Кукольная пьеса для взрослых в стихах.

Чукулдрек
(ирония в стихах для кукольного театра).

Предисловие

Однажды мне пришлось наблюдать за тем, как моя дочь и племянница играли в куклы. Есть такая хорошо всем известная игра “Дочки- матери”. С этой игры у них всё и началось. Затем появилились Барби и Кэн.
Оказаться свидетелем такого театра, дело чрезвычайно любопытное. В таких играх есть весь генетический и приобретённый набор ситуаций и сюжетов, по которым в последствии разворачиваются настоящие жизненные баталии. Девочки игрались самозабвенно, они сумели создать свой микромир, где страсти кипели и превращались. Конца и края подобным сценам не было, они чувствовали себя маленькими богинями, вершительницами людских судеб, забывая о том, что вскоре сами станут актрисами своего же театра. Я наблюдал и думал: удивительная модель мира людей, там всё закономерно, но действуют законы своеобразной логики. Мышление не сухое, не педантичное, а тесно взаимосвязаное с эмоциями и чувствами. И несмотря на откровенное безумие некоторых сцен, всё свершалось как надо. Естественная педагогика, они учили друг дружку, учась одновременно. Куклы — живые, они способны оживать, одухотворяться — эдакая микромасштабная магия.
Вполне возможно, что именно эти наблюдения за игрой детей пробудили в моём воображении некий процесс, позволяющий вывести из себя вовне ту гремучую смесь, которая возникает, вследствие многочисленных переживаний, как лирических, так и трагичных, как исполненных цинизма, так и искрящихся задором и весельем.
Чукулдрек — один из персонажей, который мне приснился. Образ собирательный, иносказательный и скорее скоморошный, чем патетический. Мне захотелось выразить свои мысли в стихотворно – разговорной манере, где серьёзное и шутка переплетаются. Возможно, это нечто песенное. К сожалению, а может быть к счастью, увлечение восточной культурой породило некое созвездие загадок, коанов, которые ёмкостны, ироничны и взывают мышление к диалогу. Иногда провокативны, гротескны, провоцируют на скандал.
Мне хотелось передать игровую традицию людей, среди которых я живу, где душевный яд, цинизм, возмущение легко соседствуют с лирикой, сентиментальностью, философским складом ума и жизнелюбием.
Из бардов мне нравится Б.Ш. Окуджава своими печальными интонациями и великолепным тонким чувством юмора, но по манере изложения, песни В.С.Высотского — более жизнеутверждающие, например: «Хорошую религию придумали индусы…» или «Утренняя гимнастика».



Чукулдрек

Жил на свете Чукулдрек
С виду словно дровосек,
А с изнанки посмотреть —
Точно Габрова мечеть.

Душу же его не тронь —
Там горит большой огонь,
Руку сунул — охолонь,
Не то в перьях будет конь:
Златогрив Пегас взлетит
До Надировых ланит.

Песня, песенка, стишок
Вейся ветром как пушок,
Чтобы сотни грозных стен
Превратились в жалкий тлен.

Пусть душа игрой живёт
Да наполнится живот,
Чтоб свободой вольных тем
Был раздавлен скучный плен.

Так колдует Чукулдрек,
Знахарь сотни древних рек.
Чтоб в ручьях извилин мозга
Рыбка шустрая не мёрзла,
Чтобы женщины любили
Да детишки не грубили.

Это к слову, а всерьёз,
Он живёт как Дед Мороз:
Вечно посохом играет,
Да с улыбкой провожает
До Архангельских ворот
Скудоумия сирот.

Время сложное теперь,
Человек — что дикий зверь.
Засмотрелся, — получай
Две квитанции на чай.

За бумажною деньгой
Люди гонятся толпой:
В темноте не разглядеть
Где сарай, а где мечеть.

Каждый — близкий, не далёкий
Бьётся с ветром динокий.
Фантомас им говорил:
Монте-Кристо не дебил.

В масках люди смотрят ящик,
Там сокровищ целый мир,
Но электрик друг розетки
Им давно всё объяснил.

Связи, сети, волны, токи —
В суете да сутолоке,
Всё прекрасно — Рождество,
Жизнь как в сказке и кино:
Ёлку дети наряжают —

Бабы фанты раздают.
Только хлеб растят давно:
Без души — не то зерно.
Так и мудрый Чукулдрек —
Современный человек,
Но с закваской тех времен,
Когда факел был ядрён.

Времена были такие,
Кто сумел тот и успел,
А закон священный леса
Саблезубый тигр терпел.

Нынче — то же, но сложнее
Если искоса смотреть,
А по-сути всё же тоже—
Лишь бы бабками вертеть.

Не проезженной тропой
Топал слон на водопой: —
„Отрубил ему ногу
Больше съесть я не могу”.

Каждый тащит то, что может
Муравей — дубину гложет,
А лохматый человек, водку
Жрёт три тыщи лет.

Без целебного замеса
Не приснится Баху месса,
А без стопки посошка—
Не сойти ему с горшка.

Будь великим Человече
Зелье выбрось — стань прямой,
Чтобы звери, птицы, травы
Не смеялись над тобой!

Чтобы мог ты путь волшебный
Обнаружить в сердце сна
Мировой берданки, вечной
Что стреляет из Христа.

Но куда там—ведь забот
У двуногого что взвод:
Как в шеренгу их не строй —
Всё равно собьются в рой.

Ветер в чаще, гул в башке:
„треснет дерево иль не?”
Древний варвар так страдал,
Когда мысль не понимал.

Только солнце всё смеялось
Да светило всем с высот
И растило всё живое —
Ничего, что мысль нейдёт.

Но вернёмся к Чукулдреку,
Хватит предков теребить
Пьянство делу не помеха—
Коль с похмелья не рубить.

Что за парень он такой,
Ведь колдует как герой —
О свободе дум мечтает
И душой не устаёт?

У него в душе девица,
Как ажурная теплица
Вся из диких орхидей —
Только песню им навей.

Чук не сволочь — он поэт
Пьёт вино с небес тех лет,
Когда время золотое
Не страдало от застоя.

Но что делать, нет размаха
Для прекрасных юных тем
Вот и стал наш бедолага
Духом править миром всем.

Фея в сердце ожила
Сном чудесным опьянила
И зажил он как поет
Всех времён и добрых лет.

Фея лиру подарила,
А не тот хромой Пегас
Что от шпор да от крапивы
Носом в пахоту увяз.

Стал он песни напевать
И тихонько колдовать
Чтобы люди стали лучше
Да дурак слегка прозрел.

Да, задача не простая,
Тут и сказочный обман
Не поможет, если в чаще
Ум за разум залетел.

И геройство тут с оглядкой
Иногда — промашку дай
Дети очень любят прятки
От булыжников верзил.

Кто–то скачет, кто–то ржёт
Кто-то плачет, кто-то ждёт —
Так устроен детский мир
Если тему не сменил.

Сказке тесно в камне стресса
Путь Всемирного прогресса
Так сдавил просторы леса
Что осталось лишь вздыхать.


Древний воин дремлет в каждом,
Но волшебное
„хочу!” затерялось
В лабиринтах детских игр:
„сходи к врачу!”

Выпил рюмку — стал гориллой
Но на дерево не влез,
А уткнулся в телевизор,
Где танцует леший, бес.

Год за годом, время старит
Новизна уже не та,
Что была когда глазами,
Проглотить мог небеса.

Социальными делами
Озабочен плоский ум,
Древний инок делал проще:
Просто б взял — копьё метнул.

Там кругов было поменьше,
Каждый сразу видел суть,
Ведь за хитрость — соль прогресса
Он платил ценою пут.

Мир мечты, желаний сердца
С делом трудно единить,
Революцию устроишь —
Будет мир в грехах винить.

Чук скорее наблюдатель,
Чем вершитель строгих дел.
Он понять никак не может
В чём божественный удел.

Чем страдает Вечный разум,
Что творит на небесах
Если люди словно мухи
Бродят в затхлых теремах?

Сотня лет прошла и что же?
Впереди ещё сто лет —
Мир почти не изменился,
Стал рекою тех же бед.

Крутит видно он шарманку,
А быть может у виска,
Но подобие людское
Не глядит на небеса.

Небо вроде не живое,
Светит, светит — ну и пусть
Ведь луна в тарелку супа
Не свалилась — в чём же грусть?

Верте, верте, верте в бога
Он поможет стать умней
Он взирает ясным солнцем —
Нужно просто быть смелей.

Чук не то, что бы безбожник,
Он скорее богослов
Не к чему ему треножник
Для подсказок от ослов.

Понял он похоже с детства,
Что фантазии и сны
Нам дают любовь из теста —
Глины божьей седины.

Семицветик, жезл волшебный,
Самобранка — мать светил,
Невидимка, скороходы,
Гусли — огниво всех сил.

Вот чего всем не хватает,
Доброты, тепла небес,
Кормит всех земля родная
А не алчности обрез.

Сказки — бред, мир взрослый
Сложен, с чудесами осторожен,
Он линейке и науке
Больше склонен доверять.

Так любому возражают,
Кто мечтательно живёт,
Ну а сами то страдают
От бухгалтерских забот.

Птица — каждая душа
Ей неволя не смешна
Всякий, кто сие поймёт
Снежным барсом проживёт.

Станет демоном в пустыне
Но найдёт огонь в душе,
Чтоб взрастить иные дали
Чем проказы в шалаше.

Одиночество не страшно
Если думою созрел —
Стал жемчужиной прекрасной
Мыслей солнечных удел.

Птица к птице, дух к душе.
Древо к свету, слон к воде —
Так законом притяженья
Правит жизнь и вдохновенье.

Чук нашёл свою девицу,
Мир как зеркало стоит —
Для удачи нужно двое
Чтобы третью не рубить.

Да история простая,
Парный путь для танца смел.
Кто поёт, кто ноту тянет,
Кто–то молча — в вихре сил,
Чувства с мыслями сливает.
Чук же просто был без сил.

Он устал от перебранок
И от мелочных забот.
Он искал забвенье рая,
В тишине любовных вод.

Сладок, сладок дух соблазна
Одинокий наш колдун,
Встретил сказочную леди
И лукавый подмигнул.

Что рассказы, пересказы
Их всего у мира пять—
Про Ахилла, про Улисса,
Про Ясона, да Атиса,
Шахрезаду с Беатрисой:
Больше вам не рассказать.

Злато тигров — путь героев,
Вертикальный столб побед,
У любви закон суровый:
Кто сфальшивил — в море бед.

«Чукулдрекул трекул тан!»
Бьёт в небесный барабан -
В облаках мечта летает
А зачем? Никто не знает.

То ли яблок было много,
То ли летняя пора
Подогрела их двуногих
Сесть у древнего костра.

Пир, конечно, был на славу,
Прометей был не дурак
Да и тот — что козлоногий,
Нализался как бурлак.

Вобщем, божии заботы
Начинаются с пинка,
Когда райские ворота
Стали гардой у клинка.

Театр семейный — вот, где
Разум бесконечный,
потерял давно покой:
Жить бы жизнью всем
Беспечной, да любви—
Не быть земной.

Заниматься бы наукой,
Мерять чашами пески
И считать бы звёзды в небе
Чтобы не было тоски.

Извините за бесчинство,
За бестактность и цинизм,
Но как автор я жалею,
Что герой наш фаталист.

Колдуны — они такие,
Любят всякий атрибут,
И в руках его железных
Тлеял факел — не задуть.

Факел, пакел, такел – фак!
У Буш–менов был чудак
Без башки гулял он ночью
Чтобы девы сняли порчу.

Наш влюблённый спать не хочет
Про неё вздыхает очень,
Плачет с ним весь белый свет
Добрых девять сотен лет.

Так страдают лишь поэты:
Рубаи зовут сонеты,
Хокку плачут из кустов,
Соловей был — будь здоров!

Роза красная зарделась
словно нет у ней шипов
В птичий клюв так засмотрелась
Что лишилась дара слов.

Где поэты — там ослы,
Горы вешние, цветы
Ну и прочий древний хлам
Чтоб с луной страдать про дам.

Но страданиям предел
Положил один пострел:
Вылез малый из пелёнок,
Лук с колчаном натянул
И прищурившись пальнул.

Что тут было, кто бы знал:
Воробей с сосны упал,
А крикливая ворона
Спела арию в три тона.

Да, таков он Херувим
Двух влюблённых единил.
Остальное — лишь детали:
Люди так давно страдали.

А не верите — смотрите
Сериал про Нефертити:
Лев в ушанке там сидит
В вечность искоса глядит
И поёт там Повороти
Всё про фрукты что жуёте.
Плачут гордые богини —
Яблок был не урожай,
А вьетнамцы из гадюки
Суп сварили «Сердцу рай».

Кстати, наша героиня
Оказалась вся в тени,
Не назвали даже имя —
Плачет с нами Хакани.

Что сказать? Она с размахом
Утончённа и строга,
Но на Чука раз взглянула
И с ума чуть не сошла.

Лира в арфу превратилась,
Волны струнные сплелись,
Фея в ухо ей шепнула:
Это фатум не ершись.

И не заговор волшебный
Чувствам дал такой урок
Просто случай был потребный
Всё как сказывал пророк.

Дождь там лил, светило солнце
Гром гремел, как в тишине
Яркий свет — был тёмной ночью
Червь же ехал на слоне.

Иногда чтоб без невзгод
Жить прекрасно целый год
Нужно делать всё с изнанки
Просто так — наоборот.

Математикам спесивым
Женский ум поставил фол
Философия такая —
Ловко прыгнуть через кол.

Прихоть женская не шутка —
С ней не справиться вовек,
Но без сказочной затеи
Не рождался б человек.

Прыгай, прыгай — мир прекрасен,
Только жаль, что на оси
И вращается кругами
Хоть гляди на небеси.

Чук давно проник в ту тайну,
В коей древний механизм
Превращает все светила
В вихревой анахронизм.

Он искал не ту, что хочет
Мир накрыть своей стопой,
А ту нежную царицу,
Что влюбляется душой.

Эка невидаль — влюбиться,
Ты попробуй с ней соткать
Полотно на бездорожье,
Чтоб идти и не страдать.

В этом есть своя причуда —
Сусла с Чуком не верблюды,
Им в песках не гарцевать
Горных троп им путь предсказан,
Чтоб с дивана не слезать.

Тут придётся нам прерваться —
Имя вы смогли узнать.
Дальше всё как в сказке вьётся,
Но всего не рассказать.

Обойдёмся без деталей
Их терзаний и страстей
Жизнь устроена так сложно,
Хоть вино в поэму лей.

Лейла льёт, и льёт Джульетта,
Пьёт Лаура и Даман,
Суламифь же смотрит строго
В свой изысканный капкан.

Чукулдрек, конечно, парень
Не герой из тех поэм
Больше схож он с Насреддином,
Что с халвой съел Вифлием.

У славянина душа простотой извита
Он готов на ишаке обскакать корыто.
Простофиля, дурачок, бедный наш Ванюша
Рыбку в море он ловил, а попалась щука.

Мы не знаем, кто был лучше
Лейла лучше иль Даман,
Но ручьями слёзы льются,
Когда пуст у них карман.

На дороге к естеству
Есть одна преграда —
Не хватает нам гроша,
Чтобы жить с усладой.

Древний воин был дикарь,
Но стрелял из лука:
Свеженину с корнем ел —
Вот какая штука!

И страстям давал он ход —
Не страдал наукой,
Где скопление, где сброд —
Там большая Бука!

Всё теперь наоборот:
Люди любят Кука
Он им песенки споёт,
А затем — валюта.

Современнику чтоб есть,
Пить и одеваться
Нужно все мозги известь
Или надорваться:

Видишь мясо — не тянись,
Ты не на охоте,
За прилавок становись
И мечтай в зевоте!

Ход прямой теперь не в моде
Лучше лошадью ходить,
Не то станешь самураем —
Будешь всем кишки крутить.

Строй частушечный не сложен,
Но намёк большой в нём есть —
Чувство юмора в народе
Бродит как хмельная смесь!

Для влюблённых есть закон
Созданный в природе…

Для интима нет носов
И замочных скважин,
Тайна личных чувств —
Засов или путь — отважен.

Сложной нитью вьётся речь,
Прямо не расскажешь
Ткань намёков пала с плеч —
Сердцу не откажешь.


Нынче сделать верным брак,
Долгим и счастливым
Может только лишь чудак
С феями и лирой.

В общем, сложен был контекст
Жизни, обстоятельств,
Но в игре они нашли
Свод своих чудачеств.

Сусла любит каратэ,
Чук же ест бананы
И танцует как Спартак
В театре обезьяны.

Вместе любят парк и сосны,
Пенье птиц и водопад
И слоняться от безделья
Хоть все ночи напрокат.

Молодым вся жизнь забава,
Но однажды ветеран
Им на лавке, сидя в парке,
Рассказал, что жизнь – обман.

Люди, знаков изобилье,
Признак тлена, нищеты:
Кто хватается за мили,
Кто – за максимум тщеты.

Посмотреть на пестроцветье,
Синтетическую жуть –
Это символ невезенья,
А не роскоши редут!

Люд угрюмый, серый, тощий,
Как под игом басмача, –
Что ты сделал, глупый инок,
Зад наживой горяча?

Разделенье, расслоенье
И гестаповский девиз –
Утопающих сомненья
И без рук толкнули вниз.

Может быть, земля не родит
Или всем платить оброк,
Но вглядитесь – вы же люди,
Где же истинный ваш Бог?

То – кумач, то – стяг болотный,
То – распятие Христа, то орел,
Весьма блевотный,
То – сомненья палача.
Кто-то выглядит свежее –
Газированный дебил –
Кто-то в водке и беконах
Свою совесть утопил.

Молодняк еще в дурмане,
Мозг у них – калейдоскоп,
Но раскрыть глаза – в тумане,
Бредень жизни их ведет.

Как же так – деды придурки?
Кто без денег – просто глист,
Он зачахнет на помойке,
Если не филателист.

Депрессивное виденье,
Лучше думать: все о’кей,
Ведь живут же как-то люди
На чужбине без корней.

Историческая правда – это
Жизни круговерть,
Если ты была плохая,
Может, лучше будет смерть.

Суть ведь в сумме да итоге,
А не в распрях, дележе –
И болит душа в народе –
Нет достатка в шалаше.

Ты стожильный, люд сердешный,
Тащишь лямку сотни лет,
Но всплывёшь наверх –
Узнаешь дури собственной завет.

Был батрак, а нынче – барин,
Был казак, теперь – “татарин”,
А Эйнштейн – так это Сталин,
Вождь продажных балерин.

Грязи княжеской не счесть,
Путь свободный вроде б есть
И когда б не ваша честь,
Мы давно за стол бы сели,
Где пирует злоба, месть.

Меч деленья – вот где слабость:
Лучше бедный иль богач?
Пострадают они оба,
Когда конь помчится вскачь!

Шарик розовый, да мыльный,
Ты раздулся и летишь,
Но в итоге лишь страданья –
Иноземной жизни шиш!

Макияж теперь спасенье,
Реконструкции фетиш,
Сладких вод телезабвенье –
Так страна ты не взлетишь!

Вроде всех предупреждали
И везде висел портрет,
Бородатых трех завадин –
Мир не женский туалет!

Где же выход, что же делать?
Не его ль опять читать?
Просвещенья дух великий,
Не тебя ль на помощь звать?

Голь на выдумку хитра,
Ест торгового кита,
Корни землю пробивают –
Мужики слегка кивают.

Не поклоны бьют челом –
Матерят все кверху дном,
Ушлый стал теперь народ:
Раскорякой в печь нейдёт.

“Хомячки” все тащат в норку,
Но в расчетах, все – Егорка,
На всю жизнь не запасешь,
Зачем тащишь – не поймешь.

Кто воюет не спеша,
Силой медного гроша,
Кто летит, как конь ретивый
На консерве златогривой.

Но итог у всех один –
Танец местных балерин,
Иноземной же культуре
Мы давно скрутили дули.

В водке всех проблем решенье,
В пляске мыслей круговой,
А у дел нет завершенья
Хоть сиди с шарманкой, пой.

Ветераны – люд бывалый,
Им болото нипочем,
Но в рассказах их усталых
Сила бьет живым ключом.

Чуку с Суслой было грустно,
Видеть, как страдал старик,
Но рыдать они не стали,
Ведь обочина – пикник.

Верил Чук наш в чудеса,
В мир фантастики и сна
И достал он из кармана
Два письма с горы Удана.

Чудом выживший даос
Им писал: хоть жизнь – навоз
В ней есть запах нежных роз
И для любящих людей
Смысл – в спасении лилей.

Жизнь прекрасна лишь во сне,
Ведь неравенство – вовне,
Люди спят и все едины,
Страсти их неразделимы.

Да, даос – другой старик,
В тайны древности проник,
И с высокой колокольни
Созерцал людские колья.

Он смотрел на мир из пуха
И грузил все в интернет,
Он спасал людей от духов
И от денежных монет.

Он писал себе письмо
Два иль три столетья,
Но пока еще никто
Так и не ответил.

Пустота молчит и зрит –
Льются перемены,
Есть основа у всего,
Лишь в душе безмены.

Ты невесел, все – пустое,
Время хочешь обокрасть,
Так пойми же, то простое,
Что рождает в сердце страсть.

Нет, оно уже остыло,
Ровно, медленно стучит,
Взгляд спокойный смотрит
В дали, где находится зенит.

Мысли ясной не узнаешь,
Если зришь не в пустоту,–
Там находится источник,
Что рождает простоту!

Три опоры у сознанья:
Дрейф, безсмыслие и ум,
Ум активный и стремглавый,
Мыслей скач и тяга дум.

Луч внимания с забавой
Наблюдает за игрой:
Тает мир воображенья,
Возникает мир пустой.

Все так ловко, гибко, быстро
И плывет само собой,
То – из прошлого картинки,
То – словесный, сложный бой.

Если мягко наблюдаешь,
Дружит ум с самим собой,
Ну а плавно отпускаешь –
Устремляется стрелой.

Дай своей душе напиться
Из волшебного костра,
Где теченью вод подобна
Бессловесная игра.

Да, пустое, нет опоры,
Невозможно повлиять,
Но покой, что сердце строит
Даст основу – не изъять.

Когда сам себя ты понял,
Принял жизни естество,
Засияет дух свободы –
Здесь не властвует никто.

Ты один и нет тебя,
Ты творишь и сам творенье,
Ты растаял, но горишь
Плотью озаренья.

Хочешь – выстроишь свой мир.
Хочешь – станешь дымом,
Хочешь – просто помолчишь,
Станешь исполином.

Эхо с эхом говорит,
Мера невесома,
Куда дух не полетит,
То везде – как дома.

Если зеркало в себя
Быстренько посмотрит,
То увидит, что даос
Сам себя не спросит.

Он пытался дать совет,
Сделать жизнь веселой
И ловить не звон монет,
А сосну в озерах.

Да, такие вот дела,
Есть везде работа,
Но не стоит ни гроша –
Только тонны пота.

Ветеран даоса понял,
Тот давно постиг предел,
Улыбнулся на прощанье
И в Макдональдс полетел.

Вскоре фея подоспела
И поведала о том,
Где живет страна родная,
Когда царствует дурдом.

Небо с солнышком устало,
Небо с солнышком упало,
Наступила, детки, ночь,
Сил ее не превозмочь.

Потянуло всех в дремоту,
В сон чудесный да зевоту.
Заколдован сложный мир –
Всех Морфей зовет на пир.

Льются сказочные слюни,
Дрыхнут бедный и богач,
Спят профессор и солдаты,
В будке пес лежит – калач.

Снятся кости, снятся деньги,
Приключения и рвенье,
Страсти, шалости, обманы,
Взлеты, призраки и ямы.

Каждый зрит, во что гаразд,
Темнота – крутой алмаз,
Все свалил и всех сравнял
Ум с безмозглостью смешал.

Сновидений ком не шутка,
В нем прелюдий незабудка, –
Разгадаешь – будешь знать,
Куда путь земной держать.

Когда утро наступает,
То на улице светает,
Оживает всякий люд,
Мысли сонные бредут.

Сон и явь – влюбленных пара,
Их вовек не разобьешь,
Светит звездная отара –
Год за годом все поймешь.

Память, свет лучей сознанья
Пробуждают нас от сна,
Но нектар путей забвенья –
В бесконечной зыби льна.

Как рождаются стихи,
Боже, кто ответит?
Может, спят мои мозги,
С кем, я не заметил?

Может, просто, я люблю
То родное слово,
Что дарили мне порой,
Солнечной, веселой.
VI – VIII, 2004.