Монолог под занавес. Однажды в СССР

­­Кстати, о пороках…
К кому-то они сами липнут, да так, что миром отскребай – не отскребёшь!..
А ко мне хотя бы малюсенький порок прилип или напёрсточный грешок присосался!
Помню, ещё в школе: кто на уроках в картишки режется, кто девчонок за косы таскает, а мне не интересно всё это. Даже учительница моя, Елизавета Петровна, удивлялась:
«Ты, – говорит, – Ивашкин, – это я Ивашкин, – ты», – говорит, – Ивашкин, как не от мира сего. Неужели тебе никогда не хотелось мне мышь дохлую в сумочку подбросить или кнопку в обивке стула спрятать?»
– Не хотелось, – признавался я.
– Странно, – недоумевала Елизавета Петровна, пожимая плечами, хотя она была женщиной исключительной доброты и душевности.
Кстати, о женщинах!
Странный они народ. Вот, к примеру, была у меня одна – Галей звать.
Так у неё неделя со вторника начиналась.
Два месяца я с ней встречался. Предложение сделал. Как полагается, по всей форме: рука на сердце, колено – на асфальте…
Галя моя, понятное дело, головой закивала, со стариками своими познакомила.Папаша у неё – забавный такой мужичок, всё «вот тебе раз!» любил повторять – достал из буфета графинчик.
– Ну что, Валера, – это я Валера. «Ну, что, – говорит, – Валера, обмоем это дело, перетолкуем.»
Я говорю:
– А что! Перетолковать можно. Только графинчик не надо. Не пью я…
Он посмотрел на меня исподлобья и спросил почти шёпотом:
– А ты, случаем, того, от алкоголя не лечился?
«Не лечился, – говорю, – потому как непьющий и некурящий…»
Галочка моя как услышала это, так сразу в рёв кинулась:
– Папочка, да он, по всему видать, ненормальный!А я-то, дура, всё удивляюсь – чего это он меня в койку затащить не пытается… а вдруг ему и жениться нельзя?!А вдруг от него дети дефективными будут?! Не пойду за него замуж, и всё тут!..
Так мы с ней и расстались.
Потом была у меня Катя… Катенька…
Но с ней дальше зашло – три года вместе прожили. Детишек, правда, не было, но тут я не виноват. Катя сразу объявила:
– Или мы вдвоём, или я одна…Третий лишний!
Прожили мы с ней, значит, незабываемые эти три года.Хорошо ли плохо – неважно, не об том речь сейчас…
Но однажды… Прихожу домой. Как обычно, букетик цветов ей подаю.
А она!..Цветы мои в мусорное ведро бросила и пошла, и пошла голосить:
– Да что это мне за наказание такое! Все бабы как бабы! Мужей своих гоняют. Вениками по их пьяным мордасам хлещут… а у меня… а у меня – мужик каждый день цветы приносит. Кому сказать – на смех поднимут… Уйду я от тебя… И ушла.К Пашке Пономарёву ушла!
Так он её через три дня с балкона выбросил. Благо, второй этаж был.
И что вы думаете? В милицию пошла? В прокуратуру? Как бы не так! В магазин пошла… Винцо… сальцо…
Короче, помирились они…
А мне куда деться?
От нечего делать в институт поступил. Закончил с отличием, механиком работать стал.
Работа, я вам прямо скажу… Не соскучишься… Слесари: один в загуле, другой в прогуле, третий – на больничном сидит. Только и слышу: Ивашкин, сюды… Ивашкин, туды… За четверых пашу. КПД – ноль!
Вызывает меня однажды начальник в кабинет свой. А там в табачном дыму дву… да что дву, пятиэтажный мат плавает…
Захожу и слышу:
– Слабак ты, Ивашкин, для своей должности. Давай расставаться по-хорошему.
Тут я не выдержал - и как рявкну:
– Да идите вы!..
От неожиданности начальник мой чуть язык не проглотил. А зам по оборудованию, Иван Иванович, осторожненько так сзади подкрался и говорит:
– Ну-ну, голубчик, продолжайте, куда же нам следует идти?
И сказал я... Никогда раньше не говорил, а тут сорвалось…Да так быстро, что и сам испугаться не успел.
Но все заулыбались, обрадовались. А зам по оборудованию целоваться полез:
– Молодец, – говорит, – Ивашкин! Наконец-то человеком становишься. На, закури, Ивашкин!..
Ну, думаю, была не была… Затянулся пару раз, в голове поплыло и…что было дальше – не помню.
Но жизнь моя с той поры изменилась до неузнаваемости.