УДИВИТЕЛЬНОЕ ЗНАКОМСТВО

____________________

Эта встреча, это знакомство с описанным в рассказе персонажем многое изменило в моей жизни, это знакомство оказалось действительно переломным.

Раньше, студентом, я писал только стихи и потихоньку продолжал писать их и дальше. А написать прозу — даже просто рассказы, например, мне почему-то казалось делом очень сложным и даже невозможным — я просто не знал, как к этому подступиться и с чего начать.


Но встреча с этим персонажем меня настолько удивила и поразила, что я уже не смог удержаться, чтобы не записать историю этого знакомства — после этого я написал первый в своей жизни рассказ, который приведен ниже, и после этого писать прозу у меня стало получаться.

Этот персонаж Ноздрёв настолько поразил меня своими беспорядочными, хаотическими, неосознанными движениями, своей неуёмной, суетливой, бесполезной энергией, что я подумал — было бы грех не записать эту историю, иначе детали потом забудутся.

А как и с чего начать?

И тут мне вспомнились слова какого-то большого писателя, который сказал: "Не надо ничего выдумывать — просто начни с первого события в истории, которую ты видел и слышал, и опиши это событие самыми простыми словами — так, как оно было".

И я попробовал сделать так, как он сказал.

А первым событием в этой истории было то, что зазвонил телефон и я поднял трубку. И я так и написал первые слова: "Зазвонил телефон. Я поднял трубку". А дальше описание получилось само собой.

И теперь нет никаких мук творчества, и выдумывать ничего не надо, да и некогда что-то выдумывать — успевать бы только записывать то, что видел и слышал.
_______________


ПЛЕД


Зазвонил телефон.
Я поднял трубку.

— Кто это? — раздался мужской голос.

— Куда вы звоните?
— Не морочь мне голову. Кто это?
Я положил трубку.

Снова звонок и его голос: «Ага! Это опять ты! Да я тебе сейчас морду набью».
Я бросил трубку.

Звонок раздался снова.
— Кто это?
— Вы, наверное, ошиблись номером.
Он назвал мой номер.
— Вот. Вот здесь напечатано в газете.
— По какому вопросу звоните?
— Ну это. Как это? Это самое.
Ну ты ж понимаешь.
— Ничего не понимаю.
— Ага! Вот! Вспомнил! По объявлению.
— Так бы сразу и сказали.
— Так о чем я и говорю. Это самое. Ты ж одеяло продаёшь.
— Плед.
— Один чёрт. Ещё не продал?
— Нет.
— Тогда я беру. Сиди дома, я еду.
И он бросил трубку.


Через полчаса снова звонок.


— Понимаешь, какое дело.
Я вышел из дома и сразу сел в трамвай, автоматически, как на работу еду. И вот еду, еду, а куда ж я еду? Мне ж к тебе надо. Скажи адрес.


Я продиктовал адрес и номер автобуса.


— Так это ж совсем в другую сторону! Теперь возвращаться надо.
Ладно, еду.






Часа через три опять звонок.


— Ты ещё не ушёл?
Не ушёл? Не ушёл? Не ушёл, спрашиваю?
— Нет, не ушёл.
— Ну хорошо.
А то тут, понимаешь, такое дело.
Автобус в пробку попал. Таксист аварию устроил и дорогу перекрыл. Мне ждать надоело, я вышел и, само собой, надавал ему по шеям. А сзади кто-то дёрнул меня за рукав и сказал: «Уважаемый». Я развернулся и с размаху, конечно, врезал и ему. А это мент оказался. Ошибочка вышла. Оно бы, конечно, ничего, но тут ещё два мента подбежали и уйти не удалось.
Я только что из участка. Подписку о невыезде взяли. Подожди ещё. Уже еду.


Я ошалело выслушал его рассказ.


"Привирает что-то, наверное, ведь из милиции так быстро не отпускают, — подумалось. — А впрочем? Может и отпустили — что с него взять, с такого чу́дика, да и не совсем понятно, что с ним дальше делать, с таким шутом гороховым".





Через некоторое время в коридоре раздался шум, звон падающих вёдер и бьющегося стекла.

Истошно заголосила соседка по коммуналке.


Мне в дверь постучали.


Я открыл.


На пороге стоял Ноздрёв.
Тот самый Ноздрёв — персонаж Гоголя из "Мёртвых душ", возбужденный, взлохмаченный, шумно дыша.
В волосах его торчали перья и пух из подушки.
Я именно так и представлял себе раньше внешний вид этого персонажа.


— Ага! Вот ты где скрываешься!
Ну давай, это самое, давай, — и руками стал что-то показывать.
Руки его летали в воздухе, как птицы, время от времени складываясь в непристойные жесты. Похоже, они были сами по себе, а он сам по себе, он не мог совладать со своими руками..
— Одеяло давай!


Я отдал ему плед.


Он стал его рассматривать, ощупывать, встряхивать, тереть в руках, смотреть на свет, покусывать зубами.
Потом сгрёб, бросил деньги на стол и вышел, распахнув ногой дверь.


В коридоре снова загрохотало. И его голос: "Понаставили тут".






Я уже было стал забывать обо всём, собираясь уходить, как вдруг снова шум, стук в дверь, и он снова на пороге.


Бросил плед на пол и пнул его ногой.
— Ты что, совсем решил меня доконать?
Он же синий!
— Синий, да.
— Но мне же красный нужен! Жена сказала, что нужно только красное одеяло.
— Но вы же сами его смотрели.
— Да, смотрел.
— Могли бы и по телефону спросить, какой цвет, тогда и даже ехать не
пришлось бы.
— Да как-то не подумал.

Да задолбали вы меня все — и жена, и менты, и ты!
— А я-то тут причём?
Он пожал плечами.
— Да, в общем-то, ни при чём.

Потом задумался.

— А всё-таки ты виноват, потому что подал объявление. Если бы не подал, то я бы к тебе и не приехал, и сейчас бы не было никаких приключений.


Он схватил деньги со стола и рванулся уходить.


— Подождите, это не ваши деньги! Там не хватает.


— А! Обмануть меня захотел?!


Я вынул из ящика стола его деньги и отдал.
Он ушёл.



С лестничной площадки донесся страшный грохот.
Я вышел посмотреть, что случилось.


Железный прут от перил лестницы был оторван и закручен в двойную петлю, перила вырваны из стены, длинные доски, ранее лежавшие одним концом на перилах, а другим на подоконнике, валялись внизу в лестничном проёме.


— Да...
Сила есть — ума не надо, — сказал сосед, тоже вышедший на шум, — дурная голова ногам и рукам покоя не даёт.


Ой! — Вдруг всрикнул он, — а как же я теперь курить буду?


Доски, валявшиеся в лестничном проёме, поставили когда-то одним концом на перила, а другим на подоконник строители, делавшие ремонт, ходившие по ним на высоте пятого этажа и долбавшие дыры в стене — там, где вытяжка. Они ушли и о досках забыли на много лет. И они так и лежали к большой радости соседа — он любил взбираться на них, ходить по ним и курить. И даже, хорошо выпивши, когда уже падал с ног, он часто взбирался на них и ходил по ним взад-вперёд и курил, рискуя свернуть себе шею, упав с пятого этажа в лестничный проём. Он говорил, что испытывает особый кайф от такого курения, которое с риском для жизни.

Он ходил и ходил туда и сюда, и походка его вдруг становилась твёрже, устойчивее, уверенней, а взгляд осмысленней. Он наполнялся какой-то особой зна́чимостью момента, и лицо обретало выражение этой зна́чимости. И вот уже он не просто ходил, а важно вышагивал, преисполненный чувства собственного достоинства и уважения к себе. Многозначительно затягивался и ещё более многозначительно выпускал витиеватые, кружевные кольца дыма в потолок пятого этажа, и распрямлялся, и приподнимался, и уже сам как-бы парил вместе с дымом там, и ещё выше и выше — в облаках, в небесах, во Вселенной, являясь теперь уже не просто зна́чимой фигурой, а исключительно зна́чимой, чуть ли не Богом.

Он выглядел после этого уже совсем трезвым, когда спускался вниз и шёл к себе в комнату — он даже не шатался.
Вот что делает с человеком осознание своего величия — оно многократно увеличивает его духовные и физические жизненные силы и мощь.


— Не горюй, — сказал я, — когда-нибудь в твоей жизни обязательно снова появится ещё что-нибудь очень хорошее.
Сосед задумался, хотел что-то ответить, но сказал только горестно: "Эх!", сокрушённо махнул рукой и ушёл.



Соседка уже не причитала и не голосила. Она сидела на полу среди перевёрнутых вёдер и разбитых трёхлитровых банок и тихо стонала.

Я вынес из своей комнаты столько же банок и отдал ей. Она замолчала и радостно улыбнулась.




Как же всё-таки мало надо человеку для счастья!
Одному — пару досок, другой — несколько банок, а третьему, то есть мне — чтобы никогда больше не было таких покупателей.
____________________