Скрипнули петли, дверь отворилась.
В избу вошел седовласый старик.
Старик
-Здрав будь, Ванюша, что-то случилось?
Почудилось мне будь-то слышал я крик?
Иван.
-Кто ты, старик, и что со мной сталось?
Где я и как очутился я здесь?
Кажется мне, что мы где-то встречались,
Впрочем, похоже, скорей всего нет.
Старик
-Сколько вопросов, покушал бы лучше,
Не торопись, все узнаешь с лихвой.
Сил ты потратил много, Ванюша.
Я и принес твое тело домой.
Нынче уж осень, земля не перина,
Долго ль на ней пролежишь,
Сутки не больше, а там, дурачина,
За дело примется мышь.
Кости изгложут голодные волки,
Снег заметет все кругом,
Будет лишь ветер косматым елкам
Песни слагать о былом.
Ну а покуда ты жив и в сознанье,
Милости просим к столу.
Уважь старика, отведай ка с нами,
Простую нашу еду.
Каша да мясо, хлеб с молоком,
Звать меня, просто - зови меня дед,
Я здесь, Ванюша служу лесником.
Мне ведь, Ванюша, почти уж сто лет.
Здесь я сгодился, здесь и помру,
Звери в лесу мне все как родные,
Службу свою я исправно несу.
Белки, лисицы, зайцы косые.
Каждая пчелка и каждый кусток,
Все мне знакомо в этом лесу,
И все же Ванюша я одинок,
Чего-то ищу, да ни как не найду.
Я, как и ты, все терзался в сомненьях,
Сам предавал, предавали меня,
Искал все чего-то, грешил и прощенья
У Бога просил, стоя у алтаря.
Бражничал в волю, валялся в канавах,
Дев перепортил десяток другой,
Не всегда побеждал в заносчивых драках,
Но угощал кулаками с лихвой.
Бился, как дьявол, громя и калеча,
Рвал упырей, зубами скрепя,
Но и любил я, Ванюша не меньше,
Ну и конечно любили меня.
А без любви человек словно сито,
Черпать им воду одна маята,
Жил он иль нежил, иль жизнь ему снится
Так, словно в поле растет лебеда.
Толку в ней нет, лишь горечь одна.
Так что, Ванюша, кушай да слушай,
Годы прошли стороной,
Все что я строил, тут же и рушил
Не зная, не ведая жизни иной.
Раз вдруг решился свести с жизнью счеты,
Так же как ты, пошел в лес,
Но сберегла меня матерь природа,
Вот с той поры живу здесь.
В жизни отшельника есть своя прелесть.
Не видишь людского греха,
В труде да молитве под птичье пенье
Летят, словно ветер, года.
В этой Божьей зеленой глуши,
Занавешенной ситцем небесным.
Окунулся я в бездны души,
Словно в прорубь крещенскую
И оттаял озябшим сердцем.
Я обрел здесь иные глаза,
Взгляд мой брошенный в даль туманную,
Способен лететь сквозь дни и года,
И видеть на сквозь все тайное.
Иван
-И что ж разглядел орлиный твой взор,
В болоте тиной подернутом?
Может лягушек веселый хор,
Или карканье черных воронов?
Старик ухмыльнулся потресканным ртом,
Глазами в Ивана стрельнув,
И словно бы вспыхнули тысячи солнц
В белках его желтых, как месяц.
Старик
-В холодную ночь, когда плети дождей
Секут землистое тело,
Избитая мужем, хранясь от людей,
Шла женщина в платьице белом.
В утробе ее ногами суча
Жизнь новая пробуждалась,
Томясь нетерпеньем, стуча и крича,
В муках на свет нарождалась.
В подол завернув крикливый комок,
Снесла его женщина в баню,
Обмыла, закутала в старый платок
И Богу душу отдала.
Малец не издох, как в поле трава
Пророс дикой, сорной полынью,
Впитав всю горечь людского зла,
И ненависти бессилье.
Лишь ангелы божьи смотрели за ним,
Беду отводя стороною,
Из всех смертных драк, он вышел живым.
Леча свое тело водою.
Но черви сомнений, унынья печаль,
Изъели юную душу,
И одиночества тяжкая длань
В нем пробудила смуту.
О, небо, кричал он в осеннюю хлябь,
Пошли мне отдохновенье,
Любви он просил, на коленях молясь.
И вскоре исчезло сомненье.
Как пламень прожорливый, вспыхнул внутри,
До селе невиданный демон,
И выжег дотла всю зелень весны,
Оставив лишь угли, да пепел.
Изжив добродетель, любовь потеряв,
Трусливым предался раздумьям,
На небо собрался, дрожащая тварь
Или в конец обезумел?
Иван
-Кто ты? Кто дал тебе права, смеясь
В нутро мое лезть без стука?
Я раздавлю тебя ветхая мразь,
Словно поганую муху.
Ваня вскочил, нож схватив со стола,
Кинулся лютой злобой.
Воздух рассек, а старик хохоча
Растаял пылью дорожной.