Красивая жизнь

Содержание

Красивая жизнь 1
Пролог 1
Глава 1. Берусь за дело 1
Глава 2. Знакомлюсь заочно 2
Глава 3. Первый урок 3
Глава 4. Знакомство с отцом художником 4
Глава 5. Встреча с прислугой 6
Глава 6. Проникновение в дом 7



Красивая жизнь

Пролог

Ценность – в доступности.
Люди, в отличие от животных, общаются речью и счастливы тогда, когда их понимают. Человек устроен так, что ни одно чувство у него не может быть полным, если оно не разделено. Хорошая речь полезна всему миру.
Я учу детей говорить. Это мое любимое дело. Я занимаюсь им более четверти века. В любимом деле меня никто не подгоняет, я сама тружусь.
Когда хочешь отдать людям полезное, профессионально наработанное, дай истории из жизни. Люди хотят понимать, что надо делать. Рецепты, данные без смысла, не работают. И не должны работать.
Данная книга служит развитию – делай, понимая! Вот тогда все, что ни делается, делается к лучшему!
Человеку, не имеющему времени и перегруженному делами, истории помогут снять усталость и обновить свои внутренние ресурсы. Школьник обретет уверенность в себе и получит новые перспективы.

Глава 1. Берусь за дело

Даже если вы слишком разборчивы, все равно нет на свете места лучше, чем частная школа.
Я вежливо постучала в дверь кабинета завуча Ольги Петровны, затем вошла.
- Алла Ивановна, входите! – искоса глянула на меня сидящая за столом Ольга Петровна. – Придется вам позаниматься с поступающим в нашу школу мальчиком – у него проблемы с речью. Это особый случай. Илья – внук известного художника, в свои шесть лет сам неплохо рисует, но почти не говорит. Этот случай как будто нарочно рассчитан на ваш опыт, уважаемая Алла Ивановна.
- Ладно. В чем проблема?
- Мама жалуется, что ребенок практически не говорит после пережитого недавно стресса. Моя интуиция подсказывает, что здесь не все так просто. Поскольку вы – человек с большим жизненным опытом и хороший профессионал, возьмитесь за дело прямо сейчас.
- Кто-то уже занимался с мальчиком?
- Конечно.
- И кто же это?
- Да ваша приятельница, Галина Михайловна. – Я знаю, какая между вами любовь. И полагаю, для вас будет дополнительным источником вдохновения то, что Галина Михайловна уже билась над этой задачкой и получила большой жирный ноль в результате.
- Когда я устраивалась, - честно призналась я, - то думала, что буду сидеть себе здесь посиживать весь день, а не бегать по урокам.
- Я не хочу портить вам настроение, прислушайтесь к моей убедительной просьбе, иначе нам придется расстаться.
Я тихо закрыла за собой дверь и отправилась к Стене Плача – так называли учительскую. Там уже сидела Елена Петровна Никонова – мать мальчика. Она приветливо мне улыбнулась – со всей искренностью, на какую была способна. Я заподозрила, что однажды она сунула свою голову в дверь в тот момент, когда ее с силой захлопнули. С тех пор лицо Елены Петровны навеки приобрело заостренный, нацеленный в одну точку вид.
- Я буду заниматься с вашим мальчиком. Если не возражаете, занятия будут у вас дома, по вторникам и пятницам, утром, в одиннадцать.
Елена Петровна молча положила на стол свою визитку. Судя по адресу, это было в новом престижном районе, довольно далеко от меня, но делать нечего, я уже согласилась.
Занятия связаны с массой рутинной работы – обследование, массаж, упражнения. Кроме того, необходим психологический и эмоциональный контакт с ребенком. Я начала настраиваться на новую работу.
Глава 2. Знакомлюсь заочно

Я уселась в троллейбус, потом пересела на автобус, затем долго шла пешком по незнакомой улице. Наконец я нашла то, что мне было нужно – огромный новый дом, отстроенный по последнему слову городской архитектуры. Едиственное, с чего я могла начать – это поговорить с дежурной у входа в подъезд.
Я набрала номер квартиры и подождала. Дверь открылась, и я оказалась лицом к лицу с миловидной женщиной. Золотистые волосы тугими кольцами завивались вокруг головы. Рот с полными губами был четко очерченным и в то же время мягким, а белый свитер, контурно обрисовывавший упругую грудь, лишний раз подтверждал, что ни в свитере, ни в анатомии ничто искусственное не может заменить естественную, природную красоту. Мягкая серая юбка, плотно обтягивающая бедра, также прекрасно выполняла свою работу.
- Что нужно? – голос ее звучал резко и недружелюбно.
- Я – логопед из частной школы, - представилась я, - буду заниматься с мальчиком Илларионом Кохидзе. Я хотела бы поговорить с вами о нем.
- Я ничего не могу рассказать о нем. Мальчик как мальчик.
- Я думаю, вы можете еще кое-что о нем рассказать, - настаивала я. – Давайте немного посплетничаем, это в интересах ребенка.
Она равнодушно пожала плечами:
- Ладно. Только давайте побыстрее, пока никого нет.
Я вошла за ней внутрь, в комнату дежурного, которая выглядела стандарно и неприветливо. Указав мне на стул, женщина уселась напротив и зажгла сигарету.
- Мальчик как мальчик, сказали вы.
- Именно так, - подтвердила она.
- Это вранье, - проговорила я просто.
- Что вы сказали?
- Это вранье. Люди так не поступают, вов сяком случае без причин. Мальчик не замолкает просто так, то есть вчера он говорил, а сегодня уже не говорит, молчит себе и молчит, как будто воды в рот набрал. Для этого должны быть причины. И вы обманываете себя, думая что ничего не случилось. А, может быть, имеете серьезные основания, чтобы молчать. Какое из этих предположений вас больше устраивает?
- Ваши слова оскорбительны!
- Может быть, - не стала спорить я. Ваш ответ?
- Я ничего не знаю.
- Значит, семья Кохидзе живет благопристойно? У них нет секретов, о которых вы подозреваете? К ним не ходят неизвестные подозрительные личности, скрывающие от вас свои лица? Что-то еще особенное происходит вокруг этой семьи?
Женщина на минуту задумалась.
- Ну, конечно, - самодовольно улыбнулась она, - подозрительные личности были, ведь это семья художников. Я не принимала этих мужчин всерьез.
Первый раз в своей жизни я почувствовала что-то вроде сострадания к самой себе. Я упорно задавала дурацкие вопросы, но что еще мне оставалось делать?
- Итак, вы не представляете, почему Илларион мог замолчать: он не находился в состоянии эмоционального возбуждения, у него не было заметных проблем, поводов для тревоги – ничего?
- Сколько еще раз мне нужно это вам повторять? Вы хотите, чтобы я побожилась?
Я смотрела на нее, ожидая, будет ли она божиться, но ледяной взгляд, которым она окинула меня, предупреждал, что весь лимит времени я исчерпала.
- Не волнуйтесь, - сказала я, - о нашем разговоре никто не узнает. И большое вам спасибо.
- Рада была познакомиться, провожу вас до двери в квартиру.
Мы поднялись на третий этаж.
- Думаете, с мальчиком могло случиться что-нибудь ужасное?
- Смотря что вы имеете в виду. Что-то с ним уже случилось, он замолчал.

Глава 3. Первый урок

Я вошла в квартиру около одиннадцати, как мы и договаривались, и окинула взглядом новое для меня помещение. Мебель, стоимостью никак не меньше десятков тысяч долларов, уютно покоилась по всей квартире, непринужденно предлагая уютно расположиться и отдохнуть от жизненных бурь.
Внутри квартиры была такая тишина, какая бывает в дорогом частном морге, и длинные ряды картин-гробов на стенах нисколько не рассеивали этого впечатления. Я внимательно посмотрела на стоящих передо мной мать и бабушку. Обе женщины были одеты в облегающие черные платья. Ко мне легкой походкой подошел мальчик в синем костюмчике с красным вензелем на кармане. Блестящие черные волосы его были длинны и искусно уложены волной. Над верхней губой еще не было видно линии усиков. Глаза, словно сияющие агаты, производили странное впечатление, резко контрастируя с неуверенным изгибом его маленького рта. Казалось, одного крепкого слова было достаточно для того, чтобы он развалился на части.
- Меня зовут Алла Ивановна, - тихим голосом сказала я. – Я буду заниматься с тобой речью.
- Пройдите прямо, потом два поворота налево. – проговорила своим красивым, хорошо поставленным голосом мать.
Я засеменила мелкими шажками и оказалась в изысканно обставленном кабинете.Я осторожно опустилась на диван, сразу утонув в мягких подушках, стоивших хозяевам, пожалуй, пару кусков и присланных из Швеции, хотя, возможно, из Англии.
В отличие от мебели, мальчик был не шикарным. Меня смущала его бледность и молчаливость. Я бы смогла к этому привыкнуть, если бы не моя работа.
- Можешь мне рассказать что-то о своей семье? – робко спросила я.
В ответ было глубокое молчание. Как пишут в детективах, существует два способа допроса: вежливый и недоброжелательный. Вежливость до сих пор пока не принесла мне ничего полезного.
- Хорошо, - раздраженно проговорила я, - спрошу у твоей мамы.
Последовал отрицательный наклон головы.
- Как же мы будем заниматься? – почти прорычала я.
И тут мальчик взял со стола большой лист акварельной бумаги и быстро нарисовал на нем женскую фигуру, фигуру мужчины и мальчика, видимо, брата.
У меня не было выбора – я принялась внимательно рассматривать рисунок. Потом я взяла карандаш и, как умела, нарисовала плачущую девочку, изо рта которой вылетали буквы а-а.
- Повтори. – сказала я.
Мальчик старательно открыл рот, но я ничего не услышала.
- Не знаю, что это может означать, - задумчиво проговорила я, - видимо последствия какого-то стресса. Что еще можно придумать, чтобы услышать голос ученика?
У меня подходящая репутация. Я неортодоксальный педагог, но если занятия не состоятся, меня хладнокровно уволят. Единственная возможность поставить все на свои места – это собрать как можно больше информации о семье.
В моем голосе звучало сожаление, когда я прощалась.
- Возьму на заметку особенности вашего мальчика, в свободное время обдумаю, как мне следует с ним заниматься.
- Вот и прекрасно, надеюсь скоро увидеть вас снова. – вяло улыбнулась мать.
Я пришла домой, поставила диск с любимой музыкой и стала слушать одну из самых лучших вещей композитора Петрова. Мне показалось, что под эту музыку хорошо совершить самоубийство.

Глава 4. Знакомство с отцом художником

На следующее утро мир встретил меня таким серым и грязным, что кому-нибудь следовало хорошенько почистить его, прежде чем я проснусь. Дождь упорно барабанил по оконному стеклу, выбивая незнакомую мелодию. Под эту музыку я отправилась в галерею художников, где разместилась личная выставка отца моего ученика.
Я ехала через весь город, стараясь не замечать людей вокруг меня: от хорошо одетых дам до пестрой молодежи – все они были похожи налетом озабоченности на лицах.
Дверь галереи блестела, словно начищенная медь, и легко открылась, впуская меня в прохладную темень прихожей.
- Чего надо? – грубо спросил охранник. Из-под фуражки выглядывало лицо однообразного землистого цвета и грязно-серые глаза.
- Видеть господина художника, - ответила я.
- Договоренность о встрече есть?
Я показала ему приглашение, которое незаметно спрятала в карман накануне, в квартире моего ученика.
- Не знаю, примет ли он вас, - с сомнением произнес он.
- Пропустите, а уж это я постараюсь выяснить сама, - коротко бросила я.
- Нет, - покачал он головой, вначале я должен справиться. Подождите минутку.
- Даю вам пять секунд, чтобы пропустить меня, иначе я звоню жене художника и говорю, что здесь оскорбляют посетителей, или что-нибудь в этом роде.
Дальше слушать охранник не стал, он нажал на кнопку, и вертушка двери открылась, пропуская меня внутрь.
Это была не галерея, а нечто среднее между дворцом и замком, с картинами и статуями, парой винтовых лестниц, и если бы в эту минуту появился рыцарь на белом коне в сверкающих доспехах, то я решила бы, что это мне снится.
Я поднялась по широким мраморным ступеням на второй этаж и ждала, пожалуй, не больше десяти секунд. Дверь кабинета открылась.
- Может быть, вы войдете? – мужчина на пороге слегка поклонился и по-театральному эффектно сделал жест рукой, приглашая меня войти, словно я была посланницей принца.
Комната, в которую я попала, служила кабинетом: ряд шкафчиков для картотеки стоял у одной стены, в углу массивный диван, а в центре огромный письменный стол, затянутый сверху серым сукном. Я отметила скромный, но очень дорогой костюм и надменное выражение лица художника. Это был крупный мужчина с плечами лесоруба и бочкообразной грудной клеткой. Его длинные черные волосы были уже заметно тронуты сединой. Глаза, прежде голубые, настолько поблекли и выцвели, что казались почти бесцветными. Сероватая кожа глубокими складками обвисла вокруг рта, истончив верхнюю губу и нисколько не нарушив очертаний нижней – полной и пухлой, выступающей вперед.
- Я хотела бы задать вам несколько вопросов, - робко начала я.
- По какому поводу? – процедил он сквозь зубы.
- По поводу вашего младшего сына. Он не говорит ни слова. Может быть, это последствие нервного шока. Вы не замечали ничего странного в последнее время?
- Поговорите об этом с моей женой, - холодно произнес он.
- Я не могла предположить, что она – глава семьи.
- Почему я должен что-то знать об этом? – уставившись на меня, произнес он.
- Вас как-то несправедливо отстранили от участия в этом событии, - коротко заметила я.
- Я мог бы объяснить, если хотите. Устал пересказывать эту историю. Но, может быть, вы сумеете найти причину. Ничего предосудительного или преступного не произошло с моим сыном. Судите сами. Без всякой видимой причины мальчик вдруг перестал разговаривать. Целый месяц мы бились над ним, но так ничего и не добились. Я рыскал по городу в поисках лучшего психолога, но встреча с ним ничего не дала.
- Это ставит меня в опасное положение: есть предупреждение об увольнении в том случае, если я не справлюсь с заданием и не разговорю ребенка. Расскажите подробно, что произошло. У меня подходящая репутация – неортодоксального педагога, который сует нос туда, куда не следует.
- Хотите выпить? – неожиданно предложил он с ослепительной улыбкой. Сам не пью и все время забываю, что у других людей иные привычки!
- Спасибо, - сказала я, - на работе не пью.
Он прошелся по кабинету, и, подойдя к письменному столу, задержался там на мгновение.
- Вы ждете кого-нибудь еще? – спросила я.
- Нет, давайте присядем.
Я решила, что было бы неприлично отказываться.
- Вам следует немного расслабиться. Поберегите свои нервы, успокойтесь.
Он медленно наклонился ко мне и обнял меня за плечи. Глубоко вздохнув, он положил свою руку ко мне на грудь. Его губы оказались всего в нескольких сантиметрах от моих. Захватив пальцами ворот моего платья, он рванул его. Ткань разошлась сверху почти до середины. Я непроизвольно дернула плечами, и остатки платья упали к моим ногам. Под ним была белая комбинация, щедро украшенная по низу атласом и тесьмой. Блеск в его глазах стал ярче. Теперь у него уже был опыт. Две тонких бретельки на плечах разорвались почти без труда, и комбинация опустилась на пол рядом с платьем. Теперь на мне остался лишь белый, низко вырезанный бюстгальтер, гармонирующий с маленькими трусиками, тоже отделанными атласом и тесьмой.
Руки его вдруг вцепились в его лицо, острые когти сдирали со щек полоски кожи, а сам он заорал не своим голосом.
Боже правый! Как же могут визжать мужчины – голос его звучал на одной ноте, где-то на уровне верхнего «до», а громкость была такой, какую невозможно было ранее представить.
Входная дверь широко распахнулась и в комнату ввалилась группа сотрудников. Первым ко мне подскочил охранник.
- Сексуальные домогательства, да? – заскрежетал он, и в следующее мгновение меня отбросило на лестницу. Я ударилась спиной о стену и сползла, усевшись на пол. Но долго сидеть мне не пришлось. Меня грубо схватили, подняли на ноги и, небрежно накинув на плечи все, что осталось от платья, вытолкали на улицу.
Глава 5. Встреча с прислугой

На следующий вечер часов в семь, в конце учебного дня, я подошла к воротам нашей школы и дождалась, когда машина приедет за старшим мальчиком Кохидзе, который учился в четвертом классе. Из машины вышла няня. На ней был шерстяной свитер морской голубизны и белые коттоновые брюки, такие узкие, что казались на три размера меньше. Они обрисовывали все равнины и возвышенности, каждую ямочку на ее теле. Это были не брюки, а вторая кожа, и она прекрасно смотрелась на этой округлой брюнетке.
- Логопед Попкова, - произнесла она приятным низким голосом, я видела вас на заключительном собрании в конце прошлого года, - какая приятная встреча!
- Я сомневаюсь, что она приятная, - ответила я. – На данный момент оценка моего мнения о семье Кохидзе располагается так: девяносто процентов – очень плохое, десять процентов – не знаю, что и подумать.
- Давайте поболтаем, - улыбнулась она. Я как раз раздумывала о жизни семьи, в которой работаю. Иногда мне становится чертовски страшно жить.
- Я понимаю ваши чувства, - откликнулась я. – Приходится выбирать – либо денгьги, либо спокойствие.
- А вы что посоветуете?
- Конечно, спокойствие.
- Как идут занятия с младшим Кохидзе?
- Я еще не выяснила причину его молчания. Жизнь преподнесла мне жестокий урок.
Я вкратце рассказала ей о том, какую ловушку устроил мне художник в картинной галерее.
- Ужасно! – сочувственно проговорила она, когда я закончила. – Что здесь можно предпринять?
- Продолжу расследование, - ответила я без особой надежды.- Художник заманил меня в ловушку. Это означает, что совесть у него нечиста.
- Но чтобы он участвовал в этом трюке? Фантастика!
- Думаю, у него могли быть на то веские причины, - сказала я.
- Мне все же трудно в это поверить. Илларион всегда был таким спокойным, милым мальчиком. Почему с ним произошла такая перемена?
Воцарилась одна из тех особенных пауз, затем она вдруг сказала:
- Если вы собираетесь меня расспрашивать, то, может, лучше встретимся завтра у меня дома?
- У вас есть какая-то версия на этот счет?
- Да, есть у меня версия. Судя по тому, как реагировал художник, он что-то скрывает.
- И что же?
- Все, что мне остается, так это впустить вас в квартиру и дать возможность понаблюдать за жизнью семьи.
- Замечательно придумано, - с воодушевлением воскликнула я. – За исключением одного – где там спрятаться?
- Нужно что-то придумать, - задумчиво проговорила она.
- Драгоценности! – вдруг воскликнула я. – Вот что надо!
- Для чего надо?
- Есть способ проникнуть в этот дом! Бриллианты будут моим приглашением. Я предложу семье художника приобрести старинные бриллианты, доставшиеся мне в наследство от бабушки. Почему бы мне не позвонить им и не сказать, что у меня есть для них нечто особенное. Затем я предложу привезти вещицу, чтобы они могли взглянуть на нее.
- Вы думаете, они клюнут? – с сомнением спросила няня.
- Если это будет действительно что-нибудь особенное, - с уверенностью ответила я. К тому же всегда можно раззадорить клиента, намекнув, что у него есть конкурент.
Я подумала о колье, которое мой отец купил полвека назад и заплатил за него тогда бешеные деньги. В завещании он специально оговорил, что оно всегда должно оставаться в нашей семье.
- А где оно теперь?
- Я храню его дома, в сейфе.
- Поверит ли художник, что вы хотите это продать?
- Поверит, - самоуверенно сказала я.- Художник поверит всему, дай только надежду, что в его руки может попасть настоящее произведение искусства.
Я внимательно наблюдала, как она набрала номер и через мгновение произнесла в телефонную трубку:
- Это Галина Уварова. Простите, что беспокою вас в такое время, но речь идет о старинных бриллиантах. Да-да, я не оговорилась. Женщине срочно нужна большая сумма денег, поэтому она продает колье, в котором пятьдесят восемь бриллиантов в оправе старинной работы. Она могла бы привезти колье завтра. Нет, не надо подвозить ее на машине. Она будет в достаточной безопасности. Кому придет в голову, что она везет колье? Да, хорошо, мы будем у вас завтра, во второй половине дня.
Я не собиралась продавать колье. В конце концов я откажусь от всех предложений. Однако, я смогу понаблюдать за жизнью семьи и получу представление о том, что произошло с мальчиком.

Глава 6. Проникновение в дом

Стук моих каблучков, пока я шла к квартире моего ученика, становился все слабее. Кажется, я трусила. Я с трудом разобрала голос матери Иллариона, доносившийся из-за массивной двери. Наконец раздался щелчок, и дверь отворилась.
Медленно сосчитав до трех, я достала из сумки коробочку с драгоценностью и передала ее в руки матери. Она крепко сжала коробочку руками, после чего втащила меня внутрь дома. Голос бабушки позвал неожиданно: «Немедленно покажи мне!»
Я осталась в прихожей одна. Ожидание казалось очень долгим, поэтому я набралась храбрости и открыла первую попавшуюся дверь. За ней находилась кухня, размеры которой равнялись площади всей моей квартиры. Она была пуста. На плите стоял кофейник – молчаливый знак присутствия в доме гостя, но у меня не было времени на кофе.
Из кухни дверь вела в коридор, и здесь пришлось выбирать – повернуть направо или налево. Я пошла налево и в конце коридора наткнулась на запертую дверь. Но к этому я была готова, заранее оснастившись ключами всех видов. Достав из кармана связку, я опробовала их по очереди, четвертый подошел. Дверь медленно открылась, Ия с дьявольской отчетливостью почувствовала, просто физически ощутила, как вылезают из орбит мои глаза. Мне показалось, что я открыла замок времен и ступила прямо в Историю.
Комната была обставлена пышно, стены обиты и затянуты роскошной шелковой парчой, которая сияла скрытым отраженным светом. Вверху вместо обычного потолка был огромный прямоугольник шлифованного стекла, которое добросовестно отражало картину Арабской ночи внизу.
Центр комнаты занимала огромная кровать. Прекрасно исполненные деревянные змеи, свернувшиеся кольцом, украшали изголовье. Черное атласное покрывало ниспадало по обе стороны кровати до самой поверхности белоснежного шерстяного ковра с очень густым и толстым ворсом. А в углу кровати восседала сама обнаженная натурщица, великолепно выделявшаяся на этом фоне.
Ее светлые, отливающие медью волосы свободно рассыпались по спине, достигая почти до запястий тонких рук. Она была украшена драгоценностями, начиная с усыпанной бриллиантами диадемы на голове и кончая литым золотым браслетом на лодыжке ноги. Крошечные золотые шишечки, словно двойняшки, отмечали кончики маленьких торчащих грудей. Один-единственный бриллиант блистал на месте пупка, узкие полоски золоченой парчи рядами обвивали ее округлые бедра, ноги плотно обхватывались тонкими золотыми браслетами с изящными серебряными колокольчиками. И только мрачные и печальные глаза на почти детском кукольном личике никак не вписывались в общую фантастическую картину.
Я поморгала, все еще не веря в реальность увиденного. Быстрым движением девушка спустила ноги с постели и встала, сделав мне навстречу пару шагов, сопровождавшихся мелодичным звоном.
- Вы пришли, чтобы помочь мне выбраться из этого ужасного места? – не дыша, спросила она. – Вы поможете мне бежать?
- А вы не могли бы отцепить эти звенящие штучки? – взмолилась я.
- Простите, - беспомощно сказала она. – Они защелкнуты вокруг ног, а ключ у него. Я даже не знаю, что он сделал с моей одеждой, - она тихо заплакала, слезы медленно потекли по ее лицу, и она еще больше стала похожа на куклу-девочку.
- Ну что ж, придется, видимо, идти с колокольчиками, ничего не поделаешь, - мрачно констатировала я. – Художника, наверное, охватывает лирическое настроение, когда он слышит их перезвон и представляет, что его овечка возвращается с лужка домой.
Я схватила ее за руку и потащила за собой сначала через коридор, потом через кухню, и, наконец, втолкнула в гостиную, где мать и бабушка разглядывали бесценную вещицу, принесенную мной.
Взглянув на нас, они издали несколько невразумительных звуков.
- Отпустите девушку немедленно! – потребовала я.
Прошел, наверное, целый час, прежде чем мы покинули этот дом. Девушка все время твердила, что если ее не отпустят сию же минуту, она все равно, как только выйдет, - Дурная фантастика с душеспасительной моралью в конце! – сказала я вслух, ни к кому не обращаясь.
- Ты что, чокнутая? Разговариваешь сама с собой. – Дворничиха враждебно смотрела прямо на меня.
Я быстро встала и направилась прочь, как раз вовремя для того, чтобы не навлечь на себя неприятности.