Под крылом орла Саладина

По уголовному кодексу Ирака №11 от 1969 года, преступления против внутренней или внешней безопасности страны влекут за собой вынесение смертного приговора.

Салим Осман это знал.

Знал, когда записывался «добровольцем» в армию.

Знал, когда шел против американцев «в последний раз, Дар».

Знал, когда спускался вниз.

Салим Осман шел в наручниках по длинному коридору. Коридор казался бесконечным вместе с заключенными по обе стороны. Идущие сзади солдаты пинали его то в бок, то под зад, приказывая ускориться. Пинали свои же: с американцами он расстался пару дней назад, получил от них на прощание разбитую губу и острую боль под сердцем.

Похоже, сломали ребро.

Приводят его в новую камеру, мало чем отличающуюся от прежних. Все также воняет, сыро и холодно, сидя на полу. Стул не дают, как попить или поесть. Салим и не просит: последние двадцать с чем-то часов он только ждет.

Ждет встречи с сыном.

Ждет новостей о состоянии сослуживцев.

Ждет смерти.

Салим сидит на коленях перед закрытой решеткой и пытается расслышать голоса: других иракцев, которых пытают, и стрекочущих чудовищ, у себя в голове. Произошедшее под землей так и не отпускает и, кроме ученых в защитных костюмах, он ни с кем об этом не говорил.

В горле настоящая пустыня Сахара, которую орошают лишь редкие потоки слюней: Салим надолго задерживает единственную воду во рту, пытается вспомнить влажность на языке и нёбе. Потом сглатывает и его голос, который все равно не дают подать, прорезается через толстые бетонные стены в кашле.

Голова дико болит. Физически из-за голода и обезвоживания. Эмоционально из-за мыслей о сыне, которые не прекращаются с тех пор как Осман снова взял оружие и ушел из дома.

Вернулся ли он домой? Открыл ли подарок?

Жив ли он?

— يا! دعني أتحدث إلى ابني! (Эй! Дай мне поговорить с сыном!)— кряхтит он охраннику.

Предугадывает ответ.

— غير مسموح! (Не положено!) — мужчина в форме бьет прикладом по железным прутьям, отделяющим его от заключенного. В следующий раз обещает приложить его к виску Османа, чтобы тот заткнулся до назначенного времени.

Повторять бессмысленно. Охранник не откроет решетку, пока ему не прикажут. Даже в целях воспитания.

Салим знает это. Сам когда-то был на его месте.

Понимает, что его время медленно, но, все-таки, оканчивается. А он так и не попрощался с сыном.

Согласно военному кодексу Ирака, невыполнение приказа командира влечет за собой автоматическое попадание под военный трибунал.

— Ну, как там дела?

— Все плохо. Он на допросе.

— Опять?— Теперь его допрашивает Ирак. Америка передала свои обвинения временной администрации.

— И что это значит?

— Что обвинять его будут две страны.

По законам шариата, за совершение умышленного убийства предусмотрена смертная казнь.

Салим спит, сидя на коленях. Плохо, потому что голова то и дело норовит опрокинуться на пол вместе с телом. Но лечь не дает военный, поставленный охранять заключенного. Бьет через клетку электрошокером, чтобы Осман встал, когда тот начинает заваливаться. Бьет еще раз, когда тот начинает медленно, но все же вставать. Слышит от напарника раздраженное «لم يعد مقيما» (он все равно уже нежилец) и прекращает.

Бьет напоследок, а потом прекращает.

Других заключенных в камерах не видно. Слышно где-то вдалеке.

Кто-то также бьет мужика электрошокером, заталкивает буйного в камеру или наоборот вытаскивает бунтовщика.

Кричат они не столько из-за несправедливости, сколько из-за безумия. Кажется, что кто-то тут сидит годами.

Хотя это просто тюрьма перед судом.

— مهلا, — снова обращается он к охраннику. - ما اسمك? (как тебя звать?).

— لا يهم. (не важно).

Салим усмехается. Почему люди такие невоспитанные? Что там, в Америке, что здесь, в Ираке?

Почему воспитание приравнивается к слабости? Особенно сейчас.

— استمع (послушай), — продолжает испытывать судьбу Осман. — اعلم ما تكون. لقد وقفت أيضًا كحارس منذ عامين بينما كان ابني يحاول الهروب إلى المنزل تحت الرصاص. (я знаю, какого тебе. я также стоял пару лет назад на посту, пока мой сын пытался добежать под пулями до дома), — сглатывает, хватает воздух ртом, боится, что сил договорить не хватит, — أريد فقط أن أعرف أنه ركض هذه المرة (я просто хочу знать, что в этот раз он добежал).

— أعطني اللعنة (да мне похуй), — отвечает человек в камуфляже, подтягивая на плече ремень, на котором висит оружие.

Врет. И Салим это знает.

— لم أرغب في الذهاب إلى الحرب (я не хотел идти на войну), — говорит плененный иракец куда-то в пустоту. Охранник своего лица не показывает. — أراد البقاء في المنزل والصلاة إلى الله. أردت أن أقضي آخر يوم لي مع ابني (хотел остаться дома и молиться Аллаху. Хотел провести свой возможно последний день с сыном).

Облизывает губы, тяжело дышит ртом. Чувствует, как в камере стало холоднее. Так, что пар идет изо рта. Хотя они посреди пустыни.

Глаза слипаются, их все тяжелее разжать. Хотя Салиму и не хочется смотреть — ни вперед, ни по сторонам. Он чувствует, как желудок прилипает к согнутому позвоночнику. Как желчь, не найдя другого выхода, идет по стенкам пищевода вверх.

Снова глотает слюну.

Вдали, где-то справа, начинается какая-то возня. Все охранники бросают посты и бегут в одном направлении. Его охранник остается на месте, хоть и выставляет оружие вперед. Смотрит туда, его губы дрожат.

Боится? Осман улыбается. Даже насмехается. Он-то не видел вампиров внизу. Не знает, что такое настоящая опасность.

А опасны ли они?

Для пяти выживших? Да.

Для всего мира? Навряд ли.

Для своих же? Нет. Точно нет.

Что отличало вампиров от людей, так это то, что против друг друга они не пойдут. Салим это прекрасно понял. Видел, как они прикрывали спины друг друга, пока обедали человечиной. Как бежали на иракца с ломом, который до этого заколол несколько их товарищей.

Может у них и отсутствовал разум, но точно не человечность. Которую они на земле приобрели, а люди — потеряли.

Салим продолжает улыбаться.

«Враг моего врага мой друг».

Так кто же оказался врагом? Свои же.

Возможно Аллах послал им вампиров, чтобы они поняли: враг не сосед, даже если вас разделяет океан.

Враг — это идея, пробравшаяся в мозг как червь и застрявшая в нем, пожирая тебя изнутри.

Враг — это страх, который поглощает тебя и засасывает в темноту.

Враг — это терроризм, который не знает веры, границ и языка. Он говорит только на языке смерти.

Врагами оказались вовсе не американцы, не НАТО, не ополоумевший товарищ на фоне веры в Аллаха.

Его враг — это страх, которым питались эти вампиры.

И, как оказалось теперь, не только они.

Салим слышит слова «нападение» и «бунт». Слышит, как преступники звенят чем-то железным по решетке, как мотивируют прорвавшихся в тюрьму, по всей видимости, освободить их. Как обещают золото и драгоценности за выход. И как еще долго кричат в тишину, которая образовалась также внезапно, как и появилась.

Нормативный принцип международного права заключается в том, чтобы, прежде всего, полагаться на возможности национального суда страны, прежде чем прибегать к чрезвычайному созданию международных трибуналов.

— Что будет с нами?

— Наш суд состоится через месяц. В Вашингтоне.

— Мы поедем домой?

— Я не знаю. Не знаю, что делать.

— Я останусь здесь, пока Салиму не предъявят обвинения.

— Спятил?

— Оставь его, он ничем не рискует. Солдата расформированной республиканской гвардии Ирака не жалко. Уже не жалко даже Ираку.

— Он может сам попасть под трибунал.

— И давно тебя ебет жизнь тех, кто ниже по званию?

— Хватит! Сейчас не время!

— Тебе мало того, что вчера ты пытался прорваться в одну из самых охраняемых тюрем Ирака? Да ее только для одного Саддама построили.

— Не нагнетай.

— А что? Он рискует подставить нас всех из-за этого...

— Еще хоть слово плохое скажешь о нем, я тебе лично обещаю: лишишься еще и второй ноги.

— Заткнулись! Оба!

21 апреля 2003 года, после вторжения США в Ирак 19 марта и падением режима Басса в Ираке, была учреждена временная коалиция Ирака.

Салим различает день и ночь по узкой щели между камерами напротив. Сейчас ночь. Вторая ночь после ареста. Охранник подремывает, облокотившись об стену. Пытается не храпеть, чтобы не привлечь к себе внимание патруля. Те редко доходят до камеры Салима, их приближающиеся шаги он заканчивает слышать где-то в пяти метрах от себя.

Но в этот раз шаги не заканчиваются на пяти метрах. Продолжаются. Пока силуэт, в черном одеянии с ног до головы, не оказывается прямо перед Салимом. В сопровождении патруля.

— أرسل القسم قائد ميداني من زاغروس. اقرأ الاتهام (управление прислало полевого командира с Загроса. Прочитать обвинение).

— ولماذا هو؟ (а почему его?).

—هل اعرف شيئا؟ افتح البوابة! ولذا كنا نحرس هذا الأحمق لأيام وليال. كلما أسرعنا في التخلص منه ، كان ذلك أفضل (я че, знаю что-ли? Открывай врата! И так этого придурка уже днями и ночами охраняем. Чем быстрее избавимся, тем лучше).

Темная фигура входит в камеру первой, хотя по протоколу первым должен войти сопровождающий солдат. Встает в углу, подальше от решетки. Показывает рукой, чтобы их оставили. И солдаты, цокнув так громко, что это точно услышали в Пентагоне, отходят от камеры на пару метров.

— سالم عثمان تم إرسالي لقراءة اتهامك. (Салим Осман, меня прислали зачитать ваше обвинение), — начинает говорить женский голос в парандже. в полутьме Салим видит лишь карие глаза. — بما أن القضية تخص طرفين ، العراق والولايات المتحدة ، فأنا أقرأ لائحة الاتهام بلغتين: أولاً باللغة العراقية ، ثم باللغة الإنجليزية. ثم يمكنك إرسال رسالة إلى أقاربك من خلال (так как дело касается двух сторон, Ирака и США, я зачитываю обвинение на двух языках: сначала на Иракском, затем на английском. после вы сможете передать через меня сообщение своим родственникам).

Голос кажется Салиму очень знакомым. Где-то он его слышал. Хмурит брови, пытаясь вспомнить, пока женщина достает бумаги из папки с планшетом.

Так и не вспоминает. Думает, что его уже посещают галлюцинации.

— يتهمك سالم عثمان ، سلطة التحالف العراقية المؤقتة ، بقتل وحدة استخبارات قوامها 14 رجلاً عمداً ، وتقويض عملية استخباراتية في جبال زاغروس في 30 مايو 2003 ، باستخدام أسلحة مصادرة و AT4 ، مما تسبب في خسائر جوية أمريكية. في جميع التهم الأربع التي أُبلغت بها ، ستقرر المحكمة العسكرية العراقية إجراءات ضبط النفس غدًا ، 3 حزيران (يونيو) 2003 ، في محكمة بغداد. سالم عثمان هل تفهم التهم الموجهة لك؟ (Салим Осман, временная администрация коалиции Ирака обвиняет вас в совершение преднамеренных убийств отряда разведывательной группировки в составе четырнадцати человек, подрыве разведывательной операции в горах Загрос 30 мая 2003 года, использовании конфискованного оружия и АТ4, повлекшей за собой военно-воздушные потери США. По всем четырем пунктам, которые были вам оглашены, военный трибунал Ирака изберет вам меру пресечения завтра, 3 июня 2003 года, в суде Багдада. Салим Осман, вам понятны выдвинутые против вас обвинения?)

Понятны. Как же их не понять. Тяжело, но можно.

— نعم (да).

— المتهم؟ (обвиняемый?)

— نعم هذا واضح (да, понятно).

Произносит с раздражением.

Зачем они его мучают? Он что, может сказать что-то другое?

— جيد. الآن سأقرأ لك نفس الاتهام باللغة الإنجليزية (хорошо. теперь я зачитаю вам то же обвинение на английском).

Иракец приготавливается. Набирает в грудь побольше воздуха, чтобы дать возможность кислороду проникнуть в мозг, а ему — в последний раз услышать английскую речь.

Снова ухмыляется, какой же он глупый. Завтра же еще услышит — от судьи.

— Салим Осман, от всей души я благодарю тебя за спасение из пещер меня и моего мужа, а также всей моей команды. Я и не предполагала, что иракец, которого я держала на мушке, будет ценой своей жизни защищать меня. Мы все в неоплатном долгу перед тобой. Твой сын сейчас находится под моей личной защитой: в ближайшее время мы перевезем его из страны, дадим кров и убежище. Мы будем помогать ему и оберегать до тех пор, пока суд не выпустит тебя из-под стражи, а в случае казни... — женщина останавливается. Быстро подносит закрытую руку к носу и продолжает. — В случае казни, обещаем сберечь его до конца наших жизней.

Салим понимает, что слушает полевого командира с открытым ртом только когда его слюна вытекает из рта и падает на грязную от крови и пыли форму. Которая давно перестала быть ярко зеленой и стала коричневой.

Он пытается осмыслить сказанное. Вспоминает, что не должен палиться.

Не должен спалить ее.

— سالم عثمان ، هل لديك ما تقوله في النهاية؟ (Салим Осман, вам есть что сказать напоследок?).

Снова смотрит в карие глаза. Которые предательски выпускают уже не одну пару слез, в основном застывших в виде капель на ресницах.

Женщина шмыгает носом.

— Мы познакомились под крылом орла Саладина, — шепчет иракец, надеясь, что она его услышит. — И мы снова встретимся. Но уже под крылом Бога.

Первым действием Временной коалиционной администрации под руководством Пола Бремера стало вступление в силу 16 мая 2003 г. Приказа №1 «Дебаасификация иракского общества»: введение комплекса мероприятий, направленных на отстранение от должностей членов иракской Баас, которая объявлялась теперь вне закона, и ликвидацию их влияния на будущее Ирака. За основу был взят пример «денацификации» Германии после завершения Второй мировой войны.

— Ты понимаешь, что это безумие?

— Да, но я ему обещал. Что с его сыном все будет в порядке. Что если он не вернется к нему домой, то я вытащу его отсюда.

— Когда ты успел?

— Пока ты сопли жевал на допросе.

— По-моему, это сейчас не то, о чем нам следует говорить!

— По-моему, это тебя совсем блять не касается. О, ты вернулась?

— Привет! Ты что-то узнала?

— Да. Завтра у него суд в Багдаде. Заседание открытое, приходи кто хочешь. Иракцы уже запасаются гнилыми помидорами и готовятся к зрелищу.

— К зрелищу? Какому?

— Временная коалиция запросила для него смертную казнь.

Временная коалиция Ирака была наделена исполнительной, законодательной и судебной властью над страной до создания демократически избранного гражданского правительства.

Осман не чувствует как его заносят в суд, взяв под руки. Третий день без еды и воды дает о себе знать. Чувствует лишь касание задницей деревянного стула, а потом и резкий хват за размякший бицепс — так и не дают присесть.

Разговоры длятся бесконечно. Его о чем-то спрашивают.

Делают вид, что спрашивают. Звучит английская речь.

— Прокуратура просит применить исключительную меру наказания в виде смертной казни через повешение.

23 мая 2003 года приказом КПА № 2 иракская армия была официально распущена.

— Руководствуясь Резолюцией 1483 Совета Безопасности ООН, а также военным правом, суд приговорил признать Салима Османа виновным в умышленном убийстве четырнадцати военнослужащих военно-морских сил Соединенных штатов Америки силовой разведки, а именно: капрала Джозефа Кадила, старшего капрала Стюарта Мэттьюса, офицера Уильяма Брока, сержанта Гарри Хорвуда, младшего капрала Джека Годиффа, мастер-сержанта Зака Гроссмана, капрала Нейтана Мервина, сержанта Филиппа Миллера, капрала Дэвида Чандлера, офицера Райана Рендалла, мастер-сержанта Итана Гроуна, сержанта Родриго Мартинеса, офицера Майкла Теннора, младшего капрала Хосе Гомеса. Признать виновным в подрыве разведывательной операции в горах Загрос 30 мая 2003 года с целью массового уничтожения команды силовой разведки военно-морских сил Соединенных штатов Америки. Признать виновным в использование конфискованного раннее оружия, а именно автомата калашникова модернизированного, сокращенно АКМ. Признать виновным в использовании шведского одноразового противотанкового реактивного гранатомета, сокращенно АТ4, повлекшей за собой военно-воздушные потери армии Соединенных штатов Америки. По всем оглашенным пунктам, изложенным ранее, высший трибунал Ирака приговаривает Османа Салима к смертной казни через повешение. По результатам проверки, проведенной центральным разведывательным управлением, суд учитывает оказанную помощь Салимом Османом армии военно-морских и военно-воздушных сил Соединенных штатов Америки и заменяет меру повешение на меру обезглавливание. Приговор не подлежит обжалованию и вступает в законную силу незамедлительно.

Салим Осман открывает глаза. Приговор зачитан, обжалованию не подлежит. Этих слов хватает для понимания, чтобы осознать — мучения кончились, теперь можно спокойно выдохнуть.

Салим осматривает зал, в котором за время оглашение приговора собралось огромное количество людей: американские солдаты, иракские зеваки и женщины, что выкрикивали некрасивые слова из красивых губ.

Все они начали визжать и вопить, кто на английском, кто на иракском, когда солдаты повели обвиненного в сторону эшафота.

Забавно. Они заранее его приготовили.

Тело идет впереди Салима, ноги тащатся где-то сзади. В грудь и лицо попадают гнилые овощи, оставляют след на и так грязной форме. Кто-то даже прорывается вперед, грозит разорвать бывшего солдата на кусочки.

Осман не знает как реагировать. Он не впервые видит человеческую боль, но впервые — такую мощную.

Ему жалко их. Он-то сейчас уйдет, а им еще жить и жить на этой земле.

Под крылом орла Саладина.

Его поднимают на помост и оставляют где-то посередине. Ставят на колени. Позволяют в последний раз поднять голову и посмотреть на толпу.

Камуфляж, черные и белые одеяния сливаются в кашу. В одну отвратительную и мерзкую на слух кашу: люди кричат, вопят, что-то даже скандируют. Лиц не разобрать, все одинаковы. Салим тщетно всматривается в каждого, кто пришел, боясь увидеть среди них сына.

Не видит. Спасибо, Аллах.

Видит лишь трех человек, стоящих на отшибе. Подальше от разъяренной толпы, забредя сюда, на публичную казнь, как будто случайно.

Стоят и смотрят только на Салима.

Та самая женщина в черном одеянии.

Мужчина в светлой панамке.

Солдат в серой кепке.

Осман улыбается. Смеется про себя. Отчего толпа еще больше начинает вопить.

Подошедшие сзади начинают что-то зачитывать. На арабском. Не для него, для толпы. Связанный иракец предпочитает не слушать.

Какая теперь разница? Единственное, что сейчас имеет значение, так это то, что Зейн дома. Не важно, где именно: в старом или уже новом доме.

Что не видит это все. Что он в порядке. Что теперь все точно хорошо.

Что Салим Осман, все-таки, выжил во тьме. И теперь умрет под солнцем.

Салим слышит, как лезвие рассекает воздух. Как палач набирает побольше воздуха в грудь и отводит от себя руку.

Он смотрит на небо.

На нем не видно ни облачка.

Только ясное, слепящее и обжигающее глазные яблоки солнце Ирака.

В 2005 году была создана первая конституция Ирака. В 2006 году был казнен через повешение Саддам Хуссейн. На момент 2022 года, смертная казнь в Ираке активно практикуется.