Бог миловал

На мой смартфон пришёл явно придуманный, но весьма трогательный, под авторством некоего Бахтияра Тараза, рассказ с рекомендацией переслать его своим контактам.
​
“Очень поучительная истории о том, как СРАЗУ ОСТРО НЕ РЕАГИРОВАТЬ.
Нужно хорошо подумать прежде, чем действовать, поскольку можно потерять всё за долю секунды, а потом сожалеть об этом всю жизнь. Читайте терпеливо.
Пока отец натирал до блеска свою машину, его шестилетний сын взял камушек и нацарапал на ней несколько линий. В ярости мужчина схватил своего ребенка за руку и стал бить по ней множество раз, не осознавая, что он наносит удары гаечным ключом. В госпитале ребенок лишился всех пальцев из-за множественных переломов. Когда ребенок увидел своего отца... с глазами, полными боли он спросил: "Папа, когда мои пальцы снова вырастут?"
Отец был поражен и лишён дара речи. Он вернулся к своей машине и стал бить по ней очень долго. Ошеломленный от своих собственных действий, сидя перед своей машиной, он посмотрел на царапины, которые сделал ребенок. Сын написал там: "Пап, я люблю тебя." На следующий день мужчина покончил с собой...”
​
У меня даже слёзы на глаза навернулись, ведь со мной своя история в чём-то похожая случилась, по возможному результату, к счастью, не осуществившемуся. Не только поэтому, конечно, ведь достаточно для этого поставить себя на место отца, хотя не во всём получается, - в той части, где он бьёт гаечным ключом по ручке своего маленького сына, такого себе представить никак не могу.
​
… Лет десять мне было. Мы тогда с отцом поехали на его грузовике на отделяющие Лениногорск от северных ветров горы, корчевать сухие пни давно спиленных дубов, - для русской печи и круглой голландки, обогревающие две комнаты нашей избы-пятистенки. Отец подъезжал на длину троса, я накидывал его на пенёк, давал отмашку рукой, машина давал задний ход и он, словно гнилой зуб из десны, легко выворачивался из земли: «Назвался пеньком - полезай в кузов». Должен здесь отметить, что, как сейчас понимаю, делалось это с грубым нарушением техники безопасности, поскольку манипуляции с тросом я производил абсолютно голыми руками, даже без рукавиц, которые, впрочем, только бы помешали потом, наверное.
​
Кончилось всё тем, что при извлечении очередного пня машина покатилась назад и под уклон прежде, чем я полностью высвободил правую руку из-под троса, выдернув её в самый последний момент, до крови ободрав все пальцы кроме большого. Счёт тогда шёл на ту самую долю секунды, которая могла превратить меня в инвалида, разделив мою ещё пока очень короткую жизнь на «до» и «после», но Бог миловал! Вечером того дня потрясённый отец, выпив немного для снятия, видимо, пережитого стресса, не выдержал, и, взяв мою перебинтованную руку в свою, заплакал, он, конечно, лучше меня понимал, чего я избежал отчасти и по его вине.