Счастье и Несчастье

Ты спрашиваешь меня, что такое Счастье? – Я не знаю. Но попробую ответить, как умею.
Счастье вещь штучная и всякому-развсякому к рукам не прилипает. Уж во всяком работнику пера и топора, мне то есть, это точно. Мало того, счастье мне даже вредно. Потому как выбивает меня из колеи. Я просто обречен быть злым, несчастным и... забыл кем я еще должен не быть, как вспомню - напишу. Но ежели в твоем пьяном вопросе имелся кукиш в кармане, и ты прозрачно намекала на парное, коровье, и розовое, словно свиная отбивная, человеческое счастье, то моменты, конечно, были. Не без того. Раза три-четыре, плюс-минус. Но на утро я просыпался с нетвердым убеждением, что если это счастье, то все мои коты, сколько бы их у меня ни было, гораздо счастливее меня.
Поэтому тут большой знак вопроса???
Но однажды летом произошла такая история. Как-то раз, идучи по улице 1-й Тверской-Ямской от метро Белорусской до «Юности» с чешским пивом, радостно позвякивающем в сумке, после работы, я испытал нечто-то вроде нирваны. Мне было беспричинно хорошо!
Я пробовал узнать у всех служб и частей своего организма, в чем собственно дело? Пустился даже в странствия по развалам и извивам памяти. Но набрел, как старуха на разбитое корыто, только на вывеску пятизвездного отеля, в котором меня угощала в русском погребке ныне живущая в штатах сестра моей одноклассницы. Мы говорили о Ленке, о том, что Израиль – бедная страна, и что ее муж, уральский еврей, отстоит от ее девичьего идеала еще дальше, чем Земля Обетованная от Америки.
Я, конечно, подозреваю, что этому моменту просветления способствовало предвкушение пива и общение с одним типом, который из «Юности» ныне испарился.
Бродил там по редакции такой дядя с бородой и хайром до попы, и звали его Володя. Он в силу своей недоразвитости исповедовал горючую смесь буддизма, анархизма и цинизма. Философии, настоянной на собственном невежестве и твердом убеждении, что все люди, кроме него, круглые идиоты. И я в том числе. Но для меня он делал небольшое исключение, потому я что приносил пиво и воблу, которую он очень уважал.
Образования у него не было никакого. И поэтому он переводил каких-то древних китайцев на свой кустарный лад. В свои 45 лет в «Юности» он занимал должность письмоводителя. Его приблизительным аналогом может служить фигура полотера из фильма "Я иду шагаю по Москве". В его рассуждениях о литературе и вообще обо всем на свете было что-то старушечье.
Так иногда сидишь на плюшевом диванчике, в квартире, пропахшей валерьянкой и мятой, слушаешь бабушку, пьешь чай с малиновым вареньем. Оглядываешь ее половики, подушки египетской пирамидой уходящие к потолку и тебе хорошо.
Просто хорошо. От этой мягкой плавной, текучей закругленности вещей, и сдобной, неторопливой речи, сдобренной, словно булочка маком, неправильным произношением, типа: незля и колидор. На коврике сидит большой пушистый кот. Тихо тикают ходики. И счастье разливается в тебе малиновым блаженством и теплом.
Вот так и с Володей, когда я ним говорил, вернее все больше слушал его, особливо после первого глотка пива, то всегда испытывал неизъяснимое счастье.
Об него, как об корягу течение жизни замедлялось. Или же вовсе останавливалось. И все в свете его суждений становилось неважным, и каким-то блеклым. Во всем белом свете был, как пуп земли, только один старый мудрый Володя. Корень, от которого в разные направления произрастали растения, шли в походы полки, рождались и умирали писатели, появлялись герои, рушились цивилизации, тонули корабли и воскресали мертвецы. Но все своим тихим шелестом, поверх голов, церковных куполов, мачт и башен, покрывала пивная пена. Она оседала в кружке, Володя чмокал большими красными губами, и все исчезало, словно никогда и не было.
И было так хорошо, словно того, о чем мы говорили, не было, а если и было, то наверняка – вранье, что хотелось поцеловать солеными губами, провонявшими воблой, закат. И смачно сплюнуть!
Вот на сосредоточии летнего вечера, предстоящего общения с Володей, в котором почила мудрость всего человечества и в том числе китайцев, пива в сумке, относительной тишины, и того обстоятельства, что завтра мне не надо было идти на работу и родилось однажды обманчивое ощущение счастья.
Мораль: момент счастья родится, не ведая стыда, из всяческого ссора и хлама, словно стихи, порой черти знает из чего. И определить его химический состав не возможно. Хотя и можно попробовать. Но наверняка получится какая-нибудь гадость!!!
Если же попробовать снова собрать вместе все ингредиенты: Володю, пиво, воблу, лето, «Юность», то уже ничего не получится.
Просто счастье осенило меня своим крылом авансом, чтобы тогда, когда мне будет плохо, я вспоминал это время и радовался неизвестно чему и зачем.
Зато я тебе могу многое порассказать о Несчастье.
Несчастье – товар скоропортящийся, но более разнообразен. Есть множество его разновидностей. Но мы выберем наиболее распространенный. Бытовой. Когда несчастье также беспричинно, как счастье.
Вообще к несчастью надо относиться, как к вещи во многом сезонной, чтобы оно было тебе к лицу. Только надо уметь его носить, как траур. Лицо при этом должно быть не очень стиснуто по вертикали и горизонтали.
Знаешь, бывает, человек задумывается о чем-то своем, и лицо его съеживается. Или наоборот удлиняется. Такая должна быть пропорциональная скорбь. Немного с людоедской ухмылкой. Тогда толпа должна отскакивать от этого выражения, как шарик в пинг-понге.
Естественный цвет в этот творчески-критический период черный. Все черное и такое безмолвное, в пику бледному безмятежному гриму, наложенному скорбью. Женщине на бледном лице можно нарисовать вампирские губы. Ну а мужчине изредка поигрывать, словно пассатижами, желваками.
Особенно четко и контрастно подчеркивает для окружающих, что у тебя приступ сплина, черное кашемировое пальто, с белым в горошек шарфиком, на распашку, как будто ты только что совершил один из смертных грехов и мало того, что не раскаиваешься в содеянном, но и гордишься им. И вообще ты - падший ангел. С бровями домиком. И сигаретой moore. Наименование сигар очень омонимично твоему состоянию. И поэтому курить их нужно чаще. Все больше на людях, выходя из дымного облака и скрываясь в него же, шумно волоча железные крылья по асфальту.
Ну что там у нас еще? Ах, да можно распить бутылочку дорогого виски. Из горла. А потом недопитой бутылкой устроить праздник стекольного водопада для одной из шикарных витрин с тем, чтобы насладиться осыпающимися радужными искрами, медленно салютующими твоему горю.
Очень важно, чтобы у акции (назовем ее так, слово модное, но бессмысленное, хотя все и понимают, о чем речь) своя кульминация. Важно поставить точку. Потому что дальше наступает период счастья. Жизнь, как известно полосата. С этим можно и нужно спорить, но мы ведь берем несчастье в стандартной упаковке, широко применяемое в быту.
Счастье, приходящее не заслуженно и само собой - самый грустный период. Ведь тебе надо притворяться и ходить с постной миной, дабы не оскорбить несчастье, или хандру других.
Поэтому береги свое несчастье. И помни, что это самое благотворное и плодоносное время жизни, когда можно написать поэму отчаяния, свести счеты с жизнью и напиться. И самое главное, только в этот момент ты со всей безнадежной пронзительностью ощущаешь, что со своим народом - одно целое!
И это хорошо!