Преодоление. Часть1. Прыгуны. Глава 48. Новая ячейка общества

Глава 48. Новая ячейка общества

Тула. Зареченский район. Необжитый двухэтажный коттедж. Вечер 25 мая 1999 года

До рейдерского захвата его предприятия бандитами, Егор рассматривался окружающими как многоуважаемый промышленник. Нет, к олигархам его не приравнивали! Но он однозначно заслуживал репутацию высокочтимого собственника: и бывшей жёнушкой, и друзьями, и подчинёнными, и бизнес-сообществом, и налоговой инспекцией … глаголя однословно — всеми. Когда-то нерасстанно привычным было звучание его имени с непременным приплюсовыванием к нему отчества. В бренном подлунном мире он жительствовал законопослушным гражданином: систематически выплачивал зарплату рабочим и не утаивал налогов. Было времечко он даже свыкся с собственным начальствующим статусом! Однако фатум (неотвратимый рок) жестокосердием участи, попервоначалу вытолкнул опального баловня из зажиточного социума, а впоследствии и вообще вынудил регрессировать до чрезвычайки! Бывший фабрикант катился по наклонной, катился … и, в конце концов, был принуждён забуриться в сомнительное окружение, причём в унизительном или даже в презренном для себя образе — оказавшись воришкой-подёнщиком, то есть трансформировавшись в одного из правонарушителей, запрыгивающих и обкрадывающих товарные поезда. Сегодня он Егорка! Шесть лет назад, будучи заводчиком и при деньгах, кто бы ему напророчил — не поверил! Сейчас же, спрятавшись под кровлей необжитой двухэтажки, из-за начавшегося проливного дождя, куда по велению стадного инстинкта заскочил за другими прыгунами, такими же «прощелыжниками», он ожидает очередного прохода товарного состава. Пусть нерегулярно (ибо в постоянном выискивании легитимной вакантной должности), однако вот уже третий годик он зарабатывает семье на пропитание — нелегальной и опасной, но реальной, подработкой. Тем более, сея подёнщина его дисциплинирует! В данный момент, затихарившись в закуточке за бетономешалкой, Егор примостился на случайно отысканном пластиковом ящичке. Оживлённые разговорчики и нередко слышимые похохатывания, эхом разлетающиеся по всему строению, его не занимали. Но и уединение ничуть не отягощало. В противоположность ожидаемому — им, прям-таки завладела благодать! Сложилось так, что в кромешную тьму совокупности событий и обстоятельств его судьбинушки, пробилось благое прояснение. Опять подфартнуло (если не обозначить звучнее!) Он повстречал старого дружка, Юрика. С которым они скорешились, и пяток годин контактировали с посещения секции карате. Потом потерялись … но при вчерашнем случайном пересечении, лишь узнав о его незадействованности, тот порекомендовал ему участие в собственном, уже раскрученном, бизнесе. Потому как намыкавшись с дружком-пьяницей и разбежавшись с ним, вот уже полтора года он в одиночку едва справляется с делами. Юрик (аки тот жалился) нуждался в компаньоне, не употребляющим спиртных напитков, каковым, по суждению бывшего спарринг-партнёра и благоприятеля (на его удачу!), базируясь данными совокупного прошлого, Егор и выказывался. Сказывая к сведенью: единожды обжёгшиеся, но уповающие на лучшее — завсегда рыщут в розысках сверхнадёжности! Претендент на появившуюся вакансию отнюдь не считал себя трезвенником — да и пьянчужкой не признавал. По его уразумению, он в точности попадал в категорию ответственных и опробованных деловых партнёров. С учётом такого везенья Егор настропалил себя. «Нынче запрыгиваю в последний раз. Может и вобче понапрасну приволокся?!» Но с неприятным посасыванием под ложечкой, подначивало. «Семейная казна пуста!» И тут же смущало суеверие. Тревожило осмысление того, что словесная формула «в последний раз» как дурное предвестие — паскуднейшая из примет! «Предрассудки». Втемяшивал он себе, храбрясь и пыжась. И успокаивающе громыхало. «Завтра — я буду в седле!»

Теплота, сухость и, хотя бы малюсенький комфортик неизменно располагают к раздумьям. А думки-то одолевали — хмурые и тягостные! «Почему так низко пал? Кто виноват — сам, или судьба-разбойница доконала? Где содеял ошибку? И единственную ли?! Женитьба на Елене прочила финансовый подъём, а вышло наоборот. Рождение сына, Матвея, должно было воодушевить, тем не менее прельстило к пирушкам и праздношатанию. Но — это ли втоптало в нищенство?! Всплошь одни вопросы!» В ту минутку искренности, Егор возымел преднамеренность разобраться, проанализировать, какие оплошки подтолкнули к упадку… «дабы впредки не допускать!» Воспоминания, скорее сами начали теснить и погрызывать, испытывающий неудовлетворённость положением, умишко.

Он припоминал, что для поездки в Москву, дабы встретить Елену в Шереметьево требовались деньги, а он — был на нуле. Да и возвратить подмывало должочек, — может неправильно подумать! Выручила склонность к накопительству. Впрочем, нет — не стяжательство, а интерес к старине. Пять, заныканных в прошлом, золотых николаевских червонцев, составлявшие до времени его неумеренную тягу к нумизматике, были извлечены из подзабытого тайника и оттягивали ему карман. Егор из больницы от Толика троллейбусом проехался до ювелирного магазина «Сапфир», где несменяемо ошиваются перекупщики сделанных из золота украшений. Обратившись к известному барыге, он сбыл (по дешёвке) все имевшиеся царские десятирублёвки за пятьсот пятьдесят долларов США. Последней вечерней электричкой добрался до Москвы-Курской, затем прокатился в «Метро» и пригородным поездом доехал до Шереметьева. Когда он вошёл в зал ожидания аэропорта, на огромном циферблате живописалось начало первого. Немноголюдность приятно удивила. Изучивши табло, Егор разузнал время прилёта «небесного перевозчика» из Стамбула и понял, что три с лишком часа предстоит переждать в этом зале. Приютившись на одном из уймищи незанятых кресел, он вытянул из небольшой дорожной сумки плоскую чекушку коньячка, припасённую в Туле. «С радостным событием: почему бы — нет?!». Оправдывался он. Нарочно закупал три бутылочки. Собирался попотчевать и Елену. Запасался с акцентом на возможную дороговизну или вовсе недоступность, а также «скоротать дорожку» и — на радостях! Дескать, свидится с обожаемой женщиной! Близости как таковой не было, но затеявшийся в душе пожар, иначе и не прозвать — как любовью. С первой бутылочкой (как им и намечалось) он разделался ещё в электричке Тула-Москва, (где-то на полдороги) проехав станцию Серпухов. Теперь же, жажду обостряла заунывность — срочно призывалось утолить! Сдобрив из горлышка тройку мелких глоточков он, по обыкновению, припрятал флакон в боковом кармане курточки, надумав вздремнуть. Дрём, из-за возбуждённости проявлялся чутким, и ожидающий мужчина впросонье множественно раз присовокуплялся к содержимому — покуда не опростал ёмкость. (Ещё нехватку прочухал!)

Лицезря в иллюминатор белёсые барханы облаков, похожие на снежные заносы, а в разыгравшемся её воображении якобы таинственное и могущественное царство Снежной Королевы, задумавшаяся Лена летела в самолёте, вслушиваясь в непрестанный гул авиалайнера, и тоже вспоминала о Егоре. Двойственность переживания, выражающаяся в том, что недавний знакомец, но ставший уже другом, вызывал у молодой особы синхронически два антагонистичных чувства. Тот ли он — «принц», которого она искала или обычный встречный-поперечный? А может хитрющий «рыцарь наживы» ?! Девица чувствовала непереносимое тяготение к избраннику, и это вгоняло её в трясучку — пробирало до мучительно-сладостной боли! Молодая обаяшка была погружена в свои размышлялки, потому не сразу заметила прогалины в «снежных заносах», а под ними проглядывающиеся огоньки населённого пункта. Командир экипажа (во всеуслышание) подтвердил, что пилотируемый самолёт снижается и готовится к посадке. В завершении удачного приземления, пилот рассказал о выполненной работе и поблагодарил авиапассажиров о выборе их авиакомпании. Вскоре был подан трап и люди, засуетившись, замельтешили на выход.

Диктор только что объявила о посадке самолёта, ожидаемого им рейса. Оглянувшись на настенные часы, которые показывали четыре часа сорок восемь минут, Егор приободрился. Вдруг забренчавший «эбонитовый друг» нежданностью приневолил содрогнуться. Названивала Елена! Прочистив гортань, он нарочито промедлил с ответом. И только, когда он высвободился из кресла, рывком передвинув за спину сумочку и направившись неторопливым шагом к туалету, преподнёс телефон к уху.

— Смольный на проводе, — еле сдерживая эмоции, отозвался встречающий. Голос его слегка похрипывал.

— Почему целую вечность не отзывался? Бесценный, ты что спишь?! — с явным испугом в голосе, вопросила Лена.

— Нет. Сижу на стрёме и жду пришествия её величества … чмоки-чмок. Расслабься! — он просёк, что подружка взволновалась, пребывая на распутье — встречает ли он её, вообще? И это неспокойствие показалось забавным, а между тем его воистину влекло её расцеловать.

— Замечудненько, — ласково, но и чуемо воспрянувши, пролепетала встречаемая. — Я в очереди паспортконтроля. Отключаюсь. Успокойся — скоро буду.

Егор понимал, что ожидать придётся не меньше часа. Зная предстоящие Елене процедуры, он отправился в уборную — выбросить в мусорницу опростанную посуду, справить малую нужду, а заодно будет нелишним привести себя в порядок. Почистив пёрышки и вернувшись в зал ожидания, он позаимствовал незанятое место напротив стеклянного ограждения, откуда и должны будут появиться прилетевшие пассажиры — и стал ждать. Через полчаса обозначилась движуха, кишащей лавиной повалил народ. Средь заверухи подступающих, напружиненная Елена толкала тележку с поклажей и тревожно посматривала поверх голов впереди неё шедших. Наконец молодые увиделись и помахали друг другу руками. Ускоренно сблизившись, заскучавшие, сияя улыбками, обнялись и машинально поцеловались. Таким образом, воспламенился их первый долгий поцелуй взасос. Оба, отнеслись к нему как вполне разумеющемуся.

— Как ты … тут?.. — оторвавшись от его уст и закатив глазки, сладостно млея, проворковала запыхавшаяся очаровашка. Конечно продолжением подразумевалось: «Без меня!» Она, легонько опираясь ладошками в грудь, приобнявшего её мужчину и прогнувшись в спинке, вроде отстранялась чуток, но оставаясь в его объятиях, поглядела ему глаза. Вглядывалась недолго и, удовольствовавшись увиденным, не дожидаясь ответа, защебетала. — Фу! Насилу с ленточного транспортёра перетащила неподъёмные мешки на телегу. А пока сюда доволокла … вообще, умаялась. Здоровски, что, ты, встретил! Одна … не знаю, каким образом справилась бы. Таскать по очерёдности будем?

— Вроде жив — не укокошили покуда. Но так измучился … хандрой исстрадался, Ленок! — не успев вовремя ввернуть, запоздало сыронизировал он, сгребая чувалы и направляясь к выходу. — Иссох як тарань! Ты, Ленуль, не переживай, ща такси поймаем и — айда до дому! — Он заранее надумал шикануть и с комфортом подвезти Елену от аэродрома до самого подъезда. Елена последовала за ним. Выйдя из здания воздушного причала, он оставил вьюки у обочья тротуара и, буркнув «ай момент!» убежал. Спустя три-четыре минутки подъехала бежевого цвета пятёрка жигулей, а из машины выскочил Егор. Он быстренько закидал поклажу в багажник и отворил перед Еленой заднюю дверцу, жестом указывая на свободное заднее сиденье. Сударыня степенно уселась, ухаживатель, потеснив, затолкался вслед за ней. Дверка захлопнулась и жигулёнок сорвался с места.

— Два с лихвой часика, Ленулька … и ты в домике! — Веселился Егор, а сам, пододвигаясь и поудобнее устраиваясь, поучающе подчеркнул предсказанное апофегмой. — Красиво жить не запретишь!

Бывалый водитель, мужичок в годах, с лёгкостью маневрируя автомашиной, размеренно без сует набирал скорость и предусмотрительно тормозил на перекрёстках. Они выехали из посёлка на трассу; лишь автомобиль выехал на автостраду и ускорился, Егор, несильно задумываясь, достал коньяк:

— Отметим твой благополучный прилёт. — Предложил он, доставая припасённые два пластиковых стаканчика и шоколадку. — Дай бог поездка не последняя … такая успешная. Да и торговля, чтоб не захандрила … обмыть следует!

Проговоренное озвучивалось так, будто он уговаривал подругу, преждевременно побаиваясь отнекиваний. Таксист, мельком кинув взгляд в зеркало заднего обозрения, одобрительно усмехнулся. Пассажирка сверкала улыбкой. Егор же, войдя в раж, запел, довольно качественно подражая Высоцкому:

— Надеемся только на крепость рук, на руки друга и вбитый крюк, и молимся, чтобы страховка не подвела.

Впопад, а может и невтемно пропетые словечки были поддержаны с двух сторон лёгкими смешками. Как ни поверни, но экстренное отпразднованье прибытия Елены отрекомендовалось как весьма уместное.

— Ленуля, прошу тебя, не смотри в мои глаза слишком пристально, — пробавлялся шуточками Егор, поддерживая накалённость веселья, — биоэнергетика! Одна женщина так забеременела от меня.

— А я и не боюсь, — расхохоталась Елена, — я уже однажды таким способом родила себе … девочку. У меня трёхлетняя дочь, Эльвира. Разве я не сказывала тебе об этом? И скользком подмечу, так же по глупости одному стервецу всего лишь в его хитренькие глазюки заглянула. — Она помолчала, и тут же с усмешкой прибавила. — Право-слово, я сызнова в замужество не спешу, не лезу …

Егор подпрыгнул на месте:

— Как это?! А я уже настроился. Что, по-твоему, я напрасно придумывал каким макаром предложение замастырить? — он почти не шутил.

— Второй раз? Ха! Страшненько как-то — повторительно на те же грабельки наступать! Я себе дала зарок: замуж выйду только за того — кто рассмешит …

— О! Ради такого дельца, — перебивая Елену, попытался сверкнуть остроумием Егор, — я готов биться как рыбёха об толстый слой льдища!

— … мою бабушку, которая умерла. — Докончила мысль глумница и рассмеялась, смущённо осторожничая. — Паясничаю я. Пошучиваю!

— Хм, однако ж весёлая ознакомительная поездочка-прогулка получается! — не ожидав свежеполученной информации и, поймав в зеркальце сочувственный взгляд водителя, Егор в задумчивости адресовался к нему. — А как вас звать-величать, уважаемый?

— Зовите Василием … — также через отражение в зеркале переглядываясь с Егором, немного подумав и по-родственному погладив как по головке младенца (оригинальный, в виде черепа) набалдашник рычага коробки передач, пробубнил тот. Они назвали свои имена и умолкли, разглядывая затейливости проносящейся окрестности.

Малость погодя, нахохлившись и подавшись вперёд, Егор снова обратился к шофёру:

— Василий, а вы знаете, где можно по пути отовариться горячительным? — он откинулся на спинку сиденья и прозубоскальничал, — чё нам чекушка — губочки помочить?!

— Ноу проблем! — буркнул мужик и затрезвонил. — Мы как раз подъезжаем. Отличный дорожный универсам через четыре километра …

Они остановились у круглосуточного супермаркета, и Егор забежал прикупить добавки. Ограничился полулитровкой коньяка «Белый аист». Машина, под управлением «ди-джея» (как шуточкой прокомментировал Егор) тронулась, и гулянка продолжилась. Возлюбленные, оглядывая меняющиеся пейзажи за окнами, смаковали коньячок и, большую часть разговора, пустозвонничали. Не придавая особой значимости, в шелухе демагогий был возвращён долг. Невзирая на пестроту балаканий, за временной отрезочек путь-дороженьки, Егор об Елене (впрочем, как и она о нём) прознал много интересного. Выяснилось, что она разведённая. Вдвоём с трёхлетней дочуркой Эльвирой, они ютятся у мамочки в трёхкомнатной квартире. Матушка Елены, Валентина Михайловна, вот уже четырёхлетнюю длительность вдовствует. (Всего-то на шесть лет старше Егора!) А бывший муженёк Егоровой подружки, о чём Елену (по её словам) известила бывшая свекровь при очередном проведывании внучки, окончательно спившись, вот уж полгодика минуло как убрался к праотцам. Мамка Егора (также вдова, но с десятилетним стажем), Маргарита Константиновна болезненно переживала и «банкротство», и разорение драгоценного сыночка. Развод с Натальей восприняла двояко, ибо недолюбливала сноху, а вот по внучке она скучала. Его госпитализацию по случаю ожога на животе организовала сама, не вдаваясь в расширенные разглагольствования — вызвав, сыну которому «внезапно поплохело», скорую помощь. Да и вообще её чрезвычайно удручало, что у сынишки как-то нахрапом пошло-поехало всё сикось-накось.

Подъезжая к Горелкам и обретаясь уже в состоянии «прехорошеньком», подвыпившая дамочка пригласила кавалера в гости, для знакомства с мамой. Прикатив на Дмитрия Ульянова, приехавшие выгрузились. По инициативе Елены, с водителем расплачивались фифти-фифти. Оживлённо болтая и остря, они с вьюками поднялись на третий этаж. Мамы и дочери, дома не оказалось. Алёна айкнула и коротко обосновала отсутствие родственников:

— Бестолковка. Они же в гостях. В Пицунде!

Отворив ключом замок, захмелевшая холостячка посторонилась, пропуская Егора с баулами в просторный «предбанник» сталинки. А дальше?! При любых условиях, эта была памятная дата и она оказалась решающей. Между ними совершился умопомрачительный секс! Который наверно некоторым оттягиванием и долгим предвкусием, взвёл — воспламенил! — изголодавшиеся организмы. Он принудил к «боевым действиям», наконец избавившихся от нерешимости и предрассудков, молодых людей. И самим этим процессом, и оконцовкой, то бишь заключительным аккордом, привёл их в необычайный восторг. Они долго и страстно предавались любовным утехам, а по прошествии, долгое время переводили дух и «мурлыкали». Елена наскоро приготовила обед — они отобедали и возвернулись к амурному балаканью, а вечером, ублаженные повторной энергичной пылкостью, лёжа в постели, наутро запланировали подать заявление, наведавшись в Загс, дабы зарегистрировать отношения. «Ленусик» (скажем: не категорично) однако супротивничала, но «Егорий» (так нравилось молодой подруженьке, шутейно обзывать его) настоял на своём. Новый год влюблённые встречали уже совместно и на законных основаниях. Ввиду того, что бывшая супруга, Наталья Викторовна, отсудила не только заброшенную новостройку коттеджа с участком в Мясново, но и потребовала немедленного высвобождения жилплощади на Макаренко, где они проживали будучи семьёй, Егор ещё в октябре переехал на постоянное местопребывание к своей матушке, в Заречье. Собственно, где он и оставался до сих пор прописанным. Новенькая претендентка на роль его молоденькой жёнушки приглянулась Маргарите Константиновне и по внешности, и по другим домовитым качествам. Особенно её подкупила простота девушки. Ранимую самодурку свекруху, будущая жена единственного сынка без предисловий назвала мамой. А подобные человеческие качества Маргарита Константиновна всегда считала редкостью. Она терпеть не могла гордыню с кривляньями и высокомерным тугодумием — каковой салат черт характера и приписывала предыдущей невестке. К тому же новая невестка не проявляла нетерпений по отношению к её питомцам. А в квартирке обитали две животинки: восточно-европейская овчарка Раяна и сиамская кошка Дымка. В коих хозяйка души не чаяла. А Леночка в придачу вызвалась изредка («по праздничкам») выгуливать старую собачку. Свадьбу справили у невесты, в семейном кругу — за чаем и тортом. Присутствовали обе мамы (обе — строгие и непьющие!). Друзей и подруг — не приглашали.

Егор перекручивал: месяц за месяцем, год за годом — и делал выводы. С первого дня супружеская чета жила у тёщи из-за удобного, по их мнению, месторасположения квартиры. (Центр города! Всё рядом!) Меньшую из трёх комнат бракосочетавшиеся обустроили под спальню или проще говоря, под свою комнату. Валентина Михайловна молчком взяла на себя обузу по воспитанию, содержанию и обслуживанию Эльвиры. Она, как обычно поутру уводила внучку в садик и уходила на работу, а возвращаясь забирала оттуда. Автомобильные прибамбасы Егорию привелось раскидывать по комиссионкам; причём не по таким расценкам как намечал ранее; да и срок реализации, в буквальном смысле, застопорился. Этот «автохлам» мог, вообще, зависнуть! Но он оптом навязал его знакомому ловчиле, и — разумеется «за копейки». Порастерялись не только потенциальность с заинтересованностью, но и убеждённость в целесообразности продолжения данного занятия, как прочившего приносить доход. Вследствие того — Егор переметнулся на торговлю одеждой. Общими усилиями, под руководством Елены, они теперь ежедневно ездили на Центральный рынок, торговать привезённым Еленой шмотьём. На улице Каминского, которая простирается от проспекта Ленина к центральному входу рынка, ею арендовалась торговая точка. Соответственно, имелась и тентовая палатка, каковую Егорий отныне устанавливал сам, заменив прежде нанятого постоянного грузчика. Вдобавок к своему шмотью, Елена брала на реализацию кожаные и джинсовые куртки у знакомых вьетнамцев. Надбавочная стоимость при продаже вещей, называемая наваром, оставалась себе. Продавать на пару им удавалось вельми слаженно, что несомненно доставляло радость и усиливало сплочённость. Заканчивая рабочий день, они рассчитывались деньгами с вьетнамцами и отдавали не проданные вещи. Свой товар и разобранную палатку сдавали в частную камеру хранения и — налегке уходили домой. Впрочем, молодожёны не спешили запрятаться в четырёх стенах. Они взяли за правило — брать бутылочку ноль семь креплёного винца и уединяться в пушкинском сквере, на лавочке перед бюстом Пушкина. Благо сквер рядышком. И это было так романтично! Воспринималась ими таковая возвышенная связь как некое приобщение к великой поступи гения русской литературы! Полюбовно беседуя о том о сём и разливая по стаканчикам «Кагор», уставшие, но счастливые они подводили итоги. И, кстати, неслабо получалось! При отменном спросе, хоть и выходило реденько, но от вьетнамской верхней одежды приработок доходил до ста баксов. А представьте, при единственном выходном — в понедельник, сколько зашибалось в неделю! Словом, их материальное благополучие и обеспеченность, двигались в гору. Дуэтом и работалось, и отдыхалось (морально и физически) — замечательнейше! Если посещение сквера приедалось, парочка меняла привычку и совершала поход на вечерний сеанс: либо в кинотеатр «Родина», либо в «Центральный» — которые соседствовали. Остросюжетность или нудность … короче, содержание киноленты для возлюбленных значения не имело. Они брали с собой извечный стеклососуд с эликсиром — забирались на самый верх, заныкавшись в заднем ряду кинозала, и в полутьме — ворковали и целовались. Нагулявшись ехали домой, ужинали и перед сном занимались любовью. Так пролисталось десять месяцев. В октябре, одним утречком молодуха сообщила, что — беременна. И это был праздник, но с обратным эффектом! Каждодневным винным излияниям препожаловал конец. Следующие девять месяцев до самих родов ими вёлся трезвый образ жизни. Бывало Егорий возьмёт баночку пивка, но — и то втихаря! Ему претило её раздражать. Он маялся и видел, что и ей также манится расслабиться. Егор помнит, как он решил этот вопрос. Он съездил в диспансер и закодировался.

И вот родился долгожданный сын. Около полугода жёнушка кормила Матвея грудью и об употреблении дурманящего зелья не заикалась. Она занималась грудничком, а благоверный следовал работать на базар. Однажды грудное молоко у Елены резко пропало и — супруги поменялись местами. Егору теперь вменялось в обязанности: ходить за детским питанием в «Молочную кухню», кормить сынульку и менять Матюше памперсы … в общем, находиться с ним до приезда Елены. С работы Елена каждый будень возвращалась пьяная. Её часто обкрадывали и не только по своим вещам, но и по вьетнамским. Приходилось компенсировать. Благо деньги были! (Правда они имеют свойство быстро кончаться.) Всё, буквально, крутилось на нервах. Егор не ругался. А просьбы изъявлялись бесполезными. Утром обещалось одно — итогом выходило другое. Полмесяца продержавшись, он молча купил бутылку бальзама «Чёрный знахарь», и самолично (непонятно кому в протест!) раскодировался.

Не болея, скоропостижно померла Егорова мать. Егор ходил убитый как на иголках. Он казнил себя, что мало уделял матери времени и редко навещал. Похороны прошли и … вроде бы жизнь потекла прежним руслом. Только жительствовать они переехали в высвободившуюся квартиру Маргариты Константиновны, ибо за живностью требовался уход. Такова была «официальная» причина переезда, но на самом деле Елене надоели головомойки, а порой и реприманды с острасткой и жиловытягиванием, её совершенно непьющей мамы и именно — из-за их пьянок. Егор пребывал в неведении, но и переехать в свой семейный уголок, где он вырос, был рад-радёхонек.

— Что ж, своё гнёздышко будем устраивать! — сказал он и добавил, кивая в небо. — Мамка, только радоваться будет!

— Я давно думала позитивно об этом. — Соврала жёнушка потому, как в действительности боялась не ужиться со свекровью. — Тебе-то маманька моя ничего не говаривала, а меня в постоянку допекала! Через денёк на денёк заявляла: «Езжайте-ка дочка поживать-бытовать к свекровушке, а мы уж как-нибудь с Эльвирой справимся. Пригляжу за ней!»

Они перебрались в Заречье, на Железнодорожную улицу, прихватив с собой мальца.

— Во всём виновата пьянка! — Сидя на пластмассовом ящике, вдруг Егор сделал окончательный вывод. — Почему раньше не замечал, не втыкался?!

И в самом деле, после похорон матушки он просто ударился в беспробудное нажиралово. Ещё с поминок! Правда, запой, не считаясь таковым, поначалу был тихим, но постепенно разгорался — ярче и ярче. И наскоре, уже вовсю полыхал. Конечно, он мотивировал свою одержимость страшенным горем. А горюшко, вызванное смертью маменьки, (может быть и преувеличенное им!), так и толкало его в зловонную бездну самоотрешения. Он и не ведал -- что на него нашло?! Так было на самом деле или эту глупость он себе внушил? Но ему жутко не хотелось жить! Вряд ли можно сказать, что именно смерть мамули стала причиной его запоя, которую поддержала или которому не противилась Елена. Он видел, что она тоже мучается! Похоже всё-таки излишняя свободушка на них повлияла. Да куда там! Именно она, своей непрерываемой соблазняющей силушкой повоздействовала! У них, буквально, всё — вдруг повалилось прахом! Их доброе и зажиточное житие, словно под неудержимой силой, начало скомкиваться! Нет, муж и жена не ссорились не ругались … на протяжении пяти лет совместного прожития, какой бы сложной ситуация не была и чего бы не случалось, они ни разу не повысили друг на друга голоса. В их отношениях старым порядком всё было идеально ровно. Любая любящая пара им бы — только позавидовала! Меж ними не существовало и тени недопонимания или безразличия друг к другу. Но серпантин неудач и прорух, трат и потерь под хмельком разматывался чересчур стремительно. И всё по пьяни! Сначала утерявши, он не довёз до камеры хранения одну из сумок, с самым дорогим товаром! На следующий день, его обокрали, и он (с досады или кому-то в отместку?) налакался так, что вообще стал посмешищем. Невменяемым, он дрыхал под прилавком. Изъясняясь кратко, с торговлей «тряпками» ему сходственно пришлось завязать. Ну не шла коммерция! Но у него же семья! И он перебрался в грузчики. Продавцы, знавшие его и жалеющие, по сути, бывшие коллеги доверились ему. Егор начал ставить их палатки и развозить баулы с предметами продажи. Имея несколько точек, заработная плата его получалась достаточно сносной. Елена сидела с ребёнком, а вот прикладывалась ли она к бутылке или нет — он не знал. Целых два года он проработал грузчиком. Непьющих, среди которых, не встречается. Но и оттудова, по той же причине, он был вынужден уйти, ибо спивался.

Прошедшая реальность (полусчастливая и полусумасшедшая) бессвязно с перекувырками провертелась в его голове!

«Матвеюшке пятый год пошёл. Большой уже!» Напомнил себе Егор, окидывая взором мрачные стены и потолок недостроя. Он уже два с лихуем года на железной дороге осаждает "неприступные крепости на колёсах". С беспробудной пьянкой пришлось застопориться потому, как цепляться за поручни и карабкаться на подножки вагона, как на чешую движущегося «супергигантского железного аспида», спьяну или с бодунища — смертельно опасно. Такая махина не просто проползёт — она раздавит, расчленит! Заскакивать на поезда нетрезвым, он боялся. И это было сдерживающим фактором! Последние четыре месяца, он совсем не употребляет алкоголя. «Молодчина!» Подбадриваясь, вскрикивал он себе. «Так держать!» Но иногда вглядываясь внутрь собственной персоны — гадкая, противная сентенция выедала мозг. «Выходит, это я, такой проклятый. Значит, я, всем несу несчастье!» Внезапный рёв тепловоза и знакомый шум товарника, вывели его из раздумий. Находясь покамест в оцепенении, Егор недопонимая огляделся. «Когда все успели повыскакивать?! Дьявольщина!» Он не заметил … и пассивно продолжал сидеть, хоть и осмысливал, что надо поторопиться, иначе поезд пройдёт. «Запрыгнуть в последний раз? Нетушки! Судьбой дана ещё одна попытка. Махонький, но шансик — почему ж не прибегнуть?» Подумал Егорий, пролезши через прореху и перебравшись через забор, он поплёлся к родным пенатам, где ждали его любимые — супружница и сынок.

Продолжение следует ...