Замочные скважины

Замочные скважины

Предисловие

Не так давно была на телевидении программа с бешеными рейтингами. Называлась она незамысловато - «Окна». Почему она заслужила такое внимание зрителей? Из-за скандалов? Я думаю, не только. Она касалась сферы отношений мужчины и женщины, рассказывала о семьях. Пусть там всё было утрировано, гиперболизировано, но именно эта сфера никогда не останется без внимания, так как, если разобраться, нет ничего важнее для человека, чем семья и отношения с противоположным полом.
И мы заглядываем в чужие окна, чтобы узнать, как живут наши соседи, какие у них проблемы и как они с этими проблемами борются. Нередко нам становится лучше, когда мы увидим, что наша жизнь, наша семья не так плоха по сравнению с той, увиденной – соседской.
Но еще увлекательнее, пожалуй, заглядывать не в окна, а в замочные скважины. В этом есть оттенок тайны и греха, который немножко щекочет нервы, а сердце иногда падает куда-то в тапочки при мысли о возможном разоблачении.
Сейчас замочные скважины, которые были нашими верными сообщниками, отживают свой век – нельзя уже увидеть, что творится у соседей, заглядывая в отверстие для ключа. А любопытство, которое губит лишь кошек, осталось и кануть в Лету не планирует.
Вот почему я предоставляю вам в пользование замочные скважины – восемь историй, в которые можно заглянуть и увидеть, как живут другие…






























Встреча

Аля разбирала старые бумаги и наткнулась на конверт с фотографией. Девушка совсем уже и забыла об этом вещественном доказательстве одного из самых прекрасных моментов в ее жизни. Ничего особенного, на первый взгляд, - рассвет, крыши, освещенные первыми лучами солнца… Сразу вроде бы и непонятно, что это другая страна. Но главное – не в этом.

Он появился в ее жизни неромантично – не на белом коне, а на лифте в гостинице «Казанлык». Она подумала: «Какой смешной - рыжий и толстый», - и забыла о нем. 125-летие Шипки – таков был повод приезда делегаций – и нижегородской, и московской - в Болгарию. К этой дате, празднованию и самой нижегородской делегации Аля не имела никакого отношения. Она чувствовала себя немного не в своей тарелке в чужой стране и с практически незнакомыми людьми вокруг. Она приехала с ними вместе, но им всем было по 15-16 лет, и они были из другого города. Але было 18, и она тщательно скрывала это. В этой группе она оказалась случайно, нашла уже себе подругу, но так и осталась чужой. Как оказалось потом, приехавший на лифте мальчик тоже был чужим в приехавшей из Москвы делегации.
Первоначальное неприятие делегации из другого города сменилось через несколько часов дружбой. Играли все вместе в карты, болтали о том - о сем… Да мало ли найдется сходных интересов у подростков? Как-то так получилось, что Аля разговорилась именно с тем мальчиком из лифта. Его звали Слава, и он оказался очень интересным собеседником. Потом они играли в карты – уже вдвоем, всё в том же холле четвертого этажа гостиницы. Вспоминая об этом, Аля задумалась – в тот же вечер или в следующий они встречали вместе рассвет? Кажется, все-таки в следующий. Ни с кем больше ни до, ни после, она не встречала такого рассвета. Позже ей случалось встречать восход солнца в одной кровати с тем или иным человеком, но именно тот раз, в далеком Казанлыке, запомнился на всю жизнь. Может быть, потому что он-то был встречен не в постели и вообще – целомудренно.

Соседка Али по номеру в шутку выгнала ее (там закручивался свой роман), и пришлось оставаться со Славой в холле. «Пришлось» - неправильное слово, наверное. Аля была рада такой возможности. Слава рассказывал про дачу своего отца в Подмосковье. Его рассказ казался сказкой – несколько зданий, бассейн, даже миниатюрная мельница… Его родители были разведены, как и ее. И Але, и Славе пришлось рано повзрослеть, и именно это, может быть, сблизило их. Или что-то другое. Возможно, это были просто родные души, нашедшие друг друга вдали от дома. Они говорили и говорили, и не было даже намека на какие-то отношения, отличные от дружбы. И взошло солнце. Почувствовав приближение утра, Аля сбегала в номер за фотоаппаратом. Первые же лучи солнца, окрасившие 2-3-этажные дома Казанлыка, были запечатлены, а за Алиной спиной стоял и любовался рассветом Слава. Она оглянулась, встретилась с ним взглядом, и они оба поняли, что забыть это утро они уже не смогут. Але особенно запомнилось то, как солнечные лучи зажгли Славины волосы, превратив их в чистое золото. «Как само солнышко», - подумала девушка.
Им предстояло расстаться очень скоро, через несколько дней, – после Казанлыка обе делегации уезжали в другой болгарский город, на побережье. Ни Аля, ни Слава не знали точно, где они окажутся. Даже если бы они очутились в одном городе, они не смогли бы связаться друг с другом – у нее не было с собой сотового телефона. Из-за приближавшейся разлуки зарождавшиеся отношения оба гасили, как могли, потому что понимали – будет больно рвать по живому. Между ними ничего не было сказано про чувства, не было ни одного поцелуя, и расставались они тоже спокойно, но глаза не лгали. «Я буду надеяться на встречу с тобой!» - прочитала Аля во взгляде Славы. А она так боялась, что всё закончится, не начавшись! Тогда, перед рассветом, она призналась ему, что ей уже 18, а значит, она на 3 года старше его. Все дни потом, разговаривая с ним на посторонние темы, она искала ответ на вопрос, мешает ему это или нет, повлияет ли разница в возрасте на то, что между ними начинается. Теперь она увидела, что ничто не мешает ему, этому забавному рыжему толстячку, который был чуть не на две головы выше ее, искренне надеяться на встречу и на что-то такое, от мыслей о чем у нее захватывало дух.

Первым, кого она увидела на пороге отеля «Нарцисс» в Варне, был Слава. Он, светясь от счастья, рассказал, что их делегация остановилась в отеле неподалеку. Алин взгляд был, наверное, красноречивее любых слов. И началось то, за чем целую неделю с интересом наблюдали обе делегации.
Днем Аля и Слава почти не виделись – его светлая кожа не выносила южного солнца, а она пропадала на пляже. Зато вечером они не расставались. Найдя в первый же вечер итальянский ресторанчик, они не изменяли ему ни разу. Там-то Аля раз и навсегда пристрастилась к пицце. Да и грех было не пристраститься – пицца пеклась при них, и жар от печки, расположенной совсем близко от их любимого столика, согревал их прохладными вечерами. Это было больше, чем просто пища. Посещение этого ресторанчика стало одним из моментов, оставшихся в Алиной памяти и через несколько лет.
А еще Слава дарил ей цветы (однажды даже два букета роз за один вечер) и носил ее на руках. Аля чувствовала себя рядом с ним Дюймовочкой, чего с ней не было еще никогда. И разница в возрасте, поначалу казавшаяся чем-то страшным и непреодолимым, совершенно не чувствовалась. Ощущение счастья переполняло девушку, и ей хотелось остаться в этих мгновениях навсегда. Позже, через несколько лет, Аля захочет отдохнуть в Варне, неподалеку от того ресторанчика, но откажется от этой мысли, потому что мгновение нельзя вернуть, нельзя пережить заново таким, каким оно было.
Однажды Слава осмелился поцеловать Алю, а позже признался в любви. Это было тем дороже, что и то, и другое было для него впервые. И Слава не просто любил, он боготворил ее. А она… Она не ответила на его признание своим, боясь, что ошибается, опасаясь облекать чувство словом. Но и она любила его, и потому отгоняла мысль о надвигающейся разлуке. Ребята из московской и нижегородской делегаций вели счет цветам и подаркам, полученным Алей от Славы, а влюбленные не считали ничего, потому что существовали вне времени и денег. Но когда наступила последняя ночь, не считаться со временем было уже нельзя. Они провели эти несколько часов вместе. Але потом – задним числом – было стыдно за то, что она в какой-то момент уснула, прижимаясь к Славе. Открыла глаза она уже утром. А он так и не заснул – плакал, не желая видеть этот рассвет за окном. Неизбежность разлуки была жестокой штукой, но с ней пришлось примириться…

Вспомнив всё это, Аля снова вложила фотографию в конверт и засунула его поглубже в ящик. Теперь, когда они со Славой расстались уже окончательно, незачем держать ее на виду. У Али теперь другая жизнь, у него – тоже. Обидно думать о том, что та самая разница в возрасте, которая исчезла в Казанлыке, стала причиной их разрыва через восемь месяцев. Это стало для Али потрясением, раньше не испытанным. Да и вообще – со Славой она многое испытала впервые. Боль не утихла и сейчас – она лишь превратилась из острой в тупую, ноющую. Но почему тогда Аля не порвала ту фотографию? Ответ прост. Как бы эта история ни закончилась, встреча со Славой и все дни в Болгарии, проведенные вместе с ним, стали одним из самых дорогих воспоминаний в ее жизни.





Счастье

Она открыла глаза и тут же снова закрыла - не поверила увиденному. Проснуться рядом с ним, с Мишенькой, - это было слишком хорошо для субботнего утра. "Не приснилось", - только эта одинокая мысль бродила в Лёлиной голове. Хотелось приподняться на локте, и пока герой её снов спит, поцеловать его. Нет, даже не в губы, а в щёку. Но Леля боялась, суеверно боялась, что он растает, уплывёт в приоткрытую форточку дымкой, и она больше не увидит его. И Лёля осталась недвижима. Мысль: "Он здесь, рядом", - мешала ей насладиться этим, и она пересилила себя, начав вспоминать недавнее. И давнее - тоже.

Миша был другом её старшего брата. Да, банально, но это так. Сильный, смелый, красивый... Нет, не так, опять банально. Это был просто Миша, первая и, как она всё время думала, неразделенная любовь. Лёля всегда была для него кем-то вроде младшей сестры. Пожалуй, он и не задумывался, что она - девушка, созданная ни для чего иного, как для того, чтобы ее любили. Вернее - чтобы он её любил. Но он об этом не знал. И она не говорила. Никому. Даже лучшей подружке Катьке. Потому что Катька сказала бы: "Надо действовать", - и начала бы. И всё бы испортила. Всё, чего и не было никогда. И Лёля молчала. Как рыба. Нет, как золотая рыбка (так её с давних пор называл Миша за рыжеватые волосы). Сколько лет она вздыхала по нему? Семь, восемь? Неважно. В общем, много.
Это не мешало Лёле встречаться со сверстниками, целоваться в подъезде и отвечать на пылкие признания бесцветными словами: "И я тоже тебя люблю". Она делала и говорила то, что принято делать и говорить. Так делали все девчонки кругом - и в школе, и в универе. Да к тому же Лёля не то чтобы красавица была, но девочка, а потом - девушка - симпатичная. Это признавали все, особенно мальчики, а затем - молодые люди. Но они не задерживались. А может, просто Лёля их не держала. Ну не замуж же выходить в двадцать лет, в самом деле! Да и не хватало ей чего-то в жизни. Она душила, жгла и вымораживала свою влюблённость, любовь (или что это было?) к Мише, но стоило ей его увидеть, и она таяла. Правда, видела она его всё реже - брат женился и переехал на другую квартиру, и Лёля Мишу могла видеть только на общих сборищах-гулянках - на шашлыках, на празднованиях Нового года...
Миша объявился недавно. Если быть точнее, вчера. То есть в пятницу. Его визит начался, разумеется, со звонка в дверь. Всё как обычно. Только Лёлин брат здесь уже не жил, а родителей их не было дома (уехали в деревню на выходные). Миша поздоровался и как-то затушевался вдруг, замолчал. Лёля пригласила его войти, налила чашку кофе, предложила бутерброды... И всё как всегда, но вот он наконец-то собрался с духом и выдал: "Не могу я без тебя, Лёль, рыбка ты моя золотая". Она точно помнит, что от неожиданности присела на подвернувшийся стул (как раз со стола убирала) и что, кажется, из рук её выпала, даже как-то вырвалась, кружка с остатками кофе... Лёля не понимала, не слышала, что говорит сама, что произносит Миша. А потом и совсем свет померк, чтобы зажечься мириадами звёзд от его поцелуя, такого долгожданного и такого, казалось, далёкого, как солнце. А дальше Лёля определённо не помнила ничего. Из событий. Но помнила свои чувства и эмоции. И, вроде бы, Мишины чувства... И свои ощущения - что он рядом, совсем рядом, так близко, что заходится дыхание, и нет сил затянуть в себя воздух, и кричать хочется от светлого вихря, переполняющего тело и душу.

Лёля закрыла и открыла глаза несколько раз. Миша не пропадал. Она тихонько, чтобы не разбудить, провела пальцем по его руке, и отдёрнула свою руку сразу же, потому что Миша пошевелился и проснулся. Девушка быстро закрыла глаза, притворившись спящей. Ей хотелось узнать, что же он будет делать, и поэтому она чуть приподняла верхние веки, смотря из-под ресниц.
Миша аккуратно повернул голову и посмотрел на неё, якобы спящую. Лёля замерла в ожидании поцелуя. Но его не последовало. Напротив, Миша осторожно опустил ноги с кровати (видимо, боясь разбудить девушку), встал и быстро, стараясь не шуметь, оделся. Лёле казалось, что сердце стучит у неё в ушах. Она гасила в себе неприятное предчувствие. Но что уж тут было предчувствовать, когда он уходил. Уходил по-воровски, по-предательски. Когда за ним захлопнулась входная дверь, Лёля зажмурила глаза. Но слёзы всё равно полились из-под ресниц, и она заревела (не заплакала, а заревела - в голос). Впервые в жизни заревела так, как будто перед её глазами только что разрушился мир, и не было больше его, и ничего не было, кроме подушки, в которую она уткнулась лицом и которая глушила звуки.
Лёля пришла в себя минут, наверное, через десять - от какой-то пустоты в голове и боли в висках. Она медленно, как во сне, вытерла глаза тыльной стороной ладони, а потом взяла сотовый телефон и написала одно-единственное слово: "Сволочь". Нашла в записной книжке знакомый номер и нажала: "Передать".
В тот момент, когда она увидела на экранчике телефона, что СМСка ушла, прозвучал звонок в дверь. Лёля, быстро набросив на себя халатик, побежала открывать. "Неужели мама с папой?", - лихорадочно соображала она, пытаясь придумать, как скрыть заплаканные глаза. Она распахнула дверь и замерла - на пороге стоял он. Миша. Любимый и проклятый. Мишенька, Медвежонок. Смысл жизни, существования, тот, ради которого стоило дышать.
- Лёль, рыбонька, я разбудил тебя, извини. Я тут за апельсинами бегал в магазин, хотел тебя фрешем угостить, - и Миша, как ни в чем не бывало, поцеловал девушку в губы и побежал на кухню.
- Сейчас я приду, вот только СМС прочитаю, мне тут на телефон пришла вроде, - донеслось из кухни через несколько секунд.
Лёля не знала даже, что она умеет так быстро бегать. И что у неё такая молниеносная реакция. Миша удивился, когда она буквально вырвала у него из рук "трубку", к тому же появившись внезапно и как бы неоткуда.
- Никаких СМС! Это наверняка очередное сообщение, что твой баланс меньше доллара. Не отвлекайся, дави сок! - шутливо выпалила Лёля и обняла Мишу. Он только услышал за своей спиной звук удаляемого сообщения, и то уже когда целовал Лёльку, свою золотую рыбку, и ему было уже не до всяких глупостей.
А Лёля улыбалась сквозь поцелуй и понимала, что вот оно, наконец-то, счастье...













Прощание

Почему-то легче дышать в сложенные пилоточкой ладони, когда тебе тяжело... Ветка сделала вдох-выдох, потом - еще несколько раз. Дышать было сложно, но жизнь, ощущение внешнего мира возвращались. Подруги, сидевшие рядом, кажется, ничего не заметили - сидели и щебетали о чем-то своем. Ах да, это же она сама затронула с десяток минут назад эту тему, рассказав о своем Сереже - идеальном парне. Сережа - чуткий, нежный, страстный... Был. И сейчас есть, конечно, но это уже не ее Сережа. В возможность разрыва верить не хотелось, но пришлось. Больше всего ранила неожиданность - еще вчера разговаривали по телефону и всё было хорошо. А тут вдруг: "Извини, я был вчера в больнице у своей бывшей девушки и понял, что я все еще люблю ее". Показалось, что это дурной сон, что это нереально. Следующая фраза принесла доселе невиданную боль: "Катя, ты всегда меня понимала. Скажи мне, что делать?" А что она могла сказать? Вот так вот просто отношения, едва-едва успевшие появиться, она должна была порвать. Причем сама - он переложил ответственность на нее. И, уже начиная чувствовать удушье, она набрала по аське: "Ты же ее любишь, а не меня. Тогда возвращайся к ней".
А потом она, чтобы не хватать воздух судорожными движениями, начала дышать в сложенные ладони... Потом даже получилось, повернувшись к девчонкам, выдавить из себя: "Валерьянка есть у кого?" Они увидели ее заплаканное лицо, стали спрашивать, что случилось, и этого она вынести уже не могла - убежала в туалет, чтобы умыться и спрятаться. Потом сходила с одной из подруг в аптеку и купила успокоительное, оказавшееся отвратительным на вкус. Выпив тройную дозу, Катя вернулась на работу с улыбкой - застывшей на лице почти против ее воли улыбкой. Она пыталась не думать, что будет, когда наступит вечер, и она окажется наедине со своими мыслями. Надо было куда-то выплеснуть эмоции, и Катя попыталась вылить свою боль в блог. Легче не стало. Зато стали сочувствовать, а потом кто-то сказал ей, что это все равно что раздеваться на людях, и даже еще хуже... А боль не хотела уходить.

Катя, свернувшись в клубочек на диване, вспоминала, как двое суток назад уезжала в Москву. Надо было ехать по работе, и вдруг за несколько часов до поездки ее охватил страх, о котором она не могла сказать никому, - ей показалось, что она разобьется, погибнет... Чувство скребло ее изнутри и пропало только тогда, когда она села в машину. Ничего не произошло ни по дороге туда, ни по пути обратно. Только вот на следующий день ее бросил Сережа... Ей, наверное, было бы легче, если бы она могла вспомнить что-то плохое и убедить себя, что отношения все равно разваливались, и он просто ее опередил, но это было не так. Их отношениям на тот момент не исполнилось и месяца, никто никому даже не успел сказать о любви... Катя уже не плакала, она успокаивалась, но заснуть без таблетки не могла. Спасительный сон пришел глубокой ночью и преданно стоял у ее кровати, давая забыть произошедшее. Но не продержался долго и он - рано утром, если не сказать - ночью - девушка проснулась и не могла сомкнуть глаз. Пришлось снова выпить таблетку. Она хотела быть сильной, но чувствовала, как где-то в районе сердца все еще не спокойно. Когда она проснулась снова, почувствовала - в груди начинает формироваться маленький ледяной камушек. Она уже и забыла, как это - когда сердце застывает. Впрочем, и отношений у нее не было давно. Наверное, поэтому всё так остро и переживается - как в первый раз. "Все мужики козлы", - повторяла, как мантру, про себя Катя. Еще недавно она мурлыкала в Сережиных объятьях, а он звал ее Котенком, вернее - Катенком. И чтобы не помнить этого, оставить себе только плохие воспоминания (так меньше болит душа), девушка запрещала себе думать об этом. Начало помогать...

И вот она уже может общаться с Сережей по аське. А как же - ведь они остались друзьями! Правда, обычно "останемся друзьями" звучало отговоркой, завуалированной формой окончательного и бесповоротного разлада, но с Сережей вышло иначе - они действительно общались. И как-то слово за слово он попросил у нее поцелуй. Сердце радостно забилось, не желая еще верить себе. Сережа заехал за ней на работу, как когда-то, покормил ее захваченными бутербродами, а потом каялся, просил прощения и называл себя дураком. Катя не сказала ни слова упрека - она была слишком счастлива. Да и в чем упрекнуть этого человека? Он был искренен и никого не хотел обманывать, не очень понимая, как бывает больно другому человеку. Растворяясь в чувстве, вспыхнувшем с новой силой, Катя забывала обо всем. Вот он, рядом с ней, кожа к коже, и она задыхается не от слез, а от того, как он близко как он обнимает и целует ее. Он целовал ее спину, так трогательно и нежно, что она хотела бы остановить это мгновение на вечность, унести его с собой и не расставаться. Мимолетность этого мгновения пугала ее, но делала поцелуи острее и ценнее. Она знала, что запомнит их на всю жизнь.

Во второй раз расставаться было проще, и она сделала это сама, осознанно и по своей воле. И это снова произошло по аське. Так даже лучше - ты не видишь лица человека, не слышишь его голоса, и всё, что ты делаешь, приобретает налет нереальности. Он слишком долго ныл о том, как ему не мила жизнь, и она устала. И почувствовала, что он остается чужим для нее. Как она с болью узнала из его слов, он мучался каждый вечер, когда они после его камбэка были наедине. И только тогда Катя поняла, что такое настоящая боль. Теперь его можно было обвинить в притворстве, в фальши, в этом самом камбэке, но как-то не обвинялось. Она вспомнила, что первым делом спросила его, когда он решил вернуться: "Ты хорошо подумал?". Он ответил, что хорошо. Опять ошибся, значит... И Катя твердой рукой пресекла эти отношения. Старая мужская уловка: заставить подругу его бросить, чтобы не чувствовать себя виноватым. Как будто от этого становится кому-то легче... Уж точно не ей. На этот раз уже не было бессонницы. Она уже один раз смирилась с тем, что потеряла его, и это помогало не сойти с ума.

Они снова общаются по аське, как закадычные друзья, советуют друг другу, как наладить личную жизнь... И всё же ей больно его видеть. Совсем порвать дружеские отношения с ним она не в силах, но тешить себя несбыточными надеждами тоже нельзя. Катя понимает - не только больно наступать в третий раз на одни и те же грабли, но и смешно. И она переименовывает его контакт в аське: бывший таким родным и проклинаемым ник меняется до неузнаваемости, меняет саму свою чуть. Теперь имя Сережи для нее звучит так: "Зачем". И даже без вопросительного знака, чтобы было меньше чувств. Надо найти в себе силы и попрощаться. Попрощаться не с человеком даже, а с тем следом, который он оставил в тебе. Это и есть - прощание.

Катя написала небольшое стихотворение, и его последние строки звучат так: "Расставание - это искусство не опомниться вдруг завтра".



Вдохновение

Полет... Не отрывая ноги от земли, он чувствовал - это полет. После стольких неудач, отказов, депрессии - внезапное счастье. Это же надо: послать стихи в журнал и вдруг увидеть их напечатанными, а через некоторое время встретить мецената, который хочет помочь издать "начинающему" поэту сборник! Если бы этот дяденька знал, что "начинающий", как он выразился, поэт лет десять уже пишет стихи, что он все бросил, все отдал для того, чтобы заниматься творчеством, а из-под его пера вылетала такая невнятица, что самому было противно и горько! Так было, впрочем, пока в его дом не постучалась сама Удача. Громко сказано, конечно, но доля правды в этом есть.
Пару месяцев назад в страшную грозу, когда небо раскалывалось (и, по всей видимости, всё-таки раскололось - объяснить появление божественной незнакомки можно, только если допустить, что она упала с небес), в квартире поэта раздался звонок в дверь. Недоумевая, кто бы это мог быть, тот открыл и увидел самую прекраснейшую девушку на свете. Она попросилась на ночлег, и поэт не смог ей отказать... Да что это мы всё - "поэт" да "поэт"?! У него было вполне определённое имя - Андрей. Вернее, Андрюшечка, как стала звать его поселившаяся с ним девушка. Имя же свое она ему не назвала, что придавало ей, и без того загадочной девушке, дополнительную таинственность. Про себя Андрей называл её Вдохновением, и вот почему. По иронии судьбы, многолетние попытки написать что-нибудь стоящее на следующий же день после появления незнакомки стали удаваться. Невнятицы и сумятицы и след простыл. Андрей по-новому взглянул на мир, и строки хлынули водопадом - только успевай подставлять руку. Его волновало всё - от пения птиц, будивших его по утру, до скрипа подъездной двери, раздававшегося порой глубоко за полночь и раздражавших его еще несколько дней назад. Но, прежде всего, конечно, ОНА - Вдохновение с небесно-голубыми, невинными и чистыми, как ключевая вода, глазами. В ней было прекрасно всё без исключения, но глаза обладали просто-таки непередаваемым сиянием святости.
Эта девушка не только стала Вдохновением Андрея, она ещё и разделила его скромный быт - довольствовалась кефиром и батоном, не жалуясь и не грозясь уйти. Более того, она временами даже подкармливала своего поэта, неизвестно откуда беря деньги. Без неё он, может быть, совсем бы погиб и не достиг высот творчества... Когда перед ним замаячила перспектива издания сборника, он не стал говорить ей ничего, чтоб нечаянно не сглазить. Но теперь уже бояться нечего! Правда, меценат посетовал, что стихов у Андрея слишком мало и сборник получится тоненьким, и настойчиво попросил "подбавить". Серьёзной проблемой Андрей это не считал. Если не получится "подбавить", напечатают и так, но это совсем уж крайний случай. Ведь Андрюшечка через несколько минут будет дома, а там его ждёт Вдохновение. Стоит увидеть эту красавицу, и стихотворные строчки побегут из-под руки, как живые... Кстати, она ведь голодная с самого утра сидит. Андрей решил сделать ей сюрприз и забежал по дороге домой в супермаркет (меценат ему выдал приличный аванс). Оттуда через десять минут он вышел, нагруженный по самые глаза пакетами с продуктами. Венчали всё это великолепие торт и шампанское (поэт даже не помнил, когда он в последний раз вкушал эту пищу богов). Груз съестного несколько мешал полёту, затрудняя быстрое передвижение по переполненным в этот час улицам, но мыслями Андрей летел вперед и вперед и давно достиг своей квартиры. Тело в ту же точку попало где-то через полчаса.
"Хорошо, что я на первом этаже живу, да ещё и прямо напротив подъездной двери", - думал молодой человек, задыхаясь, но всё же преодолевая последнее препятствие перед желанной целью - три ступеньки. Но вот, наконец, и заветная дверь. Он не стал звонить, и, изловчившись, отпер дверь своим ключом. В прихожей вот уже полтора месяца не горела лампочка, и струящийся из кухни свет показался Андрею светом в конце туннеля. Замирая от предвкушения, поэт крадущимися шагами приблизился к кухне и внезапно (как ему показалось) появился перед Вдохновением. Она сидела на табурете, покачивая продырявленной у большого пальца тапкой. Ее голубые глаза обворожительно округлились при виде пакета с продуктами. На губах ее застыл вопрос, который Андрей не дал ей задать - он сам, торжественно водрузив свою ношу на стол, произнес, слегка откинув голову назад: "Скоро издадут мой сборник, и я уже получил аванс". Через несколько минут, сидя за накрытым столом и воображая себя по крайней мере главой Союза писателей, поэт великодушно уронил: "Если бы не Вы, моя муза, я по-прежнему прозябал бы в безвестности". Ничего из того, что произошло дальше, он не запомнил.

Мучительно, одолеваемый слабостью, Андрей поднял левое веко. Увидел совсем рядом с собой голое плечо девушки и рывком открыл второй глаз. Сомнений быть не могло - его Вдохновение провело с ним ночь. Недоуменно глядя на мирно посапывающее создание, поэт ужаснулся своей дерзости. Он начал казнить себя, но этой казни помешало пробуждение девушки. Она сладко потянулась, встряхнула волосами и неожиданно хриплым голосом приказала: "Сходи за кофе, а то вчера забыл купить!"
Стараясь не думать ни о чем, Андрей добежал до ларька и вернулся, неся в руках самый дорогой кофе, какой только смог найти. Вдохновение ждало его на кухне, нетерпеливо постукивая тапкой по полу. Приготовив завтрак, Андрей робко присел на краешек табурета и тут же был чуть не сбит с него вопросом:
- Ты мне деньги отдашь или как?
- За что... деньги?
- За мою работу, конечно, - в тоне девушки не слышалось ни малейшего сомнения.
- За какую работу? - Андрей сказал это с внутренним ужасом. Неужели она требует денег за ЭТО?
- Я же твоя муза, твое вдохновение, без меня у тебя ничего не получалось, так что мне причитается по меньшей мере половина твоего аванса. Учти - я иду на уступки: я могла бы и все потребовать, но я не жадная. Я даже побуду твоим вдохновением еще, пока ты дострочишь стишки в свой сборник. Гонорары за него тоже, конечно, пополам.
- Сколько тебе надо? - замирая, спросил поэт, не веря в происходящее.
- А сколько тебе дали?
Потом он отдал ей, не считая, почти все, что получил накануне. Вдохновение, хмыкнув удовлетворенно, ушло, изящно затворив за собой дверь. В душе Андрея тоже что-то, слегка хлопнув, затворилось. Он прошел в комнату, сел на диван, опустив голову, и не шевелился, пока в сумерках не пришла его муза. Она была увешана пакетами, и в ее голубых глазах бегали шальные огоньки. Он приподнял голову, и ему вдруг показалось, что яркая тропическая бабочка посетила его серое жилище. Нет, она и раньше была здесь, в этой самой комнате, но свет, который она излучала, был сиянием нимба... Как же все непоправимо изменилось!
- Много успел настрочить? - поинтересовалось Вдохновение, бросая на диван пакеты.
Андрей молчал, закрыв глаза. Ему не хотелось видеть этого блеска, как не хотелось и вдыхать аромат, который исходил от нее. Он почувствовал, что она подошла ближе, наклонила свое лицо к нему и, дыша алкогольно-мятным ароматом, стала говорить что-то дикое. Андрей услышал только: "Нет, дорогой мой, вредно тебе давать! Вот напишешь что-нибудь - дам".
Потом жизнь замедлилась или побежала быстрее - бывший поэт пытался войти в прежний ритм, но все ускользало от него. Сколько проходило времени между появлениями прежней Музы и ее исчезновениями, он не мог сказать. Кажется, она забрала все деньги, что у него оставались, но это его не взволновало. Впрочем, он и не говорил и не слышал - в ушах клейкой массой осталось только ласково-пренебрежительное прозвище "Андрюшечка", которым величала его девушка с голубыми глазами. Кажется, кто-то приходил, через дверь кричал что-то о сборнике, о провале, о тысяче ненужных вещей, но это было где-то за гранью реальности, в мутном сне.
Он очнулся как-то дождливой ночью, когда в окно барабанили косые капли. Одним беглым взглядом окинув квартиру, Андрей понял, что она, его несбывшееся Вдохновение, ушла навсегда. С безумной тоской в глазах он поднял голову, и горло его издало протяжный вой, от которого содрогнулся бы и волк...

Через некоторое время в местной газете появилось объявление: "Ищу Вдохновение с голубыми глазами. Андрюшечка".


































Свадьба

Дима проснулся спозаранку, но не от того, что любил свежее, прохладное, бодрое утро, а от того, что во рту у него было сухо, в голове шумело, а на ногах были не первой свежести ботинки. "Вчера был какой-то праздник", - сразу же решил он, потому что давно не замечал за собой ничего подобного. Думая лишь о том, есть ли у него чем опохмелиться, он поднял трещавшую голову с подушки и, протерев как следует глаза, увидел нечто. Это самое нечто вольготно раскинулось в кресле, мило посапывая. Кроме того, на невесть откуда появившемся живом объекте было белое платье и фата. Диме стало не по себе, так как даже с перепоя он понял, что это девушка. Но почему она в кресле? И почему в белом платье? Загадка, и притом не из легких.
Сопоставлять факты ему было пока тяжеловато. Как мог тихо, он отправился на кухню. Там в недрах холодильника он нашел банку с мутным рассолом, в котором плавал одинокий огурец. Подкрепив измученный организм, Дима сел в позу Мыслителя. В голове проснулось несколько здравых идей, как то: "Если эта девушка в кресле, значит, она тоже была здорово пьяна... Хм, или я был чертовски негалантен. Но все осложняется тем, что она в белом платье. Что бы это могло значить?.. Она в фате, как невеста. О боже, я вчера на ней женился!" Это открытие было страшным, но неизбежным. Диме стало еще более не по себе. Он всегда себя чувствовал свободным, как ветер, и ни на что этого не желал менять. А тут вдруг - свадьба... О чем он вообще думал?! Дима вопрошал об это память, но она молчала, как партизан. Для верности он решил сходить в спальню (она же гостиная, рабочий кабинет и - иногда - танцпол), чтобы еще раз взглянуть на собственную жену.
Она все так же безмятежно спала, не ведая, что ее муженька мучают сомнения. У нее был загорелая кожа, так приятно контрастирующая со свадебным платьем, длинные каштановые локоны и вполне стройная фигурка. Дима пришел к выводу, что, по крайней мере, жена у него симпатичная. Но этого было мало, чтобы связать себя с ней узами Гименея... А может, здесь какая-то ошибка? Да не должно быть. Вон и отдаленное подобие фрака возле кровати валяется, а рядом с ним - белый искусственный цветок. Все точно. А может, позвонить кому-нибудь из друзей, уточнить обстоятельства? О как только Дима представил себе, как над ним будут немилосердно ржать, охота советоваться пропала... Тут девушка в кресле шевельнулась, постаралась устроиться поудобнее и внезапно потянулась, не открывая пока глаз. Диму обуял страх: он не помнил даже, как ее зовут. И пока она его не увидела, поспешил ретироваться на кухню. Там он поставил на плиту чайник и сел с нарочитой небрежностью на табуретку.
Молодая жена не замедлила тоже появиться на кухне.
- Привет! - промурлыкала она и села напротив Димы. Он сразу разглядел, что у нее серо-зеленоватые глаза. Она смотрела на него с теплотой и некоторой иронией. Он тоже поспешил поздороваться, но на кухне она не осталась.
- Пойду наконец-то приму душ. Приготовь что-нибудь на завтрак, пожалуйста, а то я такая голодная, - произнесла она, направляясь в ванную. Оттуда вскоре послышался звук падающей воды.
Дима достал пачку пельменей из морозилки и поставил кипятиться воду. Что еще он мог приготовить в это утро, и без того полное проблем? Кроме того, ему нужно было время. Он бросился в комнату и принялся рыться в ящиках, надеясь найти фотографию жены с дарственной надписью. Там же должно быть ее имя! Но он ничего не нашел. Самое время было впадать в отчаяние. Хотя... Может быть, просто как-нибудь ласково назвать ее? Ну, кисой, там, или рыбкой. Иначе вполне можно умереть от той иронии, которая явственно читалась в ее взгляде. Наверное, она догадывается, что у него напрочь отшибло память.
- Димочка, вода кипит! - крикнула с кухни жена. - Я запущу пельмени?
- Да, киса моя, конечно! Я сейчас приду. Вот только... Кровать застелю.
Дима действительно пригладил покрывало, собираясь с мыслями. В конце концов, ему нечего бояться! Кто хозяин в доме?! Господи, только это был он...
А тем временем жена уже накрыла на стол. Дима побрел завтракать с таким же воодушевлением, с каким, вероятно, шел бы на эшафот. Но плохое настроение у него улетучилось, едва он увидел на ее лице добрую улыбку. Нет, она определенно ни о чем не догадывалась! Это открытие несказанно обрадовало Диму, и он весело произнес:
- Да, славно вчера погуляли! Свадьба, как-никак...
- Неплохо, но я не очень-то люблю кафе, где много людей. Вот у меня в городке...
Она принялась рассказывать что-то забавное, он к ней присоединился и... забыл все свои страхи. Его жена оказалась интересной собеседницей, с ней было легко, она была очень чуткой... Иногда в ней сквозила детская непосредственность, и тогда она заливисто смеялась, пряча лицо и поглядывая на Диму сквозь пальцы. Всего полчаса - и он был по уши влюблен в свою жену, не представлял своей жизни без нее. Да! Он понял теперь, почему рискнул жениться. Ему хотелось прижать ее к себе, поцеловать и всю жизнь провести на кухне за холостяцким, по сути, завтраком. Он обязательно вспомнит, как ее зовут, он обязательно вспомнит все...
Телефонный звонок прервал их разговор. Дима пошел в комнату и взял трубку. Там слышался хрипловатый с похмелья голос Сереги - его лучшего друга:
- Димка, как жизнь? Как ты после вчерашнего?
- Ничего, - сдержанно ответил тот.
- Я вот чего звоню-то... Ну, как тебе сказать... В общем, ты вчера на свадьбе у меня был, помнишь?
- Чего?! - ошалело переспросил Дима, не желая верить своим ушам.
- Я женился вчера, забыл? Видать, тебе совсем тяжело! Ты же еще свидетелем был! - голос Сереги становился все настойчивей.
- Ну?
- Так вот - ты, это, еще мою Лерку там не обнаружил? Я всех обзвонил уже, они говорят, что ее, наверное, у тебя оставили вчера по пьяни. Прикол такой - просыпаюсь с утра, во рту будто табун коней ночевал, а супруги рядом нету! Прям первый раз со мной такое, Диман. Ну так что, у тебя она? Или ты не видел ее еще? Только что проснулся, что ли?
Дима потерял дар речи. В дверях появилась Лера (по всей видимости, ее звали так). Она жестами давала ему понять, что хочет срочно переговорить.
- Серега, я перезвоню, - выдохнул он и повесил трубку, не давая другу ответить.
- Не отдавай меня ему, пожалуйста! - взмолилась девушка.
- Так ты все помнишь?! Почему же тогда сразу не сказала?
Она молчала, а он в это время ясно представил себе, как все было. Вчера он действительно был свидетелем на Серегиной свадьбе. Он впервые видел невесту - она была приезжая. Она понравилась ему, как может нравиться девушка лучшего друга. Он произносил тосты в ее честь. За всем столом они одни были более-менее трезвые. Поболтали... А потом проснулся жених и заставил Диму выпить еще, затем еще и еще. Видимо, далеко за полночь всех развезли по домам. До квартиры Диму, как водится, провожали всей компанией. Ну, и, вероятно, случайно забыли у него невесту. И все бы ничего, если бы она утром первым делом потребовала, чтобы ее отвезли к мужу, или если бы она ничего не помнила, как и он сам, и по догадке приняла его за мужа. Но она, как оказалось, была в твердой памяти. Так почему же она так поступила?
Лера заговорила не скоро. Боясь, что Дима ее не поймет, она долго собиралась с духом, и наконец сказала:
- Когда я согласилась выйти замуж за Сережу, я считала его своей половинкой. Но на свадьбе... Нельзя вести себя так! Он напился, клеился к каким-то девушкам, а потом вообще абсурд - забыл меня здесь, и это - в первую брачную ночь! Я сначала подумала, что это шутка такая, но прошло десять минут, полчаса, а он все не возвращался. Что мне было делать?! И я осталась, чтобы посмотреть, что будет дальше. А сегодня утром было так забавно - ты ведь меня за свою жену принял, правда? Ты мне понравился еще вчера, и я решила немного подыграть. Ты извини, если что не так... Я сейчас уйду, пожалуй.
- Куда ты пойдешь? - чуть слышно прошептал Дима. Он вдруг понял - он не может отпустить ее, эту частичку счастья, случайно, волей судьбы, оказавшуюся рядом.
- Ну уж не к мужу, конечно. Поеду к маме.
- Не уезжай! - вдруг прорезавшимся голосом попросил Дима. - Останься, Лерочка! Я не обещаю тебе ничего, не прошу твоей руки... Просто - останься!

Через полгода Дима проснулся от ощущения счастья, переполнявшего его. Он повернулся на бок и увидел мирно посапывающую девушку, в помятой прическе которой застрял белый цветочек. "Я женился!", - пронеслось у него в голове. Дима даже поежился от удовольствия и тихонько, чтобы не разбудить Леру, поцеловал ее в щечку и обнял жену нежно-нежно...




























Портрет

Надрываясь под тяжестью четырёх сумок с продуктами, Надя поднялась на седьмой этаж. С иронией вспоминая, что когда-то она и Олег называли это "вознесением на седьмое небо", она проклинала сломавшийся лифт, лишние килограммы и, конечно, ещё более лишние годы... Как чудесно было взлетать по этим самым ступенькам, слыша, как сзади громким шёпотом Олег умоляет: "Тише, ради бога, тише!" - а потом, смиренно подождав на площадке шестого этажа, пока любимый проведает обстановку, птицей взмыть к дверям его квартиры, как только станет ясно, что опасности нет...
Теперь Надя так поторопилась бы лишь в том случае, если бы случился пожар. Да и какая она уже Надя?! Скорее, Надежда Яковлевна, как называют её ученики. На дворе была весна: лучики солнца догоняли друг друга, прыгая по лужам, точь-в-точь как влюблённые, сами ещё своих чувств не понимающие, пятиклассники; Катя с важным и чуть-чуть смущённым видом решала, кто из одноклассников несёт сегодня её портфель; какой-то парнишка с кудрявыми, непослушными волосами, которые он то и дело пытался пригладить, дожидался с букетом цветов кого-то возле соседнего подъезда; и, наконец, решающим признаком того, что бесповоротно наступила весна, было то, что Надя промочила ноги. Удручало в произошедшем не то, что она нечаянно угодила в лужу, а то, что задумалась она не о возлюбленном - о нагловатой продавщице, только что обсчитавшей её на десять рублей. Да, Наде уже не двадцать лет... И к тому же - эти ужасные сумки, с которыми осталось преодолеть несколько ступеней, но это кажется почти невозможным. Где ты, молодость, благоухающая сорванной в парке сиренью, молодость, которой всё-всё нипочём, молодость, способная забыть обо всём, кроме того, что сегодня вечером - свидание?
Но вот и цель восхождения... Надя со всевозможной осторожностью опустила по очереди сумки на пол и принялась искать ключи. Но закон подлости ещё никто не отменял, и свою дамскую сумочку (туда могло бы, наверное, вместиться полведра картошки) женщине пришлось обыскать с усердием таможенника. Прошло пять минут, прежде чем искомое оказалось в Надиных руках. Она, конечно, могла бы нажать на кнопку звонка, и тогда ей открыл бы Олег, но звонок, подобно мамонту или динозавру, давно вымер в их квартире. Муж Нади был человеком творческим (в свободное от работы время), и потому все виды техники обходил стороной, замечая попутно, что можно и без "всего этого" прекрасно обойтись. Заменителем звонка стала высокохудожественная надпись на двери, собственноручно выведенная Олегом: "Стучите!". Тем не менее, найти ключи в сумочке для Нади было предпочтительнее, чем стучать, потому что не было ещё случая, чтобы её муж услышал удары в дверь, чем бы они ни наносились.
Итак, Надя поздравила себя мысленно с удачными результатами поиска и отперла дверь. Перетащив все четыре сумки на кухню, она привычными движениями распределила продукты по полочкам, после чего, перемыв находившуюся в раковине посуду, пошла поздороваться с мужем и спросить его, что он хотел бы на ужин. Кухня от "кабинета" Олега (это же и гостиная) отделялась длинным коридором, отростком которого являлась Надина крохотная комната, загромождённая стираным (требующим глажки) и нестиранным (понятно чего требующим) бельём, а также объёмистой кучей мужских носков, которые протирались отчего-то быстрее, чем штопались... В общем, муж вряд ли слышал, что Надя вернулась с работы.
Дойдя до двери "кабинета", женщина распахнула её, не постучав (да и кто в собственном доме к собственному мужу стучится?). Картина, представшая её взору, поражала. На зелёном потрёпанном диване, частично покрытом смятой простынёй, возлежала юная дева, вызывающая зависть безупречностью форм (благо одежды на ней не было никакой), а в центре комнаты в одних семейных трусах стоял у мольберта Олег, сосредоточенно потирая подбородок левой рукой, а правой нанося мазки краски на будущий шедевр.
- Ну, здравствуй! - выдавила из себя Надя, решительно шагнув в комнату (где-то полминуты, видимо, она никак не могла придти в себя, но потом собралась с духом - она уже знала, что ей делать).
- Добрый вечер, Надюша! - как ни в чём не бывало, произнёс Олег, повернувшись к вошедшей лицом. - А я вот портрет вздумал вдруг... Ты знаешь, судьба благоволит мне - я тут же нашёл натурщицу. Познакомься, это... ммм... эээ.... Любочка.
- Верочка, - смущённо натягивая на себя простыню, поправила его девушка. Надя тем временем рассматривала валявшуюся в беспорядке по комнате одежду. Рубашка Олега прикрывала собою телевизор, а некий чёрный ажурный чулок вообще свешивался с люстры. Остальное живописно разметалось по полу. Чёрные женские трусики кокетливо выглядывали из-под дивана.
- А я - Надежда Яковлевна. Очень приятно познакомиться, - еле дыша от сдерживаемой ярости, прошипела женщина. Понимая, что надо взять себя в руки, она сделала пару глубоких вдохов-выдохов. Нет, она не будет закатывать скандалы - это выглядит жалко. Она не унизится перед этой "натурщицей". В конце концов, от судьбы не уйти - она потребует ответа за твоё прошлое, твои грехи... И, словно нырнув в ледяную воду, Надя поёжилась, но отважно, почти светским тоном проговорила: - Милочка, как там тебя? Ах да, Вера... Так вот, Вера, милочка, солнышко, в соседней комнате ты найдёшь бельё, оно там в две стопки разложено - разберёшься, в общем, что гладить, а что - стирать. Да, Олег любит, чтобы все-все носки были заштопаны - это запомни, это важно. Так, что я ещё хотела... Ах да, продукты я принесла, но их хватит на пару дней. Гастроном рядом, в двух кварталах, найдёшь. Всё вроде. Ну, совет да любовь!
С этими словами Надя вышла, прикрыв за собой дверь. Она знала, что в этот момент девушка Верочка удивлённо глядит на Олега, ничего не понимая. Знала, что этой Верочке очень не по себе. И знала, что через несколько лет Верочка, внеся с трудом четыре сумки на седьмой этаж, наткнётся в "кабинете" мужа на обнажённую "натурщицу"... Дело в том, что с изрядной периодичностью Олега, писавшего на досуге исключительно натюрморты и пейзажи, тянуло написать портрет с обнажённой натуры. Эту тягу не могло остановить ничто, а жена для этой цели не годилась, вот и отправлялся художник на поиск Музы. И только теперь, через пять лет совместной жизни, Надя убедилась, что так было и будет. А тогда, пять с небольшим лет назад, она так же, как и Верочка, утомлённая любовными играми, позировала Олегу, и так же внезапно явилась его жена Люба, и он так же невозмутимо отвечал ей, что он "портрет вздумал вдруг"... И тогда Люба, собравшись с силами, объяснила Наде, что и как надо делать по хозяйству, а на прощанье добавила, что Олега когда-нибудь снова потянет на портреты. Надя сделала всё то же, но предупреждать Верочку не стала, потому что знала, что это не поможет, что не поверит её словам неопытная девушка. Такова уж судьба...
Собрав свои немногочисленные вещи, Надя отправилась к подруге. Ей вспомнилось вдруг, когда она с лёгкостью в душе и ногах сбегала по лестнице, что не так она и стара, что всего пять лет назад ей было столько же лет, сколько и Верочке сейчас... Она постарела так потому, что для Олега стала уже пройдённым этапом, потому, что не писал он с неё больше портретов, но ведь на самом деле её весна не прошла ещё. Надя будет ещё счастлива, и она точно знает это, потому что никогда больше не попадётся в ловушку к такому "художнику", как Олег; она уже многому научилась и многое переоценила для себя. А Верочка... Каждый должен пройти свой путь, и никто здесь помочь не может. Освободится и она, и она поймёт, где надо искать счастья, но это будет потом.
А пока - весна встретила Надю гомоном, запахом раскрепостившейся земли и... молодостью. Началась новая жизнь, и прощальным отголоском старой жизни пронёсся в голове девушки вопрос: "А интересно, сколько всего Олег нарисовал портретов?"













































Цветок

Михаил откинулся на подушку и почувствовал, как бешено колотится сердце. "Да, ты не молодеешь, старик!" - подумал он, обращаясь к самому себе. Дыхание тоже почти сбивалось, чувствовалась одышка. Еще несколько лет назад он был молодым и перспективным бизнесменом, а теперь отъел приличный животик, или, как он его называл, "мозоль", и приобрел более солидный статус. Помогла, конечно, и Марина... То есть не с точки зрения животика, а с точки зрения бизнеса. Если бы не деньги ее папочки тогда, он бы не смог выкрутиться. И не было бы у него хорошей (да что уж там - одной из лучших!) машины, нескольких шикарных квартир, дачи в Подмосковье, да и самого бизнеса не было бы. Не было бы и модели Виктории, которая так замечательно постанывает под ним и так прекрасно умеет удовлетворять любое его желание.
Он повернул голову, посмотрел на Вику. Та с готовностью приподнялась на локте и ждала, что он скажет или хотя бы покажет взглядом. Он отвернулся. Иногда щенячью преданность этой длинноногой красавицы с довольно темным провинциальным прошлым он просто не мог переносить. И в то же самое время Михаил осознавал, что, взбунтуйся она, - и он пинком под упругий зад (пардон - попку) выкинет ее на улицу. А там Викулю, конечно, подберет кто-то из его знакомых... "Что это я? Вика ни слова против не скажет. По крайней мере - пока у нее не появился более богатый "папик". А надоест - всегда заменю. Они вполне заменимы", - подумал Михаил. Чтобы избавиться от неприятных мыслей, он закурил. Вика чуть сморщила носик, но неудовольствия своего не выразила - ради денег, и неплохих денег, можно потерпеть немного дыма. Звонок мобильного прорезал уютную тишину спальни, и Михаил поднес дорогой аппарат к уху, предварительно взглянув на дисплей. Звонил отец.
- Да, пап, здравствуй! Нет, не занят. Хочешь встретиться? Заедешь к нам? Или, может, нам с Мариной приехать? А. ну хорошо-хорошо, позвоню благоверной, скажу, чтобы пирожки пекла. Увидимся!
Закрывая телефон, Михаил пытался убедить себя в том, что визит отца - дело вполне нормальное. Общаются же дети с родителями, в конце концов, - ну, там, по праздникам всяким... Набрав номер жены, Михаил сухо сообщил ей о намечающемся визите. Оказывается, и у нее был приготовлен сюрприз - ее отец тоже ехал к ним. И уж конечно, не на пирожки - Марина не готовила никогда, предпочитая питаться в ресторанах или приглашать повара на дом. Раз оба старика решили нагрянуть в их дом, да еще - в один вечер, ничего особенно радостного ждать не приходилось. Но что все-таки случилось? Размышлять было бесполезно, и Михаил со вздохом поднялся и поплелся в душ - не хотелось благоухать Викиными духами на семейном вечере, да и вспотел он порядком. Когда он вышел из ванной, девушка уже ждала его с чашкой кофе, прикрыв нагое тело халатиком. Они так и не сказали друг другу ни слова за этот вечер. Впрочем - как и всегда. Чмокнув Вику на прощанье, Михаил покинул снятую им квартиру и тем самым предоставил возможность своей любовнице провести вечер с каким-нибудь молодчиком. Он понимал, что Викуля принимает кого-то для своего удовольствия, и это обстоятельство его не печалило, потому что эта девушка выполняла свои обязанности более чем хорошо, а остальное его не касалось.


Марина, одеваясь, порвала чулок. Ничего страшного (в квартире у Макса она всегда держала запасные чулки), но настроение испорчено. Да тут еще этот визит двух папаш. И маму решили не брать, видимо... Почему? Такая таинственность ее отцу не свойственна. "Ну ладно, разберемся как-нибудь. Хорошо, что у папы голос по телефону был не тревожным - значит, и волноваться не о чем", - успокоила она себя. Макс принес ей туфли, как она и любила - к самой кровати. Макс вообще был предупредительным мальчиком. Именно мальчиком - как взрослого мужчину она его не воспринимала. Макс сначала был ее водителем, но когда стал любовником, Марина решила, что это как-то пошло, и просто назначила ему содержание и сняла квартиру. Это был не первый такой мальчик и, вероятно, не последний.
Макс, сияя ослепительно-белыми зубами (труд не самого дешевого стоматолога), осторожно надевал на ее ножки - сначала правую, потом - левую, туфли, стоимость которых превышала его месячный доход. "Совсем не устал. Хороший мальчик", - отметила про себя Марина и потрепала Макса по волосам. Он зажмурился от удовольствия. "Сейчас замурлычет", - вдруг неприязненно подумала женщина и убрала руку. У Макса в глазах промелькнуло беспокойство: не сделал ли он чего не так? Не хотелось терять это место из-за пустяка. Марина сделала успокаивающий жест рукой и, не оглянувшись на своего мальчика, вышла. В теле чувствовалась сладкая истома - Макс знал свое дело, и она всегда уходила довольной.

Дома супруги не перемолвились ни словом. Оба были немного напряжены, но прятали свои эмоции друг от друга. Они не разговаривали довольно давно, но не из-за ссоры (они никогда не ссорились), а просто потому, что не о чем было. Марина поправила прядь волос перед зеркалом, отметив про себя, что пора идти к парикмахеру. Ужин, заказанный ею у любимого повара, уже был готов, и всё было под контролем. Папаши явились как по расписанию - в девять. После взаимных приветствий семейство уселось за стол, но поужинать так и не удалось - первый же вопрос, произнесенный за столом, отвлек внимание всех от кулинарных шедевров.
- Ну что, когда же мы дождемся внуков? - произнес, едва пригубив бокал с вином, Евгений Алексеевич, отец Марины.
- Да, хотелось бы, наконец, увидеть, кому достанутся результаты наших трудов. Да и поняньчить маленького сорванца я не отказался бы, - добавил отец Михаила Владимир Иванович.
- Пап, я не хотела бы сейчас это обсуждать... Ребенок, конечно, будет, но позже. Куда торопиться? Мне казалось, что мама еще никак не хочет стать бабушкой, - произнесла осторожно Марина, стараясь перевести все в шутку.
- Мама твоя сама не понимает, как она хочет внуков. Вот будет внук - и ее за уши от него не оттянешь. Это ей сюрприз будет. Поэтому ее здесь и нет сейчас - это будет наш с вами секрет, - подмигнул дочери Евгений Алексеевич. Марина понимала, что ее мама явно была бы против такого поворота вопроса, и ее не позвали именно поэтому, а не из-за какого-то "сюрприза".
Михаил начал понимать, что это не так просто - пустой разговор, а очень даже серьезный. Действительно, сколько уже прошло с их с Мариной свадьбы? Пять лет? Или шесть? А детей так и нет. Впрочем, откуда им взяться - от непорочного зачатия, что ли? Михаил даже не помнил, когда они с женой спали в одной постели. Да и зачем - у него есть Вика (а до этого были Катя, Оля, Таня, Света и кто-то там еще - всех не упомнишь), а и у Марины всё, наверное, в этом смысле в порядке... Кажется, всё же придется подумать о ребенке - и отец Михаила, и отец Марины, несомненно, имели законное право требовать от них ребенка. Да и самим супругам Катениным пора было упрочить свое будущее, родив наследника немаленького состояния. Старики тем временем подливали масла в огонь:
- Для себя пожили - и хватит, для других пожить надо. А то куда же вы деньги-то девать будете? Не смотри на меня так, не смотри, - прервал свою нравоучительную речь Владимир Иванович, обращаясь к сыну, - с собой в могилу не унесешь, а на развлечения всякие тратить не дам. Не для того наживали.
- Вот-вот, - подхватил Евгений Алексеевич, - считайте это выгодным инвестированием. В свое же будущее вкладываете. А насчет того, что вот Владимир Иванович внука непременно хочет, - меня-то и внучка бы устроила. Наверняка красавица вырастет, вся в Мариночку... Как давно по даче не бегали детские ножки! Хоть соседских деток приглашай, чтобы не было тихо...
- Всё, нечего тут долго лясы точить да разговоры разговаривать. Мы вам свое желание сказали, а вы уж будьте добры выполнить. Слово стариков, думаю, что-то да значит, - сказал, как отрезал, Владимир Иванович.
Он встал и направился к двери, поблагодарив хозяйку за ужин, к которому почти и не притронулся. Его свояк двинулся следом, все еще растроганный внезапно нахлынувшими воспоминаниями. Проводив гостей, Михаил и Марина переглянулись - придется все-таки поговорить. И не только поговорить. Марина нашлась первой:
- Завтра надо пройти обследование. В лучшем медицинском центре. Чтобы малыш был здоров. И нечего откладывать дело в долгий ящик.
- Да, конечно. Главное, чтобы мы оба были здоровы, - поддакнул Михаил. Где-то в глубине души он надеялся, что процесс обследования затянется. Он подумал, что и Марина не прочь, наверное, все-таки повременить с заведением бэйби. Цветы жизни конечно, цветами, но Марина вряд ли готова подвергнуть свою - что греха таить - прекрасную фигуру такому испытанию.

Все анализы оказались в порядке. Врачи в семейной клинике дали добро на заведение будущего наследника. Михаил волновался и дергался, но пытался не показать ничего этого жене. Страх забрался глубоко и не желал отпускать его - страх показать себя не мужчиной, а тряпкой. Он, привыкший делить постель с моделями, которые будили желание у большей части мужского населения России (а также еще нескольких стран мира), был не готов нырнуть в супружеское ложе. Ведь Марина может и не пробудить в нем прежнего пыла... Она не девочка уже, прямо скажем. А с другой стороны, не хотелось разочаровать супругу, привыкшую, скорее всего, к молодым парням, накаченным, сильным, выносливым. Словом, Михаила от одной мысли оказаться в одной постели с женой бросало в дрожь.
Марина же каждый вечер украдкой от самой себя смотрелась в зеркало - она холила свое тело, лелеяла свою красоту, и подруги завидовали ее формам. Всё это, конечно, изменится. И сколько сил и времени уйдет на то, чтобы вернуть красоту... Если ее вообще можно будет вернуть. Миша, дорогой и родной когда-то Миша, разлюбит совсем. Да и любит ли сейчас? Длинноногих моделей хоть отбавляй, и с каждым годом их всё больше. Макс занимается с ней любовью, но ведь не любит. Никто ее не любит... И тут Марина поняла, что она произведет на свет того, кто будет ее любить. Не за то, что у нее красивые ноги или грудь, и не за то, что она будет давать ему деньги, а за то, что она будет его мамой. Она будет сама любить его и оберегать от напастей, смотреть, как он растет, радоваться его первым словам и шагам, его достижениям... Она ведь хотела ребенка - до того, как узнала вкус беззаботной жизни между салонами красоты, ресторанами, клубами и курортами. А Миша?.. Она ведь любила Мишу, не мыслила жизни вдали от него... Как они потеряли всё это? Деньги не принесли им счастья, они унесли его, растворили в себе, как кислота.

Настал вечер, к которому готовились оба. Михаил перестал еще неделю назад посещать Вику, стараясь сосредоточиться на предстоящем таком важном процессе зачатия ребенка. Марина вообще погрузилась в себя, пытаясь понять свои чувства, управлять своими эмоциями. И вот этот вечер настал... Хотелось что-то сказать, но нужные слова не шли на ум. Всё, что можно было произнести, казалось бы пошлым в этой ситуации. Михаил решил: "Была - не была!" и самоотверженно поцеловал жену. Именно самоотверженно - как будто шел на штурм крепости. Он закрыл глаза и вдруг почувствовал, что тех лет, которые они прожили в браке, как ни бывало. Он целовал, держал в объятьях ту девушку, которую любил, которую потом взял в жены не из-за денег, а из-за того, что она была самым удивительным открытием в его жизни. Марина каким-то шестым чувством ощутила волшебную перемену, произошедшую с мужем, и перешла незаметно для себя, на одну с ним волну. И оба вспомнили свою первую ночь - сворованную у судьбы и строгих родителей ночь, когда звезды танцевали только для них двоих...

Посреди совещания Михаил, не находивший себе места вот уже несколько часов, переломил карандаш, который он вертел в руках, пополам, и резко встал. Извинившись перед подчиненными, он как можно спокойнее и уравновешеннее прошел к выходу из кабинета. Притворив дверь, он бросился через приемную по коридору бегом, ослабляя галстук, давивший, как ему казалось, шею и не дававший вздохнуть свободно. Водитель удивился, увидев шефа таким взволнованным, но все сразу понял, услышав короткий приказ: "В клинику!". Всю дорогу, проклиная пробки, Михаил не знал, чем себя занять. Он ежесекундно проверял, работает ли его мобильный и не пришло ли на него сообщение, не было ли звонка. Доехав наконец до места, он бросился со всех ног к главврачу. Ему сказали, что сейчас доктор его принять не может. "Ну да, он же там, у нее, я же сам просил, чтобы он лично проконтролировал... Но почему же так долго?! Это невыносимо, это... Почему? Она же мучается, ей там больно, очень больно. Неужели нельзя быстрее?!" - кричал про себя Михаил, меряя широкими шагами коридор клиники. Он, наконец, устал - сказалась тревога бессонной ночи - и опустился на стул в приемной. Главврач, как ему казалось, появился из воздуха.
- Поздравляю, Михаил Владимирович! Вы стали отцом, у Вас родился здоровенький сынишка! - сказал он.
- Как она, как Марина себя чувствует? - закричал Михаил, еще не в силах поверить, что всё закончилось.
- Прекрасно. Чуть попозже Вы сможете зайти к ней в палату, только ненадолго.
- Спасибо, спасибо, доктор!
Михаил приоткрыл дверь палаты и увидел усталое, но сияющее лицо жены. Марина светилась каким-то внутренним светом - как во время беременности, но в несколько раз ярче. Он вдруг осознал, что не принес ничего - ни цветов, ни игрушек, ни... Что там вообще надо приносить-то?! Он смущенно показал Марине, что пришел с пустыми руками. Она улыбнулась и успокоила его одним взглядом. На цыпочках, словно боясь спугнуть прикорнувшее счастье, Михаил подошел к кровати, опустился на колени и прижал к губам руку жены. "Я люблю тебя!" - прошептал он и понял, что ничто и никогда для него не будет дороже нее и ребенка, которого она сегодня произвела на свет. Марина повторила: "Я люблю тебя!" и обняла своего Мишу, стараясь передать ему, как он ей дорог. И весь мир отошел на второй план, и не было больше всего того, что раньше мешало жить, заменяя жизнь ярким, но пустым существованием в мире вещей. Началась новая эра их жизни - эра любви и безграничного счастья.








Мудрость

Убедившись, что детки заснули, Таня на цыпочках отправилась на кухню. За весь день маковой росинки во рту не было. Что ни говори, а двойняшки, да еще в таком нежном возрасте, - серьезное испытание. Им еще и полугода нет, и особенно сложно уложить Тому и Володю спать: проснется один - захнычет и вторая. Володя-то поспокойнее (Игорь всегда с гордостью говорит: "Мужик растет!"), а Томочка - та еще егоза. Ни минуты покоя не дает маме... Но, что ни говори, дети - это счастье. В ее случае - двойное счастье. Узнав, что она ждет двойню, Таня испугалась сначала, а потом решила, что это к лучшему - детки не вырастут эгоистами, всё будут делить поровну и научатся ответственности. Да и никому из родителей не будет обидно: как это обычно и бывает, Игорь хотел, чтобы у них был сын, а Таня хотела дочку. "Если чего-то очень сильно хотеть, это обязательно сбудется", - подумала Таня, с наслаждением ужиная. Она даже не разогрела картошку - ела так, боясь, что дети проснутся и ей снова не удастся поесть. Сегодня они никак не хотели спать после обеда, и уложить их удалось уже ближе к вечеру.
Перекусив, Таня осторожно заглянула в комнату. Тома и Володя спали, мерно посапывая. В комнате пахло по-особенному, как в каждом доме, где есть маленькие дети. Этот запах сложно определить словами. Единственное, что приходит на ум, - это прилагательное "теплый". Недавно она была у сестры в гостях - привезла Тому и Володю, и тамошняя кошка Ириска долго нюхала детей, а потом ни отходила от них ни на шаг. У Тани дрогнуло сердце, когда Тома схватила Ириску крохотной ручонкой за усы. "Сейчас как царапнет", - успело пронестись у мамы в уме. Но Ириска только осторожно посторонилась - поняла, что это детеныш и его нельзя обижать.
От мыслей Таню пробудил звонок в дверь. В ответ на звонок захныкала спросонья Тома, и Володя немедленно подхватил плач. Чертыхнувшись про себя (дети не проспали и получаса!) Таня пошла открывать. На пороге оказался Игорь, который тут же довольно заявил:
- Привет! А я вот ключи найти не могу... Вроде бы тут где-то были, но не найду никак.
- Молодец! - прошипела Таня, стараясь не сорваться на крик. Это надо же - ключи он найти не может! Не мог получше поискать!
- Танюш, ты что заводишься? Я же не специально. Ну и где тут мои детки? Как поживают мои дорогие? Вот и папа пришел! - зазюсюкал Игорь, проходя в комнату.
- Да они только-только спать легли! Теперь уж их не уложишь, - посетовала Таня, стараясь держать себя в рамках, потому что помнила - при детях ругаться нельзя.
- Проснулись - значит выспались, - тоном эксперта заявил Игорь. Помолчал немного и добавил: - А на ужин у нас что?
- Ты бы сначала спросил, ела ли я вообще сегодня. Какой ужин?! Я с ними ни минуты спокойно провести не могу, ни на минуту не отлучаюсь. И отдохнуть ты мне не дал - пришел и разбудил их, а я с ног валюсь от усталости. Мне уже на себя в зеркало страшно смотреть, - сказала Таня, подойдя к кроваткам и убеждаясь, что дети точно не заснут. И еще капризничать будут, потому что не выспались. Всё это не могло благостно повлиять на ее настроение.
- Я тоже устал, Татьяна, но это не значит, что я могу устраивать скандал, - начиная беситься, на повышенных тонах произнес Игорь. - Раз ты так реагируешь на простой вопрос, я ухожу. Поужинаю у мамы.
Таня чуть слышно скрипнула зубами. "Татьяна"! Так он ее называет, когда очень злится. К маме он пошел. Конечно - сейчас жаловаться будет, что его не кормят и с улыбкой не встречают! А нечего было трезвонить, когда знаешь, что дети еще могут спать! И она примчится, Змея Подколодовна! Будет учить уму-разуму. И с детьми начнет сюсюкать, а это запрещено - ребенок так никогда нормально говорить не научится! Господи, ну и семейка!
Если бы кто-то сказал Тане, что она стерва, она бы просто удивилась. Никогда она не пилила мужа, не капризничала, не выставляла невыполнимых требований. Это он сам виноват, что они в последнее время ругаются всё больше. Она дома сидит с детьми, света белого не видит, черт знает на кого похожа стала. И детей, между прочим, двое! А это - двойная нагрузка. Он себе сидит на работе, чаек-кофеек попивает, а она тут впахивает с детьми, как ломовая лошадь! Игорь чуть что - к мамочке, благо она в соседнем доме живет, и уж там-то она ему внушает, наверное: "Зря женился, Игорюша! Говорила тебе - повремени!". И про Светочку вспомнит, "девочку из соседнего подъезда". На ней, мол, и надо было жениться, она вон какая хорошая. "Поглядела бы я на нее, такую хорошую, если бы это у нее двое детей было!", - злорадно подумала Таня.
В общем, она накручивала себя, как обычно. Она готова была по-прежнему любить Игоря, быть ему хорошей женой, но он себя ведет всё время не так. Ну вот как сегодня. Как тут было не разозлиться?! Иной раз подумаешь - а не лучшие было бы одной? Вон Ленка одна воспитывает ребенка, и ничего. "Вот возьму и разведусь", - неожиданно решила Таня. И неизвестно, до чего бы еще додумалась, если бы ее не отвлек крик детей. Тома и Володя, предоставленные сами себе, не выдержали отсутствия внимания. Таня подошла к деткам, успокоила их и больше уже не о чем не думала до тех пор, пока не легла спать.
Игорь не пришел. Раньше он возвращался от мамы довольный, добрый и даже слегка виноватый. Они мирились и жили душа в душу до следующей размолвки. А сегодня он не вернулся. Таня попыталась себя развеселить мыслью, что вот наконец-то может развалиться на диване и выспаться хорошо. Но заснуть она так и не смогла - ворочалась тихо-тихо, чтобы детей, спавших в кроватках неподалеку, не разбудить, пробовала лежать с подушкой и без подушки, накрывалась одеялом и сбрасывала его с себя. Не вышло.
Аккуратно спустив ноги с дивана, Таня встала и пошла на кухню. "Почитаю чего-нибудь", - решила она. Читала в последний раз она еще в период беременности, кажется. Да и бессонница мучила ее впервые.
Порылась в тех немногих книгах, что завалялись на кухне, и поняла, что читать-то собственно было и нечего. Зато наткнулась на интервью, когда-то записанное ею же самой. Это был распечатанный вариант, еще не прошедший на тот момент согласования. Почему он оказался на кухне? Почти два года прошло. Наверное, что-то было интересное в нем, если оно миновало мусорное ведро. Взглянула на заголовок и вспомнила, в чем дело. "Иногда быть мудрым очень тяжело", - именно такой заголовок она тогда вынесла. Эта мысль показалась Тане еще два года назад такой правильной, что она подумала: "Стоит запомнить".
Она записала тогда интервью с руководителем центра родительской культуры Галиной Петровной Смирновой. Хотела просто приурочить интервью к Году семьи. Поставить галочку, так сказать. Но оказалось, что это очень интересный центр. Таня еще решила тогда, что будет ходить на занятия со своим ребенком, когда он у нее будет, именно туда. Забыла потом, конечно. Галина Петровна, многодетная мама, рассказывала не только о работе своего центра, но и о том, как трудно иногда семье оставаться семьей и на какие жертвы приходится для этого идти. Именно потому, что молодые родители не желают уступать в чем-то друг другу, и происходят не только ссоры, но и разводы...
Таня отложила интервью, перечитав его как следует. Больше она не сомневалась и не мучалась. Она взяла мобильный и набрала номер Игоря. "Милый, ну где ты? Ты прости меня, ради бога!" - сказала она в трубку, боясь, что он не ответит. И он не ответил - просто нажал отбой. Таня мучалась, в слезах и полузабытье покачиваясь на стуле. Надо же - именно в тот момент, когда она всё-всё поняла, когда начала себя корить за необдуманный поступок, он не хочет ее выслушать. Она вела себя глупо, ой как глупо! Ведь нет у нее никого дороже Гошеньки и детей, его детей. А чего стоила мысль о разводе?! Какая же она глупая! Накаркала, сама на себя навела беду... Двойная нагрузка - и как только она могла такое подумать?! Счастье, двойное счастье, и никак иначе!
Вдруг в замке повернулся ключ. Тихо-тихо, но Таня услышала и сорвалась с места. В дверях стоял Игорь с огромным букетом цветов и со смущением на лице.
- Я это... Танюш, ты прости меня, зайка, а? - прошептал он, стараясь не разбудить детей.
- Это ты меня прости. Я наговорила тут с три короба, напала на тебя...
- Сейчас еще поссоримся по поводу того, кто перед кем виноват, - улыбнулся Игорь. - Пойдем-ка спать. А то еще проснутся наши солнышки, и ты опять не выспишься. Завтра суббота. Ты сходи, пожалуй, к Ленке. Или, там, в салон красоты. Хотя не знаю, зачем - ты у меня и так красивее всех на свете. Просто отдохни, а я посижу с детьми.
- Куда я от вас, моих дорогих? Завтра все вместе сходим в парк. Сейчас цветы в воду поставлю и пойдем спать. Я так люблю тебя!
- А я люблю тебя!..
Засыпая, Таня слушала дыхание мужа и думала, что мудрость - это, пожалуй, еще не про нее сказано, но она будет стараться, как бы это ни было сложно.