Ледовый поход

Наша команда численностью шестнадцать человек – как раз на четыре катамарана – выстроилась на перроне небольшой бамовской станции Тырма на крайнем северо-западе Хабаровского края и, когда первый руководитель – Надежда Переверзева - произнесла: «Кто за то, чтобы нам сплавляться по Тырме, поднимите руки», в воздух их взметнулось пятнадцать, - сама Надежда воздержалась, чтобы мы сами решали свою судьбу.

Дабы сразу стало понятно, почему состоялось это странное голосование, - такого рода вопросы ведь решаются задолго до покупки билетов на поезд, а не в двух шагах от реки, когда остаётся только собрать катамараны, расчехлить вёсла и выходить на быструю речную струю, - необходимы некоторые пояснения. Мы этот вопрос и решили ещё в Благовещенске в пользу сплава по Тырме, - «Ведьме» в переводе с эвенкийского - спортивной реке с многочисленными порогами и шиверами, одном из многочисленных притоков Буреи, третьей по величине водной артерии Приамурья.

Начинать свой сплав мы собирались ещё на Яурине, левом притоке Тырмы. Сразу после высадки на перрон одноимённой с этой рекой станции, Надежда быстро сходила на берег реки и убедилась, что она пока ещё не судоходна. Мы тут же забрались в распахнутый товарный вагон поезда, ещё не отправившегося дальше, - садиться со своими многочисленными баулами в пассажирский вагон времени уже не оставалось.

Пока своими колесами поезд грохотал по железнодорожному мосту через Тырму, наши шестнадцать пар глаз впились в реку. На всём видимом пространстве она была свободна ото льда, он ещё лежал лишь по берегам. Мы с облегчением подумали было, что проблем со сплавом не будет, однако, случайный прохожий на станции, рассмотрев наше снаряжение туристов-водников, огорошил нас, сказав, что почти на всём своём протяжении река ещё стоит, закованная в ледяной панцирь. Это предупреждение находилось в соответствии с тем, что мы видели на Яурине, и очень походило на правду.

Желания, да и возможности сидеть у "моря в ожидании погоды”, то есть ждать полного вскрытия Тырмы, у нас не было, - сроки похода были не резиновые, поэтому мы и встали перед выбором. Было два возможных варианта: во-первых, надеясь на русское «авось», всё-таки начать сплав по Тырме, а там будь что будет. В пользу этого решения свидетельствовал богатый опыт сплава по этой реке нашего руководителя. По её словам, обычно в это время, - в первых числах мая, - она была уже полностью свободна ото льда, и то, что мы увидели на Яурине, было для неё полной неожиданностью.

Альтернативой такому решению было вот что. Мы садимся на поезд и едем назад до Свободного, где спускаем катамараны на Зею и плывём вниз до самого Благовещенска. По этому маршруту я уже пару раз прошёл со своими школьниками из геолого-туристического кружка областного Центра по туризму и краеведению, где я развернул свою деятельность в качестве педагога дополнительного образования. Четверо из моих воспитанников и сейчас были со мной на Тырме. Лично меня такое решение проблемы не устраивало, но, находясь в данном походе в качестве второго руководителя, своего мнения остальным членам команды не навязывал. И вот тогда Надежда прибегла к открытому голосованию, в результате которого с подавляющим преимуществом победила Тырма, – с железнодорожного моста мы уже рассмотрели её привораживающие ведьмины подмигивания солнечных лучей в воде, бегущей в ледяных берегах, и по-другому голосовать не могли.

Чтобы сравнить по степени привлекательности для всех нас эти два маршрута, можно рассмотреть такую ситуацию. Допустим, что вы собрались провести пару недель на Канарских островах, всё для этого приготовили, купили билеты, и тут вам говорят, что поездка на Канары по метеоусловиям отменяется. Взамен предлагается всё это время окучивать картошку в деревне Простоквашино, - солнце, свежий воздух и вода в пруду, который, правда, придётся делить с местными бурёнками, гарантируются.

Вопрос с поворотом назад для нас был закрыт, и мы перетащили свои баулы к устью небольшой речушки Сутырь, где установили палатки для ночёвки и приступили к строительству катамаранов.

Вечером к нам подошёл мужчина в фуражке работника леса и, рассмотрев почти готовые к спуску на воду катамараны (сокращённо – каты), порекомендовал начать сплав не раньше, чем через неделю. Кто-то пошутил, что наши катамараны ледокольные, и лесник, покачав головой, отошёл, подумав про себя, наверное, словами классика пролетарской литературы: «Безумству храбрых поём мы песню!».

По словам Надежды, через пятнадцать километров сплава мы ещё могли повернуть вспять, – к реке там подходила лесная дорога, по которой мы, убедившись, что река непроходима и довольно долго останется таковой, ещё сможем вернуться в Тырму. С этой успокоительной мыслью мы и вышли наутро в неизвестность. Сутырь подхватила наши тугие катамараны, и скоро передовое судно уже вышло в Тырму на её стрежень. Именно так, кстати, - «Стрежень» - назывался руководимый Надеждой известный всем туристам Амурской области клуб, который размещался в подвале старинного здания в центре Благовещенска. В нём же проводил свои занятия со школьниками и ваш покорный слуга.

Настало время познакомить читателей с составом нашей команды. Кроме руководителей, нас с Надеждой, в неё входили четверо моих школьников: два Максима – Сычёв и Устинов, Игорь Козарез и Женя Перебейносов, а также восемь студентов обоего пола и два брата Юра и Ваня, выходцы с «Тайваня».

«Тайванем» в Благовещенске называют северо-восточный его район, застроенный в основном деревянными домами и отделённый от города пограничной речкой Чигиринкой. К нему примыкает городской мясокомбинат, проезжать возле которого, не говоря уж о пребывании на его территории, желательно в противогазе. Когда на привалах Ваня с большим юмором рассказывал, как в детстве он катался верхом на свиньях, готовящихся стать окороками, а также другие истории, связанные с мясокомбинатом, от смеха я не мог удержаться от слёз.

Первые пять километров мы прошли безо всяких проблем. Потом наш караван по ошибке зашел в залив, образованный берегом с левой стороны, и широким полем льда - с правой, на обход которого пришлось затратить добрых полчаса. Зато здесь, у рыбачивших на берегу мужичков мы узнали, что накануне наша хоккейная сборная стала чемпионом мира, как потом выяснилось, - в последний раз не только в этом тысячелетии, но и вообще в последний на сегодняшний день середины сентября две тысячи третьего года. Но тогда всё это для нас было неведомо, и с хорошим настроением мы продолжили свой путь.

Ещё километров через пять мы увидели, как чёрная вода с шумом уходит под лёд, - это был первый ледяной затор. Пришлось вытаскивать катамараны на припаянные к берегу льдины и по каменистому берегу переносить их метров на пятьдесят до чистой воды(см. фото). Там же, среди толстых сосен, решили на пару часов затабориться, и дежурные занялись приготовлением обеда, а все остальные достали свои мешочки с «КЛМН» – такая походно-туристическая аббревиатура расшифровывалась просто, это были первые буквы в словах, обозначающих самые необходимые в походах вещи, - кружку, ложку, миску и нож.

До вечера первого дня заторов больше не было и мы уж было, подумали, что напрасно нас пугали, и что больше трудностей с прохождением маршрута у нас не будет, но есть ведь такое народное пожелание: «Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь», а пока что мы «перепрыгнули» лишь один затор. И уже следующий день со всей очевидностью доказал его справедливость, - затор оказался первым, но далеко не последним.

На шестнадцать человек у нас было две палатки, - одна из них большая, шатровая с печкой, для которой нужно было заготавливать коротенькие чурочки. Хоть и стоял май месяц, но Хабаровский край не Краснодарский, и поэтому нам приходилось дежурить по сорок минут, чтобы поддерживать огонь в печке, раскаляющейся до красноты. Несколько же студентов предпочли спать в неотапливаемой палатке поменьше. «Горячие русские парни» сразу поняли, что ошиблись, и первую ночь на реке согревались по старой русской традиции – водкой.

Во время приготовления обеда на второй день путешествия у нас произошло первое приключение, которое при неблагоприятном его окончании могло бы закончиться весьма плачевно, если не сказать – трагично.

Наш караван остановился на обед у высокой террасы. С Надеждой и дежурными мы поднялись наверх, выбрали место для костра. Вокруг стояла высокая сухая трава, поэтому я предупредил, чтобы её вырвали радиусом метра в четыре и обязательно следили за огнем, потому что дул, хоть и несильный, но порывистый ветер.

Что такое весенний пал, я хорошо себе представлял. Опыт тушения лесного пожара в окрестностях Благовещенска у меня уже был. Полоса огня шла тогда по пади со скоростью хорошо тренированного бегуна, и нам, пожарникам поневоле, оставалось только не дать подойти огню к дачным домикам. Поэтому, когда я услышал крики и характерный треск горящей травы и увидел взметнувшиеся вверх языки рыжего пламени, то уже через четверть секунды после этого скомандовал хватать вёсла и бежать исправлять ошибку неосторожных дежурных, пока она ещё не стала роковой. Длинные дюралевые вёсла с широкими лопастями идеально подходили для сбивания пламени с полыхающей травы и кустов, - они позволяют держаться на удалении от ужасающего, как у мартеновской печи, жара, заставляющего курчавиться волосы, брови и ресницы.

В какой-то критический момент мне показалось, что нам уже не справиться с пожаром, но в этот момент поднесли наполненные водой котлы и мы всё-таки ликвидировали прорыв беспощадного огня, - он был локализован, ему дали спокойно умереть внутри выгоревшего кольца, и только тогда стало ясно, что нам удалось избежать экологической катастрофы. Страшно было представить себе все последствия, если бы пожар вырвался в тайгу. Очень скоро над нами бы уже кружил вертолёт, а чуть позже составлялся протокол, потому что установить виновников пожара в данном случае не составляло труда. Ну и конечно, было бы до слёз жалко просыпающуюся от зимней спячки тайгу, - сотни, а возможно и тысячи гектаров её превратились бы в дымящиеся головёшки.

Весёленький у нас поход намечался. Мы едва отошли от начального пункта путешествия, а на нашем пути попались уже и лёд, и пламень. То ли ещё будет, ой-ой-ой?!

С большими предосторожностями костёр всё же разожгли, сварили обед, и наш караван двинулся дальше. Ещё несколько километров вода несла наши катамараны, а вместе с ними и нас самих, стоящих на коленях, как будто бы непрерывно молящихся речному богу, пока мы не уткнулись в сплошное ледовое поле, конца которому на протяжении прямого участка в пару километров видно не было. Мрачные предсказания невозможности сплава по Тырме начинали оправдываться.

Напротив ледяной кромки, где речная вода, будто проглоченная зубастой гигантской пастью, бесследно исчезала подо льдом, на левом берегу Тырмы находился обещанный Надеждой памятник природы - горячий источник. Он представлял собой обложенную камнями круглую яму метра три в диаметре и глубиной полтора. Со дна её поднимались бусинки пузырьков газа. Температура воды в источнике была градусов тридцать, не больше, но при наружной температуре от силы плюс десять он действительно казался, по крайней мере, очень тёплым.

Из-за того, что открытая вода в реке кончилась, чуть пониже источника, там, где по утверждению хорошо знающей эти места Надежды, в лесу стояло зимовье, было решено сделать днёвку. За день, - с оптимизмом полагали мы, - река взломает лёд, и мы уже без длительных остановок поплывём вниз сначала до Буреи, а потом до конечного пункта нашего сплава, - поселка Чеугда. Так оно всё и случится, но со значительными осложнениями, речь о которых впереди.

А пока что мы окунали руки в тёплую воду, отложив купание назавтра. И тут нас рассмешил Игорь Козарез, добродушный, не по годам физически развитый парень. Он скромно сидел на корточках на самом краю источника и вдруг, оступившись, сначала плавно, а затем с ускорением стал неуклюже падать, и почти без всплеска с головой погрузился в целебные воды источника, - на соревнованиях по прыжкам в бассейне такой безупречный вход в воду оценивается высшим баллом.

Через секунду он вынырнул, весь в какой-то зелёной волосатой тине со смущённой улыбкой на круглом лице, и если бы он тут же запел: «Я водяной, я водяной, никто не водится со мной…», то, наверное, с кем-нибудь из нас случился бы родимчик, потому что и без того всё это было уморительно, - держась за животы, некоторые катались по траве.

Отсмеявшись и посочувствовав, наконец, мокрому, но тут же переодевшемуся в сухое Игорю, - под майским дальневосточным ветерком ему сразу стало нежарко, - мы подхватили рюкзаки и тронулись к месту днёвки, где намёрзшие в своей холодной палатке «горячие русские парни» смогли отогреться, растопив печку в добротном зимовье.

Выйдя на реку на следующее утро, мы с удовлетворением увидели, что река очистилась ото льда. Сходили на источник, помылись там целиком, причём тайваньский Ваня во время этой процедуры опять рассмешил нас до икоты.

Он густо намылил волосы и лицо, на котором, совсем как у «напарника» незабвенного Шурика, остались видны только глаза, а затем из своих волос изобразил рожки, – намыленные, они хорошо держали форму. Он и по жизни-то не был красавцем, а такой стал походить на чёрта больше, чем самый яркий представитель подземного царства. Каким всё-таки замечательным местом оказался этот памятник природы, - горячий источник, - второй день подряд я смеялся здесь, как, наверное, никогда в жизни. Не хотелось, чтобы Ваня смывал такую «красоту», и в шутку мы стали уговаривать его так и ходить, чтобы повышать настроение всем нам, не избалованным пока что условиями прохождения маршрута.

Весна уже вступала в свои права, сопки покрылись сиреневым туманом цветущего багульника, а берега - стрелочками дикого лука, который стал хорошей витаминной добавкой в наши не очень-то разнообразные блюда.

Долго ли, коротко ли, но ко Дню Победы мы, наконец, «победили» порожистую Тырму и вышли к забитой льдом Бурее. Ещё несколько раз нам приходилось утыкаться в заторы, по нескольку часов ждать, пока напор воды не прорывал их, и «на плечах отступающего противника» мы продвигались вперед. Часть порогов из-за высокой воды были почти незаметны, но для новичков спортивного сплава и этого было достаточно.

Последний лагерь перед выходом на Бурею, словно сакля в горах, был поставлен на скале почти у уреза воды и у кромки забившего русло Тырмы холодного льда, безразличного к нашим проблемам. Хватило места только для одной палатки, поэтому всем пришлось спать на боку, - в тесноте, да не в обиде.

В самом устье Тырмы снова пришлось затаскивать катамараны на полутораметровую высоту, - замёрзшая вода, словно антарктический материковый лёд, отделяла нас от коренных гранитных берегов.

Из-за задержек на заторах мы катастрофически не укладывались в график маршрута. Кончались продукты - после того, как мы приготовили первый завтрак на Бурее, у нас осталось одна банка тушенки и немного крупы, и это на шестнадцать человек, большинство из которых обладали молодыми растущими организмами.

В ледовой обстановке на реке, однако, к утру произошли обнадеживающие изменения, - выше устья Тырмы она по-прежнему стояла, зато вниз, насколько хватало глаз, мы видели лишь водную гладь, по которой плыли отдельные льдины. Нужно было торопиться, поэтому сразу после короткого завтрака мы вышли в путь. Предстояло пройти по ней до Чеугды около девяноста километров. По утверждению Надежды Гавриловны, в пятнадцати километрах ниже, на правом берегу Буреи находилась метеостанция Сектагли, и все надежды теперь у нас были связаны с ней. Там мы надеялись приобрести хоть немного продуктов, чтобы пройти последний отрезок до цивилизации.

В самом начале мы стали участниками бесплатного аттракциона наподобие тех, какие демонстрируются в репортажах из Диснейленда. По всему берегу лёд отвесно обрывался в воду, и ничего не оставалось делать, как, выбрав подходящий участок, где он шёл под крутым наклоном, а отвес перед водой не превышал метра, разгонять по льду загруженные катамараны, и перед самым обрывом заскакивать на них. Испытав чувство полёта, после этого в фонтанах брызг мы плюхались в воду, - щекочет нервы, но весьма приятно. В хорошем настроении мы стартовали, но, увы, не прошли и километра, как снова уткнулись в затор. Причалили к правому берегу Буреи, – наш ледовый плен продолжался.

Безвыходных положений не бывает, прогнозировался выход и на этот раз, - нужно было высылать пеший экспедиционный отряд на метеостанцию, там приобрести необходимый минимум продуктов, и, если лёд на Бурее ещё будет стоять, принести в лагерь. Возглавить этот отряд, разумеется, пришлось мне. Пошли также братья-тайваньцы Ваня и Юра и студент Дима Плюснин.

Если отвлечься от причин, побудивших проведение нашего маршрута, для разнообразия он был весьма кстати, а то мы засиделись на своих катамаранах. Других участников похода сидячий образ жизни, возможно, вполне устраивал, но мне, сухопутному геологу, не одну тысячу километров прошагавшему по сибирской и дальневосточной тайге, размять ноги очень хотелось.
Расстояние до станции Надежда измерила по имеющемуся у неё абрису на кальке. Когда я спросил её, какого он масштаба, она уверенно ответила, что это – километровка. Путь до станции по нему укладывался в пятнадцать сантиметров.

Идти пришлось без тропы. Особенно трудными для прохождения были прижимы - участки, где река подходила к отвесным гранитным скалам. Выходить на уже потемневший лёд мы не могли, поэтому в этих местах приходилось карабкаться наверх и проламываться сквозь завалы деревьев. Зато там, где русло прижималось к левому берегу, идти по гладким, облизанным водой гранитам было легко и быстро.

Оставили позади Собор, - двадцатиметровую скалу, возвышающуюся над Буреей, обходить которую пришлось на головокружительной высоте. На левом берегу с этого места уже началась Амурская область, мы же ещё шли по Хабаровскому краю, а воображаемая граница между ними на протяжении нескольких десятков километров шла прямо по фарватеру Буреи. То и дело на реке попадались длинные участки с абсолютно чистой, свободной ото льда водой. По всему чувствовалось, что не сегодня, так завтра начнётся сплошной ледоход.

Мы шли и шли, уже начала сказываться усталость, обусловленная недоеданием последних дней в условиях режима экономии, и по моим расчётам пятнадцать километров были уже давно пройдены, а никакой метеостанцией и не пахло. Казалось, вот за этим поворотом она точно будет, но мы поворачивали, а там снова была глухая тайга, деревья на берегу смотрелись в гигантские полыньи на плёсах. Когда мы отмахали километров двадцать, я понял причину отсутствия метеостанции на нашем пути, - масштаб абриса был в два раза мельче, чем предполагалось в начале нашего похода.

На одном из прижимов, где мы пролезали по скалам над чёрной водой глубокого омута, чтобы облегчить спуск, я неудачно сбросил вниз свой рюкзак, но он не удержался на узкой площадке, и, закувыркавшись, покатился в воду. Находясь в раздумье - поплавать ему ещё, или прямо сейчас нырнуть в пучину, рюкзак закачался на поверхности метрах в двух от берега. Быстро спуститься я не мог, поэтому крикнул уже находящемуся внизу Диме Плюснину, чтобы он каким-либо образом подтянул рюкзак к берегу.

Как назло, ничего готового под рукой у него не оказалось, и он вытащил из ножен свой нож, быстро срубил им тоненькую березку и с её помощью подтянул рюкзак к берегу, - он даже не успел сильно намокнуть. Только через десяток километров Дима хватился ножа и вспомнил, что он так и оставил его лежать на камнях. Таким образом, я невольно стал виновником этой утраты. Хотя, возможно, это сберегающая его Судьба заставила меня бросить рюкзак так неудачно, и сделала так, чтобы Дима достал нож и благополучно оставил его там – от греха подальше.

Уже в сумерках мы вышли к метеостанции. Сначала там нас ждало разочарование, потому что в нескольких стоящих на высокой речной террасе домах никаких признаков активной жизни мы не обнаружили. Посетила горькая мысль, - станция покинута, и надеждам разжиться здесь продуктами, сбыться не суждено. И тут, высоко над нами на сопке мы заметили блеснувший огонёк. Уже почти в полной темноте, как на свет путеводного маяка, полезли вверх и вскоре вышли к еще одному дому. Нас учуяли собаки, громко залаяли. Скрипнула дверь, и из дома вышел мужчина, спросил, кто идет.

Я вышел из темноты, представился и в нескольких словах обрисовал ситуацию, в какую мы попали, после чего он пригласил нас в дом, прикрикнув на тявкающих собак. В ответ на мою просьбу продать нам сколько-нибудь продуктов, он сказал, что и так даст кое-что, но по наименованию не очень много, а именно – муки, сахару, чая и, напоследок добавил скромно, что отрубит нам половину козла, которого он только сегодня добыл весьма необычным способом. Он шёл на гидрологический пост для замера уровня реки, и вдруг увидел подплывающим к берегу козла, видимо с противоположной стороны, прыгнул в ледяную воду и утопил его за рога.

Козла было по-человечески жалко, но я сразу понял, что сами мы спасены, - вот оно, искомое мясо, долженствующее влить силы в наши ослабевшие от недоедания руки, ведь мясо дикой козы – это уже серьезно. Затем хозяин метеостанции, - его звали Валерием, - оказавшийся один, поскольку его напарники куда-то на время уехали, извинился перед нами, что в данный момент ему совершенно нечем нас накормить, но напоить может - брагой, которой у него целое ведро. Если бы он сказал, что имеет ведро бриллиантов и может каждому отсыпать по горсти, нас бы он так не обрадовал, как этим сообщением, - мы так устали, что это было то самое, что могло повысить нам настроение.

В прекрасном расположении духа после двух кружек хмельного напитка, в сопровождении хозяина метеостанции мы спустились к нижним домам. Один из них Валера открыл, предоставив его на ночь и, пожелав спокойной ночи, ушёл к себе. Сахар и муку Валера дал сразу. Растопили печку-голландку, покрытую чугунной плитой с отверстиями для кастрюль и чугунков, и прямо на этой плите Ваня напёк больших лепёшек. Мы их ели и с удовольствием слушали доносившийся с Буреи треск, - вот-вот должен был начаться ледоход.

Утром мы увидели красивую картину, - по всей ширине реки плыли льдины. Не ясно было лишь, все ли заторы пробило до места, где остались наши товарищи. Ответ был получен скоро, - едва мы, не расписываясь ни в какой ведомости, успели получить у Валеры продукты, как к заваленному крупными льдинами берегу, пристали все четыре катамарана.

После небольшого совета с Надеждой, было решено сделать на метеостанции днёвку, подкрепиться мясом перед решающим броском на юг, предварительно, конечно, по связи сообщив в Благовещенск информацию о том, что мы живы-здоровы. Позже выяснилось, что, посланная окольным путем – через Хабаровск, – срочная депеша дошла до наших руководителей в Центре по туризму и краеведению едва ли не одновременно с нами, и этот факт, наверное, добавил седины нашим руководителям.

Вечером мы истопили баньку, а на другое утро, подгоняемые попутным ветром, вместе с плывущими вокруг льдинами, часов за пять преодолели последние семьдесят километров. Один мой знакомый из туристов говорил потом, что ему тоже как-то пришлось спускаться по Бурее. Так от метеостанции Сектагли до Чеугды он добирался пять дней, потому что всё это время дул настолько сильный встречный ветер, что иногда тащил их вверх по течению. Так они и плыли: «шаг назад, два шага вперёд». Нам всё-таки сильно повезло в конце похода!

Свой такой непростой сплав мы триумфально завершили в посёлке лесорубов Чеугда, незавидная судьба которого была уйти под воду водохранилища будущей Бурейской ГЭС. Оттуда на автобусе местного леспромхоза, выделенного специально для нас, доехали до поселка гидростроителей Талакан, а потом на рейсовом автобусе до станции Бурея.

Следующим утром в Благовещенске, с опозданием на четыре дня к контрольному сроку возвращения, наш «ледовый поход» благополучно закончился. Впрочем, так про себя до сих пор не может сказать Надежда Переверзева, получившая за него выговор на работе от своего начальства, уже приготовившемуся было сушить сухари, ведь в случае несчастья с детьми по головке бы его, начальство, не погладили.