ЖЕЛЕЗНАЯ МАСКА

(Аркадий ЩЕРБА)
РЕВНОСТЬ

Как сына, что от матери ушел,
Как жениха, украденного с бала,
К земной душе, одетой в легкий шелк,
Вселенная меня возревновала.

И ночь не посылает мне луну
И я обиду ночи не пойму.

Меня к любви ревнуют облака
На пасмурном безрадостном рассвете,
Свои дожди пригнав издалека
Меня к моей любви ревнует ветер;


И я не в силах действо их понять,
Постигнуть эту зависть неземную...
Да что теперь мне от себя скрывать -
Я сам себя к любви моей ревную.


К душе, одетой в светлые шелка
Ревную я и дождь, и облака,
И сумерек безлунную надменность,
И мира зависть, и слепую ревность.
(1983-97)



















(Аркадий ЩЕРБА)
СОРВАВ С КАМНЕЙ…

Сорвав с камней прибрежный дикий мох,
Постигнув мир в его бессчетных видах,
Так и не зная - добр он или плох,
Как при рожденьи, сделав первый вдох,
Я делаю теперь последний выдох,

И в глубину, слабея, опускаюсь...
Вдруг! - может это кажется мне, иль? -
Захлопал надо мной янтарный парус,
Чуть слышно заскрипел в пучине киль.

А я тону, чтоб заново родиться,
Напиться жизни горечи сполна...
За кораблем летят большие птицы,
И пеной на ветру шуршит волна.
(Март. 1999)






ПРОРОК

По темной равнине шагает старик,
Закрывшись от холода ветхим хитоном.
К нему ветер тучи набухшие гонит
И прячет луны затуманенный лик.

Уносится путь за холмы вдалеке,
А посох стучит у дорожного края,
Мгновения шатких времен отбивая,
Качаясь, как маятник в бледной руке.

И губы под бури безудержный вой
Вещают историю судеб немногих,
Что знают конец неизвестной дороги
И знают причину пути своего.
(Лето. 1998)






(Аркадий ЩЕРБА)
ПРОКАТИЛОСЬ ВАГОННЫМ…

Прокатилось вагонным грохотом
Через жизни, пути, мосты!..
А оставлено было сколько там!
А какие остались мечты!

Ни забыть, ни вернуть, ни спрятать
То, что так и не взяли с собой…
Затекает снежная слякоть
В души странников мерзлой водой.

Да и как оправдать могли мы
От судьбы дерзновенный бег -
Когда в теплом Иерусалиме
Тихо выпал вечерний снег?
(февраль. 1999)

НЕБЕСНОЙ МИЛОСТИ…

Небесной милости верны
Врачуют сны забвенья лаской.
Я - человек в железной маске,
Я - пленник ветреной зимы.

На мой скалистый островок
Идут кипящие цунами,
За островерхими стенами
Остановило время срок.

И все ж, наступят времена
Пробьется трещина в граните
Мою холодную обитель
Разрушат ветер и волна

И я исчезну со страниц
Судьбы загадочной и странной,
Когда глаза мои устанут
Смотреть за прорези глазниц,

Когда последний светлый сон
Разгонит жуткую нелепость -
Поросшую тоскою крепость
Железо, вросшее в лицо...
(осень 1998)
(Аркадий ЩЕРБА)
ЕЩЕ РАЗ О СОВЕСТИ

У тлеющего мира на виду
Я скипетр судьбы держу не крепко -
На хрупком троне, властвуя, живу
В невидимой для окруженья клетке.

А мне ль не знать, с чего так устаю
Кто ключ хранит в тяжелом монолите?
Кто часто душу мучает мою,
И, как ни странно, - кто ее Хранитель?

Когда надежде умирать пора,
И приговор я отменить не в силах,
Что кляксой плачет с острого пера
Кто подпись растворил в чернилах?

Сдувая на мою корону прах,
Кто тенью вырастает за спиною?-
Кто свой упрек хранит в глазах?
Упрек, так нелюбимый мною.
(апрель-май 1999)
























(Аркадий ЩЕРБА)
В СТОРОНЕ…

В стороне от пробок южной трассы,
В городском разноголосом хоре
Ашкелон, мой мальчик синеглазый
Плещется на мелководье моря.

То бежит, разбрасывает брызги,
Звонкий смех вдогонку посылая
Пролетающим над морем низко
Облакам из призрачного края,

То вблизи от волн неторопливых
В отголосках уличного гама
Сорванец дрожащий и счастливый
Из песка вылепливает замок.
(Весна 1998)

РАВНОВЕСИЕ

В поднебесии
кто-то мается,
Кто-то кается
в поднебесии.
Равновесие
допускается,
Допускается
Равновесие...
Заркужили мир
грозы с градами,
Времена дожди
занавесили.
Серой лебедью
в небо падает
Равновесие
Равновесие.
Боль такую терпеть
не принято,
Боль такую еще
не взвесили -
Крылья в небе
Вразлет раскинуты,
Как распятое
Равновесие!
(июль 1999)

(Аркадий ЩЕРБА)
ИЗРАИЛЬСКАЯ ЗИМА

Покоя тучи не найдут,
Из ночи в день перелетая,
И грозам тягостен уют,
И грозы тучи волокут
С холодного Синая.

Везде, где есть густая тьма
В сырой потрепанной одежде
Глядит дождливая зима
Как ветры бьются о дома,
И тонут в побережьях.
(Март.1998)







(Аркадий ЩЕРБА)
ПОД БАХРОМОЙ

Под бахромой огромного зонта
Играют блики на широкой шляпе -
Среди газона шелестит фонтан,
И женщины величественный стан
Подрагивает от летящих капель.
(1998)
















(Аркадий ЩЕРБА)
НОСТАЛЬГИРУЯ...

В Израильской роще
в полуденный зной
Где душным туманом
дымится тропа,
Я знаю, что снова
вернулся домой -
А дома, как здесь
золотая пора!

К рассвету сорвется
ночная звезда,
Росу посылая
поникшим цветам...
А я будто не
уезжал никуда -
Мне детство приснилось,
как снилось и там!

Священ совпадений
таинственный ряд,
И разве ничто
не знакомо мне тут? -
Все те же дожди
по равнинам летят,
И те же закаты
над миром плывут.

Но глядя вперед
среди суетных нужд,
Все явственней зов
слышу издалека,
Но он моему
пониманию чужд,
И зов Бытия
мне неведом пока.
(1998)








(Аркадий ЩЕРБА)
ЖЕНЩИНА

Не считала, не гадала -
А в саду уже рассвет.
Спелым яблоком упало
То, чему возврата нет.

Перепело - переспело,
До зарницы переспало.
В руки сонного рассвета
Жизнь тревожная упала.

За ветвями побелело
Виновато- небезгрешно.
В сроки яблочко поспело,
Только... все-таки поспешно.
(декабрь 1999)







БЕГЛЕЦ

Для беглеца - красна заря,
Но холодит морозной клюквой,
А по пятам собачье племя
Хрипит и лаем давит слух.

Галера, или лагеря -
Почти одни и те же буквы,
Пусть не одно и то же время -
Но тот же вечно рабский дух.
(январь. 2000)











НА ТЕМНОЙ СТОРОНЕ…

На темной стороне планеты,
Где ночи трепетный покров
В окне знакомым силуэтом
Возникнет Первая Любовь,
Не за окном, а в сердце где-то…
(1997)

ЛУННАЯ СОНАТА

В цвете утопического сплава
Над которым колдовал Алхимик,
Утаивший формулы металлов,
Восстает холодная княгиня
Под созвездия миров усталых.

Навевает сны земной природе,
Возвещает тишину закатов,
И мерцает на незримой ноте
И дрожит в мерцании сонатой
И беззвучной музыкой нисходит.

У Луны, Луны свои законы
За пределом радостной печали...
Мы сошлись под этим небосклоном,
В этой тишине мы повстречались,
Через эту музыку знакомы.

Только поутру, при звездопаде
Мы совсем с тобою одиноки,
Будто созданы разлуки ради,
Будто бы невидимые строки
На пустой Алхимика тетради.
(1997)











(Аркадий ЩЕРБА)
ПОЭТ

Время скачет между строчек,
Догоняя взмах пера.
Время - символ многоточий,
Точка - черная дыра…

Покоряюсь наважденью
От иллюзии большой...
Кто же ты, шутливый гений
Со скорбящею душой?

Вечность - верная соседка,
Ты с годами не знаком.
Вре-мя ме-че-тся по клетке
Пе-ре-пу-ган-ным зверьком.

Музы песни заводные
Отзываются в сердцах.
Кто же вы, цари земные
С бубенцами на венцах?..

Не совьет некролог славе
Жизни прерванная нить,
Время за решеткой встало,
Просит прочь освободить.

На пергаменте скрипучем
Знаки истины видны.
Кто же вы, жрецы созвучий,
Что боитесь тишины?..
(1991 - 99)














(Аркадий ЩЕРБА)
СУББОТА В ИЕРУСАЛИМЕ

Наверное, это в порядке вещей,
Когда затихает на улице шум,
Все реже играют машинные трели,
И ты ощущаешь усталость недели
В неспешном мерцанье субботних свечей,
В таинственной лени рассеянных дум.

Наверное, так и должно в мире быть -
Безмолвье заката при первой звезде,
Вечерних теней золотые глубины,
Свистящее хлопанье крыл голубиных,
Седой паутины дрожащая нить,
И действо покоя во всем, и везде.

Наверное, следует это понять -
Вдали проходящих своим чередом
Немых облаков розоватые кипы,
Шептание трав на вечерней молитве...
Царица Суббота вернулась опять
В сокрытый в горах белокаменный дом.
(1998)

(Аркадий ЩЕРБА)
А ЖИЗНЬ ПРОМЧИТСЯ…

"Плачь, сердце плачь...
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь!"
(А. Блок).

А жизнь промчится звездной кобылицей,
К ноздрям взметнув полынь воспоминаний.
Я задохнусь от запаха полыни,
Я задрожу от вкуса расставаний!
И сердце вдруг отчаянно застынет,
Готовое под лошадью разбиться!

И ты в бессильи из туманной пыли
Мне на ладони голову опустишь,
Устало горечь потянув ноздрями.
Вновь всколыхнет полынь степная пустошь -
То жизнь встряхнет соловыми кудрями
И звезды упадут из глаз кобылы.
(лето 1997)

(Аркадий ЩЕРБА)
ЖАРКО!

Яркое до невозможности,
До синей ряби в зрачках, -
Море, черкнуть тебе можно стих
В солнцезащитных очках?
(Или в признания ложь внести,
Ставя себя в дурачках?).

Я - местный Чкалов,
Парю над байдаркой:
"О, море! Жарко! Как жарко!"

Твой Тель-Авив - лупанарий,
Ширвиндт, еврейский Державин.
Море! Ты - буква "Алеф!"
Летчик Чкалов, держа винт,
Слушает звуки волн-арий,
Крыльями арии давит,

Часами шепча
Дифирамбы в запарке:
"Жарко! Жарко!"


























Бешенной иномаркой
Солнце летит в кювет,
И половиной арки
Облачность рвет в просвет -
Розовый, как свиноматка
Сходит закат на нет.

С Хайфского Гибралтара,
Рыская по сторонам,
Плывут через море гитара,
Флейта и барабан.
В брызгах морского нектара
Летчик поет городам
Арии водных гектаров
Пьяный от них вдрабадан.

И в глубине
Подсознанья огарка -
Жарко! Жарко!

(сентябрь 1998)























(Аркадий ЩЕРБА)
В ИЗРАИЛЕ…

В Израиле, в Израиле
Тоскою был изранен я,
Бредя в тиши по гравию
Тропинок вековых
В траве вечерним шелестом
Туман клубился перистый,
Скользя потоком пенистым
У стен сторожевых.

Храним любовью пламенной
Сей город белокаменный
Столетья неприкаянно
Стоявший в забытьи.
А мне воспоминанием
До города до дальнего
Годами детства давнего
Идти, идти, идти...

И чтобы вновь его найти
Я до соборной паперти
По тропам светлой памяти
Тихонько доберусь
С печалью запоздалою,
С молитвою усталою,
За крепость обветшалую -
В оставленную Русь.





















Родная мать-кормилица,
Сумеем ли увидеться?
Что в будущем предвидится -
Тебе, Господь видней.
Но я благодарю Тебя,
Что есть каспийская земля
И тени белого кремля
Покоятся на ней.

По гроб обязан Богу я,
За то, что мне так дорого,
За то, что есть два города,
Подаренных судьбой,
Два брата, две жемчужины,
И близкие, и чуждые,
До боли сердцу нужные,
Хранимые Тобой.
(1998)