Ну, участковый, погоди!

Уж третий день мы с другом пили. «День рифмы» отмечали. Кто он и как его зовут, припомню я едва ли. Две лавки в глубине горсада нам стали вторым домом. Здесь было проще избежать нам встречи с участковым. У стадиона МВД, с похмелья чуть трясясь, мы стих слагали о вине и шли не торопясь. Нас обгонял курсантов взвод. В глазах горит огонь! И кто-то ляпнул, что мой друг идёт, как старый конь. Я сразу стал соображать, весь разум подчиня, и в рифму, вслух перечислять все признаки коня. Попутно, вскользь, упомянул о вреде бития. И как поэт, предположил безвредность бытия: что, если старый конь, то он не портит борозды … Вдруг друг мой в рифму прокричал, что: «…ВСЕ МЕНТЫ – КОЗЛЫ!» Оперативно нас «козлы» немного отдубасили. В саду в тот день субботник был, и лавки все покрасили. Хоть явно был испорчен день, но мы опять «набрАлись». И на ночлег в родной горсад мы кое-как добрались. Уже стемнело, парочки куда-то растворились, а мы, как сонные кули, на лавках развалились. Мне снился старый сивый мЕрин, бредущий в шляпе и пальто. Сдать в живодёрню был намерен его шеф - дедушка Пихто. Раскрылось жерло живодёрни… и тут раздался дикий крик… Замах зазубрено-топорный … сам я проснулся в тот же миг. Орал приклеенный мой друг (так муха бьётся в паутине). В такой комической картине застал нас пострашней паук – непьющий, злющий участковый (запой сорвать всегда готовый), Кузькиной мамы рОдный внук. Опять пятнадцать суток светит как, мой фингал под левым глазом. И Кузькина, как «шельму», метит мой, возмущённый этим, разум. Наша расплата впереди! Ну, майор Кузькин, погоди!

PS! Ты слышишь - Ангелы поют? Поэты улицы метут…