Бутиратня или лезии Агни

Дмитрий Митрич



Бутиратня или лезии Агни.



Художественное произведение.
Все события основаны на правде и на лжи.
Посвящается не каждому, но всем.














Содержание:

• От автора
• Свиньи
• Космонавт поневоле
• Рыба-член
• Коллекционер
• Всадник без головы
• Растабун
• Критика чистого наркотика
• Последний нагваль
• Бутиратник
• В клубе
• Бабочка
• Ля трюк
• Человек-свисток
• Палата №6
• Место без «Я»
• С Новым Годом!
• 1
• Легенда о «шняге»
• Облегчение
• Вайшамбала
• In situ
• Евангелие от наркомана
• Санта Будда
• Глава последняя


Если пишешь пьяным, то правь трезвым, если пишешь трезвым, то правь пьяным.
Тим Лири
От автора
Пожалуй, что эту часть я напишу, когда появится настроение. Так что, если она все же написана и дальше есть какой-нибудь текст, то настроение появилось. Скорее всего, написана она методом «от противного» к предыдущей части, чтобы создавался ощутимый контраст. Если она не написана, то либо настроения еще нет, либо написать ее уже некому, а если есть кому, то нет возможности или незачем.
Вот и появилось настроение. Поэтому приступаю. В этом небольшом предисловии,я бы хотел сказать, что мне хочется выразить очень многое. Но выразить все это мешает неспособность, описать словами, свои ощущения и моя личная заурядность, которая постоянно ставила меня перед необходимостью делать очевидно незаурядные вещи, чтобы доказать себе свою уникальность. Ведь идиотов, не считают заурядными личностями, их считают просто идиотами. Эта неспособность к передаче усугубляется бездарностью и необразованностью, поэтому приходится идти на единственное, что остается возможным. Нужен текст. Но его нет. Но он все равно нужен. Место должно быть чем-то заполнено, чтобы на этом месте можно было что-то увидеть и не считать его пустым. Литературное произведение без текста не будет литературным произведением по определению, поэтому текст - это обязательная необходимость, которая не может отсутствовать. Его все равно нужно где-то взять. А где можно взять текст? Только там, где он уже есть.
Знаете ли вы уральскую ночь? О! Вы не знаете уральской ночи…
Начало текста уже есть. Теперь его нужно продолжать где-то брать, пока не будет достаточно. Но где взять продолжение? Я не помню дальнейшее продолжение оригинала, потому что со времен школы прошло много времени. За книгой я не пойду, потому что нельзя из-за уважительных причин и медицинских противопоказаний - мне лень. Мне не хочется напрягаться, чтобы посмотреть, а что же написано в книжке для четвероклассников. Проще взять текст еще откуда-нибудь, где его навалом, но чтобы подходило по смыслу к предыдущему. Не охота что-то исправлять, стирать написанное с небольшим, но все же усилием, совершив для этого труд. Придется чувствовать себя дураком, потому что сделал нечто впустую. Ну уж нет. Сами дураки! Ничего не буду править.
Просто добавлю еще кусок текста на ту же тему, а если на ту же самую тему не получиться, то добавлю на любую другую. Тогда это будет похоже на футуризменный модернизм и получиться новое направление в искусстве, которое многим не понятно, потому что новое. А значит все равно сами дураки! Культурно совсем не развиваетесь, читая только ширпотреб, который сами же считаете ширпотребом. Прочитав одну страницу вашей однодневной,сентиментально-детективной макулатуры, узнаешь не больше, чем прочитав надписи на стене общественного вокзального туалета. Каждый знает это, но продолжает топить свою тягу к высокому искусству, в бульварной продукции. Душе хочется большего - вечного, чистого, настоящего. Но погружаясь, в бредовое чтиво, найти это все равно не получается. Хрупкая надежда, томящаяся по возвышенному, сменяется разочарованием, разрушенная и оскорбленная низменным и подлым. Как пропадающий во тьме, взывающий о свете, об указании на путь, человек переходит к новой странице. Может быть все же?...
С видом знатока, способного мимолетным взглядом, отличить шедевр от посредственного мусора, а шедевр из мусора от мусорного шедевра, он проглядывает содержимое страницы. Затем небрежно вырывает ее, словно подчеркивая свое презрение, без всякой заботы о положении линии отрыва. Это жест, уничижающий ценность творения до полного ничто. Движение аристократа, утонченного эстета, который не опуститься до каких либо эмоций, суждений или критики к плебейской литературе для недалеких и неграмотных. Это для других людей, с другими потребностями. Для помета четырех поколений немытых крестьян,радостно улюлюкающих,во время свального совокупления с одновременной ловлей насосавшихся вшей. Всей гурьбой укрывшихся с головой, под толстой рогожей, заплатанной кусками мешковины и ветоши, чтобы начать задыхаться, терять сознание, забалдеть в духоте и спертости кишащей жизнью, компостной кучи из беспорядочных частей тел, не стиранного рванья, и истлевшей требухи. Захмелеть от вдыхания едкой, густой, смеси угара и удушливого смрада, и зайтись новым приступом животного веселья. Нет никакой возможности сопоставить эти два мира, поэтому остается только отсечь. Исключить, как миф, или сказку, как несуществующее и не доказанное, но сделать это наоборот - несуществующее, потому что существование доказано. А как можно относиться к «никак», кроме никак? Вырвав прочитанную страницу, человек начнет читать следующую. Просто, чтобы что-то читать. Что угодно, причем не важно, что именно. Хоть порванную однодневку, раз ничего другого нет, а надписи на стене были прочитаны, первым делом.
Одним словом если будешь читать дальше, то станешь аристократом, сидящим в туалете.
Когда человек станет приобщаться к истинному искусству, то откроет для себя футуризменный модернизм, выполненный марафонописью, который является, или считается, направлением, или течением в искусстве. Причем это действительно так, как бы не считал иначе, кто угодно вообще.
Недавно открыли, попробовали и провозгласили новым искусством, то есть, даже не скромным течением, а сразу целой рекой, определенный образ поведения и взаимодействия с предметами. К сожалению, совершенно не обратил внимания на присвоенное этой разновидности творчества официальное название. Я не мог ни представить, ни серьезно думать, о том, что это слово может когда-нибудь мне пригодиться. А уж тем более, что буду что-то доказывать, используя его, как пример того, что названо искусством. Тогда я не посчитал увиденное искусством, а воспринял его, как общеизвестное заболевание с устоявшимся названием, поэтому не было нужды забивать голову синонимами. Тем более синонимами не успевшими прижиться, употребляющимся лишь определенной группой людей, которая тоже определена по конкретному признаку, соответственно этот термин являлся «профессиональным». Их много и нет общих для всех. Даже между одинаковыми профессиональными группами, расположенных в разных местах, могут быть различия. Лучшей позицией на тот момент показалось, та же, что и сейчас - не забивать голову, и узнавать по мере возникновения необходимости.
Когда я пинал «говно», и заканчивались «бабки», то не получалось взять «коробок». Тогда я начинал думать что же делать, что-то делал, потом опять пинал «говно», опять не хватало на «коробок». Наверное, потому что там, где я что-то делал, мне дали «кот наплакал» сколько «бабок», а затем я или меня посылали «на три буквы». Если посылали меня, то потому что отпуск по трудовому законодательству только раз в году, если посылал я, то поэтому же. Чтобы не «протянуть ноги», и не положить «зубы на полку» мне приходилось, ничего не делать. Поэтому от природы мне приходилось думать только о тех расходах, которых могло бы и не быть. За время, пока я что-то делал, появилась необходимость узнать про «аркашку», узнал, что мне нужно делать, чтобы кто-то другой смог «прозвонить», разобраться и починить, а вернувшись, мы вместе закрыли «наряд». После этого я сказал бы, что другой пинал «говно», а я «прозванивал», причем всю «цепь». Оказалось что «сотка» меньше «двушки», что «залив шары» охраняешь «объект» гораздо увереннее, не опасаясь бандитской пули, выпущенной при вооруженном захвате полубака «соляры», которую можно слить из трактора. Только время, называемое «смена», позволило открыть временной парадокс - «надравшись» охраняешь не только лучше, но еще и гораздо быстрее.
Название этого нового искусства, не было мне интересным тогда. Это слово вскоре должно было исчезнуть окончательно, как вышедшее из употребления. Исчезнуть вместе с носителями, которых станут учить названию, общепризнанному во всем мире. Не для перевоспитания, а в ответ на задаваемый ими вопрос, почему он здесь уже два месяца и почему же его не выпускают, несмотря на дерево за окном, понедельник, и 11.11 на ручных часах? Этот жанр искусства не моя выдумка, а все изложенное показывали в телевизионном эфире. Там же гламурное и международное сообщество искусствоведов, название которого не помню, но один из них был в очках, признало его, как одно из остальных. В том же ряду с живописью, музыкой, литературой, скульптурой, танцем и остальным, согласно мнению того сообщества, теперь находится психиатрическое заболевание.
Суть искусства была проста - прыгать и рвать зубами газету, беря ее из кучи расстеленных на полу газет. И желтый надувной телефон. Что там делал телефон, являлся он декорацией или искусством не было понятно. Поэтому просто желтый надувной телефон.
Футуризменный модернизм, выполненный в виде марафонописи - это новая форма литературы. Примеров из авторов привести не могу.
Это форма литературы не для людей, которым ближе жизнь более естественная, природная,созвучная со всем вокруг. Соответственно своей среде, но при этом, обладая своей личной средой, неизменной от природы. Окружающее лишь наша колыбель, природа – это наша мать.
Не для тех, кто лежит в бетонной ячейке многоэтажного здания. Когда среди сделанных по госту, работающих по стандарту, выходящих серийно вещей, в открытую после летнего дождя форточку внезапно дует свежий, прохладный ветерок. Он приносит с собой, неуловимые воспоминания о чем-то далеком, расположенном не здесь, но, все равно,непонятно знакомом и близком, как будто там уже был. Прохлада, пришедшая с ним, прикасается к памяти о смутном «когда-то», и «где-то». О чем-то непонятном, потому что нет точных ответов, но настолько несомненном, что забытые чувства, словно узнав по едва уловимым чертам огромное целое, пробиваются снова, вновь напоминая о себе, волнуя, смущая. Эти чувства, рождают попытки вспомнить, откуда они, почему так знакомы, где было так же, и что именно. Всплывают общие картины, не имеющие отношения к чему-то конкретному, к точному месту или времени, они лишь примерно «оттуда же», примерно «тогда же», и примерно «те же».
Какие-то, раскинувшиеся вокруг, необозримые просторы, спокойные и вечные, прекрасные, чистые и безразличные. Равнины, пересекаемые блестящей нитью речушки, кроны деревьев и рощиц, похожие на округлые бесформенные комки, яркое солнце, озаряющее лучами каждый уголок, делая каждую мелочь видимой для глаза. Словно с глаз сняли невидимую пленку, со свойством делать предметы неразличимыми вдали, «что там такое кругло-серое с ямкой»? Все становится предельно точным, ясным, ничего неразличимого, нет неуверенности, размытости. При освещении этим светом, все становится не только светлее, но и детальнее, как под увеличительным стеклом. Предметы не увеличиваются, остаются такими же, но становятся подробнее, словно были поднесены к глазам рукой, рассмотрены и возвращены обратно. Самого солнца при этом на небе нигде нет. Ни в одной из сторон, но если поднять голову, чтобы посмотреть прямо над собой, то становится понятно, откуда исходит сияние. Солнце настолько высоко в небе, что его не видно, оно не слепит, не мешает, а лишь греет и освещает кристально отсутствующий, прохладно несуществующий воздух. Вокруг необъятное пространство, его невозможно охватить, нельзя ощутить, как одно, место, или запомнить как пейзаж, потому что все в нем, все в этом, и можно только здесь быть. Тогда от бессилия уместить все в рамки привычного, внезапно возникает ликование.
Это чтение не для каждого. Не для человека, который будет стоять у окна, вдыхая всей грудью, полными легкими, прохладную из-за недавнего ливня волну, желая ощутить дух простой, естественной жизни, идущий от кончика пальца, которым почесал, там, где очень чесалось.

Свиньи.
Очень сложно дописывать что-то к чему потерял интерес. С такой проблемой сталкивался Кьеркегор. Он писал книгу в которой развивал определенные темы, но никогда не доводил их до логического конца. Его произведения оставались незаконченными. Когда публика требовала продолжения, то он просто отвечал, что уже успел забыть с чего начинал и ему проще написать еще одну книгу, чем продолжать старые рассуждения.
Однако необходимо поставить некую точку, как-то обозначить, что произведение дописано. Это можно сделать либо в предисловии, либо в заключении. Эта глава — просто продолжение предисловия. Она написана последней и должна подвести итог всему тексту, написанному в стиле шизописи и борзописи. Кроме того, она охарактеризует стиль всего произведения.
В царской России жил артист с фамилией Андреев-Бурлак. Однажды он выступал в Казани, где должен был прочитать публике со сцены рассказ под названием «Свиньи». Он вышел и громко произнес название: «Свиньи!». Внезапно он замолк, потому что забыл дальнейший текст. Публика некоторое время сидела в недоумении, затем потихоньку стала роптать и в конце концов артиста стали громко освистывать. Людям показалось, что артист назвал свиньями сидящих в зале.
Он вспомнил текст и начал его произносить, но толпу было уже не остановить. Артист покинул Казань и больше никогда там не появлялся. Неразумная толпа так и не поняла что же им пытались сказать.
Вы готовы, свиньи?

Космонавт поневоле

- Тогда, сегодня вечером.
- Договорились, - ответил Юрик.
После этого он положил телефонную трубку. Сегодня вечером он собрался идти к Кислому в гости. Тот частенько звал его, чтобы Юрик составил ему компанию, а может быть, чтобы был хоть кто-то, кто бы приглядывал за ним. Хотя Кислый был парнем на редкость опытным, поэтому если кому-то и нужен был присмотр, то только не ему. Как правило, наоборот, кому-нибудь другому, за кем как раз Кислому и приходилось присматривать.
Юрик уже несколько раз пробовал декстрометорфан. Это вещество содержится в сиропах от кашля и продается в любой аптеке. По структуре декстрометорфан близок к опиатам, точно так же угнетает кашлевый центр, и используется как активный ингредиент этих сиропов. Но на центральную нервную систему декстрометорфан влияет не как опиат, а как диссоциатив. Вот только принять его нужно сразу много и это является самой большой сложностью.
Сиропы как будто специально изготовлены с кучей всевозможных добавок, которые затрудняют их употребление в больших количествах. Это всевозможные рвотные и противоотечные средства, которые обладают невероятно мерзким вкусом. Сам сироп сделан приторно-сладким. Его можно выпить по инструкции одну ложечку и пройдет нормально, но сразу бутылочку выпить очень сложно. После первой бутылочки вырабатывается стойкий ментальный рвотный рефлекс, который не проходит и вызывает отвращение при мысли принять еще одну. Для средних эффектов нужно три-пять бутылочек, а для самых глубоких около десяти. Именно поэтому Юрик, попробовав декстрометорфан в средних дозировках, невероятным усилием, запихнув в себя три бутылька, больше не испытывал никакой тяги к такому времяпровождению. Эффекты были довольно занятными, но все же слабыми. Усилить действие дополнительным приемом казалось просто невозможным. После окончания действия сиропа на несколько дней на душе становилось легко и приятно, и настроение было невозмутимым и спокойным. Это были последствия действия вещества, свойственные некоторым из диссоциативов.
Кислый позвонил и сообщил, что теперь не нужно будет давиться этой жижей. Он выделил вещество, которое содержится в сиропе и его можно будет принять, как обычный порошок. Юрик не испытывал особой потребности в употреблении чего-то, но из простого любопытства согласился попробовать. Последний раз он чувствовал что-то очень необычное, лежа с закрытыми глазами, он оказывался в необозримых просторах иных миров. Но это чувство было очень слабым. Он спокойно, лишь слегка пошатываясь, смог пойти и принять душ. Теперь ему захотелось полностью попасть в другое измерение со своими законами и побыть там, пусть хотя бы искусственно и ненадолго.
Кислый сказал, что Юрик должен принести столько бутылочек с сиропом, сколько он сам чувствует, что ему надо. Сам Кислый уже сделал экстракцию из двадцати бутыльков и отделит оттуда примерно такое же количество, а принесенные Юриком бутылочки оставит в качестве компенсации. По дороге к Кислому Юрик решал, сколько же ему надо. Передозировки быть просто не могло, даже от всех двадцати бутылочек, но выпрыгнуть в окно, свихнуться, или долго болеть тоже не хотелось. Поэтому Юрик остановился на семи и купил их по частям в трех аптеках, расположенных по пути. Ему казалось, что если купить сразу все в одном месте, то это будет подозрительно для фармацевтов. Когда он выходил из последней аптеки, то понял, что покупая две, он не менее подозрителен, ведь одной бутылочки хватит на две-три простуды, если принимать их по инструкции. Если кто-то берет две или три, при этом сам берущий - молодой человек, то есть именно самая подходящая категория, то это уже подозрительно. Лучше было бы взять все семь в одной аптеке и не светиться в трех. Потом Юрик понял, что это его внутренние комплексы. Он собирается принимать их не по назначению и ему становится не по себе перед продавцом, потому что он будет что-то нарушать. Самому продавцу, на самом деле, вообще наплевать, он только рад, что продаст больше. К тому же что он будет нарушать? Все ведь полностью законно. Пьют ведь другие спиртовые аптечные настойки, а он пьет сиропы.
Кислый был в хорошем настроении. Ему позвонил брат, который проживал за границей и предупредил о своем скором приезде на историческую родину. То есть к Кислому в гости. Кислый часто рассказывал всевозможные истории о своем брате, по большей части, как казалось всем, выдуманные им же самим. Например, одной из таких историй был рассказ о том, как его брат, который был уже взрослым мужчиной, в молодости дружил с писателем Пелевиным.
Он с улыбкой встретил Юрика, пригласил в комнату, чтобы присесть. Пока Кислый, подготавливал все необходимое для скорого начала мероприятия, они беседовали, обсуждая новости, говоря о жизни, о себе, о родных и подобных делах. Как всегда, если идешь к кому-то в гости или даже просто говоришь по телефону с какой-то определенной целью, разговор обо всем остальном звучит как простая формальность. Просто чтобы показать, что человек тебе интересен не только ради чего-то одного, но и вообще. Поэтому разговор у Юрика с Кислым состоялся не очень оживленный - новостей в мире было не очень много, о жизни говорили раньше за бутылочкой, и сейчас не очень хотелось, родные были вроде бы в порядке, а принять явно пора, потому что вечер уже настал.
Кислый достал небольшой пакетик декстрометорфана и отвесил каждому его порцию. Весы были самодельные и сделаны из подручных средств. В качестве чашечек использовались половинки от яйца киндер-сюрприз, которые обычными нитками цеплялись к перекладине из тонкой деревяшки типа оконного штапика. Опорой весов служила подставка для карандашей, а грузиками обычные советские монеты. Старые советские монеты весили столько, сколько копеечными они были, поэтому Кислый был уверен, что положив на одну чашку три копеечных монеты отвесит три грамма. После этого он высыпал отвешенный порошок на лист бумаги и разделил его пополам, чтобы вышло по полтора грамма каждому. Затем они приняли порошок и стали располагаться, готовясь к необычным ощущениям.
Кислый расположился на узкой кровати, на которой всегда спал. Юрик лег на матрас, постеленный на полу. Рядом с Юриком стояла табуретка на которой стояла огромная магнитола из колонок которой доносилась тихая электронная музыка. Эффект еще не наступил, поэтому они решили поговорить.
- Эх, мне бы на сигму... – мечтательно сказал Кислый.
- Что за сигма? – спросил Юрик.
- Плато такое. Сколько не пробовал, все не могу туда попасть. Как было максимум четвертое, так и есть.
- А что за плато? – снова спросил Юрик. Я не очень хорошо понимаю о чем ты вообще говоришь.
- Ну... – Кислый слегка замялся, - сразу и не объяснить. Да и времени у нас не много. Вкратце могу сказать, что в зависимости от дозы возникают разные состояния. Каждое из них называется «плато». Когда поймешь с чем имеешь дело, то понимаешь еще и то, что это слово очень подходит. Ощущение примерно такое, что сознание «закручивает» по спирали. Новый виток, новое состояние, новое плато.
- А сколько этих состояний? – спросил Юрик.
- Точно неизвестно. Но здесь, на нулевом плато считается что их четыре. То есть помимо обычного состояния есть еще четыре, которые могут возникнуть после приема. Ну а какое именно из четырех возникнет зависит от того сколько ты примешь, как я уже говорил.
- Понятно. – сказал Юрик. - А на какое отправлюсь я?
- Тут много ньюансов. – ответил Кислый. – Значение имеет индивидуальная чувствительность, предыдущий опыт и другие препараты, которые принимал. Даже то, что ты до этого ел. Но в данном, конкретном случае, гарантирую тебе четвертое.
Юрик задумался. Ему хотелось знать на каком плато он уже бывал и в чем разница между тем, где он был и тем, что возникнет сейчас. Его удивило, что оказывается существует система в том, что он считал обычным времяпровождением, типа алкогольного опьянения. Потом он подумал, что и в алкогольном опьянении существуют свои стадии, которые пусть не очень ярко, но тоже выражены. Ему сразу захотелось узнать все подробности, поэтому он сразу обратился к Кислому с просьбой разъяснить все как можно подробнее. Тот ответил:
- Это сложно... Да и неохота мне... Это невозможно. Точно. Это именно невозможно. Но образно я все же могу попытаться тебе это объяснить. Потом ты сможешь провести параллель, исходя уже из своих ощущений, тогда и поймешь. Вот видишь монету?
Кислый показал Юрику одну из монет, которыми только что отвешивал порошок. Юрик посмотрел на нее и утвердительно кивнул. Кислый показал Юрику на шкаф и продолжил:
- Представь эту монету, лежащую на нижней полке шкафа.
- Представил.
- Вот это и будет первое плато. А теперь посмотри на вторую полку, которая над первой нижней и представь ее лежащей на второй полке.
- Представил. – еще раз повторил Юрик.
- Тогда представь еще и то, что полка, которая будет являться для монеты «потолком» - это зеркало. Одним словом монета может видеть свое отражение. Тогда и получишь второе плато. Теперь представь монету на третьей полке.
- Представил.
- А теперь представь, что монета не только под зеркалом, но и лежит на зеркале. То есть отражается и там и там. Так третье плато отличается от второго.
- А четвертое? – спросил Юрик.
- Четвертое... – Кислый замялся. – Тут сложно сказать. Уж очень ощущения специфические. Представь, что и потолок и пол зеркальные, как на третьем.
- А в чем разница для монеты между третьим и четвертым?
- А нет монеты! – ответил Кислый и улыбнулся.
Повисла недолгая пауза. Юрик не ожидал такого ответа, поэтому он захватил его и заставил задуматься.
- Тогда что такое сигма? – еще раз спросил Юрик
- Все, что могу сказать про сигму – это то, что она после четвертого.
Кислый еще раз улыбнулся, а после этого сказал:
- Только ты не жди конкретных ощущений типа зеркал и отражений. Я тебе просто примерную разницу объяснил.
- Я понял. – ответил Юрик.
Они оба замолчали. Тишину нарушала лишь музыка, льющаяся из колонок. Музыка полностью изменилась. Впервые Юрик обратил внимание на то, что она действительно словно льется. Он решил попозже обязательно узнать у Кислого что же сейчас играет и сравнить изменения в восприятии, послушав то же самое в трезвом виде. Все вокруг стало «странным». Пространство словно покрылось маревом, стало «волнистым» и движения стали затруднительными, поэтому он просто откинулся и отдался наступающим ощущениям. Кислый, видимо, испытывал то же самое, потому что растянулся на своей кровати и уже не пытался заговорить.
Юрик понял, что наступает еще неизвестное ему состояние, что скоро он уже, возможно, не сможет ни говорить, ни шевелиться. Поэтому он просто сказал слово, которое некогда произнес его тезка, первый космонавт в мире – «Поехали»!Но это прозвучало совершенно неуместно, словно он произнес это, находясь один в лесу.
Состояние в котором он оказался было весьма необычным. Когда он открывал глаза, то все вокруг было привычным и таким же как всегда. Только пространство казалось покрытым некой «рябью», которая не делала его туманным и плохо различимым, как, например, набежавшие слезы, а словно заставляло местами преломляться, как если бы он смотрел на него через поверхность воды. Но стоило Юрику закрыть глаза, как все вокруг изменялось. Перед его внутренним взором было уже другое окружение, словно он закрыл глаза в одном мире, оказался в другом, и если бы попытался открыть их вновь, то и очнулся бы в этом же другом.
Тогда Юрик перестал пытаться открывать глаза. Когда он делал это, то начиналось неприятное переживание, словно его сознание, оказавшееся на каком-то другом уровне, начинало возвращаться к прежнему, при этом оставалось ощущение потери, будто он не дошел, туда, куда погружался, где понял и почувствовал бы что-то важное. Поэтому он закрыл глаза и отдался переживаниям внутри себя.
На него навалился калейдоскоп всевозможных абстрактных ощущений, которые сменяли друг, друга, подобно перьям в веере. Он по новому увидел все привычные ситуации и проблемы, но самым несомненным являлось одно ощущение, что прежний образ его видения мира, являлся всего лишь одним из многих, которому его просто научили. Он совпадает с видением других людей, отличаясь лишь в мелких нюансах, но все фундаментальные принципы и законы, на которых построено это восприятие являются всего лишь теми же условностями. В его сознании по новому проносились всевозможные вариации реальности, переходы от одних вещей к другим. Открывалась связь между не сопоставимыми прежде предметами и определениями. Как по определению возможна связь между количеством и качеством, так же ему открывались связи между неявными прежде вещами, типа «красота» и «существующее».
Юрик понял почему дети в детстве играют. Он вспомнил себя, когда он был еще ребенком. Зимой, когда по дороге возле их дома проходила снегоуборочная машина, то во дворе оставались огромные горы снега. Иногда с другими детьми, а иногда один он лазал по ним, представляя вокруг себя то или иное, или себя тем-то или тем-то. Тогда эти простые кучи снега, собранные машиной с дороги становились для него, в его детском воображении настоящими горами. За ними прятались настоящие-воображаемые враги и он верил в их существование. Поэтому дети и играют когда маленькие. Они верят в свою игру, в происходящее. Они переживают его, поэтому настолько увлечены этим. Сознание детей более подвижно, им достаточно самых простых предметов типа кукол и игрушечных машинок, чтобы чувствовать себя матерью или автомобилистом. Причем не играть в автомобилиста или мать. То что дети играют придумали уже взрослые. Тот, кто видел, как играют дети, тот знает, что в эти моменты они именно являются, отождествляются с предметом игры. В другом виде, уже не настолько полном, это может продолжаться и в позднем возрасте, когда человек начинает подражать в жизни любимому киногерою или персонажу книги, поступая так же, одеваясь так же или так же высказываясь.
Чем старше становится человек, тем он меньше играет. Но так ли это? Может просто он перестает верить в реальность своих прежних игр? Вырастая, человек может продолжать играть, например, на компьютере. Многие подростки делают это. Но в играх делается тот же упор на реалистичность. Чем реалистичнее игра, чем лучше графика, интереснее принципы, тем большей популярностью она пользуется, тем охотнее в нее играют. Юрик понял, что дело вовсе не в этом, а в том, что лучшая игра просто лучше затягивает. Человек с больше охотой погружается в нее и начинает верить в реальность того игрового мира. Юрик уже давно не играл на компьютере. Игры перестали увлекать его, он не мог втянуться, вовлечься, поэтому они стали казаться ему неинтересными. Но это не значит, что он перестал вовлекаться в другое. Он иногда по прежнему смотрел кино. Во время просмотра смотришь не на играющих людей, а на тех, кого эти люди играют, но по большей части кино тоже перестало быть ему интересным. Все чаще, глядя тот или иной фильм, он видел именно играющих людей, которые не были теми, кого старались изобразить.
Тогда Юрик понял, что же он делает здесь, в комнате у Кислого, лежа на постеленном на полу матрасе и приняв дозу порошка. То, что происходило вокруг, происходило с ним - он в это верил. Чем старше люди, тем взрослее их игры. То, что было раньше уже не удовлетворяет, в это перестаешь верить, поэтому требуются более изощренные способы для игры. Вплоть до таких, что их уже нельзя назвать играми, а можно назвать изменением самой жизни.
Юрик оказался в совершенно ином состоянии. Вокруг, была одна чернота. Самое удивительное, что теперь происходящее вокруг не менялось, даже если он открывал глаза. Юрик понял, что он находится в космосе. Возможно, что так просто повлияло то, что на улице стемнело и в комнате стоял мрак. Юрик понял, почему Кислый говорил до этого, что декстрометорфан лучше принимать ночью. Спать не хотелось совершенно, несмотря на то, что время было уже поздним. На душе царил приятный покой, несмотря на то, что вокруг происходило выходящее из ряда вон. Чернота, которая укутала Юрика была не просто визуальной тьмой. В эту же тьму уходили и все суждения, вся история жизни, все впечатления, все пережитое и узнанное. Он чувствовал себя новорожденным, который еще не открыл глаза и не увидел реальности, которая окружает его.
Тьма поглотила и растворила остатки всех надежд. Юрик понял, что он не вернется отсюда никогда. То состояние в котором он оказался будет вечным, что ему никогда не стать прежним. Он с тоской подумал о близких, о своей жизни о том и о тех, что он больше никогда не увидит. Но вся эта тоска тоже была поверхностной, потому что тоже исчезала во тьме. Он стал точкой осознания, сторонним наблюдателем, словно с него сняли оболочки всех сковывающих прежде человеческих представлений, мыслей и эмоций. Но эта точка была динамичной, она двигалась, все куда-то шло, куда-то или к чему-то вело.
Юрик ощутил в руке твердый гладкий предмет, похожий на ощупь на какую-то ручку. Некоторое время он размышлял, что же это у него в руке, но вскоре понял. Он нашел выход. Сейчас в его руке ключ к пониманию всего. Это врата в реальность, к осознанию и пониманию того как все устроено на самом деле. Он почувствовал, что хочет узнать истину, какой бы она ни была и открыв эту дверь, ручку которой он держал сейчас в руке он это обязательно сделает.
Может быть он очнется в мире, который похож на будущее в фильме «Матрица». Тогда его ждет смерть. Юрик размышлял над такой перспективой. Он окинул взглядом свою прошлую жизнь, всех людей, которых он знал и не почувствовал ничего. В их жизнях не было цели, не было смысла они шли куда-то всей толпой, сами не понимая куда же они идут. Кто-то говорил, что живет, чтобы жить, кто-то говорил, что-то еще, но все их слова были пусты, потому что они принадлежали не им, а были чьими-то еще. Он никогда не хотел умереть, но он хотел знать, как и что. Он хотел найти истину, которая будет воистину великолепна. Что–то необыкновенное, настоящее и фундаментальное, незыблемое настолько, что этому не будет страшно абсолютно ничего. Юрик задумался о другом – а если он очнется в том будущем, которое будет грозить смертью, но все же выживет, то не возникнет ли там тот же вопрос? Потребность в той же истине? Разве он просто не поменяет внешние условия, но внутри все так и останется прежним?
Возможно, что он действительно космонавт. Он летит уже десятилетия к какой-нибудь дальней звезде, на незнакомую планету и находится в анабиозе. Он проснулся, благодаря стечению психологических и соматических обстоятельств и сейчас нащупал рукоятку, открывающую крышку его капсулы. Возможно, что на земле произошла какая-то невероятная катастрофа и последние выжившие, решили провести несколько десятилетий в анабиотической спячке, пока климат не восстановится и не осядет пыль, поднятая ядерной катастрофой, которая заслоняет собой солнечный свет. Юрик понял, что гадать бессмысленно. Ответ он получит только если откроет дверь.
Юра потянул ручку. Сперва она шла очень тяжело, но затем, словно расшатавшись все легче и легче. Он услышал звук, напоминающий шелест. Такой бывает, при трении каким-то предметом по ровной поверхности. Юра понял, что это открывается и сползает крышка его капсулы или отходит в сторону дверь какой-то ячейки в которой он на самом деле находится. Шелест становился все громче, становясь угрожающим гулом, переходящим в грохот. Юра успел почувствовать страх, а потом он вышел в све...

Рыба-член.

Лосося выгнали с работы. Он работал токарем на большом государственном предприятии и как-то раз ему стало лень идти в противоположный конец почти километрового цеха, чтобы отлить в туалете, поэтому он, пока никто не видит, отлил в питьевой фонтанчик, который располагался рядом с его рабочим местом. Это показалось Лососю настолько удобным, что он вскоре вообще перестал ходить в туалет. Воду из фонтанчика использовали для технических целей, оттуда же наливали чайник, там иногда даже мыли руки, но такого, никто себе не позволял. Непонятно как, но Лосося застукали, обругали и в тот же день рассчитали. Он собрал свои немногочисленные пожитки, последний раз окинул взглядом рабочее место, станок и мысленно проклял фонтанчик, который впервые за полгода закидали хлоркой.
Когда Лосось рассказывал эту историю, то друзья ухмылялись. Однако Джон сидел молча. Ему вспомнилась одна история из их с Лососем детства за которую Джон все еще испытывал чувство вины. Когда Джон и Лосось были маленькими, Лосось жил в своей комнате с отцом и матерью. У маленького Лосося была одна чрезвычайно вредная привычка – с утра он повадился ссать в раковину, причем иногда забывал смывать за собой. Отец Лосося постоянно обвинял в этом Джона, несмотря на то, что тот просто не доставал до раковины из-за маленького роста. В один чудесный день правда открылась и отец застукал за этим делом своего сына. Он извинился перед Джоном и как следует выпорол Лосося.
Джон почувствовал себя неудовлетворенно. Столько времени его несправедливо обвиняли, а теперь всего-лишь извинились и сразу обо всем забыли. На следующее утро он пошел в ванную, подставил перевернутое ведро, чтобы достать до раковины и как следует запрудил ее, попав даже на стены. Когда отец Лосося обнаружил это, то рассвирепел настолько, что сломал сыну ключицу.
Сегодня Лосось, Джон и Кислый сидели на лавочке в парке, пили пиво, грызли семечки и рассуждали о жизни. Каждый раз, когда Лосось выпивал, он становился другим человеком. Если в начале прогулки они с интересом беседовали друг с другом, то когда Лосось выпивал, его непременно тянуло на приключения, прежняя компания начинала казаться ему скучной и он искал способы внести разнообразие. Теперь он уже порядком напился и рыскал мутным взором по сторонам в поисках девушек.
- Лосось в ударе. – сказал Кислый.
- Точно. – согласился Джон.
Лосось носился по парку и приставал к проходящим девушкам. Кто-то останавливался, чтобы поговорить с ним, но чаще всего ответом на его первые слова приветствия было категорическое «нет». Это было неудивительно, потому что вид у него был самый что ни на есть пьяный и довольно опасный.
Затем Лосося начало тошнить. Он отошел в кусты и исчез за ними.
- Нифиговый младенчик, отрыгивает в слюнявчик. – сказал Кислый.
- Точно. – согласился Джон.
Лосось вернулся из-за кустов, сел на лавочку и продолжил пить. Внезапно его стало раздражать все окружающее.
- Загадили тут все. Кто к такой лавочке подойдет?
Перед лавочкой действительно было грязно. Пока парни сидели они умудрились накидать окурков, наплевать и насорить шелухой от семечек. Почему-то после того, как Лосось указал им на это, им всем вдруг стало противно здесь сидеть, поэтому пошли на соседнюю лавочку.
Лосось заметил, что все погрустнели и решил поднять настроение, узнав как дела у Джона:
- Как поживает твоя надпись?
- Почти исчезла. – с угрюмой улыбкой проговорил Джон.
Подруга Джона решила сделать ему сюрприз и, пока он спал, написала у него на спине любовное послание. С утра ничего не подозревающий Джон пошел на кухню, чтобы приготовить чаю. На кухне была только мать Лосося, которая очень заинтересовалась текстом на спине Джона и даже сходила в комнату за очками, чтобы его прочитать. Пока Джон готовил чай, она читала эту надпись, которая была примерно следующего содержания: «Ты не бойся Ваня секса, хуй во рту послаще кекса». Сам Джон узнал о том, что у него на спине что-то написано, только когда женщина спросила, что это за буква в слове «послаще» - «ш» или «щ».
Самым неприятным оказалось, что написано все было черным, сочным, водостойким маркером, следы которого не отмывались даже с мылом.
Сидя на новом месте, Джон сменил тему и спросил у Лосося, как прошло его последнее свидание к которому он долго готовился.
- Как всегда. – ответил Лосось.
- А как всегда? – еще раз спросил Джон.
- Всегда, как обычно. – еще раз ответил Лосось.
Было очевидно, что он совершенно не в настроении рассказывать про то, как прошло его последнее свидание. Это очень заинтересовало парней и они наперебой стали уговаривать его рассказать, что же случилось.
- Пошли мы в кино. – начал Лосось. – Начался фильм, а меня приспичило в туалет. Разумеется по большому. Я вежливо у нее отпросился, сказал, что пойду покурить, ну а сам побежал в сортир. Там я все свои дела сделал и обнаружил, что бумаги никакой нет. Вообще ни в одной кабинке. Я находчивый и вспомнил, что у меня друг живет в соседнем доме. Денег на телефоне не было, поэтому отправил ему такое сообщение: «Сижу в кинотеатре, в сортире, насрал большую кучу, а бумаги нет. Выручи принеси бумаги». А там над кабинкой еще и лампочка плохо светила, поэтому я ошибся строчкой на телефоне и отправил его не Лехе, который в соседнем доме, а Лене, которая в кинотеатре сидела и смотрела со мной фильм. В общем, когда вернулся из туалета, она уже ушла.
- Бумаги то нашел? – поинтересовался Джон.
- Сорвал с двери расписание работы уборщиц. Что еще оставалось?
- Бывает. – сочувственно, но с улыбкой произнес Кислый. - Ты неправильно знакомишься с девушками.
- А как лучше? – спросил Лосось.
- Заставь ее улыбнуться. Расскажи какую-нибудь шутку, прикол или что-то веселое. Покажи, что ты настроен позитивно и доброжелательно.
- Понял. – ответил Лосось.
Он тут же побежал вперед, собираясь применить полученные рекомендации на практике. По аллее шли две девушки, которым Лосось крикнул:
- Девушки, подождите.
Одна из них хотела повернуться, но вторая удержала ее за локоть и они с невозмутимым видом последовали дальше.
- Это соц опрос, девушки, подождите. – еще раз прокричал Лосось.
Они остановились и захихикали. Скорее всего, они остановились не из-за шутки Лосося, сколько потому, что по приближающемуся голосу поняли, что он все равно их догонит.
- Здравствуйте. – сказал Лосось, когда подошел к ним.
Девушки поздоровались в ответ. Лосось не стал тянуть время и без лишних слов решил рассказать им старый прикол, который считал очень смешным:
- Знаете почему девушки любят мастурбировать, используя эти два пальца?
С этими словами Лосось показал им свои указательный и средний пальцы. Девчонки улыбнулись и одна из них спросила:
- Почему?
- Потому что эти два пальца – мои. – ответил Лосось.
Девчонки зажато расхохотались, но потом сказали, что им пора и пошли прочь от Лосося в прежнем направлении. Лосось вернулся к лавочке на которой сидели его друзья и присел рядом. В это время Кислый рассказывал Джону теорию, почему Лосось бегает за одними девушками, за другими не бегает, а на третьих даже не смотрит:
- Есть красота, которую преподносят со всех сторон. С экранов, обложек, сцен и подиумов. Это обычная красота. То есть людей обладающих обычной красотой можно считать красивыми или не очень, но в среднем это люди, обладающие внешними данными, которые большинство оценит как «не уродливые», другие «красиво», третьи «потрясающе»,четвертые «еще выход в таком бикини и успею кончить». Но нижняя планка, это все таки «не уродливо».
Будут, конечно, категорические возражения, особенно от дебелой хавроньис дряблой целлюлитной жопищей, обладающей фигурой холодильника. Которая, не понимает, почему мужики смотрят на уродливых моделей, у которых «ни сиськи, ни письки, только длинный рост и ребра». А она «недобабушка в теле», баба-ягода, женщина-бахча. Всю ночь лазай на ней и кричи: «Неужели это все мое?». Действительно не понятно, что в этих моделях вообще такого? Наверное, они полуголые ходят, или почти не одетые, вместо почти не раздетого. Вот и пялятся, на них, как на трахающихся в парке собак, посмотрел, но тут же отвернулся, чтобы не приняли за любителя. И тут так же, чтобы зыркнуть, пока бахча не засекла. Наверное, поэтому бабам-бахчам, стоит просто взять пример и обнажиться в рамках приемлемого и допустимого. Сначала будет некая волна непонимания, свист и улюлюканье вслед, критика и все такое, как всегда. Возможно, чуть вырастет спрос на противорвотные, типа церукала. Но постепенно все привыкнут, и всем станет на это наплевать.
Сейчас, если на ноге появилось варикозное расширение вен, то это ужас, нельзя носить юбку, надо скрыть это, лучше сразу делать пластику. Но пряча проблему с глаз долой, можно только усугубить психологическое напряжение, отрицанием ее существования вообще, при одновременном наличии у себя на ноге, человек начинает переживать еще больше. Если бы никто ничего не прятал, то было бы привычно, как морщины на лбу и по людскому обыкновению стало бы все равно.
Просто, однажды, показали всем в СМИ некую девушку, которая для всех, кто поспособствовал ее появлению в показе, оказалась «не уродина».Кому-то показалось, что она мастер спорта по «заглот-с-проглот», и, что у него чуть головной мозг через принадлежность не ушел из-за необычайной разности давлений,созданной пухлыми, губами и необычайной мощью, сильно развитых скул, образуемых особым лошадиным строением черепной коробки. Третьему нравились пятилетние девочки, поэтому, длина волос во всех укромных местах, должна была соответствовать длине волос у его «женщин», короче, придется брить пилотку, и все остальное, где не так же, как у любимых «баб», этой мрази. Еще один, тоже не исключение - извращенец, любил детей, но старшего подросткового возраста, мужского пола. Вот стали требоваться ягодицы, как у мальчика, чтобы грудная клетка в ширине, как мягкое место, за одно, еще ближе к образу пятилетней, на радость предыдущему. Одного из них давила жаба, что у него все вены от раствора ушли, а тут на тебе прямо на ноге, а может его грубой силой домогалась его мачеха, с подобными приметами, вот и появился образ.
Причем истоки происхождения некоторых стандартов, приведенные здесь не выдуманные. Это мнение дипломированных специалистов, что в обществе существует, культ молодости, который поддерживается всеми и каждым, подтяжками лица, эпиляцией усиков на лице, покраской седых волос, виагрой, враньем про свой реальный возраст, подделкой даты рождения, и прочим.
Возможно, непонятно в какой степени, оказывает влияние еще и то, что во всем мире гораздо терпимее относятся к сексуальным меньшинствам, которым не нравятся грубые, неотесанные, чурки, которыми для них являются женщины, и поэтому они выбирают другое. Воплощают во плоти, практикуют, продвигая в жизнь лозунг: «лучшее влагалище – это очко товарища». Представленные теми брутальными мачо и чопорными джентльменами, кто слово из трех букв называют словом из трех букв, если на него только что упали. Сейчас их уже не сажают, не считают психами. И нет дыма без огня, ведь они сами твердят, что в закулисном мире, где происходит создание этих негласных образов красоты их как раз не очень-то, на самом деле, и мало…
Лучше буду ругать индийского бога Ганешу, потому что он слон, а не утконос.
- Понятно. – ответил Джон.
Они стали узнавать у Лосося, как он сходил и удалось ли ему познакомиться. После того, как Лосось подробно описал свою попытку знакомства, они шумно забалдели. Кислый дал еще один совет:
- Если с приколом не получилось, то попробуй рассказать стихотворение. Женщины любят стихи.
Лосось пошел к следующим идущим мимо девушкам. Одна из них была в красном пальто, поэтому Лосось сходу продекламировал ей стихотворение:
- Девушка в красном, дай нам несчастным. Палок по восемь, больше не просим.
Та с непониманием и опаской глянула на Лосося, а затем ускорила шаг. Лосось подошел к еще одной девушке перегородил ей дорогу, встал в патетическую позу и выдал очередной стих, видимо плод своей собственной импровизации:

Красивой можешь ты не быть,
Но нимфоманкой быть должна.
Не хочешь трахаться со мной?
Я в чай тебе налью винта.
Соси, соси, корова,
Ведь я тебя люблю,
Поэтому кормлю
И будешь ты здорова.

Девушка, глядя на Лосося, как на сумасшедшего, обошла его и, ускорив шаг, не оборачиваясь, пошла прочь. Лосось уже видимо не собирался знакомиться. Он просто собирался подходить к людям и ради прикола говорить гадости. Джон с Кислым позвали его на скамейку, чтобы он сильно не разошелся и не влип в какую-нибудь историю. Подходя к скамейке, Лосось крикнул вслед уходящей девушке:
- Ну и обойдешься. Я и подрочить могу.
Парни снова загоготали над выходками пьяного Лосося. Сразу вспомнили несколько историй, когда он умудрялся насмешить всех до упаду. Затем Кислый обратился к Лососю:
- Сходи в клуб. Там в эту пятницу будет проходить гей-пати. Там ты без секса точно не останешься.
- Сам туда иди. – оскорбился Лосось. – Я гетеросексуал. Геев терпеть не могу.
- Ага. Ты у нас стопроцентный натурал. Антипидор. – сказал Кислый.
- Идеолог гейнацида, основатель инквизипидры, изобретатель гейльотины. – добавил Джон.
- Экзерцист, изгоняющий гемонов. – продолжил Кислый. - Дуремар, охотник на ползущих в людей. Танцующий с телками.
- Штирлиц в гейстапо. – продолжил Джон. – Освободитель от фашистской Геймании. Шахид, устраивающий пидераристический акт. Браконьер, истребляющий пидорактилей.
 Пиздро.... – попытался продолжить Лосось. – Пипидро...
Лосось перестал пытаться что-нибудь придумать и замолк.
Джон пошел за пивом. Лосось и Кислый остались сидеть на лавочке и продолжили беседу. Кислый стал рассказывать Лососю свою новую теорию, что же такое по его мнению однополая любовь.
- Существуют спорные психические заболевания. Например шизофрения. Она считается заболеванием, то есть чем-то нежелательным, но существуют и другие теории ее происхождения. Врачи заметили, что шизофреники более устойчивы к боли, к радиации, а их здоровые дети гораздо умнее, чем дети нормальных людей. Отсюда родилась эволюционная концепция шизофрении. Что шизофрения – это несуществующее заболевание, которое просто представляет собой новый эволюционный этап. Представь себе средневекового крестьянина, который оказался бы в современном обществе.
- Это легко. Даже фильмы такие есть, когда кто-то на машине времени перемещается в настоящее.
- Это на самом деле не легко. В этих фильмах просто копируют лишь внешний вид человека того времени. При этом сам человек остается вполне современным, только говорящим фразочками, подчерпнутыми сценаристами из средневековых романов, типа: «я вызываю вас на дуэль» или «не соблаговолите ли вы сударь». На самом деле если бы сюда попал настоящий средневековый человек, то он сразу бы решил, что все здесь психи. Раньше люди были гораздо медленнее и тупее. И уверяю тебя, что окажись ты в будущем через несколько сотен лет, то ты точно так же будешь считать весь окружающий мир безумным. Но люди рассматривают только сиюминутный момент и считают его чем-то незыблемым.
Ради прикола можно рассмотреть гомосексуализм с этой эволюционной точки зрения. Эволюция шла по пути образования жизни из простейших бактерий к сложным организмам. Первоначально размножение заключалось в обычном делении клетки пополам то есть в так называемом митозе. Затем механизм стал усложняться и в итоге появилось половое размножение, которое способствовало более быстрой эволюции в связи с большей подвижностью генетического материала. Эволюция гомосексуалистов ведет к тем же первоначальным бесполым, а значит однополым бактериям, которые когда-то появились в сероводородных лужах на заре образования жизни. Поэтому не удивительно, что их так тянет в говно.
Лосось и Кислый немного посмеялись. Затем Кислый продолжил:
- Знаешь почему предложение мужчины переспать считается оскорблением?
- Почему?
- Вот представь, что у тебя на выбор куча женщин на любой вкус и цвет и любой доступности. Какую ты выберешь?
- Покрасивее, конечно.
- Это да. Само-собой. Но из красивых ты все же выберешь ту, с которой есть маза. То есть какая доступнее. Правильно?
- Естественно. Зачем мне иначе чего-то начинать?
- Вот поэтому предложение мужика переспать подразумевает, то что он считает тебя геем, видит в тебе что-то, что по его мнению, делает тебя способным на... – Кислый замялся, затем нашел слово - ...на связь.
- У-у-у, пидары. – прошипел Лосось.
- Только это, конечно, заблуждение, для недалеких умов.
- Почему?
- Потому что нет признака однозначно определяющего ориентацию. Как, например, разрез глаз или цвет кожи. А разрез в коже на первый взгляд не очевиден...
Кислый выдержал паузу, затем когда до Лосося дошел смысл сказанного, то они прыснули от хохота.
- Именно поэтому когда кто-то предлагает, то это для него всегда риск. Он не может быть уверен на сто процентов, если, конечно не знает заранее, а значит это предложение не оскорбление, а всего-лишь ошибка.
Кислый замолчал, а затем продолжил:
- Знаешь почему на тюрьме петухов не считают за людей?
- Почему? - спросил Лосось.
- Потому что если принять, что петух – это человек, то он перестанет быть петухом, а становится жертвой насилия. А если его опускают насильно, то даже не пидаром, он ведь с нормальной ориентацией. А вот тот, кто его опускает становится активным пидарасом.
- Почему пидарасом? Он ведь трахает, а не его.
- Тогда тот, кто трахает собак, кур и коз не зоофил, потому что он ведь трахает, а не его.
- Но животное – это не человек.
- А мужчина – это не женщина.
- Я одно знаю. – сказал Лосось. – Если на тюрьме ты такое скажешь, то ты будешь петухом.
Подошел Джон. Он слышал конец их разговора и добавил:
- Есть старый анекдот про Вовочку. К Вовочке в гости пришел Петька. Вовочка начал ему жаловаться, что не может учить уроки, потому что у него из окна видны окна женской бани. Он постоянно туда смотрит и не может сосредоточиться на учебе. Петька, посмотрев в окно, отвечает, что ничего не видно. Тогда Вовочка ему говорит: «А ты на шкаф залезь». Вот именно этим люди и занимаются.
- Чем занимаются? – спросил Лосось.
- Идя на поводу у своих желаний, они залезают на шкаф, а потом оправдывают все баней, которая не дает им спокойно жить. И такие шкафы и бани есть у каждого. Только у каждого они свои.
- Интересно было бы послушать. – сказал Кислый.
- Ну тогда слушай....

Коллекционер

Больше всего на свете Ане хотелось любви. Большой, чистой, искренней и обязательно взаимной. Такую любовь она видела в некоторых фильмах, о такой любви пели в песнях, которые она слушала, и о такой любви она читала в книгах. Вот только найти такую любовь в жизни она никак не могла.
С подросткового возраста она вся превратилась в ожидание этого чувства. Она ждала, искала, а не находя, мечтала о том как же все это будет происходить у нее. Вечером перед отходом ко сну она ворочалась с боку на бок и в ее фантазиях она была со своим любимым. Она не видела никаких конкретных черт, все его лицо было размытым и неопределенным, но от этого неясного силуэта веяло теплом, заботой, какой-то добротой и настоящей любовью, которой ей так не хватало. В своих девичьих грезах Аня представляла короткие сцены, моменты взаимной радости и прочие, иногда совсем бытовые и обыденные ситуации, которые были бы совсем иными будь с ней рядом ее любимый человек.
Аня представляла моменты взаимного пробуждения, когда она проснувшись чуть раньше смотрит на лицо еще спящего любимого и на ее глазах выступали слезы умиления и радости, которые она поспешно смахивала, когда в комнату заходил кто-нибудь еще. Ее грезы были ее отдушиной в которой она находила покой и утешение от забот и невзгод окружающего мира. В своем одиночестве она начала вести дневник в который заботливо записывала свои мечты, фантазии и желания. Сперва она вела его с оглядкой, словно писала его для кого-то, но постепенно она расслабилась и стала изливать в него все из самых глубин своей души. Через какое-то время она застала мать, которая прибиралась в ящиках ее стола и с ужасом представила, что кто-то еще, пусть даже близкий, будет читать ее записи. Несмотря на то, что она писала в дневнике только хорошее, она все же решила не рисковать и уничтожила свои записи. Ане очень не хотелось, чтобы кто-то еще проник в тайны ее души, которые должны были быть доверены только одному человеку на всей земле...
Однако этот единственный молодой человек был не таким уж и единственным. Ее страсть превратилась в навязчивость, которая неустанно преследовала ее. Она обращала внимание на всех окружающих молодых людей и оценивала их как потенциальных возлюбленных. Ей казалось, что внешность, характер, а так же материальное положение не так уж важны, главное чтобы было взаимное чувство, которое будет способно все устроить и все преодолеть. Но разумеется у нее были свои запросы, которые определяли может ли такое чувство к другому человеку возникнуть у нее.
Впервые Аня влюбилась еще в школе. Это произошло совершенно глупо и совершенно случайно, но она впервые поняла, что не в состоянии контролировать свои собственные чувства и противиться им. Ей нравился один мальчик, но никаких ответных эмоций от него не исходило. Затем одна из подруг шепнула ей по секрету, что он от нее просто без ума и что эта информация от кого-то другого, кому ее тоже по большому секрету сообщил кто-то еще. Будь Аня постарше, то она не обратила бы никакого внимания на такие слухи, посчитав их за ерунду, но тогда она восприняла все серьезно и с радостью.
Ее юное сердце, готовое влюбиться накинулось на подвернувшийся объект и она мгновенно подогнала желаемое под действительное. Теперь его самый обычный взгляд был нежным взглядом, специально брошенным на нее. Его холодность и безразличие к ней теперь были нарочитыми. Он вел себя так защищаясь и это было вызвано его природной чувствительностью и ранимостью. Однако вскоре Аня убедилась, что его поведение именно то, чем оно кажется, но от этого ее чувство не ослабло. Теперь для ее жарких платонических фантазий нашелся типаж. Ее герой обрел свое лицо. Она стала по прежнему довольствоваться лишь мечтами, находя в них свое утешение.
На выпускном ей посчастливилось однажды танцевать со своим возлюбленным медленный танец. Он танцевал с ней без всяких эмоций, как с незнакомым человеком, но она танцевала совсем иначе. Она нежно обхватила его за талию, доверчиво прижалась к его груди и чувство ошеломляющей, сумасшедшей нежности нахлынуло на них. Видимо это чувство передалось и ему, потому что под конец он тоже стал вести себя мягче, а может Ане опять все это показалось. После выпускного она долго не могла найти душевный покой. Она рыдала, понимая, что не увидит его больше никогда, потом просто грустила, но спустя время, новый коллектив и новые знакомые все же вытеснили неприятные мысли. Воспоминание о первой любви осталось легкой печальной дымкой лежать где-то в глубине ее сердца.
Затем в ее жизни появился Монгол. Он стал ее первым мужчиной и с ним она пережила много приятных минут, но, несмотря на это, ей постоянно казалось, что он был слишком холоден с ней и ее любовь была по прежнему односторонним чувством. После шокирующей развязки их отношений, она долго не могла прийти в себя. Она уже не могла плакать или как-то еще выражать свои чувства. Вместо этого она просто лежала в кровати и чего-то ждала. Ее охватила тяжелая депрессия, ей не хотелось совершенно ничего. Она перестала даже есть и была решительно неспособна что-нибудь делать. Все что требовало усилий было для нее невыполнимым. Ей не хотелось жить, но для того, чтобы уйти из жизни, нужно было что-нибудь сделать, поэтому она продолжала лежать в постели и тихо ждать конца.
Когда она похудела настолько, что стала неузнаваемой, родители Ани стали подумывать о том, чтобы отправить ее в больницу. Отчасти, чтобы избежать этого, отчасти потому что прошло достаточно много времени, Аня сама встала и начала двигаться и есть. Сначала понемногу и через силу, но постепенно больше, восстанавливаясь и возвращаясь к своему прежнему уровню. Спустя еще время, она оправилась от потрясения, вернулась к своей жизни, продолжила учиться и общаться с друзьями.
Однако ее жизнь стала беспорядочной. Из нее словно ушел какой-то внутренний смысл, некий глубинный стержень, который заставлял все вещи быть тем, чем они всегда являлись. Неожиданно для себя Аня стала посещать всевозможные шумные компании и частенько выпивать, чего раньше она просто не делала, потому что ей этого не хотелось. Она стала жить одним днем, не слишком заботясь о своем будущем, о мнении близких людей и о себе самой. Она начала писать грустные, наивные стихи и именно поэтому вскоре в ее жизни появился Антон.
Каким то образом он прочитал одно из ее стихотворений:

Я допиваю до конца стакан печали
С последней каплей открываю дно
Я пью тепло, которое вы мне не дали
И нахожу то, что искала так давно

Теперь пора простить всех недостойных
И даже тех, кому хотелось мстить
Вот только я имен уже не помню
Я их уже успела позабыть

Не бойтесь, что потом вам будет плохо
Вам будет превосходно и в аду
Я даже там за вас замолвлю слово
Ведь я сейчас как раз туда иду.

Прочитав его, он захотел с ней познакомиться. Антон был безупречным молодым человеком с изящными чертами лица и обходительными манерами. Он казался ей каким-то сказочным принцем, которого она всегда ждала и который наконец-то появился в ее жизни. Сходство с принцем усиливалось, благодаря состоянию его семьи. Ей не верилось, что такой парень, способный без проблем выбрать любую другую девушку обратил внимание именно на нее. Она всегда считала себя просто симпатичной, но никогда не считала себя красавицей. Но раз такое случилось, то объяснить это она могла только одним – это была любовь. Такая любовь, которую она всегда ждала и, наконец-то, дождалась.
Аня отдалась этому чувству всем своим существом. Ей показалось, что наконец-то она нашла то, что так долго искала. Она была совершенно счастлива рядом с Антоном и его поведение говорило о том, что их чувства взаимны. Он был вежлив, обходителен, заботлив и предупредителен. Он буквально носил ее на руках при этом совершенно не обращал внимания на других женщин, которые были вокруг них. Она стала для него единственной, а он стал единственным для нее.
Аню смущало только одно – его поведение в постели. Когда Антон возбуждался, то он становился совершенно другим человеком. Его глаза начинали по звериному сверкать, а его тонкие красивые губы кривились в животной гримасе. Он становился резким и неуправляемым, иногда даже жестоким. В порыве своей страсти он мог даже причинить ей боль, но когда она говорила ему про это, то он немедленно прекращал. Она объясняла это себе его чрезмерной страстностью и чувствительностью, поэтому позволяла ему абсолютно все, что он хотел. За короткое время они перепробовали в постели абсолютно все, что она считала нормальным и допустимым. Но Антону этого было мало и он стал просить ее делать то, что она считала странным.
Однажды после небольшой прелюдии он достал веревку и сказал, что хочет привязать ее к кровати. Аня не поняла этого желания и стала отказываться. На ее возражения он отвечал, что это не просто способ внести разнообразие, а вопрос доверия двух людей друг к другу. Когда один связан и беспомощен, полностью находится во власти кого-то другого, кто может делать все что угодно, то отпадают последние защитные барьеры, исчезает все недоверие и два человека становятся одним целым.
Чтобы Аня поняла все это глубже и перестала бояться он предложил ей связать себя первым. Она сделал это и не очень сильно связала его. Затем они занялись любовью и она стала что-то находить в идее Антона, в том, что можно сделать что угодно со связанным человеком. Но он был ее любимым, поэтому она могла сделать с ним только то, что было ему приятно. Она долго дразнила его, пару раз шутливо и легонько укусила, а затем, когда он уже извелся от вожделения не стала делать все сама, а неожиданно отвязала его. Освободившись, он набросился на нее как безумный и за несколько минут все было закончено.
На следующий раз наступила ее очередь. Он крепко привязал ее, гораздо крепче, чем она его, и впервые она почувствовала себя абсолютно беспомощной, во власти другого человека, к тому же совершенно обнаженная ,неспособная ни закрыться, ни отодвинуться.
Антон, понимая всю тонкость и щепетильность ее состояния, был особенно нежен и заботлив. Он ласково гладил ее распростертое тело и от всех защитных рефлексов не осталось и следа. Аню захлестнула волна жара и неистовой страсти. Она стала подаваться ему навстречу и ее переполняла волна возбуждения, смешанная с чувством любви и благодарности.
Затем Антон на какое-то время забыл о связывании и не вспоминал о нем. Однако вскоре вновь предложил сделать это. На этот раз он сделал кое-что иначе – он завязал ей глаза. Теперь Аня осталась в темноте, не способная ничего видеть, но до остроты лучше ощущая все происходящее остальными органами чувств.
Иногда они повторяли это и Аня стала воспринимать их действия, как игру или шалость, вносящую разнообразие в их интимную жизнь. В один из таких случаев она заметила некоторые странности, которых прежде не было. Антон почему-то не снял джинсы, его темп и частота дыхания с которым он обычно занимался любовью были почему-то иными. На этот раз он держался отстранено, а не прижимался к ней всем телом и не обнимал ее. Вместо этого он тупо по-собачьи похотливо и резко трахал ее. Ане захотелось свести ноги, чтобы обхватить его торс и почувствовать его, но она не смогла этого сделать, потому что они были широко разведены и привязаны к кровати.
Антон быстро кончил, ушел, а затем вернулся и развязал ей глаза. Оглядевшись вокруг и убедившись, что все в порядке, Аня тут же забыла все странности, которые беспокоили ее минуту назад и тут же уснула, прижавшись к нему.
Через какое-то время это повторилось еще раз. Аня почувствовала неестественные прикосновения и почему-то опять насторожилась. Она ничего не могла сделать, или увидеть поэтому стала просто прислушиваться. Из противоположного конца комнаты до нее донесся легкий щелчок. Некоторое время она вспоминала что это может быть за звук и почему он ей так знаком. В конце концов в ее памяти всплыл момент, когда она слышала этот звук прежде. В тот день они ходили с Антоном в лес и снимали друг друга на камеру. Аня вспомнила, что с таким же щелчком с объектива снимался защитный колпачок. Это означало только то, что в комнате находится кто-то еще.
Аня стала безудержно вырываться и скидывать с себя тело. Она уходила из под него бедрами и выгибалась дугой. Она с силой дергала веревки так, что они казалось вот вот свалятся с ее рук. Человек соскочил с кровати и Аня услышала, как он убегает за дверь. Одновременно с этим из другого конца комнаты доносилось шебуршание, словно кто-то что-то прятал или поспешно убирал. Это однозначно доказывало Ане, что в комнате было три человека.
Все звуки стихли и она перестала вырываться. Антон убрал повязку с ее глаз и стал поспешно отвязывать ее, одновременно нашептывая, что все в порядке и что ей просто что-то показалось. Однако она уже не слышала его. Все окружающее казалось ей каким-то далеким и призрачным, словно ее слегка оглушили. Она стала лихорадочно одеваться и на ватных ногах пошла к выходу, на ходу надевая на себя остатки одежды. Антон что-то прыгал вокруг нее, предлагал чаю, вызвать такси и что-то еще, но она не слушала его. Этот человек уже не был ее Антоном, а был теперь каким-то чужим и почему-то незнакомым.
Обеими руками прижимая к груди сумочку, истекая тушью, Аня шатающейся походкой вышла на лестничную клетку. Антон что-то лепетал ей вслед, но затем, поняв, что она его не слушает, закрыл за ней двери и остался в своей квартире. Аня пошла на улицу. Почему-то сейчас ей пришло на ум, что на человеке, который занимался с ней сексом были джинсы, а на Антоне были легкие тренировочные штаны. Эта мысль не принесла ей облегчения. Это означало только то, что ее трахал даже не Антон, а кто-то вообще посторонний. Аня ощутила пустоту в животе и смесь отчаяния и отвращения. Она согнулась и ее стошнило прямо в дорожную пыль.
Антон закрыл дверь и продолжил заниматься своими делами. Одним его небольшим хобби было снимать видео своих девушек, которых имел его друг, в то время как они об этом совершенно не подозревали. Аня была просто еще одним дополнением для его коллекции. Он не долго переживал и волновался о ней, а так как она больше не звонила, то вскоре вообще про нее забыл. Антон решил, что она не смогла ничего доказать, поэтому просто выкинула этот эпизод из головы и стала жить дальше, словно ничего не было.
Есть разные чтобы пути забыть то, что тебя мучает. Первый способ используют дети. Это простое отрицание. Сказать «да», но тут же сказать «но нет». Просто отрицать очевидное, словно его не было. Этот способ подходит лишь детям. Нужна детская смелость и непосредственность, чтобы реальность зависела от того, что ты хочешь.
Другой способ – это просто подавить. Признать, убедиться, но выкинуть из жизни и больше не думать об этом. Просто продолжать жить с резиновой улыбкой, натянутой на остов лица. Привыкнуть до такой степени, что уже и самому не замечать того, от чего ты бежишь, что в глубине тебя не дает покоя. Проблема в том, что выкинуть что-то из жизни можно лишь с какой-то ее частью. А тогда меняется и сама жизнь, меняются точки отсчета, искажается смысл. Именно так Аня забывала Монгола.
Третий способ – это путь гедониста, путь эпикурейца. Просто отвлечься. Окунуться с головой в бурную деятельность, утонуть в ней, раствориться до такой степени, что ничто прежнее больше не будет иметь значения. А потом вынырнуть и обнаружить, что все плохое, что случилось было уже давным давно, и как будто уже и не с тобой, а с кем-то другим.
Четвертый способ это путь мудреца. Это просто объяснить, определить для себя, что же произошло, как это понимать, как с этим жить. У всякого следствия есть своя причина, у каждой причины есть свое происхождение, которое может быть объяснено логически. Если логика бессильна, то поможет диалектика, если диалектика бессильна, то можно прибегнуть к софистике и свести все к замкнутому кругу причинно-следственных связей. К чему-то понятному, где уже не будет места для прежних переживаний, порожденных неведением. Если не получается, то построить объяснение на семантике, сделать из слона муху, сделать его настолько умозрительным, что оно будет напоминать детское отрицание.
Пятый путь – это путь святого. Просто принять и смириться с этим. Принять то, что уже случилось и, что ты не в силах изменить. Можно принять с объяснением, а можно и без, потому что объяснение, на самом деле, в смирении никакой роли не играет, хотя и может казаться чем-то необходимым.
Антон не интересовался, как именно забывала Аня. Он просто поволновался, а затем успокоился, решив, что все утряслось само собой. Аня больше не появлялась в его жизни и видимого повода для переживаний у него не было. Но есть еще один способ забыть, то что случилось. Он стар, как мир и гласит, что если человек против тебя совершает преступление, то ему должен быть преподан урок. Десятикратно, стократно и до получения полного морального удовлетворения. Иначе чем святой отличается от игривой собачонки, которая переворачивается на другой бок, когда ее пнули, полагая, что с ней играют?
Антон вернулся с учебы и открывал входную дверь своей квартиры, когда сбоку от себя он почувствовал непонятное движение. Он инстинктивно повернулся, но все, что он успел заметить, это стремительно приближающийся кулак, который с хлестким, костяным стуком ударил его по лбу. От удара Антон не потерял сознание, но осел на пол и на несколько секунд оказался в необъятном черном пространстве, не видя перед собой ничего, кроме проплывающих перед глазами звездочек. Пока он снова не начал видеть, он почувствовал, что его тащат за руки и за шиворот в квартиру. Нападавшие были хорошо осведомлены где он живет, сколько у него дверей, когда открывается последний замок и когда дома никого не будет. Такую подробную информацию они вполне могли узнать от Ани. Скорее всего девушка не выдержала и рассказала кому-то из своих знакомых.
Пока Антона втаскивали, то у него прояснилось в глазах. Он стал пытаться рассмотреть нападавших и увидел, что их двое. Они тащили его, поэтому он видел их лица вверх ногами, но успел заметить небольшой шрам, который выглядывал у одного из них из-под ворота водолазки. Антон сильно уцепился за рукав этого парня, ворот сполз на плечо и поэтому оказался виден его шрам. В этих условиях эта деталь казалась особенно угрожающей и Антона охватил дикий страх.
Его раньше били, в школе он даже дрался, но теперь все было по-другому. Впервые в жизни с ним обращались по настоящему безжалостно, совершенно с ним не церемонясь и не обращая внимания на то, какую боль они ему причинят и что с ним вообще будет. От неожиданности Антон совершенно потерялся. Он перепугался и стал о чем-то просить, но его никто не слушал. Его уложили лицом в пол и стали с силой выкручивать руки, одновременно спрашивая где находятся записи. Антон попытался сопротивляться и сделать вид, что не понимает о чем идет речь, но в конце концов просто не смог терпеть боль в выворачиваемых суставах и вместе со странной дрожью в животе из него стали выходить слова в которых он обреченным голосом все рассказал.
Антон не доверял своему приятелю, поэтому не давал ему копий и все экземпляры записей он хранил у себя в надежном месте. Пока один из нападавших ушел к месту о котором рассказал Антон, второй крепко держал его, продолжая заламывать руки. При малейшей попытке вырваться он усиливал нажим и вскоре Антон окончательно перестал брыкаться или пытаться поднять голову, чтобы постараться разглядеть нападавших.
Когда второй вернулся, то они приподняли Антона и уложили его животом на кровать, так, что он оказался стоящим на полу на коленях. Один сдернул с него штаны и Антон стал дико вырываться, поняв, что сейчас его изнасилуют. Он напрягал все свои силы и уже не чувствовал боли в выкручиваемых руках. Один из нападавших натуральным образом стоял всем весом на его голове, Антон с трудом смог повернуть плотно прижатое ступней лицо, чтобы смочь хоть как-то дышать. Своими зубами и внутренней поверхностью закатившейся губы он чувствовал шершавость простыни. Слюна кипела на губах, на глазах выступили слезы бессильной ярости. Его руки, вытянутые во всю длину были задраны вверх на манер «петуха», и их нещадно заламывали. Антон вырывался все сильнее. Он впал в настоящую истерику и ему показалось, что он вот вот сбросит с себя нападавших...
Но все кончилось неожиданно быстро. Нога перестала давить ему на голову, а его руки оказались свободными. Мстители очень быстро ушли, закрывая за собой все двери, через которые им приходилось выходить. Антон с облегчением услышал, как хлопнула входная дверь и все стихло. Он аккуратно осмотрелся вокруг, но пока не шевелился. Его руки,из-за растянутых связок, при любой попытке пошевелить ими начинали болеть противной, ноющей болью. Он немного подождал, а когда вновь смог шевелиться, то первым делом встал с кровати и одел штаны. Затем Антон сел на кровать, чтобы собрать все случившееся воедино и как следует все обдумать.
Его взгляд упал на непонятные осколки стекла, которые лежали перед кроватью, где он только что стоял раком. Антон сперва решил, что это что-нибудь из вещей нападавших, поэтому поднял, чтобы получше рассмотреть. К своему удивлению он увидел осколки пробирки, из тех, что есть в любом химическом кабинете. Сперва он не понимал что эти осколки тут делают, но потом до него дошло, что его никто не собирался насиловать. Вместо этого ему в зад вставили пробирку, предварительно харкнув на нее для смазки, а потом с силой кинули в нее небольшую, тяжелую гайку, чтобы пробирка раскололась прямо внутри. Только сейчас Антон почувствовал, у себя в животе какую-то неприятная боль. Сперва он не стал паниковать. Он подумал, что осколки выйдут сами, когда он пойдет в туалет. Но через некоторое время боль стала гораздо сильнее, его словно изнутри резали бритвами, и на своих трусах Антон обнаружил кровь.
Он аккуратно, боком опустился на пол и медленно пополз к телефону, волоча за собой ноги и скуля, как рожающая сука. Он не долго думал куда позвонить, потому что ситуация не давала времени для размышлений. Торопясь так, словно от этого зависела его жизнь, Антон вызвал скорую и истерично объяснил прямо по телефону, что же с ним произошло. Ему, подгоняемому болью, было совершенно безразлично что о нем подумают люди и как он все это будет объяснять посторонним.
Антона прооперировали и он остался лежать еще на некоторое время в больнице. Врачам он объяснил, что все это получилось случайно и в этом никто не виноват. Как «случайно» он не объяснил, а те не стали спрашивать. Однако когда позже он случайно проходил мимо них, то краем уха услышал как кто-то один сказал другому: «Хорошо, что не бутылку». Но Антона уже не интересовало, что же о нем думает медперсонал. После того, как он остался выздоравливать в одиночестве своей платной палаты, на него навалилась череда пугающих мыслей. Он с неимоверной отчетливостью осознал, что в руках нападавших оказались доказательства нескольких изнасилований беспомощных девушек, которые они, по предварительному сговору, совершили со своим приятелем.
Сначала Антон утешал себя мыслью, что совершенное с ним тоже незаконно, поэтому нападавшие ограничатся своим самосудом и дело не пойдет дальше. Затем эта мысль перестала казаться успокаивающей. Страх Антона все нарастал, ему стало казаться, что совершенное им настолько ужасно, что любой суд оправдает этих мстителей. Теперь его коллекция стала для него тяжелейшим бременем, камнем, тянущим его ко дну. Если раньше он считал это какой-то невинной проказой, то теперь все, что он делал вылезало в ином свете, показывая ему свои никогда не виданные прежде стороны. Антон оказался просто парализован этим страхом. Он мысленно поставил крест на своем будущем, на всех своих планах. В его воображении он уже сидел в тюрьме. Он так же слышал, как там относятся к насильникам и стал вздрагивать при любом открытии дверей его палаты, ожидая нежелательных гостей.
Через несколько дней лечения, из его палаты раздался дикий вопль. Прибежавшая сестра была немало удивлена тем, что она увидела. Антон сделал петлю из ремня и попытался повеситься на крючке от лампы. Чтобы достать до нее он пододвинул кровать, поставил на нее тумбочку, а на тумбочку поставил стул. Когда он повис, то крюк почти сразу оторвался и Антон плашмя грохнулся с большой высоты на еще не зажившую задницу. От резкой боли он тут же заорал во всю мочь. Одновременно он снял с шеи петлю, которая мешала дышать и отбросил ее под кровать. Попытка самоубийства осталась незамеченной. Сестре Антон сказал, что хотел поправить контакт в лампочке, которая светила с перебоями, но потерял равновесие, упал и вырвал весь светильник с корнем.
Страх все нарастал и Антон замкнулся в себе. Он стал отвечать тихим голосом, совершенно автоматически, постоянно думал о чем-то своем и было видно, что глубоко переживал. Самым диким ему казалось то, что он никому не мог ничего рассказать или объяснить, он не мог попросить помощи или прощения. Он не мог ничего. Это неопределенность сводила его с ума. Он ждал когда за ним придут и в его голове вырисовывались жуткие очертания казенного дома.
А как это всегда бывает, чего человек больше всего опасается, то и происходит, поэтому казенный дом не заставил себя ждать.
Вор в законе Кулема сидел на самом почетном месте возле небольшого зарешеченного окна. Желтыми прокуренными зубами он грыз зубочистку и разглядывал играющих в карты. Четыре человека играли в буру, усевшись на двух намертво привинченных к полу узких шконках, застеленных серыми одеялами и поставив между ними тумбочку, которая служила им в качестве стола. Сам Кулема никогда не играл, но всегда с интересом наблюдал за чужой игрой.
Недавно давали кипяток, поэтому по кругу ходила большая пластиковая кружка, больше напоминающая супницу или маленькую кастрюлю в которой дымился чай. На тумбочке лежали несколько домашних сухарей, курага и какое-то дешевое печенье. Среди играющих возник спор. кто-то сдавал карты и случайно одну из них перевернул. Та явно пришлась по вкусу тому, кому ее должны были дать и он стал возражать против пересдачи. Сразу возник вопрос пересдавать или нет. Мнения разделились поровну, поэтому решили спросить совета у кого-нибудь еще. Все вопросительно посмотрели на Кулему. Тот достал изо рта зубочистку, сделанную из спички, посмотрел на кончик, снова стал ее грызть и едва заметно кивнул, что надо пересдать.
Игравший, которому это решение не понравилось не стал спорить, а зло посмотрел на Кулему. Тот не обратил на этот взгляд никакого внимания, словно недовольный был пустым местом. Тот спросил:
- А тебя где короновали?
- Под Нижним Тагилом. – ответил Кулема, все так же безразлично глядя на игравшего.
- О! Дак я сам оттуда и всех там знаю! – оживился тот.
- Кого ты знаешь? – спросил Кулема.
- Серпухова знаю. Серпа. Рафика и Сяву Синего. А вот о тебе вообще не слышал.
- Ну ты просто не в той воде плаваешь. – спокойно ответил Кулема и с безразличием почесал татуировку на плече, которую начал делать еще на малолетке, но так и не доделал.
Кулема обратил внимание на Антона, который лежал на своей кровати и ни с кем не общался. Он спросил его:
- А ты почему все молчишь?
- А что говорить? – тихо переспросил его Антон.
- Слышь, братва, он считает, что с нами не о чем говорить! – обратился Кулема к играющим.
Все четверо скорее весело, чем неодобрительно зашумели и зашептались.
- А почему когда зашел не поздоровался? – продолжил распросы Кулема.
- А с кем я должен здороваться? – спросил Антон.
- С людьми. С кем же еще? Слышь, братва он нас за людей не считает. Типа кто вы такие, что бы я с вами здоровался!
Четверо неодобрительно посмотрели на бледного Антона, который не знал, что ответить. Но он понял, что дело приобретает ненужный оборот, поэтому стал тут же пояснять свои слова:
- Почему не считаю? Просто с кем здороваться, если я никого тут не знаю?
- Слышь, браты, он считает недостойным даже нас знать!
Антон не знал, что ответить, поэтому просто замолчал и не отвечал на дальнейшие вопросы. Он почувствовал, что любой ответ ведет только к новой путанице и усугубляет ситуацию.
- Что, бычок, броню включил? – спросил Кулема.
Антон продолжал молчать. Кулема продолжил:
- Броню включил, значит пробивать будем. Могила, вставай.
Последнюю фразу Кулема произнес в сторону беспорядочной кучи, лежащей на одной из кроватей. Оттуда не последовало никакой реакции. Тогда он подошел и со всей силы пнул по тому месту, где у этой кучи предположительно находилось мягкое место. Одеяло зашевелилось и из-под него стало доноситься недовольное ворчание. Человек, который вылез из-под одеяла поверг Антона в состояние тихого ужаса. Сперва показалась косматая голова. Лицо этого человека, его маленькие злющие глазки, уродливые, будто вывернутые ноздри, рот, блестящий железом, были настолько пугающими, что могли вызвать оторопь у любого отморозка.
Могила встал во весь свой громадный рост и стал сонно озираться по сторонам, пытаясь понять, кто его разбудил. Кулема со смехом прыгал вокруг него, показывал пальцем на Антона и повторял: «Куси, куси, фас, фас». Однако Могила просто стоял и смотрел на Антона, словно все еще ничего не понимая. Тогда Кулема сменил тактику и стал повторять: «Алфавит, алфавит», и все так же показывать пальцем на Антона. Тогда Могила внезапно ожил. Он приблизился к Антону, который забился от страха в самый дальний угол кровати и стал страшным голосом гнусить:
- А-а-а!
Антон не на шутку перетрусил. Он отодвигался от Могилы до тех пор, пока не стало некуда и закрылся от него, зажав руками колени. Кулема бегал вокруг и ухмыляясь сказал:
- Надо говорить «Аллочка»!
Могила услышал имя «Аллочка», но не успокоился, а продолжил гнусить Антону в лицо вторую букву алфавита:
- Бэ-э! – мычал он.
Антон постарался отодвинуться еще дальше, но упал с кровати. Затем он вскочил, побежал к двери и забарабанил в нее.
- Охрана! Помогите! – кричал он.
Довольный Кулема захохотал и сказал:
- Надо говорить «Берта». А ты у нас ссученый походу дела. Ну что ж ломись, зови, может помогут.
Могила все не желал успокаиваться. Теперь он подошел к Кулеме и мычал ему:
- Вэ-э!
Видимо Кулеме это надоело самому, потому что он стал посылать Могилу подальше, но тот не успокаивался.
- Вика! – сказал ему Кулема.
Могила потихоньку успокоился и пошел на место. Он лег, укрылся одеялом с головой и снова превратился в бесформенную серую кучу.
- Мудак ты, Стас. – донеслось чье-то мнение со стороны играющих. – Могила сюда переехал, когда жену схоронил и двух дочерей, а ты над ним издеваешься.
В палате повисла густая, гробовая тишина, которая была настолько осязаемой , что даже шестнадцатилетний выродок Стас Кулемин почувствовал себя неудобно, вернулся на свою кровать у окна и продолжил грызть зубочистку.
Антон уже перестал барабанить в дверь, стоял и просто смотрел, чем все закончится. Послышались звуки поворачивающегося замка, дверь открылась и на пороге появился Паша, одетый в белый больничный халат поверх своей обычной одежды.
- Что случилось? – сходу спросил он.
Антон не знал, что ответить. Могила уже лег и никакой видимой угрозы не было. Поэтому он просто спросил:
- Когда меня переведут в отдельную, платную палату?
- Врач решит. – ответил Паша. – Сперва наблюдаловка. Обязательно для всех. Через несколько дней будет видно.
- Понятно. – поникшим голосом ответил Антон.
Паша внимательно осмотрел палату и остановился взглядом на играющих в карты.
- Сколько раз говорил в палате, чтоб не курили! – заорал на них Паша.
Все играющие повернулись к нему. Увидев одного из них Паша продолжил:
- Ты почему играешь? Почему не собрался? Тебе сейчас выходить. Собирайся живо.
После этого Паша вышел и закрыл дверь.
Один из игравших встал и стал собирать пожитки в пакет, снимать постельное белье и сворачивать его в узел. Одновременно он говорил своим партнерам по игре:
- Вот я же говорил, что я здесь случайно, что скоро во всем разберутся и выпустят, а вы мне не верили.
- А как ты тут очутился и почему всего на два дня? – спросил один из игравших.
- Отмечал свой день рождения. – начал рассказывать тот. – Напился вдрызг. А у меня с армии есть одна шутка. Когда первый космонавт Юра Гагарин был простым молодым пилотом, он случайно попал под выхлоп реактивного истребителя и его отбросило на предохранительную сетку. Такой же случай был в армии со мной. Поэтому я в шутку иногда говорю, что повторил подвиг Гагарина, а затем рассказываю эту историю. И вот пошел я ночью на улицу. Меня тормозят менты, документов нет, я никакой. Ну настроение праздничное, день рождения все-таки, я и давай с ними шутить, угощать, рассказал про то, что повторил подвиг Гагарина. То ли они не поняли, то ли я не так рассказал... а может не смог рассказать. Вот и привезли сюда. Ну мне пора.
Рассказ выходящего на свободу человека вызвал у всех слушающих приступ смеха и несколько крепких выражений в адрес милиции. Не смеялся только Антон.

Всадник без головы.

В темноте автомобильного салона нельзя было разглядеть практически ничего, кроме размытых и едва различимых силуэтов и очертаний. Виталий специально выключил свет, чтобы снаружи не было заметно, что в машине кто-то есть. Они втроем сидели в машине, слушали легкий транс, который создавал атмосферу нереальности всего происходящего и в такой непринужденной обстановке пускали по кругу добротно скрученный косяк.
Косяк косяку рознь. Но их косяк был всем косякам косяком. Из всех косяков этот косяк был приколочен наименее косячно и если какой-нибудь беспонтовый косячок можно вытянуть за несколько хапок, то этот косяк они курили уже через силу и уже буквально не могли дождаться когда же он закончиться. Ни у кого уже не хватало дыхания, в горле першило, глаза слезились, а косяк казалось не уменьшался. С каждой новой затяжкой слышалось шипение сгораемой травы, свист втягиваемого воздуха, которые изредка прерывались щелканьем взрывающихся семечек, но всякий раз когда следующий по очереди ожидал услышать, что все и больше курить нечего, его тыкали в плечо и он видел, как вновь приближается надоевший светящийся уголек.
Когда наконец добротная папира была докурена наступила минутка затишья. Каждый смотрел куда-то в окно и думал о чем-то своем. Это молчание было прервано Джоном, которому стало скучно и захотелось пообщаться:
- Нормально накурило... – неопределенным голосом сказал он.
Повисла недолгая тишина. Все обдумывали, что только что сказал Джон. Джон тоже обдумывал, что он только что сказал.
- А мне кажется что это неправильное выражение. – задумчиво сказал Виталий. – Если накурило, то это уже означает, что нормально, потому что накурило. Ведь не бывает, чтобы накурило не нормально, а бывает, что не накурило.
Повисла более долгая пауза. Все думали над тем, что сказал Виталий. Виталий тоже думал над тем, что он только что сказал.
- По ходу перекурило. – добавил Кислый, сидящий позади Виталия на заднем сиденье.
- Перекурило – это бывает. - согласился Виталий.
Так непринужденно и мирно они беседовали ни о чем, пока кому-то в голову не пришла идея сходить за соком, пивом и чем-нибудь, чего душа попросит, когда они окажутся в магазине. Идти никому не хотелось, поэтому решили съездить. Виталий завел двигатель и стал аккуратно вести машину к выезду из своего двора.
Хмурое небо казалось готово было закапать каплями дождя, смешанного со снегом. Виталий с удивлением отметил насколько серым кажется ему этот мир. Серые дома, заплаты на асфальте, наложенные на местах раскопок прорванных канализационных труб словно подчеркивали глубину его депрессии. Он окинул взглядом свой район, который когда-то любил и не почувствовал ничего такого, что чувствовал прежде. Лишь какую-то робкую привязанность, смешанную с тоской и жалостью, как при взгляде на стареющую мать-алкоголичку.
Когда-то этот район был основан, как придаток для крупного машиностроительного завода. В девяностые он прогремел на всю страну из-за преступной группировки, которая носила его название. По мнению Виталия это было наоборот величайшим позором. Однако, как у всех русских людей принято гордиться недостатками типа «никто не пьет так как русские», так и молодежь, проживавшая в этом районе в период пика повального увлечения блатной романтикой стала считать это положительной чертой. Виталя отметил, что в те времена этот район относился ко всему остальному городу, примерно так же, как Россия ко всему остальному миру. Батрачьи дети считали себя какими-то исключительными. То что в их дворах опасно ходить было чертой, которой они очень гордились. Одновременно с этим, если любому из них предложили бы квартиру в любой части города, то их собственный район был бы одним из последних, где они хотели бы жить.
Это тем более усилилось после того, как пару раз в их районе отдельно отмечали день города. Сперва звезды за отдельную плату приезжали, чтобы спеть на местном стадионе и только потом давали следующий концерт в центре для всего остального города. Чтобы заманить людей на местные празднования организаторы прикатили несколько цистерн с бесплатным пивом. Виталя хорошо запомнил тот день города. Очереди алкашей с канистрами и баклажками, подобранными на помойке, стоящих перед бочками. Кто-то полз, кто-то стоял у дерева и засунув пальцы в рот прочищал желудок, в то же самое время пока рядом прыгал маленький ребенок, пытаясь понять что с его папой. Воспоминание об этом отдавало алкоголизмом, рвотой, испражнениями и почему-то национальным менталитетом. «Весь мир где-то там и только мы гуляем так гуляем. Отдельно и по особенному».
Виталию пришла на ум история, которая как нельзя нельзя лучше характеризовала этот район. Давным давно один из местных телеканалов провел любопытный эксперимент. Журналист взял интервью у компании молодых людей, сидящих во дворе на лавочке. Их было примерно десять человек, одетые в спортивные костюмы, грызущие семечки и попивающие пиво из коричневых баллонов, стоящих рядом с ними. Среди них были две или три девушки, которым больше подходит упругое, емкое название «биксы». Одетые в бежево-рвотные колготки, накрашенные хной, с ядовито-алыми зернами бижутерии на всех частях тела. С лицами сосок, отражающими историю пьяного зачатия и последующего халатного спринцевания. Молодые люди с удовольствием давали интервью, хвастались тем, что это «их двор», что у них тут братство и как они тут все держат контролируют и не любят чужаков, которых с позором выгоняют.
Следующая часть сюжета снималась скрытой камерой. Журналисты сгоняли в ближайший спортивный клуб и попросили пару ребят, занимавшихся кик-боксингом помочь им провести эксперимент. Чахоточники сидели, смеялись о чем то со своими подругами, дышащими ароматом чесночных кириешек, когда внезапно рядом остановилась вызывающе-красная машина с откидным верхом. Из нее выскочили двое подставных парней, похожих на подкачанных геев из американских фильмов и подошли к галдящей компании. Диалог был примерно следующий:
 Слышь, басота, где живет тот-то?
Компашка сразу притихла, чахоточники замялись и перестали смеяться.
 Слышь (тычок в плечо). Вы глухие что-ли? Где такой-то живет?
 Да вы что мужики, мы в натуре не знаем. - Заискивающе-извиняющимся тоном заголосили чахоточники.
После этого парни спокойно сели в машину и уехали, оставив сблевышей демократических реформ дуть свое пойло. Они стали хихикать о чем-то посмеиваться перед своими спутницами, но тон явно был уже не тот.
Все это показали по телевизору и почему-то именно этот сюжет пришел сейчас Виталию на ум. Это и была характеристика его района. Масса самонадеянной гопоты, и тонкая прослойка мажоров, которые отгородились от них в элитных новостроях цепочкой секъюрити и когортой проплаченных судей. Готовых чмарить напоказ тех, с кем живут в одном районе. Затем его мысли перешли на другое. Он смотрел на старые советские дома, оценивал и понял, что дальше будет только хуже. Впереди ни его ни эту страну ни ждет ничего. Он вспомнил свой завод, свою работу, где ему приходилось разбирать брошенное старье, чтобы подлатать другое старье, которое еще должно работать. Как ни крути придется окончить жизнь в одном из этих разваливающихся советских домов, стоя у кассы магазина и считая мизерную пенсию в матерчатом кошельке. Внутри все сжалось, словно он приготовился обороняться. Главное сохранить здоровье, а для этого не бухать и как можно дольше держаться подальше от вредных предприятий, работая на которых люди за десять лет превращаются в выхаркивающих промышленную гарь проспиртованных, красноносых Джузеппе. Виталий вспомнил как каждое утро вялая толпа сонных людей, тащится на проходную, словно табун скота на скотобойню. Каждое утро их под хриплую попсовую музыку, доносящуюся из дребезжащего советского рупора заглатывают ворота промышленного монстра, словно эти люди лишь его придатки. Причем эти люди совершенно не понимали, что работают не на себя, не на свою страну, а на тонкую прослойку феодалов, проживающих в стране золотых рублевских унитазов. Вся эта ситуация напомнила Витале фильм «Титаник», когда немногочисленная элита под прикрытием корабельных офицеров собирает свои богатства и спокойно отчаливает, оставляя остальных на тонущем корабле. Тут та же аналогия, только роль элиты играет кучка безликих бизнесменов, а роль корабельных офицеров режим бледного спирахетоподобного подполковника, с чистым как слеза самогона бесстыжим взглядом, начавшего карьеру со стукачества на товарищей по университету. Новая «элита» отчалит на просторной шлюпке туда, где уже находятся их банковские счета, туда где уже учатся их дети, а оставшийся корабль будет ввергнут в кровавый хаос нищеты и нового передела собственности.
Вся ситуация и истинное значение происходящего в стране, стало понятным Витале после одного случая на работе. Он зашел в офис и увидел, как его коллеги, сидя за компьютером, сложились пополам от гомерического хохота. Виталя подошел, чтобы узнать в чем дело. Оказалось, что на сайте новостей в интернете появился репортаж из какой-то больницы. Главврач этой больницы повесил на стенах палат портреты президента. Сообщалось так же, что в таких палатах люди быстрее выздоравливают. Именно это растительное пресмыкание перед властью, желание польстить и угодить так насмешило виталиных коллег.
Вот именно поэтому проводятся реформы образования, распродаются под офисы помещения учебных заведений. Уничтожается грамотное поколение, которому смешно смотреть на убожество опереточного культа личности, разыгрываемого властью для населения. Как никак в планах правительства догонять всего-навсего Португалию. Это значит, что иметь образование должны только четыре процента населения. Любопытно наблюдать, как образуются новые кланы. Министры назначают директорами крупнейших банков своих сыновей, именитые режиссеры тащат в фильмы своих дочерей. Готовиться глобальная преемственность, а чтобы последующие поколения не понимали, что происходит и что за люди перед ними их нужно довести до уровня бразильских обезьян. Чтобы им уже не было смешно, когда они будут читать подобные новости. Они будут смотреть на дочь этого режиссера и считать ее великой актрисой. Для этого нужно создать поколение биороботов, обслуживающего персонала, заворачивателей гамбургеров, прыгающих от восторга при виде любой работы. Поколение челюстно-жвачных, послушно ходящих на выборы, лебезящих перед властью, которые будут довольны лишь тем, что смогут смотреть по ящику на жизнь которой у них никогда не будет.
Россия несомненно воспрянет и поднимется с колен. Только это произойдет совсем иначе, чем представляют себе всевозможные патриоты. Сегодня телевидение устраивает целые шоу, когда на вооружение поступает какой-нибудь устаревший самолет. Чиновники ставят ножку на колесо и с пафосом произносят речи о том, как их волнует обороноспособность и как они об этом заботятся. Все выглядит именно так, однако все познается в сравнении. Кто-то помнит, как заходил на посадку первый в мире космический шаттл «Буран», а про какой-то самолет тогда не стали бы и сообщать, потому что они производились сотнями и это никого не удивляло. Именно когда исчезнут те, кто помнят нечто иное и начнется подъем России. Некому будет говорить, что это не достижение, а уловка, потому что надо стоять кверху задом на садовом участке, чтобы хоть как-то прожить.
Виталя вспомнил, что многих раздражает непомерное засилие юмористов на телеэкране. Однако у него самого была другая точка зрения. Если бы не Масляков, то о российской молодежи можно было бы судить лишь по мобильным давалкам и по гормональным дегенератам, пытающимся построить свою половую жизнь в отдельно взятом реалити-шоу. Его передача — это последняя свободная площадка, откуда можно придти не имея папы за спиной, «папика» под каблуком или не переспав с ведущим. Оттого почти что на каждом канале теперь есть юмористическая программа, как правило, с участием бывших квнщиков.
Виталий напряг мышцы живота и спины. Тут же волна неведомой энергии откуда-то снизу стала подниматься вверх. Дойдя до пупка она прошла оставив какие-то неприятные осколки угрызений и терзаний. В середине грудины он почувствовал эмоции тоски и какой-то непонятной ностальгии по чему-то далекому и уже прошедшему. Затем эта энергия достигла точки между бровями. И тут мир словно распахнулся перед ним. Словно исчезла некая темная вуаль, которая делала его серым и размытым. Внимание перешло в здесь и сейчас, где нет и не может быть никаких переживаний, потому что здесь и сейчас их просто нет. Воздух казался наполненным звенящей, напряженной тишиной, все предметы стали необыкновенно четкими, а мир воспринимался с удивительной яркостью и ясностью. Виталий расслабился и откинулся на спинку сиденья, начав просто вести машину без мыслей о том, как он это делает, просто руля и получая удовольствие.
Тихая, прохладная, весенняя ночь легким ветерком постепенно выдувала через приоткрытое окно запах дыма от травы и сигарет. Казалось, что настроение у всех сразу изменилось. Вся компания оживилась, словно проскочила невидимая искра, которая подняла всем настроение. Все шумно обсуждали куда лучше ехать и давали советы Виталию. Тот был увлечен дорогой, поэтому не особо размышлял над тем куда именно ехать, но на большом перекрестке ему все же понадобилась определенность, потому что нужно было решить куда же поворачивать.
- Поехали в круглосуточный. – сказал Джон. – Давай сейчас налево.
Виталий стал поворачивать налево, когда неожиданно вмешался Кислый:
- Ты гонишь, давай лучше в тот, который возле рынка. Там выбор больше. Езжай лучше прямо.
Виталий уже успел повернуть налево, но когда к нему поступила новая информация, огляделся по сторонам и убедившись, что никаких других машин поблизости нет, развернулся через сплошную полосу и поехал в новом направлении.
Тот звук, который раздался после этого знаком каждому. Ночная тишина, словно автоматной очередью, была разорвана громким «т-р-р-р». Темноту осветил проблесковый маячок, который неожиданно засветился на одной из машин припаркованной на почтительном расстоянии и совершенно незаметной с того места, где Виталий оценивал обстановку. И в завершение многократно усиленный через громкоговоритель, не терпящий возражения голос, произнес: «Водитель, остановитесь у обочины».
Виталия обдало волной ледяного страха. Он немедленно остановил машину и судорожно стал соображать, что же делать. Любому было бы очевидно, что их всех «перекурило». Дело было не столько в том, что косяк был добротный, но и в том, что он был четвертый, но к счастью последний. Запах из салона еще не успел выветриться, и поэтому страх Виталия был вполне оправдан. На секунду у него мелькнула мысль дать газу и попытаться скрыться, но он понял, что теперь слишком поздно. Он уже остановился, а ненавистная патрульная машина приближалась на полном ходу. На заднем сиденье суетились Джон и Кислый. Все трое они чувствовали себя в западне, но естественно, что их страх не шел ни в какое сравнение с тем, что чувствовал Виталя. Ему очень не хотелось терять права, да еще и на такой долгий срок, причем всего в нескольких метрах от своего же дома. Напряженность ситуации, отчаяние и «перекуренность» подтолкнули его на необычные методы выхода из ситуации.
Машина дорожно-постовой службы аккуратно остановилась возле машины Виталия. Из нее вышли два непонятного вида человека фигурами, напоминающие что-то среднее между космонавтом и Санта Клаусом. Они были одеты в форму цвета несвежей гангрены с накинутыми на нее салатовыми попонами. Оба они производили впечатление каких-то чудаковатых персонажей из нетрадиционного клуба, в нарядах кислотного цвета, с белоснежными обручами на рукавах и свисточками висящими на шеях. Сходство усиливалось тем, что один из них держал в руке бело-полосатый страпон.
У российских ментов есть одна черта о которой никто не говорит. Однако если нечто происходит часто и в совершенно различных концах страны, то можно смело утверждать, что это не простая случайность, а некая внутренняя черта свойственная служителям закона. Виталя прочитал книгу «История пыток», однако нигде не сталкивался ни с чем подобным. Возможно это порождено двадцатым веком, его сексуальной революцией и официальным признанием сексуальных меньшинств, может российским ментам это надуло в голову ветром с параши, как никак ни в одной развитой стране нет такого процента преступников среди полиции, однако есть масса случаев и сообщений об их пристрастии к анальному садизму. В каких то странах при пытках бьют по пяткам, где-то пытают водой, но у российского мента есть склонность к анальной пенетрации.
Впервые Виталя прочитал об этом в одной документальной книге, а затем услышал еще раз в передаче по телевизору. Менты допрашивали человека и во время допроса запихали ему в задницу дубинку. У милиции вообще есть некая ментальная склонность к заднему проходу. Может они считают задний проход романтичным и поэтичным, но из тех немногих случаев, когда Витале приходилось общаться с мусорами в большинстве они заговаривали о заднице.
Один виталин друг был остановлен на улице в нетрезвом виде. Его повезли в вытрезвитель, но так как он добровольно ехать отказывался, то его сковали наручниками и увезли силой. При этом менты натянули ему шапку на глаза и пока его везли, по его словам, один из них похлопывал его по заднице и приговаривал: «Попка молодая, сладенькая, сейчас по другому работать начнет». К счастью все обошлось, они просто пугали пятнадцатилетнего пацана. Однако рассказ о подобной манере запугивания вызвал у Витали недоумение. Впрочем одним из ментов был здоровенный хач, поэтому на тот момент это многое для него объяснило. Потом он понял, что национальность тут ни при чем.
Другой раз Виталя отдыхал в клубе. Там завязалась драка и вместо того, чтобы поступить как мужчина, то есть убежать или залезть под стол, Виталя просто сидел и смотрел. Ему в лоб попал брошенный кем-то стакан. Он разбился и рассек бровь. Внутренняя охрана клуба не справлялась, поэтому вызвали ментов. Те приехали уложили всех бузивших мордой в пол. Единственное, что понравилось Витале, то что его истекавшего кровью никто не тронул. Затем всех увезли в отделение, где стали разбираться кто же начал драку и нанес клубу крупный материальный ущерб.
Когда дошла очередь до Витали, то он, естественно, ничего не видел. Быстро допросив его менты продолжили общаться между собой. Их подозрения крутились вокруг одного парня, который только что откинулся и второй день гулял на свободе. Разговаривая о нем, они обильно ржали и употребляли примерно следующие выражения: «Только что вышел, соскучился по мужской заднице, захотел плоти» и так далее.
Примерно в половине своих встреч с ментами Виталя с удивлением констатировал, что они заговаривают на гомосексуальную тематику. Исключение составляли лишь случай получения паспорта, получение разрешения на оружие, а так же общение со знакомыми милиционерами. И то, наверное, потому что разрешение выдавала женщина.
Другое упоминание, о пристрастиях милиции, и не одно, Виталя нашел в газете «Лимонка». Парней пытали, добиваясь подписания признания, при этом засовывали что-нибудь сначала в задницу, а потом в рот. Ну и наконец еще один случай в подтверждение того, что это именно черта российских правоохранительных органов, а не набор отдельных случаев, это открытое письмо президенту с которого и началась реформа милиции. Несколько сотрудников, вымогая у человека деньги пытали его, засовывали в зад ручку от швабры. В итоге человек просто умер. К счастью, у него нашлись знакомые и покровители, дело приобрело резонанс и в результате хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.
Специфика милиции в том, что ее деятельность не столь очевидна. Если деятельность врачей и учителей, ее польза очевидны каждому, то милиция, как это ни парадоксально, выполняет львиную долю своей работы не тем, что непосредственно раскрывает преступления, а тем что она просто существует и этим предотвращает потенциальные нарушения закона, которые при ее отсутствии произошли бы обязательно. Потому столько крика о коррупции среди милиции, их польза не столь очевидна, но практически нет сообщений о коррупции в других сферах, где производимая польза сразу видна.
Здесь действует следующий принцип, если взять бочку меда и бочку говна, затем добавить из бочки говна одну ложку в бочку меда, то получится две бочки говна. Плохое всегда бросается в глаза первым и выглядит ярче, чем очень много хорошего. Потому, даже в случае удачи реформы, органам придется долго восстанавливать свой моральный облик в глазах населения. Этого не добиться бесконечными лживыми сериалами, акциями с переодеванием в дедов морозов и раздариванием подарков случайным прохожим и прочими демонстративными мерами.
Однажды Виталя посмотрел документальный фильм о жизни муравьев. Оказалось, что муравьи «пасут» тлю, ради молочка, которое она дает. Они даже заботливо переносят отдельных жучков тли с листка на листок и тщательно размещают свои стада. Глядя из окна офиса, выходящего на площадь в центре города, Виталя видел группы людей в серой форме и невольно ему на ум пришло сравнение с муравьями и тлей. Серые муравьи словно пасли всех окружающих людей. При этом одна группа, состоящая из молодых парней не смущаясь подходили к девушкам, пытаясь завязать знакомство.
Виталя понимал, что чувствовали эти парни, только со скамьи сразу оказавшись в форме на посту в центре. Ему в свое время повезло и он устроился на неплохую должность, поэтому первое время чувствовал себя большим и важным. Оказываясь по делам в чужих офисах, он общался с секретаршами, с девушками и при этом понимал, что они по должности ниже его. Это придавало ему какую-то странную уверенность. Он разговаривал с ними гораздо смелее, чем делал бы это обычно. Примерно это же самое чувствовали и эти молодые парни. Форма словно амортизировала все моральные удары. Если получится, если «дадут», то дадут им. Если не получится и пошлют, откажут, то пошлют не их лично, а форму. Им ведь по работе положено общаться с незнакомыми людьми.
Когда-то весь мир боролся с Советским Союзом, называя его империей зла. Но может быть они боролись не только с коммунизмом, а еще и отстаивали свое право не видеть на улицах своих древних городов с великой историей вот этих маленьких серых людей с комплексом директора мира, сочащихся гноем вседозволенности, точно знающих, что в случае проступка их выгородят, покроют, переведут и спрячут от заслуженного наказания?
Гаишники подошли к машине. Инспектор Клименко ожидал, что сейчас откроется дверь и из нее выйдет водитель. Как правило, водители сами прекрасно знают, что конкретно они нарушили, но выходя из машины все равно держаться так, словно ничего не случилось, на случай если это просто случайная проверка случайной машины. Инспектор все это прекрасно знал и поэтому был готов увидеть кого-нибудь, кто с непринужденным видом подаст документы, но его ожидание не оправдалось. Из машины никто не выходил.
Машина Виталия была наглухо тонирована, поэтому увидеть через окна кто же в ней находиться было невозможно. Инспектор подошел к водительскому окну и аккуратно постучал в него жезлом. При этом он попросил поторопиться. Но из машины по прежнему никто не выходил и не было слышно ни звука. Тогда он аккуратно потянул за ручку водительской двери. К его удивлению она легко поддалась. Дверь была открыта, хотя он ожидал того, что водитель заблокировался изнутри и сделал вид, что машина пустая. Но когда он полностью открыл ее, то сперва очень удивился - на водительском месте никого не было. Зато на заднем сиденье, пропахшего травой салона, сидели трое укурков и невинными, честными, но слегка испуганными глазами смотрели на инспектора, как на человека, который потревожил их в туалетной кабинке.
Клименко сам слегка опешил, потому что навидался всякого, но с таким столкнулся впервые. Он спросил:
- А где водитель?
- Ушел. – ответил один из парней сидящих позади.
- Куда ушел? – удивленно спросил инспектор.
Ответ, который он получил, мог исходить только от «перекуренных»:
- Туда.
- Куда туда? – с нарастающим раздражением переспросил инспектор.
- В магазин. – ответил один из сидящих на заднем сиденье.
 Как он мог уйти? Он что привидение?
Клименко частенько слышал о казусах, которые бывают с употребляющими водителями. Однажды ему рассказали анекдот. Два укурка остановились на перекрестке. Сигнал светофора уже несколько раз менялся, но они все стояли и не могли понять куда они хотят ехать. Рядом остановилась машина ДПС, инспектор подошел к сидящим и спросил у первого, который сидел за рулем:
- Откуда едете, ребята?
Первый спросил у второго:
- Откуда мы едем?
- С рыбалки. - ответил второй.
- С рыбалки. - передал первый ответ инспектору.
- А где рыбачили? - спросил инспектор
- Где мы рыбачили? - спросил первый у второго
 На Оке. - ответил второй.
 На Оке. - сказал инспектору первый.
 Ну и как Ока? - спросил инспектор.
 Ну и ка-ка-ка? - спросил первый у второго.
 Ну и ко-ко-ко. - ответил второй первому.
 Ну и ко-ко-ко. - передал первый инспектору.
Однако сам Клименко до поры до времени в подобные случаи не верил. Но однажды все изменилось. Он стоял на посту, перекрывающем выход из города. Машин было мало, время было уже позднее. Уходящую вдаль ленту серого шоссе невозможно было разглядеть из-за наступающих сумерек и сгущающегося тумана. Внезапно из этой серой мглы на небольшой скорости выехала старая машина и черепашим ходом проехала мимо поста. Самое странное было в том, что в машине вообще никого не было, даже за рулем. Создавалось ощущение, что кто-то завел мотор, включил передачу и выскочил из машины на ходу, оставив ее двигаться по прямой. Клименко мгновенно сел за руль служебной машины, включил сирену и бросился вслед удаляющемуся безголовому всаднику.
Когда неопознанную машину догнали, то оказалось, что в ней сидит шесть человек, которые пригнулись, чтобы проехать мимо поста незамеченными. В багажнике нашли еще одного, лежащего между двух мешков конопли. Оказалось, что они заранее договорились пригнуться, проезжая мимо поста и таким способом скрыть, что машина перегружена. Вот только их состояние было настолько невменяемым, что в самый ответственный момент пригнулся даже водитель.
Трое парней вылезли с заднего сиденья машины и встали рядом. Начался разговор, о том, чтобы разойтись по хорошему, без дальнейших последствий. Клименко посмотрел на напарника, тот молча кивнул в ответ. Подставы быть не могло, а значит можно договориться.

Растабун

Это иногда забавно, а иногда опасно выглядит со стороны.
Заходишь зимой в подъезд и пара-тройка ребят, которые только что стояли и рассказывали друг другу какие-нибудь веселые, сальные байки, подтягиваются, смолкают, что-то прячут за спиной, убирают в карман или просто один заслоняет другого от посторонних глаз. Сразу наступает гробовая тишина. Парни с нетерпением ждут, когда незваный гость, покинет их уютную среду обитания, их микрокосм, в котором они уже обустроились и где чувствуют себя очень комфортно. Проходящий мимо посторонний человек, не вписывается в их компанию так же, как трактор, проезжающий по саду камней. Он нарушает всю чайную церемонию, дисгармонизируя весь процесс, своим появлением и своим настроением, которое не совпадает с ихним. Пришелец портит всю полифонию, превращая ее в какофонию, как одним единственным не поддерживающим, не созвучным с остальными инструментом портится звучание симфонического оркестра.
Прохожий должен пройти мимо, как можно быстрее, это крайне желательно, при этом желательно, чтобы он ни о чем не догадался. Все вроде спрятано, прикрыто, волноваться не о чем, но если уже все-таки начали, то запах остающийся вокруг, сразу все выдает. Если бы накурено было другими, а они подошли бы позже, то все равно их поведение было бы не таким. Они вели бы себя без признаков беспокойства, не испытывая ощутимого дискомфорта от чужого появления. Поэтому первый возможный вариант поведения это сделать вид, что накурили другие. Способы сделать это могут быть разными, от решения забычковать окурок и спрятать его в карман, до того чтобы самим, отправиться на встречу приближающемуся человеку, чтобы разминутся этажами. При этом ступая с видом, выбирающегося из свинарника, но держа источник запаха у себя в рукаве.
Проходить мимо тоже весьма необычно. Чувствуется скованность, усиленная робостью перед незнакомыми людьми, стоящими с непонятной целью, поэтому проходишь рядом, не привлекая внимания, не выказывая, стоящим недовольство о собрании в подъезде, но с разными чувствами, в зависимости от обстоятельств. На улице нет ощущения пересечения, восприятия других как конкретных лиц. Они - просто некто идущие неподалеку, даже в толпе толкаешься среди безличных фигур, до которых нет дела, которым ты так же безразличен, как камень. Даже еще меньше, так как катящийся камень – это необычно и привлечет большее внимание, чем шагающий человек.
В условиях ограниченного пространства, уже возникает необходимость в определенности, появляется конкретизирующий взгляд, осмысливающий на что он направлен. При этом с одновременной оценкой возможных последствий того, что некто, стоящий на пути, оказывается другим человеком. В зависимости от места, эта оценка может быть от более пристального рассмотрения, до активных действий. Становится важно, кто же конкретно стоит на пути, при этом частично создавая препятствия для прохода, и почему находится там, где никто не стоит, а обычно все идут. Если знакомые, то можно накуриться или не накуриться. Если не знакомые, то можно получить по башке, попытавшись выпроводить гостей,потому что возможная лужа на своем этаже - неприятное зрелище. А можно и не получить.
Здесь есть то же сходство с оркестром – если оркестр большой, то он заглушит выбившийся из ритма инструмент и общее звучание не очень исказиться, так и большая толпа народу, человек двадцать, раскуривающая через «кулькич» стакан травы, не очень изменит свое поведение при появлении постороннего. Кто-то, стоящий дальше всех, даже не заметит прошмыгнувшего мимо, опасливо озирающегося человека, не замолчит и не перейдет на шепот, продолжая свой рассказ о килограмме травы, который они взяли этим утром, из которого и взят этот стакан. Человек может просто пройти мимо, а может и возмутиться таким безобразием, но, естественно, не начнет высказывать это открыто двадцати накуренным лбам.
Подобно тому, как звучание даже очень большого оркестра может быть все же испорчено диссонансом особого инструмента, типа трубы, так же и поведение даже очень большой компании может измениться появлением в пределах видимости, хотя бы одного из ее участников, особых людей. Один единственный негромкий вскрик: «Мусора!». Холодный, суровый, полный не панического, а скорее сурового страха, не содержащий даже намека на шутку и, взывающий непосредственно к самому инстинкту самосохранения. Наверное, случайный очевидец подъездной сцены, был в шоке от такого свинства или подумал о дочери, которая должна скоро вернуться со второй учебной смены. Оказавшись вне видимости банды, человек набрал всем известный номер, сообщил адрес и краткое описание происходящего. После чего, пошел дальше, зная, что в его подъезде останутся лишь окурки и плевки, напоминающие о недавних гостях. Упреждающий крик был сделан негромко, но его последствия невероятно действенны. Гам постепенно стихает, по мере того, как до всех доходит смысл сказанного одним из них. Стоящие, дальше всех, так и не услышали, что конкретно было сказано, но молчание, овладевшее большинством, заставляет замолчать и их. Пока одни разбираются, почему все молчат, те кто замолчали сразу уже ориентируются на местности. Кто-то подбегает к дозорному, первому увидевшему приближение опасности и известившему о ней всех остальных. Чьи-то слова это одно, но карта – еще не территория, поэтому лучше самому выполнить рекогносцировку местности, чтобы выработать личный план действий и уверенно ему следовать. Доверяй, но проверяй, а потом семь раз отмерь и только один раз отрежь.
Если они в западне, выход из нее только один и именно он перекрыт, то остается избавляться от лишнего. Если это порошок, то либо употребить, либо бросать его на пол и растирать ногой в пыль, чтобы, смешавшись с грязью, его белизна перестала быть заметной для глаза. Но порошок почти всегда найдется куда спрятать. Хоть в трещину на стене или под перила. За батареями, почтовыми ящиками, в электросчетчиках, между оконными рамами найдут, и, может быть, будет твоим, даже если чужое. Курительный аппарат спрятать сложнее, поэтому его лучше забросить куда-нибудь этажом выше. Если найдут, понюхают, учуют свежак и начнут задавать вопросы, то ответ очевиден. Только что из подъезда вышел какой-то тип. Шел и зыркал по сторонам, будто что-то натворил и это скрывает. Вот именно ему и принадлежит аппарат. И шел он очень странной походкой. И запах в помещении не табака, а более пряный и ароматный, как от какой-то травы. От какой именно они, конечно, не знают, потому что травки в реальности никогда в жизни не видели, только однажды по телевизору, да и то давно и не правда. Если это действительно та самая травка, которая запрещена, то нужно срочно ловить скрывшегося человека, потому что он по всем признакам - отъявленный наркоман. В одну харю он, продымил весь подъезд, выдыхаемым им ядом, пропитав воздух до консистенции тумана.
Даже они, занимающиеся спортом, изящными искусствами, даже балетом юные техники, пассивно вдохнули столько дыма, что у них пожелтели языки, пахнет изо рта и покраснели склеры. Они вначале недооценили ситуацию, но теперь, когда все очевидно, пора срочно выйти из задымленного помещения на свежий воздух, а лучше вообще разойтись по домам, чтобы отлежаться. После этого они выстроятся в очередь на проверку. Даже если все слопано, спрятано, скурено, то кто-то все равно поедет на ночь не к себе домой. Из-за травинок в кармане, сопли от сигаретной пачки с остатками сухой травы, напоминающими зеленую пыль или из-за добротно просмоленной пятки, скрученной из денежной купюры. Таких может быть человека три-шесть-семь, сколько поместиться в патрульную машину марки УАЗ, то есть не больше. Если нет другой машины. Остальные разойдутся. Если есть машина побольше, то уедут все. Девушка спокойно вернется домой после учебы, и не почувствует неудобства и опасений, поймав похотливый, оценивающий ее ноги взгляд, направленный с нижней площадки в сторону верхней. А я так хотел бы их увидеть...
Но все это приведет к крайне нежелательному результату – причина, собравшая их здесь, всех вместе, без которой не удалось бы встретиться такой толпой, будет уничтожена. Причина, которая разжигает энтузиазм для принятия участия в общественном мероприятии. «Курнуть? Да ты че! Всегда! В пазике? Уже спускаюсь». Причина для собрания людей в одном месте и в количестве больше пяти человек, есть всегда. От игры в палки-банки, до ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Без причины большее количество просто не сможет сохранять единую структуру. Отсутствие общей цели (в данном случае – нормально накуриться) и общих для всех методов ее достижения (в данном случае - хапай больше, перебор, оставь другому, не садись на быка сам, и не давай ближнему, если никак, то сами себя веселим) непременно приведет к разброду, среди людей. Они разделятся на небольшие группы, по интересам, степени знакомства, удаленности проживания друг от друга и постепенно разойдутся, не сдерживаемые ничем таким, что могло бы притягивать их, заставляя дальше находиться в этом месте.
Еще более нежелательный результат – быть принятым с чем-то. Травка – грязь, ничто, если впереди из-за нее можно оказаться на несколько лет в местах не столь отдаленных. Если же это одна из двух возможностей, то травка становится камнем на шее утопающего, хватающегося за соломинку. Ради интереса, стоит спросить, что предпочтет человек, поставленный перед этим «или или». Первый вариант - отказаться на всю жизнь от курения травы. Более того стать ярым противником. Второе – срок. Большинство будет за первое, но оно будет выполнено процентом, примерно равным по своему количеству проценту, выбравшему второе.
Поэтому надо проверить еще раз. Быть может первый увидевший опасность человек спустился к подъездному окну, и стоял там в одиночестве, разглядывая открывающийся перед ним вид. Во время обволакивания сущности пейзажа, потоком вяло текущих от выкуренной травы мыслей, появился далекий уазик. Но при более пристальном наблюдении он окажется военным или гражданским. Или просто проедет мимо, а если остановится, то постоит и уедет.
Другие решают проблему иначе. Они обступили одного из них, но он не дает добра, на то, чтобы таким табуном зайти к нему в квартиру. Натопчут, уронят, разобьют, поднимут шум, разбудив мать, которая его удвоит. Но устоять перед натиском, естественно, сложно, поэтому как вариант появляется возможная полумера, что в квартиру будет занесено все нежелательное. Остальные люди, всей бандой останутся на лестнице, или направятся на улицу, якобы идя из квартиры, куда их только что не пустили, в которой они засиделись до самой ночи.
Но со стороны, разглядывающих улицу в окно, всматривающихся в вечерний полумрак, слышны громкие возгласы возмущения. Слова «гон» и «измена» сразу снимают всеобщую скованность, поднимая ропот возмущения, такой бестактностью. Какое право имел один человек впустую пугать и менять настрой других, на противоположный? Это надо высказать для профилактики в будущем. Но кто-то другой, чей более жизнерадостный взгляд, заметил не только напрасный испуг, но и радость от отсутствия возможных бед, выражает это. Это звучит может и осуждающе по смыслу сказанных слов, но уже со смехом в голосе и вновь изменяет настрой, заставляет остальных переоценить все случившееся, забыть, тоже усмехнуться и вернуться к тому, что было раньше. Ведь никому не хочется выглядеть трусом перед остальными. Постепенно, все недовольные успокаиваются и присоединяются к общему занятию. Последним это делает возмущенный и испуганный наиболее сильно, потому что, полученный условный срок, из-за копеечной кражи, совершенной когда не хватало на водку, ему лучше до самого конца, отбывать так же условно.
Все налаживается, входя в прежнее русло.

Критика чистого наркотика

Депрессия и апатия, которые начинались после окончания действия амфетамина, всегда вызывали у Виталия желание никогда больше не принимать наркотики. Выспавшись и покушав, он дунул, чтобы облегчить свое невыносимо тяжелое состояние. Отходняк или «излёт», который начинается после однократного употребления можно снять следующим приемом, затем следующим и так, пока обессиленный человек сам не упадет в кровать и не уснет, несмотря на то, что только что принимал. У организма есть свой запас энергии и он весьма быстро истощается.
Самое проблематичное – это остановится после первого приема и не допустить марафона. Выйти из марафона можно только при стечении внешних обстоятельств. Сам же человек «зацикливается» и не видит иного пути, кроме бесконтрольного продолжения, ограничиваемого лишь самочувствием и наличием того, что принять. Как часто вам в голову приходит мысль выучить язык суахили? Вот такой же нелепой мыслью становится мысль прекратить марафон. Она просто не приходит в голову.
Если с феном ему все было ясно, то с травой у Виталия сложились свои собственные отношения. Он стал размышлять над тем а какое же пагубное действие имеет марихуана и вспоминать то, что слышал, читал и видел своими глазами. Он открыл книги и нашел несколько фактов, которые обычно или замалчиваются популяризаторами курения, или просто неизвестны им. Но собрав все воедино Виталя захотел поймать в укромном месте и обстричь дреды, под ноль малолетнему карлику, который, живя на родительские деньги загаживает с музыкальных каналов мозги подрастающему поколению, создавая миф о низкой аддиктивности и безвредности каннабионоидов. При этом, скорее всего из-за неграмотности и ограниченности, то есть тупости, не принимая во внимание, что психическое и поведенческое расстройство, вследствие употребления препаратов конопли, является официальным общепризнанным и классифицированным заболеванием, которому подвержены несколько процентов употребляющих.
Вещества, содержащиеся в безвредной травке, откладываются в жировых тканях и находятся там в течение шести месяцев, в течение этого срока вполне возможно определить является ли человек потребителем марихуаны. Для этого требуются более наукоемкие методы и средства, и такие тесты не проводятся, по причине дороговизны и отсутствия особой необходимости. Тесты на наличие активных метаболитов в моче и крови, которые обнаружимы в течение нескольких дней после последнего употребления являются вполне достаточными для насущных потребностей, ведь именно в этот период вещество и оказывает угнетающее действие на ЦНС. Но сохранения в организме этих веществ на гораздо более длительный срок, это, естественно, не опровергает.
Можно не обрезать дреды под ноль, а придать шевелюре рэпера форму лобка, чтобы лобок наконец открыл книги и задумался над одним простым фактом. Почему в юношеские годы, в разгаре молодости, он сам выглядит как костлявая девочка или глистная козюля? Ответ прост и стопроцентно подтвержден - тетрагидроканнабинолы угнетают выработку тестостерона, заядлые курильщики травки постепенно становятся импотентами, при этом гораздо раньше, чем их не употребляющие ровесники. Это не только те несколько процентов, которые и являются ходячими пособиями с классификатором их болезни - F12 на лбу. Они неряшливы, медлительны, заторможены и производят впечатление умственно отсталых людей, которые недопонимают простейших вопросов. Но гораздо большая часть употребляющих страдает половым бессилием в силу психологических причин. Секс, который происходит без нахождения в состоянии наркотического опьянения, становится пресным и не столь притягательным эмоционально. Ощущения в трезвом виде начинают казаться не такими острыми, теряется желание и соответственно уменьшается способность к осуществлению.
Наверное каждый, кто хоть раз сталкивался с марихуаной, оказывался в ситуации, когда они уже дунули, а ты только подошел. Каковы ощущения? Если не куришь, то уйти подальше от дураков. Если куришь, то скорее дунуть самому, чтобы не видеть их раздражающую тупость. Но самому себе объяснить это, как простой способ начать их понимать. Это, конечно, действительно так и есть. Станешь таким же не умным, и перестанешь понимать, что с ними происходит, потому что сейчас сам в том же состоянии, которое раздражало двадцать минут назад. Теперь уже кто-то другой, подошедший и не дунувший, смотрит на обезьянку Чичу, рассуждающую о всяком разном и очень разном всяком.
Пока не будем брать во внимания переживания самого курильщика, что он там видит, и как воспринимает мир. Ограничимся видом «от трезвого лица», которое собралось дунуть, чтобы начать понимать уже хапнувших по пять кульков и сидящих с очень умным видом. Такой вид, что не понять, что можно видеть в течение столь длительного времени в одной единственной точке. Ладно не буду даже доказывать, но предлог, чтобы начать понимать – это самообман, чтобы курнуть самому. Тут очень много зависит от количества дунутого, от качества травы, личной переносимости, стажа, то есть от весьма субъективных причин, но суть неизменна.
Взгляд «от трезвого лица», приводит к следующему наблюдению. Курнувшие травы не понимают друг друга. Опять же, пока вид только от пришедшего трезвым, не начавшим понимать/догонять, штрафным париком. Позже рассмотрю от лица курнувшего, поэтому не стоит сюда примешивать, тот раз, когда дунул пакет в одно рыло, и понял все на свете, потом скушал кастрюлю того-то, уснул и отпустило. А что понял? В студию! «Э-э-э-э… Это иное, там нельзя выразить простыми, словами, потому что слова это слова, а трава - это трава… Ну, е мае, ну… А!А!А! Вспомнил вещь, которая дошла. Жор напал такой, что, мать моя, тащи еще одну кастрюлю этой кулинарной диковины, этого лакомого блюда - картошки, бля! С солью, луком и подсолнечным маслом. У-у-у. Как я жрал! Аж за ушами трещало».
Это забег чуть вперед, пока вид от трезвенника. Курнувшие, друг друга не понимают. Тут лучше выделить категории. Первое это общение на уровне того, пока они еще способны соображать. Если взяли по пару, то и не заметно, если нормально покурили, то это будет разговор на уровне «собачка лает, кошка мяукает, солнце светит, мы курили, пахло травой».
Реальный разговор двух людей с высшим образованием, после грамма плана на двоих. Этот разговор длился часа два. Можно сказать, что два часа длилось молчание прерванное этим разговором в середине.
(Комментарий кое-кому: Если ты читаешь, а это исключено, то и все. Еще добавлю вообще не по теме - я не смог придумать ничего лучше «баночки». «Бутылочка» - не то, «вазочка» - то же. Все остальное тоже не подходит. Самое тупое, что не подходит только для меня одного во всем мире, а остальным кто не в теме «баночки», прокатит вообще, что угодно, так же пробегут глазами и скажут,«ну и дурость». Эх, «баночка»…. ).
Сидят на лавочке двое накуренных планом, просто знакомые. Молчали, потому что накурило. Природа, лето. Благодать. Покурили по сигаретке. Один решил, что надо пообщаться.
- Это что?
- Сумка.
-А что в сумке?
-Баночка.
- А что в баночке?
- Ничего.
Оба смотрят друг на друга, встречаются глазами и видят, что другой никакой. Поэтому сразу оба складываются пополам от неконтролируемого хохота, один сидит на скамейке, второй стоит перед ней. При этом они показывают друг на друга пальцем и не могут остановиться. Этот жест мог быть воспринят так: Один сидел и вдруг указал на другого пальцем и ржет. Другой сделал тоже самое для симметрии, это уже известно точно. Причем сделал это не задумываясь, зачем же. Но потом стало ясно. Если двое гогочут, при этом один показывает на другого пальцем, то причина для его хохота ясна. Может у другого смех, как у осла. Или может от смеха у другого из носа выскочил и надулся здоровый пузырь, который существовал лишь одну секунду, но был от этого еще смешнее. Не суть, а важно только то, что если так и продолжалось бы, то второй смеялся бы непонятно над чем, в то время, как на него тычут палец и ржут над ним. Тогда он становится объектом смеха и сам ржет над собой, поэтому почему бы не ответить тем же? Это само по себе, как психологический щит. Он показывает пальцем в ответ и теперь они ржут друг над другом.
И начинается новый этап, который тоже может быть разным. Двоих словно зациклило в хохоте, причем им даже не очень уже и смешно, все отсмеялся, вздохнул, но посмотрели друг на друга, и кто-то один снова указывает пальцем и все идет по новой. Во время очередного приступа смеха между людьми смеющимися и показывающими друг на друга пальцами, устанавливается резонанс, который отражает смех каждого и усиливает его. Если в самом начале еще можно контролировать себя, замолчать, если, например, кто-то идет и не желательно привлекать внимание, то по мере нарастания силы смеха, остановиться уже нельзя, потому что просто очень смешно. А когда очень смешно, то просто ничего не может случиться. Вообще. Многократно проверено. Если что-то сможет случиться, то не будет этого состояния, оно просто не придет, сколько не кури, как ни показывай, хоть сколькими пальцами
Причина зацикливания точно такая же. Кто первым перестанет указывать на другого, тот станет осмеиваемым другим. Поэтому все идет по нарастающей, но человек не всесилен, дыхания не хватает, пресс уже свело судорогой, организм начинает бороться за выживание. Поэтому сидевший на скамейке, падает на нее, и старается не смотреть, на стоящего впереди. Но тот уже и не перед скамейкой, а отошел за непонятную будку неподалеку, при этом шатаясь из стороны в сторону. А чтобы устоять на ногах, ступая гигантскими шагами в разные стороны, подобно бегущему лыжнику, пытаясь удержать равновесие, которое потом все же не удержит и свалится там, где окажется, двигаясь своими конькобежными движениями по немыслимой траектории.
Изначальное первичное указывание пальцем и смех, точно такая же мера защиты. Человек не был уверен, что смех не в его адрес и поступил соответственно, начав указывать пальцем и высмеивая собеседника. А может и пузырь был тоже.
Если у нормально курнувших, складывается связное общение, то они говорят на тему, которая им каждому очень хорошо знакома, это бытовое общение, которое можно поддержать на каком-то прежнем уровне, особенно с практикой, не перекуривая особо, но и не отказываясь полностью.
Но самое любопытное, что употребляющему так не кажется. Перейдем непосредственно к переживаниям курильщика. Почему же ему кажется, что при невероятном отупении, которое видно невооруженным глазом любому трезвому человеку, он понимает и видит что-то новое, может быть, даже недоступное ранее? Убедительная просьба прочитать этот абзац минимум пять раз. Это связано не с каким-то глубоким смыслом, а является необходимостью для понимания того, что будет изложено далее. Еще раз повторяю. Убедительная просьба сделать именно так. Это нужно, чтобы на своем собственном опыте, почувствовать то, что же происходит. Далее по тексту я повторю этот абзац еще пять раз. Еще раз прошу. Прочитать его все пять раз, словно каждый раз начинается новый. Вещь, которую я скажу после очень простая для понимания. Ее знают абсолютно все, но я предлагаю ее еще и почувствовать.
Теперь перейдем непосредственно к переживаниям курильщика. Почему же ему кажется, что при невероятном отупении, которое видно невооруженным глазом любому трезвому человеку, он понимает и видит что-то новое, может быть, даже недоступное ранее? Убедительная просьба прочитать этот абзац минимум пять раз. Это связано не с каким-то глубоким смыслом, а является необходимостью для понимания того, что будет изложено далее. Еще раз повторяю. Убедительная просьба сделать именно так. Это нужно, чтобы на своем собственном опыте, почувствовать то, что же происходит. Далее по тексту я повторю этот абзац еще пять раз. Еще раз прошу. Прочитать его все пять раз, словно каждый раз начинается новый. Вещь, которую я скажу после очень простая для понимания. Ее знают абсолютно все, но я предлагаю ее еще и почувствовать.
Теперь перейдем непосредственно к переживаниям курильщика. Почему же ему кажется, что при невероятном отупении, которое видно невооруженным глазом любому трезвому человеку, он понимает и видит что-то новое, может быть, даже недоступное ранее? Убедительная просьба прочитать этот абзац минимум пять раз. Это связано не с каким-то глубоким смыслом, а является необходимостью для понимания того, что будет изложено далее. Еще раз повторяю. Убедительная просьба сделать именно так. Это нужно, чтобы на своем собственном опыте, почувствовать то, что же происходит. Далее по тексту я повторю этот абзац еще пять раз. Еще раз прошу. Прочитать его все пять раз, словно каждый раз начинается новый. Вещь, которую я скажу после очень простая для понимания. Ее знают абсолютно все, но я предлагаю ее еще и почувствовать.
Теперь перейдем непосредственно к переживаниям курильщика. Почему же ему кажется, что при невероятном отупении, которое видно невооруженным глазом любому трезвому человеку, он понимает и видит что-то новое, может быть, даже недоступное ранее? Убедительная просьба прочитать этот абзац минимум пять раз. Это связано не с каким-то глубоким смыслом, а является необходимостью для понимания того, что будет изложено далее. Еще раз повторяю. Убедительная просьба сделать именно так. Это нужно, чтобы на своем собственном опыте, почувствовать то, что же происходит. Далее по тексту я повторю этот абзац еще пять раз. Еще раз прошу. Прочитать его все пять раз, словно каждый раз начинается новый. Вещь, которую я скажу после очень простая для понимания. Ее знают абсолютно все, но я предлагаю ее еще и почувствовать.
Теперь перейдем непосредственно к переживаниям курильщика. Почему же ему кажется, что при невероятном отупении, которое видно невооруженным глазом любому трезвому человеку, он понимает и видит что-то новое, может быть, даже недоступное ранее? Убедительная просьба прочитать этот абзац минимум пять раз. Это связано не с каким-то глубоким смыслом, а является необходимостью для понимания того, что будет изложено далее. Еще раз повторяю. Убедительная просьба сделать именно так. Это нужно, чтобы на своем собственном опыте, почувствовать то, что же происходит. Далее по тексту я повторю этот абзац еще пять раз. Еще раз прошу. Прочитать его все пять раз, словно каждый раз начинается новый. Вещь, которую я скажу после очень простая для понимания. Ее знают абсолютно все, но я предлагаю ее еще и почувствовать.
Жил был дед да бабка и была у них курочка ряба. Мышка бежала, хвостик был у мышки. Курочка подмахивала мышке, а опосля снесла яичко.
Теперь, почувствуйте разницу с которой читался последний раз повторяющийся абзац, а после дебильная история про курочку. «Наконец-то что-то новое»! Не так ли? Ради интереса попробуем еще раз повторить абзац, а после него добавить новую историю про курочку.
Теперь перейдем непосредственно к переживаниям курильщика. Почему же ему кажется, что при невероятном отупении, которое видно невооруженным глазом любому трезвому человеку, он понимает и видит что-то новое, может быть, даже недоступное ранее? Убедительная просьба прочитать этот абзац минимум пять раз. Это связано не с каким-то глубоким смыслом, а является необходимостью для понимания того, что будет изложено далее. Еще раз повторяю. Убедительная просьба сделать именно так. Это нужно, чтобы на своем собственном опыте, почувствовать то, что же происходит. Далее по тексту я повторю этот абзац еще пять раз. Еще раз прошу. Прочитать его все пять раз, словно каждый раз начинается новый. Вещь, которую я скажу после очень простая для понимания. Ее знают абсолютно все, но я предлагаю ее еще и почувствовать.
Яичко упало и разбилось. Плачет бабка, плачет дедка, но утешила их курочка, сказав, что снесет еще одно. Бабке, пока дед не слышал, курочка шепнула, что она - курочка-несушка и, чтобы нестись, ей не нужен даже петух, а уж дед-затейник и подавно, поэтому пусть его бабка попридержит.
Сомневаюсь, что кто-то стал перечитывать еще раз, очередной повтор. Скорее всего, сразу перешел к абзацу про курочку, или сразу сюда, если не нравится пошлость.
Именно на этом и основаны все без исключения переживания курильщиков. Обыкновенная жизнь – это своеобразный повторяющийся абзац. Никто не может вынести ее повторяющейся рутины, поэтому все без исключения стремятся разнообразить свою жизнь. Кино, книги, театр, музыка, работа, женщины, наркотики. Все это способы внести разнообразие. Человек закрытый в одной комнате, без новых сенсорных впечатлений просто сойдет с ума.
Но, разумеется, переживания курильщика не столь банальны, как написано выше. Приведенный пример просто демонстрирует тягу к новизне, а сами переживания основаны совсем на другом.
Ради интереса, если кому-то приходится ходить ежедневно в одно и то же место (работа, учеба) и делать это примерно одним и тем же путем, то пусть попробует сделать это иначе. Пойти в противоположную сторону, затем сделав круг придти на место с другой стороны. Еще лучше, если на новом маршруте будет большая раскопанная траншея или просто участок очень грязной дороги. Придя на место, придется отмывать ботинки, перебираться через грязь придется с большей осторожностью, внимательно замечая, куда именно лучше наступить, куда перепрыгнуть, чтобы нормально встать, а не угодить в кусты или на камень о который можно подвернуть ногу. Именно в таких условиях человек вдруг замечает, что помимо ровной дороги, существуют еще и камни, кусты, а может и деревья, за ветви которых можно ухватиться, чтобы перебраться через опасный участок. На этих подробностях и основано ощущение новизны. Все это было и раньше, но просто не замечалось. Как часто человек идя куда-то смотрит на деревья, камни и прочее? Скорее всего, практически никогда. У него есть конкретная цель – работа, учеба, а все остальное, несущественно и существует лишь где-то на периферии, пока к нему не будет обращения. Никто идя куда-то конкретно не рассматривает другие пути-дороги, через которые приходится переходить. Они есть, но они в данный момент не существенны, важно то, что впереди. А вот если впереди траншея, то тогда возникает необходимость подумать как ее обойти или пересечь.
Слепой человек может гулять по улице, но его точка зрения на мир будет иной. Для него существуют понятия, которые не так уж и важны для обычных здоровых людей. Ему важна отзывчивость и доброта окружающих, которые могут помочь перейти через дорогу. Он может ругать прогресс, количество быстро несущихся машин, мешающих ему спокойно ходить. Здоровый же человек просто перейдет дорогу и сядет в свою, припаркованную на противоположной стороне.
Лобок, накурившийся до опупения – это такой же слепой человек. Он что-то там за мир, за дружбу, за всеобщую любовь немытых хипарей друг к другу. Е-мае, да скажи честно, будь хоть полумужчиной, что просто вставило так, что на сотовом не можешь набрать номер, потому что забыл, как это делается и сам номер, естественно, тоже. И не надо пихать еще одну телегу про «вавилон», про зло и прочее. Естественно, что когда не слабо дунул, то в напряг почти все. Но на хавчикэто, конечно, не распространяется.
Вся эта новизна проявляется не только в явлениях окружающей природы. Точно так же шаблонно, устоявшимся и сформировавшимся образом человек мыслит. Если кто-то возразит, что уж кто-кто, а он то мыслит не шаблонно, то пусть достанет палец из жопы, чтобы пукать, как все нормальные люди а не через рот. Творческим мышлением человек пользуется исключительно редко и им пользуются исключительно редкие люди. Повседневная жизнь – это набор совершенно устоявшихся событий и реакций на них. Работа, учеба, отдых – все это не творческое времяпровождение, даже если оно связано с узнаванием и деланием чего-то нового. Предположим, написание письма родственникам – это не творчество, а обычное перечисление случившихся событий плюс свое отношение к ним и к тому, кому пишешь. Этот текст – это тоже не творчество. Творчество – это создание нового, без использования уже существующего. В чистом виде встречается крайне редко.
Поэтому внутренний мыслительный процесс, тоже подвергается такому же пересмотру и отсюда понимание каких-то глубоких истин или не глубоких, а просто новый взгляд. Потому что на привычной дороге траншея, мыслить по старому не получается, а газировку купить один хер как-то надо. Сушняк.
Виталя подошел к своему столу и открыл ящик. Из него он достал спичечный коробок, лежащий там в котором были остатки травки. Он высыпал содержимое в наперсток и плотно утрамбовал, готовя аппарат для курения, после чего отправился к окну. Первым делом он выкинул пустой коробок из под спичек и смотрел на траекторию его полета. Проследив за ней до конца, Виталя еще некоторое время смотрел как одиноко лежит выброшенный коробок, насколько он хорошо виден и выделяется на поверхности газона перед окном. После этого Виталя закурил.
Когда на дороге впереди постоянно препятствие, какая-нибудь траншея или куча навоза, то к ней просто привыкаешь и перестаешь ее замечать. В конце концов навоз уже не кажется навозом, потому что принюхался и все вроде бы устраивает. Виталя глубоко затягивался и думал о том какой была бы его жизнь, если бы он никогда не пробовал наркотиков. Насколько проще или приятнее она была бы. Он попытался вспомнить когда же было такое время, что наркотики, алкоголь и женщины были для него ничем, потому что он просто не знал о них.
Ответ не всплыл в его памяти, а просто появился перед глазами. За окном прошли пара мальчишек, совсем еще детского возраста. Один из них подобрал его коробок, а затем они оба пошли к проезжей части дороги, где у бордюра протекал широкий ручей. Там парни одновременно запустили два коробка словно корабли и с интересом оживленно обсуждая их плавание шли за ними по течению.
Виталя вспомнил, что время, когда он не думал ни о чем было только тогда – в детстве. И самое непостижимое, что тогда в детстве он был гораздо счастливее, чем теперь, несмотря на то, что он понятия не имел обо всех этих «удовольствиях». Тогда он понял, что наркотики – это не удовольствие и они не могут им быть по определению. Наркотики – это еще один образ жизни, такой же как и трезвая жизнь. Если бы наркотики были удовольствием, то было бы приятно просто вспоминать про их действие, но вспоминать про их действие как раз неприятно, потому что в этом нет смысла, а вот принимать еще - другое дело. Но этот образ жизни существует только по одной причине – такая жизнь позволяет примириться с отсутствием удовольствия в обычной, трезвой жизни. Таким образом удовольствия и каких-нибудь достижений в жизни не прибавляется, зато живя так тянешь время и чувствуешь себя неплохо.
Позвонил знакомый барыга. Виталя взял трубку и узнал, что есть возможность взять еще травки. Некоторое время он колебался хочет ли он продолжать. Он мялся, узнавал про качество и количество, тянул время. В его памяти всплывали собственные мысли про кучу навоза, которая лежит на знакомом ему пути и которую придется обходить. Он даже со страхом подумал, что когда-нибудь решит, что ему уже не нужно обходить. Можно устроиться прямо в парящей куче и остаться там навсегда. Стать постоянным курильщиком.
Виталя задумался о будущем, о прямом пути без всяких препятствий, какой ему виделся в детстве и попытался увидеть его сейчас таким же, но не вышло. Он не увидел ничего. Он не видел своего будущего, там были лишь шаблонные вещи, которые он видел у других и он ничего к ним не чувствовал. В будущем он не увидел ни единой зацепки. Тогда он решил не терять настоящее. Узнав у продавца еще пару вещей, он сказал, что берет.
А зачем его терять, раз свеженького подвезли?

Последний нагваль

Констанеда был большим любителем учения Карлоса Кастанеды. Учение индейцев яки не совсем подходило к его внешнему виду. Индеец должен быть смуглым, брюнетом, с волосами собранными сзади в хвост, но Констанеда был маленьким, веснушчатым, слегка сутулым блондином, который очень коротко стригся и выступающий из его головы ежик не давал никому понять, что у него светлые волосы. Ранее он стригся менее коротко, поэтому только те, кто видел его прежде, могли это знать.
Констанэда произошло от «Костя» и, само собой, от «Кастанеда». Его увлечение тольтекским учением происходило сперва в форме чтения,книг Карлоса, как чисто художественной литературы. Постепенно характер чтения изменился. Вначале этому послужили небольшие отрывки, несущие в себе глубокий смысл, как правило, моральный,подобно старым этническим притчам. Немного позже из всех прочитанных книг стало ощутимо составляться учение, которое применимо в повседневности, или может в религиозном смысле, но именно в его собственной, Костанеды жизни - точно.
Это происходило, как восприятие одной единственной мысли автора до такой степени глубоко осознанной самим читателем, что возникает желание пересмотреть все, что уже прочитал и переоценить заново. При этом автор теперь уже не пустой романист, а писатель, обладающий знаниями, раз смог ухватить такую точную, проверенную самим читателем на опыте вещь. Перечитывая еще и еще, Констанеда обнаружил для себя жилу мудрости и духовного опыта очень высокой пробы. Что-то с чем он мог не расставаться никогда, сделав своей личной чертой и частью своего образа, для других.
Атрибутика и понятия, существовавшие в мире Дона Хуана, интриговали и приводили в тихое восхищение, от мистических и древних истин, завораживали прямотой и точностью, с которой можно было смотреть на окружающий мир, видеть его тем же, но в новом свете. Весь этот фасад необычайно импонировал внутреннему эстетическому вкусу Констанеды, давая одновременно с этим объяснения непонятного и, иногда, ответы на обычные повседневные вопросы. То есть теорию, которая необходима для своих выводов, просто, чтобы знать, из чего исходить, и куда идти.
Через некоторое время Констанеда осознал, что в его руках учение, которое можно прировнять к учению в полностью религиозном смысле. О религии там не было не слова, но именно эта часть человеческой души должна была быть включена в весь дальнейший процесс. Он должен не думать, что он тольтек, а стать им. Именно так становятся верующими любой религии. Можно креститься, но не чувствовать ничего, можно произнести мусульманскую фразу посвящения, и тут же стать мусульманином, но если не веришь, то получится только думать об этом. Когда веришь, то это становится личным, твоим и теперь уже есть дело до всего, что не так. «Божественное призвание», это не миф, не эмоциональное выражение ощущений от простого крещения, преувеличенное, для соответствия тому, что должно было быть в теории, но чего так и нет. Это реально существующий и очень важный, возможно трогательный момент эмоционального принятия, становления одним целым с какой-либо духовностью.
Дальше пошли особенности, свойственные любому человеку, так как эмоции это стихия, не подвластная разуму и человеческой воле. Учение предполагало ряд серьезных и очень существенных изменений привычной Констанеде, обыденной жизни. Столь серьезные изменения не могли произойти без серьезных причин, толкающих, на это. Но все, что было понято и освоено, благодаря прочитанному, оканчивалось таким же придуманным и словесным. Может быть, мудрость и новое понимание было и неплохо, но чтобы перейти от размышлений к действиям нужен был, такой же активный толчок.
Этим событием послужило сновидение, которое однажды произошло. Оно, несмотря, на спорность, однозначно доказывало Констанеде истинность, изложенного в литературе материала, опровергая множественные мнения, об имевшей место мистификации. Констанеда очень долго пытался вспомнить во сне свои руки, но все попытки не приводили ни к чему. Он усиленно пытался это сделать в течение недели или двух, но затем все как бы покрывалось, туманом. Он не мог вспомнить не только руки, но даже необходимости начать вспоминать их перед сном. Это длилось довольно долго, несколько месяцев. Затем он забывал об этом, но потом вдруг вспоминал опять.
Примерно через три года Констанеде удалось вспомнить свои руки во сне, причем это было при весьма необычных обстоятельствах. Он шел через двор, находящийся по соседству, держа в руках перед собой велосипедный руль. Все вокруг было до живого реалистичным, но нельзя было понять едет он или идет. Он чувствовал движение вперед, которое начало замедляться и его велосипедный руль повалился на бок, вместе с ним. Констанеда постарался перенести взгляд на посторонние предметы, которые находились вокруг. Но падение остановить не удалось и последнее, что было замечено его взглядом – это желтый пакет из-под кефира, который лежал на обочине дороги возле бордюра и белая машина, стоящая возле соседнего дома. Затем образ растаял, он проснулся. Последние мгновения сна напоминали сны, наполненные событиями, развязка которых, иногда весьма неожиданная, совпадала с подъемным звоном будильника на рассвете.
Констанеда помнил подобный случай в книге и, проснувшись, тут же побежал в соседний двор, где к своему сильному удивлению, увидел тот же пакет, такой же желтый на том же месте и автомобиль, стоящий там же, где и во сне. Возникло чувство радости от того, что наконец-то что-то случилось, и неодолимое желание идти по этому пути, жадно предвкушая, то, что возможно предстояло в будущем. Так Констанеда стал тольтеком. Приняв все рекомендации, какие смог найти, выполняя рекомендуемые упражнения, он все же придерживался рамок и делал лишь то, что слишком сильно не противоречило общественным нормам. Однако необходимость многих практик была очевидной. Перепросмотр, посильный отказ от чувства собственной важности, стирание личной истории и множество других, привели к резкому изменению его жизни, которое стало просто ошеломляющим для него самого. Важность всех существующих практик, необходимых шагов, проявилась только по мере их выполнения, в течение длительного времени, которое они должны были практиковаться.
В конечном итоге Констанеда достиг непонятного результата. Он совершенно не мог понять, что в его развитии происходит в данный момент. Где он вообще находится, на какой духовной ступени. Он оказался в отчаянном и не имеющем видимого выхода положении, но продолжал жить своей обычной жизнью. Именно тогда, он заглянул в гости к Кислому, где увидел еще и сидящего у него в гостях Джона. Они оживленно обсуждали и рассматривали то, что привез Кислому его брат, проживающий за границей, а конкретно в Амстердаме.
Насколько понял Констанеда, в Амстердаме из-за конкурентных рыночных отношений остро стоял вопрос привлечения покупателей для покупки именно их товара. Поэтому упор делался уже не на качество продукции, которое, естественно было примерно одинаковым и безупречным, но в большей степени, на предоставляемые дополнительные услуги, одной из которых являлась подготовка к перевозке контрабандным путем. Это было логичным маркетинговым ходом, вытекающим из особенностей законодательства других стран. Перед Кислым и Джоном лежал журнал Плэйбой и упаковка кока колы, по одной банке из которой они держали в руках.
Журнал был обычным, но одна из страниц была выполнена в виде причудливого рисунка, примерно в середине которого, находилось пространство, поделенное на равные квадратные секции, на поверхности каждой из них изображалась рожица с определенным выражением лица, которое было разным. Это были квадраты с нанесенным и высушенным раствором ЛСД. Непонятно как, но таможня пропустила весь груз без проблем, хотя они о подобном способе контрабанды наверняка знали.
В банках находилась обычная кола, которую вполне можно было пить. Но дно жестянок было двойным и в каждом лежало по десять семян марихуаны. Кислый собирался посадить их и посмотреть, как растет трава вообще и, разумеется, покурить урожай, если все нормально вырастет.
Кислый усадил Констанэду на стул и предложил ему банку газировки. Тот не отказался, взял протянутую ему банку, открыл и стал пить. Кислый тем временем аккуратно оторвал расчерченную на квадраты страницу журнала, стал разрезать ее ножницами на размеченные квадратики, которые складывал в блюдце, стоящее здесь же на столе. Получались небольшие забавные картинки размером примерно с ноготь пальца на каждой из которых была нарисована какая-то своя рожица.
Констанеда стал ворошить лежащие друг на друге квадратики, чтобы получше разглядеть выражение лица на каждой из них. Это различие заинтересовало его, поэтому он спросил:
- Любопытно, а зачем они делают их разными? Вещество то одно.
- Это для ребенка. – ответил Кислый.
Джон понимающе кивнул. Констанеда не понял что имел в виду Кислый, поэтому переспросил:
- Для какого ребенка?
- Не замечал, что в детстве дети верят всему? И в сказки, и в выдуманные рассказы.
- Знаю. – ответил Констанеда.
- Затем человек вырастает и становится разумнее. Он начинает соображать и отличать выдумку от действительности. Таким образом он становится взрослым, но ребенок никуда не девается, а точно так же живет в нем только уже заглушенный голосом сознательного разума. Однако, когда разум не действует, то ребенок снова выходит на поверхность. Например во сне тебе может присниться крылатая лошадь и ты будешь верить в то, что перед тобой стоит крылатая лошадь и это не будет казаться чем-то необычным и невозможным, а будет восприниматься просто, как факт. Вот именно для ребенка и предназначены эти картинки.
- Объясни получше. - попросил Констанеда.
- Человек рождается единым и целым. Он непосредственно воспринимает потоки информации приходящий извне без всяких суждений о той информации, которая к нему приходит. Отсюда и безоговорочная вера в то, что он слышит. По мере взросления появляются определенные знания, которые необходимы в прямом смысле для непосредственного выживания. Например нужно узнавать, что съедобно а что нет, чтобы не кушать зубную пасту, что опасно для здоровья, а что полезно и, наконец, что возможно, а что невозможно вообще, чтобы не выпрыгнуть из окна на метле, попытавшись взлететь, как персонаж из прочитанной сказки. Отсюда появляется некая «цензура» из здравого смысла, которая начинает фильтровать этот поток информации, отделяя лишь определенные вещи и отбрасывая остальные.
Постепенно характер «цензуры» меняется. Она захватывает все большую часть человека, определяя все остальные стороны его жизни, вплоть до таких, которые не должны поддаваться цензуре вообще, потому что не могут поддаваться ей в принципе. Все страдания роста и подростковый «переходный период» это ничто иное, как протест человеческого духа против этого рабства. Все «готы», «панки», «хиппи» и прочие это простые бунтари, которые не желают принимать общепринятую цензуру, определяющую стиль жизни, вкусы, социальное положение и интересы, поэтому они выбирают иной стиль. При этом, как и оставшееся большинство они ничерта толком не меняют, а просто выбирают запруду поменьше, где царят те же законы, но внешне это выглядит иначе. Там они облевавшись с перепоя будут скотами, а здесь клевыми чуваками. При этом естественно им так не кажется и они считают себя исключительнее большинства, которое они презирают, которому тоже так не кажется и которое презирает в свою очередь их.
- А что за области, которые не могут поддаваться цензуре? – спросил Констанеда.
В разговор вмешался Джон:
- Ты нашел второе внимание? – спросил он Констанеду.
Тот не знал что ответить. Он перечитал на множество раз все книги Карлоса, чувствовал их потенциал, но не мог привести никаких убедительных аргументов в пользу учения, если они не относились к весьма шаткой для определения области сновидения.
- Нет. – ответил Констанеда.
- Ты все знаешь и у тебя есть все ключи. – сказал Джон. - Просто ты не можешь провести аналогию прочитанного со своим опытом. Тут нужна энергия. Как уже сказал Кислый, человек рождается целым. Впоследствии он выбирает из всего жизненного спектра доступного для человека какую-то определенную волну и живет в соответствии с ней. Эта узкая волна и является его интерпретацией окружающей действительности. Это его незыблемая «формулировка мира». Разумеется, что ни один человек так не считает. Уж кто-кто, а уж он то видит все так как оно есть, но попроси двух разных людей описать одно и то же событие без его предварительного обсуждения ими, и ты увидишь, что их видение будет отличаться, пусть и в мелочах, но оно всегда будет разным.
Когда человек перестает ставить себя в центр мира, то он становится на путь воина. На этом пути он независимо от чего либо начинает практиковать «сталкинг». Он становится охотником, выслеживающим единственное, что можно выслеживать – самого себя.
- Почему себя? – спросил Констанеда. – Я всегда считал, что сталкинг – это умение быть кем угодно. Что-то вроде актерства.
- Пока ты не выследишь себя, - ответил Джон. – ты не поймешь, что выслеживаешь в окружающем мире только то, что считаешь собой. Маленький ребенок может спокойно смотреть как мучают животное. Ему не будет никакого дела до этого. Но попробуй таким же образом отнестись и к ребенку и, пусть в меньшей степени, дать ему на собственном опыте почувствовать, что это животное ощущало. В следующий раз, когда перед ним будут мучить животное он уже не сможет спокойно смотреть. Это и так происходит, но постепенно и незаметно для человека. Все дети стукаются, падают, им больно, поэтому они понимают, что когда кого-то бьют, то ему больно и у них возникает сочувствие. Однако не все понимают, что это сочувствие появляется из того, что они проецируют чужую боль на себя и видят в жертве себя. Поэтому сталкинг – это выслеживание именно самого себя,постоянное самонаблюдение.
Когда человек выследит себя достаточно, то он подойдет к поворотному пункту, когда он и становится магом.
- К какому? - с интересом спросил Констанеда.
- Перестав помещать себя в центр мира и начав выслеживать себя, человек в конце концов выслеживает и того, кто все это время находясь в центре мира, перестал помещать себя в центр мира и начал выслеживать себя.
Джон улыбнулся, понимая, что Констанеда его не понял. Однако Констанеда примолк. Все это время он практиковал учение, так и считая себя центром мира. Учение было «для него», чтобы привести к чему-то именно «его», и для этого «он» что-то делал. Он просто сменил шило на мыло, словно нарядился в другую одежду. Он стал клоуном, но ни к чему не пришел. Вдруг он понял, что все-таки пришел. Если бы он услышал все это раньше, то даже не придал бы значения этим словам, решив, что его практика нормальна и все идет как надо.
- И что делать? – рассеянно спросил он.
- Продолжать. – ответил Джон. – Все уже решено, тебе никуда не уйти. Ты никогда не будешь счастлив, живя как раньше. Человеческая «цензура»- это что-то вроде засохшей слюны в уголке рта, если ты уловил хотя бы отблеск бесконечности. Теперь вернемся ко второму вниманию. Узкая волна, которую воспринимает человек – это то, что доступно его первому вниманию. Это хорошо известно психологам. Они тоже обнаружили, что даже в разговоре с другим человеком воспринимается от силы двадцать процентов информации, которую хотят донести, остальное восполняется самим человеком, исходя из его соображений. Но когда во сне ты видишь крылатую лошадь, то ты видишь все как есть без всяких барьеров человеческой «цензуры». Ты видишь без суждений и определений. Это тоже известно психологии, которая утверждает, что человек воспринимает оставшуюся часть информации не сознанием, а подсознанием. Это и есть второе внимание. Первое внимание, повседневное внимание – это ничто иное, как узкий диапазон, который выбран из второго внимания, в соответствии с традициями, воспитанием и образованием. Второе внимание – это внимание сновидения. Когда человек достаточно выслеживает себя, то его первое внимание постепенно сливается со вторым. Сновидящим уже не нужно спать, чтобы вызвать сновидение и они могут сновидеть когда и где угодно. Вот это и является показателем.
Тогда меняется характер сталкинга. Ко всему вырабатывается отрешенность. Вещи становятся одна не важнее другой, поэтому сталкинг становится «искусством контролируемой глупости». Что бы ты ни выбирал – все одно, потому что результат всего будет одинаков и любой путь приведет в никуда, поэтому, понимая до конца всю бесполезность своих действий, ты все же совершаешь их, а не уходишь в монастырь или не кончаешь с собой. Отсюда название – «контролируемая глупость».
Обычно когда люди практикуют учение, то у них все заканчивается чтением. Затем они сразу начинают видеть «нити мира», подгоняя под них всевозможные воображаемые явления. Все сразу становятся нагвалями, при этом они все воображают себя не кем попало, а Сильвио Мануэлями и нагвалями. Так ведь круче. Но до реальной практики ни у кого не доходит.
Констанеда задумался. Он всегда считал, что он явно особенный. Пусть не нагваль, но и не никак не рядовой маг. Впервые он задумался а с чего он вообще считает себя хоть каким-то?
- А кто ты? – спросил Констанеда Джона.
- Я?... – Джон выдержал паузу. – Я – хуй в стакане.
Джон и Кислый взвыли от хохота. Когда они перестали смеяться, то Кислый сказал:
- Именно для второго внимания и нарисована эта картинка. Твое первое внимание воспринимает только то, что это кусок бумаги с нарисованной рожицей на который нанесен раствор диэтиламида лизергиновой кислоты или ЛСД. Или как его обзывали в советских сборниках научных статей – ДЛК-25. Это все, что ты можешь воспринять. Но ребенок в тебе воспримет и остальное, то есть и что там нарисовано и вкус и сколько ты ее держал во рту. Затем, когда вещество подействует, он выйдет на поверхность и это скажется на твоем приходе. Выбирай.
Констанеда долго перебирал марки, но на каждой из них было нарисовано то, что вызывало у него неприятие. Там были изображены выражения человеческих эмоций, разных мистических существ и даже религиозные символы. Все, что относилось к какой-нибудь сфере человеческих эмоций стало казаться Констанеде пресным. Он вспотел и сильно нервничал. У него возникло ощущение, что он стоит на пороге чего-то чрезвычайно важного, казалось что даже время в этот момент слегка замедлило свое течение. В конце концов он нашел подходящую картинку. Это был простой черный квадрат, видимо с самого краю расчерченной области на котором не было никакого рисунка.
- Неплохо. – сказал Кислый. – Я бы и сам ее сожрал. Чисто трансцендентальное переживание.
Кислый аккуратно свернул обрезки страницы, засунул их в журнал и сказал, что сожрет их потом, когда все остальное уже закончится. Джон сказал, что готов поспорить, что когда Кислый съест обрезки, то еще и оближет две смежные страницы между которыми находился лист, пропитанный ЛСД. Кислый только улыбнулся и неопределенно пожал плечами, словно говоря «может быть».
Джон достал из носка двойной полиэтиленовый пакетик туго набитый порошком и отсыпал немного на страницу журнала, ловко свернул небольшой пакетик и дал Констанеде.
- Это фен. – сказал он. – Если что-то не так, то съешь его. Очень хорошо перебивает всевозможные суицидальные и параноидальные идеи.
Констанеда взял предложенный Джоном пакетик и решил больше не задерживаться в гостях у Кислого. Объяснив, что у него дела он извинился за невежливость и поблагодарил за помощь. Джон и Кислый хорошо знали Констанеду и его особенность никогда нигде не задерживаться, не общаться на бытовые темы и держаться в стороне от всех, поэтому понимающе и снисходительно попрощались с ним. Несмотря ни на что у них были прекрасные отношения, а причуды есть у каждого.
Джон частенько ловил себя на мысли, что всю предыдущую неделю он жил, как автомат, но те недолгие промежутки времени, которые с ними проводил Констанеда были намного осознаннее и даже время начинало идти по другому. Словно при Констанеде Джон был самим собой, а во все остальное время он был лишь тем, что от него хотели другие. Джон заметил, что общаясь с Кастанедой он думает о чем говорит, причем ему самому этого хочется. Скорее Джону это казалось, а может такое действие оказывает присутствие человека, который добровольно выбрал путь если не от всего, то в никуда точно.
Кислый закинул в рот марку и показал пальцем на Джона:
- Смотри за мной. – сказал он Джону. – А то уйду.
- С каких пор тебе требуется присмотр? – спросил Джон.
- Мне так спокойнее. – объяснил Кислый.
- А ты не будешь? – спросил Констанеда Джона, заметив что тот не взял марку.
- Мне не нужно. – улыбнулся Джон. – Долго объяснять, но на меня так как на вас это не действует.
- Видишь ли, - добавил Кислый. – Джон считает, что результаты должны оставаться и после прохождения действия вещества. То есть пережитый и полученный опыт не должен исчезать с приходом трезвости. Отсюда у него свои методы достижения, которые лично мне кажутся полным бредом, но зато действуют дольше.
Констанеда вышел от Кислого и побрел в направлении леса. Он очень любил одно место за чертой города. Небольшой обрыв, нависший над старым, заполненным водой карьером, закрытый со всех сторон заброшенными гаражами. С него открывался приятный вид на широкую водную гладь и густой зеленый лес со всех сторон окружающий водоем и простирающийся во все стороны на сколько хватало глаз.
Констанеда присел и некоторое время наслаждался покоем и видом, открывающимся с высоты обрыва. Легкий ветерок тихо покрывал свинцово-серую поверхность воды небольшой рябью, преломляющей лучи осеннего солнца, которое отблескивало в каждой волне. Сухая, пожелтевшая трава, растущая на хорошо прогретой земле издавала приятный запах, напоминающий о скором увядании природы. В синем, прозрачном небе, покрытом странными полупрозрачными облаками, напоминающими размытые мазки или клубы тумана кружились черные точки каких-то птиц, которые иногда пикировали, сближались друг с другом, но затем вновь разлетались в стороны. Само их движение просто не могло не сопровождаться птичьими криками, но из-за большой удаленности эти крики не были слышны. Во все стороны, на сколько хватало глаз широко раскидывался лес. Констанеда смотрел на противоположный берег и чувствовал необъяснимую тягу оказаться там. Он понимал, что тот берег такой же как и этот, просто расположен ниже, но после ограниченного городского пространства, где куда ни посмотришь всюду видишь какую-нибудь стену, этот вид манил своей многообещающей свободой. Чтобы описать ощущения, которое у него вызывал тот берег очень подходило слово «даль». В нем была какая-то поэтичность и легкая, томная грусть.
Посидев и понаслаждавшись окружающим пейзажем, Констанеда принял марку и стал ждать. ЛСД называют «толчковым» препаратом. Его эффекты наступают внезапно. До этого Констанеда не пробовал ничего подобного. Его сознание буквально смело потоком бесконечности. Он ощутил необъятность, безграничность вселенной, но ценой этого понимания стало осознание собственной ничтожности. Все слова дона Хуана об необходимости избавления от чувства собственной важности, чтобы понять и увидеть окружающий мир приобрели иной смысл. Констанеда понял, что он ничто, былинка на теле мироздания, что с его исчезновением, как и с исчезновением кого и чего угодно вообще, мир даже не шолохнется. Что существует иной, более высокий и вместе с тем более безличный уровень организации сознания на котором все его маленькие человеческие сентименты, мысли и желания просто никчемный мусор. Как он сейчас смотрит свысока на мышей или других мелких грызунов, которые так же как и люди озабочены своим выживанием, пропитанием и размножением, так существует и более высшие формы сознания для которых все человеческие дела не больше, чем мышиная возня. Причем даже не важно существует ли этот более высокий уровень. Даже если его нет, ничто не дает никому права ставить себя в центр мира.
Констанеда съежился, и согнувшись и обхватив себя руками тихонько побрел к заброшенным гаражам. Он захотел спрятаться от давящей на него необъятности открытого пространства в каком-нибудь маленьком и тесном месте. Он забрел в один из гаражей и забился в угол.
Он понял, что такое свобода и почему никто и никогда не хочет свободы. Все говорят о ней, но никто не хочет. Все хотят материальной независимости, свободы действий и поступков или свободы от воли кого-то другого. Настоящая свобода не имеет к этому никакого отношения. Настоящая свобода – это свобода не от других людей или от их мнения, а свобода от своего собственного мнения о себе. Это едкая смесь безысходности и неприкаянности. Настоящая свобода есть утрата всех надежд и представлений.
Никогда прежде Констанеда не думал, что свобода к которой он так стремился, о которой столько читал в книгах, которую представлял может быть настолько страшной, чуждой и ненужной. Он ощутил укол невероятной вселенской тоски, который острой иглой, превращающей все существующее в прах, шел из вечности и острием заканчивался на нем самом. Он дрожал в углу, забившись, как мышь и пропитанный застарелой мочой воздух заброшенного гаража воспринимался им как запах канализации всего мира. Трясущимися руками он развернул пакетик данный ему Джоном и высыпал содержимое себе в рот. Затем он лег прямо на землю и стал ждать.
Вокруг что-то явно происходило, но через некоторое время его перестало волновать что именно. Констанеда понял, что происходящее с ним было настоящим откровением, что это и было переживанием абстрактного, безличного, невыразимого ничто, которое столь смертельно для всего, что составляет обычную человеческую жизнь. Он понял жизненную важность и абсолютную необходимость безупречности о которой столько говорил Дон Хуан Кастанеде. Только она могла помочь вынести невыносимую безжалостность смерти собственного эго. Смерть символическую, но от этого не менее настоящую, окончательную и бесповоротную. Стирание личной истории, отказ от чувства собственной важности, принятие идеи смерти, как советчика в повседневной жизни – все это просто приведение дел в порядок, чтобы не сойти с ума и выстоять в такой момент.
Констанеда понял, что его переживание не закончилось. Но теперь он больше не дрожал и был в состоянии его выносить. Он вспомнил, что амфетамины принимали камикадзе, перед тем как идти на верную смерть, совершить заведомое самоубийство и в его сознании все встало на места. У него не было достаточно личной силы, чтобы пережить все, что с ним происходило, но приняв стимулятор он все же стал способен на это.
Констанеда встал и выглянул наружу. Но мир стал другим. Отовсюду тянулись невидимые нити, мириады невидимых нитей, которые исходили из середины его живота. Он понял, что любой предмет соединен таким образом со всем существующим, иначе он просто не существовал бы и что он видел эти нити всегда, но просто не придавал им значения. Окружающее перестало быть материальным, а стало невероятным полем игры энергий. Все вокруг словно состояло из золотой пудры и представляло собой единую, взаимосвязанную систему. Констанеда вспомнил про квантовую теорию строения мира. Что все вокруг состоит из единого поля и что любое изменение, которое может произойти в мире оказывает влияние на все без исключения явления. Все это лишь вопрос времени. Как в рассказе Бредбери о том как убийство бабочки в далеком прошлом, миллионы лет назад, может совершенно неожиданно изменить настоящее. Любое движение в настоящем точно так же постоянно меняет далекое будущее. И нет разницы в том какое же это движение – один единственный простой шаг или подпись президента на важном документе. Последствия того и другого одинаковы, просто одно из этих действий очевиднее в настоящем. Но очевидность в настоящем не означает ничего. Точно так же одно может привести когда-нибудь к другому. Микроскопические изменения, которые производит один единственный шаг через какое-то время, через тысячелетия может отразиться в таком же микроскопическом уровне на молекуле ДНК будущего тирана, который потом вырастет и в результате не станет тираном вовсе. Констанеда вспомнил слова из книги Экклесиаста, которые как нельзя пришлись к месту: «Род уходит, и род приходит, а Земля остается навек».
Констанеда шел к обрыву. Каждым взмахом своей руки он поднимал и усмирял будущие революции, вершил судьбы мира. Он понял, что каждый человек – это бог, но время – это фактор, который мешает ему осознать это. Время существует только для того, что смертно. А все что человек знает, думает, чувствует является таковым. Все что человек знает о себе, все кем себя считает – не есть он. Все это приобретено, узнано, принято, но точно так же уйдет с приходом смерти. Останется лишь то, что вечно, что никогда не рожденное никогда не исчезнет. Останется лишь...
Констанеда замер на месте. Ошеломляющим расколом в его сознании пронеслась парадоксальная, но неопровержимая истина – он существует, но никогда не существовал. Он стоял и жадно глотал воздух. Он постиг, он пришел, но выразить это в словах не представлялось возможным. По его щекам потекли слезы благоговения перед этим великолепием и непостижимой мудростью, которая, являясь всем, есть ничто. Он понял так же что никогда не существуя, он существовал всегда. Констанеда закрыл лицо руками. Жизнь, смерть, любовь, боль больше не имели значения. Он понял значение слов Иисуса: «Я был и до Авраама». И он был.
Констанеда двинулся вперед. Ноги сами несли его к обрыву.
Первая причина по которой после приема психотропных веществ человек может выпрыгнуть в окно является основной и единственной. Все остальные это просто ее видоизменения. Человек перестает понимать, что происходит, что его окружает, где он находится и из-за этого возможен несчастный случай.
Второй причиной которая может побудить на такой шаг является сильное эмоциональное переживание вызванное чем-либо не существующим. Это может быть неконтролируемый страх, отчаяние или другое потрясение, которое будет настолько сильным, что смерть в результате падения с высоты (или как-нибудь иначе) будет казаться «меньшим злом». При этом будет сохраняться четкое представление о том, что же человек собирается сделать. Будет осознание окна, высоты и возможности смерти. Именно этим и отличается вторая причина от первой, при которой человек не поймет вообще ничего.
Третья причина связана с верой в появления способности летать, или с иллюзией изменения физических условий природы, например, гравитации. В любом случае человек начинает чувствовать, себя способным на чудо, что не будет никаких последствий, если он сделает то, что раньше считал для себя смертельным.
Четвертая причина, по которой возможно выйти в окно немного сложнее для понимания. Ее бесполезно представлять, потому что это все равно будет не то. Человек выходит в окно, потому что он уже внизу. То есть, в принципе, никуда и не выходит. Подобное бывает при курении сальвии. Мысленно человек оказывается в каком-то другом месте (в квартире соседа через стену, на лужайке за окном) причем настолько полно и реалистично, что он ощущает себя там. А самый быстрый путь на лужайку для тела это конечно не спускаться по лестнице и выходить из подъезда, а залезть на подоконник...
Пятая причина – это причина Констанэды. Он никогда не был и всегда был.
Констанеда подошел к краю обрыва и наступил на воздух, лежащий за ним. Нога провалилась в пустоту, его лицо обдало ветром, а затем он был один.

Бутиратник

Вы спросите меня как узнать бутиратника? Гм... Сложный вопрос. Вот сидит и кушает какой-то парень. При этом он клюет носом и пища падает изо рта прямо в тарелку. Он перестает клевать и брезгливо убирает выпавший не прожеванный кусок. Брезгуша! Он продолжает кушать. Но что-то с ним происходит, его глаза закрываются и он падает лицом прямо в тарелку, словно уснул прямо во время еды. За какую-то миллисекунду до касания, когда до поверхности остается уже несколько миллиметров, он умудряется проснуться и выпрямляется назад. Его глаза при этом не выглядят сонными. Он выглядит абсолютно обычным человеком и с удивлением оглядывается по сторонам, как бы разглядывая, не заметил ли еще кто-нибудь его странное поведение.
Вот он же идет по дороге прямо по трамвайным путям. Почему он идет? Ответ прост – он пришел на остановку, но трамвая не оказалось, а если он будет стоять на месте, то просто уснет и свалится на землю. Поэтому он и тащится в направлении трамвайного движения. Он подошел к остановке, но что-то случилось и он как подкошенный падает на бетонную плиту. При этом он умудряется удариться головой об железные ограждения. Уф... Ну и удар! Все, по ходу дела, конец парню. С таким страшным звуком... Но удивительная вещь –через секунду он встает, отряхивается и стоит, как совершенно нормальный и трезвый человек.
Вот он дома и сидит в кресле перед телевизором. На экране идет какой-то сериал, но он не смотрит его потому что уснул. При этом его штаны приспущены и его член торчит наружу. Причина этого очень проста. Минуту назад он смотрел сериал и увидел там какую-то красивую женщину. В опьяненном сознании сразу пронеслась волна животной похоти и он мгновенно достал свое хозяйство и стал неистово дрочить. Затем, как всегда бывает в кино, сцена с красивой женщиной сменилась другой сценой, может быть сценой с некрасивой бабушкой или с еще более некрасивым дедушкой. Он перестал дрочить и так и не спрятав достоинство стал дожидаться следующего появления приглянувшейся актрисы. Но так и не дождавшись появления он уснул прямо со спущенными штанами.
Я говорю об оксибутирате натрия. Это снотворное вещество, которое обладает довольно приятным наркотическим эффектом. Среди молодежи ходит байка, что в промышленности существует или используется какая-то кислота, которая действует как ЛСД. Достаточно вымочить в ней промокашку, чтобы получить так называемые «марки». Это миф, потому что ЛСД является очень сложным веществом. Но возможная причина происхождения этого мифа такова – в промышленности действительно существует растворитель и не один, который действует, но только как гамма-оксимасляная кислота или оксибутират. Возможно, что из-за общего слова «кислота» и появилось это заблуждение.
Клаус учился, когда впервые столкнулся с этим растворителем. До этого он пробовал оксибутират только пару раз, но не нашел в нем ничего особенного. У него наступили ощущения очень похожие на состояние алкогольного опьянения, но с гораздо более ярко выраженной эйфорией и одновременно с этим с сильным повышением полового влечения. Идя по улице, он вертел головой вслед каждой девушке и женщине, которые попадались ему по пути.
В общем и целом оксибутират его особо не интересовал. Употреблялся он как правило людьми, которые хотели уснуть после марафона и считался не самостоятельным, а скорее вспомогательным веществом, которое служит для смягчения последствий употребления других. Клаус любил почитывать научную литературу, особенно литературу по фармакологии и в одном из журналов он наткнулся на любопытную схему метаболизма оксибутирата. В цепочке превращений этого вещества в организме находилось несколько других веществ довольно простых по своему строению. Теоретически они должны были давать тот же эффект, превращаясь в оксибутират прямо в организме. Клаус не стал запоминать их названия, скорее они сами отложились у него в памяти.
Однажды он помогал одному аспиранту прибираться в препараторской, готовя комплекты для лабораторных работ и расставлял по местам всевозможные бутылки и банки с химией. Одновременно он читал их названия, чтобы представлять, что и куда он должен положить. А заодно присматривал, что он может здесь попросить для себя или на крайний случай, если приглянувшийся реактив окажется недоступным, то украсть. Прочитав название на одном из бутылей Клаус на миг замер. Это было как раз то вещество, какое было описано в журнале. Не говоря ни слова он отлил себе пол литра в бутылочку и унес с собой для дальнейших экспериментов.
Прелесть растворителя заключалась в том, что достаточно было вылить его в раствор соды, чтобы тут же получить оксибутират. Клаус сделал это и убедился, что все работает и теперь у него есть практически неограниченный запас оксибутирата. Так как оксибутират является подконтрольным веществом и ношение его с собой могло представлять серьезную опасность, то Клаус решил пойти на риск и попробовать пить этот растворитель непосредственно. Он начал с нескольких капель, затем, убедившись, что все нормально, принял половину чайной ложки. Он почувствовал то самое действие, какого и ожидал. Растворитель действовал, как и сам оксибутират.
Клаус стал обладателем легальной субстанции, которая давала опьяняющий, наркотический эффект, была полностью законна, с ней можно было спокойно ходить и она не стоила ему ни копейки. Он стал чаще наведываться на кафедру и уходил оттуда с очередной порцией, отлитой из той фляги. Вскоре фляга куда-то исчезла, но Клаус уже успел слить оттуда около трети. В его заначке накопилось пятнадцать литров этого растворителя,если грубо подсчитать, то это количество можно приравнять к пятнадцати килограммам оксибутирата.
Но все имеет две стороны. Имея огромный запас вещества для легкого и приятного времяпровождения, Клаус неожиданно для себя втянулся. Если сначала он принимал по выходным и по вечерам, то вскоре стал делать это постоянно. Вещество не действовало на зрачок, от него не было никакого перегара и его практически невозможно было обнаружить. Поэтому у Клауса не было никаких препятствий для его употребления. Он стал проводить в этом состоянии все свое время.
Оксибутират начинает действовать минут через десять. При этом наступает чувство радости, легкости, любви к окружающим. Чем то это ощущение похоже на начальную стадию алкогольного опьянения. В добавок к этому человек испытывает эйфорию, ощущение подобное наслаждению от получения чего-то к чему очень давно стремился. Другое уличное название оксибутирата – «жидкое экстази». При этом повышается сексуальное влечение, стремление к сексу и сами сексуальные ощущения чрезвычайно усиливаются, становясь приятнее. Недостатком оксибутирата является то, что он действует очень недолго, поэтому через пару часов приходиться принимать опять. Для этого его нужно постоянно носить с собой, а так же с собой нужно иметь другие вещи необходимые для употребления - мерную ложечку или шприц и что-нибудь, чтобы его запить.
Самым существенным недостатком является то, что первоначальная сильная эйфория проходит еще быстрее, чем все действие вещества полностью. Точнее к ней быстро привыкаешь. Буквально через полчаса, от силы час ощущения становятся обычными, словно ничего и не принимал. Возникает зудящее желание принять еще, чтобы вернуться в прежнее состояние. Клаус имел достаточно оксибутирата, чтобы не отказывать себе в употреблении и поэтому пил его «по самочувствию». При этом, естественно, случалась передозировка и тогда он засыпал. В больших количествах оксибутират является средством для наркоза.
Этот сон показался Клаусу довольно приятным. Он был абсолютно реалистичным, словно это и не сон вовсе, а настоящая жизнь. Все, что сниться можно было даже потрогать и при этом будут реалистичные тактильные ощущения будто трогал в реальной жизни. Сны носили, как правило, откровенно сексуальный характер. Клаус участвовал в невероятных оргиях, которые были столь реальны, что казались осязаемыми. Иногда до этого ему снились эротические сны, но в них он никогда не мог кончить. Фактически как только дело подходило к самому интересному, то он либо просыпался, либо сон переходил на другую тему. Под оксибутиратом Клаус впервые испытал оргазм во сне.
Если употреблять дома можно было легко и без проблем, улучшая сон и делая его приятнее, то употреблять постоянно становилось все сложнее. Дозировки постоянно росли. Чтобы испытывать первоначальные ощущения Клаусу приходилось принимать все больше. Если доза необходимая для достижения ощущения наркотического опьянения все время увеличивалась, то доза, которая являлась снотворной повышалась не так быстро. Клаус мог уснуть где угодно. Он просыпался на парах, когда все начинали выходить из аудитории и кто-то расталкивал его, на конечных остановках трамваев и маршруток, куда он приехал потому что уснул по дороге. Иногда он засыпал прямо на ходу и очухивался лежа на земле.
Если сначала он полностью владел оксибутиратом, то постепенно оксибутират начал владеть им. Клаус оказался у него на поводке и тот стал ограничивать его свободу во всем.
На всасываемость вещества очень большое влияние оказывает прием пищи. Если принимать на пустой желудок, то эффекты наступали быстро, а если на полный, то очень медленно и были гораздо слабее. Поэтому перед приемом пищи Клаус принимал оксибутират, затем ел, затем принимал опять. Чтобы следующая доза, которая подействует медленнее совпала по времени с окончанием действия предыдущей. Это не всегда удавалось совместить, поэтому Клаусу частенько приходилось или засыпать от передозировки или ощущать тяжелое ощущение «недогона», которое нельзя было устранить дополнительным приемом, потому что тогда передоз был бы гарантирован точно. Так со временем еда превратилась для Клауса в неприятную необходимость. Он стал есть один или два раза в день, а иногда бывали дни, когда не ел вовсе.
Его сон тоже изменился. Если сначала он легко засыпал, крепко спал всю ночь и просыпался на утро свежим и отдохнувшим, то спустя какое-то время он стал спать только пока действовал оксибутират. Так как он действует пару часов, то и Клаус стал просыпаться через каждые пару часов. За ночь он вставал три или четыре раза, принимал и ложился вновь. Это не мешало ему, а даже приносило удовольствие. Ему нравилось просыпаться среди ночи, чувствуя неприятные ощущения в теле и на душе, выпивать немного, а затем снова ложиться. После этого его накрывало тягучим покрывалом эйфории и в полном блаженстве он погружался в сон опять. Бутират отпускал поводок, давая ему немного воли.
Клаус стал выгадывать для себя целые дни, когда он мог просто лежать и наслаждаться, посматривая какой-нибудь фильм. Он перестал ездить на учебу и делал это только в случае крайней необходимости. Сам Клаус изменился до неузнаваемости. Его манеры и способ общения могли привести в шок кого угодно. Это можно сравнить с поведением алкоголиков, которые становятся аморальными и безнравственными, их уровень общения падает. Здесь причина была несколько иной.
Если перед первым занятием сексом с незнакомой девушкой можно чувствовать какую-то скованность и стесняться, то по мере нарастания возбуждения вся стеснительность уходит и от зажатости не остается и следа. Примерно так же изменяет поведениечеловека оксибутират, только он действует постоянно, поэтому постоянно отсутствует стыд, страх, уменьшается чувство вины. Клаус мог рассказывать любые вещи, какие приходили ему в голову и высказывал обо всем свое настоящее мнение каким бы оно не было.
Примерный разговор с ним мог выглядеть так:
Аудитория, общение студентов перед экзаменом.
1-й: Как ни учил все не мог запомнить константы заместителей в уравнении Гамета.
2-й: Да я думаю, что это не будут спрашивать. Главное, чтобы суть понял.
Клаус: А я всю ночь дрочил и не мог кончить.
Студенты с немым вопросом смотрят на Клауса.
Клаус: Чувствую, что никак, поэтому перешел на порнуху с извращениями. Опять ничего. Тогда прибег к тяжелой артиллерии – поставил порно с любимой актрисой. Помогло. Но под конец член стер так, что он раздулся и толстый стал, как рука.
Студенты с видом полного непонимания продолжают разговор о своем. Затем все идут на сдачу.
Студенты могли сдать или не сдать, но Клаус сдавал всегда. Некоторое количество оксибутирата при метаболизме в организме, аминируется и превращается в гамма-аминомасляную кислоту. Этот же препарат продают в аптеках, как ноотропный препарат улучшающий деятельность мозга, поэтому, в отличие от алкоголя, оксибутират не представляет для мозга никакой угрозы. Однако это не значит, что не представляет угрозы вообще.
Постепенно у Клауса сложилась репутация сонного Олега Френчика, роняющего пищу изо рта во время еды, падающего от засыпания прямо на ходу, но ударившись головой обо что-то, тут же встающего, через две секунды идущего с трезвым видом. Разнузданного, хамоватого, с вечным желанием йпаца с телками, вертящему вслед каждой дурной башкой. При этом знали, что этот человек не ограничивает себя в самых не разговорных вещах, спрашивая о чем угодно, говоря свое мнение, какое бы оно ни было. Это было такое скотство, что было сложно пообщаться с ним и не быть травмированным, либо не пинать ногами вонючее сонное говно. Но никто ничего не мог сделать. Клаус не считался ни алкоголиком, ни наркоманом. Его не за что было отчислять из института, все догадывались, что он жрет какую-то дрянь, но никто не знал, что именно. Он спокойно проходил тесты на наркотики, на его венах не было уколов. В этом состоянии он умудрился даже получить права на вождение автомобиля. Он без проблем получил справку в наркологической больнице. К счастью, у Клауса не было машины, иначе авария была бы неизбежна. Окружающие просто стали относиться к нему, как к человеку, который не в себе.
На самом деле там не было человека. Он спал. Конечно для Клауса это не оправдание, типа: он спал, прикорнул и поэтому при тебе разглядывал ноги твоей жены, говорил ей, что ты придурок который не берет ее прямо сейчас, а значит не любит, потому что он бы точно взял прямо сейчас. Вы когда спите, себя контролируете? Вот и он прикорнул. Это избирательный сон, деструктивный и намного хитрее алкогольного, но отдаленно похож. Так же приводит к белой горячке но без всяких стажей всего за несколько месяцев, многие симптомы зависимости те же. Оправдания никакого, просто нравится мерзавцу спать, он и дрыхнет, а бутиратник шляется без поводка. Это бутиратня, с плавающим в грязи поющим бутиратником.
И Клаус стал бутиратником. Со временем он приспособился, подобрал дозировки, но его день был расписан по часам. За любое опоздание его ждало неминуемое наказание, поэтому он заранее отмерял на каждый день нужное количество вещества с небольшим запасом на случай непредвиденного стечения обстоятельств. Когда он мог оставаться дома, то так и делал в такие дни он не контролировал употребление, а принимал по самочувствию, ведь в случае передозировки в любой момент можно было оказаться в кровати.
Именно в один из таких дней Клаус принял решение завязать. Смертельная доза оксибутирата примерно тринадцать-пятнадцать грамм. Клаус подсчитал сколько он принял в один из таких дней и был удивлен – он принял уже восемьдесят грамм, а день еще не кончился. Любой неподготовленный человек уже умер бы от такой дозы. Но Клаус начинал с небольших количеств и его организм, по мере развития толерантности, постепенно приспособился. Немного отрезвленный и удивленный он решил сделать перерыв. Причиной такого решения стало еще и понимание, что его неограниченный запас скоро иссякнет. У него осталось не больше трети первоначального количества. И это всего за несколько месяцев. Теперь он с тоской и сожалением вспоминал, как недавно просто так отдал почти пол литра одному приятелю. Тот высказывался об оксибутирате отрицательно, но несмотря на это, получив большое количество все равно принимал его, пока не сожрал весь без остатка.
Бросить Клаусу не удалось. Через несколько часов после последней дозы его охватывало чувство страха, а руки и голова начинали трястись, как у паркинсоника. Тремор был настолько сильным, что он не мог пить ложечкой горячий чай, потому что пока он нес ее ко рту все проливалось мимо. Но самым невыносимым было то, что он не мог уснуть. Всю ночь он ворочался, пытаясь забыться, но это было бесполезно. Постоянные чувства страха и угрызений совести накатывали то приливами жара, то приливами холода от которых он зябко кутался в одеяло. Клаус не спал девять дней. На девятый день он совершенно измучился. Он не чувствовал тяги к оксибутирату, но ему больше всего на свете хотелось поспать. Поэтому исключительно с этой целью он возобновил прием. Все стало постепенно налаживаться. Теперь Клаус пил только, чтобы уснуть и ничего не принимал все остальное время. Через какое-то время он наконец-то смог спать уже и без приема. Возможно это расслабило и успокоило его, потому что он снова стал употреблять постоянно.
Клаус обладал пытливым умом, поэтому подходящий к концу запас, стал его беспокоить. Он стал искать возможные варианты выхода из ситуации и вскоре нашел еще один растворитель, который давал аналогичный эффект. Кроме того, ему удалось синтезировать оксибутират из различных веществ еще двумя способами. Поэтому ограничений к употреблению у него больше не было вовсе. Он продолжил жить жизнью бутиратника, успокоенный мыслью, что бросить можно в любой момент. Бутират стал для него неотъемлемой частью жизни.
Этой жизни внезапно пришел конец. Клаус никогда не озадачивался тем, есть ли у него оксибутират. Его можно было приготовить в любой момент, поэтому он относился к этому довольно спокойно. Но опасность пришла с неожиданной стороны. Клаус решил пополнить свои запасы в пятницу вечером, но оказалось, что реактивы для приготовления закончились и сделать хоть сколько-нибудь ему просто не из чего. Одновременно с этим подошел к концу готовый продукт. Клаус принял последнее, что осталось и стал материть себя за то, что не продумал все наперед и не учел всей ситуации. Достать все необходимое он смог бы не раньше понедельника, поэтому выходные предстояло провести трезвым.
Клаус знал, что ему предстоит, поэтому запасся успокоительными, водкой и стал пережидать выходные, но понедельник не наступил никогда.

В клубе

Клуб – это настроение. Оно наступает еще до входа, еще только на подходе к зданию, когда доносятся первые низкие частоты звучащей внутри музыки. Еще невозможно понять, что именно играет, но настроение уже овладело тобой, словно заполнив тело упругой энергией и сняв усталость от накопившихся проблем. Ты невольно ускоряешь шаг, чтобы побыстрее окунуться в эту атмосферу с головой, уйти от будничной реальности, просто забыв о ней, об ее серости, вытеснив ее иным.
Клуб – это отдых. Оставив за ночь на танцплощадке все свои силы, тем не менее чувствуешь себя обновленным и отдохнувшим, потому что там же остался накопившийся за долгое время негатив. То что другие получают, напившись рвотным пивом, тряся немытыми длинными волосами на рок-концертах, ты получаешь здесь среди красивых, белозубо улыбающихся в лучах ультрафиолета, соблазнительных женских тел, которые в самых невероятных позах выдергивает из темноты мерцание стробоскопа. Но сколь бы не был неудачен этот выхваченный кадр – он всегда изящен, и словно подчеркивается звучащей в такт ему музыкой.
Клуб – это свобода. Зайдя туда, ты попадаешь в атмосферу неофициальности и непринужденности. Оставив снаружи все ярлыки, человек становится почти самим собой, но без выставления на показ своих отрицательных качеств, которые просто не зачем показывать в новой атмосфере всеобщего позитивного настроения. Зачем здесь это?
Впервые Джон и Чипотка пошли в клуб вместе. Они оба полюбили это место. Чипотка полюбил клуб, а Джон – стимуляторы.
Чипотка понял, что хочет быть здесь. Не просто ходить сюда, а стать частью этой атмосферы, работать в этой среде. Не зная с чего начать, он стал просто завсягдатаем клуба. Он стал учиться красиво танцевать, знакомился с аниматорами и прочим персоналом. Танец стал его жизнью и его новым увлечением. Он практиковался дома перед зеркалом, а так же приходил в клуб уже под утро, когда толкотня на танцполе стихала и можно было без помех танцевать перед зеркалом, занимавшим одну из стен клуба. Через некоторое время он достиг изрядного мастерства. Он перестал быть рабом шаблонных движений, которые видел у других и тщательно разучивал. Теперь он мог просто танцевать. Музыка просто овладевала его телом и он двигался под нее. Тогда Чипотка понял, что признак настоящего танцора – это возможность танцевать под любую музыку, даже если ее нет вообще.
Танец стал его медитацией. Он полностью забывал обо всем, уносясь в потоках звучащего ритма и иногда к своему удивлению обнаруживал, что во время его танца вокруг него образовался круг из зрителей, которые стояли вокруг него, смотрели и неумело двигались, забыв даже про профессиональных танцоров, специально для создания атмосферы танцевавших на возвышении. Тогда же Чипотка принял участие в конкурсе зрительских танцев, в котором с легкостью победил. После конкурса к нему подошел администратор клуба и предложил постоянную работу. Чипотка добился своего – бесплатный вход в клуб, возможность неограниченно танцевать в составе профессиональной танцгруппы и теперь ему за это платили деньги. Он был счастлив.
Клуб стал работой. Как и на любой работе там существовала своя теневая сторона, которая, естественно, не очевидна обычным посетителям. Он узнал об обычных прозаических вещах, которые существовали за кулисами, услышал о «скотах-клиентах, всегда умудрявшихся нагадить мимо, что-то прожечь или что-нибудь сломать». Но это не касалось его стихии – танца. Он выходил, начинал танцевать и опять забывал обо всем.
Его работа казалась легкомысленной, но русская жизнь и русская действительность такова, что чем бы человек ни занимался он все равно столкнется с событиями наводящими на размышления о жизни. Однажды Чипотка выступал перед публикой и его рабочий день совпал с днем защитника отечества. В костюмерной он подобрал для выступления форму десантника, вышел на сцену и начал танцевать. Через несколько минут выступления что-то сильно ударило его в плечо. Он постарался понять что происходит и заметил, как из зала в него летят бутылки. Не дожидаясь пока его полностью закидают и тем более травмируют он быстро скрылся за служебной дверью. Оказалось, что в зале клуба собралось множество служивших людей, которых оскорбило то, что какой-то фигляр-петрушка, поганит их форму, занимаясь в ней скоморошеством.
Чипотка впервые задумался о том, что же он вообще делает и насколько серьезно его занятие. Он всегда считал свою работу престижной. Это и бесплатное посещение клубов, и возможность вращаться в гламурной среде, в конце концов это ему просто нравилось и его работа приносила ему массу удовольствия. Его знакомые разделяли это отношение, но впервые Чипотка начал неотвратимо осознавать, что причины развала страны, деградации и массовое нравственное падение русского человека произошло именно из-за такой коварной подмены ценностей. Когда стало позорным служить в армии, но престижным вращаться в развращенной мишуре циркового балагана.
Чипотка был достаточно умен, чтобы искать корень своих злоключений в себе. Его первой реакцией была обида и злость на неотесанных солдафонов, которые своей единственной извилиной от фуражки в мирное время пытаются отстаивать свои ценности до чего никому уже и дела то нет. Но постепенно обида прошла и он признал, что армия — последний рубеж, где еще осталась целостность и честность людей по отношению к самим себе. Это давно исчезло в других государственных структурах. Жирные гаишники с барским видом спокойно устраивают поборы на дорогах, точно зная, что в случае чего они либо откупятся, либо просто перейдут в другое отделение. Это уже не гаишники, а оборотни. Точно так же менты спокойно смотрят, как артисты-гомики играют в дешевых сериалах бандитов, а затем уже в других сериалах играют ментов и умильно восхищаются их артистизмом и талантом.
Чипотка понял, почему в древнем Риме были колизеи, где публика сидела и смотрела на лицедеев снизу вверх. Актер считался существом низшего порядка, человеком без убеждений, без внутреннего стержня, без понятий и суждений о моральном и нравственном. Они одинаково изображали и хорошее и плохое. В старину на Руси даже существовал запрет на ношение актерами бороды и усов, которые раньше считались украшением. Оттуда и пошло выражение «бритый, как актер». Однако постепенно стало происходить вырождение. Люди, зрители, публика начали отождествлять тех персонажей, которых играли артисты с самими артистами. Они начали пытаться искать черты героев в этих жалких приспособленческих клоунах. Начало происходить появление «гламура» - засилье пустых и пошлых людей, которые из-за комплиментов в свой адрес начали считать себя некими небожителями, высшими людьми.
Начало этому великому вырождению было положено после темных лет средневековья. В так называемую эпоху возрождения. Так называемая аристократия, а в России это были помещики и дворяне от скуки и пресыщенности своей жизни большое внимание стали уделять развлечениям и беззаботному времяпровождению. Театральный мир считался чем-то вроде публичного дома, где князья и графья справляли мужскую нужду, устраивая закулисные романы с певичками и актрисами. Постепенно амфитеатры сменились театрами, где появилась сцена и уже артисты стали смотреть на публику сверху вниз. Так начался откат в иллюзорность и люди стали верить во все те пантомимки, и кривлянья, которыми их потчевали со сцены.
Это вырождение прослеживается и во всем остальном искусстве. Статуи античности дошло до наших времен и даже сегодня потрясают своим великолепием, той мощью с какой они отображают красоту человеческого тела. Это стремление уподобить человека богу. И для сравнения можно взять живопись возрождения. Рахитичные, слабые, персонажи Гойи, несущие на своих лицах следы всех пороков, свойственных человеку или жирные, целлюлитные, рубенсовские «Шубки» с отвисшими грудями. Сплошь и рядом, натурализм и прямое отображение уродства и недостатков.
Апогей, который, может быть, является лишь началом этого вырождения, падения можно наблюдать сейчас. Когда на мировую выставку концептуального искусства от России присылают кровать с двумя занимающимися однополой любовью подростками мужского пола. Когда страна гордиться двумя лесбиянками, которые впервые в жизни заняли какое-то там место в каком-то зарубежном хитпараде и в то же самое время почему-то их не пустила к себе для выступления ни одна уважающая себя европейская страна. Возникает вопрос, а чем же это страна гордиться?
Чипотка понял, занимаясь, тем, чем он занимается можно зарабатывать, может быть даже сделать карьеру, но нельзя стать человеком. По крайней мере таким каким он хочет - настоящим, цельным, идущим по жизни с ощущением собственной праведности и правоты, дающей силу и уверенность в верности того, как он живет и что делает. Он понял, что его любовь к танцу не сможет реализоваться, что он занимается совсем не тем, чем хочет сам. Он стал талантливым художником, сидящим на аллейке и за деньги рисующим карикатуры на прохожих. Он впервые задумался над тем, как же танцуют сейчас в клубах и с удивлением обнаружил, что если убрать заводной клубный ритм, то получиться эпилептическое дерганье, катарсичные судороги, полупьяное раскидывание конечностями в разные стороны. До него стало доходить значение фольклора и древних народных танцев. Дело не в самом танце, не в его форме, потому что она действительно устарела, но в самих движениях, которые выражают психический архетип своего народа. Русский хоровод и танец вприсядку, украинский гопак, греческий сиртак не содержат физиологического, африканского трясения детородными органами, уподобления поведению животных в брачный период, неорганизованных, беспорядочных, истеричных движений. В них есть структура, смысл и они несут в себе культурные и моральные нормы, соблюдение которых является оптимальным, для данного конкретного народа, на данной конкретной территории.
И это тот краеугольный камень в основании пирамиды, который тщательно и старательно выбивается с целью ее обрушения. Элементарное потокание животному началу, нацеленное на сиюминутное получение, удовлетворение здесь и сейчас, не подразумевающее никаких мыслей о будущем, а уж тем более без памяти о прошлом приводит к появлению класса недочеловеков с их собственным косным представлением о земном рае. Этот класс, воспеваемый со всех сторон занял ведущие позиции повсюду вокруг и голубо-розовые выходцы циркового шапито, глумясь и злорадствуя испражняются с телеэкранов на все русское.
Чипотка охладел к клубу, но вскоре он открыл еще одно измерение в своей работе – общение с публикой. Он понял, что он не просто танцор, а что своими движениями он может пусть косвенно, но вести зал, управлять его настроением. Он стал делать это и начал улыбаться конкретным людям, которые смотрели на него, показывать на них рукой, чтобы они поняли к кому он обращается и показывать своим телом, своими движениями, что им стоит прибавить темп, стать чуть живее. Эта связь была очень непрочной. Иногда он чувствовал себя просто в ударе и это получалось хорошо, а иногда его просто игнорировали. Но всегда последнее слово оставалось за диджеем. Его обратная связь с залом была безупречной. Он задавал ритм, темп и настроение всего происходящего.
Чипотка захотел владеть залом. Это было не честолюбие или жажда власти, а скорее внутреннее ощущение, что он сможет сделать это гораздо лучше, чем другие диджеи. Сделать так, что просто взорвет все вокруг и никого не оставит равнодушным. Он стал общаться с музыкантами, изучил оборудование и стал потихоньку учиться сводить пластинки. Переход от работы танцором к работе диджеем прошел практически незаметно. Он даже не пытался стать диджеем – это получилось само собой. Однажды он подменил диджея, который не мог прийти, а когда все убедились, что он вполне способен сам вести дискотеку, то он стал делать это чаще и вскоре он окончательно занял место одного из диджеев, который ушел в другое место.
Одновременно Чипотка стал сам писать музыку. Он играл на синтезаторе, использовал библиотеки сэмплов и драм-машины для составления своих собственных композиций. Иногда он ставил их в клубе и оценивал их качество по реакции публики. Реакция была хорошей, поэтому Чипотка стал записывать свои собственные сеты и раздавал их друзьям и знакомым. Попутно он рассылал их на радио и размещал в сети, но никакой реакции не было.
Однажды в его клубе выступал знаменитый зарубежный гость. Все считали, что это настоящий гуру электронной музыки и именно это было написано на рекламных плакатах. Попасть в клуб в тот день было просто невозможно. Все билеты были проданы задолго до выступления. У Чипотки проблемы со входом, естественно, не было, он сидел в административном помещении, давал советы светооператору и наблюдал за залом через окно. Музыка была изумительна, но она была не для всех. Казалось, что люди просто не понимали, кто же выступает перед ними и пришли сюда просто польстившись на знаменитое имя, которое будет выступать для них. После выступления Чипотка подошел к гуру за автографом и они разговорились. Чипотка неплохо владел английским и высказал свое мнение о публике, что ей на самом деле было все равно что же именно играет. На эти слова гость только грустно и слегка снисходительно улыбнулся и сказал, что это обычная ситуация для большинства клубов в которых он играл и он уже привык. Он сказал названия нескольких зарубежных клубов, о некоторых из которых Чипотка только читал в журналах, где непременно стоит побывать.
Чипотка почувствовал неизмеримую пропасть, между собой и приезжим музыкантом, который рассуждает о его мечтах, как о прогулке за сигаретами и ему стало тоскливо. Он сказал, что сам тоже пишет музыку и дал гостю свой компакт диск, записав на нем адрес своей электронной почты. Чипотка попросил профессионального мнения, пусть и критичного, но профессионального. Он сказал, что учтет все комментарии и примет их как руководство для дальнейших действий. Гость взял подарок и пообещал, что обязательно даст ответ.
Чипотка исчерпал возможности клуба. Он стал работой окончательно и больше не приносил прежнего удовольствия. Изучив все принципы и законы он не видел здесь больше возможности для дальнейшего творческого проявления. К тому же он стал работать дизайнером в известном молодежном журнале и стал получать от новой работы большое удовольствие. Чипотка забросил написание музыки, которая просто никому не была нужна и все реже играл вживую, а просто ставил диски и оформлял переход от одной композиции к другой.
Год спустя он купил новый альбом, который выпустил приезжавший в их клуб знаменитый «гуру». К своему величайшему удивлению в этом новом альбоме он узнал несколько своих произведений, которые были на подаренном тому диске. Изменения были значительны, аранжировка совсем другая, но сомнений быть не могло – тема была его, Чипотки. Но Чипотка не очень расстроился. Клуб стал утомлять и отнимать время, которое было нужно для другой работы. Где-то внутренне он был даже рад, что так случилось. Он почувствовал удовлетворение, что-то вроде ощущения «я смог это». Пусть ему никто не поверит, пусть никто никогда этого не узнает, но перед самим собой Чипотка был горд. Если у него воруют такие люди, то он действительно многого стоит. Он отправил письмо знаменитому музыканту, поблагодарив его, сказав что ожидал разгромной критики в адрес своей музыки, которую считал грубыми заготовками подмастерья, но «крысятничество» само по себе оказалось высшей оценкой. В том же письме Чипотка с чисто информативной целью разъяснил значение слова «крыса», которым называют не только мелких грызунов, переносящих заболевания. Ответа Чипотка, конечно, не получил, но в их город «гуру» больше никогда не приезжал, словно исключив его для себя, но несмотря на это все же выступал в соседних поменьше.
Решение завязать с клубом стало для Чипотки окончательным. Он сидел в диджейской рубке и как обычно следил за музыкой. Все что будет играть он уже знал, как и реакцию на это людей танцующих в зале. Все окончательно стало рутиной, которую они вместе с другими диджеями называли между собой «отвести дискотечку». Чипотка решил поставить одну тему, которую написал сам. В ней он использовал особый звук, который создавал ощущения «льющейся музыки». В разгар исполнения к нему в помещение зашел парень с небольшим шрамом на лбу и с целенаправленным и нервным видом стал спрашивать:
- Привет! Что это за тема звучит? Кто написал?
- Никто не написал... Точнее это моя тема. Я написал. – ответил Чипотка.
- Ты? – удивленно спросил парень.
Повисла недолгая пауза. Зашедший парень видно обдумывал чего бы еще спросить.
- А как ты ее писал? – спросил он.
- Просто написал и все. – ответил Чипотка.
- А ты принимал что-нибудь? – еще раз спросил парень.
- Нет я не употребляю. – отрицательно кивнул Чипотка.
- Просто я эту тему уже слышал.
- Это вряд-ли. Я ее первый раз ставлю.
В воздухе опять повисла недолгая пауза, которую прервал вошедший парень.
- Меня зовут Юрик. – сказал он.
Чипотка тоже представился и они пожали друг другу руки. Вкратце Юрик объяснил где и при каких условиях он уже слышал эту мелодию. Чипотка удивился такому совпадению и еще раз отрицательно высказался об употреблении. Однако он в свою очередь тоже заинтересовался что же такое играло в тот вечер, когда Юрик принимал декстрометорфан. Он спросил об этом но тот не мог ответить.
- Понимаешь, - сказал Юрик. – В тот вечер я лежал на полу на матрасе. Магнитофон стоял рядом на табуретке. Ночью я сильно потянул за ножку табуретки и уронил его прямо на голову. Видишь шрам на лбу?
Чипотка утвердительно кивнул.
- Магнитофон пришел в негодность, - продолжил Юрик. – Диск достать не удалось. Поэтому хозяин просто выкинул эту рухлядь, которую и так хотел менять, а диск ему был не так уж интересен. А что было на том диске он так потом и не смог вспомнить.
- Понятно. – задумчиво проговорил Чипотка. – Ну и история.
- Вот я и хочу узнать что это за тема. – сказал Юрик.
- Эту я написал. Держи болванку. Подарок.
- Ты классный музыкант. – сказал Юрик.
- Может быть, а может и нет. – ответил Чипотка и грустно улыбнулся.
Новый знакомый вышел из помещения и Чипотка задумался. Сегодня его последний день в клубе, заканчивался целый этап в его жизни и ему было очень грустно. Появления странного парня было каким-то напоминанием о прошлом, словно оно хваталось за него, не желая отпускать. Как будто стараясь показать, что все еще возможно и еще не конец. Нежданный гость не был продюсером или даже просто его поклонником, но иногда в минуту беспросветной тьмы один единственный мимолетный, пусть даже случайный, ободряющий жест может изменить ситуацию.
Чипотка «отвел дискотечку». Под конец он сделал то, чего не делал никогда прежде. Он взял микрофон и пожелал всем собравшимся удачи и счастливого дня. Прежде он пользовался микрофоном только, чтобы поздравить кого-то или объяснить, что следующая мелодия будет посвящена кому-то от его друзей. Он делал это за деньги, но сейчас он впервые сделал это просто так от себя. Так он прощался со всеми. Он не говорил о себе, не говорил о том, что уходит, но это было именно прощание. Со стороны танцпола в слуховое окно донесся радостный вой толпы, разбавленный женским визгом и другими непонятными звуками, издаваемыми людьми. Грусть с которой Чипотка обратился к толпе была не понята и обернулась взрывом дикой радости. Какая-то невидимая стена возникла между танцующими и Чипоткой. Они были чужими ему. Теперь он это понял. Им вообще все равно кто там сидит и играет, главное чтобы звучала музыка. Но Чипотка всегда считал их всех частью себя, частью своей жизни. Теперь эта жизнь уходит и поэтому ему больно. Чипотка собрался с силами и отмахнул эти мысли прочь. В конце концов это всего-лишь работа за которую он получал деньги. Так и стоит ко всему относиться.
Этот новый взгляд на мир показался ему гораздо более простым и приятным. Но в душе он вдруг ощутил, что если не вкладывать в дело часть себя, то станешь просто роботом. Бесчувственной, механической машиной, идущей по жизни чтобы жевать и размножаться, безотносительной и безучастной ко всему. Как этот воровайка «гуру». Чипотка понял, что никогда не будет так жить. Просто не хочет. Не важно какой его жизнь будет казаться посторонним, как она будет выглядеть, но его жизненный путь будет иметь сердце. Он будет идти вперед, жить и чувствовать, дарить себя окружающим и тому что он делает без остатка. Не важно как его примут, потому что жить как тебе хочется, без страха оказаться непонятым или отброшенным - это привилегия, в которой есть своя всепоглощающая радость. И это не для каждого.
Чипотка вышел из клуба и пошел домой. На улице уже забрезжил рассвет. Осевшая за ночь дорожная пыль еще не успела подняться вверх под колесами бегущих автомобилей. Воздух как будто приобрел свою первозданную чистоту и свежесть. Чипотка очень любил это время, приятную усталость в теле, которая подгоняла идти быстрее и не менее приятное отсутствие тяжелых будничных мыслей в голове. После ночи в клубе они словно оседали, как дорожная пыль помогая наблюдать за всем вокруг и видеть все, не думая о том, что видишь, а воспринимая как есть. Легкий прохладный ветерок приносил с собой шелест листвы, редкое чириканье проснувшихся птиц и бодрящий холод, напоминающий о теплой, уютной кровати и чашке горячего шоколада.
С такими приятными мыслями Чипотка зашел в свой подъезд. Поднявшись на пару лестничных клеток, он увидел перед собой непонятный белый мешок, словно кто-то запихал в пододеяльник несколько подушек и бросил их прямо в подъезде. Приблизившись Чипотка увидел, что некоторые места на ткани покрыты темно-бурыми пятнами и стал гадать, что же это такое могли выкинуть и кто мог это сделать.
Он знал всех соседей в подъезде. Его дом считался прекрасным жильем, но проживающие люди были очень разными. Это был пережиток с прежних времен, когда директор завода мог жить на одном этаже с простым рабочим, просто потому что государство распределяло квартиры. Перебирая в уме всех соседей, Чипотка вспоминал не делает ли кто-нибудь ремонт и мог бы оставить какой-нибудь мусор. Одновременно он продолжал рассматривать мешок и пытался понять, что же там могло находиться. Заглядывать внутрь ему почему-то не хотелось.
По каким-то очертаниям и контурам силуэта, лежащего перед ним бесформенного предмета Чипотка понял, что это такое. Его воображение художника мгновенно достроило изображение до целого и это понимание заставило его замереть на месте от ужаса. Перед ним было человеческое тело, лежащее в позе зародыша, завернутое в пододеяльник, а бурые пятна на ткани – это высохшая кровь. Чипотка как безумный бросился в свою квартиру и нашел телефонную трубку. Он вызвал милицию, объяснил где и что нашел, а так же назвал свое имя и откуда звонит. Сообщив он стал ждать приезда сотрудников. Немного подумав, он вызвал еще и скорую помощь.
Чипотка сидел на этаж выше лежащего тела и думал. Спать больше не хотелось, но мысль о необходимости общаться с кем-то, объяснять что случилось и как он нашел тело вызывала неприятие. Ему очень хотелось покоя, просто покоя, чтобы никто его не трогал. Его мысли неожиданно опять вернулись к клубу. Если бы он не возвращался оттуда под утро, то не столкнулся бы с этим ужасом и ему не пришлось бы пережить то, что теперь предстоит. Чипотка понял, что это знак. Он колебался, но теперь все очевидно. Клуб должен стать прошлым. Теперь весь свой талант он направит на новую работу дизайнером.
Впервые за долгое время он облегченно вздохнул, словно отпустил мысли о клубе и свои чувства к нему. Теперь он определился и больше не сидел на двух стульях.

Бабочка

- Бе-е-й!
- Гибон, что ты надел-а-а-ал. – заверещал Лосось.
Голос Лосося под конец фразы сорвался, перейдя с его обычного грубого тембра на мальчишеский писк, больше напоминающий истеричный женский вскрик.
- Бей, сука, блядь или я тебя рядом с ним положу. – вновь заорал Гибон.
- Зачем ты его? За что? Что теперь делать то?
- Бери нож и бей, блядь! –еще агрессивнее заорал Гибон.
Он подошел к Лососю и засунул ему в руку складной нож «бабочку». Лезвие ножа было покрыто свежей кровью.
Макс лежал на полу. Одной рукой он держался за горло, стараясь не сильно давить на рану, а другой за живот, куда его только что ткнули ножом. Сперва он не почувствовал никакой боли, а ощутил только резкий всплеск активности и выброс адреналина, как при сильном испуге, но этот испуг больше напоминал удивление. Теперь же, лежа на деревянном полу и прижимая пальцами рану до него стала доходить еще и боль, напоминающая зудящее жжение.
В его сознании все шло кувырком и дикая череда мыслей, сменяя одна другую проносились безудержным вихрем. Как такое могло получиться? Что он делает на грязном потресканном полу этой богом забытой квартирки? И как до всего этого дошло?
Лосось позвал Макса отметить освобождение двоюродного брата. На тюрьме ему почему-то дали кличку «Гибон». Когда Макс пришел к Лососю, Гибона еще не было – он ушел в магазин за водкой. Поэтому они сидели за столом, накрытом на скорую руку самодельной закуской и обсуждали новости. Когда пришел Гибон, то здороваясь Макс на мгновение потерялся, но не подал виду и сразу сменил тактику общения. Гибон оказался здоровенным детиной с разлитой по рукам синевой мутных чернил, изображающих все что угодно, насколько позволяла фантазия наблюдателя. Его манеры были самыми что ни на есть «пересидковскими». Он все время молчал и внимательно наблюдал за говорившими, лишь изредка вставляя слово, которое всегда было к месту. Это указывало на то, что несмотря на видимую небрежность он все же внимательно следил за разговором. Обращаясь к кому-то он делал жест пальцами, словно все еще сидел в тесной камере. Это был жест словно говорящий «иди сюда». Когда слушатель обращался к нему, то он начинал говорить близко приблизив свое лицо и говорил едва слышным шепотом. Его речь изобиловала блатными выражениями, которые он выговаривал без нарочитого ударения на них, как это делает никогда не сидевшая слюнявая, дворовая блатота. Это был просто его язык на котором он разговаривал так же естественно, как остальные говорили на своем.
Неизвестно почему, но впечатление правильного зека на Макса он не производил. Однако начали пить. По телевизору нашли музыкальный канал и вскоре, по мере продвижения, атмосфера напряженности постепенно развеялась, сменившись более позитивным настроением. Однако Гибон воспринимал все не как остальные. Алкоголь подействовал на него очень странным образом, как он действует только на определенный тип людей. Эти люди как правило или закомплексованы или не уверены в себе. Это их чувство внутренней ущербности заставляет их держаться особняком и вести себя очень сдержанно. Но когда алкоголь снимает их внутреннюю неуверенность и опасения, разбивая сдерживающие ограничители, то их, опьяненных неожиданно нахлынувшей свободой начинает гнусно и уродливо «нести».
Макс мгновенно понял, что за чувства прятал в себе Гибон под своей мрачной личиной. Он отсидел пять лет за разбойное ограбление киоска и сам не понимал как это с ним случилось. Надо было выпить, потому что не хватило. Пошли компанией в киоск, денег не хватало, стали просить, потом просить взаймы, но им не поверили. Тогда стали угрожать, пошло по нарастанию, когда каждый в отдельности уже не понимал что происходит вообще, но уж он то вроде ничего плохого не делает точно. Случайно чуть не убили продавца, которого толкнули и он упал, ударившись головой о прилавок. Набрали полные карманы всего, что хотелось и убежали. Распивать награбленное пошли в соседний двор, поэтому через час все уже сидели в «обезьяннике».
Гибон вообще не понял тогда, что же произошло. Все планы, вся дальнейшая жизнь оказались разрушены по пьянке одной единственной глупой выходкой. А будущие планы и представления о дальнейшей жизни, сколь бы туманными и неопределенными они не были есть у кого угодно. Как бы низко не летал, ни плавал кто угодно у него должно быть представление о «завтра», хотя бы пусть оно и заключается в том, что завтра будет хоть чуть чуть, но лучше. Пусть не в виде полной уверенности в этом, но хотя бы в виде надежды, или даже в виде надежды на надежду. Иначе зачем тогда продолжать жить? И тут все это куда-то уходит. Внезапно, резко из-за ничего, в никуда. Все это породило в сознании Гибона необратимый душевный раскол. Общение с ним можно было сравнить с прожженной в середине окурком простыней. Как ее ни крути, ни поворачивай, ни сгибай, но застелив все равно будет виден этот прожог.
У Гибона все это проявлялось очень ярко. Макс почувствовал, что в душе этого человека словно какой-то зажим, который не пропускает в его сознание часть информации, поступающей к нему от окружающих. К нему никто никогда не относился, как к человеку и если сейчас сказать ему: «Все нормально, братэла, отсидел. Сейчас все закончилось, выстоял. Скоро все наладится, заживешь не хуже других, будет все, чего хотелось там». Из этих слов он услышит только: «Все, братэла, отсидел».
Макс почувствовал сочувствие к Гибону, его переполняло ощущение несправедливости от так криво сложившейся судьбы, но постепенно это отношение стало меняться. Возможно Макс стал пьянеть, а возможно, что это было виной самого Гибона. Макс почувствовал раздражение от его не прекращающейся болтовни. Его несло все больше. Он начал рассказывать мерзости про то, как он заставлял «петухов» сосать пальцы своих ног и подобные вещи. Раздражение Макса перешло в отвращение. Выпив еще он заметил, что от недавнего сочувствия к Гибону не осталось и следа. Теперь он выглядел в его глазах каким-то ущербным типом, который лезет в чужой монастырь и пытается навязать здесь свои киргизкайсацкие вкусы и порядки.
Макс стал перебивать его и с раздражением обрывать на полуслове, говоря, что не надо здесь рассказывать такие вещи. При этом он все же старался увести мышление Гибона в позитивное русло. Он переводил разговор на женщин, на изменения в стране, но того было не остановить. Гибон не чувствовал себя здесь ни своим, ни нужным, ни уверенным, поэтому строил из себя, что мог и теми методами, которые знал. Его бычья шея покраснела, глаза осоловели. С непривычки его сильно развезло.
Макс уловил это состояние и понял, что сейчас нужно держать его в узде и никуда не выпускать. Лосось уже почти спал. Несмотря на здоровый вид он мог выпить сравнительно немного. Максу не хотелось сидеть один на один с Гибоном, поэтому он предложил сварить «чефир». При этом он обратился к Гибону с предложением показать, как варить настоящий чай. Тот расплылся в довольной улыбке. Он явно получил удовольствие от того, что кто-то обращается к нему за наставлением. Он пообещал Максу «такой чаек, что мотор выпрыгнет» и ушел на кухню. Макс остался в комнате и стал дожидаться его возвращения.
Гибон вернулся с большой эмалированной кружкой полной темно-коричневой жидкости. Из кружки вился белый пар, указывающий на то, что содержимое было очень горячим. Макс терпеть не мог чифир, поэтому лишь пригубил и кружку передали Лососю. Тот отпил, сморщился, и немного пришел в себя, видимо от температуры напитка, который обжег рот. Гибон протянул ему ириску, которую захватил с кухни и посоветовал закусить. Он стал рассказывать, что такое чай на тюрьме и как его нужно правильно пить. Лучше на голодный желудок, свежезаваренный из большой кружки, которую пускают по кругу на нескольких человек с одновременной беседой.
Лосось пришел в себя. Все продолжили пить спиртное. Гибон уже вовсю ощущал себя там откуда вышел лишь вчера. Макс увидел, что он совсем не понимает где находится и его опять охватило раздражение. В какой-то момент Гибона стало невозможно больше терпеть и Макс просто оборвал разговор, всем видом показав, что продолжение невозможно и ему пора уходить. Это прозвучало примерно так: «Надоело слушать, что говорят всякие пидарасы. Я пошел».
Гибон разбушевался. Он вдруг почувствовал себя большим авторитетом, который знает как жить больше других, напомнил Максу откуда он, сколько сидел и понимает ли, что тот вообще ему сказал. Макс внезапно испугался. Он испугался не конкретно Гибона, а скорее пьяной вспышки животного гнева, который одинаково опасен, даже у генсекретаря параши, и абсолютно не контролируется тем у кого он случился. Связываться с пьяным уродом Максу не хотелось, поэтому он просто продолжил собираться. Однако Гибон стал хватать его за плечи и останавливать. Макс отпихнул его и пошел на выход. Даже от страха не осталось никакого следа. Он чувствовал откровенное презрение и отвращение к этому уроду, которому как нельзя больше подходило слово «опущенный». Не важно как он сидел там. В этой, нормальной жизни он ведет себя, как опущенный, который стремиться это скрыть, но все его скотские манеры и замашки не имеют здесь никакого значения. Дорвавшись до вонючей, теплой водки, черствого хлеба и кильки в томате, он показал свое лицо. Перед уходом Макс сказал ему: «Откуда я знаю как ты там сидел. Те, кто нормально сидел не строят из себя незнамо что».
На этот раз Гибон совсем сошел с ума. Ладно, когда его назвали «пидаром». Это еще можно стерпеть. Но теперь ему еще и не верят. А значит и все остальное может быть правдой. С криком он достал нож и полоснул Макса по горлу. Тот мгновенно схватился за него и почувствовал между пальцев горячую кровь. Страха пока не было, скорее шоковое удивление. Гибон с другим криком ткнул Макса второй раз уже в живот. На этот раз Макс ощутил дикий страх. Такой страх бывает только когда тебя убивают. Все настолько серьезно, что в мире не остается ни малейшего намека на шутку. Все слова, действия и поступки, все события, предметы и явления все становится однозначным и окончательным. Ничто не терпит промедления и отлагательств, все совершенно определяется.
Этот страх захлестнул Макса ледяной волной. Он попятился, он мог идти, мог даже бежать, но этот страх будто парализовал все его мысли и чувства. Ноги стали ватными, тело покрылось холодной, ядовитой испариной и одновременно сжалось и съежилось. Макс отошел от Гибона как от укусившей собаки, которая стоит, рычит и выжидает, решая укусить ли еще. Не найдя логичного выхода, не увидев возможности просить, потому что все возможные варианты поведения, которые молниеносно проносились в его голове, тут же поглощались этим страхом, Макс осторожно повалился на пол. Он закрыл глаза и просто ждал, абсолютно парализованный.
Последнее, что он увидел был потрескавшийся, коричневый пол, выкрашенный давным давно и почему-то у него возникла мысль, а почему полы, как правило, коричневые? Он чувствовал себя как экспонат бабочки, которую поймали и пришпилили двумя булавками к подложке. За горло и за живот. Вроде бы есть силы, можно легко сорваться и улететь, а в его случает сбежать... Но снова страх, который поглощал все попытки выбраться.
Видимо Гибон немного пришел в себя. Потому что ударов больше не было. Послышались вопли Лосося и тогда Гибон стал заставлять его бить тоже. Макс понял, что сука хочет подвязать Лосося и сделать подельником, чтобы тот не сболтнул.
Макс слышал угрозы, мат, препирательства и страх вновь охватил его, не давая двинуться с места. Макс почувствовал, что это даже не страх блокирует его, а скорее какая-то тупая надежда на то, что все обойдется как-нибудь само собой. Достаточно просто не вмешиваться и все обойдется. Он поймал себя на мысли, что все равно не верит, что такое вообще возможно. Это должно как-то закончиться, потому что такого просто не бывает. Все происходящее было настолько реальным, что поражало своей дикой, безудержной сюрреалистичностью.
Звуки спора стихли и Макс услышал шаркающие, неуверенные звуки приближающихся шагов. Может они хотят проверить жив ли он, а может напуганный Лосось все же взял нож и идет завершить начатое. Страх снова нахлынул. Макс понял, что именно в такой момент люди сходят с ума. Все уже ясно, но все равно не верится, потому что такого не бывает. Все говорит об обратном, но сознание отказывается воспринимать и все равно не верится.
После этого Макс внезапно понял что он один. Не просто, что он один лежит на полу, а двое против него. Он понял, что он вообще один в жизни, и был один всегда. Просто понял эту вещь он только сейчас. И все и каждый одинок в такой момент. Семья, друзья, коллеги – все они из другой области, из другой жизни, из другого измерения этой жизни. Они ничем никогда не помогут в такой момент, а он все равно наступит, наступит обязательно. Пусть и в другом виде, в менее диком, в своей постели и через много лет, но все равно наступит. Фактически семья, друзья, коллеги – это просто способ не думать об этом, пока этот момент не настал.
Затем последовала вспышка паники, которая приказывала встать, обозначить что жив, но эту вспышку так же подавил парализующий шок. Звуки были уже возле Макса. Все внутри него сжалось в невероятно напряженную, черную точку ожидания. Ожидания боли. Затем мелькнула вопросительная мысль, когда же это закончится, а затем чернота.

Ля трюк

Первое письмо Гибона с тюрьмы произвело на всех впечатление. Он явно раскаивался, писал, что многое понял и то, что с ним случилось в больнице реально перевернуло всю его жизнь. Лосось не испытал никаких эмоций. Он похоронил для себя Гибона и теперь считал, что двоюродного брата у него больше нет. Однако случившееся настолько поразило всех, что они постоянно спрашивали о Гибоне и что с ним стало в дальнейшем, поэтому Лосось дал им почитать его первое письмо.
Клаус воспринял написанное там совершенно неадекватно. Он слушал, что там написано, а затем стал громко смеяться. Никто из окружающих не понимал чем вызван этот смех и что тут вообще может быть смешного. Человек окончательно сломал свою жизнь. Ему предстоит еще двенадцать лет строгого режима. Пусть неказисто, но он выражал в этом письме какие-то чувства, над которыми нехорошо смеяться. Клаус ответил, что смеется вовсе не над этим, а над чем-то, что он почему-то называл странным названием - «ля трюк».
После задержания Гибона отправили из следственного изолятора на психиатрическую экспертизу. В молодости у него было несколько сотрясений, на дознании он выглядел пришибленным и неадекватным, на вопросы отвечал механически, словно находясь в глубоком ступоре. К тому же всего один день провел на воле, как тут же опять совершил преступление. В связи с этим, с подачи адвоката, суд вынес решение проверить подсудимого на вменяемость.
В больнице Гибон пробыл всего неделю. Там его сразу признали вменяемым, вернули в изолятор, признали виновным и отправили отбывать наказание. То что случилось с ним в больнице Гибон описывал в своем письме чуть ли не религиозными словами. Он писал, что наконец-то понял как все в этой жизни устроено, каким он был раньше и куда ему нужно двигаться теперь. Он умолял Лосося о прощении, говорил, что даже рад своему сроку, потому что заслужил. Все это Клаус назвал «ля трюк».
Когда Клауса попросили объяснить, что же это такое, то он стал рассказывать о принципах проведения психиатрической проверки и общие данные об определении вменяемости подозреваемых. Все мало что поняли, тогда Клаус привел пример из своей жизни.
Если бы методы психиатрии для определения вменяемости заключались на прямом наблюдении пациентов и выслушивании их слов, то тюрьмы были бы пусты. Все бы соскакивали со срока по дурке, симулируя невменяемость. Поэтому существуют действенные методы для отсева притворщиков.
Впервые Клаус испытал их на себе после того, как попал в больницу после нескольких месяцев непрерывного употребления амфетамина. Он ожидал типичной процедуры распределения в отделение, но на этот раз все пошло иначе. Видимо врачу при первичном осмотре показались подозрительными его горящие глаза, которые явно были глазами невменяемого. Кроме того Клаус нигде не работал и наверняка возник вопрос, как безработный человек мог в течение полугода доставать средства на самый дорогой наркотик, чтобы употреблять его неограниченно без перерыва. Сразу возникло подозрение на возможный тяжкий криминал, который тут мог быть скрыт.
Клаус понял это, когда его привели в отделение. Там он не увидел ни одной медсестры, а только здоровенных санитаров. Как правило в любом отделении есть хоть одна женщина, но здесь их не было. Решетки на окнах были гораздо прочнее, чем в обычном отделении и лица больных, которые здесь содержались тоже были иными.
Клауса переодели и завели в наблюдательную палату. В такие палаты всегда помещают новичков и держат, пока врачи не определятся, что же с ними делать дальше. Пока человек лежит в этой палате ему запрещено носить свою одежду, чтобы во время обеда или раздачи лекарств его можно было легко отличить в толпе по белой больничной униформе. В ней нельзя хранить свои сигареты, зажигалки, пользоваться какими-либо острыми предметами. Лежащие в наблюдаловке кушают и получают лекарства после основной массы больных и их всегда держат особняком.
Клаус хорошо знал все это. Зайдя в палату, он первым делом снял тонкую, хлопчатобумажную, больничную рубашку без пуговиц и одел теплый свитер. Потом он одел снятую рубашку сверху. В палате было прохладно, поэтому он вышел из положения таким вот образом. Тепло и ничто не нарушено. Затем он достал из носка зажигалку и сигареты, а из трусов небольшой пакетик с амфетамином. В больницах не проверяют трусы, что Клаусу тоже было известно. Он переложил фен в сигаретную пачку. Сигареты должны были проверить, но не проверяли. Когда он приехал в больницу, то при нем были еще и бутылка минералки. Но увидев, что она открыта, медбрат прямо при Клаусе тут же вылил все из нее в раковину. Клаус кивнул ему в знак понимания. Не известно, что он мог подмешать в воду и принести с собой. Сок Клаус не открывал, поэтому его разрешили оставить.
Немного подняв себе настроение Клаус стал осматриваться. В палате кроме него находилось всего два человека. Один из них что-то читал, а второй, обхватив себя руками за плечи, сидел на кровати и стонал что-то невразумительное о каком-то погибшем брате. Клаус мгновенно насторожился. Таких пациентов в больнице просто не бывает. Их махом закалывают и они лежат и спят или просто сидят и молчат с тупым видом. Но чтобы человек сидел и стонал, словно ему очень плохо – этого просто не может быть.
То, что в этой палате находилось только два человека тоже было странным. Может это было связано со спецификой отделения, но во всех остальных отделениях, где доводилось бывать Клаусу эта палата была заполнена полностью или почти полностью. Иногда людей переводили из нее только, когда уже не было места для новых поступающих. Кроме того, в таких палатах селили на постоянное место жительство всевозможных дураков, которым уже все равно, где их держат, потому что они не понимают, происходящего вокруг. Но присмотр за ними все равно нужен, потому что, если им разрешить ходить везде, то они могут чего-нибудь натворить.
Клаус дошел до туалета в сопровождении медбрата и был вновь удивлен. Там не было перегородок. Унитазы стояли прямо посреди выложенного кафелем помещения. Причем стояли таким образом, что сидящего можно было обойти со всех сторон. Клаус понял, что он в отделении повышенной строгости для особо опасных психов. Унитазы же располагались таким образом, чтобы человек постоянно мог находиться в пределах видимости и не был скрыт перегородкой за которой мог пустить себе кровь куском стекла или отрыгнуть даваемые ему таблетки.
После возвращения в палату Клаус приготовился к неожиданностям. На этот раз все было по другому. Его уложили и вкололи капельницу. Клаус приготовился мягко уснуть от смеси галоперидола и себазона, но вместо этого вокруг стало происходить что-то невероятное. В палате резко стемнело, хотя на улице стояло солнце и был еще день. По стенам бегали пятна света, словно их освещали невидимые фонарики. За стенами этого помещения находилось что-то невероятное, оттуда были слышны обрывки речи, оттуда ему задавались вопросы, которые могли быть заданы только уже все знающими людьми. Клаус чувствовал, что его состояние абсолютно безвыходно. Он попался и на этот раз окончательно. На этот раз его песенка спета и ему конец. Все. Уже ничто не поможет.
Его сосед по палате, который сидел и стонал теперь как ни в чем не бывало о чем-то переговаривался со вторым соседом. Клаус лежал, крепко стиснув зубы. Такого отчаяния и безысходности он не испытывал еще никогда. Он был опытным в приеме различных веществ и пробовал множество разных препаратов, но с чем-то подобным столкнулся впервые. Состояние было невыносимым и все что он мог это лежать, стараясь даже не думать. Он напрягал всю свою силу воли, чтобы вынести это. Теперь ему стало понятно почему его привязали по рукам и ногам. Как правило, если пациент не агрессивен, то привязывали только руку в которую втыкали капельницу, чтобы не ушла игла, если человек уснет и зашевелится.
Принесли вторую капельницу. То что произошло, когда ее стали вливать, по словам Клауса с трудом поддавалось описанию. Из невыносимой тяжести и отчаяния, которое казалось не имело ни конца ни начала, вдруг начал появляться выход. Даже не выход, а какая-то непонятная надежда. Она пришла не в виде облегчения или приятных ощущений... Она была, как измена души, смирившейся с судьбой. Как дрожь в руке, готовой совершить точное действие, размазав и растворив определенность его состояния. Откуда-то изнутри он уловил ощущение чистоты, покоя и света. Чего-то высокого запредельного, необъятного и совершенно невинного. Клаус ощутил свет, ощутил себя и почувствовал всю глубину этого несоответствия. Все его существо неистово устремилось к этому первозданному, но некогда утерянному. Но оно ускользало. Оно не пряталось, не скрывалось, но было не для него. Не для него каким он являлся тогда. Они были разными. Клаус ощутил свою грубость, порочность, свои низменные черты и недостатки. Он понял, что просто не может войти в этот свет, не может сам, потому что ему даже стыдно подумать о чем-то подобном. Это было бы подобно хождению по красивому ковру в грязных башмаках.
Клаус почувствовал эту кротость, эту невинность, которая есть в каждом. Она никогда не прячется, не скрывается, потому что ей это не нужно по своей природе. Он ощутил смирение, покой и любовь. Не ту любовь, что воспевают в кино и книгах и которая, по своей сути, просто хапужничество и взаимное удовлетворение амбиций, но любовь настоящую, которая просто есть и ей не нужно ничего, чтобы быть. Но все это было не для него. Он не был создан для этого, потому что когда-то он ушел от этого сам и потерял. Ему не удавалось вернуться. Не было препятствий, но он не мог войти в этот свет сам. Это именно то, что способно остановить руку убийцы, на это нельзя посягнуть или осквернить, потому что просто нельзя.
Клаус не мог ничего. Тогда словно тело само подсказало ему выход. Откуда то изнутри из самых глубин нахлынула волна неистовой горечи и он заплакал. Он даже не заплакал, а заревел, как плачут маленькие дети, весь заходясь в своих рыданиях. В его горле неистово клокотали и бурлили всхлипы, лицо было полностью мокрым от слез. Это не помогало, этого не было достаточно, чтобы стать достойным этого света. Клаусу хотелось биться об пол, рвать на себе волосы, лупить кулаками об стену, но он был связан и ничего не мог сделать. Он был в непонятном, истеричном состоянии, когда готов на все, чтобы измениться, чтобы стать достойным, но вокруг лишь немое молчание. И возникает замкнутый круг, который заставляет рыдать все сильнее. Клаус не контролировал себя. Не потому что не мог, а потому что перестал этого хотеть. Как можно не принять того, кто раскаялся? Кто полностью открылся и скинул свои защитные покровы. Очистился и стал невинным. Клаус понял смысл притчи о блудном сыне. Сын совершил преступление, но не принять его после искреннего раскаяния – это тоже преступление. Потому что это значит посягнуть на этот свет. Клаус понял, что впервые он плачет не из-за чего-то внешнего, а перед самим собой. Он не пытался вызвать жалость или сочувствие, он искал способ изменить себя, почувствовав внутренний зов, который со временем каждый перестает слышать. Но он услышал его вновь и теперь не упустит никогда.
Через стоны и рыдания Клаусу удалось произнести только три слова, которые он выкрикивал после очередного всхлипа: «Какая... я... сволочь...!». Один из пациентов палаты подошел к его кровати, сел на соседнюю и тихо запел детскую колыбельную. Клаус видел, что перед ним сидит усатый мужик с грубыми чертами лица и поет какую-то дурацкую песенку. Но теперь он видел в нем такой же источник света, поэтому его пение – было пением ангела. Этот свет, затуманенный и искривленный, пройдя через призмы эмоций и материи тела другого человека касался его, выражаясь в этом пении. Клаус зарыдал еще сильнее, хотя сильнее уже казалось нельзя. Он стал дергаться в судорогах и задыхаться. В нем смешивались непонятные и непривычные доселе эмоции. Он не понимал, как можно было проходить мимо этого прежде, как это можно было не замечать. Это было абсолютное сострадание, идущее от сердца к сердцу.
Ему стало уже не важно, что с ним будет потом и будет ли вообще. Кто все эти люди? Кто они вообще такие? Что они могут сделать с ним? Он – есть свет, который просто не может быть затронут ими. Они могут задеть его тело, эмоции, мысли, но им никогда не добраться до него самого. Даже если это пение было специальным, а не шло от чистого сердца, то это не имело значения. Темная полусфера существования не имеет значения, когда найден его источник. Клаус воспринял только пение, а цели человека, который пел не имели значения. Потому что он просто человек и это его собственные человеческие цели.
Клаус рыдал, когда поющий перестал петь и спросил его:
- А почему ты плачешь?
Клаус не знал, что ответить. Боль, стыд, страх - все было не тем. Теперь он плакал по иной причине, поэтому он сказал:
- От божьей благодати.
Спрашивающий был явно удивлен таким ответом. Поэтому он стал задавать более конкретные вопросы. После каждого из них он делал паузу и дожидался когда Клаус ответит:
- Поплачь, это помогает. Это хорошо. Сразу станет легче. Тем более ты ведь ничего плохого не сделал? Никого не убивал?...
- Нет...
- Никого не ограбил?...
- Нет...
- Никого не изнасиловал?...
- Нет...
Клаус действительно никогда ничего подобного не делал. Но если бы делал, то рассказал бы без колебаний. Тогда ему показалось, что перед ним обычный пациент. Задав еще несколько вопросов мужчина отошел от Клауса. Второй сел на койку на то же место где сидел первый и стал задавать явно психиатрические вопросы. Он спрашивал данные о Клаусе, нет ли у него голосов в голове и о подобной ерунде.
Клаус приходил в себя. Ощущение своей собственной низости постепенно стало стихать. Он выплакал все свои грехи. Не важно, что считали окружающие, но перед собой он был чист. Восприятие света и чистоты тоже тоже осталось с ним. Но теперь этот свет воспринимался не как что-то недостижимое, а словно он стал им самим. Клаус стал этим светом и одновременно он стал собой, потому что понял, что до этого он собой никогда не был. После этого Клаус на своем опыте убедился в существовании «святой троицы», которая тем не менее есть одно. Он, этот свет и свет в нем.
Клауса отвязали и он пошел побродить по отделению. Он выпросил немного еды и с удовольствием сидел и грыз черный хлеб. Мир стал самым прекрасным местом. Клаус чувствовал себя легким, как перышко, словно он был серфером, скользящим по волнам бытия.
На следующий день Клауса перевели в другое отделение.


Человек-свисток

«Не свисти - денег не будет.»
Народная примета.
Джон всегда удивлялся некоторым совпадениям, которые существуют в мире. Например, все религии, которые утверждают, что существует перерождение душ произошли из мест, где очень много неслабой марихуаны. А все религии которые утверждают, что у человека только одна жизнь происходят оттуда, где трава не растет. Или другое. Есть так называемые сильные наркотики, которые вызывают зависимость и являются общепризнанным злом. Это амфетамин, метамфетамин, героин, кокаин, метадон. Но есть и другие, которые в некоторых кругах считаются чуть ли не божественными веществами, способными давать глубокие откровения. Это мескалин, псилоцибин, ЛСД, 2-ЦБ и МДМА. Но есть еще одна странность. Все наркотики, относящиеся к первой группе были придуманы или открыты в тех странах, которые во время Второй Мировой Войны воевали на стороне фашистской Германии и были ее сателлитами или же в самой Германии. Например метамфетамин был изобретен в Японии, а метадон и героин в Германии. Немец Ниман впервые открыл кокаин. Вещества, относящиеся ко второй группе были придуманы или открыты в тех странах, которые воевали против нее. Например Америка, Швейцария, Англия.
Примерно так видит мир человек-свисток. Разумеется человек-свисток со стажем. Для него не существует отдельных событий и явлений, все взаимосвязано, все имеет смысл или может иметь смысл и быть взаимосвязано. Это своего рода паранойя, но другого рода. Она не содержит страха, а основана, скорее на восхищении какой-то мудростью, которой наделено бытие, которая существует вокруг, дает о себе знать, но никто больше ее не видит. Это стремление понять суть, вникнуть в смысл жизни, ощутить в себе жгучий азарт от наконец-то найденного жизненного призвания, как сказал Пастернак: «Во всем мне хочется дойти до самой сути». Только здесь это вызвано не природным стремлением понять, а наблюдением некоторых фактов, которые указывают на то, что понять действительно можно. Паранойя предоставляет факты, которые являются всего-лишь «затравкой», наживкой для пробуждения этого интереса и толкают на дальнейший поиск.
Есть множество различных веществ, которые действуют на центральную нервную систему. Они вызывают разные состояния, но далеко не все из них считаются наркотиками. Определение наркотика довольно туманно и неоднозначно. Например настойка полыни или абсент, которая свободно продается во многих магазинах России и является легальной, запрещена в Испании. Там абсент и туйон считается запрещенным веществом и его продажа преследуется по закону. То же самое можно сказать и в отношении многих других веществ. Например галлюциноген 2-СТ-7 и стимулятор бензилпиперазин были запрещены в России только в 2005 году, хотя в странах Европы и в Америке они были запрещены гораздо раньше.
Таким образом юридическое определение понятия «наркотик» не может быть объективным, но является на сегодняшний день основным. Что внесено в перечень психотропных веществ и препаратов, то и есть наркотик. Однако о веществе это не говорит вообще ничего. Кроме того есть так называемые «дизайнерские наркотики», которые отличаются по химическому строению, но оказывают сходное наркотическое действие. Попытка предвосхитить появление подобных веществ выражена в смутном понятии «аналог наркотического вещества», но и это не является строгим определением. В общем случае, в законодательстве учтено то, что вещества могут быть в виде различных солей, а так же учтено понятие изомерии. Но все это тоже является довольно размытым определением. Помимо изомерии существует понятие гомологии и простейшее добавление нового радикала в структуру молекулы может привести к совершенно новому веществу, которое будет аналогичным по действию, но легальным юридически. Отчасти понятие гомологии не включено по причине невозможности четко описать все возможные комбинации, измененное вещество может оказаться совершенно не активным.
Не исключено, что при изъятии какого-либо вещества проводится анализ, который указывает лишь его класс, а стало быть не имеет особого значения есть ли небольшие отличия в химической структуре. Поэтому, возможно, что есть люди, которые сидят, но сажать их было не за что и они уже многие годы подают на апелляцию....
Но грань наркотик/не наркотик/психотроп/лекарство является не четкой и разнится от страны к стране. Джон принял для себя субъективный критерий, который он проверил на себе и понял, что сделал верно. Заодно Джон понял, почему алкоголь, несмотря на наркотическое действие на ЦНС ни в одной стране не является наркотиком. Этот критерий может разниться в зависимости от человека, но суть остается верной - это критика собственных действий, которое возникает после приема.
Если человек напился и совершил какое-то неправильное действие, то протрезвев он будет жалеть об этом и критиковать самого себя. Именно такова причина алкоголизма. Человек убегает от самого себя. Чтобы забыться вновь он принимает еще. Употребив наркотическое вещество, человек протрезвев тоже может жалеть и критиковать самого себя, но где-то в глубине сознания в нем будет ощущение, что это пусть совсем чуть чуть, пусть самую малость, но это того стоило. Именно такова причина наркомании. Человек бежит не только от себя, но еще и к тому же ощущению, чтобы пережить его опять.
Это разделение является очень и очень тонким. Нужно быть очень чутким и честным с собой, чтобы почувствовать его, но оно непременно присутствует. У алкоголиков это разделение, естественно не наблюдается. Они бегут именно к опьяняющему действию, поэтому это субъективное деление имеет значение, только на первых приемах. Потом все стирается, смешивается. Может даже статься так, что человек употребляющий наркотики долгое время, стремиться уже не к их действию, которое ему надоело, но уже только бежит от себя, потому что в трезвом состоянии не может вынести того, кем он стал в результате употребления.
Амфетамины, а именно сам фен и метамфетамин являются очень аддиктивными веществами и они очень хорошо подходят для демонстрации этой градации веществ. Зависимость от стимуляторов, несмотря на то, что они не вызывают физического привыкания, иногда приравнивается к героиновой. Это не совсем верно, потому что героин сказывается физически даже через многие годы после завершения приема. Через три или четыре года могут возникать всевозможные признаки физического недомогания, потливость, бессонница. Стимуляторы лишены симптомов ярко выраженного физического недомогания, лишь при непосредственном прекращении приема возникает синдром отмены, но их влияние на психику сводит на нет это преимущество.
Изначально стимуляторы разработаны, как модификация нейромедиатора или скорее нейромодулятора адреналина, функции которого в организме известны всем. Действие после перорального приема наступает примерно через двадцать-тридцать минут и выражается в мидриазе (расширении зрачка), улучшении настроения, повышении работоспособности, чувстве физической силы, потере аппетита, ощущении сухости во рту. Метамфетамин был разработан позже самого амфетамина и отличается от него только наличием метильного радикала на аминогруппе. Это отличие делает молекулу метамфетамина более защищенной к действию моноаминооксидазы, что замедляет его метаболизм и соответственно удлиняет и потенцирует действие.
Стимуляторы имели ограниченное применение в различных областях медицины. Их использовали для похудания, как аноректики, чтобы снизить аппетит и уменьшить массу тела. Они использовались для лечения астении, при нарушениях функций внимания и в качестве антидепрессантов. Дополнительно они использовались во время Второй Мировой в военных целях для повышения сил и отваги солдат во время боевых действий. (аналог боевых ста грамм) В настоящий момент в большинстве стран стимуляторы больше не используются в медицинских целях в связи с неоправданностью их побочных эффектов и из-за формирования зависимости. По классификации ВОЗ все психотропные препараты делятся на определенные категории (нейролептики, анксиолитики, ноотропы, антидепрессанты, нормотимики и т.д.) категория стимуляторы не входит в этот перечень, соответственно они не используются даже в психиатрии.
Как правило, амфетамины употребляются молодежью для поднятия настроения и похода в клубы. Это позволяет не спать всю ночь, снимает зажатость и скованность, дает некое бесстрашие, а так же на ранних стадиях действия чувство доброты и неподдельной искренности. Происходит всплеск физической активности, что дает возможность усиленно и с энтузиазмом двигаться, а так же при принятии возрастает удовольствие от прослушивания музыки. Она начинает приносить особенное удовольствие, как это может быть в случае алкогольного опьянения, но здесь механизм несколько иной и он будет описан ниже. После разового применения начинается отходняк, который выражается в общей усталости, дисфории, ангедонии, чувстве отчаяния и безнадежности. При этом, несмотря на то, что действие стимулятора уже закончилось, очень сложно, практически невозможно уснуть, поэтому все неприятные последствия приходится переживать и никак нельзя забыться.
В таких ситуациях может помочь спиртное, но, как правило проглотить хоть что-нибудь очень сложно, поэтому используются другие средства – успокоительные, антидепрессанты с седативным эффектом, сиропы содержащие эфедрин. Наркоманы, которые употребляют героин могут использовать его.
Наряду с разовыми эпизодами, существует и употребление «марафонами». Как правило марафон начинается с одного приема, а в дальнейшем человек просто пытается избежать наступающей ломки. Это один из способов, которым можно избежать неприятных последствий – употреблять несколько дней, пока организм не выбьется из сил и не уснет, несмотря на недавний прием. Во время марафона появляются отклонения в психике, которые вызваны депривацией сна, истощением запаса биогенных катехоламинов в нервной системе, а так же выводом из строя из-за длительного голодания некоторых других систем типа бензодиазепиновой. После отдыха эти нарушения, как правило, проходят, но в случае длительного употребления личность человека может очень сильно измениться.
Амфетаминовая наркомания была известна в России еще с советских времен. В те времена существовала культура (гм... - Автор) употребления кустарно приготовленного раствора метамфетамина или винта. Это началось в связи с наличием в аптеках ампул с водным раствором эфедрина, который служит прекурсором для изготовления метамфетамина. Позднее эфедрин стал отпускаться по рецептам и его источником стал служить сироп «Солутан», который производился в дружественной Болгарии. Когда и эта лазейка оказалась прикрытой, то дошло до подделывания рецептов и прочих наркоманских ухищрений.
Так или иначе в союзе вся наркомания вращалась вокруг здравоохранения, потому что барыг как таковых не было. Разве что для высокопоставленных партийцев. (но мне это не известно, потому что мне очень мало лет – Автор). Наверняка стимуляторы изготовлялись и химиками-одиночками и имели вид уже не раствора, а порошков.
Эфедрин по химической структуре очень близок к метамфетамину и отличается лишь одним гидроксилом. Этот гидроксил отщепляется йодистоводородной кислотой, которая образуется in situ из воды и кристаллического йода под катализом красного фосфора. Именно поэтому эти вещества запрещены к свободному обращению и входят в список прекурсоров (список веществ, оборот которых подлежит контролю, так как они могут быть использованы в приготовлении наркотиков). Наряду с этим методом так же использовался более простой метод получения другого стимулятора - меткатинона. Этот наркотик является гораздо более слабым стимулятором более короткого действия, но зато он готовиться из эфедрина, окислением гидроксила в кето-группу, с использованием уксуса и обыкновенной марганцовки, которые легко достать. Еще одним недостатком меткатинона являются огромные дозировки. Для человека со стажем литр раствора – это на неделю, причем внутривенно.
Винт как правило употреблялся либо непосредственно в виде раствора, либо можно было произвести еще одну кислотно-щелочную экстракцию и получить кристаллический первитин (метамфетамин). Однако упоминаний об этом не много, словно эта реакция имела чисто теоретический интерес. Скорее всего причиной этого служило то, что винт употребляется, как правило, внутривенно и содержит примеси, которые положительно сказываются на качестве прихода, делая его гораздо сильнее. Другой причиной служило скорей всего то, что при каждой реакции теряется некоторое количество вещества, поэтому в целях экономии использовался сам раствор. Помимо внутривенного употребления его так же можно пить.
Употребление винта приносит непоправимый ущерб для здоровья. Это происходит не столько от действия метамфетамина, сколько от загрязнений, которые в нем содержатся. Для сравнения в Тайланде, где очень жесткие условия на рынке труда, люди принимают метамфетамин в виде таблеток для повышения своей работоспособности. Они живут гораздо дольше винтовых торчков, но, естественно, меньше нормальных людей, и при этом у них не испохаблены вены, при соблюдении определенного ухода за полостью рта на месте зубы и т.п.
Чистые стимуляторы, которые имеют вид порошков или таблеток, как правило, покупаются. Возможно так же их кустарное изготовление из различных реактивов, различными способами, но описывать их выходит за пределы этой главы. Во первых, это долго и все равно ни к чему, а во вторых возможные варианты и способы, которые будут содержать даже детальные прописи реакций можно найти в справочной литературе по химии.
Теоретически любое вещество можно получить неограниченным количеством способов. По крайней мере так утверждают авторы учебников по химии. Но, естественно, что чем ближе к получаемому по своему строению будет исходное вещество, тем проще реакция и следовательно с наименьшими затратами будет достигнут соответствующий результат.
Потому почти все вещества из которых с наименьшими затратами можно получить наркотики внесены в перечень веществ, подлежащих особому контролю. В частности для амфа/мета это фенилацетон, фенилуксусная кислота, бензальдегид, эфедрин, метилэтилкетон, метиламин, ледяная уксусная кислота, а так же почти все реактивы, которые не являются непосредственно прекурсорами, но служат расходными материалами для изготовления это неорганические кислоты (серная, соляная), щелочи а так же некоторые неполярные растворители.
Потому вопрос который стоит перед изготовлением не как получить сам наркотик, а из чего сделать то, из чего его можно сделать. Или где это взять или из чего легального и доступного можно это извлечь.
Базовый курс среднестатистического варщика – это практикум по технике лабораторных работ. Поэтому, как правило, самопальные стимуляторы содержат массу примесей, включая вредные нитросоединения, а так же из-за плохой очистки массу всевозможных побочных веществ, которые образуются в процессе реакции, вредны для здоровья и являются... суррогатами, что-ли. Цвет продажных стимуляторов, иногда бывает отличен от белого или розового, их запах часто содержит остатки растворителей или реагентов, которые использовались в процессе. Например запах рыбы указывает на использование метиламина и на наличие его остатков. В то же время это вещество является канцерогенным. Среди потребителей ходит даже продукт, который на сленге называется «мед». Он даже считается одной из наиболее сильных разновидностей фена. На самом деле, мед – это выделенный из реакции неочищенный амфетамин, который просто не может быть порошком из-за грязи, которая в нем содержится. Сила его эффектов – это опять же из-за некоторых примесей, но здесь играет роль еще и то, что он является не разбавленным. Продажные порошки, как правило буторяться, поэтому они гораздо слабее.
Все эти проблемы возникают либо из-за незнания, либо из-за недоступности нормального оборудования и химически чистых веществ, либо из-за условий в которых происходит изготовление. Но может быть, что и то и другое и третье сразу.
Поэтому внешний вид амфетаминового наркомана со стажем довольно неприятен. Он бледен и, как правило, худощав. У него могут отсутствовать зубы, потому что нарушен баланс кальция в организме, его речь отрывиста и резка, движения нервные и спазматичные. Если он находится под действием вещества, то зрачки расширены, он ерзает или наоборот может подолгу сосредотачиваться на чем-то одном и словно не замечать всего остального. Его челюсти могут сжиматься или он может совершать непроизвольные жевательные движения.
Одна очень красивая девушка села перед зеркалом, чтобы выдавить пару прыщиков, которые неожиданно появились на лице. Через пару часов, когда она повернулась к остальным, все ее лицо было было покрыто красными пятнами по форме ее пальцев. Она настолько увлеклась выдавливанием, что напрочь забыла обо всем остальном. Другими физическими признаками являются либо сонные, либо безумные глаза, оживленность, а так же из-за всевозможных загрязнений вещества на лице могут появиться прыщи и другие побочки, даже после первого применения.
Очень сильно изменяется характер и манера общения человека, страдает его психология. Среднестатистический свисток живет только собой. Он является центром мира, пусть не для всех, он понимает, что чужим людям нет до него никакого дела, но для тех кто ему знаком точно. Он всегда все знает, или если не знает, то все равно держится так, будто ему просто повторяют, то что ему уже знакомо. Он крайне себялюбив и резок в общении, для него есть только потребности его «шкурЫ». Рано или поздно «шкуроход» становится неотъемлемым советчиком в его жизни. Он не терпит чужого мнения и способен резко оборвать говорящего, если в чем-то с ним не согласен. Он может очень легко оскорбить человека. В его жизни бывают моменты, когда к нему лучше вообще не подходить, потому что он начинает огрызаться. Это ходячий представитель психоза, он раздражен и его глаза устремлены куда-то вдаль. Он думает только о чем-то своем и все остальное, если это не имеет отношения к его планам беспощадно им отметается.
БАЦ!!!
Вот он совершенно другой человек. Что-то в нем будто подменили, в нем проснулся интерес к собеседнику, какая-то доброта и вежливость. Минуту назад он был груб и зол, но сейчас он понимающий и тактичный собеседник. Быть может разговор зашел на тему, которая пришлась ему по душе, о чем-то где не место всезнайству, или может он понял, по реакции другого человека, что ведет себя как хамло, а может просто понял, что другой тоже человек со своими человеческими чувствами. Может что-то показалось ему интересным, выгодным и его «шкуроход» стал преследовать свой шкурный интерес.
Шкуроход – это простое слово и абсолютно каждый знает, что оно значит на себе. Достаточно представить себя маленьким ребенком и представить большую коробку вкусных конфет, которые очень хочется скушать сейчас, но они лежат до праздника, который будет еще не скоро. А теперь достаточно просто мысленно заменить конфеты на наркотик и вот теперь это не просто сильное желание, а шкуроход. Шкуроход – это промежуточное звено между сильным желанием и необходимой потребностью. Что-то, что сильнее обычного желания, заставляет двигаться, шевелиться, но все же это не настолько жизненно важно, чтобы без этого было нельзя обойтись. Именно шкуроход является причиной развязывания завязавших, возвращения бросивших, начинания оставивших.
Но вот произошло нечто несуразное. Это грубое создание, которое кажется создано, чтобы жить только для себя, преследующее свои интересы, вдруг открывается другой стороной. Он признается в чем-то, что-то говорит и говорит мягким тоном, который совершенно не похож на тот, каким он огрызался недавно. Быть может собеседник первым начал говорить о чем-то таком, что является небезразличным для свистка, а может просто какой-то наплыв сожаления о своем недавнем поведении заставляет его приоткрыться и показать, что он всего-лишь человек, который не всегда контролирует свои эмоции, но в нем тоже есть немало хорошего.
БАЦ!!
Вновь волна холода и отрицания. Свистку показалось, что собеседник почувствовал его слабость и продолжает разговор в этом же русле, специально, чтобы держать его в расслабленном уязвимом состоянии. В это же время он сам смеется над ним, радуясь, что так легко нашел путь к свистку и теперь может им манипулировать. Но эта волна холода уже иная. Свисток словно уходит в тень, скрывается в ней, но оставляет на месте все, что создает видимость его уязвимости. Теперь уже он манипулирует, другим, используя то, что другой полагает будто манипулирует свистком.
Свисток не может понять, что в нем пытаются найти что-то, что обычно ищут в людях. Для него эти понятия не существенны, потому что они для него не являются чем-то важным. Он продал свой телевизор, сидит на диване в пустой комнате однокомнатной квартиры, он изучает газету, которую ему бесплатно засунули в почтовый ящик, но в его холодильнике литр мули и он счастлив. Рано или поздно он пойдет к людям, но в его душе постепенно атрофируется что-то, что позволяет свободно общаться с ними. Он во всем ищет причину. На формальный вопрос «как дела?», который задается, как часть приветствия, он отвечает не так же формально, а отвечает вопросом на вопрос: «что конкретно тебя интересует?»
Он ходячий комплекс и неудовлетворенность собой. Но он считает себя самым достойным и вообще особенным. Он смотрит на других людей, но ему не понять улыбок на их лицах, потому что ему не дано пережить то, что чувствуют они. Он находится в порочном круге, который знает как разорвать, но боится, что так будет хуже. Лишь в редкие минуты он бывает мил и спокоен. Тогда если его поймать в такой момент, то это снова другой человек. Он готов помочь и даже рад это сделать, он проявляет какие-то душевные качества, которые характеризуют его очень хорошо, но через какое-то время он снова впадает в холодное состояние. Почему если он готов помочь, то никто никогда ничего не сделал для него? Он всю жизнь все делал сам, ему никто не помогал, а если помогали, то ради своих интересов тоже. Его может захлестнуть волна жалости к себе, он может вспомнить о своем одиночестве и это будет даже искренне. Но эта волна сентиментальности вскоре пройдет, оставив после себя черную обиду на всех, кто использовал его. Он начнет вариться в этой обиде, пережевывать ее и обдумывать еще и еще раз. Потому что это тоже вариант жалости к себе, но уже не сентиментальный, а более грубый и злой.
Настроение свистка подвержено резким перепадам. Иногда может создаться впечатление, что это не один человек, а разные люди, настолько полно он отдается сиюминутным эмоциям и настроениям. Свисток это не только амфетаминовый наркоман, но это еще и наркоман эмоциональный. Употребление может зайти настолько далеко, что он начнет получать удовольствие уже и от отрицательных свойств вещества. Ему нужны сильные эмоции, но так, чтобы самому при этом не пострадать. Иногда он теряет контроль и впадает в ужас, особенно при передозировке, но в итоге оказывается на сухой почве и это служит для него подтверждением того, что стимуляторы – это вещества, которые способны дать какой-то жизненный опыт, сильные переживания, но на самом деле он просто безумец, занимающийся ерундой. Больше всего на свете он боится, что его страхи окажутся правдой и с ним случиться то, чего он так боится. Это самое больное его место. Что уже не будет пути назад, на сухую почву и он просто утонет. В такие минуты он согласен на все условия, вообще на все лишь бы не случилось не просто страшного, но страшного и к тому же необратимого. Иными словами, он хочет переживать все эти эмоции, его тянет к ним, но так чтобы затем все осталось в прошлом, словно он прокатился на самых жутких американских горках в жизни.
Самым неприятным последствием употребления становится паранойя. Это состояние в котором воображение человека может по мельчайшим признакам какой-либо опасности выстроить целый мир полный страха и ужасных последствий. В общем и целом некоторые особенности паранойи были описаны в предыдущих высерах и не нуждаются в повторении в этом письменном фристайле. Для смягчения побочек и избегания злых крышесносов, амфетамины иногда используются для повышения энергии и употребляются совместно с какими-нибудь таблетками, содержащими другое вещество, способное смягчить неприятные последствия.
Паранойя, которая возникает при однократных приемах легко переносится человеком. Сами по себе однократные приемы не могут серьезно повредить здоровью. Фармакологическая разовая доза амфетамина не вреднее нескольких чашек кофе, но ее превышение, которое делается для достижения большего эффекта, как и многократное превышение доз многих других лекарств приводит к отравлению и истощению организма. Он вынужден метаболизировать поступившее в него вещество, а так же вынести действие, которое оно оказывает. Терапевтические дозы стимуляторов, которые использовались в медицине около 25-30 миллиграммов, но при наркомании, по мере развития привыкания и устойчивости к их действию эти дозировки доходят до нескольких сотен миллиграмм. Отмечались отдельные случаи, когда разовая доза амфетамина составляла 800 миллиграммов. Написанное дальше может возникнуть у свистков, которые употребляли достаточно длительное время. Это не обязательные осложнения и многое зависит от самого потребителя, его темперамента и прочих индивидуальных особенностей.
Есть некоторые особенности страха, которые порождены стимуляторами, а именно то, что если употреблять достаточно долгое время, то эти страхи могут возникать позже и уже в трезвом состоянии. Они будут гораздо слабее, они будут связаны с каким-либо конкретным событием и не будут затрагивать всего вокруг, но механизм их образования примерно тот же. Повторные страхи возникают на фоне тревоги или внезапного испуга, в дальнейшем происходит просто подгон событий под нечто пугающее.
При длительном употреблении возможно, что страх так никуда и не уйдет. У свистка появится постоянный бред преследования, чувство наблюдения и подслушивания. Поэтому могут возникнуть сложности с нормальным функционированием в обществе, в общении и в установлении контактов с людьми. Свисток будет эмоционально холоден, отстранен. Его речь будет взвешиваться и контролироваться им самим. Возможны элементы вычурного, театрального поведения, разговоры с самим собой, которые на самом деле происходят с предполагаемым наблюдателем. Поведение будет отличаться «правильностью» и честностью. Он будет показывать самые лучшие свои черты, а если их нет, то создавать их в глазах якобы следящих за ним людей. Это естественно ничего не говорит о нем самом, как о человеке, а все потому что недреманое око где-то рядом и поэтому лучше вести себя хорошо.
Из-за употребления амфетаминов возможно развитие различных форм шизофрении, постоянная вялость и слабость, т.е. астения, а так же утрата интереса к нормальным человеческим занятиям, которые кажутся просто пустыми, так как ощущения от приема наркотика превосходит их по интенсивности. Изменение интересов в большей или меньшей степени присуще всем наркотическим веществам.
В медицине амфетамины использовались в небольших дозах при нарушениях внимания у детей и подростков. Само их действие таково, что они улучшают способность к концентрации и заостряют внимание. Но глубина вовлеченности во что-то одно достигается за счет исключения из рассмотрения других вещей, которые раньше отвлекали на себя часть внимание и этим самым мешали сосредоточиться. Под действием стимуляторов свисток может долго заниматься одним и тем же делом, при этом может возникнуть ситуация, когда он уже просто не может отвлечься. Это происходит из-за больших доз, которые сужают внимание на чем-то одном настолько полно, что в поле зрения уже не попадает элементарная мысль прерваться и заняться чем-то другим.
У психотропных препаратов есть одна особенность. Если принимать их в течение длительного времени, то они производят изменения в психике, которые остаются уже надолго и не зависят от того продолжается прием или нет. Именно на этом основаны методы фармакотерапии, которые используются в психиатрии. Но если использование специальных препаратов, которые назначены врачом и соответствуют текущему состоянию человека, является лечением, то бесконтрольный прием, в дозировках, которые намного больше терапевтических и который ограничивается лишь самочувствием и наличием наркотика приводит с течением некоторого времени к стойким изменениям другого рода. Это суженное внимание становится привычным способом восприятия мира. После бросания приема оно остается, хотя и не в такой степени. Это может приводить к осложнениям, которые приводят к психическим расстройствам. Человек, который рассматривает мир своим суженным вниманием, естественно, выпускает из виду всевозможные вещи, потому что просто не способен ухватить все одновременно. Это приводит к тому, что амфетаминовый наркоман становится упрямым в достижении своих целей. Не потому что эти цели столь важны, а потому, что он не может увидеть альтернатив. В отдельных случаях возможно даже такое изменение сосредоточения, что человек не будет чувствовать физической боли, когда пораниться, а почувствует ее только через какое-то время.
Это нарушение внимания может проявляться и по другому. Свисток может пройти мимо чего-то совершенно очевидного и не заметить этого, или не придать значения, но через некоторое время его память выдернет из своих глубин то, что он пропустил. Возможно, что он посчитает это не больше, чем очередным испугом а увиденное обманом и так никогда и не поймет, что же он увидел на самом деле.
В принятии решений такого человека всегда преобладают его эмоции, которые во время употребления просто зашкаливало, поэтому он просто привык к ним и уже не замечает. Зато все это очевидно окружающим. Так как эмоции переменчивы ему сложно выработать однозначную линию поведения по отношению к чему или кому-либо. Его отношение может быть очень хорошим, но может и внезапно измениться на какое-нибудь другое. Он может сорваться, но уже через несколько минут может жалеть об этом.
У такого человека может напрочь отсутствовать образное мышление и воображение. Это так же свойственно шизофреникам. Длительное употребление приводит к оскуднению возможности представлять что-то, потому что под действием стимулятора жизнь – это скорее действие, чем какой-то процесс, требующий размышления и представления о том, что есть что. Этот образ существования может остаться после длительного употребления и человеку в таком состоянии бесполезно что-либо объяснять, потому что он не может просто представить, что до него пытаются донести, потому что ему необходимо это пережить. Тогда до него доходит. Таким же образом он не может говорить о вещах, которых не переживал, потому что не может их представить.
Возможны легкие формы паранойи, которые лучше охарактеризовать, как мнительность, а так же очень сильно раздутое плацебо. Все они имеют похожую природу. Плацебо – это лекарственная форма, которая содержит нейтральное вещество. Его дают человеку под видом какого-либо лекарственного препарата, при этом человек не в курсе что ему дали пустышку и он полностью уверен, что что-то принял. Таким образом производится тестирование лекарственных средств и сравнение их эффективности с теми результатами, которые получены от тех людей, кому дали не пустышку, а тестируемое лекарство. Самое интересное, что, как правило, даже некоторые люди, которые принимали нейтральное вещество чувствуют, что приняли тестируемое лекарство и ощущают его действие. Это самовнушение, которое свойственно человеку. Есть даже такое старое выражение, что лекарство для бедного человека должно быть горьким, тогда оно лучше помогает, а для богатого оно должно быть приятным на вкус. Все это лежит в том же представлении о том, что же должно быть, но чего на самом деле нет.
Самый специфический пример раздутого плацебо есть в одном из «Пилотажей» Ширянова. Два винтовых торчка очухались утром и стали искать что-нибудь, что можно употребить. Под кроватью нашли банку с желтым раствором и были очень рады, что кто-то сделал запас. Они укололись, но раствор оказался слабоватым, поэтому повторили, чтобы было в самый раз. Когда стало хорошо, то проснулась девушка под чьей кроватью была найдена банка и спросила, что же они делали с ее мочой, пока она спала.
Это свойственно и героиновым наркоманам. Бывают случаи, когда человек завязал, но уколоться так хочется, что он вкалывает себе простую воду. Просто чтобы ощутить само вливание. Есть отъявленные растаманы, которые на безнадеге могут курнуть через хорошо просмоленный бульбик обычного чаю.
Амфетамины приводят к всплескам эмоций и не всегда эти эмоции вызваны чем-то существующим на самом деле, поэтому человек, который привык жить на зашкаливающих эмоциях при ошибке все равно ощущает то, что предположительно должно быть. Пока ошибка не станет очевидной.
Один свисток достал из кармана таблетку и скушал ее. Он даже ощутил ее действие, но к своему удивлению, когда проверял карманы, то нашел эту таблетку еще раз. Оказалось, что там же лежала оторванная пуговица, которую он собирался пришить. Машинально он проглотил ее, запил и даже не посмотрел, когда доставал. Такое самовнушение свойственно многим людям, но не в такой преувеличенной степени, как у эмоциональных людей.
Состояние, в котором оказывается человек после прекращения длительного приема, например в течение пары месяцев, очень отличается от того, какое бывает после однократного приема и похода на дискотечку. Появляются физические симптомы отмены, потливость, перепады температуры тела. Общая усталость уже носит характер изнеможения и свисток просто не способен выполнять какую-либо работу. При попытках двигаться и действовать, как обычно, может начаться обильное потоотделение и сердцебиение в связи с чем приходится остановиться, чтобы перевести дух, хотя вроде и не напрягался. Это состояние длиться гораздо дольше, чем простой отходняк, который проходит после того, как человек нормально выспался и может длиться несколько недель, постепенно сходя на нет. Дополнительными расстройствами является временная психическая импотенция, которая связана не с физическими причинами, а с полным отсутствием какого-либо желания половой активности, бессонница, тремор. Так же имеет место снижение массы тела, которая может доходить до дистрофии, появляется зверский аппетит, вызванный долгим периодом проведенным без нормального приема пищи.
Морально этот период во много раз преувеличенное подобие тех неприятных ощущений, которые возникают после разового употребления. Но в общем это можно назвать тотальным опустошением. Чем дольше употребляется амфетамин, тем тяжелее будет это состояние отмены.
Физическое действие стимуляторов меняется по мере привыкания организма к их действию. Дело не столько в растущих дозировках, которые растут лишь до определенного уровня, а скорее в том, что организм адаптируется и приспосабливается к жизни в новом состоянии. Если в начале приема исчезает аппетит и сон, то по мере дальнейшего употребления свисток начинает и спать и понемногу есть в этом состоянии. Если употребление длиться очень долго, то происходит необычная вещь, типа инверсии. Теперь амфетамин необходим человеку, чтобы уснуть. Он становится и стимулятором и снотворным одновременно. По мере роста стажа начинают пропадать явные признаки интоксикации. Зрачок, несмотря на прием уже не расширяется и нужно принять уже большее количество, чтобы вызвать его реакцию. Сжатие челюстей тоже проходит. После перерыва эти симптомы появляются снова. Но образовавшаяся толерантность так никогда не становится на место.
Помимо перечисленных симптомов при очень длительном употреблении возможно формирование амфетаминового синдрома Паркинсона, кардинальные нарушения внимания вследствие которых человек просто не может сосредоточиться на чем-либо дольше нескольких минут.
Метаболиты стимуляторов обнаружимы в моче в течении нескольких дней после употребления. Они определяются стандартными тестами на наркотики. Интересной особенностью этих веществ является то, что микроскопические количества могут быть обнаружены в растущих волосах и в ногтях пальцев рук и ног.
Стимуляторы оказывают выраженное действие на сексуальную сферу. Амфетамин не обладает сексуально стимулирующим действием. При употреблении происходит сжатие наружных половых органов, которое бывает при адреналиновом выбросе, например, во время испуга. Того же можно достичь просто если постоять под ледяным душем. К тому же амфетамин приводит к напряжению мышц живота и гладкой мускулатуры, что осложняет какую-либо сексуальную активность. Этого можно избежать, если принять еще и какое-нибудь вещество, которое снимет это сжатие, например, оксибутират или амилнитрат.
Метамфетамин можно назвать полноценным сексуальным стимулятором. Он обладает более длительным действием и вызываемые им ощущения являются более приятными. Если для достижения такого же состояния принимать амфетамин, то это может привести к изменениям в моторике, к ажиотации, само состояние продлиться недолго и смениться неприятными переживаниями. Аминогруппа в молекуле метамфетамина имеет четыре различных заместителя, поэтому он является оптически активным и существует в двух формах декстро- и лево- метамфетамина. Смесь изомеров может быть разделена, через образование тартрата метамфетамина или другими методами разделения рацематов.
Одна из форм является менее активной, поэтому лучший метамфетамин получается при так называемом рацемистическом синтезе, во время которого образуется смесь обоих типов. В частности это происходит при варке винта из эфедрина, поэтому винт считается очень сильным сексуальным стимулятором. Эту же реакцию можно осуществить, используя не красный фосфор, а гипофосфорную кислоту или использовать литий, содержащийся в батарейках, чтобы восстановить его по реакции Вюрца. Это основные способы изготовления метамфетамина в подпольных лабораториях за рубежом, где из эфедрина, который экстрагируется из продажных диетических пилюль, производят кристаллический метамфетамин.
Джон избежал самых страшных последствий применения. Но итог, к которому он пришел стал для него чем-то непонятным. Но один вывод он все же сделал – за любые ощущения надо чем-то платить, а чем лучше эти ощущения, то платить приходиться больше. А иногда и расплачиваться. Оплата эта может быть не только материальной. Платить приходится всем, что есть – отношениями с людьми, карьерой, здоровьем, а если со здоровьем проканало, то хорошим, ровным настроением. Джон не знал ни одного человека, даже самого ненавистного врага, которому он пожелал бы оказаться в состоянии, возникающем после трех месяцев. Это еще один момент, который был не упомянут. Отходняки от стимуляторов сравнимы по тяжести с опиатными кумарами с дозой в грамм.
Эта плата, которая взимается с потребителей наркотиков отличается от той, что платит за свои ошибки обычный человек, никогда не связывавшийся и не сталкивавшийся с ними. Человек может ошибиться и заплатить за это, он может ошибиться и расплатиться за это, но плата наркомана это не единоразовое возмещение, а ипотека. Таковы наркотики. Сперва получаешь сразу все, но потом за это приходиться платить много лет, может быть и всю жизнь, с той разницей, что платить приходиться уже ни за что-то, а за когда-то.
Но одного Джон не мог понять, причем он задавал этот вопрос всем и каждому и не слышал на него ответа. Только что-то невнятное, что отвечающий на вопрос человек явно услышал и просто повторял, как «аминь». Это был простой ответ, который звучал примерно как: «потому что так надо». Это фактически был не ответ, а таким образом кто-то объяснял Джону, что он на самом деле ответа он не знает. Потому что на вопрос, который задавал Джон есть только один ответ. Сам этот вопрос и одновременно ответ на него можно найти в романе Баяна Ширянова «Пробел».

Палата № 6

Макс открыл глаза и увидел свет. Свет был ярким, почти ослепительным и не давал рассмотреть ничего. Макс ждал пока привыкнут глаза и это заняло некоторое время. Но глаза никак не привыкали. Макс понял, что перед ним вовсе не свет, а белизна. Белизна, уходящая во все стороны, которая просто не могла закончиться. Что-то нескончаемое и обладающее свойством, которого он раньше не встречал. Что-то неописуемое, что он всегда мечтал увидеть. Макс почувствовал себя слабым и ему очень не хотелось шевелиться. Непонятно почему, но шевелиться не хотелось. Во всем теле ощущалась какая-то приятная то ли леность, то ли усталость, то ли просто слабость.
Словно издалека до него дошло удивления от того, что он открыл глаза в каком-то непонятном месте. Это место нуждалось в исследовании ведь оно могло быть опасным. Макс сделал то, что требовало меньше всего усилий – он закатил глаза, будто смотрел вверх. Там была все та же белизна, нескончаемая белизна. Но перед тем как снова отвести глаза, Максу удалось заметить серую линию сгиба. Мгновение он лежал и размышлял над этим, а затем понял, что это не белизна, а какой-то свод под которым он находится. Сгиб – это место где он спускается вниз, и что сам он лежит возле чего-то массивного. Над ним точно такой же сгиб, но идущий откуда-то свет мешал разглядеть его. Макс понял, что он возле колонны или стены, поддерживающей этот свод. Он стал смотреть в другие стороны и заметил что-то прекрасное – металлическую сверкающую конструкцию, похожую по форме на трубу, которая была у его ног. Это должно было быть какое-то сооружение, что-то красивое. Это может быть произведением искусства, потому что таких вещей в жизни не встретишь.
Макс оглядывался еще какое-то время, затем все же повернул голову. Он лежал на кровати в больничной палате, в окно светило солнце, а тот блестящий предмет, который так ему понравился оказался, поблескивающей в лучах света, спинкой кровати на которой он лежал. Макс снова уснул.
Он проснулся от небольшого укола. Над ним стояла женщина в медицинском халате. Она что-то делала. Макс снова уснул.
Он проснулся, когда за окном был уже вечер. Он почувствовал сильную жажду, поэтому попытался шевелиться. С трудом, но у него это получилось. Макс потихоньку приподнялся на одной руке и ему удалось сесть на кровати. Оказалось, что у него в палате еще два человека. Один лежал напротив в ногах и носил на руке здоровый гипс, а так же множество мелких повязок. Второй выглядел лучше и у него была только небольшая повязка на лбу.
Макс встал и подошел к тумбочке на которой стояли всевозможные стаканчики и бутылки.
- Это мое. – произнес парень с повязкой на лбу.
- Можно попить? – спросил его Макс.
- Мне не жалко, но с утра приходил врач и сказал, чтобы тебе, когда проснешься, ничего не разрешали ни пить не есть. Тебе желудок проткнули, а потом зашили. Теперь неделю нельзя.
- Жажда у тебя во рту. – вмешался парень в гипсе. - Пополощи водой и сплюнь. А жидкость тебе будут давать через капельницу.
Медленно, словно через завесу тумана, на Макса стали надвигаться воспоминания о случившемся. Его тело покрылось испариной, ноги стали ватными и он не смог больше стоять. Как, бы в полусне он медленно присел на край кровати и тихо застонал. Воспоминания приобрели невероятную отчетливость. Максу пришлось лечь, потому что он буквально физически стал переживать все произошедшее.
Затем пришел запоздалый гнев. Макса охватила ярость, стала душить злоба. От страха теперь не осталось и следа. Но Макс был еще слишком слаб, чтобы злиться долго, поэтому вскоре пришло непонятное спокойствие и облегчение от того, что все закончилось.
Макс подошел к зеркалу, висящему над раковиной и взглянул на свое отражение. Лицо было очень бледным и небритым. Под глазами были темные круги. Он словно похудел и постарел лет на десять. На горле виднелся длинный уродливый порез, который был зашит большими стежками черных хирургических ниток. Макс смотрел на этот шрам и не верил своим глазам. Такие шрамы остаются навсегда и никогда не исчезают. Теперь на его горле навсегда останется отметина, которая будет привлекать внимание других людей и отпугивать их.
Максу иногда снились странный сон в котором у него выпадали зубы. Прямо в этом же сне он начинал смиряться с потерей и готовиться к дальнейшей жизни с новой внешностью. Когда он просыпался, то с облегчением и радостью обнаруживал, что все зубы на месте. На этот раз происходило что-то подобное. Он смотрел на свой шрам и мысленно уже придумывал как же он будет его скрывать под высокими воротниками и водолазками.
Шрам был не глубокий, поэтому он оказался не смертельным, но он был длинным и бросающимся в глаза. Он был зашит небрежными крупными стежками, которые плотно стягивали ткани. Макс подумал, что врачи могли бы сделать все и поаккуратнее, но эта мысль вскоре исчезла. Они ведь врачи, а не пластические хирурги. У них другая задача – спасать жизни.
Макс прополоскал рот водой, сплюнул в раковину и вернулся на кровать. Жажда по прежнему мучила, но теперь он уже не ощущал прежнего неудобства. Он спросил у парня с повязкой на лбу:
- А где мы находимся?
- Мы в шестой палате хирургического отделения областного медгородка. – ответил он.
- Я так же не знал где я. – добавил парень в гипсе.
- Тебя тоже без сознания привезли? – спросил Макс.
- Наверное... – задумчиво ответил парень. – Я просто очнулся здесь.
Между тремя соседями по палате завязался оживленный разговор. Они рассказывали как здесь очутились, что с ними было и кто они вообще такие. Мир оказался тесен и, когда они рассказывали откуда они, то даже нашли общих знакомых. Затем Макс лег подремать. Когда он закрывал глаза, то ему становилось тепло и приятно, словно его душу укутывало мягким одеялом дремоты. К этому состоянию очень подходили слова из песни Битлз «Living is easy with eyes closed». С закрытыми глазами он словно отгораживался от внешней реальности и начинал расслабленно плавать в покое своих мыслей. Эти мысли не были тяжелыми или грустными, они не будоражили сознание, и даже не были мыслями вовсе. Макс просто отвлекся, забылся и убаюканный этим покоем задремал.
Он проснулся от легких прикосновений к своему плечу. Приоткрыв глаза, он увидел лицо матери, которая смотрела на него, будила и широко улыбалась. В ее глазах стояли слезы, но ее улыбка тем не менее была все же искренней. Макс полностью открыл глаза и тоже слабо улыбнулся.
- Ожил, наконец-то. Слава Богу. – проговорила она.
- Привет. – ответил Макс первое что пришло в голову.
- Поймали этих выродков, сынок, сидят они. – сразу сказала мать.
Этой фразой она словно хотела успокоить его, донести до него, что все теперь в порядке. Но на Макса эти слова подействовали совершенно иначе. Ему сразу стало вспоминаться все случившееся, чего ему очень не хотелось. Ему было неприятно думать о произошедшем и он захотел как можно быстрее сменить тему. Мать продолжала:
- Тут ко мне пришла мать одного из этих... – она подыскивала слово, но не нашла и продолжила. – Она предложила, чтобы ты не писал заявление, а они на тебя свою комнату отпишут. А сами переедут к их бабушке. Может возьмешь комнатку-то? Да и напишешь, что не они...
Мать замолчала. Затем вспомнила фамилию:
- Лосева приходила. Мать Лосева.
Максу совершенно не хотелось ничего писать. Вместе со словами матери он как-будто возвращался в жестокую реальность, которая вытягивала его из дремотного состояния и заставляла совершать какие-то бессмысленные и ненужные действия. Все это казалось Максу чрезвычайно утомительным. Он сделал единственное, что смог – откинулся на подушку и замотал головой из стороны в сторону, как бы говоря «нет». Одновременно умоляющим и страдальческим голосом он произнес:
- Какую комнату? О чем ты? Вы что инопланетяне?
Мать действительно показалась ему каким-то чужим человеком с какими-то своими непонятными ему интересами. Наверное, это было последствие шока. Однако мать поняла все не так, как чувствовал это Макс, поэтому произнесла:
- Ну и правильно. Не место таким среди людей. Чуть не убили ведь... Пусть садятся теперь.
Макс попросил ее сообщить милиции, что пока не в состоянии давать никаких показаний. Таким образом он отдалил необходимость рассказывать случившееся и заново вспоминать все произошедшее. Лучше пусть это случиться чуть попозже, когда он все же наберется сил.
Мать Лосося действительно приходила к матери Макса. Когда она узнала, что сын находится в предвариловке, то вкратце узнав в чем дело сразу кинулась договариваться. Но это оказалось лишним. В тот день на квартире, когда Макс упал на пол, Гибон стал угрожать Лососю ножом и заставлять бить лежавшее тело. Перепуганный Лосось сказал, что сначала выпьет и накатил целый стакан. После этого он просто отключился. Гибон пытался растормошить его, но тот пьяно брыкался и просил оставить его в покое. Тогда Гибон пригрозив, чтобы Лосось не болтал, так как он тоже соучастник, завернул тело в пододеяльник и ушел с телом на улицу.
После случившегося, Лосось уже не мог спать. Когда Гибон скрылся за дверью, он сразу вызвал милицию и по телефону рассказал о случившемся. Гибон вернулся, успел выпить и после этого их сразу забрали. В отделении Гибон все отрицал, тело и нож найти не удалось, поэтому их посадили в камеру и стали ждать приезда кинологов с собаками. Под утро кто-то обнаружил в своем подъезде лежащее тело и вызвал скорую. Пьяный Гибон смог унести Макса только до подъезда соседнего дома, где его и оставил.
Макс простился с матерью, которая собралась уходить. Она сказала, что придет завтра, а перед сегодняшним уходом ей еще надо поговорить с врачом. Макс вновь лег и стал тихо дремать. Этот мирный сон был прерван шумом и возней, которые исходили от кровати Констанеды. Тот попытался хлебнуть чаю и нечаянно пролил кипяток себе прямо на гипс. Несколько секунд он просто недовольно кривился, но когда горячая жидкость пропитала марлю и стала обжигать тело, то он стал усиленно дуть на себя и постанывая ежиться, словно стараясь отодвинуться и меньше касаться плотно облегающей повязки. Когда все это происходило, Юрик лежал у окна и читал. Он отложил книгу и подошел к кровати Констанеды, чтобы взять из его руки кружку и поставить ее, пока тот не облился еще раз.
Услышав громкие звуки, Макс проснулся и поднял голову с подушки, чтобы посмотреть в чем дело. Быстро разобравшись в ситуации, он снова опустил голову и задумался. Недавно они все трое общались и рассказывали друг другу о себе и о своей жизни. Они делали это как старые знакомые, словно давно друг друга знали. Быть может это несчастье так сближает людей? Тогда может оно затем и существует, чтобы напоминать о чем-то ином? И почему люди готовы прийдти на помощь первому встречному, лишь пострадав сами? А может они так открыты и добры друг к другу просто потому что они не знали друг друга прежде и не успели сделать друг другу зла? Или может здесь играет роль то, что скоро они снова разойдутся, станут жить своими жизнями и никогда больше не встретятся?
Вопросы проносились чередой в голове у Макса. Это были не столько вопросы, сколько ответы на них, несмотря на вопросительный знак в конце каждого. Макс лежал и смотрел в черноту окна. На улице стемнело и осенняя ночь вступила в свои права. Тусклый свет далекого фонаря позволял разглядеть за окном силуэты ветвей деревьев, растущих перед зданием. Стекло казалось сдерживало уличную черноту, не давая ей ворваться своей прохладой в их ярко освещенную палату. Чернота за окном казалась живой и почему-то влекущей. Она словно притягивала внимание, маня и напоминая о себе. Казалось, что там в этой ночи есть нечто первозданное, благоуханное, таящее в себе неизмеримые возможности и переживания для чуткой души...
Где-то за окном издалека донесся слабый, едва различимый мужской крик:
- Как тебя зовут, придурок?
В ответ прозвучал другой крик, который раздался под самыми окнами палаты Макса и был очень хорошо различим:
- Венечка.
И все звуки растаяли в осенней тьме.
Место без «Я».

Джон не знал как будет в следующий раз, он не знал как получится, но он знал, только одно – он снова окажется там. В месте без «Я».
Простой пример. Массивный, медный набалдашник тяжелой, дверной ручки. Ты отпираешь тяжелую, деревянную дверь университета и выходишь в свет. Лето заливает тебя слепящими лучиками счастья, ты лениво щуришься, рассматриваешь сонные обеденные улицы, густо смазанные вдали приторным маревом зноя и впервые ощущаешь избыток свободы. Сессия позади, все вовремя сдано и неожиданно ты оказываешься не у дел. Впереди несколько месяцев безделья, которые приходят на смену аду последних дней. Впервые, оказавшись на улице ты ощущаешь себя потерявшимся. Сколько еще времени впереди? Чем сейчас можно еще заняться?
Ты потихоньку отходишь от серого здания института и идешь по красивой аллее, клумбы которой играют всеми цветами радуги. Ты набираешь шаг, идешь быстрее, ноги будто сами несут тебя вперед и тебя вновь как будто нет. Ты слился с окружающим миром, ты опять не у дел. Ты – это все вокруг. Тебе настолько хорошо, что все вокруг теперь воспринимается само собой разумеющимся. Идущие люди, отрабатывающие первокурсники, убирающие граблями что-то с газонов. Запах свежего дерева, исходящий от недавно поставленных лавочек. Ты уходишь и твое сердце заполняет печаль. Ты долго не увидишь всего этого, но затем печаль проходит. Все вернется сюда.
Ноги несут тебя дальше, мир становится местом бесчисленных возможностей. Ты заполнен планами и все это теперь реально осуществить. Такие дни бывают, но они чрезвычайно редки. Фактически неосознанно человек стремиться именно к таким дням. Это дни спонтанной жизни, когда время кажется бесконечным, но вспоминая все произошедшее ощущаешь его как одну секунду. Это дни, когда все идет само собой и ничего не надо делать, потому что все само собой разумеется. Тогда человек полностью растворяется в окружающем и становится единым с ним. Это мгновение без «Я».
Бывает и по другому. Возня в дверном проеме, неистовые обещания, жаркое дыханье. Наконец-то дверь закрывается и ты остаешься в подъезде. Наконец-то хватило сил расстаться. Ты летишь вниз по ступенькам, по пути снимаешь со щеки чесотку от последних, порхающих прикосновений ее пальчиков. Ты продолжаешь путь, где то на лице ты все еще чувствуешь жар от ее последнего дыхания, а где-то на губах, какое-то смутное ощущение присутствия энергии ее губ. И ты летишь не замечая ничего вокруг. Лишь одна мысль в голове, что теперь ты не один. Что есть человек, который ждет тебя и ей ты дорог просто так, потому что ты хороший человек. Уже поздно, трамваев нет, но тебе это не страшно. Ты готов пройти несколько остановок пешком, а там уехать на любом трамвае из парка. Несмотря на зиму и холод твоя дубленка распахнута. Тебе не холодно, ты чувствуешь, что ты силен и бодр.
Одно лишь воспоминание о ней наполняет тебя теплом и ликованием. Теперь чем бы ты не занимался, даже находясь далеко от нее, теперь ты словно представляешь и ее интересы. Как будто неожиданным и непонятным образом в твоей жизни возник человек, для которого тебе не жалко ничего и о ком ты с удовольствием готов заботиться. Ночь и мороз только бодрят, только подгоняют, чтобы когда-нибудь потом, в тепле...
Уют, тепло, какой-то невнятный сериальчик, и запах ее волос, которыми она хлестнула тебя по лицу, когда потягивалась за чаем. Мягкость колен на которых ты лежишь своей головой и нежность ее ладони, которой она обводит твое лицо. Ты уже сотый раз поворачиваешь голову и целуешь ее ножку, ощущая губами нежный бархат ее кожи и втягивая носом ее свежесть. Интересно, а о чем она думает и смотрит ли она этот сериал? А о чем думаешь в такой момент ты сам? И ты ловишь себя на том, что тебе было настолько прекрасно, что ты как будто отсутствовал. Отсутствовал сам, но одновременно был всем вокруг. Ее мыслями, ее заботой, всем что тебя окружало. Ты был в месте без «я».
Бывает и по другому. Немного порошка и мир снова играет всеми цветами радуги. Тебя распирает желание жить. Жить праведно, жить не для себя, но для блага всех. И ты звонишь ей, говоришь всю правду, все, что не мог сказать, все, что не давала сказать гордость. Что ты жалеешь, что изменился, что любишь, что все в порядке, что будет, как в лучшие времена. И ты сам веришь в это и твоя вера настолько сильна, что ты убеждаешь в этом и ее. Она ждет, что все будет как ты говоришь. И вы находите общий язык. Вы миритесь, сходитесь, раскаиваетесь и ждете не дождетесь реальной встречи.
Но на встречу нельзя идти под кайфом, а так как встречу хотелось поскорее, то она проходит на отходняке. Тебя палят и все становится очевидным. Значит врал, что бросил давно, а сам бросил только сейчас. Если врал, что бросил давно, то значит и остальное ложь. Ну а если не ложь, то я тебе не средство для существования и ориентировки в жизни и тебе должно быть самому на себя не все равно. Ах! Тебе на себя почему-то все равно? Ну а я тут причем?
А где гарантии что ты забросишь и снова не будет как тогда? Честное слово? Я твоему слову не верю! Да и зачем мне вставать на одни и те же грабли? В конце концов ты получаешь испытательный срок. Ты веришь в него. Все условия выполнимы, все великолепно и ты бежишь, словно стал всем вокруг. Не тебе выполнять эти условия, потому что тебя нет.
Или иначе. Раннее утро, тебя будят, но тебе не на работу. Ты ушел и получил расчет. Ты лениво потягиваешься и сообщаешь родственникам, которые пока не в курсе, что тебе к обеду. Не охота говорить им сейчас, что уволился. Лучше попозже, когда будет желание выяснять отношения. Сейчас нужно полежать и насладиться этим моментом. Утро, а тебе впервые никуда не надо. Ты встаешь, идешь куда ходил обычно, делаешь все, как обычно, но на несколько часов позже, потому что хорошенько поспал. Ты открываешь карман и достаешь несколько граммов плана. Впереди куча времени, есть масса занятий, можно дунуть. И ты делаешь несколько точек и мир изменяется на глазах. Теперь все течет иначе, можно подумать над происходящим или выдумать несуществующее, повспоминать прошедшее и попрогнозировать будущее, проанализировать настоящее и почерпнуть урок из прошлого, на основании этого подкорректировать будущее, чтобы не содержало тех ошибок, которые были раньше, а теперь сказываются сейчас и крайне нежелательны впоследствии.
Ты смотришь на кусок, считаешь на сколько тебе его хватит понимаешь, что несколько дней тебе не будет скучно. Тогда многие вещи перестают иметь значение. Они должны иметь значение для кого-то. А тебя нет. Ты в месте без «Я».

С новым годом!

Клаус получил свое прозвище от Джона в канун нового года. В тот день Джон ехал домой на трамвае и до нового года оставалось восемь часов. Он смотрел в свое замерзшее окно в котором протер перчаткой небольшой «глазок», чтобы видеть происходящее на улице и ориентироваться где же он находится. Боковым зрением он заметил, что рядом с ним сел ужасающего вида бомжара, одетый в серое, драное пальто. Джон уже приготовился почувствовать запах перегара, и немытого человеческого тела, ночующего где попало, который должен был исходить от подобно одетого типа, но ничего такого он не почувствовал. Тогда Джон, чтобы не показаться совсем нахальным аккуратно взглянул на своего соседа, чтобы понять кто же сел рядом с ним. Пальто действительно выглядело бомжеватым. Из почти оторванного рукава вылезали белые лохмы утеплителя, половины пуговиц не было, но над этим пальто находилось чистое, гладко выбритое лицо молодого парня, который смотрел на Джона веселыми глазами и широко улыбался. Когда они встретились взглядом, Джон отвел свой назад к окну, почувствовав, что поступил бестактно, таращась на незнакомого человека. Парень улыбнулся еще шире и подвинувшись к Джону шепотом сказал ему на ухо:
- Это нормально. Я и сам не в восторге от своего наряда.
- А зачем его одел? – спросил Джон. – Ограбили?
- Нет. Я сбежал из психушки. Такие наряды нам выдают, когда выводят из здания, чтобы не убежали, наверное.
Джон еще раз посмотрел на попутчика. Тот явно был не в себе и это его заинтересовало.
- А зачем сбежал? – спросил Джон.
- Хочу Новый год отметить дома. После праздника сам вернусь. Меня не отпускали вот и пришлось сбежать.
- А милицией искать не будут?
- Вообще должны. Но я предупредил медсестру, что вернусь, прежде чем сбежать. Да и врач знает, что я нормальный, поэтому подождет. Меня и так через неделю должны были начать выпускать домой на выходные. Теперь уже не выпустят до конца лечения...
Голос парня стал грустнее. Но потом он взбодрился:
- Да чего об этом думать! Главное то, что сейчас все нормально. Настроение новогоднее!
Джон не разделял радости своего нового знакомого. Дело было не в том, что тот казался ему опасным или ненормальным, а в том что у него самого просто не было новогоднего настроения. До общения Джон ехал в трамвае с грустными мыслями. Так бывает, когда впереди какой-то праздник или мероприятие, которое должно быть очень радостным и является таким для очень многих людей, но тебе там места не нашлось. Никто тебя не ждет, никто о тебе не думает, всем все равно и тогда этот праздник становится просто еще одной знаменательной датой, подходя к которой начинаешь понимать, что таких дат было в жизни не много, но и будет не намного больше, а может даже меньше. Тогда на душе становится еще тоскливее, словно начинаешь ощущать тленность собственной жизни и ее конечность. Но самое неприятное, что присоединение к другим людям теперь не кажется выходом. Все их заботы о том, как бы повеселее отметить теперь выглядят иначе – это не что иное как способ просто спрятаться от этой тоски, выпить и забыться, что бы не грызться вопросами, а что же делать, чтобы все было иначе?
Поэтому Джон просто ответил:
- Не разделяю твоей радости.
- Понимаю. - ответил парень. – Бывает. А тебя не волнует, что я из дурки?
- Бывает. – в свою очередь ответил Джон.
Джон каким-то шестым чувством всегда угадывал опасен человек или нет. Так же как и основные черты характера. Он никогда не умел и не пытался научиться использовать свою способность видеть людей для каких-то практических целей, но она у него несомненно была. Этот парень не выглядел опасным и не вел себя так. Но он был явно не в себе, потому что без какого-либо стеснения общался с первым встречным, рассказывая то, о чем лучше молчать. Тогда Джон еще не знал, что парень тоже не знает как справлять Новый год и на ходу придумывает как это сделать.
- Есть предложение. – сказал он.
- Какое?
- Согласись, что отмечать Новый год или день рождения так как это делают люди – это сложившийся стереотип, которому они следуют, чтобы не видеть истинного значения и не чувствовать тяжести всех этих праздников, отсчитывающих их время. Некоторым, особенно в возрасте, это становится очевидно и им становится грустно, но для большинства – это праздник в прямом смысле слова.
- Примерно так и есть.
- Не примерно, а точно. Если бы праздник был на самом деле праздником, то было бы не важно где и как его справлять. Не имело бы значения останешься ты один дома или будешь в хорошей компании. Тебе в любом случае было бы неплохо. Если же ты остаешься один дома и в голове начинают бродить неприятные мысли, причем совсем не связанные с простым сожалением о том, что не оказался в компании, а совсем другие мысли, типа о прошлом, о будущем, о смысле существования, то это уже показатель.
- Вроде так... – неуверенно согласился Джон.
- Если так, то отмечать Новый год как все - уже не выход из ситуации. Это может быть выходом, для тех чей взгляд на жизнь более поверхностен, но не для нас. Отсюда следует, что у нас остается только один выход.
- Какой? – с интересом спросил Джон.
- Встречать его не как все! – весело ответил Клаус.
- И что ты предлагаешь?
Клаус приблизил лицо к Джону и шепотом по слогам спросил:
- Ты когда нибудь пробовал «ам-фи-та-мин»?
Джон улыбнулся. Вначале он улыбнулся про себя, а затем не выдержал и его улыбка заиграла на губах. Для Джона вопрос парня прозвучал как если бы он спросил: «Ты когда-нибудь пробовал «па-ми-дор»?». Но парень сразу стал казаться Джону более дружественным и он спросил:
- А у тебя есть?
- У меня – есть!–хвастливо ответил тот.
Джон и парень спустились в метро. Джон пошел первым и убедившись, что возле турникетов не стоят милиционеры, вернулся и позвал нового знакомого. Его внешний вид наверняка привлек бы их внимание, а никаких документов у парня не было. Спускаясь по эскалатору, они продолжали беседу.
- Знаешь выражение, что самые красивые девушки едут на встречном эскалаторе? – спросил парень.
- Вроде слышал где-то. – ответил Джон.
- Я еще раз убеждаюсь в его верности, смотри какие девчонки там едут.
Джон посмотрел на встречную линию на которой ехали к выходу пассажиры только что прибывшего вагона. Парень, как ни в чем не бывало подмигивал проезжавшим девушкам, словно был одет совершенно нормально или будто забыл о том, что одет не нормально.
- Это не совсем верное утверждение. – подумав, сказал Джон.
- Почему?
- Потому что на встречной линии ты видишь всех кто по ней движется, словно они строем проходят перед тобой, а на своей видно только несколько задниц, стоящих впереди.
Парень задумался, а затем признал, что так оно и есть. Перед ними стояла пожилая пара, которая перегородила весь спуск. Поэтому он добавил:
- Или не несколько, а всего две.
Находясь в середине спуска парень повернул голову назад. Сзади стояла симпатичная девушка в облегающей короткой шубке и тоже смотрела в сторону встречного эскалатора или на рекламные щиты, расположенные на другой стороне.
- Здрасьте. – произнес парень и улыбнулся ей.
Девушка повернула голову, моментально пробежала оценивающим взглядом по наряду здоровающегося и хотела было повернуться назад, но заметив рядом Джона задержалась на нем. Этот взгляд ни с чем не перепутаешь и каждый хоть раз в жизни ловил его на себе. Это не мимолетный взгляд, брошенный случайно, а конкретный и пристальный, словно говорящий, что тебя выделили из толпы и ты теперь объект чьего-то внимания. Это сразу заставляет изменить поведение, хотя многое зависит от того кто же конкретно смотрит. Сразу начинаешь осознавать себя и думать над тем как ты стоишь и выглядишь, какое у тебя выражение лица и каким оно должно быть. Очень неприятно поймать на себе оценивающий взгляд, когда зеваешь. Хотелось открыть рот пошире и всласть зевнуть, а тут словно появляется препятствие. Тогда сразу возникает желание или не слишком широко открывать рот, или прикрыть его рукой. А после того, как с максимально непринужденным видом, все же зевнул хочется побыстрее проморгать, чтобы смахнуть набежавшие слезы и не выглядеть плачущим. Так же неприятно поймать такой взгляд, когда уже зевнул и стоишь с набежавшими на глазах слезами. Тогда сразу начинаешь или быстро моргать или, как вариант, зевнуть еще раз, даже если не хочется, чтобы показать смотрящему причину своих мокрых глаз.
Джон стоял боком к девушке и лицом к парню, поэтому у нее возникла мысль, что приветствие могло исходить от него, но убедившись, что тот просто стоит и не обращает на нее ни малейшего внимания, повернулась и стала смотреть в сторону. Напоследок она еще раз посмотрела на парня, наградив его презрительным взглядом.
- Вот верно говорят, что по одежке встречают, а по уму провожают. – сказал тот Джону.
- Верно, но как ты сам успел заметить, что встретив по одежке, до ума может и не дойти.
До Нового года оставалось семь часов, когда Джон подошел к двери квартиры своего нового знакомого.
- У тебя есть ключ? – спросил Джон.
- Сейчас будет – ответил парень.
Сказав это, он отогнул одну из деревянных реек, которыми была обита железная дверь и достал ключ. Открыв железную дверь, он достал ключ от внутренней двери из разреза в коже, которой она была обделана. Разрез был аккуратно сделан внизу и оставался совершенно незаметным для непосвященного глаза. Открыв вторую дверь, они зашли в квартиру. Джон не переставал дивиться предусмотрительности своего нового знакомого и сразу спросил в первый ли он раз сбегает из больницы. Тот ответил, что не первый.
Пока тот переодевался,они продолжили общение. Джон стал интересоваться личностью парня и тот охотно отвечал на его вопросы.
- За что был в больнице? – спросил Джон.
- Я просветленный. – улыбнулся парень. – Ну знаешь, как Будда или Христос.
- Понятно. – ответил Джон.
Он долго обдумывал что бы еще спросить. Но все вопросы почему-то казались нелепыми. Перед ним явно был псих. Если не псих, то еще хуже – перед ним действительно был просветленный. Джону хотелось просто забыться, поэтому он заговорил об амфетамине:
- А у тебя много фена?
- Сколько будет нужно, столько и будет. – ответил парень.
- Он у тебя здесь?
- Да здесь. Почти.
Парень вышел из-за дверцы шкафа за которой переодевался и выглядел уже другим человеком. Он одел джинсы и свитер, поэтому его было просто не узнать. Он аккуратно свернул пальто и засунул его в большой полиэтиленовый пакет, пояснив, что вещь казенная и надо обязательно вернуть. Затем он взял еще один пакет и пошел в прихожую, чтобы убрать в него валенки, которые там стояли. Джон почему-то только сейчас заметил, что на парне были еще и большие, уродливые валенки.
Сложив все как следует, парень спросил Джона:
- У тебя есть деньги?
- Есть, немного. – ответил Джон.
- Тогда сходи в магазин и купи всего к столу. Еды много не надо, так как фен аноректик и отбивает аппетит. Возьми коньяка, шампанского, чего-нибудь легкого на закуску, ну и чего понравится. Я пока тут поделаю дела.
До нового года оставалось шесть часов. Джон пошел и набрал две большие сумки провизии и выпивки. Когда он вернулся, то застыл от удивления. На кухонном столе стояли непонятные банки с реактивами и непонятное оборудование, лежали шланги и предметы из стекла явно химического предназначения. Джон спросил:
- Это зачем?
- Чтобы был фен его нужно сделать. – пояснил парень.
Он продолжал доставать из разных ящиков все новые предметы и бегал по квартире, собирая то ли нужные вещи, то ли то, что просто могло понадобиться.
- Сделать фен? – переспросил Джон. – Я сам варю винт, но о фене впервые слышу.
- О! Интересно! – сказал парень. – Я винт варить не умею. Как нибудь научишь?
- Ладно... – задумчиво произнес Джон. – Ты что химик?
- Нет. Я – химарь. Химики – это химики, а химарь – это я.
- Понял. Ты – химарь.
- Вот вот. Видишь ли. Есть варщики. Они тупо варят и не знают, что у них в пробирке происходит, словно варят суп. Я знаю, что у меня в пробирке происходит, поэтому я - химарь. А химики вообще к этому никакого отношения не имеют и никак не относятся. Хотя химик может стать химарем. Причем во всех смыслах слова «химия».
Парень ухмыльнулся.
- Тогда я варщик. – сказал Джон. – Хрен его знает, что там происходит, но получается винт. Со временем все же приходит опыт и начинаешь интуитивно чувствовать то или иное, а иногда просто для себя экспериментировать.
- Эксперимент – это хорошо. – согласился парень. Хороший химарь должен приготовить наркоты больше собственного веса. Только тогда он хороший химарь.
Клаус ткнул себя пальцем в грудь и улыбнулся.
- Я – хороший химарь.
Он поставил на стол перед собой большую банку полную желтоватой жидкости. Когда банка была открыта Джон уловил запах, напоминающий запах эфира.
- Я храню фен в растворе. – пояснил он. – Во первых конспирация; во вторых удобно избавляться, даже если отключили воду- можно слить в раковину; в третьих удобно получать для личного употребления. Это уже готовый, но в случае чего можно сделать еще.
Парень стал прикапывать в банку кислоту и в ней начался красивый процесс. Прямо в жидкости образовывались белые хлопья и мутные разводы, которые тут же оседали на дно посуды, образуя толстый белый слой, напоминающий кашу.
- Самое прекрасное зрелище, какое я видел. – завороженно произнес Джон.
Парень перестал добавлять кислоту и слил жидкость в другую банку, фильтруя осадок через двойной слой хлопчатобумажной ткани. Когда банка опустела он аккуратно выскреб все ее содержимое со дна и стенок и добавил к кашице, которая отфильтровалась. Затем он скрутил ткань в небольшой узелок и отжал фильтрат, скручивая его так, словно выжимал выстиранное белье. Когда он развернул и открыл то, что получилось после отжатия, то на ткани лежал небольшой белый комок размером примерно со среднее куриное яйцо. Парень взял его и движениями пальцев придал его форме окончательное сходство с яйцом. Затем он протянул его Джону со словами:
- Вот тебе на Новый год подарок. Яйцо Фаберже.
- Не знаю чему я был бы рад больше. – задумчиво произнес Джон. - Этому яйцу или настоящему яйцу Фаберже. Ты прямо как Санта Клаус, приносишь подарки.
- Мне нравится. «Клаус» - это звучит. – улыбнулся парень.
- Тогда и будь им. – ответил Джон. – Это точно пригодный продукт?
- Сейчас подсушим и я сам лично тебе это докажу, своим, так сказать, примером.
До Нового года оставалось пять часов, когда Клаус положил полученный комок на полиэтилен и поместил его на батарею. Пока фен сох Джон рассматривал оборудование, а Клаус тщательно мыл всю посуду и предметы, какими пользовался для приготовления. Закончив с мойкой он уничтожил все следы, которые могли остаться, а все оборудование аккуратно сложил в пару больших сумок. Джон в это время открыл небольшую коробочку в которой лежали непонятные капсулы. Он спросил Клауса что это.
- Это соль ртути. – получил он ответ. – Она используется в приготовлении. У меня все заранее отмерено, отвешено и расфасовано, чтобы не тратить на это время. В каждой капсуле уже содержится столько, сколько нужно для одной реакции. Остается только сложить все в кучу.
Джон продолжил вертеть капсулу в руках. Запах, который сперва шел от батареи стал ослабевать. Открытая форточка и включенная кухонная вытяжка уже вполне справлялись с ним. Когда запах исчез совсем, Клаус взял полиэтиленку с разложенным порошком и как следует измельчил все комки. Затем он положил ее назад.
До Нового года оставалось четыре часа, когда Клаус снял полиэтилен с батареи окончательно. Джон обратил внимание, что белый комок, который он клал на батарею, теперь стал розовым порошком. Клаус пересыпал порошок в пакетик. Перед тем как отдать пакет, Клаус взял несколько пустых желатиновых капсул и заполнил каждую небольшим количеством порошка, объяснив, что это он возьмет себе, чтобы не было скучно, пока не сделает еще. После этого он отдал пакет Джону, который его поблагодарил.
Суета улеглась. Оборудование было убрано, они накрыли новогодний стол. Клаус достал из нагрудного кармана одну из капсул, которую наполнил из пакетика и проглотил ее. Джону он посоветовал принять примерно такое же количество. Джон не стал заставлять себя долго упрашивать и последовал примеру Клауса.
Неожиданно зазвонил телефон. Клаус взял трубку и стал оживленно с кем-то беседовать. Джон не слушал его разговор, но по обрывкам фраз, которые доносились, он понял, что сейчас придет кто-то еще. Джону очень не хотелось, чтобы кто-то пришел. Жилище Клауса казалось ему весьма уютным местом, чтобы встретить праздник и кто-то незнакомый был крайне нежелателен. Придется знакомиться с новым человеком, который к тому же знает Клауса гораздо лучше. Это значит, что они будут общаться о своих делах, а он станет третьим лишним. Но Джон был в гостях и ничего не мог поделать.
Клаус закончил разговор по телефону и вернулся к столу. Он объяснил, что сейчас придет один знакомый, которому надо слегка помочь и затем он сразу уйдет. Джон облегченно вздохнул. К тому же он ощутил начало действия порошка. Теперь нежданный гость был уже не помехой, а постепенно становился даже желателен.
Стимуляторы меняют сознание и восприятие волнообразным образом. От потрясающих ощущений до отвратительных отходняков и паранойи. Это может быть очень хорошо показано на примере фразы «казнить нельзя помиловать». В зависимости от того, где в ней стоит дефис, меняется и смысл выражения.
Сперва в момент прихода это чистое «казнить нельзя». Ощущение эйфории, свободы, уверенности в собственных силах, силы и способности совершить что угодно. Можно делать что угодно, ведь тебя нельзя ни казнить, ни наказать и все сходит с рук, как с гуся вода.
Затем фраза меняется и становится «казнить нельзя - помиловать». Уже что-то случилось, но ты помилован, потому что казнить нельзя. Однако это «что-то» уже уменьшает первоначальную эйфорию. Теперь все не так просто и начинаешь задумываться, что помилование – это лишь дело случая, а в следующий раз может и не повезти.
После – это просто «помиловать». Радость, эйфория и удовольствие от того, что помилован, но теперь это помилование уже не из-за твоей неприкасаемости. Теперь нет «нельзя казнить». Теперь ты помилован просто так, быть может в виде исключения или из-за стечения обстоятельств. В любом случае, теперь вопрос твоего помилования – это вопрос кого-то другого, а все атрибуты неприкасаемости уже исчезли.
Затем фраза становится «казнить нельзя помиловать».Без дефиса. Состояние неопределенности, когда неясно, что будет дальше, но ничего страшного пока тоже нет, поэтому в принципе вроде неплохо.
Но потом наступает состояние «казнить». Тогда начинаются негативные ощущения. Тоска, усталость, страх, потому что тебя казнят. Все было бы плохо совсем, но даже приговоренный на казнь может надеяться на внезапное помилование. Быть может что-то в последний момент...
Эта надежда уносится прочь последним состоянием «казнить - нельзя помиловать». Теперь уже все определено, казнь неизбежна и помиловать нельзя. Это состояние вносит определенность. Теперь все только дело времени и остается только ждать.
Джон знал все это, но знал он и то, что у него такой запас, что он может очень долго оставаться в состоянии «казнить нельзя - помиловать» и не выходить из него. А сейчас ему и Клаусу предстояло самое первое, что бывает только один раз и только в начале марафона после долгого перерыва. Эти первые дни – самые лучшие. Ощущения после них, даже если продолжать прием, уже не достигают такого уровня и не приносят столько удовольствия.
Джон поделился своими соображениями с Клаусом и тот согласился. Они оживленно и совершенно неожиданно разговорились. От прежней зажатости не осталось и следа.Джон поинтересовался у Клауса, что тот говорил про свое просветление.
- Это правда. – подтвердил Клаус.
- А как ты учился, у кого и чему? – спросил Джон.
- Я ничему ни у кого не учился и не собираюсь. – ответил Клаус. – Разве были дипломы у Будды или Иисуса? Может у них были сертификаты просветления?
Джон понял, что Клаус уводит спор в недоказуемое и в итоге выиграет, поэтому зашел с другой стороны:
- Ну хорошо. А кто ты такой чтобы учить других? Что ты из себя представляешь, чего достиг и почему считаешь, что имеешь на это право.
- Во первых, если ты учишь людей, как построить дом, то ты должен сам иметь дом. Если ты учишь, как зарабатывать деньги, то ты должен сам быть богатым, так как должен уметь зарабатывать. Я ничему такому не учу, поэтому мне не надо ничего из себя представлять.
- А тогда чему ты учишь, раз назвался просветленным?
- В том то и дело, что я просветленный, а ничему не учу. Мне наплевать как ты меня воспримешь и учить тебя я не собираюсь. Зачем мне это если я просветленный?
Разговор зашел в тупик. Джон не знал, как его возобновить, поэтому перешел на другую тему:
- А как ты достиг просветления?
- Не сразу. – деловито начал Клаус. – Сперва были моменты, озарения и прочее. Только потом, спустя долгое время я понял, что все вокруг – это лишь моя идея, иллюзия.
 Расскажи про свое первое озарение. – ехидно спросил Джон.
 Самое первое озарение у меня случилось еще в детстве. Смотрел мультик про чебурашку?
 Конечно смотрел.
 Дак вот и я его в детстве смотрел. Представляешь я до пяти лет думал, что чебурашка — это такой редкий вид реально существующего животного. Я был так в этом уверен, что даже мысль спросить об этом казалась глупой. Это было естественно и очевидно. А потом я узнал, что чебурашка — это выдуманный персонаж. Представляешь мое удивление. И тогда же я поймал первый в жизни кайф. Мне приоткрылось что-то очень важное про то, как человек воспринимает мир, но уловить это я не успел, а вскоре вообще про это забыл. Затем было много чего еще, про это я рассказывать не буду, но вот эту историю расскажу. Я выхватил большой кусок плана и поехал домой. Еду по ночному городу, в меру покурил, на душе приятственность и тут из-за одной из припаркованных машин такой изящный взмах гаишной дубинкой. У меня нюх и интуиция, как у собаки. Я мгновенно распознаю изменение отношения людей к себе, только вида никогда не подам. Вот такое-же интуитивное откровение случается у меня и на некоторые события. Этот взмах жезлом происходил как бы замедленно, как бы небрежно, словно он был здесь задуман специально. В этом взмахе была какая-то надменность что-ли. В общем выполнялась вся серия условий, которые предсказывали, что дело в любом случае будет плохо.
Я остановился и приготовил документы. Кусок держу в руке. Документы подал, а гаишник меня осмотрел и говорит, что неплохо бы пройти тест. Я согласился, сам план зажевал, тест не прошел и естественно меня потащили в отделение. А по пути план начал торкать. Пятнадцать грамм дело не шуточное. Я сижу ржу и рассказываю гаишникам, что следующие несколько часов будут очень неслабыми и все в таком духе. Оказывается я им и про пятнадцать грамм тоже рассказал. Сам того не желая. Те не думая меня на промывку желудка и через полчаса все, что я сожрал уже плескалось в медицинской утке. Хоть снова заворачивай и на продажу.
Вставило меня порядком. Я смотрю по сторонам и не верю своим глазам. Я вдруг почувствовал, что все настолько надоело, настолько обрыдло, что просто хочу, чтобы все было не так. И бац! Получилось! Гаишник одел перчаточку, залез в утку, достал, довольный. А я смотрю на него и преисполнен отвращения к этой черни. Так и охота сплюнуть и сказать: «Поклоняйся мне, своему богу, единому и всемогущему. Только что, надев на руку тонкий презерватив больничной перчатки, ты с детской улыбкой копался в моей рвоте, чтобы достать оттуда что-то. Это чтобы ты смог отрапортаваться перед кем-то, может быть получить какую-нибудь премию и порадовать свою жену. Вы все живете за счет меня. Своего божества.
Я - езмъ, а вы только мои придатки. Вы все сокрушаетесь по поводу болезней, трагедий и войн? Но войны принесли вам больше удовольствия чем горя. Десяток тысяч убитых где-то там, которых никто не знает, а тем кто их знает мы конечно сочувствуем, но мы таких не знаем и вот вся страна смотрит сериалы о войне в Чечне, смакуя их, как бульварное видео. Все имеет две стороны и мне решать какую выбираю я, а вот вы к своей намертво привязаны».
- Но ведь они сострадают тем, кого видят в сериалах. – перебил Джон.
- Именно поэтому люди так не любят классику. Она открывает глаза. Даже там описано это сострадание. Лев Толстой всегда считал свою мать очень сострадательной женщиной. Он ходил с ней в театр, он видел, как она плакала на спектакле и думал, что она очень чувствительная. Но потом он понял, что ее сострадание – фальшивка. Когда они вышли из театра, то Лев увидел, как их извозчик замерзал зимой возле повозки, а она не обратила на это никакого внимания.
Вы таблоиды. Те кто, охает и ахает при новостях о спивающийся в своем особняке певичке, которую никогда не увидит, но спокойно и брезгливо проходит мимо откровенного горя. Те кто слушает новости про продажу с аукциона панталон покойной английской императрицы и статистику смертности от СПИДа как одно и то же. Вот какого есть ваше сострадание. Оно напоказ, потому что не обременительно и посему в него не вовлекается нечто ваше.
Клаус подошел к книжному шкафу и достал какую-то толстую книгу. Он стал листать ее и что-то искать.
- Я найду в любой из твоих книг примеры вопиющего лицемерия. Вот, например, великий писатель Франц Кафка. За право называться его родиной борются несколько городов. Это его дневники. Читаем: «2 августа. Германия объявила России войну. После обеда школа плавания».
Клаус замолчал. Джон вопросительно посмотрел на него.
- А все! – со смехом ответил тот. - Теперь ты видишь каково для человека значение начала войны. В нем столько же слов, сколько в том, что после обеда школа плавания.
- А что ему лоб об пол разбить, что где-то война началась? – спросил Джон.
- Естественно, что нет. Когда она уже началась, то ничего не поделаешь. Но вот началась она именно из-за такого отношения.
Клаус замолчал, а потом продолжил:
- В больнице у меня почему-то ощущение божественности прошло, но в виде непоколебимого знания у меня в голове оно осталось.
- Понятно. – ответил Джон.
- Ты думаешь, что понял меня? – спросил Клаус.
Джон не ответил.
- Я говорю тебе, что тебе не дано знать меня. И никому из рода людского не дано знать меня. Но это не делает меня выше кого-либо, потому что и мне самому не дано знать себя. У тебя есть работа, учеба, близкие люди, поэтому ты – это еще и интересы твоих коллег, друзей и близких. Иначе ты их просто потеряешь. У меня есть только я, поэтому я – это я. Твои слова – это слова еще и тех, кого ты считаешь частью своей жизни. У меня есть только я, поэтому мои слова – это мои слова. Я живу не по правде. Мне нет дела до правды. У Христа своя правда, у Гитлера своя, у Бен Ладена своя. Правда у всех разная, правда – это то, что человек считает правдой. Не всегда правдивее та правда у которой кулаки больше. Я живу по истине. Правда бывает разной, но истина есть одна.
Я живу не по морали. Мораль у каждого своя. Но это не значит, что я аморален. Аморальность – это отрицание морали. Я просто не морален. Я живу не по морали. Мне нет до нее никакого дела. Я живу по совести.
- Совесть у всех разная.
- Совесть у всех одна. То, что ты считаешь совестью – это всего лишь боязнь чувства вины. Это не совесть, а совестливость. Она у всех разная. Моя совесть – это моральный закон во мне.
Ты живешь там, где тебе сказали, что ты живешь, а я живу - здесь. Ты живешь, когда тебе сказали, но я живу - сейчас. Мне нет дела до времени и места, потому что их говорят мне другие. И не думай, что понял больше чем ты уже знаешь. Я - бесконечность ничего, я - ожидание никогда, я - просветленный, но я человек.
Джон сразу классифицировал Клауса и понял куда его нужно отнести. Налицо были потеря различий между реальностью и вымыслом, идеи сверх зрелости и явный уклон в мессианство. Но разговор нужно было продолжать, потому что просто нужно продолжать разговор. Джон спросил:
- То есть ты – это бог?
- Для тебя и для меня это одна и та же комната? – переспросил Клаус.
- Разумеется для меня это комната – это нечто другое, чем для тебя. Это ведь твоя комната.
- Эйфелева башня не твоя и не моя. Что для тебя эйфелева башня?
- Башня... Конструкция, одна из достопримечательностей Парижа.
- Вот! А для меня эйфелева башня – это где-то рядом с булонским лесом в котором офигенно пялили блондинку из порно, которое я недавно смотрел. То есть для меня и для тебя эйфелева башня – это тоже разные башни, несмотря на то что она и ни моя и ни твоя.
- Да, пожалуй.
- Таким образом мир человека – это просто мир его идей. Все, что меня окружает – это мои идеи об этом мире. Тогда раз я могу властвовать над своими идеями, то я могу властвовать и окружающим миром, перекраивая его под себя. Обычно общество встраивает серьезный барьер под названием «разумность», «здравый смысл». Этот барьер мешает человеку быть таким, каким он заслуживает по праву рождения – быть счастливым.
Джон понял, что Клаус больной человек и перестал воспринимать его серьезно. Он стал воспринимать слова Клауса, как формальность, относясь к ним без интереса. И стал задавать такие-же вопросы.
- А у тебя есть заповеди? – спросил он Клауса.
- Зачем мне заповеди? Я ведь живой. Все заповеди появились после смерти основателей религий. Но могу дать тебе совет. Этот совет я даю, исходя из своего полного пофигизма. Как ни странно этот совет всегда верный. Если человек ему следует все выходит как нельзя лучше. Причем настолько, что я потом оказываюсь дураком, который дал совет от которого не было никакого толку. Если совет верный, то его просто не заметишь, он аннулирует сам себя, свою значимость.
- Ну дай мне совет.
- Тебе могу посоветовать одно – что бы ты не делал, делай только то, что делаешь.
Джон не мог понять, что ему хочет сказать Клаус и посмотрел на него как на дурака. Клаус спросил:
- Как обычно проходит твой день?
- Встаю утром, одеваюсь, иду на работу или на учебу.
- Стоп. – прервал Клаус. - Зачем ты идешь на работу?
- Зарабатывать деньги.
- А зачем тебе деньги?
- Чтобы жить.
- Вот поэтому и делай то что делаешь. Идешь, чтобы жить, а не на работу. Когда начинаешь анализировать что и зачем делаешь, то находишь такие петли, что диву даешься. Тебе это упражнение очень много о чем скажет. Для другого это было бы нечто противоположное. Например, что бы ты ни делал, делай только то, к чему стремишься. Но ему подходило бы больше. Я отвечаю человеку, а не знаниям о человеке.
- И что я узнаю, если буду делать только то, что делаю? – спросил Джон.
- Тут бесполезно рассказывать, пока не начнешь. Но ты поймешь почти сразу несколько странных вещей. Например, что эмоции бывают фальшивые и настоящие. Фальшивые эмоции могут в зависимости от условий измениться на свою противоположность. Если любил девушку, а когда она ушла стал ее ненавидеть, то эмоция была фальшивой. Если бы любил по-настоящему, то любил бы независимо ни от чего. Еще ты заметишь, что сам человек относится и к тем и другим эмоциям совершенно одинаково и не отличает их. И последнее, что все страдания в жизни порождены именно фальшивыми эмоциями, но несмотря на них жизнь все же идет по законам эмоций настоящих.
Джону стала надоедать болтовня Клауса, он даже стал подумывать, что тот специально несет ему всякую чушь, но в его словах явно что-то было, поэтому Джон решил ознакомиться с этим позже.
- А у тебя есть Евангелие? – спросил Джон.
Клаус улыбнулся и куда-то убежал. Через минуту он вернулся с толстой тетрадью на которой виднелась надпись «Евангелие от наркомана». Он протянул тетрадь Джону и сказал:
- Вот оно. Только давай ты потом почитаешь.
Джон взял тетрадь и засунул в карман. Клаус был психом. Ни один просветленный никогда не писал книг. Все святые книги были написаны с их слов их учениками. Исключение составлял основатель ислама Мухаммед. Коран был написан его женами, потому что великий пророк не умел писать. В разные времена пробужденные рисовали, писали стихи, но не книги, излагающие учение.
В разговоре возникла небольшая пауза. Джон сидел и боковым зрением увидел на экране телевизора какое-то шевеление и услышал странный крик, который был похож на пропитушный бабский вопль. Джон повернулся к экрану и увидел там странного человека, который махал фальшивой катаной и голосил, что-то вроде: «Барыги – пидарасы». Джон и Клаус некоторое время смотрели и пытались понять кто это. Вскоре там же по телевизору передали, что это президент какого-то малоизвестного фонда по борьбе с наркотиками.
Клаус никогда не смотрел телевизор, поэтому спросил у Джона, что это такое и как такое «свинство», во всех смыслах этого слова, могут показывать перед самым новым годом, несмотря на то что наступающий год не год свиньи. Джон объяснил, что новости – это единственная рейтинговая программа на этом канале и передача, которую показывают принадлежит той же авторской группе. Вот ее и крутят.
Джон спросил, а что Клаус думает о фонде. Клаус стал отвечать:
- А по поводу этого орущего я не считаю нужным говорить вообще. Потому что мне не охота говорить о дураках. Вот он весь разошелся, и орет, что барыги – пидарасы. Сам он бахался больше десяти лет. За это время не может быть, что кому-то чего-то не двинул, не помог раскумариться, не взял, а значит сам сбарыжил. Тогда получается, что он орет и о себе самом – «я был пидарас». Вопрос, а бывает ли пидарас бывшим?
На экране омоновцы уложили орущего жирной жопой кверху, а лицом вниз. Диктор за кадром надрывался комментируя произвол властей, которые не дают фонду работать.
Клаус продолжил говорить:
 Вся эта ситуация вокруг наркотиков напоминает мне историю с моим соседом. Я живу на втором этаже, а он подо мной на первом. Приходит он однажды и говорит, что давай мол срубим дерево, которое под окном растет, а то у него из-за листвы в квартире темно, даже днем. Я выглянул из своего окна, а дерево до моего этажа не доросло и мне очень даже по кайфу смотреть на крону под своим окном. Я и говорю соседу, что я мол за экологию, трахайся ты сам со своим деревом. А даже если срубишь, то мне все равно, хоть я и за экологию, но только я тебе помогать не буду, потому что мне лень.
Сосед дерево срубил, обломал мне весь вид из окна, сделал себе в квартире светло. Точно так же и государство, словно сосед пришло и без спроса запретило растущее растение, срубило его и обломало тех, кто смотрел на это растение и радовался. Только государство хуже соседа.
 Почему? - спросил Джон.
 Сосед гидропонику на подоконнике не трогает, а интересуется только мешающим деревом. А государство и всей оставшейся растительностью. Есть одна история. Жил был мужик и работал он мойщиком памятника Ленину. Пришли реформы, но для того, чтобы его не уволили он построил рядом с памятником голубятню, чтоб всегда была работа.
 К чему ты это?
 А к тому, что все эти люди, хоть госудаство, хоть этот орущий — это один подряд. Один моет памятник, другие ухаживают за голубятней. Обрати внимание на название нашей организции по борьбе с наркотиками — ФСКН. Во всех странах с наркотиками борются, а только в нашей стране — контролируют. Таким образом все при деле, при орденах, званиях и мандатах.
До Нового года оставалось два часа, когда в дверь позвонили. Клаус бросился открывать. На пороге стоял незнакомый парень, которого Джон никогда прежде не видел. Несмотря на зиму, он был одет в кроссовки, спортивный костюм и легкую спортивную куртку. Голова гостя была забинтована и прямо в центре лба красовался огромный плотно примотанный компресс. Джону этот визитер совершенно не понравился. Он не выглядел опасным или страшным, но, образно говоря, с таким типом в разведку Джон не пошел бы.
Клаус не разделял точки зрения Джона и когда гость зашел в квартиру, то они буквально повисли друг на друге от радости. Оба орали как резанные и шумно поздравляли друг друга с Новым годом. Когда эмоции поутихли Клаус первым делом поинтересовался, что у парня с головой. Тот начал рассказ:
- Выхватил несколько граммов планчика. Немного, но впритык на статью. Сныкал в носок, все как положено и пошел к пацанам. По пути меня тормозят мусора, палят и начинают шманать. Такое уже бывало, поэтому я не сильно испугался и стал ждать пока отпустят. Обыскали, но ничего не нашли. А один мусорок молодой оказался, и, видимо, ретивый. Что-то я ему не нравлюсь, говорит, сними ка обувь и выверни носки. Я на измену и в отказ. Те подошли ближе, взяли крепче. Ну делать нечего снял обувь, достал, что есть. Начал пытаться договориться, мобилу предложил, денег сколько было, расписку, что угодно в общем. Даже слушать не стали, запихали в машину и в отделение. Там к следаку оформлять изъятие, составлять протокол.
При этом рассказе парень будто заново переживал все случившееся. Его взгляд был направлен куда-то в бесконечность перед собой, голос надламывался и дрожал. Он продолжил:
- Я сижу в кабинете и чувствую, что все. Пиздец в общем. Сперва страшно было, потом надежда, а потом вообще ничего. Только вокруг все какое-то чудное, словно неземное вовсе. И такая меня тоска взяла, такая боль, такая обида...
Парень осекся, но затем продолжил:
- ... вот так вот из-за ничего. Из-за нихуя, можно сказать. Вся жизнь, все... Я встал. Мусора уже вышли. Следак на меня посмотрел и сказал, чтобы я сел. Я его уже не слышу. В голове черт знает что твориться. Маришку вспомнил, все вспомнил, все что потеряю. Все оценил заново, все. И тогда не знаю как получилось. С досады как заору и со всей дури, с разбегу башкой об сейф, который там в кабинете стоял. Просто, чтобы все это прекратить.
Клаус и Джон слушали с интересом. Когда гость замолчал, то с нетерпением попросили продолжить, так как хотели узнать, что было дальше.
- Да ничего. – продолжил парень. – Очнулся не на втором этаже за железной дверью, а на первом в клетке. Дверь открыта. Я встал, вышел. Сидящий в дежурке мент спросил как я себя чувствую. Я сказал, что плохо. Он и говорит иди нахуй отсюда, дебил, а то еще потом заявишь, что мы тебя избили. Ну я чуть на колени не упал от радости. Сразу побежал. Блеванул конечно по дороге, но ничего, зато на свободе.
Джон и Клаус удивленно слушали. Парень продолжал:
- В травме сделали повязку, прихожу домой, а там Маришка сидит и плачет. Я спрашиваю, что случилось, а она отвечает, что тест на беременность положителен. Все таки есть на свете бог... Все видит, ничто не случайно.
Клаус умным, влажным взглядом посмотрел на парня и по отечески произнес:
- То-то ты сейчас тут сидишь?
Гость широко улыбнулся и ответил:
- Новый год же, праздник. Надо приколоться. Парни тоже ждут. Хорошо, что тебя выпустили, а то перед праздником вообще ничего не достать.
- Как назад то добираться будешь? – спросил Клаус.
- На метро, как еще.
- В таком виде тебя там сразу и тормознут и увидишь ребенка только, когда ему исполниться лет пять.
- Тогда можно тачку поймать или пешком дойти.
Клаус куда-то ушел. Он явно что-то задумал. Джон понимал, что сейчас он в таком состоянии, что может думать только о чем-то одном и поэтому не стал ему мешать. Клаус принес ворох одежды и велел парню переодеться. Тот посмотрел на то, что принес Клаус и наотрез отказался. Тогда Клаус сказал, что это является условием, иначе тот ничего не получит. Гость видимо был в курсе странностей Клауса, поэтому не стал возражать и нехотя начал переодеваться. Пока он менял одежду Клаус сидел и рассказывал свое мнение о случившемся:
- Галимо прячешь, поэтому и попался. Учти, что всегда лучше перестраховаться, чем потом всю жизнь жалеть. Как говориться лучше перебздеть, чем недобздеть. Во-первых, всегда надо носить с собой документы. Тогда если нет явных признаков или подозрений, то сразу отпустят. Один приятель всегда ходил с собакой, словно ее выгуливал. С собакой тоже не забирают. Нычка в носке это полумера. Легко могут найти. Оптимальный вариант – это таскать во рту, запаяв в соплю от сигаретной пачки. В случае палева глотаешь и все пучком. На измене проглотишь даже десять грамм, хотя и кажется, что много. Проверено, блядь...
Клаус помолчал и продолжил:
- Затем приходишь домой, берешь тазик, выпиваешь литр воды и суешь два пальца в рот. Тогда получаешь свою дурбалу назад. Есть конструкция, которая делается из длинной нитки, ее можно легко сделать самому. В кармане штанов делается небольшая дырка и там лежит петелька. Если спалился, то дергаешь за петлю и все скидывается из штанины. Ныкать в одежде, налеплять за пуговицу или на зажигалку не рационально, потому что могут найти. Тайник несложно сделать где-нибудь во швах или рубчиках одежды, причем так, что не найдут даже при прощупывании. Порошки лучше носить в растворе. Я всегда ходил с бутылкой колы в которой намешивал фена, сколько мне надо на день. Потом просто попивал. При растворении в коле горечь уходит и вкус не чувствуется. Если употребляешь внутривенно, то хороший вариант – это хранить в каплях от соплей. Типа нафтизина. Очень удобно и на вкус одинаково горько. Капли для глаз лучше не использовать, потому что сразу подозрение на растабая.
По закону обыск может проводиться только лицом, одного пола с тем, кого обыскивают. Это одно из немногих правил, которые ментами все-таки соблюдаются. Поэтому винтовые, как правило, отдают баян с раствором своим винтовым герлам, а те прячут в лифчик. Еще при обыске должны присутствовать двое понятых того же пола. Если с мужиками проблем нет, то женщин найти труднее. Нычки в очке – это уже для любителей нетрадиционной ориентации.
Переодевающийся парень улыбнулся и произнес:
- Ты забыл кому ты это все рассказываешь.
Но Клаус явно увлекся и продолжал:
(несколько следующих страниц были убраны, чтобы не палить некоторые способы переноса и хранения - Автор)
Гость переоделся и стоял перед Джоном и Клаусом в своем новом наряде. Теперь это был другой человек. Клаус дал ему свои брюки, рубашку и пиджак, поэтому он выглядел работником офиса или студентом-старшекурсником, но никак не парнем, который может иметь при себе что-то наркотическое.
- Девяносто процентов приемок, - сказал Клаус. – Проводится по впечатлению от твоего внешнего вида, от твоей одежды. Остальные десять – это само твое поведение и внешние признаки. Оставшиеся случаи – это либо случайность, либо конкретная наводка. Их никогда нельзя учесть, поэтому мы их и не рассматриваем. Сейчас иди, когда пойдешь в метро и будешь проходить мимо ментов, то зырь на рекламные плакаты с телками, но не представляй, как ты их пялишь, чтобы не капать слюной, а просто любуйся. И уверяю, что никто тебя не остановит.
Гость поблагодарил Клауса и пошел на выход. Ботинки Клауса на него не налезли, поэтому он остался в своих кроссовках, брюки были слегка коротковаты и из под них виднелись темно зеленые носки, но в целом все было очень прилично. Парень одел пальто, протянутое Клаусом, взял гостинец, который тот ему заботливо завернул и, пообещав, что на днях вернет одежду, вышел за дверь.
За час до Нового года они все трое дружно попрощались и пожелали друг другу, чтобы в новом году у них появилось все то, чего не хватало в старом. Затем Джон и Клаус вернулись к столу. Глядя боковым зрением на экран телевизора, Джон заметил там какое-то серое пятно смутно напоминающее пигалицу. Джон посмотрел и увидел там очередной фасад современной российской плутократии - булавочно-масляный взгляд невзрачного человечка маниловского типа, выпускника первых телеканалов России Владимира Путина.
Тот что-то говорил про будущий год, про перспективы, про действия, про инфляцию. Все в телевизоре слушали и радовались. Джон смотрел и ему все очень нравилось. Неожиданно заговорил Клаус:
- Развлеки меня, Джон.
- Как? – не понял Джон.
- Я ведь просветленный и знаю ответы на все вопросы. Но проблема в том, что у меня теперь нет вопросов. Такова цена просветления. Но я думаю, что у тебя вопросы есть. Я бы мог на них поотвечать.
Джон подумал и решил задать Клаусу какой-нибудь каверзнейший вопрос. Может это было связано с увиденным по телевизору, а может потому что это действительно его интересовало, но Джон спросил:
- А ответь в чем состоит русская идея?
Клаус ни сколько не смутился. А сразу стал отвечать на поставленный вопрос, но он начал не с вопроса, а с объяснения чего-то своего:
- Люди всегда стремились найти закономерности в истории. Почему ведутся войны, куда катится мир, почему возникают революции и прочее. Никому ничего не удалось. Все сводится к слепой игре экономических сил. Но истинная закономерность лежит не там где ее искали. Истинная закономерность в изменении соотношения между двумя категориями людей на которые все люди делятся. Вот в этом соотношении и лежит закономерность.
- А что это за категории людей?
- Говнодрочи и говнонисты. Назовем их так. – спокойно ответил Клаус.
- Не понял. – озадаченно произнес Джон.
Клаус вдруг стал совершать непонятные действия. Он выставил обе пятерни кистей своих рук, как свои уши и стал говорить Джону:
- Смотри кого я тебе напоминаю. Из твоего прошлого.
Джон потерялся. Клаус корчил перед ним рожу, как придурок. Он выставил растопыренные пятерни своих рук, как рога у лося и просил Джона сказать, кого он ему напоминает.
- Лося, Лосева, Лосося – почему-то произнес Джон.
- Вот! – произнес Клаус.
Он перестал корчиться и стал объяснять дальше уже спокойно.
- Так поступают говнодрочи.
- Как так?
- Они корчат рожи, которые сами не имеют представления, что означают. Я понятия не имею, кто такие этот Лосев, Лосось и почему его тебе напоминает то, что я корчу рожу.
- Понял. Тогда кто такие говнанисты?
- А говнанисты – это те, кто это хавает! Этот тот, кто в том, что кто-то покорчил перед ним рожу нашел что-то свое!
- То есть это я? – спросил Джон.
- Ну не я же. Да ты сам посуди. Сидишь у телека и смотришь в него. А там выступает какой-нибудь говнодрочь. Он какие-то морды крикливые перед тобой выделывает, кривляется о чем-то своем, а ты в этом находишь своих Лососей и Лосевых. Он про страну, про перспективы, а у тебя все это на свою стипуху и на цены переводится. У кого-то на льготы на второго ребенка, а у третьего на надбавку к пенсии. Он о своем о чем-то, об одном потрепался, а вы все трое разное увидели. И все у вас упирается в русскую идею.
- Ну а в чем она?
 Да нет ее и быть не может, просто говнанистов дохера.
 Ты стало быть не любишь политиков, олигархов и прочих, кто у власти?
 А за что их любить? Да и ты их не любишь. Что они для тебя сделали?
 Экий у тебя примитивный и эгоистичный подход. - усмехнулся Джон.
 Это единственно правильный подход для любого человека. - возразил Клаус. - Прямой и однозначный взгляд на вещи. Что они для меня сделали? Именно потому что никто из них никогда ничего не сделал, не собирается и даже если захочет, то не сможет, потому что не дадут другие, именно поэтому создаются всевозможные виртуальные понятия типа «ВВП», «родина», «мировой статус страны», «потребительская корзина», «демократия» и прочие, которые вообще ни о чем не говорят. И именно на эти виртуальные понятия замкнуты мозги у населения. Достаточно внушить через телевизор ассоциацию, что рост ВВП — это хорошо. Умерли в стране миллион человек за год. Их похоронили. Все это, естественно, за деньги. Это тоже прирост ВВП. Привезли в страну миллион иностранных машин. Продали, а деньги ушли за рубеж и это тоже прирост ВВП. И хотя на выборы человека гонит именно желание, чтобы что-то сделали именно для него, но ассоциация выбора со словами, которые к самому избирателю отношения не имеют все же делает дело. Потому если по хорошему, то единственный вопрос, который должен волновать избирателя. Мне плевать на рост и что угодно, если я это вижу только где-то в телевизоре. Только благодаря тупицам, продолжающим за фальшивые слова играть в эту выборную игру, которую им навязали, как тараканам, бегущим по заранее кем-то для них проторенным канавкам. И мягкому, совестливому русскому человеку очень легко внушить, что грешно задавать вопрос «А что для него сделали». Ты дескать о державе подумай, а потом о себе. Потому что если задавать верный вопрос, то можно будет спросить на него ответ и даже ввести ответственность за невыполненные обязательства и обещания. Однажды я работал электромехаником на заводе. Мастером у меня был папин сынок и он сжег кое-какое оборудование. Сверху пришло распоряжение уволить виновных. Несмотря на то, что я стоял в пяти метрах от места происшествия уволили все равно меня. Его папа оказался председателем профсоюза. Так если даже электромеханик несет ответственность за вонючий счетчик, который он даже не сжигал, а просто рядом находился, то почему президент не несет ответственность за свою работу, словно то, чем он занимается менее важно?
 Так-то логично. - согласился Джон.
- Эгоизм это не естественная формация для человеческой природы. Но там где он есть не может не возникать противостояния ему. Действие всегда равно противодействию. Изначально в политику приходят из-за своих эгоистичных целей, а потому и спрос с эгоиста должен быть такой-же. Потому я утверждаю, что эгоист — это просто человек, который думает только о себе. Пусть думает, это его право и его личное дело. Но когда эгоист имеет надо мной власть, а стало быть влияет на мою жизнь, то для меня его эгоизм имеет уже другой оттенок. Это уже эгоизм с большой буквы и такой эгоист уже не просто человек, который думает только о себе, но человек, который думает только о себе, вместо того, чтобы думать только обо мне.
Разговор неожиданно смолк. Клаус помолчал и затем продолжил, сменив тему:
- Вначале тобой движет желание понять этот мир. Объяснения других людей не удовлетворяют тебя, поэтому ты хочешь понять все сам и понять так, как оно есть. То что объяснения других тебя не удовлетворяет вовсе не означает, что их объяснение неверное. Просто оно не твое. И ты начинаешь поиск.
Затем ты понимаешь, что человек – это и есть поиск. Что даже те кто не ищут, все равно ищут, просто поиск их устремлен в известное. И ты ищешь. А когда находишь, то понимаешь. А затем понимаешь еще и то, что не можешь объяснить. Мир можно понять, но его нельзя объяснить, иначе он давно превратился бы в архив вчерашних новостей.
Но объяснение необходимо. Необходимо объяснять окружающим почему так, а не иначе и чем продиктован смысл твоих собственных действий. Из чего ты исходил когда делал то или это и к чему стремился, для чего. Но объяснить невозможно. И однажды слова сами приходят откуда-то. Они словно оказываются в твоих устах по мановению чей-то руки. Это самый грустный момент в жизни человека. Но он не печален. Он полон смирения, кротости и благоговения. В такой момент ты объясняешь мир.
Но этот момент по настоящему грустен. Это конец всех надежд. Потому что когда удалось объяснить мир, то в этот миг он снова ускользает от тебя и ты вновь не понимаешь его. Мир можно объяснить, но его нельзя понять, иначе он давно стал бы пыльной библиотекой или хранилищем книг по философии и религии.
В этом и заключается блаженство неведения. А те люди, которые давали тебе свои объяснения – это просто люди, объяснившие мир. Они теперь не имеют значения, ведь у тебя есть свое объяснение, ничем не хуже. Вот только и это теперь не устраивает. Тогда и наступает момент окончательного освобождения. Ты понимаешь, что нечего понимать. Тогда ты сам становишься объяснением и становишься тем же, каким был до поисков понимания. Поэтому все мастера дзен, утверждают, что нет пути, что найти можно только перестав искать. И они правы.
Но так устроен человек, что он должен что-то совершить, чтобы добиться того, чего он считает, что у него нет. Но осознав, что нечего понимать, ты из объяснения становишься пониманием из которого окружающее черпает объяснение.
- Тогда кого же можно считать просветленным? – спросил Джон.
- Просветленный – это тот, кто делает только то, что он делает. - ответил Клаус. – Когда ты делаешь только то, что ты делаешь, то ты живешь тотально. Сделай одну вещь – пройди между двух стульев.
Клаус показал на два стула, которые стояли на кухне. Джон спросил:
- Но зачем?
- Я говорю тебе, что ты не сможешь этого сделать.
- Конечно смогу.
- Дак докажи.
Джон встал, с нарочитым видом прошел между стульев и сел обратно на свое место.
- Все прошел.
- Нет не прошел – ухмыльнулся Клаус. – когда ты проходил между стульев, то думал о моем задании, а стало быть мысленно ты находился в прошлом. Таким образом ты прошел только телом.
- Я не понимаю.
- У человека есть три тела. Три измерения существования. Первое создает порядок и правила человеческого мира – это ментальное тело. Разум человека. Второе – это движущая сила, жизненная сила человека. Это его эмоциональное тело. И последнее – это сдерживающий ограничитель известный как тело физическое. Есть способы развить еще несколько тел. Отрицание тела физического приводит к развитию эфирного тела. Это смежное с физическим тело, которое находится частично в воображении человека. Это область экстрасенсов, целителей, шарлатанов, медиумов, а так же йогов. Это план осознанных сновидений, путешествий «вне тела», а так же всего того, что по ошибке или незнанию именуют «астральными путешествиями». Существование этого тела вполне доказано и его можно наблюдать на фотографиях Кирлиана.
Отрицание эмоционального тела приводит к развитию духовного тела. Это область монахов, священников, аскетов и отшельников. Когда кого-то очень сильно любишь, то можешь простить ему все, что угодно. Так родители прощают напакостивших детей, а учителя ошибки своим ученикам. Любовь амортизирует все негативные помыслы. Именно с таким чувством обращаются духовные люди к окружающему. Это их способ смотреть на мир. Они достигают божьей благодати или божьей милости, находясь в духовном теле.
Отрицание ментального тела приводит к так называемому казуальному телу, которое является по сути страной грез или сбывшихся мечтаний, которое называется переживанием благодати и трансовых эмоциональных переживаний. Те же эффекты достигаются путем принятия эйфоризирующих наркотиков или серьезными духовными практиками.
И последнее тело о котором еще можно говорить, но не о нем самом, естественно, а только о его существовании – это тело астральное или тело абстрактное. Это тело развивается, благодаря отрицанию тела казуального. Это уровень боддхисатв и просветленных. Это отрицание ума. Астрал непостижим. Он позволяет быть кем и когда угодно, во все времена. Эфирное тело привязано к телу физическому, как и тело духовное, но астральное тело не привязано. Астральное тело подвергается реинкарнации, а остальные нет.
Астральное тело – это Tabula rasa для всех остальных тел, которые ниже его. Точно так же, как эфирное тело – это непостижимость для тела физического, эмоциональное тело непостижимо и не существует для тела эфирного и так далее. Зато для всех вышестоящих тел присутствуют нижестоящие. Отрицание астрального тела приводит к сатори или к озарению. Это состояние может называться по разному – самадхи, нирваной или переживанием сат-чит-ананды. Это приводит к образовании брахманического тела, или тела пустоты, которое в принципе не существует. К этому же уровню приводят физическая смерть, эвтаназия, общая анастезия, глубокий сон и ритуальные самоубийства. Любая смерть заканчивается неосознанным просветлением. Религии – это попытка совместить существование физического тела и тела пустоты.
Отрицание физического тела приводит к вспышкам удовольствия, которые и движут человеком. Когда тебе хорошо, то ты не чувствуешь тела. Ты чувствуешь его, когда где-то что-то болит, когда ты хочешь есть, спать, устал или возбужден сексуально. Поэтому человек стремиться к тому, чтобы ему всегда было комфортно физически, чтобы его физические потребности были удовлетворены. В моменты, когда ему комфортно физически его внимание переходит на эмоциональное тело. Возникает потребность в эмоциональном комфорте, в красоте вокруг, в покое. Когда эмоциональный покой достигнут, то возникает потребность в ментальном покое. Человек упорядочивает мысли, рассуждает о прошедшем, строит планы, излагает мысли, пишет книги, рисует, или просто работает. Когда достигнут ментальный покой, то человек остается в казуальном плане. Он может уснуть, начать мечтать или дремать, но отрицание казуального тела приводит к тому же астральному телу и телу пустоты.
Духовное тело – это тот план, который еще может быть достаточно интегрирован с астральным для реинкарнации, эмоциональный план уже нет. Человек не может пережить тех эмоций, которые пережил другой человек, но он может понять в рамках своего ментального тела духовное значение тех или иных эмоций, которые тем переживались. Таким образом он может испытать уже свои собственные эмоции, сопоставимые по духовному значению.
Это первое направление движение человека. Чтобы вышестоящие тела не чувствовали нижестоящих. Внимание постоянно стремиться к более высшим телам. Второе направление – это движение к тому, чтобы все более запретное становилось более доступным. Если столетия назад человека, могли повесить за безнравственность или аморальность, то теперь онанирующие прелюдно придурки всего-лишь пошлый прикол. Все большая доступность секса и всех его суррогатов это неизменное направление стремления общества. То же самое относится и к убийствам с целью развлечения и прочим извращениям. Если кажется, что это всего-лишь сюжет для остросюжетных фильмов, то стоит вспомнить об медиках-оборотнях, которые убивали людей и извлекали органы. От этого до другого всего один шаг. Во время войны в Югославии хорваты предлагали зарубежным гостям за деньги пострелять по пленным сербам из снайперских винтовок. Это второе направление движения. Они не противоречат друг другу, но только когда движение налажено правильно.
Желание убийства или причинения боли или вреда происходит из-за недостаточного развития духовного тела. Эмоциональное тело по своей природе эгоцентрично и себялюбиво. Его эмоции обречены на смерть, потому что индивидуальность смертна, поэтому они борются за выживание. Оно начинает требовать воплощения своих желаний. Допустим один человек сильно оскорбил другого. Если у человека развитое духовное тело, то возникшая обида не заденет его и перейдет на духовный план, а из него на казуальный. Там возможно абсолютно все и, возможно, что в своих мыслях этот человек даже прикончит обидчика. Но если духовное тело не развито, то эта обида остается в эмоциональном теле и не попадает на казуальный план, где она воплотиться и никому не причинит вреда. Эмоциональное тело не реинкарнируется, и оно станет требовать воплощения мести уже при этой жизни. Тогда в человеке, возникнет желание убийства, мести. Оно может забыться, и не исполниться никогда, а может частично воплотиться в убийстве или причинении боли кому-то другому. Вот отсюда и все эти извращения.
Третье направление движения – это движение «от противного». Здесь слово «противный» синоним слова «неприятный». Например ты знаешь, что означает слово «лох»?
- Тот, кого кинули?
- Нет. «Лох», по словарю Даля, это просто человек, который платит. То есть пришел ты в магазин, купил что тебе нужно и, естественно, заплатил. Значит ты лох. А так как у нас общество построено на потреблении, то получается, что у нас общество лохов. Но так как это слово потеряло свое значение, стало употребляться лишь определенной категорией людей по отношению к другой категории людей, стало своего рода оскорбительным, то общество, естественно не может себе позволить быть «обществом лохов». Поэтому теперь лох – это не тот, кто платит, а тот кто и рад бы платить, да нечем. Точно так же попсеют и теряют свое значение многие слова. Например слово «подонок». Я помню как в школе назвал подонком преподавателя ОБЖ. Он мне чуть морду не набил. А сейчас можно встретить автомобили, где на стекле надпись «Я ацкий падонак». С развитием информационных систем люди стали подонками. То тут то там они смотрят ролики, читают сплетни и чужие письма в интернете, подглядывают и прочее. Естественно, что признавать это обидно, поэтому термин нивелируется и становится чем-то другим.
- Почему ты считаешь физическое тело ограничителем?
- Если бы не тело, которое болеет, хочет спать и есть ты бы давно уплыл в сладких грезах куда-нибудь, где поприятнее. Это путь монаха. Они отрицают эмоциональное и физическое тело, развивают духовное и живут в казуальном мире. До конца им уйти все равно не удается, потому что тело все же вынуждает соприкасаться с внешним миром. Все преступления и зло, которые творит человек происходят из-за неравномерного развития его тел и из-за нарушений в движении. Ко все более запретному во все высших телах.
Клаус замолчал. Джон сидел и напряженно думал. Клаус явно над ним издевался, а может и нет. Джону не хотелось думать ни чем серьезном, поэтому он просто перевел разговор, решив, что потом прочитает все сам. Но напоследок задал еще один вопрос:
- Дак куда вообще стремиться, кроме как никуда?
- Главное выбери, что тебе нравиться в жизни и иди туда, где этого больше. Правила простые - все равноценные планы сознания равноправны. Если ты на духовном плане, то индивидуальный перестает иметь значение, а тогда вступают в силу заповеди «не убей», «не укради» и прочие. Если на астральном плане, то заповеди вообще не нужны, потому что не у кого красть и некого убивать, кроме самого себя.
Казуальный план – это уровень архатов и немых просветленных. Тех, кто достиг, но потерял дар речи. Это разновидность мутизма и аутизма. Человек полностью реализует все, что приходит ему в голову. Так как его реинкарнируемые тела не связаны со смертными и индивидуальными, то ему не требуется никаких физических воплощений того, что происходит у него в голове. Он всеблажен и отрешен. Духовный план – это план священников, монахов, святых и мучеников, а так же фанатиков и сектантов. Астральный план – это необъяснимо и находится за пределами любого объяснения.
Реинкарнация – это коллективное явление, которое является достоянием коллективных планов сознания и интеграции с ними. Самое величайшее заблуждение – это видеть в реинкарнации источник вечной жизни. Все индивидуальное, что имеет значение для данного человека, как относящееся к нему самому погибнет и будет неизбежно утеряно. Именно поэтому все просветленные, кто учил о реинкарнации утверждали, что цель жизни – исчерпать карму и больше никогда не рождаться. Это не очень стыкуется с тем во что верят, когда говорят о реинкарнации не так ли?
- Да, пожалуй.
- Перерождение, перерождение, перевоплощение, новые жизни... А цель-то вообще не рождаться! Больше не перевоплощаться! То есть то же что и умереть. Как так?
- Противоречие... – задумался Джон.
- Никакого противоречия тут нет. – спокойно объяснил Клаус. Для всех эмоций связанных с твоим индивидуальным телом и с тобой индивидуально для их осуществления нужна жизнь. Если одна подошла к концу, то значит нужна другая. Для развитого духовного тела не важно жив ты или нет. Вот отсюда и представление о следующей жизни. Если барьер индивидуального пересечен, то ты сливаешься с коллективными планами сознания и тогда реинкарнация это реальность. У тебя нет индивидуальности, ты становишься чем-то большим. Теперь одно твое слово, сказанное вслух в пустыне, меняет мир.
Джон попросил у Клауса разъяснить подробнее, что тот имел в виду, когда посоветовал решить, что ему нравится, а потом идти туда, где этого больше.
- Что ты любишь больше всего? – спросил Клаус.
- Наверное, женщин... – ответил Джон.
- Тогда и стремись к женщинам. Это просто. Женщины любят, когда их любят. Только учти одно. Чего ты хочешь на самом деле? Любить женщин, а тогда тебе ничего не мешает любить их сидя в пустой комнате. Или же ты на самом деле хочешь, чтобы женщины любили тебя?
- Наверное, все таки второе тоже. Нужна взаимность.
- Тогда стремись к взаимности.
Джон задумался. Клаус не сказал ровным счетом ничего, но очень много сказал. Джон не мог понять как такое может быть.
- Еще я люблю принимать наркотики. – задумчиво сказал Джон.
- Тут тоже нет ничего плохого. Это естественно. Ты просто оказываешься в казуальном теле, минуя неразвитое духовное тело. Если твой разум, твое ментальное тело достаточно развито, то ты можешь даже сформулировать и вынести из этого какой-нибудь опыт. Если нет, то тебя просто будет штырить, а это тоже немало.
- А как достичь абстрактного тела?
- В этом и заключается противоречие. Его нельзя достичь ни одним из методов. Приемы психоделиков, психотехники, классические практики – все они приводят максимум на казуальный уровень. Те переживания, при использовании галлюциногенов, которые описаны различными психотерапевтами и исследователями психоделиков описывают ничто иное, как казуальный уровень. Человек может пережить нечто невероятное, выйти на уровень вселенной, эгрегориальной структуры, клетки, молекулы ДНК или даже атома, но этот опыт будет лишь красивым переживанием. Хотя занятным.
- И все же как быть с абстрактным телом?
- Трудность постижения абстрактного состоит в том, чтобы найти в него вход. Если бы существовал какой-то конкретный метод, то абстрактное было бы просто связано с обычным ментальным миром человека, а соответственно, имея точки соприкосновения, оно по определению перестает быть абстрактным. Ты наверняка слышал про абсолют, который сам решает когда тебя принять? Все это конечно полный бред. Точнее это просто способ объяснить. На самом деле, абстрактное повсюду вокруг, но оно словно сгущает себя, становясь конкретным и определенным в соответствии с направленным вниманием. Хотя это тоже лишь способ объяснения.
Есть пять препятствий на пути к абстрактному. Они должны быть преодолены и тогда оно откроется, несмотря на то, что оно уже прямо здесь и полностью открыто. Первое препятствие – это твои близкие. Новорожденный человек сразу попадает под действие более развитых тел своих родителей. Первые годы жизни растущий ребенок фактически копирует их, не говоря уже о том, что подсознательно для родителей он так и остается частью их половой жизни, несмотря на то, что сознательно они воспринимают его, как отдельного индивидуума. Все это откладывает отпечаток на будущую личность, как код ДНК определяет внешность человека и прочее. Изучением этого занимается психоанализ. Отсюда понимание слов Христа: «И враги человеку домашние его». Помнишь, как он запретил своим ученикам идти хоронить своих родителей? При этом он сказал им: «пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Поэтому и Будда ушел из семьи, да практически все.
Другая сторона влияния близких – социальная. Родители склонны воплощать в детях что-то свое. Социум налагает свои ограничения. Отсюда возникает противоречие между стремлением к абстрактному и к тому, что внушает окружение. Проблемы взаимоотношений с окружением подробно рассматриваются социологией, социальной психологией, юнгианской и адлеровскими школами.
Второе препятствие на пути к абстрактному – это знание. Оно кажется таким доступным и таким важным, что ты набрасываешься на него снова и снова, чтобы поглощать его еще и еще. Знание – сила. Я мыслю, следовательно я существую. Но оно оказывается бесконечным. Познание не может быть закончено. Познание оказывается не целью, а процессом. И что бы ты ни узнавал, сколько бы ты не узнавал, в итоге твои руки все равно оказываются пусты. Спроси любого самого умного человека, все ли он знает и ты сам догадываешься какой ответ ты получишь. Ты понимаешь, что знание – это просто способ говорить, но не способ понять. В конечном итоге ты можешь только устать и уснуть, убаюканный под тяжестью прочитанных книг или забыть о том, ради чего все это начато, запутавшись и уйдя в сторону.
Третье препятствие –это опыт. Он кажется неопровержимым, он потрясает до глубины души, он неоспорим и безоговорочен. Но... Как только ты достиг чего-то, освоился где-то, нашел что-то незыблемое, как ты тут же теряешь это. И ты понимаешь, что полученный опыт – это всего лишь одна возможность из бесконечного количества. Что для опыта, как и для познания нет никакого предела, а значит опыт по своей сути – это всего-лишь один из лучей того солнца к которому ты стремишься.
Но он есть, он здесь. Ты переживаешь его, ты чувствуешь его всем своим существом. И тогда возникает другое желание – выразить его, хоть как-то облечь его в форму, способную быть воспринятой кем-то еще. Но когда ты выражаешь его, то обнаруживаешь, что безвозвратно его теряешь. Слово изреченное – есть ложь. На самом деле изреченное слово – это не ложь. Просто выразив опыт, ты сделал его знанием, причем для самого же себя, а стало быть вновь столкнулся со вторым препятствием, сделал шаг назад.
В этом и состоит препятствие опыта. Опыт нельзя передать, его можно только реализовывать. Передать можно только знание.
Четвертое препятствие –это эго. Ты постоянно спрашиваешь себя, кто ты. Что ты из себя представляешь, но любой ответ, который приходит на ум является лишь знанием. Поэтому вопрос «кто я?» остается вопросом, который так и не имеет ответа. Все, что ты можешь ответить сказал тебе кто-то другой. Твое имя дано тебе при рождении, твое образование, твои знания, твои вкусы, привычки, все это является чем-то внешним, но при этом является и тобой. Тогда ты перестаешь спрашивать и начинаешь просто быть. Ты становишься опытом, который был накоплен тобой за всю предыдущую жизнь и открываешь, что все, что пришло через опыт и это тоже является всего-лишь следствием взаимодействия с внешним миром. А стало быть не является тобой. Ты вновь и вновь обращаешься внутрь в поисках того кристалла, того основания на котором построено все здание твоего «Я». Ты ищешь тот узелок, который не дает нитке пройти сквозь ткань и дает зацепку для чего-то, что ты можешь назвать самим собой. Но никто и никогда его еще не нашел и ты находишь последнее препятствие.
Пятое препятствие – это смерть. Если все предыдущие препятствия ты можешь преодолеть сам и только от тебя зависит их преодоление, то смерть – это внешний элемент, которым невозможно управлять. Фактически смерть – это и есть переход к абстрактному, но вот добиться ее попросту невозможно. Если просто покончить с собой, то это сразу приведет к освобождению и к телу пустоты, но это не приведет к достижению абстрактного, потому что самоубийство – это решение, которое ты принимаешь сознательно или нет, это не важно, но это всего лишь решение, которое вполне определено тобой или чем-то внешним, а стало быть оно конкретно. Соответственно вход в абстрактное не может начинаться с конкретного и самоубийство ничем тебе не поможет.
Вот тебе другое определение абстрактного, которое не является определением, но может служить подсказкой. Абстрактное – это достижения тела пустоты при живом физическом теле. В принципе, жив ты как организм или мертв не имеет никакого значения, разве только, чтобы рассказывать об этом. Поэтому самоубийство – это тоже способ достичь абстрактного, но и не способ тоже... Понимай как знаешь.
- Мне кажется, я улавливаю. – задумчиво произнес Джон.
- Таким образом смерть не должна быть самоубийством. Она просто должна случиться сама, произойти без твоего решения. И так или иначе она происходит у всех. Но не для всех она является одним и тем-же.
Есть такой афоризм – все умирают, но не все живут по настоящему. На самом деле, это не верно, потому что все живут, но не все умирают по настоящему. А вот то, чем же смерть будет для тебя определяется тем, как ты преодолел предыдущие препятствия. Если человек живет обычной мирской жизнью, работа, семья, дом, то его жизнь ничто иное, как самоубийство.
- Почему? – удивленно спросил Джон.
- Если человек знает, что смерть неизбежна, но вкладывает усилия только в такое же смертное, то что это по твоему?
- Но ведь нельзя достичь бессмертия.
- Можно достичь абстрактного, а это много лучше.
- Чем лучше? Что может быть желаннее вечной жизни?
- Ментально ты живешь вечно, что тебе еще нужно?
- Почему? Я знаю, что я не вечен.
- Представь, что пройдет очень много времени, триллионы лет, вселенная умрет, будет новый большой взрыв, снова произойдет образование планет, эволюция, все в точности повторится вплоть до мельчайшего движения электрона вокруг протона и когда-нибудь в другой вселенной новые Джон и Клаус будут сидеть и общаться на кухне. И может так уже было не один раз и будет еще не один.
- Но это невероятно и невозможно.
- С точки зрения теории вероятности любое событие возможно, только с его вероятность стремиться к нулю. Стало быть время до невероятного события просто равно бесконечности. Стало быть тот другой ты появится через бесконечное время, а стало быть ты вечен.
- Но тот другой буду не я.
- Но ты об этом не будешь знать, как не знаешь об этом сейчас. Быть может ты уже существовал не раз и будешь впредь. Так что на разумном уровне, ментально ты можешь выстроить теорию, которая сделает тебя бессмертным. Поэтому ментальное и духовное тела реинкарнируется, но только пока живет человечество. Абстрактное тело не зависит от того существует человек или нет и реинкарнируется всегда. Вообще термины человеческого постижения не применимы к абстрактному, поэтому об этом вообще не стоит говорить.
- Но я не чувствую себя вечным оттого, что умозрительно представляю свое существование когда-нибудь еще.
- Это просто твоя личная индивидуальность, намертво привязанная к твоему физическому телу. Твое эфирное тело знает только твое физическое тело. Оно построено на его ощущениях и даже имеет почти ту же форму. Но у эфирного тела, в отличие от физического нет ограничений пространства и формы, они произвольны. То же касается и эмоционального тела. Оно построено на ощущениях и эмоциях, связанных с твоей индивидуальностью. Ему нет дела до того, другого тебя, которого ты можешь мысленно представить через триллионы лет. Весь твой жизненный опыт протестует против такой идеи. Тут нет ничего необычного. Именно поэтому и нужна смерть. Без нее, без тленности твоей индивидуальности жизнь постепенно станет пресной и твое бессмертие и вся вечность, которая у тебя появится станет такой же безрадостной, как сейчас, когда ты представляешь ее только умом. Со смертью уйдет жизнь, уйдет ее красота и интенсивность, потому что жизнь и смерть это не противоположности, а взаимодополняющие части целого.
Даже в художественной литературе есть множество примеров того, что человек став бессмертным постепенно теряет радость жизни. Это утопия. Вспомни Фауста или рассказы Генри Каттнера.
Джон задумался. Он решал чего еще спросить, и обнаружил, что все еще держит в руке и вертит пальцами одну из капсул, которую брал посмотреть. Заметив это, он протянул ее Клаусу, чтобы тот положил ее к остальным. Клаус видимо поленился вновь лезть в свои сумки, поэтому просто сунул ее в карман.
- А в чем смысл жизни? – спросил Джон.
- Это хитрый вопрос. Это не вопрос, а показатель, что в твоей жизни что-то не так. Как только он возник, то беги от него. Когда ты живешь полноценно и радостно, то такие вопросы не возникают. Нужно вернуть то состояние при котором нет этого вопроса. Как и каким образом, нырнув в работу, в увлечения, в подвернувшиеся книги – это уже не важно. Такой вопрос никогда не приходит случайно. Если он появился, то он возник не случайно. Все вело к этому и все, что есть под рукой и является решением этого вопроса. Судьба никогда не дает неразрешимых духовных ребусов. Эмоциональные ребусы бывают неразрешимы, но духовные знаки всегда разрешимы и легко читаемы.
Как только этот вопрос ушел, то ты все делаешь правильно. Это нормальное состояние. А потом рано или поздно ты обнаружишь, что ответ сам нашел тебя. Он не изречен, его невозможно сформулировать но можно лишь намекнуть на него – твоя жизнь и есть смысл твоей жизни.
- То есть нужно прожить как можно дольше?
 Нет, Нет, Нет! – запротестовал Клаус. – Ты пытаешься трактовать буквально. Нужно просто прожить. Дольше или короче – это термины, которые вносит твое личное, индивидуальное эмоциональное тело, которое смертно. Для духовного тела нет границ времени. Для ментального тела нет границ времени и возможности. Для астрального и казуального тел нет вообще никаких границ.
 Но ведь жизнь — это процесс. А ее цель — это результат. Процесс и результат разве равны между собой?
 Можно сказать, что и так. Это подобно выражению стоимости единицы продукции через человеко-часы и их стоимость, затраченные на ее производство. Первое — определение цели, а второе — определение процесса. С виду эти вещи не тождественны, однако связь безусловно имеется. С другой стороны, если ты признаешь, что у твоей жизни есть цель, то тогда ты ограничиваешь свою жизнь какой-нибудь одной вещью. Представь, как это выглядит. Ты говоришь, что у твоей жизни такая-то цель. Допустим появляется кто-то другой и эту цель осуществляет. В таком случае этот другой вправе потребовать — все готово, а теперь иди и покончи с собой. Сам ведь подписался под словами, что твоя жизнь является эквивалентом такой-то цели. «Цель жизни» — это всего-лишь просто громкий трескучий, напыщенный лингвистический термин, который придуман, чтобы сбивать с толку дураков.
Джону уже порядком надоела болтовня Клауса. Тот все говорил и говорил. Он заметил реакцию Джона и сказал:
- Ты очень сильно ошибаешься полагая, что духовный путь – это одно, а психическое заболевание – это совсем другое. Все практики по установлению ментального безмолвия подарят тебе великолепные «шперрунги» и ощущения «пустоты в голове». Остановка мира приведет к дереализации вместе с искажением чувства времени, «внутренний диалог» и «голос за горлом», который требуется найти в некоторых учениях – это не что иное как «мысленное эхо», характерный симптом шизофрении. Учение Гурджиева, четвертый путь приведет к изящной диссоциации личности. Подъем кундалини приводит к ожогам нервных центров, Естественно, что все тела про которые я тебе говорил – это лишь способ объяснить. На самом деле их бесполезно выделять. Это то же самое, что выделить из физического тела, допустим кровяное тело, костяное, нервное или мышечное.
- А откуда ты все это знаешь?
- Все то, что я тебе сказал сейчас я взял в справочнике Стеля.
- Что это за справочник? Я никогда о нем не слышал.
- Не удивительно. Ведь «стель» по украински – «потолок».
- А откуда ты знаешь, что все это именно так?
- Это тебя должно волновать. Ты же слушаешь.
- Так тебе что все равно, что ты мне скажешь?
- Разумеется, я ведь просветленный.
- У Лири и Грофа есть свои классификации этих переживаний.
- Есть метрическая система мер, а есть дюймовая. Суть одна, но выглядит по разному.
Джон перестал слушать Клауса и отошел к окну. За окном был зимний вечер до Нового года оставались какие-то считанные минуты и вместо того, чтобы слушать утомительную речь Джон стал смотреть туда.
За окном был предновогодний вечер. Он ничем не отличался бы от остальных таких же вечеров, если бы не знание того, что сегодня, именно сегодня и произойдет этот знаменательный переход из старого года в новый. Но это знание ощутимо меняет смысл происходящего на улице. Теперь спешащий прохожий или семейная пара, которые идут куда-то с сумками, букетом и с небольшой гирляндой, обвитой вокруг шеи девушки уже идут к кому-то отмечать этот праздник. И ты солидарен с ними. И в канун Нового года ты желаешь им, совершенно незнакомым людям всего хорошего.
До нового года двадцать минут. Люди идут не спеша, проезжающие автомобили тоже не слишком торопяться. На улицах столько людей, сколько и должно быть в это время суток и нет ничего необычного. Но с каждой минутой все начинает меняться, а с приближением минутной стрелки к двенадцати все больше и больше.
Улицы все больше пустеют. Даже машины начинают ездить все реже и реже. Происходящее, несмотря на раннее время, напоминает глубокую ночь, преддверие утра, когда тишина на улицах заставляет спросить себя в этом ли месте ты обычно живешь. Теперь редкие люди идущие за окном идут уже иначе. Они начинают спешить, они ускоряют шаг, чтобы успеть куда-то туда, где они должны отмечать этот праздник. И ты солидарен с ними. И мысленно ты желаешь им, совершенно незнакомым людям, не только всего хорошего, но и успеть туда, куда они так спешат.
Джону показалось, что он ощущает город, ту его часть, которую он видит из окна как что-то огромное, целое и живое. Словно весь этот простирающийся вид будет отмечать новый год целиком, а не отдельные люди, зажатые в своих отдельных комнатках, с включенными экранами. Скорее интуитивно, чем сознательно Джон подбежал и выключил телевизор. Он не хотел пропустить этот момент, этот переход, уплывая как все в слащавых речах очередного выкидыша политической сцены. А еще точнее он хотел почувствовать миг наступления нового года, а не чтобы ему сказали, когда это случится.
Клаус умолк и Джон увидел за окном что-то невероятное. Время будто остановилось и несколько окон дома напротив погасли. Затем в каждом оконном проеме появилась небольшая яркая точка, которая начинала расти, пока не превратилась в бесформенное яркое пятно. Еще через несколько секунд каждое пятно стало принимать форму прямоугольника и под конец Джон понял, что это включили свет в окнах, где он недавно погас. Все это время он смотрел на то, как загоралась одна единственная лампочка, но по времени это заняло столько же, сколько разгорался бы небольшой костер. Клаус увидел, что Джон глубоко задумался и отошел к окну. Он привык, что его слова могут пробуждать в людях какие-то новые мысли, поэтому нисколько не удивился и продолжил говорить:
- Причем заметь, я не сказал тебе ни одного эзотерического слова, хотя на первый взгляд может показаться, что в том что я сказал есть какая-то мистика или подобная мишура. Представь, что ты голоден. Голод – это простое физическое ощущение, которое ты наверняка неоднократно испытывал. Оно, естественно, ощущается твоим физическим телом. Но даже те, кто хотят есть помнят об этом не каждую секунду. Они забывают о голоде, переключаются на что-то иное, иначе любое самое маленькое физическое ощущение заполняло бы собой все внимание человека и жить, таким образом, было бы просто невозможно. Просто внимание переключается на эфирное тело, которое уже может контролироваться человеческой волей. Оно построено на воспоминаниях физических ощущений и находится частично в воображении человека, поэтому в эфирном теле можно легко с амортизировать чувство голода, например чувством сытости и благополучия. Это и так происходит, но только неосознанно.
Если эфирное тело не справляется, то раздражение передается еще выше, в эмоциональное тело. Тогда человек может начать испытывать раздражение или гнев от того, что он голоден, начать волноваться и начать искать пищу. Быть может найти пищу и утолить голод не представиться возможным. Тогда все идет еще выше – в духовное тело или, в данном случае, можно назвать его телом смирения. Тогда в зависимости от причины голода человек испытывает всевозможные эмоции. Если он поститься, то он может испытать благодать, если он просто далеко от дома и скоро придет, то это будет удовлетворение от скорого насыщения, если он лишен пищи насильно, то это будет сострадание, но не только к себе, как это было бы на эмоциональном уровне, но и ко всем, кому приходиться недоедать.
На ментальном уровне эта проблема встает в уже знакомом тебе виде и формулируется в виде слов. Почему он голоден? и что нужно сделать, чтобы это прекратилось? Тогда и возникает конкретный план и конкретное действие.
На казуальном плане, если он достаточно развит, человек может представить себя абсолютно сытым и счастливым. Примерно этим занимаются йоги, а так же некоторые настоящие фокусники, которых уже и фокусниками не назовешь, а скорее факирами. Они могут по множеству дней не есть и при этом не страдать от голода и даже не особо навредить своему здоровью.
Разумеется, все, что я сказал – это просто схема и все может происходить в другой последовательности.
Джон внезапно подскочил и выключил телевизор. Клаус умолк.

- Ты не поверишь. – сказал Джон Клаусу. – Я только что остановил время.
- Бывает. – ответил Клаус. – Многим кажется, что восприятие времени изменяется травкой, но прочухавшись они понимают, что это была лишь иллюзия. Та остановка, которой добился ты стоит гораздо выше. Она останется с тобой и будет такой же живой и яркой. Ты слышал, что фен часто называют «скоростью»?
- Конечно слышал.
- Это ошибка. Фен – это не скорость. Фен – это сила. Скоростью эта сила является только пока ею не умеешь управлять. Но главное достоинство фена – это то, что когда ты под его действием, то ты делаешь только то, что делаешь. Ты начинаешь жить тотально. Хотя тут есть свои ньюансы. Под феном ты живешь тотально только по одной причине – по другому никак не можешь. Стало быть фен тоже не панацея, но разве нам плохо, чтобы жаловаться?

1
Есть мгновения в жизни, через которые проходит каждый, но они не забываются никогда. Быть может и есть человек, который не знал их, но в это трудно поверить. Хоть раз, хоть где-то, хоть когда-то, но с каждым бывало, что замерев на месте, он словно почувствовал время и место где он находится, уловил проблеск чего-то неведомого, но настолько невыразимого, что возникшие в душе непонятные переживания, заставляют подумать о чем-то, что за пределами слов. Вид стаи птиц, взмывающих в синее небо, залитое ослепительным светом восходящего солнца, улыбка ребенка, совсем еще несмышленыша, обхватывающего своей маленькой ручкой палец твоей руки, протянутой к нему, а может прочитанные последние строки какой-нибудь книги, которые доведены автором до такого совершенства, что подводят итог всему произведению, и одновременно с этим будто охватывают его целиком, заставляя еще раз вспомнить все, что было пережито, глубоко вздохнуть, и, быть может, смахнуть слезу, вызванную появившимся чувством. Они, эти моменты, разные – сентиментальные или нет, понятные, а может быть и нет, но общее у них лишь одно – это те минуты, когда бог говорит в нас.
Это не мгновения удовольствия, потому что они бывают и грустны, но и не мгновения горя, потому как сладостно их переживание. Не то к чему можно стремиться, но что-то спонтанное, неуловимое, как будто существующее где-то за пределами этого мира, но явившееся сейчас, просочившись сквозь тонкую фибру времени и места. Они мимолетны, но тепло и сила преображения, что они несут в себе, делают их целью, если не самого человека, то целью других людей, которые сами могут не отдавать себе в этом отчета.
Это люди, которые почувствовав это, опутали свое переживание доктриной. Они «поверили алгеброй гармонию», заточив невыразимое в оковы догм и тенета идеи. Эти люди не существуют сами по себе, хотя увидеть их можно, они всего лишь представители сект, церквей, конфессий и прочих религиозных организаций.
Для многих людей слово «религия» несущественно. Они, эти люди либо атеисты, либо материалисты, быть может, агностики, может и верующие «по настроению». В общем, это те, кто в книжном магазине, не останавливаясь проходят мимо отдела «религия и эзотерика», направляясь в другой отдел, который им по душе. Таких людей большинство, но это не означает, что они не религиозны. Они не принадлежат к какой-либо организации, к определенной структуре, которая навязала бы им понятия «религия», «религиозность» и другие, свойственные уже какому-то конкретному учению. Поэтому они говорят о религии в безотносительном тоне. А может и в отрицательном. Но все это не существенно, потому что даже самые элементарные соображения приводят к другим выводам.
У всех есть эмоции, чувства, переживания, и все они примерно похожи по своим ощущениям. Кто-то описывает свои переживания, вызванные чем-то и они точь-в-точь совпадают с описанием переживаний кого-то другого, вызванными чем-то иным. Это можно сравнить с нажиманием клавиш на клавиатуре – клавиши одного были нажаты чем-то одним, например литературным произведением, книгой, а те же самые клавиши кого-то другого, другим предметом, например, молебным крестом. Результат написанного нажатием одного и того же будет одинаковым. Каждый почувствует благоговение и восхищение красотой того, что ему ближе. Но один будет считаться библиофилом, второй христианином.
Так, одинаковые по своему переживанию эмоции могут быть вызваны разными вещами. Кто-то будет радоваться от прочтения хорошего анекдота, а кто-то другой, идущий навстречу, может радоваться от того, что наконец-то исповедовался. И тот и другой испытывают радость, но чувство это вызвано различными вещами. Радость есть радость, она не бывает плохой или хорошей, это уже относится к методам, которыми он была достигнута. Поэтому религиозность каждого человека – это не принадлежность к какой-либо организации, не отношение к вере и не убеждения, а то, что же чувствует человек в определенные моменты жизни. И это именно то определение, которое Клаус давал религиозности.
Иными словами это можно назвать духовностью, тонкими душевными переживаниями, но Клаус использовал именно термин «религиозность», потому что эти переживания лежат в области невыразимого, и когда вся остальная человеческая природа внемлет им, то происходит именно религиозное преображение уже в классическом смысле этого слова. Поэтому даже те, кто отрицает свою причастность к религии, никуда не ушли от своих переживаний и чувств, которые рано или поздно напомнят о себе.
Есть много причин прийти в религию, но одна из них, особенно в молодости – это неспособность уловить и удержать надолго, то, что кажется совершенным и вечным. Оно как будто выплывает на поверхность, но вскоре вновь тонет в пучине мирских забот и страстей. (а может и в трясине). И не в силах осознать причины и следствия, чувствуя ужасную недостаточность всего вокруг, человек уходит в религию, в наркотики, увлекается чем-то другим, уходя в это с головой. Это может происходить в ущерб для какой-то другой части жизни, а может и нет. Клаус утверждал, что жизнь любого человека – это ничто иное, как отрицание смерти. Пока не явной, но все же существующей где-то там и направляющей течение всего вокруг. Лишь определенные моменты бытия являются другим полюсом диалектики существования, которую древние называли «божественной игрой» или «лилой». Они и относятся к вечному. Именно между двух полюсов проходит человеческая жизнь.
Тогда и приходят те, кто узурпировал право на духовное начало человека. Они могут быть разными с виду, но суть у них у всех одна – лишь став их частью и принимая их, получаешь право на эти переживания. Кроме того, одним из пунктов становится то, что все достигнутое в себе и развитое человеком самостоятельно происходило исключительно в русле их учения, но только несознательно. Зато теперь новоиспеченный неофит может, наконец, понять и сформулировать для себя все свои духовные переживания. С одной стороны это может служить для объяснения, как обучение какому-нибудь предмету дает возможность говорить о нем, но с другой стороны все это приносит непоправимый вред.
Есть несколько основных признаков по которым можно определить, что человек стал жертвой подобного внешнего воздействия. Эти признаки совершенно очевидны, но самое парадоксальное, что очевидны лишь тем, кто не находится под влиянием. Тот, кто уже находится, совершенно их не видит. Эти признаки относятся к областям человеческой жизни, которые не регламентированы или не объяснены обычным воспитанием, даваемым каждому, потому что эти области субъективны или не изучены.
Первым признаком чужеродного влияния на человека является узурпация представлений о смерти. Возможны различные варианты, которые будут использованы, вместо классической «неопределенности» или атеистического «ничего потом не будет». Перерождение, загробная жизнь, слияние с какой-нибудь сверхсущностью или растворение в ней, так же прочие, вплоть до уфологических теорий.
Вторым является изменение представлений об окружающих, и внесения разделения всех людей на причастных к учению и на посторонних.
Третьим признаком являются необходимость изменения жизненного уклада, выполнение каких-нибудь церемониальных или ритуальных действий, а так же требования по соблюдению правил, которые уже носят устоявшийся характер в той структуре, где оказался человек. Это соблюдение субординации, отдание должного вышестоящим и отождествление со своим местом в имеющейся иерархии.
Четвертым признаком является критичное восприятие прочих, аналогичных организаций, которое носит гораздо более непримиримый характер, чем восприятие обычных людей, не состоящих ни в каких организациях и не являющихся сторонниками каких-либо учений. Так православная церковь противостоит любым религиозным конфессиям, даже если основы тех лежат в русле изначального христианского учения. Точно так же с точки зрения протестантов или католиков православие приравнено к ортодоксальной секте, ввиду малочисленности его последователей в сравнении с прочими христианскими течениями, из-за веронетерпимости служителей его культа, а так же ввиду его откровенно еретической формы (в России этот вопрос просто хорошо завуалирован).
Пятым признаком становится узурпация права на жизненно важные функции и на естественные биологические потребности. Тут возможны различные варианты их использования, например как завлекающего фактора, типа обещания восстановить здоровье. Другим возможным вариантом становится потакание. Так есть множество небольших образований, которые пропагандируют и устраивают в качестве составляющей своего учения тантрические практики. На деле часто оказывается, что многие примкнувшие просто занимаются там сексом, не думая ни о чем другом.
Шестой признак — это попытка доказать, что их верование изначальное, исконное, либо выше всех прочих, либо глубже. Для этого используются разные методы, например семантического шельмования. Это можно продемонстрировать на примере того, как дети, незнакомые с правилами игры в карты, играют в них. "Мой валет бъет твою десятку". "Нет моя десятка козырная". "Мой валет пиковый, а пиковый валет бъет козырную десятку". Таким образом реализуется то, что в технологии решения изобретательских задач называется "переходом в надуровень". Вводится определенный идеологический термин, остальные же подобные термины принижаются в порядке и приравниваются к несущественным. Несмотря на то, что прочие философские и религиозные системы обладают аналогичными полноценными терминами. Подобным образом поступали древние египтяне. Бог Амон Ра считался верховным богом, который мог превращаться в любых богов, поэтому достаточно было внушить простодушным язычникам понятие "над уровня" и они сразу становились поклонниками Амона, даже продолжая почитать своих богов.
Это может делаться по разному. Любое учение утверждает, что оно — это вершина, Эверест. Если забраться на Эверест, то любой шаг в любую сторону становиться шагом вниз. Если дойти до северного полюса, то любой шаг в сторону становиться шагом на юг. Либо оно утверждает, что является изначальным, исконным, данным самим богом. «Не поливайте листья, поливайте корни».
Само человеческое восприятие построено на том, что воспринимаемый мир делится на «данность», что-то, что уже существует, является верным и с позиции чего можно судить и на познаваемый объект, который предполагается познать и определить для себя. Имеющаяся «данность» является производной от множества других понятий. Так огромное значение имеют воспитание, образование, прочитанное и узнанное самостоятельно и прочее. Все учения основаны на том, что проблемой является отсутствие очередного объекта, который может быть познан. Фактически они и являются этим объектом и их изучение должно к чему-то привести. И именно это является ловушкой для человеческого духа. Клаус утверждал иначе:
Не отсутствие объекта является проблемой, а существование «данности».
Каждому в его жизни приходилось ошибаться. Хотя бы в чем-то, хотя бы самую малость. Если любой человек задумается, то он сможет вспомнить немало ошибок. Имеются ввиду любые ошибки от неправильно написанного слова, до серьёзных промахов. Но если задуматься над тем из-за чего случилась та или иная ошибка, то ответом будет именно неверная «данность». Что-то типа «предполагалось, что вот так, а оказалось по-другому». Иначе ошибки просто не было бы. «Данность» может быть любой. Например, для ученика, который пишет диктант, «данностью» является его грамотность. Он пишет так, как считает правильным. И получив назад свою работу в которой стоят исправления его ошибок, сделанные учителем, он посмотрит как же будет правильно, но не по его мнению, а на самом деле, и его «данность» изменится.
Возможен и другой вариант, что во время диктанта ученик будет предполагать правильность написанного и писать исходя из предположения. Но само предположение того или иного варианта основано на той же «данности», поэтому по сути не является чем-то отличным.
Сейчас прозвучат самые крамольные вещи, которые, естественно, назовут полным бредом, но все обстоит именно так. Потому что, если было бы иначе, то… было бы иначе. (С) (;-))
Был Иисус, был Будда, был Мухаммед, был Махавира, был Нанак, был Ошо, был Гурджиев, был, был, был, был… Их были сотни, может и тысячи. И по сей день существуют сотни миллионов их последователей. Но почему, ни у одного последователя не получилось достичь того, чего достигли их учителя, мастера, может быть их боги? И все же продолжаются бесконечные споры, диспуты, иногда вопли и кровопролития. На то есть веская причина. Именно поэтому. Клаус утверждал, что увлечение той или иной религией – это просто дополнение, принятие ее, как «данности». Поэтому, тот, кто говорит, что он религиозен, потому что его религия такая-то или такая – убивает истинную духовность, но становится книжником, фарисеем. Он лишь говорит о религии, он говорит о духовности, он говорит о Будде. Тот, кто говорит, что религиозен, потому что духовен – не говорит, а становится просветленным, становится Буддой.
А теперь секите внимательно, потому что сейчас устами глаголет истина. (С)
Иисус все время говорил ученикам, что им не дано узнать его. Однажды он позвал с собой трех своих апостолов и задал им вопрос о себе самом. Он спросил, кто же он по их мнению такой. Каждый из троих сказал то, что он думал. Среди них был один по имени Фома, который вообще не ответил на заданный вопрос. Он так и сказал: «Я не знаю». Иисус выбрал его, отвел в сторону и сказал, что его ответ и есть самый верный.
Кто-бы что ни говорил о чем-угодно, он говорит, исходя из «данности», из уже известного. Если бы кто-то нашел слова, чтобы описать Христа, то не было бы ни христианства, не было бы ничего. Это можно сравнить с тем, как дать определение типа «врач» или «инженер». Но нельзя описать то, что невыразимо исходя из «данности». Из любой, из чьей угодно. Как нельзя объять необъятное. Талантливый человек может намекнуть. Именно поэтому существуют произведения искусства, шедевры, в которых можно уловить нечто такое… что есть лишь там. Но сполна передать и описать лежащее за пределами полюсов невозможно, иначе это было бы уже сделано. Этим можно только быть, это можно только реализовать, воплощать.
Само сознание, которое воспринимает все без определений и навязанных терминов является ответом, поэтому любое учение, объясняющее, как достичь просветления или чего угодно является учением, объясняющим, как достичь мнения о просветлении или о чем угодно, но не тем, что нужно. Принимать героин и ставить свечку в храме – это два совершенно одинаковых действия. Ни то ни другое не приблизят ни к чему.
Клаус перестал жить своей прежней жизнью, жизнью бутиратника. Он стал жить обычной жизнью, а так же сделал выводы из всего, что с ним случилось за то время, когда он принимал. Теперь с ним никто не общался, но его это не беспокоило. Наоборот, благодаря этому он стал открывать для себя новые измерения в существовании. Из-за остракизма, которому его подвергли, он стал видеть вещи по-другому. Во-первых, он заметил, что человек может или воспринимать окружающее или говорить сам. Когда он говорит, то не воспринимает окружающий мир, когда воспринимает окружающее, например чьи-то слова, то сам при этом молчит. Обычно эти два состояния очень быстро чередуются друг с другом, поэтому этот факт остается незамеченным. Когда уходит разговор, то остается только чистое восприятие мира, в которое ничего не привносится от себя. Именно с этой целью существует такая духовная практика, как «обет молчания». Это не наказание, а мощный духовный инструмент, который позволяет стать пассивным свидетелем происходящего и видеть его как оно есть.
Клаус вспомнил «ботаников» из школы и из университета. Они всегда держались особняком от остальных, общались только по делу, учились на отлично. Как и все он считал их закомплексованными чудаками у которых в жизни нет ничего, кроме учебы, но теперь он понял, что «ботаники» точно так же, как и все остальные, не считали себя хуже других. Они смотрели на всех прочих, как на табун к которому они не имеют и не хотят иметь отношения. Если бы они общались, то коллектив постепенно втянул бы их в свои сомнительные интересы. Но без постоянного общения они могли быть просто свидетелями того, как все остальные оголтелой оравой идут в свободное время пить пиво, как один за одним, глядя на пример других, начинают курить, смеются над похабщиной и хвастаются сомнительной ерундой.
Благодаря оксибутирату, Клаус вырвался из толпы. Всем казалось, что они не хотят иметь с ним дела, но он мог иметь с ними дело в любой момент, если бы захотел, но это уже не было ему нужно. Клаус постиг первое правило духовности, которое есть в любой религии – быть одному. В конце концов ему стало не важно вообще один он или нет. Изредка им овладевало состояние тоски и одиночества, но и оно вскоре проходило.
Второе, что понял Клаус – это закон постижения неведомого. Наркотики есть не что иное, как толчок в неведомое. Когда человек собирается впервые прыгнуть с парашютом, то он примерно представляет что же будет его ждать и что он будет чувствовать. Любому приходилось откуда-то прыгать или откуда-то падать, поэтому прыжок с парашютом – это во много раз преувеличенное подобие прыжка с небольшой высоты. Представлять – это конечно одно, пережить – совсем другое, но представление о том, что же придется пережить все же есть у каждого. Отправляясь куда-то на отдых на море, в другую страну тоже можно представить, что там будет. Каждый купался пусть не на море, но хотя бы в реке или на озере, каждый знаком с летним зноем или хотя бы чувствовал жару, например, в бане, поэтому поездка на курорт – это тоже улучшенное подобие уже пережитых ощущений. Но когда человек собирается первый раз попробовать наркотик, то он понятия не имеет, что же он будет ощущать. Можно сколько угодно читать про ощущения или слушать чужие рассказы, но если их не было в предыдущем жизненном опыте, то все эти рассказы не значат ничего. Наркотик – это толчок в неведомое.
Клаус имел собственное видение проблемы психоактивных веществ. Они меняют лицо мира не хуже оружия, или глобальных экологических проблем. Бывший руководитель Владимира Путина вспоминал в одном из интервью, о работе своего подчиненного. Оказывается, когда Путин был в командировке в Германии, то именно там он понял, что при коммунизме столько сортов такого хорошего пива никогда не будет. И по его словам именно там за пять лет он из коммуниста и патриота, который по собственному желанию пришел служить в комитет государственной безопасности, Путин стал тем, кем он является теперь.
Законы пишут люди, курс страны выбирают тоже люди, но помимо объективных показателей, существующих в виде цифр иногда нужно принимать законы, которые основаны на субъективном чувстве справедливости, а так же на понимании ситуации. И вот тогда вступают в силу иные принципы принятия решений и становиться важным, а что же за человек эти решения принимает. Иными словами какова идеология этого человека и что от него вообще можно ожидать. Именно в идеологическую, долгосрочную, а не в сиюминутную экономическую мишень бьют психотропные вещества. Все проблемы, которые с ними связаны порождены именно тем, что всеми способами их пытаются приравнять к болезни или к обыкновенной бытовой, социальной проблеме и тем самым лишить их истинного идеологического статуса. Причем этот статус для человека именно таков, независимо от того подвержен влиянию веществ сам человек или кто-то рядом с ним.
Это подтверждается и многочисленными научными данными. Мир — это не набор отдельных индивидуумов, монадологически сосуществующих друг с другом. Существует глобальный континуум, связывающий все и вся. Сперва это было открыто Востоком, затем это просочилось на Запад сперва в виде психологии с открытием ею коллективных планов сознания, затем эта парадигма получила обоснование из области точных наук. Теория нелокальности была подтверждена физическими экспериментами, типа опыта Белла.
Человеческий мозг — уникальное явление. Пятнадцать миллиардов нервных клеток, взаимодействующих между собой слабыми сигналами, проходящими по неисчислимым количествам нервных путей. Но он не обособлен и несмотря на то, что тип сигнала меняется, все люди образуют одну единую нейросеть планеты. В Массачусетском университете США был проведен любопытный эксперимент. Ученые сделали попытку смоделировать идеальное общество в котором каждый человек был бы счастлив и не было бы никаких войн. Полученный результат их ошеломил. Идеальный мир — это аналог анабиоза в котором человек будет получать впечатления непосредственно в мозг, а в его кровь будет постоянно вводиться эйфоризирующая субстанция. Технически это осуществимо уже в недалеком будущем. Использование наркотиков и психотропных препаратов в том виде, в каком оно существует теперь для злоупотребления, удовольствия — это просто временное явление, связанное с тем, что их черед еще не пришел. Это подобно тому, как в средние века сифилис лечили ртутью. Потом появились антибиотики, оказавшиеся гораздо эффективнее ртути. И для самой ртути нашлось множество более полезных областей применения.
Третье, что понял Клаус – это то, что окружающий мир, который видит человек, это не что-то постоянное, как картина или фотография, а только сумма знаний конкретного человека об этой картине. Чем больше знает человек, тем больше деталей и элементов картины мира существует лично для него. Можно даже привести другое сравнение – чем выше разрешающая способность фотоаппарата, тем детальнее будет снимок. Точно так же, чем больше человек знает, тем детальнее будет его картина мира. Человек не разбирающийся в автомобилях будет идти по улице и все, что будет ему видно в проезжающих машинах - это грузовая она или легковая, а так же ее цвет. И все. Другой человек, который разбирается в автомобилях будет видеть иную картину. Для него существуют понятия, которые просто неизвестны первому – марка машины, страна-производитель, объем двигателя и прочее. Та же самая разница будет при восприятии природы натуралистом, горожанином, привыкшим к серым стенам и сельским жителем для которого эта картина будет обыденной. Поэтому даже самая повседневная картина в глазах двух разных людей будет различной, исходя из их знаний и предыдущего жизненного опыта. Если разница в знаниях существенна, то такие люди просто не станут общаться и маловероятно, что вообще встретятся. Слишком уж разной будет картина мира у отпетого уркагана и у нобелевского лауреата.
Клаус понял, что картина мира любого человека для ее обладателя не хуже любой другой. Даже последний маньяк и мерзавец знает как было бы лучше для всех и каждого. Но остальные обладают другими представлениями об этом «лучше», исходя из своего личного видения, поэтому неизбежно возникает конфликт на почве разных представлений. Поэтому ни одна философия, никогда ничего не изменила в человеческом существовании и никогда не изменит. Поэтому любая, абсолютно любая религия всегда встречалась в штыки и принималась обществом лишь со временем после ее искажения и адаптации для общественных интересов. После адаптации религии становились ортодоксальными, веронетерпимыми доктринами и принесли и продолжают приносить больше вреда, чем пользы, унеся миллионы жизней из-за постоянных войн и терактов на почве веры.
Картина мира, которой обладает человек является самой лучшей для него. Причем абсолютно всегда. Даже если кто-то понимает, что не знает очень многого, во многом ошибается, то всегда присутствует смягчающее обстоятельство, что он может это узнать, то есть это означает, что потенциально он уже все знает. Клаус со смехом смотрел на троечников, которые с гордостью приводили в пример Эйнштейна, в молодости тоже учившегося на тройки. Для них это все оправдывало. После лекции по психологии, где преподавательница говорила, что человек использует лишь нескольких процентов своего мозгового потенциала, все студенты в группе Клауса приняли это как доказательство своей не проявленной гениальности и сидели с чрезвычайно довольным видом. Клаус ничего этого не слышал, потому что сидел и всю лекцию смотрел на груди преподавательницы, которые виднелись в обширном декольте. Ему показалось, что у нее были шикарные титьки.
Алистер Кроули сформулировал принцип относительности за несколько лет до Эйнштейна. Разумеется, что он сделал это в умозрительной форме, без математического выражения. Подобным же образом Клаус за несколько лет до открытия этого факта американскими учеными утверждал, что человек использует весь свой мозг полностью. Это полностью подтвердилось, и оказывается, что цивилизованный человек и абориген используют равные части мозга. Только используются они по разному. Если обучить человека сложению, то он будет превосходить, того кто не умеет складывать цифры, но человек знакомый с умножением будет превосходить человека, который умеет складывать. Таким образом разница в интеллекте между дикарями и образованными людьми заключается в том, что каждый из них, используя весь мозг, оперируют заученным набором мнемонических правил, который у каждого из них естественно свой, а потому и такая разительная разница.
При обучении летчиков сверхзвуковых истребителей их обучают особым формам устного счета, и техникам, позволяющим производить в уме вычисления с четырех-пятизначными цифрами. Многие неосознанно используют различные мнемотехники для запоминания, например группируя цифры в группы, или связывая номера телефонов с датами рождения и прочими цифрами, которые им хорошо известны.
Вопрос не столько в том на сколько же процентов человек использует мозг. Это удобный повод для каждого считать, что он гений, который не раскрыл свой потенциал. Вопрос в том, как же человек использует свой мозг. Но это не очень любимая теория для многих людей, потому что появляется личная ответственность.
Простой пример. Бегать можно по разному. Можно бежать из точки, которую принял за старт до точки, которую принял за финиш. Можно мотать круги по стадиону. Можно бежать по беговой дорожке. А можно одеть шапку потолще, встать на роликовые коньки, упереться лбом в стену и бежать таким образом.
Все эти люди бегут. Причем каждый бежит и уверен, что бежит. Упершись лбом в стену бежит священник. Его глаза налиты кровью, он не видит ничего и никого, кроме стены в которую уперся. Только в ней он уверен, только она осязаема для него. И вскоре он начинает видеть на ней мультики! Ангелы, серафимы, дживы и прочие вымышленные существа начинают петь ему райские песни, заставляя ускорить ход, прижаться лбом сильнее, а то не дай бог все мультики исчезнут, пока отвлекся и глянул на живую женщину.
По беговой дорожке бежит ученый. Он бежит, но вокруг него одна и та же обстановка. Он манипулирует кнопочками на своем тренажере, он делает выводы, наблюдает даже за собой, за своими показателями. После этого он делает вывод, что все так бегут.
По кругу стадиона бежит мирской человек, полный своих надежд и желаний. Он хочет стать чемпионом, быть первым, куда-то прибежать, но круг замкнут. Он бежит в круге, в сансаре, как белка в колесе. Вокруг все меняется. На трибунах появляются новые люди, с кем-то может даже удастся пробежаться какое-то время. Это дает ему иллюзию, что все меняется, что есть процесс, что все достижимо. Но вот круг начинается снова. Опять на трибунах новые лица, может и старые, которые забыл, а может не забыл, а просто увидел по новому старое...
Лишь человек духовный бежит по жизни осознанно. Он не знает как встал на путь, но четко видит его конец. Не создавая иллюзий бежит он к цели, исполняя волю, созидая, искореняя неведение, не переча тому, что установлено не им, а отмерено тем, что выше его.
То, что все знать просто нельзя, известно каждому, поэтому в сфере знания происходит постоянная специализация. Знание дробится на определенные узкие области, в каждой из которых работают свои специалисты, обученные только чему-то определенному. Таким образом люди становятся специалистами, людьми знающими все больше о все меньшем, и становятся ими только в своей области, потому что освоить сразу все в совершенстве попросту невозможно. Это неизбежно приводит к совершенно разным картинам мира и представлениям о мире у разных людей.
Представления разных людей вступают во взаимодействие и уживаются друг с другом только при отсутствии существенных противоречий, то есть при условии их взаимного соответствия. Тогда могут получиться такие типы отношений как: «дружба», «брак», «взаимовыгодное сотрудничество», «достижение общей цели». Возможны взаимоотношения без существенных разногласий, например приятели, которые болеют за разные футбольные команды могут во всем находить общий язык, дружить семьями, но на период футбольного матча начинать спорить, а затем опять забыть о разногласиях. Фактически небольшие разногласия присутствуют между людьми всегда. Если есть существенные различия в картинах мира, то никаких отношений быть не может изначально, и это может быть объяснено разными причинами, например: «другая раса», «другая вера», «другая ориентация».
Любая картина мира должна уживаться с так называемыми общепринятыми представлениями, которые существуют в любом обществе. Эти представления могут быть как четко сформулированными, например в виде законодательства, правил этикета или цензуры, либо они могут быть негласными, но существовать и меняться стихийно, как например мода, популярность определенной музыки. Если картина мира какого-нибудь отдельного человека не соответствует общепринятой, то в зависимости от того, в какой области лежит несоответствие, человек начинает считаться «не таким как все» и называться «преступником», «неформалом», «сектантом», «извращенцем», «хамом», или просто «уродом, кушающим, то что наковырял из носа». Соответственно и отношение к нему меняется.
Эта среднестатистическая величина, которая является общепризнанной является своего-рода архетипом коллективного бессознательного или чем-то вроде теории «человека массы», развитой Хосе Ортегой-и-Гассетом.

За пределами Слова.

«В начале было Слово и Слово было у Бога и Слово было Бог». Клаус очень любил эти слова из Евангелия от Иоанна. Это было самое глубокое начало, которое могло быть приравнено по глубине понимания к «Дао де дзинь» Лао Цзы. «Дао, которое выражено словами, не есть настоящее Дао». Это буквально сводит на нет все, что написано дальше и является признаком мастера, который понимает всю бесполезность рационального знания. «В начале было Слово...» Не сказано какое же это слово, просто «слово» и все. Что за слово остается неизвестным. Глупцы, которые буквально трактуют евангелие считают, что это слово есть утерянное имя бога или что-то подобное, но это, естественно, ерунда. Евангелие, как и все святые книги несет в себе понимание, которое нужно искать между слов. «В начале было слово» означает, что весь мир знания и все, что исходит от человека начинается только тогда, когда это изречено в словах. Это не указание на истинное, абсолютное начало, которое неизвестно и непостижимо, а указание на начало, которое может быть описано и передано словами.
Клаус понял, что человеческий разум не совершенный инструмент для понимания окружающего мира. Если разум считает верным какое-то утверждение, то любое утверждение, идущее вразрез с ним автоматически становится ложным. В то же самое время любое утверждение может быть верным в зависимости от ситуации и контекста в котором оно звучит. Отсюда вытекает невозможность познания мира на основе разума.
Художественное произведение становится тем, чем считает его человек, который на него смотрит. Разглядывая Джоконду один увидит некрасивую бабу, одетую как батрачка. Кто-то другой увидит непревзойденное произведение искусства, третий денежную сумму, которую эта картина стоит, четвертый увидит эпоху, когда она была нарисована. И каждый будет прав, потому что реальность для каждого смотрящего определяется, исходя из его вкусов и предпочтений.
Очень хорошо этот принцип отражен в старой притче о десяти слепцах, которые ощупывали слона. Первый щупал хвост и сказал, что слон – похож на веревку. Второй щупал ногу и сказал, что слон похож на колонну. И так каждый щупал что-то свое и говорил, что слон похож на что-то другое. При этом слон остается слоном и кто бы и как его не описывал он от этого не только не меняется, но и не становится более познанным.
Причем более познанным он не становится и не станет таким никогда. Можно изучить его вдоль и поперек, разрезать, изучить все ткани и органы, подсчитать сколько в нем клеток и даже атомов, но все равно все упрется в какой-нибудь вопрос, на который нет ответа. Например, в принцип «непознаваемости материи» или в какой нибудь другой. Даже самые простые вопросы не имеют ответа. Например где находится слон? В зоопарке. А где находится зоопарк? В городе. А где находится город? В стране. А где находится страна? На Земле. А где находится Земля? В галактике. А где находится галактика? Во вселенной. А где находится вселенная? Где-где...
Клаус понял, что именно поэтому религиозный взгляд на происхождение мира такой простой и ненаучный. Дело вовсе не в том, что религия противостояла науке и боролась с ней. Хотя в средние века это выглядело именно так. Дело в том, что наука попросту не способна ответить ни на один вопрос. Все применение науки заканчивается на том, чтобы сделать жизнь более комфортной. Поэтому религиозный взгляд, который не предполагает досконального разумного понимания, потому что оно попросту невозможно, включает в себя только простенькую модельку создания мира. Эта модель естественно научно совершенно не обоснована, но она существует только для того, чтобы занять разум, который, естественно, требует конкретных ответов. Поэтому это не важно.
Древняя мудрость «Чем больше я знаю, тем больше я знаю, что я не знаю» выражает принцип непознаваемости бытия, но она совершенно не отражает принцип самого бытия как такового, то есть бытия в себе, а не для познания.
Клаус стал задумываться над другим способом видения мира, который не включал бы в себя каких бы то ни было частных взглядов, зависимости от знания, а позволял бы познавать окружающий мир, как он есть. Клаус понял, что познание возможно только за пределами Слова. Именно в этом трудность передачи духовного знания и духовного опыта. Все что может быть передано является заключенным в слова, которые ограничивают сами себя.
Единственное деление людей по категориям, которое может быть справедливым и верным — это исключительно их отношение к слову. Слово, идея, логос само по себе не является чем-то самодостаточным. Оно существует только при наличии его носителя, то есть чтобы оно было проявленным необходим тот, кто выражает его. Идея может быть абсолютно разной, как для кроманьонца не существовали ни гегелевский абсолют и платоновские эйдосы, так и для современного человека совершенно определенно не существуют идеи, которые будут элементарными для каждого уже в недалеком будущем.
Томас Кун в своей работе «Структура научных революций», описал процесс через который проходит научная парадигма. И вывод был следующим: становление новой парадигмы возможно только после того, как носители старой физически исчезнут. Эйнштейн до конца жизни игнорировал и не принимал всерьез квантовую теорию, Резерфорд до конца жизни утверждал, что невозможно использовать атомную энергию и таких примеров, можно перечислить множество. То что тысячелетия назад знал Восток стало актуальным на западе только в 20-м веке. В основном это случилось благодаря резкому росту научно-технического прогресса, и более хорошей задокументированности этого процесса. Таким образом в пределах жизни одного поколения люди своими глазами увидели непостоянство своих знаний о мире, преходящий характер убеждений, точек зрения и мнений. Эта нестабильность приводит к попытке найти систему, если и не предсказать характер будущих изменений, то хотя бы описать уже существующие и таким образом сделать этот процесс если не управляемым, то хотя бы поддающимся пониманию.
По отношению к идее люди делятся на следующие типы: Первый — это опущенные или фанатики. Гурджиев называл таких людей «мертвыми». Это люди настолько отождествившиеся с идеей, с чем-то, что придумал такой же человек, как они и просто убедил их в этом, что они словно сами стали этой идеей. Общение с таким человеком можно сравнить с упаковкой сока с надписью «Сок». Ее открываешь, а в ней находишь не сок, а точно такие же этикетки с надписью «Сок». С ними бесполезно говорить, рассуждать, доказывать, настолько сильно идея другого человека засунута в их мозги. Особенно ярко это выражено в старости, когда некто, понимая, что уже все, скоро конец начинает денно и нощно жаждать загробной жизни, в контексте той догмы, сторонником которой он является. Все большее самоубеждение в смертной идее, в смертной поскольку без своего носителя эта идея просто перестает существовать приводит ко все большему отождествлению с ней, в результате человеческое сознание тонет, слепнет и глохнет окончательно. Это подобно хитрому морскому узлу. Если пытаться развязать его, то он затягивается все туже и туже.
У Иисуса есть прекрасная притча об этом. Хозяин уезжая куда-то дал каждому из своих рабов по нескольку талантов. Он велел пустить эти деньги в дело и приумножить их. Двое рабов так и поступили, однако третий зарыл эти деньги в землю, чтобы с ними ничего не случилось. Когда хозяин вернулся, то поощрил двух рабов, которые не только сохранили то, что имели, но и путем работы приумножили. Того же раба, который просто вернул то, что ему дали он повелел отдать истязателям. Суть притчи в том, что данную от природы ценность, кто бы как ее не называл — жизнь, душа, сознание нельзя зарывать на сохранение в какие-то тленные ошметки, идеи, которые суть — гумус, даже если пока они им не являются.
У людей столько сохраняется иллюзия, что если нечто называется так же как тысячу лет назад, то это и есть то же самое, чем оно было тысячу лет назад. Первые христиане не узнали бы современного христианства, точно так же, как основатели любых других религий. Это уже совершенно другие супермаркеты под той же самой вывеской. А раз так, то все что остается — лишь идея об этом, которая так же либо не верна, либо рано или поздно загнется под давлением очередной смены парадигм.
Второй тип человека — это моралисты. Это тоже сторонники какой-либо идеи, но толкующие ее уже, как мораль. Мораль же это вещь спорная и многоплановая в плане ее толкования, а потому это гораздо удобнее. В любой религии рано или поздно случался раскол. Как правило образовывались течения, которые делились на традиционалистов и на еретиков, на тех, кто отступал от изначальной трактовки учения в связи с тем, что внешние обстоятельства изменились и больше не являются адекватными старому подходу. Даже раввины утверждают, что тора — это то, что говорят они, а не то, что написано в «Шулхан Арух».
Другой стороной морализма является специфика паствы или коллектива верующих. В Буддизме есть одна история, которая наглядно показывает всю ситуацию. Сам буддизм представляет собой восьмеричный путь по достижению просветления и на этом пути необходимо соблюдать более тридцати тысяч правил. В частности буддист обязан съесть все, что ему бросят в миску для подаяний и одновременно с этим буддизм предполагает сострадательное отношение ко всему живому, то есть запрет на употребление в пищу мяса. Однажды буддистский монах сидел и просил подаяние. Над ним пролетала птица и она случайно уронила к нему в миску кусочек мяса. Он пришел к Будде в затруднении и спросил как быть. Будда сказал, что он должен сделать исключение и съесть то, что упало в миску. С тех пор буддисты по всему миру позволяют себе есть мясо.
Ни одно учение, писание не может отражать все перепитии и многообразие жизни, а потому морализм неизбежно возникает. Он может возникнуть из-за того, что это действительно необходимо, а может и потому, что кому-то это выгодно.
Например, один «бледный юноша со взором горящим» из семьи обрусевших немцев, заканчивая советскую школу пришел к комитет государственной безопасности и сам изъявил желание быть принятым. Он принял присягу и поклялся до последней капли крови защищать свою родину. Через некоторое время он встал во главе самой мощной силовой организации и благодаря своему бездействию благополучно просрал страну защищать которую он клялся. Мораль — это дело спорное.
Иными словами моралист — это человек, который поднялся над идеей. Во зло или во благо — это уже другой вопрос, но он видит, что это всего-лишь идея, а стало быть он кто-то отличный от нее и он может использовать ее как инструмент, вместо того, чтобы быть ее инструментом. Даже первые христиане признавали над собой только бога и никакой церкви, но затем процесс меняется и новые поколения уже приходят под управление вторичного источника информации, полностью упуская первичный.
Еще одна сторона морализма. В одной из книг Ярослава Гашека есть анекдот. Девушка-крестьянка приходит на исповедь к священнику. Она начинает исповедоваться и говорит, что совершила страшный грех. У священника сразу слюни потекли, захотелось послушать, как молодуха рассказывает про прелюбодеяние. Он стал убеждать ее рассказать, ведь он служитель господа и все останется между ними. Девушка продолжала мяться и стала говорить, что это такой грех, про который очень стыдно рассказывать. Священник продолжил ее убеждать, говорить о всепрощении, о милости господа. Тогда девушка решилась и рассказала. Оказывается она перед сном перед тем как лечь спать выковыривала грязь между пальцев ног, а после этого нюхала ее. Вот и весь грех.
Моралист, поднявшийся над идеей, начинает понимать, что многочисленные запреты, грехи и прочее — это не более чем такие же мелкие гадости, которые просто противны, но не греховны. Однако кому-то очень нужно, чтобы люди считали себя плохими, виноватыми, иначе зачем тогда понадобятся многочисленные армии людей, наживающихся на этом. Существует анекдот про то, как в цифре «7» появилась черточка. Моисей пришел с горы Синай и начал зачитывать десять заповедей. Когда он зачитал седьмую «не прелюбодействуй», то люди стали кричать: «Моисей, зачеркни». Вот он и зачеркнул.
Принцип не причинения зла ближнему и так понятен любому живому существу. Однако, когда приходиться иметь дело с фанатиками и моралистами, то возникает нужда именно в предписании и регламентировании определенных действии. Первые, опущенные чужой идеей неспособны видеть и чувствовать реальность, которая может их идее уже просто не соответствовать. Они подобны царю Ивану Грозному в меховой шубе и шапке со скипетром в руке, разыскивающим в современной думе свой трон. Вторые используют чужую идею, как оправдание для своих действий. «Моисей же был убийцей. Значит и меня бог простит.» «Тот буддист скушал мясо, значит и со мной ничего не будет». «Времени впереди много, о боге будем думать на пенсии, а пока можно просто подумывать» и т.д.
Третья категория — это бычки. Это «фанатики на час», те кто услышав и восприняв чужие идеи, особенно поданные с высокой эмоциональной насыщенностью, воспламеняются ими настолько, что им начинает казаться, что они всю жизнь думали о том же самом. Как правило встречается среди молодежи, когда малолетки становятся носителями целого комплекса идей, которые самостоятельно прийти к ним в голову просто не могли - от теории расового превосходства до площадного антисемитизма. Бычок всегда является лишь носителем, которого использует втемную кто-то другой.
Любая власть старается именно произвести своих бычков. Будь то пионерцы-комсомольцы, гитлерюгендовцы или какие-нибудь другие футбольные фанаты про которых руководство страной может сказать «это наши». Плох тот правитель, кто не сумел поставить себе на службу пассионарную энергию набухших половых органов своих подчиненных.
Очевидно еще и то, что бычки постепенно одумываются и исчезают со сцены, как бомжи. Как правило с возрастом под грузом забот и пивного живота, а может своих мозгов начинает хватать, чтобы путем сравнительного анализа по различной литературе придти к объективному выводу относительно своих же убеждений. Опять же и среди бычков бывают моралисты, которые просто проводят время в коллективе, желают быть как все или им это выгодно как-то еще.
Ну и последняя категория — человек человечный. Это чистое сознание, которое есть Само и любые идеи, информационные блоки лишь вспышки на экране внутреннего Атмана. Такой человек спонтанен, он не может стать одноразовой куклой в которую напихают чужих идей, потому что нельзя ни объять ни заполнить необъятное. Из окружающего мира он берет лишь то, что отвечает его внутренней природе. Его не обмануть громкими речами и лозунгами, ему смешна блесна академической мудрости, он не станет как безумный гоняться за шедевром очередного дегенерата с изображением очередной Венеры детородного возраста. Он может сидя в сортире читать апокрифы Наг-Хаммади, а перед сном заниматься чтением Иоанна Златоуста. Сидя в лесу у костра, слушая потрескивание горящих веток он может передавать по кругу добротно скрученный, мощный косяк и одновременно с этим мечтать о космосе. Выйдя из клуба, сидя на остановке и ожидая первый трамвай, оттого что еще не совсем отпустило, он может пустить слезу над блоковской строкой, написанной на рекламном щите.
Если соблюден принцип непричинения зла ближнему, то исполнено и все остальное. Все преступления против человечности совершались фанатиками, моралистами или бычками за их идеи, в которые они уверовали. Проглядев сотни рукописей, они находят одну единственную строчку и вырвав из контекста приводят, для оправдания своих действий.
Один моряк потерпел кораблекрушение и три года пробыл на необитаемом острове. Когда его наконец-то нашли, то обнаружили, что он от нечего делать, от скуки и чтобы не сойти с ума, построил там из глины миниатюрный город. Там были дома, дороги, больницы и все прочее, вылепленное из глины, таким же образом, как дети лепят что-то из песка. В его городе была маленькая церковь. Когда он показывал город людям, которые его спасли то пояснил, что это церковь в которую он ходит. Однако на другом конце города была еще одна церковь. Моряка спросили, а что это за вторая церковь. Он ответил, что это церковь другой конфессии, в которую он не ходит.
Точно такой же принцип справедлив и для любой системы. Они лишь процесс, следствие противостояние, пока есть другая церковь в которую они не ходят. Но если останется единственная, то нужда в ней отпадет автоматически. А потому всегда будет разделение и будет происходить противостояние будь то холодная война или соревнование между колхозами. Если сейчас оно является вынужденным, то потом оно будет искусственным. Свято место пусто не бывает. Так или иначе, но шоковые способы сплочения общества перед лицом внешнего врага применяются уже сейчас.
Системы уродливы. Они существуют лишь в противостоянии, затем им придется подтасовать самих себя, чтобы остаться на плаву. Есть любопытная метафора - сравнение человека в обществе с клеткой в организме. Клетка, не имея представления об организме в целом, все равно живет по законам целого организма. Если же она нарушает эти законы, начинает грести под себя, то она становиться раковой клеткой. Именно такими раковыми клетками являются основатели систем, концепций, подменяя естественные человеческие принципы своими они создают искусственное образование, вовлекая в него бычков, моралистов и фанатиков.
Разумный же человек понимает, что система просто не может описывать организм в целом, но это не слепая вера, не агностицизм и не иррационализм. Это то понимание, которое приходит в результате работы над собой, то понимание, которое позволяет провести различие между сознанием и разумом. Между словом и тем, что за пределами слов.
Одного мастера дзен спросили: В чем заключается его практика дзен? Он ответил: «Когда я хочу есть - я ем, когда я хочу спать - я сплю». Абсолютная спонтанность, без теорий, концепций, догм и прочего информационного шума, который существует только для того, чтобы поставить человека под власть кого-то другого. Все системы в основе своей уродливы, потому что человек даже не приблизился в своем творчестве к самой природе, не смог сравняться с ней, но все же пытается наложить лейкало своих представлений на динамичный жизненный процесс.

За пределами разума.

Клаус стал изучать действие человеческого разума и сделал несколько наблюдений. Самым очевидным было то, что человек думает постоянно. В этом легко убедиться если взять лист бумаги, ручку, просто сесть и начать писать то, что приходит в голову. При этом не надо стараться связать все в единый текст, нужно просто писать то, что приходит на ум. Этот опыт, показал, что человек думает не только постоянно, но и о чем угодно. Если не стараться писать осмысленный текст на определенную тему, а просто записывать, что приходит в голову, то получится несвязанный поток мыслей, которые могут быть обо всем от того, что видно из окна до того, что когда-то давно видел по телевизору. На этом основан один из способов медитации, при котором человек начинает просто говорить вслух то, что думает без заботы о том, что он говорит. Издаваемая им «болтовня» является своего рода «разрядкой» для разума, способствующей его опустошению.
Выражение «ни о чем не думать» абсолютно не верное. Человек думает постоянно и, как оказалось в дальнейшем, не может не думать. К тому же он не контролирует свои мысли. Это тоже может быть подтверждено простейшим экспериментом. Клаус попробовал удерживать внимание на секундной стрелке часов. Через минуту-другую он забывал о необходимости следить за стрелкой и задумывался о чем-то другом. Используя оксибутират, Клаус смог достичь гипнотических состояний в котором он удерживал внимание на стрелке сколько хотел без перерыва.
Единственная причина по которой у каждого человека есть своя картина мира – это его никогда не смолкающий разум. Он постоянно думает о том, что видит и слышит вокруг, постоянно вспоминает, постоянно представляет, что же будет дальше. Таким образом происходит постоянная поддержка и подпитка этой картины. Если постоянного повторения не происходит, то картина мира неизбежно изменяется. Можно сказать, что она забывается, как постепенно забывается все, о чем нет необходимости помнить постоянно. Чтобы заставить разум замолчать, существует масса религиозных практик. Фактически все религиозные практики направлены именно на разрушение привычного, ограничивающего человека способа видения мира, чтобы сделать доступным непосредственное восприятие, происходящее без слов. Это состояние по разному называется в разных учениях – остановка внутреннего диалога у Кастанеды, осознанность в дзен и буддизме, самовоспоминание у Гурджиева, ментальное безмолвие в йоге.
Мантры, молитвы, медитации, религиозные песнопения, способствуют формированию особых трансовых состояний сознания, которые называют по разному «самадхи», «божьей благодатью» и прочими названиями. Все это достаточно хорошо исследовано и научно подтверждено. Проводились даже опыты по снятию электроэнцефалограммы активности коры головного мозга у молящихся священников и медитирующих йогов, которые подтвердили эти данные. Существуют и другие методы типа перебирания четок, танцев дервишей, концентрации на горящей свече, йогические асаны и стойки на голове все это приводит к остановке постоянного потока мыслей, происходящего в голове у человека. Но если эти практики берут за основу человеческий разум и воздействуют на него, то есть ряд других практик, которые действуют несколько иным путем.
Уму для своей работы требуется объект. Нужно что-то о чем можно было бы думать. Это что-то находится вовне в окружающем мире. Поэтому существуют методы, простой изоляции от сигналов внешнего мира, чтобы ум, не имея объекта для дальнейшего функционирования, замолчал и наступило состояние внутреннего безмолвия. Например звуко- и светонепроницаемая депривационная камера в которой человек лежит в глицерине подогретом до температуры его тела. Таким образом прекращается поток сигналов ко всем органам чувств. Такими же методами являются ритриты йогов, которые закрывались в пещерах, действия магов, которые на какое-то время хоронили себя заживо, а так же затворничества так называемых святых.
Изменения образа жизни, вызываемые этими практиками, сказывается на картине мира, которая тоже начинает изменяться. Наркоманы и алкоголики выпадают из социума и попадают в социальную изоляцию. Их изменения картины мира носят такой же характер, как и у религиозных людей, которые целенаправленно добиваются этих изменений. При этом их изоляция отличается в одной существенном моменте – она не осознана ими самими и является скорее следствием их асоциального образа жизни. Но суть остается неизменной - человек так или иначе избавляется от социальных стереотипов, что является необходимым этапом освобождения в любой религии. Пусть несознательно, но таким образом все равно становясь свободнее. У этой свободы есть две стороны и она может быть использована во благо или во зло. В наше время статус наркотических веществ низведен до уровня криминала. Полученная человеком свобода от общественных взглядов и мнений тут же становится заложницей этого криминального уровня и отсюда складывается неверное мнение, что наркотики сами по себе способны привести только к деградации и моральному разложению. Отсюда их категорическое запрещение, несмотря на то, что они способны изменять картину мира с большей эффективностью, чем любые традиционные духовные практики. Наркоман берет свой толчок в неведомое в использовании наркотика. Наркотик запрещен и считается злом. Что посеешь, то и пожнешь. Социальный статус наркотика является таковым, что из этого выходит только дальнейший криминал. Традиционные практики берут свой толчок в неведомое в каком-либо абстрактном понятии, например «бога» или «нирваны», которое не может быть выражено в словах и понято на разумном уровне. Исходя из этого они начинают изменять картину мира до познания абстрактного и возможности его принятия человеком без слов.
Все эти традиционные практики достижения внутреннего безмолвия трудновыполнимы и довольно неприятны для самого человека, а подчас и просто мучительны. Единственная причина по которой их не запретили, как наркотики – это то, что лишь единицы из миллиона добиваются каких бы то ни было результатов. Если бы они гарантированно давали желанный результат, то их сразу запретили бы по той же причине, что и наркотики. Никто и никогда не позволит, чтобы все вдруг стали подобными Будде или Иисусу. Надо и воевать, и работать, и продолжать человеческий род, а ни один просветленный после просветления никогда не воевал, не работал, ни один просветленный не заводил детей.
Клаус заметил четвертое – ум функционирует во времени. Ум постоянно что-то вспоминает или представляет будущее, но ум никогда не в настоящем моменте. Даже осматривая предметы находящиеся перед собой человек находится не в настоящем времени. Он вспоминает их названия, которые узнал раньше и присваивает их сейчас, таким образом ум все равно находится в прошлом. Производя с этими предметами какие-то действия человек думает о результате этих действий, и как сделать, чтобы результат оказался именно таким, каким он должен быть. Таким образом ум уже в будущем. Но стоит сосредоточиться на настоящем моменте, оказаться «здесь и сейчас», как мыслей автоматически не будет и наступит внутреннее безмолвие. В настоящем моменте мышление не функционирует, оно существует только во времени. На длительном пребывании в настоящем моменте, основаны такие духовные практики как концентрации и медитации.
Концентрация берет за основу удержание внимания на чем-то одном определенном, таким образом, разум, удерживая в поле один объект исключает остальные и его работа начинает ограничиваться. Восприятие сконцентрированное на одном объекте с которым не планируется ничего делать, кроме созерцания, вынуждено переходит в настоящий момент. Медитация является противоположностью концентрации. Если для концентрации нужен объект, то медитация – это попросту пустой ум. Чистое пребывание «здесь и сейчас» без всяких мыслей и объектов.
Есть ряд сомнительных практик, которые осуждались во все времена и в то же время их истинная суть так и не была понята или истолковывалась неверно. Это различные способы самоистязания, которые практиковались, как правило в христианских сектах - ношение верик, самобичевание, оскопление, длительный пост, длительная бессонница. Подобные методы грубого отношения к телу существуют, например, еще и в аскетичном индуизме и в джайнизме. Считается, что тело – это оковы в которые закован дух, путем аскезы эти оковы преодолеваются и постигается божественность. Все эти техники произошли естественно не от самих основателей религий, а созданы их последователями, которые глядя, как тупо замучили и убили их учителей, решили, что освобождение от тела и его преодоление - это часть их участи. Однако распятие Иисуса, четвертование Нанака, гонения Лао Цзы, отравление Раджниша – это всего лишь следствие их пробуждения. Реакционность общества естественным образом всегда уничтожает подобных людей. Но подражающие им люди все равно утверждали, что эти практики приносили результаты. Истинная суть самоистязания заключается тоже в «здесь и сейчас». Когда где-то чувствуется сильная боль, то разуму становится уже не до размышлений. Он останавливается и все внимание сосредотачивается на текущем моменте. Таким грубым, но действенным методом, тоже можно достичь изменения картины мира. Однако при этом необратимо калечится психика. Как правило, сильная боль сопровождается еще и адреналиновым выбросом, который усиливает и закрепляет эффект. Сильно напуганный человек может думать только о причине своего страха, а не о чем-то другом. Употребляющий амфетамины, которые стимулируют выброс адреналина, может «зациклиться» на какой-нибудь проблеме на много часов и думать только о ней. Так и сильный болевой шок, который происходит «здесь и сейчас» и происходит во имя чего-то высшего и абстрактного, очень сильно влияет на восприятие человека, существенно изменяя его видение мира.
Есть другая сторона духовности, причем не менее действенная по своей природе. Но по форме это выглядит иначе, поэтому те люди, кто предпочитает другую форму постижения и привязаны к ней, считают его греховным. Когда человек приходит в клуб или отдыхает в компании друзей, то он чувствует себя счастливым. Это достигается путем того же смещения восприятия в «здесь и сейчас». Когда человек хорошо проводит время, то он не думает о прошлых проблемах, не думает о предстоящих делах, он просто находится в данном моменте и ему хорошо. Именно поэтому некоторые люди любят выбраться на природу на рыбалку, чтобы побыть в этом равновесии, в отсеке настоящего момента, забыв на время обо всем накопившемся на душе. Это их способ быть религиозными, быть «здесь и сейчас». Многие специально выключают в такие минуты телефон, чтобы ничто оттуда, не помешало и не разрушило этого тонкого экстатического состояния.
Каждый чувствовал разницу между обычной рутиной ежедневной ходьбой на работу и туристической прогулкой. Во время прогулки человек осознан, он здесь и сейчас, он получает удовольствие. Идя на работу он размышляет о чем-то, что-то вспоминает, он идет автоматически.
Другие находят способ быть в настоящем моменте в другом, например, в любви. Наедине с любимыми они чувствуют себя наполненными и счастливыми. Они не во вчерашних проблемах, не в будущих делах, а в настоящем моменте, где есть только самое лучшее создание в мире – их любимый человек. Это своего рода концентрация на объекте, в данном случае на ком-то, кого любишь. Все это может быть объяснено и биохимическим, что за влюбленность отвечает фенилэтиламин, который начинает вырабатываться в организме. Подобные эффекты могут быть воссозданы путем его употребления вместе с ингибиторами моноаминооксидазы. Эффекты эмпатии так же могут быть вызваны принятием «экстази» и его аналогов.
Древняя практика, использующая сексуальную энергию человека для духовного развития известная под названием тантры не является исключением. Это тоже способ заставить замолчать разум и оказаться «здесь и сейчас». Во время оргазма разум смолкает. Невозможно думать о чем-то и одновременно кончить. Точно так же, как нельзя во время оргазма помочиться. Беря эту естественную остановку в мышлении за основу, тантристы работают со своей энергетикой, растягивая этот момент из короткой точки на более длительное время. Таким образом достигается изменение картины мира и смещение восприятия из «когда-то или когда-нибудь» в «здесь и сейчас».
Однажды Клаус ехал в трамвае и очень сильно захотел в туалет. Разумеется по большому. Он с трудом дотерпел до следующей остановки и вышел на одну остановку раньше своей, потому что ему стало казаться, что на ходу терпеть будет легче. Его приспичило очень не по детски, поэтому он бежал со всех ног, изо всех сил стараясь удержать содержимое в себе. Для этого он титаническими усилиями напрягал мышцы живота. Мир стал казаться ему каким-то чудовищно медлительным местом. Повсюду ходили сонные люди, которые казалось спали в своих собственных мыслях, совершенно не замечая ничего вокруг себя. Клаус внезапно понял, что окружающие люди действительно спят. Они никогда не «здесь и сейчас», а думают о чем угодно другом. В то время как он находился именно «здесь и сейчас», потому что просто не мог иначе. Добежав до двери своей квартиры Клаус замешкался, доставая ключи из кармана, и не удержался. Дерьмо потекло по ноге.
Немного попозже, стирая вонючие, загаженные штаны, Клаус еще раз убедился в правильности своей мысли о сомнамбулическом состоянии большинства людей. Понял он так же и то, что только желание взглянуть вокруг в казалось бы неподходящий для этого момент позволило сделать такое наблюдение. Если бы он не стал осознанней, то так и бежал бы со стеклянными глазами, которые видел у других, с одной единственной мыслью как бы побыстрее добраться до горшка.
Помимо гигиенических целей обряд обрезания служит еще и для более тотального пребывания «здесь и сейчас». Головка члена, лишенная крайней плоти, начинает постоянно соприкасаться с грубыми тканями одежды и возникает раздражение нервных окончаний. Постепенно это выходит из поля внимания индивидуума, но какая-то часть сознания все равно будет это осознавать. Именно этим обрядом, совершенным в грудном возрасте, когда психика только начинает формироваться, обусловлена столь высокая социальная гибкость евреев и их доведенный до совершенства инстинкт самосохранения. Они более алертны, деятельны и этим вызваны те их черты, которые так раздражали Гитлера: «Чем больше я спорил с ними, тем больше я знакомился с их диалектикой. Сначала они считают каждого своего противника дураком. Когда же они убеждаются, что это не так, они начинают сами прикидываться дураками. Если все это не помогает, они делают вид, что не понимают в чем дело, или перескакивают совсем в другую область. Или они с жаром начинают настаивать на том, что само собою разумеется, и как только вы соглашаетесь с ними в этом, они немедленно применяют это совсем к другому вопросу. Как только вы их поймали на этом, они опять ускользают от сути спора и не желают даже слушать, о чем же в действительности идет речь. Как вы ни пытаетесь ухватить такого апостола, рука ваша как будто уходит в жидкую грязь. Грязь эта уходит сквозь пальцы и тотчас же каким то образом опять облегает ваши руки. Но вот вам, хотя и с трудом, удалось побить одного из этаких людей настолько уничтожающе, что ему ничего не остается больше делать, как согласиться с вами. Вы думаете, что вам удалось сделать по крайней мере один шаг вперед. Но каково же ваше удивление на следующий день! На завтра же этот еврей совершенно забывает все что произошло вчера, он продолжает рассказывать свои сказки и дальше, как ни в чем не бывало. Если вы, возмущенный этим бесстыдством, указываете ему на это обстоятельство, он делает вид искренне изумленного человека; он совершенно не может ничего вспомнить из вчерашних споров, кроме того, что он вчера как дважды два четыре доказал вам свою правоту. Иногда это меня совершенно обезоруживало. Я просто не знал, чему удивляться: хорошо привешенному языку или искусству лжи. Постепенно я начал их ненавидеть.» Эта цитата из «Моей борьбы» очень подходит, как описание сути споров Иисуса с фарисеями. Иисус так же выводил их из себя тем, что не отвечал прямо на поставленные вопросы, а своими ответами уводил их в сторону от сути предмета.
Клаус понял, что когда человеку плохо, то он находится «здесь и сейчас». Потому служители практически всех религиозных культов так настаивают на посте и воздержании. При этом сами к себе они не применяют крайних форм этих практик, но зато почитают тех немногих, кто все же делает это, что само по себе говорит о лицемерии. Так ближайший соратник Махатмы Ганди был удостоен святости за то, что в течение полугода ел только коровий навоз и пил только коровью мочу. Самое же главное, что замалчивают все последователи, что верно и противоположное - когда человеку хорошо, то происходит то же самое. Это делается с единственной целью — собственное самоутверждение. Нет нужды в догме, нет нужды в страдании, чтобы пребывать здесь и сейчас. Это и есть сама человеческая природа, но есть другая группа людей, которая живет своими шкурными интересами, а потому и возникают церкви, храмы и культы, где небольшая группа людей обирает многочисленную паству, спекулируя на их невежестве.
Если человеку будет хорошо, то у него не будет нужды в храме, не будет нужды в понятии «бог». Потому его нужно сделать несчастным. Чтобы он пришел в церковь преклонил колени, поработал живым подсвечником.
Поэтому никто и никогда так и не вылечил наркоманию. Даже после хирургических операции на открытом мозге бросают только семьдесят процентов. Обычные методы реабилитации дают только десять процентов. Конечно ни один нарколог, особенно в частных, платных клиниках не станет подтверждать эти данные. Может быть в других местах и так, но у них то выздоравливают все. Но факты именно таковы. Изменения, которые происходят в психике и мировоззрении путем использования веществ аналогичны изменениям у религиозных людей. Точно так же будет безуспешным пытаться вернуться в мир йога или набожного священника. Он может и вернется, но жить как остальные уже все равно не будет. Именно поэтому самые лучшие и действенные методы лечения включают в себя религиозный или психологический подход и перенаправление устремлений пациента.
Клаус убедился, что разум двойственный по своей природе. Любая вещь существует для разума, только если она обладает противоположностью. Только понятие смерти дает понятие жизни, только понятие зла, дает понятие добра. Какой-нибудь предмет существует только потому, что он может и не существовать. Таким образом возникает разделение на стадии познания. Именно поэтому человечество, если брать его существование в целом, ведет себя, как пьяный дурак.
Именно поэтому ни одна философия ни к чему не привела. Все они берутся на разумном уровне объяснить то, что просто нельзя описать в терминах обычного человеческого постижения. Объект философии просто напросто превосходит ее границы. Поэтому две с половиной тысячи лет эволюции философии привели к сонному, засыпанному мелом чудаку, стоящему у доски – преподавателю философии. Эти создания умудряются трендеть с кафедр вузов обо всем в мире, включая непостижимость абсолюта, но тут же перескакивать на жалобы о своей низкой зарплате.
Единственный способ постижения мира, который существует вообще – это познание без слов. В дальнейшем происходит, интерпретация и человек формулирует полученное знание в слова и выражает в поступках. Все это делается, исходя из его предыдущего опыта. Достаточно взять двух любых людей, пусть даже самых одинаковых однояйцевых близнецов, и позволить им провести вместе какое-то время, а затем попросить перечислить все запомнившиеся им за это время события. Они запомнят разные вещи. Психологами было установлено, что человеческая память бывает разной по длительности хранения в ней информации. Сперва все попадает в кратковременную память, затем то, что нужно остается на более долгий срок и запоминается, а остальное забывается. То, что нужно запомнить, разумеется, зависит от самого человека и его картины мира. Например, некоторые дети в детстве легко запоминают длинные нецензурные стишки, но с трудом, прилагая усилия, запоминают стихи поэтов. Этот эффект подтвержден нейрофизиологией, которая назвала его «эффектом долговременной потенциации». В зависимости от важности поступающей информации с той же скоростью меняется возбуждение нервных клеток, в соответствующих отделах мозга.
Постепенно меняется характер использования разума. Из инструмента, которым он должен быть, разум создает некий ментальный каркас, становящийся полновластным хозяином человека. Теперь какая-то точка зрения, взгляд, позиция, становится не одной из многих, а единственной, потому что разум способен считать верным только что-то одно. К тому же эта точка зрения является лишь половиной истины, потому что разум способен охватить что-то, лишь разделив это на его противоположности. Эти противоречия присутствуют в жизни всех людей, но никто не замечает их или считает несущественными. Люди рожают детей, чтобы те о них помнили, но сами стараются не думать о тех, кто породил их и уже исчез, потому что это причиняет боль. Многие вообще забыли бы про своих предков, если бы не родительский день. Им не очевидно, что так же будут поступать и их дети, которые, по их мнению, должны будут их помнить. О родителях родителей речи вообще не идет. Всего одно-два поколения и уже вообще все равно на то, кто там жил и кто кого родил. Многие не знают даже имен своих прабабушек и прадедушек. Но все равно, дети будут помнить... Бесполезно искать смысл жизни в продолжении рода, потому что продолжение так же смертно.
Клаус понял, что есть другой взгляд на мир, который не разумен, по своей природе. Но он рассматривает мир, не как набор отдельных, статических объектов и действующих между ними сил, а как непрерывный динамический процесс. Это взгляд не двойственный по своей природе, рассматривающий жизнь, смерть, как одно целое, включающий в себя объект, но не исключающий его противоположности, потому что одно неизбежно переходит в другое, являясь по сути одним. Лишь частный взгляд, способный уловить лишь часть явления, исходя из теории, которой он обучен, делает мир разделенным.
Кроме того, Клаус убедился, что люди не понимают друг друга даже когда разговаривают о простейших вещах. Ум устроен таким образом, что определяет все, исходя из уже известного. Поэтому, даже разговаривая о простейших и самых обычных явлениях, люди говорят каждый о чем-то своем. Сталкиваясь с совершенно неизвестным, разум мгновенно пытается сравнить это с чем-то, что уже знакомо, чтобы определить это для себя. Это хорошо заметно в различных конкурсах, в которых участникам предлагают сказать значение какого-нибудь редкого слова. Например, Клаус услышал по радио как ведущий назвал слово «либриформ». Никто из участников не смог дать определение. Тогда ведущий пошел навстречу и попросил назвать хотя бы область знаний из которой по мнению участников это слово. Женщина ответила, что это что-то связанное с колготками, мужчина ответил, что это какая-то геометрическая фигура. На самом деле, оказалось, что это клетки древесины, придающие ей твердость и прочность. Мужчина и женщина не получили футболку от радио.
Именно таким образом разум восполняет неизвестное. Поэтому в величайших религиях, которые имеют наибольшее число последователей бога нет вообще. Это буддизм, дзен, суфизм. Если в религии появляется бог, то автоматически появляется и представление о том, что же бог такое. Доходит до того, что бог – дядька, сидящий на облаке и исполняющий желания. Даже создание человека по библии описано, как «создание по образу и подобию божьему». Но если пытаться понять его умом, то получиться наоборот – бог создается по представлению человека о нем. Именно поэтому в этих религиях о боге никакой речи не ведется. Если начинать говорить о боге, пытаться представлять, то получиться ничто иное, как некий образ, наделенный чисто человеческими представлениями о нем – «всемогущий», «непогрешимый», «вездесущий». Это нарушает заповедь «не сотвори кумира».
Именно поэтому в исламе, как в самом позднем ответвлении иудо-христианства содержится прямой запрет на визуальное изображение людей и даже животных. Зрительная память является наиболее сильной и значимой. Чтобы не возникало представления о том, каков же Аллах, Мухамед, тем более что это представление будет представлением художника, а не истиной.
Клаус понял, что заповедь «не сотвори кумира» означает просто непостижимость бога при помощи разума, невозможность понять его на разумном уровне. Разуму нужна противоположность чего-то, чтобы что-то существовало для него. Бог – это все, но все, включающее и свою противоположность «ничего». Поэтому для разума он просто не существует.
Изменения, происходящие в человеке, вследствие приема веществ столь драматичны и опустошительны именно по этой причине. Как и в величайших религиях у употребляющих нет бога. Вдобавок у них нет даже представления о каком-то «просветлении», о «духовном росте», у них нет даже представления на то, что можно куда-то двигаться, чего-то достигать. Это измерение полностью отсутствует для них. Фактически они используют наркотик, как объект для своего разума и на этом все заканчивается. Их освобождение, гораздо более тотально, чем освобождение через традиционные практики, поскольку у употребляющих нет никакого представления о том, чего достигать и никакого образа, который должен быть достигнут. Именно отсутствие рациональной цели, причем полное отсутствие, даже без намека на нее является главным требованием религии. Фактически эти религии дают только направление, не объясняя результат, иначе для каждого этим результатом будет его собственный «либриформ».
Наркотики воплощают девиз дзен «достигать, не достигая». Наркотики не дают даже направления. Дело не в наркотиках, а в их сложившейся репутации и их статусе для большинства людей. Если бы наркотики употреблялись со знанием, под контролем специально обученных людей с предварительной психологической подготовкой потребителей и объяснением что же происходит с мировоззрением в результате употребления, то результат был бы иным. Исследования психоделиков, которые проводились с участием двухсот священников добровольцев подтверждают эти данные. Более семидесяти процентов испытали духовное откровение, а больше половины из них утверждали, что пережитый опыт был самым великим откровением в их жизни. Другие исследования, проведенные Уолтером Панке с участием двадцати священников, имеющих духовные звания и даже научные степени, из-за полученных результатов, были даже на некоторое время засекречены. В различной литературе описана масса подобных данных.
Клаус понял, что все эти лощеные и гламурные приемы препаратов, которые практиковались, чтобы посмотреть, что находится «там», вернуться обратно, а потом выстраивать теории – это такая же фикция, как верующие табуном по выходным ходящие в церковь, затем идущие на футбол пить пиво, а после к женам и любовницам, и считающие, что они духовные люди. Есть объективные признаки, которые либо достигнуты либо нет. А все эти духовные откровения, о которых столько восторженно отзывались «шестидесятники» и исследователи психоделиков, яйца выеденного не стоят. Как ничего не стоят «мультики», которые видят малолетние токсикоманы, надышавшись клеем. Как ничего не стоят переживания наркоманов, которые, накурившись сорной конопли, воображают, что они попадают в мир магов. Сколько бы восторженно о них не отзывались попробовавшие.
Не важно кто и что говорит, потому что знание не может быть истиной, не важно кто и что пережил, потому что это всего лишь вопрос ощущений. Ощущения могут быть вызваны как угодно и какие угодно. В этом плане переживание божественности стоит не чуть не выше, радости от покупки новой шмотки. Один почувствовал одно, другой другое. Но для обоих ничего не изменилось. Нужны конкретные, объективные показатели, только они имеют значение.

Memento mori.

Эти показатели Клаус понял вместе с пятым наблюдением, когда пришел устраиваться на какую-нибудь работу. Он искал что-нибудь легкое и занимающее немного времени. Например работу дворника или грузчика. Это позволило бы ему совмещать употребление и немного зарабатывать. В кадровом агентстве он стал общаться с женщиной, которая занималась подбором персонала. Она стала спрашивать зачем человеку с почти оконченным высшим образованием нужна такая неперспективная и черная работа. Она посчитала Клауса молодым и не определившимся в жизни человеком, который еще не совсем понимает как он будет жить. Она стала предлагать ему всевозможные вакансии, которые были более перспективными и подразумевали дальнейший карьерный рост. Она взывала к здравому смыслу Клауса, что ему следует подумать над этим, так как глупо столько лет учиться и потом так и не пользоваться этим образованием. Она пыталась задеть его гордость, сказав, что такая работа не является достойной и престижной. Закончила она словами, что через несколько лет вся дурь у него из головы уйдет, но будет уже поздно и он будет жалеть, что даром потратил время на ерунду.
Клаус с острой тоской посмотрел на эту женщину. Она была маленькой девочкой со своими представлениями о жизни, в которые искренне верила. Возраст давал ей право говорить, что она что-то знает, но на этом все и заканчивалось. Она никогда даже не задумывалась над одним единственным фактом, что когда-нибудь она умрет. Двадцать-тридцать лет, которые ей остались пролетят, как одно мгновение и она станет дряблой бабулей, удивленно озирающейся назад и удивляющейся как быстро прошла жизнь. Если не впадет в маразм или склероз – естественные защитники от неумолимости этого знания. Именно поэтому священники обращаются к пастве «дети мои». Для них миряне всего лишь беспутные дети, увлеченные смертным и тленным. Неразумные, поставившие во главу угла то, что не может существовать вечно, но пребывающие в иллюзии, что раз это есть, то и пребудет вовеки.
Человек, который хоть на миг ощутил этот намек на смертность, становится духовным. Другого просто не дано, потому что в прежнем направлении тупик. Нужно продолжать куда-то двигаться, но единственным возможным вариантом становится измерение духовности. Он уже не пройдет бесцельно мимо храма, а посмотрит в его сторону и что-то в его душе станет другим. Пусть на миг, но изменится. Поэтому религия существовала во все времена и будет существовать всегда. В любом обществе в любое время всегда будут существовать люди, которые дошли до границ мирской жизни и задумались над вечным. Поэтому религию и духовенство никогда и никто не мог уничтожить. Мирское рождается и гибнет, ему просто не доступна бесконечность. Не на то замахиваются.
Духовный человек берет за точку отсчета, за начало и за конец бесконечность. То, что было всегда и пребудет вовек. Меньшее уже не устраивает его, потому что является лишь частью целого. Тогда и только тогда вступают в силу все заповеди, какие есть в библии. Обычно их считают чем-то вроде закона, который нельзя нарушать, потому что это грех. На самом деле заповеди не имеют никакого отношения к морали. Заповеди – это признаки духовного достижения. Если человеку приходиться бороться с собой, чтобы соблюдать их, то это всего лишь запреты. Их как и все запреты можно соблюдать или нарушать. Но если человек является духовным, то заповеди придут в его жизнь сами, автоматически. Ему ничего не надо делать для этого. Но обычно все трактуется наоборот – соблюдайте заповеди и станете духовными. Это неверно в корне, потому что борьба с собой – это простое подавление своих желаний другими желаниями. Подавлять бесполезно, потому что все остается неизменным, но спрятанным глубоко внутри. Есть только один вариант – превзойти пониманием.
Когда бесцельность чего-то понята досконально, то это уйдет само. Но бесцельность должна быть понята на всех уровнях существа. Бесполезно просто понять что-то умом, потому что и так всем известно, что хорошо, а что плохо, но это ни к чему не приводит. Все знают, что умрут, но стараются об этом не думать. Отчасти в этом есть смысл, потому что это неизбежность, которая ждет каждого. Это просто бесполезно, поэтому стоит жить, пока еще жив. Причем жить как можно лучше, получив от жизни как можно больше впечатлений и удовольствия, не думая о неизбежном, которое нарушит все планы.
Именно так живет человек. Смерть просто не существует для него. Клаус спрашивал знакомых как они видят свое будущее, что они считают произойдет с ними потом. Все рассказывали о своих планах на ближайшее время, но когда Клаус настаивал на дальнейшем рассказе, что же будет еще дальше, то получал ответ: «Откуда я знаю, что будет дальше». Каким-то образом человек приучился игнорировать самую очевидную вещь, какая вообще существует. Смерть является каким-то «слепым пятном», которое просто не существует ни для кого из живущих.
Во всех религиях смерть наоборот считается самым важным понятием. Фактически они порождены именно смертью, страхом перед ней. Это попытка объяснить на разумном уровне и сделать доступным для понимания, что в смерти кроется нечто иное. Если смерть реальна, то тогда жизнь человека всего лишь протеиновый «бульк», который возник на микросекунду и исчез, не помня сам, что существовал. Жизнь становится бесцельным и глупым явлением. Фактически она перестает существовать, потому что вместе со смертью исчезают, как осознаваемый объект, так и осознающий субъект.
Если же смерть – это нечто иное, то тогда встает вопрос о том, что же это такое. Очевидно, что это единственный в мире стимул для развития чего бы то ни было. Очевидна несостоятельность всех философских, социальных и культурологических концепций, которые стремятся свести ее к рациональному пониманию. Единственный ответ дает религия. Абсолютно в любом религиозном учении отводится место для осознания собственной смерти. Без этого жизнь носит всего лишь поверхностный характер. Это относится как к традиционным религиям, так и к менее известным.
Если представить материалистичный взгляд на мир в виде прямой, то духовный взгляд становится перпендикуляром к нему. Это другое измерение, которое не имеет пересечений с материалистическим видением мира, потому что это видение основано на материи, а дух и сознание считаются всего лишь производными от нее. Духовный взгляд отрицает реальность материи в зависимости от школы она считается либо перцептивным явлением, либо производным от сознания. Любая истина, которая включает в себя нечто абстрактное должна рассматриваться с обеих точек зрения. Круг будет кругом, только если рассматривать его в системе этих двух осей координат. В одной суфийской притче мастер и ученик плыли в лодке. Когда ученик задал вопрос, то мастер стал грести лишь одним веслом. Естественно, что лодка перестала плыть и начала вращаться на месте. Поэтому рассмотрение необходимо сразу в двух направлениях. При рассмотрении его только в одном из измерений, неизбежно получиться лишь проекция круга на эту ось. Круг станет такой же прямой. Поэтому для материалистов и атеистов – религия это всего лишь самовнушение, которое позволяет верующим умирать спокойнее с твердой уверенностью, что есть какой-то там загробный мир. Для духовенства материальный мир всего лишь иллюзия, или всего лишь временное обиталище.
Ощущение каждым из них уверенности в своей правоте, чувство, что все именно так и есть их картина мира. Абсолютно не важно какая она. Пока это вопрос ощущений, знаний, эмоций или веры, то это не имеет никакого значения. Это всего лишь вопрос того, что на этой картине мира нарисовано. Реальным, объективным показателем может быть только одно – есть эта картина или нет.

Здесь и сейчас.

Основная цель, которая достигается через различные религиозные практики – это достижение внутреннего безмолвия. Именно через очищенный разум приходит понимание природы вещей, а не через разумное понимание. Разумное понимание предполагает наличие рациональной сути, которая может быть изложена в словах. Но любое строгое определение и формулировка неизбежно приводят к системе, которая просто не отражает целого. Самое примечательное, что тем не менее эта система будет являться истинной и подтверждаться опытно. Таких систем полным полно создано различными философами и мыслителями во все времена. Все они верны или не верны или частично верны, но каждая из них – это всего лишь попытка описать слона. Именно поэтому в философии на ту или иную философскую теорию откладывает неизгладимый отпечаток личность философа как такового, его время и образ жизни. Можно сказать философия зависит от того за что у слона подержался тот или иной человек, создающий его описание.
Клаус не стал рассматривать какие бы то ни было существующие религиозные, психологические или философские концепции. Это путь ума. Если человек принимает на веру какую-нибудь идею или мировоззрение, то он просто перекрашивает свою картину мира в другой цвет, добавляет что-то, стирает или даже рисует заново. Клауса не волновала картина мира. В мире существует достаточно концепций, утопических теорий и представлений о добре и зле, но это ничего не меняет. Значит и проблема лежит не в том, что же нарисовано на картине, а в чем-то еще.
Клаус принял за отправную точку своего пути единственный показатель, который был ему очевиден – есть эта картина или нет. Он наткнулся на любопытный факт, который мало известен - учеными было установлено, что когда человек думает, то его голосовые связки и прилегающие ткани постоянно совершают микроколебания. Словно во время размышлений человек разговаривает сам с собой. Точно так же при чтении про себя даже у взрослых людей слегка двигаются мышцы челюстно-лицевого аппарата. Это может особенно ярко проявляться у некоторых психически больных людей, которые просто говорят свои мысли вслух, словно разговаривают сами с собой. Но даже у здоровых людей мышление носит характер внутреннего диалога, разговора с собой про себя. В этом несложно убедиться, если попытаться понаблюдать за собой во время решения какой-либо проблемы. По мере решения возникают варианты, анализ,их критика, и в конце концов заключения подходит данный вариант решение или нет.
Мышление происходит совершенно автоматически. Любой предмет или объект, который попадает в поле зрения тут же наделяется неким «ярлычком», присваиваемым разумом. В дальнейшем поведение выстраивается в соответствии с этим присвоенным «ярлычком». «Это стул - на нем сидят. Это стол – на нем едят.» и так далее. Так разум в автоматическом режиме производит постоянную поддержку картины мира. Соответственно, если мышление остановить, то картина мира не будет обновляться и постепенно произойдет ее трансформация.
Так как человек постоянно о чем-то думает, то контролируемая остановка мышления является очень трудной вещью. Она очень сложна даже для того, чтобы ее начать. Фактически это даже невозможно сделать. Потому что, чтобы остановить мысли нужно подумать об остановке мыслей, но это думание об остановке будет мышлением само по себе. Получиться просто контроль своих мыслей другой мыслью. Именно поэтому религиозные методы не воздействуют на разум, а являются косвенными.
В дзен таким методом является коэн. Это небольшая загадка, которая не имеет логического решения, но сперва кажется очень легкой. Классика – это просьба ученику ответить, что такое «беззвучный звук» или «звук хлопка одной ладони»? Разум набрасывается на такую загадку, потому что она кажется простой, но по мере анализа замирает. Как звук может быть беззвучным? Разумеется, коэн дается не сразу, а этому предшествует длительная подготовка или наоборот сразу, но затем наступает длительное размышление над ним.
В тольтекском учении используется другие способы типа висения на ветвях деревьев вниз головой или прыжки в водопад. Так же к этим методам относится способ смотрения без концентрации взгляда на конкретных объектах.
Кришнаиты используют мантру. Они поют ее и сосредотачиваются на чистоте звука, который не имеет ощутимого смысла и настолько прост, что разуму просто не за что зацепиться. Например, это «Ом».
Есть множество других упражнений, которые так же направлены на остановку мышления и на раскрытие перед человеком его механистичности. Это гурджиевское стоп-упражнение, асаны, пранаямы и прочие. Несмотря на внешнюю непохожесть все они имеют одну цель. Достаточно заставить свое тело принять непривычное положение, так сразу же наступит мысленное безмолвие. Человек не может думать о чем-то и одновременно выполнять непривычные физические действия. Так хатха-йоги, используя свое тело, достигают необычных состояний сознания.
Такими же методами являются технические приспособления. Наиболее известным и древним из таких предметов является так называемый хомуз. Это небольшая костяная пластинка, которая зажимается зубами и вибрирует при нажатии на нее. Звук, который при этом издается слышал почти каждый. Дело не в самом звуке, а в том состоянии которое развивается у того кто играет. Как это ни странно, но этот инструмент предназначен вовсе не для слушателя. Вибрации, которые создаются при игре на нем заставляют вибрировать и кости черепа играющего, что способствует формированию отрешенного трансоподобного состояния. Есть и более современные и технически продвинутые способы изменения сознания типа бинауральных ритмов и стробоскопа, а так же методы точечной электростимуляции типа шлема Дельгадо.
Во многих религиях существует понятие бога. Он считается чем-то абсолютным, высшим, всеведущим и вездесущим. Истинный смысл существования этого понятия тоже не совсем верно понимается людьми. Есть такое выражение, что каждый человек искренен наедине с собой, но лицемерие начинается, когда в комнату заходит кто-то еще. На самом деле, когда в комнату заходит кто-то еще, то человек автоматически становится сознательным. Он начинает думать над своим поведением, о том, что он говорит, он начинает взвешивать свои поступки, соотнося их с ситуацией. Таким образом, он так же пусть менее полно, но перемещает свое внимание в «здесь и сейчас».
Для христиан, а особенно католиков и мусульман идея постоянного присутствия бога в их жизни является чем-то обычным, поэтому истинно верующие даже наедине с самими собой верят, что бог является свидетелем всех их поступков, и, соответственно, они ведут себя с поправкой на то, что за ними наблюдают. Таким образом идея высшего существа является эффективным способом быть постоянно осознанными.
Все эти методы существуют для того, чтобы разум перестал действовать автоматически и стал подчиняться его хозяину. Взрослый человек не контролирует свой ум, ум стал его полновластным хозяином, резко ограничив его в возможностях познания мира. Человек становится обусловленным своим предыдущим жизненным опытом, который регламентирует его будущую жизнь. Чем моложе человек, тем легче он обучается всему, а чем старше, тем труднее ему это дается, несмотря на то, что мышление у более взрослого человека развито гораздо лучше. Старые люди вообще могут не разбираться в технических новинках и просить сделать что-нибудь своих детей, которые освоили их «походя», даже не задумываясь над тем, как они это сделали. Классический пример – отец приезжает в другую страну со своим маленьким сынишкой. Они оба начинают учить другой язык. Разумеется у ребенка это получится гораздо быстрее.
Но любая остановка мышления, любым способом приводит к переходу человеческого внимания на настоящий момент. Мыслей не может быть только в настоящем моменте. Стоит подумать о прошлом или о будущем, как они сразу появляются, ведь прошлое и будущее – это несуществующие понятия и они существуют только в уме. Медитация – это пребывание в настоящем моменте, будучи при этом осознанным. Картина мира не существует, если ум пребывает в молчании. Существует только сознание, которое находится здесь и сейчас. Вовлечение сознания человека в какую-либо деятельность, в какие либо процессы возможны только если человек начнет снова думать, потеряет свою концентрацию на настоящем и погрузится своим сознанием во что-то другое.
Таким образом человек теряет свою осознанность в зависимости от обстоятельств он впадает в гнев, ревность, жадность, ненависть. Невозможно быть осознанным и одновременно испытывать гнев. Недаром люди, которые вспылили очень часто потом жалеют о своей вспышке ярости и спустя немного времени понимают, что могли поступить иначе. Недаром существует слово «помешательство». Разгневанный человек, который потерял контроль над своим гневом выглядит, как помешанный. Все прочие эмоции – это тоже помешательство, но они легче, поддаются контролю, поэтому являются своего рода «минипомешательствами». Невозможно быть осознанным и одновременно испытывать похоть, зависть и любые другие низкие эмоции.
Так Клаус подошел ко второму объективному признаку – осознанности. Либо человек осознан, либо он всего лишь идет на поводу у своих желаний. А так как желания всегда вызваны чем-то внешним, то он по сути является марионеткой. Этот принцип прекрасно отражен в буддизме, который гласит, что все проблемы исходят от желаний. Но Клаус понял, что избавление от картины мира и от обусловленности, путем постоянной осознанности не решает проблему. Об этих практиках написаны тысячи книг, но все это приводит лишь к еще одной картине мира, на которой человек не имеет картины мира и осознан. Поэтому третьим объективным признаком стало есть человек или нет. Потом это стало единственным признаком, которым руководствовался Клаус.

Жизнь - это сон.

Сколько бы ни говорили про медитацию и осознанность все это бесполезно, когда человек засыпает. Он просто исчезает, его сознание выключается и его как будто нет. Сон становится своего рода микросмертью, противоположностью бодрствованию. Но только некоторые учения рассматривают сон, как что-то существенное. Клаус понял, что любое учение, которое говорит о загробной жизни, но не включает в себя такую вещь как сон – это ложь. Если поп обещает вечную жизнь, а потом ложиться и засыпает, так что во время сна сам себя не помнит и не осознает, то такой поп – лжец или глупец упорствующий в своем заблуждении. О какой вечной жизни он может говорить, если даже живой себя не помнит? Это самая очевидная вещь, которая просто несколько затуманена.
Древние учения утверждают, что вся окружающая человека реальность не более, чем иллюзия, майя, или игра космической лилы. Любой человек и так знает это, если хоть раз задумывался над природой человеческих органов чувств. Это единственный способ, которым мы можем воспринимать окружающий мир и то, что он не совершенен является очевиднейшим фактом. Есть люди, которые в результате какой-либо трагедии или несчастного случая лишились конечности. Например у человека нет ноги или руки. Но такие люди могут чувствовать, что их утраченная конечность чешется. Почесать ее естественно невозможно, но ощущение совершенно реально. Есть другие случаи, например, нарушение морфологии или схемы тела, когда здоровый человек с абсолютно нормальным телом ощущает, что у него нет ноги или, что его руки растут не оттуда, откуда у всех. (это не пошлый намек!)
Оптические и зрительные обманы бывали у каждого. Девяносто девять процентов людей видевших инопланетян видели ничто иное, как какую-нибудь оптическую иллюзию. Лишь один процент видели что-то, что является необъяснимым с точки зрения оптического обмана. Это официальные цифры центра уфологии.
Об обонятельных, слуховых и прочих галлюцинациях тоже нет необходимости говорить. Все те же неточности в восприятии свойственны идейной, понятийной и когнитивной сферам человека. С учетом всех погрешностей, с которыми человек воспринимает мир, картина мира каждого человека – это не более, чем его личный сон.
Все учения, которые включают в себя работу со сном схожи в одном – сон должен перестать быть провалом во времени, забытьем, а должен стать осознанным. Это может произойти как следствие практик по повышению осознанности, либо как намеренное стремление сделать сон осознанным. Клаус убедился на своем опыте, что осознанные сновидения – это реальность. Непонятно почему, но люди предпочитают терять треть своей жизни вместо того, чтобы так же жить ею и получать от нее впечатления.
Это не значит, что человек, который видит осознанные сновидения перестает спать совсем. Меняется характер сна и он становится чем-то большим, чем простой провал во времени. Но главное, что происходит во сне – это возможность восприятие мира за пределами «я».
Именно поэтому сновидение является абсолютно необходимой частью любой системы духовного развития. В сновидении появляется возможность стать непосредственным наблюдателем, созерцателем происходящего. Во сне исчезает человеческое эго и таким образом достигается чистый взгляд, который по сути является непосредственным отражением происходящего. Отчасти это вызвано тем, что события, которые могут происходить во сне выходят за пределы реальности и пытаться судить их с позиции здравого смысла просто невозможно. Если попытаться сделать это, то возникнет ощущение сумасшествия.
Этот наблюдатель, который является пассивным свидетелем внешнего мира хорошо известен в некоторых религиозных учениях. В индуизме он носит название пуруши – осознание, очищенное от индивидуальности. В тольтекском учении это называется чистым взглядом, который появляется после потери человеческой формы, в пурна-йоге это так называемое психическое существо и т.д. В каббалистике это так называемый уровень нулевого эгоизма, или уровень Адама.
Сон является естественным способом потерять индивидуальность и одновременно с этим не прибегать к тяжелым и изнурительным методам духовного развития.
Практики работы со сном содержатся так же в учении ессеев, на котором основано христианство. Но в самом христианстве они были утеряны, как и истинный обряд крещения в угоду всевозможным меркантильным и политическим интересам. Такие практики есть в тольтекском учении, в четвертом пути, в пурна и джняна-йогах.
Клаус уделял сновидению основную роль в движении по пути. Он делал это по нескольким причинам. Первое это то, что человек может выполнять духовные практики, а может и не выполнять их, идя на поводу у лени, страха, или убежденности в их ненужности. Спать же приходится каждый день всем и каждому, поэтому человеку достаточно лишь убедиться в реальности сновидения, а все остальное пойдет само собой. Второе то, что сновидение – это область не до конца поддающаяся рационализации и человеческому контролю, сновидение – это врата в абстрактное. Таким образом в нем заложен огромный потенциал, который будет реализован, независимо от воли человека.
Третьей причиной является то, что сон вовсе не является чем-то отдельным от бодрствования. Официальная психология еще только подошла к этому вопросу. Она рассматривает сновидения, как некую деструкцию привычной реальности во время которой могут всплывать символы, обозначающие нечто вытесненное в подсознание или архаичные символы личного и сверхличного бессознательного. Но эта точка зрения является лишь половиной истины. Сон – это не в коей мере не деструкция реальности, а ее продолжение. Все значения событий сновидения являются столь же реальными, как и любые переживания во время бодрствования. В сновидении не существует барьера человеческого я, поэтому события снов имеют прямое отношение к реальности, но их проявленность в ней является не очевидной.
Есть масса косвенных подтверждений этому. Например во сне могут приходить идеи, которые не приходили в голову во время бодрствования. Так Менделеев увидел свою таблицу. Другой химик Кекуле увидел формулу бензола и сформулировал принцип ароматичности органических соединений. Многим композиторам во сне снилась их музыка и т.п. Другим косвенным доказательством являются так называемые «вещие сны». Что-то подобное было почти у каждого. На самом деле это просто замеченная самим человеком связь сна с реальностью. Она была замечена, потому что была простой и очевидной. Однако в сновидении просто не бывает событий, которые не связаны с реальностью.
Одним из распространенных заблуждений является то, что мир сновидений и все, чего удается достичь за это время заканчивается вместе со сном. Что есть разделение на сон и реальность. В процессе осознанного сновидения в человеке происходят определенные изменения, которые сказываются и все остальное время. Кроме того, если сновидение практикуется правильно, а не как простой способ развлечься, то в это время приобретается определенный опыт аналогичный тому опыту, который дают занятия другими упражнениями.
Вначале этот опыт действительно оторван от реальности, но по мере углубления и совершенствования практики сновидения, по мере понимания того, как сон связан с реальностью и с тонкими телами человека, эта разница сходит на нет.
Проблема сновидения заключается в том, чтобы вспомнить себя во сне. По сути это самовоспоминание является удержанием внимание в те моменты, когда обычно оно просто теряется.
Есть несколько эффективных способов самовоспоминания. Первый из них основан на том, чтобы найти или вспомнить в самом сне какую-либо деталь или часть своего тела, которую человек выбрал заранее. У Кастанеды требовалось найти во сне свои руки или более сложное упражнение – дотронуться до неба кончиком языка. Весь этот процесс может занять годы и даже не привести ни к чему, поэтому Клаус решил использовать смесь двух наиболее эффективных упражнений.
Первое упражнение основано на ментальной суггестии. Если в течение трех месяцев постоянно представлять перед сном, что ты и так помнишь себя во сне, то рано или поздно самовоспоминание произойдет само собой. В завуалированной форме это выражено в совете Дона Хуана, который сказал Костанеде не важно сновидит тот или нет, но в любом случае он УЖЕ дожен считать себя сновидящим. Это «УЖЕ» дает подсознанию человека право считать себя сновидящим, несмотря на то, так это или нет.
Это же самое упражнение советовал выполнять своим ученикам Ошо. Однако само по себе оно не так эффективно и может приводить к длительной бессоннице, поэтому Клаус использовал еще одно упражнение, которое в сочетании с первым приводит к быстрым и качественным результатам.
Второе основано на том, чтобы прерывать сон через определенные промежутки времени. Многим хорошо известны странные сны, которые очень четко запоминаются, но оказываются прерванными чем-нибудь. Например звоном будильника или кем-то, кто будит. При этом само содержание сна словно подстраивается под это пробуждение. Здесь на самом деле есть небольшое противоречие. Эти сны оказываются столь яркими не потому что они такие сами по себе, а потому что человек проснулся не в то время. Если бы он проснулся как обычно от того, что просто выспался, то он просто или запомнил бы гораздо меньше или не запомнил вообще ничего.
Выполняя второе упражнение, даже те люди, кто утверждают, что у них вообще нет снов и они спят совершенно без сновидений убеждаются, что видят сны. Есть несколько ньюансов, которые должны учитываться при выполнении. Первым является то, что промежутки времени для сна должны быть достаточно длительными, чтобы сон оказался достаточно глубоким и успели появиться сновидения. Вторым является то, что со временем происходит привыкание. Человек приспосабливается ко всему и это становится частью его картины мира, поэтому эти промежутки времени должны периодически меняться. О механистичности человека и о бесполезности каких либо знаков-напоминателей говорил еще Гурджиев. Человек просто привыкает к внешним раздражителям и начинает жить, как обычно.
В итоге из непонятного провала сон становиться качественно иным явлением. Его события, естественно, сумбурны наполнены содержимым индивидуального подсознания и коллективного бессознательного, что полностью соответствует положениям и трактовкам классического психоанализа и общепринятому толкованию сновидений. Но главное, что во время сна отчетливо начинают вырисовываться определенные измерения из которых он состоит. Таким образом сон ни в коей мере не сплошное времяпровождение, как это может показаться с точки зрения спящего, но даже не чередование стадий быстрого и медленного сна, которое заметили нейрофизиологи и специалисты по сну, когда проводили наблюдения за спящими людьми.
Речь идет о так называемых вратах сновидения. Прохождение каждого из них является своего рода вехой в искусстве сновидения и новым измерением сна.
Врата физического тела. Это самое простое переживание, которое испытывал абсолютно каждый. Оно достигается через несколько минут после начала отхода ко сну. Это момент почти полного расслабления тела, когда засыпающий человек перестает его чувствовать и начинает думать о чем-то другом. По мере увеличения осознанности это расслабление может дойти до другого уровня. Например, можно ощутить как расслабляются мышцы лица, хотя кажется, что они вовсе и не напряжены. Чтобы понять, что это значит это надо пережить, но, как правило, эти мышцы, отвечающие за мимику расслабляются гораздо позже остальных.
Если проснуться на этой стадии (хотя это нельзя назвать просыпанием, а скорее всплеском активности), то вернется ощущение обычного существования.
Врата эфирного тела. Это второй барьер, который является самым сложным. Сложным он является по той простой причине, что он является первым шагом к иррациональному. В человеческой природе нет ничего такого, что было бы непосредственно нацелено на неопределенность. Даже если человек самостоятельно принимает решение двигаться к непостижимому, то в любом случае непостижимое принимается за какую-то конечную точку, за финальный пункт направления движения, а стало быть по определению оно теряет свои качества. Врата эфирного тела есть ничто иное, как изменение направления вектора человеческих устремлений в иррациональное.
В общем случае эти врата преодолеваются, когда человеку удается вспомнить себя во сне. Вспомнить себя он, естественно, может,ощутив свое существование, какую-то часть своего тела или все тело целиком, но это воспоминание не является пассивным наблюдением происходящих событий, как это происходит в случае обычного сна. Естественно, что при этом самовоспоминании вспоминаются не ощущения, которые чувствует физическое тело, иначе это было бы пробуждением, а те ощущения, которые находятся в теле эфирном. Именно поэтому второй барьер связан с эфирным телом и с его преодолением.
Эфирное тело относится к области человеческой психики, отвечающей за проекции внутренних ощущений. Оно несет в себе все ощущения, которые человек пережил за свою жизнь, но не более того. Чтобы почувствовать самые простые возможности этого тела достаточно вспомнить какой-нибудь вкус, который человек когда-либо ощущал. Это воспоминание немедленно возникнет и, может быть, принесет с собой даже физическое ощущения этого вкуса. Это и есть те ощущения, которые хранятся в эфирном теле. Если же попробовать представить вкус какого-нибудь продукта, который человек не пробовал, то, скорее всего, из этого либо ничего не выйдет, либо это будет вкус какого-нибудь другого продукта, который человек уже пробовал. В памяти человека нет и не может быть образца этого не опробованного вкуса отсюда и сложности.
Эфирное тело в отличие от тела физического не имеет четких границ и может изменяться в соответствии с волей человека. Фактически это субъективное восприятие своего собственного физического тела, некий слепок, который хранится у каждого в памяти. За годы жизни этот слепок приобретает определенную форму, становится каким-то одним, но это только при условии, что к нему нет обращения и человек никогда сознательно не пытается изменить его. Существование эфирного тела вполне подтверждено и было доказано, что при общении людей взаимодействуют не только их физические тела и органы чувств, но и тела более тонкие. Это явление и передача этого взаимодействия получила название ауры, биополя, семантического поля и прочие. Это понятие есть во многих восточных и китайских учениях, к нему обращался ученик Фрейда Вильгельм Райх, и это явление исследуется точными науками, типа биоэнергетики, существуют специальные методы их наблюдения и регистрации, типа снимков Кирлиана.
Клаус использовал свою систему классификации тонких тел человека, которая не соответствовала общепринятой эзотерической и прочим. Он делал это по следующим причинам. Во-первых, его система позволяла на своем собственном опыте немедленно убедиться в наличии указанных тел, как неких психических модусов, в то время как те системы, которые описаны в различных эзотерических учениях, например, в теософских доктринах дают возможность лишь умозрительно что-то представить и уже только потом стремиться к этому. Кроме того Клаус утверждал, что по отдельности никаких тел не существует и они выделяются только для удобства, для наглядности. Таким образом это находится в полном соответствии с эволюцией – плавный переход от чистой материи к сознанию. Пункты, которые выделял Клаус могли быть использованы ко всему прочему еще и как указатели на все прочие системы, не говоря уже о том, что описывали многие явления гораздо лучше их. Во-вторых, уже имеющиеся системы были порядком затасканы и опошлены всевозможными трактовками, работами ничего не понявших учеников великих мастеров, поэтому если собрать всю кучу эзотерического знания в одну систему, то получится нечто невнятное, подчас противоречащее самому себе в любом из утверждений.
Врата эфирного тела имеют еще одно очень важное назначение. После воспоминания себя во сне человек сталкивается с чем-то таким, что не имело определения в его прежней сознательной жизни и стало быть он получает новый опыт, который расходится со всем тем опытом, пережитым за всю предыдущую жизнь. Очень многие люди увлекаются сверхъестественным после того, как с ними случается «чудо» или что-то, что показалось им чудом. Тут происходит примерно то же самое, но с одной большой разницей. Это изменение носит не характер чуда, потому что чудес не бывает, а бывают лишь явления, которые человек пока не способен понять. Это переживание является опытом, который безоговорочен и, наконец, оно открывает еще одно измерение в жизни, которое хоть и присутствует до этого, но является совершенно не очевидным.
Это можно сравнить добавлением новой цифры в систему счисления. Двоичная система состоит из двух цифр – из нуля и единицы. Но стоит добавить что-то еще, как вся система летит к чертям. Тут возможны только два варианта – изучать новую систему, чтобы понять как работать с ней, либо просто игнорировать новые цифры и продолжать работать со старыми. Однако подспудно все время придется ощущать тот возможный потенциал, который все время упускается из-за этого игнорирования. Именно так устроен человек. Он склонен к устоявшимся идеям и решениям проблем, но природа устроена иначе – новые цифры никуда не исчезнут и начнут появляться в жизни сами. Это будет происходить в каких-либо крайних условиях, при исключительных обстоятельствах, или же в результате каких-нибудь ошибок. И несмотря на то, что человек склонен к консерватизму, он начнет изучать новую систему, потому что тогда начнет проявляться его истинная природа без которой он не человек а всего лишь прямоходящее млекопитающее.
Есть множество «учителей», которые начинают именно с перечисления этих возможностей. «У вас не стоит? Тогда приходите на наши семинары... мы вам поставим!» Они обещают восстановление здоровья, привлечение удачи, корректировку кармы и прочие материальные блага. Даже если это правда и они могут сделать что-то подобное, то это все равно ложь. Достаточно сравнить то, что обещают эти люди с тем, что обещали и к чему вели общепризнанные мастера. Те, чьи имена общество так и не смогло скрыть, настолько они были ярки. Клаус всегда с улыбкой относился к учителям типа Норбекова или Золотова. Потому что на пути не важно здоровье, долголетие, удача или материальное благосостояние. Здоровье действительно может восстановиться, но это происходит благодаря изменениям в человеке, то есть это лишь побочное явление, но в массах оно выставляется, как самоцель, хотя это не так.
Врата эмоционального тела являются следующим барьером и следующим по глубине измерением сна. Само эмоциональное тело, несмотря на его однозначное существование никак не может быть прочувствовано самим человеком. Это кажется парадоксом, но вовсе им не является стоит немного подумать. Достаточно попытаться пережить какую-либо эмоцию, которая переживалась человеком прежде, например, разозлиться. Все, что удастся пережить – это удаленное, смутное и ослабленное ощущение злости, которое больше будет напоминать воспоминание о ней. Все ощущения и воспоминания ощущений относятся к эфирному телу, поэтому это переживание будет всего лишь воспоминанием ощущения, которое некогда было пережито. Если же у человека из-за внешнего раздражителя или из-за особо четкого воспоминания все же возникла настоящая злость, при которой он, возможно, даже потеряет контроль над собой, то и это переживание будет лишь ощущениями эфирного тела, несмотря на то, что его корни лежат в теле эмоциональном.
Это кажется нелепым, особенно если сравнивать данную классификацию с другими, например с теорией о так называемых богато иннервированных зонах или чакрах, где каждому уровню бытия соответствуют свои переживания и эмоции, но в концепциях духовного развития и в описании существования теория чакр не работает. Клаус сразу разделил все ощущения и источник их происхождения. Ощущения относятся либо к физическому, либо к эфирному телу. Источником ощущений могут быть и другие тела, но их существование подтверждается только косвенно. Если бы человек чувствовал свое эмоциональное тело и переживал все эмоции, которые он ощущает, то он легко смог бы их контролировать, управлять ими. А так эмоции похожи на парящего воздушного змея. Вроде бы его и держишь в руках, но летит он все равно туда, куда дует ветер.
Именно поэтому в религиозных учениях не говорится, что нужно бороться с эмоциями. Потому что все с чем можно бороться – это с ощущением эмоций, а они всего лишь следствие. Они будут возникать вновь и вновь, поэтому и говорится, что надо идти глубже, искать корень, а не подрезать один и тот же сорняк сотый раз. А корень, естественно, лежит в эмоциональном теле.
Эмоциональное тело относится к области индивидуального, личного бессознательного. Эмоциональное тело является своего рода фоном на котором происходит жизнь и деятельность человека, поэтому его нельзя обнаружить так как оно не может быть осознано. Это очень просто иллюстрируется простейшими переживаниями, которые были у каждого. Например человек впадает в гнев. В такой момент он испытывает чувство по отношению к чему-то и, что самое любопытное, в такой момент он испытывает ощущение своей абсолютной правоты. Иначе гнев, в котором сомневаешься просто не будет таковым. Сомнения, сожаление и оценка приходят только после того, как прошел эмоциональный наплыв. Нельзя испытать какую-либо эмоцию в ее полной силе и при этом сомневаться в ней, потому что это будет не любовь, а «вроде это любовь, но может быть и нет». Такая эмоция является всего лишь ощущением эфирного тела, искаженным сомнением. Поэтому, когда человек любит или ненавидит, то сомнения отсутствуют и он считает, что его эмоциональное отношение абсолютно верно. Нельзя любить наполовину. Можно симпатизировать, быть привязанным или что-то еще. Иначе это звучит, как чуть-чуть беременна. Поэтому эмоциональное тело лежит в сфере бессознательного. Для описания этого подходит тот же пример с воздушным змеем, только он удерживается уже эмоциональным телом, а сам змей является эфирным ощущением эмоций, которые переживаются и могут ощущаться человеком. Эти ощущения, хотя их источник намертво зафиксирован в эмоциональном теле, все равно, подобно змею в воздухе колеблются в соответствии с сомнениями, здравым смыслом и многими другими факторами, которые способны определять и изменять эмоции человека.
Барьер эмоционального тела может быть преодолен при помощи различных духовных практик. Все они берут за основу ощущения эмоций и путем дисциплины и усилий производят трансформацию. Эти методы имеют один существенный недостаток. Они представляют собой обычное подавление или воздержание. Это подобно отрыванию лепестков ромашки. Уничтожив все переживания эмоций, подавляя секс, отрекаясь и воздерживаясь от мира так называемые духовные люди просто оставляют пустую сердцевину. У них нет никаких особых желаний, переживаний, поэтому они считаются духовно развитыми и святыми, просто потому, что они добровольно оскопили себя морально. К тому же, что сразу бросается в глаза, например у монахов и священников – это то, что в них нет радости, чувства прекрасного и ощущения великолепия окружающего. Все, что они оставляют – это холодную аскетичную личину, которая вытесняет все остальные эмоции. Они холодны и словно принадлежат к другому миру. Это ошибочно принимается за показатель духовной реализации, но это является заблуждением. Клаус утверждал, что человек который достиг истинной реализации не является подобием холодной статуи своего мессии, перед которой он достиг просветления. Те, кто говорят, что они победили свои эмоции – это всего лишь калеки, которые заменили их на так называемое духовное эго. Отречение, подавление и воздержание – все это способы убедить себя в результатах, достижение которых было трудным, а подчас мучительным, а следовательно они являются настоящими, а человек, который их добился считается чего-то достигшим. Это ничто иное, как извращенная гордыня или духовное эго.
Человек, который реализовался – это играющий на флейте и танцующий Кришна, это Иисус, трапезничающий со своими учениками, это Зорба-Будда, который является тотальным в своем существовании, а суть бытия, которое всех окружает есть нечто иное, чем человек представляет своим обусловленным умом. Поэтому на десятой иллюстрация достижения в дзен изображен человек, который достиг, но не остался сидеть в пещере, а пришел на площадь к людям. В его руке бутылка вина, он весел и опьянен. Потому что существование, когда ты един с ним, когда ты слит воедино с бытием, не размышляя о нем, не используя шаблонов из умственных концепций, доктрин и теорий, но просто ощущая его, становится тобой, а ты становишься им. Тогда человек перестает жить. В прямом смысле. Понятие «жить» содержит в себе некую подоплеку, которая подразумевает что же это такое и как именно жить. Это формулировка существования, которая исходит из разума. Когда человек воспринимает существование непосредственно, без слов, как оно есть, то он растворяется в нем, оказываясь здесь и сейчас, во внутреннем безмолвии, в месте без «я». Тогда слово «жить» просто не подходит. Жить должен кто-то, зачем-то, но за пределами слов все эти значения теряют смысл. Тогда остается только праздновать бытие, ведь человеческое эго, которое является причиной всех страданий осталось позади, исчезнув вместе с картиной мира, которую человек представляет умом.
Поэтому самым действенным способом преодоления эмоционального тела является сновидение. Психология утверждает, что символы бессознательного, вытесненные туда переживания, которые и определяют возникновение тех или иных эмоций, и отсутствие других всплывают во время сновидения и тоже могут поддаваться толкованию. Психоанализ Фрейда — попытка рационального толкования психических проблем с использованием материала, почерпнутого в сновидении. Однако помимо анализа сновидения можно влиять непосредственно на само переживание в процессе сновидения.
В учении тольтеков это является вторыми вратами сновидения. При этом требуется, находясь во сне, и осознавая себя, то есть преодолев первые врата или врата эфирного тела, просто переключить сон на любой другой. Это кажется довольно простым, но на самом деле это очень сложная задача. Дело в том, что в сновидении человек, даже когда он осознает себя и по мере практики может научиться даже выполнять какие-либо простые действия, все равно не может влиять на то, что происходит вокруг, то есть на само содержание сна. Фактически оно может быть произвольным, то есть таким же сумбурным, бессмысленным или странным, как и обычный сон. Но это содержание никогда не зависит от человека. Если сон меняется, то это происходит так же независимо от сновидящего. Преодоление первых врат помимо воспоминания себя в сновидении дает еще один результат, а именно – это удерживание сна в котором произошло вспоминание. То есть это способность удержать сон, не потерять контроль и осознанность, не позволить ему превратиться в обычный «мультик», а может быть и в «ужастик», который просто созерцаешь. Однако если сон меняется, то он меняется независимо от сновидящего. Поэтому вторая важная вещь, которая должна быть сделана – это научиться произвольно сменить сон на другой.
Сперва это будет простым переходом из одного сновидения в другое, но по мере развития умения появится возможность самому выбирать сон и даже какое-то конкретное место, которое хотелось бы сновидеть.
Врата эмоционального тела, являются ничем иным, как овладением способностью сознательно менять содержание сна. Во сне отсутствует человеческое я. То есть представление о себе самом. Поэтому всплывают и становятся доступными для восприятия те слои психики, которые не доступны во время бодрствования. Само содержание сна является почерпнутым из бессознательного, поэтому научиться им управлять – это значит непосредственно изменять тот бессознательный фон, который во время бодрствования является скрытым человеческим эго.
В общем случае это получается со временем. Само искусство сновидения и продвижение в нем представляют собой некую последовательность шагов, которая начинает проходиться независимо от человека и его желаний после преодоления барьера эфирного тела. Этот процесс можно ускорить, а можно пустить на самотек и просто наслаждаться необычными возможностями сна. Но рано или поздно все равно человек обнаружит, что у него получилось перейти из одного сна в другой, причем это было по его инициативе.
Само движение по смене сна невозможно описать, потому что сном нельзя управлять при помощи обычных желаний. Их просто нет, они уходят вместе с человеческим эго. Управление производится только его волей, которая является одновременно и вектором в иррациональное, которое приобретено после преодоления эфирного тела. Сама эта замена является действием обратным потере контроля над сном. Если перестать удерживать определенное сновидение, то рано или поздно оно непроизвольно измениться. Так за ночь человек видит несколько снов, но не помнит их. Это подтверждается опытными данными и наблюдением за спящими. Фаза сна, которая называется «фазой с движением глазных яблок» или быстрым сном несколько раз чередуется с фазой глубокого сна, который не сопровождается никакими видениями.
Действие, которое противоположно потере контроля, но позволяет сменить сновидение и есть то, что нужно выполнить для преодоления эмоционального тела.
В некоторых системах возможно иное описание этого барьера. Например, во сне нужно снова уснуть и начать видеть другой сон. На самом деле это одно и то же действие по смене сна на другой, но просто привязанное к его содержанию.
Врата духовного тела – это очень специфическое переживание, которое является довольно шокирующим для того, кто прошел их. В общем случае, это результат совершенствования мастерства смены одного сна на другой. По мере оттачивания этого навыка появляется возможность выбирать не просто какие-то другие места, но и конкретные, которые зависят от воли человека. Это не способ подглядывать в душе за знакомыми девушками, потому что такое место может быть навеяно только желаниями, которых во сне нет. Воля действует по иному принципу, места выбираются с совершенно другим значением, но несомненно одно – почему-то именно это место было выбрано для сновидения, но проснувшись можно недоумевать почему именно оно, в то время, как сейчас хотелось бы какое-то другое, например подглядывать за знакомыми девушками.
Сам термин «воля», который используется в этом тексте, не является тем, что обычно большинство людей считает волей. Воля обычного человека, которым является и сновидящий во время бодрствования – это просто результирующая суммы его желаний. Утверждение, что у данного человека есть воля, потому что он смог что-то, что является очень непростым, например бросил курить, начал бегать по утрам, перестал употреблять наркотики, означает только то, что перевесило его желание все же это сделать. Это можно сравнить с весами на каждой из чаш, которых положены противоположные устремления. На одной желание курить, кайфовать, не бегать по утрам, а на другой противоположные желания, но с теми выгодами, которые человек получит в результате выполнения. Если бросит курить, то такие-то плюсы, если начнет бегать, то такие-то, но наркотики – это вопрос. Чем больше выгод от бросания, тем больше вероятность, что человек бросит. Если выгод не много, то и бросать ни к чему, либо не получиться. Когда речь идет об серьезной угрозе здоровью, то выгода от отказа от вредной привычки очевидна. Например злостные курильщики у которых из-за действия табака, который сужает кровеносные сосуды, нарушается кровоснабжение нижних конечностей и встает вопрос ампутации ног бросают без лишних вопросов и жалоб. Это так называемая механистичная воля, которая зависит лишь от внешних условий и стечения обстоятельств. Эта воля является самой распространенной и часто путается с истинной волей, которая имеет другую природу. Но помимо этих разновидностей есть еще и вектор в неведомое, который по сути не принадлежит человеку и его сознательным решениям, но является чем-то, что появляется в определенные моменты жизни из ниоткуда и осуществляет то, что казалось бы было невозможным.
Это та воля, которая может называться всевозможными громкими и мистическими названиями. Рукой господа, которая явилась в нужный момент, в тольтекском учении она носит название безмолвных защитников, которые являются, когда ничто уже не может помочь и которые появляются, словно для того, чтобы приглушить боль от окончательности, но на самом деле в корне изменяют ситуацию.
Все это исходит из абстрактного, поэтому фактически это не воля, не вектор, который принадлежит человеку. Это всего лишь способы объяснения. Более верным определением является то, что это есть некий магнит притягивающий в абстрактное. Именно из того, что является невыразимым, создаются и бог и мир и человек. Разум при помощи которого человек рассматривает и объясняет мир – это всего лишь способ рассмотреть один из срезов реальности, которых на самом деле может быть бесконечно много.
В своей работе «Бегство от свободы» психолог Эрих Фромм сформулировал одну концепцию. Он утверждал, что человек – это существо, которое нуждается в самоопределении, в самоидентификации, поэтому у него возникает страх не знать самого себя, быть не способным ответить на вопрос кем же он является, поэтому возникает стремление убежать от неизвестности в какие-либо коллективные структуры с которыми себя можно идентифицировать. Это очень справедливо, потому что на вопрос «кто я?» или «кто ты?» можно ответить лишь назвав один из ярлыков, которые были присвоены человеку за всю его жизнь. «Вася, русский, человек» - все эти ответы являются просто переменными, которые были приняты человеком для того, чтобы убежать от неизвестности. Это хорошо заметно на примере людей, которые полностью или частично потеряли память. Те, кто пережил амнезию, не помнят кто они и даже как их зовут, растеряны и напуганы. Первая реакция этих людей - вспомнить кто они такие, откуда и все остальное, чтобы определиться в своем я. В не малой степени это происходит потому, что эти ярлыки просто необходимы для нормального функционирования человека в обществе.
В конце концов эти ярлыки, которые созданы только для удобства и порядка, становятся настолько неотделимы с представлением человека о самом себе, что он становится «Васей, русским, человеком». Вместо того, чтобы просто использовать их, он начинает ставить все с ног на голову и получается, что не ярлык был дан кому-то , а ярлык настолько сливается с объектом, что он становится уже этим ярлыком, а сам человек всего лишь придаток к нему, существующий, чтобы обеспечивать его сохранность.
Это все страх неизвестного, которое равносильно смерти человеческого «я». Соответственно человеческое эго стремиться выжить, поэтому так неистовы верующие, так отважны патриоты, поэтому люди так не любят, когда коверкают их имена или дают им обидные клички и прозвища. Это нарушение их самоопределения, порожденного страхом, а без самоопределения они не могут.
Поэтому человек бежит от неизвестного. Но Фромм упустил другой важный момент, который просто не был им рассмотрен. Это то, что человек живет в мире бесконечного количества возможных вариантов поведения, его возможности от самых простейших до самых сложных и трудоемких образуют просто бесконечное количество поступков, которые можно осуществить. Человек может решить пойдет он по делам пешком, побежит трусцой, попрыгает до места на одной ноге или вообще никуда не пойдет. Число возможностей, комбинаций, вариантов – бесконечно. Естественно, что из них выбираются только наиболее подходящие, но остальные от этого никуда не исчезают. Так же очевидным фактом является постоянная тяга человека к чему-то новому, что еще не было им опробовано, узнано, освоено или трахнуто. Из этого вытекает, что человек стремиться к известному, чтобы убежать от неизвестного, но одновременно постоянно стремиться к неизвестному, чтобы сперва расширить границы известного, которые постепенно становятся тесны или скучны или просто неудобны. А затем, чтобы окончательно вырваться из известного, которое ограничивает собой восприятие абстрактного и невыразимого, но являющегося источником всего. Известное никуда не исчезнет, но станет тем, чем оно в действительности является – набором ярлыков, которые существуют для порядка и удобства, как номер машины или номер паспорта.
Но многие готовы уничтожить другого за какое-то слово, за звук. Это происходит из-за неправильного понимания растождествления с ярлыками. Клаус не ненавидел свою национальность, не стыдился ее, даже наоборот он где-то симпатизировал некоторым чертам русских людей, например ни один народ в мире не распределялся по такой огромной территории. Непонятно как, но обладая всем, что нужно для жизни в европейской части страны русские умудрились зайти столь далеко на север, что даже часть Америки некогда была русскими владениями. Речь не только об проданной Аляске, но и о части Калифорнии, где был расположен форт Росс, но эта территория была просто оставлена из-за большой удаленности. Каждая нация имеет свой характер, свои черты, например, Китай который обладал гораздо большим населением не особо заботился об экспансии, потому что от дальнего востока их отделяла целая река, которую нужно было пересекать. Зато теперь кажется происходит процесс наверстывания упущенного.
Клаус просто был крайне рациональным человеком. Он обладал своей внутренней самоидентификацией, которая позволяла ему оставаться собой, даже в совершенно непонятных условиях. Она построена на его ощущении своих тонких тел. Именно это переживание является ключевым. Ярлык становится человеком, когда в ментальном теле происходит его отождествление с телом эмоциональным. Это происходит за счет многих повторений, как бы заучиванием. Когда достигнуто растождествление, то не имеет значение какова твоя национальность, что говорит о ней кто-то другой. А если это имеет значение, то просто потому что человек сам не до конца уверен и чувствует всю иллюзорность этих клише. Клаус не обижался на оскорбления и обидные клички, потому что к нему все это не имело никакого отношения. Его могли назвать так при рождении и пришлось бы жить.
Английский писатель Джером К. Джером в своих «Досужих мыслях» описал свое отношение к критике. Когда он был молод, то он мог пройти пешком через весь Лондон, чтобы только прочитать какую-нибудь заметку о себе. Когда же он стал старше, то он отказывался читать что бы то ни было о себе, даже если ему на стол клали газету со статьей. Он просто откладывал ее в сторону. Кто-то может назвать это трусостью, но на самом деле это есть признак истинной зрелости. Достаточно привести для контраста любой пример из жизни современных звезд. Они специально устраивают провокации, лишь для того, чтобы о них заговорили. Потому что без внимания они не существуют, они никто. Их внутренний мир сам по себе скукожен, как чернослив и у большинства из них он столь же одинаков и не отличим друг от друга.
Самым удивительным фактом, который остается незамеченным является то, что человек, пытающийся оскорбить на самом деле совершает нечто иное. Он пытается негативно высказаться о другом, чтобы тот спохватился и его самоопределение оказалось под угрозой. На самом деле оскорбляющий делает только то, что было бы неприятно ему самому и никак иначе. А следовательно, он всего лишь тот, кем его назвали при рождении, тот как называется его национальность, профессия и прочее. Он набор названий, который в первую очередь заботится о том, как он будет называться. Клаус предпочитал не называться кем-то или каким-то, а являться собой.
Объективный, чистый взгляд на мир, свободный от личных амбиций, которые прежде всего эгоистичны - вот третьи врата сновидения. Согласно психологии человеческая психика обладает многоуровневой архитектоникой. Личное бессознательное, которое было преодолено вместе с барьером эмоционального тела покоиться на фундаментальном и гораздо более глубоком слое бессознательного, которое называется коллективным бессознательным.
С духовным телом исчезает индивидуальность и начинается коллективное. Но если коллективное бессознательное является недоступным для непосредственного восприятия, то духовное тело – это «коллективное сознательное».
Все, что относится к коллективному является своего рода общим и одинаковым для каждого из его индивидуальных членов, но эти значения изменяются если рассматривается иной коллектив и их смысл и трактовка тоже. Сам барьер духовного тела преодолевается, когда человеку удается получить одно и то же стойкое сновидение, которое может сохраняться, без потери фокуса, и без перескакивания на что-то другое. Во сне необходимо увидеть самого себя спящим со стороны.
Это вполне выполнимая задача и рано или поздно это произойдет с любым сновидящим. Сознание по мере накопления опыта и совершенствования искусства сновидения рано или поздно вычеркнет восприятие образа «я», который в нем находится и накрепко зафиксирован в разуме. Просто потому что начнется накопление другого опыта, который не будет соответствовать привычному человеческому восприятию. Тогда сновидящий найдет самого себя.
Это не достижение, но скорее это будет подобно тому как найти пустой кокон из которого некогда вышел в свет. Или же пустую раковину, в которой живут моллюски, но затем сбрасывают. Но впервые это может произвести впечатление. Вплоть до того, что сон измениться и до новой встречи с самим собой придется ждать долгое время.
Есть глупое поверье, что никогда не надо пытаться разбудить самого себя. Это ерунда, потому что ни у кого и не получиться. В лучшем случае удастся проснуться. В худшем сменить сновидение тем, что оно просто собьется на другое. А вот войти в самого себя спящего, как дух в тело, и проснуться самим собой – это возможно!
Но это делается совсем иным способом, чем показывают в низкопробном кино или в мультфильмах. Никакого «призрака», который встает из материального двойника на деле нет. Выход из сновидения таким образом производит воля. Будет неправильно сделать еще одну вещь – пытаться войти в любую точку ниже солнечного сплетения. Тогда придется пережить сильную встряску, ощущение наложения или кошмар. Возможно возникновение ощущения, которое бывало у многих – ощущение полного пробуждения, но при этом неспособность пошевелиться. Безопасно и удобно входить в область сердца или в макушку головы. Тогда просто открываются глаза после сна.
Фактически на определенной стадии сновидение за пределами духовного тела будет подобно сознательной экстериоризации. Но это будет только временное совпадение, которое проходит по мере накопления опыта и делает очевидным, необходимость взгляда на себя «со стороны». Пока сновидящий не постигнет явного разделения между своей личностью и самим собой, то ни о каком преодолении барьера нет речи. И это разделение достигает кульминации именно тогда, когда происходит диссоциация на стороннего наблюдателя и наблюдаемого, причем в самом же человеке.
Тогда слово духовность и духовное тело имеет совершенно иной смысл, чем тот, что придавался ему ранее. Пока нет восприятия своей личности со стороны, до тех пор в духовное будет примешиваться личная, эгоцентричная амбициозность, сводя все духовное на нет.
Именно этот барьер и есть барьер для верующего. Потому ни одна церковь не соблюдает изначального учения, которое и явилось ее источником. Личное эмоциональное тело верующего, влияет на духовное и отсюда соответствующий реакционализм. Если в учении нет прямого запрета на убийство, или оно дает какой-нибудь способ обойти его, то происходит буквально физическое кровопролитие. Религия вовлекается в политические, экономические и прочие сферы, к которым она по определению отношения не имеет.
Это очевидно на примере буддизма, который является наименее воинственной из всех религий, потому что несет в себе культ всего живого. И по контрасту можно взять ислам, появившийся во времена разрозненности и постоянных войн. Он стал консолидирующим началом для тех стран, способствовал их объединению. В последствии произошел раскол на суннизм и шиизм, и стали возникать дальнейшие распри. Буддизм же, который тоже претерпел разделение на махаяну и хинаяну не продемонстрировал ничего подобного.
Именно духовной неразвитостью обусловлено само появление какой-либо организации на основании учения. Потому что религия из индивидуального перерастает в коллективное явление, а тогда вступают в силу те законы, которые свойственны мирскому обществу. Последующий религиозный детерминизм – это лишь следствие.
Клаус изучил все религии, информацию о которых мог найти и пришел к выводу, что все они говорят примерно об одном. Очень важным фактом, является историческое время и место их происхождения, потому как он откладывает неизгладимый отпечаток на само учение. Например в Индии есть странствующие аскеты – нага-саньясины. Они путешествуют абсолютно голыми и с собой носят только приспособления для разведения огня. Там где они останавливаются они всегда разжигают костер. Нетрудно понять, что такие святые никогда бы не смогли появиться в умеренном климатическом поясе, а появившись они странствовали бы один сезон, а потом замерзли. Это можно назвать историческим детерминизмом, который является следствием условий, места и времени.
К этому же виду относится обусловленность вызванная научно-техническим прогрессом. Например, некоторые течения буддизма запрещают носить обувь. Это было актуально в прежние времена, когда материалом для обуви служили шкуры животных, но как повелось так и ведется. Даже в настоящее время, когда доступны всевозможные кожзаменители ламы выходят из лимузинов сверкая голыми пятками.
Помимо этого Клаус выделял множество других причин, почему же существует такая разительная разница между тем чистым и светлым, что заложено в изначальном учении и между тем, что можно наблюдать в действительности. Но основное, на чем он ставил особое ударение это почему последователи, так же смежные с ними категории людей совершенно этого не замечают. Это еще одна причина необходимости взгляда «со стороны».
Многие ошибочно полагают, что в клиниках наркоманию лечат так же как ангину или воспаление легких. Причем многие из этих наивных – это сами наркоманы, которые считают, что тут не помогли, значит могут помочь в другом месте. Это не совсем так и методы лечения – это всего лишь небольшой плюс/минус для итогового успеха.
Наркологические клиники оборудованы решетками, в них существует строгий режим, и из них отсутствует свободный выход. За то время, которое зависимый проводит в стенах стационара, он просто получает возможность взглянуть «со стороны» на то как он жил и на то, как вообще возможно жить, и если перевешивает его желание жить так как ему открылось, без ломок, излетов, нищеты, необходимости врать, красть и прочего, то в итоге и происходит выздоровление. Методы, которые используются при этом играют второстепенную, хотя и не последнюю роль. Цель лекарственных методов – снятие текущих побочек и синдрома отмены, выравнивание настроения, цель психологических методов - приобретение стойкого эмоционального заряда и формирование настроя на новую жизнь.
Выздоровление – это результат изоляции от самого наркотика, который стал для употребляющего настолько приоритетным в ряду его жизненных целей, что все остальное словно перестало существовать. Клаус называл это «смыканием мира». Когда мир, который видит человек, словно смыкается до размеров пакета с порошком и ничто больше не имеет значения, словно не существует. В больнице, где нет возможности найти этот пакет, он постепенно становится чем-то далеким и так как место не бывает пустым, начинается приобретение новых целей и интересов. Естественно, что это дело не одного дня, недели и даже месяца.
По мере прояснения и понимания всего происходящего вокруг, отделения от наркотиков и усиления позиции «взгляда со стороны», может случиться еще одно парадоксальное открытие – наркотики не существуют. Вообще. Просто нет такого понятия, как наркотики, наркотическое опьянение и прочее. Не потому что их нет физически, а дело совсем в ином, о чем будет написано ниже.
Именно «смыкание мира» на чем-то одном, является причиной такого явления, как убежденность в несопоставимости качеств. Именно поэтому детерминированность, которая совершенно очевидна атеисту настолько не очевидна самим верующим. Просто атеист обладает взглядом «со стороны» на те вещи, которые для верующего стали, образно выражаясь, пакетом с порошком. Именно потому и рождается мнение, что есть что-то, что нельзя сравнивать, потому что это настолько не сопоставимо, что просто не может быть сравнимым.
И эта привязанность, «смыкание мира» вызваны именно путаницей, которую вносят личные амбиции, желания и привязанности эмоционального тела в тело духовное.
Вот лишь некоторые примеры того, как очевиднейшая обусловленность может оставаться совершенно незамеченной и для любого взгляда «со стороны» это откровенному извращению самой религиозной сути.
Многотысячная толпа собравшаяся на главной площади Ватикана все шумно приветствуют наместника бога на земле… Помощники вывозят на инвалидном кресле согбенного старика, с трясущимися руками, со съехавшей на бок папской шапочкой. Один из них подставляет ему под нос лист бумаги с которого старик читает своими слезящимися подслеповатыми глазами, какой-то текст, написанный референтами. Затем папу Иоанна Павла Второго увозят назад, чтобы сменить подгузник и покормить через зонд. Многотысячная толпа была в восторге.
Это проявление авторитаризма, которое свойственно любой религии. Подобное есть и в политике, в тоталитарных странах и наблюдалось в союзе, когда сонный Брежнев выступал и читал по бумажке, и даже можно вспомнить недавнее прошлое в лице убуханного Ельцина, которых ходил ссать за встречающий трап самолета.
Это один из видов обусловленности верующих. Они не в силах понять, что молодые выпускники Сорбонны, чей разум впитал сливки естественных и гуманитарных наук за всю историю человечества, являются гораздо более просвещенными, чем ничего не соображающий старик, которого вывозили проветриться на публику. Вернее будет сказать, что УЖЕ ничего не соображающий. Всему свое время, а время неизбежно уходит.
Другим видом обусловленности становится чья-то трактовка учения, которая принимается на веру и накладывает ограничение на то, как ее воспринимать. Это касается и предыдущего вопроса о церковной автократии, когда видение не соображающего папы/патриарха/ламы считается истиной в последней инстанции.
Еще одним фактом, становится то, что многие тексты переводились с других языков. Любой переводчик прекрасно понимает, что перевод один в один попросту невозможен, не говоря уже о том, что в каждом языке есть свои слова, которые просто не существуют в другом языке и их приходится либо транслитеровать либо заниматься поиском подходящего синонима. Потому часть неверного понимания существование которого совершенно ускользает от косного прихожанского быдла заключается именно в том, что переводчик сам по себе обыкновенный человек. Потому через триста лет после гибели Иисуса, неверный перевод с арамейского слова "мессия", «помазанник» породил слово "христос". Так появилось христианство, потому его название лишь результат неточности в переводе. В евангелии есть любопытная метафора об игольном ушке и верблюде. Дескать легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное. Возникает вопрос почему верблюд и откуд он тут вообще? Оказывается, что «верблюд» (camel), появился из-за неверного перевода слова «канат” (camil). Тогда становиться понятно при чем тут игльное ушко.
Набоков много лет переводил на английский язык пушкинского "Евгения Онегина", но этот перевод так и остался никому не известен и не был востребован. Запад не принял Пушкина, как это стало с Толстым или Достоевским. Потому что поэзия не имеет своей силы при переводе. Кроме того, чтобы перевести такой труд надо быть самим автором и не достаточно быть простым переводчиком. Это не детские стишки Джанни Родари, потому и результат так и остался лишь фактом в биографии Набокова.
Священные тексты - это не набор мистических заклинаний, не собрание житейских мудростей, но именно поэзия, пусть и не всегда рифмованная. То, что они несут находится между строк, это неизбежно утрачивается при переводах и особенно при переводах многократных.
Клаус утверждал, что читать и понимать их буквально, цепляться за конкретность материала попросту глупо. Но... Это все что остается не развитым последователям. Нужно уметь слушать, а не только читать. Именно слово «слушать» подходит как нельзя более кстати как описание восприятия того, что же заложено в тексте. Если только читать то получиться воспринять лишь прямой смысл.
Именно из-за буквальной трактовки, появляется еще один тип обусловленности. Многие знают, что украинцы называют русских москалями, а русские называют их хохлами. Но не всем известно, что изначальная причина деления, а иногда и откровенной неприязни среди двух исторически близких народов, не только историческая или политическая, но еще и религиозная. Она происходит от различной трактовки евангелия и "хохлы" считают себя потомками одного сына какого-то пророка, в то время, как "москали" считаются потомками второго сына, т.е. его брата. Это изначальная причина, которая уже давно позабыта, многие даже не знают о ней, но как повелось, так и идет. В истории была масса подобных случаев, когда один крестьянин решал, что в писании пишется так, как ему читается и что это верно, а так как население состояло из таких же крестьян, то это тут же ими подхватывалось.
Теперь происходит то же самое, только в других исторических декорациях. Только теперь крестьяне являются крестьянами в духовном смысле. Типа того человека у которого зажила нога, значит бог есть. Таким обращением он не приблизил духовность, но только показал это другим крестьянам и убедил в этом себя. На самом деле он отринул ее. Потому что собственная нога для него важна настолько, что он готов уверовать во что угодно. Это то же недостаточное растождествление с личным эгоизмом и эмоциональным телом.
«Профсоюзная» обусловленность возникает, как следствие того, что учение становиться коллективным и в нем появляется своя иерархия. Религиозный взгляд, религиозный посыл настолько кардинально отличается от мирского, что они не пересекаются и не имеют ничего общего. Естественно, что по этой причине остается только детерминировать его и сделать своей частью. Потому, в истории религии было множество случаев, когда ей просто прикрывали какой-либо политический интерес, или использовали для оправдания какой-либо социальной или иной несправедливости, вплоть до расизма.
Табун прихожан – это нехилый профсоюз, поэтому заручиться его поддержкой стремятся политики и в наши дни. На телеэкране они братаются друг с другом, как вожди разных племен. Любопытно, что ни один президент ни разу, распуская слюни в поцелуйном действе, иначе говоря лобызая патриарха не преклонил колен в церкви. Он ведь все-таки президент. Это ниже его уровня. Но такие вещи попросту не имеют значения, поскольку профсоюз есть профсоюз, там свои расклады.
Любопытно было бы узнать, а как относятся к профсоюзным мероприятиям слова Христа, которые он говорил своим последователям. Что первый среди них должен быть слугою для последних. Хотя все понятно. Если президент решит податься в лоно церкви, то он будет там поначалу в лучшем случае служкой. Вот патриарх, будучи первым, и является слугой последнего, когда благословляет его на президентство.
Как известно, историю пишет победитель. Тот, кто в данный момент находится у власти, тот и определяет все, что в стране происходит, вплоть до знаний, а что же в ней вообще происходило. А так как правитель всего лишь человек, то и результат соответствующий. Ни один мастер не оставил после себя никаких письменных работ, по этой причине все, что известно об учении пришло от их учеников. Именно их работы и являются евангелиями, трипитаками и прочими священными текстами. Писания, типа библии, Талмуда, не имеющие конкретного автора собирались в ту или иную эпоху, впоследствии они дополнялись или что-то из них исключалось. Так множество библейских истин были изменены в угоду римским правилам, соответственно это все так же вносит искажение.
Потому Клаус не признавал ни одной религии. Он просто достиг сам. И все достигают сами или не достигают вообще. Это закон. Нельзя научиться природе Будды. Можно только стать им. Достигнув просветления, Клаус не приобрел сверхъестественных сил, не стал всезнающим или всеведущим. Он просто стал видеть истинное значение вещей, видеть их внутреннюю суть.
Хотя сам Клаус говорил, что у него с самого детства был особый взгляд на мир. Когда в детстве ему и его одноклассникам с которыми он учился ставили прививки, то других детей интересовало, а куда же им ее будут ставить - в руку, под лопатку или в жопу. Клаус же всегда задавал другой вопрос. Он звучал примерно так: «А что это вы господа мне конкретно колете?». Прошли годы, дети выросли и из них никто уже и не помнит куда ему вкололи ту или иную прививку и больно ли было при этом, но зато они спокойны, потому что они знают, что привиты от того-то и того-то. Клаус говорил, что они задавали верный вопрос, но их вопрос был детским. А в итоге значение имело только то, что интересовало его. А стало быть и его вопрос был вернее.
Сновидение – это непосредственный опыт, который происходит без слов и методик. Там просто нет места объяснениям и именно поэтому нет книг по сновидению, как таковых.
На этой стадии сновидения, очень важно оставаться наблюдателем себя, потому что постепенно грань разделяющая сон и явь становиться все тоньше. Это разделение становится все более условным при приближении к следующим вратам – вратам ментального тела.
Врата ментального тела несут драматические изменения, которые перечеркивают все, что человек знал, во что верил. То, что ниже человеческого ментального так при желании остается прежним, но мир воспринимаемый самим умом человека становится иным.
Само по себе преодоление любых врат сновидения связано с двумя событиями. Первым становится их достижение, а вторым преодоление. Сновидящий, который достиг врат ментального тела оказывается в отчаянном положении и во сне и наяву – одно и то же. Это происходит не за счет повторения событий, это не «день сурка», но его сознание и разум погружаются в непонятный сумрак, в котором нет ни дня, ни ночи, ни сна, ни яви. И ничего не остается, кроме как ждать, что же будет дальше.
Этот период известен в некоторых учениях под разными названиями, но наиболее подходящим является «шаманская болезнь». Подобные состояния являются кризисом в духовном развитии, которые преодолевается со временем. Ассаджиоли считал, что это естественное состояние на пути развития и оно соответствует многим религиозным традициям. Например христианские мистики именуют его «темными сумерками души». Человек не соображает что же происходит вокруг или ведет себя неадекватно, при этом отсутствуют симптомы какой бы то ни было интоксикации, или случаи возникновения чего-то подобного прежде. Иными словами, в анамнезе подобных случаев прежде не возникало, что исключает возможность ремиссии.
Но спустя некоторое время, происходит прояснение сознания и то, что можно назвать преодолением ментального тела. Постепенно из сплошного тумана выделяются сон и бодрствование, а так же их отличие друг от друга. Но новое состояние имеет ощутимую разницу, в сравнении с тем состоянием, которое было до достижения врат ментального тела. Теперь сон – это сон. Но бодрствование – это тоже сон. После этого человек сновидит даже то, что он сновидит.
В религиозных учениях востока окружающий мир называется не более, чем иллюзией или майей. Это не совсем верное представление, но суть именно такова. Майя это не иллюзия, а скорее тот образ окружающего мира, который существует в сознании человека. В тольтекском учении объективная реальность, которая является чем-то незыблемым для рационального ума, так же имеет лишь переменный характер, зависящий от положения так называемой «точки сборки». Умозрительно тоже можно придти к выводу о том, что воспринимаемый мир ничто иное, как иллюзия, качество которой зависит от качества «приемника». Т.е. органов чувств, количестве знаний о мире и пр.
То же можно найти и в философии. Согласно Канту, мир есть «нечто в себе» из которого каждый извлекает свое представление о нем. То же можно найти и у Бэкона в его учении об идолах, которое прямо формулирует причины несовершенства человеческого восприятия. Но сновидящий встает над всеми умозрительными концепциями просто потому, что убеждается в иллюзорности мира не только умом, но и всем своим существом. Теперь все происходящее – лишь смена концепций и представлений, которые настолько иллюзорны, что их нельзя назвать реальными в том же смысле, что и прежде. Они подобны легкой паутинке на массивной античной колонне.
Еще одним фактом, который может быть удивителен для сновидящего оказывается то, что он всегда воспринимал мир именно так. И все воспринимают его так, но по ряду причин, постепенно приучиваются не замечать этого.
Это связано с эмоциональной сферой, которая избирательна и менее подвижна, чем ментальная. Так эмоциональный настрой и весь комплекс вкусов, интересов, подсознательных реакций и накопленного опыта ограничивает ментальную сферу какой-то определенной областью, из бесконечно возможного числа вариаций.
Простой пример. Мужчина, возраст 50 лет, высшее техническое образование, работает на заводе начальник сварочного участка, и т.д.
И другой пример. Мужчина, возраст 30 лет, высшее театральное образование, работник цирка, жонглер-шпагоглотатель, и т.д.
Даже если умозрительно представлять и сравнивать, как и тот и другой решают какую-то проблему, не связанную с профессиональной деятельностью ни одного из них, то можно понять, что их мышление будет разным.
И что если взять третьим еще одного начальника участка, то его мышление по своему типу будет ближе к первому начальнику, чем к жонглеру. Это называется профессиональной обусловленностью и является обычным фактом, который хорошо известен психологам.
Тут много нюансов и многое зависит от того, что же это вообще за люди, но если рассматривать просто некий среднестатистический эквивалент, то будет именно так. Это хорошо заметно на примере людей, которые много лет посвятили одному и тому же делу. Их мышление, поведение и прочее становится все более и более однобоким. Иногда военные, кто уже в возрасте поддерживают чуть ли не уставной порядок даже в своем собственном доме. Жена приходит к врачу и жалуется, что ее муж невыносимо храпит. Врач советует ей перевернуть его во время храпа на другой бок. Жена отвечает, что муж военный, поэтому слишком большой и тяжелый. Тогда врач советует ей скамандовать мужу во сне: «Направо», - и это должно сработать.
Таким образом ментальное тело просто ограничивается определенной областью. Это не значит, что человек тупеет или хуже соображает. Он просто соображает как привык, а не иначе. Но само ментальное тело просто закрыто, как если бы кто-то залепил пластырем одну линзу у очков. Именно это мешает увидеть военному, что устанавливая дома все по уставу, он делает не только то, что ему кажется, но еще и то, что кажется окружающим.
Сновидение путем растождествления с эмоциональным фоном, привычками и привязанностями, открывает простую вещь, что все вокруг – это иллюзия. Если умозрительно это очевидно, хотя бы потому что так просто научили, а в другом месте научили бы по-другому, то совсем иное дело убедиться в этом не умом, а на опыте. Это можно сравнить с первым взглядом в прибор ночного видения. Если раньше по каким-то звукам, доносящимся из темноты было слышно, что там что-то есть, но ничего нельзя было разглядеть, то после увиденного через прибор не остается ни сомнений, ни возражений, но появляется еще и понимание, что же представляет из себя реальность.
А реальность не имеет ничего общего с тем, что о ней думает человек. Разум создает систему, модель, основанную на эмпирическом и чувственном опыте. Как и всякой модели ей свойственно лишь подобие того, чьим прототипом она является, а стало быть ни о какой тождественности речи быть не может. Сновидение открывает еще одно измерение во взгляде на природу разума. Это и есть то, что пытаются донести до учеников мастера, это и есть то, к чему философия может только подойти, но через что ей никогда не переступить, это и есть то, что станет предметом психологии будущего: не разум создает модель или представление о мире, но модель и представление и есть разум человека.
Отсюда и необходимость преодоления врат ментального тела. Те врата, что открываются после и все что следует после, бесполезно описывать или как то объяснять. Ум уже пройден и пытаться объяснять или описывать дальнейшее – это равносильно тому, чтобы вернуться, сделать шаг вспять. Но есть некоторые аспекты, вытекающие из непосредственного опыта, которые вполне можно изложить.
Клаус утверждал парадоксальную вещь, что он сам есть не тот, кто он есть, это те, кто его знают делают его тем, кто он есть. На самом же деле он абсолютно любой человек по своему выбору и может, уснув одним человеком, проснуться совершенно другим. Он сам решает, кто он и даже когда, но как только он появляется в поле зрения кого-нибудь, кто имеет представление о нем как о Клаусе, то он тут же становиться Клаусом, ограниченный мыслями знакомого человека.
Этот механизм не имеет никакого отношения к фантазии или воображению, которыми легко можно было бы все объяснить.
За пределами разума реальность настолько априорна, что даже концепция «априори», существующая до этого становится ничем иным, как «апостериори». Это не что-то до опыта, но опыт, без опыта. Путь без пути, беззвучный звук, ливень без туч. Это изначальная пустота, что потенциально несет в себе источник всего, что в ней может быть. Клаус, издеваясь над философией называл это «плюрализмом до плюрализма».
Есть несколько общих принципов, которые рассматриваются в НЛП. Первое, что видение мира, которое есть у человека ничто иное, как его личное видение и не больше. Второе, что каким бы точным оно ни было, это всего лишь одно видение, а ни одно видение не лучше и не хуже другого. Третье, что любое действие, сколь бы безумным оно ни было, всегда является наилучшим действием при каком-то конкретном видении. Эти принципы справедливы при линейном мышлении, которым они, собственно, и порождены. Но они совершенно не уместны за пределами разума, когда сознание просто свидетельствует их как еще один вид переменных.
Это можно сравнить с построением чертежа, где нарисованный чертеж является видением мира, его моделью, а инструмент, который был использован при черчении, кульман, готовальня – это и есть эти правила. Однако сам конструктор может вообще не находиться рядом с рабочим местом и от этого не исчезнет ни чертеж ни инструменты для черчения. Образно выражаясь это и есть различие восточного и западного взглядов. С точки зрения психологии запада сам конструктор и его инструменты рассматриваются как что-то одно, а не как отдельные понятия. Нарисованный чертеж – это карта мира, представление об окружающей действительности. Восточная психология разделяет их на ум и на сознание, которое не является умом, но является его свидетелем. На востоке существует еще одно состояние или «турья».
В институте Бехтерева провели интересный эксперимент с замерами активности мозговой деятельности во время молитвы священника. Результаты их удивили. Человек был в сознании, однако его мозг не подавал признаков активности, словно оно отсутствовало. На самом деле, это и есть переживание четвертого состояния сознания. Мозговая активность подобна ряби на поверхности моря, однако чуть глубже нет ни штормов ни ряби.
Линейность, которая была упомянута это движение от причины к следствию. Так устроен разум и таков принцип его действия. Ум рационален, но действительность иррациональна. Она попросту непознаваема. Те или иные попытки наложить свои лапы на реальность предпринимаются столько же, сколько существует человечество, но все они не привели ни к чему. Более двухсот направлений в философии, которые не сходятся между собой, яркое тому подтверждение. Примечательно, что иррационализм, который сам по себе ненавязчив и основным постулатом выдвигает принцип невозможности постижения бытия на основе разума, считается крайне реакционным направлением. Все это по одной простой причине – он разрывает круг в котором блуждает философский взгляд на мир прямо и недвусмысленно указывая на непознаваемость реальности.
Одним из достижений Дидро, помимо его философских работ, стала написанная им энциклопедия или «Толковый словарь искусств, наук и ремесел». Сам Дидро был довольно необузданной личностью, что вообще свойственно одаренным людям. Его считали безумцем, развратником и весьма сомнительной личностью. В своей энциклопедии при написании дефиниции слова «мораль» он поставил сноску на слово «этика». Но стоило открыть слово «этика», то там стояла ссылка «см. «мораль».
Именно в таком положении, по определению, находится философия. Все ответы, которые можно получить с ее помощью – это такие же ссылки. Если не принимать во внимание гностическую природу реальности, постижение которой не является уделом слов, то это будет блужданием от определения к определению.
Здесь появляется проблема того же «смыкания мира». Только на в случае философии это смыкание носит несколько иной характер, который гораздо менее заметен, потому что философы рассматривают еще и гносеологию. Таким образом «пакетом с порошком» для философа является уже не сам чертеж, как для теистов, а инструменты черчения кульман и готовальня. Именно их изучение и является наукой о познании. Таким образом все равно не остается места для самого сознания, для конструктора, а если он и появляется, то так же отождествленный со своими инструментами. Феноменология, диалектика, диалектическая логика, все они исходят из каких-либо положений о человеческом разуме, иначе они просто не существовали бы, и именно это становится причиной вращения вокруг да около, но никогда попадает прямо в цель.
Потому что сознание невозможно назвать или описать. Все что может быть изречено в словах является уделом разума. Сознание же за его пределами и именно тогда, за пределами слова, за пределами разума, появляется религиозный взгляд. Если же кто-то убежден в познаваемости мира, то это говорит только о том, что он еще не дочитал энциклопедию жизни до слова «этика», раз до сих пор не понял, природы познания.
Именно такой линейный взгляд на вещи и объясняет слова Клауса воображением, невменяемостью или фантазированием. Но все обстояло иначе и опять же описывать это не имеет смысла и можно сделать это только косвенно.
Во многих учениях, которые подразумевают реальное духовное развитие обязательным требованием становится покинуть всех кого знал и к кому привязан. Это не только «черное монашество», но и дзен-буддизм, принятие саньясы в различных ашрамах в Индии, учение толтеков. Это нужно не только для отречения или для жертвы, но и по той причине, что как только человек появляется в поле зрения другого человека, который с ним знаком, то у него сразу возникает представление о том, кто же он для своего знакомого. Так монах, встретив кого-нибудь из старых знакомых, вдруг сам для себя становиться прежним бабником и бухариком, а тому же вспоминает, что если бы не потерял кисть руки, то ему вообще не было бы нужно это монашество. К слову, можно вспомнить еще и классический пример гашековского фельдкурата Каца, который подался в духовенство по своим вполне определенным причинам.
Поп на Руси издавна считался символом бездуховности, пошлости и торгашества. Достаточно вспомнить любое описание из классической литературы. В поэме «Кому на Руси жить хорошо», мужики встречают попа. О чем он им говорит? Он говорит не о вере, не о боге, ни о духовности. Он говорит о старых добрых временах, о зажиточных дворах, о свадьбах и похоронах, куда его постоянно звали за деньги. Он говорит о похоронах, как таксист-бомбила о подвезенных пассажирах. Ему вообще все равно, что умерли люди, главное — это его мзда, его серебренники, которые он зарабатывал на поминках. И в заключение поп жалуется: «Никто подрясника попу не подарит.» Не удивительно, что во всем мире в христианских храмах есть бесплатные свечи. Любой желающий может придти поставить свечку. Зато кто-нибудь другой придет и купит свечу в десять раз дороже. Но в России такого нет по той простой причине, что церковь не доверяет своим же священникам, прекрасно зная породу своих членов.
Возникает закономерный вопрос. Отчего же продолжают возводиться здания церквей и храмов. Все большее их число блестит своими луковицами, форма которых позаимствована у турков? Тут несколько причин. Первая, заключается в том, что каждая церковь, храм или церквушка — это торговая точка плюс место сбора пожертвований. Она приносит реальную прибыль, причем не облагаемую налогом. Именно этим объясняется почему духовенство так протестует против развития систем электронных платежей, введения электронных средств денежного обмена. Несмотря на то, что у каждой церкви есть свой собственный ИНН, юридическое лицо и банковские реквизиты. Количество наличных денег, которое к ним поступает зависит от их наличия в обращении. Но это полбеды. Поставили бы рядом с урнами для пожертвований кардридеры и продолжали бы свою деятельность. Вторая половина беды в том, что все электронные транзакции, элементарно учитываются. Это делает церковную бухгалтерию абсолютно прозрачной и позволит судить о порядках денежных сумм, которые вращаются в этой структуре. В этом случае не получиться строить из себя нуждающихся.
Кроме того финансовые операции церкви не облагаются налогом, потому по их счетам сторонние фирмы проводят свои операции, естественно, отчисляя процент за посреднеческие услуги.
Другая причина связана с рекламой. Однажды Клаус шел по городу и увидел небольшую церквушку. Вокруг нее были возведены строительные леса, стояли ведра с раствором и там явно шел ремонт. Однако рядом стоял здоровенный плакат на котором был изображен ректор местного университета, пожимающий руку архиепископу. Большими сочными буквами на плакате было написано, что церковь восстанавливается за счет такого-то университета. Что-то там про жертвовать так, чтобы никто не видел это конечно ни о чем. Если уж восстанавливать, то нужно, чтобы знали все, а для этого нужно на весь свет засветить свое красное лицо и показать свою щедрость. Разумеется, что это обычное тщеславие.
У Клауса сразу возник закономерный вопрос. Разве в этом университете уже компьютеризированы все учебные места? Разве лаборатории укомплектованы новейшими установками для лабораторных работ? Разве стены общежитий этого университета отремонтированы так же, как будут сделаны стены этой церкви? Какое право имел этот человек забрать эти деньги у студентов? Вопрос был риторическим. Клаус знал ответ, потому что сам там когда-то учился.
Есть еще одна причина, а именно истинно человеческие побуждения, которые неверно истолковываются. Предположим существует какой-либо гипотетический состоявшийся человек. Владеет несколькими оптовыми складами, крупной недвижимостью в центре, транспортными компаниями или еще чем-нибудь. Пусть даже он сделал свое состояние честно. И вот живет он себе живет и перепробовал все, что можно, лопал все что только можно, лапал самых гладких самок, которых только можно найти, отрывался на самых экзотических курортах. Далее может возраст подошел, может сытость надоела, но постепенно он начинает задумываться о чем-то другом. Если человек нормальный, то кроме кишечно-половой извилины, у него должны быть и другие, а значит должна существовать потребность что-то делать для кого-то другого. А может захотелось не сделать что-то для других, а просто самому как-то неспокойно. Жизнь то не вечная и тогда возникает пари, которое давным давно рассматривал Паскаль Блез. Классический пример выбора при неопределенности. Неопределенность согласно Паскалю — это существует бог или нет. Личная вера или неверие в Бога — выбор, который должен быть сделан каждым. Однако, награда за веру в Бога, если Бог фактически существует, бесконечна. Поэтому, хотя вероятность существования Бога не так велика, а ожидаемая ценность веры превышает ценность неверия, то лучше все-таки верить в Бога. И тогда возникает желание пожертвовать на строительство храма. Хуже-то не будет.
Есть конечно старая притча на эту тему. Когда Бодхидхарма пересек границу с Китаем, то его уже ожидал сам император. Он сказал, что прослышал про учение, которое несет Бодхидхарма и к его приходу распорядился построить тысячи храмов, чтобы все было готово. Затем он спросил какой рай ожидает его за это. Бодхидхарма ответил, что за это император попадет в седьмой (последний) ад. Он был просветленным и прекрасно понимал зачем император построил храмы.
А может человек решил что-то сделать искренне. Вроде бы работы непочатый край — миллионы беспризорников, нищих, инвалидов. Но... Этим надо заниматься. Хотя бы час-другой в неделю. Это надо организовывать, это надо контролировать, нужно следить, чтобы благотворительные деньги не покрали оглоеды. А времени и так нет, бизнес ждать не может. Тогда возникает простая альтернатива. Никто не станет красть у самого себя, поэтому церкви доверить, наверное, можно. Плюсом ко всему у входа этого архитектурного памятника, который простоит сто лет, даже когда не останется ни оптовых баз, ни недвижимости, ни транспортных компаний, будет надпись, сделанная резцом по мрамору - «Сей храм божий возведен на средства дарителя такого-то». Мелочь а приятно.
И еще одна причина показного воцерковления — это красивый жест. После развала союза народ буквально одурел от навалившейся свободы. Он попросту не знал ее прежде и потому отдавал задаром, порой меняя на миску чечевичной похлебки. Отовсюду хлынули белые братья и прочие муниты. Люди набивались в дома культуры и под вопли «Алилуя» бились там в корчах. Народ гордился неверием и безбожием, когда глумясь и изгаляясь сам же оплевывал все русское. В ту пору художник Никас Сафронов старался не оставать от духа времени. Он даже нарисовал в иконическом стиле Божью мать напополам с сатаной. Однако вскоре стало происходить спонтаное очищение и отрезвление. Кашпировские и Чумаки снялись с насиженных мест на ТВ и укатили на вторую линию фронта — в Украину. Неожиданно братки добавили к золотым цепям увесистые кресты, по телевизору стали выступать священники, стало модно быть верующим. Иными словами, повторилась история шестнадцатого века, когда церковь в обмен на секуляризацию и неприкосновенность своих владений объявила о божественном происхождении княжеской власти, став по сути наряду со СМИ, психиатрией и петенциарной системой еще одной формой социального контроля. Тогда то Сафронов и понял, что попал впросак, то есть в промежуток между влагалищем и заднепроходным отверстием у лошади. Тогда с большой помпой, со словами: «Что ж мы делаем», он раскаялся, восстановил какую-то церквушку и стал каждый раз в перерывах между рисованиями за деньги голых женщин и звезд говорить о своей неколебимой вере. Немного позже в сборнике «Монашеское делание» Клаус наткнулся на подобный случай раскаяния. Однако там один из отцов церкви сказал каящемуся: «Говори за себя». Слово «мы», которое употребил Сафронов вместо «Я», указывает на то, что неосознанно он избежал раскаяния, считая виновными многих и себя лишь одним из них. Отцы церкви всегда были опытными психологами и понимали значение оговорки задолго до Фрейда.
По поводу православия существует выражение «религия рабов». Это действительно так. По этому поводу существуют три мнения. Первое — это католическое, второе — байка для внутреннего употребления, опровергающая этот тезис, третье — объективное. Сами православные утверждают, что у них церковь — это народ, а у католиков церковь — это папа. Это подмена понятий. И там и там церковь — это народ. Просто у православных над патриархом сидит президент, не даром он сидит рядом с ним за столом, как один из министров, а папа же никому не подчиняется. Оказавшись на русской земле христианство, естественно было подмято под государство, чтобы стать формой контроля. Именно поэтому по всему миру ездят католические миссионеры. Они и в Африке и где угодно. Православные же попы сидят на толстой заднице и распространяют свою веру лишь в единичных случаях, вместе с миграцией православного населения. О том, чтобы обращать какие-то народы из другой веры или из язычества речи вообще не идет. Все это потому, что бедный папуас, поклоняющийся предкам должен будет признать не только символ веры, но так же и какого-нибудь Вовку Пукина над собой.
Православие — это местечковая духовная ментовка. Его распространение так же неуместно, как если бы сами менты поехали к папуасам, чтобы заставить их соблюдать законы Российской Федерации. Чтобы опровергнуть тезис «религия рабов», обычно приводятся примеры Дмитрия Донского и Александра Невского. Дескать разве это были рабы? Действительно они рабами не были, но и защищали они не только православие, а свою власть, чтобы не стать никем или не кончить как Василий Темный. Людовик четырнадцатый говорил «Я — народ». Это не самомнение, не мания величия. Просто без народа он никто, он не король, не Людовик Четырнадцатый. Царь и его народ образуют диалектичную пару. Под чужим игом народ постепенно станет другим, а царь без народа просто не будет царем.
Бурный рост православия, какого не было еще в истории, его введение в школах, вполне уживается с некоторыми мрачными прогнозами в отношении будущего страны. Раздел на более менее цивилизованные, европейские области и на ресурсодобывающие придатки. В последних будут проживать весьма специфические люди — угрюмые лесорубы и егеря, суровые шахтеры и нефтяники, а так же сторожилы радиоактивных могильников с бородами лопатой. Ну и естественно бабы в платках В общем такие, про кого Белинский сказал «русский мужик думает о боге, почесывая себе задницу». Все набожные, суеверные, с мозгами размягченными всевозможными шоу экстрасенсов. Это любимый контингент церкви.
Разумеется, что православие — это еще и школа мысли, а потому найдутся десятки способов опровергнуть вышесказанное. В таком случае стоит обратится к первоисточнику. «И по делам их узнаете их». Дьякон Андрей Кураев в одной из своих лекций «Россия, которую мы забыли», допустил интересную оговорку. Говоря о записках арабского путешественника Павла Алеппского, который в 17 веке оказался в России он обратил внимание на следующую запись: «Они не пьют воду, поэтому среди них нет больных». Поясняя этот момент, Андрей сказал, что в России пили квас и затем быстренько добавил, про пиво. Вряд ли столь умный человек мог сказать что-то не подумав, или не знать ситуацию с пивным алкоголизмом в стране. Социальная концепция православной церкви абсолютно лояльна ко всем ключевым моментам, ведущим к необратимой деградации нации.
То, что человек при общении с кем-то, начинает подстраиваться и соответствовать ожиданиям другого лишь первое объяснение, которое дает ключ к пониманию слов Клауса. Но оно не является точным. Самым верным стало бы иное объяснение, но для линейного, рационального ума оно будет всего лишь изящной метафорой. Его суть такова, что если что если на листе что-то написано, то это становится определенным и конкретным. Написанного пером не вырубишь топором. Но чистый лист это не только пустой лист, но потенциально он несет на себе абсолютно все, что на нем может быть написано.
Здесь лежат истоки заблуждений о всезнании и о всеведении просветленных. Просветление – это чистый лист, это безграничный потенциал. «О! Необъятное» - восклицал Лао Цзы, но одновременно и абсолютное ничто, которое даже меньше, чем ничто. «О! Мельчайшее» - восклицал Лао Цзы.
Сам факт просветления не может быть засвидетельствован. Его нельзя увидеть, потому в массах культивируется некое представление, а что же это такое. Проблема в том, что это представление основывается на добре, а оно суть лишь противоположность зла, в то время как просветленность сама по себе - за пределами представлений о добре и зле, за пределами праведности и греховности.
Все это прекрасно понимают ближайшие последователи различных учителей. Именно поэтому учителя живут за пределами досягаемости обычной толпы, их частная жизнь тщательно охраняется, ничто личное не предается огласке и таким образом постепенно вокруг них создается ореол святости, возникает атмосфера мистицизма и непознанности. Это необходимо в нынешнее время, поскольку если в прежние времена мастера, чьи изречения вошли в историю, могли жить под мостом и доедать пищу за только что умершим человеком, то теперь это выглядело бы несколько иначе и поступай они так сейчас, то мастерами они бы не считались.
Для наглядности можно привести пример, но его будет интереснее взять из другой области, например из области политики. Это весьма распространенный способ, чтобы закончить карьеру любого неугодного политического конкурента. Достаточно взять камеру и снять его в сауне с парой девиц помоложе, чтобы на карьере любого политика был поставлен крест, хоть на карьере самого президента.
Достаточно представить, что все это было бы наглядно продемонстрировано широкой общественности, и совершенно очевидно, что вряд ли этот человек занял бы нынешний пост. Он ведь не Дени Дидро, который мог позволить себе разгуливать голым при дворе французской королевы. Он всего лишь президент. И именно поэтому в этом тексте не упоминается даже его имя. Не из-за цензуры, не из-за соображений личной безопасности, а только потому, что упоминание о таких пустышках это неуважение к этому тексту.
Такой же «глянец» создается и вокруг религиозных деятелей. Это все совершенно очевидно любому кто разбирается в психологии масс и имеет представление о значении средств массовой информации в формировании общественных взглядов.
Клаус называл таких людей гандонами или затычками. Президентов, патриархов и прочих. Но он делал это не потому что эти слова имеют оскорбительное значение, Клаус никогда никого не оскорблял, а потому что эти предметы очень подходят к ним по своему смыслу. Президент – это тот же тампон, который существует некоторое время, он важен и играет роль в жизни другого человека, но по прошествии срока, он неизбежно будет выкинут на помойку истории, возможно, что насосавшись чужой крови. И кого бы не видел Клаус на экране телевизора все они были именно такими тампонами. Через два, три, десятилетия все что от них останется – это небольшая статейка в словаре где-то между «А» и «Ч». Между академиком Абакулебякиным, открывшим ревматизм правой пятки, и Чекотилой. Как сейчас многие из молодых людей даже не имеют представления о недавних главах страны и на вопрос а кто такой Андропов или Черненко следует ответный вопрос, а действительно кто это?
Именно поэтому все эти затычки так дрожат за свой престиж, за свою репутацию. Потому и существуют все их понты и требования уважения к себе. Они в курсе, что их дело – труба (в данном контексте пизда), но признаться себе в этом сложно, уж слишком захватывает дух от своего настоящего положения, слишком головушку кружит и обносит. Но можно обмануть толпу, страну, весь мир, но не просветленного. Да потому что он видит все как есть, он видит бытие в его динамике.
Клаус понял эти вещи и понял, что таково истинное положение всех вещей – все преходяще. Много позже он впервые открыл Евангелие от Матфея и изумился словам Христа: «Род сей прейдет, но слова мои не прейдут». Клаус убедился, что и его слова не прейдут. Не потому что будут даже потом знать, что это были его слова, не потому что будут помнить о том, кто произносил их когда-то, это не имело значения, ведь Клаус был просветленным, а не затычкой. Но потому что через какой угодно промежуток времени, появиться кто-нибудь еще, кто увидит истину и скажет то же, что говорил он, как он сам увидел, а потом понял, что так говорили и до него. И это есть блаженство просветленного, его понимание истины, его видение, его преемственность со всеми, кто достиг того же. И открыть ее самому, значит стать ее частью, а это никто не может отнять, затронуть или поколебать. Потому что наряду с истиной, которую можно узнать, есть другая истина, которой можно только быть.
Одна знакомая Клауса собиралась съездить на время отпуска в Индию. Она планировала провести некоторое время в ашраме и спросила мнения Клауса об основателе этого ашрама. Ее интересовало просветленный ли он. Но ответ Клауса ее озадачил, потому что его ответом был риторический вопрос: «А какая разница?». Она уехала и так не вернулась оттуда.
Ответ Клауса был наиболее верным и он не означал то, что ему просто все равно. Есть старая дзенская история о человеке, который пришел к мастеру, чтобы постичь дзен. Они сели пить чай и мастер стал наливать напиток из чайника в чашку. Та быстро наполнилась, но он все продолжал и продолжал наливать, жидкость выливалась из посуды и растекалась по столу. Пришедший не понимал что делает мастер, потому остановил его и сказал, что чаша полна. На что мастер ответил, что прежде чем постигать нужно освободить чашу, иначе в ней просто не будет места. Тот человек пришел к мастеру со своим мнением о том, что же такое дзен, чего же он хочет и к кому же он пришел. Он пришел полный своими представлениями и идеями и все чего ему хотелось на самом деле – это чтобы мастер согласился с ними. Но мастер повел себя совсем иначе, чем тот предполагал.
То же говорил и Иисус: «Фарисей, слепой! Сперва вычисти чашу»
То же, но несколько иначе, говорил и Будда, когда ученики спросили его а на что же похоже его великое Ничто. Подобно ли оно полуденной дремоте, когда лежишь в жару в прохладной воде и сознание то погружается в сон, то выходит из него, или же оно холодное и безучастное, как простое ничто. Будда долго молчал, но затем ответил: «На ваш вопрос нет ответа».
Именно свои собственные представления являются барьером на пути и иначе просто не бывает. Потому не бывает людей, которые пришли в религию по собственному желанию и чего-то добились. Для них существует церковь, дающая веру в загробную жизнь. Чтобы те, чей конец уже близок смогли услышать то, что хотят. Все, кто достигали просветления не стремились к нему, их жизнь была совсем другой и не имела никакого отношения к религии, до тех пор пока в ней что-то не происходило.
Одним из противоречий, которые сразу становятся очевидны, является то, что люди голосуют и поклоняются за глянец, но с большим удовольствием узнают о подробностях, далеко не красящих их избранников. Так среднестатистический обыватель, получает удовольствие, когда узнает, что превосходящий его человек, который обладает большей властью или превосходит его по каким-то другим качествам, обладает еще и теми же недостатками, что и он сам.
Однако после этого исчезает и уважение, потому что на самом деле этот обыватель знает о своей обывательской ничтожности и всеми силами бежит от нее. Будучи не в силах убежать по настоящему он бежит другим способом – в своем уме. Потому и должен существовать этот глянец. Если человеком руководят, то это должны быть не такие же, как он, не с теми же недостатками, а другие, пусть с вымышленными, но достоинствами. Потому что ни один обыватель никогда не допустит, чтобы что-то постоянно напоминало ему об его заурядности.
Эгоизм человека, считающий себя чем-то важным, подобен нахальству выпивохи, который приходит туда, где его не ждут, бахается посреди скамьи, кладет руки на плечи сидящих рядом людей, закидывает ногу на ногу, и начинает говорить о себе. Именно на этом самомнении построена религия. Она просто культивирует его. Так, большинство православных верующих просто не читали ни строчки из писаний, но верит во что-то там, что им сказали, понаслышке и убеждены, что их вера и есть всем верам вера. Религия вообще дело крайне специфическое. Вряд ли можно найти хоть одного верующего, который считает свою религию не верной. Иначе она не будет его религией.
Клаус наблюдал за одним опросом, который проводился телевизионщиками. В связи с пушкинским юбилеем журналист опрашивал случайных людей, и спрашивал их мнения о поэте и его творчестве. Самой честной была молодежь, которая отвечала, что этот поэт им не интересен и не нужен. Но более любопытными были ответы людей постарше. Те смущаясь начинали говорить о «великом», «русском», но на вопрос знают ли они что-либо из его творчества, раздавалось невнятное мычание. Именно за счет этого самомнения, основанного на чужом мнении и создаются «священные коровы».
Ради смеха Клаус иногда говорил, что он настоящий христианин. Когда ему возражали, то он задавал простой вопрос - почему же он не настоящий христианин? И самое удивительное, что не мог получить конкретный ответ. «Ну не христианин и все». Таким образом, люди, которые не имеют представления ни о чем судят обо всем на свете. Отчасти это было еще и потому, что Клаус на любой выпад в свой адрес мог запросто ответить и доказать обратное. Дело было даже не в том, что он прибегал к маевтике, но в том, что настоящая духовность лежит за пределами определений, которые навязываются и культивируются в массах.
В ХХ веке сформировался ряд новых философских воззрений,согласно которым человек является неким «социальным животным». Изучение человекоподобных приматов, которое проводилось учеными привело к выводам, что основное отличие человека от животного – это его «социальность». Иными словами, все остальные признаки, которые отличают людей имеют у животных свой упрощенный прообраз. У обезьян тоже есть свой язык, пусть и намного более примитивный, они так же способны к использованию различных орудий труда. Например, могут использовать камень для того, чтобы колоть орехи. Но на что они неспособны, так это на коллективное выполнение какой-нибудь задачи, на достижение чего-нибудь сообща.
Клаус говорил, что термин «социальное животное» пусть и является несколько уничижительным, но как нельзя более лучше описывает внутреннее состояние человека и отражает влияние социума на индивидуальность.
Схематично можно изобразить взаимоотношение животного с окружающим миром, как реагирующую систему. Есть окружающая среда, есть реагирующий организм, который реагирует на ее изменения. Таким образом у животного есть определенные реакции на окружающий мир, своего рода отношение. Потому голуби и собаки зимой греются на крышках канализационных люков, так как оттуда исходит тепло.
Но если взаимодействие животного с окружением может быть описано в терминах простого реагирования, то с человеком все обстоит иначе. Помимо отношения, которое является эволюционным наследием, необходимым для выживания в природе у человека появляется еще одно качество – мнение. Он не только как-то относится к тому, что его окружает, но и имеет об этом свое мнение. И это одна из причин почему люди не греются на/в канализационных люках. Хоть там и тепло, но о тех, кто там греется у людей есть свое собственное мнение, которое определяет еще и отношение.
Однако мнение само по себе должно быть на чем-то основано. Оно всегда на чем-то основано и человек говорит, что это есть его мнение,«потому-то» или «потому что». И здесь возникает нюанс, которая просто не замечается или игнорируется. Люди утверждающие, что, по их мнению, Пушкин «великий, русский поэт», но высказывают не свое мнение, а свое отношение. Потому что не способны объяснить а почему же они считают его именно таким и на чем основано их мнение. Они просто повторяют сказанное им в школе, потому что перед камерой говорить иначе как-то неудобно. А потому человек, который выражает не свое мнение, а отношение, сформированное окружающими, уподобляется животному, но сам он совершенно этого не замечает. Заметить воздействие коллективного бессознательного на самом деле не просто.
Однажды Раджниш был в Джабути и в это же время в городе начались массовые беспорядки. Он смотрел на происходящее на улице из своего окна. Пользуясь неразберихой некоторые из людей стали заниматься мародерством. Они били витрины магазинов, хватали то, что видели и немедленно скрывались. Внимание Раджниша привлек один старик, видимо местный ачарья, который стоял на улице и не пытался как все прочие стащить что-нибудь, а наоборот пытался остановить людей, взывая к их благоразумию. Люди не слушали его и продолжали погром. Постепенно все, что могло быть унесено, было кем-то украдено, толпа переместилась на другую улицу и беспорядки продолжились в другом месте, но в одной из витрин остались здоровые старинные часы, которые были больше человеческого роста. Видимо никто не позарился на них именно из-за их размера, так как унести их в одиночку было очень сложно.
Раджниш с удивлением увидел, как оставшись один этот старый ачарья схватил эти часы и напрягаясь изо всех сил стал их тащить. Он спросил старика,зачем же он тащит эту вещь, хотя всего несколько минут назад он убеждал других людей не делать этого. На что старик ответил, что он действительно говорил, что нельзя этого делать, но потом увидел, что все расхватывают вещи и подумал, а может это он сам неправильно поступает, а на самом деле нужно делать то же, что делают все.
Клаус встречал в жизни немало примеров, которые убедительно доказывали насколько заразителен стадный инстинкт и насколько полно он овладевает человеком, что он даже перестает отличать реальность от вымысла. Чем моложе психика, тем она податливее и тем легче проходит внушение.
Когда он был маленьким, то отправился на месяц в летний лагерь. Через несколько дней после прибытия его смены среди детей стал распространяться слух, что на них хотят напасть. Никто не знал ничего конкретно, никто не мог сказать кто собирается нападать на лагерь где работает больше ста человек взрослого персонала и зачем это вообще может быть кому-то нужно. Но Клаус с недоумением смотрел, как другие дети стали собирать палки, и прятать их в кустах по соседству со своими корпусами, чтобы при непонятном нападении иметь под рукой средство для обороны. Все это происходило наполовину в форме игры, иначе они не собирали бы палки, а все до одного попрятались бы за мамину юбку (включая Клауса), но у них была и вера в то, что нечто подобное может случиться. Закончилось все тем, что эти слухи дошли до администрации летнего лагеря и на одной из утренних линеек, директор объяснял всем собравшимся детям, что им нечего бояться и их страхи выдуманы ими самими.
Другим примером может служить футбол. Когда толпа народу, насмотревшись как двадцать два мужика в трусах гоняют кожаный шарик возбуждается настолько, что начинает громить и крушить все вокруг. Это тоже коллективное бессознательное. Когда человек есть не он сам, а лишь часть толпы. Тогда как человек он просто не существует и может из-за того, что кто-то из мужиков в трусах пропустил этот шарик между ног, и это вылилось в очко, раскроить другому человеку голову. Потому что теперь не получиться идти домой,а по дороге гадить на углах домов, избавляясь от выпитого пива, дудеть в придурковатую дудочку и кричать, что его команда чемпион. Теперь кто-то другой будет делать это.
Стремление человека стать частью коллектива объясняется не только его желанием самоопределения. Есть и другие причины. И одна из таких причин, которая и является основополагающей – это бегство от собственной ничтожности. Если спросить подглуповатого, хамоватого, неопрятного бритоголового парня, кто он, то он ответит не то, что есть на самом деле. Он не скажет, что он среднестатистический дурачок, который даже не закончил какую-нибудь учагу. Но он скажет, что он «скинхэд». Так примазавшись сам не понимая к чему, потому что он идиот, он получает право не быть тем, кем он на самом деле является. Он становится частью чего-то большего, чем он сам и начинает проецировать на себя то, чего на самом деле к нему вообще никак не относится. Потому что дурачки и в Африке дурачки и нужны для массовки, но не более. Потому так много людей встает под знамена различных организаций, старается быть причастным к чему-то (религия, политическая партия и пр.), стремиться отличаться от остальных.
Точно так же человек с гордостью говорит, что он настоящий никарагуанец, парагвайских кровей, трансвестихристианин, голубой баптист, зеленый копрофил, комаросос-крововозвращатель, тайский бигфут или что угодно еще. При этом неизбежно человек начинает поддерживать то к чему он примкнул вплоть до отрицания всего остального. Даже самые бытовые и прозаические вещи могут наглядно показывать это. Например человек увлекающийся определенным жанром музыки может категорически не признавать остальные жанры и даже не любить людей, которые терпимо относятся к любой музыке. Для них это будет показателем отсутствия вкуса. Однако столь категоричные приверженцы чего-то одного, забывают, что если бы не люди, обладающие более широким взглядом, то не было бы ни музеев, ни библиотек, ни огромных коллекций произведений искусства, которые значительно способствовали прогрессу общества.
Еще одной причиной примазывания к коллективу, помимо необходимости в самоопределении и бегства от своей ничтожности, становится страх своей личной ответственности. Каждый наблюдал хоть раз в жизни разницу между тем как один человек переходит автомобильную дорогу и как это делает коллектив из нескольких человек. Один человек аккуратен, он тщательно осматривается и убедившись, что все в порядке и ничто не угрожает он начинает переходить дорогу. Иное дело, когда через дорогу начинает переходить толпа тех же футболистов. Стадное чувство, при котором они не ощущают своей личной ответственности толкает их вперед и они идут напролом, хотя поодиночке так переходить никто из них не стал бы. Это хорошо известно тем, кто водит автомобиль и не является чем-то необычным.
Точно так же идя на поводу у стадного инстинкта, люди совершали множество преступлений против человечества, которые весь мир до сих пор вспоминает с содроганием. Во время революции семнадцатого года не они лично обливали руки врагов революции кипящим маслом, а после снимали вареную «перчатку», которую бросали к остальным четыремстам, которые уже были сняты. Православные казаки не сами распарывали животы католическим монашкам и зашивали туда живых кошек. Поступая так они делали это не ради себя, но ради чего-то большего. А раз так, то значит можно что угодно. Тайный сыск или инквизия, организованный папой, третий рейх, все это лишь самые общеизвестные примеры, отрицания своей индивидуальности в пользу интересов коллектива, при одновременном сохранении иллюзии собственной индивидуальности.
Есть одно противоречие, которое просто не замечается людьми. Считается, что бывает хорошее коллективное бессознательное, а бывает плохое. Нехорошо быть фашистом, но хорошо быть демократом. Несмотря на то, что демократия легко становиться диктатурой и во имя мнимых демократических свобод ведутся войны, приводящие к огромному числу жертв. Нехорошо быть мусульманином, но хорошо быть христианином. Это и есть основная причина из-за которой и случились все события перечисленные выше. Потому что человек либо является индивидуальностью, либо он является частью коллектива, считая, что коллективные цели есть его собственные. Или пребывает в иллюзии, что его цели совпадают с коллективными.
Толстой написал одну быль об отце и его сыне у которых был лишний веник. Однажды отец подозвал сына, дал ему веник и попросил сломать его. Сын попытался и не смог. Тогда отец распотрошил его и попросил сломать веник пруток за прутком. Сын с легкостью переломал все прутья. В заключение, перед тем как заставить сына убирать мусор, отец сказал, что вместе люди сила, а поодиночке они легко ломаются.
Это еще одна причина по которой существует коллективный разум. Люди бегут от своей личной слабости. Чтобы быть индивидуальностью, а не частью коллектива нужно обладать личным самоопределением, нужно представлять из себя что-то, нужно соображать, чтобы быть способным объяснить, в чем же заключается твоя точка зрения. Но для этого нужны внутренние резервы, которых у обычного человека просто нет. Гораздо проще примазаться к чему-то, что уже существует и сказать, что теперь я – это «вот то» или «вот это». Бухгалтер-любитель харрасмента, коммунист-эксгибиционист, единороссель, уборщица-всекромепылисососососососососос-глот или что-то еще.
Еще одной причиной по которой люди не только стремятся в коллектив, но и делают множество других вещей является внутренняя пустота. Это удивительно, но люди, которые утверждают, что живут наиболее полной жизнью больше всех бояться одиночества. Тогда прямой вывод, который из этого следует, что полнота их жизни не имеет к ним самим никакого отношения, а напрямую зависит от того, что вовне. Именно пустотой собственной жизни объясняется то, почему же люди подобно вуайеристам смотрят нескончаемые реалити-шоу. Там они получают эмоции, которых в их жизни просто нет, а у большинства их даже не будет никогда и даже семью они заведут по залету/расчету/от страха одиночества. Посмотрев на чужие переживание они чувствуют себя причастными, словно пережили что-то сами, но это всего лишь способ обмануть себя и убежать от серости своих будней. Это моральный онанизм, который выполняет ту же функцию, что и мастурбация, но точкой приложения становятся не половые органы, а эмоции.
Бледная поганка российской интеллигенции «неистовый виссарион» Белинский в своих критических статьях, рассматривал не только творчество литераторов, но и уделял внимание обществу в целом. Он описал любопытную категорию людей, которых назвал «старыми девами». Это «жалкие рыбы с холодной кровью, плавающие в мутной воде искусственных нервических экзальтаций». В современном мире, который пронизан сверху донизу поп-культурой и масс-медиа это описание не потеряло своей актуальности, но наоборот стало как нельзя более лучше характеризовать большинство людей. Внутренняя пустота, зависимость, которая постепенно появляется и вызывает «смыкание мира» заставляет современного человека воспринимать телевидение, как «нечто в себе», как существующее и настоящее, во что человек верит.
Коллективное бессознательное потому и называется «бессознательным», что оно не очевидно для самого человека, находящегося под его влиянием. Его как будто нет для того, кто находится под этим действием, но зато он легко воспринимает отличия от своего бессознательного у кого-то еще. Потому что будучи успокоенным в своей слепоте, сталкиваясь с чем-то иным он начинает осознавать свое заблуждение, но здесь лежит так называемый стоп-кран, якорь, который хорошо известен и даже используется в некоторых областях психологии. Он позволяет воплотить идиотский принцип – если ты не прав, то скажи, что не прав другой и станешь правым.
Простой пример, как это работает. По телевизору выступал очередной юморист. Он читал свои вирши в которых обливал грязью американских солдат. Дескать у них основная проблема — это ожирение. Зал покатывался с хохоту. Смех на подобных концертах не совсем обычный. Это не простая радость, не веселье, а нечто из области патологии, что-то надрывное, истеричное. Стоит разобрать этот пример досконально. Если излишек, избыточное питание солдат является смешным, то следовательно, это является ненормальным. Ведь никто не станет смеяться над простым забором, но стоит нарисовать или написать на заборе что-то смешное, то смех сразу появится. Смеясь над чужим достатком эти люди, сами того не осознавая, признают нормальным, обыкновенным то, что творится в их собственных вооруженных силах. Как то всю страну облетела новость. Один солдат на Урале был избит своими сослуживцами до такой степени, что ему ампутировали ноги и половые органы. Соответственно подобные истории это ничего, это нормально, не то что у американцев у которых подставка для кока-колы в танке отломилась и танк встал на ремонт.
Совмещение таких крайностей в сознании и непонимание как смех над одним связан с лицемерием по поводу чего-то другого возможны только при четком предубеждении и предустановке по поводу чего-то одного. Это возможно лишь при безапелляционном внушении, которое считается верным независимо от того, так ли это в действительности, либо при игнорировании какой-либо части рассматриваемой проблемы.
Любой психиатр или психолог согласится, что психически больные не считают себя таковыми. По их мнению они совершенно здоровы и их состояние абсолютно нормально. Именно таково состояние большинства людей. Лишь немногие из них видят всю иллюзорность и относительность внушений осуществляемых коллективом. Большинство же настолько убеждены в том, что образ жизни, которому их научили, что не могут даже подвергнуть сомнению его верность. Дом, семья, работа и конь, которому с детства внушили, промыли мозги срабатывается на работе, чтобы кормить семью, а после сдохнуть. И как бы ни жил человек, сколько бы у него не было интересов и развлечений все равно все упирается в подобную схему. При этом он уверен в своей правоте настолько, что любой специалист подтвердит то, что он является психом, который не отражает часть реальности. Но так как его сумасшествие является социально приемлемым естественно, что никто его никуда не закроет для лечения.
Социальная приемлемость психического заболевания является единственным показателем по которому ориентируется современная психиатрия. Потому как социум — это рукотворный Франкенштейн, основанный на низменных потребностях тех, кого он себя включает. Потребность выжить и оставить потомство, которое тоже выживет, приводит к образованию людского сообщества. Именно поэтому на человека налагаются определенные моральные и нравственные ограничения. Подавление сексуального влечения приводит к неврозу, к интровертному, негинетальному эротизму. Первым об этом заявил еще оболганный В. Райх. Именно сексуальное подавление позволяет внедрить в психику масс образы вождей, веру во всевозможные утопии, куда их приведут культовые личности с картиной в анамнезе.
Другие симптомы шизофрении тоже прекрасно описывают поведение людей и их восприятие мира. Для убежденного в чем-то человека, характерна неспособность к символизации. Например для верующего недоступно различие между образом и предметом. Любое изображение креста или иконы, религиозных символов, которое не соответствует традиции, канону становиться богохульством. Шизофренику доступно лишь перемещение, но не символизация. После реформы Никона люди сжигали себя сотнями, лишь из-за неспособности различить символ и образ - креститься двумя или тремя пальцами, молиться так или эдак, читать перевод так или иначе.
К симптомам относиться и высокая способность к обсессии. Шизофреник стремиться найти себе место в другой личности и узурпировать ее. Это может быть и поклонение «отцу народов» и причащение, с целью возродиться во Христе. Недостаточность собственной личности возмещается путем размещения себя в чем-то другом, но обязательно стадном.
Страдание от одиночества еще один симптом, который приводит людей к необходимости объединяться в кучки. Достаточно взглянуть на любое объединение, чтобы увидеть, как люди, подобно прикармливаемым малькам трутся вокруг идейных зазывал, компенсируя свою внутреннюю пустоту. Почему-то они предпочитают именно роиться, и лишь поклоняться, а не следовать всевозможным Серафимам Саровским.
Другим симптомом является осуществление диалектичных процессов изнутри себя самого. К внутреннему миру верующего невозможно подключиться путем рационального диалога. Простейшие вопросы, ответы на которые они просто не знают нивелируются и игнорируются, причем настолько тщательно, что остаются незамеченными ими самими. Иначе вся конструкция внутреннего мира верующего просто разваливается, а это для него недопустимо.
Есть несколько способов которыми пользуются верующие, чтобы отстоять свои убеждения. Первый — это сменить тему, перевести на аналогичную, но более подходящую или ответить вопросом на вопрос. Сюда же относятся притчи, сказы, сказки, мифы, жития и прочее, что не дает точного ответа. Второй способ — тупое отрицание, отказ говорить, агрессия. Третий способ — агностицизм. «Бог непознаваем и вездесущ», «просветление за пределами понимания», «душа невидима и нематериальна». Именно так они ведут себя при ответах на простейшие вопросы типа кто и когда создал бога.
Причем коммунизм, богодержавие и прочие громкие названия — это все точно такие же общественные системы верований, которые способны к выживанию только за счет внедрения раскола в психику своих членов и нарушение их способности опосредовать внешний мир непосредственно, без всевозможных призм из ментальных доктрин.
Наркоман в отличие от такого человека прекрасно осознает, что же он принимает и является ли это нормальным, соответственно наркоман с точки зрения психиатрии, если бы она была объективной и не стояла на службе социума является более здоровым и адекватным человеком.
Потому коллектив является неизбежным препятствием, злом на пути развития. «Что такое большинство? Это самое настоящее говно. Оно существует, чтобы его презирать», - говорил Отто Бисмарк. Потому человек либо индивидуальность, либо нет. И нельзя совместить это. Либо человек духовный, либо у него есть семья. Либо человек индивидуальность, либо у него есть друзья в компании которых он забывает свое «я» и растворяется в их толпе. Это самые очевидные вещи, но они очевидны лишь за пределами коллективного бессознательного. А чтобы выйти за его пределы нужно сделать его сознательным.
Потому правы попы, когда с отвращением отпихивают морщинистые, беззубые головы бабок, которые лезут целовать икону, как это делал архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Викентий. Эти старухи для них - все те же мирские люди. Просто возраст наступил, жареный петух клюнул в очко и они начали волноваться. Как известно, пока гром не грянет мужик не перекреститься. Никто не хочет замечать единственную истину, что это бесполезно. Все просветленные достигали в молодости, в расцвете сил. Никто не достигал ближе к старости, когда уже пора на погост. И тот, кто думает, что у него есть время, потому что он пока молод - жестоко просчитывается.
В процессе сновидения и достижение врат казуального тела приводит к интересному переживанию, которое является неуловимым, но и абсолютно реальным. Клаус называл его казуальным миром. Мир теней, мир нечетких тонов, мир оттенков, мир неопределенности, потому что между словами и тем, что за барьером слов лежит некая палитра, откуда привычный человеческий мир черпает свои цвета. И нет причин тому, чтобы эти цвета были жестко предопределены.
Клаус показывал интересную статуэтку, которая была у него дома. Это была фигурка человека, но когда он показывал ее кому-то, то говорил, «смотри какая луна». Никто не видел луны в этой статуэтке, но стоило Клаусу поместить ее напротив яркого источника света, то сразу становилось заметно, что контуры статуэтки образуют профиль, напоминающий месяц.
Реальность – это лишь выборка, сделанная человеческим восприятием, но Клаус утверждал, что не существует такой вещи, как реальность, а есть лишь выборка, которая и принимается за окружающий мир. Просто потому что любая терминология ничто иное, как часть этой выборки.
Описывать казуальный мир абсолютно бесполезно. Но именно казуальный мир отвечает за движение и все изменения, которые происходят. В нем заложено и совершенствование и деградация, но не на уровне слов, потому и не на уровне ментального знания. Это подобно тому, как эмоции могут быть ограничены и управляемыми мыслью, которая объясняет их, словно дает им путь и направление следования. Человек говорит: «Это любовь». Он формулирует чувства и исходя из этого начинает действовать. Человек говорит: «Это ненависть» и начинает действовать уже по другому, не так как по отношению к тому, кому говорил, что это любовь. Таким образом, мысль является превосходящей формой по отношению к эмоциям. Если будет необходимо, то эмоции могут быть преодолены и человек сделает вид, что любит того, кого ненавидит. Подобным же образом направляет, словно указывая путь, и казуальный мир. Он направляет в определенном направлении, но не эмоции, а само мышление.
В этом трудности его описания. Это невозможно сделать словами, но возможно лишь пережить и убедиться на своем опыте. Но для простого человека, например для патриарха, не может существовать нечто большее, чем его мышление. Он все знает, все понимает. В православии есть понятие младостарчества. Этим термином обозначают, как правило, еще очень молодых служителей, которые не до конца понимая глубины откровения столь уверены в своем понимании, что начинают рьяно навязывать его другим. Однако Клаус ввел еще одно понятие - старомладчество. Им он характеризовал всевозможных писателей с философским уклоном типа Веллера или Климова.
Казалось бы что общего между Веллером и рьяным махровым антисемитом Климовым. Но Клаус утверждал, что их книги - это братья близнецы. Общее у них то, что каждый из них прожил жизнь, получил определенный опыт, а после чего сделал на руке татуировку "я все знаю",и изложил то что понял. Это старомладчество. Человек столь уверен в своей зрелости и в незыблемости своей точки зрения, что не может уже воспринять что-то еще. У него сложилось готовое мировоззрение и любые новые факты он воспринимает через него. Причем это мировоззрение достаточно глубокое и универсальное, чтобы ничто не могло его серьезно изменить.
Это люди ехавшие по жизни в автомобиле и посматривавшие в окно. Что-то читавшие во время движения. И вот под конец изложившие то, что видели или читали, считая это своим опытом. Однако кто-то другой, кто так же ехал заметил бы другие вещи, читал бы записки других путешественников и его точка зрения была бы другой. Не говоря уже о том, что ехали они не к чему-то но лишь к своему собственному концу.
Творчество старомладцев легко узнать. Первое - они претендуют на глобальность. Второе - о них серьезно не говорят в научных кругах, потому что их творчество компилятивно, профанично и имеет массу аналогов. «Теорий всего», подобных теории Веллера, найдется пяток как минимум, столь же глобальных и космологически увязанных. Третье - в своих работах они никогда не указывают аналоги своих размышлений или источники откуда они что-то подтянули. Четвертое - определенные мессианские черты что-то типа "мне было 33 года, когда я это понял, как сами знаете кому". Пятое определенное прихорашивание самого себя - нигде не облажался, нигде не обосрался, всегда на высоте, не то что быдло которое меня сейчас читает. При этом следует описание того, сколько мучений они пережили, сколько порогов оббили, перед тем как нашли способ напечататься. Тут явно прослеживается противоречие. С одной стороны бесконечное презрение к читателю, с другой желание добиться у этого же читателя признания. Если презираешь читателя, то добиться у него признания — это оскорбление. Это значит опуститься. Быдло само должно искать твоего слова, ему ничто не должно даваться просто так.
Убежденность в своей правоте и понимании – это одно из главных препятствий. Именно это самомнение порождает восстание, когда кто-то другой обвиняется в безумии, считается глупцом или некомпетентным человеком. Примерно так случилось со Шри Ауробиндо.
Зигмунд Фрейд, который открыл подсознание, и основал психоанализ был на ура воспринят всем миром. То же самое случилось с Юнгом, Адлером. Все они говорили о чем-то, что лежит ниже человеческого разума. Но мир упорно продолжает игнорировать Шри Ауробиндо. По той простой причине, что он говорит о сверхсознании о том, что выше разума. И человек с улицы, естественно, начинает возмущаться. Как так?! Он ведь человек с улицы и вдруг что-то вне его уличного восприятия!
Не многие обращают внимание на то, что в любом крупном фильме обязательно есть романтическая линия. Можно назвать любой от «Титаника» до «Места встречи изменить нельзя». Это для того, чтобы обыватель, смотрящий фильм нашел что-то близкое для себя. Как в «Горе от ума» Чацкий говорит про Молчалина: «Ума в нем только мало, но чтоб иметь детей кому ума не доставало?». Таким образом основная сюжетная линия проходит как бы на фоне этой хорошо знакомой для зрителя стихии, являясь по сути декорацией. Сложно представить «Титаник» без этой романтической линии. Это сразу стало бы художественной документалистикой и вряд ли вообще окупилось. Клаус сам смотрел этот фильм четыре раза и каждый раз рыдал, как крокодил Гена.
В современном мире человек буквально окружен тем, что называют искусством, но это только на первый взгляд. С экранов, из колонок поют о чем-то современные певцы. Они открывают рты, поют, играют на чем-то, слышно звуки. В любом книжном полно книг, которые написали современные писатели и поэты. И открыв любую можно убедиться, что в стихах есть рифма и «любовь» срифмовано с «морковь», а значит все путем. И в книгах «жи», «ши» написано с буквой «и», значит и тут все в лучшем виде. И просто невероятно, что за всю историю отечественной литературы не было больше Блоков или Пушкиных, которых просто никто не узнал и не оценил.
Клаус утверждал, что творчество бывает двух типов. Первое – абсолютное творчество есть то, что нельзя уловить или определить. Это непосредственная динамика бытия, нечто что имеет способность расширять понятия, делать вещи не такими как прежде. И второй тип творчества, который есть ничто иное, как новая комбинация старого и уже существующего. Первое не доступно для постижения, второе доступно, но не является творчеством, а лишь его суррогатом. Но на деле реальное творчество содержит в себе обе крайности.
Потому если и были в литературе фигуры, столь же одаренные как Пушкин или Блок, то они прошли незамеченными. Это можно сравнить с библиотечной картотекой. Ящики с надписями А, Б, В. И в каждом из них сотни карточек. Эти буквы «А, Б, В» известны всем, а сотни карточек, которые скрываются в каждом из ящиков лишь единицам. Они всегда будут на втором плане по отношению к тому, под какой всем известной буквой они находятся. На втором плане по отношению к тому, кто первый прикоснулся к абсолютному творчеству и сумел донести как можно больше, не растеряв по дороге до другого полюса и совместить с уже существующим, чтобы было и ново и доступно для понимания.
Потому абсолютное творчество расширяет границы, но в нем нет привычных логики, цели, идеи. Комбинирующее творчество создает иллюзию новизны, но обладает уже привычными и известными логикой, целью и идеей. Выделение абсолютного творчества и противопоставление его чему-то разумеется не может отражать истинного положения, это сопоставление не сопоставимого, как попытаться сравнить и противопоставить творение и его результат. Одно переходит в другое и является по сути нераздельным процессом в становлении замысла бытия. Но его способность придавать уже имеющемуся новизну, при этом возрождая и освежая ту жизнь, которую несет в себе каждое творение, придает самому понятию «творчество» некий доминирующий оттенок, который позволяет поставить его выше перетасовывания уже имеющегося.
В своем романе антиутопии «1984» Оруэлл описал творчество, которое приемлемо в тоталитарном обществе. Сюжеты романов выбирались случайным образом, подобным игре в рулетку, из каких-то уже имеющихся и разрешенных, а после скомбинированы между собой во что-то еще. Именно таким образом и происходит творчество, которое окружает человека со всех сторон. Это творчество ума, рациональное творчество, потому что только такое творчество способен вместить человек стадный. Настоящее же творчество стоит выше ума, оно несет в себе парадокс, который разрывает линейные логические цепи, и заставляет сердце замереть от восхищения.
Но разрывая линейность, делая причину дающей не ожидаемое следствие, а что-то еще, истинное творчество не уничтожает имеющегося порядка, но дополняет его, расширяет и обогащает. А потому со временем новое следствие станет таким же логичным и вытекающим из тех же причин. Потому как по прошествии времени принимается то, что раньше отторгалось.
Это типичная реакция общества, которая построена на животных мотивах и она еще долго поддерживает сама себя. Всем известная сказка о голом короле весьма подходящий пример. Куча народу, кто был не в курсе его одежды просто боялись сказать ему, другие боялись прослыть дураками. Лишь ребенок воскликнул: «А король-то голый».
Квадрат Малевича поистине уникальное творение. Он настолько прост, что наглядно все демонстрирует, не внося вопроса о том, чем же все это вызывается. Иными словами произведение искусства о котором можно толковать или спорить, что-то, что можно обсуждать с разных сторон здесь просто не играет роли и не вносит свою погрешность. Квадрат он и есть квадрат, черный он и есть черный. Все сто раз где-то да видели. Но находится кто-то, кто ездит посмотреть на «оригинал». Именно так исступленно и слепо что-то принимают на веру и следуют этому. Находя смыслы и смыслики в квадрате, считая ангелов на кончике иглы или как-то еще. Это игры разума, который давно бы завел мир в ад, если бы периодически не обновлялся, умирая со своими носителями. По одному меткому выражению квадрат Малевича – сделка с дьяволом, и так оно и есть. Людей словно приучили не верить своим собственным глазам, кастрировав их личное мнение и вкус.
Казуальный мир это неопределенность не только свойств, предметов и их описаний, но и фундаментальных величин, причем в самом прямом и непосредственном смысле. Длина – это не длина и нет ничего, почему длина означает размер и измеряется в единицах, которыми измеряется расстояние. Но и не потому что длина это не длина. И измерений не три, а нет никаких причин, чтобы их было только три. Просто передать это не получиться. Температура может измеряться массой, а вес скоростью.
Все это кажется безумием и это так и есть, потому что творчество это безумие и творчество это сама жизнь. В средние века было открыто, что звезды – это огромные газовые скопления которых происходят процессы термоядерного синтеза. Но ученые думали, что им никогда не удастся узнать их точный химический состав. Ведь невозможно будет ни подлететь на достаточно близкое расстояние, ни взять образцы иным способом, не говоря о том, что находится в их глубине. Но появился спектральный анализ и оказалось, что луч света несет в себе всю необходимую информацию о составе, и нет нужды в непосредственном образце вещества.
Наука - это тоже творчество. Творчество способное воздействовать на материю и давать объективный результат. И парадокс состоит в том, что творчество невозможно описать, иначе оно становится либо наукой, либо искусством, либо безумием. Но будучи описанным, оно застывает, как скульптура и из процесса становится результатом.
Именно в казуальном мире создаются философские концепты. Когда человек достигает казуального мира, то либо он создает свой уникальный концепт, например, опейрона, cogita, воли и предствления, либо, как у Делеза, концепт о том, что такое концепт, и становиться проводником своего концепта, то есть настоящим философом. Либо он не ослепляется этим концептом, а понимает, что это всего-лишь один концепт из бесконечного количества возможных и становиться мистиком.
Большинство философов на самом деле не философы. Это попугаи, которые просто жонглируют чужими концептами, составляют из них что-то новое и выдают полученную солянку за свое. Философия давным давно стала черной риторикой в которой спорщики, оперируя чужими концептами, пытаются доказать что-то, что уже давно кем-то доказано. Философия накопила огромный запас концептов и пользуясь этой базой можно до бесконечности играть в эту игру.
Однажды Клаус пришел на философский факультет местного гуманитарного университета. Он захотел получить еще одно образование. На входе висел плакат и на плакате был изображен декан факультета, сфотографированный в профиль в костюме тройке, с тросточкой для солидности. Надпись на плакате гласила: «На нашем факультете вас научат правильно мыслить, правильно писать и правильно говорить. На других факультетах этому учат тоже, но не всем трем искусствам одновременно». Клаус сразу понял, что перед ним не философ, а попугай. Не важно как он выглядит и какие звания имеет. До него так уже сказал древний философ: «Философия учит правильно мыслить, правильно писать и првильно говорить. Другие науки этому учат тоже, но не всем трем искусствам одновременно». Если бы этот декан сохранил ссылку на оригинальную фразу, то он мог бы быть попугаем, а мог бы и не быть. А так он однозначно им являлся. Во первых, потому что украл чужую фразу и не указал источник; во-вторых, потому что переделал ее так, что из характеристики «царицы наук» философии она превратилась в характеристику, всего навсего, его факультета с обшарпанными стенами и в-третьих, потому что не смог сам придумать звучный, мудрый слоган для своего факультета.
Самым заметным в сновидении становится изменения времени. Сновидение начинает быть каким-то отдельным миром со своими законами. Сновидение может длиться по нескольку суток, но для спящего все это займет столько же времени, сколько занимает короткий послеобеденный сон. Попутно в сновидении могут находиться целые миры, причем совершенно реалистичные и весьма законченные. Их невероятная деталировка может восхищать, а может пугать, потому что они напрочь уничтожат любые потуги рационального объяснения сна. Клаус называл эти миры модусами, выхваченными друг из друга в зависимости от колебаний абстрактного.
Клаус уделял основное внимание еще одной вещи и считал это самым важным в практике сновидения – о нем запрещено говорить. Потому что как только о сновидении будет рассказано кому-то еще, то оно сразу исчезнет, измениться и может случиться даже так, что пропадет навсегда. Именно это является препятствием для абсолютного большинства людей, которые начинают практиковать его. Рано или поздно они, либо застревают у каких-нибудь врат, либо просто перестают сновидеть, либо происходит изменение значения для самого человека,потому что рассказывают кому-то о том, чем занимаются или хотя бы то, что такое вообще возможно.
Все это происходит по целому ряду причин, описывать которые не имеет смысла, потому что они не из области рационального понимания. Прежде всего это связано с тем, что сновидение – это дело индивидуальное. Нельзя научиться сновидеть, просто узнав о нем, точно так же как нельзя натренировать тело, просто читая про физические упражнения. Это относится к любой духовности вообще. Непонимание этого простого факта свойственно многим верующим. Оттого в религии и происходит такое свинство, что окунувшись в купальню и постояв в мокрых трусах перед попом читающим молитву сразу, без особых усилий, становишься христианином.
Другим препятствием является то, что Клаус называл обратной семантической связью. Это весьма тонкий момент, поэтому для наглядности его лучше рассмотреть на преувеличенном примере. Однажды к Клаусу приехал приятель, которого тот давно не видел. Они были очень рады встрече и с интересом узнавали друг у друга, как дела. Знакомый приехал на новенькой машине, разумеется не отечественного производства, и Клаус с любопытством смотрел, как он рассказывает о ней и как она ему нравиться.
Во время их разговора к стоящей посередине двора машине его приятеля подъехала еще одна, но совсем другого класса, подороже и попредставительнее. Из окошка высунулся мужик и сказал что то вроде: «Убери свою колымагу, проехать надо, а ты весь двор перегородил». Приятель Клауса стал отгонять машину, но в этот момент он уже не испытывал такого восторга от своего автомобиля. Теперь для него самого же это был просто серийный, кредитный автомобиль, причем далеко не лучший.
Другой знакомый Клауса долгое время писал стихи, занимался литературным творчеством, но одного единственного комментария постороннего человека, прочитавшего написанное, оказалось достаточно, чтобы он охладел к своему занятию.
Дело вовсе не в том, что все познается в сравнении, а в том, что рассказывая что угодно другому человеку, обратно всегда приходит нечто, что меняет и само отношение того, кто рассказывает, хотя это может быть и не так заметно, как в примере повыше. Именно поэтому в религии так упорствуют в превознесении своей веры, так стремятся к тому, чтобы убедить в ее истинности остальных. Потому что даже один единственный человек, который не разделяет точку зрения остальных меняет ее у других. Не тем, что они перестают верить сами, но хотя бы тем, что приходиться понимать, что есть и другие точки зрения, или тем, что порожденное возмущение от того, что кто-то мыслит «по другому» или «не правильно» затмевает истинную духовность и начинается мирское выяснение отношений.
Потому рассказывать о своем сновидении ни в коем случае нельзя. Это неизбежно приведет к его изменению или к изменению его значения для самого человека. Причем происходить это будет совершенно незаметно. Это можно сравнить с походом в магазин, когда пошел с целью купить одно, а по ходу дела вернулся с совершенно другим. Может быть консультанты уговорили, может быть просто увидел что-то, что понравилось больше, может показалось, что это будет лучше, чем то, что было нужно сперва. Но так или иначе дома придется понять, что купил совсем не то, что было нужно. Так и рассказывая о сновидении совершаешь ошибку, которая сперва совершенно незаметна, и становиться очевидна только потом. Именно это можно увидеть в многочисленных книгах по осознанным сновидениям. Чарльз Тарт, Кастанеда, Флоринда Доннер, Патриция Гарфилд все они описывают именно что-то другое, а если и то, что нужно, то только до определенной стадии. Эти книги, безусловно, полезно читать, но только для формирования стойкого интереса и приобретения общей информации.
Самым важным, что нужно понять, что в сновидении как таковом нет абсолютно никакого смысла. Точно так же его нет в штангах, гантелях и тренажерах. Важно лишь действие по его достижению. Именно это и является целью и упражнением. Само же сновидение просто индикатор, но не более. Каким бы великолепным оно не казалось.
Сновидение является более глубоким методом, чем традиционные практики. Само по себе оно представляет собой духовный путь взятый в разрезе, через него можно проследить и понять что же за изменения происходят в процессе духовного роста. Доступное абсолютно каждому и выполняемое каждым, оно является своего рода «необъятным». Но при всей доступности его утраченное значение, которое совершенно неверно понимается делает его «мельчайшим». Подобно тому, как человеческий зародыш проходит в своем развитии предыдущие эволюционные стадии, точно так же благодаря сновидению проходит и индивидуальная эволюция сознания. Подобно тому как из несознательного появляется жизнь, способная взаимодействовать с природой, способная к осознанию, так следующий шаг это высвобождение сознания из деятельности в которую оно оказалось втянуто на предыдущих стадиях человеческой жизни. Взгляду со стороны это кажется избавлением от животной, стадной, социальной природы в пользу личного блаженства и эгоизма… И не стоит пытаться это опровергнуть. Потому что все равно ни к чему.
Иисус говорил, что имеющий уши да услышит, а имеющий глаза да увидит. Потому не имеет смысла пытаться объяснять что-то духовное людям. Для них существуют церкви и учителя, которые говорят им то, что они хотят слышать.
Именно в сновидении открывается еще один уровень психической архитектоники, лежащий за пределами коллективного бессознательного – несознательное. Это уровень пустоты, это уровень окончательного освобождения. Это то, чего не существует, потому и говорить об этом нет смысла. Самым точным описанием уровня пустоты стало бы просто удаление этого абзаца и переход к следующему, но он существует лишь по одной причине. Когда сновидящий убеждается, что жизнь – это сон, то смерть перестает быть смертью. Как прежде сон был сном по отношению к бодрствованию, так смерть становится сном по отношению к сновидению.
Это и есть основное достижение сновидения - выход за пределы своего «Я» и постижение того, что не может быть описано или узнано, но может быть только реализовано.

За пределами «Я».

Все большее овладение искусством сновидения, позволяет взглянуть с другой точки зрения на человеческое эго и на то, что же является его основой. Тут нужно выделить точки отсчета, потому что различные точки зрения на человеческое «Я», берут за основу различные вещи. Существует версия, что все, что присуще человеку индивидуального заложено уже в его коде ДНК. Это никак не может быть оспорено с точки зрения индивидуальной физиологии организма, но есть взгляды, которые рассматривают индивидуальный геном человека, как нечто гораздо более фундаментальное.
Помимо этого все большее значение в официальной медицине приобретает так называемый перинатальный период. Это период от 3-х месяцев, когда плод уже считается сформировавшимся зародышем до его рождения. Опыты со взрослыми людьми показывают, что человек, несмотря на недостаточную миелинизацию окончаний церебральных нейронов все равно воспринимает окружающее. Травмы и воздействия, которые приходится пережить во внутриутробном состоянии, а так же при родах воспринимаются плодом и сказываются на всей его последующей жизни.
Именно на этом основывается внедрение в сознание людей ужасающей химеры — телегонии. Ее пропагандисты пользуются тем, что состояние матери напрямую сказывается на состоянии плода. Потому слабая, податливая психика женщины, находящейся в уязвимом положении начинает неосознанно отторгать плод, постоянный страх перед средневековым поверьем, особенно, если оно аккумулируется и резонансно усиливается верой окружающих людей приводит к стрессу в результате это негативно скажется на ребенке, его здоровье и послужит только подтверждением этой чудовищной теории. Так калечатся мозги, психика и здоровье не только матерей, но еще и новорожденных детей.
Необходимость внедрения этого мифа связана следующими соображениями. Россия — страна с тяжелыми климатическими условиями жизни. Соответственно больше всего на определенном уровне развития цивилизации в качестве оптимальной формы правления ей соответствовала монархия. Принять над собой монарха, то есть позволить кому-то пользоваться над ним неограниченной властью можно лишь в случае, если человек будет убежден, что монарх есть нечто большее, чем сам человек. Нечто священное и великое. Это можно сделать постоянным повторением этого внушения с самого детства. Сексуальный же оргазм — это форма малого эпилептического припадка. Эпилепсия является болезнью антагонистом к шизофрении. Именно поэтому шизофреников лечат инсулиновыми комами и электрическими разрядами. Раннее начало половой жизни мешает формированию соответствующих импринтов и чьей-то святости. Оно расшатывает их. Распутные люди кажутся более поверхностными, менее серьезными. Потому в их психике не удается закрепить соответствующее идолопоклонничество. Потому простейший вопрос раздражения нервных окончаний половых органов обрастает разными табу.
Кто-то утверждает, что воздержание в половой жизни требуется для того, чтобы человек смог полноценно овладеть великой русской культурой. Однако при ближайшем рассмотрении русская культура оказывается не такой уж и великой, а очень даже серенькой. В отличие от той же европейской, на освоение которой точно не хватит всей жизни. Нужно не так уж много времени, чтобы прошерстить всю русскую литературу от Батюшкова и Жуковского до Лимонова, пропустив разумеется поповщину и кэпээсэсовщину. Столь же бледна и мала русская живопись и прочие сферы искусства.
В ход идет даже откровенная ложь, дескать раннее начало половой жизни приводит к отставанию в умственном развитии. Наверное по этому самые лучшие программисты в Индии, где до сих пор женят подростков еще детьми. Иногда родители еще при вынашивании плода договариваются о будущей свадьбе их детей.
Но есть еще одна причина по которой внедряются всевозможные мифы и легенды. Это русское блядство. Ни в одном другом языке мира нет столько синонимов, которые характеризуют женскую распущенность. Как существительных так и прилагательных — проститутка, блядь, шалава, путана, шлюха, ветреная, распутная, гулящая. Это можно объяснить богатством русского языка, но это не так. Если русский язык такой богатый, то почему нет такого количества синонимов к другим словам, например «дерево», «свет», «море»? Какое-то однобокое богатство и не там где надо. На самом деле синонимичность в такой области появляется оттого, что нужно охарактеризовать одно и то же, но в разных ситуациях, контексте и состояниях. А это свидетельствует о частоте этого явления.
Многие общественные деятели вдруг озаботились распущенностью молодежи, заговорили о растлении. Весь мир заполнили русские проститутки и стриптизерши, появилось убогое, бытовушное и безвкусное русское порно. Однако это появилось не на пустом месте. Это вышло на поверхность всегда подспудно дремавшее, скрытое от чужих глаз русское блядство. Если вспомнить последние послеперестроечные фильмы, всякие «Интердевочки» и прочие, то становится ясно, что это возникло не на пустом месте. Играли уже взрослые актеры, снимали уже взрослые режиссеры. Где-то они должны были этого набраться.
Раньше об этом просто не говорили, но достаточно почитать писателей советской поры, Лимонова, Тополя, Арбатову, чтобы понять что секс в СССР был, да еще какой. Просто о нем не говорили и прятали. Соответственно таким же спрятанным было и русское блядство. Однако окольными путями оно прорывалось в сознание масс. Нигде в мире нет столько анекдотов на тему «вернулся муж из командировки».
Очень интересно почитать воспоминания очевидцев второй мировой. Когда немцы подходили к Москве, на горизонте громыхала канонада, то в городе, естественно, было чрезвычайное положение. Из города выезжали грузовики с вещами, на случай прорыва солдаты минировали дороги и здания. И как это ни странно наблюдались очереди в женские парикмахерские. Русские женщины собирались встречать немцев по своему.
Как то Клаус разговорился с приятелем, вернувшимся из Турции. Тот рассказал, что на отдыхе побеседовал с местным фотографом турком, который фотографировал очередную русскую Катю. Турок рассказал, что за шесть лет работы у него было около двухсот пятидесяти подобных «кать». Разумеется, все это заставляет русских лохов скрежетать зубами от ярости и ревности и потому остается один выход — пужать побасенками для малолетних детей. «Переспишь с черным, потом, даже от русского родишь негра».
Если же смотреть на это с другой стороны, то почему-то сами мужики считают нормальным для себя оказавшись где-нибудь на курорте потыкать в аборигенку. Где-нибудь в Тайланде — тайландку, а кто-то даже тайландца или тайландко.
Кроме того в России женщин больше, чем мужчин. Примерно половина этих мужчин уже ничего не может. Это утверждают все медики. Раз сами не могут, то почему возражают, когда чужие пользуются? Философ Жан Буридан ввел в философию понятие «буриданова осла». Суть в том, что осел, находясь на одинаковом расстоянии от двух равных охапок сена не сможет выбрать и умрет с голоду. Здесь же получается другой принцип - «буриданова козла». Это, понимая что обе охапки не осилить, одну обкусать и обслюнявить, а затем идти наслаждаться другой. Говоря простым языком это называется ни себе не людям.
Имеется так же определенная тяга русских к иностранцам. Это пресмыкание и подобострастие, которое идет еще с царских времен, со времен французских гувернанток. Были времена, когда редкая русская девушка не хотела бы выйти замуж за иностранца. Сейчас с ростом благосостояния у населения и в связи с началом появления среднего класса, ситуация, наверное, иная. Однако подобострастие не может быть объяснено только меркантильными интересами. Что например толкнуло Наталью Гончарову, жену Пушкина? Наверняка не бедность. И все же не утерпела белотелая помещичья дочь, не устояла перед заезжим французиком, лишив Россию величайшего поэта. Есть одно возможное объяснение. Известно, что некоторые малые народы, например эскимосы, сами предлагают своих жен и дочерей белым людям, которых считают более полноценными. Возможно здесь что-то подобное, но идущее на подсознательном уровне.
Помимо ДНК и перинатального периода, другой точкой отсчета может являться уже рожденный ребенок, начавший познание окружающего мира и его психика, которая только начала формироваться. Именно пубертатный период считается фундамент образующим во многих учениях и даже науках, которые изучают человека. Так называемая концепция социального научения, восходящая к Джону Локку, который первым ввел термин «tabula rasa» - чистая доска. Самое интересное, что вторая точка зрения, которая рассматривает человека с началом его социальной активности совершенно не противоречит первой, а обе они идут как бы параллельно.
Существуют еще и различные религиозные точки зрения на человеческое «Я» в которых оно может рассматриваться с совершенно различных сторон, в зависимости от контекста самого учения.
Все это связано с парадигмой науки и ее развитием на тот момент времени, когда зарождалось то или иное представление. Уровень ДНК до сих пор является малоизученным, ответ на вопрос о механизме происхождения многих болезней и носит ли этот механизм генетическую природу до сих пор имеет лишь предположительный статус, поэтому нет четкого определения значения ДНК в формировании личности. В связи с этим влияние уровня ДНК приписывается к индивидуальному физическому телу, к здоровью, наследственности и внешним признакам, в то время как психология считается чем-то отдельным. Во времена происхождения религий, понятия ДНК не было вовсе, поэтому не исключено, что появись эти религии в настоящее время, то в них использовалась бы иная терминология и это «современное христианство», «индастриал-ислам» или «урбан-буддизм», не обходились бы без упоминания значения ДНК.
Существует миф о том, что человек жестко обусловлен генетически и соответственно существует некая программа, согласно которой он должен развиваться. Это еще одна химера, которую используют для установления духовного фашизма. Учеными был проведен следующий опыт. Была взята одна стволовая клетка, и затем она делилась в течение нескольких часов. Затем полученные клетки разделили на три группы и поместили в различные чашки Петри, содержащие разную среду. В одной чашке был получен мускул, в другой кость, а в третьей жировая ткань. Если генетический материал всех трех групп клеток идентичен, то получается, что во всех трех образцах результат должен быть одинаков. Однако этот опыт показал обратное и соответственно генетическая обусловленность не является строго предопределенной и во многом зависит от среды, являя по сути двусторонний процесс.
Однако если рассмотреть вещи максимально прямо, то на вопрос «кто я?», может быть получен лишь ответ, который является определением или описанием лишь какой-либо стороны функционирования человека, но это никогда не будет ответ, который дает определение как таковое.
От рождения одним из рефлексов, который свойственен новорожденным является хватательный рефлекс. Младенцы, которые еще не освоились в окружающей действительности, стремятся познать ее, но ограниченные в своих возможностях к передвижению, они хватают и ощупывают то, что находится вокруг них. Таким образом тактильно они создают некое представление об окружении. Клаус считал, что формирование человеческого «Я» происходит по такому же принципу, но только приложенному к другим сферам. Человек начинает «хватать» то, что приходит к нему извне. Приходит в виде информации, в виде опыта, переживаний или в каком-либо другом, но всегда извне. Слово «хватать» подходит здесь как нельзя более кстати. Слово «брать» подразумевает выбор, который сделан после размышлений и расчетов, а слово «хватать» несет в себе оттенок неосознанности, присущий этому процессу в действительности.
Именно из-за «хватания» в семье русских рождается человек, утверждающий, что он русский. Во время переписи населения, проводившейся примерно тогда же, когда в кинотеатрах шла премьера фильма «Властелин колец», некоторые подростки, фанаты этого фильма ставили в графе «национальность» различных мифических существ, которых видели в кино. Эльфов, гномов и прочих. Это результат другого, но тоже «хватания». Не важно с чем происходит отождествление, речь не об этом, но важно то, что же стоит за всем этим.
Клаус утверждал, что «хватание» само по себе не может быть ни хорошим, ни плохим. Оно просто есть и все и оно есть у каждого. Младенец, который ощупывает погремушку в своей кроватке в этом плане ничем не отличается от дяди, который пытается понять почему же не заводится его машина. Оба не знают, оба ощупывают, оба разбираются. Хорошим или плохим «хватание»становится только с точки зрения другого «хватания». Поэтому и рождается в семье русских человек, утверждающий, что он русский, а не американец или чукча. Это все тот же вопрос об общепринятости и правильности того или иного в данной среде, а так же вопрос удобства и много чего еще.
Само человеческое эго можно образно сравнить с упавшей жевательной резинкой, к которой все липнет. То что налипло человек и считает собой, а так как поверхность ограничена и для нового мусора места нет из-за уже прилипшего, то все остальное начинает считаться чем-то внешним, «не родным», а значит чужим. А так как прилипла грязь и места нет для другой грязи, то вдруг становится заметным, а что же это такое прилипает. Тогда появляется не только понятие «внешнего», но и «плохо» и прочие определения характеризующие уже качественно.
Клаус всегда уточнял значения слова грязь в этом сравнении. Если трактовать этот пример буквально, то покажется, что плохо быть такой-то расы или веры или то, что какая-то раса или вера являются грязью. Клаус не имел в виду ничего подобного. Во-первых, плохо может быть только с точки зрения чего-то другого, что не совместимо с тем, что считается плохим; во-вторых слова Клауса относились к области чистого сознания, которое неопределимо по своей природе и стало быть любые попытки его определения ничто иное, как загрязнение в чисто информационном смысле этого слова.
Все эти ярлыки, которые человек умудряется считать собой носят множество функций, и они совершенно необходимы, но только в целях социальной, морфологической и психологической идентификации. Это и есть те структуры, которые человек называет собой. И ответом на вопрос «кто я?», если этот ответ изречен в словах, может быть только определение лежащее в одной из этих областей. Но как это ни парадоксально ни одно из этих определений не является необходимым для самоидентификации.
Достаточно задуматься над тем или иным определением, чтобы убедиться в этом на собственном опыте. Кто я? Человек... Но нужно ли каждую минуту помнить об этом? Это вовсе не обязательно. А на практике еще и невозможно, потому что нельзя без определенной тренировки по своему желанию думать о чем угодно и сколько угодно. Да и по мере дальнейшей жизни будет возникать необходимость вспоминать какие-то другие определения, например «студент», «пенсионер» или что-нибудь еще. (Есть учения, рассматривающие человека, как набор личностей, удерживаемых вместе чем-либо общим. Например четвертый путь мистика Гурджиева, рассматривающий человека, как набор личностей, которые удерживаются между собой т.н. Буферами.) Поэтому если бы для самоидентификации были важны определения себя, которые человек накопил за всю свою жизнь, то ему приходилось бы каждую секунду, каждое мгновение помнить о каждом из них. В действительности жизненный процесс происходит иначе и человек не особо задумывается над тем кто же он, но при необходимости всегда способен дать какой-нибудь ответ, наиболее подходящий в тех или иных обстоятельствах.
Но у каждого человека есть ощущение самого себя. Нечто вроде чувства «я езмъ», которое существует не на уровне слов, не на уровне чувств, но на уровне именно ощущения. Что-то, что позволяет утверждать, что у меня есть «Я», но это не мешает существовать всему остальному, что может быть названо словами. Именно эта точка и рассматривается в религиозных учениях.
Все формулировки, которые человек может высказать словами – это область науки. Их множество и нет нужды перечислять все - антропология, психология, социология, анатомия, экономика и т.д. и т.п. Если существует термин, то найдется и наука, которая его рассматривает. Человек – антропология, нищий – экономика, коммунист – политология и т.д. Все формулировки, которые являются описаниями эмоциональных переживаний – это область лежащая там же. Но то, что рассматривает религия не является эфемерным или изменчивым, а так же не является чем-то, что может меняться в зависимости от обстоятельств. В основе религиозного опыта лежит именно ощущение.
Именно в этом испокон веков и состояла трудность передачи духовного опыта. Он за пределами слов, он не есть, то что можно прочесть или пересказать, а так же не то, что может быть услышано или написано. Восток подарил миру различные методы, например кундалини или шактипат, но опыт, который достигается через их практику лишен слов, которые могут дать понимание ситуации, в результате человек, который их практикует застывает где-то между «там» и «непонятно где», но он не в силах объяснить свои переживания и даже сам не в состоянии определиться чего же он достиг. Ему это и не нужно, потому что точки соприкосновения с окружающим миром у него теперь иные. Или это может стать способом убаюкать себя, замкнув свой вектор в иррациональное на пустое действие, выполняемое регулярно.
Кроме того те методы, которые по настоящему развивают человека смертельно опасны. Других методов, которые дают эффект просто не бывает. Онанирующее на икону стадо баптистов, перебирающее четки, повернув табло к Мекке - это фикция, для самоуспокоения. Это лицемерный способ связать то, что является областью слов, науки с тем, что за их пределами. Достаточно взять слова любого основателя религии и сравнить их с тем, что в этой религии происходит в данный момент.
В любой из них произошел раскол, в любой из них появились течения. Раскол происходит от различной трактовки изначального учения, а стало быть из-за Слова. Если раскол происходит от Слова, то слово в такой религии есть первее Духа, а стало быть Дух происходящий от слова есть не Дух, а знание, потому что слово - есть всего лишь крупица знания.
Общепринятым мнением считается, что эти методы практики чрезвычайно сложны для выполнения и что требуются годы, чтобы достичь с их помощью каких бы то ни было результатов. Клаус убедился, что для сновидящего не составляет труда использовать любой метод, даже тот, который он никогда раньше не использовал, если он хоть раз делал это в сновидении. Так он поднял кундалини, никогда прежде не пытаясь этого сделать, всего за несколько дней. Но после этого почти неделю у него на животе и на груди были красные пятна размером с ладонь, напоминающие ожоги кипятком. Через некоторое время, Клаус, узнал, что при резком поднятии кундалини возможны такие побочные эффекты, как ожоги нервных центров, а так же кровоизлияния.
Религия есть сама соль, само проявление того безмолвного и невыразимого, что есть в человеке. В религии расцветает человеческий дух, который суть – частица того, что невыразимо, безмолвно вечно, что пребывая везде и являясь всем, все же лежит по ту сторону, что являясь бесконечно большим становится бесконечно малым, оставаясь при этом столь же беспредельным . Нечто, что на санскрите древние называли «нети нети» или «не то», «не то». Ведь любое определение, которое можно этому дать будет «не то».
Клаус использовал слово религия в своем собственном смысле. Под религией он подразумевал не какую-то конкретную религию, например христианство или буддизм. Под религией он подразумевал то, что он называл «религия, но минус все конкретные религии». Он всегда подчеркивал, что не имеет и не желает иметь отношения ни к одной из религий, ни к одному учению, ни к одной доктрине. Когда обманутый человек вновь попадается на тот же обман, а затем идет на то, чтобы его обманули еще и еще, то он просто закрыл глаза и хочет чтобы все так и оставалось. Значит такой человек - есть вол, который идет на поводу, а волу нужно ярмо – вот таким ярмом и стали обычные религии, а чтобы не было сомнений есть еще и кнут, которым ярмо дополняют - анафема, проклятие, остракизм, джахад, или просто иноверца по роже.
Это не значит, что Клаус считал религии злом. Совсем наоборот. Если рассмотреть весь спектр организаций по их воздействию на человека, то получиться примерно следующий ряд. С одного края находяться секты. Их задача максимально вырвать своего последователя из его привычной жизни, ограничить доступ к новой информации, заставить критически относиться к старой. Ему будут говорить тысячи раз слова великих людей, например Демокрита: «Не стремись знать все на свете, чтобы не стать невеждой во всем» или Экллесиаста: «В премногой мудрости премного и печали». Или (не помню): «Блажен тот кто не заплатил за знание своим сердцем». И так вплоть до банальщины, типа в школе производные учил? Ну и пригодились они тебе?
Противоположностью секты, как это ни странно, будут являться не официальные религии. Противоположностью секты является партия. Она наоборот заинтересована, чтобы ее члены были более умными, занимали более крупные должности, имели как можно больше знакомств. Если деятельность сект заключена на индивидуальностях, то деятельность партий заключена в соборности, в управлении массами, в нахождении ключевых точек, которые отвечают за массовое поведение людей и игру на этих точках. В этом смысле партия всегда богопротивное явление. Религия же находиться посередине этой градации. По словам Аристотеля лишь между крайностями рождается мудрость. Так между скупостью и расточительностью находиться щедрость, между трусостью и безрассудством находиться храбрость. То же самое, но другими словами сказал Паскаль: «Величие состоит не в том, чтобы впадать из крайности в крайность, но в том, чтобы касаясь обеих крайностей, заполнять собой промежуток между ними». Именно в этой середине находятся религии. Они сочетают в себе элемент соборности, структуру, иерархию и одновременно с этим они занимаются индивидуальной работой — духовным окормлением прихожан.
Лао Цзы, величайший мастер древности сказал глубочайшие по своему пониманию слова – «Познавший одно, познает два». На первый взгляд это выражение либо пусто, либо наполнено непонятным, глубоким смыслом, который не очевиден при буквальной трактовке. На самом деле суть выражения очень проста и относится к двойственности человеческого разума о которой говорилось выше. Если человек на вопрос кто же он такой отвечает словами, то так же верно и то, что он не «не то, что он сказал». Если он человек, то он не «не человек». Что-либо существует для ума, только обладая своей противоположностью, именно поэтому познание чего-либо есть познание так же и противоположности познаваемого. А стало быть двух. Даже чисто умозрительно можно разделить и осознать, что то, что человек считает собой и то, что он может назвать собой это не одно и то же. Первое есть ощущение – «я езмъ», второе есть знание, которое пришло извне и менялось на протяжении жизни и может быть изменено.
Это тоже очевидно. Человек может перестать быть одним из своих определений, но не перестать быть собой. Кто перестанет быть собой, если перестанет быть «студентом», «менеджером» или «военнообязанным»? Внутренне измениться только знание о себе, но не ощущение самого себя. Может быть изменяться и эмоции, например если не перестал быть военнообязанным, а наоборот стал, но это будет опять же всего лишь переживание, которое не изменит ощущения «я езмъ».
Это ощущение целенаправленно очищается и культивируется религиозными практиками. Сновидящий делает это не стараясь этого сделать, потому что наблюдающий в сновидении – это и есть то, что нужно. Ведь в сновидении ощущение самого себя не исчезает, но исчезают слои ментальных, эмоциональных и прочих наслоений.
Тогда открывается другой аспект человеческого «Я». Все термины, которые обычно свойственны для его описания берут свои корни в «я езмъ», в ощущении себя, в том, что не может быть выражено, но является личным переживанием. Например это термины воля, совесть, или намерение. Эти термины, в контексте определения своей личности, истолковываются уже иначе.
Так Клаус выделил совесть и совестливость. Совесть – это гораздо более фундаментальное понятие, чем обычно считается. То, что обычно считается совестью – это простые комбинации человеческих эмоций, типа страха вины, боязнь неудобства, примесь личной жалости и прочее.
Совестливость всегда лицемерна. Классический пример совестливости можно найти в гурджиевских встречах с замечательными людьми. Некий сапожник пришел домой к офицеру и сообщил тому, что его заказ выполнен. Офицер заказал этому сапожнику изготовление пары сапог. Однако когда сапожник пришел и сказал, что заказ выполнен, то офицер отказался их оплатить, ссылаясь на отсутствие денег. Сапожник начал возмущаться ведь он купил материал для изготовления сапог за свой счет, поэтому он ждал компенсации. В это же время помощник офицера ощипывал гуся, собираясь его зажарить. Сапожник сказал, что пока этот офицер ест жареных гусей и увиливает от оплаты долгов, его собственные дети пухнут от голода. Эти слова настолько разозлили офицера, что он схватил лежащую на столе свеклу и выбил сапожнику глаз.
Вскоре этот офицер проигрался в карты. Он занял крупную сумму, чтобы попытаться отыграться, но проиграл и эти деньги. Четко зная, что он не сможет вовремя отдать долг этот офицер взял и застрелился. Именно так совестливость позволяет игнорировать голодных детей, но заставляет покончить с собой, чтобы сохранить какую-то химерическую офицерскую честь.
Абсолютно то же самое происходит с современными людьми, только в других декорациях. Клаус жил в старой части города, где большая часть домов была еще сталинской постройки. В канализационном люке соседнего двора повадился жить какой-то бомж. Однажды Клаус подошел к галдящей компании, которая каждый вечер собиралась во дворе. На этот раз темой их разговора был этот бомж. Оказалось, что когда тот в очередной раз полез в люк, то какой-то урод взял и помочился на него. Все это компания находила очень смешным.
Затем из одного подъезда щурясь вылез местный алкаш дядя Коля. Он тоже подошел к компании, чтобы пообщаться. Кто-то попытался попросить у дяди Коли закурить. Однако в толпе раздался гул неодобрения: «Это же дядя Коля, он пенсионер, у него и так денег нет». Клаус подумал, что они только что смеялись над тем, как обоссали одного пенсионера, но тут же жалеют другого. Лишь стадность уберегает их от мощных корчей истинной объективной совести.
Этот же момент рассматривают многие школы, отрицающие наличие у обычного человека каких бы то ни было качеств характера и даже иногда отрицают само его существование, как таковое о котором сам человек уверен и убежден.
Отчасти в этом есть смысл. Простейшая практика самовоспоминания, например практикуемая четвертым путем довольно быстро дает понять совершенно очевидный факт, что человек не помнит себя. Дело не в других людях, они уже не важны, но ищущий понимает, что сам себя не помнит. Попутно выясняются разница между знанием и пониманием, личностью и сущностью и многие другие нюансы. Поэтому Клаус не говорил о своих наблюдениях, людям, которые не имели хотя бы приблизительного представления о затрагиваемой теме. В этом просто не было смысла. Поэтому в системах духовного развития существует деление на посторонних и на членов организации, адептов. Это так же естественно, как разделить школьный класс изучающие разные иностранные языки по изучаемому предмету. Если этого не сделать, то они будут мешать друг другу.
Клаус отрицал возможность духовного развития в какой-либо организации или обучаясь у кого-нибудь. Причину этого он объяснял тем, что достижение есть одновременное понимание того, что нечего достигать. Если человек хочет достичь какой-то цели, то это одно, но если просветления, озарения или освобождения, то стремиться к нему, посещая всевозможные лекции, семинары, учителей, мастеров, бесполезно. Причем любой настоящий мастер это прекрасно понимает.
Именно поэтому и существует даже целая философская категория с удивительно глупым названием – «свобода воли». Основным ее предметом является как это ни странно вовсе не воля, а несколько иные вопросы, которые связаны с функционированием индивидуума под воздействием тех или иных флуктуаций внешнего мира и насколько существенной в этом является роль самого индивидуума. От полной рефлексии до активного воздействия на окружающий мир.
Клаус прекрасно понимал почему одни системы рассматривают человека как машину, которая подобно собаке Павлова лишь реагирует на внешние раздражители, а другие утверждают, что человек – это нечто большее, создание способное на творчество и обладающее свободой воли. Правы и те и другие и Клаус использовал пример, который находил подходящим для описания этого явления.
Первый тип воли, который несомненно существует – это воля-побуждение. Это механистическая воля, которая уже описывалась. Второй тип воли намного сложнее и свойственен только духовным людям - это разумная воля, которая берет свое происхождение не в побудительной причине, которая приводит к следствию, но исключительно в желаемом следствии. Я — могу, а значит я — хочу. Только тогда, когда я могу, только тогда я могу хотеть. Третий тип воли – это и есть непосредственная воля, которая не принадлежит человеку, но несомненно взаимодействует с ним. Это можно сравнить с бутылкой, которую несет река. Река – это и есть та могучая вселенская воля, которая определяет все остальное. Воздействие потока реки на бутылку есть воля разумная, а то, колебание и всплески, что происходит в самой бутылке, есть воля механистичная.
То что внутри бутылки отделено от остального, а потому возможна иллюзия, что это либо нечто самостоятельное и независимое как это произошло, например, в стоицизме, либо, если очевидно, что колебания внутри бутылки напрямую определяются течением реки и тем как она ее бросает, то наоборот отрицанием самостоятельности того, что в ней происходит, как, например, в учении бихевиоризма. То, что у каждой теории свои последователи - это лишь вопрос «смыкания мира» на той или иной теории или идее.
Достаточно представить себя идущим по коридору. Мы свободны, у нас есть воля и можно идти куда угодно. Но по коридору. Но этот коридор был кем-то построен. Чья-то воля осуществила строительство и этим ограничила того, кто будет по этому коридору идти. Потому личная воля подобна плеску внутри бутылки. Он очень мало меняет в течении реки. И тот, кто построил коридор, тоже делал это по причине воли большей, чем его собственная.
Казалось бы ситуация безвыходная. Все предопределено чей-то волей большей, чем наша индивидуальная и что же делать? Можно пойти по коридору обратно. Это то, что делают аскеты и прочие духовные люди. Однако это новый пируэт, но все в той же среде. Коридор специально построен так, чтобы по нему можно было идти в обе стороны. Кто-то поступает иначе. С криком «Аллах, акбар» он начинает ломать стены. К чему это приводит тоже не нужно объяснять. Тогда что же остается? Остается единственное — остановиться. Медитация.
Коридор так устроен, чтобы по нему шли. Он не приспособлен ни для чего другого. Остановиться, означает нарушить весь замысел. Это означает выйти из-под чужой воли. Остановить беличье колесо и начать жить для себя. Жить своим «Я».
Клаус разделял понятия «Я» и «эго». В психологии эти слова являются как бы идентичными и эго есть ничто иное, как человеческое «Я». Клаус использовал «Я» в несколько другом значении. Под «Я» он подразумевал тот оттенок этого слова, который имеется в виду, когда человек называет себя и говорит «Я». Таким образом, нельзя сказать «его «Я» по отношению к кому-то еще и сохранить это же самое значение. Зато можно сказать «его эго».
То «Я», которое имел в виду Клаус является тем потерянным конструктором, наблюдающим за чертежом-картину мира, используя инструмент своего разума. Это пуруша, свидетель, тот кто не может быть назван, потому что назвать его нельзя и все что может быть сказано будет чем-то о нем, но не им. Это препятствие для западной мысли, западной философии. Концепция трансцендентального свидетеля, психологическая концепция сознания, концепция экзистенциальной пустоты всегда упираются в термин, но их постижение лежит за пределами слов и эго.
Почему сознание, как таковое, упускалось из виду, очень хорошо понимали на Востоке. Есть старая притча о десяти слепцах, которые переходили реку. Они пошли вброд и собрались на другом берегу. Там они решили посчитаться, чтобы узнать, не потерялся ли кто-то во время переправы. Один из них стал пересчитывать других и насчитал девять. Никто не мог понять, куда же делся еще один. Тогда начал считать другой и тоже насчитал девять. Так они искали, кто же из них потерялся, пока проходивший мимо них зрячий человек не пересчитал их и не насчитал десять. На вопрос, почему же они насчитывали лишь девять, они получили ответ, что каждый раз, во время подсчета, никто из них не считал себя. Они считали только тех, кто вокруг, но себя посчитать еще и себя им в голову не приходило.
Любые термины, слова и прочее, что может быть сказано, увидено или прочитано это счет того, что вокруг. Но это может быть близко, может рядом, но никогда не сам центр. И этот центр есть воспоминание, то, что человек есть, но что он теряет, вовлекаясь в игры эго, а затем должен найти, и так же это является ответом на справедливый вопрос, а откуда эти слепцы знали что их десять до переправы?
Вовлечение сознания в ту или иную деятельность приводит к тому, что его природа неверно воспринимается. Из непосредственного восприятия ему приписывают качества, которые свойственны воспринимаемому, но которые не являются его природой. Одно из таких эзотерических представлений, что сознание – это зеркало. Зеркало – это уже объект, но сознание не объект. С одной стороны этот пример показывает то, что оно воспринимает окружающее, подобно его отражению, не привнося ничего от себя. С другой стороны отражение – это копия, но ни о какой копии не может быть речи, потому что сознание – это восприятие имеющегося, а не его отражение.
Клаус использовал те же представления о препятствиях и о помощниках на пути, что и основатели религии, но в связи с тем, что это представление было извращено религиозными организациями, то все это выглядит наоборот. Клаус считал препятствиями, то, что обычно считается достижениями и плюсами – близких, знание, опыт, эго и смерть. А помощью на пути он считал, совершенно парадоксальные вещи – гордыню, лень, похоть, праздность и зависть. Обычно эти вещи считаются чуть ли не смертными грехами и это заблуждение.
Истинные враги и истинные препятствия – это не очевидные, а тайные противники. Они гораздо коварнее, потому что содержат в себе крупицу истины. Человек держится за нее, потому что чувствует ее присутствие и вновь обманывается. Те же помощники, которых Клаус считал таковыми являются столь очевидными препятствиями, что не требуется никакой мудрости, чтобы легко различить их. И тогда картина меняется. Когда проблема очевидна, то она наполовину решена. Теперь требуется только сила и решимость, чтобы преодолеть ее, это подобно тренировке. В то время, как истинные препятствия лишь прячут проблему, скрывая ее той правдой которую в себе содержат, а значит, помимо силы и решимости нужно обрести еще и понимание к чему их приложить. Но обретение понимания состоит не в узнавании нового, а в высвобождении сознания от его вовлеченности в ложные виды деятельности, в избавлении от заблуждений.
Видение мастера принадлежит бытию, оно соответствует тому, что есть на самом деле. Многие великие ученые под конец своей жизни, внеся свой неоценимый вклад в развитие науки, вплотную подошли к мистицизму. Такими людьми были Джордано Бруно, Исаак Ньютон, Рене Декарт, Альберт Эйнштейн и Карл Юнг. Как бы велик не был человек, чего бы он ни добивался, как бы он высоко не забирался, все равно он окажется у ног мистика, у ног просветленного. Понимая, что придет в никуда, человек так или иначе придет к религии. Разумеется, что пределы человеческого разума способны ощутить немногие люди, пределы человеческой жизни еще меньшее число. Остальные словно не в состоянии отвлечься и окинуть взглядом со стороны миллиардную, бессмысленную белковую биомассу, которая бурлит и растет, в ней проскакивают электрические разряды войн и экономических кризисов, лопаются пузыри эпидемий. Это еще один слой типа кембрия или мезозоя и не больше. Это даже не ноосфера, это – антропосфера. Люди, прикованные к стене платоновской «Пещеры». Как говорил Ницше — это всего лишь человечество.
Здесь лежит главное заблуждение, вызванное непониманием природы человеческого «Я», которого были лишены сами основатели религий. Никто из тех, чье учение сейчас считается религией не говорил, что запрещено принимать наркотики, что запрещено пьянствовать. Исключение составлял Мухаммед, который основал ислам. Это было связано с тем, что ислам произошел от христианства. Пророк Нух – это имя того же Ноя, Иса – это Иисус, Джабраил – это Гавриил. За те столетия, которые успели пройти со смерти самого Иисуса, его учение успело претерпеть значительные изменения и было искажено в интересах церкви. Естественно, что все эти изменения нашли отражение и в исламе.
Однако вопрос опьянения можно рассмотреть с точки зрения обычного здравого смыла. В религиях христианского типа, это считается вопросом искушения и греховности. Так как это утверждение исходит не от самих основателей, а от церковников и последователей, т.е. от обычных людей, то это не имеет значения. Потому вопрос греховности или искушения – это полная ерунда и выеденного яйца не стоит.
В религиях буддистского типа этот вопрос встает в своем истинном свете – это вопрос потери осознанности. Считается, что человек забывается, попадает в мир грез, теряет бдительность и осознанность. И здесь находится тонкий момент, который является ключевым, но преднамеренно вуалируется и скрывается. Быть осознанным означает всегда, каждую секунду осознавать, происходящее, не уплывая в потоке собственных мыслей. Быть осознанным означает быть здесь и сейчас. Если окружающее является чем-то монотонным и повторяющимся, то в конце концов человек уснет. Если не в прямом смысле, то в переносном. Его дни станут похожими друг на друга, одинаковыми, рутинными. Он будет пытаться взглянуть назад, вспомнить хоть что-то, но если все, что его окружало было одним и тем же, то ему не за что будет зацепиться и он не вспомнит ничего. Именно поэтому люди стремятся разнообразить свою жизнь, куда-то выехать, где-то побывать, что-то посмотреть, почитать, с кем-то встретиться. Когда в жизни происходит что-то новое, то человек непроизвольно становится осознанным, бдительным. Ведь перед ним лежит что-то, где не подходит привычный рутинный метод с которым он прежде шел по жизни. Возникает необходимость думать, воспринимать, быть бдительным.
Гурджиев утверждал, что человек становиться осознанным только в каких-либо крайних ситуациях, когда все вокруг является новым и необычным. Когда человек не знает как себя вести, он вынужден продумывать линию поведения, оценивать свои действия, помнить себя, быть здесь и сейчас. В тольтекском учении это состояние алертности, состояние постоянной готовности к неожиданному, постоянной осознанности так же является необходимым условием. Те же требования существуют и в буддизме. «Балансируя на лезвии бритвы, становишься невесомым». Подобным образом находясь здесь и сейчас, достигается состояние внутреннего безмолвия, чистый взгляд, состояние просветления. Научившись совершать это действие самостоятельно, человек переходит от механистического мышления, которое является не более чем реакцией, типа «прозвенел будильник, значит пора вставать». Так достигается то, что в буддизме носит название «правильного образа мыслей», в индуизме «правильным различением» - вивека.
Новизна, что-то нарушающее привычный распорядок порождает вспышку осознанности. Эта вспышка и есть то, за счет чего живет человек. Однако эта вспышка мгновенно поглощается тем, что ее вызвало. Оказавшись рядом с чем-то новым или необычным, человек испытывает изменение привычной картины мира. Если раньше она была цельной и вполне достаточной, то теперь часть ее отсутствует, словно на ней возникает пустота, или вакуум. Тогда человек реагирует и начинает заполнять ее вновь. Рано или поздно любое действие становится рутинным, механистическим, потому осознанность теряется вновь и вновь.
Когда человек одурманен, то все вокруг кажется ему новым, не таким как прежде. В этот момент он здесь и сейчас. Даже если человек одурманен настолько сильно, что не может говорить или идти, то это не меняет сам принцип. Пытаясь действовать как обычно, и не будучи на это способным, напрягается все внимание, вся бдительность, все это приводит к сознательности, которая остается незамеченной под нелицеприятным внешним обликом и ненормальным внешним поведением.
Достаточно сравнить попа, который читает молитву и человека, одурманенного до того, что не держится на ногах. Первый просто читает книгу, как делал это не раз, или повторяет то, что давно запомнил. Второй пытается удержаться, он бдителен, алертен, он максимально собран, иначе просто упадет. Он не вспоминает, не размышляет, но он не бездумен, он сосредоточен на настоящем моменте. Конечно очень многое зависит от того, а вспомнит ли он это потом, но суть в том, что он гораздо осознаннее, чем поп, который совершает заурядную, повседневную литургию. Возразить этому можно только с позиции собственного предпочтения, основанном на предвзятости, потому что механизм осознанности описан верно.
Именно поэтому на психотропные вещества везде и всюду наложен запрет. В религии, в обществе, в государстве. Первые говорят о душе, которая есть в человеке, о нематериальном. Однако все биохимические изменения, которые происходят в мозгу у тех, кто верует, могут быть вполне описаны и объяснены. Так повышение уровня тех или иных нейротрансмиттеров, моноаминов или еще каких-нибудь веществ и объясняет все ощущения откровения и благодати. Однако связь тела, души и психики все еще отрицается верующими. Это происходит потому, что главным условием получения этих чудесных и потрясающих переживаний является убежденность в том, что их природа не от мира сего. Тогда эти ощущения возникнут. Если же человек убедиться, что это вопрос биохимии мозга, то все эти переживания пропадут, в них не будет ничего невероятного.
Верующие же умудряются игнорировать простейший факт и стараются не замечать, что душа связана с телом, а раз первое оказывает влияние на второе, то возможно и воздействие наоборот. Однако верующий – это наркоман. Только он торчит не на физическом наркотике, а на эмоциональной суггестии. Верующий – это потный, красный, напряженный молящийся фаллический символ, который изнуряет себя, чтобы содрогаться еще и еще в спазмах искусственных, языческих переживаний. Он никогда и ни за что не отдаст их, поэтому вера уходит и меняется только со своими носителями. Однако если задуматься и принять тезис теистов об независимости души и тела, то почему они действуют именно через тело, когда постятся или совершают какие-нибудь другие практики? Так они противоречат сами себе.
Однако это факт и изменение биохимического состава мозга дает те же переживания, что и другие способы постижения, которые возникли в те времена, когда не было ни синтетики, ни химии, ни фармакологии и возникли именно поэтому.
Для государства и социума наркотики это другое. Тут шкурные интересы, прикрытые воплями о благе человека и прочими папуасовскими пьесками и постановками. Все это шито белыми нитками и не замечать этого могут только дураки и завнушенные зомби. Образно можно описать это следующим образом. Если бы в обществе было принято ходить и носить перед собой бирюзовый платочек, то все бы так и ходили, считая что так надо. Не ходил бы так только наркоман. Потому что косяк неудобно держать. Именно поэтому и возникает необходимость устранить инакомыслие, убить на корню способность сомневаться, чтобы люди превратились в податливую ко внушению сплоченную толпу.
Так в девяностых годах государство поимело всех в стране присвоив их денежные накопления, которые население хранило в банках. Когда через несколько лет встал вопрос о перевыборах того же правительства, то дело казалось провальным и лишь четыре процента населения были за ту же власть. Через пару месяцев, которые длилась предвыборная компания мнение населения было в корне изменено. Через средства массовой информации проводится агитация в результате не важно какова ситуация на самом деле, потому что пропагандой можно добиться того, что в умах людей появиться некий виртуальный мир, который и будет их представлением о реальности. Именно этим и пользуются политики. Перед выборами они просто не знают как еще ублажить потенциального избирателя, но сразу после выборов мгновенно обо всем забывают, оставив наивного, лыбящегося телезрителя, который отдал голос, ждать обещанного, как использованную проститутку. В следующий раз избиратель понадобиться только через четыре года. За это время он все забудет, а к следующим выборам натерпится настолько, что накопившаяся жажда перемен заставит его вновь поверить, что он что-то решает.
Стоит проследить происхождение такого подхода. Сперва человек был простым и очень внушаемым. Простолюдины выслушивали то, что им говорила высшая каста, дворянство, духовенство, жречество и прочие категории и они верили в это. Постепенно произошло восстание масс и современный человек уже не верит в то, что ему говорят. Теперь используется другой подход, причем он используется практически везде. Например человек смотрит рекламу. Ему уже не говорят прямо "купи-ка маргарину - морда будет жырной". Это не работает. Теперь перед человеком разыгрывают сценки. В рекламных роликах, ему показывают идеальные сценки из жизни, где красивая девушка изображает жену, которую каждый бы хотел, и кормит мужа бутербродом, на кухне, обставленной так, как каждый бы хотел, при этом не говорят купить это масло, а ненавязчиво сообщают его название. Примерно семьдесят повторений позволяют статистически предопределено утверждать, что такой-то процент посмотревших купит этот маргарин с красивым названием. Это то, что Клаус называл изюминкой № 2.
Ученые утверждают, что для того, чтобы идея стала общепринятой требуется два поколения. Это и произошло. Мир за два поколения мигрировал от командно-административных систем "прямого внушения" или от эпохи изюминки № 1, построенной на авторитете внушающего. Это подтверждается тем, что в преддверии Второй Мировой Войны практически во всей Европе были установлены тоталитарные диктатуры. Албания - зависимость от фашистской Италии, Болгария, Латвия, Литва - правые перевороты, Венгрия - диктатура Хорти, Германия — диктатура Гитлера, Греция - военная диктатура, Италия - Муссолини, Испания - Франко, Польша - переворот Пилсудского, Португалия - Кармона, Румыния - Антонеску, Россия - Сталин. В прочих странах существовали крупные пронацистские партии. Кроме пожалуй Америки, Швейцарии и еще пары стран-лилипутов типа Исландии и Сан-Марино. Диктаторский режим мигрировал к псевдодемократическим режимам с мнимыми выборами, где в СМИ те же телки, рекламирующие масло пляшут с президентами, которых зрителю предлагают выбрать. Иными словами можно сказать так - общество стало экзистенциальным. Людей уже не интересует хорошо что-то или плохо, потому что они не верят. Теперь их интересует мнение того, кто это попробовал, чтобы примерить это к своему внутреннему миру.
Это проявляется и в других видах искусства. Например в кино появился интересный метод съемки, когда сам фильм представляет собой якобы найденную документальную запись. Примеры таких фильмов - «Ведьма и Блэр», «Монстро» и наш «Россия 88». Киноманы смогут назвать множество других примеров. Такой метод съемки позволяет как бы мысленно исключить оператора, монтаж и съемочный процесс, чтобы зритель смог полнее окунуться в атмосферу фильма и полнее переживать происходящее. Это тоже пример изюминки № 2.
Еще через два поколения пребудет эра изюминки № 3. Изюминка эры изощренного разврата, скотского гедонизма, наслаждения индивидуализмом и вседозволенностью. (Это небольшой анонс следующего произведения. - Автор)
Клауса всегда удивляло поведение толпы при избрании кандидатов. Она постоянно обращает внимание на моральный облик своего кандидата. Лебон считает, что толпа сама по себе просто неразумна. Но неразумность бывает разной. Например, чтобы удалить катаракту человека сперва кладут на кушетку. В его веко вставляют специальный расширитель, глазное яблоко обездвиживают анестетиком. Затем с глаза срезается тонкая оболочка, которой покрыто глазное яблоко, она отгибается в сторону и открывается роговица и хрусталик. Все это приподнимается и тонким лучом лазера, пользуясь мощным микроскопом хирург совершает необходимую ювелирную операцию. Затем оболочка помещается назад и тут же присасывается из-за внутриглазного давления.
Достаточно представить следующую ситуацию. Человек сидит на кушетке, расширитель уже в глазу, полезно представить его, и ему предлагают на выбор одного из двух докторов. Первый закончил с красным дипломом. Умница. Говорит, что очень порядочный. Говорит, что справится. Никогда не пробовал, но уверяет что получится. И второй. Закончил абы как. Кроме того есть даже фото, где показано, что он раз в неделю любит выбраться в сауну и устроить групповичок с девчонками. Но операций таких сделал уже тысячу.
Даже неразумный человек предпочтет все таки профессионализм пустым обещаниям. Поэтому Лебон не совсем прав. Толпа не настолько тупа, чтобы не понимать, что управлять страной, областью и даже городом не намного проще, чем прооперировать глаз. Тут должно быть что-то другое. Ответ Клаус нашел в речи Гитлера. Тот советовал обращаться с толпой, как с распростертой под тобой самкой. Удивительно и то, что люди, не понимающие немецкого языка, например индусы, слушающие речи Гитлера признавали потом, что эта речь им глубоко симпатична.
Тогда и становится понятно почему толпа смотрит на моральные качества кандидатов. Толпа это женщина. Учась в институте, Клаус два года тусовался в женском общежитии. Девчонки вскоре переставали обращать на него внимание и начинали вести себя естественно. Там он услышал некоторые критерии, предъявляемые ими к парням. «Он перспективный, у него порядочные родители, он верный, он добрый, он щедрый» и так далее. Точно такие же критерии оценивает в кандидатах толпа. Толпа это женщина. Даже мужчины выбирая правительство должны проявить феминное начало, покорность, они должны выбрать кто будет ими командовать, править. Потому все кандидаты корчат из себя приличных людей, примерных семьянинов, мужиков что надо.
Хотя возможно они понимают, что выборы в России это всегда наебка. Все равно обманут, так пусть хоть человек будет порядочный.
Как сказал Бернард Шоу - «Демократия — это гарантия, что нами будут управлять не лучше, чем мы того заслуживаем».
Стоит особо уделить внимание формированию общественного мнения в России и в других странах в условиях свободы прессы. Как-то Клаус прочитал любопытную новость, которая облетела все новостные сайты и шла темой дня: «Президент лично ответил оскорбившему его блогеру». Парня даже нашли и дали то ли условный то ли реальный срок. Откуда это убожество? Почему первое лицо опускается до подобных демонстративных, показушных мер? Ему заняться что ли больше нечем. Если нечем, то пусть подойдет к любому гражданину страны и тот ткнет его рылом в накопившиеся проблемы.
Достаточно представить себя смотрящим в подзорную трубу. Если стекло загрязнено, то человек вскоре перестанет обращать внимание на загрязнение и будет воспринимать его просто как информационный шум. Если же на стекле одна единственная соринка, трещинка, то именно она будет притягивать все внимание и отвлекать от рассматриваемого объекта. В условиях искусственной информационной стерильности в прессе и на телевидении, любой крик становится криком «А король то голый!». Отсюда и такие меры.
Информационный шум безопасен, только если рассматриваемый объект достаточно велик и интересен. Если же это не так, то приходиться лепить объект из мелочей — тут потанцевал с дояркой, тут полетал на истребителе, тут пожал руку. Доходит до физиологии — был за границей, сходил в баньку, покушал устриц и так далее. Из-за этого любая мелочь становится более притягательной чем сам рассматриваемый объект.
Однако здесь есть ньюанс, который многими не замечается. Первые лица никогда не дискутируют с оппозицией, потому что это равнозначно тому, чтобы поднять какого-нибудь политика до своего уровня. Они этого избегают всеми средствами. Однако почему-то считается нормальным, что первое лицо отвечает какому-то блогеру, при этом опускаясь до его уровня.
Ревнители цензуры утверждают, что она необходима, потому что в результате информационного шума погиб союз. Тут идет тонкая подмена понятий. Едет автомобиль, в нем звучит радио «Голос Америки», а на заднем сиденье читают Солженицына. Автомобиль ломается. Можно ли утверждать, что автомобиль сломался по причине того, что кто-то слушал «Голос Америки» или читал Солженицына. Естественно, что нет. Почему-то другая страна, где ни о каком информационном шуме и не думают сумела не только победить, но и неплохо заработать на этой победе. Это означает, что неисправна именно машина.
Чем больше ниточек подведено к марионетке тем большими способами ей можно управлять. В России внимание заострено на фальшивой ниточке, которой в принципе не существует — на идеологии. Любой знает, что надо жить хорошо, хорошо работать, иметь хорошую семью и круто отдыхать. То что жить надо хорошо, это знают даже животные. Идеология же это несуществующая, выдуманная для удобства ниточка, которой очень удобно крутить человеку яйца, чтобы объяснить почему же и ради чего он хорошо жить никогда не будет.
Но если взглянуть и беспристрастно оценить истинное положение вещей, то вопрос механистичности и автоматичности человеческой деятельности, и той же демеханизации и деавтоматизации, которые вызывает прием веществ не вызывает сомнений. Чем бы ни занимался человек, рано или поздно он освоит это настолько, что будет делать это совершенно автоматически. Как ездить на велосипеде или водить автомобиль. Самое любопытное, что даже деятельность, которая не может быть сведена к простой рефлекторной физической деятельности, как например с ходьбой или ездой на велосипеде, то она может быть сведена к рефлекторной психической деятельности. Точно так же преподаватель со стажем преподает совершенно автоматически, врач со стажем оперирует по привычке. Разумеется, возможны и ситуации выходящие из ряда вон, но в большинстве своем деятельность человека становиться его привычкой.
Принимая опьяняющее вещество человек становится осознаннее по одной простой причине – все вокруг перестает быть знакомым. Нет проторенных путей и их решений. Однако все та же пропаганда заставляет человека, не обладающего ресурсами для свободного и не предвзятого мышления, интеллектуальными ресурсами для формулирования своего мнения и духовным опытом на котором его мнение могло бы основываться, воспринимать только поверхностную, внешнюю сторону явления. Ту сторону, которую ему объяснил кто-то еще.
Потому буддистская схема воззрения на опьянение не соответствует действительности. Наркоман вырывается из всех ограничений и привязанностей, которые пропагандируются обществом. Буддизм и все прочие религии клевещут на опьянение по одной простой причине – оно позволяет вырваться из последнего ограничения, которым являются они сами. Если быть буддистом или христианином – это правильно, то почему ни один просветленный никогда не был приверженцем ни одной религии? Они не были так же и основателями церквей или каких-нибудь организаций. Это уже то, что осуществили позже другие люди. И самое важное, что все мастера во все времена говорили, что при достижении они перестанут быть мастерами для того, кто достиг сам. И станут не более, чем пылью на их ботинках.
Есть нечто почему мастер необходим, или хотя бы простое общение с людьми. Любой дурак может уединиться в пещере и достичь просветления. Проблема в том, что выйдя из пещеры он тут же потеряет все свои достижения, весь свой покой, всю свою благодать. Потому многие так и продолжают жить в затворничестве. Отчасти это для создания и придания ауры мистичности и недосягаемости, но еще и потому, что их деятельность, их способ жизни, их духовные достижения несовместимы с современным миром.
Есть история о том, как одна почитательница поэта Тениссона добилась прогулки с ним. Они гуляли, он молчал, а затем сказал: «Уголь нынче дорог». Затем они продолжили гулять и он сказал: «Мясо я покупаю в Лондоне». Когда под конец прогулки они подошли к подгрызенной акации он произнес: «Проклятые кролики». В жизни даже самые великие люди совершенно обычны, порой еще более обычны, чем большинство нормальных людей. Та женщина наверняка ждала какой-то необыкновенной высокопоэтичной беседы, но не вышло.
Прием различных веществ рано или поздно станет настолько же бессознательным и механическим, как и любые другие виды деятельности. Это подобно будильнику. Реагируя на звонок, человек совершает определенные действия, в конце концов он привыкнет настолько, что в будильнике не будет надобности и напоминание не будет больше нужным. Однако это не является достижением. Это просто изменение режима, смена одной рутины на другую. Достижением было бы если человек приучился владеть своим сознанием и действовать свободно без всяких будильников, потому что способен помнить обо всем сам, быть постоянно осознанным. Именно потому нужен не еще один будильник, ведь он укажет только какое-то конкретное время, это всего лишь механизм, а человек, действующий свободно, которому не нужен будильник, чтобы помнить об осознанности.

Недзен

Однажды Клаус решил залезть в интернет и поискать там какие-нибудь книги на тему духовного развития человека. Естественно, что мировая паутина, являясь по сути средством обмена и источником информации, не обошла стороной и эту тему. Там Клаус нашел множество различных онлайн библиотек и просто собраний книг, в которых было собрано множество книг на совершенно различные темы.
С одной стороны, Клаус увидел в этом множество плюсов. Любая информация могла стать доступной кому угодно. Все по цене платы за интернет, что гораздо дешевле, чем покупать книги. К тому же такого выбора книг, просто нигде не найти. Но у любой медали есть и другая сторона, которая всегда не так очевидна, потому что ее просто не видно.
Существуют некоторые правила, которое свойственны человеческой природе и они являются действенными независимо от сферы их приложения.
Первое – за все надо платить. Не бывает ничего на халяву, потому чтобы что-то получить нужно что-то вложить или затратить. Хотя бы просто потрепать нервы и попереживать из-за того, что является целью, в общем заплатить трудом, усилиями, страданием, ожиданием.
Это может быть продемонстрировано целым рядом примеров и многие с этим согласятся. Не согласятся в основном те, кто видел примеры того, как кто-то получал что-то, не затратив ни малейших усилий. Но суть в том, что получив что-то и ничего не затратив человек так и не оценит того, что же он имеет, а стало быть можно считать, что и не получит в той степени, как это было бы для кого-то еще, кто добивался этого всеми силами.
Тот, кто никогда ничего не терял, тот и не ценил то, что у него было. Но только лишившись того, что было привычным человек начинает познавать цену того, что имеет. Или таким же методом оценить является упорное достижение при котором, неуклонно и методично добиваясь своего, чувствуя каждый пройденный метр, и храня в памяти сколько их было всего достигается понимание что нет ничего просто так.
Второе правило, то что стремление человека пропорционально ценности того, к чему он стремиться или другим качествам, которые можно соотнести с ценностью. Например редкость, удовольствие, которое это может принести и прочее.
Чем ценность выше, тем выше «самоцельность», а стало быть место в ряду приоритетных устремлений человека.
Когда чего-то много и это доступно повсюду, то теряются все ценностные качества, которые придает труднодоступность, редкость. Потому Клаус был согласен, что обилие подобной литературы – это прекрасно, как и любой другой, но всегда добавлял, что толку от этого нет абсолютно никакого.
Если человек получает знание, каким бы оно ни было просто так, причем оно не является для него насущной потребностью и чем-то важным для выживания или процветания, то и ценить он его будет как информацию из бесплатной газеты.
Клаус вспомнил, что первые книги, которые попадали в его руки приходилось сперва переписывать, немного позже ксерокопировать, оттого, что их просто не было в продаже. Оттого люди читали и заучивали отдельные тексты чуть ли не наизусть. Естественно, что и проку от этого чтения было на порядок больше. С этим тезисом согласиться даже любой православный священник, потому что доступность Слова не делает его более доступным для людей. Но зато таким образом шире расходится что-то о Слове.
Получив знание просто из интернета, человек ничего не вложит, не затратит, не совершит чего-то, что будет ценным для него самого, из-за чего он начал бы вникать, а что же конкретно он прочитал, ведь затрачено столько усилий, чтобы добыть это знание. И останется разделение между тем, как он живет и продолжает жить, с тем как он прочитал где-то и внутренне согласен, что жить надо как он прочитал, и с тем как он сам думает о своей жизни, и как он сам видит, что он живет.
То как человек живет и то, как он сам считает, что он живет – это весьма и весьма разные вещи.
Именно потому, что знание становится доступнее, чем бульварное чтиво, а так же благодаря возможностям интернет-коммуникации появляется иная категория людей. Это те, кто что-то слышал, и теперь «убивается по эзотерике». Для эзотерических лавочек это очень полезная категория людей. Они сбывают им бубны и подушечки для медитации. Пока они либо не наиграются, либо не поймут, что нет разницы на чем медитировать, потому что просветление достигается все равно не жопой.
Клаус отрицал любое обучение, любую школу, любой опыт, который рассказан – это уже не то, а потому никакая передача невозможна.
Спросите любого учителя, гуру, махатму, священника или любую другую идеологическую «шишку», а что будет, когда весь мир станет жить так как они говорят. Они ответят, что угодно, но постараются избежать главного и истинного ответа. И звучит он так: «Тогда мне будет хорошо». Именно потому, что им будет хорошо другие должны делать так, как говорят они. Естественно, что все это закамуфлировано идеалами всеобщего блага и великих целей, но суть от этого не меняется вообще нисколько. Достаточно посмотреть кто составляет костяк современной православной церкви, чтобы понять, что все это большая фикция. Шри Раджниш, комментируя произошедшую в России революцию сказал, что после таких событий остаются только настоящие священники, которых уничтожают, остальные же отрекаются и начинают присмыкаться перед новой властью. После же вылезет всевозможная гниль, которая прикрываясь именами погибших заявят, что они были в подполье. Так и произошло. Теперь церкви есть где развернуться и бывшие идеологи КПСС, теперь стригут паству, работающую живыми подсвечниками и занимаются импортом сигарет и нефти.
Если кто-то воспринял что-то и при каких-то условиях обрел понимание, то он воспринял бы его точно так же при других условиях. Пусть не на семинаре, но идя по рынку, куда отправился за покупками. Но соотнести воспринятое получилось бы уже не с какой-то школой и ее знаниями – это стало бы личным опытом человека.
Потому мудрецы всегда появлялись. Но никогда нигде не случалось, чтобы мудреца обучили быть мудрецом. Обучение – учит не быть глупцом, но не мудрецом. Потому они просто появлялись, как грибы после дождя и они говорили и слова их были полны смысла.
Бесполезно, что угодно, потому что просветления не существует, как не существует много еще чего, во что люди просто верят. Далай-лама, которого считают очередным воплощением Будды, помнит свои прошлые жизни, ровно настолько, насколько они описаны в истории и он их прочитал. Наступив ему на яйца, можно получить ответ на вопрос человек он или нет, есть ли у него сиддхи и прочее, что приписывает молва. То же самое относится и к папе и к патриарху, а так же ко всем прочим кукарачам, кто ставит себя над жизнью после смерти.
Клаус никак не мог понять, как дзен может быть правильным. Если задуматься, то это звучит примерно так же, как фашистское христианство, буддистская кошерная или православная зоофилия. Потому что дзен есть дзен и он не может быть правильным. Поэтому Клаус понял, что лучшим названием было бы неправильный дзен.
Жизнь сама подкидывает неразрешимые парадоксы. Клаус не без удовольствия прочитал статью одного парня, который был задержан на митинге. Когда он спросил за что берете, то ему ответили, что «у нас в стране цензура запрещена конституцией российской федерации. А у тебя на плакате написано «цензура». Клаус удивился над парадоксом. Здесь Бертран Рассел и Эпименид отдыхают. Если в стране нет цензуры, то может ли человек быть арестован за использование слова цензура?
Затем Клаус покурил и понял, что дзена не существует, а стало быть и говорить не о чем.
Вот так и не появился неправильный дзен.
Клауса сразу попытались поймать на том, что он создает какой-то «недзен». На что он ответил, что тот, кто так считает может идти к черту, потому что он к дзену отношения не имеет и ни к какому «недзену» тем более.
Заблуждение, что Клаус имеет отношение к дзену, родилось после его ответа на вопрос:
 Клаус, что такое звук хлопка одной ладони?
На что Клаус ответил:
- Я иду посуду мыть.
Такой ответ Клауса был понятен тому, кто слышал анекдот. Семья муж, жена и дочь сидят за столом. Они заспорили,кто будет мыть посуду и договорились, что первый, кто скажет хоть одно слово, тот и будет мыть за всеми. В это время пришел жених дочери. Когда он зашел и увидел, что все молчат, то ничего не понял. Затем он стал злиться и выходить из себя. Никто не отвечал ни слова. Тогда он взял и трахнул свою невесту. Все равно никто не произнес ни слова. Тогда молодой человек рассвирепел и трахнул свою будущую тещу. После этого отец встал и сказал: «Я лучше посуду помою».
Ответ Клауса о том, что он идет мыть посуду, означал: «не пытайся меня трахнуть».

Умирает никто = никто не умирает.

Ответом на Вопрос почему мастер является мастером и почему преподаватель религиоведения, который знает о религии гораздо больше не является мастером, является то, что преподаватель только знает о религии, а это то же самое, что не знает вообще ничего.
Клаус с любопытством посмотрел кадры одной документальной хроники. В Корее толпа сектантов собралась на стадионе и стали ждать конца света, который был обещан им их гуру. Через несколько лет подобная ситуация повторилась. Оба раза конец света не наступал. Естественно, что это было выставлено, как доказательство того, что руководители этой секты – кучка шарлатанов. Но истинный смысл подобной затеи совсем другой. Это ничто иное, как духовная практика, которая содержит в себе все необходимые элементы. Смерть, эффект массового присутствия, который многократно усиливает воздействие, преодоление личного эго и так же подчинение высшей силе. Людям в течение долгого времени промывают мозги с использованием наркотических препаратов, гипноза и психотехник. В результате их вера в истинность обещанного конца становится непоколебимой и равносильной уверенности.
Так достигается опыт смерти, который необходим для духовного рождения. В этом состоит разница между учителем и мастером. Учитель трактует из того что он знает. Мастер говорит, как есть на самом деле. Есть различные направления тантры, сторонники которых ходят по кладбищам и медитируют лежа на могилах. Все это для принятия идеи смерти, но в массах их выставляют как сатанистов, хотя их позиция элементарно объясняется правильным взглядом на вещи. То же упражнение под названием «медитации на трупе» есть в йоге Патанджали.
То же самое относится к абсолютно правильной практике, которая существовала во все времена – вступивший должен пожертвовать все, что имеет своей школе. Здесь нет ничего необычного, и даже церковь приветствует, когда бабки отписывают на них свою жилплощадь. То же самое относится к родным и близким, которые должны быть забыты и оставлены. Открывая любое евангелие, любую библию находишь именно это. Те религии, что существуют – это результат совмещения, которое вызвано слабостью, нечестивостью, греховностью прихожан, не способных на реальные действия. Но поиметь с них что-то все равно нужно, потому что надо и жить и одеваться, чтобы воплотить девиз Христа о том, что полевые лилии не жнут не сеют, но одеты отцом небесным и перелетные птицы, не жнут и не сеют, но накормлены отцом небесным. А отсюда и происходит масса полумер.
Тогда религия становится именно тем, что называется «опиумом для народа». Именно в таком виде известна религия и именно к такому ее виду применимы причины ее происхождения, которые рассматривает религиоведение. Это психологическое объяснение человеческой религиозности, социальное и прочие. И для такого ее вида это абсолютно верно.
Во-первых, в религии не может быть школы, организации, потому как религия дело сугубо индивидуальное. Возникновение организации – это все то же следствие противостояния социуму. Это совершенно очевидно. Если психиатр спрашивает пациента во что тот верит и получает ответ: «В Шалтай-Болтай», а на вопрос где этот Шалтай находится, ответ «Висит на стене», то такого пациента ждет период санаторного лечения, которое нельзя назвать курортным. Но если на вопрос во что верите, следует ответ «В Бога», а на вопрос где он находится, следует ответ «На небе», то такой человек религиозен и к нему претензий нет. С точки зрения психиатра разницы между этими ответами никакой, но так как в Шалтая верит один человек, а в бога не один, то выступать и лечить за веру становиться преступлением против веры. Именно так профсоюзная система спасает верующих, которых иначе уже не было бы. А так свобода вероисповедания даже гарантирована конституцией, наряду со свободой слова, и прочими свободами, которые якобы имеются.
Без организации, без массовки религиозным людям просто не выжить. Потому что их духовность фальшивка. Она зависит от атрибутики, от ритуала, от формы, от обряда, от слова. Таким образом эта религиозность ничто иное, как идолопоклонничество. Христиане не более чем язычники, мусульмане и буддисты тоже. Это элементарные вещи, которые очевидны при первом же рассмотрении любого учения, лежащего в изначальной основе той или иной религии.
Процесс все большего совмещения, все большего отхода от изначальных религиозных посылов именуется мирянами «очисткой религии», «гуманизацией», но на деле – это всего лишь популяризация с коммерческой целью. Точно так же некоторые порнофильмы снимаются по сюжету великих классических произведений типа «Гамлет» или «Три мушкетера». Однако посмотрев такого «Гамлета» не узнаешь Шекспира, а таких «мушкетеров» не узнаешь Дюма. Но зато, посмотрев такой «Новый завет» принято считать, что узнал Христа и стал христианином.
Есть еще одна причина по которой духовность умирает, став церковью – начинают действовать те же законы, что действуют в организации. Появляется классовая система, политика, торговля. Все это приводит к настоящим бичам для духовности - рационализации, объективизации, теологии и «образованщине».
Клаус утверждал, что в мире есть только две религии – дзен и суфизм. Все остальное – это фальшивка изготовленная на продажу. Дзен и суфизм сохранили свою чистоту лишь по одной причине – их не существует.
Нет ни учения, ничего за что мог бы ухватиться рациональный человеческий ум. Познающий на пути дзен сталкивается лишь с чередой непонятных выражений или жизнеописаниями различных мастеров. Что за дзен, что за ерунда? Попутно можно почитать о нем у различных популяризаторов. Они объяснят, что такое дзен, что такое сатори и что такое коан. К этим популяризаторам можно отнести и мастеров типа Раджниша, или Кришнамурти. Однако полученная информация не прибавит ни на йоту к тому, что человек есть сам. Дзен не может быть понят. Дзен за пределами ума и его логики.
Когда художник рисует картину, то он рисует именно картину, но он не рисует помарки и ошибки на ней. Когда танцор исполняет танец, то он исполняет танец, но не исполняет ошибочные и неверные движения. Так и разум человека обладает картиной мира, которая считается вполне реальной и однозначной, потому что не очевидны ошибки и неточности.
Сатори описывается как некая ментальная катастрофа, которая приводит к озарению. Сатори можно сравнить с прерыванием рисования или танца. Тогда исчезают ошибки, ведь исчезает танец, исчезает танцор, потому что он не выполняет того, за что он называется именно так, но не исчезает начало всего этого движения, остается его причина.
Откроется и еще один факт. Мастера дзен и суфии были необычайно высокомерны. Существуют даже легенды о высокомерии суфиев. Все учителя, священнослужители и прочие духовные люди так или иначе относятся к мирянам отрицательно. Они могут даже молиться за спасение заблудших, грешных душ, но уже само это действие, несмотря на то, что оно вроде бы само по себе благожелательно, несет в себе осуждение. Если бы они не осуждали, то незачем было бы молиться за какое-то спасение. Это «укор любовью», который символизирован поцелуем Иуды. Иуда прежде чем предать Иисуса в руки иудеям, предупредил, что стражам следует хватать того, кого он поцелует.
Именно поэтому издавна на Руси поп считался символом всего косного, бездуховного, еще одной толстозадой, избяной пародией, просто оказавшейся у власти. Не даром про них ходило столько анекдотов. Однажды Клаус разговорился с православным священником. Естественно, что переспорить его Клаусу не составило труда. Когда ряженый бородач понял, что его позиция несостоятельна, то сделал святое лицо и сказал: «Мне жаль твою мать».
Клаус захохотал, потому что поп сам не понял, что же он сказал на самом деле. В любой стране, где существуют матерные ругательные выражения их смысл направлен против чего-то, что человеку дороже всего. Так в русском языке существует выражение «твою мать», в английском «mother fucker», итальянцы оскорбляют Мадонну и т.д. Но есть иной способ оскорбления. Он не такой прямой, но тем не менее по своей сути является тем же самым - высказать притворное сочувствие, неискреннее сожаление. Таким образом поп остался чистеньким, поскольку не оскорбил на прямую и одновременно с этим поставил себя выше женщины, которую вообще не знает. Именно такова стратегия духовенства. Служители бога, не считая рядовых, которые действительно дураки, это не что иное, как морально низкие люди, ряженые в одежды скорби, и сострадания, ставящие себя выше обычных людей и высокомерно это демонстрирующие.
Но высокомерие мастера – это другое. Оно происходит не от ощущения собственного превосходства. Хотя мастер превосходит любого человека. Ведь люди – это дети, играющие мыльными пузырями. Все к чему они привязаны – это красивые, играющие всеми цветами радуги мыльные пузыри. Но их сознание еще не развито, чтобы понять, что рано или поздно эти пузыри лопнут. Оно происходит не от презрения к глупцам. Хотя в некоторых религиях присутствует именно это. Выражения «Не метать бисер перед свиньями», «убивать неверных, детей Шайтана» говорят сами за себя. Действительно люди подобны глупцам в своем яром упорстве и в привязанности к своим мыльным пузырям. Нет ни одного человека, кто не потеряет в ближайшие же годы того, что имеет, или это не изменится, или он сам не потеряет к этому интерес. Но все равно с упорством они продолжают поклоняться тряпке или книге, ставя библию или знамя выше человеческих жизней, а иногда и выше своей. Упорно не слыша ничего другого, потому что чтобы рассмотреть разные точки зрения нужно напрячься, совершить умственную работу. Обычный человек на это человек не способен. А потому ему предстоит под конец все равно жидко и вонюче обосраться, оттого что придется осознать всю свою глупость.
Это подобно просмотру сериалов. Сперва в сериал нужно вникнуть, привыкнуть к героям, полюбить его сюжет и персонажей, которые участвуют в нем. Это происходит по мере просмотра и нельзя посмотрев одну серию привязаться и понять все. Затем происходит все большее и большее погружение и привязывание. Человек становится зависимым и глубоко переживает, когда его любимый сериал закончился. Точно так же происходит и в жизни. Чем старше человек, тем глубже он увяз, тем более он привязан к своему сериалу. Потому в молодости человек с легкостью решает сам, что же ему на самом деле нужно и куда ему двигаться в своем духовном росте. В возрасте, за исключением единичных случаев он уже подвязан, сделал выбор и упорствует в своем выборе. Причем выбор не всегда верный, если бы существовал верный выбор, то это было бы равнозначно его отсутствию. Это просто личный, индивидуальный выбор. Это выбор того, на чем человек сомкнет свое видение мира.
Процесс постепенен и это делает его заметным только единицам и то, когда уже поздно. Еще меньшее число понимают это после прочтения где-то или приходят к этому выводу самостоятельно. И все в общем-то. И еще меньше людей познают это на опыте, который включает в себя глубокое потрясение, возможно с отрывом от просмотра любимого сериала. При этом они обладают мудростью, которая есть у предыдущих и заметили то, что видят первые, но не в конце жизни, когда это и так очевидно, а раньше. Именно им принадлежит мир и загробная жизнь, они определяют ее для остальных, а те лишь послушно следуют.
Исходя из своего видения, они говорят о том, как же будут жить остальные и что их ждет. Перерождение, ад, рай, или ничто. Это решают не люди, а именно просветленные. Интересно, что когда человек говорит, что он миллионер, но не является им, то такого человека считают лгуном или мошенником, но его считают человеком. Когда человек говорит, что он идеальный президент, но сам не справляется ни с одним обещанием, то его считают человеком. Но когда человек говорит, что он просветленный, что он познал бога, что бог говорит с ним, то его сразу читают невменяемым. То есть ему отказывают в праве быть человеком. Он уже не человек. Настолько глубоко завуалирован в людях ужас перед потусторонним, перед своей смертью. Они считают людьми тех, кто насилует детей, педофилов, они считают людьми террористов, взрывающих больницы. Для них это плохие, но все равно люди. Но человек сказавший, что он един со всевышним – это не человек, а психопат.
Просветленный это тот, кто видит противоречивость человечества. Он видит все противоречия, которые люди позволяют сами себе. Точнее за которыми они прячутся. Он видит жалкие покровы самообмана, которые люди набрасывают на вещи, которые неугодны им, чтобы не видеть их подлинной сути. Потому высокомерие мастера оправданно. Но видеть это – значит самому быть мастером и не меньше. Ученики и последователи не видят, им это не дано. Они просто привязаны, слепо и доверчиво, они может восхищены, может влюблены и потому все, что делает их учитель верно. Но только мастер может подтвердить факт просветления, как и увидеть причину высокомерия.
Потому Клаус никогда ничего не объяснял. Если его спрашивали, то он либо травил пошлые байки, либо кривлялся, либо отвечал какую-нибудь ерунду. Это не означало, что он чего-то не знал или не мог объяснить, это характеризовало лишь того, кто его спрашивает. Различные тонкие тела, которые были описаны могут либо быть развиты, либо некоторые из них могут вообще отсутствовать. Это не значит, что их нет, это значит, что сознание человека просто не заходит на этот уровень организации бытия. Существуют легенды о всеведении святых, о том, что мастеру достаточно взглянуть на человека, чтобы понять что же за человек перед ним находится. Все они берут свои истоки именно в таком видении. Когда к человеку подходит безрукий человек, то его не станут просить что-то донести. Даже вопрос об этом не поднимется. Точно так же когда к мастеру подходит человек с неразвитыми тонкими телами, то и поведение будет соответствующим. Причем мастер может и не формулировать почему все именно так. Его поведение, его образ действий таков, что отношение к безрукому будет именно как к безрукому. В то же время тот, кто не является мастером, может просто не видеть ситуации и пытаться нагрузить человека, хотя это невозможно. Это именно то, что осуществляет церковь. Не будучи в состоянии как либо развивать прихожан, потому что в таком случае она их просто потеряет она нагружает вместо духовного тела, эмоциональное и как следствие еще и карман т.е. физическое.
Именно в несоответствии тонких тел лежат истоки ощущений того, что одни люди почему то приятны, и с ними хочется общаться в то время как другие почему-то вызывают негативные эмоции и общения с ними хочется избежать, а бывает, что человек неприятен, но общаться с ним хочется. Причем дело далеко не во внешности, не в несоответствии вкусов, убеждений или интересов. Это вторичные признаки, которыми занимается психология и которые являются производными от элементарного несоответствия в развитии разных тонких или грубых тел. Точнее от различного расположения внимания и сосредоточенности на томили ином уровне организации.
Примером может служить человек, который чересчур заботиться о своем внешнем облике. Он тщательно тренирует тело, загорает в солярии, маникюр, педикюр, эпиляция, модные шмотки и прочее. Естественно, что при встрече с кем-то еще его внимание будет уделено этим же вещам у другого человека, который может не разделять подобной заинтересованности в физическом теле. Другим примером может послужить какой-нибудь доморощенный эзотерик, помешанный на развитии эфирного тела. Постоянные попытки видения ауры у других людей, попытки управлять ими при помощи мысленных потоков, открытие третьего глаза и прочее, описанное в различной по большей части шарлатанской литературе. Рано или поздно человек действительно начнет видеть ауру, но скорее всего, это будет самовнушение.
В «Путешествии в Икстлан» есть одна красивая история, которую Дон Хенаро рассказывал Кастанеде. Когда Хенаро встретил союзника, то его забросило очень далеко в незнакомую местность. Придя в себя он отправился обратно в Икстлан, туда где находился его дом. По пути он встречал всевозможных людей, которые либо звали его с собой, либо говорили, что он идет не туда и должен идти в другую сторону. Но присмотревшись получше Дон Хенаро каждый раз убеждался, что люди, которые обращались к нему не были настоящими. Он называл их «призраками». Они выглядели, как обыкновенные люди, вели себя как люди, но были нереальными, словно привидения.
Это лишь метафора, которой выражается то, что чувства, страсти и желания людей, которые привязаны к пустому и привязаны лишь временно не являются настоящими. Таковы же их знания, их вкусы и моральные нормы. Все это изменится, все это преходяще, потому и эти люди, подобны призракам. Они создают множество философий и формируют общественное мнение, они привлекают науку и приложат все усилия, чтобы доказать, что мистицизм, иррационализм – это сродни одной из форм слабоумия, либо одной из форм безволия, либо притупление эмоций и нервов. Потом они сами растворяться, как дым, не оставив никакого следа, всю жизнь отрицая нечто, без чего сами просто исчезли, борясь за то, что так же бесследно исчезло вместе с ними, всю жизнь обманывая сами себя, чтобы не видеть этого.
Потому мастер высокомерен. Он подобен камню, находящемуся в бурном потоке. Он стоит посреди и он недвижим и одинок. Струящаяся вода лишь касается его, но этот поток разбивается об него и несется дальше. Он не постоянен, он находится в непрестанном движении. Таково положение вещей и имя этому потоку - человечество. Есть выражение Гераклита, что нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Настолько непостоянно его существование. Его суть – движение. С высоты птичьего полета, с высоты просветления мир лишь такая же река. Ступив в него Будда оказывается среди развитой монархии, придя в мир опять он оказывается в тюрьме, осужденный коммунистическим режимом за свободомыслие, придя еще он оказывается в демократической стране и попадает в дурдом или он оказывается в фашистском концлагере. Нельзя дважды войти в одну реку, но можно пройти дважды по одному и тому же камню. Потому человечество так упорствует в своих заблуждениях. Люди чувствуют всю тщетность своих усилий, подспудно их преследует никчемность и бесцельность их существования, потому они утверждают, что построили свои дома на твердом основании, но на деле их основание не более, чем песок, а их слова не более, чем писанное вилами на воде.
По поводу смерти существует множество теорий. Это и научные, так и религиозные теории. Проблема в том, что смерть является самой избегаемой вещью при жизни, когда же ее время приближается, то человек слышит лишь то, что он хочет услышать. Все другое отметается настолько основательно, что не возникает даже мысли о том, что это может быть не верно. Эта мысль недопустима. Малейшее сомнение лишает идею верности. Как можно быть уверенным в чем-то на сто процентов и одновременно сомневаться в этом? Это невозможно. Это можно допустить там, где это не очень важно для человека в науке, в литературе, в чувствах, в искусстве, в патриотизме, в любви к родине, в любви к женщине, но не в смерти. Потому что смерть настолько превосходит все, что фактически является единственным, о чем стоит думать в жизни. И единственным, о чем человек упорнейше думать отказывается.
Потому есть три основных взгляда на смерть – это взгляды атеиста или агностика, взгляд теиста и взгляд гностика. Атеист – это человек, который не верит в загробную жизнь, не верит в бога или душу. Для него со смертью заканчивается абсолютно все. Агностик– это человек, который говорит, что не знает есть ли бог, есть ли загробная жизнь, есть ли душа. Он просто не имеет представления об этом. Это состояние неопределенности ума. Теист – это верующий человек. Он верит в бога, в душу, в загробную жизнь и утверждает, что они есть. Гностик – это человек, который знает есть ли бог, душа и загробный мир, но в отличие от теиста он не утверждает, потому что не верит. Ему не нужно верить, потому что верят лишь в то, чего не знают. Для гностика это равносильно тому, чтобы верить в то, что у него есть рука или голова. Они просто есть и он чувствует их, он говорит и слова выходят из его уст, оттуда где расположена его голова. Какие еще нужны доказательства, что существует его голова? Это же элементарно и глупо даже говорить об этом.
Потому гностики никогда не спорили, никогда не организовывали церквей или организаций. Это нужно только верующим, тем, кто не знает, кто не уверен, тем, кто боится. Поодиночке они слабы, они не уверены. Но узнав, что существует еще несколько миллионов единоверцев, они становятся более уверенными. «Я один мог бы ошибаться, но сразу несколько миллионов ошибаться не могут». Так говорят они сами себе. И ни одному не приходит в голову, что каждый из остальных нескольких миллионов думает так же. Это стадность, которая уже описывалась, позволяющая убежать от страха неизвестности, от необходимости личной ответственности.
Они будут утверждать еще и еще, они будут распространять учение, обходить и море и сушу в поисках дикарских племен, куда смогут помимо бус сплавлять еще и библии. Они будут запрещать аборты, говоря что это против веры, все лишь для того, чтобы сказать, что теперь их стало больше, а значит их вера вернее других. Если было бы возможно, то церковь вообще запретила бы контроль рождаемости и контрацепцию. Им наплевать, что пятнадцатилетние подростки будут спицами делать самопальные аборты, становясь вообще бездетными, как это было в советском союзе. Им наплевать, что рождаемость не контролируется в основном в самых малообеспеченных слоях населения, которые пренебрегают всеми средствами гигиены, а как следствие будет разрастаться именно нищета, криминал и неблагополучные семьи.
Здесь идет круговая порука. Чем хуже, грязнее, безграмотнее человек, тем больше он верит в церковь, в то, что церковь ему говорит . Потому церкви выгодно, чтобы было больше нищеты, горя, голода. Тогда она становится нужна. Если все хорошо, то церковь породит проблему на пустом месте. Секс – это грех, хорошая еда – это грех, богатство и обеспеченность – грех. Когда человеку становится хорошо, то это становится грехом. Потому что когда хорошо, то нет необходимости в священнике, в вере. И тогда самым низким способом это создание влезает в человеческую жизнь. Даже абсолютно неверующие не остаются в стороне от этого создания. Везде они расставили свои сети, со всех сторон трубят о том, что хорошо и что плохо. Человек, который занимается любовью в постели чувствует, что из матраса его кусает черный клоп по имени жрец. Насекомое, действует хитро и порождает чувство вины за то, что кто-то получил удовольствие.
Это извращенный тип человеческой личности, который живет за счет унижения и обмана другого человека. Он прикрыт совершенно фундаментально тем, что жрец совершает магические пассы на свадьбах и на похоронах, он подобен барыге, который подсадил людей на нечто, что может дать только он, но это даже не наркотик, а всего лишь мысль. Но изобретение гениально в своей законченности. Уйдя от забот и трудов мира жрец говорит, что поступил правильно, а остальные оказываются виноватыми и теперь должны его содержать.
Именно это Иисус называл фарисейством. Иисус был величайшим гностиком. Он не таков, каким его преподносят церковники. Иисус – это не бледное измученное тело. То что с ним сделали фарисеи, то какому образу Христа они поклоняются теперь лишь подтверждение того, что им нужно страдание, печаль, слезы. Распятие – это их символ, символ не веры, но смерти и тлена в котором они хотели бы видеть мир, чтобы спасать его вновь и вновь. Если задуматься, то они поклоняются распятию то есть смерти божества. Смерти божества могут поклоняться только сатанисты.
Гностик не говорит, хотя знает. Говорит теист, потому что не знает. Когда человек читает про себя, то он может хорошо понимать прочитанное. Но если человек читает сам себе вслух, то за счет более медленного чтения, более тщательного произнесения каждого слова он будет понимать прочитанное еще лучше. Если повторять одну и ту же фразу перед попугаем, то рано или поздно попугай сам начнет повторять эту фразу. Если назвать человека сто раз свиньей, то он начнет хрюкать. Все эти примеры и народные мудрости показывают насколько важно для теиста повторение. Только тогда возможна вера, тогда он становится уверенным и начинает хрюкать о боге о душе, о всем том, чего не знает.
Потому все воззрения на то, что же будет после смерти созданы именно теистами. Жрецы создали иллюзию, что те, кому они поклоняются создали церковь и все то, что можно наблюдать. Это естественно не так и ни один просветленный не организовывал церквей. Существует еще одна версия, что религии изначально рождаются, как нечто абстрактное, но вместе с носителем это исчезает, а на основании остатков, затем вокруг них строится церковь и возникает учение. Эта версия таких мастеров, как Ошо или Кришнамурти и она ближе к истине, но тоже не соответствует действительности.
Клаус утверждал, что все происходит иначе. Религия возникает не как абстрактное, а как конкретное. Предположим, один человек понял, что дважды два это четыре. Независимо от него это может быть сделано еще кем-то в другой точке земного шара. Таким образом, можно сказать, что в мире существуют два человека, которые знают то, что дважды два четыре, а можно сказать, что два человека достигли того, что поняли, что дважды два – это четыре.
Так и просветленный – это человек, который достиг и понял. Все конкретно, но сложность в том, как объяснить остальным. И тогда начинается учение. Объяснить невозможно, но само существование таково, что это объяснение будет само исходить от того, кто достиг. Ни один просветленный никогда не искал учеников, все они появлялись в их жизни сами после беседы или какого-нибудь случая. Само существование просветленного таково, что он учит, несмотря на то, что никогда этого не делает специально. Именно сложность передачи превращает конкретное в абстрактное. Конкретное становится таким неопределенным, не сумев стать таким же конкретным в понимании учеников. Затем мастер уходит. Учение начинает дробиться, мельчиться и исчезает. Затем уходят и те, кто видел и слышал то, что непосредственно говорил мастер. Уходят ближайшие ученики и возникает церковь. Теперь абстрактное снова становиться конкретным. Появляется крест, появляется икона и жрец. Теперь все что нужно делать совершенно определено. Нечего достигать, некуда идти, все что нужно сказано и известно наперед.
Потому и существуют различные представления о том, что же будет после смерти. Большинство людей знают, что смерть это прекращение функционирования человека, нарушение всех процессов происходящих в организме, гипоксия и полное исчезновение любой нервной деятельности. Интересной особенностью является то, что проводимые опыты по взвешиванию людей во время смерти привели к наблюдению, что в момент смерти уменьшается масса тела. Примерно на 4-20 грамм. Это послужило основой для предположения, что в человеке действительно есть душа, которая покидает тело во время смерти.
Однако эти наблюдения легко обосновываются научной точкой зрения. Процесс умирания состоит из нескольких стадий, предагональной, клинической, агональной и биологической. Во время так называемой предсмертной агонии, возникает последний всплеск борьбы за жизнь. В этот момент мобилизуются все оставшиеся резервы организма, возможно повышение давления, учащение пульса и даже возвращение помраченного сознания. Таким образом масса тела расходуется в связи с резким повышением активности. Эта стадия может длиться от нескольких секунд до нескольких дней в зависимости от характера и причин наступления биологической смерти и от здоровья умирающего организма. Примерно такой же уменьшение массы тела происходит во время оргазма, разумеется учитывается только уменьшение, которое не может быть объяснено.
Другой точкой зрения, которая ошибочно считается таковой, является предположение о существовании загробного мира. Что-то вроде ада или рая. Эти теории, естественно, не являются сколько-нибудь достойными внимания, поскольку не соответствуют ни здравому смыслу, ни вопросам справедливости, но само их возникновение обусловлено причинами, которые будут указаны ниже. Это не может быть точкой зрения, поскольку не основано ни на чем, кроме слепой веры. Это не может быть справедливым, поскольку несоизмеримы цена и плата за содеянное. Так некрещеный младенец, который родился где-нибудь в другой стране и не мог креститься, не успел нагрешить, попадает в ад. Кроме того, нельзя быть верующим и не иметь отношения к церкви, что само по себе противоречит словам Христа. Потому христианство – это религия для нищих, слабых и неразумных. Это упрощенный взгляд на загробную жизнь, но любое представление и любое определение, которое внушается опровергается самым элементарным образом и все сводится к вопросу веры.
Это подтверждается и демографическими данными. Процент верующих гораздо выше среди неимущих, среди угнетенных и социально не обеспеченных, среди больных людей, среди людей без образования, среди пожилых людей.
Самой распространенной (по количеству последователей на Земле) и доказуемой является теория так называемой реинкарнации или перерождения. Это вера в цепочку последующих жизней, которые будут после смерти. У этой теории, есть одна чрезвычайно вредная особенность – она становится такой же верой в то, что человек бессмертен. Зачем что-то делать если впереди еще много жизней, зачем спешить, зачем развиваться. Это объясняет, почему запад всегда опережал восток в индустриальном плане, в то же время пока восточные страны оставались преимущественно аграрными.
Никто словно не слышит, что цель не перерождаться, а наоборот не рождаться больше никогда, выйти из цепи перерождений. Т.е. умереть. Это сказано и в индуизме, в буддизме, в джайнизме, в йоге, в любой религии, которая учит о перерождении. Но человек воспринимает лишь то, что хочет услышать.
Но любой просветленный знает, что будет после смерти. Вопрос в другом, что толку рассказывать об этом, если все воспринимается в другом смысле. Если говорить о реинкарнации, о многих жизнях, то от этого не будет никакого толку. Это приведет лишь к успокоению, к слепой вере, что это именно так и все. Тогда появляются другие религии – это христианство и ислам.
«Не прейдет и род сей, как сбудутся мои слова» - говорил Иисус.
«Воистину, это наставление для богобоязненных. И в единственной жизни уверены они» - Говорил Мухаммед.
Не много жизней, а только одна, только эта жизнь, только сейчас. Это не случайно. Поскольку эволюционирует общество, эволюционирует и религия. Иисус не жесток, он не глуп, он не не знающий, не не просветленный, как его уничижают буддисты или индуисты. Совсем наоборот. Что толку от того, что человек верит в то, что у него будет еще много жизней? Он только успокоиться, и продолжит жить прежней жизнью, но когда жизнь только одна, то все совершенно иначе. Все успеть, всего достичь, во всем убедиться, иначе какой в этом смысл.
Только и тут проблема никуда не уходит. Человек умудряется растянуть и одну единственную жизнь. Всегда потом, никогда не сейчас. Потому следующий этап оказался совершенно необходимым. Именно поэтому более современные учения утверждают, что у людей вообще нет души. У человека нет души и ему нужно сперва приобрести ее, а для этого нужно работать над собой. Другими по форме, но теми же по своей сути способами «приобретения души», являются методы очистки сознания при помощи динамической медитации Раджниша или процедура подготовки клиров в церкви саентологии.
Таким образом отметается толпа, которая жаждет тупо верить совершать бессмысленные ритуалы, ставить свечку, а потом за то, что они это сделали попасть в рай. Так учение остается чистым и не может «опопсеть», как христианство и прочие. То же самое и в отношении пути тольтекского воина, в некоторых направлениях йоги. Они просто не могут стать достоянием массы, потому что никто не станет сторонником учения, отрицающего у человека его душу, в которую ему нравится верить.
Если же человек начинает практиковать, то довольно быстро убеждается во всем сам. Постепенно очищается его понимание и тогда нет необходимости в каких либо словах и учениях, потому как теперь это сама жизнь. Принятие идеи смерти, является одним из важнейших пунктов в любой религии и это не случайно. Можно рассмотреть абсолютно любое и везде очевидно одно, что человек смертен. Смерть, которая является необходимым элементом в сознании практикующих считается чем-то образным, пока они не убеждаются, что речь идет о самой настоящей смерти, своей прежней индивидуальности. Тогда начинаются проблемы. Все хотят каких-то переживаний, откровений, но никто не хочет умирать. Потому никто и не достигает. Проще быть буддистом, чем Буддой.
Однажды Раджниш ехал в поезде и на него напал грабитель. Он стал угрожать ему ножом, но Раджниш просто сказал, что у него все равно ничего нет так что нападающий может зарезать его, если хочет. Он не испугался, а принял смерть, как должное, как часть жизни. Так же поступал Дон Хуан. Почувствовав приближение смерти, он поблагодарил все вокруг и приготовился встретить конец. Просветленный готов к смерти. Иисус заранее знал, что его ждет, но все равно шел туда, где его ждал конец. Потому просветленный высокомерен. Он выше тех, кто живет, подобно бессмертному, а умирая рыдает словно не жил никогда. Он выше трусов, которые жертвуют собой на войне за родину, которые спасают других людей. Чтобы умереть просто так нужна настоящая смелость, нужно быть религиозным, а чтобы умереть, спасая мир, нужно быть просто очень амбициозным, чтобы умереть за чужую идею нужно быть еще и очень глупым.
Клаус говорил в терминах индивидуального и коллективного. Нужно быть атеистом в материальном, теистом в эмоциональном, агностиком в ментальном и только при синтезе этих составляющих возникнет то, что можно назвать гнозисом.
Это не может быть выражено в словах. Простой пример, который показывает относительность знания и веры. Можно верить во что-то, можно быть уверенным в чем-то, а можно знать наверняка и поэтому быть в чем-то уверенным. Когда-то давно люди верили, что земля плоская. Более того – они были уверены в этом, еще более того – они даже знали это, хотя это оказалось не так.
Здесь можно рассуждать терминами имманентной философии и определить, что раз все были уверены, то для них тогда все было именно так, но это неизбежно приведет к неразберихе и излишним мудрствованиям которые приведут в никуда.
Потому нужно быть атеистом в материальном. Тело умрет, тело нельзя спасти, нельзя сохранить, оно подвержено старению. Это очевидно. Вместе с ним умрут и все индивидуальные мысли, чувства, эмоции, переживания.
Однако эмоциями нужно быть теистом, верующим. Это не случайно, потому что вера – мощный инструмент, пока она не превосходит положенных ей границ. А функция веры, ее предназначение – это расширение границ познания.
Чтобы что-то познать нужно сперва поверить в то, что это возможно, нужно допустить это, а уже потом, считая это правильным, проверить является ли это истиной. Но вера не должна перейти своих границ, она не должна захватить разум, иначе человек станет фанатиком, станет сектантом, он станет утверждать, что знает, а на самом деле будет просто уверен в этом. Тертуллиан утверждал - «Верю, потому что это абсурдно», но это выражение нужно изменить, чтобы оно было подобно словам Августина: «Верю, чтобы понимать».
Именно поэтому ментально, умом нужно оставаться агностиком. Михайло Ломоносов сделал множество замечательных открытий, он вошел в историю, как светило науки. Именно он первым открыл атмосферу на Венере. Но он не просто предположил ее существование, не просто поверил. Сперва увидел в телескоп свечение вокруг планеты. Он сперва узнал, а потом поверил. Именно поэтому вера не должна заменить собой опыт, нужно оставаться честным с самим собой, не зашоривать глаза, не смотреть на других, а убеждаться самому по себе. Это тонкая грань, потому что очень удобно верить, что все будет само по себе и ничего не надо делать, не надо убеждаться самому ведь говорят авторитетные люди. Это и есть та иллюзия, которая помимо убежденности в том, что у человека есть какое-то время приводит ко всем несуразностям и противоречиям в понимании.
Лишь тогда человек становится гностиком и он на своем опыте убеждается в том, что до этого являлось лишь терминами и отношением к ним. Бесполезность всех теорий становиться очевидной. Это просто мосты, которые проброшены к человеку из другого состояния сознания. Ни одно из них не может трактоваться так же буквально, ни одно не может быть истинным, но в то же время любое из них нельзя назвать ложным.
Нельзя сказать, что у людей есть душа. Этого нельзя даже знать, нельзя сказать, что есть сознание, потому что сознание это то, чего нет. А то, что есть это не сознание. Одновременно сознание не может отсутствовать, поскольку оно есть необходимое отсутствие. Образно это можно выразить древним изречением Лао Цзы о том, что колесо образовано не только кругом и спицами, но и пустотой между ними, горшок образован не только своей формой, но и пустотой, которая в ней заключена. Потому и правы те, кто верит в загробную жизнь, в перерождение. Это реальность, которая просто ограничена представлением о ней.
Лао Цзы не договаривает, что может исчезнуть колесо, но не исчезнет пустота, может исчезнуть горшок, но пустота останется тем же, что и было. Однако человек считает себя именно предметами, а не тем кем он является на самом деле. Он привязан к колесам настолько, что забывает, что все это лишь мыльные пузыри и начинает торчать на них.
Просветленный тот, кто стал пустотой, достиг нирваны, мокши, сатори, царствия небесного, достиг просветления. Это не может быть сделано методом, которым уже достиг кто-то еще. Потому Клаус уничижал коэн. Он потерял свое значение. Однажды использованный коэн, на который был дан ответ, бесполезно использовать вновь. Само состояние спонтанности, в котором дается ответ, является помехой этому. Это превратиться в воспоминание. Потому Клаус всегда стебался над тем, когда ему задавался коэн.
- Клаус, обладает ли собака природой Будды?
- Гав.


Восьмое доказательство.

Философы, теологи и богословы с незапамятных времен пытались на разумном уровне доказать существование высших сил, бога и первопричину существования. Философ Фома Аквинский сформулировал пять умозрительных доказательств существования бога, которые с точки зрения логики должны подтверждать его существование:
Первое основано на том, что все, что движется, движимо чем-то другим. Этим определяется необходимость существования первого двигателя, которым является Бог.
Другое, которое получило название космологического, исходит из того, что каждое явление имеет свою причину. Поднимаясь по «лестнице» причин, мы приходим к мысли о необходимости существования Бога как верховной причины всех вещей и явлений.
Третье доказательство вытекает из взаимоотношения случайного и необходимого. Случайное зависит от необходимого, первой необходимостью является Бог.
Четвертым доказательством служат степени качеств, которые есть везде, потому должна существовать наивысшая степень совершенства и ею является Бог.
Последнее, пятое доказательство - темологическое (от греч. teleos - цель). Все в природе направляется к некоей цели, имеет смысл, полезность. Следовательно, существует Разумное существо, которое направляет все естественные вещи к цели, им и является Бог.
Иммануил Кант, используя свои апории опроверг все доказательства Аквината, но вывел свое шестое, вытекающее из утвержденного им императива.
В художественной форме эту линию продолжил Михаил Булгаков, описав седьмое доказательство в своем романе «Мастер и Маргарита», но, естественно, что это доказательство относится к области чистого вымысла.
Существует трактовка седьмого доказательства, как метод доказательства «от противного», котороый известно из школьного курса геометрии. Иными словами, вместо доказательства утверждения, нужно принять его на веру, а затем, используя его как верное утверждение просто показать, что из этого ничего не выходит.
Клаус недоумевал как такая элементарная вещь, как существование бога может быть не очевидной. Ведь для разума что угодно должно существовать, даже если оно не существует. Просто чтобы понимать что же именно не существует Ради смеха он вывел свои восьмое и девятое доказательства.
Вообще существующая научная, философская и богословская мысль давно продвинулась вперед и существуют сборники, содержащие по двадцать доказательств. В них приводятся доказательства Эйнштейна, теоремы Геделя и уравнения Эйлера. Продолжая классическую линейку пример восьмого доказательства, которое Клаус назвал принципом смыслового соответствия.
Очень много работ посвящено тому, что смысл как таковой не существует. Если рассмотреть натуральный ряд чисел 0,1,2..n, то он кажется осмысленным лишь потому, что в представлении человека есть идеальное понятие о ряде чисел, где каждый последующий член больше предыдущего на единицу. Точно так же последовательность знаков а,б,в,г...я будет осмысленной лишь для человека, который имеет представление об алфавите. Та же самая последовательность букв будет бессмысленной для человека, который не владеет соответствующим языком. Короче говоря если есть некая последовательность, то ей соответствует дескриптивная система для которой эта последовательность будет значащей. Тогда появляется смысл. Последовательность чисел 23121985 будет бессмысленной для большинства людей. Но если день рождения человека 23.12.1985, то сразу возникает смысл. Если рассматривать тот хаос, которым является вселенная как бессмысленную для человека последовательность, то можно предположить существование дескриптивной системы для которой весь этот хаос все же будет являться смыслом. И эту сверхсистему можно назвать богом.
Сама позиция Клауса с которой он рассматривал мир, бытие и человека не может быть полностью описана здесь. Потому и девятое доказательство здесь не рассматривается. Это связано с ограниченным объемом и с тем, что весь этот материал выходит за рамки этого развлекательного произведения.
Концепции Клауса не грозит разрушение. Можно заменить шрифт, но от этого не изменится алфавит. Можно заменить цифры в таблице умножения, но сам принцип умножения никуда не исчезнет. Периодический закон действует, несмотря на язык, которым сделаны надписи в таблице Менделеева. То что способен рассмотреть человеческий разум – это лишь форма, внешний вид и язык, но сами принципы основаны на ином и разуму доступно лишь косвенное восприятие этих явлений. Понимание этого породило возникновение новых наук, например синергики, которая рассматривает организацию и самоорганизацию процессов и явлений. А так же новых синтетических религий, совмещающих концептуальное начало человеческого бытия с кибернетическим методом управления.
Потому как прогресс всегда шел путем не углубления старого, но поиском новых дорог, которые позволяли расширить и обогатить старое. Начав с востока, достигнув высот в его мистических традициях и обладая западной эрудицией и энциклопедическими познаниями во многих областях наук, Клаус убедился, что только их синтез приводит к прорывам и достижениям в понимании. Доводя до крайности логику, используя ее же методы, можно завести ее в тупик, можно достичь разрыва в линейном мышлении, достичь озарения, а этим последующего понимания.

Путь без пути.

Именно начало, которое одновременно является концом, приводит к таким противоречиям в понимании. Здесь бесполезно рассуждать или строить теории, пытаться догадываться и представлять, потому что эволюция человека становится индивидуальной и перерастает эволюцию вида. Преодолев барьер вида, человек попадает в западню своего «Я», которое обусловлено разумом. Преодолев барьер «Я», человек никуда не девается, никуда не уходит, но его сознание сливается с бытием. Теперь любое его действие интуитивно, а его жизнь становится творчеством, потому что обусловленность его разума теперь исчезла.
Наука, как таковая, еще не начиналась. Все, что в наше время называется наукой – это груда интеллектуального знания, которая делает жизнь комфортабельнее, но не больше. Наука которая появится в будущем и которая будет вплотную заниматься всевозможными сверхъестественными явлениями, пси-полями, волновыми процессами в генах и тонкими энергиями, будет отличаться от современной в одном очень важном моменте. Чистота проводимого научного эксперимента будет зависеть от того, кто же его проводит. Если сейчас не важно кто конкретно расщепляет атом, главное чтобы он знал, что же он делает, то в будущей науке будет важной чистота самого экспериментатора.
Наркотические и психотропные препараты рано или поздно займут свое заслуженное легальное положение в обществе. Сейчас их применение ограничено какими-то отдельными сферами человеческой жизни, например медициной. Это будет просто еще один естественный шаг в развитии общества.
За первобытным образом жизни, когда человек являлся охотником-собирателем и напрямую зависел от природы, последовал оседлый и человек стал самостоятельно создавать условия для добывания пищи. Появились земледелие и животноводство. Таким образом случайность была заменена на определенность, которая необходима для успешного выживания. В дальнейшем эти сферы совершенствовались, появились системы двуполья, мелиорация и прочие новшества. Однако 18 век внес очередное изменение, которое было иным уже по своему качеству. Мендель открыл свои три закона и стал основоположником селекционирования. Оказалось, что скрещивание различных видов растений и наследование рецессивных и доминантных признаков подчиняется своим правилам и происходит в соответствии с определенными закономерностями.
Сперва селекционирование было принято в штыки, Менделя обвиняли в ереси, в нарушении всевозможных правил, но его открытие заняло свое законное место. Теперь это стало совершенно обычным явлением, постоянно появляются новые сорта растений и породы животных, которые урожайнее, устойчивее и пр. (Не знаю почему лошадь Пржевальского носит его фамилию, но надеюсь, что он ее просто открыл - Автор) Больше это не считается надругательством над природой и ее законами. Теперь это жизненная необходимость, потому что человек вышел за рамки того, чем могла обеспечить его природа, Земля перенаселена в десять раз. Перенаселение – это такая же очевидная проблема, как и загрязнение окружающей среды и несмотря на то, что ее существование может подтвердить любой компетентный ученый, когда начинается разговор о чем-то подобном, то тут же следует обвинение чуть ли не в человеконенавистничестве. Это, разумеется, смешно.
20-й век привел к еще одному качественно иному явлению - появилась генетика, которая так же принимается в штыки. Генетически измененные продукты, как бы кто ни протестовал это следующий шаг, аналогичный селекционированию. Все протесты против генетических изменений пищевых продуктов связаны во первых с тем, что генетика молодая наука и делает лишь первые шаги. А любое начинание сопровождается ошибками и издержками, которые устраняются по мере совершенствования. Во вторых с консервативностью, которой всегда сопровождается все новое.
Подобным же образом произойдет и принятие наркотиков, как естественной составляющей человеческого общества. Несмотря на то, что наркотики известны тысячелетия, психофармакология, все еще является молодой наукой и подобно генетике она берет свое начало в 20-м веке. И ее начало считается от случайного синтеза вещества хлорпромазина, которое стало использоваться в связи с его антипсихотической активностью и более известно под названием аминазина. А потому пока рано говорить о ее достижениях. Очевидно, что легалайз будет происходить несколькими путями, которые постепенно изменят представление о наркотиках в массах и отношение к ним.
Первое – это совершенствование и открытие новых веществ, которые не будут запрещены, будут обладать меньшей зависимостью, и прочими преимуществами. Так или иначе, но это и так постоянно происходит. Появляются всевозможные новые курительные смеси, которые заменяют марихуану, ставшую запрещенной, легальные галлюциногены, и даже стимуляторы и опиаты.
Второе – это все большее применение обычными людьми, которые не употребляют наркотиков каких либо новых продуктов, где без психофармакологии не обошлось. Если сейчас для человека нормально «чай, кофе, сигареты», то будет «сигареты, чай, кофе или энергетик». Энергетики содержат те же стимулирующие компоненты, но производят их естественно синтетическим путем. Так кофеин в промышленности производится метилированием ксантина. По мере развития психофармакологии этот список будет расширяться еще больше. Появятся вещества, способные поднимать настроение, улучшать сон, повышать умственную и трудовую активность. К энергетикам прибавятся смарт-дринки, релакс-коктейли, афродизиак-аперитивы. Они разумеется, есть и сейчас, но не в массовом виде. Их побочные эффекты будут минимальными и они будут обладать массой преимуществ по сравнению с тем же алкоголем. Так ненавязчиво, они войдут в жизнь общества, через сферу потребления.
Третий путь, который возможен в будущем это использование крупными корпорациями аддиктивных свойств некоторых веществ с аттрактивной целью, т.е. использование свойства зависимости для привлечения покупателей. Теоретически, если придумать легкий, абсолютно легальный наркотик, который при отмене будет давать легкие неприятные ощущения, например как при бросании курить. Затем выпустить его в форме ирисок и подсадить на него население стран третьего мира, то можно организовать неплохой по прибыли рынок. Это в той или иной форме происходит сейчас. Крупные табачные компании специально экспортируют в страны второго и третьего эшелона, типа России, сигареты с повышенной крепостью. Это приводит к более быстрому формированию более сильной зависимости и, соответственно, к большим прибылям от продаж сигарет.
Так или иначе, но легальные добавки для привлечения потребителя существуют и сейчас. Это всевозможные ароматизаторы, подсластители и прочие синтетические вещества без которых немыслим в современном мире ни один пищевой продукт. Поневоле встает вопрос а не эти ли добавки покупает современный потребитель, когда идет в магазин. Пока они всего лишь воздействуют на вкус, но в будущем возможны иные добавки, которые будут воздействовать на центральную нервную систему непосредственно, причем возможно о них никто и не будет знать. По бумагам они будут проходить как очередной краситель/стабилизатор/эмульгатор «E-что-то там»и все. Не обязательно, что эти вещества будут вызывать зависимость. Возможно, что они будут вызывать просто психологическую тягу и притягивать потребителя именно за счет этого.
Четвертое – это все большее вхождение психотропных лекарств в жизнь обычных людей. Если пару десятилетий назад употребление антидепрессантов считалось чем-то из ряда вон, человек, который обращался к фармакологическим методам коррекции своего настроения чуть ли не психом, то теперь это ни для кого не удивительно. Запад уже съедает тонны бензодиазепинов, барбитуратов и прочих успокоительных и тимолептических средств. Фактически прием психотропных лекарств будет настолько распространенным, что к ним станут относиться, как к аспирину, который принимают от головной боли.
Это всего лишь «зародыши» которые приведут к целым отраслям, как некогда открытие братьев Люмьер привело к возникновению Голливуда. Все это лишь вопрос времени. Все большее внедрение препаратов в жизнь общества с одной стороны и постепенное упразднение запрещающих законов с другой приведут к легализации.
Есть еще одна причина по которой легалайз несомненно произойдет. Эта причина может казаться спорной, но для того, чтобы понять ее нужно подходить к рассмотрению с не предвзятым разумом, свободным от внушений. Именно такая точка зрения считается исторической. Все еще в школе узнали на уроке истории, что Иван Грозный убил сына своими руками. Ну убил и убил, ну было и было, четыре века прошло. Это воспринимается как исторический факт, но не как трагедия. Никто не рыдает, никто не плачет. Это и есть беспристрастный исторический взгляд. И любая трагедия, какой бы она не была в глазах современников, примет в глазах потомков именно такой вид. Как историческое событие, дата и не больше.
Если беспристрастно оценить то, что происходит в современном мире, то наблюдается одна очень тщательно скрываемая, потому что о ней не говорят, тенденция – человеческая жизнь все больше обесценивается. При одновременном сохранении стойкой иллюзии того, что этого не происходит. Смерть в массах по прежнему является трагедией, но ряд факторов делают это явление поверхностным. Во-первых до совершеннолетия человек уже умудряется увидеть более двадцати тысяч убийств и смертей по телевизору. Во-вторых наказание за убийство несоразмерно с другими видами преступлений. Так за наркоту, крупное хищение и за убийство по первому разу получают по семь лет.
Потому смерть – это настолько пустяковое явление, что все просто привыкли. Везде кто-то да умирает, в этом нет ничего необычного, поэтому и отношение изменилось. Отчасти в этом есть плюс, потому что отношение к смерти, которое существовало раньше было преувеличенным. Например, женщинам после смерти мужа не разрешалось снова выходить замуж, а еще раньше их вообще вместе хоронили. Похороны были чем-то особенным, нанимали плакальщиц и осуществляли прочие показушные действия, которые подчеркивали траур. Сейчас похороны, как и все становится быстрым и серийным.
Постоянные споры об этичности эвтаназии и самоубийств это вопрос не этики, а человеческой глупости. Настоящий вопрос этики был умело и изящно нарушен и оплеван после того, как была подсчитана ценность человеческой жизни и ее стоимость была выражена в денежном эквиваленте. Это реальный факт, который осуществлен под эгидой организацией объединенных наций. Так жизнь среднестатистического американца равна примерно восьми миллионам долларов. Жизнь русского около пяти и так далее. Цифры могут быть неверными, потому что во первых память, во вторых инфляция, но факт остается фактом.
Академик Капица в одной из последних работ выдвинул теорию и описал развитие общества на весьма отдаленный период времени. В частности он рассмотрел тот гипотетический вариант, когда население будет настолько большим, что его численность можно будет приравнять к бесконечности. Однако если рассматривать промежуточные выводы, без рассмотрения столь отдаленного (в масштабах человеческой жизни) периода, то можно констатировать, что при возрастании количества населения ценность жизни индивидуума стремиться к нулю. С этим согласиться любой социолог, обществовед или даже экономист. Когда сороконожка теряет ногу, то это одно, но когда ногу теряет лев, то это совсем другое.
Общество по Клаусу примет естественный вид пирамиды, который будет наиболее благоприятен для духовного роста человека. Во главе будет стоять одна страна, которая будет решать все происходящее в мире или, по крайней мере, ни один существенный вопрос не будет решаться без ее участия. Все остальные страны будут под этим верхом. Так было всегда и любые разговоры о многополярном мире — просто иллюзия. Почему-то подобные разговоры всегда воспринимаются в штыки. У людей сразу возникает ассоциация с масонством, заговорами и глобализмом. На самом деле Клаус придавал пирамиде совершенно иное значение. Если рассмотреть школьную задачку, например «Из точки А в точку В выехал поезд», то будет очевидно, что удаляясь из точки А он будет приближаться к точке В. Можно ли утверждать, что это происходит, благодаря точке А? Или благодаря точке Б? Нет, потому что это система, где все взаимосвязано. Без любой точки не существует ни движения, ни приближения, ни удаления. Если одеяло слишком коротко, то, натягивая его на плечи, открываешь ноги, укрывая ноги открываешь плечи. Можно ли утверждать, что ногам холодно, потому что плечам тепло? Конечно же нет. Просто одеяло короткое. Кто-то все же так утверждает и тянет одеяло туда-сюда, но кто-то поумнее вдруг понимает, что дело не в ногах и не в плечах, а в одеяле и просто поджимает ноги.
Ходжа Нассреддин путешествовал с посохом, который был на полметра длиннее. Ему посоветовали отпилить снизу полметра, чтобы посох стал ему в самый раз. Ходжа ответил: «Ничего не получиться. Другой конец этой чертовой палки все равно длиннее».
Но чтобы увидеть это и понять, как все устроено нужно отстраниться и взглянуть на систему со стороны, как на целое. Именно эта точка и есть вершина пирамиды, а ее основание — это точки А и Б, ноги и плечи, оба конца посоха.
Все духовные учения мира утверждают именно этот принцип целого, связи всего со всем. Это и Трисмегист с его выражением как на земле так и на небе и принцип Инь-Янь, даже классические законы сохранения энергии, сообщающихся сосудов и прочие подчеркивают это. Это прослеживается даже в выражениях типа «земля круглая, сам прикатишься».
В «Морских рассказах» Станюковича есть один эпизод. Команда корабля собралась купаться в море. Для этого они взяли парус и с его помощью устроили в открытом море небольшой бассейн, чтобы можно было без усилий держаться на воде. Все разговоры про обособленность своей страны, свою исключительность это такие же попытки при помощи драного паруса построить бассейн в открытом море, рай в отдельно взятой квартире.
Кто-то переживает за свою культуру, за свою религию. Но это напрасно, потому что это никто не будет трогать. Религиями станут заниматься те, кто действительно должен этим заниматься — это станет предметом работы научных институтов, академий, где специалисты в области философии, религиоведения, психологии, психиатрии, антропологии вкупе со специалистами по пиару, внушению и рекламе будут разрабатывать и совершенствовать универсальное учение. В каждой из стран будут свои маленькие царьки и церкви, которые будут приходить к власти, естественно с одобрения «мировых господ». Одновременно в каждой из этих «странок» будет своя идеология, которая будет безоговорочно на уровне коллективного бессознательного культивироваться в населении. Эти идеологии об особенности и богоизбранности данного народа существуют в любой стране и сейчас. Особо хорошо это заметно на примере бывших стран союза, которые отделившись, начинают создавать такие идеологии, вспоминая свои туманные и давно забытые корни.
Такие идеологи есть и в России. Именно в эту степь подался юморист Задорнов. Политическая сатира – дело сиюминутное. Сегодня уже никто не хочет смотреть на шутки нищеебов, типа «раки маленькие, по три рубля, большие, но по пять рублей», которые по черно-белым экранам передавали голодным зрителям в советские времена всякие Карцевы. Задорнова неизбежно ждет такое же забвение. Именно поэтому он подался в вечное и стал создавать миф о происхождении русского народа чуть ли не со времен египетских пирамид и фараонов. В таком шутовском виде он убивает сразу двух зайцев – кичиться своей духовностью и удовлетворяет потребность в мессианстве. В одном он все таки не подкачал – для научной общественности он так и остался юмористом.
Он выдвигает гипотезу о происхождении русского языка от самого первого языка на земле – санскрита. Санскрит – это язык достаточно общий по своему звучанию. В любом другом языке найдется не одна сотня слов, которые имеют общие корни или похожее звучание, поэтому любой язык может быть подогнан под это происхождение. В качестве основы он взял звук «Ра», якобы обозначающий в древности бога солнца. От него он стал придумывать теорию, которая проста как мычание – найти побольше похожих однокоренных слов, которые давали бы смысловое значение. Например «Ура», интерпретируется им, как «у» и «Ра», то есть у бога Ра. Но стоит его спросить о значении любых других исконно русских слов, происхождение и принадлежность которых подтвердит любой лингвист, то он сразу ответит, что в результате интервенции русский язык был засорен всевозможными иностранными словами. Иначе не стыкуется с теорией. Например «срать» или «красть»:
- Я с Ра!
- Ну сри, сри.
Любопытно было бы узнать как в его теорию вписывается другое имя этого бога - Ре, которое употреблялось не менее широко. Более того у Солнца было три бога – утренний, дневной и вечерний и все с разными именами, но им почему-то упоминается только бог дневного солнца. Впрочем разговоры о делах давно минувших дней всегда упираются в недоказуемое и тут уже каждый вправе считать себя знатоком или приписывать себе любой статус.
Все это естественный процесс, который есть в любой стране. На Украине существует идеология, согласно которой Иисус был гуцулом. Туркмены утверждают, что человечество произошло от них пять тысяч лет назад. Таким образом пророк Нух, согласно туркменскому мировоззрению — это и наш Адам. В Монголии своя теория о Великом Османе. В любой самой занюханой стране что-то подобное непременно присутствует. И самое удивительное, что в любой стране в это так же неопровержимо верят, как в любой другой верят во что-то свое.
Дело в том, что когда человек берется читать духовную литературу, то это, как правило, он ничего не понимает. Прочитав сутру помоста шестого патриарха, изумрудную скрижаль или евангелие, он лишь пожмет плечами. Что-то тут есть, но что именно не понятно. Духовное око, третий глаз, шестое чувство или как это ни называй, но вот это вот самое не развито. Это обидно. Намного обиднее, чем оказаться слабее, допустим в спорте. Человеку начинает казаться, что здесь встает вопрос личного ума, хотя это не вопрос ума вообще. А оказаться глупым гораздо неприятнее чем слабым. Тогда начинаются поиски. И нередко люди забредают не туда.
Многие философы, начиная с Розанова, и писатели, например Лимонов, замечают, что Россия — это женщина. У этой страны женская душа. Сами русские называют свою родину «матерью». В русском характере есть некая сентиментальность, плаксивость, самосожаление. Именно поэтому русским так импонирует водка. Водка — суровый, грубый напиток, но будучи принятой в достаточном количестве, она позволяет растечься на волнах эмоций, плавая в этой сентиментальности. Простой пример знакомый каждому, гипертрофированный для наглядности, а именно случай, когда «соображают на троих». Сперва это трое рациональных людей. Они говорят только по делу и им не особо интересно друг с другом. Однако, по мере выпивания, рациональная составляющая ослабевает, уступая место эмоциональной составляющей общения. Прежние барьеры исчезают, все трое подхватывают одну волну и вибрируют когерентно друг другу. Они могут говорить о разном, но им будет казаться, что они понимают друг друга, как бы «чувствуют», что хотел сказать собеседник, потому что их вектора общения коллинеарны друг другу. И наконец: «Ой мороз, мороз».
Это то, что русские называют душой. На самом деле это вовсе не душевные переживания. Это переживания низшего витального плана, освобожденного от оков ментальности. Причем переживания довольно приятные. Доказательством того, что это не душа, а переживание низших эмоций, является хотя бы то, что алкоголь не на всех действует одинаково и кто-то становиться злым и то, что усиливается половое влечение за которое низший витал, как раз и отвечает.
И вот в середине девяностых эта женщина Рассея села перед своим старым трюмо, открыла ставни и взглянула на себя. От увиденного она настолько охуела, что срочно схватила румяна, пудры, помады и начала краситься. Но от увиденного у нее еще и слегка съехала крыша, поэтому она стала красить не свое лицо, а свое отражение в зеркале.
Это образное описание того, что же такое русские веды, велесовы книги, инглинги и прочие подобные деятели.
Это, естественно, секты, причем весьма топорные. Ну нет в них изящества, искры божией. Можно было и получше. Биографии основателей тоже весьма примечательны. Все как один бывшие комсомольцы, бывшие партийные идеологи, политруки и подобный сброд. Скорее всего случилось следующее. В союзе они жили не тужили, читали о курсе партии и пользовались партийными преференциями. Затем все это исчезло. И только тогда до них дошло чем они занимались. Тогда они поняли, что за оружие было в их руках, и то, как они неумело его использовали. Есть анекдот на эту тему. Чукча купил камаз. Через год его спрашивают, как его камаз поживает и ездит ли он на нем. Чукча отвечает, что не ездит, потому что олени быстро устают.
Осознав, что не смогли использовать шанс, сами став оленями, они кинулись на скорую руку лабать что-то новое. Для этого был использован поток ведической литературы, хлынувший из-за границы, до этого ходившей только в самиздате. Был состряпан муляж, от которого за версту несет сырым картоном и папье-маше, который на волне интереса к истинной ведической культуре, должен был поднять авторов прямиком в анналы. Но не успели.
Самые жирные куски потенциальных клиентов отхватила православная церковь. Остался ментально лабильный маргинально-националистический плебс, а так же пресловутое быдло. Потому пришлось работать с теми кто остался. Их они призывают уйти в родовые поместья, жить естественной жизнью.
Основной девиз продвигаемый ведунами следующий: «Тот, кто не помнит своего прошлого, тот не имеет будущего». Дескать вернитесь к придуманными нами корням, иначе не выживите, «когда враг одолел, иди на новое место строить старую жизнь». Однако этот девиз будет правильнее перефразировать следующим образом: «Тот, кто не помнит своего прошлого, может быть и не имеет будущего, но тот, кто не знает чужого прошлого не имеет будущего однозначно». Есть хороший фильм «Танцующий с волками». В нем очень показательные диалоги индейцев, которых выживают колонизаторы. Старейшины, совещаясь между собой уверены, что этих бледнолицых скоро накажет бог, смоет потоп и вообще они такие аморальные, что прискачет дед пейот верхом на мескалито и покажет им кузькину мать. Нужно только держаться заветов предков, уйти на новые земли и все будет отлично. Пока молодые гонялись за огненной водой, старые призывали вернуться к корням. В результате теперь живут в резервации, на куске скалы.
Сложно представить, что было бы если бы в свое время Курчатов, Харитон и Зельдович, отправились строить не атомную бомбу, а старую жизнь, ходить с ведром за толстозадой коровой, собирая удобрения для рассады.
Другие используют Коран. Кто-то объясняет это тем, что нужно объединяться с исламом, чтобы вместе противостоять вымышленной мировой закулисе. На самом деле это просто капитуляция. Народ, понимая что экспансию с юга не остановить, под аккомпанемент лысых кабинетных генералов начинает превентивно бубнить аяты, готовясь встать на колени на коврики для рак-атов. Впрочем русским не привыкать ложиться под чужую веру. Своей то нет.
Объединение невозможно по причине менталитета. Коран сам по себе на девяносто процентов это судебник, домострой и обрядник. Остальные десять — это гимны. Он великий, могучий, всеведующий, вечный, всему свою меру отмерил, вот комплект сантехники так замечательно и собрался. У русских другой менталитет. Взять первую попавшуюся пришедшую на ум сказку. Мужик и медведь решили вместе огородничать. Стали сажать репу. Мужик говорит чур тебе вершки, а мне корешки. Медведь согласился и досталась ему ботва. Он заревел, но делать нечего. На другой год решили они сажать пшеницу. Медведь и предложил теперь тебе вершки, а мне корешки. Ну и напоролся опять.
Русские сказки, содержат в себе искорки, витаминки мудрости, некую анекдотичность. Потому и прижилось иудо-христианство. В коране ничего подобного просто нет. Есть конечно течение, которое родилось на стыке ислама и буддизма — суфизм. Но оно мистическое, а потому широкого интереса к нему никогда не будет.
Взять к примеру скандальный фильм «Мусульманин». В нем пацанчик вернулся из плена, где принял ислам. Но он вернулся из плена, где пережил давление и депривацию. Еще можно вспомнить «Кандагар», где перед тем как оказать врачебную помощь шантажом заставляют читать Коран. В этом специфика ислама. В него можно попасть по трем причинам: первая выгода, вторая принуждение, третья рождение в этой традиции.
Почти в каждом городе есть эзотерический магазинчик, где торгуют всякими статуэтками, ароматическими палочками и ведическими книгами. Эта традиция была легко принята русскими, хотя ее до этого запрещали. Ментальность похожа. Коран же никто никогда не запрещал, потому что это официальная книга одного из малых народов. Но никогда к нему не было интереса.
Эта книга регламентирует жизнь небольшого городка своего времени. Сложно представить современную многоэтажку, где окна выкрашены в черный цвет, чтобы жены не смотрели на мир, а мир на них. Благодаря этой книге ни одна исламская страна не построила индустриального общества. Те же кто приблизились к нему относятся к ней чисто символически.
Критика юмористами друг друга – это тоже естественное явление. Задорнов постоянно критикует молодежь, за то, что их шутки как правило пошлые и в них много физиологии. Несмотря на это, он не критикует своих коллег по цеху и ту среду из которой некогда вышел сам, хотя там физиология проскакивает на каждом шагу, но она просто хорошо завуалирована, тем, что произноситься другими словами. Иначе говоря, вместо выражения «между ног», используется более мягкое - «ниже пояса».
На самом деле юмор «ниже пояса» - это нормальный юмор, который не содержит в своей основе никакой ущербной подоплеки. В России он не развился только по причине строгой цензуры. Страна смотрела по единственному каналу на мозгоблудство всяких захаровых, сантиментанал рязановых и гайдаевского шурика, которые пришлись по вкусу кучке партийцев. Однако пережиток тех времен дает знать о себе и сейчас. Поросль тех времен пропагандирует об неком «высоком юморе», который состоит по своей сути из выпячивания на показ человеческого унижения. Это же их «шутки», что «мерзлая картошка слаще», что «тупые» продают уже очищенные семечки», что тормозуху лучше пить, перелив через замороженный лом, что пленку от сосиски можно зашить и использовать, как презерватив.
Но юмор носит еще одну черту о существовании которой многие просто не догадываются. Зато это прекрасно работает. Любое общество всегда встречает в штыки какие-то нововведения, заимствованные из других стран. Особенно это касается новых слов, которые неизбежно должны появиться с появлением этих нововведений. Если сейчас слова «менеджер», «промоутер», «мерчендайзер», «супермаркет» и прочие им подобные ни у кого не вызывают никакой реакции, то при их появлении они считались чуть ли не ругательными.
С поправкой на окружающую действительность эти слова действительно выглядят несколько нелепо. Например, небольшой магазинчик, торгующий хлебом и водкой, называющийся «супермаркетом» это небольшая нестыковка. Задорнов, собирая материал об этих несуразностях, присылаемый ему наблюдательными зрителями, затем читает об этом со сцены. Всем смешно и сразу очевидна насколько все это убого выглядит. Свои заметки он выдает за борьбу с безграмотностью, как бы показывая свинье зеркало. Но что самое интересное происходит совсем иная вещь. Если этот «супермаркет», торгующий водкой и тушенкой казался раньше убогим, то послушав по телевизору и посмеявшись над ним в следующий раз проходя мимо он уже будет не убогим, а смешным. А так как смеяться над одним и тем же все время нельзя, то проходя мимо в следующий раз он уже будет не только не убогим, но уже даже и не смешным, а нормальным, обыкновенным! Потому что человек через юмор принял это. Таким образом происходит не борьба с безграмотностью, не борьба за чистоту языка и прочая ерунда о которой Задорнов столько треплется. Наоборот – происходит ассимиляция и принятие, как части жизни, как повседневной реальности.
Задорнов — это не человек, а явление, лишь отражение определенного пласта психики, который существует у русских людей. Это аналог психотерапевта, своего рода Кашпировский, который вскрывает гнойник чувства национальной неполноценности, обиды и ущербности людей, а затем скармливает им же этот вязкий гной. После чего быдло вытирает губы, улыбается и говорит: «Божья роса».
Сперва определимся в терминах и выясним что такое быдло. Само это определение относиться к названию крупного рабочего скота. Обычно считается, что словом быдло принято называть некультурного человека, который гадит в лифте, ругается матом и хамит тем, кто послабее. Это первое заблуждение, которое необходимо развеять. То определение, которое было описано — это определение не быдла, а хама. В чем же тогда состоит отличие хама от быдла? Хам, в отличие от быдла, прекрасно понимает, что совершает что-то неприличное и неприемлимое. Он как и все учился в школе, видел как ведут себя другие культурные люди. Он конечно может получать от своего поведения удовольствие, но это уже другой вопрос и к делу не относиться. Быдло же это определение совсем иной категории людей. Они и не подозревают о своей «быдлости», точно так же, как об этом не подозревает рабочий, рогатый скот. Это просто его стихия, его порода, его естество, где оно чувствует себя так же комфортно, как рыба в воде. Таким образом теперь можно дать определение слову быдло. Быдло — это низкокультурный, малограмотный человек с чувством своей имперскости и богоизбранности.
Есть косвенный тест, как определить является ли человек быдлом. Есть такой фильм «Кандагар». Он снят по реальным событиям и его сюжет вкратце таков. Несколько русских летчиков, совершавших гражданский перелет над территорией Афганистана были насильно схвачены и в течение нескольких месяцев удерживались в плену. В конце концов, им удалось освободиться, захватить свой же самолет и сбежать из плена. Вот собственно и весь фильм. Однако для остроты через весь фильм проходит красной нитью еще одна сюжетная линия. Дескать пока эти летчики находились в плену, то их заставляли обучать афганцев управлению крупными самолетами. Намек на то, что это русские, сами того не зная, обучили террористов для покушения 9/11.
Вот если человеку противна даже сама мысль о том, что русские пилоты, даже косвенно замешаны в этом преступлении, то он не быдло. Если же реакция иная, что-то вроде: «Ну наши, ну молодцы! И здесь без нас не обошлось!», то сколько то процентов «быдлости» у такого человека непременно имеется.
Когда же зародилось быдло, как явление, как архетип русской души? Первое документальное упоминание об этом Клаус нашел еще в дореволюционных источниках. Когда произошла отмена крепостного права, то мужики пришли к родственнику Герцена и сказали: «Барин, не гони». И действительно, им некуда идти они ничего не могут. Единственный выход вновь наняться к тому же барину за деньги, за зарплату, а это значит что их всегда могут выгнать. Когда наступит старость или болезнь они окажутся никому не нужны. А так добрый барин позаботиться, выстроит в деревне избенку для старика, позаботиться, чтобы докормили до конца, а затем похоронили.
У них не возникает даже мысли о том, что как-то можно собраться, договориться, организовать общину, что-то подкумекать самим. Именно поэтому Россией никогда не правили русские. Начиная от варягов («врагов»), через Вальдемаров-Владимиров, немок Екатерин и всяких Биронов, заканчивая Николаем, в котором русской крови не было и в помине, Россией правили исключительно иностранцы, немцы, евреи, даже поляки.
Есть еще одна причина почему это так. Быдло лучше удавиться, чем позволит подняться одному из своих, сделает его выше себя. Всем известно, как ведет себя поднявшееся быдло, как правило люди, которым просто повезло и они «попали в лузу». На встрече бывших одноклассников оно словно лопается от своей важности. Из всех щелей прет чувство собственного величия. Оно сыпет своим товарищам всякими фразочками типа: «Время щас такое, что меньше трех штук бакинских просто стыдно зарабатывать», или: «Все еще с родителями живешь, нет жилья? Так ты подсуетись, ты же мужик, купи хату». Это заставляет остальных давиться пеной от зависти и чувства неполноценности. Потому и существует анекдот. Попал человек в ад. Видит там два котла. Рядом с одним надпись «Русские», рядом с другим надпись «Евреи». Возле котла с евреями четыреста чертей охраны. Возле котла с русскими ни одного. Человек спрашивает почему не охраняет. Черт отвечает. Евреев охраняем, потому что один вылезет и всех остальных за собой вытащит. Русских не охраняем, потому что едва один начнет вылезать, так они его сами за ноги назад затащат.
Потому быдло, зная свою породу предпочитает чужих. Это прекрасно доказывает история, когда закончилось движение по инерции, начатое некогда грузином Джугашвили и у власти оказался «свой» Боря из глубинки. Куда-то сразу исчезли и пенсии которых хватало и медицина и забота о беспризорниках. Зато появился большой нарост под названием «имидж первого лица», «аппарат президента» и мерседесы у чиновников, на которые денег не жалели вообще. Человек который всю жизнь был никем, рядовым быдлом, первым же делом начнет доказывать что это не так, потому что если бы это действительно было не так, то доказывать это не было бы необходимости. Лишь затем и может быть, он начнет выполнять те обязанности, которые на него возложены.
Никто так как быдло не любит искать в биографиях великих людей русские корни. Найдя хоть малейшую зацепку они произносят имя этого человека с обязательной присказкой, что его дед был из России. «Это наш Зворыкин в Америке изобрел телевизор». Но никогда в жизни, быдло не задаст единственный правильный вопрос. А какого вообще хера он оказался в Америке? Это наш Бунин, это наш Набоков, это наш Бердяев... Ню-ню...
Никто громче быдла не кричит о том, как его спаивают, как уничтожают его культуру. Возникает закономерный вопрос. А все ли русские являются носителями русской культуры? Как то в одной статье была озвучена любопытная цифра — девяносто шесть процентов первокурсников филологического факультета не знают зачем Чичиков покупал мертвые души. Они не читали Гоголя. Им что в школе не давали? И возникает закономерный ответ, что больше всех свою культуру уничтожают сами русские.
Наверняка многие играли в школе в одну детскую игру. Она называется по разному «сифа» или «чуханка». Цель игры кидать тряпку или чью нибудь шапку. Тот в кого она попала должен взять ее и в свою очередь попасть в кого-то еще. Русское быдло — это «вечный чухан». Он бегает со своей «сифой» ищет в кого ее кинуть, на кого переложить ответственность, но проблема в том, что он остался один в классе. Другие дети уже ушли по своим делам. Делу как известно время, час лишь потехе. Он бесится и начинает кидать сифу в свою собственную тень. Это не я пью! Это меня спаивают. Это не я тупой! Это меня лишают моей культуры.
Чувство величия, своей избранности и имперскости настолько срослось с русским менталитетом, что это проявляется даже в структуре построения предложений. Например возьмем для сравнения заголовки российских и иностранных новостей. У нас: «японские ученые открыли», «английский премьер встретился», а у них: «ученые Японии открыли», «премьер министр Англии встретился». Разница налицо. В первом варианте ударение ставиться на том, что ученый именно японский, что он японец, как принадлежность к определенной нации. Во втором варианте ударение делается на том, что он из Японии, просто проживает там, как принадлежность к определенной территории.
Чувство своей имперскости появилось не случайно и не на пустом месте. До революции в конце девятнадцатого века в России вызревала совершенно новая цивилизация. Вся русская культура до этого была не более чем заимствованием. Первые храмы на Руси строили «фряги», так называли в старину итальянцев. Успенский собор был так же возведен итальянцем (кажется Аристотель Феорванти). Иконопись позаимствована у Византии. Письмо было заимствовано, книгопечатание, религия, естественные науки. Даже то, что русские считают исконно своим, тоже чужое. Пельмени — китайские, балалайка и валенки — татарские. В этом нет ничего плохого или постыдного. Любая великая культура начинается с заимствования. К девятнадцатому веку Россия смогла догнать остальной мир и начала обгонять. Следовали одни за другим успехи в науке, в искусстве. Появилось новое направление в философии под названием «русский космизм». Циолковский уже вывел свои законы для выхода в открытый космос, Павлов выдвинул теорию условных рефлексов. Лишь через полвека в Америке ее в виде бихевиоризма продолжит Скиннер. Попов изобрел радио. Доливо-Добровольский внедрял системы трехфазного тока. Тем же самым в Америке занимался Тесла. Менделеев открыл свою таблицу. Можайский запатентовал первый в мире самолет. Яблочкин и Лодыгин открыли электрическое освещение. Был создан первый в мире трамвай, первый в мире электродвигатель. Однако всему этому пришел конец. Новая космическая цивилизация, космическая по духу, а не потому, что она умеет просто посылать на орбиту металлические ракеты, была уничтожена. Ее заменил низменный материализм и вера в смену исторических формаций.
С тех пор Россия не породила ничего нового. Да есть отдельные успехи, но эти успехи в уже проложенном русле, которое пришло из других стран. Россия не породила ни одного нового принципа, направления, при этом полностью отстав в некоторых сферах на полвека. Например, первая отечественная операционная система разрабатывается только сейчас. Это связано именно с отсталостью в области гуманитарной мысли. На западе за двадцатый век появилась целая плеяда новых философских течений, пока в России все еще была общепринятой философия восемнадцатого-девятнадцатого века. Она тормозила все технические новинки типа генетики, психологии, кибернетики, квантовой физики. А как известно гуманитарная мысль всегда на шаг впереди мысли технической. Сперва возникает представление о чем-то, что вообще возможно, а лишь затем это реализуется на практике. Сперва появляется сказка про ковер-самолет, а лишь потом сверхзвуковой истребитель.
Научная, культурная элита была выхолощена и осталось племя «всех не перестреляете» или племя «на мое место придет другой». Они были убеждены в победе коммунизма во всем мире и потому Россия являлась колыбелью нового этапа в развитии человечества. Тогда люди имели полное право считать себя особым народом, который призван спасти весь мир, причем собой.
Но прошло время. Что-то пошло не так, где-то ошиблись и не получилось. Тогда решили жить как все, строить рыночные отношения. Вот только чувство собственной исключительности куда девать? Оно же такое приятное. Щекочет в душе, переливается теплом и силой. Не стыдно выехать за границу, нагадить там, всех оскорбить и не почувствовать никакого неудобства. Интернет кишит роликами о русских быдло туристах. Мы же имперские, нам все можно.
И возникает закономерный вопрос. А на чем это чувство основано? И почему, догоняя всего навсего Португалию, не первую страну надо сказать, можно продолжать считать себя избранными особенными и великими. На самом деле быдло этот вопрос не задает. А если задает, то на помощь приходит Задорнов.
Когда же Задорнов уже не помогает, то человек окунается в поиски и попадает в «идеологический андерграунд». Туда, где колядуют, читая книгу «Комитет 300», туда где обсуждают целуют ли масоны жопу у козла, туда где охотятся за летающими тарелочками, увозящими с земли добытое трудом и потом золото.
Националист Миронов как-то высказался, что за весь двадцатый век в литературе не родилось ни одного сильного образа, который отражал бы дух народа. Однако выливая помои на отечественную литературу, которая вместо того, чтобы воспевать дух плодила уродливых Африканычей, он совершенно не понимает, что нельзя воспеть то, чего вообще нет. Что такое русский дух вообще? Какие-то сопли про широту русской души, хваленую русскую щедрость, необъятные просторы, березки и прочие клише. На самом деле нет более жадных людей, чем русские, никто так не радуется чужому горю, как русские. Да и береза — сопливое, низкорослое, короткоживущее, рябое дерево, по весне плачущее своим соком. Чтобы что-то воспевать, это нужно видеть перед глазами, это нужно чувствовать, это нужно осязать, а для этого оно должно существовать. Каждый кто задумывается над этим, неизменно приходит все к тем же клише, которые ходят в народе, зазубренные как «отче наш», но ничем не подтверждаются на деле. Пусть любой, уверенный в своей русскости, православности, разумности, щедрости, широте души беспристрастно оценит чем же он такой особенный, чем это подтверждается конкретно. Ответ будет один: «Задорнов сказал...»
Если описывать русский дух объективно, то получиться примерно следующее. Кухня с запахом жареного лука и селедки, на табуретке с отломленной шатающейся ножкой сидит мужик в замызганной гимнастерке. Кроме гимнастерки на нем ношенное трико с пузырями на коленях и стоптанные тапочки на босу ногу. На столе ржаной хлеб, лук, вареная картошка и почти допитая бутылка водки. В соседней комнате лежит больная, старая мать. Из-за рассохшейся, облезлой двери доноситься густой смрадный духан умирающей старухи. В другой комнате, содрогаясь, тихо скулит в подушку избитая беременная жена. Радио на кухне в вперемежку с сигналами «Маяка» издает дребезжащие хрипы Высоцкого. Подперев щеку рукой мужик тихо кемарит, растягивая про себя какую-нибудь лагерно-березовую песенку.
И действительно нет человека с более широкой душой, чем этот мужик. В такой момент он готов снять с себя последнюю гимнастерку. В такой момент он готов взять в руки калаш и кинуться в одиночку на орды врагов. Именно такими моментами порожден миф о невероятной русской душе. В самых низах, в Руси кабацкой.
Так что Миронов не по адресу кричит. Писатель — это отражение окружающего мира. Он не создает ничего. Гоголь не придумывал «Мертвые души», а описывал то, что видел и чувствовал. А те кто воспевают то, чего нет — это уже фантасты.
Именно в эту хваленую душу прицельно лупили и лупят сатирики. Естественный отбор в течение тридцати-сорока поколений русских людей, живших сперва в рабстве крепостного права, затем под пятой коммунизма породили определенную породу русского человека. Подловатого, трусливого, завидущего, доносчика, стремящегося утащить что-нибудь через проходную, готового ржать даже над горем и собственным унижением, чтобы не срать от страха в штаны.
Клаус не раз сталкивался с проявлением русского лицемерия. Впервые он столкнулся с ним на заводе. У них в дежурке сложился небольшой коллективчик в котором они обсуждали начальство, причем не с лучшей стороны и не лучшими словами. Причем этот коллектив, несмотря на то, что был небольшим и состоял из работяг был очень важен и необычайно сплочен. Его забастовка могла привести к остановке всего завода. Среди этого коллектива был один православный мужичок. У него было трое детей и он даже пел в церковном хоре. То, что он все время говорил о начальстве только хорошее никого не удивляло, потому что его считали очень духовным человеком, склонным к прощению и добротолюбию. Вскоре ему дали должность начальника смены и это никого не удивило. Однако заметили, что выходя из дежурки он переставал быть святошей, начинал позволять себе критику руководства. Как выяснилось, находясь на пульте он просто потихоньку снимал трубку и включал громкую связь, чтобы на другом конце провода могли послушать, что о них говорят.
В другой раз Клаус пришел на новое место. Работа ему сразу не понравилась, поэтому он стал делать все, чтобы его как можно быстрее уволили. Сидя в коллективе они общались и неожиданно разговор зашел о стукачестве. «Сегодня один из вас настучит на меня», - сказал про себя Клаус. Он поддержал разговор, но начал его с тезиса, что в русской ментальности есть склонность к доносам и стукачеству. Коллектив сразу возмутился, никто не соглашался. Все приводили какие-то примеры из различных областей жизни. У нас и коррупция процветает потому что никто не стучит и в тюрьме побывал каждый девятый в стране, а какое отношение к стукачам в тюрьме это всем известно.
Это еще одна черта русской ментальности. Он примеряет на себя совершенно неподходящие примеры и считает, что они уместны. Например ни для кого не секрет, что в Америке, если выбросить окурок из окна автомобиля, то водитель, двигающийся сзади может тут же набрать номер и донести об этом. На первом же посту нарушителя остановят и крупно оштрафуют. Однако ни один американец не станет оправдываться тем, что у них этого нет, потому что нигеры на тюрьме этого не любят. Он просто ответит, что они законопослушны.
Клаус объяснил, что на взяточников не доносят из-за принципа «не плюй в колодец». Донесешь один раз, его снимут, а вместо него посадят другого, а к тому нужно вновь искать подход. На тюрьме — это просто вопрос выживания, вопрос целых лет жизни, а то и десятилетий, которые могут пройти либо взаперти, либо на свободе, поэтому там не до нежностей.
В коридоре хлопнула дверь, это означало, что пришел руководитель этой небольшой строительной фирмы. К удивлению Клауса не один, а сразу трое вышли «покурить». Когда то в советские времена не хватало туалетной бумаги и люди использовали газеты. Некоторые рылись в чужом мусоре, чтобы посмотреть не подтерся ли кто-то портретом Сталина, который был напечатан в газете. Если находили, то сразу доносили. Теперь внуки тех людей, которые рылись в чужих подтирках, как маленькие сучки, как пионерские барабаны побежали стучать о том, какой у новенького невыносимый характер. При этом ни для кого из них не стало очевидно, что пять минут назад они утверждали что-то совсем противоположное.
Другим моментом стало то, что они использовали своего рода «точку бифуркации». Пока человек еще слаб, не закрепился на месте, его будущее не определено его очень легко подставить и подтолкнуть течение событий в желаемом для себя направлении. Это тоже черта свойственная русским. Они говорят, кричат о своей смелости, приводят в пример одну единственную историю Сусанина, Кузнецова или Матросова, а сами способны лишь затравить толпой. У них даже антисемитизм трусливый, бабий. Во всем мире уже обсуждают был ли Холокост и печи в Освенциме, только русские до сих пор выясняют происхождение «Протоколов сионских мудрецов» и обсуждают «дело Бейлиса». Потому что это дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. Так безопасно и комфортно. А за Холокост сразу получишь срок или в морду.
Разумеется эти примеры ничего не говорят обо всех людях. Но это и не пустой поклеп.
На самом деле русские существуют только тогда, когда их побивают, оскорбляют и унижают. Это единственное, что их сплачивает, заставляет объединяться в союзы. Когда все спокойно, то они образуют лишь хлипкие партии, которые разваливаются сами. Когда вокруг караул, то рождаются Достоевские, Толстые, Радищевы, а когда все спокойно, то русская культура способна породить только трех ублюдков — Никулина, Вицына и Моргунова. А что не так? Черта с два. Именно так.
Количество всегда переходит в иное качество — это одно из следствий диалектики Гегеля. Предположим кто-то взял себе участок земли. Он обработал его, засеял превратил в ухоженный сад. Рано или поздно у этого человека возникнет необходимость построить забор и обозначить, что это его собственность. Точно так же поступает и Задорнов. Он долгое время лупил в эту русскую душу и добился определенной популярности. Следующий этап вполне закономерен — нужно оградить свой возделанный сад от чужих влияний. Люди могут начать прозревать и видеть что же происходит. Именно поэтому он набросился на западную культуру. На величайшую культуру в мире. Национальные черты, которые он воспевает — русскую лень, пьянство, созерцательность, нелогичность, на фоне западной культуры становяться уродливыми кокорами проказы. На ее фоне очевидны городничие, Собакевичи, Коробочки, Маниловы, а уж тем более Шариковы. А именно для них он и работает.
В ход идут все средства построения идеологий. «Мы самый древний народ», «мы носители космического духа». Да даже если это так, то почему вокруг все говорит об обратном. Используется даже фривольное толкование русских слов, своего рода русская каббала. И это еще одна причина по которой Задорнов стремиться «заморозить» русский язык, оставив его на уровне девятнадцатого века, лишить его развития. С другими словами подобное шарлатанство уже не прокатит. Ради интереса можно его же методом разложить его фамилию - «Зад-Ор-Нов». Получается «Новый крик из жопы». Поэтому он делает по другому — читает свою фамилию наоборот. Так красивее.
Между прочим еще Ломоносов разработал систему трех штилей языка. Высший штиль языка включал в себя латинские и греческие слова. Это единственный штиль, который используется сейчас. Низший же стиль включал в себя только русские слова и он считался языком простолюдинов, крестьян, которые незнакомы ни с литературой, ни с науками. Потому Задорнов так и ратует за то, чтобы Россия вновь оделась в рубахи и стала страной крестьян, говорящих «Аз Бога Ведаю».
Клаус считал, что русский язык настолько велик, что ему не страшны никакие заимствованные слова. Наоборот они только расширят его. Тем более, что с ростом научно-технического прогресса появление новых слов просто неизбежность, ведь надо как-то называть новые предметы, которых раньше просто не было. Дело не в словах. Это просто единицы языка, семы. Дело в самой структуре, которая и определяет его суть. Чем более язык привязан к определенному построению предложения, тем более формализованным и однозначным является мировоззрение человека, который на нем говорит. Не говоря уже о том, что человек еще и думает на каком-то языке. Русский язык практически лишен каких бы то ни было ограничений в построении предложений. Это дает возможность интерпретировать сказанные на нем слова в самых различных вариациях и одновременно учитывать все возможности, что неизбежно заставляет человека выходить за рамки однозначного формализма.
Филологи и специалисты по риторике отмечают и говорят об одной тенденции, которая вызвана все большей свободой слова и отменой цензуры, заимствованием слов из других языков, а так же очень часто неверным употреблением слов в связи с непониманием их значения. Все это приводит к так называемой «вульгаризации речи». Однако Клаус отрицал подобное понятие вообще. Во-первых язык не статичное, а динамичное явление. Его статичность определяется лишь убежденностью конкретного человека в то, каким язык должен быть. Во-вторых появляются новые предметы, термины и определения, которые просто нужно как-то называть, а в связи с этим просто неизбежно появление новых слов и их сочетаний, а так же словообразование новых терминов из уже имеющихся. Любой, кто убежден, что язык что-то постоянное и, что он вырождается под напором новых терминов и выражений может заглянуть в словарь «живого великорусского» и убедиться, сколько в нем слов, которые имеют устаревшее значение и уже не используются. Таким образом, идет непрерывный процесс обновления, и он ни в коей мере не является вырождением. Скорее наоборот это узколобость людей, которые считают, что их язык правильный, а все остальное это зло.
Величие русского языка может быть показано на примере. Любой язык носит в себе психологию народа, который на нем говорит. Язык — это носитель всех оттенков и ньюансов характера своего народа. Во всех развитых странах силовые и властные структуры именуются «департаментами», «подразделениями» и пр. Но только в русском языке их называют «органами». Будто это части тела. Силовые органы заботятся об органах власти, чтобы те люди, которые входят в состав органов власти могли сладко жить, крепко спать, вволю править и предаваться разврату. Другими словами силовые органы заботятся о том, чтобы функционирование членов органов власти протекало с удовлетворением потребностей их кишечников и половых органов.
Другим примером является сохранение в языке некоторых ньюансов, которые отражают архаичность русского общественного строя. В России до сих пор широко используется термин «власть». В мире же (англ. «power») этот термин считается устаревшим и относящимся лишь к тоталитарным, монархическим формам правления. Вместо него используется слово «правительство». Разница в том, что властвовать можно только людьми. Никто не скажет, что он властвует садовым участком или участком на Луне, потому что там людей нет. Правительство же не властвует, а правит, управляет. Разница между этими терминами огромна. Властвование отрицает волю того, кем властвуют, приравнивает его к вещи. Управление же подразумевает направление и использование существующих у индивидуума потребностей, без их отрицания, без подавления личности и ее прав. Термин «вертикаль власти» говорит сам за себя. От него несет крепостным адатом. Когда в России действительно произойдут перемены, то не будет и подобных терминов. Их заменят другие, например «вертикаль исполнительности решений».
Естественно, что управление может легко перерасти во власть. Например можно искусственно вызывать потребности и предлагать себя в качестве решения. Так можно использовать теракты для появления у людей страха и потребности в выживании, а затем предложить свою кандидатуру, чтобы замочить террористов.
За негласный эталон русского языка принято творчество А.С. Пушкина, так же, как в Англии творчество У. Шекспира, но если представить как сам Пушкин говорил бы в современном мире, то это была бы речь умственно отсталого. Незнакомый со всеми новшествами, которые появились в мире в 20-м веке он вынужден был бы называть сотовый телефон «шкатулкой-говорилкой», а биде - «сралка-лейкой».
Сегодня Пушкина преподносят везде и все кому не лень. «Пушкин — это наше все». Однако никто не говорит, что сам Пушкин, Карамзин, Чаадаев и прочие его современники были западниками. Они наоборот ратовали за реформу языка. Свободно владели иностранными языками. Так что если кто-то хочет восстанавливать старый, исконный язык, то они должны наоборот гнать Пушкина взашей, а поддерживать и вспоминать, писателя адмирала Шишкова, который был его современником и оппозиционером.
Находятся даже люди, которые находят в текстах Пушкина сакральный, пророческий смысл. Это связано с тем, что для построения идеологии важна ее давность, а для этого нужны древние материалы для трактовочной базы. В России с этим большие проблемы. У иудеев есть тора, у мусульман Коран, у китайцев работы Лао Цзы, Конфуция. Практически у любого народа что-то да есть. Россия же пришла в культуру позже. В Европе уже отшумел Шекспир и Мольер, Дидро уже составил свою энциклопедию. В России же в то же время сборник «Великие Четьи-Минеи» или «собрание всех книг чтомых на Руси» составлял лишь двенадцать томов и состоял в основном из библейских притч, историй отцов церкви и прочих подобных материалов. Потому был взят Пушкин.
Это не совсем верный ход. Слишком мало времени прошло. Ценность мифа возрастает экспоненциально к его древности. Одно единственное упоминание об Атлантиде, которое есть в работах Платона через тысячелетия породили всех этих Блаватских, Мулдашевых и прочих. Пушкин же жил сравнительно недавно. Ни для кого не составит труда выяснить, что он был арапчонком, во вторых помещиком, в третьих писал в основном на французском. Это не очень стыкуется с арийцами, «ведающими Ра».
Возможно еще и то, что возраст играет с Задорновым свою шутку. Люди в возрасте очень часто отстают от научно-технического прогресса и не имеют представления о некоторых вещах. Например многим было бы проще послать Задорного на три буквы и писать в асе «Ок», чем выгибая пальцы лишний раз набирать «хорошо» или «отлично». Когда Клаус учился в школе, то в их классе, как и в любом другом, была система дежурств. Ученики сами мыли и убирали класс. Однажды один из учеников сказал, что не возьмет в руки тряпку. Учительница, естественно, возмутилась и стала его укорять, что дома он моет, а тут вдруг отказывается. Ученик ответил, что дома он не моет у них моющий пылесос, который моет сам.
Мораль в том, что советская еще учительница не имела никакого представления о моющих пылесосах! Она выставила этого ученика, а парню было лет десять, перед всем классом и стала осмеивать выражениями, типа: «представляете у них что-то такое дома есть и оно само по полу ползает и моет». Немного позже появилась первая пейджинговая связь. Учительницу литературы невероятно раздражало выражение «скинуть на пейджер». Она утверждала, что такого выражения нет, так говорить неправильно. Через два года она уже сама, когда ей нужно было вызвать кого-то из родителей в школу, она произносила те же слова.
То же самое относится к критике Задорновым криоконсервации, покупке участков на Луне и прочем. Криоконсервация в настоящий момент является единственной альтернативой физического бессмертия. Работы по изучению гена старения и по селективному удлинению теломеразы принесут свои плоды еще не скоро. Просто в России и в бывших странах союза он нашел свой «лужатник». Пользуясь тем, что она отстает от передовых стран на десятилетия с гаком, а в плане становления демократии на все сто лет, он пользуется наивностью своего подслеповатого наивного среднестатистического слушателя.
При этом сам он обзавелся даже дворянским титулом и всем прочим, о чем сам признается со сцены, но при этом строя из себя дурака, который хотел поднять с земли камень, а поднял какашку. Хотя, на такие деньги и ошибаются только дебилы или действительно богатые люди. Потому ерничать как это делает он можно перед девочками в песочнице, но не перед взрослыми людьми, сидящими в зале.
Пирамида - наиболее благоприятная модель для развития человечества. Для тех, кто озабочен развитием в материальном мире будет возможность стремиться к ее вершине, тем кто достиг границ мирского, представиться благоприятная возможность стать пробужденными. Первым шагом становится презреть все внушения о богоизбранности и исключительности своего народа и своей страны, которые внушаются со школьной скамьи. Это преодоление границ социума, которое существует во всех религиях. Ни один просветленный не относил себя к своей стране, не считал себя принадлежащим к какой-нибудь расе или вере. Стать пробужденным – это выйти за пределы коллективного бессознательного.
Все православные, которые утверждают, что их страна и их народ самый-самый – согрешают. Потому что это гордыня. Ведь они и себя заодно считают исключительнее других. Таким образом, через преодоление амбиций достигается духовный рост. Следующим этапом становится преодоление личных привязанностей и ограничений. Человек превосходит свою эмоциональную настроенность и выходит за границы своего эго.
Кроме того гордость своей расой, национальностью и историей — это низкая гордость. Если бы она чего-то стоит, то любой алкаш может считать, что он лучше еврея-Эйнштейна, индуса-Тагора, китайца-Лао Цзы, потому что он европеоид. Не надо ничего делать, достаточно родиться в такой-то стране от таких-то родителей, для чего не надо даже ударить пальцем о палец и ты уже сильнее негра-Тайсона. Такая гордость — гордость ущербных.
Клаус говорил по всем религиям, его аргументация и глубина его понимания были безупречны. Никто не мог опровергнуть его слов. Его понимание того, что же такое наркотики, но особенно его критика существующей веры, а так же политической ситуации выводили из себя всех, поэтому как и во все времена реакция общества не заставила себя ждать.
Клаус готовил небольшие количества наркотиков у себя дома. Он никогда не делал ничего на продажу, поэтому его нельзя было взять на сбыте или приобретении, но никто и не пытался посадить его в тюрьму. Воздействовать на него прямо означало бы сделать его мучеником, поэтому против него были пущены в ход косвенные методы психологического воздействия. За ним установили слежку. Долгое время за ним просто велось наблюдение.
Цель преследователей была очень проста. Клауса хотели довести до самоубийства или просто закрыть в психушку, чтобы он своей собственной жизнью стал опровержением своих собственных слов. После этого все получили бы свое. Заинтересованные структуры выполнили бы свое задание.
Любой химик или даже варщик с многолетним стажем знает, что же он делает. Они буквально чувствуют реакцию и что же происходит и знают является это нормальным или нет. Клаус был очень опытен в изготовлении стимуляторов в кустарных условиях, поэтому знал это тоже. У спецслужб и органов есть свои методы которыми они борются с определенными людьми, точнее наказывают их. Во время войны в Чечне русские солдаты мстили наемным финским биатлонистам, которые работали снайперами на стороне боевиков. Они захватывали здания в которых те сидели, но при захвате они не просто убивали их, а скидывали вниз с высоты нескольких этажей. Это был их способ бороться с этими монстрами, которые убивали ребят, сами находясь в безопасности. Такой же ритуальный способ наказания есть и для изготовителей наркотиков.
Однажды, Клаус приготовил нужный раствор и на несколько дней ушел из дома по своим делам. Когда он вернулся, то в квартире явно кто-то побывал. Некоторые вещи лежали не на своих местах. Клаус продолжил процесс, но полученный амфетамин оказался совершенно иным. Он давал такой же стимулирующий эффект, но на следующий день употребления Клаус понял, что у него не наблюдается утренняя эрекция, дрожат пальцы и идет сильное потоотделение. Он вспомнил небольшую статью и передачу об одном молодом питерском химике, который изготовлял наркотики на продажу и был пойман. Там тоже была информация о том, что в результате одной из неудачных реакций тот парень лишился потенции. Это своего рода способ, которым наказываются подобные люди. Хотя в процессе реакции, даже если судить по ее механизму просто не может образоваться веществ, которые могут привести к химической кастрации.
Клаус понял, что его пытаются оскопить. Он немедленно выкинул весь продукт, который был получен в результате этой реакции. Так как Клаус почти не употреблял полученный продукт, то здоровье быстро восстановилось. Однако этот намек был однозначным и показывал, что против него теперь силы, которые не остановятся не перед чем, чтобы не дать ему жить его обычной жизнью.
В Африке рабам, работающим на алмазных копях перерезали сухожилия на ногах и те не могли сбежать. Такие же методы используют в России. Только их используют даже не в военное время, а потому что мир. Происходит натуральное «членовредительство» во всех смыслах этого слова.
Тактика, которую использовали против Клауса была гениальна по своей простоте. Общество шагнуло далеко вперед, но только в том, что касается внешней формы преследования. Сама суть как и во все времена осталась неизменной. Клауса не могли просто убить, как это сделали с Иисусом или Сократом, но его стали преследовать, как это делали с Раджнишем. Однако если гонения Раджниша были очевидны, то на Клауса, так как он не был никому известен, воздействовали более простыми и менее заметными способами.
Вскоре Клаус просто перестал обращать на них внимание. По крайней мере, те, кто делал все это против него знали где лежит истина. На все попытки психологического воздействия Клаус говорил: «Так гнали и пророков до меня». Суть гонения проста. Воздействуя на индивидуальность человека, которая смертна и, естественно, стремиться к комфорту, мучая физическое тело, преследователи стремились показать, что он всего лишь сумасшедший. Это коснулось и Иисуса, который на кресте взалкал и воскликнул: «Отче! Неужели ты оставил меня!». Иисус взалкал и показал, что он всего лишь человек, учитель. Клаус же был просветленным. Он просто не мог поступить как Иисус. Но Клаус не стремился ни к чему, а с благоговением и восхищением думал о тех тысячах и миллионах, кто достиг, но так и остался в безвестности, заживо похороненный своими же собратьями.
Клаус убедился, что никакая демократия, никакая свобода слова в беловежском обрубке под названием Россияния даже не начинались. Просто если раньше все делалось по закону и за что-то была статья, то теперь это делают по беспределу. Просто человеку с которым это делают никто и никогда не поверит да и слушать не станут.
И все так же безмозглое стадо, прильнув к телеэкранам, продолжает тупо мастурбировать на слабую, лысеющую марионетку, которая там выступает. Их убежденность в какой-то свободе слова и справедливости фундаментальна, просто потому что им это сказали. Но никто даже не попробовал, проверить правду ли им говорят. Впрочем, скорее всего, они интуитивно чувствуют, что им солгали и машут гривой напоказ. Так же как раньше ходили на первомайские демонстрации.
Общеизвестно, что уровень жизни наименее социально защищенных категорий граждан является показателем благополучие общества в целом. Потому, чем благополучнее общество, тем в лучших условиях живут сироты, пенсионеры и прочие группы людей, чья жизнь напрямую зависит от государства. Подобным образом можно судить о законах и о власти – по ее представителям.
В других странах представителей закона называют «копами», «полицаями» или «фараонами». Эти нарицательные названия содержат в себе некий оттенок страха и уважения. Даже в царской России жандармов в называли «держимордами», что тоже говорит о страхе. Но только в нынешней России представителей закона называют «мусорами». Считается, что название «мусор», произошло от аббревиатуры «МУС», которой сокращенно назывался Московский Уголовный Сыск. Но дело не в названии, потому что назвать можно что угодно и как угодно, а в том, что это название прижилось. Это уже совсем другой показатель. И даже последняя бабушка поймет, что имеет в виду ее внук, когда глядя в окно, произносит: «Ба, мусора проехали. Если чё, то меня нет». Назвать кого-нибудь дураком один раз, это одно, потому что все мы люди, все мы человеки и ошибаться приходилось каждому. Другое дело, если кого-то дураком называют постоянно и это делают все, то тогда уже есть о чем задуматься. Именно так и происходит с милицией.
Отчасти это вызвано тем, что в советское время полстраны побывало в лагерях и это отношение осталось отголоском тех времен. Но в нынешней «свободной» стране это продолжается, но по другим причинам.
Лучше всего менталитет россиянского представителя закона охарактеризует одна история. Однажды Клаус по каким-то своим делам оказался в отделении милиции. Он решил побродить по этажам и поглядеть чем живут и где/в каких условиях работают милиционеры. Естественно походить можно было далеко не везде, поэтому он просто проходил вдоль коридора, постепенно поднимаясь с этажа на этаж. Проходя мимо одной из дверей, он услышал громкий смех и непроизвольно остановился. Судя по голосам, за дверью находились три-четыре человека, по тону и свободе с которой они говорили друг с другом, Клаус сделал вывод, что они были сотрудниками, потому что когда таким тоном начинает говорить кто-то посторонний, то он получает коленом поддых. (Проверено, блядь… - Автор).
В общем виде тема их разговора была следующей. Во дворе одного из жилых домов нашли труп, на место сразу выехала опергруппа. После всех следственных мероприятий опер, который выезжал вместе с ППСниками на место вернулся и стал писать отчет. Весь шум и смех были вызваны тем, что у покойника в кармане было двадцать тысяч долларов. То ли менты просто чмарили недогадливого молодого, то ли сокрушались, что на месте преступления был еще кто-то, но они весьма шумно говорили примерно следующее:
- Не-е, я бы точно выхлопал. А ты Санька?
- Гыыы… То же мне вопрос.
За последние годы телеэкраны заполнили низкопробные сериалы с третьесортными актерами, снятые чуть ли не на бытовую камеру, в которых показаны героические похождения ментов. Само происхождение этих сериалов, помимо того что люди требуют зрелищ, имеет и другие причины. Так создаются мифы о неотвратимости наказания и о том, что менты, на самом деле это добрые, человечные люди, которые просто заложники той среды, в которой им приходиться работать. Оттого и мнение о них такое.
Клаус не имел ничего против милиции. Он знал, что менты не такие, какими их показывают в этих сериалах, и что эти сериалы о добрых и порядочных операх существуют для создания идеи о том, что бывают добрые и порядочные опера. Однако он не считал, что они сволочи. Он считал, что менты… они и есть менты. А в любой профессии бывают всякие люди. Кроме того он прекрасно понимал, что приходя домой и обнаружив вскрытую дверь и вынесенное имущество, любой набирает всем известный номер, как бы он к ментам не относился.
Клаус всегда искал причину всего и никогда не разменивался на следствия. А причина всегда одна и она выражена в поговорке – «рыба гниет с головы». Потому по представителям власти и можно судить о власти вообще.
В развитых странах служители закона – это обязательно люди с высшим образованием. В России рядовые менты – это дембельнувшиеся ваньки пуповецкобрюхины, которых поймали на вокзале и завербовали перед отъездом в родной Мухосранск. Как правило, в милицию приходят по нескольким причинам, но никогда не от хорошей жизни. Причины эти сугубо прозаические, но оказавшись в ментовской среде те, кто туда попали постепенно проникаются царящими там внушениями и начинают твердить о призвании, о долге и прочем. Это тот же способ убежать от собственного ничтожества, просто примазавшись к чему-то еще. Так многие менты тыкают в лицо гражданам, что они дескать за них ездят в Чечню, на верную смерть. Но почему-то те кто об этом больше всех говорит сами там не бывали. Так прикрываясь несколькими тысячами своих коллег по цеху, которые находятся в зоне конфликта они просто примазываются к чужому героизму.
В органы приходят во первых по наследственной линии. Когда батька видит, что сын не тянет, то пихает его в школу милиции. Это и льготы и ранняя выслуга и т.д. и т.п. Во-вторых туда приходят те, кто никуда не поступил, потому что из-за избытка здоровья обижен интеллектом и хочет отмазаться от армии, и потому идет в школу милиции. Чтобы не было беды, чтоб не попанили деды, или чтобы не забывать о существовании манды. В третьих туда приходит очень специфический тип людей, который лучше всего охарактеризовать словами «подстрекала» или «подсирала».
Одного такого подсиралу Клаус знал еще со школы. Это склизкий, неуловимый тип людей, который появляясь рядом производит тот же эффект, как если бы рядом появился обычный человек и тупо, громко, нагло навонял, сделал вид, что это не он, брезгливо отвернулся и сказал: «Ты че пердишь». У таких людей нет характера, их невозможно описать, потому что они совершенно разные при разных условиях. Тот подсирала, которого знал Клаусв юности все время говорил всевозможными блатными клише. «Легкий бобос», «податься в бандиты», «в россии вся власть на криминале». Ну и соответственно проводил время – водочка, а иногда, так как на гречу денег нет, то ханочка. Но детство закончилось и, видимо, такой кадр оказался не нужен даже бандитам. Когда через несколько лет Клаус встретил его вновь, то он шел через рынок, зыркая с царским видом из под козырька фуражки, и поглаживая черненькую дубинку, висящую сбоку.
Ну и последняя причина появилась тогда, когда милиция стала мафией официально. Она стала хлебным местом и заманухой для всевозможных личностей, желающих хорошо жить.
Как правило, в любой стране существует приток иммигрантов из других менее благополучных стран. Приезжая в другую страну на заработки или для того, чтобы в ней остаться, приезжие, как правило, занимают рабочие места, которые наименее популярны среди коренного населения. Это черновые работы, работы, выполняемые с нарушением трудового законодательства и прочие. А так же… все большее пополнение рядов сотрудников милиции. Это еще один факт, который наблюдается среди рядовых милиционеров и служит подтверждением примеров повыше.
То же самое, но в меньшей степени, относится и к сотрудникам ФСБ. В развитых странах даже рядовые сотрудники госбезопасности это профессиональная и кадровая элита. В России ситуация несколько иная. Клаус, разумеется, был прекрасно осведомлен о том, что же из себя представляет рядовой сотрудник федеральной службы безопасности в том числе и с их же собственных слов.
Один знакомый Клауса, которого он знал довольно давно, вернулся из армии. За то время, пока он служил, он успел похоронить отца, который был единственным близким родственником. В общем, вернувшись из армии, он обнаружил, что теперь живет не в отдельной квартире, а в коммунальной в одной из комнат своей бывшей квартиры. Как-то туда умудрились заехать совершенно посторонние люди. Ни работы, ни денег, ни старых друзей, ни даже одежды. Пока парень искал работу, то кушал у знакомых, в том числе и у Клауса.
Клаус запомнил один момент, который врезался в его память и остался в ней, словно высеченный резцом. Бежевый свет, заливающий кухню, стопки немытой посуды, и этот парень, сидящий у него на кухне и жующий бутерброд с каким-то немыслимым паштетом, который мог есть только голодный, либо Клаус. Стеклянный взгляд, направленный в сторону то ли холодильника то ли стоящего рядом помойного ведра, и воспоминание о кирзе в которой пришел этот парень. Все это отдавало каким-то бессмысленным отчаянием, какой-то бесцельностью и бессмысленностью, граничащим с тупостью фарсом человеческой трагикомедии. Клаус всегда пытался объяснить самому себе все возникающие у него странные эмоции. Он попытался провести какую-то аналогию с кастанедовскими «фигурами перед зеркалом», что это бесконечность постучала к нему и напомнила о том, что кто бы он ни был, что бы он ни делал, он все равно такой же парень, который пришел в этот мир, словно в гости и так же бессмысленно жует бутерброд… Но не смог. Не было в этом оттенка запредельного, а было именно бессмысленное отчаяние, отчаяние бесцельности человеческой трагикомедии…
Через несколько месяцев парень прошел проверку и они с Клаусом встретились вновь. Теперь его было не узнать. На простой вопрос как дела и как устроился последовал не простой ответ, а нечто комплексное, что описать довольно сложно. «Прпрщик ФСБ», - произнес парень приблатненым, приторно-надменным ломающимся от напыщенности тоном, не выговаривая гласные в слове «прапорщик». Все это сопровождалось косым взглядом из-под полуприкрытых глаз, словно он уже услышал, как им восхитились в ответ и он заранее закатил зенки от гордости.
Клаус сразу вспомнил фильм «Кин-дза-дза». Обыватели, посмотрев этот фильм, не выносили для себя ничего, кроме дебильного хлопанья по коленям и фразы «ку», которую считали очень смешной. Но Клаус видел горькую картину будущего, которое начинало осуществляться прямо перед ним. Этот чванливый циник, неимоверно довольный тем, что угодил «в лузу», до боли напоминал толстого усатого эцелоппа, самодовольно упивающегося своей властью над дрожащими тварями. Пока это еще был эцелоппик или даже эцелоппишко, но в будущем виделось именно это. Поэтому Клаус успевал использовать момент, пока тот не вырос - когда они ездили за травой, то траву удобно было отдавать прапорщику, чтобы тот таскал ее запазухой. Милиция не имеет права обыскивать сотрудников ФСБ.
Через пару лет работы этот приятель под влиянием доброй дозы, дружеских чувств, а может желая облегчить совесть разговорился и рассказал об одном случае из своей работы. Ему поручили слежку за одним непокорным журналистом. Тот занимался журналистскими расследованиями чиновничьих преступлений и писал неудобные статьи. Некоторое время они за ним наблюдали, пока сверху не поступила команда — устранить и при этом максимально дискредитировать. Парню пришлось целую неделю колупаться в бытовом мусоре этого журналиста, чтобы найти использованный им презерватив, который затем был подброшен на место одного изнасилования и использован как улика, для того, чтобы оговорить невиновного человека. Причем по словам самого чекиста — это лишь цветочки того, что проворачивали спецслужбы.
Сотрудники госбезопасности, более высокого звания – это уже не столько сотрудники какой-то организации, стоящей на страже интересов государства, а скорее чиновники. В том смысле, который придавался этому слову в царской России. Квартира одного приятеля Клауса находилась прямо над квартирой невзрачного серого дядечки, который всегда и всем был очень недоволен. Однажды приятель отмечал день рождения, естественно звучала музыка, настроение было праздничным. Когда недовольный сосед прибежал и стал жаловаться на шум, то ему даже не открыли. На следующий день именинника вышибли из института. Этот серый тип, живущий снизу, оказался ныне очень известным подполковником ФСБ.
Вообще будет интересно поступить следующим образом. Перечислить некоторые методы работы некой гипотетической организации, а потом попытаться угадать, что это за контора. Итак - тактика расстрела на месте, взятие членов семьи в заложники, запрет на оказание кем-то помощи, чтобы не мочить свой авторитет, взятие под контроль и использование несовершеннолетних, принуждение к нечеловеческому труду — рабовладельчество, шпионаж, слежка, шантаж, подставы, перевоспитание, теракты, заказные убийства, культ жертвоприношения, наследование патологических черт своих руководителей. Звучит, как описание какой-то ужасной террористической организации типа мифической Аль Каиды. Однако все это подходит к другой организации, некогда основанной товарищем Дзержинским и которая, несмотря на разные вывески всегда выполняла в государстве одну и ту же функцию.
Внутренняя классификация сотрудников госбезопасности примерно следующая. Первая категория — это генералы. Это люди, как правило ничем не выделявшиеся, которые в определенный момент оказались «персонами близкими к..». Вторая категория — везунчики. Это, как правило, либо дети генералов, либо хорошие знакомые, либо что-то еще. Они служат некоторое время, а затем, получив уже в тридцать лет звание полковника, на золотом парашюте мягко опускаются в кресло директоров служб безопасности банков и нефтяных компаний, чтобы работая там являться продолжением всевидящего ока.
Однажды, стоя во время дождя под козырьком автобусной остановки, Клаус увидел одного такого возможного везунчика в действии. Рядом работал гаишник и он остановил тонированную иномарку. На передней панели Клаус разглядел выключенную мигалку. Из остановленного автомобиля вышел мужчина предъявил права и показал корочки. Гаишник вдруг взял права и пошел к патрульной машине, видимо для того, чтобы пробить по рации. Не успел он дойти до машины, как остановленный мужчина разбежался и отвесил ему увесистый поджопник. Гаишник взбрыкнул, завозмущался, но побоялся связываться и отдал права.
Следующая категория — это вымогатели. Они пользуются тем, что по старой памяти большинство мелких коммерсантов готовы наделать в штаны при виде кгбшных корочек. И еще тем, что у большинства коммерсантов есть косяки в ведении дел, иначе им не выжить. Таким же образом действует аналогичная категория — крышеватели. Ну и последняя категория — это работяги. Это те, кто гибнет в горячих точках, штурмует здания с заложниками, делает все то, чем отчитываются везунчики перед генералами.
Если сравнить сводку российских новостей за пару месяцев со сводкой американских новостей за тот же период и выбрать только те новости, которые касаются правоохранительных органов, то получиться следующее. В России: «Пьяный омоновец сбил человека», «Двое сотрудников милиции получили срок за изнасилование». «Сотрудник РУВД задержан за вымогательство». В Америке: «Полицейский был убит при задержании», «Арестован подозреваемый в терактах» и так далее.
Что же делают силовые органы, чтобы мнение людей о них было другим? Ну помимо посильного сокрытия преступлений они используют изюминку № 2. Это и шпионские спектакли и использование смежных областей. Вот объявление с сайта ФСБ России: «Продолжается конкурс ФСБ России на лучшие произведения литературы и искусства о деятельности органов федеральной службы безопасности. Обращаться по адресу: 101000, Москва, Лубянская пл., 2, Центр общественных связей ФСБ России. Контактный телефон (495) 914-39-08, факс (495) 625-05-78». Если быть не получается, то нужно хотя бы казаться.
Пока младшие возят наркоманам травку, старшие гоняют пацанов из институтов. Не удивительно, что силовые органы в Россиянии являются карательными, режимными. Например устроить рассылку запрещенных материалов с чужого почтового адреса, а потом получить повышение за пойманного «террориста», который понятия об этом не имел. Не исключено, что слухи о причастности служб к терактам - это не просто слухи. Ведь больше, чем самими терактами, они озабочены сокрытием фактов, которые способны бросить на них тень. Клаус не представлял угрозы, поскольку не имел никаких фактов, но он воплощал в себе иную угрозу, которая была гораздо серьезнее. Тот, кто взорвет магазин, тот убьет несколько человек, но тот, кто скажет истину, увлечет умы многих, и в результате множество людей перестанут налеплять на себя массы бесполезных и пустых ярлыков, перестанут быть рабами тех, кому эти ярлыки выгодны. Потому слово всегда искоренялось с особым тщанием. Китайские фанатики первым делом уничтожили библиотеку Конфуция, мусульманские фанатики первым делом уничтожили великую александрийскую библиотеку. История хранит немало подобных примеров. Несмотря на свободу слова, люди, которые кричат о ней больше всех сами же отрицают ее.
Сами эцелоппы прекрасно соображают, что чтобы не случилось в стране их это не коснется. Если начнется война, то им не придется воевать. Они образуют заградительные отряды, "тройки" и прочее и будут расстреливать бегущих с фронта подростков. Они будут шерстить в тылу, ища людей, которых смогут подкинуть в качестве топлива для очередной войны. Ошиваясь вокруг полевых кухонь, получая полный паек, они будут отлавливать и расстреливать матерей, собирающих на полях опавшие колосья для своих детей. Над ними не каплет.
Преследования Клауса указывает лишь на то, что позиция большинства насквозь лжива. Если слова одного единственного человека, способны поколебать и вызвать возмущение других людей, которые гордятся своими вековыми традициями и убеждениями, то такие традиции и убеждения стоит разрушить.
Клаус всегда задавался вопросом, где же, в каких структурах, еще осталась целостность человеческой личности как таковая. При рассмотрении любой организации, любого движения сразу бросаются в глаза вопиющие примеры лицемерия, несостоятельность идеологии и концепций. И происходит это по следующим причинам.
Однажды Клаус сидел в клубе и понемногу выпивал, слушая музыку и получая удовольствие от непринужденной клубной атмосферы. На сцену вышел паренек в форме десантника, начал танцевать но через некоторое время из зала в него полетели бутылки. Сидящим в зале военным не понравилось, что он одел ту форму в которой они когда-то воевали. Парень быстро скрылся за служебной дверью, на сцену выскочили полуголые девицы и веселье продолжилось, как ни в чем не бывало. Клаус же остался полным своих тяжелых мыслей.
Возможно сидящие в зале чувствовали себя правыми, но никто из них так и не осознал, что они лишь вопиющие лицемеры. Сидя здесь, в тепле и выпивая они зашугали и согнали со сцены какого-то жалкого пацана и теперь гордятся собой, словно совершили великий подвиг. Они чувствуют себя потомками Суворова, Кутузова, Ушакова и Донского, но не сделали для этого абсолютно ничего. Они уподобились скинам, которые большим числом нападают на приезжих, и считают, что делают нечто великое.
Лишь однажды Клаус встретил настоящего патриота. Как это ни странно в самом неподходящем месте — в психбольнице. Он обратил внимание на здорового мужчину в возрасте, которого заводили в отделение не санитары, а омоновцы. Разговорившись с ним, Клаус узнал за что он туда попал. Мужик оказался бывшим военным. Он ушел из армии и работал в каком-то ЧОПе. Однажды он выпивал в баре и разговорился с каким-то парнем. Этот парень оказался чекистом. В процессе разговора этот чекист сказал что-то вроде: «Довели страну. Рад бы и родину продать, да некому. Не нужно никому это говно». Мужик не удержался и дал парню по морде. Тот ответил, завязалась драка. Приехали менты и всех увезли. Так бывший военный оказался в больнице.
Клаус задумался и понял, что это самый что ни на есть показатель упадка страны. Раньше Америка принимала всех желающих. Ей нужно было казаться далеким призрачным раем, чтобы всякие Бутусовы с тоской и ностальгией пели про ее синие джинсы. Теперь не принимают никого. Потому что зачем? Страна-банкрот, чем она теперь может быть опасна? Да и казаться больше не нужно — это и так всем понятно.
Народ имеет то правительство, которого он заслуживает и то, что современный человек измельчал, как в душой, так и умом, то, что показушное и пустое предвыборное действие президента начинает казаться избирателю подвигом, за который этого человека стоит выбрать говорит лишь о том, что и сам избиратель такой же. Именно поэтому у власти некогда оказался серый, невзрачный человечек с мутным прошлым, который до этого никогда и ничем не управлял. Современный избиратель голосует не за личность, а за набор медиаобрезков и постановочных спектаклей, которые показывают в СМИ. Если посмотреть, то современные лидеры не участвовали ни в одной полемике с оппозицией. Самое любопытное — это поведение Путина во время чужих выступлений. Он не слушает. Он записывает, несмотря на то, что выступление снимают десятки камер и в случае необходимости ему принесут весь текст записанный на бумажке, где все уже подчеркнуто. Понятно зачем он это делает. Таким образом он находит повод не смотреть на других, спрятать взор от камер и скрыть нервозность.
Этот шизофренический разрыв между словом и делом, между тем, что показывают СМИ и тем, что можно прочесть вокруг на языке жизненных обстоятельств становиться просто невероятным. Возникает вопрос неужели это так не понятно? Они молчат по одной простой причине, названной зарубежными специалистами по воздействию на общество «длительным, проникающим напряжением». Это один из изумительных инструментов ведения психологической войны. Когда сознание людей длительное время бомбардируют ужасом, сеют напряжение, страх, опасение перед неизвестностью. И в конце концов в людской массе возникает такое безразличие, такая апатия ко всему, что не касается его лично, что с таким народом можно делать что угодно. Он будет говорить «обошлось и ладно» и «лишь бы меня не тронули».
Когда во Франции на девятнадцать центов подорожал бензин, то четыреста тысяч человек вышли на улицы и устроили стихийный митинг. В результате этого цены вернулись к прежнему уровню. С толстозадой избяной россиянией можно проделывать и не такое. За несколько лет цены возросли на четыреста процентов и ничего.
Однако то, что Клаус не испытывал симпатии к милиции не означало, что он лучше относился к криминальной среде. Нобелевский лауреат Илья Пригожин доказал, что процессы организации могут возникать даже во время распада. Его теория диссипативных структур оказала влияние на всю современную науку в целом. Обычно при ее использовании в гуманитарных науках используют только одну часть, а именно представление о точечном воздействие в определенные моменты времени, которое может радикально изменить течение событий. Очень хорошо это показано в одной китайской притче. Маленький камушек лежал на дороге. Он попал в подкову лошади, лошадь не смогла прибежать вовремя. Из-за этого не было доставлено донесение. Из-за не доставленного донесения была проиграна война. Так один жалкий камушек в нужный момент может изменить историю. Однако у нее есть и другое важное следствие, то что порядок может появляться не только в результате уменьшения энтропии, но и в результате разрушения. Небольшой пример. Если посмотреть на дым, идущий от кончика зажженной сигареты, то будет очевидно, что он постепенно рассеивается. Однако, несмотря на общий распад и рассеивание струйки дыма, некоторые части могут вновь собираться в клубки и густые нити даже на приличном расстоянии от сигареты. Затем они тоже рассеиваются, как и общая струя. Иными словами даже распад, хаос, увеличение энтропии могут приводить к образованию новых структур. Именно такой структурой является блатной мир. Он не существует сам по себе. Он лишь ответвление от основного потока общества, без общества он как таковой просто не может быть. Это идеология созданная людьми, которые не нашли себе места в обществе и оно вынуждено было изолировать их.
Достаточно представить большую реку, которая бежит и впадает в океан. На протяжении ее течения вполне может образоваться ответвление, которое закончиться небольшим озерцом или болотцем. Однако обитатели этого озерца будут с полным правом утверждать, что оно образовано рекой и что река течет для того, чтобы существовало их болотце. Потому что они никогда не видели океана. Это хорошо выражено в русской пословице: «Всякий кулик свое болото хвалит».
Это еще одно замечательное свойство любой идеологии. Это эмоциональный фон на котором живет человек, это то, что он считает абсолютно правильным, надежным и верным, что якобы соответствует самой природе. И это абсолютно не очевидно для самого человека. Если идеология, будет очевидной, то это станет убеждением и не больше. Но если замкнуть эмоции человека на убеждении, то оно станет идеологией. При этом он станет не только носителем идеи, но и ее ярым защитником и приверженцем, чем незамедлительно воспользуются какие-нибудь люди. Убеждением в существование бога пользуются священники, убеждением в коммунизме или в демократии пользуются другие тоталитарные секты под названием «коммунисты» или «либерал-демократы».
То же самое относиться, пусть и не в таких масштабах и не настолько полно к любым другим образованиям, появившимся в результате ответвления от мэйнстрима. От политических — анархисты, скинхеды, и прочих, до культурных — готы, эмо, панки и прочие. Все они без исключения не существуют сами по себе, но лишь как вторичные образования в контексте того или иного общества (или в контексте его распада).
Любая структура образуется и изменяется не всегда и не на пустом месте, но лишь в определенные моменты, называемые точками бифуркации. Подобным образом, если осуществляется давление, намечается определенный распад, то возникает нечто новое. Дедовщина приводит к возникновению комитета матерей военнослужащих, угнетение и нарушение прав рабочих приводит к появлению профсоюзов и т.д. Ничто никуда не исчезает, никакое действие, направленное против чего-либо не проходит бесследно. Везде происходит взаимный процесс распада/образования новых структур, которые стремятся сохранить себя во времени. При этом идеология является своего рода клеем, который позволяет скрепить группу людей на каком-то определенном уровне их интересов и сделать их единым целым. Не важно что это за интересы — клуб по обмену женами на ночь или православная служба. Речь идет именно о самом принципе, о механизме. Самое неправильное — это трактовать сами интересы, как правильные или неправильные, хорошие или плохие. Это будет подобно попытке судить о форме кувшина, по его содержимому.
Клаус не относился ни к одной социальной категории. Целью Клауса была внутренняя свобода. Будда не учит быть буддистом. Будда учит нирване, Будда учит быть Буддой. Иисус не учил быть христианином. Он даже не знал такого слова. Он учил царствию божьему, он учил быть Христом. И так поступали все мастера. Никто не достигал в рамках чужого учения. Но достигшие, становились истоками нового, потому что не принадлежали течению старого. Это просто невозможно. Нельзя быть просветленным буддистом, реализовавшимся христианином, пробужденным мусульманином. Нет даже таких словосочетаний. Но есть слова пробужденный, реализовавшийся, просветленный. Просто так сами по себе. Просветление – это свет, который обличает тьму. Он не трубит о себе, не наряжается в особые одежды, которые указывают на принадлежность к той или иной религии. Он не нуждается в армиях и последователях, он не нуждается даже в носителях, потому что какой бы ни была тьма – она не прейдет через него, ей это не под силу. Этот свет не борется. Потому что с чем бороться? С тьмой? Это означает бороться с тем, чего не существует само по себе. Это удел неведения, удел все той же тьмы. Свет не борется. Он просто появляется и тьма исчезает, словно ее и не бывало и открывается то, что было совершено во тьме и в неведении…
Согласно международной конвенции истребление тридцати человек какой-нибудь национальности считается геноцидом этого народа. Тридцать человек… И достаточно взглянуть на статистику ФСИН согласно которой половина заключенных в стране сидят из-за наркотиков. За годы действия перечня наркотических веществ и их запрещенных количеств, которые подлежат контролю – это миллионы сломанных жизней. Настоящий геноцид, на самом деле, происходил прямо перед глазами и он продолжается до сих пор.
Потому что посадить барыгу - это сложно. Посадить грамотного барыгу вообще невозможно, а настоящего барыгу просто не за что. Самое простое – поймать рядового наркомана и за вонючую фитю загнать его на тюрьму. Та же галочка в раскрываемости для милиции, та же единица в фальшивой статистике о снижении уровня наркомании. Именно это и происходит и никто не в праве забывать про это, потому что те потери, тот ущерб, которые были понесены, те загубленные жизни, то наказание, которое незаслуженно понесли люди, многие из которых и не наркоманы вовсе, а просто хотели приколоться – это потери и ущерб для целой страны.
Если читатель не представляет, что такое 100 миллиграммов, то пусть посмотрит на ноготь своего мизинца. Количество порошка, которое даже меньше, чем эта поверхность, согласно постановлению от 1998 г. считалось особо крупным количеством. Именно потому менты так протестовали против принятия новых законов. После этого не будет больше наркоманок, которых они трахали по трое в опорниках и на выездах на капотах своих машин. Не будет матерей, продающих последнее, чтобы задобрить «господина следователя» из-за сына недоумка, который попался с парой пакетов травы. Теперь придется работать, искать тех, у кого есть реальное количество наркотика, а не жалкая разовая доза.
Все это возможно, только в такой стране, как Россия или, например, какая-нибудь Уганда или еще какой-нибудь Бахчисарай. В любой развитой стране давным давно существует понятие «разовая доза». Потому что та часть населения, которая никак не относится к наркотикам и говорит, что это плохо – это обыкновенная синь, которой что-то сказали, проехали по ушам и они наперебой талдычат сказанное им кем-то еще. Пучеглазое, полуимпотентное от потомственного пивного алкоголизма стадо знает все и вся, потому что оно не умеет думать и потому что за него это делают другие. Такое возможно, потому что ни один из них за всю жизнь не создал ни одной своей собственной мысли, они подобны животным, которые просто реагируют на окружающую среду, но полностью уверены, в своей правоте. У них не хватает мозгов даже увидеть разницу между мнением и отношением, потому они считают, что их отношение – это и есть их мнение.
Впрочем ничего удивительного, потому что подобное всегда тянется к подобному. Наркотики открывались учеными, изучались нобелевскими лауреатами, а бухалово было открыто голодными крестьянами, которые от нищеты своей батрачьей жизни и от скаредной, мещанской жадности сожрали перебродившее варенье. История происхождения алкоголя именно такова – он был открыт и его получали до индустриальных времен именно через брожение. Последующие улучшения процедур, очистка и ректификация появились уже позже. Просто, понимая всю низость происхождения этого процесса, аристократы решили значительно усложнить процесс получения алкоголя, сделать его более дорогостоящим и этим обозначить свое отличие от обывателей. Это делается дубовыми бочками, годами выдержки, сортами винограда и искусственным ограничением количества произведенных бутылок.
Отдельной темой является использование водки. Дело в том, что в остальном мире пьют дистилляты, коньяки, виски, текилу, вина, но только в России национальным напитком считается разведенный спирт-ректификат. Этот продукт в других странах использовался исключительно для промышленных целей типа изготовления одеколонов или галеновых препаратов. Водка относится к спиртному так же, как винт относится к нормальному метамфетамину.
История картофеля на Руси изначально была непростой. Его повсеместно внедряли при Петре и чуть ли не силой заставляли выращивать этот клубень, сейчас уже привычный каждому. Некоторые люди даже могли не знать о том как его есть и по незнанию съедали зеленые ягодки, которые вырастают на ботве. Эти плоды ядовиты и в результате происходили несчастные случаи и отравления. Это поразительно, но люди до сих пор умудряются срывать с богатейшего дерева психофармакологии лишь самое ядовитое и вредное — алкоголь.
Алкоголь превращает тестостерон, содержащийся в организме мужчин в эстроген. Пиво даже само по себе содержит фитоэстрогены — аналоги женских половых гормонов. Алкаши становятся женоподобными. Даже те кто просто выпивают регулярно начинают выглядеть оплывшими центр тяжести их тела смещается к тазу, грудь приобретает женскую остроту. У женщин происходит наоборот. Особенно хорошо это заметно у спившихся женщин, которые становятся больше похожими на худых стариков. Это интересный вопрос - почему же люди предпочитают добровольную «транссексуализацию», другим способам опьянения, которые не вызывают подобных побочных эффектов. Хотя возможно им это просто нравится.
Во-первых алкоголь существует очень давно и он воспет множеством «классиков», которые использовали его как допинг для своего творчества. Во-вторых алкоголь — это объемы. Тысячи тонн спирта, производимого промышленностью с легкостью могут быть заменены несколькими тоннами порошка и его хватило бы на то же количество людей. Это означает потерю прибылей, а потому, естественное сопротивление этим потерям. В третьих — это все то же внушение, которое заставляет алкогольных лоббистов саботировать все шаги по направлению к легализации, вести войну с наркотиками, которая во всех развитых странах давно считается бесполезной и потому там действуют альтернативные варианты противостояния наркотикам и реабилитации наркозависимых. В России их не рассматривают, по одной простой причине — их эффективность подорвет сложившуюся систему от которой многие греют руки. Потому никто не заинтересован в увеличении эффективности реабилитации и никогда не позволит ее осуществить. Другое дело ухудшение эффективности. Вот тут пожалуйста. Так одна организация решила вопрос простым способом — приковывая зависимых к кровати наручниками.
На самом деле она появилась с целью борьбы с наркотиками. Когда основная волна осталась позади и стало невозможно регулярно докладывать об успехах, то появилась необходимость в неком поле деятельности, которое было бы ярким по форме, полезным, видимым, регулярным и оправдывающим дальнейшее финансирование. Здесь есть несколько интересных моментов, которые проливают свет на некоторые аспекты русской психеи. Форма этого «лечения» не требует никаких лицензий и прочего. Кроме того многим чрезвычайно импонирует эта суровость. Общеизвестно, что наказание — это узаконенная месть общества за совершенное преступление. В России в наказание всегда примешивается личное отношение. Народ, который гнобили на протяжении всего его существования жаждет мести на генетическом уровне. Он мстит за презрение к нему его же собственных властей и чиновников, он мстит за свое бесправие перед представителями закона и за их неспособность бороться с преступностью, делая его беззащитным перед ней. Потому столько желающих вернуть высшую меру наказания. К тому же юродивость и мученичество, как пережиток определенных форм религиозного сознания, всегда вызывали у людей сочувствие.
Двести лет назад, когда медицина не имела никакого представления о микробах и стерильности, все с полной уверенностью считали, что чем грязнее фартук врача, чем больше на нем крови, то тем больше операций провел этот врач и тем более опытным он считался. Приковывание наручниками — это такой же фартук. Это броско, очевидно, выглядит круто для людей которые толком ни в чем не разбираются, но практической пользы имеет ровно столько же.
В четвертых алкоголь — это самое эффективное средство борьбы с населением. Если исламский мир, уничтожают в прямом смысле физически, то Россию, где отсутствует строгий религиозный запрет на алкоголь можно уничтожить другим способом. При этом дураки будут еще и платить за это деньги.
Американцы провели интересное исследование. Они провели анализ денежных купюр, стандартных двадцаток и на большинстве нашли следы кокаина. Это как результат того, что их использовали для интраназального употребления наркотика, так и результат того, что эти купюры после использования не по назначению оказывались рядом с другими купюрами. Алкогольные лоббисты, помимо смертной казни за торговлю наркотиками, добиваются снижения запрещенной дозы чуть ли не до нуля. Слава богу, что их никто и никогда не услышит. Преувеличенно, но если принять во внимание их требования и узаконить их, то посадить за наркоту можно будет практически каждого в стране.
Выше было сказано, что вокруг важных общественных деятелей создается своего рода «глянец». Но у этого идеализирования есть и другая сторона. Во время своих показушных предвыборных компаний ни один президент, мэр, губернатор не посетили ни одной тюрьмы, ни одного дома престарелых, ни одного детского дома. Потому что, а зачем они нужны? У одних нет права голоса, другие не доросли, третьи уже не могут голосовать. Да и персона, стоящая посреди немощных, отощавших, голодных, бритоголовых и туберкулезно покашливающих теряет весь свой блеск. Значит все не так отлично, как он говорит. Значит проблемы не только в каком-то призрачном и далеком для понимания «ВВП», «НАТО», а вот они – под носом. Можно увидеть, услышать, даже потрогать.
Медийный мыльный пузырь, который представляет из себя публичный политик — это несуществующая фикция, в центре которой, как личинка червя в гнили, находиться слабый, озабоченный, одержимый властью шизофреник. Без своего сиюминутного положения они — ничто, глубоко внутри они это понимают и всеми силами от этого бегут. Это стопроцентно доказано. Учеными проводились анализы крови высокопоставленных людей. Тесты показали повышенное содержание биогенных эндорфинов — внутренних наркотиков, которые вырабатываются в организме.
Для среднестатистического таблоида так и остается разрыв между властью и проблемами в стране. Телезритель живет в каком-то выдуманном для него виртуальном мирке, где с одной стороны смазливые и белозубые, политики, напоминающие вафлеров из голливудских сериалов, внушают ему текст, диктуемый им в наушник суфлерами. Он смотрит, как дебил и готов обосраться от счастья, что им руководят такие люди. Но через три секунды, в новостях начинается другой сюжет, взятый из жизни, из реальности. Он смотрит и говорит: «вот суки, какой ужас в стране твориться, до чего довели». И никак не получается провести параллель между голосящей политической, дивой, которая минуту назад говорила, будто сладко пела, что жить стало лучше, жить стало хорошо, и между новостями как таковыми уже в традиционном смысле этого слова.
Такое возможно по одной простой причине, которая обнаружена и подтверждается многими специалистами. При восприятии информации исключительно из средств массовой информации, возникает нарушение функционального мышления. При чтении человек должен воспринимать информацию самостоятельно. Он читает, одновременно с этим он должен обработать ее, суметь сопоставить прочитанное с тем, что было прочитано до этого и представить общую картину. Во всем этом нет никакой необходимости при просмотре телевизора. Идея, полностью оформленная, представленная в зрительном виде и готовая к употреблению словно вкладывается в мозг напрямую, и при этом не возникает никакой необходимости в использовании мышления.
Образно разум человека, который живет телевидением можно сравнить с лоскутным одеялом. Много чего видел, много о чем слышал, но ничего из этого не постиг глубоко и ничто из этого не знает досконально. Постоянные переходы, перепады сюжетов, от мелодрамы до комедии, от новостей к фантастике, приводят к оскудению способности сопоставлять одно с другим. Противоядием против функциональной безграмотности, является чтение, и даже компьютерные игры.
В западных странах единицей общества является семья. Даже родители там воспринимаются, как почти чужие люди, не говоря уже о других семьях, которые не больше чем просто знакомые. Это естественный процесс, который можно наблюдать при нормальном развитии общества. Чем выше уровень жизни и чем более развито общество, тем меньше т.н. единица общества. Для сравнения можно взять первобытно-общинный строй, где существовали тесные племенные отношения. Россия по своему общественному строю находится примерно между тем и тем и единицей общества в ней является домен. Домен – это образование из 30-100 человек, которые поддерживают между собой близкие отношения, родственники, очень близкие друзья и коллеги. Иными словами в России можно прийти к кому-то в гости без предупреждения, что в, например, Америке не принято. Примечательной особенностью домена и почему он вообще рассматривается социологами, является то, что на внешние раздражители он реагирует как единое целое. Именно доменная система русского общества позволила ему выстоять, остаться относительно целым, и отделаться меньшими потерями во время кризисов 90-х годов.
Общеизвестно, что сто человек с легкостью переубедят и утянут за собой одного. Именно поэтому доменная система является более устойчивой. Единожды заложенное внушение будет существовать еще очень долгое время и поддерживаться уже по инерции. Это является весьма удобным для манипулирования таким обществом, но имеет и другую сторону – переход от одних убеждений к другим всегда сопровождается сильной встряской, например путчами, революциями. Демократические нормы просто не действуют при такой структуре населения и необходимы более радикальные способы для того, чтобы изменить имеющийся уклад.
Свобода — это не столько то, чем она должна быть, а скорее идея в умах людей. Если предыдущее утверждение кажется странным, то достаточно посмотреть на историю, чтобы в этом убедиться. От монархии Рюриковичей и Романовых произошел переход к социализму. Страна выбирала единственного кандидата в списке, потому что других просто не было. Кандидат выбирался и оставался как папа римский пожизненно. Теперь в стране президент и конституция. Только от конституции осталось одно слово. Над этой конституцией ухахатывается весь развитый мир. Согласно ей полномочия президента просто равняются полномочиям самодержавного царя.
Люди этого не замечаю, потому что во-первых по форме все выглядит иначе, называется разными словами. Во-вторых доменная система не может меняться быстро и усваивает лишь то, что не сильно отличается по сути от предыдущего, от того, что было.
Потому изменения общественных взглядов происходят еще и со временем по мере старения и обновления населения. Именно поэтому в настоящее время отдается предпочтение президентам, которые помоложе. Их хватит на подольше. Чтобы не приходилось вновь натягивать глаз на жопу и делать державного лидера из полукоматозного деда, как это было с Ельциным. При этом все так же сохраняется внешняя видимость демократических стандартов. Тот же срок нахождения у власти и прочее. Но ни для кого ни секрет, что после нынешнего президента на следующих выборах, возможно, вновь нарисуется Путин. И вновь выставит свою кандидатуру. Оттого он и не сходит с политической арены даже сейчас, чтобы не забывали о нем люди. Если взять в сравнении, то ни одному премьеру никогда не уделялось столько внимания. Отчасти это связано с тем, что затрачено просто немерено усилий и средств, чтобы сделать в глазах людей из невзрачного человечка, из первого президента, который не выполнил ни одного предвыборного обещания правителя чуть ли не сталинских масштабов. Война, как шла, так и идет. Обещание «замочить боевиков в сортире», которому умильно лыбились тупые зрители, так никто и не выполнил. В экономике, во внешнеполитических отношениях и во всем прочем все то же самое. Все изменения, которые произошли – это стихийное явление, и случилось бы будь у власти кто угодно просто за счет того, что ситуация всегда стремиться выровняться.
На самом деле единственный прогресс, достигнутый нынешней властью — это захват всестороннего контроля над средствами массовой информации, осуществленный под предлогом борьбы с терроризмом, после захвата заложников на Дубровке.
Многие ошибочно считают, что Россию признали в мире и к ней стали прислушиваться. Вот только почему-то нигде в мире об этом не знают. Кроме самой россиянии и ее твердолобого населения, живущего по принципу «по телевизору показали, значит так оно и есть». Зарубежные журналы печатают карикатуры на российское правительство и даже на случившиеся в России теракты. То затишье, которое существует в мире в отношении России связано только с одним. Президент, как сявка выполняет все команды и требования других стран. Тут и отказ от военных баз на Кубе и во Вьетнаме, и затопление станции «Мир», дававшей тридцать процентов разведывательной информации, киотский протокол и многое другое. Пока президент распиливает ракеты и подводные лодки, уменьшает количество штыков, принимает на захоронение чужие ядерные отходы, то, естественно, что он будет лучшим другом запада и американский президент будет на своем ранчо потчевать его барбекю. Но как только он попробует дернуться, то ему сразу покажут его истинное место.
От бессилия и осознания собственного ничтожества правительство пошло на то, что называют «блефом». В Совестком Союзе проблема была иной. Тогда государство скрывало то, чем обладало. Например официально отрицали существование на вооружении ракет с разделяющимися боеголовками. Но нынешнее правительство гордиться тем, чем еще даже не обладает, рекламируя в СМИ проекты, которые еще даже не существуют. Во-первых, это совершенно неверный стратегический ход, а потому расценивать эти слова стоит лишь как попытку успокоить население и внушить в него уверенность в завтрашнем дне, продлить сладкий иллюзорный сон. Во вторых, идет хвастовство теми технологиями, которые были разработаны еще в Советском Союзе и к созданию чего нынешняя власть не приложила ни малейших усилий.
Кстати подобная ситуация была в Америке более ста лет назад. Президент Кливленд после своего президентского срока подождал еще один и пришел к власти опять. Россия сейчас примерно в таком же периоде. Но вообще для стран с развитой демократией такое событие – это нонсенс. Если человек не выполнил того, что обещал, то зачем он нужен еще раз?
Единственное, за что Клаус был благодарен президенту, так это за то, что тот отмазал его от армии. Когда Клаусу пришла повестка, то он написал письмо следующего содержания: "Уважаемый, господин президент. Прошу освободить меня от службы в армии в связи с тем, что не хочу в ней служить. Хочу напомнить вам аналогичный случай в истории ведомства из которого вы некогда вышли сами. Дзержинский своим личным указом освободил композитора Рахманинова от службы в армии при этом он сказал: "Золотом солдатские сапоги не заполняют". Потому я прошу сделать исключение и для меня. А на случай возражений, дескать я не золото, а нечто другое прошу принять во внимание то, что дерьмом солдатские сапоги не стоит заполнять тем более." Затем Клаус выбросил повестку, а военкомат его больше никогда не беспокоил.
Как было сказано выше коллективное бессознательное потому и называется «бессознательным», что оно не очевидно для самого человека, находящегося под его влиянием. Самым великим шахматистом в мире был Ботвинник. Он не только всегда выигрывал, но даже позволял себе во время игры комментировать ходы соперника, говорил ему свои ходы наперед, а так же предсказывал как тот будет отвечать. Будучи знатоком коллективного разума, потому что просто не являлся его частью, Клаус предсказывал свое будущее, подобно Иисусу. При этом он знал, что никто этого не допустит, и он будет спокойно жить своей жизнью. В свое время Аятолла Хомейни совершил ошибку, когда приговорил автора «Сатанинских стихов» к смерти. Этим он привлек внимание всего мира к этому посредственному произведению и о нем стали говорить, его стали искать. Клаус знал, что единственный способ бороться с ним — умолчание. И это его весьма устраивало. Все чего он хотел это покоя и творческого уединения. Однако он не учел, что воздействовать могут не только прямо, но и косвенно.
Клаус говорил вещи, которые могли быть истолкованы совершенно по разному. Например про Путина он говорил, что тот персонаж, которого все время показывают — это всего лишь хороший двойник и что любой, кто чувствителен к энергетике способен это заметить. Настоящий же Путин либо на покое, либо покойник. Клаус не пояснял имеет ли он в виду, что фигуру подменяют бутафорские персонажи, существующие для безопасности оригинала, или что реальное лицо действительно оставило по каким-либо причинам свой пост, уступив место неким манипуляторам. Возможно, что это было одно из тех заявлений, которые Клаус специально делал, чтобы выставить себя в глазах слушающих неадекватным человеком. Это было его амплуа, которое он старательно культивировал — личность сумасшедшего нервозного типа, который переполнен ему одному понятными бредовыми идеями. Сам Клаус с удовольствием говорил, что благодаря этому, бог знает что сходит ему с рук, и это примерно то же, как практически никто не станет бить инвалида на костылях, случайно наступившего ему на ногу. В конце концов он никому не вредил его жизнь всегда подчинялась одному единственному золотому правилу — живи сам и давай жить другим, и при этом не делай ближнему ненавистного самому себе.
Слова Иисуса о том, что надо относиться к ближнему так, как ты хотел чтобы относились к тебе Клаус считал не верными. Когда он слышал, что кто-то произносит эту фразу, то отвечал: «Что мне теперь всем член сосать что ли?». Потому слово древнекитайского мудреца «не делай своему ближнему ненавистного себе» он считал более верным.
Клаус заранее предсказывал будущее власти, стоящей у руля. Питерская группировка, оказавшаяся в руководителях, чтобы поправить состояние своих зарубежных счетов исчезнет, как схлынул гайдаро-ельцинский наплыв и придут новые, молодые и такие же фиктивные лица. Одно за другим послетают с прилавков и перестанут появляться новые биографии и хвалебные гимны в адрес воско-подобной бесстрастной фигуры Путина, которая бессмысленно стоя у трибуны и читая по бумажке словно рыба в аквариуме открывала в течение двадцати лет черноту своего рта.
Журналисты, избавляясь один за одним от органического страха начнут демонстрировать материалы о всевозможных просчетах прежнего режима, которые накопились в изобилии. В основном в угоду новому. Подобное случилось с Ельциным. Путинское правление оказалось столь невзрачным и малоэффективным, что единственным способом хоть как-то приподнять этот период стало принижение периода предыдущего. Одни за одним появлялись разоблачительные документальные фильмы, показывающие все беззаконие и беспредел Ельцинских лет.
Пройдет еще немного времени и Путин просто умрет от старости. Тогда начнется самое интересное. Если сейчас образ Путина — это что-то фригидное и бесчувственное, отдающее холодом и высокомерием. То после его смерти, когда возмущаться будет уже некому, начнут всплывать подробности его личной жизни.
Ну и последний период — так называемый Исторический. Когда личность уже не представляет ни для кого интереса, потому что ее никто просто не знал лично. Это именно то, что останется в учебниках истории и в энциклопедиях. В них Путина назовут вторым Васей Шуйским. Кто это? Да никто. Уже при жизни Шуйский получил прозвище «серый». Тип, который путем закулисных интриг и махинаций во время смутного времени оказался на троне. Потомки же Путина будут жить либо за границей, либо в Европейской части России, обладая состояниями и обеспеченные до самых праправнуков.
«Мистер сортирмочильский» все это предвосхищает, потому что таскает с собой биографа. Это лишний раз подтверждает всю его ничтожность, как политического и исторического деятеля. Вместо того, чтобы писать историю своими поступками, Пу пишет ее искусственно при помощи купленных людей, которые будут раздувать рукопожатие с каким-нибудь мелким забугорным деятелем до масштабов феноменального достижения в отношениях между нациями.
Но самому Клаусу не удалось увидеть всего этого.
Под давлением властей Клаус был уволен из общества психологической реабилитации. Его уволили из института, где он работал, не дали защитить диссертацию, которую засекретили, его лишили научной степени.
Клаус получил литературную премию за свое произведение "Накуренный дзен". Члены комиссии видимо сами дули, потому что утверждали, что при вдумчивом прочтении этого произведения можно получить настоящее озарение. Стишок назывался так не для модернистских целей. Он назывался так, потому что Клаус писал его в натуре накуренным.

------------------------
Накуренный дзен
Действительно, у реальности аномальные критерии. Я понял, что я делал всю жизнь. Всю жизнь я ржал, я руж, я ржу и сейчас, я только и делаю, что ржу, я ржу, я ржу всегда, я ржу даже когда плачу, я плачу, потому что ржу. Сплошная рож, сплошной реж, сплошная ржа. Ведь анаша. Пишу стихи, задув косяк. Ведь это ржание опять. Не будет вновь, такою ржи. Ведь будет мало анаши. Я снова ржу. И эта ржя. Есть ржяничная ржяничная ржня.
Сколько можно ржать. Остановиться надо ржать. Чтобы ржание не стало ржанием, а стало, может все наладиться. Когда же началася ржня. Это ржяничная ржяничная ржня. И почему же эта ржня. Эта ржняничная ржняничная ржня. Так жряно, ржяничная ржяничная ржня. Столь рже рженически рженически ржнани, ржнени ржнени, ржне ни ржне ни ржне ни ржне ни жре ни жрене ржени ржени ржени ржени ржени ржени ржени ржне ни ржне ни ржнени ржнени ржнени ржнени ржнени ржени ржени ржени ржнени ржени ржени ржнени ржне ни . Тогда и началося все. Зачем ржняня ржнени? ржени. Необъяснимо.
Блаженно ржанечно ржать. Грибы. Вот тогда я и начал ржать. Чтоль ржано ржанично ржать. И я ржу и хочу ржать всегда ржать. Почему грибы? чтобы конспирация.
Ржано ржанечно ржать лишь ржано ржанечески поржать. Это поржать от души. А нельзя. Непоймут. Дела.
Так как же ржанечски поржать, когда поржать по настоящему ржанечески не дают дела?
Ржать во время дел.
Не подавая виду.
А так как ржано ржанечески ржано поржать поржически поржано. То приходиться делать это полуржано.
Тогда ржать приходиться дольше. Чтобы проржаться ржано проржачески поржано.
И получается, что прожаться не прожигается. Вот и приходаться ржать. Ржано ржано ржано ржать.
И эта ржня перержня, получается Конделябр.
Мурзилка купил и загрузил арфу канделябром. Эквилибриум, невменяемость, дуплекс, Багратион, Пиза, Арагон.
Полнолуние, земельный фонд,
Пентагон, стабилитрон
У всех судьба единая - Россия.
Жопа та еще даже там где нас нет.
Позитрон, омикрон
Тестостерон, Пульпофен,
Квазимир, Улугбек.
Эй, каммон!
Уф.
Ноль.
Пробел.
Блядь!
Как написать пробел, чтобы не написать ничего?!
Как???
------------------
Тогда то и начался пиздец. И Клаус возжелал снова обрести былой покой. Видимо дули не только члены комиссии, но и где-то еще, потому что кто-то в выражении "У всех судьба единая — Россия. Жопа та еще даже там где нас нет." вычитал выражение "Единая Россия - жопа", прочитав без учета знаков препинания. Кто-то трактовал этот текст иначе. Они заметили, что в выражении «Действительно, у реальности аномальные критерии.» первые буквы слов образуют слово «Дурак». И стали трактовать этот текст, как попытку скрытого воздействия на подсознание читателей. Его исследовали, подбирали на компьютере подходящие комбинации и нашли не мало удивительного.
Первое нападение Клаус не забыл никогда. К последующим он потом привык и забыл о них. Он тогда работал сторожем в детском саду. Ночью он погасил свет, постелил на кушетке и приготовился спать. Сторож тем и отличается от охранника, что может спать в смену. Он резко вскочил, потому что стали звенеть стекла. Кто-то нещадно кидал в окна камни и стрелял из резинострелов. Нападающие просто пытались выбить окна. Дело было зимой и спать в кабинете стало невозможно.
Они не догадывались, что у Клауса ключи от всех кабинетов. Он просто ушел спать в другой. Зато потом с утра дети ждали пока в раздевалке вставят стекла. Это показывает не жестокость нападающих. Если бы они знали, то разумеется не стали бы этого делать. Это показывает просто их безмозглость.
У Клауса были ключи от всех кабинетов, кроме кабинета заведующей. Там стояла железная дверь на которой был реечный замок. И именно там стоял компьютер, на котором Клаусу хотелось играть ночами. Обычный реечный замок можно открыть спицей или отверткой. Там же стоял хитрый замок. Клаус налепил герметик на алюминиевую пластинку и засунул его в скважину. Получив отпечатки зубчиков, он выпилил ключ ножовкой по металлу и сделал собственный ключ. Сперва он каждый раз ставил игры, а уходя удалял все папки и сохраненки и даже ключи реестра. Ему казалось, что его могут спалить. Затем он понял, что пользователь все равно не поймет ничего. И перестал удалять установленные игры, а просто удалял ярлычки со стола и из меню. Сработало.
Заодно Клаус понял почему зэки умудряются сбежать. Уже тысячи лет строят тюрьмы. Уже пора было достичь в этом деле мастерства. Однако то тут то там все равно всплывает сообщение о побеге. Как они умудряются. Когда человек остается без дела, в условиях ограничения свободы восприятия, его внимание с чисто механического действия в окружающем мире, обращается во внутрь. Он начинает больше думать, искать непривычные для него решения. Есть легенда, что Софья Ковалевская выучила математику, потому что стены в ее комнате были обклеены не обоями, потому что их просто не было, а математическими лекциями. Так она начала их почитывать и добилась немалых успехов.
Здесь, кстати лежит один прогноз, а именно — влияние глобального потепления на духовность. На холодном западе всегда практиковалась уединенность, затворничество, монашество. В одном романе Хайнлайна герой поборол бессмертное чудовище, он засунул его ноги ему же в рот и стал скармливать. Чудовище давилось, но ело и стало уменьшаться. Оно уменьшилось и стало размерами с ком, который герой начал катать. Наконец оно стало размером с горошину, которую он просто держал на ладони. Потом превратилось в лужицу грязи.
Точно так же человеческий взгляд обращается вовнутрь как эти ноги и человек начинает пожирать себя. Всматриваться в себя, понимать кто он. Так он понимает, что его эго — лишь лужица грязи. Тогда происходит преображение.
На востоке практиковалось отшельничество. Человек уходил на природу, бросал все и становился аскетом. Те кто послабее уходили в ашрамы, те же церкви. На природе человек наоборот слит со миром, его взгляд направлен вовне. Постепенно он понимает, что он и есть все вокруг. А то, что он раньше считал собой всего лишь эго, лужица грязи. Первые телевизоры, несмотря на огромный размер имели очень маленькие экраны, величиной с открытку. Перед телевизором специально ставили линзу с водой, чтобы изображение казалось больше. Вот такая жидкая линза и есть эго. Так что при потеплении начнется рост Порфириев, Серафимов, Антониев и прочих пещерников и пустынников.
Однажды Клаус присутствовал в качестве гостя в телевизионной программе. Выпуск так и не показали, потому что оппоненты Клауса стали вести себя подобно кондукторшам в общественном транспорте и не зная что ответить просто начинали вопить и возмущаться. Диалога не получилось, однако общее впечатление от выпуска оставалось такое, будто эти люди стоят на шаткой позиции и восполняет недостаток аргументации криком и натиском. После этой передачи Клаус привлек внимание каких-то бычков и те начали преследовать его.
Наркотики — это для единиц, лишь для тех, кто знает с чем он имеет дело. Когда наркотики начинают использовать люди не имеющие представления что же они вообще делают, то это приводит к разочарованию и в результате к тому, что человек с нейтральной позиции становиться на позицию ярого отрицания. Не найдя, того что искали, потому что искали не там и не так, люди предают то, чем занимались раньше. А кто как не предатель, чтобы оправдать свое предательство кричит громче всех против того, чем раньше он был сам?
Но их методы остались те же, что и раньше, все те же методы используемые двуногим отребьем, которое не может состыковать свое гнилое прошлое с не менее гнилым настоящим и искореняет всякое напоминание о нем. При этом не давая жить другому, кто им вообще ничего не сделал, потому что до таких ничтожеств никакого дела быть просто не может.
То же самое относилось и к его карьере. Как только он пытался устроиться на какую-нибудь работу, то уже на собеседовании у него начинались проблемы. То там то здесь он замечал присутствие непонятных людей, заставляющих работодателей вести себя скованно и высасывать из пальца причину по которой его не возьмут. Все, что ему удавалось – это устроиться водителем, несмотря на два высших образования, но через несколько месяцев из-за невыносимых условий и бесконечных придирок руководства он либо увольнялся сам, либо его увольняли. Это типичная тактика — лишение всех средств к существованию.
Клаус заметил, что его вынуждают говорить определенные слова и выражения, которые, если использовать их в другом контексте могли быть восприняты иначе. Все это однозначно указывало на то, что его разговор записывается, а после из него будет сделано что-то еще.
В глубине души он только ухмылялся, потому что любые нападки порождают лишь уверенность в правильности выбранного пути. Он мог позволить себе, говорить, что угодно и о ком угодно и никто не мог ничего поделать. В истории России был случай когда было нарушено фундаментальное правило, являющееся основой законодательства – то, что закон не имеет обратной силы. Во времена Хрущева некую банду фальшивомонетчиков осудили «задним числом» и приговорили к расстрелу, чтобы усугубить их наказание. Такое же исключение было сделано и для Клауса. Только его не осудили, а наоборот не стали судить. Словно за окном были пятидесятые-шестидесятые года, когда стимуляторы еще не были запрещены. Он спокойно употреблял что и когда хотел, изготовлял и носил с собой, находясь при этом под беспрестанным наблюдением органов и ему все сходило с рук.
Отчасти Клаус поступал так, потому что понимал, что чек с наркотиком уже наверняка подброшен и находиться в его квартире, поэтому не имело значения есть у него что-то или нет. Все равно если захотят посадить — посадят, захотят убить — убьют, поэтому все пути равны. Однако вскоре он сам окончательно отказался от наркотиков. Просто в какой-то момент они перестали быть ему интересны и полностью исчезли из его жизни.
Почему же Клаус не уезжал, не бросал все? Ответ был сложным. Это напоминало какой-то странный мазохизм. Как в анекдоте. В тихий бар заходит верзила и громко спрашивает:
-Кто здесь Петров.
В ответ молчание. Тогда он снова спрашивает:
-Я спрашиваю последний раз. Кто здесь Петров?
Какой-то мужичок у барной стойки поднимает руку. Верзила подходит к нему, бьет его головой о стойку, швыряет на пол, запинывает и уходит.
Мужик поднимается с пола, вытирает кровь с разбитых губ и улыбаясь говорит:
-Видели, как я его обманул? Я вовсе не Петров.
Но причина была несколько другой. Если приложить к руке монету и слегка надавить, то давление будет ощущаться не по всей площади монеты, а только в тех местах, где произошло изменение уровня поверхности кожи, то есть по краям. Сократ по много часов стоял на снегу и думал, Паскаль носил пояс с шипами, чтобы они постоянно ранили его тело. Иными словами понимание рождается только при постоянном раздражителе, при изменении уровня ощущений. Потому Клаус использовал своих преследователей как «мелюзговых тиранчиков». Кроме того чтобы описать нечто, на это нужно взглянуть со стороны. Невозможно описать здание, при этом находясь внутри и не разу не видя его снаружи. Именно этой стороной повернулось к нему общество и он смог увидеть нечто, что не очевидно самим этим людям. А именно.
Клаус с интересом прочитал одну новость. Перед днем победы какой-то пенсионер позвонил на радио и в прямом эфире сказал, что день победы давно простой повод выпить, что он потерял свое значение. Одна молодежная организация, решила каждый год в день того эфира устраивать возле дома этого пенсионера митинг позора. Митинг стал носить пожизненный характер и так и стал называться «пожизненный митинг».
Клаус сразу вспомнил одну историю из своего детства. Когда он был ребенком, то вместе с другими детьми играл во дворе. Среди них был один мальчик, у которого в семье было не все хорошо. Может над ним издевались родители, может что-то еще. Пока остальные дети играли в войнушку, в палки-банки, этот парень тыкал палкой мертвых собак и голубей и с ожесточением ломал хвосты пойманным кошкам.
Эта история лучше некуда характеризует этот фальшивый митинг. Бабий народ труслив, гадлив и подловат. Одновременно с этим он деспотичен и жесток. В том, что человек просто высказал свое мнение, что гарантировано конституцией и президентом, он находит повод для зацепки. Он находит жертву, кого-то беззащитного и слабого, и начинает всласть, истомно, содрогаясь в своем вероломном низменном садизме упиваться своей микроскопической властью над кем-то послабее.
Вот она русская душа! Стервозная, мстительна, низкая, коварная, совсем как у разведенной истеричной климактерички, которую всю жизнь избивал алкоголик муж. Именно таким девиантным, извращенным способом, затравливая всем миром, до смерти тех кто послабее, кто по-любому не дадут сдачи, русские и самоутверждаются.
Есть старая индийская притча. Стоит мост, по мосту идет слон, на слоне сидит муха. Эта муха напевает о том, какая она великая и сильная, раз она управляет целым слоном. Есть и анекдот на эту тему. В грязи лежит бегемот, на бегемоте сидит лягушка и квакает: «Как красиво вокруг, и я такая замечательная, вот только какая-то дрянь к заднице прилипла».
Этот митинг — поведение тех же мух. Это способ убежать от своей ничтожности, неспособности управлять или что-то изменить. Гораздо проще найти кого-то послабее и самоутверждаться, и таким образом прогнать мысли о своей жабьей лягушачести.
Интересно, а кто же это митингует? Молодежь. Сытые дети низшей прослойки среднего класса. Из них девяносто процентов не служили в армии. Девяносто процентов из этих девяноста откосили от нее специально. Они одеты в фирменные курточки, к ним ездит с лекциями Кара-Мурза, на эту организацию ушли миллионы долларов. Потому что за идею они никогда не соберутся. Эти деньги отняты у тех же ветеранов и у реальных военных, имеющих семьи, которые нужно кормить. И вот весь этот фарс, весь этот маскарад стоит и выкрикивает какие-то лозунги.
Этот народ можно грабить, но с одним условием — это должно быть непостижимо для него. Если грабить, то на миллиарды, на триллиарды. Для них эти цифры абстрактны, они не существуют для него. Они всегда были озабочены лишь медным грошем, который барин кидает им в ноги. Можно организовать пирамиду и ограбить их родителей, можно ограбить их детей и их внуков. Они только пожмут плечами. Но не приведи господь, если они узнают, что кто-то молодой и здоровый сидит дома и получает законное пособие по безработице, просто потому что в стране нет нормальной работы. Они встанут в круг, они начнут орать об иждивении, о тунеядстве. Оно почувствует что тянут из его личного кармана. Если сказать о безработице, то они все равно заорут что-то вроде: «Грузчиком иди, дворником». То что подготовка одного инженера стоит государству миллион долларов быдлу никогда не понять. Это уже не его масштаб. Оно озабочено, чтобы кто-то не получал подачку к которой оно привыкло.
Этот народ можно оскорблять, но с тем же условием — это должно быть непостижимо для него. Как то Клаус ходил по магазину и увидел марку туалетной бумаги - «Народная русская». Они будут вытирать задницу своей национальностью, а потом говорить, что евреи националисты, потому что не называют туалетную бумагу еврейской. Атрибуты современного патриота — это молодой человек на купленной в кредит машине с георгиевской лентой на антенне, с надписью «In God We Trust», той же, что и на долларе, которая с автосалона осталась на автомобильном номере.
Вот и вызверивается бабий народ из своего бессилия на ком может. Они же потомки Минина и Пожарского, вот и загоняют в гроб пенсионера, рьяно и всем миром. Сейчас дозагоняют и другими делами займутся.
Интересно что же случилось, что люди, которые ради свободы слова развалили свою страну, вдруг спохватились и уже сами стали затыкать другим рот? Да просто дошло, что потребность в этой свободе им просто внушили. Им и сказать то нечего. Все что им было нужно они могли обсуждать на своих грязных кухнях. Вот и начали махать кулаками после драки.
Было бы красиво сказать, что Клаус жалел их. Как того жестокого мальчугана. Но это не так. Того мальчика действительно жаль, ведь он ребенок, а эти уже не дети. Будет не верно сказать, что Клаус ненавидел их. Ненавидеть можно что-то, действительно из себя представляющее. Цензуру например. Будет не верно сказать, что он презирал их. Презирать можно только что-то ничего из себя не представляющее. Например попсу или марионеточного президента.
Отношение Клауса было другим — он ими брезговал. Он гнушался их.
Как-то Клаус наблюдал интересное событие. В Москве прошел «имперский марш». Несколько сот мажоров на папиных машинах с флагами проехались по кольцу, чтобы показать свою имперскость. Дескать Россию никто не поставит на колени. Клаус долго держался за животик от смеха. Ребят действительно никто не поставит на колени. Они лежали и будут лежать. Пусть строят свои цидульки до поры до времени.
Потому с просветленными всегда были проблемы. Просветленного нельзя переубедить, потому что у него нет своего мнения и он лишь отражение происходящего, в котором свиньи видят, что они свиньи, но из-за кабановской тупости считают, что смотрят не на себя, а на другого. Если обезьяна смотрится в зеркало, то она не увидит там апостола. Просветленного нельзя заставить замолчать, потому что любое его слово – истинно. Оно подобно светильнику, который стоит на возвышении. Он озаряет все вокруг и это есть блаженство просветления – являясь светом, беспредельным, непостижимым, океаном духа, являясь сознанием, наблюдать, как извиваясь, исчезает и растворяется обреченная на гибель тьма. Потому во все времена просветленных гнали, убивали, и не было иначе. Так случилось и с Клаусом. Просто, тихо, анонимно.
Клаус начал свой путь с понимания духовных вещей. Он постигал людей, их природу, причины их поведения. Закончил он постижением вещей сугубо мирских и прозаических. В его квартире практически не было мебели. Только шкаф для вещей и надувной матрас на котором он спал. Книги лежали стопками прямо на полу. Однажды он плюхнулся на свой матрас и понял, что национальное самосознание — точно такая же воздушная подушка. Предположим кому-то нужно собрать в кучу, организовать и возглавить группу деградировавших, деклассированных, озлобленных, полуголодных людей. Что он должен им сказать? Разумеется последнее, что он им скажет — это то, кем они являются на самом деле. Наоборот, он будет всячески льстить им, говорить о том какие они великие, как великолепна их культура, велика их история. Он сделает так, чтобы они надулись от спеси, как этот матрас. После этого он плюхнется на него и займется уже своими делами. И такова вся история России. Дрессировщики собак говорят, что животное нужно наказывать сразу после проступка. Если наказать через час, то оно не поймет за что его наказали и ему покажется будто его просто избили. Вот так и происходит в России. Один ей льстит и при этом лупит. А кто-то другой, через много лет объясняет за что ее били, на что те кричат, что их оскорбляют. И не получается у людей сопоставить и то и другое.
Свободное слово в России запрещается по следующей градации. Сперва запугивание. Так Клауса запугивали и в качестве демонстрации даже забили до смерти в подъезде одного его друга.
Затем попытка подкупить. Когда попытались подкупить Клауса, то он проигнорировал это, сделав вид будто ничего не происходит. Он сделал так по двум причинам. Первая — это менталитет среднестатистического русского отребья. Клаус с удивлением обнаружил, что в каждом из его знакомых живет некий завистливый Иванушка или Емеля, когда они стали ему внушать мол выиграл, так потрудись сходи и получи выигрыш. Не каждый день такое бывает. Эти люди, словно перечитавшие в детстве сказок про полцарства на халяву и потому где-то в глубине своих душ все равно ждущие чего-то подобного. Это русские Иваны, но Иваны немного другие, потрепанные историей. Иваны эпохи потребления, глобального перенаселения и нехватки ресурсов, Иваны стоящие в очереди и кричащие: «Я тоже Иван, и если нужно то и дурак, поэтому Да-а-а-й!» Позиция Клауса была другой. Он отказался не из гордости и не для понта, но только чтобы обозначить свое отличие от этих Иванов. Если это и есть русские, то ему стало стыдно называть себя русским.
Вторая причина — это менталитет российского отродья. Всякая власть плодит и выделяет из общей массы некий искусственный народ, прослойку, которая всем что у нее есть обязана этой власти. Потому они пойдут за нее до конца, на все, лягут за нее на рельсы. В России таким народом стали «новые русские». Сюда же относятся чиновники, чины и прочие и прочие, кто неплохо устроился при режиме. Иными словами, если у власти оказался бы Чиполлино, то появилась бы прослойка луковиц, которые были бы его приближенными. Слово «отродье» не является оскорбительным, а в данном контексте означает, что эти люди произошли «от рода» русского.
Отродье сразу стало считать себя элитой. Однако элита подразумевает помимо состояния, положения еще и аристократичность, определенные внутренние ценности. Такие ценности у российского отродья еще не появились. Они появятся, но через два поколения. Тогда же появится и полноценная элита, «благородные семьи». Но пока это всего лишь потуги и самомнение.
Когда-то такая элита в России была. Можно привести некие усредненные примеры на которых станет очевидна разница между истинной элитой и вчерашним быдлом, которое претендует на это звание. Однажды князь Нарышкин прослышал, что в театре его пародирует один комик. Он сходил на представление и посмотрел его. После этого комик получил письмо. К его удивлению в письме лежало несколько брильянтов и записка. В записке было следующее: «Вы хорошо меня пародируете, но есть одно отличие — оригинал никогда не носил фальшивых брильянтов. Поэтому вот вам несколько настоящих». Этот небольшой исторический курьез показывает чувство собственного достоинства, изящество и ум этого человека.
Однако, чтобы сделать что-то подобное, нужно во-первых, самому быть незаурядным человеком, а во-вторых иметь окружение, способное оценить красоту, изящество поступка. Ни того ни другого у современной элиты пока нет. У них нет самого главного — чувства собственного достоинства. То что у них есть называется по-другому — чувство собственной важности. Потому современная элита развлекается иначе. Ей доступно только нечто ее же уровня, а именно — троекуровщина, дикое барство.
Некий состоятельный бизнесмен пригласил выступить к себе на вечер одного известного музыканта. Поводом для празднования был «День рождения Джека». Когда певец выступил и громко поздравил именинника, то оказалось, что все это было подстроено заранее, чтобы посмеяться над ним и Джек — это собака хозяина. Отродье знает кто оно, как оно добилось того, что у него есть и того, где оно находится. Поэтому оно ненавидит все другое, яркое, талантливое, не такое, как оно само. Величайшим наслаждением отродья является окунать других людей в дерьмо. Оно словно говорит: «Да мы скоты, но за наши деньги вы будете не лучше нас».
Это чрезвычайно импонирует русскому быдлу, которое тоже ненавидит, как само отродье, так и все прочее, что выделяется на его фоне. Несмотря на то, что быдло ненавидит отродье, оно все равно находит этот случай очень смешным. Враг моего врага, мой друг.
Никто не сообразит, что поступки, которые совершаются в отношении других людей ничего не говорят о тех в отношении кого они совершаются. Зато многое говорят о том, кто их совершает. Этот бизнесмен мог просто окунуть руку в мочу, пожать руку музыканта, а потом рассказывать, как этот музыкант трогал мочу. Принцип и того и другого поступка одинаков — унизить другого.
Отродье не прощает снисхождения или пренебрежения, поэтому, столкнувшись со столь жалкой подачкой, Клаус предпочел исчезнуть из его поля зрения. У Гете есть прекрасный эпизод - описание обеда с венецианскими купцами. Немножко разные люди, разного калибра. Или как спрашивала чернь шепчась за спиной суфийского мистика: «Не потому ли он отказывается от нашего хлеба, что втайне пирует с богами».
Есть разные способы быть русским. Первый — по крови. Просто родиться от русской спермы, от русских родителей. Если это единственный способ быть русским, то недееспособный олигофрен родившийся от русских родителей будет более русским, чем Пушкин, Лермонтов или Суворов. Второй способ — по культуре. Знать и любить русскую культуру, жить ею и считать себя ее частью. Если это способ быть русским, то многие евреи, татары и люди прочих национальностей подчас оказываются более русскими, чем большинство самих русских.
И есть третий способ. Что общего между обещающим что-то президентом, певичкой поющей о чем-то и больным спидом птючем-наркоманом, который ходит по чужим подъездам и специально мажет дверные ручки своей заразной кровью? То, что каждый из них придумал себе что-то, чтобы продолжать считать себя хорошим. Вот таким образом большинство русских и считает себя русскими. Они придумали для себя нечто, позволяющее считать будто это хорошо.
Все люди, в любой стране примерно одинаковы, у всех примерно одни страсти, но только русские любят попиздеть о своей особенности, о своей широкой душе, а сами втихую готовы махнуть ее на продуктовую корзину. На самом деле русский горазд только на свой выебон, только на показ. Один на один ему вообще наплевать на все. Можно засирать его страну по полной. Но толпой они воспламеняются подобно тополиному пуху. «Ты что у нас в девятнадцатом веке был такой балет! Пятьдесят лет назад такой спорт!» Кто-то мудрый сказал, что патриотизм — это последнее прибежище негодяя. Это именно о современной эрэфии.
Когда запугивание и подкуп не помогли, то наступает последнее.
Клаусу приснился сон. Этот сон отличался ото всех остальных тем, что в нем чувствовалась боль. В обычном сне можно даже упасть с большой высоты, почувствовать страх, сотрясение, но не боль. В этом сне он чувствовал свое тело, как наяву. Клаус находился в пещере и сидел в лодке. Лодка потихоньку плыла по черной воде. Он пригляделся и увидел, что вокруг лодки в воде плывут люди. Каждый из них держался за что-то, чтобы оставаться на плаву. Кто-то за портфель, кто-то за бумажник, кто-то за какие-то книги. Клаус попробовал втащить одного из них в лодку, но повернув к себе его лицо с ужасом увидел, что его веки зашиты грубыми нитками. Он попытался разорвать уродливые стежки, стягивающие веки этого человека, но тот закричал от боли и укусил Клауса за руку. После этого он ушел под воду.
Пока руки Клауса находились за бортом его внезапно схватили и стали тянуть из лодки. Он коснулся воды, но с трудом вырвался. Тогда он попытался крикнуть этим людям что-то, но обнаружил, что его рот зашит точно такими же нитками. Он стал разрывать их. Каждый рывок отзывался резкой болью в губах. От этой боли бросало в пот. Когда он почти закончил, то резко проснулся.
Клаус понял, что это была не вода. Это была небытие, обыкновенность. Именно в ней тонут люди. Чтобы не утонуть в своей обыкновенности, не растворится в окружении они держатся за свои вещи, деньги, магазины, фирмы. Необыкновенным людям не нужно ни за что держаться, потому что они не тонут.
В этом отличие обыкновенных и необыкновенных. Обыкновенным приходится доказывать свою особенность. Но так, чтобы не потерять свою обыкновенность, иначе опасно. Для этого им важно быть первыми. Не важно в чем. Первым кто услышит или расскажет сплетню, первым, кто заглянет в трусы знаменитости на глянцевом журнале, первым кто снимет на телефон и выложит на всеобщее обозрение чью-то оплошность или чье-то горе. Еще лучше если удастся стать первым чужими руками. Тем, чья команда победит в соревновании, тем, чья знаменитость победит в конкурсе и так далее.
Необыкновенный не стремится быть первым. Потому что он понимает, что он последний. Последний среди таких же необыкновенных, кто были до него. Последний среди равных, а значит все равно первый.
Через некоторое время после всех этих событий Клаус серьезно заболел. Он был намеренно отравлен спецслужбами, но все это было выставлено так, словно это сказался его предыдущий образ жизни. Его здоровье необратимо начало ухудшаться. Клаус нисколько не испугался. Он просто жил своей жизнью и всегда улыбался, потому что старался курить как можно больше плана. Болезнь быстро прогрессировала и через две недели Клаус умер. Перед смертью он оставил непонятную записку, которую нашли рядом с его телом, лежащим на матрасе. Текст этой записки был следующим:

Я возвращаюсь туда,
Откуда никогда не уходил.
Ни хуя себе!

Легенда о «шняге»

Кислый был весьма необычным человеком. Он постоянно искал в окружающем мире какие-нибудь новые впечатления, или хотя бы способ по-новому взглянуть на старые. Критерии для впечатлений у него были те же что и у всех – впечатление должно быть ярким и запоминающимся. Но у него напрочь отсутствовал критерий «уместности».
Однажды вечером, когда у него в гостях сидели Джон и Констанеда, Кислый сообщил, что наконец-то понял, что означает слово «шняга». Джон очень заинтересовался этим определением и попросил Кислого объяснить им, что же он понял. Вместо конкретного определения тот рассказал несколько случаев из которых слушатели должны были сделать вывод сами.
Первую встреча со «шнягой» произошла у Кислого на даче у Чипотки. Небольшой дружной компанией они выехали туда, чтобы провести выходные на природе, покушать шашлычка и попить водки. Когда стало уже поздно и все почувствовали желание лечь спать, то стали распределяться по местам. Кроватей и матрасов на всех, естественно, не хватило, поэтому Кислый пошел спать на чердак. В душе он был очень рад этому. Он чувствовал, что поступил умнее других, которым придется толкаться локтями и коленями, по трое расположившись на узких кроватях, расчитанных на одного. Все ради того, чтобы переброситься парой фраз перед пьяным сном, и чувствовать, что не отделились от коллектива. В то же самое время он нашел на чердаке надувную лодку, слегка надул ее и получился великолепный мягкий матрас на котором было очень удобно лежать.
Кислый вытянулся во весь рост и собрался уснуть, но заметил на полу какое-то движение. Он встал и включил свет, чтобы рассмотреть что же такое могло шевелиться на полу чердака. Включив свет он был очень удивлен. По полу прямо в центре помещения медленно ползла обычная серая домовая мышь с мизинец длиной. Но присмотревшись Кислый удивился еще больше – у ползущей мыши не было головы. На том месте, где должна быть мышиная морда находился большой красный пузырь, похожий на налитый здоровенный прыщ. Абсолютно лысый и вылезший прямо из шеи, раздвинув серый мех. Этот прыщ был размером с половину мыши и она ползла им вперед, словно это была ее морда.
Кислый приблизился, чтобы рассмотреть это причудливое создание получше и оторопел от отвращения. Голова мыши никуда не делась. Она находилась сбоку, завернутая в сторону больше чем на девяносто градусов, словно мышь повернула шею, чтобы посмотреть на собственный хвост. Несмотря на то, что она смотрела в сторону, ползла она все равно вперед этим выросшим волдырем.
Кислый схватил стоящую в углу совковую лопату и его первой реакцией была прихлопнуть это чудище, чтобы оно наконец умерло, перестало мучиться и будоражить его воображение своим таким нелепым существованием. Но затем Кислый просто подцепил создание на совок и выкинул в чердачное окошко. Ему не хотелось запачкать пол содержимым этого налитого пузыря, который казалось вот-вот и так лопнет.
Выкинув мышь и укладываясь в койку, сделанную из лодки, Кислый пробормотал: «Ну и шняга».
Вторая встреча произошла с Кислым в больнице, во время лечения сотрясения мозга. Во второй раз он встретил не одну, а сразу две шняги одновременно. Лежа весь день в палате невропатологического отделения он смотрел телевизор, привезенный одним из соседей, что-нибудь читал и очень скучал по дому. Курить он ходил в туалет, где было расположено специально оборудованное для этого место. Когда он однажды стоял там и, покуривая сигарету смотрел в окно к нему подошел какой-то старик, абсолютно седой, одетый в одни трусы и майку, стоящий босыми ногами на зассаном туалетном полу, с совершенно безумными глазами и стал протягивать к нему руку и нечленораздельными звуками просить сигарету. Глаза старика стоит отметить особо. Это был взгляд именно безумца, который сложно описать. Само веко и глазница по форме напоминают вырезы на свирепых, шаманских, ритуальных масках, но в этом свирепом оке находятся совершенно ничего не выражающие глаза, как у улитки, как их иногда рисуют в детских мультфильмах.
Старик протягивал к Кислому свою руку жестами и мимикой давая понять, что тоже хочет курить и именно на руке находились сразу две «шняги». На большом и указательном пальцах протянутой пятерни Кислый увидел две то ли мозоли, то ли ожога, которые выглядели так словно к пальцам были приклеены две толстых черных пуговицы. Старик, видимо, курил дешевые папиросы без фильтра, которые прогорали до конца, обжигая пальцы и оставляя на них смолу. Возможно, он просто не успевал выбрасывать окурок вовремя, потому что не соображал или не мог. С течением времени постоянные ожоги в одном и том же месте, смешиваясь с гарью и смолами образовали два плотных черных нароста, которыми он держал все сигареты и они могли догорать прямо в пальцах, не причиняя ему никакой боли.
Кислый протянул старику сигарету и брезгливо отвернулся. Про себя он подумал: «Ну и шняги».
Рассказывая друзьям про «шнягу», он не стал рассказывать про «хуйню», иначе те бы сблевали. Вот такие у Кислого были приколы.
Читатель, а ты «шнягу» не видел?

Облегчение

Кислый почувствовал, что все начинается опять. Это вызвало легкую тревогу, которую он попытался прогнать успокаивающими мыслями о том, что, может быть, на этот раз все обойдется. Однако реальность была неумолима и постепенно давала знать, что все его надежды напрасны. Все начиналось по новой. А он это очень не любил.
Кислому вспомнились предыдущие разы, когда с ним происходило подобное, и он испытал чувство глубокой досады, которая постепенно перешла в злость из-за того, что все так нескладно получается. Прием всевозможных психотропных препаратов не проходит бесследно и откладывает свой отпечаток на психику и на здоровье. Кислый понял, что сейчас ему предстоит пожинать плоды предыдущих нескольких дней беспутной жизни, расплачиваться за содеянное. Так уж заведено, что все в мире имеет свою цену, которую необходимо оплачивать.
Кислый почувствовал, что это утро будет являться для него настоящим испытанием. Он испытывал крайний дискомфорт и тяжесть во всем теле. Все это усугублялось отвратительным настроением, а так же осознанием отсутствия какого либо выхода из сложившейся ситуации. Все происходящее нужно было пережить, каждую проходящую секунду нужно было выстоять, чтобы заслужить право на следующую. Если нет, то все придется начинать сначала, снова терпеть и, стиснув зубы, чувствовать свое мучительное и беспомощное состояние.
Кислый попытался отвлечься, расслабиться, забыть о том, что с ним происходит. Пусть потом, чуть позже он снова вспомнит о том как же ему плохо, но это будет потом. Быть может тогда у него уже будет достаточно сил, чтобы вынести это страшное испытание. У него получилось. Он расслабился и на некоторое время забыл обо всем, но измученный организм не признавал ничего и через некоторое время вернул его в пучину страдания.
Кислый почувствовал, что очень сильно вспотел. Он вдруг понял почему люди кричат или стискивают зубы, когда им больно или плохо – таким образом они отвлекают свое внимание от чего-то невыносимого, чтобы получить временную передышку, сосредоточившись на чем-то другом. Он что есть мочи стиснул зубы, напрягся, в его висках застучала кровь, но ничего не помогало. У Кислого возникло странное состояние в котором смешались бессилие, чувство собственной беспомощности и какое-то зудящее раздражение. Это раздражение немного смягчало его досаду и сожаление о своем состоянии, но так же заставляло быть активным и не давало вновь забыться.
Раздражение перешло в бешенство от того, что все так происходит. Кислый стиснул кулаки и стал делать резкие выдохи через нос. Его жутко бесило, что ему так плохо и ничего нельзя сделать. Некого обвинить, кроме самого себя, не на ком сорвать злость, чтобы самому стало легче. Но вскоре это бешенство прошло без всякого следа. Он был слишком слаб и слишком измучен за последние несколько дней, чтобы быть способным долго злиться. Его энергии просто не хватало на это.
Его охватило отчаяние. Ему стало казаться, что это не кончится никогда. Отчаяние усугублялось отсутствием какого-либо выхода. Отчаяние на миг переросло в страх, когда он вдруг на секунду подумал, что этот раз другой, не такой, как все прежние и что на этот раз ему просто не справиться самому, что он дошел до края и теперь придется обращаться за помощью. Но этот страх мелькнул острой искрой где-то в глубине сознания и тут же без следа исчез. Кислый вспомнил, что такое состояние у него уже бывало и он все же как то переживал его.
Напряженность стала невыносимой. Кислый понял, что просто больше не может все это выносить, что у него не осталось никаких душевных сил. Его опять захлестнула волна досады. Из этого состояния не было выхода. Не оставалось ничего другого, кроме терпения. Кислый почувствовал себя измученным и обреченным. Ему хотелось забыться, отвлечься, разорвать порочный замкнутый круг в котором он сейчас находился, но он не мог убежать от самого же себя.
Кислый подумал, не стоит ли чего-нибудь принять, чтобы смягчить свое состояние, но с удивлением обнаружил, что даже мысль об этом кажется ему теперь нелепой. Все зашло слишком далеко, а дальше будет только хуже. Поэтому лучше не запускать, а вытерпеть все сейчас, отмучиться и вернуться к нормальной жизни, а впредь быть умнее. Эти мысли наполнили Кислого новой порцией решимости и он вновь стиснул зубы.
Внезапно пришла боль. Такого никогда раньше не было и Кислый опять испугался. Но эта боль оказалась терпимой, поэтому страх снова ушел. Кислый вновь напрягся и почувствовал, проблеск надежды. Что-то в нем упрямо и неохотно, но начало поддаваться. В его душе появилась вспышка радости. Он чувствовал себя так, будто бежит из непроглядной тьмы к свету, словно первым подбегает к финишной ленточке и решает оглянуться ли на опаздывающих конкурентов перед ней или сперва пересечь ее и насладиться победой позже.
Его охватило ощущение свободы и удовольствия, которое ощущалось даже физически. Он вдруг впервые почувствовал как же он устал и как же он измучен, это состояние усиливалось радостью от того, что теперь он может спокойно расслабиться и сполна отдохнуть. По всему телу искорками пробегали пульсации облегчения.
Кислый посидел еще немного, доделал свои дела и вышел из туалета, в котором он целый час страдал от мощнейшего запора.

Вайшамбала
«Мир слишком велик для одного человека, Трумэн».
Шоу Трумэна.
Это пришло к Джону со временем, после того, как он посмотрел передачу о Шамбале. Его удивило, что предполагается существование сообщества, которое находится в скрытом от посторонних и непосвященных месте, и является духовным центром земли, определяющим ее развитие. Это удивило его, потому что он видел его постоянно, но в совершенно другом виде. Поэтому от слова «вайшну», обозначавшему в индуизме торговцев и их сословие, и «шамбала», как символ влияния над всем миром, он назвал его Вайшамбала. Теневой центр, властвующий всем миром, но по своей сущности, являющийся не духовным, а потребительским центром действующий регулированием материальных и информационных потоков.
Вайшамбала, в другом виде, положена в сюжеты сценариев некоторых фильмов. Это появлялось в различных кино, под разными видами, как какой-нибудь теневой клуб финансистов, или организация правящая всеми ключевыми вопросами, вплоть до принятия законов, стоящая за, то есть прикрывшись и одновременно над, то есть выше правительства, манипулируя им и вызывая «на ковер» для доклада.
Впервые Джон почувствовал существование Вайшамбалы, когда испытывал сильнейшую паранойю при приеме стимуляторов. Но Джон не поддался своему состоянию и стал терпеть, потому что бороться с ним нельзя. Он сидел и ждал что же будет, смирившись с судьбой. Но судьба пришла в виде утра, когда он проснулся и вспоминая вчерашний день почувствовал злобу на себя и досаду, что даром потратил вечер, который мог быть проведен лучше.
Однако то, что он чувствовал, нуждалось в исследовании. Как может быть, столь реальное и однозначное, совершенно бесспорное, поэтому неизбежное и непременно страшное, растаять как дым, без следа? На чем могла быть основана, подобная полная убежденность? Для этого требовалось вспомнить, что вызывало страх и был ли страх основанным на реальности. Но единого раза для полного понимания было недостаточно. Тогда Джон занялся сразу двумя вещами: употреблять и смотреть на результат, делая из этого свои выводы на пользу, а свое времяпровождение приятным, а если нет, то хотя бы полезным для выводов. Выводы, сделанные со временем, привели к нескольким типам образования страха по различным причинам.
Первый – это прямая угроза. То есть, когда непосредственно видим источник страха. Это может быть милиционер или грабитель. Это самый простой, наиболее быстро проходящий, если милиционер или парень, показавшийся грабителем, прошли мимо. По-другому у Джона бывало, только с грабителем в разных ситуациях и условиях.
Второй чуть хитрее и заключается в приписывании воображением не существующего значения существующим вещам. Страх-предчуствие. Но с условием, что вещи действительно могут быть сопоставимы. Негромко произнесенные слова в которых недослышано, какое-либо смысловое слово, или слово является созвучным. Такое бывало с ним, когда он не мог расслышать фразу типа: «я тебя» и дальше не понять «люблю» или «убью». Но, как правило, это приходило в моменты с непонятной ситуацией, когда неизвестно, что же будет дальше, но предполагались самые худшие варианты. Это легкий тип страха, вполне оправданно воспитывается в людях, например детям не разрешают садиться в машины к взрослым. Тут происходит нечто подобное, в зависимости от обстановки, силы уже ощущаемого страха и множества других факторов. Только, вместо машины, может быть яд или снотворное в воде, которую дали попить. Идя куда-то с человеком, можно идти на встречу одной почке, вместо двух, потому что «подозрительная рожа» и «звонит по телефону, говорит, что скоро будем». В таком случае родители интересуются как дела, всегда подозревая что-то и пытаясь выяснить состояние. Но идя куда-то с хорошо знакомым человеком, взяв от него воду, такие мысли не возникнут. Они не сопоставимы.
Страх-ожидание это полное непонимание возможности реального развития ситуации. Тогда позвонивший друг может звонить и пригласить к себе, потому что нужна пара почек. Родители могут интересоваться как дела, чтобы посадить в тюрьму или психушку. Мастер, ремонтирующий телевизор, вставит туда бомбу, или камеру наблюдения.
Третий тип связан со случайными вещами, которые не удалось разглядеть. Страх-показалось. Многое зависит от предыдущей силы возникшего и уже имеющегося страха. Этим показалось может начаться целый период параноидальных переживаний, породив один сильный испуг, который приведет к другому. Многое в этом определяет внешняя видимость, например освещение. В темноте, бродя по городу, можно за ночь немало навидаться. Сам страх-показалось в условиях плохой видимости появляется с частотой, прямо зависящей от уже имеющейся степени испуга. Если, направляясь с приятелем в клуб, можно испытывать эйфорию и считать весь мир своим домом, где можно не вытирать ноги, то идя обратно, заблудившись в незнакомых домах, когда хотел срезать дворами, можно найтись уже утром. Как было когда Джон отправился в клуб вместе с Чипоткой. В другом городе, без освещения, не зная, куда идет, ни куда нужно идти, он всю ночь бродил по улицам, за это время ему удалось узнать, что городок, куда ни направляйся, окружен лесом. В той ситуации,Джону пришлось обратить внимание, на необходимость вовремя отличить лес от парка, расположенного в одной из частей города, потому что парк заканчивался - городом, а лес – болотом, в которое он забрел, пытаясь вернуться в город. При свете месяца он как олень прыгал по кочкам, чтобы добраться до каких-то сараев впереди. Но прыгалось легко, даже с удовольствием, при этом хотелось в клуб, казавшийся удовольствием еще приятнее.
Страх-показалось возникает от сопоставимого по значению или обладающего сходным, но уже только визуальным внешним видом. Однажды, Джон зашел к себе домой и боковым зрением увидел, что на шифоньере, стоящим в комнате, сидит мужик. Мысль, которая его тогда поразила, что бесстыжий грабитель, залез и спрятался, услышав как заходят в двери. Джон не подал виду, а прошел дальше, чтобы создалась приличная дистанция, преступник спрыгнул и лишился преимущества высоты, заодно он мог предпочесть выбежать в двери и скрыться, не желая физической драки с хозяином. Если драка начнется, то придется заканчивать ее убийством, а это уже другая статья. Повернувшись, Джон увидел матрас, который сам же скатал и положил на шифоньер, наполовину закрытый, лежащей на нем фуфайкой.
Страх – дежавю. Это возникает от напоминания каким-то образом уже случавшихся событий, которые были настолько неприятными, что мысль об их повторе, очень пугающая. Может возникнуть как прямой страх «в прошлый раз увозили на такой же машине, люди в такой же форме». Или как страх-показалось: «машина новее, форма другая, а рожи те же»! Но это страх событий, которые действительно происходили с человеком в прошлом, с теми же последствиями. «Опять, целую ночь просидеть не хочется».
Страх-совпадение. Основной вид страха, в той или иной степени присутствующий в каждом из описанных. При этом в качестве зацепки может использоваться какое-то одно слово или имя, но они увязанные в одну теорию, которая будет абсолютно убедительной или нет, но все же при всей убедительности или неубедительности, будет оставаться, хоть очень мало, но вероятной. Если звонил приятелю в Никарагуа, и тот рассказал, что познакомился с Аллочкой, затем приятелю в соседнюю квартиру, и он тоже познакомился с Аллочкой, то может возникнуть страх. Аллочка в этом случае всего лишь зацепка. Но может возникнуть или страх заговора приятелей, или что маловероятно, но тоже возможно Аллочка реальное лицо, следящее за ним, пытаясь найти через друзей.
Страх-откровение, это разновидность страха-показалось, или страха-дежавю направленная на воспоминание прошлых событий. Могут вспомниться какие-то совершенно обычные вещи, которые совершенно обычно воспринимались, но теперь кажутся настоящим откровением. Их проще трактовать, как: «Ах вот что это было! Эта телка записывала наши постельные сцены, а теперь будет шантажировать, заявлением об изнасиловании». Хотя на несуществующих записях, если бы они существовали, девушка скакала на нем сама, а он вырывался и подстраивался, чтобы не сломала.
Большое значение имеет образ жизни, который до этого вел человек. Если жизнь была заполнена общением, особенно, связанным с конфликтными и эмоциональными ситуациями, то возникновение страха-откровения почти гарантировано. В любом случае в воспоминании возникнет какой-то из имеющихся страхов это будет прямой страх, показалось, предчуствие, ожидание. При этом страх может быть связан с визуальным образом - воспоминанием лица, взгляда с прищуром, который ловил на себе и на который тогда обратил лишь слабое внимание. Но теперь он станет чем-то вроде: «хитрющий взгляд был у этого пращелыги, наверное поэтому за окном воет сирена, может быть, сюда едут брать штурмом через форточку, дверь то стоит железная, а потом станут держать в неволе, заточив в катакомбы, закованным в оковы, забрав себе, а не оставив ему оставшийся грамм».
Визуальной картинки может и не быть, но будет ощущение, с которым все связано. «Деньги подсунул фальшивые! Поэтому было такое долгое ожиданиев банке». Этот страх имеет условие, которое отличает его от следующего, в воспоминании есть хотя бы намек на соответствие испытываемого человеком страха к тому, что ему действительно было видно.
Страх-перекресток. Это иная категория страха, нечто, никогда не возникающее у нормального человека, с нормальными страхами. Абсолютно несвязанное сопоставление абсолютно не сопоставимых вещей. Подобное может возникнуть, без употребления и является психическим расстройством. Человек начинает увязывать сказанное диктором по телевизору, услышанное в новостях с происходящим в его собственной жизни. Упоминание о Мопассане, приводит в ужас, потому что на днях читал его книжку. Значит, всевидящее око существует и теперь все плохо. На баннере в интернете написано «найди свою половину, знакомства», или «самые лучшие фото обнаженных девушек»… откуда им знать, что охота бабу? Впрочем, последний факт вполне определенно вероятен, именно на этом и основана реклама, но воспринимается не в том смысле, а в совершенно другом. Значение имеет только факт совпадения, чего и с чем уже не важно.
Страх-сцена – это ощущение наблюдения или слежки, которое возникает при отсутствии каких либо внешних проявлений. Даже других страхов, но может быть и что-то для катализа. Помещение начинает казаться человеку прослушиваемым, везде установлено наблюдение, но ему не удается найти подтверждения. Ощущение реально, но ничего нет. Это страх, локализованный в каком-либо одном конкретном месте. В квартире, комнате или в машине. Почти все страхи могут оставаться надолго, проходить со временем или же сразу исчезать, не оставляя ничего, кроме радости от их прохождения.
Страх-театр – это очень специфический взгляд на мир. Это так же свойственно психическим заболеваниям, но является лишь их симптомом, называемым «эффект театра». Человек чувствует, что он является наблюдаемым окружающими, непонятным для него образом, которые все друг с другом заодно и специально все подстраивают. Джон доходил до него несколько раз, при этом он не терял голову, как в первые разы, а просто жил своей жизнью, стараясь сидеть подальше от всех, скрывшись от мира и его событий. Когда требовалось выйти наружу, или с кем-то пообщаться, то это делалось им с величайшими предосторожностями. Страх-театр, ощущение тотального общего заговора, или не общего, но всего того, что вокруг него - точно, порождало свой особый тип страха - страх-магнит.
Страх-магнит - это особый вид страха, который подобен страху, возникающему при повторном заглядывании за угол, куда только что заглядывал и где только что был бирюзовый бабаеза. Человек со страхом тихонько выглядывает, за угол. А там нет бирюзового бабаезы! Но страх никуда не ушел, наоборот, с еще большим ужасом, человек прячется за угол. Теперь там стоит лиловый бабаезище. Это состояние не самого страха, а постоянной готовности увидеть что-то страшное. Подходя к тяжелой сумке, чтобы помочь бабушке донести, поднимая ее, человек, естественно, напряжется, потому что сумка здоровая, бабка старенькая, надо помочь. Так и тут страха как такового еще не появилось, а точнее он настолько долгое время был постоянно, что к нему просто привык и не чувствуешь. Но если сумка набита пряжей и человек, собираясь поднять, надрывая пупок, легко вздернет руку вверх, удивится легкости, а может, скажет: «Неси бабуля сама свою пряжу, мне не по пути». Собираясь увидеть, бирюзового бабая, обязательно увидишь бабая. Вот только цвет будет зависеть от того, что же будет под бабая подогнано.
Любое выражение типа: «не люблю козлов, петухов, баранов, рыбок барабулька и земляные орешки», сказанное в неопределенной форме, к неопределенным лицам или предметам будет воспринято, как намек. У человека, который испытывает страх-магнит, оно сразу вызовет ощущение намека на то, что его считают одним из перечисленного, или всем вместе, да в добавок ко всему его еще и не любят. Нет ничего бесполезнее, чем решать сложные задачи или разбираться в технике, потому что несвязанные вещи будут отвлекать, внимание на них и произойдет путаница. Когда Джон решил изучить программирование и написать программу, то просидел, почти две недели занимаясь только установкой и переустановкой программ, потому что стал находить несуществующие связи - если отключить мышь, то здесь станет зелененько, а включить мышь, то синенько.
Это удивительно, но именно так все и есть. К страху можно привыкнуть, потому что он, побушевав и покидав владельца, становится уравновешенным, тем позитивным началом, которое дает вещество. Происходит смирение. Но смирение с выдуманным театром, рожденным воспаленным воображением, словно беря себя в руки, человек начинает делать что-то дальше, как например, разбирая, взрывное устройство, подождать, пока стечет из штанины, а после продолжить. Так и в этом театре. Самое интригующее, что нет никаких сомнений, что все так и есть. Поэтому возможные мысли о галлюцинации или паранойе, можно подтвердить только одним лишь воспоминанием, что некогда было иначе. Это мир полный страха, в котором постоянно напряжен и нет ничего и никого, кто не был бы не завязан в общем действии. Причем без цели, без всякого умысла, но почему-то именно так.
Джон понял, что это состояние уходит после прекращения приема, но оставшиеся ощущения медленно спадают в течение нескольких недель. Невозможно понять, что же происходило в эти театральные дни, а если понятно, то невозможно понять было ли это именно так. Но вспоминать, почему-то даже совсем и не хочется, начинается обычная жизнь. Когда заканчивается прием, то с мозга снимается ограничение, похожее на напряжение от важной проблемы. Состояние ощущается человеком, как переживание испуга, который приводит в потрясение, а затем при дальнейшем ходе событий начинают лезть мысли все время только об этом же. Может долго не выходить из головы, отвлекая от всего прочего. Плюс к этому же, отвлеканию постоянным возвращением, нужно добавить предчувствие того, же самого но должного вот-вот случиться еще раз.
Джон пришел к следующему решению – он взял за эталон своих переживаний, то ощущение окружающего мира, которое было до начала, свои обычные будни. Все свои страхи-откровения он сравнивал с ним, это происходило так же как бедный человек, мог бы представить себя богатым и даже почувствовать в отдаленной, мечтательной форме эмоции от огромных денег, которые он тратит. Так и Джон входя, в здание где, казалось, его ждали проблемы, вспоминал, хотели ли его убить тут раньше. Если нет, то шел вперед, осторожно, с оглядкой, но после уже легко и невозмутимо, подняв легкую пряжу, ожидая вместо нее тяжесть.
Джон заметил еще одно странное обстоятельство. Театр не проходит бесследно. Он не оставляет страхов, которые могут помешать в дальнейшем, вернувшийся человек станет жить, воспринимая людей, как прежде, но сам он изменится. Именно поэтому Джон не понимал больше гротескных шуток. Он искал в них смысл, вместо того, чтобы засмеяться. Например, сев в остановленную машину, он садился и ехал, сказав водителю адрес.
- К универу.
- Садись, поехали
- А сколько времени займет проезд, а то я отсюда раньше не ездил?
- Да, пару суток, может сутки, если поторопимся.
- Почему так долго? Город не такой большой. Мне некогда столько ехать. Надо в универ.
- Ты что шуток не понимаешь?
- То есть это шутка?
- Конечно! Стал бы я тебя везти столько, за полтинник.
- Вполне логично. Мог бы и я сам об этом подумать.
Если бы водитель сказал, что сейчас привезет куда надо, там все пройдет гладко, быстро и безболезненно, то Джон, тоже испугался бы, но сравнив с эталоном, который оценил бы водителя, как «старичок-стручок, не способный на физическое насилие над человеком, потому что просто неспособный на усилие», Джон поехал бы дальше. Если бы водитель сказал, что сейчас его замочит, Джон засмеялся бы, искусственно и сквозь зубы, потому что так можно, либо дебильно шутить, либо говорить правду. Правда была маловероятна, а к мысли, что сейчас умрет, Джон уже привык.
Не часто, но случались небольшие срывы, когда он терял контроль над театром и впадал в истерику, но, даже в такие моменты, он старался идти на полностью противоположное своим собственным чувствам, руководствуясь эталоном. Не всегда получалось, но он делал, что мог. Поэтому общаясь с кем-нибудь, он иногда говорил запинаясь через слово, теряя нить рассуждения, забывая мысли, неправильно понимая и переспрашивая. При этом он двигался физически и сразу выдавал свою ненормальность, дергаными неровными движениями. Или желанием побыстрее закончить общение и уйти. Просто было страшно от чего-то, и когда такой страх возникает, то человек, обычно, хватается за голову и носится, но Джон старался терпеть. Не для мужества или смелости, потому что понимал, что это будет дурость, а ради интереса, что дальше за этим страхом. Причем удовольствие от приема вещества было существенной, но только частью причины, оно скоро проходило, оставляя постоянный страх, не убирая его, а давая возможность небольшими шажками привыкнуть. Тем более этот страх, постоянный, настоящий, но уравновешиваемый положительным эффектом от стимулятора, был притягательнее, чем трезвость. Не приятнее, не более свободнее, наоборот, нагнетая множество проблем. Куча, внешних проявлений, которые создавали ограничения, для свободного существования в условиях нормальной жизни. Все это вынуждало бросить, когда приходило это время. Лишь пару раз Джон заглянул за страх. Но за страхом появилось, нечто другое.
Страх-показалось тоже хорошо известен психиатрии, но под названием «ложные узнавания». Этот страх может легко привести к страху-театру, особенно если он связан с наблюдением людей, проходящих вдали и из-за этого плохо различимых. Однажды Джон сидел у себя дома и выглянул в окно. По улице шла толпа людей, которые направлялись на концерт на ближайший стадион и одна из дорог проходила мимо его окон. В этой толпе Джон узнал множество людей из своего прошлого, даже со школьных времен. Никто не смотрел на него все они просто проходили мимо, поэтому он сделал вывод, что все ему просто кажется и продолжал смотреть, даже начиная получать от этой иллюзии удовольствие. Внезапно он увидел двух девушек, на которых сперва не обратил внимания. Полненькую брюнетку и блондинку идущую рядом с ней. Блондинка будто специально повернулась и Джон чуть не заорал от ужаса – это была девушка с одной из его предыдущих работ. Сомнений быть не могло. Джон побежал к другому окну, его страх и паника все нарастали. Он видел все больше и больше знакомых, которые проходили один за другим. Он выскочил на улицу и пошел, делая вид, что идет в магазин, но знакомых больше не было. Зато осталось четкое ощущение, что все люди, которых он видит в курсе его состояния, но просто не подают вида. Театр был достигнут.
Под страх-показалось, подпадают люди, которые имеют для человека которому они кажутся какое-либо значение. Это никогда не будут люди к которым не было никаких эмоций или отношения. Еще одно наблюдение, сделанное Джоном состояло в том, что никогда не могут показаться уже мертвые люди о смерти которых точно знаешь, или люди, которые заведомо находятся где-то далеко в другом городе или за границей.
Джон понял, что через месяцы или даже годы, если принять снова, и будет достаточно много принято, то страх вернется, но сразу как страх-театр, а не будет перекрестком, откровением или ожиданием. Это еще одно наблюдение, которое ему удалось увидеть в театре и вне него.
Переход обычных частных или «малых» страхов в большой страх-театр осуществляется еще по нескольким механизмам.
Страх-реверс – это особый страх, который создается за счет параллельности восприятий мира в трезвом и нетрезвом состояниях. Джон всегда удивлялся эффективности этого редкого страха и при этом простоте с которой все объяснялось стоило немного подумать. Однажды во время бесконтрольного употребления он решил сделать красивую обложку для одной книги. Он почти закончил ее, но забросил, решив доделать когда-нибудь потом. Немного позже уже в трезвом виде он выбросил недоделанную обложку и сделал совершенно новую, убрал книгу и забыл о ней. Спустя какое-то время он снова начал прием и достал ту же книгу, чтобы все таки доделать некогда начатую работу. Он совершенно забыл, что уже сделал новую обложку. Когда он достал книгу и стал рассматривать переплет, то сильно испугался. Цвет ниток, материал и все прочее было совершенно другим. Мгновенно в его сознании возникла теория, что во время предыдущего марафона за ним тщательно наблюдали, а затем, подменив обложку дали понять, что все не так просто. Что делу - время, потехе - час. Затем Джон протрезвел, вспомнил все и долго смеялся сам над собой за такой глупый испуг.
Страх-корень – это разновидность страха-откровения, но увязывающая в единую теорию события не недавнего времени, а совершенно несопоставимые вещи из далекого прошлого, например из детства. Например какой-то предмет или событие в далеком детстве воспоминания о которых могут быть вызваны таким же предметом или событием в настоящем, но это совпадение должно быть крайне маловероятным. Например какой-нибудь человек может рассказывать историю из своей жизни, которая с ним произошла и эта история может привести в ужас, потому что подобное событие тоже происходило со слушателем когда-то в детстве. Это должно быть какое-то особое событие, случившееся при особых обстоятельствах, повторение которых маловероятно. То есть история о выпавшем молочном зубе или разбитой коленке здесь не подходят, потому что были у всех. Вся суть состоит именно в деталях, которые не могут повториться и которые запомнились, но теперь о них говорит кто-то другой.
Страх-афера – обычно катализируется каким-либо событием, которое указывает на коллективный заговор. Однажды Джон шел по улице и увидел человека, который уже давно умер. Джон знал, что такого просто не может быть, потому что мертвые люди не могут показаться. Тогда он сразу испугался, что все это время его обманывали, договорившись между собой и солгав про смерть этого человека. Как оказалось в дальнейшем, умер тезка человека увиденного Джоном, а тот кто рассказывал про это перепутал людей и рассказал не про того. В дальнейшем, когда Джон общался с кем-либо о покойном, то они просто имели в виду разных людей. А так как для всех с кем общался Джон умерший был малознакомым, то никаких подробностей, которые могли указать на ошибку в разговоре не появлялось.
Страх-театр является терпимым страхом. К нему можно приспособиться и жить, но иногда бывают моменты, когда театр переходит в иной страх. Этот иной страх - страх-обух. Чтобы описать этот страх лучше представить конкретную ситуацию. Представьте себя сидящим на стуле. Позади вас стоит мужик, занес над вашей головой обух топора и сейчас ударит изо всех сил. Его не видно так как он позади, может быть его вообще нет, но ощущение именно такое. В такой момент в сознании есть только одна мысль – бежать. Спасаться бегством, не важно куда и от чего, потому что только неистовое движение может снизить давление этого страха. Это состояние животной паники.
Если удалось выдержать его, удержаться на плаву, то жизнь и смерть больше не имеют значения. В такой момент человек преодолевает первозданный страх смерти и находит последнюю и одновременно первую причину страха.
Последняя причина и единственная причина страха - это Вайшамбала. Она является источником всех остальных, а они только выводами, ветками, измененными и поправленными на происходящие обстоятельства. Это не театр, а совершенно другое состояние. Состояние абсолютной реальности и трезвости, но только не совсем. Страха больше нет, но все вокруг как будто, старается сломить, заставить повернуть, сделать так, чтобы он снова возник. Реальность вокруг будто бы пластична, можно повернуть паранойю в сторону реальности, материализовать, а можно и отступить, так и оставив паранойей.
Однажды Джон шел по дороге, в руках он держал огромный баул в котором нес вещи. Уже много дней его мучила сильнейшее ощущение театра. Внезапно обогнав его, перед ним остановилась машина, из правого водительского бока иномарки выглянул человек и около десяти секунд смотрел, на его сумку. Потом он тронулся дальше, но Джон увидел его еще раз прямо перед входом в свой двор, он заехал по дороге, ведущей через двор и исчез. Затем он увидел этого же самого человека, но одевшего черные очки еще раз. Он сталкивался с доказательствами слежки, но сам при этом никому не требовался. Случалось множество прочих фактов, самыми очевидными из которых были неадекватные поступки и поведение близких людей. Уже не могло быть, в принципе, столь очевидных совпадений, поэтому все становилось уже даже доказанным, но всегда почти и никогда не до конца.
Вайшамбала - это сама реальность, но она дает знать о своем приближении постепенно. Много раз делаются попытки показать, что дальше нельзя, Джон чувствовал это, поэтому отступал. Все страхи, естественно, исходят, в большей части, от нарушения закона, при действиях, связанных с употреблением определенного количества, его приобретением где-то, и может, что и с отправлением какого-то количества потом куда-то еще. То есть это страх последствий.
Принципиальное отличие вайшамбалы от страха-театра – это ее коллективный характер. Если при страхе-театре все люди кажутся индивидуальными актерами, которые просто скрывают свое истинное лицо, притворяясь и подыгрывая, то в вайшамбале люди являются теми, кто они есть. Коллеги по работе – это коллеги по работе, родители – это родители, друзья – это друзья. В театре они просто притворяются ими, а в вайшамбале, как и в трезвой жизни, являются. Но в вайшамбале не остается никаких сомнений, что люди не играют. Даже с точки зрения элементарного здравого смысла возможность того, что столько людей, которые никак между собой не связаны, могут договориться между собой совершенно нелепа. Не говоря уже о чисто случайных знакомых, незнакомых и первых встречных
Однако все их поступки и действия, если брать поведение всех людей в целом имеют общие закономерности и цели. Все люди, сами того не зная, становятся марионетками, которые полагают, что поступают так как они хотят и живут своей жизнью. Несмотря на это, человеку переживающему страх-вайшамбалу, очевидно, что их жизни, желания и действия – это просто кирпичики вайшамбалы, так же, как и его собственные действия.
Констанэда, услышав эту гипотезу, нашел ее весьма убедительной, но, естественно, не доказанной. Он слышал намного больше, чем есть в этой главе. Косвенных доказательств, выводов из событий, сравнения одного и того же события, но с разных точек зрения, и в разных странах, которые приводились Джоном, не хватало. Только чтобы подтвердить возможность существования в принципе и в будущем, но ничего большего. С точки зрения естественного хода вещей, вполне разумной и закономерной, но для нее могло не хватать научно технического уровня, а особенно его наличия в удаленных уголках земли. Страны третьего мира, не электрифицированные, местами без всех возможных благ цивилизации не очень вписывались в это, но, со временем, все могло быть именно так.
Клаус внимательно выслушал и не сказал ничего, поскольку у него были свои собственные наблюдения, которые вели к тем же выводам, чему-то подобному им. И это было ужасно. Если Джон станет об этом говорить, то его найдут, выпившим тазик винта, или этот тазик найдут в его кармане. Поэтому здесь приведены только мелкие обрывки, которые лишь часть несуществующего целого...Затем Клаус немного подумал и сказал, что ничего страшного, ведь с другой стороны все это всего лишь параноидальная шизофрения.

In situ.

От яйца подаренного Клаусом осталось меньше половины. Фен был на редкость качественным, поэтому Джон достиг театра очень быстро. Среди ночи он открыл окно, взял сигарету и закурил. Было поздно и ночные фонари уже погасли. Издалека из темноты он услышал возглас: «Это он», который был произнесен хорошо знакомым голосом. Это был голос одного из его старых друзей. Затем послышались звуки одобрения и смех, которые указывали на то, что вся его старая компания находится там же в темноте и смотрит на его окно. Видимо чиркнув зажигалкой он сделал себя заметным в темноте и теперь они смотрят на светящийся в ночи уголек его сигареты.
Джон так же знал, что это скорее всего является паранойей. Зачем куче народа, имеющих семьи и работы, нужно ехать на другой конец района чтобы постоять и посмотреть на его окно? Это просто невозможно. Но разыгравшееся воображение не давало покоя. Слишком реальным, хорошо различимым и знакомым был этот вскрик. Быть может сейчас за ним придут, а эти за окном просто ждут, чтобы посмотреть на то, как его примут? Мысли одна страшнее другой заполняли сознание, но он терпел. На этот раз Джон решил идти до конца. Реальность реальностью, но паранойя не хуже. Он сидел, объевшись феном и ждал, кроме того терять было нечего, а щемиться в угол не хотелось. Он не придуривался, не жалел, но немного боялся и презирал, тех, кто все это устроит, если это любой из тех многих, кто некогда клялся в синячьей дружбе. Он не раз замечал, что маленькие зверушки, когда начинается личное общение, совсем другие, нежели когда встав в строй, они начинают тыкать пальчиком и осуждать, чувствуя себя частью чего-то большего. Пусть теперь это и против того, за что они недавно выступали сами, но чувствуя себя частью чего-то, можно забыть о том, каким они являются говном, и при этом уже не надо работать над собой. Джон мог задать любому из них кучу вопросов, но согласившись с его же ответами, они тут же стали бы утверждать «да, но нет, потому что так надо».
Джон достал «Евангелие от наркомана», которое дал ему Клаус. Он открыл его, собираясь читать, но был очень удивлен содержанием. Он пролистал всю толстую тетрадь,но она была пустой. Джон отложил ее в сторону. Затем он взял другую книгу, начал читать ее, но страшные мысли постоянно отвлекали, не давая сосредоточиться на написанном. Тогда Джон сделал единственное, что помогало ему в такие минуты – он включил компьютер и начал писать сам.
Джон видел, как темные нити уходят куда-то вверх. Те, кто должны прийти за ним не ведали что творили. Потому что все их предназначение должно быть таким, в этом и заключается. Разумеется ни один из них так не считает, но это без разницы. Вайшамбала откладывает свой отпечаток на всех и каждого. Джон вспомнил как недавно он выносил мусор и наблюдал возле помойки любопытную сцену. Двое косматых бичей разгребли выброшенную кем-то коробку со старой обувью и радостно мерили ее содержимое. Найдя каждый свой размер, они стояли и поворачивались друг перед другом, показывая как на них сидит обновка. Один из них указал пальцем на одетый кроссовок сказал другому: «Смотри, Яков, а у меня с полоской». Джон поразмышлял над этим и продолжил:
«Вайшамбала - это энергетическая структура, которая управляет пищевым и двигательными функциями.Именно это центр, который движет потребностями и страстями мира. Являясь энергетической она, естественно, не может быть найдена и обнаружена как какое-то физическое место или предмет.
Лучше сначала. Есть человек и его основные потребности. Основные потребности удовлетворяются, что дальше? Было холодно, есть пуховик, теперь тепло. Что еще? Рано или поздно это будет пуховик лучше чем у соседа, теплее, моднее. Не хватало зрелищ, стало много порнухи, кинухи и прочего. Что дальше? Театры, выставки, музеи, дома вся стена, как галерея.
Получается есть потребности физические, как выжить и прокормиться. При этом если они будут удовлетворены, то становятся другими и уже требуется пожить и полакомиться.
То же самое происходит с сенсорными потребностями. На необитаемом острове и радиоприемник роскошь, но удовлетворившись всевозможными зрелищами, у человека начинаются эстетические запросы. Новых зрелищ, но не ширпотреба, который смотрят все. В бедных странах это очевидно. Низкая грамотность и непонятный культурный уровень населения, которое озабочено не думами, не музами, а чем-то, что можно скушать и не пухнуть больше. Все расцветы всех искусств, всегда происходили во времена процветания и стабильности стран, где они случались. Это вторичное, от надоевшего избытка заезжего циркового балагана, местного фельетониста по соседству с газетной редакцией и соседнего трактирного пианиста.
Но после этого пресыщения у человека появляются определенные, присущие уже этой второй категории свойства, которые не применимы к категориям первых, но, в большинстве своем, население руководствуется именно ими, поскольку занимается удовлетворением лишь первичных потребностей. Все разделяется. То, что запихивают с рождения обо всех понятиях, меняет свое значение при переходе во вторую категорию. За бугром это видно даже на примере закона, когда кого-то популярного и известного приговаривают к месяцу лекций по этикету и вежливости, а негра из трущоб за то же самое, что попинал репортера ногой в живот, лет на пять тюрьмы.
Это косвенные и довольно общие признаки. Редко, практически никогда, ребенок людей из второй категории будет служить в армии. Разве что по особым обстоятельствам. Страна страной, но два года это два года и лучше их не пропускать, потому что подметать плац и красить заборы, их детям не надо, а вместо этого поучиться в каком-то зарубежном месте. Чтобы старт взяли повыше, а не от их уровня, от чего сами добивались настоящего, да и глупо это им кажется. Признаков полно, но все их перечислять ни к чему, потому что всем известно.
Поэтому и не агитируют население строить коммунизм, или демократию. Подойди к какому-нибудь заводскому работяге и попробуй агитировать напрямую, спроси его мнения, ответ сразу – пропаганда, не читать, не смотреть. Так агитируя, от него можно получить по лбу гаечным ключом. Они, люди первой категории и верят во все эти слова о родине и прочей ерунде. Поэтому агитация всегда проходит косвенно, через средства массовой информации из которых все эти люди и черпают все свои суждения. Естественно, что сами они так не считают и их мнение – это всем мнениям мнение, их собственное. Однако стоит спросить любого из них как он относится к какой-либо проблеме, к чему угодно и он, естественно ответит как он относится. Но задай более хитрый вопрос, а откуда же он знает об этой проблеме? Ответ очевиден - из средств массовой информации.
Есть такое выражение «ебать мозги». Оно как нельзя более точно описывает что же происходит при просмотре телевизора. Человек при этом полностью сосредотачивается на том что показывают по ящику, его внимание полностью поглощается и он становится пассивным зрителем «виртуальной реальности», которая создана кем-то еще, каким-нибудь режиссером или творческим коллективом. При этом он напрямую воспринимает все мысли и идеи, которые ему пытаются объяснить. Тут, естественно многое зависит от подачи материала и от того кто и как его преподносит. Но какой бы не была эта подача рано или поздно, все это лишь вопрос времени она заберет внимание человека. Именно так происходит при начале просмотра какого-либо сериала. Сперва человек относится к нему отрицательно, но постепенно начинает втягиваться и в дальнейшем уже сам с любопытством и нетерпением ждет что же ему покажут дальше.
Именно поэтому выражение «ебать мозги» очень подходит как описание того, что же происходит при восприятии информации через масс-медиа. Посылаемая с телеэкрана, со страниц книг или газет чужая виртуальная идея занимает сознание индивидуума и заполняет его, как вставший член заполняет одетый на него презерватив. При этом придавая ему свою форму.
Этот процесс совершенно незаметен для зрителя. Потому что, как превращение в наркомана или алкаша, он очень постепенен. Если первый раз посмотрев новости человек может сохранить критическое отношение и какую-то свою точку зрения, то постепенно, по мере возрастания частоты и количества просмотров, он потеряет свое критическое отношение. Именно поэтому среди населения слово «новости» является чем-то весьма авторитетным и не поддающимся сомнению.
То что новости – это самая цензурированная и отформатированная для употребления часть телевизионного эфира знает абсолютно каждый. Никогда в новостях не показывают ничего, что могло бы бросить хотя бы малейшую тень на существующую в стране власть. Так проще и взаимовыгоднее тем и другим. Вот именно оттуда и черпают все свои суждения люди первой категории. Он знает все и вся обо всем, от эпидемии чесотки в юрте у чукчи до олигархов, но спроси любого из этих всезнаек что же он знает конкретно, то получишь ответ, что знает он то-то, потому что видел это там-то, где это ему показали.
Именно они и верят, именно для них и существуют все эти громкие слова. Люди первой категории, которые работают, чтобы покушать и одеться. Но верят, через фильтр, своих интересов и вторая категория. Пусть дети в оксфорде, но армия должна быть боеспособна и готова.
Но есть еще и третичные потребности физические и сенсорные. Это именно тот уровень, который ведет к космополитизму отдельного человека, и он живет, где удобнее и там у него кабинет. Может в своей стране и где угодно еще. Но ловят их там, за бугром, или не ловят вообще, неважно. Они могут не сидеть, потому что, отсидеть за них пять лет за зарплату в …дцать тысяч валютой в месяц напишет явку кто-то другой, разумеется, неофициально.
Переход в третью категорию происходит после увеличения личного благосостояния до некого критического значения, после которого человек перестает принадлежать себе и начинает принадлежать своему капиталу. Третичные физические потребности — мегаломании. Третичные сенсорные потребности — стремление управлять потребностями людей прочих категорий.
Чем выше уровень личного благосостояния, тем доступнее человеку то, что нельзя. В случает если поймают, заплатил штраф и свободен. Кто мог бы хотеть наркотиков, уже имеют и наплевать им на первую категорию. Потому что первая категория - это рабочий класс, который составляет 99% процентов населения и не имеет 99% общего капитала. У него только 1%, поэтому легалайз – утопия для наркомана, как коммунизм – утопия для коммуниста.
Существует куча обоснований старения человеческого организма. Умники синергисты вывели, что бессмертие невозможно вообще, согласно их синергике. Дело не в самом бессмертии, а в увеличение жизни практически вдвое, которое возможно уже сейчас. Только если найдется какое-то средство, которое позволит жить существенно дольше, то никто его не увидит и никто о нем не узнает, потому что сразу понавесят гриф секретности. На кой черт кому-то надо, чтобы вечно жил какой-то человек первой категории? Кто работает, чтобы покушать и одеться. Так же родит, воспитает, вырастит новую смену к станку. ПРИ ЭТОМ БУДУЧИ ПОЛНОСТЬЮ УВЕРЕННЫМ В ТОМ, ЧТО ЭТОГО ХОЧЕТ САМ. А живя вечно, будет сложно, слишком мало почетных и уважаемых работ и должностей. Некуда станет идти, чтобы быть министром или банкиром, но работать в цехе по прежнему надо, драять сортир тоже. А кто будет это делать вечно? Создание новых поколений скоро придется прекратить, пока не все умерли от голоду, остановившись миллиардах на пятнадцати, уже нужно будет разрешение, чтобы зачать ребенка, а разрешение будет только, когда кто-то живущий покинул этот мир, из-за несчастья. Пары будут ждать свое разрешение, как донорскую почку, появится черный рынок, на этой почве, смогут за денюжку или уменьшить население или исправить в бумагах, написав в новых, что срок рожать уже завтра, согласно разрешению, выданному сегодня.
Никто никогда не позволит сделать массовой продукцией что-то позволяющее решить действительно серьезную социальную трагедию. Болезнь типа рака или СПИДа еще можно, но очень постепенно, а чтобы от самой смерти, то этого никогда не допустят, по той простой причине, что время станет не имеющим особого значения. Не будет нужно во столько-то лет закончить то-то, во столько женился, во столько уже надо ребенка, чтобы не стоять на родительском собрании первоклассников с палочкой в руке, на аппликаторе Кузнецова. А значит, не будет такого КПД у общества, а на вопросы начальника, человек будет отвечать: «Ты пошел, откуда вышел, когда я туда сходил». И делать будет через десять лет, но это не выгодно, поэтому человеку не позволят, ни жить, ни получать удовольствие.
Ему дадут строго регламентируемые и очерченное пастбище, потому что вот с этой травы, которая по эту сторону забора он «белены объелся», а вот по эту растет грибоззз, который просто грибоззз и все. Нельзя ни для молока ни для клока шерсти, ни для слоновой кости. Не выгодно. А скотину, которая тянется через забор и норовит травинку по любому ущипнуть, чтобы отведать этот мухомор, нужно погладить по носу сапогом. Чтобы говяжье табло скрылось в загоне, а если не поможет, то можно и в загон поменьше, обустроенный под больных коровьим бешенством. Там муха це-це из матраса, а если совсем тяжко, то и пара племенных бычков, покажут, что потерянный загон, это потерянный адамом и евой рай.
Но это ограниченное пространство ограничено еще и командами, которым при дрессировке обучают население, превращая его в послушное мирное сообщество. Внушенное при желании так же легко меняется, при этом не имеет значение, что думает каждый в отдельности. Недавно в клетчатом драповом пальтишке бежал домой с авоськой апельсин, теперь в кожанчике мчится с барсеткой и одноразовым полиэтиленовым пакетом, полным мандарин. Ничего бы не было иначе, но с барсеткой круче, потому что карманы штанов ключами не рвешь. Даже ехал бы на машине, то в прежние времена, разве он знал бы про возможную езду на машине, как сейчас утверждает. Никто ничего не знал, большинству было полувсеравно, как сейчас.
Теория Маркса, согласно которой, разделение общества достигнет такой крайности, что неизбежно произойдет восстание пролетариата оказалась несостоятельной. Когда создавалась эта теория, то научно-технический прогресс,по сравнению с сегодняшним днем, был на низком уровне илюди умирали от голода, от болезней. В дореволюционной России, которую сейчас воспевают как некий символ величия и державности, вымирали селениями, бывали случаи каннибализма. Фактически рядовое крестьянство влачило полуголодное рабское существование. Все события того времени предвещали возникновение подобной вспышки. На сегодняшний день ситуация не столь остра. Разделение, естественно, присутствует, но прогресс значительно смягчил условия проживания, массовое производство привело к удешевлению продуктов питания и теперь ситуация массовых вымираний от голода как таковая отсутствует.
Самым важным явлением, которое не было учтено Марксом, стало появление так называемого «среднего класса». Это люди, которые достаточно обеспечены, благодаря своей работе и не имеют особых проблем с удовлетворением своих первичных потребностей. С другой стороны развитие средств массовой информации и их влияние на жизнь населения, которое по своим функциям переросло из информативно-развлекательного в регулирующее и навязывающее. Все это делает какие бы то ни было дальнейшие революции попросту невозможными, по той простой причине, что их просто никто не поддержит, потому что им это не нужно.
Сегодня дворник Гоша, сморкаясь в рукав с гордостью и чувством невероятного достоинства говорит, что революцию семнадцатого года устроили нищие из-за своей нищеты. Затем он возвращается в свою подсобку в запах старых залатанных валенок, стоящих на батарее, чтобы открыть фурик лосьона для очистки кожи и закусить шпротами, разложенными на бесплатной газете, которые разносят по почтовым ящикам. Здесь нет иронии. Все совершенно верно. Удовлетворите первичные потребности каждого в какой-либо стране, дайте ему все, что нужно для выживания в физическом смысле и в такой стране никогда не будет революции.
В основе своей в современном мире власть осуществляется на игре вторичными потребностями «среднего класса». У кого получится пообещать лучшие условия для того, чтобы пожить и полакомиться, того и выбирают. Разумеется это справедливо только для стран с развитой демократией. Это США и страны Европы. В России демократии нет и это очевидно любому здравомыслящему человеку. По мнению всех развитых демократических держав ситуация с демократией в России хуже, чем в Китае и это так и есть.
Но восстание «нового пролетариата» все же возможно в будущем, только оно если и случится, то придет совершенно с другой стороны. Речь идет об областях генетики и нанотехнологии, которые ведут к продлению жизни. Если появится реальная возможность увеличения продолжительности жизни в несколько раз, то, естественно, это первым делом станет достоянием самых обеспеченных людей. Когда это просочится в массы, что кто-то живет существенно дольше, то речь зайдет опять же о первичных потребностях остальных. То есть о выживании. Опять встанет вопрос жизни и смерти, но на этот раз не от бедности и голода, а от старости. Появится вопрос как сделать увеличение жизни массовым, а так как это дорого и невозможно, а если возможно, то далеко не сразу, то появится другой вопрос а почему я должен ждать или умереть в то время как это уже есть? И ветераны, побывавшие в «горячих точках», вернувшись домой, глянув на своих стареющих родителей, опять возьмутся за оружие. Появятся партии и общественные движения, которые возьмут их под свое крыло и случится еще одно «раскулачивание». Тогда вдруг станет абсолютно не важно где этот олигарх живет и где он прячется, кто его охраняет и кто все это допускает. Не помогут никакие кремлевские полки и регулярные войска, потому что они тоже люди и у всех семьи и стареющие родители, которых они любят. Тогда все, кто обладал капиталом, будут либо болтаться на столбах, либо убегут в Антарктиду. И бежать они будут быстро, прыгая друг через друга и играя в чехарду.
Поэтому и существует гриф «Совершенно секретно». Современные психологи и аналитики уже научены всеми возможными способами, ими учтен исторический опыт и все, что может хоть как то повлиять на существующее положение тщательно контролируется.»

Джон прервался и снова прислушался. Он выглянул в окно, но ничего не было ни видно не слышно. За окном уже загорелись уличные фонари. Отражаясь в лужах, отблескивая в листве деревьев и в окнах домов они образовывали причудливую сетку огней. Джон снова спрятался назад. В каждом окне он увидел свечение фонариков. Словно из каждого окна ему светил человек, и каждый из них был в курсе его состояния.
Джон вернулся к писанию, но на этот раз он решил объяснить всем этим людям, своим старым знакомым, что же он о них думает. Он стал просто писать о жизни, чтобы потом послать кому-нибудь из них текст по почте. Или все равно его найдут, когда придут за ним. Его душила злоба, что они собрались, осуждают его, но каждый при этом ничуть не лучше его самого:

«Это смешно, но я тебе благодарен. Это ты научил меня курить траву, потому что был старше и уже ее знал. Спасибо. Я стал сам ее курить, но однажды травы не оказалось, это было печально, такого никогда не было, но, увидев мое огорчение, мне предложили попробовать другое. А почему бы не попробовать? Я ведь уже попробовал курить и ничего не случилось. Потом я тоже показал тебе героин. Мы квиты.
Это не попытка скрыто обвинить, чтобы свесить вину на другого. Честно. Я тебе не травку показал, а баобаб, цветущий геранью. Потому что я говорю это сейчас, это последние пара часов, которые ты для меня существуешь, затем снова будни, в которых живут люди. Для меня они мучительны, потому что время становится канатом, по которому нужно карабкаться, все требует силы, все без исключения, даже мысли приносят усталость, но от них никуда не денешься. Если наладится что-то, то будет лестницей, затем еще лучше, но, пока опять не окажусь сейчас. Не знаю почему, но охота ненадолго снова ощутить, как время бежит, летит само собой, словно когда ты в лифте. Как тогда, когда ты, с кем начинали, не помнишь, потому что для тебя оно бежит так же.
А знаешь, что я сделаю потом, сразу после того, как побежит время? Я вспомню всех вас, и тебя и того и того, тебя тоже, тебя и твоих, твою, тебя тоже, и ты, и ты, а вот тебя пошлю подальше, других кого следует послать я не вспомню. Знаете, почему я вас вспомню? Потому что вернется момент, где мое время остановилось, и все уехали дальше на лифтах, пока я стоял на этаже и отдыхал от визга лифтовой лебедки, гула механизма, присев, воткнув, обхватив голову от непривычного покоя, на батарее или разглядывал граффити на стене, а может и пошлые картинки. А потом, если понравится, почему у себя в лифте не нарисовать? Смешно ведь там, где никто не видит. Я мог даже не держать в себе! На лестничной клетке, это ведь не в своем лифте. Каждый старается соблюдать чистоту, потому что грязный лифт это неприятно, нехорошо, некультурно. Тот, кто едет, может и принюхался, а вот иная девушка туда просто не зайдет, потому что зачем этот, где явно было быдло и сейчас не продохнуть, когда можно уехать на каком-нибудь соседнем, более чистом. Иногда все же придется ехать и принюхаться самой…
Но надо ехать дальше, потому что ехал ведь, и понимаешь, что оставаться нельзя, зовут сверху. Или идут пара служащих из жэка с арсеналом инструментов. Здоровые, ругаются, так что слышно отсюда. Собираются закрыть негодяев, которые тут безобразничают, в свое подсобное помещение.
Когда все тихо, то просто непонятно почему, но надо идти вверх, просто надо, накатывает страх, от этого надо, поэтому ломишься, но лифт этажами выше, потому что вызвали. Бежишь по лестнице время, которое сидел на этаже плюс время чтобы подняться. Если далеко не уехал, то можно это сделать даже быстрее. Потом смотреть на ровесников и говорить, что на этаж выше. Рассказывать, что видел, когда выходил. Точнее это рассказ о том, как попробовал выйти. Потом он уезжает все дальше и дальше, тогда рассказываешь как же хорошо там было, как проводил время, а они тут ехали. Столько положительных эмоций, а отстал всего чуть-чуть. Через год поступлю опять да закончу, выгнали с работы - найду другую. Срабатывает до определенного момента. А наступает этот момент, когда лифт вызвали, но на панели он не выше, а намного ниже. Такого не бывало, но ладно бежишь вниз, к лифту,типа купил аккумулятор, тогда и езди, прибежал, а он, собака, стоит выше на месте, где вызывал, перед тем как бежать вниз. Вот и бежишь опять наверх. Подлечился в больничке, теперь гуляй смело снова.
Эту аналогию можно подстраивать под некоторые другие случаи лифт ушел вниз, вышел на лестницу, а бежать вверх. Как так? Ответ очевиден. Хуй его знает. Из госпиталя мы, не сцы.
И самое забавное, что тогда начинаешь понимать все по-другому. Когда слышишь, что другие на этажах, намного выше, ощущаешь себя на пятом. Начинаешь мысленно подтягиваться, вроде не совсем невозможно, если обгонять по ступенькам, с перерывами и отдыхом во время обычной езды, может дверь поправить, чтобы быстрее открывалась. Заодно возникает вопрос, а куда все едут? На этаж повыше, а выше уже может и не светит, просто ростику не хватит дотянуться до кнопки 60. Да и лифт развалиться. Начинается задавание вопросов, которые свойственны трудным подросткам. А смысл, цель? Я так не хочу, зачем мне быть как все? И, возможно, а зачем вы меня родили?
Задают их естественно не подростки, а карлики, причем иногда очень злобные, потому что карлики, но в целом это своего рода прогерия. Посмотрите, поищите фотки. Дети с телами настоящих стариков. Живут до четырех пяти лет максимум. Причем видно, что это старики, но при этом видно, что это дети. Тут тоже, но не из-за выраженной старости, а за счет изменение всех интересов. Это моральное, нравственное, духовное. Все, что написано справедливо только для одного карлика, не противоречит услышанному, от еще пары-тройки. Не знаю, как себя чувствует человек после пяти лет героина.
Однажды я с ним познакомился в университете. Я любил курить в местах, куда никто не заходит. Когда зашел покурить на чердачную площадку, и он пришел туда же. Увидел меня и зашел на соседнюю, через стену. Я решил посмотреть, что тип с сигаретой за ухом и серыми глазницами бегает туда обратно, он сидел на корточках, но увидев меня, резко вскочил и пошел на мою прежнюю. При этом спросив: «Хуль, ты пасешь»? Точность цитаты гарантирую. Я подождал, пошел смотреть действительно ли он, не в силах был добежать до туалета. Оказалось нет. Тот все равно спешил, хотя уже и не так сильно, скорее это была нервозность, от незнакомца, который с видом спрашивающего о курении интересуется, а не героин ли по вене. При этом задает вопросы, будто напился и знакомится. Как звать? Когда диплом? С геры стоит? От чего прет больше от ханки или героина? А сколько они живут в среднем?
Тот пятилетний рассказал, что передоз - это не так уж и плохо, потому что можно еще пожить, когда откачали. От этого радостно. Это должно быть сказано иначе. Случился передоз, мог погибнуть, но выжил и испытал от этого радость. Но когда я уточнил, то ответ был таким же. Тогда я уточнил еще раз, перефразировав его слова иначе. Случился передоз, от которого можно погибнуть, и это будет нормально или даже хорошо, но выжил, что тоже радует, раз пока есть, кому радоваться, то почему бы и нет. Он опять отрицательно закачал головой. Передоз - это не плохо, потому что, когда откачали можно еще пожить. Он не говорит о смерти, ее просто нет, настолько это безразлично, что не имеет значения. Я понял одну странную вещь. После его слов появилось какое-то воображаемое видение, попытка представить, как смотрит на приближающийся бетон прыгнувший с небоскреба.
Мне приходилось бывать на высоте, я легко представил ее и даже ощутил холодок, а точнее ощущение падения в пустоту, но длившееся лишь мгновение, гораздо дольше и сильнее это чувствуется во сне. Я помню ужас, который испытывал, от воспоминания о неловком движении, заставившем меня миллисекунду висеть в тридцати метрах от тротуара. Этот ужас приходил внезапно, когда я перед сном, ворочался, пытался уснуть и ни о чем не думал. Вспоминались события дня, какие-то прошлые годы, но вдруг всплывало это мгновение. Оно было четче и ярче, других, после него хотелось повернуться на другой бок и выругать себя за то, что не привязался. Самое странное, что в тот момент, когда это произошло, было менее страшно и, даже не успел понять, что случилось, какой-то силой удалось вернуться на поверхность крыши. Зато позже вечером это дошло, всплыв в памяти опять, но на этот раз с чувством замирания внутри. Когда человек подлетает к асфальту, то он испытывает…опять невесомость, в животе.
После рассказа пятилетника падение было падением человека в голограмму, которую он пройдет насквозь, потому что это не асфальт, а картинка, дальше попадет в телепортер, который перенесет его в позицию перед прыжком. Глаза абсолютно безразлично глядящие на серую приближающуюся стену, как пилот за стеклом самолетной кабины, не моргнув, влетает в облако. Отчего так может быть? Либо абсолютное безразличие, либо незнание, либо неверие в существование. Жажда смерти будет читаться в глазах, невозмутимыми они не останутся. Ведь она для него существует. Любой предмет вызывает какую-то глазную реакцию, на что-то, если нацелены, именно на него. Но прыжок - это придуманный пример. Смерти не существует, причем вообще, но знание этого ничем не помогает от ее страха.
Детям нужны мама, папа, мир. Карликам допинг, аксессуары, включающие квадрат, может бабу. Причем невероятно, как может быть так, что ненавидишь допинг, но не отдашь все равно, а уж сам не выкинешь, дальше места для надежной заначки на случай если заскучаешь на пенсии. Потому что любишь настолько, что это превосходит даже ненависть. Веришь нет, но мне не надо ничего из прежних увлечений. Я, конечно, начну что-то делать, но это хобби меня не будет тянуть, как раньше. Работа станет чем-то важным, особенно пока неизвестна, поэтому будет чувство, что едешь куда-то, пока непонятно, что вообще делаешь, но постепенно работа превратиться в ожидание. Причем любая. Хоть работаешь в безостановочном движении, и ведь все равно ждешь. Это чувство сначала похоже на постоянную депрессию и грусть, затем потихоньку все меняется, словно смотришь на мир не в более светлых, а в половинчатых очках, где все выглядит так, а с другой стороны, если взглянуть сверху, чуть поменяв ракурс, то посветлее. Как бывает дальше, я не знаю. В половинчатых очках тоже не уверен.
Мне стало понятно многое, когда я стал разделять все события, поэтому вот тебя из всех могу назвать уродом в большей степени. При этом, ты остаешься отличным человеком. Поэтому я считаю отличным человеком и тебя. Но не такого с кем мы бродили той ночью, когда все так отвратительно закончилось. А такого, каким тебя видит твой братец. Это разные люди. Это вообще специфический момент, из-за искажения преувеличением. Человек в разные моменты времени, при разных условиях испытывает противоположные чувства к одному и тому же. Самое частое проявление другое, при этом, испытывая одно чувство, которое может варьироваться в небольших пределах, при разных условиях.
Я видел много таких. Ты узнал меня? Меня, того прежнего, кого решил избегать, чтобы не слышать правду о себя? Да, да! Я обращаюсь к тебе. Вы ведь самые близкие с детства, люди, почти братья. Но почему же, когда мы с тобой пошли за героином, ты уговаривал меня забуторить ему пустых колес? Ну, конечно! Решил оградить брата от беды? Тогда ступай на свое место. И не надо говорит мне, как все было тогда, сначала немного, затем половина, когда почти пришли, то он ничего не заметит. Я сам знаю, как было все. Потому что я направил твой отсчет обратно от не принести ничего до поровну как скинулись. Ты не признаешь этого, не потому что неудобно. Если бы не признавал, себе из-за позора, то ты был бы лжецом, таким же, как наркоманы. Ты не признаешь этого по другой причине - ты просто этого не знаешь. Ты выбрал свое место, упав как кошка, всегда на лапы, но это не важно. Ты упомянут тут вскользь, как одна из возможных альтернатив. Можно выбрать любую и указать ее. И не думай, что упав на все лапы ты стал каким-то особенным. Я не могу тебя судить, поскольку не умел и не умею вставать на все лапы, подгоняя обстоятельства под себя, так, чтобы верить в это и не чувствовать, что я стал двумя людьми. Но мне удавалось упасть и выйти сухим из воды, это тоже что-то, хотя тут не бывает, без везения, а теперь я умею только, держаться на плаву, не тонуть за счет того что я есть. И мне это нравится. Потому что я не такое гавно, как ты. Мне иногда бывает страшно, что скоро тонуть больше не будет нужно, потому что нечему и не в чем, а иногда я хочу этого. Поэтому продолжаю держаться, не стараясь плавать. Потому что придется плыть, совершать усилия, а потом все равно оказаться соседями в расположенных рядом могилах.
Простой вопрос а если бы ты пошел с ним, то у тебя возникла бы мысль о крысятничестве? В том то и дело, что нет. Причем этом не потому что нельзя, так как он рядом, а ты бы не захотел сам. Даже мысли об этом не возникло. Но со мной ты другой, чем с ним. Одно имя и тело создают иллюзию единства, но это иллюзия. Ее невозможно заметить самому, пока другие не подскажут, тогда становится понятно, где лежат различия. Уже можно оценивать со стороны самого себя, но не на много больше, скорее как признание этого.
Причем обо мне это ничего не говорит, это были твои слова. Мы были равны, но я порядочнее, так как детство провел, читая книги по литературе и прочей подобной ерунде, прочитав ее всю до седьмого класса, а ты курил. Это ничего не доказывает, это в принципе неплохо звучит, чтобы хвастаться перед собой, но я просто бездарно потратил кучу времени. Научившись читать, начав с «Гаргантюа» Рабле и мифов Греции,я ровным счетом ничего не понял. Что они делали в желудке великана, почему вообще сами великаны и что это за бредовая книга? Перечитывать ее я не собираюсь, потому что я ее уже читал. Но помню только сцену, как куча гномов с керосиновой лампой полезли к гиганту внутрь, через рот, потому что где-то там застряла живая корова. Все. Читал от корки до корки. Вот и жопа. Лучше бы в футбол гонял.
За последние годы школы пришлось, почти все читать опять. Но какого хера я в одиннадцать лет не понял блоковскую «Незнакомку»? Если там о женщинах, то наверное уже в эти годы было какое-то влечение, только я выражал его в иной форме. В виде недоумения, почему одинаковые октябрята, с маленькой, кудрявенькой головой на звездочке, прикрепленной к форме, дергают за косы девчонок с белыми бантами. Я тоже получил свою звездочку, но потом уронил ее в унитаз, при этом заветы, заветами, но в общественный горшок лезть руками я не решился. Дома еще подумал бы над устройством из согнутой проволоки или еще чего-нибудь. Я рыдал, было жалко, ведь его так торжественно вручали, причем вручали старшие ребята с алой полоской на шее, которую предстояло носить и мне. Среди всех этих, постоянно видимых символов, какими то туманными недостижимыми персонами были комсомольцы. Кто это вообще такие? Однажды я увидел живых комсомольцев, когда, приоткрыв дверь кабинета, услышав фразы и шепот о комсомольцах, которые сидят, там увидел самых старших старшеклассников, второгодников что ли. Но уже чуть ли не дядь и теть. Рыдания по поводу значка были прекращены к вечеру. Когда кто-то из родителей сходил к соседке и принес значок, который валялся у нее в шкатулке для ниток и иголок. Мне сказали, что плакать из-за ерунды не нужно и что эту штучку можно купить в любом магазине «Школьник». Тогда я просто успокоился, но подумал, а чего я вообще переживал из-за пуговицы, которую можно купить везде. Ценную или имеющую значение вещь не купишь, а за утерю еще заплатишь, или отчитаешься. Поэтому и не роняют сотрудники свои удостоверения в унитаз, не вытирают ноги о репродукции картин, а вешают их в музее. Нет их в «Школьнике». Стоп! Это ошибка. «Школьник» это велосипед, а магазин назывался «Юность».
Потом происходили странные не понятные вещи в непонятное время, потому что непонятно когда это вообще было, может и до предыдущих событий. Я ничего не помню, что было конкретно, лишь небольшие обрывки воспоминаний, врезавшиеся в память. Соседняя булочная, в которой теперь магазин самообслуживания, я стою в очереди, обычная очередь один за другим, но меня смущает ее необычная длина. Визуально я помню людей, стоящих до конца дома, вдоль его стены, как будто кошка, улеглась клубком и этим хвостом из людей обернула себя. Но по слухам, ходившим в очереди, я слышал, что хвост не один, а «твою мать, человек сто еще впереди». Попутно появились странные парни, которые ходили не в школьной форме, а одетыми как попало. Самое удивительное, что когда почти все перестали носить школьную форму и стали носить повседневные вещи, эти парни все равно были одеты как попало. Не знаю почему, потому что не помню деталей одежды, но они выделялись среди других.
Я становился свидетелем непонятных сцен, когда кого-то из последних ребят, носивших в школе форму и красный галстук, сильно толкали в плечо, тянулись руками к полоске, обертывающей шею. Тот отклонялся, ставя заслон твердого, квадратного портфеля из кожзаменителя между собой и противником. В конце концов, все оканчивалось пыльным пинком, парень в галстуке, не сумев стереть полностью, след пыльной ступни со своей спины, удалялся прочь по аллее, идущей от школы. Его портфель вытянулся в ремне и болтался где-то ближе к коленям, но его это совсем не волновало. Позже я узнал, что он чувствовал, но мне никогда не понять, что он сам думал об этом галстуке. Может он надеялся, что все вернется и все оденут их снова. Или просто это затихала не сразу, а по инерции привязанность к этому символу, которую откуда-то взял и я. Сейчас я с тоской смотрю ему вслед, когда пишу это и вспоминаю тот день, именно эта тоска, заставляющая, мысленно спросить за что они его, была выражением стихающих чувств.
Что-то непонятное, но привычное и близкое, дающее чувство своего родного дома, страны и чего-то еще, заставлявшего читать слова гимна на обложке, но кожей чувствовать мурашки, пробегающие от понимания именно смысла. Быть может от скуки и монотонности урока, начиная вчитываться, представляя значение каждого слова, не просто «союз», «нерушимый», и «республик». А «союз» - объединение, сложенное из входящих в его состав элементов, геометрически увеличивающих силу целого, и увеличивающее силу каждого отдельного, до силы целого. Нерушимый – это что бы ни случилось, все равно все будет так же, нечего бояться. Республика – природная зона, огромной площади, с уходящими высоко в небо шпилями ракет и промышленных труб, такая же свежая и чистая, как лес на нашей лыжной базе. Не знаю как сейчас, потому что не видел современных учебников, но надеюсь, на них есть тот же гимн, который читал я, гимн той страны, гимн той земли, где я родился.
Это не ирония над союзом, а правда, и то, что говорят про союз и его ущербность, это мнение большинства, которое в прежние времена ругало бы капитализм и его нравы. Не чувствуя себя ни лучше, ни хуже, не желая телевизор получше, глядя свой, такой же как у соседа и не видя других на «горизонте», попивая из такого же как у соседа холодильника, не особо желая другой, пусть и существующий где-то на «полюсе». Сейчас они в другом обществе и поносят прежнее. Раньше поносили другое, и делали бы это сейчас, и еще долгие годы, в будущем.
Это те люди, кто громче всех кричат о своем собственном мнении, таком личном и выстраданном, поэтому правильном, а значит гореть ведьме на березовых ветках, вместо дымящих сосновых. Нехорошо задыхаться от дыма, женщина все таки, не правильно сначала позволить задохнуться, и догореть без сознания, не почувствовав всей боли, ведьма все таки. Вот тот парень кричал, что она улетела на метле с сеновала, когда он начал лезть под юбку и обнаружил копыта. Попытался повалить отродье, обездвижить, придавив своим телом, но скотина лягнула копытом, оставив отпечаток пятерни на щеке, ошеломив одним единственным ударом в лицо, настолько сильным и нечистым, что беспрепятственно скрылась, оставив его лежать, схватившим себя между ног.
Они всегда будут кричать о своей душе, о сострадании, о человечности к другим. Как можно быть таким равнодушным к сломавшему ногу в Оттаве? Или к тысячам несчастных, которые за всю историю человечества, умерли не только по естественным причинам, но и во время их. Из вежливости я говорю мне все равно, а общаясь с кем-то я даже не буду упоминать о сломавшем ногу вообще, потому что мне настолько наплевать, что не стоит даже упоминания, но может быть посмеюсь над диетой остальных, интересно чем питается человек, погибший, задохнувшись своей же вонью. (Этот абзац написан в 2008г. Патриарх Алексий был жив, а следовательно еще не умер в своем туалете, поэтому эти строки не попытка посмеяться над этой трагедией. - Автор. )
Я помню небольшие голубые коробочки, которые все называли голубыми, и все было естественно. В них были простые счетные палочки, нескольких цветов, которые выдавали вместе с дневником и несколькими тетрадями. Потом палочек уже не выдавали, а давали только дневник. Каждый год он заводился, заполнялся, и после очередного учебного года отправлялся в самый дальний ящик стола, где хранились все исписанные школьные тетради. Настал год, когда дневник просто не выдали, а еще через год, к моей величайшей радости закрылся намертво на ключ и не открывался, пока я там учился ненавистный кабинет школьного стоматолога, который раз в полгода вызывал к себе и словно только у меня одного находил, что посверлить. Грустно, но куда-то пропали все экскурсии, походы в кино, которые редко, но проводились всем классом.
Мне безразличны те времена, я уже забыл о них, но у меня остался к ним только один вопрос. Любопытно было бы знать, а кем бы я был и чем бы я занимался в прежнее, время, если бы все так и оставалось?....О! Это невозможно узнать. Причем настолько невозможно, что это единственный вопрос, который меня интересует особо. Он меня интригует. Ответы на другие есть в книгах или их знает кто-то еще. Если ответов нет, то вопросы менее важны, причем вообще. Но я помню многие события, которые становились маленькими открытиями об окружающем мире.
Дело не в ставших платными обедах и не в прочих ушедших в прошлое атрибутах прежней жизни, без которых было бы сложно. Люди знали на годы вперед, что если на хлеб тратить столько-то, а на сигареты столько, опаздывая при этом только не больше чем столько-то раз в месяц на работу, то смогут тогда-то купить машину, ведь премию снимают за большее количество опозданий. Но в самих не совсем понятных принципах двигавших всеми, которые заставляли задавать очевидные вопросы, но получать и так самому очевидные ответы. Очевидность, которых заставляла спрашивать снова и снова, не слыша в ответе объяснения, а замечая лишь искусственный ответ, скрывающий реальную, гораздо более существенную, но менее приятную истину.
Почему-то только через годы, после окончания учебы стала видна, польза, прочитанного давно, все, что получил приятного, это ощущение «не на того напали», когда я сидел и критиковал фильм «Троя», за несоответствие деталей сценария троянскому эпосу. Не Ахиллес первым шагнул на берег, потому что не было бы фильма, если бы его сразу убили. Там было пророчество, что первый ступивший на берег будет убит, поэтому все боялись и дрожали в лодках, война войной, за честь нашего царя надо мстить, обидно же самим, когда царь рогонос.
-Кто у вас царь?
-Новуходоноссор, а у вас?
-Звучит похоже на Новуходоноссор.
-Ха-ха! Покажите на неудачников и скажите Ф-у-у. у них царь - Далвухопернулвнос
Совсем другое дело, когда даже не повоевав, на верную смерть, то есть на самоубийство. Лучше быть подданными рогоноса, чем не быть вовсе подданными рогоноса, вернувшего силой жену. Но всех выручил Одиссей. Самый клевый персонаж во всей их языческой культуре. Взял щит, бросил на берег и, предохраняя себя от касания, роковой почвы, прыгнул на него. Народ, дождавшись первого, не дожидаясь его гибели, потому что хочется самому ткнуть в грудь пальцем и сказать: «я первонах, чуть не завалили», валом прыгнул за борт.
Меня постоянно раздражали периоды то смешливости, как у трехлетнего, то сентиментальности, как у двухлетнего. Сейчас я просто не могу писать, а уже несколько дней пишу какой-то поток в разных местах. Надо спать.»

Джон лег спать и быстро уснул. Когда он проснулся, то пересчитал записи, которые удавалось записывать вчера. Это был реалтайм. Последние слова человека перед чем-то, что равносильно смерти. Полной смерти прежней привычной жизни, при этом из-за стадного инстинкта людей, обманывавших себя, и врущих другим, начинающих отнекиваться и краснеть, когда всплывает дерьмо. И все бы ладно, но продолжать считать себя лучше. Джон понял, что лучше всех тех, кого перечислил. Потому что ничего не скрывал и был собой. Хотя и глупее. Он единственный кто не брал денег у друзей, другие так только говорили.
Ощущение вчерашнего было смутным, но еще оставалось. Все притихло. Джон понял, что перегнул палку, что не стоило оправдываться, раскидывая дерьмо, пусть все случилось бы по тихому. Но неприятной досадой в душе саднила мысль, что так будет и впредь. При этом они будут продолжать бубнить о искренности, но делать другое. Ладно. Взявшись за гуж, не говори, что не груздь и полезай в кузов. Все справедливо. Не справедливо, а законно. Но его бесило чванливое превосходство, вчерашней челяди. Джон задумался, что же были у него недавно за убеждения и понял, что они правильные. Все там в итоге будут. Он раньше знал это, но подзабыл, потому что давно не чувствовал конец всего.
Тут же у него прошла досада. Они были где-то там, а он сам здесь и сейчас. Факты были все равно не очевидны. Джон решил продолжить опыт, зная, что сейчас все начнет проходить. Он сидел и ждал, кончились сигареты, но курить особо не хотелось. Он думал о всяких делах и о не деловой ерунде. Он стал понимать еще глубже всю ситуацию. Он прожил как хотел, единственный из людей, который делал только то, что ему нравилось, даже работал, только по желанию. К финишу пришел, естественно, не как хотел. Иначе не жирно ли. Другие не живут, как им хочется, а лишь этого добиваются. Но закончат тем же. Все хорошо. Джон вспомнил, что засыпая, он иногда представлял бесконечность, которая будет впереди. Страх сразу показался удивительно глупым, как реакция. Это дурость. Потому что нет никакой жизни и прочего. Есть желание, которое говорит, что хочет чего-то, тогда и начинает существовать остальное. Когда это понял, то можно все. Но надо понять, а не просто знать, как «АБВ».
Джон вернулся к записям. Он вспомнил один случай, который случился недавно. Он сидел в машине своего старого знакомого и они заговорили о прошлом. В прошлом этот знакомый продавал таблетки, но когда Джон вспомнил это, то тот сразу категорично пошел в отказ и стал упрекать Джона, что тот врет. Джон не стал спорить, подумав что знакомый просто забыл про это. Но теперь этот случай всплыл в его памяти в другом свете. Джон понял, что машину прослушивали и именно поэтому его знакомый так категорически отнекивался. Джон продолжил писать:

«Для них это было дело чести, чтобы уменьшить одним, таким, как я человеком на земле. Хотя, возможно, они мне просто показались. Вдалеке в ночи я увидел тени и услышал показавшийся знакомым голос. Но вряд ли все эти люди, что за окном были они - имея семьи, в ночное время, они поехали на другой конец района, постоять на дальнем перекрестке, то есть вероятность этого - ноль.
Удивляет, как ведут себя такие недочеловеки, причем трезвые. Все как один на одно лицо, но получив воздействие извне - уже противоположность причем искренняя. Просто поправив до нормального лица обычную глумляндию, когда сказали: «щас вылетит птичка». Силясь ее удержать, а то сделанное на время нормальное лицо, снова обрюзгнет, как ни крути.
Не буду больше о вас, потому что я понял, почему ты, отнекивался, что имел дело с колесами, даже звучало их название, но ты шел в отказ, хотя прекрасно все помнишь, словно нас писали на микрофон. И тебя заодно. А может ты и забыл, а я снова на пути в метафорическую Вайшамбалу. Но называя меня плохим, веселясь от этого, хотя когда-то было иначе, вы заодно называете плохими себя. Но вы - это мелочевка. Кто из вас не продавал? Причем ради денег, и интереса. Только я. Не надо думать, что время меняет людей. На что способен был тогда, на ту же будешь и всегда. Может измениться лишь представление о том, что же делал раньше, а эмоционально человек не меняется. Работая кем-то типа, не помню твою должность, ты нашел свою нишу. Скорее всего, вы лишь следствие и когда вы уже не одни, а сбились в кучку, кричите во весь голос, а наедине, ваши голоса - это голос писклявой мыши. Лишь, начав писать о других, не называя их имен, меняя все что в них могло быть узнаваемого, я заметил что-то. Но кто возразит, что я солгал? Ладно сори за беспокойство. Готовили меня, а не вас. Вы тут ни при чем.
Мне любопытно как можно топить еще глубже, кого-то из бывших друзей. Вижу смех. Вы называли и другом и я никогда никого не топил. Кто может вспомнить, случай, когда я подбегал к кому-то и пинал, убегая назад в вашу смеющуюся компанию? Я всегда выходил из нее, чтобы не пинать вообще. Со стороны хорошо видно, как это выглядит. Но я хуже вас по той причине, что с ним кто-то рядом, кто думает так же. Тогда, чтобы зарадеть еще больше, тот совершает последнее допинание, и возвращается, усиливая совместный балдежь.
И не думай, что я тут жалуюсь. Есть несправедливость, в том что, что ни один из вас, не лучше меня. Но каждый считает именно так. Тому виной, конечно, то, что вы раньше искали и находили, проходя из одного конца города, в другой. Еще ложь. Ладно – это лирика. По своим качествам я всегда считал, что я хороший человек. Не в смысле способный на любое добро, но неспособный на явное зло. Оказывается со временем то, что было добром кому-то раньше и осталось для меня, теперь уже для стало для них злом. Непонятные чувства, потому что не могу понять, а с каких пор все это идет и что вообще сейчас за ситуация.
Я мелочен, кстати. Толку нет, но время чуть потянуть. Заодно убедиться, что все на местах. Просто старые знакомые, но ни один на этом месте по той причине, которую называет при всех.
Лучше так. Мне настолько наплевать, что я просто все это наврал.»

Джон вдруг почувствовал себя свободным. Он еще раз закурил у окна и ощутил внутренний смех, который просто не мог сдерживать. Он преодолел страх и смирился с тем, что должно случиться. Он снова сел за компьютер и продолжил писать:

«Я тоже если бы был богатым Буратино, с таким же длинным, но не носом. Я бы не сидел как скот в пустой комнате, рискуя попасть в полную камеру. Я бы владел банком или исполнял волю народа, у меня бы был письменный стол и, обязательно, личная очень красивая секретарша под ним. Я изобретал бы сиденья женских велосипедов в форме своего. Я бы кушал только любимые вещи, и не кушал не любимые. Я прислал бы букет цветов, той, благодаря которой, я все еще. А еще я бы выставил свою кандидатуру, на выборы, куда-нибудь, туда, где не используется слово «срок», как термин для количества лет, которые я там буду. То есть в цари.
Кто-нибудь хочет, чтобы я стал царь всея страны? Среди ответов самый лестный, выражающий одобрение: «Зачем ты нужен, что такого сможешь сделать?». Ну что же. Первое что я сделаю и самое основное, что я буду… царь всея страны. Монархия это круто, потому что… а может быть и не так круто если все же царь - Михалков. Я бы сделал легалайз, а недовольных отправил жить и наслаждаться запретом в Голландию. Я бы запретил трахать детей, а провинившихся сажал на кол и клал в поезд до Тайланда или какой-нибудь Гвадезалупы гвинотропиканской, где такое можно до восемнадцати. Вообще ввел бы в обиход понятие «грех», «сознательность» в том числе и в УК. Если народ собрался, сознательно и добровольно что-то делает, каждый совершеннолетний, что хоть как-то определяет сознательность, то это можно. Пусть веселятся садо и мазо, ведь оба сознательны и обоим по кайфу. Пусть те четыреста, все сознательны и всем по кайфу. А вот этот с дитем шестнадцати лет, а самому тридцать, значит несознательное дитя растлевает. С собакой тоже нельзя. Собака зверь и от природы не разумеет, что ты с ней творишь. Поэтому если извращенец, то потрудись найти ей пару, а сам смотри и наблюдай. Но их несознательность не смей портить своим пониманием происходящего.
Можно было бы реально улучшить все без прикола, даже не вводя таких правил, что были у немцев, когда они для поднятия престижа солдата и для повышения рождаемости запретили женщинам отказывать людям в мундирах. Я бы начал с чистки правящей верхушки, лично посмотрел бы в глаза Вайшамбальцам и попросил разрешения казнить и миловать родных тех, кого самих уже и так казню. Но казнить не придется, потому что они вытянутся по струнке, чтобы исполнять свой долг. Я создам новый государственный орган, который будет состоять из самых лучших актеров. Этот новый аппарат, будет заниматься провокациями, подстраивая дачу взяток тем, кто ее реально может получить из-за своего поста. Провинившихся, будут сечь и до конца жизни им предстоит работать на предыдущей до этого должности, без права повышения. Я буду давать милиционерам и сотрудникам гаи сумму взятки, которую они докажут, что не взяли. Чтобы они отлавливали нарушителей, при помощи скрытых камер и пополняли свой бюджет. Для этого, возможно, придется создать новые профессии, например «древпрофы», представительницы древнейшей профессии, будут возмещать взятки, которые, возможно будет выплатить и в денежном эквиваленте. Соответственно все, связанные с подпольным миром наркобизнеса и сутенерства, будут вынуждены или идти работать по полученной когда-то специальности, или законными специалистами. Борющиеся с этим органы будут расформированы и смогут по желания либо перейти в аналогичную организацию, на ту же должность, но с большей зарплатой и сразу на руки 100% премии. Или перейти на должность выше в новую организацию по контролю, за новыми отраслями экономики и поддержания государственной монополии, путем поиска и разгрома частных мануфактур.
Выгоню из думы всех, кто не имеет образования, а прошел туда как певец, актер или юморист обратно на подмостки. Нечего решать, что предложить мне одобрить, не разбираясь во всем от магмы и смегмы до космоса и осмоса. Потому что я сам ни в чем не разбираюсь и буду подписывать, по первому впечатлению. (не сметь картинки на полях подрисовывать).
Я узаконю много жен, но так же и много мужей для этих жен. Не надо трещать, что это против природы и традиций. Если у тебя все так традиционно, то и будешь жить один на один, а другим ты никто и никакой не указ. Все протесты против свободы, это от боязни собственной ответственности, которая после появится.
«Будет плохо узаконить проституцию, ведь я теперь буду изменять жене»! Не надо самому туда блудить.
«Будет плохо узаконить проституцию, ведь жена теперь будет изменять мне»! Причем тут она? Ничего она не сделает, потому что работает моей секретаршей.
Я бы прочитал, наконец, все книги, которые хотел, потому что мне бы их прочитали красивые девушки. Я бы созвал всех ученых мужей, набухал, и отослал назад. Все прочие проблемы - это вообще не проблемы, если бы я был у власти. Но я сижу как скот в пустой комнате, рискуя оказаться в полной камере, если это опубликую в инете, не соблюдая анонимность.
На самом деле я бы сделал проще. Я бы взял денег, сколько было в казне, сколько мог унести, но сколько вошло в руку и отдал царство тому, кто это видел, но не скажет об этом, сидел бы в пустой комнате, рискуя оказаться под столом на секретарше и мне было бы как скоту.
Вот сейчас назло пойду и посмотрю шестичасовые новости и первую встречную проблему разложу по полочкам с точки зрения реально моего взгляда на мир и как ее решить.
В шестичасовых новостях первой новостью, которая была увидена мной стало трехлетнее отрабатывание выпускников медицинских вузов. Обязаны ли они работать три года после окончания вуза по полученной профессии? Одновременно случилось очередное надвижение реальности, которая определенно мне не по нутру, но называть все это Вайшамболой не стану, потому как решат, что дуркую. Поэтому студентам могу сказать - взявшись за учебу, нужно учитывать все наперед, чтобы не плакать потом и не говорить: «А как же так? Теперь еще три года!»?»

Джона удивляло, что, каким-то образом другие люди не способны применить в жизни правила, используемые в математике. Не могут рассмотреть, ситуацию с другим вариантом, что будет если вот так, не так же, что и раньше. Путем ее сравнения сделать объективный вывод. Самый глупый пример - листья зеленые, но если человеку с рождения сказали бы про то, что они красные, все вокруг говорили бы это постоянно, то он и сам считать так же. И доллар был бы другого цвета. Но условный термин, который принят для общепринятого обозначения сливается с объектом, который им обладает и в сознании они становятся чем-то неразделимым. Однако эта неразделимость является условной, стоит немного подумать. Джон вспомнил, как Клаус рассказывал, что это один из признаков шизофрении. Он решил изложить некоторые принципы в виде слов, чтобы не забыть потом:

«Первый.
Внутри движущейся инерциальной системы отсчета невозможно определить движется она или нет. Для человека паранойя есть реальность. Реальность обозначает, что все обстоит именно так. Определить, что все происходящее лишь иллюзия без сравнения с иным состоянием невозможно.
Второй.
Происходящее независимо от его кажущейся природы оказывает то же действие, что и аналогичные события в реальности. Человек, которого ведут на расстрел, то есть к неизбежной гибели испытывает такой же страх смерти, как алкоголик, допившийся до «белой горячки», которому мерещатся мертвецы, пытающиеся его убить. Трезвость не играет здесь никакой роли. Психоэмоциональное потрясение одинаково сильно и у того и у другого. Официальная медицина относит все явления второго рода к сумеречным состояниям сознания, которые считаются чем-то вроде «полусна» или галлюцинации. Но это вопрос происхождения и их реальности, а не действия, которое иллюзия оказывает на человека. Действие абсолютно идентично. И тот и другой человек умирают и верят в это.
Третий.
Изменения внутреннего всегда сказываются на изменении внешнего. Расширения сознания и его изменения, происходящие внутри человека, сказываются на его внешнем поведении. Прибавление в одном месте приводит к умалению в другом. Напившись допьяна человек с трудом координирует движения, но может испытывать прекрасные внутренние ощущения. Употребивший стимуляторы может чувствовать себя прекрасно, но внешне это будет проявляться в суетливости и нервозности.
Существует и обратная связь, которая менее выражена. Человек, который находится в покое и лежит без движения рано или поздно уснет. Человек, который хочет спать может оказаться в клубе и начать танцевать, что приведет к бодрости.»

Джон оторвался от записей и прислушался. Все было тихо. Тишина вокруг была такой ощутимой, что можно было слышать звон в ушах. Настроение Джона сменилось, он стал более агрессивно относиться ко всему, что он увидел. Он вдруг ощутил презрение к тем, кто порицал его. Придя к нему они унизили не его, а самих себя. Они подчеркнули, что их жизни настолько пусты, что они прутся через полгорода, чтобы крикнуть несколько оскорбительных слов в адрес наркомана, и хоть как то убить время. И еще Джон понял, что они сами никогда не увидят, как убого это выглядит со стороны. Неужели их жизни настолько безрадостны, что для них является удовольствием мешать кому-то, кто под кайфом? Джон почувствовал такое презрение, что непроизвольно прищурился. Его взгляд еще раз упал на евангелие, которое дал ему Клаус. Джон понял, что это единственный способ написать подобное евангелие, да и любое евангелие вообще, но решил добавить еще несколько слов. Он снова положил руки на клавиатуру и стал набирать:

Евангелие от наркомана

«Позвольте представиться я - Моська от наркотиков и я буду лаять на слона. Я выбрал этот персонаж из басни Крылова, потому что времена солженицыных прошли. Больше нет режима, нет героев, нет диссидентов. Но есть еще вечный режим, который налагает запрет на свободу человека в угоду интересам кого-то другого. Этот режим жесток, как рабовладельчество, но никто не замечает его, потому что его правила впитываются с молоком матери, со школьной скамьи. К тому же муштра и воспитание, которое начинается сызмала проводятся столь хитро, что внушение замыкается само на себя, что исключает возможность рациональной критики и его можно приравнять к слепой безапеляционной вере.
Я слышал одну историю. В Мексике было обнаружено племя индейцев. Открыватели этого племени были поражены одним ритуалом, который выполняли его представители. Когда начиналось солнечное затмение верховный шаман начинал плясать и камлать. Через некоторое время, затмение, естественно, заканчивалось, однако все племя было убеждено, что это именно шаман и его действия спасли их от вечной тьмы. Но больше всех на этом настаивал сам шаман, потому что вера племени в его чудесные способности и была источником его авторитета.
Посмотрите на наркомана. Вам кажется, что он отвратителен, что это уже не человек? Но это вы сделали его таким. Он вынужден нарушать придуманные вами правила, чтобы соблюдать правила иные, данные самой природой и которые не являются плодом вашего воображения. Вы ненавидите его? Но как вы думаете его ли вы ненавидите? Если вы будете честны сами с собой и проследите за происхождением вашей ненависти, то вы поймете, что ненавидите не его, а себя!
Это вам от рождения показали жизнь, которой у вас никогда не будет, вам внушили, что это и есть цель и к ней надо неуклонно стремиться. Вы идете, зашорив свои глаза, скрипя зубами, но все не достигаете ее. Потому что это невозможно. Но самое интересное вовсе не в этом. Вы ненавидите наркомана не потому что он не идет с вами. Вы ненавидите его, потому что он уже пришел туда, где вам никогда не бывать. Все, что вам остается, так это обвинить его в том, что он не такой как вы, объявить его врагом, поставить его против себя и создать для него невыносимые условия в которых он действительно станет идти против вас.
Но дело не в вас. Кто вы такие, чтобы наркоману было до вас хоть какое-то дело? Вы с вашей придуманной моралью, вашими мнимыми идеалами, которые вы меняете в течение нескольких лет на противоположные, оттраханные в мозг вашими телеэкранами. Вы создаете культ семьи, визжите о бескорыстной любви, о высоком, о запредельном, но открываете своим же любимым нараспашку двери психушек и тюрем, как только вам говорят, что не собираются вас содержать в старости. Род лукавый и прелюбодейный, порождения ехиднины, вы кричите о справедливости, о чести, о долге, но стоит отвернуться и вы кидаете камень, который каждый из вас носит за пазухой. Вы кричите о правде, о совести, о честности, но каждый из вас готов солгать, чтобы объяснить почему он кидает свой камень.
Я – наркоман. Я – человек божий. Я больше человек, чем кто бы то ни было, потому что мой бог – существует, а мой смысл жизни – это не пустые слова, сказанные мне другими людьми.
Богу нет дела до вас. Ему есть дело до меня. Иисус рассказывал притчу о потерявшейся овце. Пастух оставил все свое стадо, чтобы пойти и отыскать ее, а когда нашел ее, то возрадовался ей больше, нежели всем остальным. На что вы ему? Вы никуда не денетесь. Вы так и будете стоять стадом, пастись и за вами не нужен никакой присмотр, потому что вы и так никуда не убежите. А он пришел для того, чтобы воззвать не праведников, но падших и грешников.
Но вы стоите в стаде не потому что вы такие правильные. Кто из вас без греха? А кто не совершит грех, если за это ничего не будет? Вы в стаде, потому что вы слабы. Однажды Будда шел по лесу и ему преградил дорогу убийца. У этого убийцы было прозвище «Ожерелье из пальцев». Он отрубал пальцы своим жертвам и вешал их на свое ожерелье. Он преградил Будде дорогу и сказал, что сейчас его убьет. Будда спокойно ответил, что тот может убить его, но пусть сперва выполнит одну маленькую просьбу – подойдет к дереву и отрубит ветку. Убийца сделал так. Тогда Будда попросил его присоединить ветку обратно. Убийца не смог сделать этого. Тогда Будда спросил его в чем же заключается его сила, если он может отрубить ветвь, но не может присоединить ее обратно. После этих слов убийца стал просветленным. Для того, чтобы идти против правил нужна внутренняя сила, а эта сила безлична и в зависимости от направления меняется только ее полярность. И нет препятствий тому, чтобы она изменилась с минуса на плюс.
Я знаю, что такое ваша любовь. Я видел ложь в глазах любящих пар, я видел, как брат кидал брата, я видел, как меняются ваши чувства к людям, когда они перестают быть вам выгодны. У вас нет ни единого чувства, которое при стечении обстоятельств не могло бы измениться на свою противоположность. У меня такие чувства есть, потому что я преодолел барьер своего эго, стерев его при помощи наркотика. Вы кричите, что я зависим, что я раб, но я гораздо свободнее любого из вас. Я променял тысячу и одну вашу привязанность на одну единственную, поэтому мое освобождение уже не за горами в то время как ваше даже не начиналось.
Скажите в чем смысл жизни? Вы будете напрягаться и краснеть, говорить чужие слова, цитировать писания или отмахиваться красивыми, общими ничего не значащими фразочками в которые сами не верите. Я единственный, кто соблюдает писания данные свыше. Если не буквально, то я отступаю всего чуть-чуть. В то же время как вы, считая их своей религией, своим моральным законом, перековеркали их, чтобы и дальше потакать своим смертным грехам.
Этим текстом я обращаюсь не к вам. Я обращаюсь к кому-то, кто среди вас. Подобно Конфуцию я обращаюсь только к тем, кто столкнулся с проблемой на своем собственном опыте, не понял как ее решить и нуждается в совете. Но я обращаюсь и не ко всем, кто среди вас. Подобно Конфуцию я подсказываю только тем, кто по существованию одного из углов квадрата может предсказать существование остальных трех. И первое, что я говорю – это не евангелие, которому нужно следовать. Пшли вон, псы! У вас есть достаточно святых книг, но вы и то что в них не соблюдаете. Вам проще уничтожить то, что напоминает об этом, чем свято чтить букву ваших собственных святынь.
Второе, что я говорю – я не бог, не мессия, не просветленный, а обычный человек, поэтому я не призываю ни к чему и не имею на это права. Я не говорю, как ваш Иисус – «приходи и следуй за мной», потому что я не эгоист. Мне нет дела до вас, а Иисусу было. Потому что это его эго. Точно так же некогда звал за собой людей Гитлер. Иисус и Гитлер действовали по одному и тому же принципу. Я - не они. Я не стану как Кришна кричать Арджуне и требовать как он, чтобы тот пал к его ногам. Я самодостаточен и наполнен, поэтому я говорю – просто отстаньте от меня. За мной нельзя идти, потому что это смерть.
Третье, что я говорю – это то, почему я обращаюсь не ко всем из вас. Вы кричите, что мир создал бог, другие что Аллах, третьи кричат что-то еще. Вы апеллируете писаниями, которые есть не более, чем сборник небылиц, собранных крестьянами в одну книгу. Поэтому я не хочу тратить время на глупцов. Если мир был создан по одному из способов о которых вы говорите, то все остальные являются ложными. И чтобы не понимать этого нужно быть глупцом. Я делаю проще. Я говорю так как оно есть – начало произошло не от Аллаха, бога или Брахмы. Начало – есть то, что тебе сказали другие. И не бывает другого начала и не было другого начала никогда.
Поэтому я не стану начинать с начала, потому что то начало, какое я знаю, я тоже узнал откуда-то еще. Поэтому здесь не будет описания происхождения мира и человека. Но хоть какое-то начало должно быть. Тогда начну с вопроса - как Каин и Авель, которые были детьми Адама и Евы, являясь на тот момент единственными людьми, и будучи оба мужского пола умудрились стать прародителями всего человечества? Поэтому вот одно из начал, которое пусть и формально, но должно присутствовать.
Вы хулите меня? Кричите, что я поклоняюсь дьяволу? Тогда я поклонюсь ему еще и еще, но только, чтобы не быть одним из тех, кто верит в происхождение самого себя от гомосексуалистов.
Дьявол есть диавол, он же Люцифер, он же Сатурн, он же Кронос. Он же переводиться, как «мудрейший». Сколько еще мне перечислять имена и прозвища, которыми его звали в разное время? Но любое из этих слов будет о том, кто вечно хочет зла, но вечно совершает благо. Но мне нет дела даже до дьявола и уж тем более я не поклоняюсь ему. До дьявола есть дело лишь тем, кто уже в его власти, а это именно те, кто гонят его прочь и считают, что они чисты.
Тьма – это не тьма сама по себе, а лишь отсутствие света. Скудный разум, закованный словами пастушьих книг тысячелетней давности, не в силах выделить из плевел описаний жизненного уклада той эпохи, зерно истины,принимает на веру все, что он воспринял и чтит, это как заповедь. Ваш бог произошел от непорочного зачатия?
Тогда я тем более поклонюсь дьяволу, чтобы не быть одним из тех, кто поклоняется отпрыску гермафродита.
Ибо я – наркоман, я не есть мораль, не есть совесть, но лишь бесстрастное сознание, затуманенное зельем и чистый разум, освобожденный от оков привязанности и воздержания.
Я слышал одну историю. Один человек совершал у себя дома религиозную службу. Во время этой службы ему постоянно мешался домашний кот, который лез к нему и отвлекал от служения. Поэтому человек постоянно привязывал своего кота. Прошло время и этот человек умер, но вместо него службу стал совершать его сын. У сына не было кота, поэтому он специально купил его и стал привязывать, думая, что так нужно для служения. Ведь так делал его отец.
Мой разум, читая ваши писания, видит где кот, а где служба. Потому что мое всеблаженство равно всеблаженству ваших святых. А только равное разумеет равное. И только поэтому сейчас эти буквы образуют слова, а слова образуют строки. Я всеблажен, и из полноты своей я пишу этот текст. Но все ваши святые были мучениками. Их убили ваши отцы. Смерть ждет и меня и в этом мы с ними тоже равны.
Кто сказал, что на мне грех? В чем он состоит? В том, что я избрал то, что считается греховным и воздвиг это на алтарь? Но кто сказал, что это есть грех? Это сказал человек. Так как я могу умалиться до того, чтобы соблюдать сказанное человеком, если соблюдаю не сказанное никем, но явленное мне воочию?
Я слышал одну историю. Диккенс был замечательным рассказчиком. Он часто рассказывал историю о том, как француз и англичанин решили сражаться вслепую на пистолетах. Они закрылись в комнате, потушили свечи. Англичанин, не желая никого убивать, разрядил пистолет в камин. И победил на дуэли, потому что убил француза, который спрятался в камине. Затем Диккенс добавил, что когда он рассказывает эту историю в Париже, то помещает в камин англичанина.
Так даже самые великие люди потворствуют толпе и подыгрывают ее вкусам, боясь оскорбить ее. Я же поступлю иначе и не буду ублажать ничьего вкуса. Для меня нет ни иудея, ни эллина.
Кто сказал, что я не соблюдаю, что нарушаю, что преступаю данное свыше? Но пусть ответит тот, кто соблюдает сам.
Вам буддисты было завещано учение, несущее непостижимость пустоты, которая есть цель, но которая не может быть целью, так как цели нет. И ваш храм был пуст, как просветленный разум. Таковым было настояние Будды. Но теперь в вашем храме стоит его пузатая статуя. Ты говоришь, что тот, кто проповедует не будучи просветленным убивает буддизм? Но я говорю тебе, что собрав «три корзины» вы убили буддизм до меня. Нарушители последнего завета Будды быть светом самому себе. А я не просветленный. Вы правы. Бодхисаттва есть Бодхисаттва, как он может быть просветленным или нет?
Вы мусульмане, кто более всех заботиться о чистоте веры, да так, что готовы пожертвовать собой. Я видел ваш «закят». Вам надо лучше читать Евангелие, чтобы понять, что значит «жертвовать необходимым».
Убивая неверных, почему не начинаете со своих, кто в пасху сажает детей возле православных храмов и заставляет говорить: «Христос васкрэс, ваистину васкрэс». Неверные! Воистину говорю вам, что Аллах знает, что вы не знаете!
В Коране сказано, что если человек верующий, то пусть предоставит суру подобную сей. Вот моя сура. Теперь наркоман — человек книги, а потому не сметь нарушать заветов Мусы и Мухаммада. Быть может вы считаете, что это добро, а оно для вас зло и наоборот, что вы считаете добро есть зло.
Я ни разу не видел ни одного христианина, поэтому не стану обращаться к ним. Но может только тех, кто называют себя ими, а сами на пирах восседают в первых рядах и заботятся только о расширении хором и воскрилий одежд своих…
Бог создал траву на третий день, а человека в последний, так почему запрещено то, что создано до человека?
Господь насадил Эдем на востоке и поместил там человека которого создал. При этом запретив ему есть лишь от одного дерева. Не потому ли человек лишился рая, что запретил себе есть и воскуривать от прочих?
Осуждая меня, ведаете ли вы кого гоните? Сказано Вам свыше - не судите ибо можете не отличить злак от плевел, но вы Его слов не соблюдаете, где вам слышать кого-то еще?
Сказано вам свыше, не заботься о соринке в глазе ближнего своего, но смотри за бревном в своем глазу, но вы Его слов не слышите, зачем вам слушать кого-то еще?
Сказано вам свыше, что хула на человека проститься человеку, но хула на духа не проститься человеку. Но вы Его слов не слышите зачем вам слушать кого-то еще?
Поэтому то, что последует далее есть то, что было сказано человеку. Но кем сказано сам человек не в силах постичь, потому что не нашел праведников, среди тех, кто говорит, что праведен.
Я слышал историю. Одна женщина шла зимой по улице и нашла замерзшую змею. Она взяла ее в дом и чтобы та быстрее согрелась положила ее на грудь. Змея ожила в тепле и первым делом укусила ее. Женщина спросила, а за что, ведь она спасла ее от смерти. Змея ответила: «Сука! Разве ты не знала кого ты спасаешь?»
Случилось так, что я пришел в дом своего друга. Тот хорошо меня встретил, он был гостеприимен и вежлив. Он угостил меня обедом, рассказал много интересного и я ушел в хорошем настроении. В следующий раз этот друг пришел ко мне, но я даже не открыл ему двери. Тогда он спросил, почему я так отношусь к нему, в то время, как он относился так хорошо? Я ответил: «Глупец, разве ты не знал, кого ты пускаешь к себе на порог?»
Какова мораль? То, что нельзя пускать к себе на порог такого, как я, потому что отношение последует совсем другое? То, что я змея?
Нет, мораль иная и она между строк. Пуская меня в дом, тот друг все время помнил кто я, поэтому его отношение было фальшивым. Я уважаю актеров за игру, но не уважаю тех, кто играет, не признавая себя актером. Имя этому другу – лицемер, таким ты и остаешься для меня и для тебя я — змея. И только такую мораль ищи и дальше, если будешь смотреть на то, что очевидно, упустишь суть, которая всегда слегка заслонена от невежд.
Случилось так, что я пришел к другому приятелю. Тот был крайне не рад моему приходу, он общался неохотно, вел себя очень осторожно, все время следил за мной и был очень рад, когда я стал уходить. Я ушел и поступил так же как он. Как он заранее обвинил меня в том, что я вор и постоянно следил за мной, так и я заранее пожелал ему, чтобы его трахали его же собственные дети.
Случилось так, что я пообещал, но не сдержал слово. Человек, перед которым я держал слово спросил меня, как так вышло и почему я так поступаю. В ответ я спросил его, что он потерял от этого? Тот не смог ответить, потому что ничего не потерял. Из пустоты не извлечь больше, чем вложено, поэтому если ничего не теряешь, то нечего спрашивать о несдержанном слове, поскольку его некому держать.
Случилось так, что жизнь свела меня с хорошим человеком. Я не оправдал его отношения и в результате наше общение закончилось с весьма неприятными последствиями. Меня спросили разве я имею право причинять боль другим людям? Я ответил, что имею. Меня спросили, почему я имею такое право? Я ответил, потому что этим я причиняю боль и себе, а вы получаете удовольствие, значит все на своих местах.
А оттого кто-то чувствует боль, от боли ближнего, что преисполнено сердце его состраданием. Оттого вы получаете удовольствие от боли ближнего, что черны ваши сердца.
Однажды я пришел в церковь на исповедь. Я подошел к батюшке и сказал, что он может не стесняться, я соблюдаю тайну исповеди. Я выслушаю все, что накопилось у него на душе.
Когда мне нужно поговорить с равным, то я говорю сам с собой, когда мне нужно поговорить с кем-то, кто ниже меня, то я обращаюсь к богам и небесам, когда я молчу, то я говорю с людьми.
Кто сказал, что это не правильно? А как иначе? У всех происходит точно так же. Для людей равный советчик и собеседник, к которому они относятся как к самому себе, и считают, чуть ли не собой – это голос их разума. Только после него лежит обращение к богам и небесам, а стало быть оно вторично.
Эти слова не есть то, чем они кажутся. Когда судишь меня, то не бери во внимание того, что ты есть сам. Может показаться, что все это лишь бессвязный бранный поток, но это не так. Однажды мудреца спросили, а что бы он делал если бы остался один на земле. Тот с улыбкой ответил спросившему, что если ты мудр, то ты итак один. Поэтому слова мудреца обращены не к кому-то, а стало быть безличны. Так и эти слова просто есть, а не существуют для кого-то.
Но человек говорит именно ради чего-то, поэтому с такой позиции судит о словах других. Поэтому и сказано не суди по себе, потому что ты – всего лишь человек и не дано тебе знать больше, чем дано знать человеку.
Кто сказал, что то, чем живет большинство людей, есть единственно правильный способ жизни? Если это так, то пусть хоть кто-нибудь приведет пример, который будет достойным. Но среди мудрейших и величайших рода людского не было и нет таких, кто жили как большинство. Кто ответит почему величайшие и мудрейшие не принадлежат к большинству, но несмотря на это считается что жить надо именно как все? Или побоитесь отвечать на этот вопрос, потому что ответом будет причина гибели ваших пророков?
Кто говорит, что я взываю к писаниям из-за слабости своей? Тот не видит даже кончик собственного носа. Кто является слабым, если даже сильные мира сего не способны коснуться меня? Не из слабости своей я взываю к писаниям, но из силы. Ибо я преисполнен и мое слово есть слово, сказанное там, поэтому я даже не взываю, а повторяю себя.
Кто назвал меня последним, тот не видит даже кончик собственного носа, потому что последние здесь есть первые с другой стороны. Не зря было сказано в писании от Иуды, что ему уготована участь особая. И будет он проклят всеми родами, но придет после, чтобы властвовать над ними.
Я сильнее сильных мира людского, потому что не топчусь с ними толпой возле молебена, не взываю у алтаря, выпрашивая по незнанию своему того, чего хотел бы всегда. Я – уже там, а стало быть я говорю и делаю все по знанию своему.
Кто назвал меня как угодно, тот не видит даже кончик собственного носа, потому что не видит свою жизнь дальше сегодняшнего дня. И ускользает от него, что жизнь и век людской отмеряны, а стало быть конечны. И сказавший что-либо как один из рода людского есть лишь такой же смертный, кто просто не ведает о себе. А не ведающий о самом себе, как может знать о ком-то другом?
Кто назвал меня как угодно, тот не видит даже кончик собственного носа, потому что из множества виденных примеров окончания жизни человеческой понял только «А», но не понял «Б», а стало быть тот, кто судит меня, не поняв, до конца, есть глупец. А мнение глупца не пусто ли само по себе? И как он может знать меня, если не понял «Б», но судит заучившего все до «Я». От «альфы» до «омеги», от начала до конца.
Не ведающий о себе, но не ведающий о себе по воле своей не есть ли лжец? А кто поверит лжецу, только глупец или такой же лжец, который сделает вид, что верит. Именно поэтому сильные мира сего не своими руками возлагают терновый венец, но руками слабых мира сего, руками рабов своих.
Но побивая камнями пророков, удлинили ли ваши отцы свои жизни? Или, что они получили такого, о чем вы можете рассказать вслух? Но вы не помните даже их имен, и даже зная их, устыдились бы родства своего, потому что пророк пришел для рода людского, а человек пришел сам для себя. Отнявший то, что принадлежит всем, но сделавший это в пользу свою, не есть ли преступник? А потомков тех, кто творит беззаконие считают подобными породившим их.
И не так ли все случилось, как завещали пророки? Руками златолюбца Иуды они были обличены перед судом, тот нашел свой конец, а после пришел и во всем мире поклоняются ему, как и было предсказано. Поэтому, сами того не ведая, не в багряницу облачают пророка и не терновый венец на него возлагают, но венец царский.
Жизнями многих пророков подготовлено то, что я могу себе позволить сейчас. Поэтому и нет мне суда, потому что кто станет судить меня? Судить меня значит сделать мои слова истиной.
Поэтому я не могу говорить из слабости своей, потому что не может быть слаб тот, кто сильнее любого? Закон человеческий писан человеку, но мне писан иной закон, поэтому вот первая заповедь, которая есть заповедь, данная не человеку смертному, но человеку, превзошедшему себя:
Делай то, что велит твоя воля.
Творящим беззаконие не станет ли это оправданием содеянному? Творящему зло, не станет ли это предлогом для новых деяний? Когда творящий не ведает разницы между своей волей и своими желаниями, то это есть повод и оправдание, поэтому заповеди данные человеку, отрицают его, желания, содержат «НЕ». Желания – это удел человека и нет им конца, воля есть удел духа в человеке, первое потребляет, второе созидает .
Поэтому мое право поставить во главу угла то, что я хочу, сотворить кумира, по своему образу и подобию и поклоняться ему. Так я поступаю согласно своей воле и не нарушаю заповедей, которые содержат «НЕ». Так как и желания мои удовлетворены.
Ибо не имея больше желаний, я волю и все происходит согласно воле моей.
В мире, который живет лишь постулатами силы и материальных накоплений, я нашел свою тропу к исполнению желаний. Так я исправил несправедливость, которая является на свет, вместе с человеком. Из чистоты первозданного бытия, является в мир новая жизнь и с высот духа нисходит в бренное тело, которое слабо, подвержено недугам и короток век его.
Нужда и хворь – вот постоянные спутники новой жизни. Частица того, что не из мира смертного, но из мира горнего становится плененной тем, что ниже ее. Лежащее за пределами мира людского начинает алкать или потворствовать, нуждаться или пресыщаться.
Явившийся в мир, неизвестный, никогда не рождавшийся, потому что рождение всего исходит из него же. И бытие, и мир, и человек, и все через него стало быть и так было всегда, так есть, да и пребудет вовек.
По разному названный, но не пойманный в сети смысла. Бесконечно разный, но единый в своей цельности. Известный каждому, но никем так и не узнанный, потому что, тот, кто познал, тот молчит, не в силах измолвить открывшееся ему. Здесь и я замолкаю, потому что не знаю как сказать о том, о чем нельзя сказать. Не знаю не из-за малости своей, но потому что не знаю как сказать о том, что может быть открыто, но не передано.
Тем, кто считает, что говорить о том, непонятно о чем, это есть лишь безумие или шутка человека, который вышел из себя, я ничего не отвечу. Потому что не делать лишнего и не метать бисер перед свиньями, завещано мне, но не им. А если ответом мне будет смех или возмущение, то не меня они станут осмеивать и не обо мне возмущаться.
Легко осудить то, что не понятно, ведь легче сделать вид, что понял, но не оценил, чем понять и оценить, по достоинству. Но осудив мои слова, осудите и слова мудрецов своих. Ведь было сказано ими, что когда говоришь о чем-то, то это теряешь. Раз с этими словами согласны, то и с моими согласны тоже. А если не понятно, что сказанное ими и мной есть одно и то же, то к чему тогда отвечать мне?
Случилось так, что я наблюдал восход солнца. И никогда прежде мне не приходилось видеть такой красоты. Как называлось виденное мной? С ответа на этот вопрос, я начал рассказ о виденном – я видел восход.
На следующий день я был на том же месте, в то же время, и снова я видел восход, и восхищался красотой его. И если бы каждый почувствовал своим сердцем, то, что я чувствовал в сердце своем, а своими глазами видел ту красоту, что я видел своими, то мир стал бы чуточку лучше.
И на следующий день я вновь смотрел на восход. Я был единым с тем, что дарит миру свет и тепло. И как восходящее солнце освещало то, что было покрыто тьмой, так и дух мой восходил к зениту, возвышая меня, и просветляя мой разум. Что было увидено мной в третий раз? Ответом является то, с чего я начал рассказ об увиденном – я видел восход.
Тогда получается, что я три раза видел восход. Одно единственное слово, но оно называет все три видения. Но были ли эти видения одинаковы? Нет. Все три восхода были разными и каждый был прекрасен по своему. Но каковы бы они не были, что бы ни чувствовал наблюдающий их, но назвать увиденное можно лишь одним словом. Оно назовет все три, но при этом убъет смысл и индивидуальность каждого.
Таков истинный смысл слов сказанных вашими мудрецами. Говоря о чем-то, называешь одним сразу три. А потому, когда ты говоришь о чем-то, то ты теряешь это.
А посему, когда я говорю, что не знаю, как сказать о том, о чем сказать нельзя, то это есть не шутка и не глупость. Я не стану говорить, называть и через слова, разбазаривать и преуменьшать то, что есть сама соль земли. А тот, кто сделает это, тот есть лжец. Потому что не три он сделал одним, но бесконечное сделал конечным. Не зря другой мудрец сказал, что слово изреченное – есть ложь.
А бесконечное, ограниченное словом, как птица в клетке – с виду красиво, но присмотревшись, увидишь лишь плен и заточенье. Поэтому все происходящее в мире людском есть лишь суета и томленье духа.
И тот, кто назовет, каким-то словом явленное не из мира сего, тот не только лжец. Он еще и враг человеку. Советчик обманывающий, указывающий ложный путь, разве не вредит своими речами? Разве не сбивает он с толку идущего к цели?
Поэтому говорящий о том, что он достиг, может быть и действительно достиг, но говорящий о том, чего же он достиг - не достиг ничего. Кричащие о «духе», облаченные в одежды проповедующие с кафедр и амфитеатров - есть прародители лишь духа тлетворного.
Учащие о «логосе», лежащем в основе бытия, есть прародители брани и оскорблений. Ведь в переводе Логос - это «слово», а называя что-то словом, которое для этого не предназначено, не совершают ли надругательства над значением истинным? Если нет, то тогда я могу говорить,что патриарх – фарисей. Или же я все таки прав?
Кто смеет упрекать меня в греховности, потому что я принимаю наркотики? Раз меня не слышит, то пусть внемлет словам божества своего, которые может взять из священных книг своих. Однажды к Иисусу пришли книжники и стали искать, как извести его. Они спросили, почему он не соблюдает пост, даже в религиозные праздники пьет вино и почему так поступают и ученики его. На это был им от Иисуса достойный ответ. И в ответе на их вопрос были слова, что то, что войдет в уста человека не может осквернить его, но оскверняет то, что выйдет из его уст.
Поэтому что бы ни принимал человек, не становится он ни хуже, ни лучше. Но выходящее из уст, человеческих, вот то, что преумножает скверну.
А что есть более непочтенного, чем хула на духа? Но хула на духа выходит не из моих уст. Это «ряженые» и бородатые есть осквернители святого.
Случилось так, что я пришел в церковь. Я подошел к батюшке и спросил, что такое вера и во что мне верить. Он сказал, что есть святая троица -Бог-отец, сын и святой дух. Есть божья матерь, есть царствие небесное и прочее. Вот то, во что нужно верить. Тогда я спросил батюшку, как божья матерь может быть матерью, если сам Спаситель сказал, что она ему никто и никем не приходится. Батюшка не нашелся, что ответить. Тогда я спросил, а знал ли сам Иисус о том, что он Христос? Он не знал этого, Христом он был назван уже другими людьми и уже после своей смерти. Тогда как я могу верить в то, что исходит от человека, который мог ошибаться?
Мои вопросы оставались без ответа. Все во что верил кричащий о «духе», было на деле верой во что угодно. Тот «дух» о котором он говорил, был кем-то придуман и сказан, а другим услышан и принят. Так, словами подменили то, что даже Иисус не мог объяснить прямо и объяснял лишь намеком и притчами. Но так сложилось, и человек говорит другому верить в то, что он сам же и придумал, а сам даже не может сказать почему.
Поэтому священник – есть враг человеку. И сказано было про них, что придут они после, как волки в овечьих шкурах. Прикрывшись добродетелью, они станут у дверей в царствие небесное, но не будут ни входить сами, ни желающих войти не допустят.
Поэтому и не говорят в церквях и храмах - читайте слово божие. Но говорят только слушайте слово из наших уст, ибо оно равносильно слову божьему. Ведь если читать, что написано в евангелии, то откроется правда и станет явной суть их.
Но разве не было сказано, что если скажут, что царствие небесное там-то – не верьте их речам. Если укажут на небо, и скажут там есть царствие небесное, то птицы будут первее вас в царствие небесном, если укажут на море, то рыбы будут первее вас. «Царствие небесное внутри вас» вот слова Христа. А то что вовне, есть тьма внешняя и исходит от лукавого.
Отсюда вторая заповедь, данная не человеку смертному, но человеку превзошедшему себя:
Слушай, что говорят тебе учителя и наставники твои, но то, что услышишь от них, не соблюдай.
Они суть – волки, и готовы разорвать всякого, кто видит суть их, поэтому незачем приносить себя в жертву. Мудрее сделать вид, что слушаешь их, но про себя знать, что не обманулся словами врагов человека.
Когда приходишь в церковь и спрашиваешь ряженого, как обращаться к нему, то ответ будет: «батюшка». Но сказано в писании:«не называйтесь ни отцами, ни учителями», поэтому чьи слова стоит слушать - слова Христа или слова человека, севшего у входа в царство с жертвенной копилкой, но который сам не соблюдает?
Они суть – поедатели домов вдов, поэтому разве грешно обманывать вора? Не грешно и нет такого, чтобы кто-то не защитил имущество свое от расхищения. А они не просто воры, а стервятники, обирающие мертвых, шантажом накладывающие мзду на родных и близких, словами «без нас не будет покойному царства небесного».
Горе тебе святой отец, отпускающий грехи преумножающим зло в мире. Сказано, что никому не дано прощать, кроме как отцу, который на небе, дак кто ты есть, кроме как в гордыне своего сердца возомнивший о себе?
Горе тебе святой отец, отпускающий грехи преумножающим зло в мире. Облегчая совесть преступника не становишься ли ты подельником его? И не ты ли направишь его руку, когда он совершит злодеяние еще и еще раз, зная, что сможет заплатить малым за большее?
Не потому ли купола и кресты украшают не только твой дом, но и спины заключенных?
Горе тебе, называющий себя батюшкой. По правую руку ты уже нашел свое место, но это место находится здесь, а не в царствии небесном. Горе вам всем и блажен тот, кто не знал вас, не слушал и не уверовал словам вашим. Тот остался чист и не пошел против истины, а значит - его есть царствие небесное.
И посему мое есть царствие небесное, ибо я – наркоман. Я - человек божий, а вы живете за счет умирающих старух.
Тот, кто говорит - есть человек знающий, так как его знания – его слова и ничего за ним нет, кроме слов. Тот, кто молчит, есть человек ведающий, кто не ведает о том, как же может быть сказано. Первая священная книга на земле, которую знает род человеческий – это «веды». И если слова «ведать» и «знать» кажутся одинаковыми, то это заблуждение.
Тот, кто знает, тот может сказать, но тот, кто ведает, тот понимает свое знание. Те, кто говорят, что святы и праведны, как они могут понимать свое знание, если на себе греха не видят, но голосят о праведности своей?
Поэтому и не судьи мне люди, потому что судить меня могут только мерой человеческой, но не той, что им заповедована свыше. И осуждая того, кто говорит, что постиг не осуждают они, но возводят напраслину, становясь лжесвидетелями.
Поэтому Иуде было предначертано воскреснуть и править родами человеческими. Что и случилось на самом деле. Ему поклоняется всякий, кто радеет о преувеличении богатств своих и состояний, кто радеет об успехе и величии, но не тот, кто делает целью своей блаженство, через прием зелья. Потому что радеющий о богатстве, о власти или об успехе сделал своей целью жизнь, сказав, что смерти нет, что он вечен и может сам решать, сколько ему отмеряно. Выбравший зелье, сделал своей целью смерть, смирившись с предначертанным и определенным не человеком, а тем, что выше его.
И я говорю тебе, и это третья заповедь данная не человеку смертному, но человеку превзошедшему себя:
Помни, что смертен, потому что ни на локоть не сможешь отодвинуть конец свой.
Сказано было Иисусом: «Бдите, ибо не знаете, когда явится хозяин дома». Восседая на пирах, обходя закрома или находясь на престоле власти, помни, что достиг только того, что не потеряешь при кораблекрушении.
Я слышал историю. Давным-давно жил правитель, который правил могущественной страной. Он завоевывал другие страны и каждый раз, когда он со своей свитой въезжал в покоренный город, рядом с ним шел раб, который шептал ему на ухо, что все в этом мире преходяще.
Этот правитель был мудр, и понимал, что обладая чем-то от мира здешнего, не надо забывать и о том, что ничто в этом мире не вечно. Таким же мудрецом был Сократ. Он носил перстень и надпись на перстне гласила: «И это пройдет». Многими пророками были сказаны те же слова. Но восхищаясь мудростью древних, почему не исполняете завещанного вам? Не потому ли, что боитесь конца и зашорили глаза свои, сказав «нет», тому, что все равно случиться.
Горе тому, кто не бдит, потому что живет он в замке воздушном и одет в одежды не существующие. Поэтому бдите, ибо не хозяин человек своей жизни, пока стремиться владеть лишь жизнью земной, а жизнь небесную покупает у ряженых и бородатых. Потому что не ряженый и бородатый за человека умирает.
Горе тому, кто не бдит, потому что вовек не увидеть ему красоты. Ибо как можно увидеть красоту, если смотреть на уродство? Как можно, глядя на земное и тленное видеть то, что неземное и вечное? Поэтому таково и ваше искусство и новые поколения не помнят уже имен тех, кем восхищались до них.
А если восхищаешься тем, что в мире земном, то любишь и его разложение. Или не любишь, только кричишь о своей любви, которую сам придумал, являясь по сути лицемером, а на деле глупцом.
Я слышал историю. Молодой человек любил одну прекрасную девушку. Он пришел к ней и рассказал той о своих чувствах. Та девушка была ведьмой и она попросила у него время для размышлений. Все то время, которое она размышляла, она старила свое тело, а свои испражнения собирала в кувшин. Когда пришло время ответа, то молодой человек увидел старуху, которая сказала ему, что она согласна. Он сказал, что тут ошибка и спросил, а куда же делась ее красота. Она показала ему на кувшин и сказала, что в этом кувшине ее красота и, раз ему нужна только красота, то он может забрать ее.
Раз любишь, то любишь целиком, но если любишь только, что-то одно, но в то же время и не любишь это же, то не любишь вообще. Поэтому и говорят, что браки свершаются на небесах, и люди клянутся быть друг другу опорой и в горе, и в радости, и в нужде, и в старости.
Кланяясь тем, кто считается святым, взывая к ним и упорствуя в их превознесении, человек упорствует в беспамятстве своем. Потому кто-то становится свят, что за давностью лет позабыто все человеческое о нем. Потому и не было святых, когда можно свидетельствовать о них, как о людях земных.
Превозносить человека, который есть такой же человек из плоти и крови – это идолопоклонничество. Потому и придуманы качества, которые делают людей прошлого теми, кому поклоняются. Как человечество оценило многих художников, лишь после их смерти, так оно принимает и пророков, лишь после его жизни.
Человек мирской – это толпа. Он и глава семьи, и сын, и начальник, и подчиненный, и учитель и ученик. Там где он находится, он принимает разные роли, но считает каждую собой. Но просветленный – это не толпа, потому что он нашел сердцевину себя, нашел то, что пришло от духа, но словами не может быть сказано.
Поэтому люди побивают пророков ведь первый завет просветленного – убить толпу. Ведь только так открывается сердцевина. Но потворствуя слабости своей, человек не меняет ничего, но гонит истину о себе самом прочь.
Человек мирской – это купец. Он говорит только о том, что можно продать или купить. Но просветленный – это уже не купец. Он говорит о том, что не может быть куплено и продано.
Поэтому люди побивают пророков. Потворствуя слабости своей, после его смерти они открывают богодельню на надгробии его и говорят: «вот если бы жил он в наше время». И вход в богодельню, естественно, платный.
Человек мирской – это враг нового. Поэтому люди так боготворят старину, как антиквариат оценивают то, что существует для духа.
Поэтому люди побивают пророков. Потворствуя слабости своей, после их гибели они могут сказать: «такой-то существовал давно, но сейчас его добродетель – это и моя добродетель». И не приходится жить с мыслью, что это лишь способ обмануть себя.
Человек мирской – книжник и фарисей. Он говорит только о том, что может быть понято и рассказано, прочитано и написано.
Поэтому люди побивают пророков. Потворствуя слабости своей, после их гибели сами решают, что же до них пытались донести и могут выбросить то, что им не подходит.
Глупцы! Не было пророков во времена ваших отцов, не будет и на вашем веку! Как не для ваших отцов являлись они, так и не для вас будут их новые явления.
Сначала пророки являлись, объявляя о себе. Они говорили, что они познавшие истину, и у них есть то, что они несут всем людям. Но люди не услышали их, но после говорили: «то был человек божий, которого не услышали отцы наши».
Затем пророки являлись, но не говорили о себе, а отвечали, только если их спрашивали, так как искали как извести их. Но люди сами разносили их слова, и после молва объявляла: «то был человек божий, которого не услышали отцы наши».
Затем пророки приходили и говорили, что они обычные люди, что они не просветленные, потому что если бы они были просветлены, то могли бы объяснить, что это значит. Но нет слов, чтобы объяснить, есть только методы достижения. Люди слушали их слова, но не услышали. После же опять повторяли, что это были пророки, которых не услышали отцы наши.
Не будет сему поколению знамения свыше, потому что не нового явления ждут они, но неприкосновенности старого. И не так поступят новые пророки, как те, кто были до них. Прежние пророки, когда люди приходили их искать называли себя и говорили, что это они просветлены и что пришедшие ищут именно их. Те пророки, кто придут теперь, не назовут себя, но покажут на кувшин. Потому что за ним приходят мирские люди, и кувшину после поклоняются.
Кто говорит, что у него есть душа, тот говорит о том, чего не знает. Но стоит указать на это, то в ответ последует возмущение. Никто не знает где она и не может доказать, что она у него есть, но почти каждый утверждает, что есть. Другие наоборот утверждают, что души нет, что человек – это просто тело, машина, которая сложна и все еще не до конца изучена.
Таково деление человечества – на понявших хуй и не понявших нихуя. Первые утверждают, что душа у них есть, но откуда это знание? Говоря так, не о себе они свидетельствуют, но о слышанном в храмах и о написанном в толмудах. Узнав о духе, они соблазнились о нем и присвоили. Но разве ничего больше нет о душе, там, откуда исходит их знание? Разве там сказано, что душа есть и на этом все оканчивается?
Отсюда четвертая заповедь, данная не человеку смертному, но человеку превзошедшему себя:
Душа человека есть не то, что человек о ней думает, но то, что человек для нее делает.
Думающий, и убежденный, в существовании своей души не подобен ли нищему сумасброду, представляющему, что живет в замке? А кто такой молящийся о душе, если не фальшивящий певец, убежденный, что он талантлив? Или встать на колени, просто уменьшить рост свой достаточно, чтобы показать смирение? Тогда карлики и горбатые, из-за малого роста, будут первее в царствие небесном.
Теперь я начинаю излагать то, что должен и это можно считать за начало. Начало лежит здесь, потому что так было необходимо.
Давным-давно был Кришна. Он был царем и люди учились у него и слушали его. Они считали, что раз он царь, то имеет власть учить.
Давным-давно был Будда. Он был царем и люди учились у него и слушали его. Они считали, что раз он царь, то имеет власть учить.
Давным давно был Махавира. Он был царем и люди учились у него и слушали его. Они считали, что раз он царь, то имеет власть учить.
Но появился Иисус, который был сыном плотника, и возмутились люди. Они кричали: «не плотника ли Иосифа это сын»? Как он смеет учить? Но Иисус говорил и говорил, как власть имеющий, пока не предали и не извели его.
Род лукавый и прелюбодейный! Земной мерой вы меряете царствие небесное! Царю вы готовы поклоняться, а то, что плотник стал первее вас в духе, вам нетерпимо?
Теперь даже не плотник первее вас в духе, а наркоман!
Рабы до корней волос своих, жаждущие пресмыкаться в мире ином, как пресмыкаются здесь. Да будет воля ваша исполнена! Покойтесь сами в братских могилах, но возводите гробницы владыкам вашим, ведь не ведаете, как жить без подчинения.
Я поступлю мудрее пробужденных, бывших до меня. Они говорили и приходили к ним люди, чтобы слушать их. Но приходили и другие учителя, испугавшись за власть свою над людьми, и искали способ уничтожить их. Я могу назваться кем угодно и никто из мудрейших не придет, чтобы не опозорить седины свои.
Не в силах возразить моим словам они объявят, что я выжил из ума и что нельзя воспринимать сказанное мной серьезно. Но сделав так, они отрекутся и от веры своей, и в глубине сердца это затаят.
И если найдется мудрец, что пожелает спорить со мной, то будет ему условие. Тот, кто в беседе окажется ниже, тот станет учиться у другого. Так поступали мастера в древности. Недаром все религии берут свое начало в те давние времена. Не потому ли больше нет просветленных, что их затмили превознесшие себя до небес? Осрамившись в одном месте, идут они в другое и там говорят: «Я - учитель».
Не из страха я ставлю такое условие, но из презрения к тем, кого считают мудрейшими и называют «святыми». Ведь не слышал от них ни одного слова, которое не может быть прочитано. Но даже не зато презираю я их, что повторяют чужое, но за то, что сами не понимают того, чему учат других.
Отвечу спрашивающему о том, можно ли презирать человека, ведь презирать человека значит ставить его ниже себя, а это не есть ли грех?
Случилось так, что я шел по дороге, но нога моя попала в яму, я оступился и упал. Я больно ушибся и весь испачкался в дорожной пыли. Отойдя на обочину, я присел и стал ждать, пока не утихнет боль.
Пока я сидел на дороге показался священник, который шел после меня. Я крикнул, чтобы он получше смотрел под ноги, потому что дорога впереди плохая. Он посмотрел, кто обращается к нему, а разглядевши, его взгляд наполнился презрением, потому что он увидел грязного человека сидящего на земле. Он пошел дальше и даже ускорил шаг, чтобы быстрее пройти мимо.
Когда он оступился, то уже я посмотрел на него с презрением.
Вот два разных презрения. Одним презрением согрешают, другим воздают должное. Я человек божий, поэтому грех не способен коснуться меня.
Назвавший себя учитель должен знать более ученика. Я ничего не знаю, поэтому не называюсь учителем. Священники учат душе и о боге, повторяют священные писания. Я не священник и не учитель и я не могу говорить о душе и о боге. Поэтому, когда я говорю, то это не слово о душе и о боге, но, когда я говорю - это слово божье исходит из моих уст. Пусть другие ходят вокруг да около. Но человек либо обладает чем-то, либо нет. Третьего не дано.
Целую жизнь они ждут и не приумножают ни на йоту, пребывая только в мыслях о приумножении. Обладающий же чем-то, жаждет приумножения, пока не будет ему достаточно. Приумножая, он не только увеличивает, но и сохраняет все то, что имеет, но тот, кто не приумножает, то отнимется у него и то, что имеет.
Но я не называюсь сыном божьим, хотя по всем священным книгам человек явился от бога и стало быть, является сыном. Я говорю, что я - человек божий. Учитель не является учителем без своих учеников, плотник - не плотник без своих орудий и мастерской, я же человек божий всегда и везде.
Когда у кого-то появляются ученики, то он становится учителем, когда кто-то заходит в мастерскую и берется за свой инструмент, он становится плотником. Я же человек божий, даже если поучаю или захожу в мастерскую.
Отсюда пятая заповедь, данная не человеку смертному, но человеку, превзошедшему себя:
Совершая действие, помни о совершающем.
Созерцающий что-то, должен знать, что это он созерцает. Потому что если он настолько увлечен созерцанием, что не помнит того, что делает это сам, то он просто не существует. Как часто читающий книгу держит в уме, что именно он ее читает? Скорее всего - никогда. Он просто читает ее, как читал всегда, с тех самых пор, как научился читать.
Это подобно ходьбе и научившись ходить, человек перестает замечать, что это делает именно он. Он просто идет и идет хорошо, потому что, подобно младенцу, уже не думает как сделать каждый шаг.
Но кроме ходьбы есть много других вещей, которые стали так же привычны. И выполняя их люди так же не помнят себя. А тот, кто не помнит себя разве существует, как он убежден? Читая книгу и не помня себя, не помня о том, кто читает, человек есть не он сам, а лишь чтение книги.
Совершающий поступок, но не помнящий о том, кто его совершает, есть не он сам, а лишь поступок, который он совершит. Так где же во всем этом место человеку?
И как может говорить о душе тот, кого вообще нет и в помине, а вместо него только череда разных поступков? Потому и говорят о душе, что не принадлежит она к суете мирской в жизни человеческой.
Потому и говорят, что дух есть большее, нежели быт и повседневность. И надо потерять себя, чтобы обрести то, что лежит за их пределами.
Но чтобы потерять себя, нужно сперва себя найти.
Поэтому я – человек божий. Чтобы я не делал, я помню, что это делаю я. В этом мое блаженство, потому что я - есть. Я не чтение книги, а это я читаю книгу. Но в этом есть и горе, ведь я не смогу стать кем-то еще, но смогу лишь притвориться.
Я слышал одну историю. Мастер дзен пришел в гости к другому мастеру. Они сели пить чай. Один мастер задал гостю вопрос - придя к нему в дом где тот поставил свой зонт? справа или слева от своих башмаков? Мастер, который пришел в гости не смог ответить, потому что снял башмаки и поставил зонт и при этом не заметил этого сам.
Тогда он стал учеником человека, который доказал ему, что его реализация не совершенна и иногда он просто не помнит себя, словно спит наяву.
Вокруг человека тысячи вещей и помнить их все невозможно, однако в чужом доме, где лишь башмаки и зонт принадлежат гостю, запомнить их не составляет труда. Достаточно просто обратить на это внимание и это получилось бы само собой.
Есть много мудрейших истин, которые можно узнать, есть много мудрейших истин, которые можно понять, но есть и другой тип истин – те, что можно узнать и лишь думать, что понял. Так многие притчи Иисуса были лишь узнаны теми, кто проповедует в храмах. Но лишь понимание дает заветный ключ к последней истине. Той истине, что можно понять, но нельзя узнать.
Это притча о девах, которые зажгли светильник и поставили его на окно, чтобы женихи заметили свет и пришли к ним. Для этого им пришлось сходить и купить масла для своих лампад. И о тех, девах, которые поленились сделать это. Женихи пришли к первым, но не пришли ко вторым, потому что темными были их окна. И в дополнение к своей притче Иисус дал наставление ученикам, чтобы те были бдительны и всегда бодрствовали.
Кому более всех нужен конец света? Кому более всех нужен ад? Естественно это эксплуататоры демонов человечества – священники. Использующие демонов страха, вины, совести. Иначе зачем им вообще быть на земле? Но они есть и говорят, что праведнее них только господь и посланный им, и посему появляется грех на остальном человечестве.
Так и эту притчу толкуют они для своей выгоды или по глупости, что нужно быть готовыми, ждать другого пришествия, когда вновь придет убиенный Иисус, чтобы судить и разделить всех на праведников и грешников.
Смысл притчи иной и наставление бдить не означает ждать его. Это наставление, чтобы бодрствовать, даже если это очень трудно. Даже если для этого нужно прилагать усилия. Человек, который не помнит себя, подобен спящему с открытыми глазами. Чтобы он ни делал, в этом будет лишь только его привычка делать это, но не будет его самого. Потому как, чтобы быть, чему-то, нужно знать и помнить об этом.
Тот, кто уснул, тот не существует для себя самого, ведь свет его сознания погас. Но уснуть можно и наяву, своим сознанием погрузившись во что-то еще, настолько, что забыть, про свое существование. Не допускать беспамятства и помнить себя, вот смысл притчи, что рассказана была ученикам. И это не просто, хоть и кажется очень простым.
И сказано в коране: «И уже сотворили Мы джинов и людей, множество из которых - достояние геенны ибо: у них сердца, которыми они не понимают; глаза, которыми они не видят; уши, которыми они не слышат. Они - как скоты, даже более - заблудшие. Они - обретающие себя вне внимательности»
Здесь я открою одну тайну, которая являясь явной, меж тем остается тайной за семью печатями. Что может быть причиной жизни и движения вселенной, солнца и всего вокруг? Рассматривая настоящий миг, легко увидеть, что все меняется, становясь не таким, как прежде. Всегда так было и не было иначе, а значит, будет и впредь.
Но в чем причина, двигатель всего? Что изначально дает толчок к движению мира? Ответа на этот вопрос так и нет. Уверенные в себе до невозможности, гордые собой до невменяемости, самовлюбленные до невероятного, умудренные донельзя, но на такой вопрос ответа дать не могут.
И на вопрос откуда они появились, следует в ответ имя мамы. Но одного они понять не в силах, что гордиться собой и хвалиться, потому что знают все на свете, они могут только потому, что все еще смотрят на мир через мамину пизду и считают, что весь мир, лишь то, что они видят через дырку.
Я говорю тебе, человек, но слова мои исходят не от человека. Но сказано - видящий мир без бремени происхождения, без груза желаний, что заставляют видеть только их, открывает лишь океан духа, что отрицая себя, являет мир и то, что под небесами.
Я говорю тебе, философ, без предвзятости платоновских эйдосов, без стен бэконовских пещер, без монад лейбница, ты не узнаешь, то, что тебе знакомо. Твой абсолют есть твоя концепция, мой абсолют – моя экзистенция. Твоя экзистенциализм, основан на знании и на том, что ты знаешь. Мой экзистенциализм - это то, что я ничего не знаю и не знал никогда.
Я говорю тебе, психолог, что ты понял все досконально, и все твои выводы - правда, но они о ком-то другом. Ты говоришь, что каждый человек своим поведением лишь компенсирует внутреннюю недостаточность. Ты говоришь, по юнгу, фрейду, адлеру и всегда попадаешь в цель… но которую, видишь из узкой щели.
Если тебе покажут любой предмет и попросят рассказать о нем то, что ты ответишь? Ответ очевиден – ты ответишь только то, что знаешь об этом предмете. Большего о чем-то никто не может сказать. Поэтому когда говоришь о человеке, то говоришь со своим знанием о человеке, а причем тут сам человек?
Окружающие человека люди – это лишь его зеркала.
Лишь одно постоянно в мире – это его изменение, а изменение познается в сравнении того, что было и того, что есть. И только косвенное восприятие доступно человеку. Из следствия непостоянства в мире вокруг себя приходит он к тому, что все изменчиво.
Пусть каждый, кто утверждает, что умеет думать попробует одну простую вещь – подумать о двух вещах одновременно. Тот, кто попробует, поймет, что это невозможно и думать сразу о двух вещах не получиться. А что есть изменение, как не два разных состояния одного и того же?Потому и нет до сих пор ответа, что движет миром и каков источник его движения.
Нельзя человеку сравнить сразу и то и другое, но можно запомнить одно и потом сравнивать с тем, что осталось в памяти. Так разум человека является, но не копией, но смутным силуэтом, миражом, того, что он отражает извне. Ведь сколь бы проницателен не был, кто угодно и сколь бы не был остр его разум, не сможет он ухватить всего.
И то, что останется в памяти будет лишь подобием, воспринятого, но не тем же, что оно собой являло. И дело не в том искажении, которое людьми просто не замечается, а совсем в другом, что и является скрытым от взгляда мирского, став качеством взгляда духовного.
Но перед тем, как говорить об этом нужно уточнить один момент. Знание по своей природе не существует, как таковое. Это парадокс, который стоит на пути многих светлых умов и они не способны переступить через него. Хотя это самый элементарный факт, который очевиден, если задуматься.
Читающий книгу, воспринимает то знание, что в ней находится. Но если ту же книгу будет читать человек, который не знает языка на котором эта книга написана, то он не получит никакого знания и вся книга будет для него только пачкой бумаги.
Я слышал одну историю. Два людоеда-папуаса на необитаемом острове нашли журнал «Плэйбой» и начали его рассматривать. Один из них восхищенно говорит другому: «Вот это меню»!
Поэтому дело не в том, что человек получает извне и что он познает, но в том, что он уже собой представляет, каков его потенциал и от этого зависит будет ли им что-то познано.
Я слышал одну историю. Учительница в школе спрашивала детей, чем же занимаются их родители в свободное время. Когда очередь дошла до Вовочки, то он ответил, что его родители играют в козла. Учительница попросила объяснить, что это значит. Вовочка ответил, что они закрываются в комнате и оттуда он слышит следующее. Отец говорит: «Я кончил». Мать отвечает: «Ну и козел».
Именно поэтому все зависит от воспринимающего. Если человек не готов к знанию и не может его воспринять, то для него это будет игрой в козла.
Если готов, то это будет уже что-то совершенно другое.
Потому что откровение, прозрение, просветление – это удовольствие. Когда с бытия словно срывается завеса непознанного, и в этот миг все озаряется светом. Потому и говорят «да святиться имя твое». Это не тот свет, что представляет себе косное прихожанское быдло. Для него создана интимная атмосфера из света свечей и тусклых лампадок. Все очень эстетично и ненавязчиво.
Эта тихая атмосфера из благовоний и освещения создана, для релаксации и для приобретения соответствующего настроя. Потому что испытывать какие либо высокие эмоции в обычном месте, посреди улицы, для людей невозможно. Поэтому им созданы условия, которые импонируют их приватности. Они даже в церковь ходят, как на совокупление.
Но есть свет, иной, не создающий теней от предметов, если падает на них, потому что он делает все столь ясным, что не остается ничего темного и неразличимого. Это познание без слов, подобно чистому, спонтанному наитию, которое свершается, но все происходит настолько невыразимо, что нельзя понять ни как это случилось, ни даже что именно.
Поэтому так много мастеров использовали косвенные методы, чтобы донести что-то до учеников. Таковы были и поступки мастеров дзен, которые могли ударить ученика по голове посохом или вылить на него кувшин воды.
Самое сложное, что это совершенно невыполнимо. Невыполнимо, потому что ничего не надо делать. А как можно делать ничего? Можно ничего не делать. Но именно так устроен человек, что он не может не делать, и даже не делать он начинает. Хотя начинать не делать равнозначно началу делать что-то.
Ничего не надо, означает столь мало, что это не может быть выражено словом «ничего». Ничего – это уже термин, уже представление, уже связанное со словом значение. Но есть другое ничего, которое исключает даже слово «ничего», оставляя лишь…
Ум отметается прочь, когда достигнут центр. Сказать, что его нет – это опять же сказать, слово «нет». Оно уже несет какое-то значение, в уме существуют какие-то ассоциации с ним, поэтому понять умом, что ума нет – это значит просто сменить прежнюю мысль, на другую мысль об отсутствии ума. Поэтому это не просто отсутствие мышления, но нечто…
Такова причина того, что многие просветленные просто сходят с ума. На Востоке, который стал колыбелью всех религий, известных человечеству, бывали примеры, когда люди поклонялись сумасшедшим, которых приняли за просветленных. Ведь те тоже лишились разума.
Но разница есть и она весьма значительна. Тот, кто пробудился, тот вышел за пределы разума. Он не есть свой ум, но есть тот, кто свидетельствует о нем. Сумасшедшие, же наоборот запутались в своем же уме и просто не способны понять, что их ум все еще владеет ими и они не превзошли его.
С умозрительной позиции разницы между этими состояниями никакой. Лишь между слов лежит истина о том, пришло ли к человеку понимание. И понимание является второй степенью знания. То, что священник знает, то божий человек понимает. И никак нельзя объяснить, что понимая что-то, этого можно не знать.
Это и есть парадокс просветления. Это сатори, это то, что было пережито Христом, Буддой, это то, что пережили все остальные, кто знали. Это то, что переживает человек божий.
Отсюда шестая заповедь, данная не человеку смертному, но человеку превзошедшему себя:
Будь сознателен.
Спросившему, не есть ли грех принимать, то, что одурманивает человека, отвечаю. Разве врача, который врачует тело больного, и касается изъянов его, считают копающимся в грязи? Нет, ведь со знанием он делает нужное дело. Сознательно он идет на это, чтобы добиться выздоровления.
Так человек, который принимает что-то опьяняющее, если он делает это сознательно, лишь добивается того, что он хочет. Так через внешнее, исключается то, что вовне и обретается то, что внутри. Ибо зелье лишь средство, и приняв его нельзя возжелать принять еще, поскольку достаточно и большее приведет к чрезмерности. А стало быть зелье есть средство являющее цель.
Стремящийся же ко внешнему никогда не насыщается и не находит покоя, потому что стремиться не к тому что внутри, но к тому что вовне, считая его необходимым для того, что внутри. А стало быть внешнее есть средство сделанное целью.
Но если цель не верна, то и результат не будет достигнут и потому чем больше человек имеет, тем к большему он стремиться. Потому что там где находится человеческая цель, там и будет его сердце. То чего человек желает, таким он и становится.
Что есть превыше всех устремлений человеческих? Сказавший слово в ответ солжет, потому как, получив, что хотел человек всегда ищет большего. Кто насытившись не захотел нового оттого, что возросли аппетиты его? А значит цель устремлений человеческих – это не что-то, а наоборот – ничего. Ибо только так можно описать, что же такое свобода.
Приходящий в мир, не знает желаний, но по ходу течения жизни они овладевают им. И нет им числа, а исполнившись одни сменяются другими. Это подобно колесу, и недаром слово «сансара» переводиться именно, как «колесо».
Тот, кто сказал, покажите мне абсолютно счастливого человека и я покажу в чем вы ошиблись, понял это и выразил суть. И я говорю назовите того, кто исполнил все, что он желает и не имеет больше чего желать и солжете, потому что не бывает человека без желаний. Страдание же есть оборотная сторона их.
Но твердолобый скот твердит упрямо, что знает, как устроено бытие. Что цель лежит именно здесь. Глупцы слушают эти речи и как рогатые бивни ведутся на них. При этом сами же восхищаются мудростью великих мастеров, которые утверждали обратное.
Не стоит возмущаться обо мне тому, кто вытер ноги об Иисуса. Не стоит возмущаться обо мне тому, кто вытер ноги о Будду. Если они для вас те, кто вы утверждаете, то почему не соблюдаете? Да потому что лицемеры. И посему нет человеку божьему суда от вас. Потому что на любого могу указать и сказать – «пиздобол». А пиздобол не судья наркоману.
Я слышал одну историю. Иисус проходил мимо места, где собирались забить камнями женщину. Он сказал, кто без греха тот пусть первый бросит камень. Никто не посмел кинуть камень первым.
Сейчас иное время и на вопрос «кто без греха?», найдутся многие, кто поднимут руку и сами попросят камень.
А потому человек божий говорит иначе:
Я слышал одну историю. Воды реки Ганг считаются в Индии священными. Индусы считают, что достаточно омыться в реке и человеку прощаются его грехи. Один брамин совершил омовение и вышел на берег. В этот момент к нему подошел неприкасаемый, шудра и его тень упала на брамина. Считалось, что даже если тень шудры упадет на человека, то тот становится нечистым и ему нужно вновь омыться. Брамин возмутился и стал кричать на шудру, что тот осквернил его и ему снова нужно омываться. На это шудра ответил. Если моя тень способна осквернить тебя, то это значит, что она сильнее вод священной реки.
Так говорит и человек божий. Если я способен задеть чьи-то чувства, оскорбить, то слово наркомана сильнее вашего Бога, вашего Аллаха, вашей святой троицы.
А потому нет во мне ни тени страха и печали. Убей меня и я стану легендой. И этими словами я ищу для себя гибели.
Всякий, кто услышит это слово, услышь и мой сатанинский хохот. Это я охуевший и обезумевший в животном мареве экстаза говорю тебе:
Животное, я пришел напомнить кто ты и что тебя ждет. Слезы ваших первенцев – это грязь под моими ногтями. Прах ваших отцов и матерей – это грязь между пальцев моих ног. И сами вы пребудете в грязи из которой пришли. Или вы настолько тупы, что не знаете про обмен веществ в природе?
Я слышал одну историю. Однажды по реке плыл апельсин и встретился с плывущей какашкой. Какашка увидела его и засмеялась. Апельсин спросил почему она смеется. «Вчера я тоже была апельсином» - ответила какашка.
Цель человека – свобода, а свобода – это то, что противоположно конкретным желаниям. Цель человека свобода, а все остальное, только клетка поудобнее. Лишь выйдя из колеса, которым живет человечество можно увидеть как устроен мир, но до тех пор видишь только свои желания.
А помимо желаний видишь и то, что им противоположно. Поэтому и столько шума вокруг наркоты. Ведь это способ исполнить желаемое, достичь состояния, когда все уже свершилось. И все настолько хорошо, что нечего и достигать. Именно так, как мне сейчас…
Да, я король на час, но лучше час пробыть королем настоящим, чем всю жизнь лгать самому себе про свое царское происхождение. Но кто может всю жизнь лгать себе? Только недомерки средь людей. Кто привык и смирился со своей долей, а ту юдоль слез и печалей в которой живет, называет счастьем.
Если ваша жизнь счастье, то почему приняв наркотик, никто не скажет, что ему стало хуже? «Ой так противно! Я отравился героином… Какая гадость…». Нет! Ты будешь тащиться, а если примешь чуть больше, то ты будешь блевать в три струи, и тащиться даже от этого.
Но убежденность в чем-то делает человека глухим и слепым. Почему-то кто-то решает за других, что они должны, а что не должны принимать в свое тело. Посему, тот, кто не употребляет зелье, но не потому что сам не хочет или не может, но потому что ему запретили – тот подобен пидарасу. Он так же позволяет войти в его тело и решить за него, что в нем будет происходить.
Вот слова и поступки человека божьего. Его суждения, подобны змию, который кусает свой хвост. Подобно змию гибок его разум и остается собой, принимая другую форму. Его суждения же подобны кругу в своей завершенности. Так же из начала он приходит к концу, из конца способен выйти к началу.
Подобно змию он мудр и видит, что человек человеку – волк. Но мудрость его такова, что он не лжет, прикрываясь овечьей шкурой, и жалит острой иглой не других, а себя.
Вот слова и поступки человека божьего. Не прикрывается он овечьей шкурой, потому как не пристало человеку уподобляться животному.
Вот слова и поступки человека божьего. Он подобен открывшему глаза, среди слепых и неразумных, что бродят слепо соударяясь друг с другом. А ударившись, все равно не видят других, а говорят: «просто это не правильно», считаясь только с собой.
Вот слова и поступки человека божьего. Не заботиться он о людской молве и о толках людских. Потому что они, как гнус. Поодиночке каждый меньше мошки, но лишь собравшись вместе, они жужжат комариным болотом и ядут праведников.
Вот слова и поступки человека божьего. Склонив главу свою перед кем-то, остается он столь же непокорным в душе своей. Ибо глава – то, что отнимется у него после смерти, и не заботиться он о ней, а над душой смерть не властна. Так сберегает он и главу свою и душу.
Спросившему не есть ли это двуличие, отвечаю. Склонивший голову, но непокорный в душе не двуличен, потому что отдает человеческое людям, а то, что не от людей, то не меряет человеческим. Но двуличен тот, кто склонил главу, но остался непокорным в уме своем. Ибо со смертью потеряет и главу, и ум, а померив то, что не от человека мерой человеческой еще и себя.
Спросившему не есть ли это отречение, ведь были праведники, кто на смертном одре не склонял главы, даже когда жгли их тела каленым железом, отвечаю. Те праведники, что за веру свою замучены упорствовали не в душе, но в уме своем, да мнении других людей об их душе. Иначе что им было до отречения? Человек божий не заботиться о людской молве и толках, потому и может позволить про себя одно, а вслух другое.
А раз теперь поклоняетесь мученикам, то вдвойне согрешаете. Один раз за то, что погубили их, ведь поклоняясь им, говорите, что не поступили бы так, но так же и сами поступаете. А второй раз потому что не святым кланяетесь, а возомнившим о себе, раз было им дело до того, как люди назовут их после.
Вот слова и поступки человека божьего. Не заботиться он о праведности и святости. Ибо встречал среди рода людского, многих, кто уверял о высокой морали своей, но ни разу не встретил среди тех же того, кто признал бы, что он подлец, если подлость творилась сообща.
Вот слова и поступки человека божьего. Не заботиться он о смехе и о хуле людской. Ибо не пристало мудрому, заботиться о мнении глупцов. А они суть глупцы, ибо неразумные и не в силах понять, что настроение – есть разность состояний человеческих и смеющийся об одном, идет плакать о другом, что есть смех для человека божьего.
Вот слова и поступки человека божьего. Не соблюдает он ни чинов, ни званий. Потому что не встречал генерала, который приходил бы домой и оставался в мундире.
Вот слова и поступки человека божьего. Не чтит он ни имен, ни кличек. Потому что не встречал вора, кто с глазу на глаз оставался бы вором и не стал человеком. И не встречал вора, кто не стал бы вновь вором, когда приходил еще один вор.
Вот слова и поступки человека божьего. Не чтит он праха давно ушедших, потому как наблюдал немало примеров, как родных, достойных и близких лицемерно предают забвению. Но в отличие от тех, кто позабыл из малодушия, человек божий имеет на это право. Ибо он согласен с тем, что будет предан забвению сам.
Вот слова и поступки человека божьего. Не чтит он законов и нравов, потому что закон человеческий писан человеком, и человеком же может быть обойден.
Вот слова и поступки человека божьего. Преступает он черту, не для завладения чужим, но лишь, возвращает свое. А потому не преступает он никогда. И что бы ни делалось им, будь то добром или злом, судить его не тем, кто отнял последнюю волю покойного.
Вот слова и поступки человека божьего. Творя угодное своей воле, не испытывает он колебаний, зная, что кровь которую он проливает и причиненное горе, не на нем остается. Оно на совести тех, кто ищет и не находит для себя среди людей божьих ни рабов, ни пушечного мяса для войн своих, ни наложниц для своих постелей, ни утроб их, чтобы вынашивали им исчадий.
Я слышал одну историю. Мужчина спросил своего друга нравятся ли ему женщины со скверным характером. Тот ответил, что нет. Тогда он спросил его нравятся ли ему тупые женщины. И опять друг ответил, что не нравятся. Тогда мужчина спросил друга зачем же он лезет к его жене.
Так и люди утверждают, что им не нравятся наркотики, но все равно лезут в чужие жизни со своим уставом, запрещая, наказывая, глумясь и измываясь, заставляя других людей идти против себя.
Вот слова и поступки человека божьего. Не внемлет он слезам, что о нем проливают, и не слышит мольбы, обращенной к нему. Потому что те люди, что печалятся о нем, для его блага, на деле пекуться лишь о себе. Ибо не находят его таким, каким хотят видеть для себя.
Вот слова и поступки человека божьего. Не чурается он материальных благ,и не считает, что плохо иметь излишек где возможно. Если иметь это грех, то о чем вы радеете, подавая нищим, как не о кармане и о желудке их?
Вот слова и поступки человека божьего. Не гнушается он плотских утех, разврата и прелюбодеяний. Осуждающий, пусть ответит откуда взялись члены его, и раз даны они ему творцом, то пусть не смеет осуждать божье творение, а ежели они от диавола, то пусть оскопит себя. Ведь завещано свыше, если глаз служит тебе преткновением, то вырви его, если рука согрешает, то отсеки ее.
Вот слова и поступки человека божьего. Четко зная свою жизнь до конца, и дальше, он никого из людей не осуждает, но говорит лишь, что думает. Потому что став человеком божьим, не становиться он ни лучше, ни хуже, но становиться только собой.
Являясь непримиримым противопоставлением, я создаю ваш мир. Как может кто-то говорить, что жизнь была бы счастьем без таких, как я? Тот просто глупец, ведь не видит очевиднейших истин.
Как приходит к себе в мастерскую художник? Как в музей или как на работу? Ответ очевиден. Все самое лучшее рано или поздно становиться пресным, обычным, а становясь обычным, меняет свое значение. И те шедевры, что сегодня висят в галереях, когда-то стояли в пыльном углу мастерской их создателя и были для него просто работой.
И те, кто работают в театре уже не в таком же восторге, от представления, как те, что приходят туда лишь иногда. И сотрудники музея уже налюбовались на шедевры и они для них стали просто дорогими вещами. Потому что все существует, только в сравнении с противоположным.
Тьма и свет, добро и зло, плюс и минус, жизнь и смерть. Любой пусть назовет хоть что-то, что не имеет своего отрицания и я объясню глупцу, почему он глупец.
Это Я создал все ваши театры, потому что никогда там не был! Это Я создал все ваши музеи, потому что никогда там не был! Это Я создал вашу жизнь, и мне за нее предстоит умереть!
Вот слова и поступки человека божьего. Не оттого он глух к слезам по нему, что огрубело сердце его. Но потому, что не имеет уже жалости к себе. В то время как другие, имея жалость к себе, используют ее, как повод, чтобы быть скотами.
И если эти заповеди будут для них единственным законом, то в мире воцариться хаос. Ведь эти заповеди не для животных.
Они кричат, что надо относиться к другим, так ты хотел бы, чтоб относились к тебе, но на деле выходит, что к другим они относятся, как хотят. И все. Быть может, в лучшем случае, они будут относиться так, как относятся к ним самим. Поэтому и было заповедовано свыше – прощать, подставлять другую щеку.
Но это было сделано, постольку, поскольку сам Христос прекрасно понимал, что не будут соблюдать его слова.
Был первый закон, который есть закон природы – выживает сильнейший и наиболее приспособленный.
Но появился человек и возник иной закон. Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь. Это ветхий моисеев закон, которым живет человек. Но и он, не соблюдается или подменяется Поэтому, видя это, Иисус поднял планку гораздо выше.
Даже не око за око, но чистое прощение. Он прекрасно понимал, что из никто этого не исполнит, а в лучшем случае его слова уравняют с моисеевыми.
И это то, что демонстрирует церковь. Святым крестом, осеняющая концертные залы, чтобы потом восседать прямо в ложе, ведь выступать будет певчина в лосинах с глазами грустной коровы…
Нет никаких силовых мероприятий, направленных против чего угодно, чтоб не выступил поп-пресс-атташе и, скрежетнув зубами, не высказал бы лялькино «Агу».
И получив благословенье свыше, узнав, что с ними тот, кто не даст им сдохнуть, срабатывает косная система, которая построена тупыми.
Случилось так, что один человек взял себе в аренду дом. Он стал жить в нем и говорить «я есть хозяин дома». Но пришел хозяин и разрушил свой дом, поскольку это было его имущество.
Случилось так, что другой человек был хозяином дома. Он жил в нем, и говорил «я хозяин дома». Когда же дом пришел в негодность, он сам взял и разрушил его.
Очевидно, кто же из двоих имел право называть себя хозяином. Так первый человек всю жизнь платит за то, чего не имеет, но только думает, что это есть его собственность. Тренирующий тело угождает червям, что будут поедать его.
Так второй человек, человек божий, есть хозяин, когда встал над смертью своей. Потому как его блаженство заключено, не в займе того, что ему не принадлежит.
Так первые есть люди убивающие дух, а вторые есть духом убитые.
Хватит историй. Истории могут быть хороши и поучительны, но они всегда о ком-то еще. Эти слова будут обо мне самом. Или о том кого вы считаете мной.
Тот, кто это писал, о рождения не признавал полумер, но мирился с ними или делал вид что мирится. Воспитанный прекрасным и высоким, я развил чуткость и восприимчивость к тому, что меня окружает. А внешний мир столь богат на оттенки, что все их просто невозможно ухватить.
Одно дело воспринять картину, но совсем другое – описать ее. Потому я и не писатель. Я не могу описать. Но я почти художник, потому что могу уловить, увидеть. Но вот рисовать жизнь не научила.
Красивое и высокое, все то, чем этот мир гордиться, основано на чувствах, которые лежат в его основе. И эти эмоции и переживания лежат за пределами обыденной жизни. Настолько они сильны и высоки.
И верите, нет, но однажды я сидел на окне и, глядя на то, что мне открывалось, почувствовал в душе такой восторг, что мне хотелось взлететь, как Наташе Ростовой.
А в другой раз, открывая калитку одного дачного участка, я замер потому что уловил неописуемый аромат, который исходил от яблонь, растущих поблизости. Тот дивный запах, напомнил о неописуемом, и настолько дивном, что упоенное поэзиею сердце не в силах об этом рассказать.
Так же было и когда я влюблялся. Я должен был быть с нею единым. Мы должны были быть неразлучными, чтоб я чувствовал ее аромат…
Но жизнь совсем не такая, какой воспета в своих образцах. И когда ты сидя на окне, говоришь, что хочешь полететь, потому что тебе так кайфово, то приезжает бригада в синих костюмах. Потому что человеки не летают.
И то же самое во всем и без исключения. Наделенный от природы достоинством, я все же не мог удовлетворить первую женскую потребность, высказанную в поговорке «Что бабе надо? Денег мешок и хуй до кишок». Потому из трех потребностей, высказанных в древней арабской поговорке: « Что самое приятное в жизни? Ездить на мясе. Есть мясо. И втыкать мясо в мясо», как пеший вегетарианец не удовлетворял ни одной.
С малых лет воспылав любовью к точным наукам, не погодам я был образован. И меня иногда возмущало, что многие люди, что знали меньше, пожинали плоды тех, кто пахал и сеял. Поэтому я не пахал и не сеял.
Но все равно, умище семипядный давил на сердце тем, что надо много, ведь оттенков вижу очень много. А в наличии есть даже меньше, чем могу описать.
И воспитан я был, напомню, на образцах высоких, а там очень сильные чувства. Потому и в сердце своем я ядовитым аспидом клубами вился. И втайне завистью был очень искушаем.
Чувствуя, что жить хочу тотально, я стал стремиться к исполнению. Так, что если буду возле старого дуба, то буду воскресать душою, как Балконский. Но не как крестьянин тупо срать.
И однажды случилось, что все, что мне было надо я получил в пакете с порошком.
А потом я оглянулся и, окинув взором, что же я хочу, и, естественно, сколько, то, я увидел лишь немного, что нельзя было заменить кащеем из раствора - Гемодез, эссенциале, любимые сырки и что-то чтобы туда можно было посмотреть, а посмотрев, что-то увидеть. Но не окошко в двери камеры, конечно.
Но будучи не по годам умен заметил я и то, что скрыто от ближних, что жизнью увлечены настолько, что взглянуть со стороны на предмет своего увлечения не в силах.
Я увидел, что красота и прелесть юных дев, которыми пленялось мое сердце теперь удерживается лишь пудрой и румянами на дрябнущей от времени коже их лиц.
Но то, что я выбирал, и было и будет – белым порошком. Что не стареет и время не властно над ним.
И открылось мне, что в слепоте своей невинны эти люди, а просто боль, своего увядания прячут от самих же себя. Упорствуют в том, что их мир пребудет покуда угодно их желаньям, они низводят себя до культа старух и поклоняются мощам стареющих поп-див.
Но то, что я выбирал, и было и будет – белым порошком. Что не стареет и время не властно над ним.
Другие бежали иначе и как мокрицы делали себеподобных. Таких же по форме, со столькими же членами, но только меньших по размеру.
Но будучи не по годам умен заметил я и то, что скрыто от ближних, что жизнью увлечены настолько, что взглянуть со стороны на предмет своего увлечения не в силах.
Я увидел, что невинность и очарование, которые исходят от младенцев, исчезнут, как и красота их матерей, став лишь зловонной бытовухой, на дне помойного ведра.
Но то, что я выбирал, и было и будет – белым порошком. Что не стареет и время не властно над ним.
Но самое глубокое прозрение, что довелось мне пережить, что не в своем мирке упорствуют они. И не в том, что сами говорят. Но упорствуют лишь в своей идее о том, каков их мир. И не дай бог сказать им то, что не может слышать всякий лжесвидетель – правду.
Но то, что я выбирал, и было и будет – белым порошком. Что не стареет и время не властно над ним.
За то я принял осуждение от ближних. Меня ославили человеком, что не имеет интересов, кроме одного.
Но, того не понимая, они лишь оклеветали ограничение в котором я пребывал.
Вы не любите женщин. Потому, что имея взаимность одной, не погнушались бы близости с какой-нибудь еще, что будет молодой и симпатичной.
Но наркоман говорит тебе: Глупец! Ту, чью взаимность ты имеешь, ты имеешь только сейчас, а потом она будет другой. Взаимность же молодых и симпатичных можно иметь и сейчас и потом. Потому ты упускаешь. Ведь потом нельзя будет иметь взаимность той, чью взаимность ты сейчас имеешь.
Но почему наркоман любит женщин? Да потому что у него ее нет, и имея взаимность той, чью взаимность ты имеешь сейчас или молодой и симпатичной, он имеет взаимность только той, какая она есть тогда, когда он ее имеет.
Место может быть или заполненным или пустым. Пустое противоположно полному по качеству его степени свободы, которая и у того и у другого лишь одна. Потому пустое может быть лишь заполнено, а полное лишь освобождено.
Так стало с десятой картинкой, которая была спустя столетия вновь найдена и объяснена мастером дзен Какуаном. Это старая серия картин, которая изображает поиски потерявшегося быка. На первой человек обнаруживает, что бык пропал, на второй отправляется его искать, и так далее до последней на которой он верхом на найденном быке возвращается назад.
Их десять, но несколько столетий считалось что их только девять. Что картинка где быка приводят назад в стойло и есть последняя и это символизирует окончательное достижение и освобождение.
Настолько десятая картина не соответствует предыдущим. Но для достижения полноты необходимы все десять. Мастер Какуан объяснил, что десятая не лишняя. Что найдя быка, и привязав его, человек появляется на площади, среди людей, опьяненный и хохочущий. Он нашел быка, усмирил его, снова вернув власть над ним и теперь он не просто существует, но празднует существование.
Ведь бык – это метафора, которой в серии дзенских картин назван человеческий разум. А сама серия описывает процесс просветления и отделения от представлений и навязанных мнений.
Но разум человека не может принять естественного хода вещей, ведь это всего-лишь разум человека. Потому он вырезает, то что ему неугодно, оставляя пустоты и дыры, там где была гармония и естественность.
Я слышал одну историю. Две лягушки попали в крынку с молоком. Одна сказала, что они пропали, что им конец, поэтому не стоит прилагать усилия и лучше смириться с судьбой. Она смирилась и утонула. Вторая лягушка была не такая слабая и решила бороться до конца. Она барахталась до тех пор, пока молоко в крынке не превратилось в масло и она не смогла выпрыгнуть из нее.
Тот, кто считает, что первая лягушка – это наркоман, тот ошибается. Потому что если соотнести эту басню с жизнью, и беспристрастно оценить все, как есть, то появится третья лягушка.
Третья лягушка, которая припрыгала к краю крынки, посмотрела вниз, увидела как барахтаются первые две и спросила их: «Вы что дураки?». После этого она упрыгала по своим лягушачьим делам.
Крынка с молоком – это мирская жизнь, полная усилий, страха, неизвестности и несмотря на все это, с вполне известным концом. Первая лягушка – это священник. Он смирился со своей судьбой, и потонул, отрицая все вокруг. Если священник не окунулся в мирскую жизнь, то что тогда он должен отрицать? Но он в самой гуще и потому просто уходит, не получая ни удовольствия, ни радости.
Вторая лягушка – это простой человек, который оказался там, потому что так ему на роду написано. Он барахтается, борется, в конце концов взбивает масло и выпрыгивает, чтобы потом сидеть на пенсии, раз больше взбивать не в состоянии. Не говоря о том, что выпрыгнув все масло оставил кому-то другому.
И есть третья лягушка – наркоман. Та, что является потерянной дзенской картинкой. Не бъется, не трудиться, но говорит, что счастлив, не тонет, но говорит, что тонуть не страшно.
И еще говорит, что первее в духе, чем те, кого считают духовными. И не находят что ей возразить. Но как и все, кто столетия отрицал то, что им было завещано, зашорив глаза, продолжают их дело. В сердце своем оправдывая содеянное, опускаясь до подлости, в уме своем отрицая истинное, опускаясь до самообмана.
Было много сказано про достижение чего-то, чего на самом деле не нужно достигать, потому что это невозможно. Про путь без пути и про дух, что сокрыт в человеке. Может последовать справедливый вопрос, а не слова ли это игрока в карты, который, не имея ничего, идет на блеф и делает вид, что у него на руках хорошие карты?
Но разве я сказал, что имею что-то? У меня ничего нет, и мне нечему учить, поэтому я не иду на блеф. И мое слово не предназначено никому. Потому что читать бесполезно и все, что может быть написано становиться вздором.
Потому я не призываю ни к чему, мне нет дела до убеждения других, потому что это никому не нужно, во вторых убеждать мне не в чем, и я не знаю нисколько, ничего и ни о чем. Но вот кто как раз и является такими блефующими игроками в карты, так это три представителя людского рода и каждый из них находит себе выгоду, запудрив ближнему мозги.
Их имена известны всем - это политик, торговец и священник.
Самым явно блефующим является священник. Он умудряется, получить на жизнь, продавая ничто, слова. Причем слова не свои, а кого-то еще. И так он добывает свое пропитание, но при этом ни жнет, ни пашет, ни сеет.
Я извиняюсь (заметьте впервые), за заведомо нескромный вопрос. Но почему среди православных священников столько толстяков? На кого ни глянешь, все как на подбор. И что-то там об умеренности в питании. Впрочем, я вдруг понял, в чем причина. Они ведь соблюдают воздержание, а отчего бы не прибавить в весе, если расход энергии, поступающей в организм в виде питания, минимален?
Я не могу быть блефующим, потому что у меня нет слов, которые можно продать. Я говорю, что я лишь человек божий. Я смертный, я не могу сотворить чуда, и похож на древнего Диогена, который жил в бочке, потому что был нищим, но давал советы царю.
Есть лишь небольшая разница между ним и мной. (Под «ним» я имею в виду Диогена, потому что с царем у меня две разницы.) Диоген был мудрецом и это о нем сказали другие. Я же называю себя мудрецом и это никто не сказал.
Но я могу так себя называть, потому что не требую, чтобы с этим соглашались другие. А Диоген, называя себя мудрым отшельником и человеком духовным, ждал того же и от других. И в этом разница между мной и вторым шулером, из тех троих, что были названы.
Имя второго – политик. Но он является шулером не потому,что сфера его деятельности политика. Как и в любой другой области, в политике существуют всякие люди. Потому не по роду деятельности политик относится к шулерам, а совсем по другой причине.
Среди людей есть разделение на ведомых и ведущих, на направляющий и следующий за ними. На проводников и тех, кого проводят, а может, и заводят, как Сусанин польских интервентов. Но неизменным в этом делении остается то, что какую-то часть решений за одного принимает кто-то другой.
Если ведущий кого-то другого, решает только частные вопросы и может, даже будучи ведущим, являться лишь его рабом. То политика по своей сути – это принятие решений, касающихся группы людей.
Потому есть индивидуальная свобода, что оканчивается с началом границы другой индивидуальности. На своей территории можно что угодно, ведь это сам человек и его индивидуальность. Поэтому внутренний мир человека – это и есть его Амстердам или Мекка, музей, где все прекрасно или где так же, как у меня в комнате. В своем внутреннем мире человек сам решает все вопросы, но как только интересы личности пересекаются с интересами другой, то заканчивается анархия и появляется термин «политика».
Отсюда следует, что политика лишь следствие, того, что что-то не так. Ее порождение вызвано борьбой, основано на конфликте, и потому она является не благом, но вариантом «меньшего зла». Ведь полученное одним, не может быть получено, кем-то еще, без возникновения вопроса о владении. Из двух спорящих сторон, верх может одержать лишь одна. А тот, кто проиграл, остается ни с чем.
А теперь секите внимательно, потому что щас устами глаголет истина. Когда интерес человека сталкивается с законом, который налагает запрет на этот интерес, то что получается? Первое, что человек жертвует своим интересом. Второе, что человек находит способ и обходит закон. Третье, что человек сходит с ума или больше не живет.
Вопрос нарушения закона не рассматривается, это не явка с повинной, бля.
Человек божий, не чтит закон, потому что он к нему не имеет отношения. Он просто не может с ним пересекаться, поэтому просто не может нарушить его. Но, не считаясь с законом, он все равно его не нарушает. Он не видит оправдания для этого в том, что он лишь облаченный в смертном человеке и что, живя под небесами, все же продолжает ходить по земле, и все земное ему не чуждо.
Что я не нарушил, когда посадил в землю семя? Что я нарушил, поливая проросший стебель, который, едва показался из почвы и слабым, беззащитным ростком еще только тянется к солнцу? Что я нарушил, когда после жатвы сложил все стебли в картофельные мешки? Что я нарушил, когда оголодав, приготовил трапезню и употребил стебель в пищу, выкурив созданное своими силами, ни кого ничего не лишив?
Я даже пошел против своего сердца, когда во время семилетнего голода, отказывал ближнему, что приходил в мой дом, обивал пороги и искал насыщения. Все токмо ради того, чтобы уменьшить довлеющий над головой дамоклов меч закона, что не способен объяснить, а в чем же мое преступление, но силой равняет меня с разбойником Варравой.
Политик – это человек, который стремиться к тому, чтобы определять именно взаимоотношения групп людей. Потому для большинства людей, это что-то очень авторитетное и далекое. Это верно, ведь рабочий за смену выпустит один подшипник, который, поскольку он один, пойдет в тачку лишь одному политику. За то же время политик примет в каком-либо чтении, такую-то редакцию, того-то закона, и этот закон, поскольку он один, будет действителен на территории лишь одной страны.
Страна и тачка - немного разные масштабы.
Потому политика является весьма привлекательной областью для людей, желающих добиться большего в жизни. Добившиеся места у руля власти, помимо того, что могут сказать: «Я был аксокал, а теперь — радикал, я теперь депутат, вот мой мандат», делают еще и то, что является их прямой задачей – они меняют и принимают законы.
Есть разные способы нарушения закона. Можно сделать это прямо и ворваться подобно фатуму в чужую жизнь, причинив людям горе, а может и навредив им. Это криминал и с ним борется и справляется милиция.
Но есть другой способ, который лежит на ином уровне общественной организации, и доступен далеко не каждому. Это просто поменять закон, отменить его, добавить поправку или принять другой, который будет разрешать, а не запрещать или не будет предусматривать за его нарушение никаких санкций. Этот способ так же позволяет обойти препятствие.
Но кто объяснит в чем разница между прямым нарушением и отменой или подменой/подлогом или как угодно еще. Ее просто нет, причем вообще. Просто это происходит в таких кругах, куда так просто не пустят.
Для простого человека более страшен криминал первого типа, а второй, словно не существует. Новости, связанные со смертью, кражами, вызывают возмущение, но примерная статистика уровня коррумпированности правительства в сравнении с другими странами, воспринимается, как прогноз погоды. Слишком дело далекое.
Я слышал одну историю. Два человека поспорили, кто из них заставит кошку есть горчицу. Первый пытался, но не смог скормить несчастному животному вообще нисколько. Когда подошла очередь второго, то он взял кошку, намазал ей горчицей под хвостом и она сразу стала ее слизывать. Второй сказал: «Вот так, добровольно да еще и с песней».
Есть разные способы сделать что-то, и действовать через «черный ход», в кулуарах, где и находится кузница правосудия, это способ добиться того, чтоб желаемое стало действительным, прямо сделать не получается.
То, что все они лгут на выборах, преувеличивают достоинства, замалчивают недостатки – это однозначно. Пусть любой, кто ходит на выборы, проделает простой опыт. Возьмет и запишет то, что обещает его кандидат. Когда через четыре, ну максимум восемь лет этот кандидат передаст эстафетную палочку своему приемнику и наречет его новопосаженым народным избранником, то пусть достанет этот листочек и воспользуется им по назначению.
Есть еще один момент, который свойственен слову «политика» вообще. Именно это и делает политика шулером, который блефует и делает вид, что у него есть что-то несуществующее. Политика подразумевает компромисс, договор, уступку. Это и есть ее основное зло.
Простой пример. Вот вопрос христианам. Вы на 100% христиане или ваша вера урегулирована политикой и вы христиане на 50% или на 75%?
В духовных вопросах никакая политика не уместна. Либо все, либо ничего. Либо у тебя есть душа, либо нет. Но именно так живут мирские верующие. Они считают себя христианами, потому что ходят в церковь, а некоторые только потому, что там бывали или потому что там бывали их знакомые и во что-то там верят. Но в остальное время они выбирают немного другое. Так они договорились с собой и совмещают приятное с полезным.
Потому Христос и говорил «Вы сыновья лжи и дочери неправды». И я говорю, что ни разу не встречал христианина. Но увидеть, что все именно так, они не в состоянии.
Потому они повелись на политику. Умудрились совместить и духовное и мирское. Семью или камень гашика. Потому и христиане, да и вообще верующие на столько-то процентов.
Я же человек божий. И вообще не верующий. Потому что верить в то, во что верят дебилы означает уравнять себя с ними. А я не ровня дебилам. (Или они мне не ровня?)
У всех трех шулеров человеческого рода есть общая черта – они продают ничто, или почти ничего, но получают много больше, чем дали сами. Стремление достичь, большего свойственно каждому человеку, но увеличение происходит по какому-то принципу сложения. И если сложение не приводит к результату или результат оказывается не удовлетворительным, то менять нужно именно сам принцип.
Вот потому политика становится целью и местом интересов для третьего шулера людского рода - торговца. Именно обладая властью и имея способность менять закон, он сможет поменять сложение на умножение и потому получит гораздо больше.
Торговец сам по себе – это человек, который в отличие от предыдущих, что-то отдает, но он стремиться к получению наибольшего за то, что отдает наименьшее. Это справедливо для торговли, где конкуренция, спрос и предложение создают свои правила, которые соблюдают те, кто ей занимается, но это совершенно не сопоставимо с духовностью.
Я слышал одну историю. Торговец гвоздями пришел в редакцию газеты, чтобы разместить рекламу своего товара. Редактор взял рекламное объявление и был очень удивлен. На картинке был изображен распятый на кресте Иисус и подпись гласила: «Они использовали гвозди Джонсона». Редактор отказался это печатать и попросил переделать. Торговец принес переделанный рисунок. На этот раз Иисус валялся под крестом и подпись гласила: «Они не использовали гвозди Джонсона».
Торговля всегда упирается в политику, потому что не всем деревьям суждено расти до неба и всему положен свой предел.
Потому и говориться, что в мире бизнеса нужно бежать, чтобы оставаться на месте. Любая отрасль, область, сфера имеет свои ограничения. Хотя бы по количеству потребителей, да вообще любых ресурсов. Не говоря уже о том, что есть конкуренция.
А потому менять сам принцип, сложение на умножение – это единственный вариант в который упирается торговля, когда она достаточно развита. Сюда же входит поглощение меньших конкурентов и прочее.
Сложение и умножение – просто пример. Другим примером может быть замена деления на вычитание при уплате налогов и пошлин.
Я часто слышал, как кто-то называл себя верующим, но я никогда не видел там верующего. Вместо этого там был торговец, политик или священник. Первый купил масенький крестик, одел его и теперь получит вечность. И не где-то там, а еб твою мать где. Это тебе не тур по Волге. Ты ебанись, Буратина. Такие условия. Увидел, понял – надо брать. И взял.
Второй чуть хитрее, и уже начинаются политические способы решения не стыкующихся вопросов. Ведь камень гашика – весовой. Это тебе не коммерция, а еб твою мать! А в выходные можно исповедоваться или свечку воткнуть. Сдачи с минералки хватит.
Третий тот, кто заставляет его говорить, что он верит и дает право носить на бычьей шее крестик. Коллективное бессознательное впрягает в ярмо, причем пряником, а не кнутом и подвешивает бубенец.
При этом кнут никуда не девается и тоже подстерегает. Только попозже, когда от пряника отказался настолько, что он уже не светит.
Для меня нет чужого мнения.
Я не политик, не торговец и уж тем более не священник. Я - человек божий.
В возрасте в религию приходят из корыстных, человеческих целей. Но завуалировано это, естественно фундаментально. Кто же приходит в религию когда, смерть еще далеко, тот предчувствует иное измерение жизни, которое иное настолько, что не сопоставимо с прежним, и его нельзя сравнить.
Я слышал одну историю. Человек шел по дороге, а на плечах нес большой, тяжелый мешок. Что было в мешке мне просто лень выдумывать. Но это были нужные вещи, которые принадлежали не только несущему. На дороге этот человек увидел лежащий драгоценный камень. Он тут же подобрал его, бросил мешок и пошел туда, куда направлялся налегке. Когда он пришел, то его встретили его знакомые и стали поносить за то, что он бросил вещи.
Когда же он показывал им драгоценный камень, то они видели лишь простой камешек, потому что не разбирались в драгоценных камнях.
Так и тот, кто осудит меня, ничего не скажет обо мне. Но зато покажет свое знание пустых и бесполезных камней, которых везде полно и потому он их и знает.
Есть еще одна заповедь, которую должен соблюдать человек, но не человек смертный и стадный, а человек, превзошедший этого человека в себе.
Уважай, тех, кто не жил и уже почти прожил.
Первые – это маленькие дети. И уважение к ним есть у всякого, кто духовен. Вторые – это те, кто уже в возрасте, и их жизнь близка к закату.
Люди любят детей, и оберегают их потому что те беззащитны и пока не самостоятельны, но человек божий уважает их, потому что их духовность настоящая.
Дети меньше знают, у них меньше опыта, но их мышление не стандартизировано. Для них нет смерти, они бессмертны. Но не потому что не знают о ней. Они могут знать, но это будет просто словом. Они бессмертны по той же причине, что и человек божий – смерть не существует.
Потому он и не может покончить с собой. И так образуется замкнутый круг, который он разрывает, максимально приблизив состояние к тому, к какому стремиться каждый человек. Но все люди, стремясь к счастью и благополучию, действуют теми методами в эффективности которых убеждены. Кто-то читает псалмы и машет кадилом, кто-то работает, а в свободное время квасит, в общем живет простой жизнью. И никто не докажет , что человек стремиться не к положительному, не к тому, отчего ему станет лучше. В общем не к тому, что в его системе жизненных ценностей принято за положительное.
Есть люди, которые ограничивают себя, ради царствия небесного. Они ведут скоромную жизнь и не поддаются праздности. Это стремление к угнетению своих потребностей точно такой же ориентир и они не стремятся к страданию. Где-то внутри у них есть обыкновенное, рациональное понимание, зачем они это делают. С виду они ограничивают себя и это не может не вызывать страдания. Но свое за страдание они получают внутреннее удовлетворение.
Это парадоксально, но тот, кто совершает теракт или самоубийство, тоже стремиться к тому, что является для него положительным. Но с точки зрения кого-то еще они стремились ко злу. Нет. И потому есть непреложное правило – нельзя стремиться к плохому, потому что просто нельзя. А что хорошо, и что плохо это уже другое дело.
И всегда было и будет другим делом, пока есть общество и всегда будет политика, чтобы регулировать отношения между противоречащими интересами.
Кто такой кто угодно вообще, чтобы запрещать мне употреблять? Но в ответ, если он будет, прозвучит лишь: «Старший сержант Пуповецкобрюхин. Нифиговый у тебя башик порошку, ну что будем говорить откуда? Может, сходим за закупочкой? Ясно. Ну, тогда сразу в суд, да по этапу».
Это не человек представился, а функция общества. Он просто думает, что он и есть, то, что он сказал. Но он настолько сросся, с этой функцией, что считает, что это и есть он сам. Словно крабья клешня, решила, что она сама себе хозяйка.
А если он спросит кто я, то я не отвечу. Не потому что не знаю, а вопрос не верный. Спрашивать надо то, что интересует – имя, фамилию, род занятий, но не кто я. Я есть Я. Как еще ответить. Если ответить, что Я – это… , то Я уже буду не Я, а это будет о моем Я.
Я - не это. Даже не человек божий, и не наркоман. Пусть другие называют себя в неопределенной форме. Собой можно лишь быть, существовать – это действие. Потому и душа это не то, что ты о ней думаешь, а то, что ты для нее делаешь.
Читающий пусть ответит самому себе на вопрос. Именно себе, а не мне, потому что я знаю ответ. Вопрос простой, но составной. Первое думает ли он? Вообще о чем угодно. Ответ скорее всего будет положителен. Все люди думают, даже я, когда хочу.
Второе и главное, а кто видит мысли, которые пришли в голову? Ведь их кто-то воспринимает. Ответ, на вопрос «кто я» - это мысль, но кто, будет наблюдать ее, сравнивать с другими мыслями, ведь ответить, в зависимости от обстоятельств, можно по-разному, а нужно так чтобы было правильно.
Это чистое восприятие, которое и есть человеческое Я, отделяется от человеческой личности. Но когда это происходит, то воспринимаемый объект, сливается с воспринимаемым субъектом и потому нельзя сказать об этом. Нет того, кто может сказать, и не о чем говорить.
Но и нельзя сказать, что ничего нет. Не потому что что-то есть, а просто нельзя сказать. Объяснить это невозможно. Потому что если бы это было реально, то не было бы религии, все бы просто прочитали.
Философия исходит из объекта и субъекта. Ее основное положение такого, что есть наблюдатель и есть объект, который является наблюдаемым. Определение, наблюдаемого для наблюдателя, называется единицей сознания. Например, за единицу сознания в философии принят тот, образ стула который появляется в сознании человека, когда он смотрит на стул.
Философия вышла за пределы слов, название «стул» не используется, потому что это ограничение и к тому же не верно. Во-первых это может быть не так. Вдруг это будет не стул, а табурЭт. Во-вторых, а кто вообще сказал, что это стул или табурЭт и почему все так считают? Вместо названия используется образ в сознании человека, который возникает при восприятии.
Потому философы, отличаются от обычных людей. У них все относительно и все обсуждаемо, оспариваемо и доказуемо. Красота.
Но если пойти дальше, то кто воспримет тот образ стула, который возникнет в сознании человека смотрящего на стул? Со стулом понятно – его своим сознанием воспринимает человек, например,наркоман, человек божий, сержант Пуповецкобрюхин, да не важно кто. Но кто воспринимает образ стула, возникающий в сознании человека и который, несомненно, существует? Его воспримет именно само сознание для которого наблюдаемым будет являться не стул, а его образ.
Однако понятие «единица сознания» очень подходит для описания отождествленности человека с окружающими предметами. Человек глядя на стул, если он не помнит, кто же его воспринимает, сливается с ним сознанием. Можно сказать, что мысленно становится стулом на то время, пока его воспринимает.
В сознании проходит множество различных воспринятых им вещей, которые постоянно сменяют друг друга и поэтому возможна повседневная жизнь. Таков смысл роста и развития. Человек рождается, не зная ничего и не имея представлений, затем узнает, как и что называется, и прочее, что ему нужно, или чему жизнь учит сама. Познание продолжается,он узнает еще и еще, как этим пользоваться и как сделать так, чтобы этого было больше, или чтоб что-то было лучше.
Таков путь человека, который называет себя человеком разумным. Начав путь с развития ума, он продолжает его до покуда еще можно или пока что получается. При этом происходит только количественные изменения. Но никаких качественно новых.
Школьником кто-то считает на уроке математике, позже приобретя еще знаний и став бухгалтером, он считает денежные суммы. И много чего еще в процессе жизни меняется лишь внешне, но по сути остается все тем же счетом на уроке математики.
После жизни, полной одного и того же, но в разной упаковке, объект философии подходит к определенной точке в его жизни, когда она берет и тупо, глупо заканчивается. Глупо, потому что философия выеденного яйца не стоила и закончиться вместе с ним, ничего не объяснив. И тупо по той же причине.
Философские концепции зависят от «носителя». Когда носитель портиться, они тоже пропадают.
Наблюдающий не предмет, а его образ, так и не был найден. Единицами сознания все время были стулья, бухгалтерские денежные суммы, или то, что он сержант Пуповецкобрюхин. Но не само восприятие.
Читая порнуху, прочитаешь порнуху, а не классику. (Имеется в виду классическую литературу, потому что читая порнуху, прочитать классику можно, но это будет классика порнухи.) Человек, который всю жизнь воспринимал только предметы вокруг себя, и ничего качественно иного, оказывается в точке, где его способ существования не просто не работает, но даже не существует.
Предметов-то и не будет.
А когда нечего воспринимать, то сознание обращается на себя и становится единством. Выразить нельзя, потому что говорить можно лишь о чем-то. Но сознание – это не предмет, а образно говоря, то, в чем предметы отражаются. К тому же оно у человека одно, а чтобы получить отражение к которому он привык, понадобилось бы второе. Но взять его просто негде, потому оно не существует для людей. Они даже не верят в это. Поэтому и религия - это удел избранных, ведь нужен не еще один предмет, ни еще одно зеркало, а убрать все предметы.
Еще один парадокс, с которым не согласиться никто. Духовность – это не вопрос веры. Я не верю в бога, я не верю ни одному догмату, который принимается без доказательств. И на 100% верить все равно нельзя. Вера и уверенность – разные вещи. А значит верующие не на 100% те, кто они говорят. Возможен иной вариант, что бубня мантру под нос, забубнишь ее до такой степени, что… бубня бубне бубне. А если бубне бубня бубни, то как тогда бубне бубно бубню?
Я слышал одну историю. Два психа решили убежать из сумасшедшего дома. Они подошли к стене и один предложил другому посветить фонариком на верх стены, чтобы второй забрался по лучу наверх. Однако второй сказал, что не полезет, потому что, когда он дойдет до середины, первый выключит свет и он упадет вниз.
Так и религиозные люди предлагают друг другу дорожку из светового луча прямо до царствия небесного. И все всё понимают, но зашорив глаза продолжают притворяться и играть в одну и ту же игру.
Потому и религии, которые предлагают верить в то, что будет когда то, просто предлагают еще один образ. В какой-то степени это вариант, потому что если ничего потом не будет, то не все ли равно, а жилось поспокойнее. И все бы ничего, но если правду можно говорить прямо и ее не нужно скрывать, то чтобы скрыть ложь, придется солгать еще раз.
Другое дело, если будет, да не так! Вот тут и начинается разбор полетов. Это религия, а это нет. Но кто такой кто угодно, чтобы после смерти было так, как он себе представляет? Говоришь, что меня ждет ад и геенна огненная? А я, ламаист, а в ламаизме ад холодный и замерзший. Тепло и огонь для них — это благо.
Духовность – это не вера. Верят теисты, верующие. Поэтому я не знаю, что такое религия. Я – человек божий, духовный человек и я не религиозен.
Не религиозен в том смысле, какой обычно придают этому слову. Потому, если я говорю о религии, то имею в виду синоним духовности. То, что другие считают религией – это их представление о ней. И не иначе, ведь верующие имеют представление о том, во что верят.
Я не верю ни во что. Я не верю даже в саму веру. И к тому же я еще и не знаю. Потому что откуда можно узнать такие вещи? Что будет после смерти… Я не знаю, но, скорее всего, ничего. Нервные клетки погибают первыми и не восстанавливаются сами.
Но чтобы это узнать, надо попробовать, а это невозможно, не потому что я бессмертный, просто смерти не существует. Смерть – это что-то, обладающее в сознании каким-то значением. Еще один образ, еще одно представление о том, что же это такое. При чем тут сознание вообще не понятно. Оно ни мое тело, ни мои мысли, ни мои чувства.
Сознание за пределами разума и слов, за пределами тела и чувств. Я понятия не имею, что это и как оно может быть описано. Я просто человек божий, человек духовный, ведь мое сознание – это Я.
И истинно говорю, что никогда не случалось ничего, что могло бы его затронуть, хотя пережил не мало бед, и ничего никогда не случиться, что может хоть как-то на него повлиять.
Некто другой, говорил то же самое «Я есть свет мира, я есть ворота, альфа и омега». Это те же слова с тем же значением. Но я говорю от лица человека, а Иисус говорил от сознания.
Я не пытаюсь сравнивать себя с ним, потому что это не сопоставимо. Я не сын божий, не верю ни в какого бога, ни в ад, ни в рай. Я не верю даже в то, что у меня есть душа. Есть лишь то, что я воспринимаю.
Какую-то информацию человек воспринимает через органы чувств, потом возникают мысли и чувства, но все, это, возникшие мысли, чувства это не человеческое Я. Это просто мысли и чувства человека и своим Я он просто воспринимает их.
Когда человек остается без мыслей и чувств, в настоящем моменте, здесь и сейчас, то его Я не исчезает. Он не впадает в кому и не засыпает. В это время он существует и одновременно не существует.
Он существует, но слов нет, потому что нет мыслей, которые образуют слова. Ведь, человек думает, что же он говорит и говорит, то что думает.
Оставшись без объекта, восприятие не исчезает, но внимание, которое направляло восприятие на что-то конкретное, в такой миг исчезает. Потому что нет объекта, который должен быть удержан вниманием. Расфокусированное восприятие становится, всем, что вокруг, потому что не выбирает, что конкретно воспринимать и внимание ни на чем не задерживается. Чтобы выбрать нужно подумать, что выбирать. Но мыслей нет. Поэтому выбирать некому и есть только бытие, дух, но ничего конкретно. И потому существуя, все же не существуешь.
Все это просто ерунда, конечно, и полный бред. Для любого человека, а особенно… для меня самого. Потому что в каждом слове ошибка.
Слова – это барьер. Паустовский когда-то написал, что нет ничего в природе, что не может быть описано русским языком. Что русским могут быть переданы любые явления, любой вид, и каждое со всеми нюансами, тонкостями и оттенками.
Удивительно сказано, потому что не подкопаешься. Если сказать, что вообще что угодно описать нельзя, то ответ очевиден – не хватает таланта. А значит ты – фуфло, а описать все равно можно. Если предложить описать что-либо, то пошлет. Описать все равно можно, а ты еще и фуфло, оттого что к людям с глупостями лезешь.
Ой, меня Паустовский дважды фуфлом обозвал!
Это слова психа. Я не знаю и говорю о том, чего не знаю, а значит, что говоря что угодно, я ничего не говорю из того, что хотелось бы говорить.
Что спрашивает ученик дзен? Он спрашивает: «Где журавли»?
Что отвечает мастер дзен? Он отвечает: «Улетели».
Кайи! Как этот мастер умудряется, не сказав ни хуя, сказать до хуя чего!
Но я не мастер дзен, потому что просто не мастер дзен. И ни почему больше. А значит если нет ничего, почему я не мастер дзен, то, что мешает стать им, кроме ничего?
Что спрашивает ученик дзен? Он спрашивает: «Мне писю трогать»?
Что отвечает мастер дзен? Он отвечает: «Приятно».
Если ебнутый по ебнутому отвечает на не ебнутый вопрос, который задан не ебнутым, то этот ебнутый либо мастер дзен, ну или в натуре ебнутый.
Вот тебе и легенда! Опаньки!
Что спрашивает ученик дзен? Он спрашивает «Вурдалаки кофе жрут»
Что отвечает мастер дзен? Он отвечает: «Щенок, это я мастер».
В русском языке несколько сотен тысяч слов. Для Паустовского мир состоит из нескольких сотен тысяч предметов. Бедняфка. По моим подсчетам предметов в мире поболее. Но он писатель, ему виднее.
Это небольшое отступление, после которого я выхожу к финалу:
Последняя заповедь, которая есть заповедь, человека превзошедшего себя такова:
Помни, что познать можно только себя, а потому это есть направление познания.
Что человек познает? Считается, что он познает то, что находится вокруг него. Нет более фундаментального заблуждения, поскольку даже с позиции отношения сознания к разуму это очевидно.
Случилось так, что один человек решил прочитать книгу. В ней он нашел упоминание о другой книге и решил прочитать ее тоже, так он решил прочитать все книги упоминание о которых он найдет в тех книгах, которые читает. Однажды он начал читать энциклопедию и теперь сидит в дурдоме.
Тот, кто считает, что познает что-то, стремясь познать то, что вовне уподобляется этому человеку. Он берется за непосильное, зная меру сил своих. Он берется за необъятное, зная свой предел. Он берется за невыполнимое, зная, границы того, что способен выполнить.
Случилось так, что один мальчик решил обязательно добиваться того, чего он решил добиться. Однажды он шел по дороге, увидел ветку дерева и решил подпрыгнуть, чтобы достать до нее. Но ветка росла слишком высоко и он не достал до нее даже кончиками пальцев. Но он помнил о своем решении добиваться, а потому прыгал до тех пор, пока не вырос, стал дядей и наконец-то не достал.
Тот, кто упорствует, в познание того, что вовне, тот уподобляется этому мальчику, который вырос, но добился лишь того, что достал только до одной ветки, коих растет бесконечное множество.
Абсурдность этих историй соизмерима с глупостью людей, которые так поступают.
Я слышал одну историю. Голодный человек шел по берегу реки и увидел рыбака, который ловил рыбу и выловил уже не мало. Он подошел к нему и попросил несколько рыбешек, чтобы утолить свой голод. Рыбак поделился своим уловом, голодный человек поблагодарил его и пошел дальше.
На другой день тот же человек вновь шел по берегу реки. Он съел рыбу и снова искал пищу. Он опять встретил того же рыбака и снова попросил его поделиться уловом. Рыбак опять пожалел человека и снова дал ему рыбы. Тогда же мимо проходил мудрец, который сказал рыбаку, что проще научить человека ловить рыбу, чтобы он сам добывал себе пропитание, чем постоянно кормить его.
Как рыба будет съедена и появиться нужда еще в одной, потому что первой было недостаточно, так и знание того, что лежит вовне не бывает достаточно. Насытившийся знанием, вновь окажется в ситуации, когда его будет недостаточно.
И так же как научиться ловить рыбу, вместо того, чтобы без конца просить ее, стало бы выходом для голодного человека, так и познание того, что же такое познание, вместо стремления к новому знанию, есть выход для мудреца.
Случилось так, что в детстве я играл в саду и залез к своему соседу. Прыгая с забора на его участок я сломал молодую яблоню. Сосед заметил это и сильно ударил меня. Через пару лет он продал свой дом другому владельцу.
Тогда я подошел и спросил его. Разве та яблоня прибавила бы цены твоему дому? Он ответил, что нет.
Тогда я спросил его опять. Разве за пару лет та яблоня выросла бы настолько, что ты насладился бы плодами с нее? Он ответил, что нет.
Тогда я спросил его опять. Тогда за что ты ударил ребенка, кроме как за плоды, которыми наслаждался в воображении своем? И не нашелся он, что ответить.
Не так ли и вы гоните детей божьих, за плоды, которые существуют лишь в ваших умах? Или вы убеждены слепо, что дом ваш простоит вечно?
Потому мудрец не стремиться к тому, чтобы иметь больше рыбы, но стремиться к тому чтобы уметь добыть ее когда будет ему того нужно. Иной же наоборот стремиться к тому что вовне и становится книжником.
Я слышал одну историю. Великий мистик востока Джидду Кришнамурти, который имеет множество миллионов последователей во всем мире долгое время воспитывался и обучался теософским обществом. Ему пророчили, что он и есть следующий мессия.
На торжественном мероприятии он вышел на сцену перед несколькими тысячами людей и его задачей было произнести напутствие собравшимся. Джидду вышел и сказал только одну фразу. «Я не знаю, что такое просветление». После чего он сразу ушел.
Тысячи людей остались в молчаливом непонимании того, что же случилось и что же им сказали.
Его ответ был самой сутью метода. Это метод дзэн. Когда вопрошающий разум находится в ожидании ответа, то он все равно ожидает что-то подразумеваемое. Образный пример, на вопрос о качестве, в ответ ожидается прилагательное, на вопрос о сути предмета – существительное, на вопрос о взаимодействии – глагол. Но получив совершенно другой ответ, который не соответствует формату, в уме возникает замешательство.
Ум на миг замирает и сознание освобождается от объекта, который занимал бы его, становясь чистым созерцанием. Мастера дзен использовали коэн – загадку или вопрос с неожиданным ответом, который не может следовать из вопроса с точки зрения логики.
Так поступил и Джидду. Он ошарашил тысячи людей. Они ждали, что им сейчас начнут рассказывать про просветление, про то как достигать его. Они готовились услышать поток слов, но услышали лишь отрицание, которого не ожидали.
Таков Джидду. Он хорош и глубок, его речи полны смысла. Это тот человек, которого считают просветленным.
Другой тип учителя – это священник. Он может быть хорош, может глубок, но его речи полны не смысла, а знания.
Потому Джидду – это мастер. Он и явление и его истолкование.
Потому священник – это учитель. Он истолкование явления, знание о нем.
Это ваши мастера. Таких мастеров и учителей знает мир, но есть другой тип мастера – дзен.
Он не говорит не объясняет, но действует. Его явления – это его самость.
Потому на вопрос о том, что такое просветление он и ответит иначе.
И я говорю: «Я вообще не просветленный».
Джидду сказал половину, что он просто не знает. Это значит, что он может быть или не быть просветленным. Но если сказать, что просветлен, то означает облачить Я в слова, а оно словами не является. Сознание - не ум, а лишь воспринимает мысли, потому и назвать себя просветленным означает снова использовать ум.
Если ты говоришь, что просветлен то, что это значит? Но чистое сознание по его природе – это чистый лист, tabula rasa, чистая доска. Ум лишь то, что им воспринимается. Потому и говорить, что просветлен значит говорить о чем-то вокруг да около, но не о самом явлении.
Ответ «нет», означает не только отрицание. Это означает, что нет того значения слова «просветление», которое может присвоить ум. Поэтому ни один мастер не сказал, что он просветлен. Они использовали какие-нибудь приемы или методы передачи.
Я же просто говорю, что я не просветленный. И ничего не знаю.
За знанием можете ступать к священнику, за просветлением к мастеру. У меня нечего делать потому что Я – это путь к себе. Вот и идите к своему Я.
Есть ли способ убедиться, что смерть существует? Ответ очевиден и вроде прост. Этого легко добиться. Но станет ли самому человеку доказано то, что он умер? Нет. Ведь пока живой, то он еще не мертвый, а значит не доказано. Когда мертвый, то уже некому воспринять доказательство. Опять же не результат.
Я слышал одну историю. Врач готовиться к операции смертельно больного пациента и успокаивает его, говоря, что все будет хорошо. Пациент спрашивает, а что будет если все пройдет плохо? «Не волнуйтесь, вы даже не заметите», - отвечает врач.
Можно пойти в морг и посмотреть на трупы. Но станет ли очевидно, что существует смерть? Нет, потому и существуют представления о загробной жизни. Труп трупом, но причем тут смерть в том виде, в каком ее бояться люди?
Случилось так, что я спросил бабушку, что случилось с моей черепашкой. Бабушка ответила, что черепашка умерла и попала в рай. Тогда я спросил ее еще раз, почему же тогда черепашка валяется в помойном ведре?
Потому человек божий не может покончить с собой. Он не верит в смерть. А потому неправы те, кто твердит, что его жизнь лишь бесцельное существование, подобное медленному самоубийству. Но все равно это значит, он может хотя бы попытаться.
Но кто будет пытаться сделать это? Он же сам. Но делать нужно ради чего-то, ведь разум движется от причины к следствию, но я не могу сказать, что мой ум – это я. Я просто хозяин ума. Мысль о самоубийстве – то, что я наблюдаю, и если бы было желание смерти то его тоже наблюдало бы сознание.
Главное отделиться от эго, которое и есть то самое желание, являющееся этой мыслью, потому что это не то, что воспринимает, а лишь воспринимаемое, набор знаний и опыта из окружающего мира, собранный за годы жизни.
Сознанию не важны ни жизнь, ни смерть. Жизнь – это то, что оно воспринимает. Но само сознание воспринять нельзя, потому что нужно воспринимать кому-то. Иными словами им можно быть, но не воспринимать его. Смерть – это не жизнь. Просто не существовование, без определений, а стало быть ее нельзя ни определить ни доказать, а можно только умереть.
С одной стороны некому, с другой нечему происходить. Человек божий касается этих крайностей. Он - сознание, достигнутое каким-либо методом. И недоказуемость смерти к которой он пришел через ум, или убедился на опыте. А между этими крайностями находится, его человеческая личность, ум, чувства, его эго. И эго движется из крайности в крайность. От чистого восприятия, когда его вообще еще нет, до того момента когда оно уже исчезнет, ведь оно образуется из того, что исчезнет.
Эго и есть причина жизни, потому что человеческое Я, его центр – это не само эго, а то, что его воспринимает. Но не целиком, а какие-то отдельные области. Туда и направлено внимание. Он думает, чувствует, или потирает разбитую коленку, которая болит.
Эго исчезает, а потому появляется страх умереть. Но сознание точно так же воспринимает и этот страх, не являясь им. Иначе кто бы говорил что боится умереть? Чтобы что-то появилось, нужна и точка сравнения, относительно чего это будет существовать. Так, если страшно, то страх воспринимается сознанием. Помимо того он запускает еще массу процессов в эго человека, а так же в его теле. Например, увеличение адреналина, чтобы быстрее думать и реагировать и прочее, что к сознанию тоже не относиться, но лишь им воспринимается.
Те, кто хоть ненадолго осознавали, что возможно чистое восприятие, без всякого объекта, например медитируя или используя другие практики, получили опыт, что они не являются своим эго, тем что раньше считали собой. Но при этом они не исчезли, их сознание не пропало.
Поэтому и существует представление о душе, которая есть в человеке и которая бессмертна. Все смертное ею просто воспринимается.
Но никто из испытавших озарение не смог сказать, что это было, потому что нельзя выразить. И это врата духовности. Которые нужно преодолеть после барьера слов.
Но эго напоминает о своем существовании, заставляя обращаться к нему. Человек думает, чувствует или делает еще что-то, и в это вовлекается сознание. Но память о пережитом все равно останется, а потому появляется уже не вера, а уверенность. Ведь был опыт, а что может быть убедительнее?
Это мой опыт, потому и говорю, что есть то, что после смерти. И никогда не противоречил, у меня есть душа, ведь тот, кто говорит, что он духовный человек, тот обладает душой. Когда же было мной сказано, что я не знаю есть ли у меня душа, то я тоже не солгал. Душа не мои мысли, поэтому и ответ «нет». «Нет» подразумевает и ответ и незнание.
Можно быть сознанием, но не воспринять его и тот, кто есть сознание, тот просто существует, а кто воспринимает сознанием нечто, тот отождествляется с тем, что воспринимает. Так оно сливается с эго и потому, отождествившись, но не став им, человек становится человеком разумным.
Тогда и смерть имеет другое значение, чем на пиках озарения. Она реальна, потому что эго смертно. А сидеть в медитации постоянно, невозможно. Проблески не вечны и все равно, следует вовлечение в мир, в эго и в его жизнь.
Это не значит, что получив опыт, теряешь его. Просто нужно изменение, которое существует лишь между чем-то и еще чем-то, чтобы изменение могло произойти. И когда из мира возносишься в духовное, то оно происходит, и когда из духа вовлекаешься в мир, то тоже происходит изменение. Тогда оно начинает существовать и о нем можно сказать. Если нет разных состояний, то это будет одно единственное состояние и сравнить будет не с чем
Выше было начато, что никто пока не смог ответить, что же является двигателем бытия. Что причина изменений всего вокруг. И сказано, что изменение есть разность между двумя состояниями.
Потому одни говорят о душе и о вечной жизни, что познали высоты духа, где и получили такой опыт. Другим он не нужен и они в него не верят у них другой интерес. И так дух, отрицая себя создает изменение, которое существует между двумя состояниями. При том нельзя опять же назвать сознание, а потому и нельзя назвать, что же всем движет.
Но постичь это – можно.
На этом я могу сказать лишь:
Аминь.
Евангелие наркомана – это про тебя. Я знаю, что когда ты это читаешь, то думаешь, что я говорю о ком-то другом.
Евангелие наркомана – это смерть. Рам Цзы, сказал, что пришел не учить тебя, а убить. Иисус сказал, что принес не мир, но меч и огонь. Хакуин сказал, если не достигнешь, то покончи с собой. Но я говорю тебе, что сам сдохнешь.
Евангелие наркомана – это путь без пути. У пути есть его начало и ...»

Джону надоело писать и он перестал. Он захотел пойти на улицу и посмотреть, что там происходит. Но он боялся это сделать. Настало утро, нужны были сигареты и хотелось свежего воздуха, поэтому Джон взял лист бумаги и написал:

«Начальнику ******ого РУВД
Полковнику ******ву
От гражданина
Ивана ******ко
Заявление
Сообщаю, что вчера вечером на улице я случайно обнаружил лежащим пакетик с неизвестным белым порошком. Что было в пакетике я не имел представления, но на всякий случай взял его с целью передать в руки милиции. Так как содержимое пакетика могло оказаться чем-то обыкновенным типа муки или сахара, то я решил немного попробовать, чтобы, в таком случае, не отвлекать органы от работы. После того как я попробовал небольшое количество мне стало очень страшно. До этого я наркотиков никогда в жизни не пробовал, поэтому вот.
В данный момент я хочу добровольно отдать это непонятное вещество, которое я просто нашел. Хочу напомнить, что лицо, добровольно выдавшее наркотические вещества и активно способствовавшее их сдаче освобождается от всякой уголовной ответственности. Конкретное место на земле, где я его нашел, готов показать по требованию следствия.
21 ноября 2009 г.»

Подстраховавшись таким образом, Джон свернул исписанный лист, положил его в задний карман брюк, открыл дверь и вышел на улицу.

Санта Будда.

Клаус лежит на непонятной кровати. Она высокая, как стол и жесткая, как кушетка. Его голова повернута направо и он смотрит в глаза Сморчка. Тот лежит не на кровати, а на каталке, закрытый простыней, но из под нее видно его лицо, его синие губы и чернота рта, в котором наверняка находится такой же синий язык. Клаус не видит его языка, но почему-то ему кажется, что он синий. Или черный. Глаза Сморчка закатились и Клаусу видно это, потому что его веки полуоткрыты. Он попил какой-то поддельной водки и умер. В токсикоцентр доставили уже труп. Скоро его увезут.
За окном раннее утро. Весь мир еще спит, но Клаус уже проснулся. Он тоже лежит под простыней, но ночью ему стало холодно и он попросил сестру укрыть его еще и одеялом. Она укрыла его шерстяным больничным одеялом и он снова уснул. Хорошая девушка. В прошлый раз его хлестали по роже грязной, половой тряпкой. Но тогда все было иначе. На этот раз он всего лишь отравился сулемой. Принял три грамма в желатиновой капсуле. Каким-то образом перепутал. Через тридцать минут началось жжение в животе и сильная рвота. В учебниках по химии иногда пишут вкус того или иного вещества. Вкус сулемы нигде не написан, поэтому Клаус не знал какой он, пока не попробовал. Она жгучая на вкус. Ни горькая, ни сладкая, ни соленая, ни кислая, а именно жгучая. Клаус подождал пока его закончит тошнить и лег спать. С утра понял, что почему-то очень ослабел и не может встать, поэтому вызвал скорую. Пока она ехала, он вычислял как быстро растворяется желатиновая капсула.
Сморчок лежит, а выражение его лица напоминает мину изумления. Все портят полуприкрытые закатившиеся глаза. Только они указывают на то, что он мертв. Губы тоже, но нужно вглядываться в черты лица, чтобы заметить их неестественный цвет. У Клауса было время вглядеться. Все утро, поворачивая голову направо он видел только его.
Врачи начинают обход. Значит уже восемь-девять утра. Его койка первая, поэтому дежурный объясняет остальным, которые только пришли на работу, что происходило в его смену.
Они стоят в ногах у кровати Клауса и он слышит фразу «С этим все». Он и сам знает, что все. Через несколько дней он будет лежать, как Сморчок. Смерть при отравлении сулемой достаточно мучительна. Отказывают почки, ты жив, в сознании, но уже ничто не может помочь. Три грамма это в шесть раз больше максимальной смертельной дозировки. Но Клаусу абсолютно не страшно, а как-то... «непонятно» что-ли.
Он укрыт простыней с головой. Ночью было прохладно и он накрылся, чтобы не мерзли уши. Край простыни приподнят и, повернув голову на бок, он смотрит на Сморчка. Один из врачей хлопает Клауса ладонью по заднице, чтобы проверить живой ли он. Он живой. Ему не лень шевелиться и убирать простыню, просто у него в вене на внутреннем сгибе локтя стоит катетер и ему неудобно двигать рукой. Он даже сгибается, когда он сгибает руку. При этом Клаус чувствует, как игла ходит в вене и задевает изнутри ее стенки. Необыкновенное ощущение. Обычно вен не чувствуешь, но изнутри иглой ощутить их можно. При этом слегка захватывает дух и возникает странная смесь любопытства и страха. Потом любопытство проходит и эта иголка начинает мешать, затрудняя совершение привычных действий.
Мимо Сморчка врачи проходят почти без задержки и подходят к Бегемоту. Тот тоже проснулся и начал стонать и жаловаться. Он лежит здесь уже неделю. Здоровенный парень в небольших плавочках. Поэтому «Бегемот». Он все время возится на своей кушетке, укрывается, кутается, чего-то просит, жалуется. Еще у него постоянно идет кровь из носа. Он вытирает ее чем придется, поэтому все его простыни и полотенца в кровавых пятнах. Сестры постоянно ругают его из-за этого. Ему категорически запрещают пачкать то, что не стерилизуется и не стирается – утки, стойку с капельницами, матрас, мебель. Подходя к нему, они всегда одевают перчатки. У Бегемота СПИД и гепатит С.
Он здесь случайно. Героиновый наркоман, не достал дозу, поэтому наглотался успокоительных таблеток. От них он уснул, сидя у стены на корточках и просидел так почти сутки. Ноги затекли, кровь в них застоялась. Когда он очнулся, то обнаружил, что не может больше ходить и попал сюда. Он не раз говорил Клаусу, что жалеет, что не умер. Ноги раздулись, они не шевелятся и он не может даже на них встать. Если пытается, то, по его словам, ощущение похоже на втыкание в пятки иголок. Его почки не работают, поэтому его возят на каталке на диализ. У почек есть одна особенность – во время сильной интоксикации они просто отказывают, отбрасываются, как хвост у ящерицы. Ему дают очень мало жидкости, поэтому он постоянно хочет пить. Его неспособность двигать ногами еще больше усиливает его сходство с бегемотом.
С утра он рассказывал о тюрьме, о болезнях, о туберкулезе. Врач, одетый в белый халат, казался им всем каким-то олицетворением свободы, чего-то светлого, что есть только там, на воле. Во время обхода врача если кто-то из заключенных жаловался на здоровье, то неизменно получал один и тот же ответ:
 Лекарств в медчасти нет. Пейте больше воды.
Теперь Бегемот жалуется снова, но на этот раз его просьбы о другом:
 «А-о-о», - стонет он. «Дайте мне воды или я буду тут все кровью мазать. А-о-о».
Когда человек умирает он готов на все. Абсолютно на все. На любую низость. Потому что жизнь - это все что у человека есть. Не готовы на все только зомби и фанатики. Верующие, готовые пожертвовать собой за веру, родители готовые отдать жизнь за детей, патриоты, гибнущие за родину. Нормальный человек готов на все.
Фанатики просто не понимают, что это умрут именно они. Настолько глубоко в их мозгах засела и укоренилась идея о том, во что они верят, к чему привязаны. Фактически они и не умирают. Точнее умирают, но понять этого не успевают.
Это самая большая иллюзия из всех существующих. Самопожертвование считается благородным и благим делом. Только это не так. Знаете, что такое самопожертвование? Что такое вера в то, что человек рождается, живет и умирает ради чего-то? Это шоры, которые человек одевает, чтобы убежать от собственной неумолимой смерти. Он закрывает ладонью глаза, как это делают проститутки, когда их снимают на телевизионную камеру. Он не хочет видеть, верить, но чаще всего даже просто думать о том, что умрет. Он создает смыслы идеалы, цели для достойной жизни, чтобы спрятаться от своей смерти. Жуткой, чудовищной, неотвратимой, а от этого еще более жуткой. Одна мысль о ней переворачивает жизнь, ставит ее с ног на голову, поэтому и существует весь этот механизм. Он замкнут, его невозможно обнаружить путем простого размышления над проблемами жизни, смерти, смысла жизни. Ум рационален, смерть превосходит ум она за пределами не только рационального, но даже иррационального. Поэтому результат всегда один – найти рациональную причину и принять ее.
Как террористы выходят из окружения, прикрывшись щитом из детишек, так и человек, рождая детей, начинает думать, что ему теперь есть ради чего жить и за что умереть. Как шлюхи, прикрывающиеся подолами от прицела камеры, патриоты бросаются под танки за «отчизну». Иначе они будут идиотами бросающимися подыхать под груду железа. Но убежав от смерти в своих умах люди все равно никуда не денутся.
Тот, кто умирал просто так, тот знает. Остальные бессмертны.
У Клауса болит живот. Он лежит и понимает, что не хочет быть здесь. На улице лето, он хочет выйти из этого помещения, говорит об этом врачам, но его никуда не отпускают. Какой бред! Бегемот рассказал, что к нему приходили друзья и попытались через окно передать ему «фитю». Сестра заметила и забрала. Какой бред! Даже инвалидам и калекам, которые тихо догорают в своих квартирках нельзя ощутить блаженство. Пусть не блаженство, но тупо покайфовать. Они сидят и разгадывают кроссворды, смотрят сериалы по телевизорам с покрытыми пылью экранами, которую они сами не могут вытереть. Но если им будет хорошо, то это конец иллюзиям всех остальных. А они в них так верят, что не могут допустить иного и заживо хоронят своих же родителей, обрекая на мучительное доживание. Им будет можно только если им очень больно, при раке, например. Чтоб не отвлекали остальных от их жизни своими криками, стонами и просьбами поскорее усыпить.
Клаус встает и идет в туалет. Там он пытается помочиться, но ничего не получается. Почки не работают. Ну и ладно. Он одевается и вылезает из палаты через окно. В прошлый раз он лежал тут же на первом этаже, но ему казалось, что он на третьем.
На улице хорошо. Очень хорошо. Клаусу в жизни никогда не было так замечательно. Люди! Это же Бог вокруг! Вы только оглядитесь по сторонам. Остановитесь! Как же это можно не замечать? Это же Васудева вокруг нас. Это Шри Кришна. Теперь понятно, почему все религии утверждают, что бог создал мир или стал им. Вот он рай! Нужно только понять, что умрешь и принять это. Все!
Привет прохожий! Куда ты спешишь? Посмотри на это дерево, на его зелень, послушай шелест листьев, колеблемых ветром. Не слышит... Но все равно ты придешь или сюда или никуда. Туда куда ты спешишь еще никто никогда не приходил. Спроси любого. Все идут туда. Некоторые знают куда именно, некоторые, идут как автоматы, не думая об этом, но и те и те продолжают идти. Не надо никуда идти. Нужно просто оказаться здесь и сейчас. Никакого пути нет, нужно сделать всего один шаг. Но как же объяснить, как сделать этот шаг? Это невозможно. Если объяснять словами, то это станет ходьбой по другому пути, где в результате делается какой-то шаг. Остается дзэн.
Клаус – мастер «недзен». Он понятия не имеет что за херня этот дзен. Дзена не существует.
Привет дедушка! Сидишь на лавочке и смотришь на природу, кормишь голубей. Ты уже стар, почти как я. Мы то с тобой поняли, как все на самом деле. Молодежь несется вперед. Они смотрят на тебя с уважением, но никто из них не хотел бы быть таким же как ты. Все такими станут, но никто об этом не думает, отгоняют эти мысли. Ведь они думают, что тебе плохо. Тоже усмехаешься? Да болячки с возрастом дают о себе знать, но мы о другом. Они думают, что ты тут сидишь, потому что ничего больше не можешь и никому больше не нужен. Это все, что видно им со стороны, но на самом деле... ах ты старый хрыч, вздыхаешь по молодости!? Тогда ты еще сопляк.
Вот Клаус и дома. Как тут здорово, как вообще везде здорово. Ему хорошо, очень хорошо. Его прет, ему кайфово, потому что он умрет и знает это. На прощание он сказал Бегемоту, что не завидует ему. В ответ тот сказал, что не завидует Клаусу. Мгновение они смотрели друг на друга и недоумевали что же с ними такое. Клаус счастлив, что умрет через несколько дней и ему жаль Бегемота, потому что он будет жить и мучиться еще несколько месяцев. Бегемот счастлив, что с ним все будет хорошо, он не умрет никогда и ему жаль, что Клаус скоро умрет.
Великолепно, замечательно. Он задумывается, а не усилить ли чем-нибудь эффект, чтобы стало еще лучше, но ему и так хорошо. Что-то еще кажется просто неуместным. Такого тепла и уюта на душе он не испытывал никогда. Просветление – это не освобождение. Просветление – это смерть.
Как же долго он этого не понимал. Ничего не нужно делать, некуда идти, нечего достигать. Каждый человек – уже Будда. Когда знаешь, что умрешь, то смерть перестает существовать. Как она может существовать, если уже не будет того, кто о ней знает? Не будет того, кто чувствует, что кого-то или что-то теряет? Не будет того, кто ее боится? Вопрос в том, чтобы не боятся при жизни. Цель жизни – понять, что смерти не существует.
У Клауса болит живот. Он снова идет в туалет. Опять ничего не выходит.
Что это? Полилось... Почки работают... Снова к людям...
Клаус дожидается, пока все не закончится, сливает воду, а затем идет дописывать диплом. Через две недели защита.

 Клаус, в чем суть реализации дзен?
 Лекарств в медчасти нет. Пейте больше воды.


Глава последняя

Рассказ Кислого об этой дружбе своего брата с Пелевиным заключался в пересказе одного единственного эпизода из их совместной юности. Однажды, брат Кислого, будущий писатель и еще несколько парней курили траву в подъезде жилого дома. Трава была неплохая, поэтому в подъезде стоял здоровый, молодежный ржач. Этот эпизод ничем не отличался бы от тысяч других, если бы не одна примечательная деталь. По словам Кислого, будущий писатель Пелевин смеялся, смехом похожим на ослиное «Иа». Одним словом, как осел. Смеялся он так постоянно, или только, когда трава была неплохой, или же это было один единственный раз, для усиления позитива от и так неплохой травы, сам Кислый сказать не мог.
Здоровый лошадиный гогот накуривающейся компании, естественно привлек внимание жильцов. Дверь одной из квартир открылась, и на лестницу вышел мужчина, чтобы посмотреть, что происходит в его подъезде. Нетрудно догадаться, что он тут же разобрался в происходящем. Однако он начал свое обращение к курильщикам совершенно не с того, чего они все от него ожидали. Вместо того, чтобы пугать милицией, или начать так или иначе наезжать на собравшихся в его подъезде, он спросил: «Это кто из вас смеется, как осёл»? Повисла тишина, все курившие, конечно, знали кто, но показывать пальцем, естественно, не стали. Тут не очная ставка, так что мог бы не выскакивать как из своей квартиры, а потихоньку выглянул бы наружу, нашел кого надо. Или смотрел бы немного получше в глазок, может быть и разглядел бы кто именно из них. Но только если смеющийся, отправился бы на этаж выше и шагая мимо квартиры, откуда вышел мужчина, не переставал смеяться как осел. Тогда мужчина, наблюдая в свой глазок за дверью напротив, заметил, кто это был, когда поднявшись, он попал бы в поле его видимости.
Но ситуацию изменил громкий ослиный смех, который тут же расставил все точки над «Ё». Будущий писатель не выдержал, и, видимо, оценивая ситуацию, со своей собственной, присущей только ему, точки зрения, которая объясняет его всеобщую популярность, нашел, что суть, всего происходящего вокруг, может быть выражена в смехе и таким образом,одним выстрелом получиться сразу куча дохлых зайцев.
Мужчина увидел то, что хотел, и зачем вообще вышел на лестничную клетку. Найден источник ослиного смеха, заинтересовавший его. Тогда он сказал: «Потише вы тут, у меня жена спит». И ушел назад в квартиру.
Самое непонятное, я забыл, зачем же написал этот эпизод об ослином смехе, когда вернулся к дописыванию с этого места. Какого черта я его поместил в текст? Но пусть остается. Перенесу в отдельную главу. Единственный вывод, который получилось сделать, только что, перечитав, а что оставалось Виктору Пелевину? Сказать, что это он смеется, как осел? «Я смеюсь, как осел». Это, наверное, не очень приятно, потому что ослы смеются как ослы, а человек, как человек. Поэтому он засмеялся, вместо произнесения этих нелестных утверждающих слов, в этой неприятной, требующей решения, ситуации, которая была создана мужичком, смотрящим, оценивающим, мешающим накуриться, в то время, как трава была неплохой.


2008-2009 г.
фенилизопропилАМИНЬ
Дмитрий Митрич


Часть третья: Евангелие от наркомана.
Пусть мы животные, но нам хорошо.
«Гамлет» (порноверсия)
На этот раз держитесь. Второй манифест будет полностью аргументированным и все утверждения будут доказаны. За сим все. Я ухожу в сторону и уступаю место просветленному мастеру Иуде. И пусть вместо меня говорит его желчь...