. А чтобы хоть чем-то компенсировать мою неисполнительность, позвольте проводить вас домой.
Она внимательно заглянула ему в глаза, проверяя, нет ли у него в уме нехороших мыслей, и удивилась: таких чистых, небесной синевы глаз, она ещё не встречала. Его взгляд был мягок и правдив, а где-то в глубине зрачков читалось восхищение ею.
И Ксения, поверив этому взгляду, его родниковой чистоте, соглашаясь, сказала:
- Хорошо. Если хотите меня проводить, я не возражаю, но имейте в виду, я не настаиваю, и вас это ни к чему не обязывает.
- Я понял, - ответил он и, пропустив её вперёд, вошёл вслед за ней в троллейбус.
Ксения удивилась - что за полоса везения с троллейбусами сопутствует ей в эти дни? Раньше ей приходилось по пятнадцать-двадцать минут стоять на остановке, а сегодня, и вчера тоже, только она соберётся куда-нибудь поехать, как тут же подкатывает троллейбус. Чудеса, да и только!
Без приключений доехав до нужной ей остановки, она, в сопровождении идущего рядом Андрея, направилась к своему, расположенному на квартал дальше, дому. Молчаливо прошли метров тридцать, и он заговорил.
Ксения решила, что ему, наверное, показалось, неудобным провожать её не произнося ни слова, и он решил заполнить ничего не значащими словами и фразами затянувшуюся паузу. А услышав, о чём речь, совершенно уверилась в этом, так как то, о чём он говорил, совершенно её не волновало, ну нисколечко.
Он предложил ей завтра, часов в семнадцать, встретиться у входа на стадион «Днепр-Арена», и уж там он, точно, вернёт ей книгу, и продолжил, словно уподобившись экскурсоводу «местного разлива»:
- Знаете, в Днепропетровске футбольный клуб «Днепр», а на украинском языке «Днипро» был основан в одна тысяча восемнадцатом году. Он участник второй лиги Украины, и имеет много других почётных званий.
Местные жители называют футболистов «Днепряне» или «Сине-бело-голубые».
Андрей, несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, словно после совершения какого-то физического упражнения, и не дождавшись ответной реакции на свой рассказ, со вздохом продолжил:
- У него завтра игра с «Кристаллом» - Херсонской футбольной командой. Эта футбольная команда была основана в одна тысяча шестьдесят первом году - она выходец из Херсонского спор-тивного клуба…
Ксения, слушая и не слушая Андрея, в это время думала - Господи, мне только не хватало знакомства с футбольным болельщиком-фанатом. Вот наказание-то из-за не сданной в библиотеку книги. И всё же придётся завтра всё-таки пойти на встречу - где я возьму деньги на уплату штрафа? Эхх, были бы деньги, послала бы я к чёрту этого «болельщика».
Пока Андрей, или всё-таки Юрий, вновь засомневалась она, вводил её в историю футбольных команд, они подошли к дверям её подъезда, и Ксения, сказав: «Спасибо, что проводили», открыла входную дверь.
И уже переступив порог и закрывая её за собой, услышала в ответ «растерянное»: «Так вы не забудьте, я жду вас завтра у входа на стадион».

Глава четвёртая
За несколько минут до начала рабочего дня, она, сопровождаемая зав. ОБЛОНО, робко переступила порог отдела среднего образования. На звук открывшейся двери находящиеся в комнате люди повернули навстречу вошедшим головы, и Ксения была встречена несколькими парами глаз: любопытных, настороженных, и просто равнодушных, но ни одного приветливого не увидела она.
Заведующий, представляя её коллективу в котором она будет с сегодняшнего дня работать, произнеся дежурную фразу: «Познакомьтесь, это Ксения Павловна Пайгалик. Она теперь будет работать с вами. Прошу любить и жаловать», вышел, не забыв прикрыть за собой дверь.
Ксения стояла и смотрела на будущих своих сослуживцев, а они смотрели на неё, только теперь они смотрели на неё оценивающими взглядами: женщины критическими, а мужчины с явным желанием понравиться - они как-то приосанились, и даже поправили галстуки.
Пауза несколько затянулась, и она почувствовала себя неловко, так неловко, аж лицо запылало.
Совершенно так, как, наверное, всегда чувствует себя человек, впервые попавший в общество ранее незнакомых ему людей.
Один из мужчин, пожилой, с покрытыми серебром висками и водружёнными на лоб тяжёлыми, в роговой оправе, очками, словно приглашая, показал рукой на свободный от бумаг стол и сказал: «Девушка, проходите, Вот ваше рабочее место. Устраивайтесь».
Ксения, всё также провожаемая взглядами, прошла к указанному, стоящему несколько на от-шибе столу, и, отодвинув стул, села. Она была растеряна, она не знала с чего начать свой первый рабочий день. Заведующий, пообещавший помочь ей войти в коллектив, фигурально говоря, бро-сил её одну.
И опять её выручил мужчина с седыми висками
- Вас, как я понял, зовут Ксения. Вы у нас первый день, и вы наш новый сотрудник, верно? Поэтому, я предлагаю, надеюсь, товарищи не будут возражать (он обвёл всех взглядом), если вы не-множечко расскажете о себе. Я правильно высказал общую просьбу, вновь обвёл он взглядом молчащих коллег? Как видите, возражений нет.
Ксения, зардевшись лицом от волнения, кратко рассказала о себе. Она лишь сделала акцент, что только-только закончила институт, то есть, является молодым, неопытным специалистом. И она будет очень благодарна коллегам, сказала она, если они введут её в курс дела, помогут ей сделать правильные шаги в начале своей трудовой деятельности.
Она ещё не закончила говорить, как, вдруг, в тишине кабинета раздались негромкие хлопки. Ксения растерянно заморгала глазами, не понимая, что всё это значит. А подняв взгляд на коллег, увидела, ей аплодирует среднего возраста женщина. Раза три хлопнув в ладоши, она с сарказмом произнесла: «Вот речь не младенца, а опытного мужа. Учитесь коллеги»
Что вы такое говорите, послышался женский голос от окна отдела, зачем Вы так, Юлия Сергеевна? Она же ещё неопытная девочка, зачем же вы так…
Последних слов Ксения уже не услышала.
Глаза её были полны неожиданно подступившими горькими слёзами, и чтобы громко не зары-дать при всех, она выбежала в коридор.
Ксения стояла за, оказывается, не совсем плотно закрытой дверью и, шмыгая носом, вытирала платочком катящиеся по щекам слёзы.
А в отделе продолжался начавшийся при ней разговор. Говорила Юлия Сергеевна: «Вы разве не видите, заведующий опять подсадил к нам новую свою смазливую курочку. Начнётся вновь с того, что они вместе станут ездить с проверками и пропадать на конференциях, а мы будем выполнять за неё работу. Ей премии и награды, а нам «От бублика дырка». Будет как и с ушедшей в декрет нашей коллегой - уж не от него ли она забеременела?
Ну, что вы напраслину возводите на девушку, услышала Ксения новый голос - она узнала его, это возразила женщина, сидевшая у окна - девушка только после института, и как видно, совер-шенно неиспорченная, И коллега она наша теперь.
Злая вы, Юлия Сергеевна, возразил голос мужчины с седыми висками. Нехорошо это.
Ксения не стала дослушивать разговор, и, вытерев слёзы, вошла в отдел. Обведя сослуживцев суровым взглядом, твёрдо произнесла:
- Извините, я нечаянно подслушала разговор обо мне. Так вот, говорю прямо - я не курочка заведующего, и никогда ею не буду, у меня есть хлопец.
Боже, что я сейчас сказала, спохватилась она. Откуда у меня хлопец? Я, что, высосу его из пальца? Ох, Ксюха, Ксюха, дурочка ты! Но останавливаться было поздно «Слово не воробей, уж, коль вылетело, так уже не поймаешь», и «закусив удила», продолжила:
- Я пришла к вам не по прихоти заведующего, а по направлению…
Говоря это, она немного солгала, но так было нужно для укрепления её статуса в коллективе, в котором она собиралась работать.
… и посещать конференции буду только по мере необходимости…
Ксения вызывающе взглянула на противную Юлию Сергеевну - интересно, чего это она ко мне прицепилась, подумала она, уж не приревновала ли она меня к заведующему? Нужен он мне как зайцу стоп сигнал. Мысленно ответила она ей.
…Поэтому подскажите, с чего мне начинать?
И смело взглянула в глаза коллегам.
- Ксения, - это опять сказал её «заступник», - у вас в ящиках стола лежат документы, требующие ответа, вот и займитесь ими. Кстати, их вот уже несколько дней никто в руки не брал.
Думаю, сегодняшний день стоит уделить им внимание, ознакомиться, прикинуть, какого ответа они ожидают, а завтра, с утра, мы с вами вместе над ними поработаем.
- Большое вам спасибо, ээ-э…
- Меня все здесь называют Александром Николаевичем.
- Спасибо вам Александр Николаевич, - ещё раз поблагодарила Ксения заботливого коллегу.
Неважно начался мой первый рабочий день, сокрушаясь, подумала Ксения. Решив по быстрее войти в курс дел, достала из первого ящика стола документы, и принялась изучать их.
Не обращая на искоса бросаемые в её сторону взгляды, она проработала до конца рабочего дня, и спохватилась лишь, когда коллеги собрались уходить домой.
Господи, тихо ахнула она, я же обещала Андрею встречу у стадиона! И схватив сумочку, не заперев стол, побежала на остановку.

* * *
Андрей неторопливо прохаживался перед проходной стадиона, а оттуда, с трибун, доносился многоголосый шум и гам. Пока Ксения быстро, чуть ли не бегом, приближалась к ожидающему её хлопцу, она в этом шуме и гаме даже разобрала некоторые, особенно громкие выкрики: Урра Днипро! Даёшь Днипро! Покажи этим Херсонцам, Кузькину мать! А кто-то уже кричал: «Зараза, ты как судишь? Судью на мыло!
Господи, возмутилась Ксения, и это называется «Культурный отдых!». И только она так подумала, как со стороны стадиона раздался рёв! Не просто рёв, а словно стадо буйволов взревело под ножами мясников.
Ксения, прикрыв руками уши, бросилась к Андрею и, даже не поздоровавшись, во весь голос прокричала:
- Пойдём отсюда быстрее. Я не могу слышать этот звериный рёв.
- Я согласен уйти, - ответил Андрей, - и, взяв её за руку, повлёк за собой.
Они, не сговариваясь, вышли на Херсонскую улицу, и Андрей попытался поймать свободное такси. Но, привезя болельщиков и фанатов на значимый для Днепровчан футбольный матч, такси-сты умчались «ловить» других пассажиров.
Ксения сочувствовала безуспешным попыткам Андрея поймать такси, и в тоже время понима-ла, они вернутся только к завершению матча, чтобы развезти жителей по домам, а им с Андреем сейчас придётся идти пешком.
Она ещё не устала, и шла за Андреем скорым шагом, а он вёл её и вёл. Она попыталась опреде-лить, или хотя бы догадаться, куда влечёт её понравившийся ей парень, но пока не могла. А они уже пересекли улицу Святослава Храброго, миновали проспект Пушкина и вышли на улицу Андрея Фабра, и здесь им, вернее ей, потому что она уже начала уставать, наконец-то, повезло - он сумел остановить свободное такси. А когда он назвал адрес, она облегчённо вздохнула.
Такси, немного проехав по Сичевской Набережной, остановилось у «Водной сферы». Всё, приехали, сказал Андрей и, открыв дверцу, подал ей руку, помогая выйти.
На скамье сидели парень и девушка, и о чём-то мило беседовали. Почти после каждой сказанной хлопцем фразы, она задорно смеялась, и глаза её сияли: весь её вид говорил о влюблённости и счастье.
Ксения, почему-то, глядя на них, с грустью подумала: «Повезло девчонке, а может и хлопцу, они нашли свою любовь. Может и мне когда-нибудь повезёт», и совершенно бездумно, искоса, окинула взглядом фигуру Андрея - великолепный экземпляр, настоящий Мачо, решила она. И вдруг увидела перед глазами вместо Андрея его брата. А, Юрий… так же великолепен, подумала она, мысленно сравнив двух братьев.
Стоп! Стоп, девочка, одёрнула она своё видение, причём здесь Юрий? И заметила - Андрей с каким-то странным любопытством смотрит на неё.
Смутившись, она отвернулась, и стала смотреть на Днепр, а, он, величаво неся свои воды, ей на короткое время показалось, вздохнул, или это она вздохнула?
Андрей тоже повернулся к реке, и с каким-то восторженно-мечтательным выражением в глазах, стал смотреть на текущую мимо них воду.
Ксения присела на скамью, а её «сопровождающий» продолжая стоять, тихо заговорил:
- Ксения, знаете, я бесконечно долго могу любоваться Днепром. Он, словно живой организм, и всегда… разный: днём - он величаво и спокойно несёт свои воды мимо нас; в лунную ночь - его водную гладь украшает, золотая лунная дорожка. Она словно мост соединяет оба берега Днепра.
И светящиеся в антрацитового цвета небе мириады звёзд, отражаются в его глубине.
А в бурю он… грозен! Я думаю, это не из-за ветра начинают вздыматься волны и бросаться белой пеной, а наоборот - разгневавшись на людские грехи, он грозно начинает рычать и тяжело дышать, и волны, словно плечи исполинов, вздымаются до небес. А вдыхая и выдыхая грудью воздух, он создаёт ветер, и он, злобствуя, начинает трепать паруса лодок и раскачивать пароходы.
- Вы поэт, Андрей - завороженная нарисованной им картиной, произнесла Ксения.
Андрей, услышав её слова, повернул голову в сторону девушки, и, немного подумав, сказал:
- Ну, что вы, какой я поэт, я прагматик.
- Не скажите, не скажите, - возразила Ксения.
Андрей вновь повернулся к Днепру, и продолжил говорить то ли себе, то ли Ксении: «Днепр, это «живая» матрица. Каждая его молекула, проплывая мимо городов и сёл, мимо животных и людей, записывает всё увиденное и услышанное, и помнит вечно. Даже, если вода превращается в пар, и молекулы поднимаются высоко-высоко в небо, всё равно они сохраняют эти записи».
Сказав это, Андрей вздохнул, и, после небольшой паузы продолжил: «Если люди когда-нибудь, наверное, в далёком будущем, сумеют расшифровать эти записи, раскрыть тайну жидкой матрицы, они узнают историю МИРА с начала его образования до «своего времени». И знаете, Ксения, я завидую людям будущего, ведь они смогут увидеть нас с вами».
- Не знаю, насколько вы правы, но я тоже хотела бы узнать своё будущее.
И мечтательно полуприкрыв глаза, словно в ожидании совершения чуда, закончила со вздохом: «Что меня ожидает в будущем?»
- Вас, Ксения, ожидает большая любовь, - Андрей склонился к её лицу, - Вы верите мне?
- Возможно. Но пока что-то она запаздывает.
И тихий, словно полночный шелест ветерка, вновь вырвался вздох из груди девушки.
- Ксения, мы ещё немного посидим? - мягко спросил Андрей. Полюбуемся вечерним закатом над рекой?
- Конечно, посидим, - согласилась она. Вечер прекрасный.
Потом они немного погуляли по набережной - дошли до «Поплавка», и Андрей предложил зайти в «ресторан на воде», поужинать. Но она сразу же отказалась, почему-то заторопилась куда-то, забеспокоилась.
Он не стал настаивать, и на такси отвёз домой.
И опять она не пригласила его на «чашечку кофе». И опять он не стал уговаривать её, а сказав «До завтра», уехал.
Какой порядочный, воспитанный парубок, подумала она, и спохватилась - а, книга? Он уехал, забыв отдать книгу! Вот дурёха, обозвала она себя, шла за книжкой, и опять осталась без неё! Те-перь поздно что-либо менять - Андрей уехал, и книга вместе с ним. О Господи, когда же я поумнею, не буду такой забывчивой растяпой, прошептала она, где я буду теперь искать их. Под «ИХ» она подразумевала Андрея и Юрия, ведь у меня даже номера телефона этих ребят нет.
И она, подперев голову рукой, загрустила. Почему-то ей вспомнился её первый, и так неудачно начавшийся рабочий день. Не полученная сегодня книга, и погибшие отец с матерью. И совсем ей стало тоскливо, когда она вспомнила бабушку.
От этих грустных воспоминаний, слёзы, постепенно накапливавшиеся в глазах, вдруг полились ручьём, и Ксения зарыдала. Наплакавшись вволю, она сходила в ванную комнату, и сполоснула лицо прохладной водой. Стало немного легче: говорят же - девичьи слёзы, что летний дождик.

Глава пятая
Она вошла в отдел на пятнадцать минут раньше девяти, и сразу же пошла к своему столу. Проходя мимо уже обложенной какими-то документами Юлии Сергеевны, Ксения услышала, как «вредина» проворчала ей вслед, словно бросила ей в спину камень: «Конечно, с такой поддержкой руководства можно и попозже приходить».
Ксения быстро обернулась с желанием ответить что-то резкое и колкое, но на глаза ей попалась сотрудница, сидевшая за рабочим столом у окна. Она с какой-то лаской и теплотой, но, одновре-менно и с мягким предупреждением, смотрела на неё и отрицательно качала головой.
Она послушалась молчаливой просьбы, сдержала готовый прорваться, словно бурный, всё разрушающий поток, колкие, злые слова и, не отвечая, лишь бросила на неё презрительный взгляд. И «вредина», исподтишка наблюдавшая за «много о себе мнившей» девчонкой, как она считала, опустила взгляд.
Ксения поняла, первый раунд её вхождения в коллектив она, кажется, выиграла.
В обеденный перерыв, когда в отделе остались только задержавшаяся сотрудница и Ксения, она подошла к ней и поблагодарила за поддержку.
Не надо благодарности, ответила она, Юлия Сергеевна очень добрая, отзывчивая женщина, и её надо понять и простить. У неё дома горе - дочь попала в аварию, лежит в больнице, внук и внучка остались на её попечении, вот она иногда и теряет голову от безысходности. А, так, повторила сотрудница, она добрейшей души человек…, уж вы поверьте мне, и простите её.
Даа, чтобы понять хитросплетения судеб человеческих, хотя бы в небольшом коллективе, надо не один день или месяц проработать с этими людьми, подумала Ксения, и спросила:
- А, скажите, кто такой Александр Николаевич? Почему все к нему обращаются с разными вопросами и непонятками по работе?
- Александр Николаевич? Разве вам заведующий не рассказал о структуре нашего отдела, и «кто, есть, кто»?
- Неет. Он, ничего не объясняя, привёл меня к вам и… всё.
- Придётся мне, вместо «зава», объяснить вам некоторые вещи, произнесла сотрудница:
«Знаете, Ксения, кроме того, что Александр Николаевич опытнейший в нашем отделе работник, он ещё и начальник отдела. Он наш непосредственный начальник, а Юлия Сергеевна - его заместитель. А мы, в том числе и вы, рядовые сотрудники. Вот так вот, девочка. Да, по поводу разговоров о девушке, ушедшей в декретный отпуск - не хочу распространять сплетни о ней, потому что ничего не знаю, да и вам советую поменьше слушать досужие вымыслы», и вышла из отдела
Интересное «кино» получается, пожала плечами Ксения и тихонько вздохнула. Значит, наш зав., приняв меня на работу и пообещав всяческую поддержку, просто бросил меня, как слепого щенка в воду, и теперь будет наблюдать со стороны - выплыву я или нет. Если выплыву, вернее, если справлюсь со своими обязанностями и не сдамся, то я останусь в отделе, а если нет…. И она, сопротивляясь новому испытанию судьбы, твёрдым голосом произнесла: «Не дождётесь! Я справ-люсь! Я сильная!»

* * *
Ксения медленно, как говорится «Заплетаясь, нога за ногу» возвращалась с работы. Мысли в голове совершенно отсутствовали, в ней было совершенно пусто, и она была тяжёлой, как чугунный звенящий котёл. А раз в голове звенит, а в ушах какой-то шум, то я, скорее всего, заболела, решила она, и слегка возмутилась от обиды на судьбу - только начала работать, и нате вам, полу-чите!
Она не знала или забыла, что иногда такое состояние бывает у человека после напряжённого умственного труда. Что за эти два дня, первых два дня её самостоятельной работы, на неё навали-лось столько всего, что одной ложки не хватит чтобы разгрести.
Подойдя к дверям подъезда, она подумала, а почему бы мне не посидеть на лавочке во дворе, и не подышать свежим воздухом? Почему бы не посмотреть на играющих ребятишек и занятых пустым разговором их мам? И она, спустившись со ступенек, направилась к ближайшей скамье. А на ней…, на ней сидел Андрей, и держал в руках что-то обёрнутое в газету, и наблюдал, как два карапузика выясняют между собой отношения.
- Здравствуйте Андрей, - садясь на скамью, поздоровалась она. Вы, как здесь… оказались?
- Я? Я вспомнил, что вам очень, ну, очень нужна эта книга, - и он галантно, полунаклонив голову, вручил газетный свёрток девушке.
- Спасибо! Вы даже не представляете, как выручили меня, Андрей. Спасибо! - ещё раз поблаго-дарила она хлопца, и признательно посмотрела на него, и вздрогнула - на неё ласково улыбаясь, смотрел Юрий!
Не иначе как это наваждение, галлюцинация от болезни, испуганно решила Ксения. Как мог Юрий найти мой дом? Знает, где я живу только Андрей, он подвозил меня к дому на такси, а Юрий…, он не мог здесь оказаться, если только…
Ксения, смотря в глаза Андрею-Юрию строго, но с каким-то даже вызовом в голосе, испуганно спросила:
- Юрий, тебе Андрей сказал мой адрес? А, почему он сам не пришёл?
Андрей-Юрий взял её руки в свои, и как-то странно, непонятно для неё, ответил:
- Какой Юрий? При чём здесь мой брат, я же Андрей. Ты случайно не заболела?
Наверное я, действительно, заболела, подумала Ксения, раз начала путать Юрия с Андреем.
Ноо… они так похожи друг на друга, такие… одинаковые. И, поднявшись со скамьи, вежливо сказала: «Вы простите меня Андрей, я что-то очень плохо себя чувствую. Мне нужно домой».
А когда он тоже поднялся и, подхватив её под руку, повёл к двери подъезда, она быстро произнесла:
- Не надо меня провожать. Я сама дойду.
И почти бегом направилась к двери.
А в голове, перекрывая звон, вертелась не дающая ей покоя, мысль - так Андрей это, или Юрий? Юрий это, или Андрей? Что со мной? На миг мне показалось, что это вовсе не Андрей принёс мне книгу, а его брат. Мистика какая-то.
Неужели я совершенно не разбираюсь в людях, где мои знания физиогномики, где?
Не получая ответа, со звоном и шумом в ушах, она открыла дверь своей квартиры и, не снимая одежд, упала на кровать.
Она надеялась, что уснёт, и во сне избавится от тревоживших её душу мыслей, но сон не приходил. Она встала, выпила воды, и даже сполоснула лицо тёплой водой, но и это не помогло, не успокоило её. Перед её глазами то появлялось лицо Андрея, то почему-то смеющееся лицо Юрия, и они оба говорили: «Узнай меня. Кто я, Андрей или Юрий? Что, не можешь распознать, так не трудись, всё равно у тебя ничего не получится».
Но молодой организм всё же победил - под утро она забылась тревожным сном. А во сне её снова не покидали почему-то нагло улыбающиеся лица братьев. Что вам от меня надо, закричала она, оставьте меня в покое, я прошу вас! И с этим криком она проснулась.
Ночь не принесла ей отдыха: разбитая физически, с не прошедшей болью в голове, она, отхлебнув прямо из носика чайника холодного чая, отправилась на работу. Но и в троллейбусе, наблюдая за входившими пассажирами, она искала взглядом, и надеялась увидеть… Андрея.
Она не знала, да и откуда её было знать, что к ней, согревая душу слабеньким огоньком горящей свечи, и в то же время, раня, подкрадывается первая в её жизни любовь.
Она не знала, она была совершенно неопытна в любви. Она была младенцем, ещё не сделавшим ни одного шага по земле. И она не знала, что это страшное чувство, особенно если оно обрушивается на человека внезапно, без предупреждения, разрывает привычный мир к чёрту.
Любовь, словно капризная девушка, приходит, не спрашивая, и она же поражает из-за угла, как заправский бандит. Она всегда такая разная, но однажды испытав это чувство, забыть его уже не-возможно.
Конечно, Ксения этого не знала, но чувствовала, после встречи с Андреем у стадиона и их совместной прогулки вдоль берега Днепра, что-то в душе её изменилось, что-то сдвинулось с мёрт-вой точки.
Она не знала, она только предчувствовала - приближается какое-то грозное событие в её не такой уж долгой жизни, и с приходом этого события она станет или очень-очень счастливой, или погибнет!
Кое-как дождавшись окончания рабочего дня, она, схватив сумочку, помчалась на остановку. Ей повезло, она всё же сумела втиснуться в переполненный троллейбус. И так, в тесноте, чувствуя на лице жаркое дыхание стоящей напротив полнеющей женщины, поехала.
В одном ей не повезло, сзади, сквозь тонкое платье и трусики, пытаясь вдавиться между её яго-диц, что-то тыкалось твёрдое. Она попыталась как-то отвернуть свой зад, чтобы избавиться от мешающего ей предмета, но как только она избавлялась от него, он тут же вновь находил её, и опять начинал раздвигать ягодицы.
Не выдержав такого оскорбительного, и явно сексуально направленного действия, она, на-сколько позволяла ей теснота, повернула голову назад, и рассержено сказала: «Я чувствую ваш «конец», уберите его, пожалуйста!» В ответ она услышала, как молодой, чуть хрипловатый голос, явно издеваясь, произнёс: «Девушка, чтобы ездить с удобствами пользуйтесь такси». И почти без паузы обозвал её сукой.
От незаслуженного оскорбления, от невозможности ответить и продолжить поездку, лицо её покрылось красными пятнами, и она, приложив неимоверные усилия, на следующей остановке покинула троллейбус.
До её дома было ещё далеко, но она не рискнула воспользоваться общественным транспортом, а пошла пешком, и, наверное, в десятый раз вспоминала и переживала произошедший неприят-ный инцидент. Идя по тротуару, она продолжала возмущаться поведением, судя по голосу, молодого человека, его невоспитанностью и грубостью.
Она называла его бессовестным, уродом, дегенератом, и закончила, назвав его недоразвитым ублюдком.
Выпустив пар негодования, Ксения дошла до следующей остановки уже немного успокоившаяся и, подождав несколько минут, села в троллейбус. В этот раз никаких недоразумений в дороге с ней не произошло. Основной поток пассажиров уменьшился, и она даже сумела найти свободное сидение.
Ещё, наверное, за сотню шагов до своего дома, она начала искать взглядом Андрея. Она даже немного постояла у скамьи, на которой он вчера сидел, ожидая её прихода, но его не было. Ещё раз оглянув двор, она, расстроившись от его отсутствия, поднялась к себе.
Почему-то сегодня у неё ни к чему не лежали ни душа, ни руки. Она бродила по квартире и, вперив глаза в образовавшееся вокруг неё, словно бы пустое пространство, думала о хлопце, об лишь слегка знакомом ей Андрее.
Перемещаясь из одной комнаты в другую, бесцельно переставляя какие-то баночки и статуэтки, наверное, в десятый раз смотря на вазу с завядшими розами, она на какое-то мгновение решила о нём не думать. Она решила даже мысль о нём выбросить из головы, но это ей не удалось - его образ, его завораживающе ласковая улыбка, постоянно маячили перед глазами….
И вдруг, когда это произошло, Ксения даже не успела осознать, перед ней мгновенно, словно кто-то нарочно поменял местами фотографии, возник образ Юрия: такое же лицо, такая же одеж-да, такие же движения как у Андрея, и даже тембр голоса тот же.
И она испугалась! Испугалась вдруг возникшего осознания, что ей дороги оба брата! Ообаа…! Они, оба, заполонили её мысли, её душу и сердце, они оба были нужны ей.
Но так не бывает, неуверенно воскликнула она, и голос её, тревожный, с ноткой какой-то беспомощности и покорности судьбе, жалобно прозвучал в квартире.

* * *
Андрей отсутствовал почти неделю. Ксения, надеясь увидеть его сидящим на скамье, или прогуливающимся в ожидании её во дворе, возвращалась домой, нигде не задерживаясь. Она даже питалась всухомятку - боялась хоть на минутку задержаться после работы. Какие уж тут могут быть магазины и рынки - купит кусок колбасы и пакет молока или кефира, и быстро домой.
Она ждала его появления с какой-то болезненной мукой. Она даже спрашивала себя, когда же она успела так, до беспамятства, влюбиться? Неужели в ту первую встречу на пляже, когда он, ласково прикоснувшись к её телу, разбудил её? Неужели тогда? Да, она запомнила, и помнила всегда прикосновение его прохладной руки, вернее, помнило её тело. Это прикосновение она ощущала постоянно, оно тревожило её и… возбуждало. И она ещё раз спросила: «Неужели тогда?», и не смогла ответить.
Как-то вытирая пыль с подоконника, она взглянула во двор на горланящих, словно драчливые воробьи, ребятишек, и увидела его! Андрей сидел всё на той же скамье, и смотрел на её окно.
Она, ахнув, выронила из рук мокрую тряпку и, как была в домашнем халатике и в тапочках на босу ногу, так и выскочила с громко бьющим сердцем за дверь.
Как спустилась по лестнице, как выбежала из подъезда во двор, она совершенно не помнила, а подбежав к Андрею, бросилась к нему, обняла и, повиснув на его крепкой шее, стала неистово целовать.
Слёзы радости и счастья наполнили её глаза, она не вытирала их, и они, светлыми ручейками всё текли и текли. Глаза её, словно омытые весенним дождиком, сияли небесной голубизной, вто-ря глазам Андрея. И она, целуя Андрея, с нежностью в голосе шептала: «Любый мий. Сэрдэнько мое, як же я ждала тэбэ, сокил мий».
Находящиеся поблизости соседки смотрели на их встречу, и с завистью шептали: «Какая любовь, Якэ кохання! Какой он счастливец, така гарна дивчина так любыть його!» И покачивая головами, продолжали шептать «Эх, где наши годы, где наша любовь?»
А Ксения была так неизмеримо счастлива, такая любовь переполняла её, и заставляла трепыхаться её сердечко до боли в груди, что она была готова умереть от нахлынувшей на неё любви, нежности и счастья.
Ах, как она была счастлива, как счастлива, и какая любовь наполняла всё её существо, её душу!
А Андрей, обхватив её прильнувшее к нему молодое, горячее тело, заглядывая в глаза, шептал: «Коханна моя, ластивка моя, горлинка сизокрыла, я лэтив до тэбэ через поля и долыны. Сэрдцэ мое горило як полымя, облывалось кровью бэз тэбэ»
Какая-то старушка, скорее всего из соседнего подъезда, смотрела на их встречу и ворчливо говорила: «О то ж жинки потим и страждають от такого кохання. Хлопци нэ выдержують, тикають вид них як от скаженных»
Ксении было всё равно, что говорят и думают о её поведении, и вообще о них, соседки - она радовалась встрече с любимым! Сейчас она была просто бесконечно любящей женщиной! И она, как любящая женщина, сразу почувствовала - в нём что-то изменилось.
На минутку прекратив целовать Андрея, она выпустила его из объятий и немного отстранилась, чтобы охватить всего его взглядом, и увидела, как за то время что она не видела его, осунулось, и потемнело его лицо. Ей даже показалось, что он как то усох, похудел.
Боже ж ты мой, Андрей, воскликнула она, пойдём ко мне, у тебя такой измученный вид, что аж страшно смотреть!
Что ж, пойдём, я действительно вымотался за эти дни, и чертовски устал, согласился он.
И Ксения, взяв его за руку, повела за собой.
Войдя в квартиру, она, немного смущаясь, показала ему, где находятся ванная комната и туалет и, сказав, я счас, почти побежала в кухню, чтобы приготовить для Андрея какой-нибудь еды. И… замерла перед холодильником. Медленно открыв его, она заглянула внутрь: на средней полке си-ротливо скучали половина бутылки молока и краюха хлеба!
Быстро переодевшись, она метнулась к одной соседке, другой, перехватила у них денег до получки, и побежала в ближайший супермаркет.
Вернувшись, она застала Андрея стоящим перед книжными полками - медленно вынимая из ряда книги, он внимательно рассматривал обложки. Обернувшись, он с каким-то восхищением произнёс: «У тебя богатая библиотека, Ксения», и посмотрел на неё. А она лишь ответила: «Родители собрали», и опять прошептав, я счас, я что-нибудь приготовлю на скорую руку», помчалась в кухню.
Он остался у неё на ночь! Ксения не возражала, хотя и побаивалась того, что может произойти. Впервые в своей девичьей жизни, она, застилая постель на двоих, с тревогой и некоторым страхом подумала, а как у них всё это произойдёт? Она не была столь наивной девушкой, чтобы не понимать, что Андрей не просто так остался у неё. В бытность свою студенткой, от иногда делящихся секретами сокурсниц, она знала, что хлопцы делают с девушками, когда остаются одни в квартире, и как «ласкают».
Эротическая картина вдруг возникла перед её глазами: она на миг увидела себя лежащей голой под ритмично поднимавшимся и опускавшимся телом Андрея, и непроизвольно, словно это про-исходит прямо сейчас, её тело вспыхнуло жарким огнём.
Она испугалась, она страшно испугалась, того, что сегодня с ней произойдёт, и заметалась по комнате, и зашептала: «Что я творю, что я творю, дура! Разве должна девушка первой приглашать парня, тем более в постель? Идиотка!»
А второе её «Я» возражало: «Какая разница, кто кому объясняется в любви, и кто первым пой-дёт на уступки. Ты же любишь его, правда?» А она отвечала: «Люблю! Я очень его люблю!» «Так какая разница, когда вы переспите вместе, говорило её второе «Я»? Какая? Ты же знаешь, это должно произойти не сегодня, так завтра. Так пусть это произойдёт сегодня».
Ксения вздохнула, словно она освободилась от раздиравшей её душу неуверенности, погасила свет в спальне, надела ночную сорочку, и чуть слышно позвала Андрея.

Глава шестая
Ксения Павловна, вы сколько времени у нас работаете, как-то в начале рабочего дня спросил Александр Николаевич? И когда она, немного подумав, ответила - почти шесть месяцев, он, одно-временно спрашивая и утверждая, сказал: «Ты уже многому научилась, и пора тебе, девочка, на-чать перенимать опыт других».
Как это, «перенимать опыт других», спросила она, не совсем понимая, что хочет сказать ей на-чальник отдела?
А он, по-отцовски заглянул ей в глаза, и сказал: «Вы, завтра, вместе с заведующим, поедете в Киев на конференцию». Затем, погладил её по голове, словно она была девочкой-несмышлёнышем, и, понизив голос, как бы предупреждая, добавил: «Смотри не наделай глупостей, Ксюша».
Она очень обрадовалась поездке в столицу, тем более что ей давно уже надоели все эти графики, циркуляры, сводки и схемы, ей разонравилось то, чем она занимается.
Это не «моё», как-то пожаловалась она Андрею. Я историк, а не канцелярская крыса, мне не хватает живой работы, и когда-нибудь я не выдержу, сбегу…
- Куда ты сбежишь, за границу, что ли? - целуя, с чуть заметной иронией прервал её Андрей?
- В школу сбегу, к первоклашкам, учительницей, вот посмотришь! - ответила она.
- Ну-ну, зарекалась коза в чужой огород не лазить, насмешливо произнёс Андрей, а её опять в нём застукали.
Говоря Андрею слова о побеге от канцелярской рутины, она вспомнила слова покойницы-бабушки, она, уча «уму-разуму» внучку, говорила: «Нельзя сделать хорошо то, что тебе не нра-вится. Можно сделать хорошо лишь то, что ты можешь, и к чему лежит у тебя душа».
Ксения, вспомнив её наставление, прошептала: «Как ты была права, бабушка».
- Что вы сказали, Ксения? - не расслышав её шёпота, спросил Александр Николаевич.
- Ничего, Александр Николаевич. Просто я вспомнила слова очень хорошего человека.
- Ааа.
Зав. отделом внимательно посмотрел на свою молодую сотрудницу.
- Не подведите меня, Ксения Павловна. Договорились?
Не подведу, ответила она, и на этой просьбе разговор их закончился. До самого конца рабочего времени, он к ней так и не подошёл.

* * *
Ксения, бездумно вычерчивая график успеваемости в школах, совершенно неожиданно вспом-нила, произошедший несколько месяцев назад, разговор с Андреем. Она и сейчас в мельчайших подробностях помнит, как отдыхая после любовного экстаза и поцелуев, она спросила его:
- Андрейка, тебе нравится то, чем ты занимаешься на работе?
- Не знаю, я не думал об этом, - ответил он, и внимательно посмотрел на неё. А что?
- Но, всё же?
- Я просто помогаю хорошим людям, избавляя их от плохих.
- Это хорошо…. А вот мне нечем похвастаться.
- Как так?
- Я простая канцелярская крыса.
- Ну, не совсем уж и плохо для девушки.
- Не знаю, не знаю…
Ксения какое-то время помолчала, покачала в раздумье головой туда-сюда, и хотела продолжить разговор, но Андрей, нежным, долгим поцелуем прикрыл ей рот. А затем, чуть навалившись, начал ласково поглаживать её груди, живот, и чуть ниже.
Её тело, поддаваясь его горячей руке и поцелуям, начало изгибаться от наслаждения, и она часто задышала от вновь охватившего возбуждения.
А он, не прекращая поглаживать её, всё больше и больше подминая её под себя, и шепча: «Ксюха, тебе хорошо со мной?», довёл её до состояния, близкого к оргазму.
Она лишь успела ответить: «Да, милый. Не останавливайся», и мгновенно вознеслась ввысь, к вершине божественного наслаждения…
Немного позже, чуть отдохнув, и переведя сбившееся дыхание, она прижалась к Андрею, и решила продолжить незаконченный разговор, уточнить кое-что.
- Андрейка, а почему ты о себе никогда, и ничего, не рассказываешь…? Обо мне ты знаешь всё. Я, как та дурочка, о своей жизни и мечтах всё и сразу тебе выложила, а вот ты… нет.
- А что рассказывать?.. Побывал во многих местах…. Повстречал на своём пути хороших и плохих людей…
- У тебя… яркая жизнь.
- Ты не права. У меня, он пожал плечами, обыкновенная жизнь, такая же, как у всех наших людей.
- Скромничаешь?
- Даже не думал.
На этом их «постельный» разговор закончился, потому что последние сказанные им слова она услышала уже сквозь лёгкую дремоту. И уже засыпая, она подумала, что забыла у него спросить, только вот о чём…, чуть забеспокоилась она? А сон всё сильнее и сильнее захватывал её в свои волшебные объятия, не отпускал её, не давал вспомнить. Ладно, утром спрошу, решила она, и сон накрыл её своим крылом.
Утром, ставя на стол сковородку с поджаренными яйцами и салом, она, как бы только сейчас подумав об этом, спросила у ожидавшего завтрак Андрея:
- Андрейка, ты киллер?
Она хотела задать этот вопрос с шуточной интонацией в голосе, но получилось как-то не так, а увидев, как его взгляд стал меняться, мгновенно замолчала.
Он услышал мои слова и понял смысл сказанного, догадалась Ксения, потому что он как-то исподлобья, снизу вверх, посмотрел на меня и взгляд его через мгновение изменился - из ласкового и тёплого, он стал холодным, режущим, и… чужим.
Ксения испугалась, она никогда не видела Андрея таким и, не промолвив больше ни слова, тоже села завтракать. В голове её заскакали, замельтешили тревожные мысли: она думала, что он воспримет её вопрос как-то по-другому - или отшутится, или скажет просто «Какой из меня кил-лер?», но вот чтобы так изменился его взгляд, она даже не думала.
- Я не киллер! - резко ответил он.
И, взяв в руки вилку и нож, положил себе на тарелку половину яичницы.
Ксения, продолжая смотреть на Андрея, на то как он ест, не совсем уверенно, но всё же решив разобраться до конца в волновавшем её вопросе, сказала:
- Тогда, Андрюша, объясни мне, что за работа у тебя такая? Ты уходишь из дома то утром, то в обед, а то и в полночь. Приходишь тоже в разное время, иногда не появляешься дома неделями. Я же волнуюсь, переживаю за тебя - не случилось ли что с тобой?..
Она, сделав паузу, словно для того чтобы передохнуть и набрать воздуха в грудь, продолжила:
…а может ты нашёл себе другую девушку? Так ты скажи, я не буду мешать твоему счастью. И всё же слёзы обиды и непонимания её тревоги и заботы, ручьём, смачивая халатик, полились из её глаз.
- Ксюха, ты вроде умная дивчина, а такое говоришь. Андрей вышел из-за стола, подошёл к плачущей девушке, и стал гладить её по голове и приговаривать:
- Дурочка, ну какой я киллер, просто я работаю в…
Он замолчал, не закончив предложение. А через мгновение, словно одумавшись, вновь загово-рил с нежностью в голосе, но тоном, не дающим права усомниться в его словах:
…ты же знаешь, да я как-то говорил тебе, я работаю простым агентом…
Услышав слово «агент» она насторожилась. В её понимании профессия агента опасна не только для Андрюшеньки, но и вообще для всех агентов.
А он, не заметив её настороженности, продолжил: …по продаже запасных частей для сельско-хозяйственных машин.
Услышав, какой он агент, она успокоилась, потому что на такой работе не стреляют, а главное, ничего её Андрейке не угрожает.
Слёзы постепенно перестали капать на халатик, и она, слизнула с губ последнюю влагу. Глаза её вновь засияли небесным светом любви и восхищения Андреем. Она прижалась к любимому, вздохнула, словно освобождаясь от тяжести, и уже спокойно продолжила слушать его «оправда-ния и объяснения».
А Андрей, заглядывая ей в глаза и изредка нежно целуя, говорил: …поэтому мне приходиться колесить по районам области иногда неделями. Чем больше я продам, тем выше у меня комисси-онные…, разве плохо?
Нет, что ты, Андрейка, деньги нам нужны, и жалобно досказала, но ты так надолго иногда уезжаешь, а мне без тебя очень плохо.
Потерпи моя родная, вот поднакопим деньжат, и махнём мы с тобой в отпуск на какие-нибудь Канары. А хочешь… на Бали, или…, да куда захочешь.
Ксения слушала Андрея, наслаждалась его предложением отпуска и куда они поедут. Вся под впечатлением его слов и представлявшихся ей красочных картин, ей всё больше и больше хотелось отблагодарить своего мужчину, такого заботливого, ласкового, и такого желанного.
Она смотрела на него, слушала его, и страсть, эта воровка чистой любви, начала заполнять каждую клеточку её мозга, наполнять её тело.
Не выдержав искушения, она взяла его за руку, и повела в спальню.

* * *
Вернулась она из Киева через три дня совершенно неудовлетворенная поездкой. Отправляясь на конференцию, она надеялась почерпнуть что-то новое для себя, обогатить свои знания, но ни-чего этого и в помине не было. В докладах выступавших на первом месте были цифры, цифры, и цифры: они с увлечением перечисляли проценты успеваемости в школах и посещаемость, чертили на доске графики и таблицы. Но в их докладах отсутствовала забота об учениках и преподавателях, об усвоении учениками школьной программы, в них отсутствовала сама жизнь, к которой они должны подготовить детей.
Говоря об успеваемости, они перечисляли, сколько отличников и хорошистов они подготовили, но ни слова не было сказано о процветающем в школах завышении выставляемых ученикам оценок, о подгонке успеваемости под среднюю цифру по области, по району, по городу или селу.
Большинство делегатов конференции, увидев на трибуне очередного докладчика, вначале, вроде бы заинтересованно слушали. Но их внимание было недолгим - услышав очередное перечисление цифр, они начинали явно скучать: и, прикрывая рты ладошкой, зевать.
Лишь один докладчик понравился Ксении: низкорослый, сухопарый, таких людей насмешливо обзывают - «кожа да кости». Это был директор школы из Сум. К тому же, его украшала блестевшая в свете рамп, покрывающая половину головы, лысина. Он говорил о серьёзных проблемах в системе образования: о падении тяги учеников к учёбе, к знаниям; о недостаточной подготовленности самих преподавателей к работе с детьми. И даже о слабом знании предмета учителями, ко-торые они, учителя, должны донести до учеников; о влиянии улицы и родителей на воспитание детей…
Также он говорил о плохой подготовке школ к учебному году и о недостаточном финансировании. Он поднял много вопросов, мешающих системе образования правильно, на должном уровне, воспитать будущее нашего государства, нашу молодёжь.
Только его доклад, почти без цифр, понравился ей, и она даже кое-какие его высказывания и пожелания записала в свой блокнот. Его доклад звучал в притихшем зале, и она слышала, как де-легаты шёпотом говорили соседу или соседке: «Правильно. Верно он говорит, давно пора». И она тоже внимательно слушая докладчика, говорила себе - какие правильные, светлые мысли у этого директора в голове, все бы так переживали за свою работу.
Открыв дверь, она перешагнула порог и сразу же ощутила запах застоявшегося воздуха, словно квартиру давно не проветривали. В квартире было как-то пусто, чувствовалось, в этой квартире давно не было людей, в ней не чувствовалось живого духа, и лишь звенящая тишина окружала её. Она давила на уши, заставляла Ксению бродить из комнаты в комнату, и с горечью думать - Анд-рей снова пропадает в командировке со своими железяками, и нет никого, кто помог бы мне нарушить этот застой, эту пустоту и тишину.
Как плохо, когда тебя никто не встречает, не бросается помогать скинуть дорожную одежду, подумала Ксения. У нас с Андреем, даже кошки или собачки нет. Ни-ко-го! Мы, расставаясь друг с другом, становимся одинокими путниками в жизни. Расставаясь, мы становимся одиночками в окружающем мире людей. И, наверное, поэтому ищут люди себе пару, и женятся, чтобы заполнить пустоту одиночества. Конечно же, человек не может жить в одиночестве, он стадное существо. Ему нужно чувствовать себя окружённым такими же существами, как он сам.
Как плохо, повторила она, и одинокая слезинка скатилась из её глаз, за ней другая, третья. И она, бросившись ничком на холодную постель, зарыдала.
Наплакавшись вволю, она умылась, причесалась, и внезапно, словно чёрт шепнул ей на ушко, она вспомнила - в моём блокноте Андрей как-то, не знаю зачем, записал адрес брата, и даже стан-цию метрополитена написал. А вспомнив, она подумала, а не съездить ли к Юрию, проведать его, посмотреть, как он живёт? Найдя блокнот, она быстро раскрыла его и, полистав страницы, нашла нужный ей адрес.
Она сразу нашла его, словно он специально лез в глаза и, решившись, захлопнула за собой дверь квартиры. Только она совершенно не подумала о том, что сейчас середина рабочего дня, и Юрий может отсутствовать - быть на работе, в магазине, или вообще, просто отсутствовать.
Уже в электричке она об этом вспомнила, но двери вагона, мягко зашипев, закрылись, и поезд тронулся с места. За окнами замелькали настенные картины, колонны, стоящие и куда-то спеша-щие люди, и вскоре пропали, слившись в одну непонятного цвета и размера полосу.
Затем, умчавшись от одной станции, электропоезд прибыл к следующей, и вновь нырнув в темноту, остановился на нужной Ксении остановке.
Выйдя из вагона, она пошла к выходу, поднялась на эскалаторе, и оказалась в совершенно не-знакомом ей районе. Она никогда, даже сопливой девчонкой, не была здесь.
Она шла, внимательно высматривая на стенах домов номера, а где их не было, спрашивала.
Пройдя почти квартал от станции метро, она нашла нужный ей, указанный в блокноте адрес.

* * *
Трёхэтажный, защищённый деревьями от уличного шума, и огороженный чугунным литым за-бором дом, скорее походил на купеческий особняк, чем на современную многоэтажку.
Надо же, залюбовавшись представшей перед глазами картиной «старой» жизни, восхитилась Ксения. Я бы не прочь жить в таком районе и в таком доме, подумала она, и направилась к подъезду.
В обширном вестибюле, в углу, расположился, с совсем не покрытыми пылью листьями, огромный фикус, а рядом с ним стояло пара старых кресел. За деревянной стойкой сидела старушка-консьержка и, кажется, что-то вязала - тонкие спицы так и мелькали в её, ещё проворных, старческих руках.
Увидев вошедшую, с удивлением разглядывающую помещение, девушку, она, не переставая ловко орудовать спицами, спросила: «Девушка, вы к кому?», и вопросительно, с неназойливым любопытством, подняла на Ксению чуть поблёкшие от старости глаза.
Ксения, почему-то заробев, быстро ответила: «Я к Данилюку Юрию. Он здесь живёт?»
Старуха, немного замедлила вязание, и коротко взглянув на девушку, то ли не расслышав, то ли не поняв о ком речь, прошепелявила:
- Ааа, так вы, значит, к хлопцу, спокойно ответила старушка, и, вероятно потеряв интерес к ней, равнодушно добавила: «Третий этаж, направо, шестая квартира».
Ксения, поднимаясь по широкой лестнице к квартире Юрия, всё больше и больше удивлялась, и поражалась увиденному. Она с нескрываемым любопытством, и в то же время с восхищением, разглядывала покрытые чистой кафельной плиткой, с отсутствующими на них скабрезными над-писями, панели. А увидев стоящие на лестничных площадках кадки с растущими в них цветами, вообще умилилась.
Почему у нас не все подъезды в домах так выглядят, подумала она? Почему мы не бережём то, что нам принадлежит? А может в этом доме живёт другая порода людей? Так нет же, все мы люди, все мы человеки! Даа…, вероятно всё же мы чем-то отличаемся друг от друга, с лёгкой горечью решила она.
Возможно, мы отличаемся воспитанием, а возможно мы сами, взрослые, подаём плохой при-мер своим детям, не приучаем их бережливости к своим вещам, к дому и квартире, в которых проводим большую часть своей жизни? Жаль…
Остановившись напротив двери в квартиру номер шесть, Ксения почему-то вдруг заволновалась и, робея, нажала кнопку звонка.
За дверью было тихо: не слышно было шагов, или какого-нибудь движения. Решив, что в квар-тире никого нет, она направилась обратно к лестнице. Уже взявшись за перила, она услышала позади себя: «Ксения, подождите», и быстро обернулась - в проёме двери стоял Андрей и, улыбаясь, делал приглашающий жест рукой.
Андрюша, почему ты здесь? Почему не дома? - спросила она, испугавшись, что он бросил её, ушёл от неё, и бледность мгновенно покрыла её лицо.
А он, продолжая всё так же широко улыбаться, сказал:
- Опять вы, Ксения, ошиблись, я Юра.
И вновь сделав приглашающий жест, добавил:
- Проходите, не стесняйтесь…
И с каким-то, чуть проявившимся тайным намёком в голосе, договорил:
…будьте, как дома.
Ксения, входя в прихожую, всё же не совсем уверенно прошептала: «Да не могу я так ошибиться! Что я, не знаю своего Андрейку, что ли?
Юрий, наверное, не расслышал мой шёпот и, Слава богу, решила она. Вдруг я всё-таки ошибаюсь, и он… Юрий. Хотя…, я чувствую, что это Андрей. Господи, я совсем запуталась в своих умозаключениях: сомневаюсь в словах Юрия, сомневаюсь в себе, в Андрейке…
Но он же никак не отреагировал, даже не вздрогнул, когда я назвала его Андрейкой! И сейчас он спокойно пригласил меня войти…. Нет, не понимаю. Неужели я уж совсем такая тупая дура?
А он, продолжая улыбаться, подхватил её под руку и, сказав: «Можно не разуваться», повёл её, словно хвастаясь и выставляя напоказ своё жильё, по квартире. Она, действительно, была шикар-ной - в ней мог бы жить Арамис, почему-то подумала Ксения.
Глава седьмая

«…Любовь является наиболее приятным, светлым и тёплым чувством которое может испытывать человек.
Любовь нельзя путать со страстью - животной, обжигающей, туманящей мозг, и заставляющей совершать безрассудные поступки…».

Показав почти всю квартиру, Юрий подвёл её к последней комнате, и Ксения восхитилась её убранству: обставленная старинной мебелью, с висящими на витых шёлковых шнурах картинами в багетных рамах с позолоченными бордюрами, она походила на музей. Высокие стены комнаты, при переходе в потолок, заканчивались молдингами с каким-то ветвистым орнаментом, а над люстрой, тоже шикарной, украшая потолок, красовалась розетка. И комната была огромной, не меньше чем сорок квадратных метров.
Увидев всю эту роскошь, она тихонько ахнула от изумления, и даже позавидовала: «Живут же люди. Это не то что моя квартира с пятьюдесятью квадратами общей площади. И вздохнула ти-хонько - «Даа…, живут же люди». Она медленно обернулась, чтобы выразить хозяину квартиры своё восхищение увиденным - Юрий стоял рядом с ней, и губы его кривились в чуть уловимой улыбке превосходства.
Я, наверное, пойду, Юра, тихо сказала она, и направилась в прихожую. Она и сама не заметила, как великолепие комнаты испортило её настроение, а может это сделала его улыбка? Что-то в ней изменилось - то ли зависть, то ли обида на владельца всей этой роскоши повлияли, но настроение её упало «ниже плинтуса», как иногда говорили её сослуживцы.
Владелец всей этой «роскоши», вероятно, заметил, как погрустнело её лицо, и сделал попытку исправить впечатление от посещения его бунгало. Это он так назвал квартиру, когда сказал, что это квартира уехавших в Таиланд родителей, и ему не принадлежит, он в ней только живёт.
И, словно извиняясь, или чтобы она правильно поняла причину их поездки, пояснил: чтобы поправить своё здоровье и немного развеяться. И он же, взяв её руку и заглядывая в глаза, каким-то детским, просящим голосом, произнёс: «Ксения, пожалуйста, не уходите. Я прошу вас».
И она сдалась - может потому, что повлияла его просьба, а может потому, что он своим видом, своим голосом, напоминал Андрея.
- Вы, насколько я понял, только что из Киева приехали? - подводя девушку к дивану, и подкла-дывая подушку ей за спину, полуспросил, полуподтвердил Юрий. Затем, не дав ей времени для ответа, быстро, словно время было ему дорого, или он куда-то торопится, договорил, - я сейчас соображу что-нибудь перекусить. Кстати, чтобы вы не заскучали в моё отсутствие, посмотрите, он взглядом показал на лежащие рядом с ней журналы, полистайте, и вышел из комнаты.
Юрий вернулся немного погодя, катя перед собой столик со стоявшими на нём - початой бутылкой какого-то вина, двумя бокалами и парой плиток шоколада, вазой с фруктами и виногра-дом, и парой тарелок с сыром и колбасой.
При виде столь богато сервированного столика, у Ксении, с утра ничего не имевшей во рту, кроме «маковой росинки», слюна наполнила рот, и она непроизвольно сглотнула заполнившую рот слюну.
Вероятно, Юрий заметил, стесняясь своего желания немедленно наброситься на «вкуснятину», подумала Ксения, но потом решила - ну и, подумаешь! Он же теперь мой родственник! Почему я должна его стесняться?
Заинтересовавшись формой винной бутылки, она решительно протянула руку и, взяв, вначале стала рассматривать этикетку - «Рымникское» было написано на ней. Ага, не «нашенское», про-шептала она, и форма бутылки какая-то интересная - пузатенькая, не то что наши поллитровки. Рассмотрев и повосхищавшись её формой и красочной этикеткой, поставила обратно на столик.
А Юрий, неправильно поняв её действие, быстро откупорил бутылку, разлил по бокалам янтарную, словно впитавшую энергию летнего солнца жидкость и, подав развёрнутую до половины шоколадку, бодрым голосом произнёс:
- Ну, что, «невестка», давай выпьем за более близкое знакомство!
Что-то в его интонации, при слове «близкое», не совсем понравилось ей. В его предложении прозвучала какая-то двойственность, и это немного насторожило её. Но, подумав, что это ей показалось (он же теперь её родственник), она решила, тоже с шуточной интонацией, ответить.
- Что ж, деверь, давай выпьем за «знакомство», - и она пригубила вино из бокала.
Дотянувшись до вазы с фруктами, оторвала виноградную ягоду и, положив в рот, разжевала.
Вино её понравилось - немного, самую малость сладковатое, оно источало еле уловимый запах летних трав, и не было противным.
- Не, не, так не пойдёт!- запротестовал Юрий, - за первое знакомство пьют до дна.
Она взглянула на родственника - вроде бы в его взгляде ничего «такого» нет. И она, произнеся: «За первое знакомство можно и выпить», опорожнила бокал.
Напрасно я выпила до дна на голодный желудок, подумала она, почувствовав, как хмель растекается по её телу и дурманит голову. А Юрий, пока она разбиралась в своём состоянии, уже цело-вал её, сильно и настойчиво.
Она попыталась откинуть голову назад от ненужного ей поцелуя, но спинка дивана помешала. Тогда она начала уворачиваться от него, но прижатая к дивану, осыпаемая поцелуями, она вдруг поняла - это губы Андрея захватили её в плен. Боже, как же так, она не может ошибаться - её це-лует Андрей! Но, как такое может быть? Что со мною происходит, ничего не понимая, совсем растерялась Ксения. Что за мистика? Откуда здесь Андрей? Я же пришла к Юрию!
Но тело её уже начало терять напряжённость, начало поддаваться горячим настойчивым ласкам, и… желание любви захватило её.
Юрий! Андрей! - прошептала она и, окончательно побеждённая желанием, закрыла глаза и перестала сопротивляться. А он, как только ослабло её сопротивление, подхватил на руки, и понёс в спальню.
Под его настойчивыми, требовательными ласками в ней просыпалось что-то низменное, животное. В ней просыпалась другая женщина - зверь! Она кусалась, вонзала ногти в его тело, царапала, вскрикивала от нахлынувшей животной, не контролируемой страсти. Она раз за разом тонула в тёмном омуте экстаза, и вновь выплывала…
Устав от постельной баталии, она прикорнула на груди деверя. В голове медленно, словно воды широкой реки, текли мысли. Но одна из них, более беспокойная, более настойчивая, всё не давала Ксении забыться во сне, всё твердила: никогда ты думала, что способна быть такой чувственной и развратной. Никогда даже не догадывалась, что «такая» чувственность может скрываться где-то внутри тебя, и Юрий, а не Андрей, разбудит «это» в тебе.
Но мне так хорошо, как никогда ещё не было, тихонько прошептала она и, смежив веки, уснула!

* * *
Утром, когда ещё сослуживцы не пришли, Ксения уже сидела за своим столом и разбирала записи и пометки, сделанные на конференции.
Как всегда рано вошёл в отдел Александр Николаевич и сразу же направился к ней. Придвинув стул поближе к её столу, чуть кряхтя сел, и начал «допрос».
Они между собой называли такие беседы «допросом». Почему «допросом», Ксения не знала, но ей они нравились. Она на себе испытала, и неоднократно, пользу от таких «допросов». В результате такой беседы-допроса она внезапно находила в своём отчёте ошибку, или вдруг её осеняла какая-нибудь полезная мысль. Ей даже хотелось, когда такая мысль её посещала, крикнуть «Эврика!» Я поняла! И тут же, при всех, поблагодарить начальника отдела за подсказку, но благодарность застывала на губах - она стеснялась.
- Как съездили Ксения? - поинтересовался он. Привезли в голове что-нибудь для нас стоящее?
Она, не произнеся ни слова, вручила «деду», как они между собой называли его, заявление с просьбой о переводе преподавателем в любую школу города.
«Дед» развернул, быстро пробежал глазами по тексту, и положил его на стол, намерено или нет, поближе к ней.
- Об этом, Ксения Павловна потом, - строго поджав губы, сказал он. А сейчас, как говорится, в устной форме, кратенько, расскажите о вашей поездке.
Ксения наморщила лоб, вспоминая, сосредоточилась, и чуть глуховатым голосом, заговорила.
А начав рассказывать о бесполезности поездки, о непонимании, или сознательном искажении фактов выступавшими на конференции представителями городов и районов, она постепенно начала горячиться, и непроизвольно перешла от констатации фактов к обличительной речи.
- Ксения Павловна, вы, пожалуйста, не горячитесь.
Начальник отдела, положил свою руку на её сжатую в кулак ладонь, и спокойным голосом повторил - не горячитесь. Давайте спокойненько, по пунктам, разберёмся, а потом поговорим о ва-шем заявлении.
- Давайте! - с пылавшими от возбуждения щеками, согласилась она. Только чего тут разбираться - гниёт наша система образования на корню. Вот!
- Хорошо сказано, Ксения. Вот вы побывали на конференции, многое поняли, так сказать, воочию, убедились, сколько нужно вложить труда, чтобы вернуть, хотя бы на прошлый уровень, со-всем развалившееся образование.
Так кто же, как не вы, понявшие всю пагубность для наших детей современного образования, когда мыслительный процесс детей заменяется лишь умением владеть компьютером, будет бороться с такими программами? Кто?
Вы, перейдя в школу, вынуждены будете следовать инструкциям, рассылаемым нами, а мы министерствам. А если на ваше место придёт человек, не способный логически мыслить, а лишь «хороший, добросовестный» исполнитель приказов свыше? Как вы тогда поступите? Не будете исполнять приказ? Так вас быстренько уволят, и заменят более покладистым, не имеющим своего мнения работником. Так?
- Даа, - соглашаясь, протянула Ксения. Но тогда получается, что и мы виноваты?
- Конечно. Мы виновны в том, что, слепо подчиняясь склонившим голову перед Западом горе-новаторам, превращаем наших детей в приложение к компьютеру - зачем думать, зачем мыслить, нажал кнопку и вот тебе готовый ответ…
- Но ведь, Александр Николаевич, - возмутилась Ксения, - мы же превращаем наших детей в…., и она замолчала, боясь произнести это слово
- Вы хотите сказать в «Бездумный скот»?
- Наверное так…, - и она покачала головой. Страшно-то как! Неужели нас, то есть, наших детей и внуков ожидает такая судьба?
- Да, девочка. Западные аналитики хорошо умеют считать и думать. Они понимают - чтобы поработить любой народ, надо его вернуть в первобытное состояние: навсегда отучить его… мыс-лить, думать…. Тогда этот народ словно безмозглая скотина будет подчиняться пастуху, а пасту-хами они мнят себя. Скотина тем и полезна, что не умеет рассуждать. Вы понимаете меня?
- Я вначале, когда вернулась с конференции, ещё не совсем понимала, куда нас ведут нововведения в нашей системе. Действительно, похвальбушки об увеличении количества классов, обору-дованных компьютерами, всё это специально разработанная программа для отучивании наших детей мыслить, превращении их в роботов при компьютерах…
- Ну, наверное, хватит об этом. Надеюсь, вы поняли, что к чему. Теперь вернёмся к вашему заявлению о переводе…
Александр Николаевич немного помолчал, словно собираясь с мыслями, и продолжил:
…сейчас середина третьей четверти…. Если вы будете настаивать на своём, то я помогу вам сменить место работы, но вы не успеете, как следует, познакомиться с детьми, привыкнуть к ним. Не лучше ли будет дождаться летних каникул, а потом, если не передумаете, с начала учебного года влиться в новый коллектив? Возможно, вам сразу дадут класс, и вы сможете привыкнуть к своим ученикам, а они к вам. Но, я повторюсь, вы уже не сможете, практически, повлиять на сис-тему. Вы будете простым исполнителем чужой воли, чужой, неприемлемой для вас, программы…. Так как?
Ксения задумалась, а Александр Николаевич не торопил её с ответом.
Начали подходить сотрудники и, не обращая внимания на сидевших, мало ли какая причина в их молчании, начинали заниматься своими делами.
- Александр Николаевич, - подняла Ксения взгляд на начальника отдела, - вы правы, я остаюсь.
- Вот и правильно, Ксюша, - по-отцовски назвал он её, - не торопись с переводом, поработай с нами, поразмышляй, а коль твёрдо будешь уверена, тогда и принимай решение.
- Спасибо вам Александр Николаевич, - и Ксения ещё раз поблагодарила за «допрос» мудрого «деда», - спасибо.
После работы, она забежала в магазин, купить кое-что из продуктов.
Уже подходя к дому, она посмотрела на их с Андреем скамью - она была пуста, а подняв взгляд на окна своей квартиры, увидела - оконные шторы, как были задёрнуты ею перед поездкой в Киев, так и оставались. Значит, Андрей всё ещё не вернулся, решила она. Поднялась на свой этаж, открыла дверь, и мгновенно запах давно не проветриваемого помещения, встретил её.
Квартира была пуста.
Пройдя в кухню, открыла холодильник и, разложив продукты, направилась в залу. Непроизвольно бросив взгляд в сторону кухонного стола, увидела одиноко белевший листок. Кажется вчера его не было, подумала она, я бы увидела. Откуда он взялся?
А поднеся к глазам, узнала почерк Андрея, он, как всегда телеграфно, при помощи коротких, отрывистых фраз, писал: «Привет солнышко. Извини, не смог тебя дождаться. Тороплюсь. Опять еду в командировку на неделю. Не скучай. Целую, твой любящий Андрей».
Опять командировка, обиделась Ксения на Андрея. Какой ты муж, приходящий что ли? Непо-нятно, то ли я мужняя жена, то ли соломенная вдова, кто я? Что люди скажут? Она уже готова бы-ла заплакать, но вспомнила Юру, вчерашний день, и ночь, проведённую с ним, и раздражённо, словно произнеся «Накося, выкуси» сказала в пустоту комнаты: «Раз ты ценишь свою работу вы-ше меня, то извини…» и, покидая квартиру, захлопнула за собой дверь.

Глава восьмая
После весенних ливней и гроз с громовыми раскатами, ветвистыми, во всё небо, молниями, снова пришло жаркое украинское лето. Ребятня опять «пропадала» на пляже и, загорев до черноты, потихоньку отдирала шелушащуюся, обгоревшую кожу с тела.
На городском рынке продавщицы, во всю, торговали черешней и шелковицей (тутовником белым и чёрным), предлагая чуть ли не вёдрами, В этом году черешни, и белой и чёрной, уродилось - сам пять - крупной, сладкой, и много.
Ксения, в отсутствие Андрея, а иногда и вырываясь на часок-другой при нём, продолжала встречаться с Юрием. Но почему-то, когда Андрей был дома, Юрий приходил к ней на свидание с задержкой, опаздывал. Правда, в таких случаях он всегда находил оправдание - то такси поломалось, то пробки на дорогах, то на работе задержали. Она ему верила: знала, Юра её никогда не обманет, он любит её.
Андрей меня тоже очень любит, убеждала она себя, стараясь быть справедливой к обоим мальчикам, и я его люблю. Я даже представить себе не могу, как я буду жить без него, а в это время ноги несли её на свидание к его брату. Господи, какая же я развратная! Какая я дрянь! - корила себя Ксения, и, оправдывая себя, шептала, но я их люблю.
Она шла по улице после окончания рабочего дня у себя в отделе, слегка пританцовывая, к Юрасику, так она его всегда называла в минуты близости. Настроение было отличное - на работе всё было прекрасно. И, беря из кулька по одной, лакомилась черешней, выплёвывая косточки в сторону, на проезжую часть улицы. Андрейка опять был в командировке, и ей незачем было заходить домой - её там никто не ждал.
Подходя к его дому, она обратила внимание - за чугунной оградой, во дворе, столпились чуть ли не все жители дома, и о чём-то, жестикулируя руками, то ли спорили, то ли просто вели какой-то горячий разговор.
Войдя в ограду, она хотела незаметно прошмыгнуть в дом, но женское любопытство одолело, и, подойдя к группе, стоящих чуть в сторонке женщин, прислушалась к их разговору, а услышав, обомлела.
В глазах её потемнело, всё тело как-то обмякло, и она, схватившись за прут ограды, еле удержала себя от падения. А женщины, не обращая внимания на подошедшую девушку, перебивая друг друга, говорили о Юрии, но называли его почему-то Андреем:
Андрей-то, квартирант Данилюковский, ишь каким убийцей оказался, как их проэывают-то в фильмах? Киллерами что ли? А мы и не догадывались, кто рядом с нами живёт: вроде тихий такой молодой человек, проходя мимо, всегда поздоровается, и в подъезде не сорил.
И Ксения, девчонка его, такая раскрасавица, каких поискать, такая модница, и тоже вежливая. Давно он с ней дружит, говорила одна из женщин. Но выловили всё же его, полиция аж на двух машинах приехала, скрутили руки голубчику, цепочкой связали…. Не цепочкой связали, поправил кто-то говорившую, а браслетами руки сковали…
Ксения не стала дослушивать разговор до конца и, словно на «ватных» ногах, медленно вышла за ограду. Немного отойдя от дома, она остановила такси и попросила отвезти её на городской пляж.
Таксист, молодой парень с белозубой улыбкой, повернув к красивой клиентке голову, сказал:
- За ваши деньги, девушка, отвезу куда угодно, даже… к себе домой.
- Не нужно к вам домой, - рассердилась Ксения, - отвезите, куда я вам сказала!
- Хорошо, хорошо, - сник таксист, - желание клиента для нас Закон. На пляж, так на пляж.

* * *
Ксения шла по вечернему, уже опустевшему пляжу - он выглядел каким-то заброшенным.
Она шла к месту под деревом, где она впервые увидела Андрея. Слёзы горечи и обиды на него, на свою судьбу, туманили глаза. Она готова была уже зарыдать во весь голос, но какая-то внутренняя сила сдерживала, она словно говорила: «Не надо было так скоропалительно влюбляться. Надо было разобраться в человеке, подождать своего «принца».
Да, хорошо тебе говорить, отвечала Ксения, я росла без матери, без отца и бабушки, и мне так хотелось почувствовать рядом сильное плечо. Я же не виновата, что он оказался таким двуличным подлецом. Я, если быть честной с самой собой, что-то чувствовала неладное в наших отношениях, а он, воспользовавшись моей молодостью и неопытностью, фальсифицировал меня, играл моей доверчивостью и любовью, словно кот с мышкой.
Я, конечно, дура несусветная, но меня можно понять и простить: я же не знала, что Чёрный Ан-гел экстаза сидит во мне, и сопровождает меня всю жизнь!
Я очень хорошо помню, как однажды, после сумасшедшей ночи любви, Юрий спросил: ты лю-бишь меня? Что я должна была ответить? Я же, действительно, очень любила его. И я ответила - конечно люблю. А как же Андрей, спросил он, ты же говоришь, что любишь его?
Да, ответила я тогда, я люблю его также как тебя, я люблю вас одинаково. Я решила ему объяснить свой ответ: во мне словно две женщины, и я не могу их оторвать друг от друга. Когда я с то-бой, я думаю об Андрее, а когда я с Андреем, то думаю о тебе.
Но так не бывает, сказал он. А я, помню, ответила - бывает, Юрочка, бывает.
Я, наверное, падшая женщина, но я безумно люблю вас: Андрея - за его нежность и ласку, терпение, и прощение моего, отвратительного характера. А тебя - за безудержную страсть, за то, что ты смог достать из глубины моей души и разбудить всё самое низкое и грязное, но это низкое и грязное доставляет мне такое наслаждение, что я иногда теряю сознание.
Так уйди от Андрея, попросил Юрка. Не-мо-гу, ответила я, он мне нужен, как чистое, голубое небо над головой, как родник, из которого хочется постоянно утолять жажду. Я с ним очищаю душу после встреч с тобой.
Но ты же видишь, говорила «сила», этот человек был с тобой - то Юрием, то Андреем, он играл твоими чувствами и затягивал тебя всё глубже и глубже в омут разврата,
Но я-то не знала этого, не понимала, я просто, как ты не поймёшь, безумно любила их обоих, отвечала она!

* * *
Вокруг было уже достаточно темно, лишь круглая жёлтая луна висела в небе, да мириады звёзд перемигивались в бездонной вышине.
Ксения шла по ещё тёплому, прогретому дневным светилом, песку босиком. Когда, и где она потеряла, или оставила туфли, она не помнила. Впереди чернели воды Днепра, и в нём, как в ог-ромном зеркале, отражалось небо. Поперёк реки пролегла лунная дорожка, и она, чуть-чуть, покачиваясь на небольших речных волнах, казалась ожившей. Было так красиво, словно великий ху-дожник, взяв в руки палитру и кисть, перенёс всю эту красоту на холст: Днепр, звёзды в небе, лунную дорожку, и о чём-то задумавшуюся, с грустным лицом девушку.
Она подошла к реке, и тёплая вода коснулась её ног. А лунная дорожка, моментально перемес-тившись к Ксении, прилепилась к её ногам, и уже не отпускала. Она словно показывала девушке путь, по которому ей нужно идти, чтобы снять с души тяжесть, и облегчить боль сердца.
И Ксения пошла.
Она шла по лунной дорожке, а пологое песчаное дно Днепра всё опускалось и опускалось к самой середине реки, к самому глубокому месту в нём.
Она, закрыв глаза и простёрши словно в мольбе, руки, всё шла и шла, медленно удаляясь от берега, от пляжа, от людей.
Воды Днепра поднимались всё выше и выше, и Ксения чувствовала, как они, мягко лаская её разгорячённое тело, забирали боль её сердца и горечь неудовлетворённой, грешной души.
Воскликнув: «Батюшка Днепр возьми меня к себе», она сделала последний шаг к вечному блаженству и всепрощению…

* * *
То ли сом, поднявшийся из мрачных глубин омута, вздохнул, то ли сам Батюшка Днепр прошептал: «Упокой душу безвинно грешной девушки», но мы слышали этот «вздох», рассказывали своим соседям, сидевшие в тот вечер с удочками на берегу, рыбаки.
А ещё, потом, много позже, старики, ходившие на ночную рыбалку, с испугом рассказывали: «В ясную погожую полночь, как только лунная дорожка коснётся берега, из глубины Днепра, вы-ходит прекрасная девушка и, простёрши руки в сторону города, громко зовёт: «Андрейка! Юра! Где вы! Почему не приходите меня проведать?».
Но тишина царит вокруг, ни один листик на акации не шелохнётся, не издаст звука. Даже Днепр в этот момент не бьёт волной о берег. Наверное он тоже прислушивается - не откликнется ли какая живая душа на её призыв.
Но нет, вокруг всё та же тишина.
Не дождавшись ответа, со слезами, она, понурив голову, возвращается обратно в реку».
А закончив рассказывать, они, поглядев на слушавших их, говорили: «Если не верите, и, думаете, что мы брешем, сходите сами ночью к Днепру, там всё и увидите».

Декабрь 2017 года.