Судьба цыганки

На вечерней заре, на закате багровом,
В Бессарабской степи, на бескрайних лугах,
На цветущем ковре, васильково-лиловом
Прилегла отдохнуть молдаванка в годах.
Всю усталость свою после дальней дороги
Благодарно родной отдавала земле,
Прикрывала ей юбка, в кровь избитые ноги,
И все беды остались на чужой стороне.
Её взгляд смоляной в небеса устремился,
Где закат подрумянил слегка облака,
Тёплый ветер степной по траве проносился
И напомнил цыганке младые года.

Вновь увидела табор родной за рекою,
И услышала скрипки унылой печаль,
И красавица мама с надрывной тоскою
Пела песню любви, уносящую вдаль.
И себя босоногую, в юбке цветастой,
Из кибитки, смотрящую в пламя костра,
И сияющий месяц на небе серпастый,
И была эта ночь для неё, как сестра.
И всплывали картинки такие живые,
Вот несётся она по бескрайней степи,
Прижимая к груди те цветы луговые,
Что ей Рэмка цыган собирал по пути.
Рэмка, Рэм – самый добрый и верный,
Их любовь расцвела на шестнадцатый май,
Для неё самый нежный, единственный, первый,
За которым пошла бы на край и за край.
Ветер тучи сгущал над её головою
И напомнил ей страшный, трагический миг,
В нём осталась она навсегда сиротою,
В нём услышала собственный сдавленный крик.
Как в кошмаре мелькали и люди, и кони,
Непонятная речь на чужом языке,
Всюду крики и кровь, и ужасные стоны,
Янычар её кудри поднял на клинке.
Она вспомнила ужас смертельный, животный,
Когда смерти навстречу открыла глаза,
И предсмертный рефлекс, унижающий, рвотный,
И предавшая гордость – страха слеза.
А потом забытьё, словно смерть во спасение,
Чьи-то руки несли, прижимая к груди,
В полутёмном шатре к ней пришло воскресение,
И казалось, что жизнь пронеслась позади.
Силуэт господина склонился над нею,
Жёсткий профиль лица и пронзительный взгляд,
Жуткий страх перед ним обнаружить не смея,
Сквозь него посмотрела, куда-то назад.
Он откинул ей локоны, будто бы понял,
И улыбка смягчила стальные черты,
И лицо её нежно ладонями обнял,
Поражаясь сияньем её красоты.

И не пленницей стала с той ночи ужасной,
Не рабыней безвольной для плотских утех,
А его госпожою любимой, прекрасной,
Что внесла в его жизнь и любовь, и успех.
И победа повсюду ему доставалась,
Покорялись народы и города,
Если женщина эта ему улыбалась,
Завладевшая сердцем его, навсегда.
И ему сыновей близнецов подарила,
Двух прекрасных и крепких парней подняла,
Теплотой и заботой всю жизнь устелила,
Место главное в жизни его заняла.

Вспоминала цыганка супружества годы,
Птицей счастья они пронеслись по судьбе,
В них она не искала беспечной свободы,
Отдаваясь всецело любовной борьбе.
Небо долго над нею, сгущаясь, темнело,
Опускаясь всё ниже под кровом ночи,
Но цыганка под звёздами вспомнить успела,
Тот ужасный и страшный набат с каланчи.
С болью вспомнила, как не пускала
Сыновей и супруга в поход,
Как причины предчувствий искала,
Ощущая всем телом кровавый восход.
Она с башни смотрела, как войско уходит,
И любимый супруг бросил взгляд на неё,
Страстный взгляд, что до судорог внутренность сводит,
Он пронзил её душеньку, словно копьё.
Сыновья, в стременах приподнявшись, махали,
Предвкушая свой первый и праведный бой,
Её дети и муж в это утро не знали,
Что из битвы уже не вернуться домой.
А она заворожено в след им смотрела,
Уже видя их гибель в далёкой земле,
Но ни звука издать, каменея, не смела,
Покорившись кровавой и страшной судьбе.
Их тела привезли и закутали в саван,
Но она не смогла подойти посмотреть,
Не могла она видеть кровавые раны,
В одночасье успела тогда постареть.
Её чёрные кудри за ночь поседели,
И морщины укрыли её красоту,
Очи чёрные больше уже не блестели,
Выражая страданье и пустоту.
Бог вторично тогда от неё отвернулся,
Отобрав дорогое, вынул жизнь навсегда,
И холодным дыханьем ветер с моря коснулся,
Чтоб уже не согрелась она никогда.
И такая тоска ей сдавила грудину,
Что бежать захотелось на скальный обрыв,
Чтобы броситься в страшного моря пучину,
Чтобы лопнул внутри этой боли нарыв.
И ещё захотелось домой, в её степи,
Где родная земля даст и кров, и постой,
Где волнует ковыль заблудившийся ветер,
Где душа обретёт свой извечный покой.
И ушла молдаванка и долго шагала,
И теперь добралась до родимой земли,
Ночь уютно её от тревог укрывала,
Травы волнами к звёздам её понесли.

И она повстречала и Рэмку, и маму,
Сыновей дорогих прижимала к груди,
И любимый припал к её стройному стану…
Умирала цыганка в бессарабской степи…