Еще одна сказка.

ЕЩЕ ОДНА СКАЗКА

Разбирать детские письма работенка еще та! Сначала они идут сотнями, потом тысячами, а потом мы сидим, заваленные ими по самые уши, и пашем без отдыха. Так что кому праздник, кому аврал. А шеф подгоняет! Он у нас только с детишками добрый, да ласковый, а здесь спуску не дает!
А сами письма? Раньше было намного проще. И с прочтением и с комплектацией. Мальчики просили мячи и велосипеды, девочки кукол и плюшевых мишек. Умиляли сердце бескорыстными просьбами мира во всем мире, да мольбами сделать космонавтами. Сейчас чаще всего просят мобильники и компьютеры. А фонды не резиновые. Крутимся, как можем, не без помощи родителей. Потому что раз не выполнишь детскую просьбу, другой, и все, одним не верящим юным циником стало больше!
Это письмо пришло не в праздничном конверте, как принято, а в обычном, за два дня до Нового года, когда самый завал:
«Милый дедушка Мороз! Сделай, пожалуйста, так, чтобы наш папа не пил. Он хороший, но когда пьяный - дерется. Бьет маму и меня с братом. Поэтому мы не любим выходные и праздники. И особенно Новый год. Потому что папа пьет тогда целую неделю, и нам некуда деваться. Прошлый раз на Новый год мы всю ночь прятались в бане. Маша»
Я показал письмо шефу.
- Бедные дети, - вздохнул старик. – Но что я сделаю? Это не наша компетенция. Так что иди, продолжай работать.
Иногда мне кажется, что шефу все осточертело, и он превратился в законченного формалиста.
Утром тридцать первого пришла последняя почта, а в обед лавочка закрылась. Мы поздравили друг друга с проделанной работой и перевели дух. Потом торжественно проводили шефа на подвиги. Хлопнув на посошок своего зелья, он разлетелся многомиллионным тиражом на заявки по городам и селам.
Но, ни веселья, ни радости в этот раз у меня на душе не было. Не шло никак из головы это письмо! Ближе к полуночи я взял подарочный мешок, положил в него самую красивую куклу из резервного фонда, автомобиль с дистанционным пультом и два кулька конфет. Потом сверился по карте с правильным маршрутом и шагнул на кухню Машиного дома.
Подобная самодеятельность строжайше нам запрещалась, но мне было уже плевать. За все время работы я впервые слышал, что дети боятся Нового года, и знал, что если ничего не сделаю, для меня самого этот праздник потеряет всякий смысл.
Праздником, кстати, в доме и не пахло. Зато воняло пьянкой, причем в финальной стадии: двое собутыльников уже сложили головы на стол, а третий курил и пялился в телевизор.
В соседней комнате я увидел на неприбранной кровати детей. С тревогой они поглядывали на дверной проем и шептались. В углу перемигивала гирляндами тощая елка.
- Скорее бы мама пришла, - хныкнул мальчик. – Сейчас опять позовет и воспитывать начнет!
- Тише! – ответила девочка. – Может он уснет!
«Спать!» - скомандовал я им, и дети послушно легли. Я вернулся на кухню.
Честно говоря, у меня не было никакого плана. Мне ни разу не приходилось общаться с агрессивными пьяницами. Покопавшись в памяти, я вспомнил письмо одного мальчика в канун 1979 года, в котором он просил щенка овчарки. Сейчас этот мальчик сидел передо мной, пьяно щурился на экран и бормотал какие-то ругательства. Пододвинув табурет, я сел напротив и задал вопрос.
- Петя, а что ты сделал с Рэксом?
Человек вскинул голову и огляделся. Теперь он мог меня видеть.
- Ты убил его? Как? Бросил в колодец, закопал живьем, забросал камнями?
Взгляд человека остекленел от ужаса и удивления. Возможно, я переборщил с эффектом появления и образом, но выглядеть добрым и мирным мне ничуть не хотелось.
- Какого Рэкса? Я никого не убивал! – пролепетал Петя.
- Рэкс, это твоя собака. Тебе ее подарили на Новый год, когда ты учился в третьем классе.
- Ах, Рэкс! – он глотнул, и его кадык прыгнул. – Как же я мог его убить? Я его любил. Он двенадцать лет прожил. Еще после армейки встречал меня.
- Умная была собака, команд много знала, - кивнул я. – Сильно бил, чтоб научить?
- Да иди к черту! Я ее пальцем не трогал! – возмущенно замычал Петя. – Чем хочешь, поклянусь!
- Только не детьми и не своим здоровьем! – поморщился я.
- Это почему? – удивился он.
- Да потому, что к своей собаке ты относился намного лучше, чем сейчас к своим детям, а насчет здоровья…приплыл ты, Петя.
- Брось, - махнул он рукой и налил себе в стакан. – Здоровья у меня на десятерых еще. Но вот видений до сего момента, действительно, не было. Наверное, водка паленая. Вот и Серега с Витьком раньше времени рубанулись.
- Какого лешего детей бьешь, сволочь?
- Ругаешься? – усмехнулся Петя. – Ну что ж, ругайся. Ты, может, моя совесть? Вот здесь говоришь? – он ткнул себя пальцем в лоб, и продолжил уже с вызовом. – А и наказываю если? Имею право! Меня батя тоже наказывал, ничего, человеком вырос. Сам накажу, сам пожалею.
- Да не человек ты, Петя. Так же как и я не твоя совесть. Я, Петя, смерть твоя.
- Как же, - буркнул он и оскалился. - Смерть! А треп развел, как участковый. Вот сейчас врежу тебе, и поглядим, что выйдет!
Его кулак медленно пошел в мою сторону. Я поднялся, переставил табурет и снова сел.
- Знаешь, почему ты не бил собаку свою, Петя? Потому что отец бил тебя, и ты поклялся, что никогда не будешь таким, как он. Ты был хорошим мальчиком, добрым. Но слабым. Водка тебя сломала. Нельзя было тебе пить.
- Меня жизнь сломала, а не водка, - поднимаясь с пола после неудачного выпада, захныкал Петя.
- Водка, Петя. Водка! Грустная у тебя перспектива. Завтра встанешь – опохмелишься и продолжишь. И так пять дней. А на шестой умрешь. Знаешь как? Прихватит в сенях, пол поплывет, в глазах темно станет и пятна пойдут. И воздуха не будет. Захочешь глотнуть, а его нет. Как будто тонешь. Будешь осознавать, что умираешь, последнее, что будешь видеть, это две тупые пьяные рожи Сереги и Витька, которые ничем тебе не помогут.
- Я не хочу, - заплакал он вдруг.
- Так завязывай с бухлом, сволочь! – услышал я посторонний густой бас, и увидел шефа при всех регалиях. От него исходил чудесный запах елки, апельсинов и шоколада. И совсем чуть-чуть коньяка. Все это имело резкий контраст с кислым воздухом прокуренной кухни, и я вспомнил, что все-таки нынче праздник – Новый год!
- Дедушка, - упал Петя на колени. – Помоги ты мне. Смерть же вот моя сидит. Оборони и дай шанс! Клянусь… - он покосился на меня, - Клянусь всем, что есть у меня светлого, руки больше не подниму, ни на детей, ни на стопку, чтобы выпить!
- Стишок читай, - скомандовал шеф. – Да куда, дубина, на стул полез? Тебя и так хорошо видно!
- А можно Лермонтова? - спросил Петя. – Я его в школе на пятерку рассказал!
- Давай Лермонтова!
После того, как Петя с чувством и выражением отбарабанил «Парус», шеф смягчился.
- Ладно, вот тебе, скотиноза, конфета. Не простая, заговоренная. Поможет помнить о данном слове. Теперь мы пойдем елку нормальную детям поставим, да подарки под ней пристроим. А ты прибери-ка со стола, этих по домам отправь, да побрейся, да помойся и переоденься! Сейчас жена придет, а ты воняешь, как клетка с хомячками!
Через полчаса мы стояли с шефом на улице.
- Уволить тебя что ль? – проговорил он, разглядывая меня. – Что ты за самодеятельность развел? Думаешь всех умнее и сердобольнее?
- Ну как мог, так сыграл. Сочинять, конечно, пришлось. Смерть эту через пять дней. Ну а чем еще пронять можно?
- Утро, - ответил вдруг шеф. – До утра ему срок оставался, допей он всю эту водку. Клапанок отказал бы. А так, глядишь, выживет, да еще человеком пожить успеет. Ладно, у меня дела. Дуй на базу. С Новым годом!