Домик для Барби

– Нет! Я так больше не могу! – крикнула Анна, и стакан с недопитой водой полетел в стену. Вторая таблетка снотворного, голова чумная, а сна – ни в одном глазу!
Осколки брызнули во все стороны, а соседям – хоть бы хны! За стеной продолжали орать пьяные взрослые и плакать маленькие дети.
«Муки Ада» начинались в преддверии (так называемой!) комнаты отдыха – спальной. Если бы у Анны осталось хоть чуточку сил на юмор, то над дверями она написала бы красными буквами: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» Имея в виду, надежду на сон. Отдых наступал, когда затихали соседи. Самое лучшее – в час ночи.
Мужу – легче. Он частенько засыпал в зале на диване под «колыбельную» телеви-зора. Анна спала чутко. Нужно было двое-трое суток совсем не спать, чтобы отключиться под «телик»...

В этот вечер за стеной творилось нечто совершенно невероятное. Шум напоминал «озвучку» какого-то второсортного ужастика: тарахтение «колымаги» неизвестного назначения, несущейся на сверхсветовой скорости с дальнего конца Вселенной. Рёв целого легиона демонов, преследующих эту колымагу. Пик шума – удар в стену. Похоже, «колымага» не прошла сверхсветовой барьер. Почти одновременно – дикий вскрик и рёв одного из самых маленьких демонят. Через минуту к этой какофонии добавляется грубый голос взрослого демона и сочные звуки подзатыльников, щедро раздаваемых направо и налево. К дикому ору добавляются вопли демонят постарше... Эта «серия» длилась минут двадцать. Потом на десять минут наступило затишье. «Словно рекламная пауза наоборот! – подумалось Анне. – Может, я успею уснуть?» Но ровно через десять минут началась вторая «серия» ужастика...

Несколько раз Анна ходила в «гости»: уговаривала, убеждала, просила угомониться хотя бы после одиннадцати. Пару раз в соседнюю квартиру бежал её разгневанный супруг. Но все усилия были напрасны. Единственное, чего она добилась: «демонята» стали ещё сильнее и ещё чаще долбиться в стену. Нарочно. Назло. Чтобы жизнь «тётьке за стенкой» не казалась Раем...

Поплакав от безысходности, Анна сползла на край кровати и вытряхнула из тапочек осколки стакана. Затем, всхлипывая и постанывая, обулась и поплелась за веником с совком.
На звук её причитаний из зала выглянул заспанный муж:
– Ты чего?
– Ничего! – огрызнулась она. – Не могу больше!!! Вот осколки подмету, и буду звонить в милицию.
Николай буркнул:
– Звони! – и проследовал в туалет.
Пока Анна выметала изо всех углов блестящую крошку, за стеной поутихли. Или она так увлеклась уборкой, что не заметила, как время перевалило за полночь? Опустившись на кровать совершенно без сил, она твёрдо решила: надо делать звукоизоляцию.
Утром по дороге на работу, Анна доложила мужу о своём решении. Он обругал её истеричкой и психопаткой, и палец о палец не ударил.
Через день она снова напомнила ему о звукоизоляции. Николай посоветовал пить успокоительные. Ещё через неделю, когда шум за стеной спальни достиг его ушей даже в зале, даже сквозь говор телевизора, он соизволил подумать вслух:
– Ремонт в спальной придётся делать капитальный.
Анна вздохнула с облегчением: «Наконец-то!» А мужу сказала:
– Вот и хорошо! А то, как переехали, так и живём с чужими обоями!
– Плясать нужно от печки! – глубокомысленно заявил Николай, направляясь на кухню – ужинать. – Надо ставить пластиковое окно.

Спустя месяц окно у них появилось, «съев» все деньги, накопленные Анной на «фальшстену». Так обозвали её идею звукоизоляции опытные специалисты по ремонту.
Снова пришлось мучительно копить.
Когда муж сказал, что он прикупил недорогой линолеум и плинтуса, она только вздохнула. Что на это скажешь? Хорошо хоть что-то делает! Вроде бы как дело движется, и – ладно!
Как-то вечером Николай, лёжа в кровати, некоторое время разглядывал потолок. Анна, грешным делом подумала, что он прислушивается к тому, что творится за стеной. Но всё оказалось проще.
– Потолок нормальный, – заявил он, поворачиваясь на бок. – Сойдёт и так! – И мгновенно уснул...

Только через полгода Анна снова держала в руках необходимую сумму и взывала к мужу:
– Давай наймём бригаду! День-два – и фальшстена будет готова. Можно будет клеить обои.
– Сам сделаю! – уверенно заявил супруг, забирая у неё деньги. – Зато сколько сэ-кономим!..

Время шло. Николай не один раз измерял стену, перемеривал, снова брался за рулетку. Потом молчком уходил куда-то. Появлялся с железяками, деревяшками, пенопластом, плёнкой… Анна представляла себя гитарой. Той самой, которая вот уже три года пылилась в шкафу. Руки «не доходили» снять чехол и взять хоть пару аккордов. Так вот, она представляла себя гитарой, а свои нервы – струнами. И что они так натянуты на колки, что ещё чуть-чуть – и лопнут! На её «гитаре» играли все кому не лень: родственники, начальники, знакомые, соседи. Частенько – совершенно не жалеючи «инструмент». Она дошла до такого состояния, что даже когда за стеной воцарялась тишина, лежала, сжавшись в тугой комок, ожидая, что вот-вот – и начнётся светопреставление! И так получилось, что не смогла Анна обрадоваться тому дню, когда Николай сказал:
– Всё! – и начал собирать разбросанные по комнате отвёртки, уровни, саморезы и прочее. – Подмети-ка мусор за мной!
Пришлось не только подметать, но драить полы со стиральным порошком. Потом она протёрла пыль и вымыла окно, мысленно подбадривая себя: «Скоро, совсем скоро я почувствую себя белым человеком! И даже в выходные смогу прилечь, когда захочу! И буду спать, спать, спать!.. Дело за малым – подобрать обои!»
Если бы Анна знала, во что ей эта «малость» обернётся!..

Сначала они с мужем попытались договориться о цвете обоев. Но не только не нашли общего языка, но ещё и разругались в пух и прах.
На следующий день Николай потащил её по магазинам. Но в их маленьком городке было всего три места, где можно было посмотреть обои. И ассортимент оставлял желать лучшего. Поэтому в ближайшую субботу, встав пораньше, по-холодку, они «рванули» в областной центр. Сначала, как всегда, традиция – заглянуть в центральный супермаркет. Ахнуть, как там всё дорого, и «сделать оттуда ноги». Затем – угловой на Бакунина, затем – все подряд, какие по пути попадутся.
Пол-города обошли, а глаз ничего не радовало. Душа не вздрагивала от восторга: «Вот они, родимые!» Ни Анне, ни мужу ничего не нравилось. Хотя был момент, когда он, уставший и злой, попытался склонить её к одним – незатейливым, светленьким, в меру дорогим (или дешёвым?) – обоям в крошечном магазинчике на улице Володарского. Она решительно отвергла его выбор:
– Не то!
– Ладно! – прорычал Николай и выскочил из магазина на улицу, где полуденное солнце так разогрело асфальт, что он начал напоминать сковородки Преисподней. Марево горячего воздуха дрожало над улицей, и люди, истекающие по́том, походили на ве-ликих грешников, сосланных в Ад.
Когда Анна догнала его, он уже почти успокоился и предложил:
– Поехали в заводской район, там магазин обоев открылся. Видел рекламу.
И они поехали. Ноги Анны немилосердно гудели. А свободных мест в автобусе не оказалось. Пришлось мужественно стоять. Когда вышли на нужной остановке, её мучения не закончились. Николай искал магазин из рекламы, вместо того, чтобы спросить о нём у редких прохожих.
Через час безуспешных поисков Анна села на единственную попавшуюся лавочку под раскалённым добела небом, без единого деревца вокруг, и взмолилась:
– Милый, поехали домой! Я устала.
Ни слова не говоря, Николай развернулся на 180 градусов и отправился назад, на автобусную остановку. «Ему-то что – у него на ногах кроссовки! А у меня босоножки на резинках, в которых ноги постоянно «виляют». Того гляди, подвернёшь ногу!» – думала Анна, еле бредя через раскалённую «топку» заводского района.
Когда она подняла голову, то даже не удивилась, не увидев впереди мужа. «Бро-сил!.. Господи, с какой же скотиной я живу? – говорил один голос внутри неё. А второй отвечал. – Ну и хрен с ним! И не из таких передряг выбиралась!.. Вот только бы отдохнуть где-нибудь в тенёчке!..»
Стоило ей только об этом подумать, и тут же она заметила справа от дороги кованые ворота, а в них калитку. И надпись: «Магазин «Обои». Оптом и в розницу». Стрелка указывала, что нужно искать где-то во дворе.
Анна подошла к калитке, толкнула её, не надеясь, что откроется. Но та легко под-далась. Правда при этом обожгла руку. От боли на глазах выступили слёзы. «Молодая красивая женщина, одна-одинёшенька, – горестно подумала Анна, – оказалась в каком-то Богом забытом месте... И что я здесь делаю?..»
Во дворе, окружённом со всех сторон высоким забором, было много разных строений. На одном полукруглом металлическом, словно ангар для самолётов, она увидела нужную вывеску. Пока шла к магазину, невольно представила себе, как же, наверное, там жарко! Ещё подумалось о покупателях. Кто они? Хозяева магазинов, лавок, рынков? Ни одной машины во дворе не наблюдалось: ни легковой, ни грузовой. И ни одного человека: ни хозяев, ни покупателей. Но – чистота. Тишина. И – солнце. Яростное. Обжигающее...
Неожиданности начались, едва Анна открыла дверь магазина.
Во-первых, её встретила нежная мелодия «Музыки ветра».
Во-вторых, в магазине было прохладно. «Наверное, есть кондиционер!» – обрадовалась она, остывая после сорокоградусной градусной жары улицы.
В-третьих, пахло озоном, словно после хорошей грозы.
В-четвёртых, на звук «фен-шуйских» колокольчиков из-за стеллажей с невероятным количеством рулонов обоев вышел пожилой мужчина невысокого роста и приятной полноты. Он был совершенно сед: и волосы, и брови, и усы. «Ему бы бороду и красный бархатный кафтан, – подумала Анна, – и – вылитый Дед Мороз!»
Мужчина добродушно улыбнулся и показал пухлой рукой на стул, сказав:
– Вы, наверняка, стёрли все ноги, добравшись сюда пешком. Присаживайтесь!
«Как он догадался?» – вяло удивилась Анна, совершенно без сил опускаясь в кресло у стены. Хозяин (или продавец?) участливо поинтересовался:
– Пить хотите?
Сил хватило только на кивок. «Дед Мороз» ушёл за стеллажи. Буквально через минуту принёс запотевший стакан. Отпив глоток, Анна поняла – охлаждённый чай. Зелёный. С лимоном. Лучшего сейчас она и представить не могла!
– Спасибо! – она осушила бокал в три больших глотка. И несколько минут ничего не видела и не слышала, блаженствуя от прохлады.
Спустя какое-то время Анна пришла в себя. Даже ноги отошли, хотя предполагалось, что завтра они ещё напомнят о себе тянущей болью и судорогами в мышцах.
– Итак, – задал вопрос добродушный хозяин, – что вас привело в мой магазин?
Голова прояснилась на столько, что Анна внятно смогла обрисовать всю полномасштабность трагедии под названием «ремонт и обои».
Её собеседник внимательно слушал. Она с невольным чувством «дежавю» отметила про себя, что когда «Дед Мороз» улыбается, то своими «морщинками улыбок» у глаз напоминает кого-то давно-давно забытого. Да и тембр голоса казался знакомым. Чтобы отвлечься от странного чувства, Анна взглянула собеседнику в глаза. Цвет их поразил её настолько, что она даже запнулась. Они были небесно-голубые с фиолетовыми крапинками. Яркие, блестящие. Очень живые. Понимающие. Подмечающие каждое движение, выражение лица...
Когда Анна запнулась, он попытался подытожить:
– Получается, нужно что-то необычное. Простые обои вас не интересуют. – И улыбнулся – обезоруживающе, искренне. Внезапно ей захотелось рассказать этому человеку не только о проблеме с обоями, но и о других печалях и тревогах. Захотелось … довериться. Как в детстве. Тогда, когда ей только-только исполнилось пять лет. В то время, когда она ещё верила людям и сказкам...

Однажды получилось так, что тридцать первого декабря отец собрался и, не сказав дочери на прощание ни слова, уехал. Мама сказала – в командировку. Но Аня слышала, как мама глухо рыдала, запершись в ванной. Хорошо ещё, что сослуживцы отца позаботились о них: привезли на большом грузовике молоденькую сосёнку. Когда зелёную красавицу занесли в зал, сразу стало тесно. Колючее дерево пахло морозом, свежестью, смолой...
Мама попросила помощи в установке сосёнки. Ребята – молодые, весёлые – не отказались. У них всё быстро спорилось, и скоро лесная гостья угнездилась в крестовине, расправила пушистые веточки. Хозяйки: и большая, и маленькая поблагодарили неожиданных помощников, угостив пирожками с яблочным повидлом. А когда чужие ушли, мама с дочкой приступили к священнодействию: украшению ёлки. Для этого достали с антресолей ящики с тщательно упакованными игрушками.
Первыми на ёлку, конечно же, повесили фонарики. И когда Аня выключила свет, чтобы подровнять гирлянду, вдруг раздался звонок в дверь.
Аня нащупала выключатель. Щёлкнула им. Мамы в комнате не оказалось. Аня подумала, что мама пошла открывать, поэтому продолжила освобождать игрушки от мягких бумажных салфеток и ваты.
Звонок повторился. Аня, недоумевая, куда подевалась мама, поспешила к двери. Открыв, она невольно ахнула! На лестничной клетке стоял самый настоящий Дед Мороз!
Первое, о чём она подумала, было: «А борода-то настоящая!»
Только потом Аня разглядела добрые глаза, крупный нос поверх кустистых белых усов. Неожиданный гость густым красивым голосом спросил:
– Ты – Аня?
– Да-а! – протянула она, во все глаза разглядывая живого Деда Мороза.
– Тогда это тебе! – и он протянул большую красивую коробку. Никто не дарил Ане таких подарков. Она сразу разглядела, что нарисовано на коробке. Домик для Барби! Мечта маленьких девочек всего мира! У неё перехватило дыхание от восторга, на глаза навернулись слёзы. Но Аня не могла позволить себе поверить в то, что игрушка предназначена именно ей. Скорее всего, Дед Мороз ошибся. И где-то в другом месте какая-то девочка сидит и горько плачет. Потому что к ней не пришёл Дедушка Мороз, и не принёс заветный подарок.
Аня отступила на шаг от двери, спрятав руки за спину. Но этот шаг был роковым. Она споткнулась о половик, не удержалась и полетела на пол. При этом она так сильно ударилась затылком о пол, что из глаз брызнули слёзы, потом – звёздочки. Но они погасли одна за другой в спасительной тьме, в которую провалилось её сознание…
Пришла в себя Аня оттого, что по лицу ползали неприятно-холодные мухи. По-чемуто путь свой они начинали со лба, потом «катились» по вискам, по щекам, по шее, заползали за ворот. Открыв глаза, Аня поняла, что это не мухи, а капли воды, которые вытекали из мокрого полотенца.
Она лежала на полу в коридоре. А мама сидела рядом и плакала.
– Ты что, мамочка? – испугалась Аня и попыталась сесть, но не смогла – очень кружилась голова. – Почему ты плачешь? – но, вспомнив о сказочном госте, быстро спросила. – А где Дед Мороз?
Мама озадаченно уставилась на неё и даже перестала плакать. Потом начала причитать. Из её слов Аня поняла, что, скорее всего, у неё сотрясение мозга. Иначе чем объяснить галлюцинации?
– Мамочка! Но … подарок!?
– Какой подарок, доченька? – она продолжала прикладывать к её лбу (уже основательно замёрзшему) холодное полотенце. – Твой папа забрал все деньги. Не будет у нас с тобой в этот Новый год подарков.
Аня снова попыталась сесть. Не может быть! Она же видела коробку с нарисованным на ней розовым домиком. Точно так же, как видела маму – в застиранном стареньком халатике, в стоптанных тапочках.
– Нет никакого подарка, – тихо повторила мама, поднимаясь. – Тебе привиделось. Наверное, ты сильно ударилась головой…

С тех пор Аня выросла, стала Анной – красивой темноволосой девушкой с зелёными глазами. Потом вышла замуж за Николая, раз и навсегда вычеркнув из памяти тот роковой новогодний вечер, когда она перестала верить в Деда Мороза и чудеса. Лишь иногда, очень-очень редко, перед сном, Анна позволяла себе немного пофантазировать: «Что было бы, если бы я могла вернуться в тот момент жизни? Наверное, постаралась бы не дышать, не двигаться, чтобы не спугнуть своё счастье. Коробка оказалась бы в моих руках, и мама поверила бы мне. А я не разучилась верить в чудеса…»
Находясь в прохладном тихом магазине, сидя в уютном мягком кресле рядом с очаровательным «Дедом Морозом», Анна (в который раз!) повторяла про себя, что чудес не бывает.
– Я вижу, вы уже набрались сил, чтобы посмотреть мой магазин.
Её точно ветром приподняло – так легко она поднялась со стула! Хозяин шёл на полшага впереди. Анна могла видеть его загадочную улыбку. «Интересно, – подумала Анна, – а какого цвета были глаза у того Деда Мороза? Уж не голубые ли с фиолетовыми черточками… Или чёртиками?»
Наконец он остановился. Когда она увидела то, что он предложил, застыла, как вкопанная. Это невозможно было описать словами! Фотообои. Но – какие?!
Пейзаж поражал! От стены, на которой он был развёрнут, веяло прохладным ветерком. Пахло озоном, свежестью, умытой зеленью, чистотой…
На фотообоях всего было вдосталь: горы со снежными вершинами, простор ярко-голубого неба над ними, зелень деревьев у подножия, прозрачная глубина озера, белизна облаков, отражённых гладкой, как зеркало поверхностью воды, ярко-жёлтая полоса прибрежного песка, тропинка, обрамлённая высокой сочной травой, головки красных маков с застывшими над ними разноцветными бабочками. На противоположной стороне озера угадывалось какое-то белое строение. На него падали предзакатные лучи солнца, поэтому стены казались розовыми…
– Нравится? – хозяин магазина стоял несколько в стороне, давая ей возможность охватить взглядом всё полотно обоев.
– Очень! – выдохнула Анна.
– Ну и?..
– Но это, наверное, очень дорого?
– Ну что вы! – и он назвал ту сумму, которая находилась у неё в кошельке. Ни больше, ни меньше.
Понимая, что если она сейчас эту сумму выложит, то на обратную дорогу не останется ни копейки, Анна открыла рот, чтобы поторговаться. «Сто рублей уступил бы, и – достаточно!» – подумала она. Но хозяин магазина, словно добрый волшебник, умеющий читать мысли, сам затронул эту тему:
– Я понимаю, сумма не маленькая. Наверное, вы выложите за эти обои всё, ЧТО У ВАС ЕСТЬ. Поэтому спешу обрадовать: своих клиентов мы доставляем вместе с товаром прямо до дома.
«Но мы живём в пригороде!– хотела сказать Анна, но не сказала. Просто не успела.
Хозяин магазина повторил:
– До дома! И не важно, где вы живёте. Хоть на Марсе!..
Когда она вышла из магазина, машина (с обоями внутри) уже стояла у крыльца. Совершенно обычная машина. «Жигули». Кажется, девятка. Анна плохо разбиралась в машинах. Открыв дверцу перед клиенткой, радушный хозяин извинился:
– Простите, что не на «Вольво». Но, думаю, вам понравится!
Анна была в такой эйфории, что «Жигули» показалась ей самой лучшей машиной. Она была на седьмом небе от счастья! И неуместными, неискренними казались извинения. Но он уже захлопнул дверцу, машина тронулась. Анна выглянула в окно – хозяин магазина махал рукой на прощание и загадочно улыбался…

Дома её встретил разъярённый муж:
– Где шаталась?
Она отступила в сторону, давая возможность водителю занести в прихожую рулоны обоев. Супруг сразу замолчал, показывая, куда что складывать. Немного посуетился, перекладывая так, чтобы рулоны заняли как можно меньше места. Когда водитель, попрощавшись, ушёл, Николай устроил допрос по всей форме: где купила, какие, сколько стоят, почему не посоветовалась с ним?
Тогда Анна взяла один рулон, надорвала упаковку, развернула.
– Фотообои? – он недоверчиво протянул руку, чтобы потрогать.
На ощупь материал обоев казался шёлковым. И таким тонким, что сразу назревал вопрос: как клеить и чем?
Анна невольно съёжилась, ожидая очередного выговора. Муж не любил, когда она что-либо покупала без его ведома. Но пока пронесло. Он взялся за второй рулон. Развернул. Приложил к предыдущему. Помолчал, разглядывая. Когда развернул третий, Анна удивлённо посмотрела на него. Но ничего не сказала.
Николай некоторое время задумчиво созерцал часть пейзажа, потом вдруг вышел из комнаты. Анна не решилась идти за ним следом, чтобы выяснить причину его молчания. Начала скатывать рулоны. Услышав, как хлопнула входная дверь, выскочила из спальни. Николая не было. Он ушёл.
– Та-ак! – протянула она озадаченно. – Вот и пойми этих мужчин: то ли понравились, то ли нет?
Анна приняла душ, разогрела обед, поела, стараясь ни о чём не думать. Голова гудела, как колокол на высокой колокольне. Чуть задень – и гул по всей округе!
Когда прилегла, чтобы отдохнули натруженные ноги, наконец-то позволила себе подумать: «И куда же это отправился мой благоверный?»
Тут хлопнула входная дверь.
– Николай?
– Иди сюда!
Анна со стоном поднялась. Муж вынимал из пакета какие-то коробки.
– Сейчас переоденусь в домашнее – будем клеить! – «обрадовал» он.
Мысленно Анна прокляла всё на свете, но вслух недовольства не выразила. В конце концов, не об этом ли она мечтала?..

Когда последний рулон занял своё место, они встали посередине комнаты и оглядели творение своих рук.
– Не может быть! – муж удивлённо присвистнул.
– Ты о чём? – она так устала, что боялась даже подумать, что творится сейчас в его голове. Уж не задумал ли он переклеивать?
– Они нигде не повторяются! Точно круговая панорама… И изображение… – Он подошёл вплотную к стене. Снова отошёл. – Изображение, как будто объёмное. Слишком чёткое. Цветочки... Бабочки!.. – Где ты это купила? – он так неожиданно перескочил с одного на другое, что Анна растерялась. И правда, она ведь не знала ни названия улицы, ни района, ни телефона магазина.
Рассказав мужу всё, как было, Анна и не надеялась на похвалу или что-либо подобное. Но уже одно то, что он не орал и не ругался, радовало. И вечер прошёл в довольно мирной обстановке. Они ужинали, пили чай с шоколадным печеньем и говорили обо всём и одновременно ни о чём.
Перемыв посуду, Анна уже почти наяву видела, как растягивается на своём матрасике на полу... Но не тут-то было! Муж, пыхтя, позвал её на помощь. Он затаскивал в спальную комнату мебель из зала, где она громоздилась до этого момента, перекрывая все входы и выходы. С тумбочками и трюмо они управились в два захода, а вот с кроватью намучались. Но, когда та встала, как надо, когда уложили матрас и застелили его (давно заготовленным именно для такой цели!) красивым комплектом спального белья, когда разделись и нырнули под прохладный пододеяльник и вытянулись в блаженстве, то несколько долгих минут не могли нарушить благословенную тишину. Не смея верить своим ушам, Анна почти не дышала. Вслушивалась и ничего не слышала. Ни малейшего звука.
– Может, они куда уехали? – озвучил немой вопрос Анны Николай. Оказывается, он тоже заметил невероятную тишину.
– Ну и, слава Богу! – она повернулась к нему, обняла рукой и крепко поцеловала. – С новосельем тебя!

Скоро у них с мужем появилась своя традиция. Перед тем как уснуть, они разглядывали обои. Анна заметила, что Николай стал реже смотреть передачи по телевизору. Странные фотообои стали более увлекающим зрелищем. Он ещё не верил тому, что видел. Но когда часть деревьев пожелтела, а часть облетела, а небо над горами всё чаще стало темнеть от сизых осенних туч, Николай решительно собрался и сказал:
– Поехали!
– Куда? – не поняла Анна. Была суббота, она наметила грандиозную стирку, а потом уборку. И теперь все планы – псу под хвост?!
– В тот магазин, – он был собран, строг, а это означало, что все попытки к бегству будут караться быстро и неотложно. Шаг вправо-влево – расстрел!
– Я не помню, где этот чёртов магазин! Ты меня затащил в тот район. Вот и ищи его сам!
– Зато я помню, где тебя оставил.
«Где он меня оставил! Надо же, сам признался, что бросил меня тогда! Можно сказать, умирать бросил. В жару, в незнакомом месте… Гад. Что ещё можно добавить к данному диагнозу?» – грустно размышляла Анна, пока они искали магазин. Кованых ворот с калиткой и надписью над ней «Магазин «Обои». Оптом и в розницу» так и не нашли. Николай бесился, злился, обвинял Анну во всех грехах, но ничего поделать не мог. Не было того магазина, словно и вовсе никогда не существовало!
От еле сдерживаемого бешенства он то сжимал кулаки, то разжимал. Ладонь-то у него небольшая, да широкая. Как двинет, мало не покажется! Да и сам он крепкий, как столб. Ровный весь такой, без изгибов. Когда они только-только поженились, Николай был худенький, беленький, глазастенький. Точно совёнок. Русые волосы отливали на кудрявом чубе рыжиной. Ресницы – тоже. «И чего я в нём нашла? Были же парни и посимпатичней, тоже замуж предлагали! – частенько вздыхала Анна, а потом брала себя в руки и говорила. – Сердцу не прикажешь! Это – любовь!»
Когда супруг немного успокоился, прошипел сквозь зубы:
– Домой!
Уже в автобусе добавил:
– В следующую субботу я его точно найду, ты уж поверь мне! Вот тогда и «поспрашаю» твоего странноватого продавца, что за «обои» он подсунул?
В этот вечер у Анны появилась странная уверенность, что случится что-то такое, что изменит его планы на выходные. А может, и на всю оставшуюся жизнь...

Всю неделю она в одиночку наблюдала за домом на противоположном берегу озера, потому что Николай перебрался спать в зал. А дом постепенно сдвигался. Сначала он был ровно посередине противоположной стены, потом переполз в левый угол, к окну. Затем переместился на простенок окна. По мере того, как дом двигался, он становился больше, чётче, у него появилось всё, что положено настоящему дому. Три ступеньки вели на просторную веранду. Дверь в дом была закрыта. Окна поблёскивали прозрачными стёклами, за которыми угадывались портьеры неопределённого цвета. Второй этаж венчался конической крышей, крытой красной черепицей. На плоскую крышу веранды выходила дверь балкона. Перила огораживали его по периметру.
Анна невольно любовалась домом, представляя его хозяев. И немного завидовала. Как хорошо, наверное, жить в этом добротном доме и в таком красивом месте?
Когда дом перебрался на второй простенок, смотреть на него стало неудобно. И вечером того дня Анна переложила подушку в изножье кровати.
В пятницу вечером муж соизволил заглянуть на территорию жены. Он пришёл с зубной щёткой в руке, да так и застыл в дверях. «Словно с дирижёрской палочкой!» – ухмыльнулась Анна, лениво поворачиваясь к нему лицом. Вслух же сказала:
– О, какие люди в Голливуде! Проходите, коль пожаловали!
Есть выражение – челюсть отвисла. С Николаем случилось именно такая «беда». Пена от пасты капнула на голую грудь.
Он молча созерцал изменившиеся до неузнаваемости обои, потом пошёл в ванную. Выплюнул пену, прополоскал зубы. И крикнул оттуда:
– Можешь подойти, поговорить с мужем хоть раз нормально или нет?
– Могу! – она поднялась с кровати и пошла в ванную.
– Если это не «глюки», то что? – спросил он. Даже не у неё, а у самого себя. И сам себе ответил. – Морок. Обман зрения. Херня какая-то. – Потом он сполоснул руки, сплошь покрытые, как и лицо с телом, розовыми веснушками, и предложил. – Давай кого-нибудь в гости пригласим. Например, брата твоего с женой. Пусть посмотрят, а?
– Да я не против! – согласилась Анна. – Только Алёнку сам уговаривать будешь!
На следующий день Николай полчаса «висел» на телефоне, уламывая сначала Алексея, потом его жену Ленку приехать в гости.
– Как переехали мы в эту квартиру, так вы у нас ещё ни разу не были! – говорил он. – Новоселье, называется! Если не обмыть квартиру, житья не будет! Приезжайте! Мы – в лёгкую! – последние слова говорились уже Алёнке, потому что она терпеть не могла всякие сборища. Из-за того, что брат Анны редко, но метко «закладывал» за воротник.
Когда брат поругался с женой и заявил, что едет один, Николай обрадовался:
– Поляна – с нас! С тебя – коньяк. Анна любит «Прасковейский»… Ага! Давай! Ждём! – положив трубку на рычаги, утёр пот с круглого красного лица. – Уф! Словно смену у станка выстоял! – Потом оживлённо потёр руки в предвкушении застолья и улыбнулся – впервые за несколько месяцев. – Хоть посидим по-человечески!
Анна ухмыльнулась, услышав это «по-человечески», но ничего не сказала.
Николай засобирался в магазин. Попросил (!) пойти вместе с ним, чтобы посоветоваться, что прикупить к столу. Анна милостиво согласилась. Разорив «заначку», припасённую на покупку люстры в спальную комнату, они купили нарезки красной рыбы и ветчины, пару салатиков, разных фруктов, дополнили всё это хорошим куском «Российского» сыра и двухлитровым пакетом грейпфрутового сока.
– Чёрт с ней, с люстрой-то! – добродушно махнул рукой Николай. – Ради такого случая – можно!
Брат появился вовремя. Они только-только успели перевалить всё, что купили, в хрустальные тары.
Быстренько выпив по первой и закусив лимончиком, а потом красной рыбкой, Николай потянул Алексея на экскурсию по квартире:
– Двери поменяли везде, окно – пока только в спальной, – приговаривал он по пути.
Анна с замиранием сердца следовала за ними, отставая на полшага.
На пороге спальной супруг встал, как гора, закрыв собой весь обзор. Алексей, не понимая, что за ступор на него напал, попытался сдвинуть его или обойти. Наконец Николай сделал шаг внутрь. И она увидела то, что так его ошеломило. Дом переместился в изголовье кровати и ещё больше увеличился в размерах. Теперь он был, как на ладони. Весь. До мельчайших подробностей. Дверь дома очень напоминала входную внутреннюю. На веранде, словно под напором ветра, раскачивалось кресло-качалка. И – был слышен шелест листьев. Несколько деревьев стояли вплотную к стенам дома. Показалось, что это старые яблони. И именно их ветки скрипели от ветра и шелестели последние, уже редкие, листья. «У пейзажа появились звуки! – почти без эмоций заметила Анна. – Жить стало интереснее!»
– Ничего себе обои отхватили! – похвалил увиденное Алексей. – Адресочек магазина дадите или как?
– Ты, это ... того – не шутишь? – Николай повернулся. – Правда, нравится?
Алексей удивлёно развёл руками:
– Конечно! Красота несказанная! Да ещё и звуковое сопровождение! Как в лучших домах «Ландона»!
– Ты хочешь именно такие обои? – муж Анны продолжал пытать Алексея. В его глазах появился безумный блеск.
«Он, кажется, сходит с ума, – подумала она. – Как и я!» – Чтобы отогнать подступающее безумие, бодрым голосом сказала. – Между первой и второй – промежуток небольшой! – Мужчины с радостью (или с облегчением?) устремились на кухню...

«Хорошо вчера посидели!.. – проснувшись утром, подумала Анна. – Душевно. – Она смутно помнила, что Николай сбегал ещё за одной бутылкой «Прасковейского». Что она наконец-то достала из шкафа гитару и что-то пыталась на ней изобразить... Потянувшись, Анна почувствовала лёгкость во всём теле. – Надо же, впервые за столько месяцев – выспалась! – потом подумала удивлённо. – Который час? Уж не опоздали ли мы на работу?!»
Обычно она старалась резко не вставать, иначе кровь прильёт к голове – и на весь день обеспечена жуткая головная боль. Вот и сейчас, Анна неторопливо потянулась, считая, что даже если и опоздали, то плюс пять минут не решат ничего. Когда опускала руки, нащупала рядом тихо сопящего мужа. «Надо же! И он – спит! И даже не храпит... Значит, не так уж и поздно!»
Обычно после таких вот посиделок супруг вскакивал ни свет, ни заря и бежал в магазин за пивом – похмеляться.
«Может, коньяк на самом деле был хороший? – размышляла Анна, разминая затёкшие во время сна, мышцы спины. Потом повернулась на бок, лицом к окну. Ночные шторы задвинуты. Тихо... – Тихо? Я ночью не вставала. Тогда кто закрыл окно? Николай?» – Если бы створка окна была распахнута, то город уже заявил бы о себе: рычали бы грузовики, отфыркивались от собственных газов автобусы, шипели шинами легковушки...
Последний раз сладко потянувшись, Анна села на кровати. В этот момент штора колыхнулась. Словно от порыва ветра. Она принюхалась: духоты в спальне не чувствовалось. Свежий прохладный воздух пах осенью: листьями, прелью, жухлой травой...
Натянув тапочки, подошла к окну. Решительно отдёрнула шторы и... Метрах в двадцати от окна огромное прозрачное озеро раскрыло свой голубой глаз навстречу ярко-синему небу. Лёгкая рябь покрывала гладь там, где ветерок, слегка касаясь воды, летел, спеша в открытое окно – играть с ночной шторой.
За озером краснел, зеленел, желтел осенний лес. За лесом вздымались пологие холмы, постепенно переходящие в могучие горы, покрытые снежными шапками.
– Сегодня на редкость солнечно! – произнесла Анна вполголоса, отворачиваясь от окна.
Тишина лилась не только из открытого окна. За стенами не раздавалось ни звука.
«Чему я удивляюсь? – размышляла она, накидывая халат и отправляясь на кухню. – Мы теперь в том самом доме, который передвигался по обоям. А это значит – никаких соседей. Красота!»
Заглянув в холодильник, Анна решила на завтрак пожарить омлет и сварить кофе. Через несколько минут на запах подтянулся брат, заночевавший у них в связи с тем, что не успел на последний автобус. А, может быть, он просто не хотел выслушивать очередные нотации Алёнки?..
– Доброе утро! – он чмокнул её в щёку. Близоруко (брат был без очков) уставился на стол. – Ага, омлет!
– По-грузински! – добавила Анна, обжаривая на сковороде помидоры, баклажаны, колбасу и лук.
– М-м! – восхищённо промычал он. – Обожаю! Вот только умоюсь, и ...
«Интересно, – подумала она отстранёно, разбивая в большую миску одно за другим десять яиц, – какая будет реакция на пейзаж за окном?..»
Пока брат плескался в ванной, Анна вылила взбитые яйца в сковороду, покрыв густой пеной вкусно пахнущую смесь. Она старалась не думать о том, что будет, когда кончатся продукты. И о том, откуда берётся электричество: холодильник и блендер работали, свет в ванной зажёгся.
На минуту отвлёкшись от готовки, Анна прошла в коридор. Подняла с рычагов трубку телефона... «Гудит! – подытожила она. – Ну что ж! Может быть, это галлюцинация. Посмотрим, массовая или как?»
Из спальни пришлёпал лохматый Николай. Анна отметила про себя, что его золотисто-рыжие волосы отросли – пора в парикмахерскую. Только вряд ли в такой глухомани найдётся цирюльник.
Муж первым делом сунул нос под крышку сковороды:
– Вкусно пахнет!
– И тебя – с добрым утром! – поздоровалась Анна, подталкивая его к ванной, откуда выходил брат. – Смена караула.
Со зрением у супруга всё в порядке, но и он не обратил внимания на пейзаж за окном. «Но не глухие же они? – удивлялась она. – Неужели не слышат эту первозданную тишину, окутавшую дом?»
Николай по пути в ванную схватил со стола пульт и включил телевизор.
«Сейчас, как «посыплется» по всем каналам «снег»... – подумала Анна. Но телевизор мгновенно заорал какую-то рекламу. – Всё-таки, скорее всего, у меня нелады с головой!»
Мужчины одетые, побритые и причёсанные уселись за стол. Хозяйка разложила еду по тарелкам. Брат спросил:
– Вчера всё допили?
– Да! – Николай нашарил под столом пустую бутылку из-под «Прасковейского» коньяка.
– Ну и ладно! – брат отправил в рот большой кусок пышного омлета. – Вкуснотища!
Николай тоже приналёг на еду. Но тут же попросил чаю.
– Я кофе сварила.
– Мне бы лучше не рисковать! Сердце...
Пришлось ставить чайник. А старую заварку вылить в унитаз.
«Вода течёт! – заметила Анна, глядя, как чаинки бурным «водопадом» смываются с белых стенок унитаза. – Не могут же такие удобства быть в удалённом от цивилизации доме?» – Но тут же вспомнились кадры из американского триллера, кажется, снятого по Стивену Кингу: уединённый домик на берегу озера, а там и электричество (от динамо-машины), и отопление (газовый обогревательный котёл в подвале) и прочее, прочее, прочее...
Пока Анна отходила, мужчины в мгновение ока прикончили свои порции и теперь с вожделением поглядывали на её тарелку.
– Э-э! – прикрикнула она на них. – Это моё!
Брат отпил большой глоток кофе и засобирался:
– Пора!
«Началось!» – подумала Анна с волнением, похожим на ужас: волосы на голове встали дыбом, точно от статического электричества.
Столпились в прихожей: проводить. Алексей обулся, взял свой кейс, открыл внутреннюю дверь.
– Всё было – о` кей! Почаще надо собираться!
– Ага! – согласилась Анна, чмокая его в щёку. С Николаем он попрощался за руку. Открыл внешнюю дверь, шагнул за порог. И ... застыл, точно соляной столб.
Он стоял на веранде. Вниз вели три ступеньки. Двор ничем не был ограждён, кроме кустов акации, жимолости, шиповника и ещё чего-то колючего и, наверное, царапающего...
Тропинка со двора вела к озеру...
– Н-не понял! – Алексей попятился назад. – Вроде вчера немного выпил, а … «глюки»?!
Николай осторожно выглянул за дверь. Принюхался. Вышел на веранду. Огляделся. Заметил кресло-качалку, подошёл, тронул. Кресло заскрипело по деревянному полу: скрип-скрррип, скрип-скрррип...
Оба, как загипнотизированные, уставились на качалку. И – молчали. Анна покашляла, чтобы хоть как-то нарушить жуткую тишину. Они отвлеклись от созерцания кресла. Брат строго посмотрел на неё, будто она была виновата в том, что сейчас происходило.
– Телефон работает! – сказала она и пошла в дом, стараясь не смотреть в глаза мужу. Его взгляд не обещал ничего хорошего.
– Телефон?! – переспросил брат. Потом просиял. – Телефон! Да! Точно, надо по-звонить!.. – Тут он застыл на полпути. – А что сообщить? Что у меня белая горячка под названием горный пейзаж, и я в ней застрял?
– Думаю, надо позвонить на работу, чтобы на нас отпуска без содержания заработной платы оформили, – подал идею Николай, – правда, на какой срок? Не знаю...
– День-два, – предположил Алексей, – а потом... Тоже не знаю!
Анна пошла на кухню, они, как хвостики, – следом. Электронные часы показывали начало седьмого.
– Рано на работу звонить! – заметила она. – Там – никого.
Они помолчали, не глядя друг на друга. Потом брат взорвался:
– Чёрт побери! Кто-нибудь объяснит, что происходит?
Честно говоря, Анна боялась, что муж обвинит её в том, что именно она купила эти чёртовы обои, и они стали настоящим адом. Но в этот момент из спальни раздались полу¬задушенные крики. Она бегом бросилась туда.
Обоев не было. Вместе со стенами. Они исчезли. Мебель была расставлена в том самом порядке, как стояла в комнате. Ножки кровати, тумбочек, пуфика, шкафа-купе и трюмо утопали в густой зелени травы. Вместо стен вокруг тринадцатиметровой поляны (именно таких размеров была спальная комната) поднимались стволы деревьев, густо оплетённых лианами. У подножия деревьев кустилась непроходимая чаща колючек. В них кто-то бился: то ли человек, то ли зверь. И кричал от боли. Сотни колючек впились в не-защищённое тело. Они рвали плоть. Кровь брызгала в разные стороны, как из пульверизатора.
– Боже! – прошептала она, не веря своим глазам, а потом закричала. – Коля, Лёша! Помогите! Скорее!
Мужчины прибежали на крик, но в первый момент замерли в дверях. Увиденное не только пугало, оно шокировало. Разум отказывался воспринимать то, что видели глаза.
– Чёрт! – Николай рванулся обратно в коридор. Анна оглянулась. Он рылся в инструментах. С ножовкой в руке муж ринулся к кусту. Брат выбрал молоток, а она побежала на лоджию, которая превратилась в веранду вокруг дома. В большом коробе хранились лопаты, мотыги, грабли, которые привозили на зиму с дачи. Схватив лопату, Анна решительно направилась в «спальную».
– А ну, брось его, сука! – Николай с размаху ударил по веткам куста ножовкой. Ветки куста дёрнулись, словно живые, и ещё туже оплели тело живого существа, которое уже перестало кричать – только хрипело в агонии.
Брат с нелепым молотком никак не мог подступиться к кусту. Как только он делал шаг вперёд – куст выстреливал в его сторону десятисантиметровыми колючками.
Анна подняла лопату, как копьё, и изо всей силы метнула под шевелящийся комок, представив, где могут быть корни. Похоже, угадала. Потому что ветки беспорядочно задёргались: то сжимаясь, то разжимаясь вокруг добычи. Потом из земли, покрытой сочной травой, начали вытягиваться белые, словно черви, корни. Часть из них подхватило ветки, точно бабка длинную юбку, часть оформилось во что-то похожее на ноги. И чудовище бросилось наутёк, бросив истерзанную жертву.
Наклонившись над существом, Анна перевернула его и ахнула. Это был соседский мальчишка! Тот самый, который не давал ей покоя, бегая, как заведённый, по коридору с десяти до одиннадцати вечера!
Как его зовут, она не знала. Да и как запомнить вечно орущую, кричащую, плачущую ораву детей почти одного возраста! В лицо и по имени Анна знала только самую старшую девочку – Машу. Для Анны они были «дебилоиды» и «шизоиды», потому что то, что они творили за стенкой, не поддавалось разумному объяснению. Они являлись её постоянными мучителями, палачами, потому что были источником непрекращающегося ни на секунду, изводящего душу, разрушающего нервы, шума. А Анна мечтала о тишине. И о том, чтобы все они куда-нибудь подевались. Приёмных, за счёт которых выживало всё это огромное семейство, – забрали обратно в детдом, а заодно – и родных. Или неожиданно появилась бабушка с большим домом в деревне. И всех их отправили к ней (хотя бы на лето!) на «вольные хлеба».
Но такое «избавление», как сегодня, она не могла представить себе даже в самом кошмарном сне! «Я не виновата! – испуганно твердило одно её «я», а другое злобно шипело. – Ты! Ты виновата! Больш-ше некому!»
Мальчишка был жив, но от боли потерял сознание. Вся его одежда была изорвана в клочки, кровь почти остановилась и запеклась на ранах.
– Тащите его в ванную! – скомандовала Анна мужчинам.
Там она сняла с ребёнка всё, что на нём осталось из одежды. Включила воду, смыла кровь. Он пришёл в себя и заплакал от боли, когда мыльная вода попала в раны. Чистого, завёрнутого в большое полотенце, Анна притащила мальчишку на кухню. Достала аптечку. Перекисью водорода обработала все раны. Крупные и глубокие – перевязала, мысленно передёргиваясь от страха: чуть глубже и шире – и пришлось бы зашивать.
– Ты кто? – не выдержал Николай.
– Вася! – прошепелявил мальчишка, разлепляя исцарапанные, опухшие губы.
Худенький, с вытянутой, словно яичко, головёнкой, он потерялся в большом полотенце. Его коротко подстриженные светлые волосы торчали ёжиком над низким лобиком. В серых глазёнках бился только что пережитый ужас.
– Есть хочешь? – спросила Анна.
– Угу!
Она пододвинула ему свою тарелку с остывшим омлетом, отрезала кусок хлеба, на-лила чуть тёплого чаю. Ребёнок набросился на еду, словно неделю ничего не ел. С плеч его съехало полотенце, и она ужаснулась: кожа да кости! Когда мыла и обрабатывала раны, некогда было думать ни о его теле, ни о его судьбе. Теперь в голову полезли всякие мысли. О том, как обращались с ребёнком родители. О том, видел ли он что-то хорошее в своей жизни. Ел ли хоть раз бутерброд с красной икрой? Имел ли красивую одежду и яркие новые игрушки?
– Как ты там оказался? – спросил хмурый Алексей. Он ещё раз проверил, закрыта ли на защёлку дверь «спальной». Хотя, если кто-то помощнее, чем ходячий куст, будет ломиться в это хрупкое препятствие, то, вряд ли оно долго продержится.
– Я плоснулся, а из стены – луки зелёные! Схватили меня – бо-ольно! Я плакал, звал маму. Сестлёнку... – Он вдруг заревел во всё горло. – Домой хоцю-у!
– А ну-ка, прекрати реветь! – прикрикнула на него Анна, и как ни странно, ребёнок затих. Видимо, привык, что на него повышают голос. – Успеешь ещё к маме! И папе. Как пройдётся он по твоей тощей заднице ремнём – мало не покажется!
Вася вытаращил бледно-голубые глазёнки на хозяйку дома и только хлюпал носом. «Угадала, похоже! – с горечью подумала Анна, доставая ещё десяток яиц из холодильника – жарить простую «глазунью». – А начала бы сюсюкать, сел бы на шею!»
Мужчины то ли из солидарности к маленькому мужичку, то ли просто из-за только что пережитого молчали. Да и о чём можно было сейчас говорить, не боясь, что «съедет крыша»? Анна лихорадочно пыталась найти выход из создавшегося положения: «Сейчас позвоним по телефону, отпросимся. Дальше...» А на «дальше» у неё просто не хватало ни сил, ни фантазии.
«А что, если Дом будет подсовывать каждый день всё новые и новые сюрпризы? Не такой я представляла себе жизнь в красивом доме и на природе!»
«Может быть, Он реализовал мои тайные, «чёрные» мысли? – руки независимо от её размышлений готовили яичницу. – Хотела жить в собственном доме? Получите, распишитесь! Мечтала, чтобы за стеной не было соседей? Нате, пожалуйста! А оставшихся – скормим живому лесу. В этом доме есть всё – электричество, вода, канализация. Что ещё нужно для счастья?.. Продукты!.. – Тут она остановилась и отложила лопатку, которой переворачивала яйца на сковородке. Заглянула в холодильник. На полочке для яиц снова лежало десять штук ровненьких коричневых яичек. А она их взяла оттуда уже дважды. – Сказка, да и только! Скатерть-самобранка к моим услугам! Волшебный горшочек с неиссякающей манной кашей превратился в холодильник, из которого можно брать продукты, а они там появляются снова!»
Повернувшись к притихшим мужчинам, Анна спросила:
– Яичницу кто-нибудь кроме Васи будет?
Те покорно согласились на ещё одну порцию холестерина. Молча сжевали, запили на этот раз растворимым кофе, которое Анна насыпала каждому в бокал из остатков в банке «Нескафе». Когда она заглянула туда в четвёртый раз, уже для себя, на донышке лежала всё та же одинокая ложка гранул, что и раньше.
Она пила кофе, когда Алексей встал из-за стола со словами:
– Пойду, позвоню!
Когда он набрал номер, Анна невольно навострила уши. Гудки шли. Но никто не брал трубку на том конце.
– Придётся Ленке звонить! – вздохнул брат.
– И что ты ей скажешь?
Алексей пожал плечами:
– Не знаю.
Николай тоже поднялся из-за стола:
– Думаю, не стоит раньше времени её тревожить. Пусть поспит, а мы пока обмозгуем ситуацию.
Он вышел в коридор, вооружился лопатой, приоткрыл дверь в спальную. И внезапно громко закричал:
– Эй, жена. Поди-ка сюда!
Анна уже второй раз за утро отставила тарелку с едой. Когда она вошла в дверь спальной, то не узнала её: пол, потолок, стены покрывали свежевыструганные доски приятного медового цвета. «Та-ак! – мысленно протянула она. – Что же получается? Дом реагирует не только на мои желания, но и на мысли? Стоило только подумать, что мне не нравится то, что происходит, как Дом поменял обстановку на какую-то банно-деревенскую!»
Анна задумчиво прошлась по доскам пола. Они не скрипели, не прогибались под тяжестью.
– Хороша работёнка! – услышала она голос мужа за спиной. Обернулась. Николай любовно оглаживал доски на стене. – Одна к одной! Да как аккуратненько! И гладенько, словно шкуркой пройдено да лаком покрыто!
Анна упёрла руки в бока и начала надвигаться на супруга:
– Работёнка, говоришь, понравилась? Досочки? А кто всё это, по-твоему, сделал? И почему без стука и шума, а?
Николай упрямо набычился:
– Кто бы ни делал и когда, но это лучше сумасшедшего дома, кочующего со стены на стену. И уж куда лучше живых кустов, жрущих маленьких детей!
«Не может быть! – Анне вдруг пришла в голову ещё одна нелепая, но вполне имеющая право на жизнь мысль. – А что, если Дом подслушал и его мысли тоже? И выполнил его «заказ»? Тогда у нас бедлам начнётся: я буду хотеть одно, Николай – другое!..»
От сумбурных мыслей в голове её отвлёк голос брата: тот разговаривал по телефону. Когда Алексей положил трубку, то был более-менее доволен.
– Отпросился на сегодня! – доложил он, развязывая галстук и вешая его на вешалку около двери. – Теперь – ваша очередь!
Николай набрал рабочий телефон, и через некоторое время уже говорил с кем-то. Анна не стала слушать, что он там попросил сделать. Она направилась на кухню с серьёзным намерением наконец-то позавтракать.
За столом одиноко сгорбился маленький Вася. Анна молча села рядом, взялась за вилку.
– Тёть, можно я пойду домой? – тихо попросил он, умоляюще глядя на неё.
– Можно, – пообещала она, отправляя в рот большой кусок остывшей яичницы. – Только ... неужели ты не хочешь чаю со сладким пирогом?
Рыбьи глазёнки мальчугана заблестели от предвкушения угощения:
– Хоцю чаю! И пилог буду!
Анна достала пирог из холодильника, разогрела в микроволновке. Она не знала, как сказать мальчику, что он не может вернуться. Что все они здесь застряли. Навсегда. Что каким-то странным образом её нашёл Дед Мороз из детства. И вернул подарок, который ей предназначался, но не был вручён. Теперь же она его получила. И так легко, как в детстве уже не отделаться. Расплачиваться придётся не сотрясением мозга и недоумением, а долгой-долгой жизнью. В этом постоянно меняющемся Доме, в горной долине, в одиночестве, не считая мужа и брата. Которые, может быть, в скором времени, сойдут с ума. Или заблудятся в диких лесах, окружающих озеро, попытавшись уйти из долины. Или возненавидят её, Анну, за то, что она (нечаянно!) вырвала их из привычного реального мира и перенесла в выдуманный. Заставила их разделить с ней подарок, предназначенный только ей одной – Домик для Барби. И они могут даже убить её, если поймут, что никогда не смогут выбраться отсюда.
«Никогда... Ни-ког-да. Никог... Да-а!» – она перекатывала это слово на языке, как глоток воды, стараясь ощутить его вкус.
А можно заставить их играть по её правилам. Ведь и они когда-то были детьми! Читали книги об индейцах, походах, приключениях. Грезили новыми странами, морями, городами. Надо всё это им предоставить. И пусть себе развлекаются. Чем бы дитя не тешилось, только бы не плакало!
Взгляд Анны снова упал на Васю. «С этим будет трудновато. Он ничего не читал, не мечтал ни о чём другом, как лишняя тарелка каши или супа. Чем же его увлечь? – она ела, почти не чувствуя вкуса. – Или, всё-таки, отдать его Дому? Не вмешайся мы, от этого пацанёнка остались бы только косточки... А, может быть, и их не осталось бы!»
Она перестала удивляться ходу своих мыслей. Порой даже казалось, что это вовсе и не её мысли. «Тогда – чьи? – промелькнул вопрос и тут же пропал. И так всё было ясно. Дом всё сильнее вмешивался в её мысли, в её планы, в саму жизнь. Силы остались только на то, чтобы спросить мысленно. – Чего ты хочешь?»
И ДОМ СКАЗАЛ...

Фото: моё