Бес (без) сознания с Херсонеса

Кусочек терракотовой игрушки сам собой попал в руки. Опять одиночество творчества –
это сладострастие превыше любых наслаждений…

Вот экраном жидкокристаллического телевизора включилась память, но звук
отсутствует.… Ах! Это память!

…Херсонес был неповторим! Конец ноября, а всё что может, цветёт! Капеллы роз,
поющие молитвы у собора Святому Владимиру будто бы являлись не из клумб, а из
амфор греческих мореплавателей… Да и само море – чудесное, неповторимое легло у
ног Святейшего перед развалинами и прекраснейшим Собором, как карта той масти что
давала все права!... И всё это имеет сейчас адрес: улица Древняя №1, аннексированный
город Севастополь...

Мерный стук колёс вагона и завывание двигателей маршруток, Камышовая Бухта и
Балаклава… Нет сенсоры памяти предлагают это – любимое…

- Белое тело этой Бланки не отливало перламутром пляжей! Она была в красной куртке
и белых сапожках. Блондинка!? Эфемерные чувства просыпаются в каждом мужчине
каждые 15 минут, но не здесь! Очень хотелось спать и Виктор преодолевая силу сна
буквально дышал присутствием этого миража!

Мобильник проиграл что-то из Моцарта… Да! Да! Нет… Нет… Девушка сидела рядом,
точнее за спиной Виктора и всё дышащее и ощущающее не могло не дышать и не
ощущать её!

- Ах, даже этот сон!?

Глубокое чувство удовлетворение сменилось яростным диалогом…

Нет, мама, он в «Семашко», да в Симферополе! Еду! Да, люблю! Ну что ты…

Голос растаял в скрежете железа тормозов и визге резины... – это горы...

- «Нет! Нет! Нет!» - Это очаровательный ротик протестовал или смирялся: «Как дочь?
Двенадцать лет?! Свекруха… Тоже едет в «Семашко»?!

- Подлец! Ты, не ошибаешься? Это мама подстроила? Советовала!?»

- Истерика охватила спутницу Виктора. Ему и до сих пор казалось что они были втроём –
он, она и сон моего медового образа!

Сквозь слёзы слышался шёпот женщины проигравшей сражение с судьбой:

«Оставь мне комнату, Маша!

Маша, я прошу! Ну, нельзя мне в Семашко! Свекруха? Нет – тёща его едет! Да без
сознанья чтоб ему… Обманщик! Пре-да-тель…!» - Слёзы покатились как камнепад!
Отчаянье требует сопереживания и Виктор сопереживал(!). В этом автобусе рейсом
22.30 «Севастополь-Симферополь» все страдали, огорошенные внезапной тайной
попутчицы: сопереживала галёрка, где студентки сначала завидовали, а потом
ёрничали… даже сам водитель, его автобус, пейзаж за окном автобуса, прониклись
сочувствием к юной красавице из Севастополя.

…Херсонес! Это в Ахтияре, что с 1790 г. назван Севастополем - съязвила уже моя
память! Её плазменный экран погас и стал опять жидкокристаллическим портативным…
Мчались навстречу улицы Симферополя и вокзальный Биг-Бен... прямо, после внезапной
остановки буса, пал к ногам блондинки. Несколько взмахов помадой и щёточкой у лица
и нежная ручка остановила такси. «Шашечки» на «тойоте» умчались в ночь! – 22.00!

Кутаясь, подобно обиженной спутнице, в зябкий ночной город, Виктор быстрым шагом
приближался к кассе.

- Да, на Харьковский. Да, до Павлограда. Да, СВ.

- Ваш билет до Павлограда на поезд «Симферополь – Харьков». Отправление - 22.30.
Вагон девятый, место пятое…

Голос кассира показался до боли знакомым… «Нет! Мама он подлец,

но он, он в Семашко!! Без Сознания… Я… Я – еду!! Люблю!!!»

Перрон Симферополя, вначале медленно, а затем с сумасшедшим ускорением умчался в
след за такси с шашечками, покинув Виктора в купе вагона СВ наедине со своими
мыслями и образом прекрасной попутчицы; такой удивительно знакомой и родной,
вроде вся жизнь Виктора пролетела с ней, - с обиженной подлым мужчиной, девушкой.

Мысль бестактно прервала невероятно яркий эмоциональный коллапс:

"А в доме эхо уронит чашку,
ложное эхо предложит чай,
ложное эхо оставит на ночь,
когда ей надо бы закричать:

«Не возвращайся ко мне, возлюбленный,
былых возлюбленных на свете нет,
две изумительные изюминки,
хоть и расправятся тебе в ответ...».