Преодоление. Часть 1. Прыгуны. Глава 44. Неравновесие

Глава 44. Неравновесие

Прочувствуй нищету и не продай душу за чечевичную похлёбку. Третья декада ноября 1998 года. Тула. Центральный район. Улица Первомайская

Он никогда не пользовался лифтом. На этот раз, взбираясь, а не взлетая пешком на третий этаж, в своё прибежище, минуя площадку первого этажа, Оглы задержался у почтового ящика и, отомкнув его, выдрал охапочку квитанций на оплату коммунальных услуг. Припухшими и усталыми «мигалками» он мельком пробежался по платёжкам и, от увиденных цифр, впервые вдоль спинного хребта пробежал озноб. Валерий недовольно поморщился, раньше — он никогда не концентрировал настороженности на всякой дробезге. Но сейчас его донимало — мучило! — в мозгах талдычило ему. «Я нищий … я бичера … клошар … пролетарий! У меня вошь в кармане да блоха на аркане. Каждая копейка на счету!» Его передёрнуло от унизительного резюмирования. «Да! Три миллиона зелени справить справил — шкуру, как говорится, каракульчу свою, спас». Он пессимистически потрепал себя по короткостриженому ёршику. «Но какой ценой?! Завтра отдача, приедут обормоты». Не проговаривая вслух, но и неумолкаемо изничтожался он, повторяя (твердя в уме!) одно и то же — как мантру. Попервости, очутившийся в безвыходном переплёте Валерий, попробовал (хотя бы частично!) назанимать некоторую, по возможности, сумму. Дабы свой «монолит не раздербанить». Но … в первый же день инициатор сшибся с осложнением. Заимствование обнаружилось недопустимым. Как выяснилось, его окружают одни жмоты! А требовалось торопиться. «Десять дней пролетят как минутки!» Упреждал себя Валера. Он же, «как андрот, поклялся … предоставил заверение! А братки шутить не страждут». Короче, приспичило по-быстренькому, за бесценок и оптом спустить подбор квартир, дач и домовладений. «Хорошо, Цапля раскрутился (тот ещё выворотень и жухало!). Но свободным деньжатам у него переводу не бывает. Мазёво, что в Бюро технической инвентаризации «мохнатая лапа» имеется, да свой нотариус в распоряжении. Правда, тоже не на халявку! Однако Цапля — поганец». Оглы трёхэтажно выругался. «Взаём не отстегнул … параша! А балаболил: «Если чё, подваливай! Отстегну под мизерный процентик разновсякую суммочку … а как поживу почуял — обобрал, подлый». Валерий прочистил носоглотку и, приостановившись, щедро выхаркнул слюну в пролёт между маршами. «Отпадно, что загнать кое-что столковался. (Ещё б не столковаться — так озолотиться, «зажиреть» на мне!) Сверхдотошно, привередливо подступился к выбору, гнилуша. Каждый объект обсматривал, исследовал, как под микроскопом. Видел, что тороплюсь, спецом затягивал. Жилы вытягивал. Мытарил! Один плюсик — денежки, не отходя от кассы! А по поняткам — ободрал, паскудник. Одурачил!» Вспоминал Оглы неприятные минуты сделки, когда пришлось ударить по рукам при невыгодном раскладе. «Да! были накопления … Но — что они?! Две трети покрыли … Свою халупу всобачить и то перепало! Как жить дальше? Где?! Да и начальный капиталец немаловажен! Придётся раскручиваться по-новому. А как, если обескровили?! Кредит оформлять? Подо что? Под оставшиеся развалюхи?! Тётку расчихвостить. Выгнать? Куда??? Надобно свою квартирку себе приберечь. Привык к ней. А вот трёхкомнатку, в которой Земфира жительствует, Цапле в обмен отпасовать». Он подымался на свою лестничную клетку, а душу продолжали раздирать вопросики и урегулирования; постукивали … скорее, дубасили по темечку нерентабельные шелудивые молоточки-мысельки. В меланхолическом жизнеощущении Валера переступал по приступкам и успокаивался самоспасающейся мыслью. «Зато драгоценность — ждёт долбанных хозяев, как и потребовали: в дипломате, который схоронил в офисном сейфе. Подальше положишь — поближе возьмёшь. Выхода только из гроба нет … остальное всё решаемо!» Утешался он, взобравшись на этаж, — отворил дверь и скрылся в квартире.

Валерий прошагал в покои и разлёгся на чтимом диванчике, впервой: не разувшись и не поменяв гардероба. Он было отвязался, расслабил мышцы. Но ему нашепталось допущение. «Стоп!» Взвизгнул он. Понимая, что навеянное внушилось — не только что! Этот домёк, червячком точил подкорковые нервные центры с самого начала, но он самонадеянно (или самообманом!) прогонял их долой в зачатке. И только сейчас, мыслишка-закорючка его пребольно почему-то ужалила. Чем-то параноидальным Валерик встревожился. И вдруг — это сумасбродство, его подтолкнуло, подкинуло! Подорвавшись, он выметнулся и — вприскочку, хлопнув входной дверью, ломанулся вниз по ступеням, «ведущим прямо в ад». Выбежав из подъезда, торопыжка суетливо втиснулся в машину. Хлопнула дверца, взревел двигатель, и «Ауди», дымя вскипающими покрышками, рванулось с места. Руки тряслись. Мысли путались. На светофорах он дёргался, подгоняя миллисекунды … нет, микросекунды! И через четырнадцать минут — в рекордный срок! (который можно было бы записать в книгу Гиннеса) окатываясь потом, с несусветно бьющимся сердцем, измотанный дистанцией, неврастеник подогнал машину к дремлющему офису. Ужасаясь омерзительных мыслей, он выпорхнул из автомобиля и заскочил на крылечко. Непокорными пальцами едва расколупавшись с надёжным шифрозамком и следом расхлебенивши во всю ширь дверь, параноик обеспокоенно проникнул в помещение. Изнемогая, он из последних сил подволокся к сейфу. Несгораемый шкаф был полураскрыт. Дипломат отсутствовал. Оглы истерично завизжал, вырывая клоками волосья …

Улетучилось больше часа, прежде чем он отдышался и опамятовался. Выдузив флакон любимого градусного напитка и сопоставив факты, Оглы отвлечённо сориентировался, то есть ему было понятненько, что это — проделки Злыдня. «Его манера, почерк и пошиб! Всё-таки лыжи навострил — доконать меня». Хлюпая сопаткой, шипел припёртый к стенке ловчила. Внутридушевное пребывание его, было непередаваемо на словах. «Жаль, что не предугадал … что ж я такой полодырый тугодум и не таскал портфель с собой. И пушка в наличии! На что понадеялся? Вот идиотина! Вот имбецил …» Журил себя махинатор, уже не вверяясь «счастливой звезде» и благополучию. Ему попритчилось, что теперь уже приспела пора попрощаться с жизнью. Но задаром хоронить себя не хотелось. Валера хоть и отчасти смирился, и даже, где-то на днище сознания, признавал, что он погибший … что он, считай — жмурик. Однако сдаваться не собирался. Он добудет деньжишек и — постарается свинтить или уж на десерт погуляет. Повеселится, оттопырится в сласть! Оглы отлепился от кресла, проковылял к умывальнику и под обильной струёй прилежно умыл заплаканную физию. Скрупулёзно обтёр полотенцем и воротился на прежнее место. Вытащил телефон и, испытывая чуточное сожаление, надавил избранный контакт.

— Привет, Кентяра! — нарочито неунывающе, с неким задором забалаболил Валера. — Подкатывай ко мне, разговорчик неотложный намалевался. Что значит некогда?! Миссия на полсотни косух потянет. Сам кумекай, авантажно аль фаршмачно … — Оглы ухмыльнулся и прежде, чем отключиться, прирыкнул. — В офисе жду!

Он планировал постепенно подготовить Кента, а не сразу высказывать намеренность. Но в душе было так комкано-перекомкано, что Оглы заключил: «А! куда шишига вынесет» … — и тут же, как бы вдруг вспомянув, молнией скаканул в дальний угол комнаты и как перед иконостасом бацнулся на коленки. Отыскав и судорожно просунув непослушные пальцы в прощелину между однотрубным стояком и плинтусом, Валера напрягся и безжалостно рванул рейку вверх. Заскрежетав, деревянная планка издала жалобный треск нетягостно поддавшись усилиям. Целеустремлённый, он отшвырнул её как предмет отвращения и теперь, пошарив в образовавшейся прорехе, нащупал что разыскивал. Это была НЗечная заначка! Сложенные пополам банкноты он спешно впихнул в карман и, не запирая штаб-квартиры, сорвался в ближайший супермаркет за спиртным. Закупщиков в этот час всегда по обыкновению мало, потому он без задержек, хапнув целую упаковку фаворитного армянского коньяка, возвратился в канцелярию. Шесть минут, и он снова поджидал Кента в конторе, но уже откупорив бутылку и жадно глотая «благодатную» жидкость. Времени нет — лясы точить. Он понужден теперь сопротивляться! Замута, пришедшая к нему спонтанно и зародившаяся гораздо раньше, теперь напрочь взбутетенила его мыследеятельность, а искорка произошедшего только что скандала активировала «гремучую ртуть». Он расплачивался с кассиром (внешне напомнившей ему его родственницу, тётю Земфиру!), которая повела себя невоспитанно, бескрайне неучтиво, усугубив его задушевные перебранки и растормошив «гнойник безвыходняка». «Видишь ли!» Неистовствуя, передразнивал он кассира. «Сдачи нема! Щебёнки нет. Выжловка. Крохоборка». Работник торговли не додал ему копейки, но парень впервые счёл себя несправедливо обманутым. Ущемлённым. Беспробудная пьянка давала результат … Белая горячка или ум помрачился?! Так или иначе, но его захлестнула посторонняя надуманность. Гнусность и беспочвенность поступка, нашёптанного задумкой, его не тревожили. Он считал, что имеет теперь право на любые подвижки. В правильности которых, он не сомневался. Ненормальное перманентное чувство овладело им. И он — это улавливал чётко. Ощущение какого-то шатай-роняй на душе присутствовало, осязание какого-то неравновесия. Горечь изгоя, отчужденца его терзала! Ему чудилось, что душенька его (теперь какая-то без мозжечковая) и шатается и кренится впеременку разнонаправленно — и неведомо, когда брякнется и обо что убьётся.

Протащилось более получаса, прежде чем знакомой дробью поторкали по двери и тут же, она раскрылась распахнутой. Кент впихнулся неулыбчиво, скорее даже содержа понурую наружность и осанку. Хотя и не без гордости! Он чересчур аккуратно прикрыл за собой створ проёма и, можно сказать, не подошёл, а как бы подкрался к столу, за которым восседал Валерий. Борзо! Вразмах оседлав стул, как бравый кавалерист он принял наступательное положение напротив.

— Прювет. — С заискиванием, воспользовавшись эрротивом и растягивая его, приятельски поприветствовал он Валерия. Вероятно, настроение у парня было восхитительное. Потому мелкими подпрыгами как верхом на коне, он, подзадоривая себя, придвинулся ближе. Далее выжидать было не к чему, и Альберт с масленой усмешкой, задиристо кривя тонюсенькие губки, выспросил о том, что наболело, — полста косых, чего … деревянных или оловянных? (Имея в виду российские рубли и доллары США).

Он не задал вопрос, а всадил-таки клинок, словно мучился ответом не только всю дороженьку пока сюда добирался. Словно давненько этого ждал. Чуток погодя, хитренько поблёскивая глазками, добавил:

— Мокруху, чур не предлагать. — Хихикнул он, как будто знал, что именно для этого его и пригласили. — Какова задача, босс?

Да! Умел Кент истоптать оживление. За вычетом выходок и кривляний Кента, но особенно опосля заданного им вопросика и внесённой как предуведомление не в строку поправочки, Валера почувствовал себя вконец одиноким и опустошённым. Пока подельник пропадал, у Оглы теплилась крохотная надеждочка, что он как-никак не одинок. Пусть худо-бедно, а всё-таки есть человечек — с кем можно пошушукаться о недозволенностях, о секретах. «У меня есть дружочек детства. Правда еврей, но всё-таки я не одиночка!» Вздыхал он, подогреваясь чаяньем. Теперь же, ему было понятно — как он ошибался. Как заблуждался! «Разве можно на это хитрющее мурло положиться?» Однако пораздумав, припожаловал от предпосылок к итогу. «Собственно. А куда мне деваться али выбор аршинный и безмерный?!» Задался он разрешением насущной проблемы. «Попру напрямик. Белендрясить не позволяет цейтнот. Так чего раскорячиваться? С завтрашнего дня, моя шкурка и ломаным грошиком не оценится. А Кент в неведении» …

— Не подлежит сомнению, — заговорил Валера выдержано (даже удивляясь вершащемуся в собственном сознании спокойствию!), — не оловянных, а золотых … — в действительности же, он имел в виду поначалу, конечно, рубли … но замысловатость запары была таковой, что приходилось юлить, прибегая к уловкам и лукавству. «Да и рублей избыточных не имеется, а не то что бы долляриков!» Он брал в толк, что Кент не лох и — «на рублики не купится, однако круассан надо состряпать!» Бодрил он себя. То ли после встречи с Андреем нахватавшись от него верхушек и психических потрясений, а то ли уже заранее «убитый» и усиленный таковой фатальностью как обречённостью положения, он мог глаза-в-глаза пересмотреть кого угодно. «Да хоть самого сатану!» Думалось ему. «Обману идиота. Хибару продам и в бега. Авось повезёт!» Не торопясь, выбирая каждое словцо и не отводя глаз, Валера завершил. — Пятьдесят штук зелёнки безвинно с небосклона не свалятся, не грохнутся! Сегодня, максимум завтра следует мою тётеньку шлёпнуть. Я знаю, ты не спец по таким вопросам, но деньжата тебе нужны. Давненько мечтаешь свой бизнес открыть. А это шанс! Так ведь? Ну вот и покрути шурупами. Если сегодня, уточним, до … — Валера скользнул зырком по настенным часам и продолжил, — двенадцати ноль-ноль не позвонишь … буду считать, что ты в отказную пошёл … желающие есть. Так что … зыбай. Разуй бельма!

Он поднялся и протянул твёрдую, но влажную ладонь. Кент машинально тоже распрямился, не веря своим ушам, он пожал протянутую руку и, вытолканный в спину, вяло переставляя ступни, выдавился на прохладненький ветерок. Ему не верилось в услышанное! «Неужели тётка огромадное наследство подписала, раз племянничек задумал убрать сродственницу. Вот ведь скрытник … ничего не рассказывал». Хлебнув дозу чистого воздуха и до пошатывания опьянев, взламывал он портал мыслехранилища. Если вы посчитали, что Кент откажется от заманчивой поживы, обозначает, — вы его ничуть не знаете. А вот Валерик не беспокоился. К тому же он сообразовывал и помнил, как однажды Альберт бахвалился, что сдружился с «отъявленными бандюгами» (кончеными алкашами), причём готовыми убить, если потребуется, за ящик водки. Кент тогда насмехался, много потешался над идиотством. А сию минуту Кент перетрушивал в памяти былые немногословные разговорчики, с намерением уточнить — шуточки то были или всё-таки всерьёз? Пьяница Вячеслав, так и брякнул ему в один из дней: «Ежель кого надо порешить, ты ящичек шнапса тащи и — дырка в шляпе!»

Альберт уселся в старенький драндулет «Рено» новой подружки, которая в данный момент дома кухарит, занимается выпечкой. Он уже неделю без запрета им пользуется по собственному почину. Нынче Кент в особенности нуждается в деньгах. «А тут такая пруха, такой движняк!» Мотивированно веселился он. Да и неспроста припомнился ему Вячеслав. Потому и замыслил прокатиться до улицы Сакко и Ванцетти, где в частном секторе тот обитал, в надежде застать Вячеслава в здравом организме и рассудке. Эта улочка пересекала Железнодорожную улицу. В большинстве своём, в этом районе все знались как в маленькой деревушке. А Вячеслава Кобзаря знала вся округа. Он имел кучу приятелей-фляжников, шаркающих и слоняющихся по дворам, и ради пойла готовых на любые «подвиги» и неожиданности. «Мать родную зарежут и глазом не моргнут!» Рассуждал Кент. Вячеслав конечно конченный алкаш, но крепость слова держал. Альберту, хоть и по мелочёвке, но уже приходилось пользоваться его услугами. И всегда поручения исполнялись на отлично. Но вот устранить кого-либо он ещё у него не запрашивал. Пока Кент ехал, в его голове прокрутились десятки всевозможных комбинаций. А как початие состыкуется, он предусмотрел как предостеречься или точнее избавиться от ненужного исполнителя, в виде Вячеслава. Бутылочка марочного рома «Капитан Морган», в качестве презента — припасена! — осталось только заправить её мышьячком.

— Главное, сперва договориться! Пусть пристукнет старушку. А травануть быдло — не жалко. Воздух только чище станет … да и бережёного бог бережёт. — Проверещал он в голос, выворачивая на грунтовую разухабистую дорогу и высматривая расцветку сине-красного домика.

Хозяин избы-развалюшки выбежал с распростёртыми объятиями. Мужичок невысок, но кряжист. Чувствуется — ещё крепенький как засохший старый дубок. Думается — в прошлом был спортсменом. Однако опасаясь подцепить ни будь какую заразу, Кент отказался заходить в жилище. Да и поздоровался с ним, как всегда и осуществлял этот ритуал — на расстоянии. Брезгуя, но и дипломатично не выказываясь.

— Здравствуй, Славик. Дельце объявилось тютелька-в-тютельку на рундук водовки. Кой-кому эвтаназию, вынужденный убой, надо сделать. Пойдём пройдёмся почирикаем. — Прогарцевал он мимо застывшего увальня и остерегаясь сблизиться с ним двинулся напрямки по тропочке, тянущейся впродоль забора, облепленного и заросшего лебедой да крапивой. Эта лачуга была последней в этом ряду, дальше следовал тупик, а запущенный огород, с завалившейся изгородью вперемежку с валежником как раз подпирал железнодорожную насыпь. Тропка изгибисто петляла параллельно грунтовке, которая была хоть и в разы ширше, но резко обрывалась, замещаясь неопрятной и самотёком образованной помойкой непосредственно перед возвышением. Тропинка же, обегала свалку сторонкой и, не заканчиваясь, взвивалась в горку, по диагонали насыпи к трёхпутью рельсовых линий. Хоть и тут на обзоре не души, Кент в молчанку повёл опухшего, но весьма обрадованного шаромыгу в ту обширность, где побезлюдней и где случайного свидетеля видать издалеча. Берёгся подслушивания. Он маршировал и в неприятных думках вкушал тяжёлое пыхтение, ступавшего по его следу болвана. Погода стояла прохладная, но и безветренная. Кент специально не торопился выкладывать суть своего неожиданного приезда. Он ещё сам колебался. Стоит ли! Огибая нагромождение разнообразного мусора, скрытники вышагивали молчком и той же тропочкой взобрались к путям. Поднявшись на вершину, Альберт приостановился и, обернувшись, неприязненно разглядывал подступавшего к нему питекантропа. «Вот чудо! Отбросы … шушваль какая-то. Рвань». Его аж всего покоробило, когда он визуально аттестовал подходившего Вячеслава. А тот действительно, был обряжен в грязные и потянутые шаровары, разрисованные мочевыми разводами. Выпуклую справную грудь скрывала засаленная дырявая тельняшка, поверх которой была накинута, под стать шароварам, замусоленная телогрейка. И завершали облачение, на ногах резиновые подвёрнутые сапожищи. Кент обглядывал его и им допускалось. «Поди не одну ноченьку этот хрен моржовый ночевал в канаве».

— Что, кого-то придушить-пристукнуть надобно? — беспрестанно озираясь, громоподобным шёпотом прорычал Вячеслав и ощерился щербатым ртом. — Вот эт дело! — оживился он. Кенту выведалось, что во рту алканавта бултыхается не язык, а какой-то металлический шкворень и у него в головёнке презрительно мелькнуло. «Не мудрено, что из-за такой зубодробилки зубы не в ряд». И всё-таки он насмелился:

— Да! Не волнуйся обреченица несложная, претендентка нетрудная.

— Это … бабу, что ль? — переминаясь с ноги на ногу и сжимая разжимая кулаки снова прогремел шепоток.

— Ты знаешь Земфиру?

— Хм, как не знать? Твою мать … её-то за шо?! — заметно расхолодившись, уже нерадостно пробормотал алканавт.

Кент отвернувшись, насупился и снова неторопливо побрёл. Вячеслав тронулся за ним и не отставал. Заказчик убийства малость помедлил с отзвуком и, наконец, обратился с вопросом:

— Тебе, что предпочтительней: цыбик бодряшки заслужить или причина?

— Два … ящика. Один наперёд, а второй опосля … — почему-то гневно отчеканил Вячеслав, — многие из наших обслюнявились по ней, трудно будет найти подручника.

Кент не повёртываясь, хмуро откашлялся.

— А не надо никого искать … одному потребно смастачить работёнку … — Кент обо что-то споткнулся и пробежавшись едва удержался на ногах. Возвращаясь с полдороги, он повнимательней присмотрелся. Большущая чугунная чушка торчала из-под песка. Он нагнулся, хотел было взять, но скоропалительно в голову ворвалась какая-то мысленная апофегма и он передумал. Ни мельком не глянув на собеседника, заявил. — А вот и орудие труда. Кстати, этой железякой ты и будешь размозжать Земфире череп. И это в твоих же интересах. Должно выглядеть как несчастный случай. Будто бы бабусю прикончили случайно. Будто прыгуны, ненароком, когда сбрасывали слитки ухайдакали дурочку. Вкисляешься, Славик? Получается, виновными будут попрыгунчики … восхитительно! — воодушевился он своей смекалкой и, восторгаясь собой и хитро ухмыльнувшись, подмигнул будущему убийце. Тот склонился и ручищей сграбастал чугун, слегка покачивая им, как бы опробуя на вес.

— Ух ты, тяжёленькая … — то ли хохотнул, то ли прокуковал он.

Они вернулись к калитке беспризорного двора и неказистой замызганной хижине. Вячеслав перекинул через невысокий забор слиток так, чтобы тот упал с другой стороны рядом с забором и его можно было без хлопот отыскать.

— Прасковья в кибитке? — выпытал Кент, усаживаясь за руль, будучи сведущим, что супружница Славика, дамочка ещё та, и тоже не прочь бухнуть.

— Нет. Где-то шляется. Небось у соседки … квасят. — Недобро усмехнулся мужик.

— Через полчаса ворочусь. Поджидай здесь. — В приказной тональности повелел Альберт Вячеславу и автомобиль по ухабам вперевалку покатил к перекрёстку, дальше выехав на асфальт, помчался стремительно пущенной стрелой. В ближайшем торговом центре он закупил двадцать бутылок «Казёнки», самой дешёвой из подбора, буханку ржаного хлеба и килограмм залежалой сельди Иваси. Одному из грузчиков, бездельно околачивающихся поблизости, Кент сунул сотку и тот: перенёс и сложил товар в багажник. Альберт злонамеренно пожертвовал соткой, чтоб не оставлять отпечатков пальцев. Когда он прикатил обратно, Вячеслав стоял на том же месте, как будто никуда и не отлучался. Не вылезая из машины, Кент скомандовал:

— Славян, вытащи из багажника четыре пакета. Они твои. Там бодяга и закуска. Это задаток — оставшееся по исполнению. Работу следовало выполнить вчера. Слава, ты смекнул, о чём это я?

— Не гоняй голубей. Будь спок … не парься!

От услады покряхтывая и несдерживая развесёлой ухмылки, Вячеслав, щепетильно осторожничая, ибо стремался разбить стеклотару, за два раза безгласно перетаскал битком набитые пакеты в свою ветхую избушку. Перетащив пожалованное, он из логова больше не показывался.

Кент развернул автомашину и порулил к домашнему очагу.

— Курок взведён. — Не радуясь и не печалясь, немного мандражируя, возвестил Кент. Въехавши на Октябрьскую, он набрал номер Валерика, а когда тот откликнулся, пробурчал:

— Я помогу тебе с тётей. Поухаживаю за старенькой. Готовь бабосики.

Продолжение следует ...