опять ему снилось море..

Опять ему снилось море. Вернее не море – океан, а если быть более точным, морские походы на военных кораблях. Баренцево море, северная Атлантика, Атлантический океан, эти бескрайние водные просторы, огромные волны, накрывающие корабль от носа до кормы, белые буруны пены на гребнях волн. Снился шторм, сбивающий с ног страшной качкой даже в помещениях корабля, выкидывающий спящих из коек, разбивающий в щепки спасательные круги, ломающий и отрывающий всё, что не закреплено на верхней палубе, гнущий толстую сталь обшивки корабля. Во сне он видел океанскую зыбь, заставляющую огромные корабли ложиться то на один борт, то на другой, из-за чего приходилось передвигаться по переборкам, а если корабль взобравшись на гребень волны падал в низ, то палуба уходила из под ног, потом удар волны и всё повторялось с нова… . Всё это он видел сам, но очень давно. Ему снилась служба на флоте. И, хотя прошло уже больше четверти века, помнилось всё, или почти всё! Естественно, всё плохое как-то стёрлось из памяти, как незначительное, а хорошее обретало всё более яркие, сочные цвета. И так почти каждую ночь. Интересно, это бывает со всеми романтиками, или только с ним такое случилось? За двадцать пять лет много утекло воды, менялись правители, распадались и вновь образовывались государства, рождались и умирали люди и звёзды, создавались и рушились семьи и финансовые пирамиды, да, мало ли чего произошло в мире за двадцать пять лет? Это же четверть века!
Но даже все эти передряги не смогли заглушить в нём любовь к флоту, к кораблям .к морю. В нём до сих пор осталась ревностная гордость за военных моряков, за Северный флот, за то, что когда-то отдал флоту три года жизни. И не разу, ни минуты не жалел об этом. Естественно, о своих снах он не рассказывал ни кому. Зачем, у людей и так своих забот хватает, а тут ещё он со своими снами. Бывает, в компании друзей он вспомнит какой- нибудь эпизод из флотской жизни, и достаточно.
Но сколько в нём было гордости, радости и счастья, когда в город пришел Большой Десантный Корабль! Ему хотелось кричать от счастья, сообщить всем, что он тоже служил на корабле, но он понимал, что этим никого уже не удивишь. И интерес людей к кораблю был так сказать «чисто спортивный». Не познавательный, а любознательный. Народу не интересно как людям служится. Люди смотрели на корабль, как на новый аттракцион в парке развлечений, на котором можно покататься или сфотографироваться на его фоне. Так ему показалось в тот миг. И посещение корабля ещё больше добавило щемящей тоски в груди. Отдушина была только в одном – очень ему нравилось собирать модели кораблей разных времён. Это придавало смысл его воспоминаниям, они обретали реальные формы. И пусть это были всего лишь уменьшенные копии кораблей, но для него они были также реальны как солнце, как люди во круг.
А во сне он видел море… . Жена и дети понимали его тоску по морю, терпеливо выслушивали его скупые рассказы о службе, о флотском порядке. Правда, рассказчик он был никудышный, не всякому это дано, но он старался, старался говорить так, чтобы всем было понятно и интересно, с эмоциями на лице, сильно жестикулируя. В общем, к своим воспоминаниям он относился трепетно и нежно, жил спокойной размеренной жизнью. Растя детей и внуков, тихонько тосковал о море. И когда ему выпало счастье побывать в круизе на теплоходе – его радости не было предела. В душе он ликовал, прыгал и визжал от радости, но внешне был более сдержан. Спустя много лет он снова выйдет в плавание на корабле!, и пусть это будет теплоход, но несколько дней не борту судна, на воде, это для него была фантастика! Что -то несбыточное! Не реальное!
И вот уже теплоход режет форштевнем воду, тихо урчат дизеля, слегка подрагивает от вибрации корпус, а за кормой остается лишь пенный след от винтов. Теплоход уходит от причала в ночь. А над головой огромный купол осеннего , ночного, звёздного неба, и большая медведица летит параллельным курсом. И ему вдруг показалось, что теплоход плывёт уже по звёздному небу и фарватер ему указывают не бакены, а созвездия. Холодный ночной ветер поднял небольшую волну и теплоход слегка покачивало. Берега реки растворились в ночной мгле, за бортом слышался лишь плеск волн и он на секунду ощутил себя в Баренцевом море, на борту своего ракетного крейсера, но только на секунду. Чуть слышно поскрипывали переборки в каютах, да ветер хлопал не закрытыми дверьми как парусами. Заснуть не получалось. Не потому, что на новом месте, нет, просто он слушал корабль. Он чувствовал, как работают машины, как правый или левый винт увеличивал обороты, чтобы держать курс, как волна била в борт… . Хотелось запомнить всё. Он жадно «впитывал» в себя всё увиденное и услышанное, чтобы добавить к тем воспоминаниям, что у него были. Засыпал он почти под утро, но ему хватало и полутора-двух часов сна и рассвет он встречал уже стоя на палубе теплохода, с фотоаппаратом в руках. Одно дело рассвет в городе, и совсем другое – рассвет на реке или в море. Он запоминал, фотографировал всю эту красоту, чтобы потом много раз пересматривать фотографии и рассказывать своим родным об увиденном добавляя к фотографиям свои впечатления. Днём он наблюдал, как на стоянках команда швартует теплоход и вспоминал свои швартовки при ледяном ветре и минусовой температуре. Что тогда, что сейчас – команды старпома выполнялись четко, без суеты и задержек. Только боцман, как всегда и везде, добавлял к командам старпома крепкое русское словцо, но не сильно громко, чтобы не шокировать пассажиров. Так же, по утрам и вечерам, матросы драили палубу тяжелыми швабрами, именуемыми на флоте «Машка», и вытирали невидимую пыль. Для него всё это было как бальзам на душу! На корабле главное – чистота и порядок, чтобы всё сияло и блестело. Традиции на флоте – вещь неизживаемая. Он видел, как теплоход красиво расходился со встречными судами и вдруг вспомнил свою первую встречу с натовским кораблём… .
Тогда их отряд из нескольких кораблей проводил учения в Баренцевом море. Отрабатывали построение кораблей в кильватере. Проще говоря, корабли шли друг за другом как по нитке. Дело было весной, в районе учений стояли туманы, вернее полосы тумана, как коридоры. Вот по одному из таких коридоров и двигался отряд кораблей. Шли как в тоннеле, видимость была только в перёд и на зад, но по сторонам стоял стеной туман, а где-то впереди поднималось солнце, и его редкие лучи, пробиваясь сквозь пелену тумана, освещали корабли. Пейзаж был завораживающий. Красота красотой, а служба службой. В туман радарные установки работали плохо, давали ложные цели или засветки на экранах. Корабли шли проложенным курсом друг за другом в пределах видимости. И вдруг, из этой стены тумана, в нескольких стах метрах в впереди, пересекая курс его корабля показался десантный корабль США. Наверное у всех, кто тогда стоял на ходовом мостике, волосы встали дыбом, но слава Богу, обошлось… . Только у командира виски поседели.
Потом ещё много раз были встречи с натовцами, и, даже лёгкие касания, но это было потом. Таких эпизодов в его памяти было много, но вспомнилась именно эта, первая встреча, ведь это был его первый выход в море, перевернувший всю его сухопутную натуру . Если бы он умел рисовать, он наверное смог бы передать красоту и штормового моря, и полного штиля с бирюзовым небом и эти полосы тумана и красоту северного сияния и пуск ракет с подводных лодок и многое, многое другое. Но все эти картины были только в его памяти. И ему было очень жаль, что он не может показать эту красоту всем, а описывать словами – получалось как-то не очень.
А теперь, находясь на теплоходе он радовался тому, что экипаж не ходит пешком по трапам, а бегает, радовался тому, что все медяшки на теплоходе надраены и блестят в лучах осеннего солнца. Он был счастлив от того, что видел как вода несёт на себе танкеры, сухогрузы, теплоходы, как она работает в шлюзах и на гидростанциях, счастлив от того, что вновь дышал морским воздухом, что немножко коснулся морской жизни. Он ощущал себя Колумбом, открывающим новые земли, идущим вперёд, к ещё неувиденному и неизведанному, но непременно морским путём.
И пусть это был лишь туристический круиз, но для него это было путешествие в его молодость, в его воспоминания. Он снова испытал это двоякое чувство – радости и огорчения, радости от благополучного возвращения в родной порт и огорчения от окончания путешествия, но в нём поселилась надежда, что он вновь повторит это путешествие.