Цитата: dgim921, 26.10.2012 - 19:40
Цитата: djaanbek, 22.10.2012 - 22:00
Цитата: GAM, 22.10.2012 - 19:08
а я не знаю... синее лицо ...красный шрам ...вам же все надо объяснять расписывать...
биографию Шемякина Михаила прочтите...мож и автопортрет станет понятней...
кстати , шрам он сам себе делал , когда в дурке лежал , для таинственного образа , всего навсего )
Шрам у Шемякина от ожога - ( читайте )В дурке лежал? Это когда ?
Шемякин - великий имитатор, яркий представитель современного
андерграунда. Того самого, где форма выпячивается над
содержанием, поглощает его и довлеет над зрительскими ощущениями,
заставляет зрителей жить и чувствовать по загодя тщательно и
досконально выписанным сценариями. На краснодарской выставке -
частная коллекция, доставленная из Киева. Представлено 45 работ,
три серии: "Чрево Парижа", "Петербургские тайны", цикл,
посвященный Стравинскому. Ударившись много лет назад в
полюбившуюся ему метафизику, Шемякин который год кряду выступает
великим мистификатором, неподражаемым комбинатором своей
биографии - творческой и жизненной. Допустим, шрам. Длинный рубец
вполовину правой щеки. Есть масса легенд - о покушениях, драках и
т. д. Шрам Шемякин заработал по собственному пьяному недосмотру
много лет назад, в питерских мастерских, где он вместе с молодыми
приятелями-художниками отрабатывал методы старых голландских
школ. С применением разъедающих кислот. Пересчитал пропорции,
перепил. Шрам отлично вписался в концепцию мятежника-диссидента,
когда в 27 лет Шемякина попросили из Союза. Позади осталась
психушка, выставка иллюстраций к Гофману и Достоевскому. Шемякин
уезжал в Париж в белом картузе из реквизита к фильму "Прощание с
Санкт-Петербургом", в солдатском тулупе и с собакой боксером. В
Париже его ждали. Богатая мадам-попечительница. Это ее
имиджмейкеры обрядили мятущегося Мишу в военный камуфляж и
обучили общаться с миром в лице охочей до острых ощущений
публики. Несколько лет назад, выступая на краснодарском
телевидении, Шемякин заявил, что камуфляж на нем появился после
афганской войны, где он сердобольно помогал раненым советским
офицерам. Еще один миф, грамотный штришок к собственному
аккуратно созданному образу.
В Париже с мадам не сложилось, вдобавок к власти пришел
коммунист Миттеран. Шемякин двинулся дальше, в Америку, оставив
цикл "Чрево Парижа" - мрачные уродцы-фигляры в угловатых позах со
скрывающимися лицами. Это маски. За ними привык скрываться и сам
Шемякин. В Америке его наконец-то признали, заговорили,
заспорили. В справочниках (зарубежных) современного искусства имя
Шемякина значится после Малевича, Шагала и Ильи Кабакова. Больше,
пожалуй, никто не упоминается. Не хватает места? Или не доросли?
Его фигуративные работы привлекают внимание, цепляют яркой
цветовой палитрой, насыщенной гаммой. Шемякин нынче один из самых
благополучных (в том числе и в финансовом плане) художников. Но
продолжает играть в бунтаря-изгоя, не страшась стереотипов,
словно забывая, что со временем штампы приедаются. И, если уж
честно, его работы котируются сегодня в среде богатеев больше,
чем в среде профессионалов. Форма перепрыгнула содержание, а имя
Шемякина затмило форму. Три памятника по его проектам высятся в
Санкт-Петербурге: первостроителям города на Сампсоньевском
кладбище, политзаключенным на набережной Робеспьера и в
Петропавловской крепости, где иностранные туристы, повизгивая от
восторга, лезут фотографироваться к памятнику Петра I - уродцу с
непомерно маленькой яйцевидной головой. Никто не вспоминает, что
последние годы Михаил Шемякин поддерживает свою славу обращением
к старым работам, сериям, циклам. Или это называется метафизикой?
Словно устав от живописи, литографии, шелкографии, сейчас он
пробует работать с раскрашенными деревянными фигурами. Его
галерея находится в Венеции. Шемякин - непременный участник
традиционных карнавалов. Его искусство скрыто под маской, вечной
маской шута, фигляра, трезвомыслящего лицедея. И это обдуманное
позерство простительно благодаря таланту, которому
посчастливилось прорасти из-под пятнистого камуфляжа.
Выставка продолжит работу до 10 ноября.
Валентина АРТЮХИНА.
к 29 февраля. Как сказал на открытии его выставки директор Красноярского музейного центра М.П. Шубский: «29 февраля – день, которого вроде как нет, и мистика этого странного несуществующего дня оказалась настолько сильна, что произошло чудо – великий мастер почтил присутствием наш город». Сам художник, впрочем, весьма скептически относится к эпитетам «великий», «гениальный», «выдающийся». А вот мистики, странностей и совпадений в жизни и творчестве Шемякина и вправду – достаточно.
Его мать – актриса Юлия Предтеченская. Однажды ей досталась роль в фильме, съемки которого проходили в кабардинском ауле Кызбурун. Позже, когда Юлия вышла замуж, выяснилось, что именно в этом ауле родился ее муж.
Отец художника происходил из княжеского рода Кардановых. Он рано осиротел, и фамилию Шемякин получил от своего отчима, точно также, как и русское имя – Михаил взамен данного при рождении – Мухаммед. Но даже в суровые тридцатые годы, являясь кадровым офицером советской армии, Михаил Шемякин-старший гордо подписывал письма и документы титулом «князь»: он, конечно, понимал, что рискует лишиться погон, однако, утратить память о своих древних, уходящих в глубину истории корнях было намного страшнее.
Выходцы с Кавказа Карданы упоминались еще в средневековых хрониках: в XVI веке в Италии Джероламо Кардано изобрел карданный вал, в России Кардановы служили при дворе Ивана Грозного. А сегодня клан насчитывает около 65 000 человек! В дальних родственниках художника Шемякина – чуть ли не половина населения Кабардино-Балкарии, а также многочисленные кабардинцы, рассеянные по всему свету, в том числе известный дирижер Юрий Темирканов. Вполне возможно, что и Пьер Карден – Шемякинский родственник!
От кавказских предков Михаил Михайлович унаследовал упрямую непокорность. Он выламывался из строя. Шагал не в ногу. Не вписывался в каноны. Не укладывался в ранжиры. Творил так, словно за окном фиалки Монмартра, а не пыльная совковая серость.
Его инакость поражала. Еще чаще – раздражала. За категорическое несоответствие принципам соцреализма его исключили из художественной школы при Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина в Ленинграде. Затем и вовсе – упекли в психушку, поставили диагноз «вялотекущая шизофрения», держали в отделении для буйных и кололи инсулином. Выйдя из лечебницы, он отправился в горы, год жил отшельником, ночевал в кишащих змеями пещерах, ждал, пока организм очистится от «химии». Благо, к аскетичному существованию был привычен – в юности подвизался послушником в Псково-Печорском монастыре. Да и вообще бытом интересовался несоизмеримо меньше, чем бытием, – по возвращении в Ленинград довольствовался работой такелажника в Эрмитаже, получал копейки, зато мог копировать полотна знаменитых живописцев и тем самым оттачивать свое мастерство.
В 1962 году в редакции ленинградского журнала «Звезда» состоялась дебютная выставка молодого 19-летнего художника Михаила Шемякина. Следом прошло еще несколько – полуподпольных, раскритикованных, обруганных «идеологической диверсией».
В 71-м Шемякина вызвали в КГБ. Но, как ни парадоксально, вызвали, чтобы спасти, – сказали: «Михал Михалыч, поймите, здесь вас сгноят, поэтому, пока есть возможность, лучше покиньте страну». Шемякин выбрал Францию. Был посажен в самолет и отправлен в Париж. Ему не разрешили не то что попрощаться с родными, но даже уведомить их об отъезде. И с собой не позволили взять ровным счетом ничего, только выдали 50 долларов – на первое время.
В Париже он прожил десять лет. Затем переехал в Америку – сначала в Нью-Йорк, а после – в городок Хадсон на берегу Гудзона, недалеко от канадской границы. В интервью рассказывал, что его дом стоит возле леса, в окрестностях частенько бродят олени, а как-то раз захаживал медведь... Еще Шемякин утверждал, что хадсонский пейзаж сразу же показался ему знакомым, и он вспомнил, как давным-давно видел эти места во сне, но даже не предполагал, что сон окажется вещим...
Год назад Хадсон вновь сместился в сумеречную зону снов и воспоминаний – Шемякин вернулся во Францию, перевезя с собой бессчетные скульптуры, картины и огромнейший архив – всего 19 контейнеров общим весом 400 тонн. До сих пор распаковывает их в своем поместье в Вильде-сюр-Эндр. А на вопрос: «Ради чего такие сложности?» – отвечает: «Хочу быть ближе к родной стране, а не мотаться в Россию через Атлантику – это утомительно и отнимает время, которого и так немного».
Шемякину посчастливилось дожить до признания и славы. До внимания сменившихся и сменивших гнев на милость властей. До Государственной премии Российской Федерации и встреч с Президентом. Теперь он – пророк в своем отечестве.
Однако возвращаться на родину навсегда не намерен – слишком многое в здешней действительности его не устраивает. И, рассуждая о России, он нет-нет да оговаривается: «Тут у вас» или «Эта страна». Правда, потом спохватывается, подчеркивает: «Я – американский гражданин и французский житель, но при всем том я – российский художник и служу, в первую очередь, российскому искусству».
Он многогранен и многократен. На телеканале «Культура» снимает цикл «Воображаемый музей Михаила Шемякина». На «Союзмультфильме» создает полнометражный анимационный фильм «Гофманиада» по мотивам произведений Эрнста Теодора Амадея Гофмана. В качестве художника-постановщика сотрудничает с Мариинским театром. Основывает благотворительный фонд. Иллюстрирует Некрасова. Его полотна хранятся в коллекциях Русского музея и Третьяковки. Его памятники делают честь Питеру и Москве, которая тоже – не Церетели единым.
А 25 января нынешнего года, в день 70-летия Высоцкого, в Самаре открылась скульптурная композиция, посвященная Владимиру Семеновичу или, как запросто и с теплотой называет его сам Шемякин, – Володе.
С Высоцким их познакомил танцовщик Михаил Барышников. Шемякин вспоминает, что в тот долгий, затянувшийся за полночь вечер они сидели тесным кругом на парижской квартире у актрисы Одиль Версуа, Владимир Семенович пел, и художнику все отчетливее казалось, что он и этот яростный, в клочья рвущий душу бард – одной крови, будто бы давно знают и прекрасно понимают друг друга.
Впоследствии Высоцкий посвятил Шемякину двенадцать песен – больше, чем Марине Влади. Она, естественно, ревновала. И, когда слушала: «Французские бесы – большие балбесы, но тоже умеют водить...» – сначала смеялась, а потом встала с каменным лицом, сказала: «Я во время ваших пьянок страдала, а меня в песне нет!» – хлопнула дверью и ушла.
В книге «Владимир, или Прерванный полет» Влади отомстила Шемякину, написав: «Не представляю, что связывало этих двух людей, кроме любви к выпивке и таланта». Он при каждом удобном случае парирует: «Глупейшая фраза! Русскому человеку для дружбы достаточно хоть того, хоть другого!» И хотя не отрицает: «Да, временами мы с Володей усердно служили Бахусу», – но все же настаивает: «Высоцкий не был таким уж забулдыгой! Больше всего он любил тишину, мог часами сидеть в одиночестве с книжкой... А нас с ним объединяли отнюдь не попойки – творчество! Я купил звукозаписывающую аппаратуру и семь лет провел в наушниках, записывая его песни. Он каждую перепевал по несколько раз – весь в поту, в мыле, с пеной у рта.
Он добивался безупречности, потому что знал – это то, что останется после него навсегда».
В последний раз они виделись весной 80-го в Париже: гуляли по набережной Сены, смотрели на отражающиеся в воде облака... Шемякин сказал: «Постараемся жить назло всем». Высоцкий ответил: «Постараюсь», – поймал такси и сел – в желтой кожаной куртке в желтое такси... Уже после его смерти Михаил Михайлович нашел в своей мастерской листок со стихотворными строками: «Мишка! Милый! Брат мой Мишка! Разрази нас гром! Поживем еще, братишка, поживем!» Это был прощальный подарок друга.
Но, как оказалось, тот подарок не был последним. По мистическому совпадению именно Владимир Семенович – годы спустя после кончины – подарил Шемякину знакомство с рыжеволосой Сарой де Кэй, верной спутницей художника.
В США снимался фильм о Высоцком, и Сара – американка французского происхождения, отлично говорящая по-русски, – работала на проекте переводчицей. Режиссер сказал ей: «Свяжись с Шемякиным. Он многое может рассказать». «Видимо, – шутит Михаил Михайлович, – она восприняла это пожелание чересчур буквально и связалась со мной на двадцать с лишним лет».
В супруге он, по его собственным словам, особенно ценит выносливость – она ведет все его дела, справляется с невероятно напряженным графиком, неизменно сопровождает в поездках и по двое суток, как и он сам, может не есть и не спать, держась на одном только чае.
Этот брак у Шемякина второй. От первой жены, Ребекки, у Михаила Михайловича взрослая дочь Доротея, она тоже художница, живет в Греции и в свои почти 45 не помышляет о замужестве. «Видимо, я не дождусь внуков, – говорит Шемякин. – Наверное, я и выгляжу моложе своего уже не мальчишеского возраста, потому что так и не стал дедом».
Внешность у него мефистофелевская. Но вот как раз во внешности, как он уверяет, нет ни мистики, ни нарочитости. Излюбленный черный цвет – немаркий, солдатская униформа и сапоги – прочны и удобны, фуражка защищает больные глаза от яркого света, а шрамы на лице... Ходят легенды, будто он сам порезал себя кинжалом – для пущего эпатажа. Шемякин возражает: не верьте! Все проще – это производственные травмы: в литейной мастерской на лицо упал раскаленный фрагмент скульптуры и оставил отметины...
«Конечно, обо мне, как и о каждом художнике, сочиняют всякие богемные небылицы, – говорит Михаил Михайлович. – Но для того, чтобы стать хорошим художником, одной «богемности» явно недостаточно. Художник – это, прежде всего, труд. Упорный, титанический, колоссальный, на износ, с большой буквы – Труд! А без него никакая мистика не поможет!»