ГДЕ ТЫ, МАМА?

ИЛАНА ВИН


Но перед тем, как эту дверь открыть,
Шагнув из настоящего в далёко,
Выходит, надо научиться жить,
Во время испытательного срока,
Не оборвав связующую нить.
Фрэдди Зорин

- Он не отдает мне мою пенсию! - встретила меня и сестру мама.
- И так несколько раз в день, - сказал отец. - У меня нет сил. Я ей объясняю, что нужно как-то жить, платить по счетам, питаться. Бесполезно.
- Отдай мою пенсию, у меня нет ни рубля, - зло требует она.
Как-то папа нашел в ее шкафу, в носовом платочке, перевязанном шнурком от кроссовок, несколько долларовых банкнот и две тысячи шекелей.
- Это невозможно выдержать! - отчаянно кричал он. - Я больной человек!.. - и добавлял: - Мне ее жаль. Мы прожили более пятидесяти лет вместе...
Я очень сочувствовала папе. Недоумевала – как, перед серьезной операцией назначенной мне, вместо поддержки, можно вот так настаивать на своем...
- Поедем, купим мне брюки, я не могу никуда выйти без черных брюк, я должна поехать к подруге. Ты ничего не хочешь сделать для меня, - нервничала она.
В шкафу висело несколько пар черных брюк.
Поехали. Купили еще одну.
Ныло сердце…

С каждым годом её болезнь прогрессировала.
- Оставь меня одного. Хотя бы на минуту. Выйди, погуляй. Я не могу слышать одно и то же целый день, - повысил тон отец.
Мама выскочила за дверь, поскользнулась в неустойчивых домашних шлепанцах и рухнула.
Она лежала, как большой мар гамиш*, брошенная, как сдувшийся шар.
Как быть? Помогла военная закалка.
Отец прошел всю войну, дошел до Берлина, артиллерист, награжден многими орденами и медалями. Справился с эмоциями. Надо действовать.
Хорошо, что младшая дочь живет в том же городе. Вызвал её.
- Мамочка, вставай. Ничего не случилось, ты просто поскользнулась, вставай, - просила сестра.
Мама стонала: «Не могу, не могу».
Отец и сестра пытались приподнять ее. Бесполезно. Мама сломала шейку бедра.
Врачи сказали, что без операции она никогда не встанет…
Мама испытывала постоянную боль. Таблетки. Уколы. Боль. Ночные дежурства. Ни на минуту нельзя оставить. Хочет встать, идти. Вырывается.
Операция.
- Вы что-то кушали? - проверяет медсестра.
Мама: - Да, булочку.
Она ничего не брала в рот.
Маму вернули в палату. Операцию отменили. Нужен апотропус.** Всё оформляется через суд.
Очередь. Подготовка документов занимает неделю.
Боль не отпускала. Мама стонала. Образовывалась костная мозоль. Она не встанет. Медлить нельзя.
Крик сестры там, в суде:
- Помогите, сделайте что-нибудь! Это же моя мама!
Помогли, подписали нужные документы.
Операция.
Мы напряженно следим за строкой на информационном экране в зале ожидания.
Закончили. Вышла медсестра:
- Ваша мама уже наверху, в палате.
Папа, очень старенький, взлетел по лестнице. Я испугалась – откуда силы? Он только что еле переставлял ноги.
- Где я? Я хочу домой. Почему у меня болит нога? Дайте мне встать!

*детская игрушка – иврит
**доверенное лицо, которое берет на себя ответственность за хирургическое вмешательство вместо больного.

Всех попросили выйти из палаты. Уборка.
Мама выдернула катетер, иголки, капельницу, упала с кровати. Слава Богу, обошлось.
Послеоперационный уход, физиотерапия. Моя сестра постоянно при маме.

Ходунок. Палочка. Стала передвигаться. Не сразу, медленно.
- Почему я хромаю?
Всё, что с ней произошло, стерлось в сознании. Может и хорошо, что она это не помнит…
- Где моя пенсия? Я хочу себе что-нибудь купить.
Это не стерлось.
Измученный папа...
- Придумайте что-нибудь, дети. Я не выдержу, кончу жизнь самоубийством. Прыгну с балкона! Я не могу с ней справиться. Уберите ее от меня. У меня нет сил ухаживать за ней! Она теряет ключи, забывает, где оставляет золотые украшения, а потом обвиняет меня в воровстве.
- Доченька! Устрой меня в какое-нибудь тихое место.
Она не понимала, чем злит его, плакала…

Дом престарелых. Отделение для людей с потерей памяти.
Эвкалипты... Парк. Цветущие кусты. Вдали от дороги, вдали от жизни, вдали от родных, вдали от себя.
Утром, придя к маме, сестра застала ее, прижатой лбом к стеклу, всю в слезах. На туалетной бумаге, помадой она написала: «Лёка! Забери меня домой. Я здесь. Я тебя ищу», а внизу – свой украинский адрес.
Она в своем мире.
Я видела эту записку. И мне, вдруг, захотелось так же как мама, прижаться к стене – к Стене плача в Иерусалиме. Успокоиться просящим молчанием. А потом, просто выпить чашечку кофе с высокой пеной, где-то на улице Шенкин в Тель-Авиве, посмотреть на карнавальных юношей и девушек, послушать их здоровый смех. Порадоваться за них.

Папа каждый день, с трудом передвигая ноги, приходит к маме. Он подкармливает ее зелеными, без косточек, виноградинками, другими фруктами. Она ждет его у закрытой на замок двери. Вечером папа звонит ей.
- Не бегите, осторожно, - слышен голос медсестрички в телефонной трубке.
- Почему я один? Мне так тяжело. Я больной человек, - жалуется папа. Знаешь, она уже не просит пенсию, потеряла сережку. Она у нас такая красивая, ласковая. В отделении её все любят.
Мой сын, приехав издалека, обнимает бабушку. Она его узнала.
- Где здесь туалет? - спросил он. Долго не возвращался.
Уже дома он мне признался:
- Мама, ты знаешь, почему я ушел? Я плакал.
Часто: ночью, днем, в дороге, на работе я задаю себе вопрос: «Где ты, мама?»