Дух, болью плоть исцеляющий

Дух, болью плоть исцеляющий
Вчера обрушился ветер, готов был перевернуть деревья вверх тормашками. Стволы высоченных, чуть ли не пятидесятилетних тополей от его шквалистых налетов расшатывались, как трава. Напарник-дождь то хлестал косыми впивающимися розгами, то заливал пространство потоками, сквозь которые ничего нельзя было разглядеть.
В паузе этого локального потопа, наблюдая у окна пришествие стихии, увидела, как в разветвлении верхушки самого высокого тополя что-то дробно-дробно трепещет. То ли тряпица болтается, то ли не опавшие еще листья. Нет, листвы уже не осталось и следа. Лишь омела клубком висит у вершины. Дерево находится не менее чем за сорок метров от нашего дома, и его верхние ветви выглядывают над соседней трехэтажкой. Почти плоская крыша ее выделила для моих глаз клочок неба, на фоне которого происходила или комедия, или, может быть, даже драма.
В прорези сплетения веток действительно как будто запуталась птица. Она посекундно взмахивала крыльями, казалось, пыталась взлететь, чтобы укрыться где-то от жесточайшей непогоды. Сначала мне привиделось, что это сорока. Сфокусировала зрение и распознала в птице дятла. И он вовсе не рвался из воображаемого силка, наоборот, старался удержаться на дереве, как мог цеплялся коготками за него, балансировал, размахивая крыльями. И, ко всему прочему, еще и упорно, и упрямо стучал по верхушке - словно ему откуда-то сверху был доведен план по уничтожению вредителей, он же едва успевал справиться с ним в срок.
Мои мысли частенько напоминают птиц. Причем соседствуют в моей голове разные виды, даже враждующие: коршуны, например, достаточно мирно сосуществуют с галками и воронами, ласточками и снегирями. Поначалу выскочила чертиком из табакерки «синица»: «Смотри-ка, даже дятел заботится о безопасности людей - уничтожает короедов, чтобы не завалили перезрелое дерево на жилой дом». Каркнула отощавшая на безрыбье «ворона»: «Как же, заботится он о людях! Об собственном желудке и ни о чем другом! " Из темного угла загундосила заспанная интеллектуалка «сова »: «Да уж, припиши ему еще проявления альтруизма! Да ему по барабану даже то, с чем он в отхожее место направится. Это все - обычный инстинкт самосохранения, который требует от него двигаться, лишь бы жить». «А как же страх? Он не вписывается в инстинкт самосохранения? - по-школярски снова ляпнула синица, пугливо спасая свое желтое брюшко под крышей дома, куда не достают плетки дождя. - Вон же, все попрятались. Голуби в ожидании мира, сидя под крышей, куры умостились на лесенке в сарае, сорока притаилась в еловой гуще, аист - так тот давно умотал в теплые края ». Высунулся из расщелины в дымоходе филин и подытожил передрягу: «Дятел - родственник белой вороны. Оставьте его. Хоть бы что, а он от своего не отступится. Чудак, и все тут ». И этим заявлением был положен конец дискуссии.
Я долго смотрела на длинноносого дятла, который так напоминал мне одного знакомого, который без всякого страха перед стихией внезапно нахлынувших бурных эмоций, почти не слыша моих упреков и предостережений, добросовестно уничтожал тараканов и всяческую шашель, истончающую кору моих мозгов. Иногда мой знакомый больно ковырял и подкорку, дабы пребывать в уверенности, что добрался-таки до живой, не пораженной вредителями субстанции.
Наконец, его целенаправленная одержимость передалась и мне. Ведь такая неблагодарная и рискованная санационная забота зачем-то нужна, есть в ней смысл, побуждение, которых нам не постичь и не растолковать, хотя мы и мним себя умнее дятлов.
Вам интересно, кто же мой знакомый? Он живет внутри каждого - собственный дух, болью плоть исцеляющий.