Загадка. первые поселенцы

Раньше Стася полагала, будто знает, каково это, когда рушится мир. Ведь однажды всё и впрямь рухнуло - вместе со смертью родителей. Но как же сильно она ошибалась!

Рухнувший мир - это вот сейчас, когда всё, чем раньше жила, превратилось в прах, а виной тому - слова человека, который желал добра.

Стася, разбитая и растерянная, долго не могла понять, как теперь относится к Бруно. Спаситель он или убийца? Помог или нежданно-негаданно всадил нож в сердце?

Ей всегда жилось несладко, но до сегодняшнего дня Стася точно знала, что ей нужно, ради чего она так старается, терпя лишения и толкая себя вперёд.

Теперь же...

Перед ней как будто бы разверзлась пустота. Пустота снизу и сверху, справа и слева, сзади и спереди, снаружи и внутри. Мир, который она всю жизнь считала нерушимым, оказался всего лишь королевством кривых зеркал, которые показывали не истинное положение вещей, а лишь то, что Стасе хотелось видеть. И теперь он треснул, лопнул, разлетелся не на осколки даже, а просто в пыль. И эту пыль она сейчас вдыхала, и та вставала ей поперёк горла, душила, резала изнутри.

Стася по-прежнему сидела перед Бруно, машинально жевала, или скорее бессмысленно перекатывала во рту подаренные им орешки, но так и не могла решить: поблагодарить его или смертельно возненавидеть. Что было бы лучше: в один из дней быть пришибленной психом, но до самого конца верить в счастливое будущее, или остаться вот как сейчас - в пустоте взорвавшейся вселенной?

А Бруно почему-то всё сидел, словно ждал от неё вердикта. Он был понурым и теперь уже не казался милым и забавным, как раньше.

Всё исчезло. Даже это. Казалось, навсегда.

Мужчина смотрелся виноватым и в какой-то момент собрался было что-то сказать - в оправдание, не иначе, - но на Стасин пост, спасая его от ещё большей неловкости, поступил очередной вызов. Поэтому ей пришлось принять сообщение, а Бруно - молча удалиться.



***



Стася что-то делала в тот день, с кем-то говорила, что-то выполняла на автомате, но всё это прошло откровенно мимо неё, утонуло, захлебнулось в зияющей, хищной пустоте.

Хорошо даже, что Лу не было в их общей комнате - она где-то с кем-то гуляла после смены в своём пищеблоке, - иначе Стася не представляла даже, как и о чём говорила бы с ней. Её нельзя было впутывать в такое страшное дело, пусть и дальше живёт в неведении.

Ох... Стасе было невыносимо, как никогда тяжко и больше всего хотелось бы поделиться бедой хоть с кем-то, однако нет - нет и нет! - она ни за что не станет этого делать.

Но как же тогда не умереть от отчаяния, как не разлететься в пыль вместе с кривыми зеркалами своих надежд, как не свихнуться?

Осознание пришло довольно скоро - после третьего сгрызенного ногтя. Бруно! Ей. Нужен. Бруно! Только ему можно было излить всё это, ему одному. И, чего уж греха таить, у него хотелось искать не только понимания и защиты, но и...

Стася уже не краснела от собственных нескромных мыслей, как непременно случилось бы с ней ещё несколько часов назад, когда она была счастливой дурочкой с огромными планами на жизнь. Нет уж, дудки, если ей осталось всего ничего, то почему она должна продолжать во всём себе отказывать и в том числе в личном счастье, в простых маленьких человеческих радостях и слабостях вроде поцелуев и не только? С чего вдруг, а?

Стася, не в силах больше думать о пустоте, принялась мечтать о мужчине, о том, как завтра она снова явится в заброшенный, но оживший ради кровавых боёв корпус, как будет искать своего непонятно кого на экранах, болеть за него и в то же время ждать, что он получит какую-нибудь незначительную травму, а она, подлечив его, возьмёт и всё ему скажет. Всё-всё, вот прямо всё - начистоту, а потом - поцелует...



***



Однако Бруно в тот день, о котором так мечтала раздавленная горем Стася, на ринг почему-то не вышел. Внял ли он её советам о том, чтоб беречь здоровье или просто был не его черёд выступать, но девушку это откровенно подкосило. Ей было плохо, она как спасения искала глазами на экранах знакомую фигуру и маску, она нуждалась в нём как в глотке воды или даже воздуха, а его не было.

А ведь именно ради того, чтоб увидеться с ним, Стася и явилась сюда, презрев его просьбу не приходить больше. Ну не могла она, не могла послушаться! Чего теперь было толку отступать? Всё уже и так обвалилось, погребя Стасю под своими обломками, так чего бояться-то? Нечего!

И вот она тут. А Бруно нет. Стася злилась на себя и на него, негодовала, чуть не плакала, а потому не заметила даже, как в помещение к ней зашли.

Она подскочила, подумав, что это Бруно всё же решил почтить её своим присутствием, но тут же замерла, обнаружив, что это совсем не он. Пришедший был ещё крупнее, но, кажется, чуть моложе. В отличие от Бруно черты его лица отличались резкостью, а весь вид: от горящего взгляда до растрёпанных волос - как будто источал нервозность и импульсивность.

Свой шлем и маску он держал в одной руке, а вторую неуклюже прижимал к бочине.

- Вывих? - При виде этого Стася моментально включила медика, сразу позабыв о Бруно и о постигшем её несчастии.

- Угу, - промычал боксёр и, едва заметно кривясь, опустился на один из матов, расстеленных на полу.

- Давайте посмотрю. - Стася торопливо пристроилась рядом с травмированным спортсменом и принялась осматривать его правое плечо. - Кажется, припухлости и деформации нет, - пробормотала она себе под нос, осторожно пальпируя влажную от пота кожу плечевого сустава. - Больно? Двигать рукой можете?

- Да вроде могу, - с совершенно неуместным смешком отозвался мужчина и, пошевелив рукой, как будто невзначай положил её на Стасино колено.

- Так у вас не вывих? - Стася моментально вскочила и зло посмотрела на горе-шутника. - А чего тогда...

- Чего тогда припёрся? - договорил за неё тот. - Да познакомиться хотел. Нельзя, что ль?

- Да вы тут все в своём уме? Один чумнее другого! - вспылила Стася. - Познакомились? Вот и идите обратно морды бить!

- Да, как бы... Не познакомился ещё. - Боксёр, кажется, не собирался уходить. - Я вот Гийом, например.

- Стася! - буркнула девушка, ловя себя на чувстве дежа-вю, потому что буквально позавчера точно так же знакомилась с другим "неандертальцем".

- Миленько, - сквозь хищный оскал, от которого становилось не по себе, процедил Гийом и зачем-то добавил: - Мой папаша мне чудную фамилию подогнал - Барбекю. Все всегда ржали. А тебя не смущает?

- А мне-то что до вашей фамилии? Или вы мне её предложить решили? - Стася продолжала колоть словами, хотя боксёр наверняка был слишком толстокож для подобных выпадов. - Если так, то огорчу! Я...

И тут она осеклась.

Барбекю?

Нет! Ну не может же быть! Неужели это...

Барби?

Тот самый бешеный отморозок, что не так давно убил её ни в чём не повинного коллегу?

- Барби? - сдуру пробормотала она вслух и тут же почти перестала дышать - так струхнула.

- Ну, допустим. - Мужчина встал и начал на неё надвигаться. Как гора из чистого никеля. - А ты что сегодня вечером делаешь? - спросил он, уже почти прижав девушку к стене напротив того места, где они оба только что сидели.

У Стаси вмиг пересохло во рту, и язык сам, как будто в подтверждение того, что является ей врагом, облизнул губы.

- Согласен, - продолжил Барби невпопад. - Было неправильным с моей стороны задавать тебе такой вопрос, прежде не показав, на что способен.

С этими словами Гийом Барбекю окончательно зажал её между стеной и собственным громадным потным телом, грубо схватил за плечи, склонился в три погибели и, сверкнув безумием в глазах, властно впился ртом в её рот.