Следы на песке. Роман.

М. Беляева.




С Л Е Д Ы НА П Е С К Е

Книга первая


Сказка о любви для девочек разного возраста

























МУРМАНСК, 2008г.
















Часть - 1.

З А Г А Д О Ч Н А Я Б О Л Е З Н Ь

Оглавление

1. Пролог.

2. Глава—1. Страшный приговор.

3. Глава—2. Я ложусь в клинику.

4. Глава—3. Больница. Старые и новые знакомые.

5. Глава—4. Лёшкины посещения и новая любовь Ани.

6. Глава—5. Я стала дуэньей.

7. Глава—6. Кольцовка. Новые знакомые.

8. Глава—7. Пляжный волейбол и приезд Лёшки.

9. Глава—8. Ночные разговоры и поход в лес.

10. Глава—9. Счастливое известие об Аниной свадьбе.

11. Глава—10. О видеокамере и ниндзях.

12. Глава—11. Приезд мамы, Ани и Константина.

13. Глава—12. Объяснение с Лёшкой и встреча с Олечкой Зубовой.

14. Глава—13. Удивительные результаты обследования, неприятный звонок и очень приятный вечер на Старом Арбате.

15. Глава—14. Возвращение на дачу и происшествие в привокзальном скверике.

16. Глава—15. Победа в турнире и разговор с Аней о любви и жизни.

17. Глава—16. Новая подруга по имени Ева.

18. Глава—17. Картина Репина «Приплыли».

19. Глава—18. Точки над И.








Пролог

Я иду по песчаному пляжу босиком, по самой кромке. На песке чётко отпечатываются следы моих босых ног. Уже осень. Моя третья осень в этом чудесном городе, где есть Исаакий, Финский залив, Дворцовый мост и Мойка, о которых до 20 лет я только читала, слышала от мамы, папы и друзей да видела в кинофильмах и телепередачах. Я была такой гордой и самовлюблённой фифой. Как же? Коренная москвичка! Спортсменка, красавица, умница, гордость школы, папина любимица... А потом — пропасть.
И вот судьба, спасибо ей, занесла меня в город на Неве. Да не просто занесла – сделала меня самой счастливой из всех смертных. Я живу, я любима, а следом за мной семенит моё счастье, 2—х лет от роду. Моя Тошка, Вика, Виктория. Моя дочь.
Эта непоседа так и норовит влезть в воду. Но моя умная, большая, чёрная, лохматая собака, из тех, что так любил лорд Байрон, и которая сыграла такую невероятную роль в моей судьбе, постоянно следит за своей любимицей и оттаскивает её от воды. Тошка повизгивает, Ева урчит. И эта возня доставляет обеим огромное наслаждение. Кто сказал, что мне нужна няня? Мы с Евитой прекрасно справляемся вдвоём.
Какая необыкновенно тёплая осень. Чайки кружатся над самой водой. К дождю? Да, нет. Небо ясное, солнечно, а на самом горизонте отчётливо виден силуэт Кронштадта. Там я ещё не была, но обязательно побываю.
Дачный сезон подходит к концу. Скоро мы переберёмся из ставшего нам родным Солнечного в Питер. А пока мы с Тошкой наслаждаемся последними тёплыми днями.
Я иду по самой кромке песчаного пляжа. За мной тянется цепочка моих следов. Набегающие на берег волны своими холодными языками слизывают их и уносят далеко—далеко, в Балтийское море. И внезапно я понимаю, что всё, что случилось со мной несколько лет назад, это просто следы на песке, которые давно смыла тёплая и сильная волна.


Глава—1. Страшный приговор.

Меня зовут Ирина Некрасова. Ирка, так зовёт меня папа. Мама зовёт Иришкой. Друзья зовут меня Ирен, Айрин и всякими другими дурацкими, якобы изысканными, иностранными производными от моего исконно греческого имени. Ирина — по-гречески — «мир». Выбирая это имя, мои родители, видимо, представляли меня милой, прелестной, благовоспитанной барышней, конца этак 18—начала 19 столетия. Но я получилась такой, какой получилась. И вовсе не потому, что моим, вечно занятым своей карьерой, родителям было не до моего салонного воспитания. Просто я с самого детства дружила с мальчишками, любила весёлые подвижные игры, хорошо плавала и принимала участие во всех спортивных соревнованиях своего класса и школы. Родители, не считая нужным исправлять мой не совсем девичий вкус, хотели лишь слегка направить его в нужное русло. Поэтому на семейном совете было решено определить меня в секцию спортивной гимнастики: вроде бы и женский вид спорта, но и силы, и воли требует в неимоверных количествах.
Я прошла все врачебные комиссии, всякие тесты и испытания, и была принята в спортивную школу недалеко от нашего дома, где и прозанималась благополучно целых 9 лет, получая все положенные мне призы, разряды и звания, не волочась в хвосте, но и с неба звёзд не хватая.
Летом после 9 класса я собиралась поехать в очередной спортивный лагерь. Ничто не предвещало ничего необычного. В такие лагеря я ездила почти каждое лето. У меня было много друзей и знакомых. Девушкой я была самостоятельной и самодостаточной. В лагерь я собиралась охотно, предвкушая скорый отдых и новые знакомства, валяние на пляже и утомительные тренировки, которые, несмотря на свой изнурительный характер и высокий темп, приносили радость всему моему молодому и, как мне тогда казалось, безупречно здоровому организму. Предстоящая медицинская комиссия казалась простой формальностью. Так оно было всегда. Но в этот раз грянул гром среди ясного неба. Оказывается, что все свои 15 лет я жила с какой-то страшной дыркой в сердце. Сначала молодой врач долго разглядывал мои снимки и какие—то бумажки, которым я никогда не придавала значения. Читал мою карту, перелистывая её вперёд и назад, опять возвращаясь к началу. Потом долго расспрашивал меня о моём самочувствии. А я всё никак не могла дождаться минуты, когда же он, наконец, отпустит меня из этого душного кабинета. Но, оказывается, что это было только началом моих мучений. Потом кабинет наполнился какими—то незнакомыми людьми. Одни смотрели на меня с любопытством и непониманием, другие с жалостью и сочувствием. Вдруг откуда—то появился мой папа. Он был не похож на себя. И, наконец, до меня стало доходить, что со мной что—то происходит, вся эта суета и возня, все эти волнения – из—за меня. Случилось что—то страшное, а я никак не могла поверить, что всё происходит со мной. Что мне может угрожать? Ведь я чувствовала себя так же точно, как и вчера, как в прошлом месяце, как год назад. У меня ничего не болело. Но это всеобщее напряжение и волнение передалось и мне. Всё мой существо наполнял какой—то липкий страх. Я впервые в жизни растерялась. Хотелось забраться на руки к отцу и, как в далёком детстве, спрятаться у него на груди. Но я не могла даже пошевелиться.
Вскоре консилиум самых лучших медицинских светил поставил диагноз: «неоперабельный порок сердца». Это был приговор. Я могла прожить много лет, а могла умереть внезапно.
Теперь очень многое в этой жизни стало для меня нельзя. Родители надо мной порхали. Учителя, и так снисходительные к моим немногочисленным грехам, стали меня просто вытягивать за уши, даже когда я старалась специально получить « пару». Друзья стали меньше приглашать в шумные компании. Щадили моё самолюбие. И, чего греха таить, многие девчонки вздохнули с облегчением: одной соперницей меньше. Мальчишки же, привыкшие видеть во мне « своего парня», растерялись, совершенно не зная, как себя теперь со мной вести. А я не хотела из гордости навязывать никому своё общество. Обойдусь без их сочувствия, без косых, жалостливых, а то и злорадных взглядов. И самое главное – со спортом было покончено навсегда. Я стала жить, словно в стерилизованной банке. Но у каждой стерильной банки есть приятная перспектива – наполниться огурцами, залитыми острым рассолом с потрясающим запахом чеснока, укропа и других душистых приправ. Моя же жизнь не имела никакой перспективы превратиться в захватывающий остросюжетный роман. В это скучное для меня время, а именно, в появившееся в избытке свободное время, я и начала вести свой дневник, который хоть как—то скрашивал моё вынужденное одиночество. Все свои тайны, все свои слёзы, все свои сомнения и разочарования в жизни я доверила этой тетрадке в клеточку с ярким переплётом. Почему не маме, не папе? Так получилось.
Мои родители любили друг друга, как сумасшедшие. Это просто бросалось в глаза. Прожить вместе почти 20 лет и глядеть друг на друга, как будто только что прошла первая брачная ночь. Конечно, дай нам Бог всем такой любви. Но я иногда чувствовала себя просто необходимой составляющей их счастливого брака. У меня не было ни брата, ни сестры. Иногда у меня было такое чувство, что они и меня завели потому, что так было принято. Меня не бросали бабушкам—дедушкам, но я почему—то чувствовала, что они — одно целое, а я – приложение к благополучной семье, в одном ряду с хорошей квартирой, ухоженной машиной, маминой диссертацией и прочими благами цивилизации. Но один разговор, который я случайно услышала в самом начале моей болезни, полностью перевернул моё отношение к родителям и наполнил моё больное сердце такой любовью, нежностью и благодарностью к ним, что мне и сейчас трудно выразить её словами. И как мне стыдно до сих пор за мой детский эгоизм, совершенно необоснованную ревность и непонимание.
Я уже лежала в постели и даже выключила свет. Поэтому они, видимо, решили, что я уже сплю, и не слишком шифровались. Меня как—то сразу поразил резкий тон отца. Он никогда так не говорил с мамой. Я вообще никогда не была свидетелем семейных сцен, может, поэтому считала, что между моими родителями полная идиллия. То ли они были очень хорошо воспитанными людьми, то ли чтили принципы великих педагогов – не выяснять отношения при ребёнке, то ли, действительно, не ссорились, во что трудно поверить. Сначала я даже не прислушивалась к теме их ссоры, но потом до меня дошло, что в разговоре повторяется моё имя, значит, решила я с ужасом, что причина ссоры — во мне. Вот тут я и начала вслушиваться в их беседу. Открытие, сделанное мной, поразило меня в самое сердце: моя мама любит меня больше жизни, считает меня, а не свою работу, смыслом своего бытия, и, что самое страшное, она готова умереть, если не вместо меня, то вместе со мной.
- Андрей, я просто не знаю, как себя вести, я постоянно плачу, я ни о чём не могу думать, кроме Иркиной болезни. Лучше бы я заболела. Я своё уже отжила,- говорила, всхлипывая и шмыгая носом, моя сильная и непреклонная мама, 35 лет от роду. – Если бы было можно, я бы сама умерла, только бы Иришка осталась жива.
- Лена, прекрати истерику: Ирку разбудишь. Ребёнок и так весь измаялся, она же уже всё сама понимает, недоставало ей за наши переживания страдать. Ещё не всё ясно с её диагнозом. И вообще, миллионы людей живут с подобными болячками. Надо обследовать её основательно. Будем знать всё об её болезни – научимся её преодолевать. Игорь обещал помочь с клиникой. Ты же знаешь: у нашей конторы связи и в аду, и в Пентагоне.
- Миллионы людей — это никто конкретно. А Ириша — наш ребёнок. Господи, почему это случилось именно с нашей маленькой девочкой? Я с ума сойду. Мне постоянно хочется взять её на руки и спрятать от всей этой нелепой ситуации.
- Лена, не будь эгоисткой. Думаешь, мне легко? А Ирке? Мы родили её в любви. И ради этой любви мы будем делать всё возможное, чтобы она осталась с нами. А теперь успокойся. Пойдём на кухню, согреем чайку, попьём—и на боковую. Мне завтра рано вставать, а утро, как ты знаешь, вечера мудренее.
И мой мудрый папа увёл всхлипывающую маму на кухню. А я осталась лежать в своей постели, понимая, что мне сейчас идти на кухню вовсе ни к чему. Пусть сами успокоятся и разберутся со своей непростой родительской ношей.
Вскоре они легли спать. А я долго лежала с открытыми глазами и думала о нашей семье, о моих родителях, которые поженились, когда им было по 18 лет, они тогда ещё учились в своих институтах, а потом вместе преодолевали трудности жизни, о которых они рассказывали так легко и с юмором, почти 20 лет спустя. Я слышала, как папа несколько раз вставал и выходил на балкон в кухне, курил. А делал он это чрезвычайно редко, в особых, экстренных случаях. Такая вот у нас образовалась семейная проблема, причиной которой была я. Хотя и была я ни в чём не виновата, но виноватой в то время я чувствовала себя постоянно.
Итак, я была счастлива до 15 лет. Что мне нужно сделать, чтобы опять стать счастливой, беззаботной, сильной и изящной? Господи! Как же мне хочется жить! Просто жить полноценной искрящейся жизнью, которой я жила до этого страшного приговора.

***

Учебный год тянулся неимоверно долго. Апрель выдался жарким. Мои друзья постоянно уезжали в Серебряный Бор на пляж, играли в парке в теннис и бадминтон. Такой любимый пляжный волейбол, в который я с упоением играла каждое лето, теннисные корты, куда так стремилось моё бедное дырявое сердце, стали для меня несбыточной мечтой. Конечно, можно было просто посидеть на пляже или на скамейке под деревом, как это делали многие девчонки из нашей компании. Но я то была совсем не такой. Раньше была ...
А теперь я сидела дома, как благовоспитанная барышня, о которой мечтали мои родители. Хорошая девочка из приличной семьи. Мама—архитектор. Папа – юрист. Желает познакомиться с такой же занудой. Тоска смертная. Читаю книги ( Хоть какая-то радость от моего нынешнего положения, раньше—то было просто некогда.), пристрастилась ( О господи, за что!) к вышиванию, да пишу ни о чём в этом своём дневнике ( Хоть отработаю свои троечные правописные навыки, всё – таки, польза!). Интересно, почему маме с папой их сбывшаяся мечта как будто не приносит особой радости? Сижу вся загадочная, как героиня какого — то романтического повествования и жду письма, которое положит в дупло ( Где оно, это дупло?) некий благородный разбойник. Не бойтесь, Ира, я – Дубровский. Прости, дорогой Александр Сергеевич! Чушь собачья. Так хочется чего—то настоящего!
Жизнь! Ау! Я жду тебя! А в перспективе: 4 недели в кардиологическом центре, а затем специально снятая для меня дача в Кольцовке, в ближнем Подмосковье. Её нашёл специально для меня папин босс и лучший друг, по совместительству, Игорь Анатольевич Кононов. Снял у какого-то своего безумно благодарного клиента. Представляю себе этого клиента. Что ж, лето предстоит ещё то... А впрочем... Поживём – увидим. Ирка, не падай духом! Держи хвост пистолетом! Прорвёмся! Надо только правильно выбрать линию поведения, учитывая моё нынешнее плачевное состояние.




Глава—2. Я ложусь в клинику.

Вот и лето. Но оно, в отличие от весны нынешнего года, совершенно на лето не похоже. Вечера стояли прохладные. Спасибо, что хоть не было проливных дождей с грозами, которых я боюсь так же сильно, как в детстве. Короче, погоде не радует.
Но обо всём по порядку.
Иногда моя болезнь имеет и приятные стороны. Оказалось, что мне не нужно сдавать экзамены за 9 класс. Меня это не особенно обрадовало: училась я всегда легко. Не особенно и огорчило: поступать я никуда не собиралась. А чтобы и дальше продолжать ходить в свою родную школу, никаких особых условий не ставилось. Школа—то обычная. Поскольку я усиленно занималась спортом, то мама и папа при выборе школы не старались нагрузить меня лишними часами английского или математики. Школу выбрали обычную, районную, ближнюю к дому, без всяких модных профилей, чтобы я не отставала в учёбе от одноклассников по причине частых отлучек на сборы и соревнования. В общем, моё отношение к этому обстоятельству было самым спокойным. Надо сдавать — сдам; не надо сдавать — мне же легче. Я по этому поводу совершенно не напрягалась. Зато как это разозлило моих, так называемых, заклятых подруг. «Везёт же некоторым,- говорила одна из местных фрейлин, Олечка Зубова. - И в школе—то появлялась раз в год по обещанию, за уши тянули. Знаем мы цену её четвёрок! А тут и от экзаменов освободили! Вот бы мне так!»
- А ты с ней поменяйся! В клинике за неё полежи! Может, и на операцию денег найдёшь!- Мой верный друг и одноклассник, а также сосед по подъезду, живший двумя этажами ниже меня, Лёха Филатов меня в обиду не давал. Да и вообще мои верные друзья, мальчишки, были на моей стороне и затыкали рты всем « вражеским голосам», что особенно злило нашу признанную классную, да и, пожалуй, уже и школьную королеву, Маринку Загрядскую. Меня эти дебаты вокруг моей персоны мало волновали в то время. Да и, благодаря Лёхе, я о многом не знала. Я морально готовилась к определению в клинику.
Возможно, девчонки были правы: меня как-то не особенно волновало мнение моих одноклассниц, я жила своей, отдельной от них, жизнью. Часто бывала в разъездах. А, появляясь в классе, получала зачастую очень приличные отметки, не особенно напрягаясь. Когда мне говорили, что учителя меня жалеют, я высокомерно отвечала, что всем людям, к сожалению, Бог дал разные головы. Я же не виновата, что мне повезло с мозгами. Спасибо, папе и маме за хорошую наследственность. Это многих злило и оскорбляло, как оскорбляли меня их напрасные претензии. Да, мне легко давалась учёба, но и учить то, что мне задавали учителя, я не забывала. Не будешь же всем объяснять, что ты прилежно учишься даже за пределами школы. Да и кто в это поверит? Вот такое непонимание и нежелание идти на компромисс и поставили стену между мной и девчонками. У меня до больницы и подруги—то не было. Были какие-то отношения с девчонками в спортшколе, но они кончались за её пределами. Дружила я с мальчишками, так они не заморачивались по поводу моих «незаслуженных» пятёрок, а просто общались со мной, как со своим парнем. И меня это вполне устраивало.
Но вот и наступил этот страшный день, 4 мая. Я долго не хотела просыпаться, лежала с закрытыми глазами и надеялась, что мама с папой проспят, и нам не нужно будет ехать в эту больницу. Возможность попасть туда в обход очереди имеет далеко не каждый. И я надеялась, что если мы пропустим очередь, то нам туда уже ни за что не попасть. Но когда я всё—таки решилась открыть глаза и взглянуть на будильник, то с ужасом поняла, что ещё только 4 часа утра. И в таком вот полусонном - полубодрствующем состоянии я провела остаток ночи, или утра, короче, той части суток, которая была отведена мне на сон перед поездкой в клинику. Проснулось я оттого, что папа гладил меня по волосам.
- Ирка, вставай, пора собираться,- его ласковый голос и такие родные интонации как-то сразу улучшили моё настроение.- Не дрейфь, дочь. Всё будет хорошо. Ты у меня боец. И, знаешь, я верю, что мы с мамой ещё дождёмся внуков. Главное, помни: у тебя есть любящие родители, дедушки, бабушки. Мы всегда с тобой. Держись молодцом.
- Папуля, ты у меня самый лучший! Да, ты и сам знаешь.
- Конечно, знаю. Расскажи об этом нашей маме и моему начальству, чтоб и они не забывали.
Это был наш постоянный утренний диалог. Такие простые, обычные слова. Я даже не могу сказать, было ли время, когда я их не помнила. Но именно эти слова в то страшное для меня утро успокоили меня, настроили и запрограммировали на удачу.
Папа, не стал вызывать такси, а сам сел за руль. Это обстоятельство, как я теперь понимаю, дало мне понять, что нам предстоит самая обыденная семейная поездка. Волнение улеглось само собой. Я представила, что меня ждёт чудесное путешествие в неизвестную страну. И всю дорогу думала о каких—то загадочных странах, живущих там прекрасных принцах, как водится, на белых конях, нарядах, бриллиантовых диадемах (Слыхала про такие, но видеть до сих пор не приходилось.), о разных всяких разностях и диковинках, которых нет ни на белом свете, ни в воображении ни одного нормального человека. Но я—то была не совсем нормальной, мне было простительно. И, самое главное, это развеяло все мои страхи и опасения. Может быть, мне стоит подумать о профессии психотерапевта или, ещё лучше, психиатра? Себя успокоила, может и другим помочь смогу? Вот у мамы губы дрожали всю дорогу. Она пыталась что—то говорить, но как будто забывала слова. Папа клал ей руку на колено, и она замирала. Так мы и доехали до огромного здания института кардиологии за городом: у папы одна рука—на руле, а другая — на мамином колене. Полная идиллия.
Наша машина подъехала к центральному входу. Всё, Рубикон перейдён. Мы направились к огромным дверям и, вслед за потоком жаждущих излечения, вошли в этот храм здоровья. В приёмном отделении было много разного народа. По обрывкам фраз можно было понять, что здесь находились представители всех областей и районов нашей, как принято говорить, необъятной страны. У всех были свои проблемы и диагнозы. И каждый считал свою болезнь самой редкой и неизученной. Господи, нашли, чем гордиться! Но, слава всемогущему Игорю Анатольевичу, нас здесь уже ждали! Мои родители представились довольно молодой ассистентке профессора Габриеляна. Её звали Агния. Ну, и имечко. Она была настроена дружелюбно, постоянно улыбалась. И, надо признать, была довольно красивой и фигуристой девицей. Мне понравилось, что со мной не заигрывают, не сюсюкают, как с малолетней зайкой-недоумком, а говорят серьёзно, по-взрослому. Мама с папой отправились на беседу к профессору. А я, сопровождаемая Агнией, пошла оформлять добровольную сдачу на милость отечественной медицины.
Меня провели в душевую, в смотровую, в кладовую и ещё какие—то, очевидно, очень важные помещения, где я мылась, переодевалась, сдавала свои « особо ценные» вещи, заполняла какие—то бумаги. Надо отдать должное Агнии, она меня не бросала и не торопила. Трусила-то я порядком. А когда все формальности, наконец—то, были улажены, мы вместе с красавицей—ассистенткой отправились на лифте в нужное отделение.
Там меня уже ждали мои родители, знаменитый профессор и ещё целая группа людей в белых халатах и с умными озабоченными лицами. Начался консилиум. Я решила принять со смирением всё, что бы мне ни сказали о моём бедном сердце. Скорей бы этот день кончился. Родителей жалко. А я сильная, смелая, умная, красивая, добрая и очень скромная. И все мои потрясающие качества помогут мне в борьбе с болезнью. Вот наворотила. Но вообще—то, я – молодец! И папа так же считает. А я ему верю.


Глава – 3. Больница. Старые и новые знакомые.

Я уже целые сутки провела в палате № 4, а чувствую себя так, будто моя палата с хорошо всем знакомым номером – 6. Кроме меня здесь ещё 3 человека. Москвичка – я одна. Молодая девушка – из Курска, Аня, она студентка фармацевтического техникума. Бабуля – потомственная питерская интеллигентка, от неё так и веет позапрошлым веком, да и фамилия подходящая – Вяземская Ольга Александровна. И ещё одна женщина неопределённого возраста, Татьяна, (так она нам представилась) она больше молчит, а о себе вообще ничего не рассказывала. Ну, да лежать нам не один день. Авось, нарушит обет молчания.
В первый день было скучновато. Я познакомилась с соседками по палате. Болезнь у всех одна – сердце. Да вот только лечение всем предстоит разное и прогнозы на будущее тоже.
И потянулись серые однообразные больничные дни. Кто хоть раз лежал в больнице, меня поймёт. Осмотры и обследования сменялись сдачей анализов и капельницами, горы таблеток подкреплялись уколами, самые современные физиопроцедуры плавно переходили в специальную лечебную гимнастику. У моей больничной койки перебывало великое множество людей в белых халатах. Надо сказать, что вся эта «миленькая» обстановочка оптимизма мне не прибавляла. Хотелось скорей выйти на волю, уехать из душного города, подальше от этих больничных запахов, унылого покоя и пугающей тишины стерильных корпусов, хотя бы даже на пресловутую дачу благодарного клиента.
В больнице я ещё раз убедилась: какие же странные люди эти взрослые! Я не слишком много понимала в своей болезни, но врачи говорили со мной о ней совершенно на равных. Меня не боялись напугать, но пытались внушить мысль, что надо чего-то опасаться. Я часто сравнивала мою ситуацию с той, которая несколько лет назад произошла с моим верным другом Лёхой. Его родители, прожив вместе больше пятнадцати лет, решились развестись, но, дабы не травмировать ранимую детскую душу, они решили сей факт своей биографии от горячо любимого чада до поры до времени скрыть. И вот Лёху почти два года кормили сказкой о том, что папа его почти что космонавт и находится где-то так далеко, что может видеть сына раз в полгода. Они даже не могли себе представить, что сердобольные бабушки у подъезда давным-давно просветили Лёху о характере работы его отца, да ещё поведали кучу таких интимных подробностей из жизни его папика, о которых ни Лёха, ни его мудрая мама, ни сам виновник всех этих рассказов даже и не подозревали. А сам Лёха, чтобы не огорчать родителей, делал вид, что ничего не знает. Он радостно встречал папу из «очередной долгой командировки», бурно радовался, хотя прекрасно знал, что папа его обосновался в Питере, где и налаживал свой новый бизнес, связанный с морским транспортом. Да, сложная штука жизнь! Кто знает, когда нужна ложь во спасение, а когда горькая правда? Наверное, правы и те, и другие. Все мы разные, и к любой жизненной ситуации подходим тоже по-разному.
Мои же дни в больнице, не смотря на слишком однообразную жизнь, проходили довольно быстро. Я стала ценить человеческое общение, научилась слушать других и сопереживать радостям и горестям совершенно посторонних мне людей.
Особенно я сблизилась с Аней. Мы были ближе по возрасту, чем наши соседки, и поэтому у нас находилось много тем для общих разговоров. Аня лежала в центре почти два месяца. Она часто находилась в подавленном состоянии и потихоньку плакала. Её история потрясла меня. Она попала в больницу накануне своей свадьбы. Её жених, Андрей, красивый молодой человек, юрист, как мой папа, в первый месяц её пребывания навещал свою любимую невесту каждый выходной. Он приезжал из Курска на машине, привозил Ане домашнюю еду, цветы, фрукты. Он галантно ухаживал за ней, оказывал знаки внимания и нам, её соседкам по палате. Короче, производил впечатление благовоспитанного, порядочного и горячо любящего свою невесту молодого человека. Но однажды он не приехал. Аня ждала его весь день, ужасно нервничая, ведь на трассе что угодно могло произойти. Она пыталась дозвониться ему на мобильный, (тогда это была невообразимая редкость и роскошь), подарок жениха, но абонент был вне зоны доступа. Вся неделя прошла в неизвестности. Аня паниковала, я вместе с ней. Хорошо, что мои родственники и друзья несли чуть ли не круглосуточную вахту и поддерживали нас, как могли. Когда нам разрешали подышать воздухом в больничном парке, мы всё время нашей прогулки стояли у центрального входа. Но наши ожидания были напрасны. Он так и не приехал. А потом приехала Анина мама, очень похожая на свою дочь, такая же стройная, красивая, рыжеволосая. Она сказала, что приходил Анин жених, принёс деньги, «за моральный ущерб», и сказал, что свадьбы не будет. Ему, якобы, очень жаль, но ему нужна полноценная жена, мать его детей, а не инвалид.
При всей хрупкости, Анина мама была женщиной твёрдой и решительной. К моему удивлению, она оказалась начальником отдела кадров на каком-то крупном заводе, где основным рабочим контингентом были мужчины, поэтому она привыкло к довольно жёсткому общению с мужским полом, что хотела воспитать и в своей единственной дочери, которую она, кстати, растила одна, без мужа. Она не стала скрывать правду от Ани, решив, что лучше обрубить все концы сразу. Аня с ней согласилась. Но ведь сердцу не прикажешь. Она же любила этого подлеца, верила ему. « Ирочка, милая, если б я могла сказать себе: « Всё с этой минуты и далее на всю жизнь выкидываю его из сердца, из головы, из своей жизни. Разлюбила и забыла». Но я не могу этого сделать, к сожалению, » - так говорила мне моя новая подруга. А я впитывала в себя новые знания о жизни и сожалела, что ничем не могу ей помочь.
Именно в эти дни я начала писать стихи. Обычно поэтами становятся, пережив первую несчастную любовь. Меня же поэтом сделала чужая беда. Именно после истории с несчастной любовью бедной Ани я стала внимательнее к людям. Как это у Алексина: « Человек должен уметь плакать не тогда, когда у него болит коленка, а когда коленка болит у кого—то другого.» За правильность цитаты я не ручаюсь, но смысл тот. Я стала внимательнее и терпимее относиться к другим людям. Собственная боль не ожесточила меня, а научила чувствовать чужую.

Не промахнуться, оглядеться
И сбавить темп на вираже.
Но лучше жить с дырою в сердце,
Чем с чёрной дыркой на душе.

Эти стихи я посвятила Ане. Она с благодарностью их приняла и сказала, что никогда не ожидала, что в чужом городе, где у неё нет друзей, и где она находится, благодаря не самым приятным обстоятельствам в жизни, её так поддержат и полюбят. Наверное, это счастье.
Аню пытались отвлечь от её печальных мыслей все в больнице: и персонал, и соседки по палате, и приходящие к нам гости. Чаще всего навещали Ольгу Александровну. Это притом, что она была уроженкой и жительницей Ленинграда. Именно она пробудила во мне впервые интерес и любовь к этому прекрасному городу. Казалось, что её знает, ну, минимум, пол—Москвы. К ней приходили родственники: её младший брат, « шалун Володюшка», с огромной во всю голову лысиной и бородой, как у Льва Толстого, и лет « шалуну» было что—то около семидесяти. Он был словоохотлив, обладал правильной речью, неистощимым чувством юмора, знал великое множество очень интересных историй и удивительно к месту их рассказывал. Надо отдать ему должное: он значительно расширил мой кругозор. И, как оказалось, этот простодушный и смешливый дядечка — доктор исторических наук. А сама Ольга Александровна—кандидат филологических наук, и при этом всю жизнь она преподавала литературу в педагогическом училище. Её навещали многочисленные племянники и племянницы; внук, тридцатилетний интересный мужчина, заведующий какой—то научной лабораторией, связанной с космосом; старые друзья и подруги. Именно такими я представляла себе состарившихся выпускниц Смольного института благородных девиц. Они весело о чём—то щебетали, смеялись, прикрывая рты батистовыми носовыми платочками, с вышитыми инициалами, и, как девочки, краснели, если какое—то слово казалось им не особенно приличным. Вся эта пёстрая, живая весёлая вереница гостей вносила в наш больничный быт оживление и радость. Все старались отвлечь Анечку от горестных мыслей. С каждым днём она становилась разговорчивее, больше улыбалась. У неё даже появился аппетит.
И почти одновременно с аппетитом у нашей Анны появился новый поклонник. Вот такие они, виражи судьбы. Ну и сюрпризы порой преподносят! И чаще всего, когда их уже совсем не ждёшь. А Аня – сильная девушка. Она справилась! Воистину верно: « Всё, что не убивает, делает нас сильнее.»


Глава—4. Лёшкины посещения и новая любовь Ани.

А мои собственные дела были не очень—то понятные. Не плохие или даже ужасные, а непредсказуемые. Во-первых, все мои многочисленные доктора никак не могли взять в толк, как с таким страшным диагнозом я не просто росла нормальным ребёнком, правильно и достаточно интеллектуально и физически развитым, но и переносившим ежедневные сильнейшие спортивные нагрузки. По словам одного из «мировых светил», с таким сердцем я не только не должна была заниматься спортом, а давным—давно должна была покоиться где – нибудь на Ваганькове вместе с прадедушкой Митей. Во — вторых, никто не знал, когда эта дыра образовалась, как долго я с ней проживу, дождусь ли донорского органа для пересадки, да, и нужна ли она мне, эта пересадка. Габриелян считал, что у меня, так называемое, функциональное отклонение, и нужно время, чтобы всё само пришло в норму. Но его коллеги отметали его версию, как фантастическую, так как считали, что область поражения слишком велика для функциионального отклонения. Я ни черта не понимаю в медицинской терминологии, но версия моего любимого армянского дедушки Габриеляна понравилась мне больше всех. Она давала мне шанс на будущее. Вот так в полной неизвестности я проводила свои дни в центре.
Часто приходил мой одноклассник и лучший друг Лёха Филатов. Он рассказывал о новостях в классе, о подготовке к экзаменам, передавал приветы. Просто удивительно! Находясь в классе, я сильно раздражала своих некоторых одноклассниц до почечных колик, а тут вдруг все прониклись ко мне необыкновенным сочувствием. Навестить меня смогли далеко не все, но вот приветы передавали постоянно и в огромных количествах. Причём не просто горячие приветы на словах, а приветы довольно материальные: замечательные книги, разные, отнюдь не дешёвые, журналы, диски, всякие вкусности. Вот уж, действительно, наше, родное, национальное, а, может быть, общечеловеческое: в твоём несчастье тебе посочувствует каждый, но немного найдётся тех, кто искренне за тебя порадуется в твоём счастье. Но, так или иначе, благодаря моим сердобольным одноклассницам, духовная и гастрономическая жизнь нашей палаты была на самом высоком уровне.
Моих соседок по палате просто умиляло такое доброе ко мне отношение, отражавшееся и на них, и все приписывали это традиционному московскому гостеприимству. Я их не разубеждала. В конце концов, эта версия меня устраивала.
Мои соседки с пониманием относились к приходам Лёхи и старались оставить нас наедине. Напрасно я пыталась убедить их в том, что мы —просто друзья. Мои дамы многозначительно улыбались и уходили прогуляться к книжному или аптечному киоску.
- Ирочка, мне срочно понадобился аспирин!- вдруг вспоминала Ольга Александровна. – Побежала, побежала, а то киоск закроют на обед.
- Говорят, в книжном киоске, появился последний роман Марининой. Так хочу про-читать,- поддерживала её Аня. - Срочно лечу, а то разберут.
-А я с вами прогуляюсь, а то что-то совсем залежалась, ноги затекли,- поддерживала их стремление как можно скорее испариться Татьяна.
Тоже мне – нашли уважительный повод для срочного похода за покупками! И лекарств, и книг, и журналов в нашей палате хватило бы не на один такой больничный киоск.
Смешно, что я не прислушалась тогда ни к словам своих мудрых старших подруг, ни к своему сердцу. Лёха в белом халате был смешной и очень серьёзный. Я его с детства знала, мы даже когда—то в одну группу в детском саду ходили, но я этого не помню. Мама помнит, она мне это как—то и рассказала, когда на одном из родительских собраний увидела Лёхину маму. Они были знакомы, оказывается, ещё со школы. А позже, так получилось, что мы поселились в одном доме, правда, на разных этажах. Выходит, что Лёха мне почти что родня. А испытывать романтические чувства к родне –это как-то противоестественно.
А если честно, он очень симпатичный. Умный, высокий, спортсмен и добрый. Странно,
как это я всё видела и в такого героя не влюбилась?
Но мои соседки были убеждены, что я просто стесняюсь своей «первой чистой любви».
Ради Бога, дарю им их заблуждение, если оно им так нравится.
- Привет, Некрасова! Здравствуйте дамы! Как ваше драгоценное здоровье?- с этим неизменным приветствием Лёха появлялся каждый день, но в совершенно разное время. Он был очень занят, и приходил тогда, когда в его плотном графике образовывалось хоть крошечное окошечко. Не зная времени его прихода, я не особенно его и ждала. Может быть, поэтому, как Лис из «Маленького принца», не готовила своего сердца к этим встречам. Тем боле, что ничего необычного в них не было. Так встреча двух старых друзей, один из которых не вовремя занемог, а другой по долгу дружбы не может его бросить на произвол судьбы.
Лёха передавал приветы, подарки. А потом сразу же переходил к делу.
- Слушай, старуха, у меня полный завал со знаками препинания в сложном предложении, потом я не могу понять, что такое приложение. Объясни. Тебе ведь здесь всё равно особо делать нечего. Помоги ближнему. Вот ещё два практических упражнения надо сделать к послезавтрашнему уроку. Ирка, выручи! Век не забуду.
- Да, конечно, я всё сделаю, - успокаивала я Лёху.- Только вот я не уверена, что в русском лучше тебя разбираюсь. Если «трояк» - не извольте гневаться, барин. Музыканты играют, как могут. Просьба — не стрелять!
-Не скромничайте, мадмуазель! – Лёха шаркал ножкой и кланялся.- Вы само совершенство в области русского языка. Как, впрочем, и во всех других областях жизни.
- Болтун и трепло!
- Не извольте так грязно лаяться, добрая женщина! Вам это не идёт!- менторским тоном, протяжно в нос тянул Лёшка.
- Не доводи больную до инфаркта, а то — убью!- Здесь моё терпение иссякало, и я бросалась на Лёху с кулаками.
- Случилось чудо! Больная не только выздоровела, но и озверела! Спасайся, кто может!- радостно голосил Лёха. И скакал по палате молодым козлёнком.
Моих соседок это не только не раздражало, но они сами старались поддержать Лёху и подзадорить меня. Видимо, им так же, как и мне не хватало привычной суеты, уличного шума, громкого смеха и радости жизни. Вдоволь насмеявшись, все расходились, а мы с Лёхой ещё полчаса могли обсуждать наши общие дела из внебольничной жизни, но делали это уже вдвоём, в тишине, по—серьёзному. Иногда у меня появлялась странная одышка, мне становилось трудно дышать, кружилась голова. Лёха пугался, звал медсестру. Прибегала взволнованная Катя или Лена. Меня спешно укладывали в постель, делали какой—то укол, и я проваливалась в сон. Вечером я чувствовала себя слабой и разбитой. Но такие приступы болезни были редки, и испугал только первый раз. Вечером приходили мама или папа, а то и оба вместе, часто меня навещали обе мои бабушки, иногда дедушки, и мне снова становилось уютно и спокойно и верилось в скорое выздоровление и возвращение домой.
А в общем—то больничные дни тянулись довольно однообразно. Поэтому любое событие, не связанное с обследованиями, процедурами, операциями, будь то посещение Лёхи, приход моих родителей, весёлое щебетание «смолянок» - подружек юности Ольги Александровны, привносило в неё какое—то разнообразие, приковывало внимание не только пациенток нашей палаты, но и всего нашего отделения. Потом ещё несколько дней оно служило предметом горячего обсуждения всех находящихся в больнице, чья жизнь была ещё менее весела и богата событиями. Вот почему новая любовь нашей Ани вызвала полный ажиотаж всех и вся. В отделении даже действовал своеобразный тотализатор, где всякий желающий попереживать за чужое счастье, раз уж своё не светит, мог делать ставки: кого из поклонников выберет Аня, как скоро она выйдет замуж, сколько у молодожёнов будет детей и т.д. Этот ажиотаж начался задолго до того, как у Ани появился действительно достойный претендент на её сердце. Обжёгшись один раз, она не спешила броситься в водоворот страсти с головой, а, по—моему, так даже и не помышляла о новом романе. Она даже не замечала мужчин вокруг себя, настолько была поглощена своим горем и своей болью. А ведь она была чертовски привлекательна, даже красива. Многие пациенты и посетители на неё заглядывались. Да что греха таить! Молодые врачи и фельдшера тоже оказывали ей внимание, далеко не профессионального характера. Но, как поётся в одной старой песенке: «Звать любовь не надо, явится нежданной...» Так произошло и с нашей Анной.
Его звали Константин. Постоянный. При такой голливудской внешности ему трудно было бы быть постоянным. Но это был тот редкий тип мужчины, который не задумывался о том, как он красив и привлекателен в глазах женского пола. Он был врачом от бога и по призванию. И, не смотря на его молодость, он был признанным хирургом. И именно ему пришлось оперировать Аню. История банальная и древняя, как мир: Пигмалион влюбился в Галатею.
Константин Сергеевич Смирнов появился в нашем отделении недавно и сразу же привлёк всеобщее внимание. Он прибыл по обмену опытом из Санкт-Петербурга. Говорили, что он изобрёл какой-то новый метод операции на сердце и приехал обучать ему московских коллег. Его профессиональные качества и заслуги интересовали, в основном, мужское население института. Женщин же привлекла его голливудская внешность, европейские манеры и необыкновенная для профессорского звания молодость. Ему было где-то около тридцати, но выглядел он совсем молодым. После первого обхода он остановил свой выбор на Ане как на самом интересном, с научной точки зрения, пациенте. Аня, не раздумывая, дала согласие на внеплановую операцию, которую проведёт молодой профессор. И она не прогадала по всем статьям.
Неделю её готовили к операции, а Аня сохраняла полное спокойствие. Когда её увозили на каталке из палаты, она, смахнув слёзы, передала мне письмо для Андрея. Велела передать ему это послание, если она не перенесёт операцию.
- Ты, если, хочешь, можешь прочитать, и, что бы ты обо мне ни подумала, обещай, что письмо передашь именно ему, не моей маме. Она не отдаст ему письмо. Она его вычеркнула из числа наших друзей и знакомых. А я хочу, чтобы он знал, что он поступил со мной необдуманно. Я ведь знаю: он меня любит, это ему его мамочка напела, а он такой послушный сын. Я просто хочу, чтобы он знал, что я его простила, - Аня сбивчиво пыталась мне объяснить свои чувства, а я пыталась внушить ей мысль, что всё будет хорошо. Ну, как всегда, когда не знаешь, как успокоить человека, ему обычно говоришь эту дежурную фразу: « Всё будет хорошо!» И люди обычно верят и успокаиваются, потому что в тайне все на это надеются, что всё будет хорошо.
Всё на самом деле получилось хорошо. Операция прошла успешно. Аня провела в реанимации всего неделю, а потом снова вернулась в нашу палату. И каждый день по нескольку раз в нашу палату приходил Константин Сергеевич. Он сам выслушивал Аню на утреннем обходе, приводил практикантов и коллег, заглядывал в палату по вечерам, иногда заходил даже ночью. Сначала его внимание было вниманием прекрасного профессионала, добросовестного хирурга, ощущающего ответственность за каждого пациента, это было внимание учёного, которого интересовали положительные результаты по разработанному им методу, но постепенно мы все начали замечать, что он смотрит на Аню очень уж нежно для лечащего врача. А он и не пытался скрыть, что его внимание к девушке давно вышло за рамки профессионального. О его прошлом много судачили, приписывали несчастную любовь, намекали даже на трагическую кончину его возлюбленной. Но всё оказалось гораздо проще: никакой возлюбленной не было. Некогда было человеку заниматься личной жизнью, всё его время занимала сначала учёба, потом работа и наука. И вот тут всё и случилось. На почти тридцатилетнего профессора свалилась любовь. И он растерялся, он не знал, как себя вести; он смущался, даже краснел при разговоре с Аней, когда вопрос не касался медицины. А ещё говорят, что все медики—немножко циники! Не медик — а красна девица! Как он был осторожен, деликатен, предупредителен. Наши тётеньки просто млели, когда наблюдали за его робкими попытками ухаживать за Аней. Его любовь видели все, кроме той, которой она предназначалась. Надо сказать, что я вернула Ане её письмо. Не знаю, что в нём было написано. Не смотря на моё ужасное любопытство, у меня всё-таки хватило силы воли не прочитать его. Аня посмотрела на меня с благодарностью, тихонько засмеялась и порвала сложенный вчетверо листок бумаги. Прощай, прошлое! Будем жить! И всё. Она больше не вспоминала об Андрее. Вот это выдержка! А, может, она его, действительно, разлюбила?
- Аня,- решила я открыть ей глаза,- тебе не кажется, что Константин Сергеевич к тебе неравнодушен? Он так на тебя смотрит...
- Вечно ты всё выдумываешь. Но если он в меня влюблён, я могу по блату его попросить прооперировать и тебя. Он, действительно, настоящий мастер,- смеясь, предложила Анна.- Ну, а если серьёзно, то такой мужчина не может иметь недостаток в женщинах. Слишком много соперниц. Я не борец. Да и не до романов мне сейчас. О здоровье надо думать. Нет, ты всё выдумываешь, я не могу понравиться такому мужчине.
« Ну, и козёл же этот Андрей,- с необыкновенной для себя злостью подумала я о бывшем Анином женихе, - надо же такой комплекс неполноценности у девушки развил!»
- Аня, ты не права, ты красавица и умница, скоро будешь дипломированным специалистом. Кстати, ты ведь тоже медик. Может, он видит в тебе подругу по науке. Ты изобретёшь новое лекарство и получишь Нобелевскую премию.
- Ирка, успокойся, фантазёрка! Тебе бы романы писать. Но ты знаешь, вся твою чушь приятно слушать. Может, тебе стоит подумать о профессии психолога или психиатра, или психотерапевта?
Так меня опять пробила мысль о выборе профессии. Нет, конечно, я в детстве мечтала, о том, кем я стану, когда вырасту. Я представляла себя великой артисткой или певицей ( ни слуха, ни голоса), великой спортсменкой, непременно Олимпийской чемпионкой, и ещё кем-то, но непременно – великой, выдающейся, знаменитой. А тут я впервые задумалась о том, что профессия должна быть нужной, приносить пользу людям. Вообще, как это приятно помогать другим. Кстати, этому я тоже научилась у врачей Института кардиологии. Вот воистину великие люди.
А что? Это неплохая идея—связать свою судьбу с медициной. Только вот позволит мне здоровье? Надо озадачить Лёху. Пусть посмотрит по справочникам абитуриентов, где у нас учат на психолога. Вот так я выбрала свою будущую профессию. Что ж, этот день в больнице прожит не зря.
А сколько их ещё осталось?


Глава -5. Я стала дуэньей.

А оставалось самое интересное и приятное. Я стала наперсницей и дуэньей, можно даже сказать, что и почтовым голубем. После моих неоднократных подходов у Ани, наконец-то, пробудился интерес к нашему молодому доктору. А, может, она его просто хорошо скрывала? Она стала робко отвечать на знаки его внимания. Мило улыбалась, опускала глаза и тоже, как и он, краснела от его комплиментов. Во время утренних обходов мы чувствовали себя любопытными тётками, подглядывающими за нерешительными влюблёнными. Они смущались нашего внимания и неловких попыток выглядеть совершенно незаинтересованными друг в друге людьми, мы смущались своего любопытства. И все вместе испытывали чувство радости оттого, что эти двое нашли друг друга в таком большом и недобром мире. Мы чувствовали и тревогу за хрупкое Анино счастье, за её ещё совсем не окрепшее сердечко, измученное и физической, и любовной болью. Но они оба выглядели такими счастливыми, что все мы невольно заражались их счастьем. А события развивались своим чередом. Когда уже невозможно было скрывать чувства, влюблённые решились объясниться. Но ведь не при всех же это делать. Они искали уединения. Но где можно уединиться в больнице? И они нашли способ, типичный для всех влюблённых. Письма. Аня писала записки, а я под предлогом консультаций и плохого самочувствия постоянно курсировала между палатой и ординаторской. Конечно, все обо всём догадывались, но тоже с удовольствием включились в эту игру. Все старались помочь им, но зачастую только мешали своим усердием и навязчивым вниманием.
И вот однажды я стала свидетелем их разговора. Свидания Ани и Константина происходили большей частью в конце больничного коридора у кадки с огромным фикусом. Сцена, ну ни дать, ни взять, из классического романа. Юная прекрасная героиня, стояла, потупив взор, герой нежно держал её за руку. На её щеках играл румянец. Объяснение было в разгаре. К сожалению, начала я не услышала. Но ответ Ани дал мне полное представление о содержании разговора.
- Я не понимаю, как я могла вообще тебе понравиться. Ты такой замечательный, ну, просто необыкновенный.
« Ого,- подумала я,- мы уже на ты. Я что-то пропустила.» И с этого момента просто навострила уши.
- Это ты замечательная и удивительная, а я самый простой. Я никак не могу поверить в то, что ты меня полюбила. Я старый и замшелый сухарь. А ты такая юная и красивая.
- Костя, но ведь ты прекрасно знаешь, какая жизнь ждёт тебя со мной. Ты, уж извини за цинизм, видел меня изнутри. Ты говоришь о семье, а какая семья без детей? Ты можешь дать мне уверенность в том, что через год—другой не захочешь ребёнка, а я не смогу его тебе родить.
- Анечка, я прекрасно понимаю твои сомнения во мне. Но они напрасны. Есть масса способов иметь детей. Я тебе потом о них расскажу. Тем более если я захочу ребёнка, то только от тебя. Я не хотел преждевременно тебя обнадёживать, но прогноз твой очень благоприятный, и со временем ты, возможно, сможешь родить сама, даже без кесарева сечения. Но это только если ты захочешь сама. Я не настаиваю на ребёнке.
- Ты меня успокаиваешь?
- Нет, я говорю правду. Ты сильная и смелая девочка. Зачем мне тебе врать?
Анечка, выходи за меня замуж, и поехали в Питер. Это удивительный город. Даже если я не оправдаю твоих надежд, он будет тебе подарком на всю жизнь.
- Мой подарок – ты.
- Давай, решайся. Начни всё сначала. Новый город, новая жизнь, новая любовь.
- Тебе уже рассказали об Андрее?
- Рассказали. Но это неважно. У каждого есть прошлое. Но оно тем и хорошо, что остаётся в прошлом. Ты согласна.
- Согласна.
- На что?
- На всё!
- Анька! Заяц мой!- тут он подхватил её на руки и закружил по больничному коридору, чуть было не сбив профессора Габриеляна. Миляга Ашот Арутюнович даже не удивился. Он сделал какой-то торжественный пасс рукой, как бы благословляя молодых, и проследовал дальше по своим профессорским делам.
Вот так счастливо разрешилась судьба Ани. Её мама была рада до беспамятства. А я приобрела подругу на всю жизнь в тогда ещё далёком для меня Питере. Позже я каждый год обещала навестить её, но своё обещание смогла сдержать только через много лет. А вот Аня с Костиком очень часто навещали нас в Москве, чем доставляли огромное удовольствие и мне, и моим родителям. Ведь Константин, вслед за профессором Габриеляном, подтвердил его мнение, что операция мне не нужна. Именно Константин разработал для меня реабилитационный курс, который дал такие потрясающие результаты. Но об этом позже.
Итак, Аня уезжала в Питер, Ольга Александровна собиралась погостить у брата на даче в Подмосковье и тоже возвращаться в Питер.
Наша молчаливая Татьяна нарушила обет молчания и поведала радостную весть: она помирилась с сыном и невесткой и переезжает к ним из Можайска в Гатчину, под Питер. Ну, просто, поветрие какое-то. Все, как три Чеховских сестры: в Москву, в Москву. А эти все в Питер. Что их всех туда манит? Непременно чудный город навещу и у всех я погощу. Прости, Александр Сергеевич, за вольное обращение с твоим творческим наследием.
Я очень сблизилась с моими соседками по больничной палате. У каждой из них была своя боль, свои проблемы, свои радости и горести. Но я очень благодарна, что они смогли поддержать в тот тяжёлый момент маленькую, напуганную и растерявшуюся девочку, помогли ей справиться с болезнью, дали самые настоящие уроки доброты и самоотверженности, когда, несмотря на свои проблемы, старались развеселить и ободрить меня.
Приближался момент расставанья. Каждая из нас получила гору бумажных рекомендаций, рецептов, направлений, каких-то справок. Всё-таки не дом отдыха покидали – институт кардиологии.
Но, вспоминая время, проведённое в больничной палате, я думаю не об уколах и лекарствах, я думаю о людях, которые были со мной рядом: Об Ане и Константине, об Ольге Александровне и её замечательном брате Владимире Александровиче, о Татьяне, и, конечно же, о профессоре Габриеляне и Агнии, о врачах и медсёстрах, которые были рядом со мной всё это время, поддерживали меня, не давали упасть духом.
Вот уж не думала, что буду с грустью расставаться с больничной койкой. Правильно говорит мой папа, что всякий опыт полезен. Поступая в больницу, я думала о том, что жизнь моя дала трещину, а здесь я увидела, как люди борются и побеждают ещё более тяжкие недуги. Спасибо жизни за этот жестокий, но нужный урок.
Итак, наступила пора прощаться. Мы все обменялись адресами, телефонами и обещаниями обязательно увидеться вновь и, по возможности, поддерживать отношения. Всем отделением меня провожали до папиной машины. Мама не могла сдержать слёз, видя, как её дитятко полюбили совершенно незнакомые люди, причём за очень недолгий срок. Значит, не такая уж я законченная эгоистка. Это тоже было очень приятно сознавать. Покидая больницу, я ни капли не сожалела о том, что обещанные 4 недели плавно превратились в 6. Выписывалась я уже где-то в середине июня. Лето в разгаре.
Жизнь не стояла на месте, всех нас ждали новые события. А меня – незабываемое лето в Кольцовке.


Глава—6. Кольцовка. Новые знакомые.

Вот наконец-то желанная свобода! Я на травке, я в Кольцовке. Жара, в тени + 25. Меня всячески оберегают обе мои бабушки, спешно взявшие отпуска и решившие посвятить себя внучке. Правильно! Чего тянуть! Возраст давно пенсионный, а они всё за свои карьеры держатся, никак из руководящих кресел не выберутся. Теперь понятно: в кого мои родители. Но положение моё, прямо скажем, тяжёлое. Своим подчинённым мои бабули дали вздохнуть, а обо мне кто подумал? Все дни напролёт меня кормят, поят, жалеют, следят, чтобы я не переохладилась и, не дай Бог, не получила солнечный удар; меня пичкают таблетками, вместе со мной мои героические бабули делают комплекс упражнений, который разработал для меня Константин. Словом, скоро я сама сдамся опять в больницу, дабы отдохнуть от своих излишне заботливых родственников. По выходным мама и папа – с нами. Все мои мучения увеличиваются вдвое. И так две недели. Наконец-то, папа всё понял.
- По-моему,- сказал он как-то, улучшив минутку, за вечерним чаем, который по традиции мы распивали в густо заросшей диким виноградом беседке, когда я ушла за вареньем на кухню, - мы всё делаем неправильно. Ирка не должна чувствовать себя ущербной. Она же не полная калека. Да, у неё есть временные трудности, но ей самой надо учиться их преодолевать. А то мы носимся за ней целыми днями: «Ирочка, скушай то, Ирочка, выпей, это. Туда нельзя, не навреди себе ...» Ей самой уже на нас смотреть тошно. Предоставьте ей самой решать, что ей больше походит. Вот я, например, заметил, как её нравится комплекс Константина Сергеевича. Он, вроде бы, и не сложный, а как он её бодрит. Она не устаёт, а именно — расцветает.
- Да-да,- подхватила мама.- Я это тоже заметила. Он прирождённый врач. Он Анечку спас, и нашей девочке поможет.
- Елена, дочь моя,- промолвила ( именно промолвила, иначе она не говорит) моя бабушка Вера, мамина мама, она главный редактор книжного издательства, привыкла молодым авторам морали читать.- Ты что-то подозрительно быстро стала соглашаться со своим мужем. А вы уверены, дорогие родители, что не перегибаете палку, ведь её в большей степени вёл сам Габриелян, а не этот юноша. Стоит ли так доверять этому провинциальному выскочке.
- Мама,- сказала моя мама,- Питер, между прочим, это не провинция, а наоборот – колыбель русской культуры. И медицинские традиции там тоже на высоте. А насчёт юноши, ты и вовсе погорячилась, он уже давно и прочно завоевал своё место среди лучших кардиологов мира. Я полностью согласна с Андреем, потому что вижу, что настроение Ирины ухудшилось. Ей нужна свобода и отдых, но не такой жёсткий режим, как в Армии. Дорогие наши бабушки, в вас обеих просто чувствуется педагогическое прошлое.
- А вы не признаёте никаких авторитетов! – подключилась папина мама, Маргарита Александровна, она завуч, слава Богу, не в моей школе.- Врачи дали рекомендации, а вы с ними спорите. Насколько я знаю, ни ты, мой дорогой сын, ни ты, Елена, к медицине не имеете никакого отношения. Может быть, нужна хорошая частная клиника или, хотя бы, консультация? Я могу подыскать специалиста.
- Пусть я не признаю авторитетов, пусть я полный профан в области медицины, но дочь свою я знаю лучше сотни докторов, и я вижу, что ей некомфортно. Значит, нужно что-то менять. Я уже знаю, что. Игорь даёт мне отпуск, и я переезжаю на дачу. Ирка, кончай прятаться, выходи, я знаю, что ты всё слышишь.
Я не вышла, я вылетела, и прямо с разбега прыгнула папе на колени. Как же мне надоело сидеть в саду и строить из себя разбитую параличом старушку! Меня манила улица, новые знакомства. Звуки жизни дачного посёлка доносились до меня из-за огромного каменного забора. Видимо, владельца дачи или сильно уважали, или немного побаивались, ибо близко к нашему миленькому трёхэтажному «коттеджику», никто не подходил. Не знаю, кем, по мнению местных жителей, я приходилась, «благодарному клиенту», но и знакомиться со мной местная молодёжь, видевшая меня несколько раз, когда я выходила из ворот дачи до ближайшего магазинчика, не спешила.
Итак, с понедельника, который раз за эти несколько месяцев, я начинаю новую жизнь. Мы решили, что, если возникнут какие-либо вопросы по поводу моего нахождения на даче, мы будем придерживаться версии, что мы дачу сняли на лето в связи с отъездом хозяина.
Первые дни прошли относительно спокойно. Мы с папой ложились спать и вставали, когда хотели. Ели, что хотели. Гуляли, когда хотели. День наш начинался обычно часов в десять. Мы быстро умывались, завтракали и бежали на пляж на водохранилище. Там уже собиралась компания местной молодёжи. В группе были и мои ровесники, и молодые люди и девушки лет 18—20. Как позже выяснилось, все они были москвичи и, так же, как и я, проводили здесь школьные и студенческие каникулы, кто на своих, а кто—на съёмных дачах. Напрямую со мной по первости никто не знакомился, но по торопливым, брошенным на меня взглядам, по обрывкам фраз, я поняла, что моей персоной заинтересовались. И даже строились догадки: кто я, откуда, долго ли здесь пробуду и почему не ищу сближения с местной «золотой молодёжью»?
Помните у Моэма в его знаменитом «Театре»? Взял паузу – держи, как можно дольше. Чем больше артист, тем больше пауза. И вот результат. Любопытство местных старожилов пересилило их гордую неприступность. К нам были откомандированы две бойкие девицы. И я впоследствии много раз благодарила судьбу, что она свела меня с этими девчонками, да и со всей компанией вообще. Нельзя судить о людях по одёжке. А, может быть, мне просто повезло, что под личиной праздных беззаботных молодых людей, немного циничных, не всегда прилично себя ведущих, я разглядела хороших и добрых ребят, настоящих друзей, со многими из которых я поддерживаю отношения и сейчас, когда пишу эти строки.
- Здравствуйте,- несколько вызывающе и манерно, стараясь скрыть робость и смущение, произнесла одна из девиц.- Меня зовут Ольга.
- Вероника,- представилась её подруга.- Вы извините, что мы вас отвлекаем от вашего отдыха. Но у нас тут круг общения узкий, молодёжи не слишком много. Поэтому ваш приезд не остался незамеченным. Может быть, вы скучаете? Тогда присоединяйтесь к нам.
- Развлечений здесь не много, поэтому каждый новый человек, это целое событие. Чем больше народа, тем интереснее,- поддержала её
Ольга.
-Очень приятно. Меня зовут Андрей Александрович. Мы сняли здесь дачу на время летнего отпуска. А это моя дочь – Ирина. Она учится в школе и занимается гимнастикой. Недавно у неё была спортивная травма, и теперь ей нужно время восстановиться,- не моргнув глазом, очень правдоподобно соврал мой папа. Адвокат!
Я только взглядом поблагодарила его за эту невинную ложь. Понятно, мне не очень бы хотелось объяснять причины своей болезни.
- Ирина,- ещё раз произнесла я. И спросила в свою очередь у девушек, - А вы сами откуда?
- Мы все здесь москвичи. Наташа, третья девушка, учится в школе. Среди парней есть и школьники, и студенты. Когда познакомитесь со всеми, то сориентируетесь. А мы учимся в МГУ: я – на журфаке, Вероника – будущий биолог, мы перешли на второй курс. А раньше учились в одном классе,- продолжила свой рассказ о моих новых знакомых Ольга.
И мы, не долго думая, присоединились к этой весёлой компании. День на пляже пролетел незаметно. Ребята много и охотно рассказывали о жизни в посёлке, о своих нехитрых развлечениях, о наиболее колоритных личностях, которые здесь обитают. Меня расспрашивали о жизни и учёбе, о занятиях спортом, о тех городах и странах, где мне удалось побывать на соревнованиях, о школьных друзьях, о родственниках и о той всякой всячине, о которой болтают молодые и беззаботные люди, находясь на отдыхе. Мужская половина дружной компании оказывала мне всяческое внимание. А девчонки напропалую кокетничали с моим папой. Он очень серьёзно им подыгрывал, но в уголках его глаз таилась добрая, чуточку ироничная улыбка. Хотя, что греха таить, по всем приметам, внимание молодых хорошеньких девушек доставляло ему удовольствие. А когда они узнали, что он опытный адвокат, то просто забросали его вопросами. Тем более, что двое из студентов, находившихся в этой компании, учились на юрфаке, правда, в разных вузах. Папа рассказал несколько адвокатских историй, каких-то смешных и поучительных баек, и завоевал в этой компании незыблемый авторитет почти национального героя.
Домой мы вернулись уже к вечеру. Бабушка Рита, оставшаяся с нами до конца июля, напоила нас молоком, которое мы брали у молочницы, живущей на конце посёлка. Больше в рот ничего не лезло. К тому же ночью я проснулась, оттого что моё тело просто разрывалось на части. Ничего страшного. Я просто сгорела на солнце.
Утро я встретила совершенно не выспавшаяся и взъерошенная, как старая ворона. Когда папа понял, что он « за дитём недоглядел», его чуть Кондратий не хватил. Тем более что моя «добрая» бабушка тут же обвинила во всех моих напастях своего любимого сына. Она скоропалительно выдала ему ту самую недостающую порцию воспитания, которую недодала в детстве. Её педагогический зуд ещё долго мог изливаться на бедного папу в виде нескончаемых потоков нравоучений, но тут в ворота кто-то настойчиво позвонил.
Это были наши вчерашние знакомые девушки. Вот что значит — старожилы! Они-то уже притерпелись к знойному солнцу, обветрились и даже по—южному загорели. Но они прекрасно помнили, чем кончались, как правило, первые дни неосмотрительно долгого пребывания на жгучем пляже. Вчера днём, увлёкшись новым знакомством, об этом никто не подумал, а к вечеру, глядя на моё раскрасневшееся лицо, девчонки поняли, что я явно сгорела, и мне предстоит та ещё ночка. Поэтому, встав пораньше, они решили принести мне давнее проверенное средство от ожогов, которое ещё на юге использовала моя мама. Это была настоянная на растительном масле измельчённая садовая жёлтая лилия. Именно жёлтая, а не тигровая. Конечно же, мы даже и не думали готовить это лекарство. А все, кто живут на дачах целое лето, непременно сразу же его приготовляют. Вот девчонки и решили со мной поделиться.
Вероника, как будущий биолог, знала основы медицины и могла прекрасно делать расслабляющий массаж. Она растёрла меня маслом. И я, как будто заново родилась. Удовольствие необыкновенное! Пока шёл сеанс массажа, я чуть ли не хрюкала от удовольствия, чем приводила в восторг всех окружающих. Они так заразительно хохотали надо мной, как будто я была, по меньшей мере, Джимом Керри. Зуд и ноющая боль утихли, и мы смогли продолжить общение на огромной тенистой террасе. Слава Богу, папа успел предупредить бабулю, чтобы она не проговорилась об истинных причинах моего нахождения здесь. Как ни странно, она не стала говорить, как это было у неё принято, что врать нехорошо, а полностью с ним согласилась, что « Ирочке, действительно, неприятно вспоминать о своей болезни.»
Бабуля напоила нас чудесным чаем с вареньем (из запасов благодарного клиента) и пышными пирогами (собственного изготовления).
Надо отдать должное кулинарным талантам моей бабушки. Несмотря на многолетний педагогический труд, зачастую не оставляющий ни сил, ни времени на собственный дом, хозяйкой она была отменной. Наверное, дед Саша за это её и любил.
Вскоре девушки вежливо поблагодарили нас за гостеприимство и, предупредив, что мне сейчас пару дней стоит отсидеться дома, пошли по своим делам, оставив мне, кроме чудодейственного масла, роман Сидни Шелдона «Если наступит завтра». ( С тех пор просто обожаю его романы.) Но предварительно мы договорились, что меня могут навещать на даче все желающие из нашей (уже смело говорю нашей) компании. Так и им, и мне будет легче привыкнуть друг к другу, и мы сможем ближе познакомиться…
… А мою злейшую «врагиню» Маринку Загрядскую в начале этого лета волновали совершенно для меня далёкие проблемы. Маринка уговаривала родителей не отправлять её на лето к бабке в деревню в Тверскую область – «замечательный» деревенский отдых с коровками, овечками и местным «бомондом» её совершенно не привлекал. В планы первой красавицы нашего королевства входило – остаться на всё лето в столице и найти-таки подход к Лёхе, охмурить которого стало для неё делом чести, если не сказать, что самой настоящей «идефикс». Маринка придумала для родителей несколько важных доводов, одним из которых была необходимость найти за лето приличную театральную студию, где она могла бы в полной мере проявить и «огранить» своё выдающееся актёрское дарование. Уже вся школа знала, что по Загрядской крокодиловыми слезами плачет-заливается Голливуд. Родители, скрепя сердце, согласились. Но… наша восходящая звезда очень скоро поняла, что самый подходящий псевдоним для неё – Обломова. В самый первый день каникул ей жутко не повезло: Лёха соскользнул с крючка прямо у подъезда своего дома, где она «случайно» столкнулась с ним после нескольких часов сидения в засаде. Лёха спешил и даже не понял, что его пытаются заарканить. Он просто отмахнулся от надоедливой одноклассницы, которая вечно крутится у него под ногами и возникает в его жизни и планах в самые неподходящие моменты. Буркнув ей на ходу какое-то дежурное приветствие, Лёшка направился в сторону метро. Маринка ошарашенно смотрела, как её потенциальное счастье удаляется от неё семимильными шагами, даже не остановившись для дежурных пары фраз, и в душе её спортивный интерес перерастал в яростное желание доказать и всему миру, и этому «сопляку», что он дурак, каких свет не видывал, и показать, что он, наивный, неблагодарный и глупейший из глупейших, потерял сейчас в её лице. Маринка просто задыхалась от ярости. Он не просто её «отшил», нагрубил, унизил – он её не заметил!!! Он! Её!!! Она ещё покажет этому «малолетнему хаму» и его «боевой подруге» – калеке убогой, кто тут настоящий хозяин жизни… Маринка, мысленно осыпая Лёху и меня самыми яркими «комплиментами», летела к своему дому, у подъезда она сбавила шаг, немного отдышалось. Находясь в таких расстроенных чувствах, она не сразу заметила, что к ней направляется улыбающийся молодой человек, лет двадцати – двадцати пяти и очень приятной или, как говорится, незаурядной наружности. Этот высокий, статный красавец, с пронзительно синим взглядом, откровенно любуясь, рассматривал Маринку. Наконец, заметив неподдельный интерес молодого мужчины, наскоро оценив его очень даже неплохие шансы стать заменой Лёхе, Загрядская приободрилась и выдала одну из своих звёздных улыбок. Молодой человек, который ещё, видимо, взвешивал все за и против, приободрённый этой приветливой улыбкой будущей кинодивы, сделал шаг навстречу и произнёс:
- Девушка, Вы не подскажите мне, как попасть в третий подъезд? Я забыл код…
- А к кому это, интересуюсь, Вам надо пройти?
- Мне в 55 квартиру, к Валере Громову…
- Да, знаю, мой сосед, он в медицинском учится…
- Да, мы вместе учимся, и первые годы вместе учились, и сейчас хирургию вместе изучаем, - стал объяснять молодой человек. При этом взгляд его был таким говорящим, он просто пожирал Маринку глазами. Видно было, что парню она очень понравилась. Маринка про себя хмыкнула самодовольно. « Настоящие мужчины сразу на меня западают, только такие сопляки, как Филатов, не видят, что перед ними шикарная женщина…» Да, уж… И настоящие женщины не раз бывали жертвами отъявленных ловеласов, что уж говорить о Маринке, которая только самомнением огромным отличалась и тщеславием, а вот жизненного опыта не имела никакого… А парень так и вился вокруг Маринки, даря комплименты и обволакивая своим рассказом о полной драматических моментов жизни почти великого почти хирурга, который уже умудрился спасти не одну человеческую душу, поражая мастерством и талантом светил современной медицины. Маринка слушала будущее светило, распахнув и рот, и глаза. И когда молодой человек понял, что инициатива за ним, он просто пригласил Маринку составить ему компанию на вечеринке по случаю окончания предпоследнего курса, которая состоится в квартире её соседа Валеры Громова. Маринка только радостно махнула головой: «Согласна…» Поднявшись на нужный этаж, Маринка показала квартиру Громова. Могла бы этого и не делать. Музыка из-за закрытой двери гремела на весь подъезд. Предупредив, что ей надо зайти домой на пару минут, она пообещала тут же прийти на вечеринку.
- Да, - молодой человек, лукаво щурясь и выдав улыбку Чеширского кота, с расстановкой произнёс, - кстати, меня зовут Родион.
- Марина, - с вызовом бросила наша «звезда», взмахнув своими сногсшибательными ресницами и бросив на Родиона такой пламенный взгляд, что он на минуту испытал самое настоящее смущение. «Ну, ни фига себе, фемина!.. Кто из нас кого клеит?» - растерянно подумал он, но через минуту, взяв под контроль и не в меру разыгравшееся либидо, и неожиданно возникшее смущение, он лучезарно улыбнулся и, радушным жестом указывая на дверь Громова, повторил своё приглашение: – Мариночка, так мы Вас с нетерпением ждём-с!
«Ага, - подумала про себя Маринка, - губы раскатал. Ждёт он. Ха-ха!!!» – при всей своей юности и неопытности Маринка каким-то своим женским чутьём уловила, какие незамысловатые планы относительно неё возникли у этого, прости Господи, голубоглазого обаяшки. Но это не помешало ей принять предложение. Марина прекрасно знала, что в квартире Громовых ей ничто и никто не может угрожать. Ведь мать Валерки – медсестра, работающая долгие годы в поликлинике, главным врачом которой был Маринкин отец, и бывшая подругой матери Маринки, очень часто бывала у них в доме, родители не раз помогали ей и Валерке и материально ( отца у них дано не было), и в вопросах, связанных с Валеркиной учёбой, практикой и т.д., что Маринка была на сто процентов уверена, что Валерка её в обиду не даст. А ей самой и нужно –то было всего-навсего немного повеселиться в компании приятных молодых людей, далее этого невинного желания её планы не простирались… Восстановить самооценку – вот к чему стремится каждая обиженная женщина, впрочем, и мужчины в этом вопросе вовсе не являются исключением. Дома, поправив лёгкий макияж, сменив дежурные джинсы на лёгкое, красиво облегающее её рано сформировавшуюся, ладную фигуру модное трикотажное платье и надев классные босоножки, привезённые кем-то из друзей отца в подарок маме с очередного семинара в Европе, она довольно взглянула на себя в зеркало. На неё взглянула, лукаво прищурив глаза, настоящая красавица. «Не принцесса – королевна», - хмыкнула про себя Маринка, довольная, прихватив с кухни блюдо с пирогами, она направилась навстречу приятному во всех отношениях вечеру и новому знакомому.
На звонок выскочил ожидавший её с нетерпением Родион. Он восхищённо оглядел свою новую знакомую. По его взгляду Маринка поняла: более чем доволен. Слегка приобняв её за плечи, Родион ввёл Маринку в комнату, где на всём, на чём можно было расположиться, восседало и возлежало в разных позах человек пятнадцать знакомых её соседа. Музыка гремела, её грохот пытались перекричать счастливые, праздновавшие окончание курса медики, на Маринку никто особенного внимания не обратил: ну, пришла девушка Родиона, так пришла. Он их так часто меняет, что и представлять её нет никакой надобности. Через пару дней, максимум неделю, будет другая. К этому уже все привыкли. Маринка несколько растерялась от такого равнодушного приёма. Но ещё через несколько минут она всей душой желала, чтоб время вернулось назад минут на пять, чтоб её никто не заметил, а она сама бы никогда сюда не приходила. Музыка вдруг стихла. Голоса ещё несколько секунд сотрясали воздух, а потом наступила полная тишина. И вот в этой тишине громом прозвучал строгий, и в то же время ироничный, голос соседа Валерки.
- Родион, ты что-то совсем нюх потерял! Или уже все девушки города Москвы и Московской области наслышаны о твоих похождениях?
- Не понял, - изумлённо пробормотал Родиона. Потом лицо его осенила догадка, он хлопнул себя по лбу и произнёс: - Как же я раньше не догадался… Это твоя девушка? Так что же она не сказала сразу? Разыграть меня решили? – Родион улыбнулся, казалось, он совсем не рассердился на друга и «его девушку»…
- Да, уж, - продолжил Валера, - как разыгравшееся либидо отрицательно действует на интеллект. Опомнись, Родя! Я медик, хирург, а не педофил!
Родион непонимающе смотрел на Валеру. Будущие медики с уже нескрываемым
интересом следили за их беседой. Валера засмеялся.
- Друг мой, девочке 14 лет, она школьница и дочь друзей моей матери…
На лице общепризнанного героя-любовника за мгновение пронеслась целая буря чувств: недоверие, недоумение, разочарование, смущение… Он повернулся к Маринке и спросил, всё ещё надеясь на розыгрыш:
- Ты, действительно, в школе учишься?
- Ну, да! А что тут такого? Я вполне самостоятельная личность,– с вызовом поинтересовалась Маринка. Родион пропустил это замечание мимо ушей. Студенты-медики с весёлым любопытством следили за их «светской» беседой.
- И тебе 14 лет? – с ужасом спросил Родион.
- Скоро 15 будет,- чувствуя, как тают её шансы на приятный вечер, уже со злобой проскрежетала Маринка. Ну, что за день такой сегодня? Все кавалеры, как во время неудачной рыбалки, срываются с её крючка?..
- Извини, дитя, был неправ, погорячился… - голос Родиона обрёл уверенность и твёрдость. – Главный мой принцип – не иметь проблем от общения с девушками. А иметь дело с несовершеннолетней – это проблема стопроцентная. Так что иди, милая, домой. Извини за беспокойство.
- Марина, - подлил масла в огонь Валерка, - иди домой. Здесь не детский утренник. Извини моего друга, он принял тебя за нечто другое. А маме я ничего не скажу.
И, заметив слабую Маринкину попытку что-то возразить, тоном, не терпящим возражения, добавил:
- Книжку почитай. «Войну и мир» ведь будете проходить. А книжка толстая, вот и проведи каникулы с пользой.
И Маринку бесцеремонно, под всеобщий смех, правда, не злой, и, скорее всего, относящийся не к ней, а к её незадачливому кавалеру, выпроводили восвояси. Она ещё стояла на лестничной площадке, как дверь Валеркиной квартиры снова приоткрылась, показался Валерка, подал её пустое блюдо из-под пирожков:
- На, забери, твоя посуда. А пирожки, уж извини, съели. Маме спасибо передай. Пока…
Маринка вошла в квартиру. Родители ещё на работе. Присела на кухне, долго не выпуская тарелку из рук. «Нормально» самооценку восстановила! Она машинально поставила пустое блюдо на стол. Собрала в кулак свои «растрёпанные» мысли. «Ничего! Не раскисать! – дала сама себе команду. Она ещё им всем покажет. Бог с ними, с Валеркой и его другом – кобелём! Но Лёшку она получит, чего бы это ей ни стоило! Только надо продумать все детали захвата противника в плен и обезопасить его союзницу, то есть меня… Итак, Маринка вышла на тропу войны. План по захвату Лёхи Филатова стал её главной целью на эти каникулы…


Глава—7. Пляжный волейбол и приезд Лёшки.

В течение дня у меня перебывала вся компания. Я со всеми ещё раз познакомилась и ещё больше убедилась в выводе, что этим летом мне везёт на хороших людей. В пляжной компании, помимо меня было восемь человек: пятеро молодых людей и три девушки. Двоих из них я представила: это Ольга и Вероника, они студентки. Наташа Симонова, как и я, ещё училась в школе. Правда, она была немного постарше: я перешла в десятый, а она— в одиннадцатый класс. Двое парней, Влад и Илья, как я уже говорила, учились в вузах на юрфаке. Им было по девятнадцать лет, и они перешли уже на третий курс. Самым старшим был Георгий, или, как он сам представился, Гоша. Ему было двадцать лет, он учился в «Плехановке» на 4 курсе экономического факультета. Главной достопримечательностью компании были близнецы Олег и Саша. Они, как и мы с Наташей, ещё учились в школе, в одиннадцатом классе. Итак, как выяснилось, я была самой младшей в компании. Но чувствовала я себя там очень комфортно с самых первых минут знакомства. Может быть, именно потому, что я специально не пыталась навязать им своё общество, а дождалась момента, когда оно им самим стало нужным.
Но это пустые рассуждения. Просто так выпали звёзды, что нам было интересно друг с другом. Надо сказать, что все ребята были довольно неординарными личностями. Всех в жизни интересовало что-то необычное и завлекательное. Будущий биолог Вероника часами просиживала в зоопарке, где она вела исследовательскую работу. Ольга, уже можно сказать, профессионально занималась современными бальными танцами. Наташа играла в народном театре и даже уже снялась в нескольких эпизодических ролях в набиравших обороты отечественных сериалах. Близнецы давно и небезуспешно играли в большой теннис. Георгий прекрасно пел песни собственного сочинения и аккомпанировал себе на гитаре. Илья катался на горных лыжах. Благодаря работе своего отца, работавшего в каком—то торговом представительстве, который часто брал сына с собой в поездки, Илья одинаково хорошо ориентировался и на склонах Красной Поляны, и в Давосе, и в набирающем популярность Куршавеле. А Влад снимал любительское видео. Он и здесь, в Кольцовке, не расставался с видеокамерой, чем привлекал к себе внимание всех окрестных зевак. Эту замечательную камеру привёз Владу из Японии его отец – журналист-международник. В далёком 1997 году, в котором происходили эти события, такие вещи, как: мобильник, видеокамера, DVD - проигрыватель были и редкостью, и необычайной роскошью. Но, несмотря на привилегированное положение в этой жизни, которое эти ребята, как и я, заняли благодаря своим родителям, мои новые знакомые вели себя не как представители «золотой молодёжи», а как вполне нормальные, обычные, средне статистические городские ребята. И мне это нравилось. И это нравилось и моему отцу. Ведь он, в отличие от меня, прекрасно знал, кто родители этих ребят. Именно так он воспитывал и меня. У меня никогда не возникало какой-то особой гордости, что мой отец – адвокат, о котором говорят по телевизору. Я гордилась им, как отцом, который любит меня и может защитить, ну, например, от мальчишек—хулиганов, как это было в третьем классе. Меня не успели забрать из школы после уроков, и я отправилась одна через незнакомый район. Ко мне прицепилась местная шпана. И не успела я испугаться, как откуда ни возьмись, появился папа на нашей машине, выскочил, бросился, как тигр, на моих обидчиков, а они разбежались в разные стороны, только их и видели. А я, благодаря этому, не очень приятному случаю, отвоевала своё право ходить в школу неподалёку от дома.
Ну, хватит экскурсов в моё счастливое детство. Меня сейчас больше занимают мои новые знакомые. Казалось, что Ольга и Вероника, которые, несомненно, были лидерами в этом маленьком дачном сообществе, организовали дежурство у моего обгоревшего тела. Весь день шли «тимуровцы» и развлекали меня, попутно балуясь чайком с бабы Ритиными пирогами. Я радовалась общению, а бабу Риту просто распирало от гордости, что наконец-то по достоинству оценены её кулинарные таланты.
Из рассказов моих новых знакомых я почерпнула столько много нового для себя, что все эти знания и сведения не укладывались в моей голове. Размножение панд в неволе смешалось с особенностями горнолыжного снаряжения, сеты с геймами и подачами, а фокус с ритмами фламенко. Я позорно вырубилась. Мне и этот конфуз простили, сказав, что сон – лучшее лекарство. Когда я проснулась, на улице уже был вечер. Бабушка ещё раз натёрла меня «лилейным снадобьем», и я, попив всё того же молока, быстро уснула, теперь уже до следующего утра.
А утро следующего дня было просто потрясающе прекрасным. У меня ничего не болело и не чесалось! Слава всемогущему «лилейному снадобью»!
У меня было такое чудесное настроение, мне казалось, что должно было произойти что-то необыкновенное, хорошее, доброе, что-то такое, что изменит мою жизнь к лучшему. Я ходила босиком по дому и пела во весь голос. Бабушка и папа были необычайно рады произошедшей во мне перемене. Я и раньше—то не была законченной пессимисткой, а сегодня просто светилась от ощущения полного счастья.
Решив, не повторять больше своих ошибок, я до четырёх часов дня не выходила из дому, чтоб не сгореть повторно. А в четыре у меня была назначена встреча с моими новыми знакомыми. По знакомой тропе я отправилась на пляж, уже без сопровождения папы. Он уехал по делам в Москву. Вечер обещал быть приятным. Компанию я застала в полном сборе. Все собрались ещё часа в два, но мне, как раненому бойцу, было разрешено припоздниться. Приятно иногда быть младшенькой и любименькой. Когда я пришла, все бурно обсуждали план мероприятий на сегодняшний день. Сначала был запланирован турнир по пляжному волейболу, а затем мы решили всей компанией отправиться на лодочную станцию—покататься на лодках и катамаранах. Разделились на две команды: в каждой по две девушки и два парня. Я играла с Наташей и близнецами. Влад был избран судьёй, к тому же он ещё и снимал нашу баталию. Все помнили, что я «получила спортивную травму», поэтому к моей игре все относились снисходительно. Конечно, стыдно мне было утаивать правду от моих новых друзей, но, помня, как отнеслись ко мне в школе, (как к полному инвалиду!), я решила пока не колоться. Влад свистнул — и понеслось! Сначала я помнила, что у меня « травма», но потом так увлеклась игрой, а пляжный волейбол я обожала, что меня уже невозможно было остановить. Я вытягивала такие подачи, что просто приводила в восхищение моих новых друзей. Особенно старались близнецы. Они отчаянно орали, подбадривали меня при наиболее сложных мячах, а потом радостно орали, как потерпевшие, что у меня всё вышло. Игра доставила мне такое удовольствие, что я не смогла скрыть свою радость. Моё возбуждение передалось всей компании. Было заметно, что все рады моим успехам, ещё больше, чем своим собственным.
- Если ты с травмой такая подвижная, так что же ты вытворяешь, когда здорова на 100%?- спросила, смеясь, Вероника. Глаза её лучились, улыбка была доброжелательной, несмотря на то, что я своей игрой принесла победу команде её противников.
- Мы можем теперь играть в дачном турнире, - подвёл итоги Георгий. – С Ириной мы обязательно будем в числе призёров. Давайте заявимся на участие. Ещё есть времени две – три недели. Турнир будет где-то в конце июля.
- А что? Это идея! – поддержала его Ольга. Вообще-то я заметила, что у этих двоих особые отношения. История с Аней и Константином развила у меня чутьё видеть влюблённые пары уже тогда, когда сами они ещё не до конца уверены в своих отношениях.
А я сама обрела аж двоих поклонников. Близнецы с первого дня знакомства решительно и бесповоротно отдали мне свои сердца. Вообще-то они были скорее не близнецы, а двойняшки. Не знаю, как другие, а я сразу же стала их безошибочно отличать друг от друга. При удивительном сходстве, они всё же были очень разные. Саша был серьёзным и молчаливым, а Олег — просто душка, хохотунчик и балагур. Их волосы были хоть и очень тёмными, но у Саши просвечивал какой-то каштановый оттенок, а Олег был абсолютным брюнетом. Глаза у Саши были голубые, а у Олега — зелёные. Их часто путали, а мне удалось ни разу не ошибиться, когда я обращалась к ним по именам. И это тоже приводило их в полный восторг.
Так было решено, что мы примем участие в турнире по пляжному волейболу на приз дачного посёлка « Кольцовка—1997.» Но это ещё не скоро.
А вечером этого же дня мы отправились кататься на лодках. Я, естественно, была в одной «гондоле» с близнецами. Саша сидел на носу и прокладывал курс, а Олег управлялся с вёслами. Братья дурачились, распевали мне серенады и на старинный манер витиевато объяснялись в своих неземных чувствах. Я хохотала, наверное, на всё водохранилище. Мне было необыкновенно весело, легко и приятно. Отплыв от берега на довольно большое расстояние, наши три лодки собрались вместе, и мы все какое-то время мирно беседовали, плавно дрейфуя по воде, в которой красиво отражалось закатное солнце. В лодках мы сидели по три человека. В первой, как я уже сказала, я с близнецами. Наташа плыла с друзьями—юристами Владом и Ильёй. А Вероника и Ольга были в лодке Георгия. А потом Ольга и Вероника дуэтом пели разные песни от «Кирпичиков» до «Милая моя, солнышко лесное...». Все с удовольствием слушали. У яркой брюнетки Ольги было сочное, сильное контральто, её низкие, грудные ноты, просто завораживали. Блондинка Вера обладала звучным сопрано. Их дуэт звучал до того профессионально, что можно было подумать, что поют настоящие певицы. Великолепный аккомпанемент Георгия добавлял их пению особое очарование. Вокруг нас собирались другие лодки. Люди слушали, некоторые даже делали заявки, и я поняла, что такие концерты происходят довольно часто. Потом несколько песен спел Георгий. Пел он в традиционной бардовской манере, иногда переходя на речитатив. И, как я поняла, у этого исполнителя тоже были свои поклонники.
Я и сама любила петь, но мои вокальные способности были гораздо скромнее, чем у девушек, поэтому на предложение спеть что- нибудь я смущённо отказалась, прикрывшись дежурной шуткой, что, мол, сегодня я не в голосе, вот завтра выпью десяток—другой яиц, голос зазвучит, и я тогда удивлю благодарную публику своим божественным пением. Хотя я давно уже знаю, что выпитые яйца, помните эпизод в фильме «Весёлые ребята», не оказывают никакого благотворного действия на связки и звучание голоса.
- Влад, Илья, я, конечно, люблю петь, но у меня ни слуха, ни голоса. Я, клянусь, что моё пение не доставит вам никакого удовольствия. Я, может быть, и спою вам когда-нибудь, когда рядом не будет посторонних, чтобы не позорить Ольгу с Вероникой.
- Отстаньте вы от бедной девочки. Хотите, чтоб она всё за вас делала: и в волейбол играла, и песни пела?- заступился за меня Георгий. – Не слушай их, Ирина. Но если ты ещё и поёшь, то твоим талантам просто цены нет.
- Я ещё и крестом вышивать могу,- промурлыкала я, как кот Матроскин. Все засмеялись. А я добавила.- В первые дни, когда заболела, я, действительно, стала вышивать, чтоб как-то отвлечься от грустных мыслей. Так что видите: в каждой шутке есть доля шутки. А всё остальное — горькая правда...
Все немного помолчали, размышляя над моими словами. Молчание нарушила Ольга: « Пора к берегу. Стало холодать. Ирина ещё не совсем здорова. Да и нам нужно связки поберечь.» Последнюю фразу она произнесла неестественно высоким голосом, подражая тону оперной дивы.
Все опять засмеялись. Лодки тронулись с места, и мы направились к берегу.
А на берегу нас всех ожидал сюрприз. Не успела лодка причалить к берегу, как раздался до боли родной и знакомый голос:
- Некрасова, не ты ли это голосила на всё озеро? Если это ты, то отдых тебе на пользу. Ты стала попадать в ноты. Здравствуй, солнце моё!
- Лёха! Друг!- и я ласточкой выпорхнула на берег, не дожидаясь, когда лодка полностью причалит к деревянной пристани. Я тут же очутилась в Лёхиных объятьях, чем привела в неописуемое горе обоих близнецов.
- Ну, вот, так всегда. Только полюбишь девушку всей душой, сразу же выясняется, что у неё есть жених, к тому же спортсмен и красавец,- трагическим тоном произнёс Олег. Все опять засмеялись. Но на меня смотрели заинтригованно, ожидая объяснений и представления моего друга. Я познакомила Лёху со всеми. Он крепко жал руки моим новым знакомым, доброжелательно улыбался, всячески показывая, как ему приятно знакомство с моими друзьями.
- Как ты меня нашёл?- спросила я Лёху.
- Бабушка Рита сказала, где ты. А дядя Андрей мне объяснил, как пройти на лодочную станцию. Я с ним приехал. Ну, что, Некрасова? Домой? Не забывай про спортивный режим.
День начался прекрасно, а заканчивался ещё лучше. Масса новых впечатлений, прекрасное общение, активный отдых, Лёхин приезд, и, что самое главное, я ни разу не вспомнила о своей сердечной проблеме: у меня ничего не болело, не было одышки. Меня переполняло ощущение необычайной лёгкости во всём теле и полного счастья.
Перед сном мы долго болтали с Лёшкой. Он радовался за меня, рассказывал о городских новостях. Мы решили, что он останется отдыхать с нами на даче. Папа, оказывается, уже договорился с Лёшкиной маман. Всё складывалось как нельзя лучше. Лето, которое началось так горько, продолжало делать мне очень приятные подарки.



Глава—8. Ночные разговоры и поход в лес.

О чём могут говорить девушка и юноша, оставшись приятной летней ночью наедине, да ещё и в спальне той самой девушки? Ни за что не догадаетесь. Мы с Лёхой сплетничали. Обсудили все наши школьные проблемы, вспомнили про Лёхиных родителей, которые всё никак не могли поделить единственное и горячо любимое чадо. Оказывается, пока я лежала в больнице, приезжал Лёшкин отец из Ленинграда и настаивал, чтобы сын уехал к нему жить, потому что для него готово место в среднем мореходном училище. Его отец почему—то считал, что девяти классов вполне хватит для школьного образования, надо дальше учиться в каком-нибудь техникуме, но не ПТУ, получить и профессию, и среднее специальное образование, а потом уже, если есть способности и возможности, в том числе, и материальные, поступать в институт. Мать Лёхи эту его теорию не одобряла, если не из идейных соображений, то уж точно в пику бывшему супругу. Бедный мой Лёха был между двух огней.
- Ирка, как они не поймут, что я их одинаково люблю. Они не смогли договориться, а я должен быть утешительным призом.
- Знаешь, я бы на твоём месте выбрала выжидательную позицию. Пусть себе воюют. Ты живи так, как тебе удобно. Хочешь учиться дальше, успокойся, а то эти дрязги только от учёбы отвлекают. И вообще, Филатов, ты для себя реши: чего ты хочешь сам. Именно, ты.
- Да, я уже и не знаю, чего я хочу. Но из Москвы уезжать мне точно не хочется. А на счёт будущей работы у меня вообще полный туман. Вот ты, Некрасова, скажи мне, моя старая боевая подруга, кем ты хочешь стать?
- Мы же обсудили эту тему ещё в больнице. Я хочу стать настоящим клиническим психологом. Или, может быть, врачом—психиатром.
- Значит, ещё не передумала. Подожди-ка, - и Лёшка быстро спрыгнул с кресла-кровати, на котором баба Рита расположила его на ночлег, и ринулся к своей сумке. В один прыжок он вернулся обратно с небольшой брошюрой в руках.- Вот, держи, а то чуть не забыл. Это справочник по медицинским учебным заведениям Москвы и области, причём и средним, и высшим. Ознакомьтесь, мадемуазель, с условиями приёма.
- Лёха, друг, спасибо тебе. Не забыл. Ценю. Дай пожму твою верную руку.
- Жми. Мне будет приятно, - и мы оба рассмеялись. – Да, знаешь, кого я видел перед отъездом?
- Синди Кроуфорд?
- Если бы! Маринку Загрядскую. Вот язва! Более мерзкой твари в природе не существует.
Лёха ругался редко. А всех знакомых девушек он звал солнышками, зайками и рыбками. Чтобы он так разошёлся, должно произойти что-то такое, из ряда вон выходящее.
- Алексей! Смените гнев на милость и тщательнее выбирайте выражения при даме. Чем эта несчастная перед вами, сударь мой, так провинилась-то?- я была полна благородного гнева не столько из любви к Загрядской, сколько из женской солидарности. Ну, по крайней мере, пыталась с помощью интонации этот гнев изобразить. А впрочем, Лёха прав на все сто!
- Да, эта цаца, решила меня жизни поучить. Я сдуру сказал, что еду к вам на дачу. Одноклассница ведь, что скрывать-то? Да и ребята многие это знали, может, и она знала. Никак не пойму, что она так завелась. Что я ей – ни сват, ни брат, что она мне – не мать родная. Что её так заело? Что я не в числе её поклонников—пажей? Так у нас, у мальчиков, вкусы разные. Видела бы ты, как она слюной брызгала. Антон Смирнов говорит, что она красавица! Ведьма натуральная!
- Лёха!- меня вдруг поразило неожиданное открытие. – А ты не думал, что она просто в тебя влюблена? Отсюда и море поклонников, потому что не имеет возможности завладеть тем единственным, о котором мечтает. Это, я где-то читала, свойственно многим женщинам в подобных ситуациях! Ум-м?
- Послушай, психолог, давай не будем допускать подобных мыслей! Мне сама мысль, что Загрядская в меня влюблена, просто противна. Нет, не надо мне такой любви. Да и этот монстр любить—то, кроме себя самой, никого не сможет. Ну, и воображение у тебя, Некрасова!
- Ладно, оставим в покое моё воображение. Может, поспим чуть-чуть, а то уже скоро утро.
- Спокойной ночи. Спи, моя радость, усни. Завтра нас ждут великие дела.
И Лёха, буквально, через несколько минут заснул. Я послушала его спокойное ровное дыхание, и вместо того, чтобы тоже спокойно заснуть, вдруг ощутила страшное чувство голода. Некоторое время я честно с ним боролась и пыталась заснуть, но урчание моего пустого желудка говорило только об одном: Ира, иди на кухню – там пироги! И я встала и пошла. Не знаю, что это было: поздний ужин или ранний завтрак, но я шла с решимостью опустошить холодильник полностью.
Подходя к кухне, я поняла, что не сплю в эту лунную ночь не только я одна. Бабушка мыла посуду и ворчала на папу.
- Андрей, я никак не могу взять в толк: наша Ира на самом деле ничего не замечает или она так хорошо притворяется?
- Мам, ты о чём это?- не вполне внятно произнёс папа, его рот был набит пирогами, о которых мне пришлось теперь только мечтать. Я вовсе не хотела раскрывать своё присутствие, мне же интересно было узнать: чем я на этот раз не угодила моей бабуле.
- Ну, вот, ещё один недотёпа. Это у вас семейное. Весь в отца пошёл. Ты умудряешься слыть опытным адвокатом, а сам не замечаешь, что у тебя под носом творится. Да ещё и с твоей собственной дочерью, в которой, как ты утверждаешь, души не чаешь.
- Мам, говори конкретно. Хватит намёков.
- Ты что, не видишь, как Лёша смотрит на Ирочку? Он же влюблён по уши. А она ведёт себя с ним, как жестокосердная кокетка. Ну, прямо – таки в законах жанра. Не нравится парень, так и скажи ему, не мучай. Нет, конечно, каждой женщине приятно, что по ней кто-то с ума сходит, но Алёша же нам почти родной. А она им вертит, как игрушкой.
- Ну, во-первых, Алексей не такой уж плюшевый зайка, чтоб Ирка им особенно вертела, у него характер – ого-го! Ну, а во-вторых, Ирка тоже не бессердечная кокетка. Они воспринимают друг друга как друзья. Они же с детства знакомы. А ты навыдумывала какой-то бразильский сериал.
- Андрей, слепец! И это мой сын – известный адвокат, муж и отец! Мальчишка! Помяни моё слово, сынок! Она разобьёт Лёше сердце!
- Мама! Успокой свою буйную фантазию! В конце концов, даже если это и так – ты-то чья бабушка? Что ты так переживаешь? Сколько им лет! У них таких любовей ещё воз и маленькая тележка впереди!
- Мне мальчика жалко.
- Мама, ты ошибаешься, не пори горячку раньше времени!
- Господи, что за жаргон! Кто тебя учил русскому языку? Ты мне не веришь, но я прошу тебя запомнить мои слова. Добром это не кончится!
- Мама, предоставь событиям право идти своим чередом. Поживём—увидим!
- Хорошо, я буду закрывать глаза на всё. Живите, как хотите. Но я-то знаю, что права я. Но что поделаешь: нет пророка в своём Отечестве. Пошли спать.
- Да, давно пора, а то ты своими причитаниями детей разбудишь.
« Вот оно что! – подумала я.- Оказывается, не только мои подруги по больничной палате считали, что у нас с Лёхой роман. Надо, наверное, внимательнее присмотреться к моему другу Лёхе. А вдруг он и на самом деле – моя судьба? Вот только этого мне не хватало!»
Дождавшись, когда папа с бабушкой разойдутся по своим комнатам, я пробралась на кухню, взяла пирог с яблоками, надкусила и с ужасом поняла, что аппетит-то у меня куда-то пропал: пирог просто в горло не лез. Вот ведь как из-за какой-то ерунды разволновалась! Надо ложиться спать. Утро вечера мудренее.
Хоть заснула я, пожалуй, позже всех в этом доме сегодняшней ночью, но проснулась я, можно сказать, с первыми лучами солнца. И вправду, что-то мне было не по себе. Вчерашний разговор не выходил из головы. Нет, я не влюбилась в Лёху. Я в это время ещё и не думала о любви. Все знакомые мальчишки были моими друзьями. А Лёха был из всех самым близким и любимым, но только другом. Единственного друга мне терять не хотелось. Я решила для себя, что бабушка опять погорячилась со своим прогнозом. Займу выжидательную позицию. А там буду действовать по обстоятельствам. Никакого плана действий у меня не было. Как говорится: будет день, будет и пища. Разберусь сама в этой ситуации. Но не скрою: было приятно, что я для Лёхи не просто друг, а нечто большее, хотя в этом я и не была уверена вполне. Нет, я, конечно, без Лёхи и дня прожить не могу. Но какая же это любовь? Нет, конечно, мы просто друзья!
- Рота, подъём! – гаркнула я Лёхе в ухо.
Бедный Лёха подскочил на кровати, как будто я поднесла ему под нос ватку с нашатырём.
- Некрасова, как можно так жестоко нарушать законы гостеприимства? Я хотел отоспаться, а ты!..
- А я уже выспалась! Вставай, а то в лес опоздаем. Сегодня мы идём за грибами.
- А может, я ещё немножечко посплю? – тут Лёха нечаянно бросил взгляд на часы на стене моей комнаты и просто взвыл: - Ирка, ты зверь! Ведь ещё только пять утра! Как же я хочу спать. Я не люблю грибы, а ещё больше я не люблю просыпаться в такую рань.
- Вставай, нас уже ждут. Быстро на кухню, поедим и соберём что-нибудь с собой.
- Да, встаю-встаю, мегера. Отдых начинается не так, как я себе это представлял,- ворчал, натягивая на себя треники и футболку, Лёха. – Какой может быть лес в пять часов утра? Ты здесь определённо чокнулась...
Наскоро позавтракав чаем и всё теми же пирогами, мы помчались к месту сбора нашего грибного отряда. Слава Богу, мы были не последними. Подождали несколько минут близнецов и Наташу. Они так и не пришли. Георгий сказал, что ещё не было такого похода, чтобы компания была в полном сборе. Поэтому мы отправились в лес в том составе, в котором собрались к назначенному сроку. Был строгий уговор: опоздавших не ждём более десяти минут. А то так можно и весь день потерять. И никаких обид!
С утра было прохладно, и я нацепила на себя брошенную в корзинку ветровку. Всё тот же многоопытный Георгий посоветовал всем надеть бейсболки. Какая – никакая защита от клещей, а то их в июле в местных лесах – пропасть!
Через несколько минут мы были уже на опушке. Хоть лес и небольшой, но для городского человека это непривычная среда, поэтому было решено далеко не расходиться. Мальчики должны следить за девочками, а девочкам настоятельно посоветовали не отходить далеко от парней.
Господи, какая красота вокруг! Нас обступили высоченные деревья, в городе таких высоких и раскидистых просто нет, даже в самых больших парках. Солнце робко пробивалось сквозь густую листву, и создавалось ощущение, что мы находимся в каком-то огромном шатре, освещённом чудесной лампой зелёного цвета. В лесу стояла такая оглушительная тишина, что звук трели какой-нибудь одинокой птицы или шелест крыльев, заставлял вздрогнуть от неожиданности. Я, конечно же, была с Лёхой. Он очень хорошо ориентировался в лесу. И вскоре я с облегчением поняла, что и ему сегодняшняя прогулка по лесу доставляет удовольствие. Мы почти не разговаривали, только изредка звали друг друга по именам, чтобы не заблудиться и не отстать от остальных. Грибов было много, но я брала только те, в съедобности которых была уверена на сто процентов. Поэтому вскоре моя корзинка наполнилась подосиновиками, лисичками, да мне ещё, к великой моей гордости, удалось отыскать три белых гриба. У Лёхи дела тоже шли неплохо. Время летело незаметно. Я дышала полной грудью душистым лесным воздухом, и чувствовала такой прилив сил, что вся моя печальная история казалась мне просто тяжёлым сном, который необходимо как можно скорее забыть.
Мои размышления прервал Лёхин голос: « Ириш, а мы есть будем, а то у меня аппетит просто волчий разыгрался.»
- Конечно, только, я думаю нужно позвать всех остальных и устроить коллективный привал.
- Так кто ж против - то? Можно начинать кричать?
- Кричи, у тебя голос громче.
- Ну, уж нет, давай вместе.
- Давай.
И мы с Лёхой взвыли такими дурными голосами, что вскоре вся команда была рядом с нами. Последними прибежали Илья с Владом. Вид у них был встревоженный. Услышав наш с Лёхой вой, они решили, что случилось что-то страшное, и поэтому мчали, не разбирая дороги.
- Ребята, дорогие, ну, нельзя же так людей пугать. Тут птичка пролетит – на весь лес слышно. А вы такой дикий вой подняли!- сказал с упрёком Илья.
- Мы уже думали, что волк на вас напал. Правда, последнего в этих местах ещё до первой мировой уложили. Но кто их, волков, знает, вдруг завёлся.
- Это мы с голодухи, - смущённо сказал Лёха.
- Ага,- добавила я, - очень кушать хочется.
- Всем хочется, - протянула жалобно Веруня.
- Так какого лешего стоим, давайте перекусим,- подвёл итог дискуссии наш великолепный Гоша (так его иногда называли Вероника и Ольга).
И мы устроили чудесный привал. Чего только у нас не было! Каждый прихватил из дома, то чем его снабдили родичи. Мы с Лёшкой принесли знаменитые бабы Ритины пироги и термос с кофе, Лёшка положил в корзинку ещё и пачку привезённого из Москвы овсяного печенья. Вероника и Ольга взяли бутерброды с колбасой и мясом и несколько помидорок, которые уже созрели у них в парнике. У ребят было сало и огурцы. А Георгий, как всегда, взял специально для девочек шоколадных конфет. Не перекус – а сплошная объедаловка.
Насладившись едой, мы улеглись на полянке, прямо на траве. Правда, мой заботливый друг Лёха подложил мне свою ветровку. Поскольку было ещё только десять часов утра, мы решили немного побездельничать в лесу, поваляться на травке, поболтать. Правда, после сытной трапезы беседа шла вяло и лениво. Все не привыкли так рано просыпаться, поэтому вскоре всех сморил сон.



Глава—9. Счастливое известие об Аниной свадьбе.

Пробуждение было неожиданным. Пока мы мирно и безмятежно дремали, небо затянуло тучами, солнышко скрылось, и полил дождь. Его первые капли были тяжёлыми, но редкими. Поэтому мы не сразу проснулись, так как не могли сообразить, что нас ожидает. Но когда до нас дошло, что это не миленький грибной дождик, а настоящий июльский ливень с грозой, мы с невероятной быстротой собрались и бросились прочь из леса. Но вскоре мы поняли, что от такого дождя не так-то просто убежать. Одежда промокла насквозь, а это сковывало движения. Мы быстро выбились из сил. И приняли решение: раз уж мы всё равно до нитки промокли, то стоит смиренно дождаться окончания дождя здесь, в лесу. Тем более, что было не так уж и прохладно. Мы с Лёхой остановились под огромной берёзой, ветви которой образовали плотный навес. До нас добирались только одинокие капли. Да и чем мог навредить дождь и так уже насквозь промокшим людям. Мы ждали, а дождь всё не прекращался. Да тут ещё и предательский холодок стал пробираться под одежду. Мы с Лёхой всё ближе прижимались друг к другу, стараясь согреться. Но вскоре я начала просто стучать зубами от холода. Лёха обнял меня и притянул к себе.
- Ну, вот, старуха, ещё недоставало, чтоб ты какую-нибудь пневмонию отхватила, - каким-то сдавленным голосом произнёс Лёха. И тут грянул гром. Я взвизгнула от испуга и инстинктивно прижалась к Лёхе ещё сильнее, к тому же вцепившись в него руками. Лёшка обнял меня ещё крепче, и вдруг я почувствовала на своей шее прикосновение его горячих губ. Он не целовал меня, просто водил по шее губами, стараясь согреть меня дыханием. Я подняла глаза. Лёшка был так близко и с такой нежностью на меня смотрел. Я чувствовала, что он вот-вот прикоснётся своими губами к моим. И, странное дело, мне этого даже хотелось. Но когда он сделал движение ко мне, я инстинктивно отвернула голову в сторону. Лёшка не стал проявлять настойчивость. В этой ситуации мы оба почувствовали какую-то неловкость и напряжение. Но буквально через минуту Лёха глубоко вздохнул, осторожно похлопал меня по плечу и сказал:
- Ирина, нам нужно идти, а то ты и в правду простудишься.
И мы пошли к посёлку. Почти на самой опушке догнали остальных. Все мы были мокрыми до нитки. Но быстро возникший весёлый разговор вернул нам наш утренний настрой, и к посёлку мы подошли уже в весьма благожелательном расположении духа. А, прощаясь, договорились вечером встретиться в местной кафешке.
Теперь, по прошествии многих лет, я думаю: а случись тогда у нас с Лёхой этот поцелуй, как бы повернулась наша жизнь? Ведь почему-то Лёшка в тот день не уехал. Были бы вместе сейчас или нет? Кто знает? Наша жизнь так щедра на разного рода сюрпризы. В ней случается всё, что только можно выдумать в самом фантастическом романе.
Кстати, а что ждёт меня сегодняшним вечером?
Но до вечера было ещё достаточно далеко. А вот прямо по приходе домой меня ждал сюрприз – письмо от Ани. На штемпеле стоял обратный адрес: Ленинград. Я просто запрыгала от радости. В письме Аня сообщила, что в конце августа у них с Констан-тином будет свадьба. Они решили отпраздновать её в Москве. Ведь этот город не только их познакомил, но, оказывается, он был родным и для Константина Сергеевича. Его родители жили почти рядом со мной, недалеко от гостиничного комплекса «Измайлово». И это совпадение тоже показалось мне счастливым предзнаменованием. « Милая моя Иришка, - писала дальше Аня,- мы бы очень хотели, чтобы вы с Алёшей были свидетелями на нашей свадьбе. Но, пока вы несовершеннолетние, это незаконно. И вот что я придумала, а Костик со мной с радостью согласился. Может быть, свидетелями будут твои родители, а вы с Лёшиком будете подружкой и другом невесты и жениха? Как тебе моя идея?» По правде, мне идея показалась гениальной.
- Ну, что, друг мой, Алексей, принимаем приглашение?
- Я, конечно, - за! Только скажите, что надо делать? Я ведь ещё ни на одной свадьбе не был. Осталось только поставить твоих родителей перед фактом.
- Я думаю, что они не будут против. И Аня, и Константин им нравятся. Впрочем, что гадать зря? Давай у папы спросим.
Папа сидел внизу, на огромной террасе. Он готовил какое-то выступление на каком-то совещании и просил нас некоторое время его не беспокоить. Когда я вихрем ворвалась на террасу, взгляд его выражал явную досаду и даже недовольство.
- Ира, я же просил тебя дать мне время: у меня важная работа.
- Папуля, я понимаю, прошу пардону. Во-вторых, ты в отпуске. А в-третьих, у меня тоже очень важное дело.
И я вкратце передала просьбу Ани. Папа тут же перестал сердиться.
- Как же я за них рад! Думаю, что и мама не будет возражать. Надо будет продумать сценарий свадьбы. Будешь писать, передавай наши поздравления и спроси, какой они хотят видеть свою свадьбу?
- А я думаю, что сегодня этой своей идеей я озадачу всех своих новых друзей. Может, они бывали на свадьбах, знают какие-нибудь особенные обычаи, конкурсы.
- Правильно, чем больше народу подключим, тем больше идей возникнет. Выберем самое лучшее – и свадьба получится – класс!
Наш разговор прервала бабушка Рита.
- Заговорщики, обед готов. Прошу к столу. Как вы относитесь к борщу и жаркому с лисичками?
Ко всему предложенному мы отнеслись просто замечательно. Особенно папа: лисички - его любимые грибы. Во время обеда мы снова и снова обращались к предстоящему радостному событию. У меня было такое приподнятое настроение, что казалось: ещё мгновение – и я взлечу в небо птицей.
- До чего приятно глядеть на твою радость, девочка моя, - сказала бабушка. - Прекрасно, что произойдёт такое замечательное событие. Положительные эмоции тебе на пользу.
- А я очень рада за Аню. Ей было так плохо. Она даже жить не хотела. И вдруг её жизнь повернулась на 180 градусов. Она такая хорошая, добрая, справедливая. Она достойна большого счастья.
- Запомните: «её пример – другим наука»! Никогда не надо унывать, и судьба тебя наградит. Каким бы тяжёлым ни казалось несчастье, его нужно пережить, и всё наладится, нужно только очень этого хотеть, - подвёл итог папа.
Но в течение дня мы ещё много раз обращались к этой теме, строили планы. А потом вдвоём с Лёхой мы удалились в мою комнату и вместе, споря и смеясь, составили и написали ответ Ане и Константину.
Вечерняя встреча в кафешке прошла под знаком подготовки к Ани-Костиной свадьбе. Все присутствующие встретили моё известие восторженно и тут же принялись давать ценные советы. У Гоши недавно вышла замуж старшая сестра. Они праздновали это событие в загородном ресторане «Русская изба», это где-то по дороге на Владимир. Свадьба была в старинных русских традициях. Ничего удивительного: сестра Гоши окончила филфак МГУ. Девчонки, Вероника с Ольгой, уже успели неоднократно побывать на очень разных студенческих свадьбах своих университетских и школьных подруг. Вдруг выяснилась страшная тайна Влада: оказывается, он был женат целых три месяца на своей бывшей однокласснице, а потом она сбежала от него с каким-то богатеньким «папиком». Развод занял больше времени, чем подготовка к торжеству и сама свадьба, вместе взятые. Мы посочувствовали Владу, но сообща решили, что этот вариант никого не устраивает, он не из нашего сценария. А Наташа тоже успела побывать замужем, но только в кино. Она играла трепетную восточную княжну, которую похищали и насильно выдавали замуж, правда, за довольно хорошего человека. Так что эта киношная история была со счастливым концом. В общем, мы прослушали столько свадебных историй, почерпнули неисчислимое множество фишек для свадебного сценария, что всё это просто уже не умещалось в моей бедной голове, и я на очередном рассказе про довольно пошленький конкурс для «мальчиков-зайчиков» и «девочек-белочек» стала клевать носом. Мой верный друг Лёха понял, что я вот-вот усну, и пришёл мне на выручку.
- Ребята, извините нас. Мы сегодня слишком рано поднялись, а днём с этими свадебными делами не отдохнули. Очень хочется спать. Тем более что Ирина привыкла к спортивному режиму. Давайте до завтра.
Все зашевелились и стали извиняться, что тоже засиделись, всем пора, но уж очень тема интересная, вот и увлеклись. Мы стали расходиться. Лёха чуть ли не на руках допёр меня до дома, и я, едва добравшись до кровати, рухнула на неё, как подкошенная, и заснула праведным сном младенца до утра.


Глава—10. О видеокамере и ниндзях.

Лето удалось. Дни пролетали незаметно. У нас постоянно гостил кто-нибудь из городских знакомых. Чаще других наведывались моя вторая бабуля и оба дедушки, приезжал Игорь Анатольевич с какой — нибудь очередной дамой сердца, папины коллеги и партнёры по фирме, разные дальние и близкие родственники и друзья. Однажды меня навестил даже внук Ольги Александровны Вяземской, он привёз мне от неё в подарок Смирдинское издание Пушкина, чем просто привёл в восторг бабушку Риту. Она ведь не просто филолог по диплому, а настоящая фанатка Пушкина. Но вернёмся к внуку. Этот представитель науки о космосе на удивление быстро нашёл общий язык со всей нашей компанией. А уж с папой они просто заговорили друг друга. Мои новые друзья приняли меня целиком и полностью. Полюбили здесь и Лёху. Мне не задавали лишних вопросов, хотя, я думаю, ребята догадывались, что я не всё о себе рассказываю. Часто я ловила на себе изучающие взгляды Георгия и Ольги. Эти двое казались мне опытнее и наблюдательнее других. Но и они не спрашивали меня ни о чём таком, чего мне не хотелось бы рассказывать.
Этим летом во мне самой произошли какие-то невероятные изменения. Во- первых, я принимала все лекарства, прописанные Константином, по данной им же схеме, и, во-вторых, выполняла целый комплекс разработанных им упражнений. Моё самочувствие день ото дня становилось всё лучше. Я стала увереннее, раскованнее, научилась общаться с почти незнакомыми людьми, невольно вызывая у них симпатию. Может, это произошло потому, что, лёжа в больнице, я научилась слушать и, главное, слышать других людей. Каникулы в Кольцовке, наконец-то, развеяли мои сомнения в моей женской привлекательности. Ребята из нашей компании ухаживали за мной напропалую. Даже Георгий, который был неравнодушен, как я сама для себя определила, к Ольге, и тот оказывал мне знаки внимания. Близнецы засыпали меня полевыми цветами, букетами жасмина и пионов. Сначала они закормили меня клубникой, а в июле красной и чёрной смородиной, кусты которой в изобилии росли в саду на их участке. А уж что касается Лёхи, то со стороны можно было подумать, что он меня усыновил. Вероника называла его моей родной матерью. Парни беззлобно подтрунивали над ним. Но Лёха, казалось, их шуток не замечал и всем своим видом показывал, что он для меня самый родной человек из всей нашей компании. В общем, я просто купалась в мужском внимании, и мне очень нравилось чувствовать себя предметом всеобщего восхищения и поклонения. Конечно, я понимала, что это внимание друзей, лёгкий флирт, молодой интерес к новой знакомой, поэтому я не загордилась, не задирала нос перед другими девочками, но всё это было так приятно и ново. Как сказала бабушка Рита: « Наконец-то, в нашем пацанёнке проснулась женщина!»
Но где-то в середине июля произошёл один не очень приятный случай, который неожиданно сделал меня кумиром молодёжи всего дачного посёлка. А всему виной стала видеокамера Влада. Но обо всё по порядку.
Наши дни были наполнены общением и разными интересными забавами и затеями. Мы уже перезнакомились с другими молодыми людьми, жившими в посёлке постоянно и приехавшими на отдых, как и мы. Многие из них были нам симпатичны, другие даже интересны, кое-кто не привлекал нашего внимания, а кто-то откровенно не нравился. Но со всеми были установлены ровные, если не сказать дружественные, отношения. Мы здоровались, иногда вместе играли в пляжный волейбол, укрепивший мою местную известность; многие любили слушать, как Георгий, Ольга и Вероника пели. Между молодёжными компаниями не устраивалось никаких разборок: среди нас не было зелёных подростков, коротавших лето набегами на чужие сады, не было молодых людей, откровенно обременённых какими-то вредными привычками или чрезмерно агрессивно настроенных. Посёлок был тихим, иногда даже сонным. Даже на выходных, когда, здесь собиралось довольно много дачников из Москвы, не происходило никаких эксцессов. Как говорила бабушка Рита, цитируя какой-то старый фильм: « У нас здесь ничего не бывает, даже мигреней. Одна скука.» Ну, насчёт скуки она, конечно же, погорячилась. Мы – то себе занятия находили и совсем не скучали.
Случай, о котором я хочу рассказать, произошёл за несколько недель до нашего матча по пляжному волейболу за звание чемпиона посёлка. Как было принято, с утра мы встретились на пляже. В этот день нам было разрешено взять катер отца Георгия. Катерок был небольшой, но с мотором, а сам Георгий прекрасно с ним управлялся. Вот мы и решили посвятить день катанию по водохранилищу на этом чудесном катере. Честно признаться, грести вёслами всем уже порядком надоело, если ещё и учесть, что гребли, как правило, одни и те же. Поездку на катере все встретили с восторгом. День пролетел незаметно, Воодушевлённые этой, почти морской, прогулкой, мы были настроены радостно и возбуждённо. Расставаться не хотелось. Было где-то семь часов вечера, когда кому-то в голову пришла прекрасная идея: продолжить банкет. И мы решили пройти на другой конец посёлка в местное кафе, которое совмещало в себе ресторан и танцпол. Здесь три раза в неделю устраивались дискотеки. В баре можно было купить незамысловатую закуску, а уж выпивки было выше крыши. Нас не интересовало ни то, ни другое. Мы хотели потанцевать и пообщаться. Влад, как всегда, не расставался с камерой, он снимал наш славный «морской круиз». После просмотра все пришли к выводу, что получился замечательный фильм под названием «Наташа и немножко мы в морском круизе». Немного поупражнявшись в остроумии по этому поводу, мы единогласно пришли к мнению: ничего личного, просто Наташа из нас всех самая фотогеничная. И действительно, Наташа не зря была почти профессиональной актрисой, у неё был опыт работы с камерой, она нисколько не боялась наведённого на неё объектива, была всё время мила и естественна. Съёмку мы продолжили и на дискотеке. В зале было огромное количество народа. Но, казалось, что никому ни до кого нет дела. Все резвились в своих компаниях. Вскоре, как это обычно бывает, парни наши сломались: кто-то захотел освежиться, кого-то потянуло на перекур, кто-то решил испить холодной водицы. Влад передал своё сокровище Наташе – она единственная из нас умела обращаться с камерой. Сказав, что через несколько минут вернутся, наши парни растворились в сумраке летнего вечера. И стоило им только от нас отойти, как через мгновение, как будто только этого и ждали, к нам просто прицепились какие-то ребята. Они были явно подшофе и казались нам незнакомыми. Сначала они выразили желание с нами познакомиться. Но, услышав отказ, к которому они явно были не готовы, эти горе - ловеласы прямо-таки озверели. Они стали нас оскорблять, причём в выражениях не стеснялись. Музыка гремела, поэтому никто из присутствующих особого внимания на то, что назревает конфликт, не обратил. Эти юнцы, почувствовав, что никто не спешит нам на помощь, обнаглели вконец. Один грубо схватил за талию Веронику. Она влепила ему звонкую пощёчину.
- Ах, ты, сучка московская, строит из себя недотрогу, а на самой пробы ставить негде, - заорал этот подонок.- Видел я, как ты тут перед московскими хлыщами задницей вертела!
Он прямо-таки брызгал слюной в своём «благородном» гневе. Его товарищи дружно ржали, всем своим видом и недвусмысленными выражениями поощряя его к дальнейшим действиям.
Он размахнулся и ударил Веронику. Это привлекло внимание нашего ближайшего окружения. От такого неожиданного хамства все просто застыли на местах. Только по-прежнему гремела музыка. Воодушевлённые всеобщей растерянностью, подонки перешли в наступление. Один из них толкнул Наташу, вырвал у неё из рук камеру, и вся группа медленно направилась к выходу. Толкаясь, они расчищали дорогу. Многие не видели инцидента, и просто расступались, видимо, считая, что их задели нечаянно. Наших парней не было видно. Вот так всегда! Когда они нужны, они заняты другими, более важными делами. Внезапно музыка стихла. И в наступившей тишине все услышали сдавленные рыдания Веры и Наташи. Ольга гневно крикнула: « Неужели в этом зале нет ни одного мужика? Остановите же этих подонков! Они преступники!» Парни прибавили ходу. А я вдруг, сама не ожидая от себя такой прыти, с дикими криками, как на тренировке, бросилась за уходящими хулиганами. Я сделала несколько опорных прыжков с переворотом в воздухе и после самого последнего и высокого прыжка, оказалась верхом на парне, державшим камеру Влада. С криком «Держи вора, а то уйдёт!» я вцепилась в его густую нечёсаную шевелюру и укусила за ухо. Бандит взвыл. Это вывело из ступора ребят, находившихся в зале – нахалов скрутили. Тут подоспели и наши ребята, и, как всегда, всё проспавшая милиция. Вечер мы провели в отделении, где мы написали заявление на хулиганов. Перед этим нас допрашивали столь долго и с таким пристрастием, как будто это мы устроили драку и спёрли чужую камеру.
Особенно доблестных стражей порядка интересовало, кто я такая и где обучалась таким боевым приёмчикам. Я от души похохотала над этими расспросами, а Георгий объяснил, что я «известная» гимнастка и мастер спорта. Потом появились мой папа и отец Георгия. Они предъявили дежурному свои удостоверения. Один – известный адвокат, а другой полковник госбезопасности. И нас тут же отпустили, даже принесли извинения за причинённые неудобства. А меня моему отцу расхваливали так, будто я была новоявленной Жанной Д*Арк. Вообще - то, это несправедливо, что больше поверили каким-то, пусть и важным, бумагам, чем нам, людям, которые ни в чём не были виноваты.
Какое-то время все шли молча, обдумывая и вспоминая произошедшую с нами неприятность. Первым нарушил молчание мой папа:
- Ребята, я очень прошу вас всех зайти ненадолго к нам на дачу. Ирина, ты понимаешь, что мы с тобой, возможно, с самого начала выбрали не совсем правильную политику. Поэтому мы должны расставить все точки над и. Вы не возражаете, если Георгий сейчас зайдёт к нам, - обратился он к отцу Георгия. Тот в знак согласия кивнул головой. – Если нет возражений, то прошу всех к нам.
Все, явно заинтригованные, отправились к нам. Потом ребята признались мне, что думали, что мой папа будет распекать их за то, что они оставили девочек и подвергли их опасности, тем более что его собственная дочь, как — никак, самая младшая в этой компании. Но то, что они услышали, повергло их в шок.
- Ребята, мы с Ириной должны попросить у вас прощения, - начал папа, когда все расселись за огромным столом в гостиной.
- Ничего себе, варианты! - удивился Влад.- Это мы думали просить прощения, что так легкомысленно оставили девчонок одних.
- Да вы же отсутствовали только пять минут, - ободряюще сказала Вероника.
- Дело не в этом,- продолжил папа.- Если бы я с самого начала не утаил от вас всю правду, может быть, и вы стали вести себя более серьёзно и внимательно. Хотя, от происшествия, подобного сегодняшнему, не застрахован ни один человек. Итак, вернёмся к теме нашего разговора: Ирина, действительно, долгое время занималась спортивной гимнастикой, и она самый настоящий мастер спорта.
- Да кто бы сомневался после её сегодняшнего полёта ниндзя!- восхищённо произнёс Олег.
- Мальчики и девочки! Эмоции потом. Слушаем Андрея Александровича,- это Ольга всех призвала к порядку. А папа продолжил свою речь.
- В этом году у моей дочери нашли серьёзное заболевание, и её запретили заниматься спортом.
- А что у Иры болит? - тревожно спросил Саша.
- У Иры болит сердце. У неё порок сердца, не подлежащий операции. Ей нельзя волноваться, много загорать, бегать, прыгать, много читать, часто смотреть телевизор, волноваться, заниматься любимым спортом и многое другое.
- Ирка, а как же ты бросилась нас с Наташкой спасать? А что если бы тебе плохо стало? Ты с ума сошла! Ирка, как же я тебя люблю! – сквозь слёзы твердила Вероника.
- Ирина, да ты у нас герой!- с уважением пожав мне руку, сказал отец Георгия. – Только отныне, тебя будут охранять и беречь от всяких, даже самых маленьких неприятностей.
- Кто? Неужели агенты ФСБ?- спросила я с наигранным ужасом.
- Ну, если ты после такой передряги не потеряла чувства юмора, болезни тебя не сломить,- усмехнулся полковник. – Беречь тебя будут твои друзья. Они поняли, что ты у нас, несмотря на свой бойцовский характер, девушка хрупкая. Отныне они будут обращаться с тобой, как с дорогой китайской вазой.
- Почему именно – с китайской?- спросила я, как будто это было самое главное в нашем разговоре.
- Потому что она очень древняя, ценная и хрупкая.
- Ну, вот за древнюю, особое спасибо.
- Пожалуйста,- закончил свою речь полковник. – Всем всё понятно. Что непонятно – додумаете дома. Пора всем спать. Уже два часа ночи.
На прощание полковник пожал руку моему отцу и ободряюще похлопал по плечу.
- У вас чудесная дочь. Свою недотёпу я обожаю, а вашей – можно гордиться. Спокойной ночи. И ещё, запишите мои координаты. Если в Москве вам понадобится моя помощь, приложу все усилия.
- Спасибо, полковник. И вам спокойной ночи.
Так закончился этот длинный и необычный день. А лето в Кольцовке продолжалось.


Глава – 11. Приезд мамы, Ани и Константина.

Следующее утро было не самым приятным в моей жизни. Эйфория от пережитого потрясения улеглась и сменила место тревоге и опасениям: какой бы юной и беспечной я ни была в то время, я понимала, что такие выкрутасы и стрессы отнюдь не приносят пользу моему здоровью. Но, что самое интересное – моё физическое состояние было прекрасным. Ничего не болело, не ныло, а во всём теле была какая-то необыкновенная лёгкость. Но вот на сердце скреблась целая рота кошек.
Оптимизма не прибавляло и странное поведение моего верного друга. Лёха хмурил брови и молчал. Даже за завтраком, налегая на любимые бабушкины чебуреки, он не светился обычной для такого случая «голливудской» улыбкой. Пока я терялась в догадках, какая муха его укусила, завтрак продолжался. Папа делал вид, что всё, как прежде. Никто и ничто не напоминало мне о неприятном вчерашнем инциденте.
Я не стала заморачиваться по поводу Лёхиного настроения: когда захочет, расскажет сам. В это время раздался звонок по домофону. Мамин голос. Ура! Наконец-то она выбрала время навестить семью. Мы с папой переглянулись. Оба без слов поняли друг друга: маме пока не стоит знать о вчерашнем происшествии. Папа пошёл к дверям встречать маму, бабушка захлопотала у плиты, в этот момент, улучшив минутку, Лёха шепнул мне:
- Некрасова, есть разговор.
Сказано это было таким серьёзным тоном, что я поняла, что разговор, действительно, назрел. Правда, о теме нашей предстоящей беседы я не имела ни малейшего понятия. Впрочем, все мои тревоги и опасения сразу же развеялись, «как дым, как утренний туман», когда в столовую вошла мама, а с ней и гости ... Аня и Константин Сергеевич. Радости моей не было предела. Я взвыла, как несчастная Каштанка во время своего неудачного дебюта, не зная, к кому первому бросаться на шею. Видимо, облик мой в этот момент был таким комичным, что все рассмеялись. Мама обняла меня, радостно заметив, что я посвежела, похорошела, загорела и имею здоровый цветущий вид. Я, подобно урагану, набросилась на Аню. Боже, как же я была рада видеть её! Аня смеялась, целовала меня в ответ. Наконец, дошла очередь и до Константина. Он тоже наговорил мне кучу комплиментов, и по его внимательному, профессиональному взгляду на меня, я поняла, что он остался доволен моим внешним видом. Короче, с полчаса в столовой царила необыкновенная радостная кутерьма: все дачники приветствовали всех гостей, выражая такое счастье по поводу встречи, будто не виделись друг с другом, по крайней мере, лет десять. Конечно же, разговор с Лёхой был отложен на неопределённое время. По поводу чего, надо сказать, я испытала необыкновенное и совершенно не понятное мне облегчение.
Обнявшись и поцеловавшись несчётное количество раз, мы расселись за огромным обеденным столом. ( Благо, хозяин дачи, видимо, любил большие компании.) Разговор продолжался и за столом. Аня и Константин, как они написали в своём письме, решили устроить свадьбу в Москве, у родителей Константина. Приехав в столицу, они тут же позвонили по моему московскому телефону, Трубку взяла мама, объяснила им моё отсутствие и предложила им навестить меня на даче. Они с радостью согласились, и вот вся наша компания – в сборе. Аня и Константин Сергеевич собирались пробыть с нами не более трёх дней: у них было много дел перед свадьбой в Москве. А мы с Лёхой и родителями должны были прибыть к ним за несколько дней до свадьбы, чтобы обговорить и отрепетировать некоторые детали сценария, придуманного мной и моими друзьями. Сценарий, кстати, им очень понравился. По нему, надо сказать, позднее будет сыграна не одна свадьба.
После нашего позднего завтрака, или раннего обеда, все разделились на группы. Я понимала, что папа хочет наедине с Константином обсудить моё состояние, поэтому отвлекла внимание мамы на себя. Папа придумал обалденную рыбалку, и заядлый рыбак Константин не заставил себя долго уговаривать. Мы с мамой и Аней поднялись в мою комнату поболтать. А Алексей, как истинный джентльмен, остался в столовой, чтобы помочь бабушке с посудой.
Какое же это хлопотное дело – свадьба! Буду выходить замуж тайно, в любимых джинсах, а потом сразу – куда-нибудь улечу в свадебное путешествие с мужем. На эту мысль меня натолкнули Анин рассказ и мамины вопросы по поводу предстоящих хлопот: платье, машины, ресторан, тамада, съёмный номер в гостинице (прям, как в американских женских романах!) и так далее. Всего не упомнить. Своими сомнениями по поводу необходимости такого количества гостей, еды, потраченных денег, безумно дорогого свадебного платья, которое Ане предстоит надеть на себя единственный ( тьфу-тьфу, чтоб не сглазить) раз в жизни я тотчас же поделилась с мамой и Аней. Они обе расхохотались до слёз.
- Вот уж не подозревала, какая у меня, оказывается, практичная дочь,- сквозь смех, вытирая слёзы, стараясь, чтоб не поплыл макияж, проговорила моя мама.
- Елена Сергеевна, просто она ещё маленькая, не понимает, что значит свадьба в жизни женщины. Придёт её время, и она точно так же будет обсуждать каждую заколочку в своей свадебной причёске. Я в её возрасте рассуждала точно так же. Причём я ужасно стеснялась разговоров о предстоящем замужестве и даже, только Косте не говорите, втайне надеялась, что замуж никогда не выйду. Одной лучше: хочешь пряники ешь, хочешь халву.
- Терпеть не могу ни пряники, ни халву, сказала я.
- Классику надо знать, - вставила своё слово мама.- Это, дочь моя необразованная, цитата из очень поучительного старого фильма «Девчата». Кстати, тебе, как будущему психологу, стоит его посмотреть. Ситуация в нём показана любопытная.
- Да, неважно. Я хочу сделать карьеру, иметь отдельную квартиру и машину. А потом – видно будет. Может, и для замужества созрею. Вот так.
- Значит, слава Богу, у меня всё—таки есть шанс понянчить внуков!- смеясь, проговорила мама.
-Елена Сергеевна, побойтесь Бога, какие внуки?! Вам ещё вполне возможно Иришке братика или сестричку подарить!- искренне и очень горячо вставила своё слово Аня.
- Ну, уж нет! Я хочу быть единственным ребёнком! – капризно заявила я. – Моя мама! Ни с кем не хочу тебя делить! К тому же, я и так-то тебя редко вижу. А появись ещё кто-нибудь, так совсем меня забросят.
- Вот они плоды неправильного воспитания! Вырастили эгоистку! Придётся, видимо, для исправления твоего ужасного характера завести ещё одного ребёночка, а, может, и пару сразу. У меня в родне, кстати, двоен хватает,- на полном серьёзе сказала мама. Но по весёлым чёртикам, пляшущим в её глазах, я поняла, что это всё-таки, слава Богу, шутка.
- Всё, мамочка, я исправляюсь,- с притворным испугом заголосила я.- Я буду хорошей девочкой, буду есть манную кашу, учиться на «пятёрки», мыть посуду и выйду замуж, за кого прикажешь,- тут у меня к полной моей неожиданности показались настоящие слёзы.
- Ну, ты даёшь, дочь!- протянула удивлённо мама.- Я и не подозревала, какая в тебе живёт актриса. Надо повнимательней приглядеться к собственному ребёнку, а то – сюрприз за сюрпризом.
« Слава Богу,- в который раз за этот день подумала я про себя,- что ты, мамочка о вчерашнем моём подвиге пока не знаешь. Впрочем, надеюсь, и никогда не узнаешь. А то, бедные будем мы с папой.»
Аня смеялась до слёз, слушая нашу перепалку. Как её изменило счастье! Раньше она могла расплакаться от одного брошенного на неё взгляда. А теперь: счастливая, красивая, почти замужем за выдающимся учёным.
- Как же я за тебя рада, Анька! Ты такая счастливая!- продолжила я свои мысли вслух.
- И тебя такое счастье не минует. А если, не дай Бог, тебе будет суждено пройти через не очень приятные вещи, ты будешь ценить его, так же, как я.
Хотя мне очень хочется, чтобы тебя никогда не коснулись ни ложь, ни предательство, ни измена. И я хочу,- уже совсем серьёзно добавила Аня,- чтобы ты знала: не дай Бог, у тебя возникнут проблемы, мы с Костей рядом. Только намекни, что тебе нужна помощь, и мы разделим с тобой твои проблемы.
После этих Аниных слов слёзы, уже совершенно настоящие, заблестели на глазах у всех нас троих.
- Ну, довольно, грустить будем, когда для этого будет повод. А сейчас идём помогать бабушке. Они там с Алексеем вдвоём пельмени лепить надумали. Надо помочь. А то нас такая банда, что они вдвоём до ужина провозятся.
Когда через часа полтора с рыбалки вернулись папа и Константин, они застали на кухне всю нашу компанию и целую гору пельменей. Папа, самый большой поклонник бабушкиных пельменей, он же с ними первый познакомился, ещё в детстве, с восторгом воскликнул:
- Ура, господа! Рыба пошла умная, никого мы не поймали, а в магазине местном одна сайка, которую кошки есть отказываются. А мы с Константином голодны, как два волка! Как же это вы догадались моих любимых пельмешек налепить! Костя, ты не представляешь, какие божественные пельмени делает моя мама!
- Кажется, уже представляю. Я сейчас слюной захлебнусь!
- Ну, неужели мы дадим погибнуть учёному с мировым именем? – довольная похвалой захлопотала бабушка Рита.- Сейчас будет готова первая партия. Да, не волнуйтесь вы так, на всех хватит,- добавила она, Косте и папе, которые в шутку, расталкивая друг друга локтями, наперегонки бросились занимать места за обеденным столом.
В весёлой суете, приятных разговорах, с шутками и прибаутками пролетело время за обедом и после него, до самого вечера.
Вечером у нас была назначена встреча с друзьями на берегу водохранилища: мы должны были обсудить план предстоящего матча по пляжному волейболу. На встречу мы пошли вчетвером: я с Лёхой и Аня с Константином.
Я хотела обязательно представить Аню и Костю моим новым друзьям. Лёха встретил моё предложение - пойти на берег всем вместе – с подчёркнуто равнодушным видом. Я заметила, что Аня всё время следит за Лёхой, иногда встречая его какое-то слово или жест, или взгляд едва заметной улыбкой. Но тогда я не придала этой странности в её поведении никакого значения.
Итак, я опрометчиво пригласила Аню и Костю пойти с нами. Я даже не подозревала, какие последствия может иметь для меня совершенно обычная вечерняя прогулка с друзьями на берег водохранилища.
Пока мы шли по посёлку, Аня не могла не обратить внимания, что многие встреченные нами люди с интересом смотрят на меня. Многие молодые люди, совершенно мне незнакомые, показывали на меня пальцами и что-то говорили своим спутникам, те, в свою очередь, таращили на меня глаза.
- Ну, что, героиня, поняла мои намёки?- с издёвкой спросил Лёха.- Ты думала, что в этой деревушке возможно сохранить тайну?
- Ирочка, объясни, пожалуйста, что ты такое сделала, что на тебя пялятся, как будто ты, ну, Юрий Гагарин, что ли? - спросил с удивлением Константин.
- Да, так, дикий народ, Азия,- пришлось показать несколько элементов из спортивной гимнастики, - с деланным равнодушием ответила я. – На спор. Я спор выиграла.
- Ну,ну,- многозначительно хмыкнул Константин. Он, как мне показалось, не поверил моим словам, но я не стала углубляться в суть проблемы и предпочла её замять, чтобы не вызывать новых расспросов. Казалось, что все вопросы исчерпаны. А мы, наконец-то, приблизились к пляжу. Там было достаточно людно. При моём появлении вся эта толпа устремилась ко мне. Меня встретили бурными овациями и славословиями. А мои друзья, возглавлявшие эту толпу, увенчали меня венком и гирляндой, почти гавайской, из каких-то удивительных цветов. Где они их только взяли?
Впереди толпы с гитарой шёл Георгий, наряженный цыганом. Близнецы изображали дрессировщика с медведем. За Георгием шла Ольга, держа на подносе огромный бокал с моей любимой фантой.
- Ира, Ира, Ира! Ира пей до дна! – орал весь этот пляжно – цыганский хор.
Меня обнимали, целовали, в самых цветистых выражениях восхищались моей смелостью и отвагой. Я уже не знала, куда деваться от всех этих людей и их совершенно не нужного мне восторга. Эта слава была мне абсолютно не нужна. К тому же я прекрасно понимала, что теперь не избежать объяснений с Аней и Константином. А всего-то хотела: Аню и Костю с друзьями познакомить. А ведь, Лёха, паршивец, всё это предвидел и даже не намекнул о своих подозрениях. А я –то, совсем от радости способность мыслить потеряла.
Вся эта катавасия с моим прославлением длилась около часа. Потом кто-то включил магнитофон, и начались танцы. Меня понемногу оставили в покое. Наконец –то, мы остались в своём постоянном составе, ну, ещё Аня с Костей.
Георгий понял по моему напряжённому поведению и строгому взгляду Константина, что произошло что-то не то.
- Ира, ты пойми, мы не хотели афишировать вчерашнее происшествие, особенно после разговора с твоим отцом. Но в посёлке нарастал стихийный митинг в твою честь. Народ уже хотел ломиться в ваш дом. Поэтому мы, насколько смогли, взяли эту стихию под свой контроль. Ты уж, извини, что не предупредили. Прости, если, что не так. Мы старались.
- Да, нет, спасибо. Не хватало этого представления дома. Там мама приехала.
Да, знакомьтесь: это Аня и Константин. Мои близкие друзья.
- Нам очень приятно с вами познакомиться, - за всех сказала Вероника.
- Нам тоже. Спасибо вам за сценарий свадьбы, он нам очень понравился,- в ответ произнесла Аня.
- Но всё-таки, очень бы хотелось знать, что же тут произошло?- строго сказал Константин.
- Костя, а разве папа тебе ничего не сказал,- удивлённо спросила я.
- Нет, ничего. Сначала у меня было такое чувство, что он хочет со мной чем-то поделиться, но потом он, видимо, передумал. Наверное, тоже решил, что не стоит беспокоиться, ничего страшного не произошло. Но теперь, в свете последних событий, я всё же настаиваю, чтобы ты мне всё рассказала. Итак, что вчера произошло?
Пришлось всё выкладывать. Константин слушал внимательно, всё более хмурясь к концу моего рассказа.
- Ну, что же? Ты перенесла шок и довольно серьёзную физическую нагрузку.
Это не просто опасно. Это очень опасно. Завтра же мы едем с тобой в клинику. Я должен тебя обследовать. Никаких возражений!- строго прервал он мою робкую попытку ему возразить.
- Но турнир через несколько дней!- со слезами в голосе проговорила я.- Они без меня проиграют.
- Жизнь дороже. Выбирай.
- Конечно, дороже, даже разговора быть не может,- неожиданно поддержал Константина Георгий.- Мы сыграем и без тебя. Алексей тебя заменит. Ты и так из-за нас пострадала. Ирина, ради нас всех, ты должна пройти это чёртово обследование. Мы все желаем тебе здоровья. А сейчас давайте расходиться. И ещё, Константин, если это возможно, Елена Сергеевна не должна ни о чём знать. Это просьба и Андрея Александровича.
- Да, Костя, папа не хотел, чтобы мама знала,- присоединила я свой голос к просьбе Георгия.
- Хорошо, будь по-вашему. Аня, придумайте с Иришкой причину, по которой вы срочно должны будете отбыть в Москву на пару-тройку дней.
- А ты управишься за это время?- спросила Аня.
- Буду стараться,- улыбнулся Костя.- Я ведь тоже Ирине желаю только хорошего. Я первый порадуюсь, если она сможет вернуться пусть не в большой спорт, но хотя бы к занятиям физкультурой.
На следующее утро я, Аня, Константин и Алёша поехали в Москву «по срочным свадебным делам».
Конечно же, Лёха не мог отпустить меня одну, даже в сопровождении Ани и Кости. Он всё никак не мог простить себе, что оставил нас одних в этом проклятом дансинге.



Глава—12. Объяснение с Лёшкой и встреча с Олечкой Зубовой.

В Москву мы приехали утром. И хотя мне предстоял не слишком приятный поход в клинику, настроение было мажорное. Но, как говорится: мало кто способен порадоваться за свалившуюся на нас большую радость. Мы шли к метро, на ходу радостно переговаривались, шутили. Лёшка дурачился, всячески выказывая в мой адрес верноподданнические чувства.
- Алексей, умерь свой пыл, а то ты напоминаешь мне пуделя Агнии,- сказала я. Все засмеялись, ибо тут же вспомнили это необыкновенно преданное всему роду человеческому существо, которое ходило почему-то почти всегда на задних лапах.
- Ирина, будь снисходительнее к мужчинам. Он ведь просто хочет, чтоб ты наконец-то заметила его большое чувство,- смеясь, но очень по-доброму, сказала Аня.
- Господи, да я уже устала повторять, что мы с Лёхой просто друзья,- я взглянула на Лёху и как-то неловко замолчала. Он смотрел на меня, действительно, очень уж по—собачьи преданно. – Лёха, скажи им,- после неожиданной заминки продолжила я, но осеклась. Лёха молчал. Все тоже примолкли. Так же молча мы прошли через турникеты и спустились по эскалатору. Аня с Константином остались на Белорусской: им нужно было на Тверскую. Мы же с Лёхой, договорившись с нашими друзьями о месте вечерней сходки, поехали домой в Измайлово. На перроне, не сговариваясь, мы молча бросились к первому вагону. Всю дорогу мы промолчали, изредка бросая друг на друга косые взгляды. Наконец — то вагон дотащился до нашей станции.
- Ира, давай пройдёмся по парку,- обратился ко мне Лёшка.
- Ах, да! Твой важный разговор!- поддела я.- Ну, ладно давай пройдёмся, но помни, что у меня ещё куча дел, да и к Ане на встречу опаздывать не хочется. Мне и самой хотелось прогуляться по этому чудесному парку. Мы с Лёшкой и одноклассниками часто бывали здесь на прогулках, всяких посиделках и пикниках, а то и, что греха таить, просто сбегали с уроков и прятались от гнева классной руководительницы в тенистых аллеях парка.
Мы спустились по лесенке от станции метро вниз, прошли до первого большого пруда. Лёшка молчал. Я ждала.
- Ира, ты не должна была так поступать.
- Ты о чём? – притворилась я, будто бы не поняла, о чём спрашивает Лёха.
- Всё ты прекрасно понимаешь. Не было никакой необходимости проявлять такой героизм. Ты же рисковала своим здоровьем. А что, если бы ты просто не встала с пола в этом проклятом дансинге?
- Лёш, ну, если вы все так за меня переживаете, куда же вы подевались тогда, когда мне и другим девчонкам так была нужна ваша помощь?
- Ира, ты же прекрасно понимаешь, что это стечение обстоятельств. Вы что, не могли крикнуть? Мы же были рядом.
- Лёша, давай закроем эту тему. Ничего не случилось. Я жива и здорова.
- Ира, не в этом дело. Я просто не хочу, чтобы ты рисковала жизнью, даже ради близких тебе людей. Тем более, неизвестно, увидишь ли ты их после дачного сезона.
- Ах, Вам, видите ли, неприятно, что я могу дружить с кем-то ещё кроме Вас, уважаемый Алексей Анатольевич? Лёша, то, что ты мне сейчас втираешь, это не что иное, как твой самый элементарный эгоизм. Да по какому праву ты позволяешь себе делать мне подобные внушения?- я просто горела от гнева.
- Некрасова, ты дура или притворяешься? Неужели ты не видишь, что я тебя люблю?
- А что это мода такая – дур любить, или у тебя самого ума не хватает, только с дурой и можно отношения иметь?
Тут произошло то, чего я от себя не ожидала. Я со всей дури залепила Лёшке такую пощёчину, что он чуть не упал. К моему полному удивлению, он не возмутился, а рассмеялся.
- Узнаю старуху—Некрасову. Ира, я тебя люблю. Правда, люблю. Именно такую, какая ты есть. Мне другой не надо. Может, я и вправду полный идиот?
- Похоже на то, - я замолчала. А потом вдруг опять совершенно неожиданно для себя бросилась Лёшке на шею. – Лёш, я, кажется, тоже тебя люблю.
Таким было наше нелепое объяснение и совершенно неожиданным для меня самой: ведь только что уверяла всех и саму себя, что мы с Филатовым – просто друзья! Таким же нелепым и по—детски неумелым был наш первый поцелуй. Но голова у меня пошла кругом. Да так, что Филатову пришлось тащить меня до дома практически на руках. Всю дорогу до дома я улыбалась, как полная идиотка. Но, как я уже подметила: счастье не может быть безоблачным. Когда мы в очередной раз остановились, чтобы проверить наши чувства, то есть встали посреди дороги, благо прохожих в это раннее утро было совсем немного, и начали целоваться, над моим ухом раздался до боли знакомый противный и едкий голос Олечки Зубовой:
- Ах, люди добрые, что это тут происходит? – притворно окая и придавая голосу интонации какой-нибудь троюродной бабушки, приехавшей навестить московскую родню откуда—то из—под Полтавы, причитала Олька. - Никак тут назревает большое чувство? А добрая половина класса гадает, куда это подевались любимцы нации? А они налаживают семейные отношения. А как же спорт и учёба, дети мои?
И хотя Ольга говорила всё каким-то притворно—назидательным тоном, в голосе её чувствовалась плохо скрываемая злоба. Такая же злоба сквозила и в её взгляде. Я растерялась, хотя никогда не лезла в карман за словом. Выручил, как всегда, Лёха.
- Зубова, шла бы ты… куда шла. Я понимаю: завидно глядеть на чужое счастье. Так ты и не гляди, не расстраивайся, а то совсем озвереешь, чуткая ты наша.
- Ой, было бы чему завидовать!- парировала Олечка. - Кому ты нужен?
- Я что-то не понял. А я разве предлагал тебе свои услуги, неотразимая ты наша?
- Очень мне нужны твои услуги! – фыркнула Зубова.
- Знаешь, Олюсик, мы ведь тоже по тебе не скучали. До свидания, дорогая, - подвёл итог нашей, точнее их с Ольгой, беседы Лёха.
- Пока, Оля, приятно было поболтать,- елейным голоском внесла и я свою долю яда в нашу миленькую, почти светскую беседу.
Мы с Лёшкой, не сговариваясь, в два голоса захохотали. За первым взрывом хохота последовала короткая передышка. Несколько секунд помолчав, мы бросили друг на друга короткий взгляд, и снова начали смеяться.
- Ну, вы и спелись, господа Филатовы! Известно: муж и жена – одна сатана!- прошипела Ольга.
- Ольга, не завидуй,- смеясь, проговорила я. – Ой, Лёшка, нам надо торопиться, а то опоздаем в «Наше счастье»!
- Ну, ни фига себе,- удивлённо пробормотала Оля,- это же магазин для молодожёнов! А как вы школу – то заканчивать будете?
- Что-нибудь придумаем, не переживай за нас, подруга, - дружески улыбаясь Ольге своей широкой улыбкой, весело сказал Лёха. - Ну, пока, а то, действительно, опоздаем. Нас ведь люди ждут.
Мы пошли в сторону нашего дома, а Ольга стояла и смотрела нам вслед. Весь её вид был настолько комичен, что мы хохотали, как сумасшедшие.
Вволю насмеявшись, я начала соображать вполне логично:
- Слушай, Лёш,- обратилась я к своему «жениху»,- эта кукла разнесёт весть о нашей скорой женитьбе до того, как мы успеем дойти до дома.
- Да пусть треплется. Кто ей поверит? – ответил Лёха.
- Поверить, может, и не поверят, но посплетничают на наш с тобой счёт вволю.
- Тебя это как-то очень волнует, или я настолько тебя не достоин, что ты меня стыдишься? – спросил Лёха, даже с некоторой обидой. – Сейчас ведь не средневековье, и даже не прошлый век. На костре тебя не сожгут. Ворота дёгтем не измажут. Ты вспомни, сколько пар у нас в школе. Люди на переменах не просто откровенно, а очень даже активно целуются. И кого это волнует? – разглагольствования Лёхи по поводу вольности современных взглядов на интимные отношения оборвались, как только он заметил мой строгий взгляд. – Но я обещаю вести себя скромно, на глазах у учителей и многочис-ленных поклонниц приставать к тебе не буду, дабы вся эта толпа тебя не поколотила, опять же - из зависти, - самым серьёзным тоном закончил Лёха свою тираду.
- Лёшенька, а можно мне сказать?
- Говори, женщина!- торжественным тоном « позволил» мой господин.
- Милый ты мой, - начала я со слезами в голосе, - ты очень даже меня достоин. Дело не в этом. Мне просто неприятно, что кто-то, кроме нас, будет говорить о наших отношениях. Понимаешь, я хочу, чтобы они были только нашими. Ну, как тебе объяснить?..
- Да не нужно ничего объяснять, я же не совсем дурак. Мне эта встреча тоже не очень приятна. Я с ней так разговаривал, чтобы она поскорей отстала и не совала нос в чужие дела, - продолжил свою мысль Лёша.
- По-моему, ты её только заинтриговал. А, впрочем, кому какое дело? Пусть говорят. Правда? А мы не будем обращать на них внимания.
- Угу, не будем. Пойдём скорее, а то не успеем переодеться и собраться.
И мы, взявшись за руки, побежали к дому.
Телефон разрывался. Я едва успела схватить трубку. Это был Константин Сергеевич.
- Ирина, вы что так долго?
- Мы встретили одноклассницу, поболтали. Что случилось?
- Тебе, солнышко, повезло. Ашот Арутюнович на конгрессе в Праге. Он приедет только на нашу свадьбу. Все исследования проведём после неё.
Сегодня – только кардиограмма и «эхо», жду тебя в три часа дня у центрального входа в институт. Пока.
- Пока,- я положила трубку.
«Ещё неизвестно, повезло или нет!- рассуждала я про себя,- Для меня сейчас было главным участие в матче, а насчёт этого – никакой ясности. Ладно. Нужны вам мои обследования – пройду. А с матчем что-нибудь придумаю. Не поедет же опять Константин назад в Кольцовку. Может, и сыграю я свою звёздную игру... - продолжала я свои размышления, уже стоя под струёй горячей воды в душе. – Вот и горячей водой злоупотреблять нельзя. А я обожаю обжигающую воду. Позлоупотребляю ещё минут пять и выйду...»
Но долго злоупотреблять не пришлось.
- Опять, телефон. Стоит только заняться своими делами, он начинает, ну, просто разрываться,- с досадой подумала я, вылезая из-под такой приятной струи горячей воды. - Еропкин на проводе!- в ответ на моё приветствие на том конце провода озадаченно замолчали.
- Ну, ты, Некрасова, даёшь. Не виделись полчаса, а ты уже фамилию поменяла. Не забыла, что ты, вроде как, за меня замуж—то выходишь? – любезно поинтересовался Лёха.
- А-а-а, это ты...
- Ничего себе дела! Почему так нерадостно почти родного мужа приветствуешь?
- Что—то ты не на шутку разрезвился? Кто там у тебя? – я догадалась, что Лёха не один, не передо мной же он эту комедию ломает.
- Антон пришёл. Представляешь, он уже в курсе нашей женитьбы.
- Ну, у Зубовой и темпы! – «восхитилась» я Ольгиной оперативностью.
- Ага, ты даже не представляешь, какие: Смирнову уже не она, а сама госпожа Загрядская позвонила. Так что минимум пол—Москвы нас будет вечером поздравлять. Ты как? Готова?
- К чему готова? – меня эта суета уже начала раздражать.
- Как к чему? К приёму поздравлений.
- А подарки будут? Я хочу подарки! Дорогие и много!
- Какая же ты у меня корыстная. Боюсь, что поторопился с предложением руки и сердца. Ладно, Ира, шутки в сторону. Отбрось свои предрассудки и девичью гордость и спускайся ко мне. Константин мне звонил, я уже такси заказал. Мы с Антоном тебя проводим в клинику.
- Ты ему всё рассказал?
- В общих чертах.
- Болтун – находка для шпиона!
- Ириша, только то, что посчитал нужным. Про наши поцелуи я ничего не сказал,- это он добавил уже шёпотом.
- Всё равно болтун. Но ты мне нравишься.
- Ты мне тоже. Спускайся. Ждём.
- Хорошо. Уже бегу.
Благо на улице было жарко и не надо было сушить волосы феном – и так прекрасно высохнут. Через пару минут я была у дверей Лёшкиной квартиры.




Глава—13. Удивительные результаты обследования, неприятный звонок и очень приятный вечер на Старом Арбате.

У входа в клинику нас встретил Константин Сергеевич. По его виду я сразу же поняла, что он несколько взволнован.
- Ирина,- безо всяких предисловий начал он, - тут успели установить новое оборудование, такого нет нигде в стране, но я в Германии проходил стажировку на таких аппаратах. Так что мы сможем провести очень точное тестирование твоего сердечка, да и всего организма в целом. Возможно, нам даже не потребуется обращаться за помощью к Ашоту Арутюновичу. Ты готова?
- Пионерка Некрасова всегда готова! - лихо ответила я, хотя, надо признаться, такое известие уверенности мне не прибавило. Не дай Бог, у меня что-то не так – этот не в меру умненький аппарат всё покажет.
С опущенной головой я обречённо последовала вслед за Константином в недра института.
-Не дрейфь, старуха, всё будет «окейно»,- донёсся до меня голос Лёшки.
- Ирка, держись,- присоединился к нему Антон,- мы тебя ждём.
- Прощаёте, товарищи,- упавшим голосом пискнула я и поскорее, чтобы скрыть неожиданно выступившие слёзы, (страшновато всё—таки) почти побежала за Константином.
В отделении меня приветствовали как родную. Казалось, что весь медперсонал ничто в мире так не интересовало, как моё самочувствие. Да, Константин Сергеевич явно перестарался, описывая произошедший со мной чудовищный случай. Все просто в один голос восхищались моим мужеством и осуждали мой легкомысленный поступок, великодушно оправдывая его моими возвышенными дружескими чувствами. Казалось, что предстоящая свадьба Константина и Ани не так горячо волновала наших общих знакомых, как моё драгоценное здоровье. Просто чудеса!
Я была даже рада, когда меня, наконец—то, увели в диагностическое отделение и приступили к обследованию.
Это обследование длилось не очень—то долго, где—то час с небольшим. Меня куда-то укладывали и усаживали, я то раздевалась, то одевалась; ко мне прикрепляли целую кучу каких - то проводов и приборов. Вся эта куча электроники сверкала разными цветами, что-то булькало внутри приборов, пищало, щёлкало, вибрировало. Наконец, Константин разрешил мне одеться полностью, сказав, что ему потребуется некоторое время для обработки информации. Я сказала, что подожду в вестибюле с Лёхой и Антоном. Константин кивнул мне и погрузился в цифры и незнакомые мне термины. А я поспешила к моим друзьям.
Меня встретили как героиню, чем опять привлекли внимание окружающих к моей скромной персоне.
- Мальчишки, здесь не принято так бурно выражать чувства. Многие люди приезжают сюда умирать. Не стоит так явно радоваться, ведь большинству здесь находящихся не так хорошо и весело, как нам.
- Ира, ты и нас тоже пойми: мы – то не можем переживать за всех, ты нас, уж так получилось, больше, чем кто—либо другой интересуешь. Ну, а насчёт бурного выражения чувств, ты права. Обещаем вести себя прилично. Правда, Антон,- ответил на мою тираду Лёха.
- Так, это, святой истинный крест, не хотели навредить. Прости, Некрасова, исправимся, будем хорошими пацанами,- поддержал Антон лучшего друга.
- Ладно, прощаю. Теперь бы только Константина дождаться с более-менее хорошими вестями,- уныло закончила я нашу беседу.
Мы немного помолчали. Но возраст, прекрасный летний день и ощущение какой-то лёгкости вскоре нарушили наше молчание, и мы, не сговариваясь, опять начали болтать обо всём: о предстоящей Аниной свадьбе, таком важном волейбольном матче, дачных знакомых и моём глупом поступке, который после стольких обсуждений и осуждений вовсе не казался мне героическим. Впрочем, я сразу же говорила, что никакого геройства в нём не было – просто первый порыв от отчаяния, от несправедливой обиды и, возможно, нашего женского бессилия. За этим разговором нас и застал Константин. Вид у него был несколько недоуменный.
- Ирина, я ровным счётом ничего не понимаю. Одно могу сказать наверняка: по последним исследованиям тебе ничего не угрожает. Здоровье твоё в норме, так, есть небольшие отклонения, но это ничего серьёзного по сравнению с тем, с чем ты поступила в институт. Я думаю, что тебе всё же следует быть осторожней. Сейчас ты отдохнула, болезнь отступила. Но переутомляться нельзя. Хотя, я думаю, ты сможешь принять участие в своём матче, раз это так важно для тебя. Послезавтра сможешь ехать на дачу, а в конце августа мы ждём тебя с Аней на свадьбе. Вас, молодые люди, тоже. А сейчас можете быть свободы. На радостях не забудьте о встрече с Анной. Счастливо. А мне надо ещё немного поработать.
После пережитого волнения у меня было состояние выжатого лимона. Я даже радоваться не могла. Лёшка тоже шёл молча. Правда, его глаза горели так, что, будь дело вечером, фонари были бы не нужны, он бы освещал всю местность не хуже электрического света. Антон тоже сдержанно выражал свою радость. Он переводил глаза с Лёхи на меня, но ни о чём не спрашивал. На маршрутке мы добрались до ближайшей станции метро. Вскоре мы были уже на своей станции. Возле моего подъезда мы остановились.
- Ну, что? Сейчас, наверное, по домам? А часов в семь мы встречаемся с Аней в центре. Ириша, тебе нужно отдохнуть, а нам с Антоном – кое—что обсудить. Надеюсь, тебя не интересуют наши мужские разговоры?
- Ой, а говорят, что все женщины—сплетницы! Мужики, по—моему, ещё большие болтуны, чем мы. Да, ладно,- милостиво позволила я,- болтайте, мальчики. Я хоть что-нибудь почитаю. А то за лето одичала. Скоро и писать, и читать разучусь. До встречи.
Но отдохнуть, как я планировала, мне не пришлось. Когда я входила в квартиру, телефон просто разрывался. На определителе номера была записана целая куча звонков. Половина из них была мне знакома: одноклассники, друзья по спортшколе, разные далёкие и близкие знакомые и приятели. Другая половина, видимо, была адресована не мне. Но этот злополучный звонок, к сожалению, был адресован мне.
- Ну, что, калека убогая, добилась своего? Но не думай, рано тебе ещё радоваться!- шипел в трубку противный голос, показавшийся мне знакомым.
- Простите, вы куда звоните?- растерянно спросила я.- Мне кажется, что вы не туда попали.
- Ты ещё притворяться будешь, ведьма косоглазая? Захомутала чужого парня и паинькой невинной прикидываешься! Оставь Алексея в покое, а то хуже будет!- продолжал свои угрозы голос на другом конце провода.
- Ах, вот оно что! – наконец-то до меня дошло, что наши с Лёхой отношения намного быстрее, чем я думала, стали достоянием общественности. – Так это вы, уважаемая, не по адресу. Не я его захомутала, а он меня. Так что все претензии прошу адресовать господину Филатову. Телефончик запишите, или и так знаете?- доброжелательно, как только могла, поинтересовалась я.
- Ты ещё остришь, змея подколодная? Смелая слишком. В последний раз повторяю: оставь парня в покое, а то так напугаю, что сердечко твоё больное может и не выдержать, - и в трубке раздались короткие гудки.
Номер не определился. Значит, звонили из автомата. Не скажу, чтоб этот звонок меня сильно огорчил или напугал. Но он заставил задуматься о том, что, оказывается, у меня, помимо друзей, есть и враги. И эти враги пока ещё не знают, что слухи о моей скорой кончине сильно преувеличены. Значит, они не из самого близкого моего окружения. Это только прибавило спортивного интереса выяснить, кому же это я перешла дорогу. И тут меня осенило: разговор с Лёхой, когда он приехал на дачу. Кто это так бесновался по поводу его отъезда ко мне в Кольцовку? Вот где собака «порылась!» С намерением разработать план действий я прилегла на диван и мгновенно отрубилась. Спала я не так уж долго, где-то с час. Но за этот час мне столько всего наснилось, что можно написать целый приключенческий роман с погонями, злодеями, прекрасными дамами и их похищениями, и, конечно же, со счастливым финалом. Подскочила я с дивана, как будто кто—то меня подтолкнул. Опять телефон. На этот раз в трубке звучал голос Лёхи:
- Некрасова, хватит спать! Сейчас же собирайся и спускайся вниз!
- Но как ты догадался, что я сплю?
- А ты погляди на часы!
Я взглянула на старинные часы в нашей гостиной. Ого! Уже почти 6 часов вечера. Нас же Аня ждёт на Старом Арбате.
- Лёша, бегу. Сейчас только лицо сполосну и зубы почищу.
- Можно и без интимных подробностей. Некоторые, вообще, языком умываются.
- Лёшка не смеши. Я тоже люблю Матроскина, но надо торопиться. Пока,- проговорила я скороговоркой и бросила трубку.
Через 15 минут я была у подъезда. Лёша ждал меня один.
- А где твой Санчо Панса?
- Как ты думаешь – где он? Он сразу же, как мы приехали, побежал к даме сердца. Но вот что—то недолго там пробыл. Да и настроение у него после того визита как-то вдруг сильно испортилось. Кстати, не знаешь, почему?
Вопрос риторический. Угадав ответ, я ещё раз утвердилась в своей догадке, кто был автором анонимного звонка. Но решила до поры, до времени Лёшке ничего не говорить. Вообще, ситуация складывается пока не очень понятная. Но я в ней разберусь. Надо с Аней посоветоваться. Но делать мне это нужно без Лёхиных коммунальных ушей. А то он, чего доброго, нашим чутким одноклассницам покажет Кузькину мать. С этими мыслями я ехала на встречу к Ане. Лёшка всю дорогу пристально на меня глядел, но, видимо, интуитивно чувствуя, что мне нужно что—то обдумать, лишних вопросов не задавал.
Аня нас уже ждала. Мы издали ей помахали. Она нас заметила. И мы радостно бросились навстречу друг другу. Всеобщим голосованием мы решили, что сегодня мы просто гуляем по Арбату, слушаем музыку, фотографируемся. А, когда придёт Костя, то посидим, поужинаем в какой-нибудь кафешке.
В тот вечер мы много смеялись, сделали кучу фотографий «Полароидом», который Лёшке подарил отец. Нас забавляло моментальное появление фотографий на бумаге. Пусть они были не очень чёткими и яркими, но нам доставили кучу приятных минут. Я до сих пор храню свою долю фотографий в альбоме и очень люблю их пересматривать, чтобы ещё раз почувствовать атмосферу того радостного летнего вечера, когда мы все были такими юными, по—щенячьи счастливыми, находились в состоянии предвкушения вечного счастья. Короче, это была самая настоящая эйфория.
Посреди всего этого веселья неожиданно возник Константин и повёл нас ужинать в одно из Арбатских кафе. Ужин тоже прошёл замечательно. Мы много смеялись и шутили, но при этом не забывали и обсуждать предстоящие свадебные хлопоты, изменили некоторые места в сценарии, подогнав их под желания Ани и Константина. Ещё раз прокрутили, буквально по минутам, всё свадебное торжество от приезда жениха, выкупа невесты, регистрации в ЗАГСЕ, поездки по памятным местам, короткого визита в дом родителей Константина и вечера в ресторане. Кажется, ничего не упустили. Вплоть, до наших костюмов и реплик на все случаи жизни. Под конец ужина вся эта карусель из конкурсов для гостей, для жениха и невесты; тостов, стихов и номеров художественной самодеятельности, вконец меня измотала. И я попросила пощады. По—моему, я озвучила общее желание, закончив с ужином, мы пошли дальше бродить по ночной Москве. Я обожаю ночную Москву. Обилие фонарей, освещающих улицы бело-голубым матовым светом, приводили меня в восторг. Я обожаю смотреть на ночной кремль с противоположного берега Москвы – реки. Я очень люблю посидеть на каменной скамье около дома Пашкова. Сколько раз мы гуляли по набережной от Кремля до Крымского моста, а всё равно, я каждый раз, как впервые иду по этой дороге и заворожённо любуюсь на эту чудную панораму ночной Москвы. Казалось, что все мои чувства в этот вечер разделяли и мои дорогие друзья. Короче, прогулка удалась.
Расстались мы уже за полночь. Перед расставанием я всё же предупредила Аню, что мне необходимо как можно скорее с ней кое – о — чём посоветоваться. Дома я сразу же бросилась на кровать и заснула сном младенца. Утром нам нужно было возвращаться на дачу. Аня и Константин оставались в Москве. У них было слишком много хлопот перед свадьбой. Впереди меня ждал матч века по пляжному баскетболу. Представляю, как обрадуются мои друзья, узнав, что я смогу выступить за команду.


Главам – 14. Возвращение на дачу и происшествие в привокзальном скверике.

Утром мы, естественно, проспали. На Белорусский вокзал принеслись перед самым отходом электрички. Втиснувшись в переполненный вагон, мы с Лёхой, наконец—то, с облегчением вздохнули: на матч века успеваем. В этой утренней суматохе я не успела ни позвонить Ане, ни рассказать Лёшке о вчерашнем звонке Маринки Загрядской. Всё—таки, я какая – то очень ненаблюдательная: сто лет знаю и Маринку, и Антона, и Лёху. И никогда не обращала внимания, что Загрядская положила глаз на Алексея. Бедный Тоха убивается по своей королеве, а она по его другу сохнет! Впрочем, может быть, что и не сохнет вовсе. Просто Загрядская из тех дамочек, которым требуется обожание всей мужской половины человечества. Она даже не предполагала, что её однокласснику может понравиться кто-то, помимо нее.
Такая вот «собака на сене». Меня даже зло взяло. По какому такому праву она требует от меня отказаться от Лёхи! Даже не подумаю. Хочет войны – получит! За этими мыслями я не заметила, как наш путь подошёл к концу.
- Ириш, наша станция,- из состояния глубокой задумчивости меня вывел Лёхин голос. – Ира, ты о чём-то со вчерашнего дня думаешь. Что—то не так с обследованием? Расскажи мне, пожалуйста.
- Лёша, обследование прошло нормально. Я не обманываю. Неужели ты думаешь, что Костя разрешил бы мне играть, если бы его хоть малюсенькая деталька насторожила? Не в этом дело. Просто я не знаю, как тебе преподнести то, что на меня вчера свалилось. Да я и твоей реакции боюсь. Ты у меня парень горячий. Как бы кому рожу не набил... - я многозначительно понизила я голос.
- Некрасова, тебя на пять минут нельзя оставить – ты себе приключений на одно место найдёшь. Что опять не ладно – выкладывай!
- Я пока не готова, не знаю, как тебе сказать, да и стоит ли говорить...
- Ты, кажется, сказала, что любишь меня? Или я ошибся?
- Лешенька, но...
- Никаких «но»!- твёрдо сказал Лёшка.- Рассказывай. У нас не должно быть каких-то секретов друг от друга. Слушаю тебя.
- Хорошо. Сейчас выйдем из электрички, где-нибудь присядем, и я тебе всё расскажу, мой грозный повелитель!
- Не язви, я должен знать, что тебя волнует. А вдруг тебе угрожает опасность или нужна моя помощь?
На ходу перекидываясь словами, мы перешли пути и добрались до маленького скверика за станционным зданием. Язык не поворачивается назвать этот теремок вокзалом. Сквер был пуст. Это пришлось как нельзя кстати: никто не помешает разговору.
- Слушаю,- ещё раз каким-то противным менторским тоном произнёс Лёха.
- Лёша, а давай попроще лицо сделай, а то я, как на допросе.
- Ира, я вытягиваю из тебя информацию клещами. Если бы ты не хотела, чтоб я знал, то давно бы что-нибудь придумала, чтоб я отвязался. А так, я же вижу, что просто не решаешься завести разговор. Не думай о моей реакции: с ней мы как-нибудь разберёмся.
- Короче, Филатов, у меня, оказывается, есть соперница, и очень грозная и серьёзно настроенная, - на одном дыхании выпалила я.
- Чего-о-о ? – и Лёха захохотал. Отсмеявшись, он продолжил:- С чего ты взяла?
- Она мне звонила.
- Кто – она? – у Лёшки было такое недоумённое выражение лица, что теперь пришла моя очередь смеяться.
- Кто-кто? Сильно влюблённая поклонница, решившая остаться неизвестной. Она не представилась, но всячески пыталась меня убедить, что ты всецело принадлежишь только ей.
- Господи, даже ума не приложу, кто это мог бы быть... – пробормотал Лёшка. – Ну, ты же не думаешь, что у меня кто-то есть, кроме тебя, ты же меня, как облупленного, знаешь.
- Не оправдывайся, коварный! – я театрально закинула голову и изобразила трагические рыдания. Лёшка внимательно посмотрел на меня, видимо, он понемногу отошёл от свалившейся на его бедную голову информации и понял, что я прикалываюсь. Его напряжённый взгляд постепенно смягчался. Ура! Интеллект победил эмоции! Это был верный признак того, что Алексей о чём-то догадался.
- Ирка, ты её вычислила?
- А то!
- И кто же эта злыдня?
- Ты не поверишь, но это Загрядская.
И тут я в общих чертах передала содержание звонка Маринки. Как я и предполагала, Лёшка был в бешенстве. Реакция была примерно такой, как показывают в опере или какой-нибудь трагедии Шекспира: топал ногами, хватался за голову и рычал.
- Да кто она такая?! Кто ей позволил? Какое право она имеет влезать в наши отношения? Откуда она знает подробности о твоих проблемах? – дальше шли нечленораздельные звуки, а членораздельные были такими, что уж лучше бы мне их не слышать. Когда Лёшка немного поутих, мне удалось вставить в этот страстный монолог и своё слово.
- Вот такую реакцию я и предполагала. Впрочем, о некоторых словах из твоего лексикона я даже не догадывалась,- ехидно подколола я Алексея. – Не знаю: любит ли она тебя или просто имела какие-то свои планы на твою персону. Мне неизвестно. Но одно я знаю точно: в Маринку влюблён Антон. От него она и знает подробности о нас. Вполне вероятно, что он и о звонке знает. Не случайно же он отказался провести вчерашний вечер с нами.
- Тоже мне – друг! - прошипел Филатов. Его гнев ещё полностью не улетучился: кулаки и губы сжаты, глаза прищурены.
- Лёша, я думаю, что Антон ни в чём не виноват. Он, скорее всего, даже не ожидал такой реакции от Марины. Он, я думаю, даже и не знал, что у неё на тебя виды. Он влюблён, пытается завоевать её, а потому старается быть максимально полезным и интересным.
- Ты так рассуждаешь, что, можно подумать, присутствовала при их разговоре, - как -то подозрительно сказал Лёха.
- Да нет. У меня просто было времени больше на обдумывание ситуации. Потом эти угрозы. Всё это очень неприятно.
- Ладно, не бери в голову. Я поговорю с Антоном. Не волнуйся, всё будет в рамках Конвенции о правах человека, - заметив мой предостерегающий жест, успокоил меня Лёха.- А Маринку бояться тебе совершенно нечего. Ну что она может тебе сделать? Не кислотой же обольёт! Так, пошипит и успокоится. Не переживай. Я ей не нужен, она просто интриганка по натуре. И прости, что я так орал.
- Я понимаю. Ты вспыльчивый, но отходчивый. Я учту это в будущей семейной жизни.
- Ты делаешь мне предложение? – игриво осведомился Лёха.
- Нахал!- притворно возмутилась я. - А кто, не далее, чем вчера, обещал на мне жениться в обозримом будущем?
- Ну, я же не думал, что ты так быстро согласишься.
- Убью заразу!- рявкнула я и бросилась на Лёшку с кулаками.
Наша шуточная потасовка закончилась нешуточными объятьями и поцелуями. У меня кружилась голова, и подгибались ноги, но даже не возникало мысли остановить этот танец любви. Я не знаю, чем бы закончилась наша беседа в маленьком привокзальном скверике, если бы из состояния полного транса, меня не вывел бы грубый, сварливый голос старухи – уборщицы:
- Совсем стыд потеряли, одна похоть на уме, уже среди бела дня чёрти чем занимаются! Пошли вон отседова, мне убирать надо.
Мы как-то сразу пришли в себя и вернулись на землю.
- Ириша, пойдём отсюда. Нас ведь и правда могут дома потерять.
- Пойдём, - вяло откликнулась я, и мы, взявшись за руки, побрели к дому.
Мы уже ушли довольно далеко, а нам вслед всё нёсся противной голос станционной уборщицы, клеймивший позором современную бесстыдную молодёжь, падение нравов, сексуальную революцию, Соединённые Штаты Америки, Горбачёва и Ельцина. А мне было до слёз обидно, что моё светлое и чистое чувство, мою первую, совсем невинную, любовь, назвала таким гадким и липким словом эта совершенно незнакомая мне женщина. Она ведь ничего не знает обо мне и о Лёшке; не знает, что нам пришлось пережить; не знает, что мы не два совершенно случайных знакомых, которые забрели в этот Богом забытый скверик, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности.
Лёшка, я думаю, испытывал те же самые чувства, потому что время от времени он чуть сильнее сжимал мою руку и как-то судорожно вздыхал.
- Лёша, - я первой прервала молчание,- знаешь, если вдруг наши отношения перерастут во что-то более серьёзное, я прошу тебя: пусть в первый раз всё произойдёт в нормальной постели: в моей, в твоей – это неважно. Главное, чтобы это было место, где нам будет удобно и где нам никто не помешает. Понимаешь, как первая брачная ночь...- тут я окончательно смутилась и не посмела даже глядеть на Лёшку.
Он остановился, развернул меня лицом к себе, нежно взял в ладони моё лицо и заглянул мне в глаза: « Так и будет. Не сомневайся. И знай: тебя я никогда не обижу. Всё будет так и тогда, когда ты этого захочешь.» Он осторожно коснулся губами моих губ, и мы пошли к даче. Испорченное злобной тёткой настроение понемногу улучшалось.
Бабушка встретила нас бурно и радостно. Оказывается, им ещё вчера позвонил Константин и рассказал о результатах обследования и о нашем скором приезде. А я даже не догадалась. Вот стыд – то! Стол уже был накрыт к торжественному завтраку. Мы немного подождали родителей, которые отправились к местной молочнице, чтобы подкупить свежего молока, да творожка со сметанкой. Мне, по правде сказать, эти молочные продукты уже опротивели настолько, что во всём великом и могучем не хватит слов, чтобы описать моё нежелание употреблять всё это в пищу.
Когда пришли со своего молочного промысла родители, я уже была готова съесть не только «горячо любимые» молочные продукты, но и того, кто их нам даёт, причём с рогами, хвостами и копытами.
- Господи, ну, где в этом селе можно столько времени ходить за молоком?- укоризненно причитала бабушка. Но по её хитроватой улыбке и лучившимся глазам легко можно было догадаться, что все её упрёки – шутка, что она просто необыкновенно счастлива тем, что дети с ней, внучка практически здорова, погода солнечная, и вообще всё замечательно.
Родители бросились ко мне, как будто мы не виделись лет сто, а то и больше.
- Ну, Иринушка, рассказывай, как всё произошло,- тормошил меня папа.
Мама потребовала предъявить ей все мои бумаги об обследовании и тут же углубилась в их изучение.
- Господа! – вдруг необычайно строгим тоном произнесла бабушка – завуч. Вам не кажется, что нужно сначала детей накормить, а то вы где-то прошатались почти два часа, а дел – то минут на 20, максимум 30. Мы вас и так слишком долго ждали. Марш за стол.
- Всё-всё,- поспешно сказал папа. – Садимся за стол. А задержались мы потому, что нас на каждом шагу останавливали и спрашивали об Иркином здоровье. Мы, к стати,- заговорщическим тоном продолжил пап,- никому не сказали, что ты сегодня приедешь.
- У-у, весь в отца, интриган! – осуждающе протянула бабуля. Но все мы поняли, что ей тоже понравилась идея моего неожиданного и триумфального возвращения.
- Вообще-то, - продолжила тему мама,- мы сказали всё Георгию, чтобы он подготовил остальных. Уж они-то должны быть в курсе интриги своей команды, а то бы и они, неожиданно увидев тебя на поле, тоже остолбенели, и игра бы пошла совсем не так, как бы всем нам хотелось.
- Ну, папуля—мамуля, вы даёте! – восхитилась я. – Вот что значит, подружились с
полковником ФСБ – все ходы наперёд просчитываете.
В таких шутливых разговорах прошёл наш завтрак. Потом папу отправили мыть посуду, хоть он и упирался. А я, как было условлено с Георгием, села на телефон. Пора готовиться к матчу века!





Глава—18. Расставить все точки над i.

Неожиданно наступило первое сентября. Моё появление в школе без Лёшки вызвало недоумение у моих одноклассников. Нас ждали, так как все были наслышаны о нашем романе, в котором все были уверены «де-факто». Объяснения Антон взял на себя. Я как-то держалась. Мы с Маринкой избегали даже глядеть друг на друга. К моему удивлению, (это я поняла по поведению Олечки Зубовой и других «фрейлин» ) она ничего не рассказала об инциденте возле школы. Меня это не обрадовало, а скорее насторожило. От этой змеи можно было ожидать какой угодно подлости и пакости. Вскоре первый интерес стих. Ну, решил человек продолжить образование в Питере, выбрал он себе профессию, связанную с морем, так это его дело. Интерес быстро сошёл на нет. Большую сенсацию вызвало моё сказочное выздоровление. Уж тут-то любопытство всех просто захлестнуло. Меня так подробно расспрашивали обо всех процедурах, обследованиях, о Константине и его методах лечения. Оказывается, в каком—то журнале была статья о нём. И он, как и любая знаменитость, привлекал к себе внимание. А я в данном случае была лицом, имевшим контакт с этой знаменитостью напрямую. Короче первый день прошёл сносно.
Зубова меня не доставала, а одноклассники проявляли интерес вполне сдержанно. Антон был на страже и всегда старался прийти мне на помощь.
Накануне первого сентября Антон неожиданно возник на пороге моей квартиры. Он сказал, что у него ко мне есть важный, но очень короткий разговор. Ему звонил Лёха и рассказал о нашей ссоре со всеми подробностями. Лёха попросил друга заботиться обо мне и не давать в обиду девчонкам. Антон сказал мне, что чувствует и свою косвенную вину в том, что Маринка выкинула этот фортель. Он ведь давно знал, что Алексей ей нравится, поэтому сразу же поспешил рассказать ей о нашем страстном романе, в надежде, что она отстанет, наконец, от Лёшика и обратит внимание на него. Я успокоила Антона. На него никто зла не держал. Как он мог предвидеть, что может быть на уме у этой безумной! Но, так или иначе, а я обрела настоящего пажа и оруженосца в одном флаконе.
Первый учебный день пролетел незаметно. После звонка с последнего урока я прошла в учительскую позвонить маме, она обещала заехать за мной после уроков и отвезти по институтам, чтобы устроить меня на подготовительные курсы. Выйдя из учительской, я заметила, что обычно перекрытая запасная лестница открыта. Я решила сократить путь до раздевалки и вышла на площадку. И вдруг до моего слуха донеслись какие—то странные звуки: толи плач, толи скулёж. Звуки шли откуда-то сверху, с площадки третьего, последнего этажа. Я поднялась вверх. Картина, которую я там застала, была достойна пера сюрреалиста Дали. Прямо на полу сидела Маринка Загрядская и рыдала. Её боевой раскрас раскис от слёз и был размазан по всему лицу. Увидев меня, она вжалась в угол и затравленно смотрела на меня, будто я собиралась её застрелить из какой-нибудь базуки.
- Не дрейфь, подруга. Я не кусаюсь. Что случилось? Да перестань ты рыдать! Кто посмел обидеть первую красавицу королевства?
- Ну, ты даёшь! - всхлипывая, проговорила Марина.- Хотя, конечно, - спортсменка! Выдержка у тебя железная! Лёшка уехал. Жизнь кончена, а она острит! Ты что каменная?
- Нет, я не каменная. Я просто знаю, что наша ссора с Алексеем – это временно. Ну, а если бы даже она была и навсегда, это тоже не повод убиваться. Как говорил царь Соломон: всё проходит, пройдёт и это. Были и худшие неприятности. Ничего – пережила! Ну, а насчёт Лёшки – запомни следующее. Марина, не стоит навязывать своё общество человеку, который не хочет с тобой общаться. Отпусти и забудь. У девушки, тем более такой красивой и неглупой, должно быть чувство собственного достоинства,- я старалась говорить спокойно, почти равнодушно, хотя на душе скреблась целая рота кошек. Главное – утереть нос этой гадюке. А выдержка у меня, действительно, железная. Хотя одному Богу известно, чего мне стоило это спокойствие и показное равнодушие. Но на Маринку моё поведение, без всякого сомнения, произвело нужное впечатление. А это для меня было в тот момент главным: ни одним словечком не показать, как мне тяжело, больно, обидно. Пусть считает, что её блестящая затея по завоеванию Лёшки провалилась!
- А ты скажешь: у меня его нет?! - со всей возможной дерзостью в её невыигрышном положении спросила Маринка. Она ещё пыталась удержать свою позицию победительницы.
- У тебя полно спеси и гонора, а это совсем другое. И чем скорее ты это поймёшь, тем лучше будет для тебя!
- И откуда ты такая умная взялась?
- Не иронизируй. Я, между прочим, тоже себя люблю. Но меня многому научила моя
болезнь. Надо думать не только о себе любимой, и тебе воздастся.
- Наверное, ты права. Знаешь? Ты прости меня за то, что я вмешалась в ваши отношения. Лёшка, действительно любит только тебя, и его очень оскорбило то, что ты ему не поверила.
- Я ему не не поверила. Не знаю, что на меня нашло. Просто хотелось поскандалить. Может, во мне эта самая спесь взыграла, хотелось тебя на место поставить. Вот видишь, что выходит, когда свои амбиции ставишь превыше всего? А кстати, с чего это ты взяла, что он меня любит? Ты ведь утверждала, что он там где-то у тебя таял ?
- Откуда взяла? Я к нему домой ходила. Чуть ли не на коленях прощение вымаливала. Прогнал… Какая уж тут спесь?
- Зачем тебя туда понесло? - у меня от удивления не только глаза округлились, но, кажется, и нижняя челюсть упала на грудь. – Ты что, мазохистка?
- Видимо. Потому что он так меня отчитал, что лучше бы высек. Я себя такой идиоткой впервые в жизни чувствовала. А ты, молодец! Умеешь себя подать. Как ты сегодня держалась. А я никчёмное существо. И себя опозорила, и Лёшку не получила, и упрочила репутацию не только стервы, но и круглой дуры,- Маринка казалась искренне расстроенной.
- Да, ладно уж. Не стоит так себя уничижать. Что произошло, то произошло. И в этом виноваты мы все. Давай вставай и пошли отсюда, пока нас техничка не закрыла. Да, за мной мама должна заехать.
- Ира, ты простила меня? – с такой смиренной интонацией спросила Марина, что я рассмеялась.
- Простила. Пошли.
- Знаешь, ты первая, кто заставил меня себя уважать, - задумчиво продолжила она.
- А ты посмотри вокруг повнимательнее, - предложила я. – Вокруг тебя масса людей, достойных уважения.
- Ира,- нерешительно произнесла Маринка,- я попробую. - И ещё, - она немного помолчала,- не говори, пожалуйста, о нашем разговоре никому.
- Хорошо. Никому ничего не скажу.
И мы вместе вышли из школы. Мама уже ждала меня со своим шофёром. Мы поехали по делам, а Маринка стояла на школьном дворе и смотрела нам вслед. Её фигура оставалась неподвижной, пока не скрылась из виду. А я уже спешила к своей новой жизни, даже не задумываясь о том, что обрела верную подругу на долгие годы. Мы объехали добрую половину учебных заведений из подаренного Лёхой справочника. Наконец, в одном из медицинских институтов мы нашли подходящие курсы для поступающих, А в институте, где учился Георгий, по его рекомендации, меня записали в клуб любителей истории Москвы.
Короче моя жизнь без Лёхи была насыщенной. Я набросилась на учёбу, как голодный волк на бедную овечку. Теперь меня не отвлекали многочасовые тренировки, и я быстро выбилась в круглые отличницы, чем заставила всех девчонок не только замолчать по поводу моих липовых пятёрок, но и обрела целую гвардию желающих списать домашнее задание. Несколько раз в неделю я посещала подготовительные курсы в мединституте, и раз в неделю ходила на заседания клуба любителей истории Москвы. Каждый день три раза я гуляла в парке с собакой. У меня образовалась своя собачья компания. Собачники – это особый клан. Со многими из них у меня установились дружеские отношения, которые я поддерживаю до сих пор. Когда Еве исполнилось восемь месяцев, мы впервые победили на выставке юниоров. А потом папа устроил меня на курсы дрессировки собак, куда мне пришлось ходить два раза в неделю. Жизнь моя была подчинена строгому режиму, я всё делала по строгому графику, и отсутствие Лёхи я ощущала только вечерами, глядя на молчащий телефон. Отсутствие Лёхи сделало меня более доступной для общения с моими одноклассниками. Особенно мы сдружились с Маринкой. И обе мы просто не понимали, как мы, такие похожие, не нашли общего языка раньше.
Лёшка появился впервые во время осенних каникул. Он позвонил неожиданно и попросил разрешения прийти. Конечно же, я с радостью ответила согласием. Несколько минут спустя мы уже целовались прямо на пороге моей квартиры. Букет, конфеты и
плюшевый мишка, принесённые мне в подарок, валялись на полу. Наконец, оторвавшись друг от друга, мы стали подбирать всё это богатство с пола. Объяснение и прощение прошло тихо и спокойно. Каждый из нас уже остыл и пережил свою обиду, нас связывало одно огромное взаимное желание быть вместе. Но разлука уже маячила на горизонте. Таких разлук за два последних школьных года было множество, но они только делали желаннее наши недолгие встречи. Свою тоску я изливала в стихах, которые очень нравились Лёшке. Маринка и Антон были от них в полном восторге. Кстати, они, кажется, всё-таки нашли общий язык. По-моему, у них что-то намечается…

Ты ругаешь Москву и торопишься в Питер.
Наш безумный роман длится тысячу лет.
До сих пор не пойму: как случилось, что выпал
Мне, такой невезучей, счастливый билет?

От туманной Невы и Москвы полусонной –
Танго мутной воды – эта наша любовь.
И полжизни с тобой мы проводим в вагонах,
Чтоб на несколько дней нам увидеться вновь.

Посредине пути, где-нибудь в Бологое,
Предвкушение радости выплеснет вдруг.
И пойму, что навек мы едины с тобою.
Верно: не было б встреч,
Коль не стало б разлук.


Мы научились писать письма. Эти письма мы старались сделать интересными, почти произведениями литературы. Я даже стала читать произведения эпистолярного жанра писателей прошлых веков. Интересное занятие, к стати, - читать чужие письма. Не пробовали? Попробуйте. Захватывает.
Лёшка приезжал на последний звонок и выпускной. Нас уже считали почти семейной парой. Мы не разочаровывали одноклассников. Пусть думают, что хотят. Наши отношения были вполне целомудренны. Лёшка помнил своё обещание о первой брачной ночи, а мне как-то неудобно было себя предлагать. Казалось, что нас обоих такие отношения устраивали.
Спустя два года я поступила на первый курс медицинского института, выбрав специализацию по психиатрии и клинической психологии. Лёшке оставалось учиться два года. После окончания им училища мы собирались пожениться. Точки над i были расставлены. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает…
Поживём – увидим.

































С Л Е Д Ы НА П Е С К Е

Книга вторая.


В И К Т О Р И Я

Оглавление

1. Глава—1. Девичьи секреты.

2. Глава—2. Воспоминания о волшебной ночи и другие не менее важные события из жизни моей и моих друзей.

3. Глава—3. Большое путешествие в Крым.

4. Глава – 4. Анины заботы и Маринкино умопомрачение.

5. Глава—5. Истинные дети Шерлока и Агаты в сетях Венеры.

6. Глава – 6. Полезно ли знать чужие тайны?

7. Глава -7. Первая практика.

8. Глава –8. И среди «Аполлонов» встречаются уроды.

9. Глава—9. Здравствуй, новая любовь, до свиданья, старая!

10. Глава – 10. «Тайны Мадридского двора», или Секрет Полишинеля.

11. Глава –11. У нас будет ребёнок!

12. Глава—12. Я становлюсь петербурженкой.

13. Глава—13. Новая работа и старые знакомые.

14. Глава—14. Средь шумного бала…

15. Глава—15. О безмятежном счастье и нешуточных страстях.

16. Глава—16. Не будите спящую змею.

17. Глава-17. Военный совет на кухне.

18. Глава-18. Тайное всегда становится явным… (Почти по В. Драгунскому.)

19. Глава—19. Хорошо то, что хорошо кончается.

20. Глава—20. Моя Виктория.

21. Эпилог.

Глава—1. Девичьи секреты

Когда мы принимаем какое—нибудь очередное судьбоносное решение, то нам кажется, что мы выбираем то, что нам самим нравится, и то, чего больше всего хочется в данный момент. Однако чаще всего каждый в итоге получает то, чего достоин. Хотя есть и такие счастливчики, которым по непонятным причинам небеса дают гораздо больше, чем они на самом деле заслуживают. Наверное, всё-таки, такое понятие, как с у д ь б а, имеет место быть. Иначе, чем можно объяснить те события нашей жизни, какие не подлежат никакому разумному объяснению. К такому умозаключению я пришла в результате личного опыта. Смею надеяться, что мои ошибки помогут кому-то правильно оценить свои возможности и расставить жизненные приоритеты в таком порядке, в каком они, действительно, должны стоять.
Итак, школа окончена. Прозвенел последний звонок, сданы экзамены, прогремел выпускной. Всё это прошло на едином дыхании, и лишь теперь, по прошествии нескольких месяцев, начинаешь осознавать, что началась другая, почти взрослая жизнь. Почти, потому что в моей жизни не слишком многое изменилось. Я также живу в моём любимом городе, « в моей столице, в моей Москве», в квартире моих родителей, у меня та же любимая подруга: огромная брюнетка с томным взором коричневых глаз и постоянно высунутым розовым в синих пятнах языком. Конечно же, это моя Евуня. Продолжается мой роман с Лёхой на два города.
Мы подружились с Маринкой Загрядской. И, как это часто бывает, когда исчезло соперничество, мы стали подругами «не разлей вода». Маринка теперь – девушка Антона. Но, по-моему, она всё же больше с ним дружит, нежели любит. Хотя меня она пытается убедить, что Антон – её судьба. У Ани и Кости всё прекрасно. Она продолжает своё образование: получив диплом фармацевта, Аня поступила в медицинский институт. Она, как и я, скоро станет психотерапевтом.
Хотя я, наверное, всё-таки преувеличиваю, что скоро. Аня – то уже перешла на второй курс, а я только—только стала студенткой первого курса медицинского института. Ура! Успешно сданы все экзамены, и даже физика, и я зачислена на первый курс мединститута. Исполнилась моя мечта. Все мои друзья, родители, бабушки и дедушки, конечно же, мой славный Алексей рады за меня безмерно! А я – то сама как рада! Со мной вместе, то есть не совсем вместе, а в одном институте, учатся и близнецы: Олег и Саня. Правда, они поступили на хирургическое отделение. После знакомства с Константином они просто бредят кардиохирургией. Так что с ними мне приходится видеться намного чаще, чем с другими моими друзьями. Наличие аж двух таких импозантных поклонников добавило мне популярности и среди немногочисленного мужского населения нашего факультета.
Уже в первые учебные дни я сделала для себя любопытный вывод: в школе мне посто-янно не хватало времени. Я часто делала уроки поздней ночью, а Евку на последнюю прогулку, почти в полночь, выводил папа. Теперь же, при всей моей занятости и серьёз-ном отношении к учёбе, у меня стало гораздо больше свободного времени. Кстати, многие мои знакомые признавались, что в школе им было учиться намного тяжелее, чем в вузах.
Теперь же до занятий в институте я успевала погулять с собакой недалеко от дома, после занятий я бегала с ней в парке, да и вечером тоже чаще всего теперь гуляла я. Почти ежедневно со мной на прогулку ходили Маринка или Антон, а то оба вместе. В парке у меня образовался новый круг знакомых. Это были убеждённые стопроцентные собачники, несмотря на то, что в жизни они были совершенно разными людьми по своему роду занятий, социальному положению, характерам и темпераментам. У некоторых из них были уже далеко не первые собаки, и я многому от них училась в плане получения глубоких знаний по кинологии. Мы с Евой плавно влились в это сформированное годами сообщество, и скоро я знала всех собак и их хозяев по именам, научилась понимать настроение и язык собак, знала характерные повадки каждой из собак нашего сообщества и личные тайны не только своих «собачьих» знакомых, но и их родственников. Я стала читать научные книги по кинологии. И вскоре, как «профессиональный медик», смогла уже сама давать дельные советы и отвечать на сложные вопросы, которые возникали постоянно.
При этом я успевала посещать и занятия кружка Любителей истории Москвы, в
который меня два года назад привёл Георгий. Теперь его председателем была Ольга,
так как Георгий закончил свою Академию и с головой погрузился в новую работу. Он был принят в какую-то очень большую международную компанию, и ему часто прихо-дилось разъезжать по стране и за границу. Но при малейшей возможности он старался не пропускать заседаний клуба. Он даже привлёк к работе нашего клуба нескольких ино-странных (Оказывается, есть и такие!) любителей истории нашей столицы. Скоро у Гоши с Ольгой свадьба. Короче, жизнь била ключом. И мне она приносила массу положительных эмоций. Не пугали даже занятия в анатомичке. Б-р-р. Единственным огорчением, но зато самым сильным, были постоянные разлуки с Лёхой. Мы рвались друг к другу при первой возможности. Но наши встречи были до огорчения редкими и короткими, а разлуки долгими и частыми. Вся наша дальнейшая жизнь была нами обговорена и распланирована на несколько лет вперёд. Вот она – первая и главная ошибка! Тем более горький опыт в подобном деле у нас уже был. Мы планировали жить и учиться вместе, а в результате – живём в разных городах, видимся один раз в несколько месяцев. Не стоит строить далеко идущие планы. Ибо человек предполагает, а Бог располагает. Мы с Лёшкой слишком быстро об этом забыли. Не спорю: планировать жизнь, конечно же, нужно, иначе потонешь в немыслимом хаосе дел и событий. Но нельзя быть на сто процентов уверенным в том, что всё, что ты себе напланировал, непременно сбудется! Излишняя самоуверенность может быть первой помехой в осуществлении намеченных планов. Лёшка же был уверен, что он, закончив училище, перевезёт меня в Питер. Он будет работать, а я заканчивать своё образование, переведясь на подобный факультет Питерского меда. С жильём нам поможет его отец. Он сам нам уже это предлагал. На всё идёт, хитрец, лишь бы единственный сын был ближе к нему! Короче, всё будет славненько и прекрасненько. У нас родится двое детей: обязательно, мальчик и девочка. Мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день. Вот такие были скромные планы на будущее.
Правда, я не особенно заморочивалась по поводу нашего славного будущего. Меня больше интересовало наше будничное настоящее. А именно: отсутствие месячных Мы обговорили с Лёхой всё, кроме такой прозаической вещи, как неожиданная беремен-ность. И я мучилась в догадках, что же мне делать: толи выдёргивать Лёху из Питера, толи повалиться родителям в ноги и честно признаться, что опозорила их седые головы внебрачным внуком? Всю последнюю пару по фармакологии я рассуждала именно на эту тему. Конечно, времена, когда проштрафившимся невестам мазали дёгтем ворота, про-шли. Но всё равно, как говорится, осадок остался…
Помощь пришла вовремя и неожиданно. После последней пары я вышла из централь-ного входа института и попала прямиком в объятья …Ани!
- Иришка, привет! Ну, наконец-то я тебя дождалась!- радостно приветствовала меня Аня. – Учишься, прямо на износ! У тебя каждый день по четыре пары?
- Анечка, ты не представляешь, как я рада тебя видеть, дорогая моя! Бог с ним с моим расписанием! - не менее эмоционально отреагировала я на этот неожиданный сюрприз. – Каким ветром тебя занесло? Вроде бы вы не планировали приезжать?
- Ира, пойдём в какое-нибудь тихое местечко и поговорим. Мне очень нужно с тобой посоветоваться.
- Аня, не пугай меня, - запаниковала я, - лучше сразу говори, что случилось!
- Ничего особенного не случилось, но мне нужен совет ближайшей подруги. Могу я на него рассчитывать? – строго спросила Аня.
- Естественно, всегда готова помочь, чем могу, - радостно отрапортовала я, поднося руку
к воображаемому козырьку форменной фуражки.
Болтая о разных пустяках, мы дошли до ближайшего кафе и устроились за свободным столиком. Шустрый официант принял заказ и побежал его исполнять. Наши соки и витаминные салатики вскоре были с нами. Но есть и пить было некогда. Мы должны были срочно рассказать друг другу наши новости. Аня сразу перешла к делу.
- Ириша,- выпалила она,- я приехала без Кости, будто бы на встречу с мамой. Я не хотела говорить ему, не проверив. Мне кажется, что я беременна. Задержка, вообще-то небольшая, десять дней, но у меня никогда не было сбоев. К тому же мутит ужасно, и голова кружится. Я просто в панике.
- А что в этом такого военного? Не невинная девица, чай, а мужняя жена. И паниковать не стоит. Костя же говорил, что ты, возможно, сможешь рожать сама, - я пыталась говорить уверенно, но чувствовала, что мне это плохо удаётся.
- Да, конечно, но разговор шёл о пятилетнем сроке после операции. Я даже не знаю, как ему сказать? – печально сказала Аня.
Нет, всё-таки этот негодяй, её бывший бой-френд, как там его, - Андрей, кажется, здорово испортил Анино представление обо всём мужском населении нашей планеты.
- Аня, а почему, собственно, Костя должен быть недовольным? Ты что, не от него этого ребёнка завела? Где был он со всем своим мужским опытом, медицинским образованием, любовью и бережным отношением к тебе? – возмущённо сказала я. – Но это я так, для профилактики. Я считаю, что в любом случае, Костя поступит в этой ситуации не только, как грамотный врач, но и как любящий мужчина.
- Но я хочу быть полностью уверена в своей беременности, чтобы заранее не поднимать панику, - прервала мои размышления вслух Аня. Потом продолжила. – Знаешь, я хотела сразу же пойти к какому-нибудь хорошему специалисту в Москве, но потом подумала, что очень многие медики знают Костю. До него может дойти, что я в обход него решаю нашу общую проблему. Обидится, сто процентов! Я тут подумала, а не купить ли в аптеке тест на беременность? Говорят, что есть очень точные. Купишь для меня?
- Ну, что я тебе скажу, подруга, пойдём покупать для двоих! – огорошила я её. Аня поси-дела молча несколько минут, а потом рассмеялась.
- Да… Я всегда говорила, что ты непредсказуема. А Лёшка - то знает? И когда вы успели согрешить?
- Долго ли умеючи? Ну, с прошлого Нового года у нас установились гармоничные сек-суально – товарищеские отношения. В общем, где-то через месяц будем отмечать годов-щину совместной жизни.
- Только - то? А все уверены, что это длится у вас уже года два.
- Стесняюсь спросить: а все – это кто? – ироничным тоном поинтересовалась я.
- Ну, мы с Костиком, твои родители, бабушка Рита…
- А тебе – то это всё откуда известно? – в шоке спросила я. – Я надеялась, что ни у кого даже подозрений не возникло… Мы так шифровались…
- Подозрения всегда возникают в таких ситуациях. Тем более, признайся, что повод для подозрений был! – игриво подметила Аня. – Единственно в чём могу тебя успокоить: никто ничего не знает наверняка. Но, поверь на слово, ни шоком, ни неожиданностью ваши отношения ни для кого не станут.
- Спасибо, успокоила. Надеюсь, если что, из дому с грудным младенцем на руках не выгонят, - подвела итог обсуждению вопроса нашей с Лёшкой интимной жизни я.
- Ира, проблема не в ребёнке, – продолжила тему Аня. - Я уверена, что твои родители помогут и поддержат тебя в любой жизненной ситуации, как и моя мама. Проблема в том, что выносить и родить ребёнка для нас с тобой – вопрос жизни и смерти. Вот чего я боюсь. Родить я хочу, но я боюсь оставить малыша сиротой, а Костю – вдовцом… - грустно закончила она свою мысль.
- Да, это вопрос…- согласилась я с Аней.
- Ну, да ладно. Что заранее грустить? Пойдём в ближайшую аптеку, купим эти чёртовы
тесты, пописаем на пару, на пару обрадуемся или огорчимся…
- Пойдём,- согласилась я. – А потом – скорее к нам, пока родителей дома нет, мы всё и сделаем. Да и с Евой погулять надо уже.
И мы отправились в аптеку, где по совету доброй тётеньки – провизорши, сочувственно
на нас глядевшей, купила два теста по двести рублей. Надпись на коробочке обещала
почти стопроцентную точность результата.
Приехав домой, мы первом делом принялись исполнять действия, описанные в инструкции. Кто с этим сталкивался, меня поймёт. Руки дрожат, голова не соображает и, пардон, писать совсем не хочется, хотя минуту назад казалось, что вот—вот описаешься.
Оставив наши тесты на некоторое время, наскоро перекусив, мы отправились гулять в
парк. В парке нас уже давно ждали Антон и Маринка.
- Ну, что студенты, заждались? Это я Ирину украла. Вот возвращаю подругу, - весело приветствовала Аня моих друзей. Антон учился в МГУ на журфаке. Ему помогла с поступлением Ольга. Естественно, я имею в виду, занималась с ним как репетитор. А наша признанная красавица поступила в «Щуку», где на втором курсе уже училась вторая актриса из моей компании, Наташа Симонова.
Ева тоже всех бурно поприветствовала. После обмена любезностями мы пошли бродить по парку. Антон резвился, как ребёнок. Бегал с Евой наперегонки, бросал ей палку, которую сам же пытался у неё отнять. Ни дать, ни взять – площадка молодняка в Московском зоопарке.
До чего же я люблю наш Измайловский парк! Причём, время года неважно. Сейчас, на исходе ноября, в самом конце этой необычайно тёплой для наших широт осени, он утратил свою яркость и густоту. Деревья стояли уже полуоблетевшие, под ногами хрустел припахивающий прелой сладостью ковёр жёлтых и бурых листьев. Солнце тускло освещало поредевшие кроны деревьев. Не слышно птиц. Да и людей в это время здесь не так уж много. А по утрам на траве уже поблёскивал первый иней. Вся тихая и немного печальная обстановка в осеннем парке настраивала на спокойную неторопливую беседу.
Мы обсудили наши московские новости, Аня рассказала о питерских проблемах и удачах, предала ребятам приветы от Лёшки. Мои московские друзья живо интересова-лись и жизнью Ани, и её знаменитого мужа, и, конечно же, Лёшкиными новостями. Особенно их интересовало, когда же он опять приедет в Москву. Во время нашей беседы я невольно сравнивала Аню и Маринку. Разумеется, Аня была уже настоящей взрослой красавицей: прекрасная фигура, изумительного оттенка рыжие волосы и глубокие, влажные зелёные глаза. Одета она была удивительно просто, но сразу видно, элегантно и дорого. Это вам не Черкизовский рынок! А в Маринке, несмотря на то, что она – будущая актриса и местная королева красоты, проглядывала какая-то подростковая угловатость и неловкость. Особенно это было заметно, когда Маринка пыталась изобразить из себя видавшую виды светскую львицу. А Аня таковой была на самом деле. Два года жизни с Константином, общение с людьми разного ранга от министров до королей, которые искали расположения Константина как выдающегося кардиолога и хирурга, конечно же, дали Ане определённый жизненный опыт, научили её держаться в любом обществе, вести себя независимо и, в то же время, доброжелательно. Да, светские манеры – это великое искусство. Но ещё больше я ценю в людях интеллект. А умом Бог Аню очень сильно не обидел! При такой внешности – ещё и голова на плечах – редкое сочетание! Аня сразу же разгадала Маринкины ходы, и очень осторожно и интеллигентно направила разговор в нужное русло! Мы прекрасно провели время, но в тоне Ани, в её порывистых движениях, сквозило нетерпение, понятное мне одной. Через час всей толпой мы направились к выходу из парка и разошлись по домам, условившись погулять вместе и вечером.
- Смешная она, твоя Маринка, - по дороге домой сказала мне Аня.- Ей всегда хочется быть самой красивой и обаятельной. Но ты знаешь: она мне показалась вовсе не злой.
- Мы с ней, наверное, потому и поладили, что я ей сразу же и безоговорочно уступила место первой красавицы королевства. Ей большего, слава Богу, и не надо. Когда она поняла, что Лёху ей не завоевать, она вполне удовлетворилась этой ролью.
Так, болтая ни о чём и обо всём, но, думая об одном и том же, мы дошли до дверей
нашей квартиры.
Дома нас ждали наши тесты. Всё оказалось как нельзя лучше: Аня беременна, я – нет!
Ура! Жизнь продолжается! Если честно, я была в то время не готова к рождению ребёнка.
Какой ребёнок в неполные 18 лет? Нет, всё – таки справедливость существует!
- Аня, всё нужно сообщить Косте. Только, позволь дать тебе совет. Наверное, не стоит говорить ему о нашем эксперименте. Скажи ему так, как будто ты только что сама об этом стала догадываться, - тоном умудрённой опытом матроны наставляла я Аню.
Она рассмеялась. Нет, всё-таки смеётся она, действительно, часто и заразительно и, ну, очень красиво и сексуально.
- Хорошо, моя мудрая подруга. Я так и сделаю, наверное.
У нас осталось немного времени для уничтожения следов нашего «урино – исследо-вания». А вскоре пришли мама и папа. Они были очень рады Ане. Вечер мы провели вместе, а затем всей компанией, к которой присоединись Антон и Маринка, проводили её до квартиры родителей Константина Сергеевича. Договорившись о встрече на завтра, мы пошли домой, по пути забавляясь с Евой. Она резвилась, как щенок, млея от свалившегося на неё всеобщего внимания.
А завтра меня ждал мой очередной студенческий день.



Глава—2. Воспоминания о волшебной ночи и другие не менее важные события из жизни моей и моих друзей.

Как я ни оттягивала разговор с Аней о наших с Алёшкой амурных делах, он всё-таки не мог не состояться. Несколько раз мне всё же удалось уйти от разговора, переведя его на другую тему. Я наконец-то поняла, как неприятно вмешательство в чужую личную жизнь, почувствовав себя в Аниной шкуре в период её больничного романа. Все и вся кругом только и пялят на тебя глаза, строя немыслимые предположения по поводу дальнейшего развития чужого романа, как будто ни у кого нет своей личной жизни или она настолько сера и неинтересна, что намного приятнее копаться в чужой. Но, как—никак, Аня, всё-таки, чужой мне не была. Но, как это ни странно, мне не хотелось делиться нашими отношениями даже с ней. Тем более о наших ставших предельно близкими, отношениях, я не рассказала ни Маринке, ни Ольге, ни Веронике. И, насколько мне известно, и Алешка, наученный горьким опытом, не проболтался о них даже верному другу Антону.
Перед этим разговором я несколько раз обращалась в своей памяти к тому уже теперь очень далёкому дню, а, точнее, ночи, той самой, единственной в году, когда сбываются самые несбыточные мечты и происходят самые невероятные чудеса. Мы остались с Лёхой одни у нас дома, несмотря на все уговоры родителей присоединиться к ним и встречать Новый год в Кольцовке у « безумно благодарного клиента» Василия, который оказался замечательным мужиком и стал близким другом Игоря Анатольевича. Мы наотрез отказывались, даже не зная по какой причине. Просто не хотелось. Лешка всего два дня назад приехал из Питера, и мы ещё не слишком надоели друг другу, чтобы рваться в какую-то, пусть приятную, но слишком шумную компанию. Нам хотелось побыть наедине друг с другом.
Накануне мы, как безумные, хохотали и дурачились, вместе наряжая ёлку. Сейчас она, вся сверкающая мишурой и электрическими гирляндами, стояла в углу комнаты. Стол был очень красиво сервирован (не без маминой помощи), он просто ломился от всяких вкусных вещей, которые мы с мамой готовили в течение почти двух дней.
- Ну, что дети мои! Уговаривать вас, я вижу, нет смысла,- перед самым уходом из дома папа ещё раз пытался склонить нас к совместной встрече Нового года,- не помрите тут от обжорства. А то наши девочки так много всего наготовили, что вам двоим не справиться.
- Ничего, пап, мы справимся, - успокоила я отца.- Идите, мы не передумаем. Поздравьте всех от нас. Мы хотим побыть вдвоём. После двенадцати мы вам позвоним. С Новым годом!
- С Новым годом!- в один голос сказали родители и, нагруженные сумками, вышли из квартиры.
- Ну вот, наконец-то мы одни,- удовлетворённо сказал Лёшка.
- Как я тебя понимаю, мне тоже хотелось поскорее остаться наедине с тобой. А то все дни – одни хлопоты и приготовления, нам и поговорить то с тобой некогда было… - очень серьёзным тоном поддержала я Лёшку. Он не дал мне закончить эту умную и правильную мысль. Лёшка обнял меня, и мы начали целоваться. Я не знаю, сколько это длилось, на часы поглядеть как-то не догадалась. Когда я очнулась от этого сладкого умопомрачения, то продолжить свою мысль не могла: она просто-напросто куда-то улетучилась из головы.
- Ты что-то говорила? – промурлыкал Лёха. – Ну, что ты молчишь? Я весь – внимание!
- Филатов, ты издеваешься? – вскричала я и шутливо хлопнула его по спине. – Неужели ты думаешь, что я помню, что хотела тебе сказать? Ты это специально делаешь, чтобы я почувствовала себя полной дурочкой.
- Интересно, зачем это мне надо?- хитро прищурившись, продолжал допрос Лёха.
- Известно зачем! Все вы мужики боитесь умных и красивых женщин! С моей неземной красотой тебе пришлось смириться, её никуда не денешь. Не делать же мне пластическую операцию…
Лёха согласно кивнул – мол, делать не стоит. А я продолжала дальше мой горячий
монолог:
- А вот с моим могучим интеллектом тебе не справиться, вот ты и нашёл способ представить меня полной дурой. Но я не обижаюсь. Можешь утешаться этой иллюзией! От меня не убудет!
- Пусть будет так, моя Василиса Премудрая!
- Какая ещё Василиса?! Ты что забыл, как меня зовут?- возмущённо завопила я. И нача-лась очередная шуточная потасовка, закончившаяся, как обычно, долгими и сладкими по-целуями. Сейчас я понимаю, что вся эта наш щенячья возня была ничем иным, как неуто-лимой жаждой прикоснуться друг к другу, ощутить взаимное влечение стать ещё ближе, пробудить друг в друге стремление и желание полного обладания предметом страсти. Но тогда это была просто игра, и мы, наверное, даже до конца не осознавали, к каким после-дствиям это может привести. А может, просто не могли найти нужных слов, чтобы выска-зать свои желания, ведь у нас не было никакого предыдущего опыта в любовных играх, а с чего начать нам могла подсказать только природа да наша необузданная страсть и влече-ние друг к другу.
И в самый разгар наших поцелуев я почувствовала, что Лёшкины руки стали настой-чивее, а его желание настолько явным, что я даже слегка испугалась. Тем более, теперь, пройдя полный курс анатомии, я точно знала, что костей в этом месте природой не предусмотрено.
- Лёшка, ты меня не задушишь?- сдавленно прошептала я, в то же время, понимая, что не хочу, чтобы он меня отпускал. Я прекрасно осознавала, что когда-то это должно было произойти.
Лёшка судорожно вздохнул, перевёл дыхание и неловко отстранился от меня. Мы помолчали, а потом, не сговариваясь, пошли в мою комнату, на ходу раздевая друг друга, при чём так ловко и умело, как будто делали это много раз. Но в тот момент, когда мы оба оказались раздетыми, наша решительность нас как будто покинула.
- Ира, ты уверена?
Я молча кивнула.
- А ты сможешь остановиться? – одними губами спросила я Лёху. Он понял мои слова.
- Конечно, смогу, если ты скажешь «нет».
- Я не хочу говорить тебе «нет» никогда в жизни.
- Родная моя…
Так всё и свершилось. Боюсь, что для рассказа Ане я просто не смогу найти подходящих слов. Как можно описать словами любовь и нежность, которую мы испытывали друг к другу? Какими словами описать Лёшкин взгляд, полный нежности, любви и благодар-ности? Это понятно только двоим и в тот момент, когда всё именно и происходит.
… Мы с Аней выбрали небольшое уютное кафе, где днём не очень много народа, и мо-жно совершенно спокойно поговорить, не привлекая ничьего назойливого внимания. Я пыталась безуспешно подобрать нужные слова для рассказа о моём грехопадении, но чув-ство юмора мне изменило. Убедившись в полном своём косноязычии, я смущённо замол-чала. Тогда заговорила Аня:
- Знаешь, Ириша, не пытайся удовлетворить моё любопытство. Я тебя прекрасно по-нимаю: о таких вещах не хочется говорить. О них так трудно говорить, что нельзя подо-брать слов. Даже ты со своим практически « словарём Шекспира» теряешься от невоз-можности выразить это словами. Я всё поняла и рада за тебя. Не стоит чувствовать не-ловкость оттого, что ты любишь. Это не вина, это счастье. Так пусть оно будет как можно более долгим…
Мы помолчали, задумчиво допивая – я – свой капучино, а Аня – зелёный чай с жасмином.
- Пойдем-ка, побродим по магазинчикам. Нам определённо нужно что-нибудь купить,- предложила Аня.
И мы пошли на шопинг - терапию. Помогает в стрессовых ситуациях – 100%.
Вечером звонил Лёха. Я рассказала о нашем с Аней разговоре. Передала все её пожелания. Лёшка очень спокойно отреагировал. В то время он совершенно искренне считал, что всё, что бы я ни сделала или ни сказала, всё правильно. В последнее время он был не-обыкновенно занят. Первую половину дня мой Филатов был прилежным курсантом. А после занятий до самого вечера он находился в офисе компании своего отца – входил в курс дела. К тому же его волновало его первое кругосветное плавание, в которое он дол-жен был отправиться после Нового года на знаменитом паруснике «Крузенштерн». Эта была так называемая производственная практика. То есть нам предстояла разлука на 4 месяца. Впрочем, мы и так часто расставались, ничего нового. Нас волновало только то обстоятельство, что между Питером и Москвой расстояние гораздо меньшее и гораздо более преодолеваемое, чем между Москвой и каким-нибудь островом Мадейра, откуда прилететь по моему первому писку Лёшка в течение четырёх месяцев просто не сможет ни под каким предлогом. Но мы были молоды, самоуверенны и смертельно влюблены, поэтому предстоящая разлука внушала не горе и страх, а какую-то тягучую тоску. Я часто ловила себя на мысли, что очень хочу лечь спать, а проснуться уже в июне, когда придёт Лёшка. Но, к сожалению. Чудес не бывает. Всеми этими своими опасениями я поделилась с Аней. Она поддержала меня и уверила, что в жизни разлук не избежать, а наша скоро закончится, и всё опять будет как прежде.
Итак, Аня уехала в Питер полная решимости рассказать Константину Сергеевичу о грядущих изменениях в их семейной жизни. Я обещала держать руку на пульсе и звонить как можно чаще.
Но она опять меня опередила: позвонила первой. По первым же фразам, сказанным Аней, я поняла, что объяснение прошло удачно. Иного результата я и не ждала. Кон-стантин был рад и встревожен одновременно. Со следующей недели он начнёт полное обследование Ани и плода, а потом, по результатам анализов, он уже будет разрабатывать дальнейшую программу по вынашиванию ребёнка и родам. Я думаю, что под наблюде-нием личного, да ещё к тому же и высокопрофессионального, специалиста всё у них будет прекрасно. Лишь бы малыш был здоровым. Срок родов был в начале июля.
Так и тянулся этот год. Я усердно училась в институте, благо интерес к выбранной профессии после первого семестра не угас. Ждала вестей от Ани. Проводила в плаванье Лёху. Привлекла к работе в клубе по изучению истории Москвы Маринку и Антона. Гу-ляла в парке с Евой, общаясь с новыми и старыми друзьями. Особых потрясений в жизни не было. Всё шло своим чередом. Моё сердце меня уже совсем не беспокоило. В большой спорт я вернуться не рискнула, но часто вдвоём с моей собакой совершала утренние и ве-черние пробежки по аллеям родного парка. К Лёшкиному приезду я сбросила пять кило-граммов, и, по утверждению мамы, стала похожа на скелет.
Приближался приход Лёхи. Я ждала его с нетерпением. При всём многообразии общения в моей жизни Лёхи мне не хватало просто катастрофически. Я ждала его при-хода ещё и по той причине, что родители разрешили нам этим летом совершить совмест-ную поездку в Крым. Ура! Поедем с Лёхой, как большие, в отпуск. Этот отпуск должен стать настоящим вознаграждением за все дни, проведённые в разлуке.
Наконец, этот день наступил.


Глава—3. Большое путешествие в Крым

Если я когда-нибудь, в конце моей бурной жизни, сяду писать мемуары, то этой поездке в Тавриду я отведу, вне всякого сомнения, одно из важнейших мест в моей жизни.
Лёшка не успел прийти в себя после приезда из кругосветки, а я закончить первый курс, как мы засобирались на юг. Ехать решили вчетвером: мы с Лёшкой и Маринка с Антоном. Мама созвонилась со своей институтской подругой, которая жила в Симферополе, и та подыскала нам недорогой пансионат на западном побережье Крыма, в небольшом при-морском посёлке, недалеко от Евпатории. Мы прилетели в Симферополь ближе к ночи. В аэропорту нас встретила та самая мамина институтская подруга, Стелла Викторовна, … в дождевике до пят и под зонтиком. Оказывается, нас здесь не очень-то ждали: третий день ливень лил, как из ведра. На предложение Стеллы Викторовны переночевать у неё, наша банда ответила дружным жизнерадостным хохотом. На её недоуменный взгляд мы от-ветили, что вторжение в однокомнатные апартаменты разухабистой банды из четырёх ар-харовцев будет иметь непреодолимые последствия. Нам показалась, что в ответ на наш отказ она с облегчением вздохнула, объяснила, как добраться до нужного нам посёлка, как найти пансионат и где хранятся наши путёвки. С благодарностью она взяла подарки, переданные ей мамой и их общими знакомыми и, показав стоянку таксистов-частников, поспешно удалилась на последнем троллейбусе. Под проливным, и не очень-то тёплым, летним дождём нам всё же удалось поймать частника, который за не слишком высокую плату (по Московским меркам) согласился отвезти нас в нужный посёлок.
Примерно минут через сорок мы были уже на месте. Видимо, наш дядечка частенько возил отдыхающих в этот пансионат, потому что в посёлке он ориентировался прекрас-но и довольно быстро подвёз нас к главному корпусу. Наши путёвки были у пожилой неприветливой регистраторши. Она посмотрела наши паспорта, сделала необходимые записи и торжественно вручила нам ключи, предупредив, что завтрак будет только завтра с 8 до 9 утра. Все остальные объявления для «господ отдыхающих» она рекомендовала просматривать ежедневно в холле столовой. Весь пансионат состоял из небольших двух-этажных коттеджей. Мы быстро нашли свой домик и вошли вовнутрь. Он оказался ещё полностью незанятым. Нам было отведено две комнаты на втором этаже. Мы бросили жребий. Нам с Алёшкой достался номер 4. Мы быстро бросили вещи на кровати и спус-тились на первый этаж в маленькую кухню. Там уже сидели Антом и Марина. К ужину мы опоздали, а есть хотелось смертельно. Мальчишки решили выйти в посёлок на поиски пропитания, а мы с Маринкой в это время должны были перемыть посуду и вскипятить чайник на двухконфорочной миниатюрной газовой плите. Такие блага цивилизации, как электрочайник, до этого посёлка ещё, видимо, не дошли. Мы с Маринкой быстро спра-вились со своими делами, а наших мужчин всё не было. Наконец, они вернулись с добы-чей.
- Ну, что, боевые подруги? Заждались? – бодро приветствовал нас Лёшка, и, показывая, как сильно он соскучился, сразу же бросился меня целовать.
- Подожди ты с поцелуями! – отмахнулась я. – Еду-то, хоть какую-нибудь раздобыли?
- Вот правду говорят бывалые мужчины. Вам, женщинам, только одного от нас, мужчин, и надо! Материальных благ.
- А, по-моему, это вам всем одного только и надо. Ещё не покормил, а уже требует сексуальных утех! Бесстыдник! – с неподдельным возмущением включилась в наш диалог Маринка.
- Угомонись, высокоморальная ты наша! Просто совесть бывшего 10 «Б»! – урезонил её Лёшка.
- Дети, не ругайтесь!- со слезами в голосе попросила я. – Поесть-то принесли?
- Принесли, принесли. Сейчас накормим,- милостиво и даже каким-то торжественным тоном произнёс Филатов.
- Ну, и местечко! – вставил и своё слово Антон. – Еле нашли единственную торговую точ-
ку, которая закрывается в 12 часов ночи. Да и выбор продуктов, я имею в виду те, что по виду годятся в пищу, сильно ограничен. Мы рискнули купить там только хлеб, чай и са-хар. Хорошо, что рядом с этим очагом местной культуры бабульки аборигенского вида приторговывают плодами частной трудовой деятельности. Так мы ещё у них мёд прику-пили, яблоки и кусочек масла. Есть хотите?
- Да-а-а – в один голос закричали мы с Маринкой.
- Кушать и спать, - добавила я. – А то я уже ног под собой не чую.
Бутерброды с мёдом и маслом были уничтожены в считанные мгновения. Наш аппетит не испортил даже специфический привкус чая. Вода в Крыму, прямо скажем, не самая вкусная, Судя по слою накипи в чайнике, эта вода ещё более жёсткая, чем в Москве. Го-лую воду пить совершенно невозможно. Да и чай, прямо скажем, на любителя…
- Да, - задумчиво протянул Алексей,- надо будет завтра поискать питьевую воду в бутыл-ках. С питерской водой не сравнить! Как бы нам не «произвестковаться» к концу отпу-ска! Но это не самое страшное. Главное, чтоб была подходящей для купания вода «самого синего в мире» Чёрного моря. Ну, - закончил он,- моем посуду - и спать!
На «заманчивое» Лёхино предложение все согласно закивали головами, но продолжали сидеть на месте, отводя друг от друга глаза.
- Так, - задумчиво протянула я,- народу, кажется, всё понятно.
Посуду помыла я без всяких пререканий, потому что давно уяснила: если хочешь что-то
сделать по - быстрому – не уговаривай никого, больше времени потеряешь, а делай сама. Как ни странно, все приняли это как должное или сделали вид, что не заметили моего бла-городного порыва, продолжая вяло перебрасываться ничего не значащими фразами.
- Только не думайте, господа, что так будет каждый вечер. Посуду будем мыть по оче-реди! – я подвела итог нашему позднему ужину.
Все рассмеялись.
- Нет, Ириш, ты не обижайся,- смущённо сказал Антон, - мы просто не хотели мешать тебе совершать подвиг! Не сомневайся, в следующий раз посуду мою я.
- Нет я, нет я, - наперебой заорали Маринка и Лёха. И все опять заскакали молодыми козлами. Угомоняться уже никому не хотелось.
Я выдала последний и главный аргумент:
- Так, всё, господа! Если мы сейчас не ляжем спать, то завтра не встанем на завтрак, и вам, да - да, молодые люди, я к вам обращаюсь, - как можно более строгим тоном клас-сной наставницы обратилась я к мужской части нашего сообщества,- именно вам, опять придётся искать нам пропитание.
Все замолкли, и с очень серьёзным видом, прыская в кулаки, разошлись по своим комнатам.
Но угомонились мы не сразу. Как только мы добрались до постели, у нас сразу же по-явились желания, не имеющие никакого отношения ко сну. И мы не стали их подавлять. Судя по звукам, доносящимся из комнаты Маринки и Антона, они тоже активно не спали. С мыслью, как же будет весело засыпать каждую ночь тем, кто вселится в комнаты под нами, я отошла ко сну. Несмотря на кратковременный сон, я проснулась первая и самым ранним утром. Хорошо, что душевые, умывальники и туалеты были в каждом номере: мы хотя бы не будем толпиться и мешать друг другу в местах общего пользования.
Наступившее утро радовало меня ярким солнечным светом и весёлыми птичьими голо-сами, раздававшимися прямо под нашим окном. Ура! Значит, дождь всё-таки перестал и погода установилась. Можно надеяться, что за отпущенные нам путёвкой 24 дня мы успеем всё же вволю накупаться и пропитаться жгучим крымским солнышком.
Посмотрев на часы, я удивилась: только шесть часов утра, а светло и солнечно, как в полдень. Нашу банду будить ещё рано, а поскольку мне спать совершенно не хотелось, я решила прогуляться по территории пансионата, заодно и разведать окружающую обстановку.
Сначала я немного посидела на просторном крыльце нашего коттеджа, которое
представляло собой нечто среднее между крыльцом и верандой. Посередине этого кры-льца - веранды стояла плетёная мебель: столик и четыре кресла. Очень удобно: можно позагорать, почитать книгу, попить чаю или просто посидеть и пообщаться всей нашей компанией. Удобно устроившись в кресле, я подставила лицо ласковым утренним лучам и настроилась провести в таком положении уж никак не меньше часа, но неожиданно раз-давшийся голос с крыльца соседнего коттеджа нарушил мои наполеоновские планы.
- Здравствуйте, милая барышня! Я так понимаю: вы – наша новая соседка?
- Да, мы вчера приехали уже поздно вечером, и я не одна, нас четверо. Меня Ирина зовут.
- Очень приятно, - откликнулся мой сосед. – А меня – Александр Платонович.
И мой новый знакомый, которому в это раннее утро тоже почему-то не спалось, пустился в рассуждения о прекрасной крымской погоде, благодатном климате, обилии фруктов и красотах здешней природы. А я в этот момент рассматривала его. Это был невысокий коренастый мужчина, скорее пожилой, нежели молодой; возраст его определить было трудно, ибо на красноватом обветренном лице его почти не было морщин, но витиеватые обороты речи, тембр голоса, тяжёлая походка говорили о том, что передо мной далеко не мальчик. У него была небольшая, немного вьющаяся бородка, пышные усы, а на голове – летняя кепка, напоминающая капитанскую фуражку.
- И откуда же вы прибыли на отдых, прелестное дитя? - спросил он своим бархатным баритоном.
- Из Москвы, мы студенты. Я учусь в медицинском. Занимаюсь клинической психологией и психиатрией. Маринка с Антоном – тоже учатся в институтах. Антон – на журналис-тике, а Маринка у нас – будущая Ермолова. Она уже и в театре играла, и в сериалах снималась. Правда, Алексей, это мой молодой человек, учится сейчас в Питере в средней мореходке, потом собирается учиться дальше на заочном.
- Я тоже окончил среднюю мореходку в Питере, - он назвал Лёшкино училище, - а потом уехал на север по распределению и до сих пор живу и работаю в Мурманске. Уже когда несколько лет в море отходил, закончил тамошнюю вышку заочно.
- Вы, наверное, капитан?- полуутвердительно – полувосторженно воскликнула я.- Вы так на пирата похожи! – добавила я смущённо. Мой собеседник рассмеялся.
- Да, уже 30 лет капитаном отходил. Скоро на пенсию, да вот никак не могу с морем расстаться. Это держит крепко. Я уже и домик под Москвой прикупил, да всё никак уехать не соберусь. А насчёт пирата мне многие говорят. А скажите мне, милое дитя, отчего вы так рано поднялись?
- Да вот что-то не спится. Решила не мешать своим, пойти прогуляться. Оглядеть пан-сионат, словом – обстановку разведать. Да, уселась на крыльце и подняться не могу. Очень уж здесь обстановка располагающая.
- Мне тоже что-то не спится. Жена и внуки ещё спят, а я вышел воздухом подышать. Если вы не возражаете, то могу провести экскурсию по нашему пансионату. Я его за две недели пребывания уже изучил.
- С большим удовольствием! О личном экскурсоводе я даже не мечтала! С чего начнём?
- Как с чего? Известно – с камбуза! – и мы оба, не сговариваясь, рассмеялись.
Через тридцать минут с помощью моего нового знакомого я довольно прилично ориен-тировалась на местности и даже запомнила нужные номера автобусов, на которых в течение часа можно добраться до Симферополя. Александр Платонович рассказал мне о своей работе и семье, о любимой жене, с которой они прожили более 30 лет, о сыне, по-шедшем по стопам отца, и дочери - враче, о внуках-близнецах, сыновьях дочки Веры, и любимой единственной внучке Сашеньке, названной в честь деда, которую подарил ему его сын Андрей. Я с радостью заметила, что Андрей – это моё любимое имя, так как именно так зовут моего отца. Я рассказала словоохотливому капитану о своей семье, о родителях и Еве, о моей загадочной сердечной болезни, которая случилась со мной три года назад, о друзьях, которые поддержали меня в тот трагический момент, и, конечно же, о Лёшке как о моём самом близком друге и, вне всякого сомнения, будущем муже. Мы прогуляли почти час, а когда вернулись к нашим домикам, то обнаружили, что наше от-сутствие вызвало беспокойство наших «соплеменников». Нас с нетерпением ожидали и вся моя банда и члены семьи капитана: жена, строгого вида женщина, и двое совершенно одинаковых мальчишек лет пяти. Как я догадалась, это были Платон и Прохор – внуки-близнецы.
- Ира, ну, где ты бродишь? – первая кинулась ко мне Маринка. – Мы уже жутко проголо-дались и, чуть было, не ушли в столовую без тебя.
- Позвольте представить вам нашего соседа, - не замечая Маринкиных причитаний, обратилась я к моим спутникам.
- Александр Платонович, - капитан протянул руку мальчишкам и крепко пожал протя-нутые ему ладони. А потом осторожно взял в руки Маринкину «лапку» и, буквально, припал к ней губами. От этого старорежимного, галантного поцелуя Маринка растаяла и тут же сменила гнев на милость.
- Не сердитесь на нас, дамы и господа! - светским тоном произнёс Александр Платоно-вич.- Я похитил Ирину ненадолго и непреднамеренно. Мы провели небольшую экскурсию по пансионату, и теперь она свободно может провести такую же для вас.
- Лёшка!- с восторгом затормошила я Филатова,- Александр Платонович – капитан дальнего плавания, он в юности закончил твою мореходку.
- Здорово, - отозвался Лёшка, – а можно потом будет с вами пообщаться на тему моей будущей профессии?
- Ну, конечно же, можно! К тому же мой сын тоже стал моряком, он ходит на БМРТ
старпомом. Правда, учился он в Мурманске.
- Тем более, это очень интересно,- отозвался Лёшка. – А сейчас, извините, наша команда, желает пойти в столовую, а то мы вчера поздно приехали – на ужин не успели.
- Приятного аппетита. Мы ещё будем здесь две недели, увидимся и обязательно пообща-емся. Мне ведь тоже, молодой человек, очень интересно пообщаться со своей сменой. Мне скоро на покой, а вам – к штурвалу. Ну, пора на камбуз!
В разговор вмешалась до сих пор молчавшая жена капитана:
- Саша, ты опять на своего конька уселся! Мы не в море, а на суше. Отставить морскую терминологию! Не порть мне парней!
- Наша бабушка – завуч в школе, а вообще-то она учитель русского языка и литературы.
Позвольте представить – Анна Прохоровна, - шутливым заговорщическим шёпотом произнёс Александр Платонович.
Анна Прохоровна продолжала строго смотреть на мужа, явно не одобряя его ребячли-вого поведения.
- А ещё,- таким же шёпотом добавил старый моряк,- она очень не хочет, чтобы и внуки, по примеру деда связали свою жизнь с морем. Вот и борется, якобы, за чистоту русского языка…
- Одна из моих бабушек тоже завуч, и тоже ведёт русский и литературу. Как же я Вас понимаю! – с трагизмом в голосе сказала я.
Все рассмеялись, и, наконец-то, и Анна Прохоровна тоже подобрела. Корпоративная солидарность – великое дело! Видимо, внучка завуча и учителя литературы должна внушать доверие по семейному признаку. В таком вот благодушном настроении мы отправились в столовую.
В столовой мне всё очень понравилось: чистота, порядок, приветливые официантки и вполне съедобная еда. Особенно понравилось то, что индивидуальное меню на три дня из перечня предложенных блюд мог заказать сам отдыхающий. Я отдыхала с родителями за границей, имела понятие о шведском столе. От обилия пищи и невозможности съесть всё то, что пожираешь глазами, в Турции у меня чуть не случился нервный срыв. Местная организация питания мне понравилась больше. Не забыть бы только то, что я сама для себя назаказывала. Нас прикрепили к столику в самом конце зала в углу возле окна. Это мне тоже понравилось: и добираться недалеко, и весь зал, как на ладони, и вид из окна
открывался на море, которое манило нас к себе своим искрящимся голубым сиянием.
- Ну, что? Поели, теперь можно и на пляж! – подвела итог нашей трапезе я.
- Ну, что ты, Ира! Ведь после еды нельзя купаться в течение часа!- менторским тоном заметила Марина.
- Солнце моё, - остудил её педагогический зуд Антон,- пока ты соберёшься, пройдёт гораздо больше времени. Не беспокойся, пошли переодеваться – и на пляж!
И мы побежали в свои номера, чтобы, как можно скорее отпраздновать встречу с морем. И, надо сказать, встреча эта нас не разочаровала.
Время этим летом летело незаметно. Все дни мы плескались в море, загорали, играли в пляжный волейбол, в котором мне и здесь не было равных. Я с удовольствием учила любимой игре неугомонных, вечно путающихся у нас под ногами и вносивших постоянную весёлую неразбериху в наш отдых Прошку и Платошку. У меня опять появилась куча поклонников из отдыхающих, что отнюдь не радовало Маринку. Но когда она как бы ненароком обмолвилась, где она учится и что неоднократно принимала учас-тие в спектаклях московских театров, а многие театры привлекают для игры в массовых сценах студентов театральных училищ, она оказалась в центре внимания. Антона такое внимание к его девушке, казалось, не задевало. И вообще у меня сложилось такое мнение, что они вот-вот расстанутся. Их отношения так и оставались более дружескими, чем рома-нтическими. Маринка так и не смогла по-настоящему полюбить Антона, а ему надоело по-корять эту вершину. Поэтому Маринка так и жаждала внимания всех мужчин на свете, по-тому что оставалась в свободном поиске своего единственного. К счастью, наконец-то и Антон это понял и, надо сказать, с честью вышел из этой ситуации. Мои же поклонники обожали меня на расстоянии: видимо, у нас с Лёхой были настолько семейные отношения, что все принимали нас за супружескую пару, и никто не рисковал вторгаться в эту идил-лию. И меня, и Алексея такой расклад вполне устраивал. А когда я возмутилась, что меня не ревнуют, то Лёшка очень спокойно и логично объяснил мне, что вполне мне доверяет, а наличие поклонников только ещё раз подтверждает мою женскую привлекательность и физическое здоровье. Такой рассудительности я от него, конечно же, не ожидала. Но, как бы то ни было, наши отношения были просто идеальными. И, наверное, со стороны это было ещё более заметно.
Конечно же, наше времяпровождение не ограничилось пляжем и едой. Мы облазили все окрестности. Перезнакомились почти со всеми отдыхающими. Совершили несколько экс-курсионных поездок от пансионата и самостоятельно несколько раз выбирались в Симфе-рополь. Лёшка замучил расспросами Александра Платоновича. Но, казалось, бывалому моряку интерес юного друга и коллеги доставляет большое удовольствие. Я не раз слы-шала, как он в разговоре с женой одобрительно отзывался о Лёшке и говорил, что, будь все выпускники морских училищ такими же, как Алексей, он давно бы ушёл на пенсию. Жене его такое бодрое и жизнерадостное состояние мужа, похоже, доставляло удоволь-ствие. Она ласково ворчала на него, называя «капитаном Врунгелем», но было видно, что она не сердится, а просто пытается сохранить лицо строгой наставницы, в том числе и для собственного мужа. Лёшка же называл старого капитана не иначе, как «мировым му-жиком» и « матёрым человечищем». Вот уж не думала, что мой Филатов Горького читал. А Анну Прохоровну как любящую бабушку умиляло наше нежное отношение к её горячо любимым внукам. Короче, наш отдых был не только приятным, но и полезным. Причём каждый из нас нашёл что-то близкое и нужное именно ему. А это было особенно здорово. Отпуск удался. Но, как говорится: всё хорошее, к сожалению, очень быстро кончается. Заканчивался и наш отпуск.
К концу нашего пребывания мы были уже не просто загорелыми, а угольно-чёрными.
- Ирка, боюсь, что тёща по приезде буде путать тебя с Евой, - как-то заметил Филатов. – Хватит тебе уже загорать без меры. Это тоже не особенно полезно для тебя.
- Лёха, в кого ты такой правильный и разумный? – заворчала я.
Но он меня перебил:
- Не обижайся и не ворчи: я не только люблю тебя и «готов целовать песок, по которому
ты ходила», но и несу за тебя ответственность перед твоими родителями. Отдых должен приносить пользу и удовольствие. Но удовольствием не стоит злоупотреблять. Лекарство при превышении дозы превращается в яд! Слыхала про такое!
- Ага, - радостно ответила я.- Парацельс ты мой! Всё – яд, и всё – лекарство. Помню, читала.
- Вот и выполняй, радость моя.
- Слушаюсь, мой капитан!
Я перестала просто валяться на пляже, а сделала моё пребывание на воздухе ещё более активным. А наш отдых уже не плавно, а стремительно подходил к концу. Уже уехал капитан с семьёй, оставив нам свои координаты на случай, если судьба занесёт нас на север. Мы дали ему свои и московские, и питерские координаты и приглашали запросто заезжать к нам, когда окажется в наших краях. Знакомство и общение с этим человеком ещё раз убедило меня в том, что зачастую конфликт поколений скорее выдуман писате-лями и психологами, чем существует на самом деле. Всё дело в воспитании, характере и общности интересов, а это не имеет отношения к возрасту. Но, может быть, я и не права. Кто знает! Но я точно усвоила одно: при желании можно найти общий язык с любым человеком, стоит только проявить немного заинтересованности и доброжелательности в общении с ним.
Полные южных впечатлений, загорелые, пропахшие морем и солнцем Крыма, перепробовавшие все вина Массандры, (естественно в разумных количествах!) мы вернулись домой. Я взахлёб рассказывала родителям и бабушкам о нашем вояже и пыталась убедить всех, что лучшего места для отдыха, чем Крым, просто нет на этом белом свете…
Ева встретила меня, как с войны. Можно было подумать, что без меня она просто пропадала. Папа проговорился, что после моего отъезда она три дня не притрагивалась к еде. Бедная «маленькая» собачка, вволю напрыгавшись и чуть не повалив на пол люби-мую хозяйку, ходила за мной по пятам по всей квартире, преданно заглядывая в глаза, но при этом не забывала съедать по пути следования всё, что не приколочено. А всё, что бы-ло приколочено, она отколачивала и съедала без остатка. Видимо, готовилась к следую-щему отпуску любимой хозяйки, чтобы скорбеть в разлуке с ней без вреда для собствен-ного организма и ни в коем случае не похудеть от огорчения. Счастливое существо! Пе-ред ней никогда не стояла проблема лишнего веса. Представляю, сколько женщин поза-видовало бы ей, будь они с ней знакомы!
Стоило мне присесть, как она расстилалась у моих ног чёрным пушистым ков-риком, уткнувшись влажным гладким носом в мою ногу. Она так тяжело вздыхала, глядя на меня, что я решила больше не оставлять бедное животное так надолго без своего вни-мания.


Глава – 4. Анины заботы и Маринкино умопомрачение

А между тем, надвигался август. Близилась новая разлука с Лёшкой, что делало последние дни лета особенно грустными.
Единственным светлым пятном среди печальных дум и настроений были хорошие вести от Ани. С Аней, когда она узнала о своей беременности и сообщила о ней Кон-стантину Сергеевичу, мы созванивались регулярно. Она постепенно привыкала к своему новому статусу будущей матери и уже не так болезненно реагировала на изменения, про-исходящие в её внешности, настроении и поведении. До отъезда в Крым, я позвонила к ней домой, в Питер. Трубку взяла Аня. Услышав меня, она просто завизжала от радости.
- Иришка, милая моя! Как же я рада тебя слышать! – тараторила Аня. – Ира, у нас всё хорошо! Ты не представляешь, на каком подъёме Костя! Мне рожать со дня на день! Рожать буду сама, если не случится чего-либо непредвиденного. Муж меня уже замучил своей опекой. Но мне всё равно приятно. Он так переживает, что у него даже иногда слёзы на глаза наворачиваются. Приятно осознавать, что для врача ты не только паци-ентка, но и любимая женщина! - просто захлёбывалась от восторга Аня. – Да, мы дачу сняли в Комарове. Здесь так здорово: сосны, море, то есть залив, но это всё равно море, песок. Красота! Теперь - то я уверена, что он меня, действительно, любит.
- А ты что? Сомневалась? – недоумённо спросила я.
- Знаешь, Ира, я, наверное, всё-таки дура непроходимая и дремучая, я всё никак не могу поверить, что такой мужчина, как Костя, смог что-то найти во мне! Где он, и где я?! – дрожащим голосом говорила Аня.
- Что за самоуничижение? Ты красивая, умная, молодая женщина! У тебя и внешность модельная, и голова на плечах имеется не только, чтобы в неё есть. У тебя образование, Манеры! Да, что ты всё выдумываешь? Прекрати же, наконец, себя недооценивать! – горячо и возмущённо пыталась я наставить Аню на путь истинный.
- Ладно, уговорила! Буду, как « мой дядя самых честных правил…»! Но это не главное! Ира, ты стоишь или сидишь? – таинственно спросила Аня.
- Стою пока. А что? Надо сесть или сразу лечь? – иронично спросила я, чувствуя какой-то подвох в словах подруги.
- Лучше сядь! – уже спокойно ответила Аня. И выпалила на едином дыхании. – У меня будет двойня!
- Ну, ты даёшь! – восхищённо протянула я. – А что по этому поводу Костя говорит? – по-интересовалась я.
- Он всем доволен. Двойня так двойня. Что одного рожать, что двоих – разницы большой нет. Он даже пока не знает: буду ли я рожать сама, или мне сделают Кесарево сечение.
- А ты – то к чему склоняешься?
- Знаешь, пока сказать трудно. Чувствую я себя, слава Богу, превосходно! Но ты ведь сама знаешь, что наше «превосходно» может в считанные минуты резко измениться.
- А вот настраивать себя на плохое не надо,- сразу же постаралась я отвлечь Аню от печальных прогнозов. – Как мы себя запрограммируем, так всё и сложится. Слово наше материально! - старалась я, как могла, успокоить Аню, а то она что-то разволновалась в процессе разговора.
- Ну, что ещё? Я сходила уже на все возможные обследования и анализы. Причин для беспокойства не нашли. За мной постоянно наблюдает Костя. В его отсутствие ко мне приходят из женской консультации. Он договорился. А ему, сама понимаешь, отказать трудно. Он, всё-таки, имеет определённый вес в медицинском мире, - продолжала рассказ Аня.
- Ну, ты и сказала! - возмутилась я её словами о скромных заслугах Константина Сергеевича. – Он не просто вес имеет, он – светило мирового уровня! Поверь будущему врачу!
- Да, я вроде бы, тоже имею отношение к медицине,- как бы, между прочим, заметила
Аня.
- Не спорю. Но ты родная жена. У тебя к нему уже другое отношение. Как говорят: нет пророка в своём Отечестве. Я вот себя помню в младших классах. У меня была учитель-ница: молоденькая, почти девочка, сразу же после педучилища она к нам в класс пришла. Так вот, я её авторитет в русском языке ставила намного выше бабушки Ритиного. Она так смущалась и постоянно звонила нам домой, чтобы перед бабулей извиниться. Я так возмущалась. А бабушка смеялась. Она прекрасно разбиралась и разбирается в детской
психологии, и относилась к моему преклонению перед учительницей философски.
- Ну, ты сравнила! Я же понимаю, что Костя – в своём деле ас! Знаешь, Иришка, когда ты окажешься в подобном положении, у тебя тоже всё станет с ног на голову, - возразила мне Аня.
- Да, я прекрасно понимаю это всё! – горячо поддержала я Аню.- Я просто хотела тебя успокоить и поддержать. Извини, не смогла. Видно, надо книжки почитать, за лето всё забыла. Теряю навыки и квалификацию,- тяжело вздохнув, заметила я.
- Что и требовалось доказать: когда речь идёт о близких людях, очень трудно собрать всё воедино: знания, опыт, навыки, умения. Часто на первом месте стоят эмоции, страх за близких, опасение, что ты не сможешь помочь, - подвела итог Аня.
- Но, наверное, мастерство настоящего врача в том, чтобы через эти эмоции перешагнуть и сделать своё дело профессионально,- возразила я.
- А как определить, где эта грань между профессионализмом, точным расчётом и равнодушием? – спросила Аня.
- Не волнуйся: ни Константин, ни ты, ни я, никогда не станем равнодушными и цинич-ными врачами. Ну, по крайней мере, я сейчас в этом уверена. Ведь на первом месте в лю-бой профессии всегда стоят человеческие качества. Ведь так? – спросила я.
- В этом я согласна. Слава Богу, мне пока везло на врачей, у которых человеческие ка-чества не заглушил врачебный конвейер. Просто я сейчас, видимо, в таком положении, когда боишься всего, и не столько за себя, сколько за будущего ребёнка. А тут ещё мне сообщили, что у меня сразу же будет не ребёнок, а дети! Знаешь, как-то боязно! – по-делилась своими опасениями Аня.
- Тебе абсолютно нечего бояться! Костя с тобой! Ты любима и оберегаема! Множество женщин просто мечтало бы оказаться на твоём месте,- совершенно искренне утешала я Аню.
- Да, я знаю. Просто что-то находит. Вот я и паникую. Ты правильно меня поругала. Дей-ствительно, очень многим женщинам куда труднее и страшнее, чем мне. Буду думать о хо-рошем. К сожалению, у меня постоянно скачет настроение, - грустно сказала Аня. – Да, - продолжила она свою мысль,- на днях мы возвращаемся в город, я ложусь в институт Отта на предродовое сохранение. Всё – таки, я не совсем обычная роженица. Костя сказал, что он сам будет там за мной приглядывать. Постараюсь не грустить и не паниковать пона-прасну…
- Ань, я подумаю, чем тебя развеселить, и на днях перезвоню,- закончила разговор я. – Ну, что? До свидания! Привет Косте. Ты там на него не особенно нажимай! Береги наше светило! Не забывай, что оно и мне может пригодиться! – этой пророческой фразой я закончила наш долгий разговор. Интересно, как мама на подобные телефонные счета отреагирует. Разорю родителей своей болтовней. Но поддержать-то подругу я была должна!
Разговор я, конечно же, обсудила с Лёхой. Он сразу же понял и оправдал Анины страхи, а меня упрекнул в легкомыслии и сразу же взял с меня слово, что при первом же подозре-нии на беременность я поставлю в известность Константина Сергеевича.
Как вам такой расклад? Не его, не родителей, а Константина! Ещё один перестраховщик!
И вот, когда мы были в Крыму, в телефонном разговоре мама сообщила мне, что Аня стала мамой двух маленьких мальчиков – Петра и Павла. Роды прошли успешно. Аня рожала сама. Все чувствуют себя хорошо. Мы выпили за эту весть и за здоровье мамы и малышей две бутылки шампанского. Причём я не пила, поскольку мне нельзя, а вот Маринка оторвалась по полной, и её развезло. На этой почве у неё развязался язык, и она поведала нам сокровенные тайны своей души: оказывается, она решила не выходить замуж, не рожать детей, как это делают «банальные и примитивные самки», а посвятить всю свою жизнь служению великому искусству. Она поставила перед собой цель – стать настоящей звездой и затмить славу Любови Орловой и Ингрид Бергман, вместе взятых. На что Лёшка не преминул напомнить Маринке общеизвестный факт, а именно, что Ингрид Бергман была не только великой актрисой и неоднократно женой, но и многодетной матерью.
Я же была безумно рада за Аню и думала о том, что и сама когда-нибудь испытаю счастье материнства. По приезде домой я сразу же поздравила Аню. Она была очень уста-вшей и очень счастливой.
- Ира, я совсем не сплю, хотя со мной обе бабушки. Дети – это счастье, но они меня уже совсем вымотали. А я-то, наивная, думала, что обойдусь без академки. Так что институт вместе будем заканчивать.
- Вот и прекрасно, - обрадовалась я. – Хоть будет у кого лекции списать. И в институт можно ходить по очереди!
Но Аня тут же серьёзным тоном убедила меня, что я в корне неправа. Учиться в меди-цинском нужно на совесть. А если относиться с халатностью, то лучше выбрать другую профессию.
- Ладно, пойду посплю, пока мама с ними гуляет. Ира, ты звони мне, и прости, что так мало поговорила, я совсем вымоталась…
Так закончился этот разговор.
Да, у всех свои дела, свои печали и радости. Вот и у Ани началась совсем другая жизнь. Мне же было совсем одиноко. Сначала уехал Лёха. Потом произошло тихое расставание Маринки и Антона, к которому я давно была готова. А потом стала куда-то исчезать вече-рами Маринка. Она не звонила мне иногда по три дня. Срок, в общем-то, если разобрать-ся, не слишком и велик. Но, если принять во внимание её обычную общительность и при-вычку звонить мне каждые полчаса, это наводило меня на подозрения, что у Маринки образовался новый роман, и она по каким-то непонятным для меня причинам скрывает своего нового кавалера. Заметила я это вскоре после нашей совместной поездки на дачу к «безумно благодарному клиенту», куда мы были приглашены вместе с родителями.
Поскольку я была единственным «ребёнком» среди приглашённых, мне предложили прихватить с собой подругу. И дача, и компания моих родителей произвели на Загряд-скую неизгладимое впечатление. Маринкины родителями были врачами в нашей рай-онной поликлинике: мама – терапевт, папа – хирург. И круг их общения состоял в основ-ном из медиков. Люди, бесспорно, все порядочные, интеллигентные и образованные, но не олигархи, само собой! На даче Василия публика, естественно, была посолидней. Хотя здесь, надо сказать, не очень-то спрашивали: кто есть кто. Раз человек приглашён хозяином, значит, достоин этого общества. А кошелёк и регалии – дело наживное.
Игорь Анатольевич и его друг – клиент Василий были единственными холостяками на этой вечеринке. По странному стечению обстоятельств оба на этот вечер оказались без дам. Поэтому они принялись шутливо, но очень активно ухаживать за мной и Маринкой. Игорь Анатольевич был ещё тот сердцеед, поэтому его галантность, умение угодить даме, бесконечные шутки, анекдоты и байки из адвокатской практики были мне известны. Тем более он знал меня с детства, был моим «крёстным», и всем был известен его традицион-ный шутливый ответ на вопрос « почему он до сих пор не женат?», который он произно-сил всегда очень серьёзно и даже почти трагически. «Жду, пока подрастёт моя невеста. Ирина, ты ведь, когда вырастешь, замуж за меня пойдёшь?» - строго спрашивал он меня при всеобщем хохоте, сажая на колени или на плечи, что мне очень нравилось. Поэтому лет до семи я отвечала, что непременно выйду за него замуж. Пока в первом классе не влюбилась в мальчика Серёжу, которого посадили со мной за одну парту. А потом в мою жизнь вошёл Лёха сначала как друг, а потом как сердечный друг. И у Игоря Анатольевича появилась новая фишка о том, как он не верит женщинам, потому что одна юная, но очень ветреная особа, разбила его бедное сердце. Вот и в тот раз он громогласно всех поставил в известность, что наконец-то у него появился шанс в отсутствие соперника завоевать если не моё сердце, то хотя бы моё внимание на этот вечер. Мы от души дурачились, разыгрывая смертельно влюблённого кавалера и жестокосердную кокетку. Это веселило всех. И я совершенно забыло о Маринке, тем более что она, как мне кажется, не скучала. Её вниманием завладел Василий. Надо сказать, что он был полной противоположностью Игорю Анатольевичу. Он совершенно не умел ухаживать за женщинами, редко принимал участие в общем разговоре, но букой не был, он всячески демонстрировал нам своё добро-желательное отношение, но всякий раз смущался, когда его пытались втянуть в беседу. Я однажды слышала, как он отбрыкивался от Игоря Анатольевича, который пытался позна-комить его с очередной «киской», которую, судя по её манерам, он снял на Тверской. К моему удивлению, «киска» оказалась дочерью очень влиятельного папы, что привело ме-ня в полное замешательство. Ибо по своей манере держаться она не тянула даже на даму полусвета. Василий отнекивался, приводя в качестве аргументов и нежелание, и неумение общаться с подобного рода дамочками. « Игорь,- говорил он, - я парень простой, лесо-технический окончил, вырос в тайге. Мне бы чего попроще.» « Это ты зря, - пытался уре-зонить его Игорь Анатольевич.- Они все, когда до денег дорываются, становятся одина-ковыми. Жадные, злобные крохоборки, так и желающие запустить руку в карман мужа или, как это сейчас называется, спонсора. А ты парень хоть простой, но серьёзный, с ха-рактером, ты любую бабу в руках удержишь.» « Я не хочу любую. Я хочу сам выбрать то, что мне подарит судьба,» - упорно отбрыкивался от «киски» Василий.
- Вася, ты идеалист, - гнул свою линию Игорь.- Присмотрись к девочке. Рекомендую. К тому же её папаша тебе буде небесполезен в бизнесе.
- Я всё сказал. Партнёры по бизнесу у меня есть, и очень надёжные. К тому же у меня есть одна девушка на примете.
- Даже не говори, кто она и где ты её приметил. Боюсь представить себе этот светлый идеал.
- Вот и не представляй. Я же не убогий и не голубой. Сам справлюсь, когда время придёт. А этот залежалый товар оставь себе, может, бизнесом займёшься, тесть поможет.
- Ну, никакой она не залежалый товар, ей и тридцати нет. А тебе, поди, молоденькую подавай? Сам –то уже не мальчик… - парировал Игорь Анатольевич.
- А я вовсе не возраст имею в виду, а личные качества этой дамочки,- развивал свою мысль Василий.- Так вот, никакие папины регалии и возможности не перекроют её глу-пость и вульгарность. При таких деньгах и возможностях можно было уделить хоть ка-кое-то внимание воспитанию дочери. Я парень провинциальный, мы в Москве недавно, поэтому представления об идеальной женщине, жене, у меня провинциальные. Так вот именно такими, как эта, я представлял девушек с Тверской. Шлюху можно снять и про-гнать, когда она свои деньги отработает, прости за цинизм, но не я первый начал. А с женой я собираюсь прожить всю жизнь. И мужчины, и женщины – все разные. Ты ищешь то, что нужно тебе. Вот я и надеюсь найти себе подстать…- закончил свой страстный монолог Василий.
- Что ж,- задумчиво произнёс мой любимый крёстный,- ты, возможно, прав. Каждый ищет то, что хочет найти. Желаю тебе успеха. А мои слова всерьёз не принимай. Ты мой друг, и я принимаю тебя таким, какой ты есть. Все мы имеем право и на свой мнение, и на свои мечты, и на свои заблуждения и ошибки. Не дуйся ты сразу, я не тебя, а себя имею в виду, - шутливым тоном закончил спор Игорь Анатольевич.
Вот они какие, оказывается, мужики бывают. Романтики и мечтатели. А, может, просто Василию недостаёт смелости и темперамента. Надо к нему присмотреться. Хотя бы чисто их профессионального интереса.
Но в этот вечер я Василия просто не узнавала. Этот таёжный медведь, каким я его
себе представляла, оказывается, умел неплохо танцевать. Ещё он умел играть на рояле и петь. Он разбирался и в литературе, и в живописи. Оказывается, у него на чердаке была оборудована студия для рисования, и он представьте себе, был без ума от импрессионис-тов, которых очень неплохо копировал. И все эти неожиданно открывшиеся таланты и глубокие знания в различных отраслях жизни и искусства он охотно демонстрировал Ма-ринке. Она просто млела и глупо улыбалась весь вечер, хотя обычно этот фонтан слов ну-жно было затыкать, приложив немалые усилия. Игорь Анатольевич несколько раз преры-вал наш танец и недоуменно всматривался в своего друга. А тот, казалось, ничего и ни-кого, кроме Марины, не замечал. Вечером он вызвался довезти Марину до города на своей шикарной машине, хотя в начале вечера он в Москву не собирался. Игорь Анатольевич отозвал его в сторону и что-то сказал, оживлённо жестикулируя и строя немыслимые гри-масы. А Василий… смеялся ему в ответ. Похлопав по плечу Игоря, он решительно напра-вился к гаражу. Игорь о чём-то поговорил с моим папой. Они вдвоём пошли в гараж за Василием, а я подошла к Маринке.
- Что, подруга, вскружила старичку голову? Наши –то как переполошились.
- Ира, я ведь не отмороженная дебилка, а он не сексуальный маньяк. Ничего страшного, если он отвезёт меня домой. К тому же, - добавила моя подруга, - он не такой уж и старый, Ему всего 32 года.
- Ну, да. Против твоих аж восемнадцати, совсем дитя! – подвела итог я, стараясь вложить в эту фразу всю глубину своего сарказма. – А впрочем, - добавила я, немного подумав,- 14 лет – не такая уж большая разница.
- Мне уже, между прочим, 19 было. Это ты у нас ещё салажонок,- парировала Марина.- Считай лучше: не 14, а только 13.
- Ну, это совсем другое дело,- протянула я.
На этом вечер закончился, Василий отвёз Марину домой, и больше мы к этой теме не возвращались. А ещё некоторое время спустя у Маринки появился новый воздыхатель, которым она почему-то не спешила похвастаться даже передо мной. «Так, - сказала я себе,- видимо, назревает большое и светлое чувство. Как бы моя сумасшедшая подруга дров не наломала. Надо брать этот роман под контроль.» Конечно же, я вовсе не собира-лась лезть Маринке в душу и учить её жизни. Мой жизненный опыт был вряд ли богаче её. Поэтому, посоветовавшись с Ольгой и Вероникой, я решила вспомнить старую добрую мисс Марпл и просто проследить за Маринкой, чтобы узнать, с кем это она закрутила свой таинственный роман. Как оказалось, такие же мысли возникли и Антона. Обсудив сло-жившуюся ситуацию, мы решили действовать сообща. Во-первых, нам нужно было до-стать машину. Это проблема №1: ни я, ни Антон машины в своём распоряжении не имели и водить её не умели. Я, правда, в этот период заканчивала водительские курсы и ждала от родителей обещанную в подарок машину. Тут я вспомнила о Наташином недавнем приобретении. Права она получила уже год назад, а вот машиной обзавелась совсем не-давно, после того, как сыграла почти главную роль в одном очень длинном сериале и получила приличный гонорар. У неё была маленькая, незаметная серебристого цвета какая-то иномарка. Таких полно в каждом городе. Даже сейчас, когда я уже несколько лет вожу машину, в марках я стала разбираться ненамного лучше, а тогда я различала ма-шины исключительно по цвету и размеру. Изложив план Наташе и получив её согласие на участие в нашей операции, мы разработали план действий. Осуществили мы его ближай-шим вечером. Антон проследил за Маринкой и по Наташиному мобильнику, своих у нас ещё не было, отзвонился мне домой. Назвав нам место пребывания Маринки, он отключился. Это было сигналом для нашего выезда. Через несколько минут мы были у названной станции метро. Благо, время было вечернее, и таких пробок, какие парализуют движение по всей Москве в течение дня, сейчас не было. Марина стояла у входа и ждала. Вскоре к ней подъехала совсем непрезентабельного вида «Девятка», дверь открылась, Маринка шмыгнула на переднее сиденье, и машина рванула с места. Всё произошло очень быстро, водителя «Девятки» мы рассмотреть не успели. Но Наташа не подвела: набирая скорость, она рванула вслед за машиной, увозившей Маринку, как мы вскоре сориентировались, в сторону Минского шоссе. Мы ехали следом, держась на приличном расстоянии, но не выпуская из виду нашу цель. Сидящих в машине разглядеть было невозможно. Совсем близко подъехать мы не могли из соображений конспирации. Мы проскочили поворот на Голицыно, и мне, и Наташе стало всё ясно. Наша цель держала курс на Кольцовку. Антон никогда там не был, поэтому никак не реагировал. Мы с Наташей переглянулись.
- Ирина, есть смысл ехать дальше? – спросила Наташа.
- Я так понимаю, что вы его вычислили? – спросил Антон.
- Да, я так думаю, что Маринка решила стать женой олигарха. Прошли мечты о служении великому искусству, хочется пожить красиво и богато, - съязвила я.
- Ну, зачем ты так, Ирина? – строго возразила мне Наташа. – А если это любовь?
- У Маринки? Любовь? – хмыкнула я.- Да тут одним ёжиком не обойдётся. И не только в нашем лесу – все ёжики в Московской области передохнут. Я, слава Богу, Маринку знаю. Кого она любит, так это себя, единственную и неповторимую. А Василий, тоже хорош гусь! Что ещё за маскарад с машиной? У него есть две приличные иномарки. От кого он прячется? Он не женат, Маринка тоже не замужем. Странно всё это…
- А почему он холостой? – поинтересовалась Наташа.
- Он не холостой, он – вдовец…- тихо сказала я.
- О, Господи! А Маринка в курсе? – с тревогой в голосе спросила Наташа.
- Не знаю,- коротко и тихо ответила я.
- Надеюсь, она знает, что делает,- задумчиво сказал Антон.
- Знаете что? – у Наташи возникла идея, и она поспешила поделиться ею с нами. – Нам
нужно где-то застать их в общественном месте, куда бы мы могли прийти совершенно
свободно и встретиться с ними как бы случайно. Вот тогда по их реакции мы и сделаем вывод, какие у них отношения. Ну, не в дом же к этому Василию ломиться! Тем более, что тебе он как раз делал только хорошее. К тому же он друг твоих родителей. Ну, и Маринка – девушка совершеннолетняя.
И мы решили продолжить нашу слежку, чтобы застать наших голубков врасплох. Вскоре такой случай представился. Но спланирован он был вовсе не нами.


Глава—5. Истинные дети Шерлока и Агаты в сетях Венеры

Прошло несколько недель, и мы увлеклись нашей слежкой, как какой-то интересной игрой, но не продвинулись почти ни на шаг к разгадке тайны взаимоотношений Маринки и Василия. В конце октября приехал Лёшка. Он выслушал все наши рассказы и доводы о Маринкиной тайне и сначала очень неодобрительно отнёсся к нашей затее.
- Пусть делают, что хотят. Вам – то какое до этого дело? Воспитывать вы их не собираетесь. Это бесполезно. Исправить что-либо в этой ситуации вы тоже не сможете. Ждите, пока они сами вам всё расскажут. Видимо, они ещё не решили для себя, что им самим с этой любовью делать, а вы хотите форсировать события. Вы не думали, что можете навредить людям?- пытался наставить нашу банду сыщиков – любителей на путь истинный мой рассудительный Алексей.
- Ну, Лёшенька, мы же не вмешиваемся в их отношения, мы просто издали чуть-чуть наблюдаем, чтобы с Мариной ничего не случилось, - уговаривала я Лёшку.
Но вскоре Лёшка, съездив с нами пару раз по стопам влюблённой пары, сам увлёкся этим занятием.
- Это, видимо в крови у русских людей, долгое время живших в условиях тотальной слежки. Сосед следил за соседом, жена за мужем, и все доносили друг на друга. Ой, братья и сестры, ввели вы меня в грех. Надо, ой надо выдавливать из себя соглядатая по капле,- перефразируя известную цитату Чехова, говорил нам Алексей, сам всё больше увлекаясь этим самым « соглядатайством.»
Хотя Алёшка и влился в ряды сыщиков и детективов, он всё же испытывал сильные сомнения по поводу нашей бредовой затеи. Поэтому он не нашёл ничего лучшего, как позвонить Ане и посоветоваться с ней. Анина реакция не заставила себя долго ждать. На следующий день после разговора с Алёшей, она, улучшив минутку, когда её неугомонные пацаны спали, позвонила мне и отчитала по полной программе. Она напомнила, как мне были неприятны любые не то что вмешательства, а вопросы о наших с Филатовым отношениях; и о том, что люди имеют право на свои поступки, личную жизнь и прочие прописные истины. Я во всём с ней согласилась, но машина следствия была уже пущена, и от меня ничего не зависело. Затея захватила слишком многое количество участников.
Однако, несмотря на то, что ряды сыщиков росли не по дням, а по часам, мы так и не смогли нигде застать эту парочку врасплох. А нас просто уже раздирало любопытство: кто кому морочит голову и как долго эта история продлится. Наши влюблённые, если и проводили время в городе, то выбирали такие маленькие и уединённые кафе, что нам зайти туда незаметно было просто невозможно. Несколько раз они ходили на какие-то мероприятия в элитный закрытый клуб и модный ресторан, куда просто так не попадёшь. Мы торчали весь вечер на улице, а потом проследили, как Василий всего лишь довозил Маринку до дома и провожал, видимо, до квартиры. Мы не могли уследить за ними. А они, как будто включившись в нашу игру, ставили пред нами новые загадки. То исчезали в неизвестном направлении прямо у нас из-под носа. То толпа, неизвестно откуда взявшихся фанатов, осаждала Наташу с просьбой дать автограф. После роли в долгоиграющем сериале Наташа стала персоной узнаваемой. Пока она давала автографы, наслаждаясь этой ситуацией, куда больше, чем необходимостью мотаться в машине по ночной Москве, наша сладкая парочка опять бесследно испарилась. То к Лёшке или Антону приставали добры молодцы из охраны какого-нибудь заведения с претензиями по поводу фотографирования на частной территории, требовали предъявить документы и лицензию на этот вид трудовой деятельности, которых у нас, разумеется, не было. Нас с позором изгоняли, а « возлюбленная пара» опять исчезала в неизвестном направлении.
Разгадка всей истории произошла неожиданно для меня и совсем не так, как я себе представляла. К счастью, всё было намного лучше, чем мы себе нафантазировали.
Маринка позвонила вечером после Лёшкиного отъезда в Питер. Как почувствовала, что мне грустно и одиноко.
- Ну, что подруга, грустишь? А не посидеть ли нам завтра в какой-нибудь кофейне? Есть разговор,- без предисловий и экивоков взяла быка за рога Маринка.
- О чём разговор?- невинным тоном спросила я.
- Ой, Некрасова! Как нехорошо так разговаривать с подругой! Всё ты прекрасно знаешь! Ну, почему, вы посчитали нас с Василием глупее себя?- с осуждением спросила Маринка.
- Вы нас заметили? – чувствуя, как холодеют ноги, спросила я.
- Вас в первый же день засекла служба безопасности Васиного предприятия. Но мы подумали и решили ничего вам не говорить. Кстати, Вася такой шутник, он так хорошо умеет отрываться от слежки, так что вы иногда ездили не за нашей машиной, а за мальчиками - охранниками. Я просто от души веселилась.
- И тебе не стыдно так издеваться над друзьями? – нагло поинтересовалась я. Хочешь перевести стрелки с больной головы на здоровую – нападай на собеседника поактивнее.
- Мне стыдно?! – задыхаясь от возмущения, прошипела Маринка. – Я от совести нашего класса и всемирно известного борца за справедливость, по совместительству, лучшей подруги, такого никак не ожидала. В Шерлока Холмса поиграть захотелось? А ты подумала, что у меня тоже может быть личная жизнь?- сыпала упрёками моя обиженная подруга.
- Мариночка, солнышко, а ты забыла, как активно ты влезала в мою жизнь? Тебя это не коробило? Нет? – теперь от возмущения кипела я.
- Так ты мне мстишь, что ли? - оторопела Маринка.
- Марина, ради Бога, успокойся, конечно же, нет! – искренне уже оправдывалась я.
- Нет, ну, я, понятно, дура тогда была. Так сколько времени прошло! Мы уже, вроде бы, не дети!- продолжала свои упрёки Марина.
- Марина, давай поговорим завтра. А то мы сейчас по телефону поссоримся. Я хочу попросить прощения. И не только я. Но давай мы сначала встретимся вдвоём, без лишних глаз и ушей. Идёт? - примирительно спросила я.
- Мир. Завтра после лекций я тебя буду ждать. У меня свободный день,- откликнулась Маринка.
- Ты, правда, меня не убьёшь? – заискивающе спросила я. Как только я представила себя на месте Маринки, меня стала не просто мучить, а есть поедом совесть.
- Убьёшь тебя, как же? – ворчливо проговорила Маринка. – Меня тогда саму убьют, зажарят и съедят. Я даже не буду перечислять количество твоих защитников и заступников. Меня такой прорве едоков не то что на обед – на лёгкий полдник не хватит, - уже шутливо и совсем беззлобно добавила Маринка. И уже совершенно серьёзно попросила:
- Ира, мне, действительно, очень нужно с тобой поговорить. Боюсь, что, кроме тебя, меня никто не поймёт…- каким-то упавшим голосом добавила Маринка.
- Эй, подруга, не раскисай! У тебя же, как я понимаю, всё пучком! – стараясь отвлечь Маринку от грустных мыслей, напирала я. – Встретимся завтра. Спокойной ночи.
Интересно, что такое произошло, что Маринка решила вот так внезапно открыть карты? С этой мыслью я отошла ко сну.
Эта же мысль не давала мне покоя все три пары. Дело в том, что я знала трагическую историю Василия. Её моей маме поведал под страшным секретом Игорь Анатольевич, когда она, принципиально не желавшая чувствовать себя обязанной сомнительному клиенту, категорически отказывалась везти меня к нему на дачу. Ей тогда все клиенты и папы, и Игоря казались тёмными личностями. И тогда Игорь рассказал ей всё, что не выносилось на обсуждение широкой публики на процессе против Василия, на котором Игорь выступал в качестве его адвоката. А я, как это обычно бывало, притаившись у дверей кухни, подслушала взрослые секреты, от которых меня по малолетству и неожиданно свалившейся загадочной болезни тщательно оберегали. У меня хватило и ума, и такта, и выдержки никому не проболтаться, что знаю о прошлом Василия гораздо больше, чем мне следовало бы знать. До поры до времени я о нём забыла. Не поделилась я этой тайной даже с Лёшкой. Но вот теперь передо мной снова встала проблема выбора: сказать или не сказать Маринке о том, какие скелеты хранились в шкафу её возлюбленного.



Глава – 6. Полезно ли знать чужие тайны?

Проснулась я ни свет ни заря. В комнате было душно, мне даже показалось, что я задыхаюсь. Я встала, распахнула форточку. В комнату ворвалась струя свежего осеннего влажного воздуха. Постепенно дыхание пришло в норму. Видимо, мне снился какой-то кошмар. И тут я всё вспомнила: кошмар мне предстоял сегодня наяву, после занятий в институте. Вот так: наделаешь глупостей, а потом и сам бы рад их исправить, но кто подскажет – как? Маринка – дама импульсивная, капризная и обидчивая. И хотя труднее всего, наверное, признавать свои ошибки, я была не против попросить прощения у Мари-ны, а вот ссориться с ней мне вовсе не хотелось. Во-первых, мы, все, действительно, бы-ли виноваты перед ней; а во-вторых, мне не хотелось по собственной глупости терять подругу. Маринка была мне дорога, я не только к ней привыкла, но и считала очень близ-ким для себя человеком. К тому же я не представляла себе, что мне делать с тайной Васи-лия Ивановича Глинских, которую я случайно узнала из обрывков подслушанного мной три года назад разговора. Моя буйная фантазия и, надеюсь, умение анализировать и сопо-ставлять факты позволили воссоздать довольно целостную картину его прошлого. А было оно, действительно, трагическим и достойным пера хорошего романиста.
Василий родился в каком-то сибирском областном центре. Родители его занимали должности руководителей небольшой местной лесопилки. Окончив школу, Василий по-ступил где-то в Сибири в лесотехническую академию, где закончил технологический и экономический факультеты. Ему прочили аспирантуру. Но он по своей воле ушёл служить в Армию. Попал он в какую-то горячую точку, где повидал и смерть, и предательство и пережил много того, о чём не любил после вспоминать. Вернувшись в родной городок, он пошёл работать по специальности на ту самую лесопилку, хозяином которой стал его отец. В начале 90-х отец Василия подсуетился, смекнув, как можно с пользой дела испо-льзовать ваучеры, скупил их у местных алкашей и «прихватизировал» родное предпри-ятие, став его единовластным хозяином. Когда же приехал Василий, он, как единственный сын и наследник, получил в качестве свадебного подарка эту лесопилку в полное поль-зование. Женился он по любви на бывшей однокласснице Варе, которую любил чуть ли не с первого класса. Вскоре он расширил свой лесной бизнес и нашёл компаньонов, которые вложили свои капиталы в развитие его предприятия. А ещё через некоторое время он решил переехать в Москву и перевести туда свой бизнес. Его компаньонам такой расклад пришёлся не по душе. Но дела Василия шли уже настолько успешно, что, даже выплатив компаньонам хорошие отступные, он смог воплотить свою идею в жизнь. Василий налаживал своё дело в Москве. Это был бум загородного строительства, и стройматериалы, которые производило Московское отделение фирмы Василия, шли на ура. Бизнес процветал. Жена ждала первенца. И тот день, когда Василий приехал за женой и новорожденной дочкой в роддом, стал последним счастливым днём в его жизни. Остановившись возле магазина на подъезде к дому, чтобы купить каких-нибудь делика-тесов к столу, Василий пошёл в супермаркет. Жена с дочкой остались ждать его в машине. В этот момент его иномарка была просто расплющена неизвестно откуда взявшимся поч-ти в центре Москвы огромным грузовиком. От машины мало что уцелело. От удара она взорвалась и загорелась. Спасти никого не удалось. Грузовик стремительно скрылся с места происшествия. Машину вскоре нашли, но шофёру каким-то образом удалось выйти на свободу, а ещё через несколько дней его нашли повешенным в его собственной квар-тире. Следствие установило, что это было инсценированное под самоубийство самое на-стоящее убийство. Вывод напрашивался сам собой: месть. Все улики указывали на Васи-лия. Но так как они были косвенными, его выпустили до суда под подписку о невыезде. Вот тут-то его московские друзья и надоумили обратиться в фирму Игоря Анатольевича. Игорь, до того, как стал адвокатом, поработал следователем в прокуратуре. Его нового подзащитного их общие знакомые охарактеризовали как человека не просто положитель-ного, а кристально честного и порядочного, и очень просили разобраться в этом злопо-лучно - запутанном деле. Они так настоятельно просили за Василия, что Игорь привлёк к этому делу и папу, как лучшего своего сотрудника и надёжного друга. Вдвоём они дото-шно разобрались в деле Василия и сделали сенсационный вывод, что наезд на иномарку Глинских был не трагической случайностью, а тщательно спланированным убийством, целью которого был сам Василий, перешедший дорогу каким - то неизвестным на тот момент конкурентам. Улики, которые раздобыли папа и Игорь Анатольевич, неопровер-жимо доказывали невиновность подозреваемого. Василий был полностью и безогово-рочно оправдан. Но истинного заказчика убийства семьи Василия так и не нашли.
У папы и Игоря по этому делу было проведено своё расследование, и вскоре они выяснили и нарисовали Василию всю картину преступления. Бывшие компаньоны Василия затаили на него зло, к тому же они были уверены: устрани они Василия из бизнеса, его родители и жена, выбитые из колеи смертью единственного сына и горячо любимого мужа, продадут этот бизнес им. В Москве жил брат одного из этих людей. У него был свой какой-то сомнительный бизнес. Я не поняла из разговора, что это был за бизнес. О нём родители и Игорь говорили, переходя на невнятный шёпот. Наверное, какой-нибудь сутенёр или что-то вроде этого. У него были связи с криминалом. Он нашёл исполнителя, он же обеспечил ему алиби. А после исполнения поручения, киллера, как водится, убрали. Игорь и папа были готовы предать дело в суд, но Василий попросил их этого не делать. Он сказал, что разберётся сам. И уверил своих новых друзей, что отом-стит красиво и без криминала. Эта месть не заставила себя долго ждать. Недаром Василий был асом в своей области: он поставил дело так, что один из его компаньонов был разо-рён, его фирма продана с молотка неизвестному московскому коммерсанту, а виновником разорения был представлен другой. Во время разборок разорившийся в пылу драки убил своего обидчика. Убийца был приговорён к длительному лишению свободы, а его фирма была продана его не сильно безутешной «соломенной вдовой» на аукционе тому же самому неизвестному лицу. По – моему, не надо много думать, чтобы догадаться, что этим лицом был Василий Глинских.
Василий Иванович был человеком благодарным. Не смотря на щедрый гонорар, который он заплатил фирме за свободу и доброе имя, он хотел ещё и лично отблагодарить Игоря и отца за хорошо проделанную работу, которую, как истинный профессионал, ценил и в других областях жизни. Узнав о болезни дочери одного из своих спасителей и необходи-мости обеспечить ей послебольничный отдых в Подмосковье, он, не раздумывая, пред-ложил поселиться на лето на его даче, которую он выстроил в Кольцовке для жены и ма-ленькой дочери, чтобы они могли жить на свежем воздухе, вдали от городской пыли и суеты. Раз уж не смог обеспечить безопасность своей дочери, можно попытаться помочь другому человеку в лечении опасной болезни ребёнка. Так я оказалась гостьей Василия и провела чудесное лето, которое стало залогом моего выздоровления. Но вот вопросам безопасности он стал уделять теперь чуть ли не главное место в жизни своей компании. Как я могла упустить такой важный момент, когда поняла, за кем мы следим, сама не понимаю! Попалась элементарно! Азартный ты, Парамоша! Как только взяла след, по-теряла нюх! Вот такие парадоксы успеха!
Рассказывать ли всё это Маринке, я пока не знала. Надо будет сначала выслушать её: что там у неё за проблема возникла? А потом на месте и сориентируюсь. Приняв такое решение, я поняла, что пора подниматься, гулять собачку и медленно и красиво двигаться в сторону института.
День не задался как-то сразу. Во-первых, не выспалась. Во-вторых, немного больше времени пришлось провести в парке: возник конфликт с двумя бегунами, моло-дыми парнями, которых я неоднократно видела в парке, и которые не раз уже пытались познакомиться со мной и с Маринкой. Потерпев фиаско с нами, они попытались, было, наладить контакт с Евой, а, когда она дала им понять, что приёмы самообороны знает, они по-наглому стали предъявлять претензии мне. Причём один испугался довольно серьёзно и орал на меня, как будто его моя собака, действительно, загрызла. Хотела бы я поглядеть на того человека, которого умудрился загрызть ньюфаундленд! А второй больше заигрывал со мной, чем сердился на самом деле. Еле от них отвязалась. Тем более Ева, когда это, в самом деле, было нужно, умела всерьёз показывать клыки и выглядеть весьма устрашающе. Именно поэтому я не боялась гулять с ней ни поздно вечером, ни в дальних уголках парка, пользующихся у жителей близлежащих домов в качестве мест прогулок куда меньшей популярностью
В-третьих, из-за пунктов один и два и опоздала на первую пару к занудливому профессору, который читал у нас спецпсихологию. Он очень язвительно прошёлся и по мне, и по другим, вечно опаздывавшим нерадивым студентам, для которых нет ничего святого. Я не стала оправдываться, пусть бурчит, скорей бы сесть на своё место. День начинался мерзко. Да и сама я что-то сильно нервничала из-за предстоящего разговора с Мариной. Что там у неё случилось? Эта мысль не давала мне покоя весь день.
Маринка ждала меня на улице. Её метания из стороны в сторону трудно было назвать прогулочным шагом. «Однако, ты, подруга, волнуешься не меньше моего. Один – один. Только вот в чью пользу?»- успокаивала я себя. Но то, что Маринка так волновалась, убедило меня в том, что не наша слежка – главная причина нашего разговора. Это меня ещё больше заинтриговало.
- Ну, наконец-то! Такое впечатление, что врачей учат больше и качественней, чем других специалистов! – Маринка иронично хмыкнула.
- А ты как думала! - парировала я. – Работа и нужная, и ответственная, и почётная…
Но Маринка не дала мне закончить этот панегирик в мой адрес.
- То-то, во всех больницах нашей необъятной родины, все без исключения тяжёлые боль-ные выздоравливают, как мухи! Так, кажется у нашего великого русско-украинского классика?
- Вам виднее, это вы у нас золотая медалистка, а мы, так, больше жмуриков режем.
- Фи, Ирэн, как это грубо и не по-европейски! – поморщилась моя подруга. – Ладно, не будем оттягивать разговор. Где тут можно присесть и расслабиться?
- Пойдём, тут неподалёку есть очень миленькая кофейня, мы там с Аней обычно зависаем для поболтать за жизнь. Ты ведь, я так понимаю, за жизнь почирикать хочешь?
- За неё, за жизнь. И очень – очень хочу. Так что скорее показывай мне свою кафешку.
- Ух, ты, как нам уж замуж невтерпёж!
При этих моих словах Маринка как-то странно, мне показалось, даже затравленно посмотрела на меня.
- Если б ты знала, какую провидческую мысль ты сейчас выдала! – как-то очень уж горько сказала Маринка.
Маринка вела себя странновато: всю дорогу она оглядывалась по сторонам, смотрела на часы, но при этом молчала как рыба. Наконец, мы добрались до места нашей нелегальной сходки. Устроившись за дальним столиком ( она наотрез отказалась сесть у окна), Марин-ка выразила – таки желание пообщаться.
- Ира, ты не удивляйся, пожалуйста, моим вопросам, но для меня то, о чём мы будем говорить, очень важно, - умоляющим тоном начала Маринка.
- Если ты внятно объяснишь, что тебя так встревожило, я постараюсь тебе помочь, - твёрдо сказала я.
- Спасибо, Ирка, ты настоящий друг. Я в этом никогда не сомневалась, даже тогда, когда мы были совсем не подругами. Я попала в очень сложную ситуацию, - она судорожно вздохнула, так же судорожно, чуть ли не со всхлипом, выдохнула, и, набрав полные лёгкие воздуха, начала высказывать свои опасении. – Ира, я влюбилась…
- Тоже мне – новость!- иронично хмыкнула я. Но Марина меня перебила:
- Ира, не сбивай меня, я и сама прекрасно собьюсь.
- Всё, прости, молчу и слушаю,- покорно сказала я.
- Ира, я не просто влюбилась – я полюбила… Я так полюбила Васю, что хочу быть с ним всю жизнь. Не перебивай,- заметив мой нетерпеливый жест, вскрикнула Марина, и продолжила.- Я люблю его настолько, что готова даже отказаться от своей мечты. Я хочу за него замуж, хочу родить ребёнка, или даже – детей, хочу всю жизнь с ним прожить.
- Так в чём проблема?- я всё же продолжала недоумевать: ведь и так было понятно, что у Василия самые серьёзные намерения.- Он, что, жениться не хочет?
- В том – то и дело, что хочет! - в Маринкином голосе сквозила какая-то растерянность.- Но он так странно себя ведёт. Мне страшно, Ира. С ним что-то не так. А что – не так, я не могу понять…
- Что именно тебя тревожит?- продолжала пытать я.
- Ну, во-первых, он уже поставил передо мной условие – отказаться не только от сцены, но и от съёмок в кино. Я должна быть домохозяйкой. Я вроде бы и согласна, но вдруг в нашей жизни что-то изменится, а у меня ни профессии, ни богатых родителей, ни сбережений. И потом, мне кажется, что за мной кто-то следит. Он опутал меня по рукам и ногам. Я не могу самостоятельно и шага сделать. При этом я чувствую, что он меня не ревнует, дело в чём-то другом. Может, я влюбилась, чего-то не вижу в нём, что потом меня испугает или сломает? Кстати, ему уже за тридцать, он образован, успешен, богат, далеко не урод, а не женат! Это тоже как-то подозрительно! - продолжала перечислять все свои подозрения Марина. - Это ещё не всё. Я всё ему высказала, и мы поссорились. Если мы не помиримся, то я умру… - упавшим голосом подвела она итог своим страданиям.
- Ну, для пылко влюблённой, у тебя голова слишком уж на нужном месте. А вообще-то ты права: нельзя в наше время кидаться с головой в омут страсти. Неизвестно, что там за тайны в тёмном прошлом твоего избранника, - подыграла я её страхам. Но, увидев, что перегибаю палку, я перешла на серьёзный тон. - Марина, я думаю, что смогу развеять твои страхи. Во-первых, сразу же успокойся: Василий не имеет ничего общего с Синей Бородой. Он не маньяк, не деспот, человек он в высшей степени порядочный. Так что если даже ( не дай Бог!) у вас что-то не сложится, он тебя без гроша в кармане на улицу не выгонит. Он мужик и благородный, и благодарный. Ну, а насчёт прошлого… Слушай. Он уже был однажды женат. Не дёргайся! Его жена и дочь погибли. И в этом он винит себя. Что, кстати, совершенно напрасно. Откуда я всё знаю? Марина, несколько лет назад, когда я была ещё совсем маленькой и любопытной, как юный мангуст, я подслушала разговор, который начала моя мама. Ей, видите ли, Василий тоже не внушал доверия. Она высказывала подозрения насчёт приглашения нас на дачу на всё лето. Он ведь тогда даже деньги с нас брать отказался. Слушай, дитя моё, я поведаю тебе житие почти святого Василия.
- Почему – почти?- с опаской поинтересовалась Марина.
- Потому что канонизируют обычно после смерти, а твой ещё поживёт,- холодно ответила я.
И я в общих чертах ввела Маринку в курс жизненных перипетий Василия Ивановича. Она так растрогалась, что на её глазах выступили самые настоящие слёзы.
- Господи, да он, элементарно, боится потерять тебя, поэтому и пасёт, чтобы с тобой ничего не случилось. Видимо, он приставил к тебе охрану. Поэтому ты и заметила слежку. Плохо сработали, ребята. Не удивлюсь, если выяснится, что Василий не только знает, где ты сейчас и с кем, но и ведёт с помощью каких-нибудь супер-пупер современных средств запись нашего с тобой разговора, - продолжала я просвещать Маринку.- Проверим? Маринка кивнула.
Взяв в руки стакан, я поднесла его ко рту наподобие микрофона и тоном радистки – разведчицы слала посылать позывные в «эфир»:
- Господин Глинских, господин Глинских, мы вас раскусили. Приём. Подойдите к нашему столику, а то мы обидимся. Василий, мы требуем объяснений, - Маринка давилась от хохота, я тоже еле держалась, а ещё через несколько минут мы обе сидели, уронив челюсти практически на грудь и вытаращив от удивления глаза, потому что перед нашим столиком застыли в глубоком пардоне и сам Василий, и начальник его службы безопас-
ности, которого все звали просто Богданыч. Они вместе когда-то служили в Армии.
– Ну, ни фига себе, техника на вооружении у простых сибирских лесорубов! - только и смогла промычать я, немея от той фантастической быстроты, с какой моя глупая шутка превратилась в самую настоящую явь.
- Здравствуйте, девочки мои дорогие! – виноватым тоном сказал Василий. На началь-ника его службы безопасности было жалко смотреть. Так выглядит поверженный враг, который был на сто процентов уверен в безоговорочной победе. – Приношу вам свои извинения. Позвольте мне всё объяснить. Хотя, Ира настолько всё правильно тебе, Мари-ночка, обрисовала, что у меня, пожалуй, нет слов, чтобы дополнить её рассказ. Всё она правильно поняла и тебе рассказала. Мариночка, прости, я был во всём не прав! – и обра-щаясь уже ко мне добавил,- Да, Ира, хорошая наследственность – великое дело. Прими мои поздравления: я в восхищении от твоей наблюдательности, умения анализировать, от интеллектуальных способностей. Ты ведь тогда совсем несмышлёнышем была, а поди-ка, всё просекла! Может, возглавишь мою службу безопасности? – уже шутливо добавил он.
- Я подумаю,- скромно потупившись ответила я, но взглянув на бледного начальника службы безопасности, добавила,- но сначала мне нужно институт закончить. У меня пока нет жениха – олигарха. Надо подумать о добывании хлеба насущного.
Ситуация перестала быть напряжённой. Все засмеялись, а громче всех – начальник службы безопасности.
- А ты не очень-то веселись, Богданыч! - строго заметил ему Василий. - Не стыдно? Две девчонки переиграли! Э-э-х! За что я вам деньги плачу?
Но по его тону было понятно, что он не сердится. Мне тоже полегчало. Маринка на меня теперь не сердилась, а даже испытывала чувство благодарности, что я так неожиданно быстро и просто разрешила такую непростую для неё ситуацию. Короче, все были доволь-ны! Василий пригласил нас в очень дорогой ресторан, чтобы отпраздновать благополуч-ное разрешение конфликта, но я отказалась. Мне надо было спешить выводить на прогул-ку Еву, которая меня уже совсем заждалась.
Вечером у меня был разговор с родителями. Отцу в офис позвонил Василий и в таких преувеличенно восторженных словах и выражениях расписал, какая я замечательная, умная, добрая и т.д. и т.п., что папа даже встревожился: уж не перекинулся ли интерес Василия на его единственное чадо. Но Василий успокоил его, сказав, что они с Мариной уже подали заявление в ЗАГС и наметили дату свадьбы. А ещё они хотят, чтобы я и Антон стали свидетелями на их свадьбе. Ничего себе поворотик! Но, оказывается, Маринка уже позвонила Антону и всё с ним обсудила. Он с радостью согласился.
Эта не самая красивая история из моей жизни имела и ещё одно приятное последствие: Антон и Наташа стали встречаться. Между ними вспыхнуло такое чувство, что думаю, скоро у нас будет ещё одна свадьба. Видимо, совместная деятельность – всё же благодатная почва для развития романтических отношений. А с Василием поговорили Игорь Анатольевич и мой папа. Его и переубеждать – то особенно не пришлось. Он и сам понимал, что бандитские девяностые уже прошли. Нет особого риска, если у Марины будет своя, пусть даже и публичная, профессия. И пасти её не надо. Она самостоятельная, серьёзная девушка. Хотя, может быть, Василий был и прав, и Маринке, в самом деле, нужна охрана? Она же всё-таки звездой стать собирается. Вот пусть и привыкает.
Вечер я закончила традиционно: позвонила Лёшке и рассказала обо всех новостях. Он посмеялся, но тоже был рад и за Маринку, и, особенно, за своего лучшего друга, Антона. Маринку он, всё-таки до сих пор недолюбливал. Лёшка рассказал, что был в гостях у Ани и Кости, близнецы его уже узнают и улыбаются. Лёшка с таким умилением рассказывал мне об Аниных мальчишках, что меня кольнула ревность:
- Послушай, Филатов, а ты наших-то детей тоже так любить будешь или весь свой пыл
уже истратил?
- Когда родишь – узнаешь,- таинственно сказал мой любимый мужчина. – Ну, не сердись, - добавил он.- Наших детей я буду просто обожать.
День, начавшийся так мрачно, имел очень приятное окончание. До чего же приятно ложиться спать, зная, что всё у тебя, у всех твоих друзей и близких в полном порядке!
Хотя… Мне не совсем было понятно состояние Марины. Кажется, история со слежкой закончилась ко всеобщему удовольствию. А Маринка, которая, вроде бы, очень хотела выйти замуж за своего принца, должна скакать от радости молодым козлёнком, что-то не больно эту самую радость и проявляет. Она выглядит если не грустной, то, по крайней мере, излишне задумчивой. А такое состояние для моей подруги ох как не свойственно! Но, я думаю, что со временем я разрешу и эту загадку.


Глава -7. Первая практика

А дни моей жизни неслись и неслись. И каждый день приносил новые радости, открытия и заботы. Прошла осень. Затем отзвенели, как всегда долгожданные и счастливые, новогодние праздники. И дело вовсе не в подарках, сюрпризах и долгих выходных. Просто в это время мы с Лёшкой могли дольше побыть друг с другом. Он приезжал из Питера обычно дней на десять, а то – и на две недели. Он никогда не указывал точный день приезда не только потому, что любил сюрпризы, но потому, что в эти дни были такие трудности с билетами, что он не был уверен в точной дате нашей встречи. И это только подогревало наше нетерпение как можно скорее увидеть друг друга. Иногда, когда в праздничные дни нельзя было приехать или прилететь, нас выручал Лёшкин отец: он привозил сына на своей машине, а заодно и сам с удовольствием проводил несколько дней в городе своей молодости. Все эти дни мы старались проводить только вдвоём. Родители и друзья иногда даже обижались, что мы всё время вне зоны доступа. А нам ни до кого не было дела, мы хотели видеть и слышать только друг друга. И, слава Богу, почти все относились к нашему желанию с пониманием.
Моя бурная студенческая жизнь происходила в отсутствие Лёшки. Я была самой «активной активисткой» всего, что происходило в институте: я выступала в рядах Гринписовцев в защиту природы, матери нашей; играла в КВН, пропагандировала исторические сведения о Москве, как самый активный член клуба; занималась дрессировкой собаки, которая, кстати, совершенно не хотела поддаваться никакой дрессировке; встречалась с друзьями и выполняла по максимуму всю культурную программу по посещению выставок, спектаклей и кинофильмов; читала все последние литературные новинки. Ни Акунин, ни Коэльо, ни Джон Браун не ускользнули от моего внимания. Я смогла отучиться на курсах вождения, и на 19-тиетие родители подарили мне мою первую машину – маленькую подержанную иномарку. Теперь я смело рассекала по Москве как заправский водила, а не какой-нибудь чайник. Я освоила множество тайных партизанских троп – через дворы, и поэтому почти не теряла время в пробках. Родной город я знала всё-таки хорошо, благодаря Клубу любителей истории Москвы. И это всё я успевала помимо усердных занятий в институте, которые, как это может показаться странным, доставляли мне не только удовольствие, но и огромное моральное удовлетворение. Я ни на минуту не сомневалась в правильности выбранного пути, и старалась получить все возможные знания и практические умения, чтобы затем стать самым настоящим и профессиональным психотерапевтом.
Лишь однажды меня кольнуло небольшое сомнение, и то это было скорее не сомнение, а минутная слабость из-за собственного бессилия. Бывают такие моменты, когда даже самый опытный врач и за самые большие деньги не может ни помочь пациенту, ни подарить надежду его родственникам. А случай этот произошёл сразу же после зимних каникул. У меня была практика. И направлена я была в Городскую медико - психологическую комиссию. Такие комиссии есть в каждом городе, они определяют необходимость обучения детей в коррекционных школах разных видов или подтверждают инвалидность ребёнка по определённой группе заболеваний, связанной с проблемами в развитии высшей нервной деятельности. Сидя в этой комиссии, я повидала разных людей: разных детей, разных родителей, разных специалистов. Очень трудно сказать родителям ребёнка, что их любимое детище имеет какие-то интеллектуальные отклонения, то есть попросту: у вашего ребёнка, к примеру, олигофрения в степени дебильности. Одни тут же начинают скандал, другие плачут, третьи обвиняют педагогов школы, где не смог учиться их ребёнок, в предвзятом отношении, четвёртые считают, что их ребёнок – жертва врачебной ошибки. Но самые страшные – это пятые. Их абсолютно не волнует судьба ребёнка, его будущее. Их глаза начинают гореть жадностью, как только они понимают, что здесь пахнет «халявой». Такие дети находятся на полном государственном обеспечении. И противно и больно смотреть, когда полупьяная разбитная мамашка пытается пристроить своё детище в специальный интернат только потому, что там есть бесплатная одёжка и кормёжка. При этом, разя перегаром насмерть всю комиссию, это существо среднего рода пытается « обаять» председателя: строит глазки, говорит то неестественно низким или пискляво-детским голоском, с целью найти подход к комиссии и пристроить чадо на дармовой хлеб, тем самым снять проблему с себя. Таких мамок наш председатель, строгий мужчина, средних лет, умел строить мигом. Он живо отметал их претензии, конкретно объяснял им их обязанности и требования подобных учреждений. Мамки грустнели на глазах, когда понимали, что и за «халяву» нужно платить. Думаю, что перевоспитать таких мамок за 20—30 минут, что они находились в кабинете, невозможно. Но хоть какой-то урок наш председатель пытался им преподнести.
Но не эти существа женского пола произвели на меня самое тяжёлое впечатление. Хотя именно их, наверное, можно считать вполне счастливыми, ибо, по скудоумию своему, они не понимали, сколь на самом деле несчастны. Гораздо труднее и больнее было смотреть на красивых, успешных, образованных людей, которым Бог, неизвестно за какие грехи, послал такое тяжкое наказание. Я вспоминаю семью одного высшего офицера, принимавшего участие в военных действиях, чуть не погибшего, но спасшего всех до единого своих солдат. У них с женой были уже почти взрослые дети, когда они после чудесного спасения мужа решили обзавестись ещё одним ребёнком. Будущая мама была уже не слишком молода, ей было почти сорок. Были трудные роды, ребёнок родился с тяжёлой патологией: у него был ДЦП и тяжёлая форма умственной отсталости. На тот момент, когда я их увидела, мальчику было уже около 12 лет. Они пришли всей семьёй, вместе со старшими детьми. Как это ни кощунственно звучит: они пришли за подтверждением диагноза! Сильно, не правда ли! Как будто у нас научились делать пересадку мозга или изобрели его протез. Но, так или иначе, а дети с диагнозом, подобным Илюшиному (так звали этого несчастного ребёнка) должны чуть ли не каждый год собирать справки и проходить комиссию для подтверждения диагноза. Было трогательно смотреть, что старшие брат и сестра нежно заботятся о младшем брате, не оставляют родителей наедине с их бедой. А зрелище это было не для слабонервных: мальчик, довольно крупный и упитанный, сидел в инвалидной коляске и пускал от радости пузыри, пытаясь произнести что-то нечленораздельное. Слюни если не текли из его не до конца закрытого рта, то летели во все стороны, когда он пытался произносить какие-то звуки. Мама, высокая, красивая, очень элегантно и дорого одетая блондинка, заботливо вытирала его мокрое лицо кипенно-белым платочком. Рядом стоял отец, заботливо поддерживая ручки коляски. По бокам, как охранники стояли старшие брат и сестра. Члены комиссии долго совещались. Наконец, заместитель председателя, довольно молодая, но уже зарекомендовавшая себя, как опытный психиатр, доктор Власова, констатировала, что у ребёнка наблюдается ярко выраженная отрицательная динамика по всем показателям, он деградирует на глазах. И комиссия рекомендует поместить его в специальный дом-интернат для инвалидов. «Нет!» - как гром прогремел отчаянный женский крик. Такого крика, который издала бедная мать, я не слыхала больше никогда в своей жизни. От неожиданности я подпрыгнула на месте. А она, вцепившись, в коляску, гладила ребёнка по волосам, целовала его мокрые щёки и твердила: « Не отдам! Не отдам!» « Вера, успокойся, никто не заберёт его силой,» - говорил седой полковник, её муж. И уже, обращаясь к членам комиссии, вежливо, но с такими железными нотками в голосе произнёс: « Скажите же ей, что Илья может жить дома! Пожалуйста, скажите!» « У нас есть все условия, мы не бедные люди, - включился в разговор старший сын. – У меня хороший бизнес. Я всегда помогаю родителям материально. Сестра – врач. Мы прекрасно справляемся. Нам даже сиделка не нужна. Мама бросила работу. Она сама всё делает.» « Простите нас, ради Бога, - придя в себя от напора этой семьи, произнёс наш председатель. – Это ваше право. Мы даём только рекомендации. Я вижу ваше горе, вижу вашу решимость, и могу сказать только одно: такие болезни современная медицина лечить не умеет. Если будут трудности, обращайтесь.» И они ушли, увозя своё
сокровище, стараясь как можно скорее покинуть наш страшный кабинет.
- Вот ведь, парадокс! - задумчиво сказал наш председатель.- Мужики, которые хоть чего-то добились в жизни, стараются как можно скорее отделаться от таких детей. Бросают семьи, от алиментов бегают. Стесняются что ли, что от них родились неполноценные дети? Уходят к другим, молодым и красивым. Можно подумать, что другая женщина родит от такого морального урода ангела. А алкаши и потомственные дебилы готовы за своих чад поубивать. Таких, как этот полковник – единицы. Молодец мужик! Уважаю. А дети старшие. Вот как воспитали! И в жизни уже кое-чего добились, и души свои не растеряли! Вот что беречь надо. – И обращаясь ко мне, добавил.- Что, кнопка, приуныла? Испугалась? У нас тут не такое ещё бывает. Учись, ребёнок. Вот такая она сложная штука – человеческая психология…
Я была в шоке. Под впечатлением позвонила Лёхе. Сбиваясь с пятого на десятое, рассказала ему о поразившем меня случае на комиссии. Особенно мне запомнились слова председателя об отцах таких детей. Неужели все мужчины такие? Тем более пример бывшего Аниного жениха, Андрея, был у меня перед глазами. Лёшка каким –то образом угадал мои опасения и смятения и постарался меня успокоить:
- Некрасова, не бойся. Я буду любить всех наших детей, какими бы они не были: беленькими, чёрненькими, серо-буро- малиновыми в полосочку. Да, и как правило, нормальные родители больше любят и жалеют своих неудачных детей. Надеюсь, что мы с тобой нормальные люди, и дети у нас должны быть нормальными,- подвёл итог своим выводам мой мудрейший и добрейший Алексей.




Глава –8. И среди «Аполлонов» встречаются уроды

Моё одиночество в периоды отсутствия Лёхи скрашивала идущая полным ходом подготовка к свадьбе Маринки и Василия. Мы со свидетелем – Антоном, тамадой из агентства и двумя её помощницами носились по магазинам, салонам и выставочным залам, закупая все аксессуары для свадебного торжества и различные предметы для застольных конкурсов. Благо, со сценарием не было накладок. Мы предложили агентству сценарий, разработанный нашей дружной компанией к Аниной свадьбе. Тамада пришла в восторг от нашего общего опуса, внесла небольшие изменения, связанные с именами виновников торжества, их профессиями, биографическими данными. Я ходила с Маринкой к Аниной портнихе. Платье уже было почти готово. Осталась последняя примерка. Короче, подготовка шла полным ходом. День свадьбы неотвратимо приближался, а Маринка становилась всё грустней и задумчивей. Свадебные торжества, именно так – торжества, а не торжество, было решено провести в несколько этапов. Сначала роспись с ЗАГСе и торжественный приём с присутствием официальных гостей и даже прессы. Как никак женится не какой-то Вася Пупкин, а цвет Отечественного бизнеса – Василий Иванович Глинских. Затем, уже в составе наиболее близких друзей и родственников, свадебный кортеж отбывает в Кольцовку, где происходит венчание в местном, небольшом, но очень популярном среди московских молодожёнов, храме, затем – домашний приём в загородном доме Василия Ивановича. На следующий день молодые улетают в свадебное путешествие на остров Бали, а мы с Лёхой моем посуду. Шутка.
И вот в один из ближайших к назначенной дате дней мы с Лёшкой, приехавшим на торжество, и Антоном, который вместе со мной исполнял обязанности свидетеля, прибыли на дачу Василия в Кольцовку. Сегодня должна была состояться репетиция торжества в храме. Мы договорились с Василием, что я доберусь сама ( я же теперь – водитель!) на своей машинке и привезу Лёшку и Антона. Ключи у меня были, и мы смело вошли во двор, предполагая, что дом пуст. Во дворе стояла незнакомая машина. В доме кто-то был. Но кто? Василий нас ни о каких непредвиденных гостях не предупреждал. На первом этаже было тихо, но повсюду были небрежно разбросаны предметы женского и мужского туалета. Причём вперемешку валялось как нижнее бельё, так и верхняя одежда. Это нас насторожило. Маринкину дублёнку я узнала сразу. А вот мужской прикид принадлежал явно не Василию. Мы поднялись на второй этаж. Дверь спальни Василия была полуоткрыта. Картина, которую я увидела, заглянув в комнату, повергла меня в шок. На постели совершенно голые спали Маринка и юный красавец, даже отдалённо не напоминавший Василия. Я отпрянула назад и прикрыла дверь. Мои верные спутники пытались через меня рассмотреть, что же там такое ужасное я увидела. Но я твёрдо стояла на пороге комнаты и решительно прекратила их попытки проникнуть в спальню.
- Пацаны, вам на это лучше не смотреть. Там Маринка, и не одна, … но не с Василием,- шёпотом сказала я. На лицах обоих парней отразилась вся гамма их смешанных чувств от « Во даёт, подруга!» до « Я так и знал, что этой пожирательнице мужских сердец верить не стоит!»
- Картина ясная, но нужно что-то делать. Сейчас ведь здесь будет куча народа, - первый опомнился, как всегда Лёшка. – Ирина, бери огонь на себя – твоя подруга. Ну, а мы, как водится, прикроем.
Мне ничего не оставалось делать, как решительно набрать в лёгкие побольше воздуха и шагнуть в комнату, где невинным, но крепким сном, спали два голубка.
Я ещё раз окинула взором всю открывшуюся мне картину. До чего же оба любовника были хороши! Маринка – красавица с потрясающей фигурой, а её грешный друг – ну, вылитый Аполлон Бельведерский, а, может быть, даже и лучше. Сложён прекрасно, гладкая смуглая кожа, безупречные мускулы, волосы воронова крыла. А как он спал: тихо, безмятежно, почти бесшумно, от его лёгкого дыхания исходил запах «Фаренгейта», казалось, что даже во сне он позирует снимающим его многочисленным кино – и фото –
камерам.
- Рота, подъём! – со всех своих женских сил гаркнула я прямо в ухо безмятежно спящей Маринке. Она довольно быстро проснулась, видимо, осознала весь ужас сложившейся ситуации. А я продолжала побудку: - Загрядская, коварная моя подруга, объясни мне, как свидетельнице и подруге, во-первых, что здесь происходит. Во – вторых, сейчас сюда прибудет куча народа, подумайте, что скажете Василию да и всем остальным. Рекомендую одеться, и как можно быстрее.
Я приоткрыла дверь и дала задание ждущим распоряжений Лёшке и Антону:
- Мальчишки, соберите и принесите всю одежду с первого этажа. Потом, Антон на улицу, жди подъезжающих, Лёшка, ты поднимешься ко мне.
Вскоре одежду принесли, в холле был наведён относительный порядок, а я всё не слышала Маринкиных объяснений, Аполлон тоже молчал, как его мраморный двойник.
Маринка собиралась с духом. Она начала сбивчиво, но потом воодушевилась и стала говорить даже с каким-то пафосом, видимо, чтобы я осознала всю серьёзность её чувств и ответственность момента:
- Ира, наверное, это покажется тебе ужасным, но я не хочу выходить замуж за Василия. Я полюбила другого.
- Ну, это я уже поняла, - иронично сказала я.
- Я не хочу причинять боль Василию, я не знаю, как ему сказать, что свадьбы не будет, - продолжала говорить Маринка. Я смотрела на неё, слушала её слова и понимала, что говорит-то она искренне, полностью уверенная в своей правоте. Я знала, что Маринка – не большая умница, но что она полная дурочка, я даже не догадывалась. Как она школу с золотой медалью закончила? Уму непостижимо!
- Интересно, а как бы он отреагировал, если сам первым вошёл сегодня в свою спальню. Он что, радость что ли испытал бы? Это просто изощрённое издевательство: накануне свадьбы, в день репетиции в храме привести в супружескую постель любовника. Ты что, совсем умом тронулась? – продолжала давить на Маринку я.
- Ира, ты можешь клеймить меня позором, но я просто забыла, что у меня свадьба. Я просто хочу быть с этим мужчиной. Я его люблю, просто безумно люблю. Это какое-то неземное чувство! Что мне делать, Ира, - со слезами в голосе вопрошала Маринка. Аполлон продолжал молчать. Что с него, с мраморного, взять?
- Марина, если на тебя сошло с небес это неземное чувство, ты не могла ли, в свете его лучей, быть немного подобрей к нам, простым земным людям? А? – продолжала издевательским тоном говорить я. – Представляешь: как все крезанутся? Наши наивные родители всё боялись, что этот бессердечный олигарх разобьёт сердечко их милой невинной девочке! Хороша, девочка! Марина, ты бы о родителях подумала! Во-первых, они немного по-другому воспитаны, не привыкли публику эпатировать. Они из-за тебя со стыда сгорят. Во-вторых, для них такие траты на свадьбу – неподъёмный груз! Хорошо, что Василий взял почти все расходы на себя! Я понимаю, что даже если ты откажешься выйти за него, угощение не пропадёт: приглашена куча народа: посидят, салатиков поедят с устрицами и лобстерами, тортика свадебного отведают! Не пропадать же добру! А ты подумала, какой это позор! Какая реклама! Какой скандал! А платье твоё свадебное! Нужно ли было так напрягаться, чтобы всё пошло прахом из-за этого, прости Господи, Аполлона?
- Ира, - Маринка уже рыдала в голос, - ну, что мне – повеситься? Я полюбила другого! А Василий… Ну, что Василий? Он меня, конечно, обаял. Я никогда не была так окружена заботой и вниманием, вот я и поддалась. Роскошь, ухаживал красиво , в постель не тянул… А тут нахлынуло просто!
- Марина, ты должна сама всё рассказать Василию. Иначе придётся рассказывать мне. Не забудь: тебя в этот дом привела я, значит, и ответственность надо делить пополам.
- Послушай, подруга, - наконец-то, подал голос «Аполлон», - а почему собственно всё нужно кому-то рассказывать? Ты подруга - вот и сохрани тайну по-дружески.
- А как же мы? – недоуменно спросила Маринка, обращаясь к своему принцу, голос её
дрогнул.
- А что – мы? – спросил «Аполлон», - Как встречались, так и будем встречаться. Меня
наличие мужей не пугает! Тем более, если он богатый и добренький папашка… Может, он и мне материально поможет. А я никому ничего не скажу.
Маринка молчала, широко открыв глаза. До неё, кажется, стало понемногу доходить, что она слишком уж поспешила со своей любовью. Потом она встала, решительно натянула на себя одежду.
- Пошёл вон отсюда, мразь! – совершенно справившись с собой железным голосом, как умела только она одна, прорычала Маринка.
- Да, ладно ты, не ерепенься. Тебе стыдно у папика попросить, так я сам ему всё расскажу за небольшое вознаграждение, - мерзким развязным тоном продолжал хамить этот «Апол-лон». Я сроду не слыхала более противного тембра голоса: какой-то невообразимый пти-
чий каркающий тенор. Как же всё-таки внешность бывает обманчива! Но больше я ни о чём подумать и не успела. «Аполлон», поднятый какой-то неведомой, но могучей силой, стремительно вылетел из спальни.
- Не дай Бог, ты где-то что-то кому-то вякнешь! И сейчас ты спустишься вниз, с тобой поговорят. И запомни меня. Я парень интеллигентный, как говорится, но простой. Ещё одна шуточка, и вывеску тебе попорчу окончательно, - на пороге комнаты, потирая руки, стоял начальник службы безопасности Василия – Богданыч. «Аполлон» побледнел и как-то весь съёжился. Его красота поблёкла. А от недавней наглости не осталось и следа. Да, Богданыч всё-таки умел произвести эффект.
– Ребята, - окликнул он своих невидимых бойцов, - спишите у этого прощелыги паспортные данные и проверьте карманы. Не поставили на ночь охрану, вот вор и залез! Сильно не обнимайте, - и добавил ласковым и опасным тоном, - пока… А там решим, что с этим суч… красавцем делать.
«Аполлона» вывели под белы рученьки два орла – охранника. А Богданыч продолжил свою речь.
- А вы все, - сказал он, обращаясь к нам,- извольте спуститься вниз. Василий Иванович вас ждёт. Да, охраны здесь не было, но весь дом просматривается через видеосистему, камеры работают 24 часа в сутки. Их отключает только сам хозяин, когда прибывает сюда на отдых. Что-либо скрывать – просто смысла нет. Имейте это в виду, - и, заметив мой вопросительный взгляд, добавил, - естественно, когда вы здесь жили, система видео – наблюдения не работала. Мой хозяин – порядочный человек, он не имеет привычки подглядывать за друзьями. Ему ещё накануне и в ум не могло прийти, что кто-то из его близких приедет сюда в его отсутствие да ещё и с такой низкой целью. Ирина, вы, надеюсь, понимаете, что к вам и вашим спутникам это не имеет ни малейшего отношения.
Оставив нас в спальне, он спустился вниз. Маринка не торопилась. Лёшка молчал. Где был Антон и какова судьба «Аполлона» мы не знали.
- Подруга, приходи в себя. Прорвёмся. Главное говори правду и проси прощения. Ну, где наша не пропадала! – бодро сказала я Маринке, стараясь хоть как-то поддержать подругу, но сама ещё не знала, о чём и как мы будем говорить с Василием. Меня мучили сомнения: если он знал о Маринкиной измене, сидя в Москве за несколько километров отсюда, и сразу не приехал сюда для выяснения отношений, значит, какое-то решение уже принято. Главное, любое его решение должно быть принято Маринкой со смирением. Я довольно поверхностно знала Василия и о его реакции на происшествие точно судить не могла. Единственно, в чём я не сомневалась, так это в том, что Василий - в высшей степени добрый и порядочный человек. Теперь для меня главная задача – за несколько минут пути со второго этажа на первый и те несколько секунд, которые у меня будут на появление в столовой продумать линию поведения и постараться не усугубить положение моей подруги, хотя сделать это уже, кажется, невозможно.
Василий ждал нас в той самой столовой, которая давно служила для нас местом сбора, трапезы и самых приятных разговоров. Теперь нам предстоял не самый приятный разговор. По лицу, встретившего нас внизу Василия ничего нельзя было прочесть. Он не выглядел крайне огорчённым, не выражал гнева, он был весь какой-то собранный и деловой, как будто собирался проводить утреннее совещание в офисе своей компании. Богданыч пошёл разбираться с «Аполлоном». В столовой мы остались одни. Я поняла, что терять нечего, поэтому начала разговор первой.
- Василий Иванович, я прошу прощения за то, что здесь произошло. Но я думаю, что вам с Мариной нужно поговорить наедине, - решительно сказала я.
- Тебе совершенно не за что извиняться, Иришка, ты, как всегда, на высоте, а поговорить нам, действительно, нужно наедине, - совершенно бесцветным голосом сказал Василий. И коротко взглянув на испуганную Маринку, добавил с каким-то вымученным смешком: - Не бойся, бить тебя никто не будет. Нам нужно просто обговорить наш разрыв.
- Разрыв?..- упавшим голосом пробормотала Маринка.
- Да, разрыв, - твёрдо сказал Василий, - окончательный и бесповоротный разрыв. – Я вышла из столовой, тихонько прикрыв за собой дверь…
Василий поступил в высшей степени благородно. О том, что произошло на его даче, знало довольно большое количество людей. Но надо сказать, все хранили молчание. В прессе это событие скандального отражения не нашло. Официально было объявлено о переносе срока свадьбы из-за съёмок невесты в довольно длинном сериале. Постепенно интерес к событию затих. Аполлон незаметно исчез с Маринкиного горизонта. Василий пощадил его, но из Москвы его заставили уехать. Маринкиных родителей он уверил, что их дочь просто не любит его и приняла своё неопытное, « практически первое» чувство за любовь. Он не смеет принуждать её к браку и возмещает её семье все расходы по несостоявшемуся торжеству. Истинные причины разрыва будущих молодожёнов остались тайной и для Игоря Анатольевича, и для моих родителей. А на даче Василия в день его несостоявшейся свадьбы мы всё-таки собрались. Все вместе мы просто отметили праздник Пасхи. Ни Маринки, ни её родителей на этом мероприятии не было. Я и мои друзья были с Василием. Конечно же, я не могла винить Маринку за то, что она, как мотылёк, попалась в ловко расставленные ей профессиональным альфонсом сети. Но я не могла ей простить того, что она притащила это ничтожество в дом своего жениха и моего друга.
В тот день, когда Василий приказал своему шофёру отвезти Маринку домой, нам всё же удалось поговорить. Василий поднялся на второй этаж в свою спальню, закрыл дверь, и наступила тишина. Никто из его людей не отваживался потревожить хозяина, чтобы проверить, всё ли с ним в порядке. Даже Богданыч не осмеливался подняться наверх. Удар на себя принять решилась я. Оробевшие двухметровые пацаны мне не перечили: мол, выбрала девочка замысловатый способ самоубийства – так это её проблемы.
Я поднялась наверх и робко постучала в дверь спальни Василия.
- Заходи, Ирина, открыто,- раздался его совершенно спокойный голос.
- А как вы догадались, что это я? - изумлённо спросила я. – А - а- , камеры, совсем про них забыла. - хлопнула я себя по лбу.
- А вот и не угадала,- неожиданно весело сказал Василий.- Камеры я отключил, как только вошёл в дом. Просто я знаю своих людей. Никто бы не посмел войти, пока я не позволил. Это могла себе позволить только ты.
- Василий Иванович…- начала я.
Но он перебил меня:
- Ирина, давай бросим эти церемонии. Не такой уж я глубокий старик. Зови меня по имени. И давай, в конце концов, перейдём на ты.
Я согласно кивнула, но он не дал мне продолжить – заговорил сам:
- Ты не вини себя понапрасну, что познакомила меня с Мариной. Она ведь просто приехала с тобой, чтобы тебе не было скучно. Это я, старый дурак, решил, что мне нужно подумать о семье, о наследнике, а из молодой девочки проще всего воспитать послушную жену. Вот я за свою самоуверенность и наказан. Не вышло из меня ни Макаренко, ни Песталоцци. Личность не переделать. А характер формируется намного раньше
совершеннолетия.
- Ну, тогда вам, то есть – тебе, нужно искать жену в детском саду, и лучше – в ясельной
группе, - пробормотала я.
Он рассмеялся:
- А ты молодец. Я уже который раз убеждаюсь, что в самых пиковых ситуациях ты не теряешь голову. Уважаю. Спасибо, что поддержала меня. Если тебе понадобится моя помощь, я всегда к твоим услугам.
Я уже хотела уходить, но вспомнила ещё одно обстоятельство:
- Вась, а что будет с этим юношей?
- Ира, ты меня пугаешь. Детективных романов госпожи Марининой начиталась. Я ведь не Дон Карлеоне. И здесь не Чикаго. Так что таз с цементом на ноги и прыжок в Москву – реку ему не грозит. Фу, ты… Даже обидела такими подозрениями.
- Вася, извини. Но я не понимаю, как ты в противном случае заставишь его молчать?
- Господи, ещё лучше! Выходит, это ты мне идею подаёшь, как заставить врага молчать.
Я смутилась окончательно. Но Василий уже вовсю забавлялся сложившейся ситуацией. Слава Богу! Хоть на что-то я пригодилась. Развеселила-таки человека!
- Иришка, над этим вопросам сейчас работают мои юристы. Они составят и подпишут очень серьёзную бумажку, по которой за разглашение тайны этот молодой человек должен будет заплатить мне баснословную сумму американских рубликов, которые он так любит получать с других. Видео - запись у нас есть. На основании этой записи ему можно предъявить обвинение по нескольким статьям: от проникновения в чужое жилище с какой угодно преступной целью, до шантажа, и прочее, прочее, прочее… так что не переживай ни за меня, ни за свою подругу. Я ей мстить не собираюсь. Тем более в том, что произошло, есть и доля моей вины. Нечего было так демонстративно мошной трясти. Я ведь знаю, что на жён, невест, дочерей состоятельных людей ведут охоту настоящие матёрые «альфонсищи». Откуда Марине было об этом знать. Она выросла в совершенно другой среде. Её родители – люди интеллигентные, но совершенно, по современным меркам, не престижные. Я понимаю, что врач – одна из самых востребованных специальностей, но что поделаешь, что в нашем современном обществе врачи, учителя, работники культуры живут на гроши. Ирина, этот мир не переделать за несколько недель. Надеюсь только, что этот случай послужит нам всем уроком.
С этого злополучного утра прошло несколько недель. За это время ни я, ни Маринка не поднимали щекотливую тему той предсвадебной измены. Маринка в одиночку зализывала раны, которые сама же себе и нанесла. Она никак не могла поверить в то, что её, записную кокетку и грозу всего мужского пола, так ловко и нагло провёл дешёвый Жигало провинциального разлива, официальным местом работы которого было Строгановское училище, где он подвизался натурщиком. Несколько недель спустя Маринка поведала мне историю их знакомства. Придя ко мне под вечер в день, в который должен был закончиться медовый месяц, она забралась с ногами на диван и, перебирая одной рукой пышную Евкину шерсть, а другой подперев щёку, она рассказала о своём «принце».
- Мы пришли с Васей на вернисаж. Там был весь свет общества. Собственно мы пришли посмотреть на мой портрет. Его нарисовала моя знакомая – выпускница художественного училища. Мы познакомились на съёмках, в прошлом году. Это была её дипломная работа. Портрет был очень интересен композиционно. В середине – моё лицо крупным планом. А по периметру медальоны, в которых я же, но в разных своих ролях. Красивый портрет получился. Все хвалили. Василий его тут же выкупил. Когда я принимала поздравления как модель портрета, ко мне подошёл настоящий Аполлон, мы познакомились. Он сказал, что он – профессиональная модель. Столько комплиментов мне наговорил. А потом весь вечер, где бы я ни была, меня повсюду преследовал его взгляд, такой восхищённый, восторженный, влюблённый. Потом он встретил меня возле училища, хотя я не говорила, где учусь. Мы просто поболтали. Он принёс мне букетик каких-то фиалок. После Васиных оранжерей, они показались такими трогательными. Он ничего не просил. Но по тому, куда он меня приглашал, я поняла, что с деньгами у него туго. Но он никогда не говорил мне о своих денежных проблемах. Много рассказывал о том, как больна его мама, и он должен много работать, чтобы ей помочь. Говорил, что его рано бросил отец, и он вынужден помогать и младшей сестре, потому что ей нужно получать образование. Словом, к третьему свиданию, мне было его так жаль! Знаешь: такой красавец и такой несчастный! Потребуй он у меня в тот момент оформить на него завещание, я бы не раздумывая на это пошла! Правда, он, наверное, быстро понял, что я бедна, как мышь. Вот я и потащила его на эту проклятую дачу, чтоб он увидел, что и я
кое-что имею. Я ведь понимала, что он ищет богатую невесту. Но вот ведь: как туман на глаза упал! Дура я! И человека хорошего обидела, и себе жизнь сломала! Ненавижу альфонсов! Если выйду замуж, то только за сантехника!
Я не перебивала Маринку. Пусть выговорится – полегчает. А она всё говорила и говорила, вспоминая всё новые подробности этого короткого, но такого фатального романа. Как она не разглядела в стандартном наборе средств охмурения богатенькой курочки, которые использовал её принц, действий типичного Альфонса – проходимца? Ведь сразу было видно, что сердце его покорили не прекрасные Маринкины глаза, а толстый кошелёк господина Глинских. Что тут сказать? Все мы совершаем свои ошибки. К сожалению, мало кто учится на чужих.



Глава—9. Здравствуй, новая любовь, до свиданья, старая!

Подходило к концу Лёшкино обучение в мореходке, после которого, по его планам, он должен был уже официально поступить на работу в компанию своего отца и продолжить учёбу заочно в «Макаровке», куда его документы были уже определены. А я, по его опять же планам, должна была перевестись на учёбу в Питер, где продолжаю своё образование и выхожу за Лешку замуж. Последовательность данных событий значения не имела. Но вот тут-то судьба или провидение преподнесла мне очередной сюрприз. На втором курсе, помимо прочих занятий, я активно включилась в студенческую научную работу и с успехом приняла участие в нескольких научно-практических конференциях. Под руководством того самого профессора, который весьма нелюбезно отчитывал меня за мои опоздания на его бесценные лекции, я занялась разработкой интересующей нас обоих темы: арт – терапия. Тема эта интересна и в данное время актуальна и даже популярна, причём в различных областях медицины и педагогики. Я настолько увлеклась этой темой, что разработала перспективный долгосрочный план её изучения и практической апробации, поэтому никак не могла прервать свои научные исследования. Я занималась изучением темы целые дни в лаборатории профессора, проводила опыты в клинике, опробовала усовершенствованную мной методику в реабилитационных и кризисных центрах. Я столкнулась с множеством людей – детей, женщин, стариков - которые нуждались в помощи клинического психолога и психотерапевта. Многие из них находились в состоянии глубочайшей депрессии после пережитого стресса, вызванного жестоким насилием, которое к ним применяли зачастую очень близкие люди. Они с трудом шли на контакт, замыкались в своих переживаниях. И именно мой метод помогал им скорее и эффективнее установить контакт с окружающим миром. Я вспомнила свои занятия по музыке, которые доставляли мне столько неприятных моментов в раннем детстве. Сейчас мне пришлось вспоминать азы, чтобы как можно полнее использовать музыку и другие виды искусства. Но, по моим наблюдениям, именно музыка оказывала самое быстрое и благотворное влияние на человека, способствовало коррекции его эмоционально – волевой сферы и вела к полному душевному выздоровлению. Проблема меня интересовала. Я изучала опыт зарубежных коллег, проштудировала научные статьи из медицинских журналов, публикации о воздействии музыки на различные органы человека. Короче, я нашла интересующую меня тему, убедилась в её актуальности и эффективности, и углубилась в неё с головой. Отказываться полностью от своей карьеры, даже ради Лёхи и будущей счастливой и благополучной семейной жизни, я, видимо, в тот момент была не готова. Как говорила мудрейшая женщина и одна из моих любимых актрис Фаина Раневская: «Семья нам заменяет всё. Поэтому нужно каждому решить, что для него важнее – всё или семья.» Я выбрала всё и попыталась объяснить Алёше, что какое-то время мы можем жить по-прежнему, тем более что он теперь на зависит от строгого режима мореходного училища, да и в материальном плане он будет теперь самостоятельнее. Но он и слушать ничего не хотел. Мы разругались не на шутку. Я сперва пыталась почти на пальцах объяснить, почему, нужно повременить с нашей свадьбой. В качестве главного аргумента я приводила тот факт, что для окончания института мне необходимо ещё целых четыре года, потом стала уже просто кричать, что не желаю быть игрушкой и домашним животным, а потом просто разревелась и ушла домой, хлопнув дверью. В этот хлопок я попыталась вложить всю свою злость и обиду на Лёшку. Никогда не думала, что Филатов – такой деспот и тиран. Тиран молчал почти сутки. Потом, как ни в чём ни бывало, позвонил и предложил встретиться на нейтральной территории. Я согласилась, даже не предполагая, на какую хитрость может пойти мужчина только для того, чтобы доказать, что он по природе своей хозяин и победитель.
Нейтральной территорией на этот случай я предложила считать Измайловский парк. Лёшка на удивление кротко согласился. Прекрасно! Заодно и собачка погуляет на свободе.
Какое-то время мы шли молча. Лёшка, видимо, обдумывал свой коварный план воздействия на мою психику, а я тщетно пыталась угадать, что же такого Филатов придумал. Предложение его повергло меня в полный ступор. Такого коварства я не ожидала не то что от Лёшки, но даже от Маринки в период нашей заклятой вражды. А предложил он мне после небольшой, но достаточно эффектной паузы следующее:
- Ирина, ты у меня, оказывается, девочка и неразумная, и упрямая. Я не собираюсь настаивать на своём, но предлагаю заключить сделку. Завтра я уезжаю. Мы с тобой не созваниваемся, не видимся до тех пор, пока кто-то из нас не выдерживает, и первым приезжает к противоположной стороне. Если первой приезжаешь ты, мы в ту же минуту идём в ЗАГС и расписываемся. Если – я, то я принимаю любое твоё условие. Согласна?
Я просто онемела от такого жуткого пари. Какое-то время я молчала. Но потом верх над всеми моими разумными доводами взяла обида. Если он так уверен, что первой буду я, то он просто считает меня полностью парализованной его волей, какой-то неодушевлённой вещью, которой он может распоряжаться по своему усмотрению. Если же он считает, что может быть и другой вариант развития событий, то он слишком легко отказывается от возможности видеть меня рядом. Может, он просто меня разлюбил и ищет повода для расставания? Другой вариант. Если он так уверен во мне и не уверен в себе, то какой смысл в этом пари? Отстоять свои права мужчины и властелина женщин? Ничего не понимаю в мужских заморочках. Я просто развернулась, окликнула Еву и пошла домой. Лёшка остался стоять на месте. Ева пометалась между нами, но, разумно выбрав хозяйку, побежала за мной. Правильно, девочка. Знает, кто её кормит.
Лёшка не окликнул меня, не пошёл следом. Вечером мы не виделись, а утром он уехал. Я думаю, что это было первым нашим серьёзным испытанием. И мы его с позором не выдержали. Да, конечно, оба мы уже не были детьми, кое-чего достигли в своей деятельности, поэтому чувство самоуважения было обострено до предела, хотелось доказать, что каждый из нас чего-то в этой жизни значит, и никто не хотел уступить другому. Это – то и было самой большой глупостью, которую мы оба тогда просто не заметили, а приняли за проявление чувства собственного достоинства.
Через месяц Лёшка приехал. Он приехал первым, но мне не позвонил. О его присутствии в Москве я узнала от Антона. Он спросил меня о наших планах на вечер, а я даже не знала, что Лёшка в Москве. Я как-то замешкалась, сразу не нашлась, что ответить. Антон заметил мой смущение, заподозрил неладное, но вопросами меня донимать не стал, за что я была ему очень благодарна. А для себя решила: раз так, то и я не стану звонить. По условиям дурацкого пари первым звонит тот, кто первым приедет в город. Первым приехал Лёшка, но звонить не стал. Не позвонила и я. Он опять уехал, не повидавшись со мной и не выполнив условий, им же самим предложенных. Я разобиделась не на шутку. Если мы такие гордые, то ни к чему было требовать от меня соблюдения условий договора. Или он решил, что я просто, по женской своей слабости, не выдержу. Фигушки! Не на такую напал! Ссора разрасталась, как снежный ком. У каждого из нас появились свои секреты, свои дела, о которых другая сторона не имела представления. Главным в наших отношениях стала обида. Поэтому, когда Лёшка, почти год спустя, всё-таки мне позвонил и попробовал наладить отношения, я поняла, что что-то уже ушло, и меня не тянет к нему, как прежде. Жизнь моя и так была слишком насыщенной. Я не ощущала ни дефицита общения, ни недостатка в поклонниках. Я научилась жить без него. В этот период я опять сблизилась с братьями - близнецами Олегом и Сашей. Тем более мы учились с ними в одном институте, и общение студенческое, основанное на общности учебных интересов, плавно перерастало в тесную человеческую дружбу. Они приобщили меня к большому теннису, которым продолжали серьёзно заниматься. Играла я очень посредственно, но удовольствие и от игры, и от общения с новыми знакомыми, а их у братьев было великое множество, получала колоссальное. На полноценные любовные отношения с Лёшкой уже не доставало ни времени, ни эмоций. Эта новая вялотекущая фаза нашего романа с недомолвками и недосказанностью продолжалась года два. Когда Лёшка приезжал, мы выполняли обязательную культурную программу, появлялись вместе на каких-то вечеринках, целовались при расставании и занимались качественным сексом. Но всё это было уже не то. Я понимала, что отношения, которые казались такими стабильными, просто сходят на нет. И я смирилась. Чего жалеть? Это первая любовь. У всех она бывает, и у всех проходит. Редко кто остаётся с предметом своей первой любви на всю жизнь. « На то она и первая любовь, чтоб быть ей не особенно удачной…» Где я это читала? Что-то не помню. В чужой поэзии, как выяснилось, я не очень… Лёшка предпринимал попытки как-то освежить наши отношения, но я для себя уже приняла очень непростое решение. Пришло время расстаться. Надо смотреть в будущее и ждать перемен от жизни. И эти перемены не заставили себя ждать.
Как ни странно, но первым то, что мы уже не пара, заметили не мои друзья и родители, а Василий. Он сам завёл разговор о наших с Лёшкой отношениях, о том, что первая любовь – это всего лишь прелюдия к настоящему чувству, и что у него на примете имеется для меня настоящий и серьёзный кандидат в женихи: молодой и перспективный. Я тогда посмеялась над его старомодными привычками, к которым относила и сватовство, но он сказал, что подождёт со знакомством, пока я, наконец, сама не созрею.
А тут ещё случилось новое знакомство. Надо сказать, что знакомство это назревало уже не один год. С тех пор, как появилась Ева, мне часто приходилось гулять с ней в Измайловском парке, там на нас с Маринкой обратили внимание два молодых человека, которые бегали по утрам, как говорил мой папа «за здоровьем». Они предприняли несколько попыток познакомиться с нами, но попытки эти всякий раз заканчивались неудачей, ибо Ева (Мудрая собака!) никак не желала признать этих двоих в качестве новых знакомых своей хозяйки. Она грозно рычала, скалила зубы и делала предупреждающие выпады в сторону этих молодых людей, всячески демонстрируя свою к ним неприязнь. Я никак не могла её успокоить, хотя и пыталась. Естественно, молодые люди отправлялись восвояси несолоно хлебавши. Как только они скрывались из поля её зрения, собака опять становилась ручной и доброжелательной. Ну, вот не нравились ей эти мужички – и точка! Знать бы заранее, как она была права в отношении одного из них.
Но обо всём по порядку. Ранним осенним утром, а было это уже в начале пятого курса, я, как обычно, утром вышла на первую раннюю прогулку с собакой. В это время в парке пустынно, можно побегать без поводка и намордника. И вдруг неожиданно из –за поворота выскочила маленькая собачка. Это был маленький и очень смелый кобелёк йоркширского терьера. Очаровательный платиновый блондин отважно подошел к моей громадной даме и бесстрашно и бесцеремонно стал её обнюхивать. В конце аллеи показался запыхавшийся перепуганный хозяин. Это был один из тех молодых людей, что положили глаз на нас с Маринкой. Когда молодой человек понял, с кем знакомится его пёсик, он просто изменился в лице. Из красного он стал мертвенно-бледным, и казалось, даже перестал дышать.
Не доходя до нас метров десять, он с опаской начал беседу.
- Здравствуйте, - неуверенно поздоровался он.
- Доброе утро, - как можно приветливее откликнулась я.
- Извините, но, зная вашу собачку, я как-то побаиваюсь за жизнь моего пёсика. Тем более он не мой, а моей мамы, она сейчас в отъезде, а Серпантина поручила мне. Может быть, вы её придержите, а я заберу своего младшего брата? – предложил он. – Кстати, меня зовут Вадим. Паша, ко мне! - обратился он к пёсику, никак не желающего признавать молодого человека своим хозяином, и объяснил, обращаясь уже ко мне: - Мы дома зовём его Паша. Вредный пёс, иди ко мне!
Тем временем « вредный Паша» никак не реагировал на слова хозяина и продолжал заигрывать с Евой.
- Хорошее имя, правда, ваше мне нравится больше, чем у вашего пёсика, - иронично ответила я. Но потом всё же представилась. – У меня всё гораздо проще – Ирина. А она – Ева.
- Ну, не буду скрывать: как вас зовут, я уже давно знаю. Только вот лично представиться
не было никакой возможности. Ваша собака так меня невзлюбила, что я и не надеялся с вами познакомиться.
- Видимо, теперь она решила: раз уж и вы с собакой, то стоит вас признать за своего,- предположила я такую перемену в Евином отношении к давнему врагу.
- Что ж, если так – спасибо Серпантину, - откликнулся Вадим. – Куплю ему хрустящих ушек. Он их очень любит. Я давно мечтал с вами познакомиться, а всё не получалось.
- Вот видите, мечты сбываются. Вам сегодня повезло. Надеюсь, что и мне повезёт, и я не опоздаю в институт, - пробормотала я. Но, надо отметить, что мне его слова вовсе не были противны.
- А где вы учитесь, если не секрет? – поинтересовался мой новый знакомый.
- Не секрет, - и я назвала мой институт.- А теперь, извините, нам пора, - попрощалась я.
- До свидания, надеюсь скоро вас увидеть,- приятным баритоном отозвался Вадим.
В институт я не опоздала. Хорошо, что в тот день были одни лекции, потому что я мало что соображала: из головы не выходило это утреннее знакомство. Вот надо же! Сколько времени я видела этого парня, а никаких эмоций, кроме отрицательных, он у меня не вызывал. Стоило раз поговорить, и о чудо, как всё изменилось! Я думаю о нём. И мысли, надо сказать, идут всё больше в какое-то романтическое русло. Я позвонила Маринке на мобильник и рассказала об утреннем происшествии. Маринка сразу же оживилась. Она давно уже испытывала интерес к этим ребятам, и, надо сказать, что ей как раз понравился спутник Вадима.. Она пообещала, что сегодня составит мне компанию и в обед, и вечером. Что ж, решила я. Пусть и она побеседует с этим Вадимом. Может, я просто по Лёшке соскучилась, вот и разомлела от мужского внимания. А прогулки я всё же ждала с нетерпением.
Встреча состоялась намного раньше, чем я предполагала. Вадим поступил достаточно эффектно и красиво: после занятий он ждал меня у входа в институт. И, хотя сердце моё радостно ёкнуло, я сделала вид, что считаю нашу встречу случайной и очень удивлена ( но никак не рада до безумия, что на самом деле было истиной), увидев его здесь. Но когда он смущённо вручил мне огромную ярко-розовую розу, я уже просто не в состоянии была скрывать свою радость. Вот так, практически с первого взгляда, я влюбилась. Или мне показалось, что я влюбилась? Но так или иначе, этот день стал началом моего нового романа.
Пока мы добирались до дома на метро, он успел рассказать мне всю свою жизнь. Он жил в Москве недавно, ему и его матери помог перебраться в Москву дядя, муж его родной тёти, которая была очень дружна с его матерью и, как сына, любила Вадима. Он окончил «Плешку» и работал в какой-то компании менеджером. Работа была, по его словам, была перспективной и довольно неплохо оплачиваемой. Я не стала вдаваться в подробности профессии менеджера, ибо давно поняла, что под этим словом мог скрываться кто угодно. А жил Вадим вдвоём с мамой в двухкомнатной «хрущёвке», прямо у станции метро. Стремясь уравнять наше социальное положение, я сказала, что мой отец – инженер, а мама – учительница начальных классов, а сама я мечтаю стать врачом и поэтому учусь в институте на пятом курсе. Я ничего не рассказала о своей болезни, но обмолвилась о наличии Лёхи, отношения с которым заканчиваются. Так что я – почти врач и почти свободна. У метро я села в троллейбус, оставив моему новому поклоннику только номер телефона, но проводить до дома себя пока не разрешила. Хоть моя голова и шла кругом от новых впечатлений, но я решила не бросаться в омут страсти, как это в своё время сделала Маринка, а сначала присмотреться к новому знакомому. Всё-таки Ева его никак не хотела признавать, а потом, что-то же мешало долгое время нашему знакомству. Но встретиться в парке сегодня же мы всё же договорились. Причём я обещала прийти с Мариной, а Вадим обещал привести друга Толяна. Того самого друга, который мне очень не понравился, и который гневно ругался на Еву, за то что она не полюбила его с первого взгляда за его дурацкие шутки. Что ж? Присмотримся и к Толяну…


Глава – 10. «Тайны Мадридского двора», или Секрет Полишинеля

Вот уже несколько месяцев продолжается мой новый роман. В начале моего знакомства с Вадимом я просто летала от счастья. Правда, у меня иногда появлялось какое-то странное чувство нереальности происходящего: будто то, что происходит, происходит не со мной; будто бы я вижу сон, вызывающий странные ощущения: с одной стороны – безоблачное счастье, с другой – какая-то непонятная, но постоянно присутствующая тревога. Я стала скучать по Лёхе, причём приступы тоски накатывали именно в самые интимные моменты наших встреч с Вадимом. Видимо, он чувствовал мою холодность и тоже не спешил раскрываться до конца. У меня было чувство, что я делаю что-то не то, не так.
Объяснение с Филатовым я взяла на себя. Я просто набралась мужества, позвонила ему в Питер и занудным будничным тоном поставила в известность, что грядут перемены в моей личной жизни, а попросту – я выхожу замуж. На другом конце провода было ледяное молчание. Тогда я сказала дежурную фразу, что мы, конечно же, останемся друзьями, и трусливо повесила трубку. Сначала я ждала хоть какой-то реакции на свой звонок, но её не было. Лёха просто исчез из моей жизни, он не давал о себе знать. Он совсем перестал приезжать в Москву. Зато звонила Аня и рассказала, что Лёшка основательно слетел с катушек. Он куролесит так, что эхом отдаётся по всему Питеру. Филатов стал настоящей достопримечательностью города почти наравне с Медным всадником, Эрмитажем и Исаакием. А при его обаянии и финансовых возможностях, а также неоспоримом звании завидного жениха, он быстро завёл множество поклонниц, которых менял, как перчатки, что приводило к настоящим дуэлям среди девиц, желающих получить титул законной мадам Филатовой. Аня не упрекала меня напрямую, но в её интонациях читалось явное неодобрение того, что я стала инициатором нашего разрыва. Я пыталась оправдаться тем, что разрыв подготовил именно Лёха, а я только озвучила наше совместное решение. Но все мои друзья, кроме Маринки, которая знала о нашем дурацком пари, стали, как один, на сторону бедного и несчастного Филатова. По общему мнению, он был белым и пушистым, а я коварной соблазнительницей и бессердечной кокеткой. Я обиделась на весь мир, и просто не стала оправдываться. Зачем? Если все и так уверены в своей правоте, а мне даже слова для защиты никто не даёт. А уж рассчитывать на то, что кто-то станет моим адвокатом, мне и вовсе не приходилось.
Я часто неосознанно сравнивала Лёшку и Вадима. У Филатова была масса недостатков. Но меня они не раздражали. Нет, мне не было безразлично, что он что-то делает не идеально. Мне не было за него стыдно. Что-то меня смешило или забавляло, что-то бесило до жути. Я никогда не стеснялась говорить Лёшке о том, что меня не устраивает, а он совершенно спокойно реагировал на мои слова: иногда тоже смеялся, иногда отмалчивался, иногда отшучивался, иногда оправдывался или пытался что-то мне объяснить, но никогда не грубил. Наверное, это потому, что в моём отношении к Лёшке всё-таки разумности было больше, чем страсти и эмоциональности. А у Вадима в первые три дня нашего знакомства недостатков просто не было. На четвёртый день они прямо-таки полезли наружу.
Недостатки Вадима пробуждали во мне чувство стыда. Так он очень трепетно относился к денежному вопросу. Он необыкновенно бережно относился и к самим деньгам, постоянно их пересчитывал, они лежали в его бумажнике, как в банке: купюры одного достоинства в отведённом им отделении, бумажка к бумажке. В кафе он постоянно пересчитывал счёт и выговаривал официанту, если находил в счёте ошибки. Он строго отчитывал беднягу, просил позвать администратора и долго объяснял назидательным тоном, почему его сотрудник не достоин чаевых. Он вечно жаловался на нехватку денег, как будто я просила у него в долг. Он педантично относился ко всем мелочам. Иногда позволял себе давать советы по поводу моего гардероба. Он бесцеремонно обсуждал и осуждал моих друзей. Когда же я однажды попыталась точно так же вести себя по отношению к нему, он тут же изменился: грубо схватив меня за руку, он прошипел, глядя мне в глаза: «Здесь советы даю я, я – мужчина, я старше, а ты учись быть женщиной. А то я гляжу, что манерам тебя папа с мамой не научили. Действительно, что взять со школьной училки и инженеришки. И запомни на будущее, если хочешь выйти замуж за нормального человека и выбиться из серой жизни, которой ты живёшь, научись себя вести и не перебивай мужчину!» Я не преминула заметить, что мои папа и мама – высококлассные специалисты с высшим образованием и на своей работе люди уважаемые. Вадим расхохотался каким-то омерзительным смехом и хотел что-то мне возразить. Но тут на него так рыкнула Ева, что он отскочил от меня, как ошпаренный. Сама не понимаю, почему я в тот же день не послала его туда, где самое место таким типам. Я не испугалась. Скорее была удивлена разительной перемене, произошедшей со скромным и воспитанным парнем. Я знала, что в случае чего – меня есть кому защитить. Любовь, как рукой, сняло. Пелена упала с глаз. Но что-то держало меня рядом с этим человеком. Скорее всего, я как охотничий пёс, почуяв сложный психологический материал, заинтересовалась им в профессиональном плане. Парень пытался « по капле выдавить из себя раба», но нашёл не очень удачный способ это сделать. Видимо, в этом была и доля моей вины. Я слишком скоро и слишком много ему позволила, вот он и почувствовал себя хозяином положения. Но вот желание познакомить его с моими родителями совершенно пропало. Я ограничила и его встречи с моими друзьями. Но вот самой было интересно проверить свою подготовку клинического психолога на таком сложном пациенте. А он не чувствовал подвоха и всё чаще говорил о нашей предстоящей свадьбе.
Однажды на Тверской мы встретили Георгия. Вот по нему сразу было видно, что он никакой не менеджер, да простят меня все представители этой профессии, и его работа, действительно, хорошо оплачивается. Он вышел из своей шикарной иномарки. Одет был, как на картинке из модного журнала: просто, элегантно, дорого. А запах!.. С ума сойти. Сказка, а не мужчина. И вообще от него явно исходили флюиды успеха и благополучия. Как ни странно, он меня сразу же заметил. И по всему было видно, что видеть меня он рад. Но по его взгляду на моего спутника, одновременно беглому и очень критичному, я поняла, что выбор мой явно не одобрен. Но, как человек воспитанный, Георгий представился Вадиму и мнение своё оставил при себе. Наш разговор был будничным: как дела, как учёба, кого видела и так далее. Вдруг Георгий вспомнил о недавнем выступлении по ЦТ моего отца. В популярной программе говорили об итогах какого-то важного уголовного дела, в котором были замешаны, ну, очень важные персоны. Дела, в котором мой отец выполнял функцию защитника. Дело он выиграл, что имело широкий общественный резонанс. Об этом и зашёл разговор. « Да, - начал Георгий, - я тут видел выступление Андрея Александровича по телевидению…» Но я быстро перевела опасный разговор в другое русло, сказав, что, видимо, «изобретение, которое сделали на папином заводе, имеет большую промышленную ценность.» Упор я сделала на слово «изобретение». Георгий понял, что я что-то скрываю от своего друга, о котором, видимо, был уже наслышан от наших общих знакомых. Скорее всего, его мнение совпало с тем, что он слышал о Вадиме. Он тут же переключился на другую тему, а при прощании сказал мне, что сегодня же перезвонит, потому что хочет узнать «об изобретении из первых рук.» Я поняла, что его, как более опытного и старшего моего друга, насторожило моё стремление скрыть какие-то факты моей биографии от нового бой-френда. И он хотел выяснить: не нужна ли мне его помощь. Я сказала, что вечером перезвоню сама.
Единственное хорошее известие, которое я вынесла из этого разговора, это то что у них с Ольгой скоро появится малыш. И это будет девочка. Ольга уже не работает. А прибавление в семействе ожидается месяца через полтора. « Позвони Ольге, а то мы давно тебя и не видели, и не слышали. Родителям – большой привет. Передай, что мы передачу смотрели всем семейством. Мой отец тоже привет передаёт, » - добавил он при прощании. « Передавай и мой привет настоящему полковнику,»- так же отреагировала и я. Вадим кивнул, вежливо поклонился и Вадиму и быстро, по-деловому удалился.
- Ну, и сноб же этот твой приятель,- сквозь зубы процедил Вадим. – Интересно, откуда у тебя такие знакомые?
Меня это неприятно резануло. Но про себя с усмешкой подумала, что и у Георгия
вполне мог возникнуть подобный вопрос ко мне. Я промолчала, решив, что рано ставить точки над «и». К разговору о Георгии Вадим больше не возвращался. А в мою голову заглянула ещё одна интересная мысль: кого всё-таки можно считать большим снобом: средней руки менеджера, свысока относящегося к учителям и инженерам, или преуспевающего чиновника, готового прийти на помощь подруге юности, в данный момент простой студентке, с которой, кроме приятных летних воспоминаний многолетней давности, ничего не связывает?
Я продолжала встречаться с Вадимом, хотя нравился он мне всё меньше и меньше даже как предполагаемый пациент. «Так, - думала я,- на безрыбье, и рак – рыба. Тем более надо мастерство психолога оттачивать, а это общение меня ни к чему не обязывает… » Но, скорее всего, наши отношения были следствием того чувства безысходности и тоски, которые постоянно преследовали меня со дня разрыва с Лёшкой. Лёшку вернуть назад я не могла. Гордость проклятая! Поэтому мне было фактически всё равно, кто со мной рядом, если это не Лёшка. Я понимала, что это элементарная депрессия. И с ней надо как-то бороться. Наши встречи с Вадимом постепенно свелись к редким прогулкам по зимнему парку. У меня всё чаще возникали мысли о том, что, возможно, ещё не поздно будет помириться с Лёхой. Но первой идти на примирение я не отваживалась из-за страха услышать «нет». А Лёшка, казалось, совсем забыл о моём существовании, не приехал он и на Новый год, чем опять разбередил мою обиду. Впрочем, если на кого надо обижаться, так это на самоё себя: я ведь сама дала ему отставку. А потом Антон обмолвился, что Алексей нашёл-таки среди своих курочек вполне достойную и решил сочетаться узами брака. Я оказалась на перепутье. Вадим, несмотря на то, что, по моему мнению, наши отношения двигались к своему завершению, вынашивал планы о скорой свадьбе. Я же думала о том, как потактичнее сообщить ему о том, что свадьбы не будет. Одно дело встречаться с человеком без любви, пусть даже из какого-то своего «шкурного» интереса, и совсем другое дело – связать с ним свою жизнь. К такой глупости я, слава Богу, готова не была. Даже назло Лёшке. Надо искать правдоподобный повод для расставания с Вадимом. В свои планы на этот раз я решила никого не посвящать. Вот когда всё будет вполне определённо, то и родителей, и друзей просто поставлю перед фактом. Если даже я не помирюсь с Лёхой (надежда на это всё же была, что греха таить?!), делать ставку на этого индивида мужеского пола, я имею в виду Вадима, в высшей степени неразумно. Конечно, если бы я была влюблена в него, то - другой разговор. А так – мимолётное увлечение, которое стоит поскорее отбросить и забыть.
Одно неожиданное происшествие разрешило все мои сомнения и позволило быстро и бесповоротно поставить точку в этой истории.
Это произошло в самом начале весны. Я уже вовсю готовилась к сдаче диплома на
клинического психолога и раздумывала над своей дальнейшей судьбой: толи мне идти работать психологом, толи отучиться ещё год и сдать экзамен на психиатра. В конце концов я решила, что психиатрия от меня далеко не уйдёт, пойду – поработаю, а через год – другой отучусь на курсах переквалификации. Во время раздумий по поводу моего светлого будущего с моим мрачным настоящим, то есть с Вадимом, я почти не виделась. Хотя Маринка продолжала активно встречаться с его другом Толиком. Вот ведь парадокс. Толик, который при первом знакомстве показался нам занудой и хамом, оказался, на самом деле, милым парнем, и вовсе не другом, а всего лишь соседом по лестничной площадке Вадима. А обаяшка Вадим, как выяснилось, - настоящий хам, приспособленец, трус и подлец. Итак, в самом начале весны, когда весенним было ещё только немного посиневшее небо да чуточку осевшие сугробы снега, состоялось наше последнее, нет – предпоследнее свидание. А было всё так. Вадим позвонил мне и встревоженным голосом попросил о встрече. Может быть, всё обошлось бы разговором по телефону, потому что видеть его у меня не было никакого желания, и, знай он об этом, может быть, обошёлся без этой гнусной лжи. Но Еве было пора прогуляться, и я, взяв собачку на поводок, пошла
пешком к парку. Он ждал меня у метро. Вместе, молча, мы спустились по небольшой
лесенке в парк и пошли вглубь его по аллее. Наконец, Вадим начал разговор. Он старался говорить с неподдельным трагизмом в голосе, но артистом он был плохим и постоянно переигрывал. А, может, быть просто очень трудно обмануть почти профессионального душеведа. Я как-то сразу догадалась, о чём примерно будет разговор, и, как вещая птица Сирин, всем своим существом слышала ложь в его словах.
- Ира, - сдавленным и каким-то скрипучим голосом начал Вадим, а ещё недавно мне
казалась, что у него приятный баритон, - моя жизнь должна круто измениться…
- Круто – это хорошо! – «порадовалась» я за него.
- Круто – это совсем измениться, - говорил он неестественно трагически и торжественно. – У меня в Красноярске серьёзно заболела бабушка, и я должен ехать ухаживать за ней. Мне уже нашли там работу.
- А почему ты, а не мама? - я решила задать провокационный вопрос с целью посмотреть, как он будет выкручиваться.
- Мама тоже очень больна, ей нужно находиться вблизи от специалистов, ей может стать
хуже в любой момент, - не моргнув глазом, солгал Вадим. Видимо, готовился к встрече
основательно.
- Ира,- встав в подобающую позу, видимо, хотел изобразить из себя гордое изваяние благородного рыцаря,- я не вправе требовать от тебя ехать вместе со мной. Ты молода, красива, у тебя перспективная работа. В конце концов, ты не должна следовать за мной в чужой город. Я не в праве требовать, чтобы ради меня ты покинула Москву. Ира,- торжественно произнёс он, и выражение его лица стало трагическим, он пытался изобразить огромное нравственное страдание, - мы должны расстаться. Завтра я уезжаю.
- Может быть, я провожу тебя? Во сколько поезд? – невинным тоном спросила я.
- Нет, - гаркнул он. Но тут же спохватился: - Ты не должна страдать. Я поступаю низко. Прости меня и забудь. Ты свободна.
Я про себя отметила неестественную высокопарность его слов.
- А что если тревога ложная, и ты скоро вернёшься?- опять спросила я, стараясь вывести его из образа невинного страдальца.
Он уже почти терял терпение. Но я стояла с таким кротким выражением лица, что он решил, что я искренне верю в его сказки. Я не стала больше провоцировать его. Мало ли, чего можно ждать от человека с не вполне адекватной психикой!
- Всё решено, не жди меня. Я должен выполнить свой долг перед бабушкой,- опять трагически и торжественно прямо-таки провозгласил Вадим. – Прощай!
Он резко повернулся и быстрыми шагами пошёл, точнее, почти побежал к выходу из парка.
Поскольку это театральное объяснение больше напоминало оперетту, чем трагедию, я не стала заламывать рук и изображать сильное огорчение. Что огорчаться тому, чего сама ждала и желала. Я облегчённо вздохнула. Он не понял, что избавил меня от неприятного объяснения и спешил спастись бегством. И я решила ещё немножко потрепать нервы бывшему кавалеру.
- Вадим,- негромко, но твёрдо окликнула я его. Он остановился, не сразу повернулся, потом посмотрел на меня как-то затравленно, через плечо, как пойманный на месте мелкий воришка. – Вадим, - повторила я, - я просто восхищаюсь и горжусь тобой. Ты такой благородный. Я буду тебя ждать.
Единственно, что меня мучило, так это любопытство: что же такое произошло, что он решил меня бросить. Не в 17 же веке мы живём. Есть Интернет, телефон, прочие средства связи. Почему так сразу – расстаться? Скорее всего, объяснение самое банальное - дело в другой девушке. Но напрямую спрашивать не стала. Бабушка, так бабушка. Дай ей Бог здоровья! В конце концов, мне всё равно, что изменило его планы, главное, что его решение не нарушило моих. Свобода, которую я потеряла по собственной глупости, была вновь обретена, и я стала строить планы, как бы помириться с Филатовым так же ненавязчиво, как рассталась с Вадимом. Нам ведь главное встретиться, а там сердце подскажет…
Но сначала мне по чистой случайности удалось разгадать страшную тайну Вадима. Вот уж воистину: Москва – большая деревня! Или просто город маленький?
Я не посвящала родителей в подробности моего романа с Вадимом. Они поняли, что мы расстались с Лёхой, потом у меня кто-то появился. Потом этот кто-то тоже плавно куда-то испарился. Я не страдаю, не плачу, ем нормально, живу активной жизнью, общаюсь с друзьями, вечерами часто отсутствую, в подушку не рыдаю, физически и душевно здорова. Значит, им не стоит лезть мне в душу. По своему родительскому опыту они прекрасно знали: будет проблема, с которой мне не справиться самой, я обязательно поделюсь с ними. Поэтому мне была предоставлена свобода действий. Но в один из выходных в последние апрельские дни они предложили сопровождать их на дачу к Василию. Он устраивает какую-то грандиозную вечеринку. У меня был свободный вечер, и я решила приобщиться к природе.
Вечер выдался чудесный. С водохранилища, лёд на котором уже совершенно растаял, дул лёгкий бриз. Было свежо, но не прохладно. На кустах жасмина и сирени вокруг дома уже появились первые листочки, яблоня и вишня под окном кухни покрылись белыми цветами. Весна выдалась ранняя и тёплая. Поэтому основным блюдом вечера, как и водится на таких вот загородных вечеринках, были шашлыки и лососина на решётке. Свежие овощи и фрукты, лёгкое сухое вино. Всё было выбрано хозяином со вкусом и по
высшему классу приготовлено приглашённым поваром. Гостей было немного. Сам Василий, я с моими родителями, Игорь Анатольевич с новой сотрудницей, дамой средних лет, (такой выбор меня удивил – он был не в стиле Игоря!) но, как говорили, хорошим адвокатом. Она была бывшей сокурсницей папы и Игоря. Чуть позже приехала родственница Василия, вернее, двоюродная сестра его покойной жены. Она старалась быть незаметной, не принимала участия в общем разговоре, очень смущалась, когда к ней кто-то обращался с вопросом и краснела, как девочка, хотя ей было по внешнему виду хорошо за 40. Она абсолютно не вписывалась в тот круг людей, с которыми мы обычно общались, но у неё была такая замечательная улыбка. Я подсела к ней, мы познакомились, завязался какой-то разговор, и скоро мы нашли общий язык, а ещё через полчаса стали чуть ли не лучшими подругами. Она работала медсестрой в районной поликлинике. Мы оказались настроенными на одной волне: читали одни и те же книги, нам нравились одни и те же фильмы, мы смеялись над одинаковыми шутками. Общаясь с Еленой Владимировной я совершенно не чувствовала возрастного барьера, как когда-то в Крыму с капитаном.
И вот перед самым пиршеством, когда все уже наговорились и проголодались, во дворе появился ещё один гость. Моя новая знакомая опять заметно смутилась и как-то, мне так показалось, забеспокоилась. Василий привлёк внимание присутствующих и представил гостя.
- Знакомьтесь, друзья мои. Это мой племянник – Вадим.
Да, это был Вадим, неизвестным науке способом чудесно телепортированный из далёкого Красноярска.
- Вадим? Ты? Неужели случилось чудо, и бабушка выздоровела?- мой вопрос и моё присутствие в месте, где никак не должна была появиться дочка «училки и инженеришки», повергла его в шок. Улыбка супермена и горделивое выражение медленно сползли с его лица. Он стоял молча и наливался багровой краской.
- Надо же! Вы, оказывается, знакомы? Вот не знал. А я –то хотел сделать тебе сюрприз, Ирочка. Думаю: дай познакомлю Иришку с хорошим молодым человеком. Да, я вот гляжу, будто ты не рада его видеть? – целым возом вопросов обрушился на меня Василий. – Ну, рассказывай, что там у вас произошло? Или, может, это не наше дело?
- Ну, почему – не ваше? Могу рассказать. Если всем это интересно – могу и всем рассказать, - я завелась с пол-оборота. А что? Вечер-то испорчен окончательно. Так почему он должен быть испорчен только у меня.
И я рассказала громко, вслух, с выражением и подробно историю долгой подготовки
нашего знакомства и недолгую историю самого знакомства.
- Вот так, - закончила я своё ироничное повествование, - в первый раз в жизни молодой человек отказался от меня ради меня же самой. О таких парадоксах я ещё не слыхала.
И обращаясь к Вадиму иронично добавила:
- Вот так –то, драгоценный мой. Всё в нашей жизни или кидалово , или попадалово. Сегодня не повезло тебе. Вадим, ты попал!
На протяжении моего рассказа Вадим молчал. Его как будто парализовало. Он не то что не мог вставить слово в свою защиту, он, казалось, и дышал – то с трудом. Только то краснел, то бледнел. В зависимости от реакции слушателей. Когда я рассказывала о его объяснении в парке, то постаралась передать сцену с таким сарказмом, что мне бы позавидовал сам Михаил Евграфович Салтыков – Щедрин. Присутствующие просто умирали от смеха во время моего рассказа. Когда все отсмеялись, Василий опять заговорил.
- Ира, мне очень стыдно за моего племянника. Вот уж не думал, что он не сможет разглядеть в тебе главное. А он, видимо, повёлся на красоты Московской жизни, захотелось получить богатую невесту. Вот и отказался от умной, красивой и самой замечательной девушки Москвы.
После слов Василия Вадима, как ветром сдуло. И Василий ещё раз объяснил всем, что же
на самом деле здесь произошло. После гибели Вари Василий поддерживал отношения с её родственниками, а её двоюродной сестре, с которой у неё были особенно близкие отношения, он помог переехать из Красноярска в Москву, купил ей и её сыну квартиру. Нашёл Елене работу по специальности, а племяннику помог получить образование. Но и после этого продолжал помогать материально и поддерживал добрые родственные отношения. Поскольку Василий не был женат, племянник возомнил себя наследником Василия и хотел при помощи покровительства дяди отхватить невесту из какой-нибудь состоятельной или влиятельной семьи, чтобы устроить свою жизнь в Москве, не хуже, чем его дядя Василий. Знакомство со мной чуть не нарушило его планы, но он смог побороть чувство ради «высокой» идеи, поэтому, как только дядя намекнул, что хочет познакомить его с кандидаткой на роль невесты, он тут же придумал, как расстаться с бесперспективной невестой. Василий не был посвящён в его далеко идущие планы, поэтому цель его была просто помочь двум одиноким молодым и, как он считал, хорошим людям, найти своё счастье. От этой истории он был в шоке. Но это было ещё не всё. Вечер разоблачения злодея продолжался. Расплакалась Елена и стала просить у Василия прощения за сына – эгоиста. Оказалось, что он приложил руку, чтобы расстроить отношения Василия с молодой невестой. Это он накануне свадьбы устроил её знакомство с альфонсом – натурщиком и сделал всё, чтобы свадьба расстроилась. Он очень боялся появления наследника, как главного конкурента своему благополучию. Маринку он не знал, так как в те места, где его дядя проводил с ней время, вход ему был заказан. Поэтому он договорился с Аполлоном, что тот охмурит женщину, с которой есть близкие отношения у его дяди. Опытный Альфонс сразу же вычислил и просчитал Маринку. А дальше всё действие развивалось по сценарию, придуманному Вадимом. Елена рыдала в голос, умоляла Василия простить и Вадима, и юную невесту, которую она тоже никогда не видела. Когда Василий поведал ей о тесной связи Марины, меня и её сына, она просто была в шоке.
- Вася, я никогда не думала, что из него выйдет такой монстр. Что я проглядела? – много раз переспрашивала она своего родственника.
- Знаешь, Лена, я не убью его только потому, что он не нанёс вреда Ирине. Она – умница, в отличие от нас всех. Вон как она его просчитала! Ириша, я всё равно прошу у тебя прощения. Ну, хочешь, я на тебе женюсь, - полушутливо – полусерьёзно поинтересовался он у меня.
- Интересно, - включилась я в его игру, - а что ты будешь делать, если я соглашусь?
Я произнесла свой вопрос таким серьёзным тоном и так пристально посмотрела прямо в его глаза, что Василий растерянно замолчал, но после минутного замешательства смог произнести только одну фразу «Ну, ты даёшь!», в которой сквозило неподдельное восхищение, чем вызвал просто гомерический хохот всех присутствующих.
- Ладно, пожалею хорошего человека! Не пойду за тебя замуж,- и шёпотом на ушко
добавила: - Хватит с тебя Маринки…
А на самом деле вечер переставал быть томным, как пишут в романах. Настроение улучшалось даже не минутам, а по секундам. Вид врага, который попадает в вырытую им же самим яму, не скрою злорадного чувства удовлетворения, чертовски приятен! Для себя же я сделала вывод, что многие тайны лучше не знать, больше будешь уважать людей. Начинаю любить Еву как единоутробную сестру.



Глава –11. У нас будет ребёнок!

Передо мной стояла трудная задача: рассказать о том, что я узнала Маринке и позаботиться о том, чтобы она не убила Вадима при первой же встрече. Хотя, я думаю, Маринке это убийство, суди её присяжные заседатели, легко могло бы сойти с рук. А если среди них была хотя бы половина женщин, то её бы ещё и наградили. Женская солидарность – великая сила. Да и Вадим, собрав остатки здравого смысла, старался не попадаться нам на глаза. Подлец и трус в одном флаконе.
Я долго собиралась с духом, прежде чем начать разговор. Сначала я нудно объясняла Марине, почему не хочу больше встречаться с Вадимом. Это Маринка поняла, тут она была проницательнее меня: Вадим ей сразу же не понравился, как и Еве. Потом я расска-зала ей о его лжи и сеансе её разоблачения при гостях Василия. Тут она посмеялась, ре-шив, что по заслугам – и награда! Одновременно пытаться избавиться от женщины и же-ниться на ней – это, действительно, круто изменить жизнь! Ну, а когда я поведала, что, не зная ни её, ни меня, он плёл интриги против будущей жены своего дяди, Маринка взорва-лась. Слова и эпитеты, которыми она наградила Вадима, были по большей части непечат-ными. Сама не знаю, откуда домашняя девочка из интеллигентной московской семьи на-хваталась таких афоризмов. Даже, если бы её речь была выступлением на съезде сапож-ников и сантехников, то и там бы она разошлась на цитаты, существенно обогатив словарь даже самых лексически продвинутых представителей этих многоуважаемых профессий. Выпустив пар, она помолчала какое-то время, а потом неожиданно засмеялась.
- Ира, ты знаешь, а ведь я на него уже и не сержусь, - неожиданно заявила она. – Конечно, мне жаль, что я так обидела Василия, но благодаря тому, что я не вышла за него замуж, я познакомилась с Толей. Я понимаю, что он вряд ли достигнет того положения, которое есть у Василия. Но я люблю Толю, и очень хочу за него замуж. Понимаешь, Некрасова: сама хочу.
- Так за чем же дело стало? - недоуменно поинтересовалась я.
- Да, так, за малым… Не зовёт он меня замуж, - иронично сказала Маринка. И тут же как-то заискивающе спросила совета: - Ира, а что делать бедной девушке, если её замуж не берут?
- Лучше предлагать! - с моих уст сорвалась избитая шутка. Маринка обиделась.
- Марин, прости, это я так ляпнула, по инерции, - теперь пришла моя очередь постоять на задних лапах перед подругой, вымаливая прощение. – Ну, давай вместе подумаем. Ведь есть же какие-то женские хитрости.
- Наверное, есть. И если ты помнишь, то я раньше в советах, как охмурить мужика, не нуждалась. Как-то собственного ума и опыта хватало. А теперь – я в полной прострации. Куда-то весь опыт улетучился: влюбилась так, что чувствую себя полной дурой.
- Ну, это, наверное, у каждой женщины так. Когда влюбляешься, работают эмоции, а не разум, - поддержала подругу я.
- Вот ты – психолог. Так дай своей лучшей подруге профессиональный совет,- потребо-вала Маринка. – А впрочем, я и сама умею давать советы. Только вот ни один из этих советов не действует, когда влюбляешься. Воля просто парализована. Я чувствую себя уязвимой, слабой, я не могу действовать нахрапом.
- Да и не надо. Пусть будет так, как будет,- сказала я. – Не надо торопить события. Просто его что-то останавливает. Мужчин очень легко вспугнуть. А что пугает твоего кавалера – я пока не знаю. Я понаблюдаю за твоим Толиком и попробую определить, что его пугает,- предложила Маринке я.
- Вот это слова не мальчика, но мужа. То есть профессионала, - оживилась Маринка. – А то я уже в догадках теряться устала: что ему надо?
Под благородным предлогом: якобы надо поддержать подругу, утратившую большую любовь, Маринка стала таскать меня повсюду за собой. Надо сказать, что Толик к этой нагрузке отнёсся с пониманием. В душе он осуждал Вадима, хотя прямо об этом не
говорил ( Благородно!), и симпатизировал мне. Мы очень быстро нашли с ним общий
язык. Немного понаблюдав за Толиком, я прекрасно поняла причину его страхов. У него просто была заниженная самооценка. Маринка казалась ему недостижимым идеалом, про-сто - богиня, спустившаяся с небес на грешную землю. Он никак не мог поверить, что та-кая сказочная красотка, будущая звезда театра и кино, может серьёзно относиться к пар-ню, совершенно не связанному с этой сферой жизни. Его родители были простыми людь-ми: мать работала поваром в гостиничном комплексе «Измайлово», а отец был автоме-хаником. Сам Толик заканчивал в этом году институт физкультуры, и ему уже было опре-делено место тренера в одном из престижных спортивных клубов. Он считал такой рас-клад совершенно недостойным « алмаза его души» - Мариночки Загрядской.
- Марина, - говорила я подруге,- ты ведь сама корчила из себя недосягаемую звезду, вот он и не может подойти к тебе на достаточно близкое расстояние.
- Ага, - спорила Маринка, - спать со мной – это нормально. Этой чести он вполне достоин. А замуж меня позвать, он, видите ли, стесняется! Хорош гусь! – бушевала «зве-зда».
- Марина, он ведь считает, что ты просто его используешь как сексуальный объект, что тебе не нужны серьёзные обременительные отношения. Вот он и не хочет стать обузой. Ну, и как любой мужчина, он боится услышать от любимой отказ. Удар по мужскому са-молюбию для мужчины с комплексом неполноценности – самое тяжёлое наказание. Ну-жен он тебе, - подвела я итог своему исследованию, - меняйся сама. Стань проще, и народ к тебе потянется. Подумай сама: как простой тренер может обеспечить запросы «звезды»? А у тебя каждое втрое предложение начинается словами: « Я была в одном классном бутике…» и название, которое заставляет вздрогнуть и олигарха.
- Но я ведь не прошу у него денег, дорогих подарков, я всё могу купить себе сама. Ты же знаешь: съёмки в сериалах – неплохой заработок, - продолжала свои рассуждения Марина.
- Это ещё один минус для тебя, - тоном знатока сказала я.- Мужчины боятся успешных, умных и хорошо зарабатывающих женщин. Их мучит вопрос: а что же такую женщину привлекает в неуспешном мужчине? Каждый из них мечтает стать главой семьи и кумиром для избранницы. А тут светит роль подкаблучника. Не всем это нравится.
- Хорошо, - покорно согласилась Маринка. – Спасибо за совет. Будем работать над собой. А? Контролируй, когда меня в следующий раз занесёт.
- К-ха, к-ха, - громко закашляла я. Маринка засмеялась. Это мы с ней, по совету мамы, посмотрели её любимый фильм «Девчата» с обаятельнейшей Надеждой Румянцевой в главной роли. А какая там Люсьена Овчинникова! А Рыбников!!!
Так легко я разобралась в Маринкиной проблеме. Я немного покопалась в специальной литературе, разработала для Маринки пошаговую программу: как заставить жениться любимого мужчину. Дальше – дело техники, которой Маринка владела в совершенстве.
Через неделю влюблённые отнесли заявление в ЗАГС. А моя проблема так и осталась висеть в воздухе. Но и на моей улице намечался праздник. Антон сообщил мне, что в на-чале мая Алёша приедет навестить мать. То, что он заранее рассказал мне о Лёхином приезде, вселило в меня надежду, что Лёшка всё-таки хочет меня вернуть. Антон не стал бы без Лёшкиного согласия ставить меня в известность о его предстоящем приезде. И я стала морально готовиться к встрече с мужчиной своей мечты.
Но Лёшка что-то не спешил опять появляться в моей жизни. Был очередной выхо-дной, родители уехали на дачу к Василию, а я осталась дома одна, то есть с Евой. Я сидела за письменным столом, листала черновики уже готового диплома, как вдруг раздался зво-нок в дверь. Собака не залаяла. Она стояла перед дверью, переминалась с лапы на лапу, сдержанно повизгивала, зато хвост её вертелся так, что, казалось, вот-вот отвалится. «Интересно, - подумала я про себя, - кому же это мы так рады?» Но явно этот «кто-то» - хорошо знакомый. Я смело распахнула дверь. Передо мной стоял огромный букет сирени на ногах. Я замерла на пороге от удивления. Несколько секунд продолжалось молчание. Наконец раздался знакомый и родной до боли голос Филатова:
- Меня впустят, или я так и буду стоять на пороге? Здесь и чаю попью.
Я заметила в другой руке коробку с тортом. Лёшка проследил за моим взглядом.
- Не гляди так строго. Твой любимый – «Прага». Между прочим, из Питера прилетел. Специально для тебя, солнце моё, вёз,- продолжал ёрничать Лёшка.
- Проходи, пропащий,- наконец-то смогла вымолвить я. Я с трудом держалась на ватных ногах. Вот так ждала, готовилась, а как увидела – все приготовленные слова и приёмы по ловле жениха в сети куда-то улетучились. Я просто онемела.
- Ира, ты кого-то ждёшь? Может, мне уйти? Я помешал? – встревожено спросил Лёшка.
- Как много вопросов сразу… Я никого не жду… Ты не помешал… И я очень рада тебя видеть,- собравшись с силами, ответила я.
- Ну, тогда ставь чайник. А то я что-то проголодался. А борщика бабы Ритиного нет слу-чайно? - интимным шёпотом спросил Лёшка.
- Случайно есть. Ты что будешь сначала: чай или борщ? – поинтересовалась я уже своим обычным тоном. Немного отошла от неожиданности.
- Ну, Некрасова, ты совсем что-то заучилась. Конечно, я начну с борща. А что у нас на второе?
- Наглец! – засмеялась я. – Узнаю друга Филатова. Ты хоть когда-нибудь сытым бываешь?
- Иногда бываю. Но у вас всё всегда так вкусненько, что я решил, что меня здесь, может быть, покормят, а? – смиренно и заискивающе спросил Лёха. Но по хитрому выражению его лица я догадалась, что Лёшке просто весело и хорошо, оттого, что он опять в нашем доме, мы опять можем просто говорить вот так беззаботно, без намёков и прошлых обид.
Пообедав, мы с Лёшкой уютно расположились на моём диване. Но поговорить толком так и не успели. Лёшка только взял мою руку в свои ладони, как меня пронзило такое ост-рое желание, что я просто обняла его и зарылась лицом на его бесконечно родной груди. Даёшь советы другим, учишь жизни, а как у самой доходит до дела – полная беспомощ-ность! Маринку бы в тот момент с условленным «К-ха, к-ха!». Но подруги рядом не ока-залось. Поэтому приёмы по ловле женихов по независящим от меня причинам я приме-нить не смогла, а сама попалась, даже не оказав слабой попытки сопротивления. Лёшка, судорожно дыша, обнял меня и прижал к себе с такой силой, что, наверное, мы оба поте-ряли сознание на какое-то время. Потому что, когда я очнулась, я была уже совершенно раздетой, лежала с Лёшкой под одеялом на том же диванчике. И, по-моему, всё уже произошло. А потом это же самое произошло ещё раз. Только теперь мы оба совершенно сознательно прильнули друг к другу, без слов, прекрасно понимая каждое движение и каждый жест друг друга. Лёшка был таким нежным, таким ласковым и любящим, что мне ни о чём не хотелось думать. Когда же я подняла глаза на него, то увидела, что он как-то встревоженно смотрит на меня: толи испуганно, толи вопросительно. Догадка пронзила меня, как ножом. Господи! Он ведь на днях должен жениться! А я –то себе нафантазиро-вала! Идиотка! И я решила исправить положение.
- Лёш, - сказала я ему как можно безразличнее, - ты не волнуйся. То, что случилось, не имеет значения. Ты мне ничего не должен.
Лёшка криво усмехнулся.
- Это ты не волнуйся: твой жених от меня ничего не узнает. Считай, что твой девичник удался,- саркастическим тоном произнёс Филатов.
- Какой жених? – пробормотала я. Но тут же вспомнила о его невесте. Не раскисать, Ирина Андреевна! Где твоя гордость! - Считай, что твой мальчишник тоже прошёл на высоте!- я, конечно же, тоже постаралась не остаться в долгу:
- Так я пойду? – с вызовом сказал Алёшка.
- Не смею задерживать,- тоном королевы в изгнании поддела я его. – А то, может, ещё чайку выпьешь?
Но он ушёл. Больше в этот приезд я его не видела. Он уехал, не позвонив, не попрощавшись, и даже не пожелав мне счастья в личной жизни. Вот так неудачно закон-чилась моя попытка помириться с Алексеем. Сапожник без сапог. Советы другим давать куда легче, чем устроить своё собственное женское счастье. А вскоре куда-то уехала Лё-хина мама. Как сказали бабульки у подъезда, она продала квартиру и укатила в неизвест-ном направлении. Так я потеряла связь с Лёшкой окончательно.
А потом эта очередная ссора отошла на задний план. Начались экзамены, защита
диплома. Всё прошло успешно. Институт был окончен. Нужно было искать работу. И тут мой научный руководитель предложил мне остаться на кафедре. У меня было несколько дней на раздумье. В эти дни состоялась моя судьбоносная встреча с Аней. У Константина были дела в Москве. Аня приехала с ним и привезла своих близнецов – бандитов, Петьку с Пашкой, на встречу с бабушкой и дедушкой, родителями Кости. На первый взгляд, это были два рыжих кудрявых очарования. Но я даже не успела их как следует разглядеть: они носились, как две пули, и поставили на уши квартиру родителей Кости. Поэтому как можно скорее, дабы спасти семейное гнездо от полного разорения, дедушка с бабушкой схватили своих драгоценных внуков и увезли на дачу. Вздохнули с облегчением не толь-ко мы с Аней, но и Ева, которая все три дня, пока парни жили в Москве, была то боевым конём, то танком, то пограничной овчаркой. Надо сказать, что все пытки близнецов моя героическая собачка сносила прямо – таки с христианским смирением. После отъезда милых деток она почти сутки спала, подрагивая во сне всеми лапами и тоненько повиз-гивая. Мы с Аней смотрели на неё с пониманием. После очередной жалобы Евы на жизнь Аня поглядела на меня и грустно сказала:
- Бедная собачка, никто тебя не понимает так, как я. Хотя, знаешь, я по ним уже соску-чилась, а ведь ещё только сутки с их отъезда прошли. Обожаю своих охламонов!
Ева грустно взвизгнула во сне. Мы засмеялись. Вдруг у меня закружилась голова, и к самому горлу подкатил ком. Я еле успела добежать до туалета, как меня вырвало.
- Что-то я не то съела,- попросив прощения у Ани за неприятный момент, предположила я.
Мы попили чаю, и меня опять понесло к унитазу. Когда я вернулась, Аня внимательно по-смотрела на меня.
- Ира, у тебя всё в порядке? – настороженно спросила она.
- Да, вроде бы, в порядке,- как-то неуверенно ответила я.
- По-моему, тебе нужно купить тест,- осторожно предположила Аня.
- А по-моему, и без теста всё ясно,- ответила я. – Только вот всё это не вовремя. Я только нашла хорошую работу. Будущая мамочка не очень-то нужна в науке.
- И кто же счастливый отец? – спросила Аня. Не дождавшись моего ответа, она предло-жила: – Дай сама отгадаю. – Она внимательно смотрела на меня. Я молчала. Тогда Аня стала рассуждать.
- Судя по тому, что этот ребёнок меняет твои планы даже в отношении очень желанной работы, он очень для тебя дорог. А дорогим для тебя может быть только ребёнок Алексея.
Я угадала? – подытожила Аня.
Я в ответ могла только кивнуть. Слёзы потекли по моим щекам, и вскоре я уже рыдала в голос.
- Я что-то не пойму, в чём проблема? – спросила Аня.
Я, как могла, сбивчиво рассказала о Лёшкином приезде, о том, как всё произошло, и о том, как я сморозила глупость, и о том, что он ушёл, а потом уехал.
- Понимаешь, - сквозь всхлипы говорила я Ане,- он же женился на другой. Он меня не любит. Это была случайность. А ребёнка я оставлю. Я же люблю этого идиота.
Я плакала и бережно прикрывала свой ещё абсолютно плоский и подтянутый живот, но в котором уже жила новая жизнь, созданная мной и моим дорогим и любимым Лёхой. Аня успокоила меня, убедив, что многие женщины рожают детей вообще от неизвестных до-норов. А какое огромное количество женщин, мечтающих о ребенке, никогда не смогут его родить! На этом фоне мне повезло просто неимоверно: у меня будет ребёнок от лю-бимого мужчины. Короче, ещё есть время всё решить и обдумать. Но, поскольку, я была и остаюсь пациенткой Константина, мне нужно будет, хотя бы на время беременности и родов переехать жить в Питер. Надо поискать там работу и квартиру. Аня взяла на себя
бремя разговора с моими родителями и Константином, а мне велела сходить в магазин за
соками и молоком.
- Ну, вот! Я же беременная женщина, - возмутилась я. – Может, Антон сбегает. Я ему позвоню, - предложила я.
- Никаких Антонов, - категорически заявила Аня. – Беременная не значит – инвалид или больная! Тебе надо больше двигаться, чтобы все твои органы работали в нормальном режиме. Поверь мне на слово, я уже это всё прошла! Да и Антона не стоит пока ставить в
известность, - многозначительно добавила Аня.
И мне пришлось пойти по магазинам. Погода была хорошая, и я получила от этой про-гулки удовольствие. В своих родителях я не сомневалась. Я сомневалась, что мне стоит переезжать. Я так любила свой город, что мне не хотелось даже на время уезжать из Мо-сквы. В магазине я столкнулась с Маринкой и поделилась с ней своей новостью. Правда, кто отец моего ребёнка, я решила пока не говорить. Видимо, это было моей ошибкой. По-тому что выводы Маринка сделала сама. И, со свойственной ей спонтанностью, она ре-шила восстановить справедливость. Недаром говорят, что благими намерениями вымо-щена дорога в ад.
Я пришла домой, все были в сборе. То есть: мама, папа, Аня. Они меня уже ждали. Кос-тя должен был вот – вот подъехать. Мы приготовились обсуждать предстоящие изме-нения в нашей жизни, как в квартиру кто-то позвонил. Ева, зарычав, бросилась на дверь, как тигр. Значит, это на Костя, а кто-то чужой.
- Кого это принесло так не вовремя? – спросил у нас папа. Мы пожали плечами. Никто не ждал гостей. Папа открыл дверь и едва успел схватить собаку за ошейник. На пороге стоял Вадим. Он сразу же бросился в бой. Красный, какой-то взлохмаченный, он стал орать и размахивать руками. Он возмущался, что я не имею права скрывать от отца ребёнка. Он подаст на меня в суд и отберёт своего ребёнка, потому что у него, якобы, недостойная мать. И всё в таком духе. Мы сначала растерялись. Ничего себе сюрприз! Я пришла в себя быстрее всех и попыталась объяснить этому психу, что просто физически не могу иметь ребёнка от него, потому что с Новогодних праздников у нас не было никаких отношений. Но он не слушал. В его воспалённом мозгу сидела только одна мысль: недостойная женщина хочет украсть его ребёнка. Дурдом! Конечно, в какой-то степени приятно ощущать себя завидной невестой и предметом чьих-то грёз, но не до такой же степени! Папа всё же расслышал мои слова и понял всё правильно. Он взял Вадима за шиворот, встряхнул его единственный раз. Тот сразу же замолк. А я схватилась за неожиданно напомнившее о себе сердце.
- Запомни, ты, урод! Моя дочь ждёт ребёнка не от тебя, это точно! И не дай Бог, с ней что-то случится!
- Позвольте, - пискнул Вадим, - я настаиваю на тесте на ДНК.
- Ты можешь настаивать на чём угодно, ты к моему внуку не имеешь никакого отношения. И если я узнаю, что ты хотя бы единственную попытку предпримешь вступить в разговор с моей дочерью: на улице, по телефону, я обещаю, что использую всё своё влияние и все связи, и ты будешь отвечать перед законом. Например: тебя легко можно обвинить в изнасиловании. Не надейся на Василия: он на нашей стороне. Он прекрасно знает, что нам пришлось пережить во время болезни Ирины! Да у меня и без Василия хватит денег и влияния, чтобы объяснить тебе вполне доступно, на твоём уровне, что ты нам не нужен. Запомнил? А теперь пошёл вон, - и папа, взяв Вадима за шкирку, буквально вынес его из нашей квартиры, поставил на лестничную площадку и вежливо поинтересовался: - Сам дорогу найдёшь или помочь?
Таким своего отца я никогда не видела. В этот момент из лифта вышел Константин, увидев папу в очень несвойственном ему образе, Константин догадался в общих чертах о сути происшедшего и шутливо заметил:
- Какое счастье, что вы не мой тесть, Андрей Александрович. Я такой отвратительный
муж! То операции, то конференции. Даже по ночам приходится заниматься наукой.
Получал бы за невнимание к любимой дочери еженедельно.
- Ну, что вы, Константин! – смутился папа. – Я только подлецам рожи бью. И то, по
большей части, фигурально выражаясь, с применением определённых статей закона. Я же всё-таки – адвокат, а не ресторанный вышибала.- Но потом тихонько добавил: - Хотя, этому стоило бы начистить по полной программе.
Аня, которая испуганно молчала во время всей этой безобразной сцены, заметила мне:
- Ира, ты не представляешь: какое счастье, какая удача, что этот монстр не отец твоего ребёнка! И ты ещё о чём-то переживаешь!
Тут опять подключился папа:
- Ира, так он, действительно, не отец моего внука?
- Папуля, ну, ты даёшь! Конечно, нет! – только и смогла ответить я. И, заметив, что он хочет продолжить расспросы, остановила его: – Давай об этом как – нибудь потом. Ладно?
Папа пристально и задумчиво поглядел на меня, но всё же согласно кивнул. И мы приступили к обсуждению моего будущего обустройства в Санкт-Петербурге. Вопрос о моём скором переезде был решён. На сборы мне было дано две недели.


Глава—12. Я становлюсь петербурженкой


И вот я в городе на Неве. Какое счастье, что у меня есть столько родных и любящих людей! Именно благодаря их заботе с первого моего питерского дня, я оказалась окружена комфортом в бытовом и человеческом плане. Меня сразу же показали всем возможным и нужным специалистам в институте акушерства и гинекологии. В Костиной клинике опять вдоль и поперёк протестировали моё сердце. Константин и мой ведущий гинеколог совместно составили программу моего дальнейшего наблюдения. А пока я должна была наслаждаться отдыхом да еженедельно сдавать анализы.
Родители позаботились, чтобы у меня сразу же отпали все проблемы с жильём. Мама сначала собиралась ехать со мной и пожить в Питере, пока я не привыкну к новому месту, но Константин её отговорил. Питер не так уж далеко от Москвы. Вполне достаточно того, что родители будут приезжать ко мне на выходные. А вот когда родится ребёнок, тогда мне может потребоваться постоянное присутствие кого-то из родных.
Квартиру недалеко от Светлановского проспекта, где жили Смирновы, Костя нашёл по рекомендации своих знакомых. Я спокойно во время прогулки с Евой, которую я, ко-нечно же, не смогла оставить в Москве, доходила до их дома пешком. Родители и ба-бушки с дедушками решили, что их единственное чадо не должно жить в съёмной ква-ртире. Поэтому они собрали воедино все свои сбережения, и небольшая двухкомнатная квартира в старой девятиэтажке на проспекте Энгельса была выкуплена и подарена мне. Так что я сразу оказалась невестой с неплохим приданым. С самого начала мне были предложены две примерно равноценные квартиры: одна – в Купчино, а другая – в Выбо-ргском районе, около метро «Удельная». Я выбрала Выборгский. Мой выбор определило то обстоятельство, что почти рядом с домом был парк «Сосновка», а в нескольких оста-новках езды на трамвае – другой парк – «Удельный». Это напоминало мне дом и родное Измайлово. К тому же возле станции метро была станция электрички, и в погожие дни мы ездили с Аней и её сорванцами на перешеек на пляж в Солнечное. Почему-то этот пляж нам пришёлся по душе больше, чем знаменитые курортные зоны в Сестрорецке или Ко-марове.
Прекрасный чистый песок, сосны на берегах, свежий морской воздух – всё это создавало очень приятную для отдыха обстановку. Вдалеке в хорошую ясную погоду чётко вырисовывался силуэт Кронштадта. Очень романтичное местечко! Правда, в вы-ходные здесь было очень много народа, но места хватало всем. От станции электрички до пляжа вела замечательная аллея. Несмотря на то, что на берегу было много разных домов отдыха, турбаз и дач, дорога большей частью шла по лесу. То есть отдых на природе на-чинался сразу же при выходе из вагона электропоезда. Даже Приморский проспект, тяну-щийся от Петербурга, мы пересекали, не выходя из леса. Машину мою Василий с Игорем сразу же перегнали в Питер, но, пока не изучу город как следует, я не рискую садиться за руль. Мы с Аней предпочитали ездить на электричке. Мне эти прогулки доставляли огромное наслаждение. Думаю, что и мой малыш в это время радовался вместе со мной. Меня опять посетило вдохновение, и я стала писать стихи.

Пляж в Солнечном.

В разгаре питерское лето.
Пляж, чайки, волны и песок.
Асфальт, на солнце разогретый,
Мягчает, плавится, как воск.

Теплее молока парного,
Манит балтийская волна.
Лежу на берегу, но снова
Зовёт меня к себе она.

Такого жаркого июля
Не помнит метеопрогноз.
Хотя немало промелькнуло
Дождей с грозою и без гроз.

А лес дурманит ароматом
Листвы, умытою травой,
Вокруг деревья в три обхвата,
И пахнет ягодой лесной.

Дорога выведет нас к пляжу,
И снова, в сказочном плену,
Мы загорать под солнцем ляжем,
Согревшись, бросимся в волну.

И этот пляж, и это море
Хочу я в мыслях удержать.
Пусть Балтика – не Черноморье,
Сюда приеду я опять…

Как же мне в этом радостном летнем мире не хватало Лёшки! Я была уверена, что он благополучно женат, по-видимому, счастлив, и не вспоминает обо мне. Но ведь надежда умирает последней. И я на что-то надеялась… Поэтому иногда эти стихи были груст-ными. Я писала их, думая о Лёшке. А о нём ничего не было известно. Где он? Как он? С кем он? Аня, как воды в рот набрала. А сама я не могла набраться смелости спросить. Во-первых, гордость проклятая! Во-вторых, я страшно боялась услышать то, что он женат и счастлив. Увы, не на мне и не со мной. Эти два факта огорчали меня особенно сильно.

Сегодня середина лета,
Денёк погожий, наконец.
И я по-летнему раздета:
Без узких туфель, без колец.

Ленюсь, лежу себе на пляже,
Читаю книжку под кустом,
Не думаю и просто даже
Не вспоминаю ни о ком.

Какое солнце над волною!
Оно ярко и горячо.
Если б ты был сейчас со мною,
То целовал моё плечо.

И мне бы было не до чтенья,
И что чудесная вода,
Я б только до самозабвенья
Тебе в ответ шептала: «Да!»

Мне лето без тебя не лето,
Скорее приезжай домой.
Тебе – стихотворенье это.
Я жду тебя, любимый мой…
В квартире полным ходом шёл ремонт. Его взяли на себя два моих крёстных: один официальный – Игорь Анатольевич, а второй, благоприобретённый – Василий. Хоть я и отказывалась, они нашли и мастеров, и дизайнера, и оплатили все сделанные работы. Так что с ребёнком я должна была вернуться в почти новую квартиру. Пока шёл ремонт, я жила у Ани и Кости: привыкала к роли мамы. Ничего, почти привыкла. В первые дни я ещё немного побаивалась близнецов, но потом страх прошёл, и я стала их строить, как миленьких. Они даже слушались меня лучше, чем родителей. Аня была в восторге.
- Ириша, что я буду делать, когда ты нас покинешь? - со слезами в голосе, конечно же, в шутку, причитала она.- Эти бандиты только тебя и слушаются. До смешного доходит: ко-гда ты уходишь гулять, а они начинают беситься, стоит им пообещать, что позвоню тебе, они сразу же становятся шёлковыми. Как тебе это удалось, не понимаю!
Аня работала несколько часов в день в транспортной компании «Ирина» в психологи-ческой службе. В службе состоит несколько психологов и социологов. Аня – главная. Но осенью она должна была восстановиться в институте. Аня побоялась, что не сможет совмещать работу, учёбу и двоих детей. Она уже дважды брала «академку», чтобы больше времени уделять детям. Но в этот раз она твёрдо решила довести учёбу до конца. Она рекомендовала на своё место меня. Хозяина компании, конечно же, предупредили, что я в интересном положении, но он согласился меня взять. Оказывается, настоящие клиничес-кие психологи с дипломами медицинского, а не педагогического вуза, нарасхват. Причём мне было сразу же предложено возглавить отдел психологической помощи, с условием, что после родов я в самом скором времени возвращусь на рабочее место, а компания создаст мне условия для работы и ухода за маленьким ребёнком. «Вот это забота о сотруд-никах! - подумала я.- Везде бы так!» И, конечно же, дала своё согласие, ибо особого выбора у меня, как вы понимаете, не было. Я оформила все документы у начальника отдела кадров, но у меня ещё осталось несколько дней отдыха. Я должна была присту-пить к работе 15 августа. А до этого дня я могла наслаждаться летом и следить за окон-чанием ремонтных работ. Следить за ремонтниками не было особой надобности, ибо договор с ними Игорь заключил через свою юридическую фирму. Условия выполнения работ были очень серьёзными, и малейшие претензии с моей стороны грозили строитель-ной компании драконовскими штрафами. Игорь умел оформлять договоры. А строители умели считать деньги и чтили законы. Поэтому ремонт был выполнен качественно и в срок. В самом начале августа я смогла вселиться в хорошо отремонтированную и обстав-ленную квартиру.
Может, потому что это была моя первая собственная квартира, может, потому что она, действительно, была замечательной, но понравилась она мне с первого взгляда. Ква-ртира была небольшая. Две примерно одинаковые комнаты. Первая, чуть больше, прямо-угольной формы – гостиная и кабинет, а вторая – квадратная – спальня и детская. Деся-тиметровая, довольно просторная кухня была нашпигована современной бытовой техни-кой. Здесь были и стиральная машина, и посудомойка, и шикарная газовая плита с грилем, и микроволновка. О всяких мелочах, типа – блендеров, кофеварок, тостеров и прочего, даже и говорить нечего. В углу стоял огромный немецкий холодильник. А над мойкой висела новенькая газовая колонка фирмы «Bosch». В Москве у нас не было такой колонки, поэтому первое время меня постоянно страховала при обращении с ней соседка, Нина Васильевна, бывшая преподавательница ЛГУ. Она была уже пожилой, но довольно бод-рой женщиной, она совсем недавно вышла на пенсию. Выглядела она гораздо моложе своих лет, была очень деятельной, энергичной, знающей и интересной собеседницей. Язык не поворачивался назвать её бабушкой. Её дети уехали жить куда-то на Север. Она по ним скучала, и всю свою нерастраченную любовь и заботу буквально обрушила на меня. Она даже Еву не иначе как «девочка моя» не называла. Я старалась отвечать ей заботой и вниманием, и мы прекрасно ладили. Как только я переехала в свою квартиру, то тотчас же связалась с Ольгой Александровной Вяземской, своей соседкой по палате, и она «примчалась» ко мне в гости. Вот и Питер, оказывается, - город маленький. Обе мои старшие подруги оказались старыми знакомыми ещё со времён учёбы в университете. Благодаря мне, они вновь нашли друг друга и возобновили старую дружбу. Жизнь моя с первых дней стала насыщенной и интересной. С утра – пляж с Аней и близнецами, вече-рами и в пасмурные дни – знакомство с достопримечательностями под руководством таких опытных знатоков Питера, которые ориентировались среди архитектурных и куль-турных красот Петербурга едва ли не лучше, чем в собственных кухнях. Вечерами мы ходили по театрам и концертам, а также в гости к знакомым Ани и моих старших подруг. Меня представили, кажется, уже всему Питеру. Только вот о Лёшке не было слышно ни словечка, будто бы его в природе не существовало. Странно, что и Аня ни словом не об-молвилась о Филатове. Скорее всего, она, из соображений тактичности, не хотела напо-минать мне о грустном и расстраивать меня из-за несбыточной химеры.
Мои близкие были рады, что у меня в незнакомом городе сразу же появляется много хороших знакомых. А дней через десять такой насыщенной жизни я запросила пощады. Хочу отдохнуть и просто полежать в тишине. Мне тут же пошли навстречу. И культурная программа была заменена прогулками с Евой по «Сосновке» в сопровождении кого-нибудь из добровольных компаньонов. Короче, я буквально ни на минуту не оставалась одна. А круг знакомых рос, как снежный ком. Ведь питерцы не меньше москвичей любят собак. В «Сосновке» было много ньюфов. Меня поразило то обстоятельство, что среди них большинство коричневых. Тогда, как в Москве – наоборот – большинство – уголь-но-чёрные.
В глубине парка были пруды. Там купались и загорали люди в основном из близлежащих районов. Здесь я увидела нескольких лансиров. Мне очень понравились эти родственники ньюфаундлендов – белые с крупными чёрными пятнами. Удивительно, что Ева чётко выделяла представителей своей и родственных пород и всегда вела себя по отношению к ним дружелюбно. Тогда как по отношению к другим крупным собакам она могла проявить и далеко не дружественное расположение, особенно, если кто-то старался облаять нашу девочку. Знакомства мои происходили спонтанно, но дальнейшее общение было целиком в рамках симпатии и антипатии Евы. А поскольку девочка моя была вполне спокойна, то и друзей у нас образовывалось множество. Поначалу, узнав, что я из Мос-квы, ко мне относились насторожённо. Вечное соперничество двух столиц: Питера и Мос-квы! Но я, проникшись доверием к одному из моих новых знакомых, бывшему врачу, а теперь пенсионеру, который гулял со своим спаниелем и часто составлял нам компанию, однажды в общих чертах обрисовала причину моего переезда в Питер. Старый доктор поддержал меня, сказав: «Это похвально, что ты решилась рожать, даже расставшись с отцом своего ребёнка. При том заболевании, что у тебя находили, это, может быть, твой единственный шанс – родить ребёнка. И не отчаивайся: мужчину найти легче, чем выно-сить и родить хорошего малыша.» А, узнав, что я наблюдаюсь у профессора Смирнова, он вообще проникся ко мне необыкновенно добрыми, почти отеческими, чувствами. Доктора распирала и профессиональная гордость: «Москвичка едет рожать в Питер, потому что здесь практикуют лучшие врачи.» Я не стала вступать с ним в профессиональный спор, тем более что сама я всё-таки врач по образованию и профессии, к тому же – московский. Но если ему приятно так думать, то я не против.
Я считаю этот спор надуманным: врачи есть везде, и везде они, к сожалению, бывают разными. Но я ехала к конкретному человеку и специалисту. Я – то никогда не сомнева-лась в том, что Костя – самый лучший врач в мире!
Моя любовь к городу на Неве росла и крепла с каждым днём, я даже перестала скучать по дому. Хотя мамы и папы мне не хватало.
Они это чувствовали и приезжали ко мне на выходные на машине. Увидев, как я устроилась, повидав Ольгу Александровну и познакомившись с Ниной Васильевной, погуляв со мной в парке, они совершенно успокоились: я не одна, мне помогают, меня поддерживают. А мой внешний вид оставил маму в полном восторге. Я немного попра-вилась, загорела, выглядела совершенно счастливой, полной сил и на удивление здоровой. Хотя в середине августа мне и поставили угрозу выкидыша, я никак не ощущала этого страшного для меня диагноза физически. Мама испугалась и уговорила меня хотя бы ещё неделю провести дома, отдохнуть, расслабиться. Мамины выводы подтвердил Констан-тин. Аня клятвенно пообещала проконтролировать выполнение мною всех предписаний Кости, и родители, успокоенные и довольные, через два дня уезжали домой, чтобы через неделю примчаться навестить меня вновь. К сожалению, их тоже ждала работа, они не могли задержаться дольше. К тому же и мой первый рабочий день неотвратимо прибли-жался. Меня ждали в компании, но Аня, к моему удивлению, успокоила меня, сказав, что меня будут ждать, сколько угодно. Интересно, за что мне такие привилегии?




Глава—13. Новая работа и старые знакомые

Приближался конец августа. А вместе с ним наступил мой первый рабочий день. Мы приехали на Васильевский остров, и Аня объяснила мне, как быстрее добраться до офиса фирмы, где будет моё рабочее место. Я прошла строгий инструктаж Ани ещё до работы: она объяснила мне, как я должна выглядеть. Учреждение было солидным, и там действо-вал строгий дресс-код. Мы подобрали с Аней несколько костюмов, в которых я должна выглядеть респектабельно, но не слишком строго, ведь в нашей работе много зависит от того впечатления, которое мы производим на своих пациентов. Аня представила меня коллективу отдела, который я должна буду возглавлять и коротко, но очень понятно ввела в курс дела. Она разработала очень удобную систему хранения документации, я сразу же поняла порядок ведения дел и задачи, стоящие передо мной. Компания, в которой я начала работать, была довольно крупной. Она занималась морскими перевозками. Контингент сотрудников был очень разнообразный по роду занятости. Я должна была руководить отделом психологической помощи, разрабатывать и отбирать различные новейшие мето-дики по работе с персоналом. Так, в компании большая часть сотрудников – это моряки, которые длительное время находятся вдали от земли, от привычной жизни, в условиях замкнутого пространства и ограниченных возможностей общения. Я должна была разра-батывать свои, внедрять уже известные психологические технологии и следить за тем, как мои сотрудники подбирают и комплектуют экипажи, проверять их на психологичес-кую совместимость, при необходимости решать, какие меры компенсации и реабилита-ции применить к тому или иному сотруднику. Подобные проблемы относительно «сухо-путных» сотрудников тоже разрабатывал мой отдел. Мы должны были тесно сотрудни-чать с отделом кадров. Я быстро вошла в курс дела. Аня помогала мне лишь первую неде-лю, потом она закрутилась со своими делами, а я стала работать самостоятельно. У меня был отличный зам – Кирилл Александрович Воронов. Он был несколько старше меня, и сначала я думала, что у нас отношения не сложатся, так как считала, что он претендовал на должность, которую отдали мне. Но очень скоро я поняла, что Кирилл нисколько не комплексует. Он был по природе, по характеру хорошим исполнителем, но инициатив-ности ему не хватало, поэтому меня и поставили над ним начальником. Он с удоволь-ствием работал со мной, видимо, рекомендация Ани для него много значила. Хорошие рабочие отношения сложились у меня и с начальником отдела кадров, женщиной за 40, очень строгой, деловой, у которой всё было разложено по полочкам. Наше отношение к работе было одинаковым, и она довольно скоро стала относиться ко мне, как к толко-вому специалисту. Зоя Павловна не гнушалась просить у меня совета или консультации по многим вопросам. Наши доверительные отношения скоро переросли во взаимную сим-патию, и мы подружились. Единственно, кто не принял меня как нового начальника, была сотрудница моего отдела Анжела. Она была неплохим психологом, закончила ЛГУ. Поначалу она пыталась почему-то ставить меня на место. Видимо, желающих занять мою должность было предостаточно. Сначала её поведение, откровенно агрессивное и конфликтное, поставило меня в тупик: не поняла, кто здесь начальник? Но с этой ситуацией я справилась самостоятельно и довольно быстро. Я ведь тоже могу быть твёрдой и непреклонной, когда это требуется. Довольно популярно, т.е. вежливо, тактично и твёрдо, я ей объяснила, чего я от неё требую, и каковы её обязанности. Она смирилась и затаилась. Видимо, как человек неглупый, она поняла, что спорить со мной бесполезно. Тем более она чувствовала какую-то руку, которая вела меня по жизни и по этой компании. Эту невидимую руку я тоже иногда ощущала, но никак не могла материально выявить её присутствие. Хотя я тоже каким-то шестым чувство ощущала, что не всё ладно с моей работой. Что-то меня настораживало. Временами мне казалось, что кто-то невидимый за мной наблюдает. Все мои пожелания по улучшению работы отдела воспринимались с пониманием, просьбы – немедленно выполнялись. Такое впечатление, что мой отдел был самым важным в этой компании. Всё это, несомненно, заметили и мои
подчинённые. Всё это обсуждалось за моей спиной. Мои сотрудники строили разного рода догадки и предположения о моей роли в жизни компании. Особенно старалась Анжела. Интерес остальных был не таким пристальным – просто любопытно и всё!
Но я чувствовала себя немного не в своей тарелке. Мне даже показалось, что за мной установилась чуть ли не слежка. Я занервничала. И вскоре почувствовала, что матка постоянно находится в тонусе. А это не слишком хорошее состояние, тем более для такой будущей мамочки, как я. Я пожаловалась Ане на свои подозрения, но она меня успокоила, сказав, что это проявления моей беременности.
- Ты же сама прекрасно знаешь теорию вопроса: часто беременным женщинам, особенно в начале и в конце беременности присуще состояние повышенной тревожности, - напом-нила мне Аня, усыпляя мою бдительность. И я успокоилась. Мне не хотелось тревожи-ться, после всех моих стрессов мне просто хотелось не думать о чём-то неприятном. Сло-ва Ани легли на благодатную почву. « Ах, обмануть меня не трудно – я сам обманываться рад…» Но консультацию Константина и очередного гинеколога я всё же с её подачи проигнорировать не могла. Я находилась под постоянным контролем Константина и всех врачей, которым он меня доверял.
А я работала дальше, стараясь как можно лучше выполнять свои обязанности, так как знала, что меня всё-таки продолжают испытывать. А мне хотелось произвести как можно лучшее впечатление, так как моя работа мне очень нравилась, и мне бы хотелось закре-питься в этой компании. Отношения с коллективом налаживались. В подчинении у меня было несколько человек. Все были толковыми специалистами, рабочие отношения скла-дывались довольно успешно. Мои требования выполнялись, даже Анжела, хотя и позво-ляла за моей спиной нелицеприятные высказывания в мой адрес, работу свою выполняла довольно сносно. Однажды я услышала разговор своих девчонок, когда проходила мимо курилки. Анжела опять шипела какие-то колкости в мой адрес, но её осекла социолог Све-та:
- А по-моему, Анжелка, ты ей просто завидуешь! Она хороший специалист. И если её при-няли по чьей-то рекомендации, то нас это не касается. Фирма у нас – частная. Кого хозяин выберет, тот и будет работать. А насчёт Ирины – ты не права: она умница, красавица и специалист неплохой. Молода – да! Но этот недостаток, к сожалению, очень быстро проходит…
- Что-то ты уж больно перед ней стелешься! Да, с первого взгляда видно – блатница. Ни-чего особенного в её профессиональности не вижу. Узнать бы, с кем эта фифа спит! - опять шипела Анжела.
- А вот это не твоё дело! И как ты можешь судить о её профессиональности, если она клинический психолог, а ты, не попади в эту компанию, кстати, я думаю, тоже не без знакомства, прозябала бы в какой-нибудь школе, - парировала Светлана.
- Анжела, - вмешался в разговор третий голос, - тебе грош цена как психологу, если ты не можешь справиться со своими личными проблемами. И правильно Светуля сказала: ты
Ирине Андреевне просто завидуешь!
- Вот ещё, было бы кому…
Я не стала дослушивать окончание разговора и удалилась в свой кабинет. В принципе, Анжелу не поддержали, но приятного в этом разговоре для меня было мало. Видимо, выражение моего лица всё-таки было не совсем обычным. Кирилл, увидев меня, вос-ликнул:
- Ирина Андреевна, что произошло? На вас лица нет! – он подал мне стакан воды и встре-воженным шёпотом продолжил,- Сегодня из командировки из Голландии шеф вернулся. Он звонил вам в кабинет, сейчас придёт знакомиться.
Я не успела даже ничего подумать, как в дверь кабинета вежливо, но настойчиво посту-чали.
- Войдите,- как можно спокойнее сказала я.
Дверь открылась, и на пороге возникла хорошо знакомая фигура. Это был … Анатолий Иванович Филатов, отец моего дорогого Лёхи. Тут многое стало мне понятно.
- Здравствуй, Ирочка! Извини, что сразу не смог тебя ввести в курс дела, отсутствовал, но по уважительной причине.
- Здравствуйте, Анатолий Иванович! Значит, я здесь работаю не случайно… Так… А то я
думаю: слишком уж всё удачно складывается, прямо-таки, как в сказке.
- А мы, Ириша, рождены, чтоб сказку сделать былью. Ты первая, для кого мы делаем жизнь сказкой. Разве тебе что-то не нравится?
- Мне всё нравится, но зачем нужна была такая секретность? Сотрудники шепчутся. Ни-кто не может понять, за что мне такой почёт, респект и уважение! Самое глупое в этой ситуации, что я сама не в курсе.
- Ирина, о чём ты говоришь! Как ещё здесь должны относиться к женщине, имя которой носит наша фирма. Ты – наше знамя! А сотрудникам мы сделаем строгое замечание!
- Анатолий Иванович, никаких замечаний не надо! Я очень вам благодарна…- начала я, но он не дал мне договорить:
- Ира, надеюсь, ты не станешь делать глупостей!
- Каких таких глупостей? - поинтересовалась я.
- Ну, закатывать истерики, увольняться, требовать понижения зарплаты и отдельного стола в ремонтном цеху, чтобы быть ближе к народу. Ну, что ещё? Моя убогая фантазия иссякла.
- Ну, это не убогая – вы мне столько вариантов подсказали! Я ни об одном даже и не догадывалась, пока вы мне их не предложили!
- Ирина, кончай свои шутки! Работать будем? По отзывам Кирилла и Зои Павловны, ты у нас ценный сотрудник! – похвалил меня Анатолий Иванович.
- Куда мне деваться? Будем,- бодрячком ответила я.
- Ну, вот и славно! А сегодня вечером я приглашаю тебя на банкет по случаю 10-летия нашей компании. Возражения не принимаются. У меня нет дамы на этот вечер.
- Да, конечно… Но мне нужно привести себя в порядок!- воскликнула я.
- Кирилл сейчас же тебя отвезёт, куда пожелаешь, а потом привезёт в загородный клуб, - и, увидев, что у меня возникли сомнения, категорично заявил: - Кирилл дорогу знает, и у него нет возражений, тем более что он также приглашён. Кирилл, поступаешь в распоряжение моей дамы! Беречь, как зеницу ока! – добавил он, обращаясь уже к Кириллу.
- Слушаюсь, Анатолий Иванович, - коротко сказал Кирилл. Это были его первые слова после визита шефа. Всё время нашего разговора он изумлённо молчал.
Отдав распоряжение своим сотрудникам и сказав, что сегодня меня больше не будет, я пошла к выходу, сопровождаемая Кириллом и любопытными взглядами психологов и социологов.
Какое-то время в машине мы молчали. Потом я сама начала разговор.
- Послушай, Кирилл. То, что я знакома с шефом довольно долго, не имеет никакого значения. На нашей работе и общении это никак не должно отразиться. И ещё у меня к тебе личная просьба: не говори никому о том, что было в кабинете. Ладно?
- Ладно, - ответил Кирилл. – Но все ведь всё равно узнают о ваших отношениях,- это дополнение было сделано тихим, интимным шёпотом, будто Кирилл хотел вложить в эти простые слова какой-то тайный смысл.
- А какие такие особенные у нас с ним отношения? – ошарашено спросила я.
- А вы разве не собиратесь за него замуж?- в свою очередь удивился Кирилл.
- Господи! С чего ты взял? – опять спросила я.
- Ну, говорят, что жена шефа, вышла замуж и уехала жить в Голландию, он, якобы ездил туда по каким-то их общим делам, - поделился общественными слухами Кирилл.
- Общее их дело – это мой одноклассник Лёха Филатов, их сын. Видимо, проблемы с его женитьбой, - как можно более равнодушно сказала я.
- Что-то я не слышал, чтобы Алексей Анатольевич женился, - в который раз за сегодняш-
ний день удивился Кирилл.
Сердце моё при этих словах просто остановилось. Как я ни старалась, Кирилл всё же что-то почувствовал.
- Ирина Андреевна, с вами всё в порядке? – забеспокоился он.
- Всё нормально,- спокойно сказала я. А внутри меня всё пело: « Лёшка не женат! Лёшка
не женился! Может быть, я даже сегодня его увижу? Господи, что надеть?»
- Кирилл, сначала - в салон! – и я махнула рукой, как Гагарин. – Поехали!
В салоне я попросила кардинально, но очень быстро изменить мою внешность в
лучшую сторону. За два часа мне сделали маску, стрижку, укладку и поправили маникюр. Результатами, взглянув в зеркало, я осталась довольна.
- Кирилл, - спросила я своего добровольно – принудительного пажа, вернувшись в машину, - ты сам-то успеешь приготовиться к нашему светскому рауту?
- Ну, я же не девушка на выданье! Успею, не беспокойтесь, Ирина Андреевна. Куда дальше едем? – ответил Кирилл, но было заметно, что моя забота ему польстила.
- В какой-нибудь приличный, но не слишком дорогой, магазинчик. Сам понимаешь, кошелёк у меня свой собственный, замуж за шефа я пока не вышла, на эксклюзивные тряпки не заработала. Подумай, где можно купить приличное, не слишком дорогое платье, но и не рыночный ширпотреб?
- Знаю я одно местечко, Аню как-то возил… - многозначительно сказал Кирилл. – У вас с
ней одинаковый подход к выбору одежды. Везти?
- Ну, раз Аню возил, то и меня можешь смело туда везти, - задумчиво пробормотала я. Мои мысли были уже на банкете.- Да, кстати, а почему она – Аня, а я – Ирина Андре-
евна?
- Ну, потому что она уже не мой начальник, а мой друг. И потом она сама мне предложила
называть её Аней и на ты. Мы так и звали друг друга, но не при остальных сотрудниках,- удовлетворил моё любопытство Кирилл.
- Что ж, - многозначительно сказала я, - давай не будем нарушать традиций. – Я протянула ему руку: - Переходим на ты!
- С радостью, Ирина!
- Да, - спросила я, - а в этом, ну, месте, куда мы едем праздновать, можно выпить на бру-дершафт, или такие вольности в светской тусовке не приняты?
- Не знаю даже, что и сказать. Я, по крайней мере, ни разу не видел на наших банкетах пьющих на брудершафт, - И задумчиво добавил: - Но мы можем стать родоначальниками новой традиции!
Тут мы оба прыснули, представив, что будут рассказывать друг другу сбитые с толку дамы, видевшие наш братский поцелуй, тем, кто не имел счастья присутствовать при этом эпохальном событии.
Кирилл свернул с Невского в какую-то арку, и мы очутились во внутреннем дворике, который принадлежал тому самому магазинчику, что мы искали. Я вышла из машины, Кирилл направился за мной.
- Ирина, я уже понял, что ты у нас девушка независимая, - издалека начал он.- Короче, шеф дал мне свою карточку, чтобы ты не экономила при выборе наряда. Можешь купить туфли, платье, бельё под наряд, аксессуары. Причём, не в единственном экземпляре. Шеф сказал, что твой кредит неограничен. Выбирай, – выпалив эту информацию, он ретиро-вался, дабы избежать объяснений со своей «независимой» начальницей.
- А что, - подумала я,- раз уж мне выпал шанс предстать пред всей верхушкой фирмы в полном блеске, то почему бы мне его не использовать? Наглеть не буду, но и экономить тоже не собираюсь.
Я выбрала очень понравившийся мне комплект цвета бутылочного стекла, состоящий из маленького бархатного платья без рукавов и коротенького шёлкового жакета на тон темнее. Вместе с девушкой- продавцом мы подобрали тёмно-зелёные с золотом лодочки на шпильке и маленькую вечернюю золотую сумочку – клатч, украшенную стразами Сваровски под изумруды. Я решила поэкспериментировать с бельём и выбрала ажурный комплект изумрудного цвета. Когда при полном параде я вышла из примерочной, Кирилл просто ахнул:
- У меня самый обольстительный шеф на Северо-западе! Ирина, наряд – полный отпад! А ты – просто потрясающая красавица! А какая грация! Где ты научилась так двигаться?
- Я, Кирюша, мастер спорта по спортивной гимнастике. Но это в прошлом. Когда-нибудь, мой друг, я расскажу тебе эту печальную историю,- с грустной улыбкой сказала я. – Но сначала мы выпьем на брудершафт, - весело подмигнув, подначила я смущённого Ки-рилла. «Значит, - подумала я, - беременность моя ещё не слишком заметна, раз даже Анжела по поводу моего интересного положения не прошлась.» Всё складывается, как нельзя, лучше.
Когда с пакетами я выходила их бутика, Кирилл с кем-то говорил по телефону. На мой вопросительный взгляд он одними губами шепнул: « Шеф». Выслушав указания Игоря Анатольевича, он обратился ко мне:
- Ничего серьёзного. Шеф интересуется: выбрала ли ты себе достойный наряд и объяс-нил, в каком клубе мы будем праздновать.
- Но он же сказал, что ты знаешь дорогу?
- У нас, то есть у фирмы, несколько загородных клубов, все они находятся по Примор-скому шоссе. Знаешь, где это? – я кивнула, а Кирилл продолжал: - Вот он и объяснил, в каком именно клубе будет сегодня наша вечеринка. Не беспокойся, всё нормально. Мы успеваем и к тебе заехать, и ко мне. Я живу рядом с тобой, на Скобелевском.
- А, так мы и по жизни соседи? – обрадовалась я. – Будешь по вечерам меня сопровождать на прогулку в Сосновку,- сказала я, но потом вдруг подумала: - Распоряжаюсь человеком, а вдруг он женат или просто не свободен, или у него другие планы?
Поймав мой одновременно вопросительный, растерянный и смущённый взгляд, Кирилл понял ход моих мыслей и засмеялся:
- Нет, я не женат, живу не с мамой, но не один, - он сделал эффектную паузу. – У меня есть любимое существо – мой пёс.
- О Господи! - воскликнула я.- У нас ещё и увлечения совпадают! Это здорово! А что у тебя за собака?
- Лансир, или как его ещё называют, лэндзир. Его зовут Ричард.
- Ух, ты, а у меня ньюфаундленд, девочка, Ева, вернее даже – уже совсем взрослая деву-шка, а если уж говорить правду, то дважды сука Советского Союза – и по полу, и по су-ти,- радостно отчиталась я.
И всю дальнейшую дорогу мы только и говорили о своих питомцах. Мы поехали ко мне. Я познакомила Кирилла с Евой. Она сразу же его признала. Но, вопреки моей откровен-ной характеристике, вела себя скромно и сдержанно: в знак знакомства всего лишь осторожно лизнула руку Кирилла. По–быстрому я вывела её прогуляться, так как не знала, когда точно вернусь домой. Кирилл в это время, оставив машину у моего подъезда, сбегал домой к себе, вывел своего мальчика и переоделся. В течение часа мы были готовы. А время поджимало. Уже было почти семь вечера. Нас ждали к восьми. Мне уже было некогда знакомиться с Ричардом, и я решила отложить это приятное мероприятие на завтра. Мы вскочили в машину, и вскоре уже мчались по Приморскому шоссе.



Глава—14. Средь шумного бала…

За разговором я не заметила, как мы доехали до места банкета. Я уболтала Кирилла, и он пообещал несколько дней повозить меня на работу на своей машине и показать, как лучше проехать дворами и огородами, чтобы миновать пробки, да и вообще изучить дорогу. Правда, после Москвы, Питерские пробки показались мне совсем несерьёзными. И мне очень хотелось поскорее самой сесть за руль. Тем более, что моя машина уже дожидалась меня под окном.
Наконец, показался клуб. По скоплению огромного количества дорогих иномарок на парковке я поняла, что действие предстоит грандиозное. Мне стало немного не по себе. Хотелось, если не провалиться сквозь землю, то хотя бы оказаться в своей уютной квартирке, на диванчике, под охраной Евы. Но поздно. Нас уже ждали. Молодой человек, одетый в эффектный костюм служащего клуба, напоминающий форму французского моряка, провёл нас в банкетный зал. Кирилл подвёл меня к Анатолию Ивановичу, говорившему с каким-то важным гостем, и остановился чуть поодаль, выжидая, пока босс нас заметит и даст ему следующие распоряжения. Я совершенно не знала, как себя вести на подобных мероприятиях, поэтому, чтоб как-то занять своё внимание, стала разглядывать зал и присутствующих в нём людей. Это было довольно большое помещение. По стенам и в центре располагались столики с лёгкими напитками. Приглашённые разделились на небольшие группы, беседовали, причём люди из одной группы переходили в другие, включившись в разговор своих соседей. Кирилл объяснял мне: кто есть кто. В зале стоял неясный приглушённый шум, слышался смех. Фоном служила живая музыка – играл струнный квартет, занимавший невысокий подиум у распахнутого французского окна. Вечер начинался спокойно и размеренно. Неслышно сновали официанты с подносами в такой же матросской форме, разнося по залу узкие бокалы с шампанским. Кирилл поднёс мне бокал с шампанским, и мы - таки выпили на брудершафт. Надо сказать, что особо это не вызвало бурной реакции присутствующих. Мало кто вообще обратил на нас внимание. Чему мы оба были рады.
Моё же внимание привлекла группа молодых людей, стоящая у входа в следующий зал. Скорее это была группа девушек при молодом человеке. Фигура мужчины показалась мне смутно знакомой. Он стоял ко мне вполоборота, но почему-то всё время бросал косые взгляды в нашу с Кириллом сторону. Одет этот питерский денди был в безукоризненно пошитый костюм. Белоснежная рубашка была расстёгнута на груди; галстуков, видимо, этот плейбой не признавал. В манжеты рубашки, выглядывавшие из рукавов смокинга, были вдеты щегольские запонки, очень крупные с вызывающе большими камнями, сверкавшими на свету так, что в их подлинности не мог сомневаться даже человек, не имевший никакого отношения к ювелирному ремеслу. Это был он – Алексей Анатольевич Филатов, герой моего романа. Я стояла на ватных ногах и думала только об одном – как не упасть в обморок. Я еле сдержалась, чтобы не развернуться и не убежать, так неприятна была мне сцена Лёшкиного триумфа среди этих курочек, преданно ловящих каждое его слово.
Девицы откровенно боролись за право приковать его внимание хотя бы на минутку. Среди них я увидела Анжелу. Она меня тоже заметила, но притворилась, что она меня не видит. Моё присутствие, видимо, увеличило её воинственный настрой, и она, прямо-таки, бросилась в атаку. Оружием Анжела, как и многие женщины, решила выбрать обольстительный женский смех. Наверное, кто-то, относящийся к ней очень субъективно, сказал ей, что у неё мелодичный смех. Алексей рассказывал девицам что-то смешное, они хихикали. А Анжела, видимо, вообразив, что её смех имеет что-то общее с обворожительным вибрато Тамары Гвердцители, дала полный голос, как на премьере. Но тут-то новоявленный питерский соловей просчитался: Лёшка поморщился, как от зубной боли. Эти, мягко сказать, немузыкальные звуки и мне напомнили что-то среднее между карканьем простуженной вороны и ржанием озабоченной кобылы. Немного понаблюдав за Лёшкой, я поняла, что он явно скучал в этом обществе. Но девицы этого не понимали. Среди девушек было ещё одно знакомое лицо – Юлия, дочь заместителя Анатолия Ивановича, сестра одного и невеста другого питерских приятелей Алексея. Я была знакома и с тем, и с другим: Лёшка привозил приятелей на каникулы в Москву, познакомиться с достопримечательностями столицы. Юля работала в юридическом отделе компании Филатова - старшего. Она что-то сказала Лёшке, он резко обернулся. Наши взгляды встретились, и радостная улыбка осветила такое родное Лёхино лицо. Ни слова не сказав своим многочисленным собеседницам, благодарно кивнув Юле, Лёшка через весь зал со всех ног бросился ко мне, сопровождаемый одобрительной и понимающей улыбкой Юлии и злобным сверканием глаз Анжелы. Краем глаза я заметила выражение одобрения, и даже удовлетворения, на лице Лёшкиного отца.
- Иришка, как же я рад тебя видеть! Я только вчера вечером узнал, что ты приехала. Я с начала июня был в командировке сначала – на Дальнем Востоке, потом – в Голландии. Вчера прилетел. Я так хотел тебя увидеть! – радостно тараторил Лёшка.
- Да, вот я гляжу: ты тут и без меня не скучаешь, - как можно равнодушнее протянула я.
- Некрасова, ну, вспомни старые добрые времена, устрой мне сцену ревности, и я умру от счастья! – протянул в нос, продолжая дурачиться, Лёшка. Похоже, что ситуация нашей случайной встречи была ему очень даже приятна.
- Поживи ещё, - охладила я его пыл. Ко мне вернулось самообладание. – Лёш, живой ты мне нравишься больше.
- Так я тебе всё – таки ещё нравлюсь? - тихо, с надеждой спросил Лёшка. Я смогла только молча кивнуть головой.
- Ирка, счастье ты моё… Да, кстати, ты выглядишь потрясающе! Костюмчик – класс!
Кирилла, который, открыв рот, наблюдал за этой сценой встречи «детей лейтенанта Шмидта», отозвал в сторону Анатолий Иванович. А мы весь вечер провели с Лёшкой практически наедине среди шумной огромной толпы, не видя и не слыша никого вокруг. Мы так обрадовались встрече, что говорили и не могли наговориться, мы смеялись по любому поводу, иногда мы молчали и не сводили глаз друг с друга. Иногда в наш нескончаемый диалог вмешивался Анатолий Иванович, он представлял меня начальникам отделов фирмы, каким-то партнёрам. Не помню, что я им говорила, что отвечала. Но, по-моему, мой потенциальный свёкор остался доволен. Воспользовавшись минутной паузой в нашем с Лёшкой диалоге, он похвалил мой наряд и наговорил ещё целую кучу самых витиеватых комплиментов. Выполнив официальную часть протокола, хозяин фирмы пригласил всех гостей в банкетный зал. Я оказалась за столиком главы компании и его сына. Иначе просто и быть не могло. Отец Лёшки готовил наше примирение и устроил так, чтобы посадить нас на банкете вместе. Но мы, к его радости, предвосхитили его планы. Мы уселись за прекрасно и очень изысканно сервированный стол, но есть совершенно не хотелось. Лёшка постоянно накрывал своей рукой мою руку и под столом пытался теснее прижаться к моей ноге. Он, буквально, ел меня глазами. Такого напора я просто не ожидала. Как будто не было нашей ссоры и долгой разлуки. Иногда мы отрывались друг от друга и обращали внимание на выступление известных артистов, приглашённых на юбилей фирмы. Но хотелось нам одного: чтоб это застолье скорее закончилось, и мы смогли бы, наконец, уехать из этого милого местечка туда, где могли бы остаться по-настоящему наедине друг с другом. Вокруг нас была огромная шумная толпа, но мы видели и слышали только друг друга.
Когда гости от застолья перешли к танцам, мы, не сговариваясь, встали из-за стола и направились к выходу.
- Отец,- на ходу бросил Алексей, - я отвезу Ирину. Она очень устала.
- Конечно, конечно, - отозвался Анатолий Иванович. – Отдыхай, Ирина. Увидимся в понедельник.
- Спасибо за прекрасный вечер. До свидания, - сказала я всем сидящим за нашим столом. Юля подмигнула мне, я махнула ей рукой. Кивнула Кириллу: - Пока.
- Ириша, тебе спасибо! Ты просто украсила собой сегодняшний вечер. Многие только о тебе и говорят, - заметил Анатолий Иванович.
Я в ответ только пожала плечами, сделала неопределённый жест рукой, показала глазами на Лёшку, мол, прекрасно понимаю, что большинство присутствующих интересовалось не мной лично, а моими отношениями с преемником их босса. Анатолий Иванович понимающе засмеялся. Мы вышли из зала, у выхода нас уже ждал парковщик, подогнавший Лёшкину машину.
- Ого, - только и смогла сказать я, увидев Лёшкин «Бэнтли», - да, ты, мой друг, совсем
обуржуазился.
- Положение обязывает,- сначала по-французски произнёс, а потом перевёл на русский
Лёшка.
- Филатов, только не говори, что ты выучил французский! – с притворным ужасом воскликнула я.
- Я и не говорю, - спокойно возразил мне Лёшка.- Были у нас партнёры – французы, вот и
запомнил несколько фраз. А что? Для общего развития не помешает! Я даже ещё три знаю… - дополнил он на полном серьёзе.
- Не помешает,- покорно согласилась я.
Был первый час ночи. Но на улице было ещё почти светло, хоть белые ночи, к которым в первое время я никак не могла привыкнуть, подходили к концу. Сев в Лёшкину машину, я, к своему позору, отрубилась в первые десять минут поездки. Лёшка тактично молчал, давая мне отдохнуть. Проезжая Поклонную гору, он всё-таки решился меня разбудить.
- Ира, куда дальше ехать? Адрес назови, я сориентируюсь.
Я назвала адрес, как смогла, объяснила, где я живу. Алёшка кивнул головой: « Понял. Найду.» И мы поехали дальше. Намного быстрее, чем я думала, Лёшка нашёл мой дом и остановился у подъезда. Мы вышли. Какое-то мгновение я сомневалась, приглашать ли его подняться. Лёшка первый решительно взял меня за руку и повёл к подъезду. Поднялись молча и молча зашли в квартиру. Я, правда, долго не могла попасть ключом в скважину. Лёшка опять взял инициативу на себя. Мы оказались в моём доме. Не успела я включить свет, как чуть не упала по вине собственной собаки. Она набросилась на меня, будто не видела целую вечность. А что с ней было, когда её окликнул Лёшка, не стоит даже описывать. Наверное, своим лаем и радостным визгом она разбудила весь подъезд.
- Лёшка, я понимаю, что тебе не хочется, но животное нужно вывести на прогулку. Ещё немного – и она от радости описается, - категорично заявила я.
- Пошли. Что делать, животное есть животное, за ним нужно ухаживать, - философски заметил Лёшка.
Вечно голодная подруга человека сделала все свои дела молниеносно и побежала к подъезду, показывая всем свои видом, что мы должны следовать за ней.
- На что это она намекает? - с недоумением спросил Лёха.
- На поздний ужин,- обречённо ответила я и добавила, - ты, наверное, уже забыл, какой у моей собачки - девочки прекрасный аппетит!
Лёшка засмеялся.
- Да, многое меняется в мире, только аппетит твоей собаки остаётся неизменным.
- Пошли, философ. Что-то подозрительно много мудрых мыслей ты сегодня выдаёшь!
И мы вернулись в квартиру. Первым делом пришлось покормить бедную собачку, продолжавшую всячески демонстрировать нам состояние, близкое к голодному обмороку.
- Вот ведь, хитрюга! – восхищённо сказал Лёшка. – По-любому своего добьётся. Истинная женщина. Уважаю.
- Истинная женщина следит за фигурой и в час ночи кашей с мясом не объедается, - возразила я.
- Ира, Ева, конечно прелесть, о ней можно говорить часами, но мы, по-моему, тянем время. Пришла пора поговорить о главном, - в который раз за сегодняшний вечер Лёшка проявил свою настойчивость и решимость.
- Давай поговорим. Что ты хочешь от меня услышать? – осторожно спросила я.
- Ира, судя по твоей квартире, ты живёшь одна? Он не приехал с тобой? – с надеждой
спросил Филатов.
- Он – это кто? – невинно спросила я.
- Он – это твой принц, на которого ты меня променяла, - как-то обречённо обронил
Лёшка.
- Принца больше нет. Я его свергла с трона. Лёша, да он просто мне надоел, я разочаровалась в нём, он получил отставку, - ответила я, как на духу. Лёшка облегчённо вздохнул. А я, в свою очередь спросила его:
- А мне тоже можно задавать вопросы? - и когда Лёшка согласно кивнул, спросила: - А
как же дела с твоей свадьбой? Что помешало ей?
- Ничего не помешало. Её просто не должно было быть. Я всё придумал тебе в отместку. Ты выходишь замуж, я женюсь. Никому не обидно, всё справедливо.
- Тогда ещё вопрос. А как же рассказы о твоих оргиях и многочисленных поклонницах и дуэлях на фенах? – язвительно спросила я.
- Кое-что, конечно, было. Но слухи о моём темпераменте преувеличены. Клянусь: у меня не было ни одного серьёзного романа, ни одного внебрачного ребёнка, сердца намеренно я не разбивал. Такой ответ тебя устроит? – закончил он своё признание вопросом.
- Главное, чтобы это устраивало тебя. О прошлом всё выяснили. И давай забудем. Что ты ещё хотел узнать?- я хотела, чтобы Лёшка первым завёл разговор о нашем будущем. И он меня спросил:
- Ира, ты меня ещё любишь?
- А ты не понял?
- И я тебя люблю, - и после небольшой паузы добавил: - Давай поженимся!
- Ты делаешь мне официальное предложение?- кокетливо спросила я.
Лёшка опустился на одно колено.
- Ира, я делаю тебе официальное предложение: будь моей женой! Извини, что без кольца, оно будет завтра же.
- Поднимись и выслушай меня, только лучше сядь и помолчи. И прежде, чем ты ответишь, подумай хорошо над моими словами, - я помолчала, собираясь с духом. Потом продолжила: - Лёша, я беременна, и я приехала сюда, чтобы родить ребёнка под наблюдением Константина, - я замолчала. Лёшка тоже молчал. Причём молчал он куда дольше, чем я рассчитывала.
- Лёша, - позвала я его. – Ты что молчишь?
- Ты же сказала – молчать!
- Ты ошарашен? Хочешь взять свои слова назад?
- Нет, я согласен жениться на тебе даже, если у тебя будет десять детей, - совершенно спокойно сказал Лёшка.
- Лёша, у меня есть предложение. Давай поступим следующим образом. Считай, что твоё предложение я приняла, но тебе я даю время над ним ещё раз подумать. Мы не увидимся с тобой до понедельника. А в понедельник ты мне скажешь, каков будет твой положительный ответ, - говорила я на полном серьёзе, но под конец не удержалась, вспомнила шутку Челентано.
- Разишь меня моим же оружием? – расстроенно спросил Лёшка.
- Ну, мы же расстанемся не на месяц или год, два дня – это даже не неделя. Потерпишь. Заодно проверишь чувства. А вдруг на тебя сегодня просто ностальгия нашла? Завтра утром встанешь, и нет никакой любви. Жил же ты без меня целый год!
- Я не жил, я мучился, - грустно сказал Лёшка.
- Тем более, счастье нужно тоже получать малыми дозами, а то можно погибнуть от передозировки. Я думаю, тебе лучше переночевать у себя,- подвела я итог нашей светской беседе.
- Гонишь?- обречённо спросил Лёха.
- Нет, просто боюсь не справиться с собой. А мне пока нельзя заниматься сексом. У меня
угроза выкидыша, - откровенно сказала я Лёшке. Чего тут скрывать? Хочет меня получить в качестве жены, пусть знает правду о моём здоровье.
- А почему ты обо мне так плохо думаешь? Я прекрасно осведомлён о твоём здоровье. Я очень тебя хочу, но я не сексуальный маньяк. Потерплю. И я тоже хочу, чтобы наш ребёнок родился здоровым. Ира, если тебя останавливает что-то другое, ты скажи. Дело, наверное, всё же не в запрете на секс?
- Почему ты так решил?- единственное, что мне пришло в голову – этот вопрос. Я и сама
не поняла, зачем поставила перед Лёшкой это дурацкое условие. Но повернуть назад
мне не давала ложная гордость. Он понял это и продолжил:
- Ира, давай я останусь. Если только я почувствую, что ситуация выходит из-под контроля, я сам уеду. Ну, только до понедельника!
- Лёша, я ещё раз повторяю: я боюсь не тебя, а себя. Если ты помнишь: и раньше тоже бывали дни, когда мне было нельзя, а тебе хотелось. И я сама находила способ, - я на минутку запнулась, подыскивая слова, - чтобы тебя порадовать. А теперь мне даже возбуждаться нельзя! Это опасно! Может быть, и не так, как я себе вообразила. Но я боюсь! Я хочу, чтоб мой ребёнок родился. Возможно, это мой единственный шанс… Лёша, я очень хочу, чтоб ты остался! Пожалей меня! Будь сильнее! Лёша, не перебивай,- я заметила, что он хочет что-то возразить. – Даже, если ты будешь сидеть в соседней комнате, я буду думать о том, что я хочу к тебе. И я не выдержу, - угрожающе сказала я. – А вот к тебе домой я точно не поеду. Ты понял?
Лёшка засмеялся.
- Я понял. Хорошо. Сейчас я уеду. Только обещай, если тебе что-то понадобится, даже до понедельника, ты звонишь мне. Хорошо?
- Хорошо. Дай я тебя поцелую, - просительно сказала я.
- Ну, наконец-то, а то я уже думал, что даже без поцелуя выгонишь. Без чая, ладно. А вот без поцелуя – не уйду! – твёрдо и непреклонно сказал Филатов.
- Не тяни время и не придумывай предлогов остаться! – твёрдо парировала. – Лёшка уже четвёртый час! Ужас! Как ты поедешь? – воскликнула я.
- Даже не знаю,- озабоченно произнёс Лёшка. И очень тревожным голосом добавил: - В это время на улицах так много всяких нехороших мальчиков: они меня или обидят, или научат плохому. Можно я останусь?
Я уже поняла, что Лёшка опять шутит, он совершенно не сердится на меня, и поэтому я твёрдо сказала: «Филатов! Домой! И попробуй мне куда-нибудь зарулить! Узнаю что-нибудь – убью!»
Лёшка бережно поцеловал меня и пошёл к дверям.
- Лёша, - окликнула я его. Он бросился ко мне. – Нет-нет, назад, - воскликнула я. – Доберёшься до дома – позвони!
- Хорошо. А звонить я могу и до понедельника?
- Звонить можешь. Меня всё равно не будет дома. Спокойной ночи.
Когда я уже засыпала, Лёшка отзвонился. Он добрался до дома и ложился спать. Я упала на подушку и провалилась в глубокий сон. Последняя мысль, которая пришла мне в голову, была следующей: он сказал: «Наш ребёнок». Почему? Неужели он всё понял? Нет, не может этого быть! Всё, спать! А то додумаюсь неизвестно до чего…
Утром, когда я собиралась погулять с Евой, мне позвонил Кирилл. Он предложил совершить совместную прогулку. Конечно же, я с радостью согласилась. Вскоре мы вышли из подъезда, Кирилл с красавцем Ричардом нас уже ждали. Пёс Кирилла был таким же доброжелательным, как и его хозяин. Он обнюхал меня, лизнул мою руку и тут же принялся ухаживать за Евой. Но она дала ему понять, что она - девушка строгих правил, и просто так к ней не подступиться. Увлечённые разговором, мы не особенно смотрели по сторонам. Если бы я была чуть внимательнее или подозрительнее, то за углом детского сада в глубине двора рассмотрела бы притаившегося человека, который наблюдал за нами. Конечно же, это был мой Филатов. Уже потом Лёшка признался мне, что и в субботу, и в воскресенье, он приезжал к моему дому и следил за мной. Не то чтобы он мне не доверял – просто он не решался нарушить наложенное мной табу. Он прекрасно знал, какова Некрасова в гневе. Он признался мне, что в первый момент, увидев Кирилла, он чуть не выдал себя, еле сдержался, чтоб не выскочить и не вступить в драку. Только усилием воли он заставил себя остаться в засаде. Да ещё чувство собственного достоинства не дала ему побежать за нами в парк. Он вздохнул с облегчением, когда мы вернулись с прогулки, и каждый пошёл к себе домой. Воскресенье выдалось спокойнее. После прогулки с собакой, с которой я начинаю каждый день, за мной заехала на своей машине Аня с близнецами, и мы отправились за город. Он сопровождал нас, следуя на приличном расстоянии сзади. Как он мне сказал: только ради нашей безопасности. И в субботу, и в воскресенье Лёха звонил мне уже почти ночью, спрашивал, как я провела день. Мы долго с ним говорили, и я снова почувствовала такую необыкновенную лёгкость в общении, которая может быть только с очень близким и на сто процентов понимающим тебя человеком. Это радовало. Так мы и провели выходные: и не вместе, и не врозь. Хотя каждый из нас, наверное, всё же ждал, что другой вот-вот его позовёт. Но мы оба выдержали это испытание. Хотя я считаю, что Лёшка всё же схитрил. Но я на него не в обиде.
Скорей бы понедельник!



Глава—15. О безмятежном счастье и нешуточных страстях

Утром в понедельник я поняла, что могу сильно опоздать на работу. Ева долго тянула со своими делами на прогулке, а с Кириллом мы условились договариваться заранее о совместных поездках на работу. Но Аня довольно поздно привезла меня домой, и я не стала беспокоить молодого мужчину слишком поздним звонком. Кто знает, чем и с кем он занимается в этот вечер? На своём примере я убедилась, как это неприятно, когда кто-то бестактно вмешивается в твою жизнь. Так я осталась без водителя. На метро я уже не успевала, за руль садиться – ещё рановато: плохо знаю город. Одна надежда – поймать частника. Я стрелой вылетела из подъезда. Не успела я сделать и нескольких шагов по направлению к дороге, как услышала за спиной Лёшкин голос:
- Девушка! Куда же вы так торопитесь? Машина ждёт вас.
Я оглянулась. Лёшка, широко улыбаясь, шёл мне навстречу. В руках у него был шикарный букет из фиолетовых и жёлтых ирисов, украшенный какой-то экзотической зеленью. На Лёхе был деловой костюм и белая рубашка, как обычно, с расстёгнутым воротом, на груди красовалась увесистая золотая цепь, на которой, вместо традиционного креста с «гимнастом» висела инкрустированная прозрачными «камешками» большая буква «И».
- Лёша? Ты каким ветром здесь?
- Попутным. Мы ведь расстались до понедельника. Сегодня понедельник, - ответил Лёшка и сразу перешёл к делу. – Продолжаю официальное предложение руки и сердца. Ирина, эти цветы – вам! – он протянул мне букет, я взяла и приблизила их к лицу.
- Спасибо, Лёша, они чудесные. Приятно, что ты не забыл, как я люблю ирисы. Знаешь, наверное, надо поставить их в воду, боюсь, что они завянут, - с беспокойством сказала я, но потом опомнилась: - Лёшка, я ведь опаздываю!
- Ничего страшного. Я предупредил отца, что еду делать тебе предложение, он сказал, чтоб без твоего положительного ответа я не возвращался. Но, если мы всё сделаем быстро, то не опоздаем. Я знаю короткую дорогу, - успокоил меня Лёшка.
- Тогда давай поднимемся и пристроим твои цветочки, - предложила я.
- С удовольствием.
Мы поднимались очень медленно, потому что, как только мы вошли в подъезд, Лёшка обнял меня за плечи, развернул лицом к себе и стал целовать долго, нежно и до того приятно, что я готова была растаять прямо на ступеньках.
- Когда девушка отвечает согласием на предложение молодого человека, он должен её поцеловать. Ты разве не знала? – невинно спросил меня Лёшка, когда я сделала попытку высвободиться из его объятий.
- Лёш, мы же не юные пионеры. К тому же время секса по-русски, то есть в лифте или в стогу сена, уже прошло. У меня квартира есть, отдельная, - упрекнула я его.
- Меня не далее, чем два дня назад, выставили из этой квартиры, причём глубокой ночью, - попытался оправдаться Лёшка, войдя в эту самую квартиру. – Да, это тоже тебе, - и он протянул мне чёрную бархатную коробочку. Я взяла её и открыла.
- Лёшка! – воскликнула я. – Какая прелесть!
В коробочке, переливаясь всеми цветами радуги, сверкало кольцо. Это была очень красивая, изящная веточка – цветочек из белого золота с редким по чистоте бриллиантом внутри в обрамлении листиков – изумрудов.
- Надень мне его сам на палец, - попросила я.
- С удовольствием, - промурлыкал Лёшка, надевая кольцо на мой безымянный палец, и добавил:- Это я выбрал на свой вкус, а обручальное выберешь себе сама.
- Как скажешь, мой повелитель! – и, отведя Лёшкины руки, которые опять стремились заключить меня в объятья, поинтересовалась: - А на работу мы не опоздаем?
- Поехали, раз тебе так хочется на работу, - огорчённо вздохнув, пробормотал Алексей.
Хоть мы и делали в это утро всё возможное, чтобы опоздать, на работу мы всё же успели приехать вовремя. Когда я вошла в свой отдел, то по мгновенно установившемуся молчанию, поняла, что за мою жизнь опять сильно переживали. И я даже знаю, кто переживал больше всех. Я прошла в свой кабинет, переоделась, нажав на кнопку внутренней связи, вызвала Кирилла. Но не успел он до меня дойти, хотя наши кабинеты разделяли несколько метров, ко мне вбежала Алла, мой секретарь и сообщила, что меня просит зайти Анатолий Иванович.
- Меня шеф вызывает, - бросила я на ходу, подоспевшему Кириллу, - Потом поговорим.
- Удачи, - шепнул мне вслед Кирилл.
К кабинету своего шефа мы с Алёшкой подошли одновременно. Лёшка, загадочно улыбаясь, пропустил меня вперёд. В приёмной нам навстречу вскочила секретарь Анатолия Ивановича, женщина средних лет, и попыталась услужливо открыть нам дверь в кабинет патрона.
- Лилия Львовна, не беспокойтесь, мы сами справимся, - укоризненно сказал ей Лёшка.
Анатолий Иванович с улыбкой поднялся нам навстречу. Заметив мой встревоженный взгляд, он сделал предостерегающий жест рукой:
- Ирочка, ты что так разволновалась, - попытался он сразу же успокоить меня. – Я просто хотел поздравить вас с помолвкой. Давайте сегодня отметим её в каком-нибудь ресторан-чике и обговорим детали свадьбы. Выбирайте любой день, лучше поскорее, я всё устрою.
- Господи! А я-то думаю, что я такого натворила, что шеф с утра в понедельник вызывает меня на ковёр, - с трудом выдохнула я.
- Ирочка, прости. Я не хотел тебя расстраивать! Что ты можешь сделать не так? Ты же у нас умница. А если в чём-то ошибёшься – ты ведь живой человек, все ошибаются, – то ты ведь всё сама и исправишь. Я же тебя знаю. Даже не бери в голову. Своё дело ты знаешь, куда лучше меня! Ну, что? До вечера?
- Папа, ты сам закажешь столик? - вставил своё слово Лёшка. Отец кивнул. – Ну, тогда на твой вкус. Позаботься о не слишком остром меню для Иры. – Отец опять кивнул и улыбнулся. Лёшка взял меня за руку, и мы вышли из кабинета.
- Ну, что по местам? А то у меня работа стоит,- сказала я. Лёшка глядел на меня, молчал и улыбался. – Лёша, ты меня слышишь? – опять обратилась я к нему. Он кивнул. – Идём работать. Если ты срочно понадобишься – позову.
Похвала шефа в мой адрес была приятна, но я знала, что это не просто дежурный комплимент. Я вполне заслужила хорошую оценку своей работы. Надо сказать, что моя деятельность в Филатовской компании приносила мне полное удовлетворение, хотя первое время я частенько засиживалась в кабинете допоздна и уходила домой, провожаемая недовольным ворчанием ночного сторожа. Мне удалось запустить несколько новых программ по исследованию и психологической компенсации сотрудников. Я не просто просмотрела, я детально изучила личные дела всех почти трёх тысяч сотрудников компании. Я хорошо организовала работу своего подразделения и не раз слышала в свой адрес одобрительные, и даже восхищённые, отзывы и от работников отдела кадров, непосредственно от Зои Павловны, и от начальника отдела безопасности. Короче, менее, чем за полгода работы, я смогла завоевать достаточно прочный авторитет как хороший специалист, выполняющий для компании важную и серьезную работу…
Я направилась к своему кабинету решительным шагом. Поскольку, придя на работу, я сняла туфли на шпильке и переоделась в лёгкие летние туфли на каучуковой платформе, то ходила я почти неслышно. По этой причине мне удалось услышать окончание прерванного моим приходом на работу разговора. Инициатором разговора была Анжела. Она почти кричала. В голосе её звучали истеричные нотки.
- … Да если бы эта сучка не приехала, Алексей был бы моим! У нас всё было уже на мази! Он в восторге от меня. У нас был такой секс, какого он в жизни не испытывал, он обещал на мне жениться… А эта дура ничего не значит для него: так, какой-то школьный романчик! Он давно её бросил, вот она и вешается на него, он мне сам говорил, - заметив недоверчивые взгляды девушек, она усилила голос, - Эта Ирина и как специалист – полный ноль! Это мне на банкете Анатолий Иванович говорил, - она продолжала вещать, не обращая внимания на подаваемые ей коллегами знаки. Они увидели меня в дверях и напряжённо ждали моей реакции. Услышав начало этой тирады, я похолодела, но по мере нарастания аргументов Анжелы против меня, я поняла, что она банально врёт. Только вот зачем? Правда ведь настолько очевидна, что её ложь может не помочь, а коренным образом навредить ей. Но вот последние слова о моей профнепригодности вывели меня из себя, и я решила задать этой стерве настоящую трёпку.
Я спокойно и тихо вошла в кабинет. Увидев меня, Анжела заморгала глазами и замолчала. Она не ожидала, что я так быстро вернусь, и была уверена, что никто не осмелится передать мне её слова. Я заговорила, пытаясь придать голосу интонацию глубокого сочувствия:
- Анжела Валерьевна! Если у вас всё так серьёзно, то я, как женщина, понимающая и желающая всем счастья, просто не могу стоять на пути у вашей огромной любви с Алексеем Анатольевичем, - говоря это, я специально вертела на пальце подаренное Алексеем кольцо. Анжела просто впилась в него взглядом и не могла сказать в ответ мне ни слова. Она судорожно пыталась сглотнуть слюну и хватала воздух ртом. Я спокойно взяла в руки мобильный телефон и нажала кнопку вызова. Лёшка сразу же ответил.
- Алексей Анатольевич, очень прошу вас срочно зайти в мой кабинет! Дело не терпит отлагательств.
Во время моего разговора Кирилл встал у дверей и отрезал Анжеле пути к отступлению. Но она и не пыталась бежать, ноги её словно приросли к полу. А Лёшка появился через несколько мгновений. Казалось, что он специально стоял за дверью и ждал моего приглашения.
- Здравствуйте, - доброжелательно обратился он ко всем присутствующим, но, увидев напряжённые лица, обеспокоенно спросил: - Что здесь произошло? Ира, что случилось? С тобой всё в порядке?
- Лёша,- я прикинулась огорчённой и подавленной, - я требую от тебя объяснений. Я только что узнала, что мне придётся жить в гареме. Эта милая девушка, - я сделала упор на слове «милая»,- рассказала всем о ваших интимных отношениях и о том, что ты обещал на ней жениться.
Лёшка смотрел на меня, как будто мне только что поставили неутешительный диагноз в институте Сербского.
- Какая девушка? - изумлённо спросил он.
- Вот эта девушка, твоя сотрудница и наложница, ну, это по её словам, Анжела Валерьевна. Она говорит, что ты очень ценишь её богатую эротическую фантазию.
Я, конечно, предполагала, что Лёшка Анжелу не похвалит, но такого накала страстей я просто не ожидала. Лёшка побелел, потом побагровел.
- Кто здесь Анжела… - он запнулся, забыв отчество, - Викторовна…
- Валерьевна, - поправила я.
- Да один чёрт, Валерьевна!- мой спокойный тон ещё больше выводил Лёшку из себя.- Анжела Валерьевна! Вы знаете о том, что, - он запнулся, подыскивая нужное слово, - отношения между сотрудниками нашей компании не поощряются? – обращаясь к Анжеле, рявкнул Лёшка.
- Знаю,- робко пискнула она.
- Смотреть мне в глаза! – он опять повысил голос. Анжела вытянулась по стойке «смирно». - Какое право вы имеете обвинять меня, как одного их руководителей компании, в нарушении мной же установленных правил? Какое право вы имеете лгать моей жене, что вы – моя любовница?
- Какой жене? - опять пискнула Анжела.
- Я не мусульманин, у меня одна единственная, законная и любимая жена – ваш непосредственный начальник! Я объясняю это в первый и последний раз, хотя это вас и не касается! - продолжал бушевать Лёха. - И я вас очень серьёзно предупреждаю: если вы хоть одним взглядом, расстроите Ирину Андреевну, я вас уволю. Моя жена ждёт ребёнка, и если вы хотя бы слегка её огорчите – пеняйте на себя! И запомните, - добавил он уже спокойно: - Питер – город маленький! Я позабочусь о том, чтобы ни в одной серьёзной компании вы работу не получили. Я понятно объяснил?
- Понятно. Простите меня. Этого больше не повторится, - в глазах Анжелы стояли слёзы, мне даже стало её жаль. А Алексей уже не смотрел на неё; обращаясь ко мне, он произнёс:
- Не бери в голову, любимая! Я же твоих поклонников терплю! – сказал он и шутливо погрозил пальцем Кириллу. – Пообедаем вместе? - и после того, как я утвердительно кивнула, добавил: - Не забудь, вечером отец пригласил нас на ужин.- И уже в дверях попросил: - Скажи мне ещё раз «да».
- Да,- сказала я, улыбаясь.
- Да, я вспомнил: эту девушку я впервые увидел вчера, мне её Юля представила как раз перед твоим приходом. Она абсолютно не в моём вкусе. Один – один, - лукаво сказал Лёшка и исчез за дверью. В кабинете стояла гробовая тишина. Анжела вытирала слёзы злости и ненависти, бегущие по её щекам. Девочки, наблюдавшие сцену между мной и Филатовым – младшим, настроились на романтический лад. А я решила всё же довести дело до конца.
Обратившись к Анжеле, я твёрдо сказала:
- Анжела Валерьевна, я прошу прощения за тот тон, каким Алексей Анатольевич с вами
разговаривал. Но его можно понять: он был в гневе. Когда я обратилась к нему, я думала, что он просто отшутится. Но не предполагала, что этот эпизод так серьёзен для него. Видимо, он чересчур переживает за меня. Я, знаете ли, жду ребёнка. А у меня есть некоторые проблемы со здоровьем, врачи не разрешали мне рожать. Но мы с Лёшей очень хотим этого ребёнка. И сейчас у меня, слава Богу, всё нормально.
При этих словах и девочки, и Кирилл бросились ко мне с поздравлениями. Я их поблаго-дарила и попросила дать мне закончить мою речь.
- Так вот, Анжела Валерьевна, как женщина, я могу вас понять: мой муж – потрясающий мужчина, в него трудно не влюбиться. У него всегда была масса поклонниц, но он выбрал меня, и вам придётся с этим смириться. Здесь я вам сочувствую.
Анжела попыталась что-то сказать в своё оправдание, но я её осекла.
- А вам мама не говорила, что хорошо воспитанные девочки старших по должности не перебивают? Я ваш начальник, потрудитесь послушать: речь идёт о вашем профессионализме. Как вы смеете позволять себе сомневаться в моих рабочих качествах? Кто дал вам это право? Меня на работу принимали не вы. Диплом свой я не в переходе купила. Я закончила бюджетный факультет государственного медицинского вуза, куда поступила сама, опираясь на свои знания. И не вам судить о моей профпригодности. А что касается вас, то я с сегодняшнего дня сомневаюсь в вашей компетентности: какой вы психолог, если не можете решить свою собственную психологическую проблему? Вы выбираете недопустимый тон в общении с коллегами. Вы нарушаете субординацию. Вы, вместо того, чтобы погасить сложную психологическую ситуацию, сами разжигаете конфликты. Я понимаю: не всем я нравлюсь. Возможно, многие считают так, как и вы. Но все остальные справляются со своими внутренними страстями во имя выполнения своих должностных обязанностей. Именно за это вы получаете свою зарплату. И заметьте: очень неплохую зарплату. И запомните: вы сюда не покурить и не обсудить то, какая я плохая, приходите. Здесь ваше рабочее место. И будьте добры, выполнять свои прямые обязанности. А после работы можете хоть клуб нелюбителей меня организовать на нейтральной территории. Я надеюсь: все и всё поняли правильно? Да, ещё одна маленькая деталь. Я могла бы всё это сказать вам и у себя в кабинете наедине. Но я решила отплатить вам вашей же монетой – ведь вы меня не в личной беседе со мной, а прилюдно поносили. Ну, как? Приятно вот так, с голой задницей пред всем народом?
После сказанного я спокойно удалилась в свой кабинет, дав знак Кириллу следовать за мной.


Глава—16. Не будите спящую змею

Весь мой гневный монолог в адрес Анжелы протекал при единодушном молчании всех присутствующих сотрудников моего отдела. Я не стала обольщаться верой в прописную истину, что « молчание – знак согласия», и решила основательно прощупать каждого своего сотрудника на предмет лояльности. Я вовсе не собиралась устраивать охоту на ведьм и увольнять неугодных мне соперниц. Я просто должна была точно выяснить: кто есть кто, чтобы эффективнее построить работу в подразделениях. И, что греха таить, я, конечно же, должна была выявить своих единомышленников, чтобы знать, на кого опираться в работе. Для меня было очень важно, чтобы меня признали не как невесту главы компании, а как грамотного специалиста.
Конечно, чтобы протестировать профессиональных психологов, имеющих и специальное образование, и опыт работы с людьми, нужно проявить профессионализм более высокого уровня, а также хитрость, изобретательность и смекалку. Пока я разрабатывала систему тестов и проверок, которые нужно было проводить незаметно для сотрудников, жизнь сама всё расставила на свои места.
После моего публичного аутодафе Анжела затаилась. Она беспрекословно выполняла возложенные не ней обязанности, вела себя почти безукоризненно и даже стала меньше времени проводить в курилке. Но я прекрасно понимала, что Анжела не тот человек, который может коренным образом измениться после единственной, пусть и очень строгой, беседы с начальством. Скорее всего, она, как любая обиженная змея, свернулась в клубочек, притаилась спящей и вынашивала планы мести, выжидая удобного момента. Все женщины, в принципе, одинаковы. Как говорят мужчины: любая баба, что змея. Не стоит обижать женщину, она может затаиться, свернуться в клубочек, но в нужный момент эта спираль стремительно развернётся и ужалит обидчика в самое сердце. Вот и я тоже не исключение. Так прошло несколько недель. Я полностью вникла в свою новую работу. Всё было прекрасно. Днём я работала, а все вечера мы проводили с Лёшкой вдвоём. Нередко к нам присоединялись либо Аня с семейством, либо Кирилл или Юля со своим женихом. Я совершенно привыкла к своей новой жизни. В конце октября на неделю ко мне приезжали родители. Им моя новая жизнь тоже пришлась по вкусу. Главное, что их радовало, это то, что мы опять были вместе с Лёшкой. Они ему доверяли, пожалуй, больше, чем собственной дочери. Иногда Лёшка оставался ночевать у меня, иногда я проводила ночи в его квартире. Тогда с утра мы, как потерпевшие, неслись ко мне, чтобы выгулять и покормить несчастную собачку. Надо было решиться на последний шаг, но я что-то тянула. Меня настораживал тот факт, что Лёшка ни разу не поинтересовался, кто отец ребёнка, которого он готов признать своим. А я, сразу не сказав ему правду, теперь не знала, как её лучше преподнести.
События, которые расставили все точки над «и», не заставили себя долго ждать. На одном из судов, принадлежащих компании «Ирина», в самом конце длительного рейса произошло ЧП. Случилась страшная драка. Разъярённая команда выкинула за борт боцмана. Его вовремя спасли. Но инцидент следовало разобрать. Психологическую совместимость членов этого экипажа перед рейсом проверяла Анжела. И хотя у драки и расправы с боцманом у некоторых членов экипажа были очень конкретные и, я бы даже сказала – объективные, причины психолог совместно со службой безопасности и кадровиками должен был проверить и проанализировать ситуацию с точки зрения своей науки. Как только стало известно о случившемся происшествии, Анатолий Иванович вызвал Анжелу к себе на ковёр. Я вместе с Кириллом в это время была в деловой поездке в Выборге и не присутствовала при их разговоре. И моя «врагиня» решила воспользоваться ситуацией. Когда, спустя час после разговора шефа с Анжелой мы вернулись в управление, Анжела постучала в мой кабинет. Она была приветлива и предупредительна. Но я нутром чувствовала какой-то подвох. По незаметным непрофессиональному глазу деталям я догадывалась, что Анжела находится в постоянном гнетущем состоянии. Вот
и сейчас мне сразу стало ясно, что она что-то задумала.
- Ирина Андреевна, к вам можно? – елейным голосом спросила Анжела.
- Да, Анжела Валерьевна, входите, - откликнулась я. – Что у вас произошло? – Я машинально включила диктофон. Профессиональная привычка.
- Да это не у меня произошло, - полным сочувствия голосом запричитала она. – Это у вас, Ирина Андреевна, неприятности. Случилась драка на одном из наших пароходов, с очень плохими последствиями. Вы должны вместе с начальником охраны и инспектором по кадрам вылететь на судно, оно находится в нескольких часах лёта от Питера. Вылететь надо сегодня. Это вам просил передать Анатолий Иванович.
- Хорошо, Анжела, спасибо. Я сейчас ему перезвоню, – меня удивило то, что шеф решил послать меня. Я в это время находилась на седьмом месяце беременности. Я сразу же почувствовала, что Анжела врёт.
- Я бы на вашем месте этого не делала, он, знаете, как сердит! – стала отговаривать меня
Анжела.
- Анжела, а на каком судне был этот эксцесс? – вдруг осенило меня. Анжела назвала
сухогруз, и тут до меня дошло, что он ушёл в рейс ещё в июне, когда я не работала в компании. Я понимаю, что я – начальник отдела, который отчасти повинен в произошедшем случае, но на разбор подобных происшествий отправлялся не начальник отдела психологической помощи, а глава службы безопасности, юрист и инспектора по кадрам и психолог, непосредственно занимавшиеся комплектованием экипажа. Я не стала спорить с Анжелой. Я ведь не зря тщательно, под Аниным руководством, изучала все нормативные документы и приказы по компании. Сделав вид, что мне неизвестен порядок разбора подобных внештатных ситуаций, я поблагодарила Анжелу за предупредительность. Коротко сказала ей, что буду готова к вылету через час. То, что я записала разговор, Анжела не заметила.
Она вышла, плотно закрыв дверь, я пошла следом и приложила (стыд и позор!) ухо к дверям. Но что поделаешь? Я ведь тоже женщина, и любопытство мне не чуждо…
- Ой, девочки, - начала притворно вздыхать Анжела, - спорить с нашей Ириной – дело неблагодарное. Я ей и про шторм, и про опасность, а она заладила своё – я лечу, и никто мне не указ! – вдохновенно врала Анжела. – Не знаю даже, как шефу сказать. Ему скажешь – она мстить будет. Она ведь, вы видели, ничего и никому не спускает. Всё пытается доказать, что её не из родственных связей здесь пригрели, а по супер-пупер-профессиональности… Наивная!
- Знаешь, Анжела, - откликнулась Светлана, - мне кажется, что ты что-то уж сильно темнишь. Она не пионерка - геройка, чтобы в её интересном положении куда-то лететь. Тем более что у неё есть зам – мужского пола.
- Девочки, вы как хотите, а я ничего, никому говорить не собираюсь. С меня этой семейки предостаточно. Я умываю руки, а она пусть делает свою карьеру, доказывает, что она самая грамотная, умная и профессиональная, - сказала Анжела. – Кто идёт на перекур? За мной!
Что и требовалась доказать. Анжела врала и мне, и девочкам. Но, что за интригу она опять задумала? Сплавить меня на сутки, чтобы обольстить Лёху? Это нереально. Скорее всего, это просто мелкий укус змеи, пережившей свой яд. Надо хоть мелкую неприятность мне доставить, чтобы жизнь малиной не казалась. Ну, ладно, мы тоже не лыком шили. А разговорчик-то я не напрасно записала…
Девочки, кроме моей секретарши, молоденькой и пока не курящей, Аллы, двинулись в курилку. Через несколько мгновений в помещение вернулась что-то забывшая Светлана. Пошептавшись с Аллой, она махнула ей рукой и выскочила в коридор. Девочки вернулись нескоро. Видимо, после посещения курилки они пошли в буфет, так как приближалось время обеда.
А я сидела и размышляла, что мне делать? Отступить и показать, что я трушу –
несолидно. Выяснять что-то у отца Лёшки – тоже как-то неудобно. Вдруг такой приказ, действительно, был? Отлынивать от работы и обсуждать приказы начальства не в моих правилах. А лететь куда-то – для меня сейчас подвиг. К тому же, меня и на земле – то выворачивало наизнанку, а перелёт я бы точно не вынесла. Не мог Анатолий Иванович издать такой приказ. Что-то здесь не так. Надо найти способ, чтобы всё как можно деликатнее выяснить. Вывести интриганку Анжелу на чистую воду каким-то способом просто необходимо.
Первое, что пришло мне в голову, позвонить Ане. Я так и сделала. Она подтвердила мои подозрения и посоветовала обсудить всё с Лёшкой и с Кириллом, а потом перезвонить ей. Аня сразу же развеяла мои подозрения относительно Анатолия Ивановича: не мог он послать беременную женщину в такую опасную поездку, даже если у него были подозрения относительно истинного отцовства моего ребёнка. Такая мелкая и низкая месть совершенно не в характере этого великодушного и порядочного человека. Я нажала кнопку вызова секретаря. Ко мне запорхнула Алла.
- Ирина Андреевна, вам что-то надо?
- Да, срочно найди мне Кирилла, пусть он придёт в переговорную. Я буду ждать его там. Да, Алла, никого в мои планы посвящать не нужно. - Умненькая девочка понимающе кивнула.
Я взяла свой комплект ключей от переговорной и направилась к лифту. В лифте я набрала Лёшкин номер и тоже попросила его подняться в переговорную. Он забеспокоился, но я успокоила его, сказав, что всё объясню на месте.
Мы собрались в переговорной втроём: я, Лёха и Кирилл. Я вкратце изложила моим
мужчинам суть приказа, переданного мне Анжелой, якобы от Анатолия Ивановича, а также о тайных переговорах Светланы и Аллы. Лёха хотел сейчас же всё выяснить у отца. Хотя он заранее был уверен, что его отец никогда бы не послал меня, тем более – в положении и накануне свадьбы, в такую опасную поездку. Да и по протоколу я туда не должна была лететь. Мы посовещались и решили, что на вертолёте полетит Кирилл, он введёт в курс начальника охраны и инспекторов, которые прямо на месте проведут внутреннее расследование.
Анатолия Ивановича мы в известность ставить не будем. А вот с Аллу и Свету Алексей возьмёт на себя. А после окончания всей операции мы проведём общее совещание и наметим пути решения проблем, обнажившихся в процессе работы вдали от берега. Сначала каждое из подразделений беседует с шефом и намечает своё выступление на общем совещании. Во время второго этапа совещания мы запланировали сеанс разоблачения Анжелы, которая будет считать, что я улетела на проблемное судно.
Итак, Кирилл улетает на раскрутку дела, а я посижу пару дней дома. ( Только бы Лёха выдержал! Он так разозлился на Анжелу!) А во время совещания я войду и задам свои вопросы Анжеле. Интересно, как она вывернется на этот раз?
После обеденного перерыва, я вернулась в свой кабинет, соответственно одетая, чтобы ни у кого даже мысли не возникло, что я никуда не полечу. Меня приветствовало общее молчание. Одна Анжела каким-то неестественно низким голосом пожелала мне счастливого пути. Я отдала распоряжения и в сопровождении Кирилла вышла из кабинета. Я не сразу сообразила, что в кабинете не было Елены. Кирилл сказал, что она приболела и отпросилась на пару дней домой. По придуманной нами легенде Кирилл поехал проводить меня на аэродром, чтобы вернуться, но потом по непредвиденным обстоятельствам, он, якобы полетел вместе со мной. Таким образом, Кирилл улетал на задание, а меня Лёшкин персональный водитель отвозил домой. Лёха же совершенно спокойно возвращался в офис и продолжал работу до конца дня как ни в чём ни бывало. Наш план казался нам просто идеальным. Но жизнь всегда вносит свои неожиданные коррективы.
Машина, в которой мы ехали с Кириллом, поворачивала к взлётной площадке. Следом за нами на своём «Бэнтли» следовал Лёха. Около готового взлететь вертолёта нас ожидала группа людей, обслуживающая авиацию компании. Среди них я увидела женскую фигуру, она показалась мне знакомой. Каково же было моё удивление, когда в этой неизвестной женщине я узнала якобы заболевшую Елену. Она была соответственно одета и смущённо мне улыбалась.
- Лена! Что это за сюрприз? – спросила я, уже догадываясь о плане девчонок. – Ты чудесным образом выздоровела?
- Ирина Андреевна! Простите, что мы не посвятили вас в наш план, но мы боялись, что вы
его из гордости не одобрите. Поэтому мы взяли на себя смелость и решили, что мы сами должны исправить ситуацию,- стала объяснять мне Лена. – Мы сразу поняли, что Анжелка снова какую-то пакость задумала. Вы не думайте, не вы первая, кому она пакостит. Она Свету с женихом поссорила. Они прямо накануне свадьбы расстались. Алке с родителями конфликт устроила. Да много чего! Мы, конечно, могли бы всё ей сказать напрямик. Но мы подумали с девочками: раз она интриги плетёт, то и мы ей её же монетой отплатим. Она не погнушалась беременную женщину подвергнуть опасности, а это – табу! Поэтому лечу я, а « поболеть» придётся вам, - непреклонным тоном закончила Елена. – К тому же,- загадочно улыбаясь, добавила она,- Алексей Анатольевич наш план уже одобрил. Ещё раз прошу прощения, что мы перепрыгнули через вашу голову. Но сами подумайте, если бы мы вам наш план предложили, вы бы согласились?
- Спасибо, Лена. Я, действительно, не знала, как мне выйти из этого щекотливого
положения, - поблагодарила я Лену, – да и потом я не знала, кому доверять. И просчитали вы меня правильно. Я у вас в долгу.
- А вот этого не надо, - твёрдо сказала Лена. – Мы ведь это задумали не для того, чтобы вам понравиться или подольститься. Для этого есть объективные причины. И ещё одно обстоятельство, - добавила Елена уже на пути к вертолёту, - я работаю в компании 5 лет, и вы у меня 4-ый начальник. Я могу объективно сказать: несмотря на молодость, самый лучший! А хорошее стоит поберечь!
- Берегите себя, Лена! Удачной вам поездки! – уже в закрывающуюся дверь крикнула я.
Вертолёт улетел. А я всё стояла с мокрыми глазами. Вот так просто я выяснила: кто есть кто. Мои мужчины стояли чуть поодаль и меня не торопили, давая мне время справиться с эмоциями. Смахнув последнюю слезинку, я подошла к ним.
- Ну, что, мальчики, отредактируем план вечером у меня?- спросила я.
- Пожалуй, если у Кирилла нет других планов,- согласился Лёха.
- Какие могут быть планы? Я с командой, - заверил нас Кирилл. – Я уже и с Аней переговорил. Она просила держать её в курсе.
Что-то уж очень часто Кирилл вспоминает про Аню. По-моему, он в неё тайно влюблён. Мои размышления прервал Алёша.
- Тогда Кирилл сейчас возвращается в контору, а ты отвези меня домой, я что-нибудь приготовлю на ужин, - обратилась я к Лёхе. Лёха тут же закивал, а Кирилл деликатно стал намекать, что не имеет права напрягать меня, напрашиваясь на ужин. Лёшка тут же вмешался и прекратил его жалкие попытки избавить меня от домашней работы:
- Ты не знаешь, как она готовит! И потом Ирка любит готовить! Правда, Ира? – подколол он меня.
- Обожаю, - прорычала я.- Кирилл, не обращайте внимания. Так небольшая семейная сценка. Готовить я умею, не бойтесь, не отравлю. Правда, не очень это дело люблю. Но я ведь вас сама пригласила? Так что не наедайтесь гамбургерами, будет кое-что повкуснее.
Кирилл сел в машину компании, на которой приехали мы, и отправился в офис, а Лёшка повёз меня на своём «Бэнтли». Дорога была недолгой, машина шла мягко и была такой комфортной, что я просто уснула и всю дорогу до дома провела в состоянии приятной дремоты.
Я проснулась оттого, что Лёха осторожно тронул меня за плечо:
- Ира, просыпайся, приехали.
- Я и не сплю, - не открывая глаз, промурлыкала я, - но вставать не хочется.
- А кто нам ужин обещал? Я тебя за язык не тянул… - засмеялся Лёшка.
- Раз обещала – приготовлю, - пробормотала я. – Ладно, домой.
И я поплелась к подъезду. Лёшка направился за мной.
- Может, что-то нужно купить? – спросил он, открывая мне двери, подъезда. – Смотри, я до магазина добегу, только список напиши.
- Пойдём, посмотрим, что там у меня в холодильнике есть,- предложила я. – Может, ничего и не надо, только что- нибудь вкусненькое к чаю? - продолжала я свои размышления вслух.
На кухне я сразу углубилась в изучение содержимого холодильника, поэтому не сразу поняла, о чём меня спрашивает Алёша.
- Да, непременно нужно какую-то вкусняшку к чаю, - сделала вывод я.
Лешка осторожно обнял меня и повторил свой вопрос.
- Ира, подожди о чае, ты вчера была на УЗИ, а о результатах ещё ничего мне сказала. Как там наш малыш? – заботливо спросил Лёшка.
- Наша малышка в порядке, - спокойно ответила я, но втайне я всё же немного беспокоилась, ожидая Лёшкиной реакции: мне казалось, что он всё же думал о мальчике.
- Ух, ты, девочка! Ирусик, я очень рад, - искренне сказал Лёшка, и глаза его подозрительно заблестели. Смутившись своей сентиментальности, мой брутальный мачо притянул меня к себе и поцеловал. – Некрасова, я просто мечтал о дочечке. Если она ещё будет похожа на тебя, это будет чудесно.
Я воздержалась от комментариев, переключившись на продуктовую тему. Мои размышления прервал звонок домофона.
- Интересно, кто это? – поинтересовался Лёшка. – Неужели уже Кирилл? Вроде рановато.
Я подняла трубку. Трубка завопила:
- Некрасова, ты долго собираешься лучшую подругу на улице держать? Открывай! Это я,
Марина! – надрывалась Загрядская. Я нажала кнопку, домофон противно запищал, пропуская в подъезд мою взбалмошную подругу.
Вскоре хлопнули двери лифта, и у моей квартиры возникла при полном параде наша «звезда». Мы стояли с Лёшкой, онемев от неожиданности, так стремительно Маринка снова ворвалась в нашу жизнь. Насладившись произведённым эффектом, «звезда» - таки снизошла до народа и поздоровалась уже по-настоящему.
Маринка раздевалась, попутно успев обежать всю квартиру, попеременно высказывая то восторженное одобрение, то критические замечания.
- Ну, в целом, ты неплохо устроилась, - подвела итог Маринка. Она ещё больше
похорошела, правда тряпки её стали ещё дороже и, что самое обидное, безвкуснее. Но, похоже, она была на 100% уверена в своей неотразимости, и моё мнение о её «изысканном» туалете нашу примадонну совершенно не интересовало. Как можем мы, провинциалы, давать советы столичной штучке?! Маринка щебетала, как птичка, её не останавливал даже критический и насмешливый взгляд Лёшки. Оно и понятно. Он уже давно исключён из списка героев её романа. Ну, и, слава Богу! Но одну её фразу Лёшка всё же не мог оставить без внимания.
- А ты, Некрасова, молодчина! Всегда добиваешься того, чего хочешь: вот и мужчину своей мечты отвоевала!
- Я что-то пропустил?- оживился Лёха.- Уже пол – Питера поняло, в Москве знают, что я мужчина твоей мечты. А ты мне об этом до сих пор ничего не сказала! – шутливо возмущался Лёшка.
Маринка оторопела. Такой поворот событий поставил её в тупик.
- Как это не говорила? – изумилась Маринка. - Но вы же опять вместе? – осторожно спросила она.
- Марина, да не слушай ты этого шалопая! Это у него шутки такие, Филатовские. Не бойся, я привыкла, и ты привыкнешь. Он же специально так говорит. Не пугайся! Вместе мы, вместе. Скоро свадьба. Я ведь тебе приглашение отсылала.
- Слава Богу! Филатов, твоё счастье! А то бы я всю съёмочную группу привела. Наши орлы тебя бы быстро сосватали, - угрожающе предупредила Маринка. – А насчёт приглашения не расстраивайся, я ведь давно дома не была, вот и не смотрела почту. Её приходящая домработница складирует.
- Попроси своих орлов лучше тебя саму поскорее сосватать. А то мы уже устали читать об очередном отвергнутом женихе! Тебе можно армию уже из них составить! – вредным и противным голосом ответил на Маринкину угрозу Лёшка. – Ладно, девочки, вы тут пока поболтайте, а я в магазин сбегаю.
- Лёшка, у тебя деньги есть? - поинтересовалась я.
- Ну, откуда у меня могут быть деньги? Последние копейки я на «Бэнтли» потратил. Думаю, может, так дадут? – жалобно запричитал Лёшка. И уже совершенно нормальным голосом добавил: - Некрасова, что-то ты у меня поглупела. С каких это пор я у тебя деньги просил? – и что-то ворча себе под нос про моё неуважение, и что он не альфонс какой-нибудь, а почти глава семейства, Лёха удалился за продуктами, прихватив составленный мной список.



Глава-17. Военный совет на кухне

Лёшка притащил несколько необъятных пакетов с различной едой
- Ты, что, всю «Пятёрочку» на дом приволок? - всплеснула я руками, открыв дверь. – И что теперь с такой прорвой продуктов делать? За сегодня мы всё не съедим. Испортятся ведь!
- Не переживай, в этом доме продукты не успевают портиться. Твоя миниатюрная барышня Евочка и быка съест, и много ей не покажется. И вообще, чем больше еды, тем больше выбор, что приготовить,- парировал мудрый Лёха. – Ладно, девчонки, у меня ещё куча дел в офисе, я удаляюсь. Развлекайтесь.
Он чмокнул меня в щёку, махнул рукой Маринке – и был таков.
- Он всегда такой? - озадаченно спросила Маринка.
- Теперь – да. Он очень изменился, ты ведь последние года два, а то и три, его совсем не видела. Деловой, стремительный, решительный, чертовски обаятельный. Как я с этим со всем справлюсь – ума не приложу! – притворно вздохнув, пожаловалась я Маринке на свою тяжкую женскую долю. Попутно мы разбирали пакеты и раскладывали продукты в холодильник.
- Ой, вот только не надо так себя, бедную, жалеть, - недоверчиво протянула Маринка. – Представляю, сколько курочек в вашем курятнике хотели бы быть на твоём месте.
- Ну, сколько точно – сказать не могу, а вот об одной такой курочке хотелось бы поговорить особо. Наше сегодняшнее вечернее совещание у меня на дому будет посвящено именно ей,- с плохо скрываемой неприязнью я начала свой рассказ о кознях Анжелы. Как на духу я выложила Маринке всё, начиная с нашего знакомства до случая на рауте, про мою выволочку, про её ложь в моём кабинете и, наконец, о том, как она решила свалить на меня свою ошибку, которая может стоить ей работы в компании. Маринка слушала внимательно и, что на неё совсем не похоже, почти меня не перебивала. Когда же я подошла к рассказу о полёте Елены и о сегодняшнем военном совете, Маринка произнесла с восхищением:
- Молодец, Некрасова, растёшь. Ещё года два назад ты бы просто швырнула бы правду-матку этой девке в лицо и поставила бы на ней большой и жирный крест. А тут – такая интрига! Просто сюжет для какого-нибудь моего сериала. Надо взять на заметку. А мне можно будет поприсутствовать на вашем совещании? - Маринка говорила уверенно, но в её последних словах явно звучали просительные интонации.
- Конечно, можно. Куда тебя деть? Может, чего и подскажешь. Ты ведь у нас - королева интриги! – после этих моих слов Маринка довольно заулыбалась.
- Рабинович, говорят, вы интриган? Да, а кто ценит? – мы вместе засмеялись, вспомнив этот бородатый анекдот. – Не всё и не всегда получалось, как задумывалось. Хотя, надо сказать, у меня ничего не получалось, когда я делала что-то против тебя. Получается, что королева интриги у нас – ты, Ирина Андреевна, - Маринка великодушно отдала мне пальму первенства в этой довольно сомнительной номинации.
- Не скромничай, - продолжила я этот аукцион неслыханной щедрости, - у меня всё случайно получалось. Сама же сказала, что я расту.
- Ну, ладно, - наконец согласилась Маринка. – Я – так я. Мы готовить-то сегодня собираемся? А то, того и гляди, придут твои голодные мужики, а мы такие сладенькие… Да, а этот твой, как его там, Кирилл? Он как – ничего?
- Размечталась, - охладила я Маринкин мечтательный пыл. – Ты лучше расскажи, что нового у тебя? Толика, я так понимаю, ты продинамила? – скорее уверенно, чем предположительно спросила я.
- Ой, ну, Ир, ты была права. Мы с ним такие разные. Пусть женится на воспитательнице детского сада или медсестре. Я не могу быть незаметной актрисой. Я не ширпотреб, я – индпошив, - игриво кокетничала моя любимая актриса. - Нет,- уже серьёзно продолжала она, – мы, правда, слишком по-разному смотрим на жизнь. Садовник и графиня только в
кино могут быть счастливы вместе.
- Марина, ты с самого начала это знала, знал и он. И моя ошибка в том, что я помогла тебе убедить его, что счастье – возможно, что противоречия – поверхностные. А они в подобном браке – глубинные и непреодолимые. Конечно, из каждого правила можно найти счастливое исключение, но, к сожалению, наша жизнь построена на правилах. А Толик, что Толик? Тебя просто спровоцировало его нежелание упасть к твоим ногам. Запретный плод сладок. А ты очень любишь поохотиться в местах, где охота запрещена. Ты всегда любила нарушать правила.
- Да, кстати о правилах… - Маринка немного запнулась. – Я, кажется, нашла ЕГО.
- Нет, не начинай! Тебе – кажется, - изобразив смертельный испуг, я стала отмахиваться от Маринки.
- Подруга называется! Я –то тебя выслушала, а ты опять мне рот затыкаешь,- упрекнула меня Маринка.
- Марина, ты так часто меняешь предметы своей пламенной страсти, что я просто уже запуталась в твоих кавалерах. Угомонись уже, - я говорила серьёзно.
- А я серьёзна, как никогда, - заявила Марина. – Я нашла шикарного мужчину себе под-стать, его зовут… - и она назвала фамилию очень известного актёра.
- Фи, Марина, он же глубокий старик, а ты у нас девушка темпераментная. Угробишь папашку, - захихикала я. Маринка взорвалась:
- Некрасова, ты никогда не одобряла моих кавалеров: тот старый, тот мальчуган, тот слишком прост, тот такой умный, что я полная идиотка, - возмущалась расстроенная Маринка.
- Марина, да я же вижу, что ты просто никого не любишь. У тебя, по-моему, просто цель: собрать как можно больше трофеев во славу твоей красоты и неотразимости. Когда ты влюбишься по-настоящему, ты не будешь спрашивать моих советов. Я ведь никого не просила сосватать меня с Филатовым. Я всё решила сама. Помог случай, не спорю. Но если бы я этот случай не создала, то была бы сейчас одна.
Мы говорили, не умолкая: перемыли косточки знаменитостям, которые для Маринки были просто коллегами по работе, я многое узнала о новом предмете её пламенной стра-сти. Это была, действительно, страсть на пределе. Во-первых, её седовласый любовник был официально женат и притом в четвёртый раз. Во-вторых, количество Маринкиных кавалеров тоже перевалило за второй десяток. И это только те, о которых писала пресса. Ну, и потом, по-моему, он большой приятель Бахуса. Мне, как специалисту, это просто бросалось в глаза. Вот уж воистину: нашла себе мужчину подстать! Но, я уже, убедилась, что мои советы ей не нужны. Загрядскую только могила исправит. Тьфу-тьфу, сравнение, конечно, не совсем удачное. Но по сути – вернее не придумаешь. Это всё-таки народная мудрость.
Во время своего страстного монолога Маринка успевала давать мне советы по кулинарии. А я в это время колдовала над рулетиками из бекона, начиняя их нежным, мелко порубленным и сдобренном специями и оливковым маслом филе куриной грудки. Обваляв рулетики в панировке, обвязав ниткой, я отправила их на разогретую сковороду. Они зашипели, издавая приятный аромат, прямо на глазах покрываясь аппетитной румяной корочкой. Я уменьшила огонь и занялась гарниром, поручив Маринке помыть томаты и зелень для салата. На гарнир у меня был печёный картофель, а Маринка продолжала работу над салатом из помидоров и зелени. Общими усилиями мы успели приготовить очень приличный ужин как раз к приходу второй группы заговорщиков. Наши галантные кавалеры пришли с букетиками из мелких хризантем и кустовой гвоздики, малюсенькими, но очень элегантно оформленными. Кирилла предупредили о присутствии на «военном совете» нашей «звезды». Он не растерялся, и, дабы не ударить в грязь лицом перед известной актрисой, уже снискавшей себе скандальную славу, он решил для удачного знакомства преподнести даме букетик. Лёха, естественно, решил от него не отставать. Он преподнёс мне почти такой же букет, только в розовой цветовой гамме. Маринка была приятно удивлена. А Кирилл, сказав несколько очень милых слов о её эпохальной роли в развитии нашего кинематографа, навсегда был причислен к лику её друзей. А Лёха, передавая мне свой букетик, успел нежно шепнуть мне на ушко: « Это моим девочкам. Заметила: я специально выбрал розовенький?..» От умиления я чуть не расплакалась. Что-то уж я больно сентиментальной стала.
Мы решили сначала поужинать, а уж потом планировать наш демарш против коварной Анжелы. Конечно, уничтожать мы её не планировали, только хотелось вывести её на чистую воду и поставить на место раз и навсегда. О том, что у меня есть диктофонная запись нашей беседы, я решила никому не говорить. Пусть это будет моим тайным козырем.
После сытного ужина, мы на какое-то время потеряли способность мыслить, поэтому просто сидели на диване перед телевизором и вели неторопливую беседу, вспоминали наши школьные и институтские годы, поездку в Крым. Было хорошо и легко. И мне не очень-то хотелось прекращать приятный вечер и разрабатывать сценарий разоблачения врага. Но время неумолимо двигалось к ночи, впереди была ещё прогулка с собакой, которая уже несколько раз заходила в комнату, вопросительно глядела на нас: мол, хозяева, имейте совесть: пора гулять, кушать и спать, и при этом нетерпеливо перебирала своими «копытцами». Намёки эти нельзя было игнорировать, и волей-неволей нам пришлось сменить тему.
- Ну, что, - начал Лёшка, - надо сначала выяснить, что мы имеем, и чего хотим добиться, а уж потом разрабатывать план действий. Конечно, мне легче всего было просто уволить её по недоверию – и делу конец. Но раз народ требует зрелищ – я согласен на этот спектакль. Папу жалко. Он ведь даже не подозревает, что ждёт его завтра на совещании.
- Лёша, - попросила я. – Ты, пожалуйста, держись к нему поближе, чтоб он сгоряча Анжелу не прибил.
- Я того же самого опасаюсь, - с тревогой в голосе сказал Лёшка.
И мы углубились в наш план, детально разрабатывая, кто и что будет говорить, когда и как я появлюсь, что должны будут делать остальные участники совещания. Во время нашего обсуждения я обратила внимание, что Маринка начала пускать в ход свои чары. Она постоянно поправляла свою чёлку, закатывала глаза и мелодично смеялась. Она чуть ли не каждую секунду норовила коснуться самыми кончиками своих изысканно наманикюренных ногтей руки Кирилла. Весь её вид напоминал довольную кошку, которая чует, что вот-вот желанная добыча в виде глупого мышонка, не подозревающего о близости коварного врага, будет у неё в нежных лапках и уже никогда не вырвется из изящных и цепких коготков. Вот неугомонная! Эта сердцеедка положила глаз и на Кирилла. Надо бы как-то охладить её пыл, а то останусь без толкового заместителя. Но, понаблюдав некоторое время, я убедилась, что поединок идёт на равных. Кирилл очень естественно делал вид, что полностью углубился в обсуждение, а Маринку начинало злить, что её чары не приносят никаких дивидендов. Она просто не привыкла к тому, что мужчина может её не заметить и тут же не захотеть. Поведение Кирилла попросту удивило её. А это раззадорило её ещё больше. Но Кирилл и виду не подавал. Как ни в чём ни бывало, он продолжал планирование операции. Вот тебе и тихоня! Тот ещё Дон Жуан. Он совершенно правильно выбрал тактику в общении с Маринкой, и она с каждой минутой увязала всё глубже. Прекрасно зная, что моя подруга в принципе не способна на глубокое чувство, и что сердце ей разбить просто невозможно, я не стала вмешиваться в процесс, а предоставила события право идти своим чередом. Она ведь и в жизни актриса. Пусть играет. Вскоре план был выработан и даже рассмотрены пути наступления и отступления в связи с различными непредвиденными обстоятельствами. Время близилось к полуночи. Маринка засобиралась в гостиницу, которую ей предоставила студия. И тут Кирилл, на взаимное внимание которого Загрядская совсем, было, потеряла надежду, удивил её опять.
- Марина, где вы остановились? – спросил он её вежливо.
- В небольшой частной гостинице «Уютный дворик». Она недалеко от Ленфильма.
-Да, я знаю этот отель. Старый трёхэтажный особняк в районе «Петроградской». Очень милое местечко, - сказал Кирилл. – Позвольте мне вас отвезти в гостиницу.
Маринка решила тоже поиграть:
- Да, вы знаете, моего звонка ждёт шофёр. Я позвоню, он приедет за мной, и я прекрасно доберусь до отеля.
- Марина, не стоит беспокоить человека среди ночи. В конце концов, мы с Лёшей можем тебя довезти, если общество Кирилла тебя не устраивает, - вмешалась в их разговор я.
- Да, дело не в том, устраивает или нет меня чьё-то общество, просто я не хочу обременять
Кирилла своими проблемами. У вас завтра на работе такой сложный день. Всем нужно выспаться, чтоб быть в полной боевой форме, - продолжала деликатничать Маринка.
- Марина, вы не беспокойтесь, - опять заговорил Кирилл. – Я хорошо знаю город, я вас за полчаса довезу до нужного места. Соглашайтесь.
Наконец, Маринка кивнула и стала собираться. Мы проводили их до дверей и попрощались до завтра. Пока они дожидались лифта, мы стояли на пороге: я впереди, Лёшка позади меня. Он прижал меня к себе, обнимая за живот, а подбородок положив мне на голову. По-моему, он ещё подрос. Прямо, как бамбук. Наконец, лифт унёс Маринку и Кирилла, а мы остались одни. Вспомнили про собачью прогулку. Ева была на седьмом небе от наконец-то обращённого на неё внимания. Мы собрались и пошли в парк. Но было уже так поздно, вечер был такой промозглый. Шёл снег с дождём. Поэтому вскоре мы вернулись домой. Лёшка, не снимая куртки, стоял на пороге.
- Ну, что Некрасова, ты меня опять выгонишь? – изображая страшные душевные муки на
лице, спросил Лёшка. Я молчала. Он ждал ответа и не торопил.
- Ну, почему? Можешь остаться, если хочешь… - милостиво позволила я.
- А что случилось, что ты так подобрела? – подозрительно поинтересовался Лёха.
- Ты, что? Не хочешь провести ночь накануне решительного сражения со мной?
- И только в этом дело? – разочарованно спросил Лёха.
- Нет, - просто ответила я. – Мне просто надоело жить без тебя. Мне плохо без тебя, Лёшенька. Мы же всё равно скоро поженимся. Так какая разница, с какого числа мы будем ночевать в одной квартире, в одной постели? Я не права? – спросила я.
- Нет, что ты? Как ты могла такое подумать? Мне очень нравится ход твоих рассуждений. Я торжественно клянусь, что не стану настаивать, даже намекать не стану о сексе. Я просто хочу быть рядом.
- Значит, секс тебя не интересует? - лукаво спросила я.
- Ну, Ира, перестань, - Лёшка просто взвыл. – Ты меня провоцируешь?
- Провоцирую, - просто сказала я. – Ну, не насиловать же мне тебя. Я спросила у Кости, и он сказал, что я могу тебя порадовать, но есть несколько условий.
- Ира, - голос Лёшки дрожал и прерывался, - я согласен на все твои условия. Ты только скажи мне правду, мы, действительно, не рискуем? С малышкой всё в порядке?
- Всё в порядке с малышкой, со мной, с анализами, с кардиограммой. Мне можно.
- Хорошо. Каковы твои условия? – с готовностью спросил Лёша.
- Сначала в душ. И, чур, я первая,- капризно сказала я.
- Ну, вот, - шутливо заворчал Лёшка, - женщина почувствовала свою силу, и сразу начались капризы!
- Ты сказал, что согласен на все условия! – напомнила я вызовом.
- Согласен, согласен, - замахал руками Лёшка, - уж и пошутить нельзя…
Сказать, что в эту ночь Лёшка был предупредителен, осторожен, нежен и заботлив, это значит – ничего не сказать. Я просто летала на каком-то мягком, белом, пушистом и тёплом облаке, которое обволакивало меня множеством новых, очень приятных ощущений, что я даже не заметила, как уснула на груди у Алексея, тысячу раз повторяя шёпотом его имя, а он вторил мне эхом, только эхо это звучало каждый раз по-разному: Ира, Ирочка, Иринка, Ирусик мой, родная, жизнь моя, судьба моя, я всегда буду рядом…
Я уснула и проснулась с ощущением полного счастья. И, по правде сказать, мне было
уже всё равно, как решится история с Анжелой. Главное в моей жизни, что Лёшка – мой, он со мной, и я его никогда никому не отдам. Пусть хоть кто-то попробует вырвать. Убью.


Глава-18. Тайное всегда становится явным… (Почти по В. Драгунскому.)

Утро принесло мне ощущение такого полного, всепоглощающего счастья, что его не смогло испортить напоминание о предстоящем очень непростом совещании. Но долго нежиться в постели не пришлось. Зазвонил телефон Алексея. Ну, вот его разыскивает Анатолий Иванович. Бригада вернулась из командировки, и глава фирмы решил не откладывать совещание, а провести его немедленно. Мы с Лёшкой, быстро собравшись, помчались на Васильевский. По пути я позвонила Ане, чтобы сообщить об изменении времени совещания и попросить выгулять Еву, если это возможно. Аня сказала, что её мальчишки уже в саду, а она немедленно отправляется ко мне, погуляет с собакой и будет ждать нас дома.
- Аня, может, ты тогда и макароны отваришь, а то мы всё вчера съели? – умоляюще попросила я.
- Ну, ты и нахалка, Некрасова! А квартиру убрать не надо? – ехидно поинтересовалась Аня.
- Надо, - пискнула я и зажмурила глаза, в ожидании, когда из трубки раздастся «хвалебная ода» моей скромности. Лёшка посмотрел на меня с укором, покачал головой, мол, «совсем девушка распустилась». Но Аня только рассмеялась. – Если успею, то всё сделаю, - уже миролюбиво сказала она. – В магазине что купить?
- Да, ничего!!! Загляни в холодильник. Лёшка его до майских праздников заполнил. Продуктов – навалом, нужно только приготовить. Знаешь, цыплёнка вытащи, чтоб разморозился. Он был охлаждённый, но я его вчера в морозилку сунула. Говорю же, продуктов Лёшка накупил на целую армию. Только положи туда, где Ева не достанет. А то сопрёт и сожрёт. Ты же мою девочку знаешь. Она ведь меня незадарма охраняет!
- Хорошо, всё сделаю, как велите, моя госпожа! – подобострастным голосом проворковала Аня. – Ни пуха вам, ни пера.
- К чёрту!
- Считай, что я уже там! – засмеялась Аня.
Пока я болтала с Аней, Алексей доехал до управления компании. Чтобы мой приход в здание остался незамеченным, Лёшка подъехал к боковому входу, которым пользовались только сотрудники охраны. Мы вошли в дверь, там нас уже ждал предупреждённый начальник службы безопасности компании. Лёшка в двух словах объяснил ему ситуацию, тот понимающе кивнул. В совещании должны были участвовать всего несколько сотрудников компании, поэтому его решено было провести в той самой переговорной, в которой состоялся наш разговор с Алёшей и Кириллом. Возле переговорной находилось отдельное небольшое служебное помещение, в которое вели две двери: из общего коридора и из переговорной. В нём готовились напитки и еда для участников внутренних совещаний. Поскольку все приглашённые собрались в переговорной, Лёшка тихонько провёл меня через коридор в это небольшое помещение, где уже сидела Лена, усадил меня на диванчик и, оставив дверь полуотворённой зашёл в переговорную. Лена сразу же познакомила меня с результатами поездки. Мы старались говорить как можно тише, чтобы в переговорной никто, раньше времени, не обнаружил нашего присутствия. Заметив приход Алексея, Анатолий Иванович предложил начать работу.
Начальник службы безопасности подробно рассказал о происшествии и его причинах и последствиях. Затем выступила Зоя Павловна, она сказала о недоработке инспектора по кадрам, который пропустил сведения о судимости боцмана. С его документами, на первый взгляд, был полный порядок. И только теперь, в ходе расследования, было выяснено, что он поменял все возможные документы, взяв после свадьбы фамилию жены. Причём, как выяснилось, он был осуждён по статье за хищение на предыдущем рабочем месте. Экипаж формировался в срочном порядке, отсюда нехватка времени на тщательную проверку всех членов экипажа. Однако, в записях психолога, который тестировал этого человека, есть упоминание о его судимости и статья, по которой он привлекался. Психологом была Анжела Валерьевна. Эти важные сведения она по какой-то причине не передала в отдел кадров. Во время всего совещания Анатолий Иванович сидел с непроницаемым лицом. Когда речь зашла об Анжеле и о её упущении, Анатолий Иванович попросил её объяснить свою позицию и отчитаться о поездке. Анжела замялась, она никак не могла начать говорить.
- В чём дело, Анжела Валерьевна? Где ваш отчёт по командировке? Мы вас внимательно слушаем, - строго повторил шеф.
- Я не летала в командировку,- чуть слышно произнесла Анжела.
- А по какой причине? Почему вы сразу не поставили в известность меня? Кто летал вместо вас? – Анатолий Иванович говорил резко, отделяя каждый предыдущий вопрос от последующего. – И я на вашем месте подумал бы об очень веских причинах, которые толкнули вас на должностное преступление. Иначе ваши действия я квалифицировать не могу. Итак, кто заменил вас в командировке?
- Вместо меня полетела Ирина Андреевна,- почти шёпотом проговорила Анжела.
- Что?- Анатолий Иванович приподнялся с места. Глаза его сверкали негодованием.- Да, как вы могли допустить, чтобы вместо вас, исправлять вашу ошибку полетела беременная женщина? Почему вы не поставили в известность меня? Да не будь она даже моей невесткой, я и то бы отстранил вас от дальнейшей работы.
- Анатолий Иванович,- вдруг повысила голос Анжела, меня она не видела и посчитала, что я где-то далеко, поэтому, видимо, она решила пойти ва-банк. – Вы же сами знаете, какой характер у вашей невестки. Она сама приказала мне ничего вам не говорить и решила лететь сама, и ещё она пригрозила, что уволит меня, если я поставлю вас в известность…
Мой будущий свёкор не дал ей договорить:
- Да, я знаю Ирину, знаю, насколько она ответственный человек, но я знаю, насколько она и разумный человек, и порядочный человек. Вы не в курсе её личных причин, да вам и не нужно знать о них. Но именно по этим причинам она не рискнула бы лететь.
- Это вы так думаете, - с вызовом возразила Анжела, от неё просто исходили флюиды ненависти.- Ради карьеры она на всё способна. Вот спросите девочек, они всё слышали.
Лена в негодовании чуть не выскочила из нашего укрытия, но я успела схватить её за рукав.
- Лена, тише, не надо торопиться, пусть всё идёт своим чередом, - приложив палец к губам, тихонько прошептала я.
Буквально через несколько минут, во время которых в переговорной стояла гробовая тишина, в помещение вошли Алла и Светлана. Анатолий Иванович спросил у них: правду ли говорит Анжела. Девочки, удивлённо переглянувшись, ответили, что об этом они знают только со слов Анжелы. Во время этих разборок, переглянувшись с Филатовым – старшим, куда-то удалился начальник службы безопасности.
Анжела опять почувствовала себя уверенней:
- Но ведь и опровергнуть мои слова они тоже не могут.
Опять повисло молчание. Тут уж я терпеть не могла. Я тихо появилась за спиной Анжелы.
- Анжела Валерьевна, может быть, вы в моём присутствии повторите, что вы мне передали от лица Анатолия Ивановича, - ровным и спокойным тоном попросила я.
Анжела смутилась только в первую секунду. Она говорила твёрдо, чуть ли не чеканя каждое слово, с ненавистью глядя мне прямо в глаза.
- Я говорю правду. Вы сами решили лететь, отстранив меня. Не знаю, зачем вам в вашем интересном положении это понадобилось. Может быть, вы хотели произвести благоприятное впечатление на ваших сотрудников. А теперь, когда правда выяснилась, вы решили свести счёты со мной, - нагло мне в глаза продолжала врать Анжела. - Я же знаю, как вы меня ненавидите.
- Да как вы смеете говорить заведомую ложь? На что вы рассчитываете? – не выдержал
Алексей.
- Я на что рассчитываю? Я рассчитываю, что отец моего будущего ребёнка, наконец-то
осмелится и расскажет всем о наших отношениях, - невозмутимо сказала Анжела, глядя Лёшке прямо в глаза.
- А при чём здесь ваши семейные тайны?- с недоумением спросил Лёшка. – Нас они, слава Богу, не касаются.- Но я уже поняла, куда она клонит. Анжела решила применить излюбленный женский приёмчик.
- Ещё как касаются, - сказала Анжела. – Отец моего будущего ребёнка – вы, Алексей
Анатольевич.
Алёшка просто оторопел от этих слов. Все замолчали. Наконец, Алексей справился со своим недоумением.
- Мы с вами познакомились на рауте после моего приезда из Голландии. А я после приезда не расставался с Ириной. Ну, разве что, у вас особое строение организма, и вы беременеете воздушно – капельным путём. А, может, я просто потерял сознание от вашей неземной красоты и в полном беспамятстве овладел вами прямо на фуршете? Так там было много народа, мне бы уже давно об этой моей проказе кто-нибудь рассказал,- откровенно язвил Алёша. – Он уже взял себя в руки и откровенно издевался над наглой лгуньей. – К тому же вы этот приём уже использовали, будьте пооригинальней. Он ведь и в прошлый раз не сыграл, придумайте что-то новенькое.
- Напрасно вы так. Вы просто ничего не помните. Вы были в стельку пьяны, - но у меня есть свидетели…
- Послушайте, дамочка! Я, во-первых, не уличный кобель, чтобы заниматься любовью при свидетелях. Во- вторых, то, что вы сейчас сказали, говорит о том, что вы меня абсолютно не знаете. Да, конечно, вы знали, кто я. Вы наслушались сплетен о моей бурной половой жизни. Но я вас уверяю: эти сплетни сильно преувеличены. Я прекрасно понимаю, что для многих дамочек, вроде вас, – я, по понятным причинам, лакомый кусочек. Но я, знаете, очень постоянен в своих личных пристрастиях. Поэтому некоторые, чересчур настойчивые дамы, получив отказ, стали меня оговаривать. Видимо, с кем-то из таких несчастных вы и пообщались. Кстати, вы уже не первая из тех, кого я в глаза не видел, кто заявляет, что от меня беременна. Я, знаете ли, уже привык. Могли бы придумать и что-нибудь поновее. И ещё один момент вы упустили: я никогда не напивался до беспамятства. А во всех ночных клубах меня сопровождала охрана. Вас бы запомнили. Так что если вы и беременны, в чём я, кстати, очень сомневаюсь, то, увы, (для вас - увы) не от меня!
- А я и не сомневалась, что вы всё будете отрицать, - с деланным равнодушием сказала Анжела. – И вы врёте, и ваша так называемая жена – такая же врушка. А на первый взгляд – приличные люди, - с презрением сказала Анжела. Она так была уверена, что её ложь безупречна, и никто не может опровергнуть её слов. Она опять вызывающе нагло посмотрела мне прямо в глаза и криво усмехнулась. Ладно, подруга… Хватит! Я всё-таки решила положить конец этому безобразию и молча достала свой главный козырь. Я спокойно, неторопливо подошла к столу шефа. Он в это время вызывал кого-то в свой кабинет. Анатолий Иванович вопросительно взглянул на меня.
- Вы позволите? – спросила я, и когда он кивнул, нажала кнопку воспроизведения.
Все услышали наш диалог с Анжелой, состоявшийся три дня назад в моём кабинете.
Анжела стояла красная, нервно кусала губы, кулаки сжала. Такого провала она не ожидала.
- Простите, профессиональная привычка. Мы сейчас все работаем с диктофонами, чтобы не делать лишних записей при приёме пациентов. Вот я машинально и включила диктофон, когда Анжела вошла в мой кабинет, - невинно сказала я. – Видимо, это рука судьбы. И ещё, - я обратилась к Анатолию Ивановичу, - Анатолий Иванович, простите нас с Лёшкой за этот спектакль. Мы должны были положить конец этим интригам. Если бы мы поставили вас в известность, вы бы просто уволили её, а ей нужен более сильный урок. И не переживайте за внучку. Я не летала на следствие. Там была Лена. Девочки всё правильно поняли, и мы сразу же составили свой план разоблачения. Я надеялась до последнего, что Анжела просто признает свою ошибку, попросит прощения, и мы примем решение уже в зависимости от исхода дела. Но теперь, я думаю, решение может быть только одним. Решать, конечно, - вам. А отчёт по командировке Лена составила очень толковый: подробный и грамотный. Вот он возьмите. – Я положила отчёт Лены шефу на стол. И, обратившись к Анжеле, добавила: - Вот видите, Анжела Валерьевна, тайное всегда становится явным. Запомните это на будущее.
- Спасибо, Ирина. Спасибо, Елена. Ну, что ж? Ты, Ириша, всё правильно сделала. Жаль, что тебе, пришлось заниматься тем, чем в своё время должны были заниматься родители этой девушки, то есть её воспитанием. Вот тебе и боевое крещение. Но это ещё не всё. Тут у нас служба безопасности тоже подсуетилась.
Вошёл начальник службы безопасности и с ним какой-то низенький, кругленький и усатенький крепыш, лет пятидесяти.
- Вот познакомьтесь, господа, - сказал начальник СБ. – Это и есть пострадавший, вернее наказанный экипажем, боцман Порываев. Рассказывай, Геннадий, о делах своих скорбных: как ты попал на корабль, за что получил, какие выводы сделал? Кайся…
Геннадий обречённо вздохнул и начал свой живописный, грустный и правдивый рассказ, из которого все сделали главный и очень неприятный для Анжелы вывод: боцман попал на корабль после отрицательного тестирования, дав Анжеле очень приличную взятку в 1000 евро. На Анжелу жалко было смотреть. Ещё недавно наглая и самоуверенная, она затравленно ждала решения шефа. Но и это было ещё не концом её карьеры.
- Анжела Валерьевна, - обратился шеф к обвиняемой, когда начальник безопасности с
выловленным из пучины морской опальным боцманом наконец-то ушли, - вы, кажется, имели претензии к моему сыну, которые вы высказали в присутствии большого количества наших подчинённых. Я, как глава предприятия, не могу позволить, чтобы на нашей фирме и на нашей семье лежало такое позорное пятно. Если мой сын виноват перед вами, он за это ответит. Хотя я, откровенно говоря, сомневаюсь в вашем обвинении, скажу больше, ни единому вашему слову не верю. Ход ваших рассуждений мне понятен, я, девочка, долго живу на свете. Если бы прошла ваша ложь, то через некоторое время, скорее всего вы бы придумали себе какой-нибудь «выкидыш». А на Алексее и на компании осталось бы пятно. Таким образом, ваша месть была бы частично удовлетворена. Поэтому я решил, что компания должна обезопасить себя от ваших дальнейших претензий раз и навсегда. Я попросил наш юридический отдел составить претензию от вашего имени в адрес моего сына. А мы в свою очередь, выдвинем встречный иск. Поэтому вы сейчас проедете с нашими юристами и работниками охраны в очень надёжную клинику, где у вас возьмут все анализы, вплоть до ДНК плода. ДНК Алексея они тоже возьмут. Хотя его результаты там есть. И не сомневайтесь в объективности теста. На месте будет сотрудник прокуратуры. Он обеспечит правовую сторону нашего дела. С прокуратурой мы уже связались. И через три дня мы будем знать: являюсь ли я дедом вашего ребёнка. По результатам вашего обследования мы составим соответствующие документы. Ну, и последнее: Анжела Валерьевна, вы уволены по недоверию. Статья будет внесена в вашу трудовую книжку. А от себя лично я предупрежу всех своих знакомых, чтобы вас, не дай Бог, не взяли на работу в приличную фирму. Сейчас вас проводят на обследование. А потом можете быть свободны. За трудовой книжкой приходите в пятницу до обеда, Зоя Павловна вас примет. Прощайте. Совещание окончено. Все свободны. А вы, Алексей и Ирина, останьтесь.
Народ, как ветром, сдуло. А мы с Лёшкой напряжённо ждали, что скажет нам Анатолий Иванович. Наконец, он повернулся к нам.
- Да, ну и денёк! Бывают же такие стервы! Её мой зам рекомендовал, Юлькин отец. Когда-то с её мамашей у него роман был. Потом женщина одна дочку растила. Нет –нет, - предостерегающе замахал он рукой, заметив мой вопросительный взгляд.- Конечно же, не он отец Анжелы. Мать её была замужем, родила дочку, муж пил, вот и прогнала его. А тут как-то случайно встретила бывшего друга, пожаловалась на судьбу. А тот ведь тоже отец, вот и помог по старой памяти на мою голову. А девочка решила, что она здесь – наше всё. А мой зам – отличный мужик, он сегодня даже прийти на совещание не мог. Стыдно ему передо мной, что такую мерзавку в фирму привёл, – немного помолчав, Анатолий Иванович, лукаво усмехнувшись, перевёл разговор в совершенно другое русло: - А что? Уже точно известно, что девка? Не хмурься ты сразу, Ирина! Девка, так девка! Нам всё хорошо. Сейчас не обязательно, чтоб главный наследник парнем был! Будет у нас бизнес-вумен. Захотите, сможете – ещё родите кого-нибудь. А так, пусть эта сначала здоровенькой родится, да Иришке чтоб не сильно мучиться. А насчёт этой, мягко говоря, Анжелы, ты даже не думай,- шеф ободряюще мне подмигнул, - не было у неё ничего с Алексеем. Это я точно знаю. А освидетельствовать надо, чтоб потом претензий не предъявляла да наше доброе имя не трепала. Ну, что? Идите уже отдыхать. Ирина, ты поезжай домой. Лёша отвези жену и возвращайся, ты мне ещё сегодня нужен будешь.
Мы вышли, Лёшка довёл меня до кабинета и побежал по каким-то неотложным делам. Девчонки встретили меня аплодисментами. Лена уже постаралась и расписала наш триумф в красках. Но мне пришлось ещё раз пересказать весь ход совещания. Особенно возмутило девчонок то, что Анжела посягнула на молодого хозяина. А это, вроде бы, не по рангу. Оказывается, в компании не приветствовались служебные романы. Я дала распоряжения Кириллу и девочкам и отправилась на поиски Алёшки, потому что мне, действительно, нужно было срочно прилечь. За эти дни я сильно переволновалась, пошаливало сердце. Стало скакать давление. Мне нужно было отдохнуть. Я позвонила Ане, вкратце рассказала ей о совещании, обещав подробности дома. Я не хотела пугать Аню, но мне пришлось сказать, что я хочу увидеть Костю. Через несколько минут Аня перезвонила и сказала, что Костя будет ждать меня в своей клинике, пусть Лёшка сразу же меня везёт, как освободится. На том и порешили.



Глава—19. Хорошо то, что хорошо кончается

Несколько дней мне пришлось побыть самой приличной больной в мире. Константин обследовал меня и не нашёл ничего серьёзного. Так: небольшое переутомление, вызванное стрессовой ситуацией на работе. Он рекомендовал мне дня три – четыре посидеть дома, попить разные травки и витамины, погулять в парке, словом – немного привести в порядок нервную систему. Тем более что приближался день свадьбы. А это мероприятие, хоть и приятное, но требующее больших эмоциональных нагрузок. На том и порешили. Мои дела взял на себя Кирилл. Я давала ему указания по телефону, а сама чувствовала себя самым ленивым лодырем на свете. Лёшка мне даже готовить запретил. Он привозил ко мне домой домработницу Анатолия Ивановича, Алевтину. Она хлопотала на кухне, бегала в магазин и даже на второй день пребывания, попривыкнув к Еве, попыталась надеть на неё ошейник с поводком и намордник. Но моя добрая собачка, так на неё рыкнула ( такие вольности в обращении с собой она могла позволить только любимой хозяйке), что не в меру услужливая женщина больше даже не пыталась глядеть в её сторону. После обеда ко мне приезжала Аня, и мы проводили вместе несколько часов, до того времени, когда ей нужно было спешить за близнецами. Маринка, продолжавшая сниматься в сериале в Питере, себе самой почти не принадлежала, поэтому могла появиться в моём доме в любое время дня и ночи, как только находила свободную минутку. В обед и вечером мой каждый шаг строго контролировал Лёшка. Он ходил за мной по квартире и глупо улыбался. Кажется, роль моего будущего мужа доставляла ему удовольствие.
Через три дня мне до чёртиков надоело сидеть дома и предаваться ничегонеделанью. Я решила съездить на работу. Но остатки здравого смысла заставили меня не огорчать Лёшку поездкой в общественном транспорте, и я позвонила начальнику безопасности фирмы с просьбой прислать за мной любую свободную машину. Он с готовностью откликнулся, но предупредил, что меня у центрального входа будет кто-нибудь встречать. Я вспомнила историю бедной маленькой принцессы Фике, которая должна была родить наследника престола для свой свекрови, Елизаветы Петровны. Как её оберегали, пока она была на сносях, и как она, бедняжка чуть не умерла от жажды и голода после родов, забытая всеми. Не спаси её княгиня Дашкова, Россия лишилась бы своей великолепной императрицы Екатерины Второй.
- Слава Богу, - подумала я, что у меня есть Аня. - Если – что, она, хоть и не Дашкова, а Смирнова, что в наше время, пожалуй, даже почётнее, сразу же всех поднимет на дыбы. Да и вообще, что-то я не туда повернула. Слава Богу, мой Алексей совсем не похож на дегенерата, Петра Третьего.
С этими мыслями я вышла из машины, довольно быстро доставившей меня на работу. Видимо, тот, кто должен был меня встретить, тоже не предполагал, что я так быстро доберусь. Конечно же, я считала все эти предосторожности совершенно напрасными и смело отправилась к лифту, чтобы подняться в свой кабинет. Оба лифта были заняты, и я решила, что третий этаж – не Эверест, и мне вполне по силам подняться туда собственными ногами. Так я и поступила.
Встретили меня восторженно, как будто я была, по крайней мере, в кругосветном путешествии. После охов, ахов и последних новостей, я заметила, что на месте нет Кирилла.
- Так он же вас пошёл встречать. Я видела, как он в лифт заходил, - вспомнила Алла. – Ему позвонил начальник безопасности и предупредил о вашем приезде. Он, наверное, вас ждёт у входа.
Я набрала номер Кирилла, его мобильник ответил мне из кабинета.
- Телефон забыл у себя на столе, - догадалась Алла. – Ирина Андреевна, давайте я за ним быстренько сбегаю.
- А давай-ка, Аллочка, я ему сама сюрприз сделаю. Я быстро, - и не дав никому возможности высказать какие-либо возражения, я быстрым шагом направилась к лифту. Он опять был занят. А из дверей кабинета заведующего отделом кадров поспешно,
вытирая слёзы и размазывая по лицу тушь и тени, в этот момент выскочила Анжела.
Увидев меня, Анжела зло засмеялась и буквально зарычала на меня:
- Ах, это ты, мерзавка, сучка! Ненавижу! Всё из-за тебя! Я хочу, чтоб ты сдохла! Откуда ты только взялась?! Тварь! Уродина! Ты в этой жизни никто! Не будешь ты здесь без меня всем заправлять! - она кричала что-то нечленораздельное, на её крик выскочила из кабинета Зоя Павловна. Анжела прыгала передо мной, как неумелый боксёр в первом поединке, отрезая мне дорогу к лифту. А снизу по лестнице бежал мне на выручку перепуганный Кирилл. Вдруг Анжела подскочила ко мне, схватила за рукав и дёрнула на себя. Не ожидая от неё подобных действий, я потеряла равновесие и отступила от лифта в сторону лестницы. А она, воспользовавшись, моим неудобным положением, толкнула меня вниз. Всё это произошло в считанные секунды. Но в тот момент мне показалось, что время тянется медленно, как на замедленной киносъёмке. Я пошатнулась и стала падать. Падение смягчило то, что вовремя подоспевший Кирилл успел подставить под меня своё тело. И мы вместе проехали вниз через весь пролёт. На крики и шум из кабинетов выскочили ещё какие-то сотрудники. Я слышала чьи-то крики и голоса, которые слились в один резкий, громкий, протяжный звук. Мне показалось, что я даже различила среди прочих Лёшкин голос. А потом наступила тишина и полная темнота…
…Наконец – то я пришла в себя. Некоторое время я лежала с закрытыми глазами, прислушивалась к себе, к своему телу, вспоминая, что же со мной случилось, и ничего не могла понять. Подо мной что-то мягкое. Я почувствовала, что голова моя лежит на подушке. Но подушка, явно, не моя. Сверху какое-то лёгкое одеяло. Где я? Я услышала звук двух очень знакомых голосов. Это были Алексей и Костя. Я приоткрыла глаза и осмотрелась. Больничная палата. В вене – игла. Я лежу под капельницей. Господи! В памяти молнией пронеслось всё, что случилось со мной на лестнице. Что с моей девочкой? Сколько времени я уже здесь нахожусь? Всё отчётливее я различаю слова Кости, он что-то пытается втолковать Лёхе.
- Ну, пойди чего-нибудь перекуси, с ней всё в порядке. Небольшой шок. Такое бывает. Ни Ире, ни малышке ничего не угрожает, - уговаривал Константин моего бедного Лёху. Я полностью открыла глаза и сфокусировала взгляд на Лёшке. Мне это далось с трудом: сразу сильно закружилась голова. Но даже в эти несколько мгновений я заметила, что на Лёшке просто лица нет.
- Да, её нельзя ни на минуту одну оставить, - отмахнулся Лёшка, - опять в какую-нибудь историю попадёт, - он внимательно посмотрел на меня и вдруг понял, что я вижу и слышу их разговор. Лёшкино лицо мгновенно озарилось улыбкой. Убедившись, что меня разоблачили, я попыталась изобразить на лице какое-то подобие улыбки в ответ Лёшке. Видимо, улыбка моя получилась такой жалкой и вымученной, что Лёшка нахмурился, а на глазах его появились слёзы.
- Иришка, солнышко, ты как? – нежно спросил Лёшка. Он взял в руки мою ладонь и прильнул к ней губами.
- В порядке, - одними губами шепнула я. – Ничего не болит, голова немного кружится, я испугалась сильно.- И, набравшись духа, спросила: - Лёша, как малышка? С ней всё нормально?
- Всё нормально, - это уже ответил Костя. – Скажи, спасибо, Кириллу. Он, спасая тебя, пожертвовал тремя рёбрами. Лежи! Лежи! Вставать тебе пока не стоит, - сказал он, заметив мою попытку привстать.- За Кирилла не беспокойся. Жить будет. Но, поскольку ты у нас девушка непредсказуемая, надо бы перед родами в банк крови сдать кровь маме и папе будущего малыша, во избежание эксцесса во время родов.
- Костя, нам надо поговорить с Ирой, - попросил Лёшка. Костя понял, поднялся со своего стула: - Конечно, поговорите. Я буду у себя в кабинете. Если понадоблюсь, позовёте, – он вышел. А Лёшка, наконец, решился на разговор, который по идее должен был давным—давно состояться, но по какой-то причине, всё время откладывался.
- Ира, - не очень уверенно начал Лёшка, - сейчас не время для ложной гордости или ненависти. Под угрозой может быть здоровье или даже жизнь нашего ребёнка. Позвони, э-э-э, этому своему, - Алёшка замялся, - ну, отцу, нашей малышки. Крови, я надеюсь, ему не жалко? В конце концов, я ему заплачу, – он смотрел на меня с ожиданием, я медлила с ответом, но всё же решилась:
- Лёшенька, я надеюсь, что отец моего ребёнка – человек благородный и не пожалеет для крошки несколько миллилитров своей драгоценной крови, - уверенно сказала я. Лёшка напрягся. – Так что отправляйся к Косте и узнай, где ты можешь сдать свою кровь.
- Не понял? – озадаченно пробормотал Лёшка. – Ей подойдёт моя кровь? Она – от меня? Ты забеременела от меня?
- Лёша, ты что-то совсем поглупел. Конечно, от тебя, от тебя, - повторила я.
- И ты решилась её оставить? Почему?
- По кочану! Сам, что ли, не понимаешь? Я просто хотела ребёнка от тебя.
- Но ты же мне сама сказала, что для тебя то, что между нами тогда случилось, не имеет значения, - продолжал сомневаться Лёшка.
- Так ты же собирался жениться. По крайней мере, ты меня в этом уверил. Не могла же я
потребовать, чтобы ты из-за того, что случайно переспал со мной, расставался с невестой накануне свадьбы. Вот я и ляпнула первое, что в голову взбрело. Ну, чтоб ты не переживал, что, как честный человек, должен на мне жениться, и прочее такое… А для себя я сразу решила: раз Лёшку я потеряла, то хоть его ребёнок со мной будет. Всё просто.
- Не понимаю. Но ведь у тебя же был роман. Ты сама мне сказала, что выходишь замуж, - продолжал пытать меня Лёшка. – Моего ребёнка растил бы другой отец?
- Мы с тобой немножко разошлись во времени. Роман был, каюсь, вернее – Вадим, да весь вышел, задолго до того, как мы с тобой…, ну, как это у нас опять случилось. Я с ним к тому времени уже несколько месяцев никаких дел не имела. Так что можешь быть спокоен: дочка – твоя, в полном смысле этого слова. А не веришь, можем провести нужные тесты. Только опять загвоздка: у меня – четвёртая, положительная, а у тебя - первая положительная. При таком раскладе у нашего ребёнка может быть любая группа крови; резус-фактор только обязательно будет положительным. У Вадима – вторая группа. А это совсем другой расклад. Понятно? – Лёшка кивнул. - Но если ты сомневаешься, всё можно будет проверить официально, сделать тест на ДНК.
Лёшка отрицательно затряс головой.
- Не надо никаких тестов. Я тебе верю. Ты знаешь: я ведь сразу признал этого ребёнка своим, независимо от того, кто его биологический отец. Но от такого подарка судьбы у меня просто голова кругом идёт. Господи, ну, почему ты мне сразу не сказала? Ну, ладно, сначала ты думала, что я женат. А потом? Неужели ты во мне сомневалась?– упрекнул Лёшка.
- Да? Ну, а как ты себе это представляешь? Сразу я не сказала. А потом так, как бы, между прочим: Филатов, а я вообще-то ребёнка от тебя жду. Я не знала, как сказать. Хотела найти подходящий повод… - очень неудачно я попыталась Лёшке объяснить, почему всё так произошло, не находила слов и уже начинала нервничать. Но Лёшка сам спас ситуацию. Увидев, что я потихоньку выхожу из себя, он примирительно опять взял меня за руку.
– Хорошо, хорошо. Считай, что нашла. Хотя, наверное, я сам во многом виноват: я так редко говорю, что люблю тебя. Ладно, давай на этом закончим наше обсуждение … Ира, как я хочу тебя схватить в охапку и зацеловать. Еле сдерживаюсь! Ирка!!! Ну, и про кровь биологического отца я заговорил только по причине безопасности нашей девочки. Не сердись, - уже шёпотом добавил Лёха.
На этой ноте в палату вошёл Костя.
- Ну, что? Лаборантку я могу прислать прямо в эту палату? - и когда мы оба закивали в знак согласия, он добавил. – Алексей, тебе сейчас принесут кровать, готовься. Полежишь немного с женой в одной палате. Не возражаешь?
- Да, я бы и в женском монастыре немного полежал, - хитро улыбаясь, шёпотом сказал Косте Лёшка. Оба засмеялись. Но я-то услышала, и в следующий момент их смех звучал уже не так жизнерадостно: - А я бы – в мужском. Очень интересно проверить: так ли там интересно, как написано об этом в различных авантюрных романах? – как можно мечтательнее произнесла я. Лёшка с Костей поскорее решили меня уверить в нецелесообразности таких желаний.
- Фи, Некрасова, в вашем положении думать о таких желаниях – вредно! Да и вообще: грех это! Бесстыдница! На ком женюсь?! – стал стыдить меня Лёха.
- Ира, там так плохо и скучно, мужчины все злые и жестокие, и женщинами не интересуются, все дни – в трудах да в молитве: не до бабья-с, - зловещим шёпотом прошептал Костя. – Это мы, грешники, всё о вас да о вас…А вы не цените. - Через несколько минут мы уже весело смеялись.
После этих событий последние недомолвки между мной и Лёшкой исчезли. Он стал безмятежно счастливым, постоянно улыбался. Даже Анатолий Иванович удивился:
- Что –то Алексей в последнее время просто на небывалом подъёме. Ира, что ты с ним сделала? Все партнёры удивляются: за какую сделку ни возьмётся, всё как по маслу. Контрактов выгодных назаключал на год вперёд.
- Он просто очень рад, что со мной всё обошлось, с дочуркой всё в порядке. Переволновался за нас, а теперь стресс выходит, вот он и на эмоциональном подъёме.
- Ты, конечно, грамотный специалист, и мозги своей психологией любому запудрить можешь, но я – то своего сына знаю неплохо. И я прекрасно вижу, что у вас что-то произошло.
- Анатолий Иванович, не берите в голову! У нас всё хорошо. Надеюсь, что всё так и будет в дальнейшем.
- Ну, не хочешь – не говори! – обиделся Анатолий Иванович.
- Анатолий Иванович, - чуть ли не со слезами взвыла я, - ну не бередите вы мои старые раны. Мне не очень удобно и не очень хочется об этом говорить… Ну, да ладно, - всё-таки, набравшись духу, решила я посвятить своего будущего свекра в перипетии нашего с Лёшкой романа. – Мы с Алексеем расставались, у нас были отношения с другими людьми, поэтому Алёша, хоть и ни разу меня не упрекнул, был уверен, что мой ребёнок не от него. А тут, так получилось, случайно, что он смог убедиться, что дочка его целиком и полностью.
- А я-то считал, что хорошо знаю своего собственного сына! Тьфу! – в сердцах вскрикнул шеф. – Дурак он! Полный дурак! Ира, да он за такие подозрения должен у тебя всю жизнь прощение вымаливать! И не вздумай этого охламона сразу прощать! Проучи его, как следует, перцу задай! Вот тебе мой родительский наказ! Ишь, он, мудрец! Сам – то… - Анатолий Иванович махнул рукой и, не прощаясь, на ходу говоря сам с собою, пошёл искать Лёшку, видимо, чтобы «задать перцу» первым.
… Подготовка к нашей свадьбе шла полным ходом. Заранее приехали наши свидетели: Антон и Наташа. Наташа взяла небольшой творческий отпуск по причине того, что у них с Антоном тоже намечалось пополнение в семействе и скорая свадьба. Снова был вытащен старый сценарий свадьбы, составленный нашей летней компанией для Ани и Константина. Его нужно было слегка изменить под нашу с Лёхой историю. Чем мы и занялись, как только я вышла из больницы. Я теперь жила в Лёшкиной огромной квартире. А Антона и Наташу на время их приезда мы поселили в моей. К моему выходу из больницы Лёшка успел сделать в своей квартире капитальный ремонт. Как он только успел – не понимаю. Наверное, он просто имел волшебное кольцо змейки Скарапеи. Я перешагнула через порог и замерла от изумления. Квартира была та же самая, но совершенно другая. Светло и просторно. Лёшка полностью изменил кухню, ванную и туалетную комнату. Именно: комнату. Потому что она была таких исполинских размеров, что можно было подумать, кто-то проектировал её для семьи из двадцати человек, и лишние, предусмотренные проектом, девять унитазов, просто демонтировали за ненадобностью. В восторг и умиление меня привела просто восхитительная детская комната. По всему было видно, что здесь скоро поселится маленькая барышня. Всё было изысканно, но, вместе с тем, мило и просто. Вторая детская кроватка стояла в нашей спальне. Лёшка перехватил мой взгляд.
- Ну, да, я поставил две кроватки. Сначала она будет спать с нами в нашей спальне, потом,
когда подрастёт, у неё будет своя комната. А что? Я сделал что-то не так? – озабоченно спросил Лёшка.
- Да, нет. Не в этом дело, - успокоила я Лёшку. - Просто я удивляюсь твоей предусмотрительности.
- Стараюсь, - промурлыкал Лёшка. – Ты меня поблагодаришь? – и подставил губы для поцелуя. От прикосновения моих губ он расцвёл и заключил меня в объятья.
- Лёша, я хочу за тебя замуж, - сказала я, уткнувшись носом в его плечо.
- Что с тобой делать? Придётся взять, - сделал одолжение Лёха. И нежно прошептал мне на ухо: – Я тоже хочу, чтоб ты вышла за меня поскорее. А осталось целых две недели.
- Надеюсь, что мы успеем до её рождения, - тихонько пробормотала я.
Но Лёшка расслышал.
- Конечно, успеем, не переживай. Я люблю тебя, - успокоил меня Лёшка.
Ему было пора бежать в офис, работа ждать не будет. А мне было запрещено до родов появляться и близко с офисом. Мне строго – настрого наказали сидеть дома. Выходила я только на прогулку с собакой. Магазины, уборку и готовку на себя взяла всё та же домработница Анатолия Ивановича, Алевтина. С чем, надо сказать, она прекрасно
справлялась. Меня поражала её собранность и ответственность, грамотная речь и эрудиция. Мы как-то сразу нашли общий язык. Однажды, когда мы с ней пили чай на кухне, Алевтина мне призналась:
- Знаете, Ирина Андреевна, я, признаться, вас себе совсем другой представляла. Я ведь знаю, какой большой человек Анатолий Иванович. Вот и думала, что невесту сыну выберут из каких- нибудь новых русских: фифу капризную, с состоянием, с замашками барскими да с запросами. А вы совсем простая и не капризная, хотя вижу, что вы девушка начитанная и образованная. Едите всё, что ни приготовлю, да ещё и «спасибо» скажете. Извиняетесь всё время. А можно вас спросить: ваши родители кто? Вы ведь из Москвы?
- Да, я москвичка. Мои родители, в общем- то, - люди тоже уважаемые. Мама – архитектор, начальник проектного бюро; папа – довольно известный юрист. Сама я – врач по профессии. В общем, я из интеллигентной, не самой бедной семьи, но мои родители отнюдь не олигархи.
- Понятно. Воспитание чувствуется, - помолчав, она добавила. – Я ведь тоже имею высшее образование. Я учитель начальных классов. В середине девяностых, когда зарплату не платили, я ушла в няни, помоталась по разным семьям. Так вот теперь до домоправительницы дослужилась.
- А назад вернуться не хотели? Сейчас, говорят, в школах заработки повысились, - поинтересовалась я.
- Ну, что вы, Ирочка, где вы видели школу, в которой мне дадут такую зарплату, какую я имею у Филатовых! Нет, не вернусь. Пенсия у меня заработана. А здесь и работа не такая нервная, хотя ведь и хозяева разные бывают, и зарплата не на один порядок выше, - твёрдо ответила Алевтина.
- Ну, это ваш выбор, значит, вам так лучше, - подытожила я.
- Это жизнь, она так сложилась. Знаете, Ира, я где-то читала, что каждый человек выбирает то, что ему больше нравится, а имеет то, что заслужил. Значит, мне каких-то человеческих качеств не хватило, чтобы выстоять в трудности и остаться с любимой работой, не хватило сил отказаться от соблазна заработать приличные деньги, на менее престижной работе. Что ни говорите, а я – прислуга. А для человека, имеющего высшее образование, учившего других, это унизительно. А я привыкла к этому положению, и мне лень что-то менять. Грустно. Поэтому, если позволите, вам я могу дать только один совет, - обратилась ко мне Алевтина. Она молча ждала моего ответа.
- Да, конечно, я хочу услышать ваш совет, - с готовностью откликнулась я.
- Никогда не отказывайтесь от того, что любите. Перетерпите, переживите, выждите
время, и с вами останется самое дорогое. В противном случае, вы будете жалеть об этом всю жизнь.
- Я с вами полностью согласна. Именно по этому принципу я и построила свою жизнь. И надеюсь, что всегда буду поступать именно так. Да, к стати: если вы довольны своей жизнью, не согласитесь ли хотя бы на первое время после рождения нашей девочки поработать у нас няней? Как вы к новорожденным относитесь?
- Господи! Да если вы мне доверяете, я с удовольствием! - радостно закивала головой Алевтина. - Думаю, что Анатолий Иванович возражать не будет. Он для вас и Лёшеньки на всё готов.
- Ну, вот и славно! Сегодня же моим мужчинам об этом скажу.
И мы, довольные друг другом, вернулись к своим неотложным делам.
Вечером я поговорила с Алёшей и Анатолием Ивановичем, они одобрили мою инициативу. Вскоре приехали Наташа с Антоном, и мы углубились в работу над сценарием. В этот вечер в него были внесены последние коррективы. Завтра прибывают мои родители, Игорь Анатольевич и Василий. Подготовка к моей эпохальной свадьбе входит в свою заключительную фазу. Скорей бы уж…


Глава—20. Моя Виктория

Наконец наступил этот, как говорится, самый главный день в жизни женщины: с сегодняшнего дня я ношу фамилию Филатова и являюсь законной женой господина Филатова Алексея Анатольевича.
Говорят, что последнюю ночь перед свадьбой жених с невестой, даже если до свадьбы они давным-давно живут под одной крышей, должны провести в разных местах, а вечер накануне свадьбы – это традиционные девичники и мальчишники. Но мы с Лёшкой решили создать собственные традиции. Ночевать мы остались вместе в его квартире, которая уже стала наша общим домом. Но от девичника и мальчишника мы решили не отказываться. Я с девчонками облюбовала для этой цели очень миленькую кондитерскую недалеко от Лёшкиного дома, а мальчишки арендовали пивной бар. Ближе к полночи, когда мы с девчонками не только не наболтались, но ещё не наелись мороженого и пирожных, мне на мобильник позвонил Лёшка:
- Ирусик, мы уже соскучились по женскому обществу… - многозначительно сказал он.
- Так в чём же дело? Организуйте себе девочек, - как можно равнодушнее сказала я.
- Ты что там? С ума сошла? Для беременной женщины ты не слишком много выпила?– рявкнул Лёшка. – Мы сейчас за вами приедем. Чтоб были готовы, - безапелляционно заявил он.
- Что там ещё стряслось? – поинтересовалась Маринка.
- Капут нашему девичнику, девочки; свобода кончилась. Сейчас наши орлы за нами при-едут. Соскучились, - объявила я всему моему девичнику. – Вот такие дела, а я ещё и не замужем…
- Ну, и что? Конец веселью? – опять за всех спросила Маринка.
- Посмотрим, что нам предложат, - пожала плечами я.
Девчонки живо стали обсуждать неожиданный поворот событий сегодняшнего вечера и строить предположения о том, куда нас собираются отвезти. Вскоре появились наши кавалеры. Верховодили, конечно же, двое: Лёшка и Антон, неразлучные друзья.
- Так, барышни, собирайтесь. Дальше гуляем вместе, - объявил Лёха. Ему попробовала возразить Маринка, называя тираном, деспотом, сатрапом и шовинистом-женоненавистником. Лёшка не стал её слушать, нас рассадили по машинам, и повезли в неизвестном направлении. Вскоре мы приехали к Лёшкиному дому, где и решено было догуливать объединённый волевым решением жениха и свидетеля мальчишник – девичник. Шумной толпой мы ввалились в квартиру к огромной радости Евы и неописуемому ужасу Алевтины. Но вскоре обе они успокоились, поняв, что их уединённому времяпровождению ничто не мешает. Алевтина удалилась в свою комнату. Лёшка сказал, что сам обо всём позаботится, а ей нужно будет утром всё прибрать, если, конечно в этом будет необходимость. Все мы уютно расположились в кухне – столовой. Все уже набегались и нарезвились, поэтому главное, чего хотелось всем – это тихого и душевного общения. Чему мы и предавались почти до четырёх часов утра. Постепенно все стали разъезжаться, чтобы встретиться уже в ЗАГСе на нашей росписи, которая была назначена на час дня.
Мы с девчонками решили: поскольку мы с Лёшкой живём вместе, то стоит обойтись без всяких издевательств с выкупом и прочими прибамбасами, которые делают жениха полным неврастеникам до росписи в ЗАГСе. И зачастую, такой жених, добравшись – таки, до невесты, уже теряет всякое желание на ней жениться. Мы решили, что будем придерживаться сценария во Дворце бракосочетания и во время застолья, чтоб не превратить свадьбу в рядовой банкет.
Хоть угомонились мы довольно поздно ( или рано?), мне не спалось с самого раннего утра. Лёшке, по-видимому, тоже. Какое-то время мы оба делали вид, что спим, чтоб не мешать противоположной стороне насладиться таким приятным утренним сном. Но потом мы поняли, что оба давно уже и не спим. Последовала взаимное разоблачение со смехом и весёлой вознёй в кровати, к которой тут же присоединилась Ева. После её вмешательства ни о каком продолжении сна и речи быть не могло. Нужно было вставать, вести собачку на прогулку и семимильными шагами двигаться навстречу своему счастью: выдержать приход портнихи, которая должна внести последние коррективы в мой уже готовый свадебный наряд; за ней должен прийти парикмахер, а следом визажист. Ну, а уж потом – и весь свадебный день с его сюрпризами и традициями.
Дом постепенно наполнялся народом: мама, Наташа и Антон, Маринка. Так что утро предстояло мне ещё то. Если ещё принять во внимание моё нынешнее положение, то я собиралась совершить, как минимум, подвиг. Но, что делать: пришлось всё выдержать стоически. Платье получилось удачным: оно почти скрывало моё интересное положение. Вот так со стороны посмотришь и не поверишь, что невесте меньше, чем через два месяца, рожать. Укладка тоже смотрелась стильно. А макияж был очень нежный, естественный, почти незаметный. Но при этом, делал моё лицо выразительным, а кожу –
почти безупречной. Посмотрев на себя в зеркало, я осталась довольна. Алевтина и моя свидетельница Наташа были просто в полном восторге от того, как выглядит счастливая невеста. Мама глядела на меня счастливыми, полными слёз глазами. Лёшку в комнату, где надо мной колдовали три добрые феи, пустили только тогда, когда я была полностью готова. Он вошёл и обомлел. Нас оставили одних.
- Ира, какая же ты у меня красавица! – восхищённо воскликнул Лёшка, обнимая меня, и в то же время стараясь не помять мой восхитительный наряд.
- Лёш, ну, все невесты – красавицы! – скромно потупившись, сказала я. Но Лешкино восхищение было мне очень приятно.
- Ты лучше всех! – уверенно и твёрдо произнёс мой будущий муж.
- Я очень хочу, чтобы ты помнил об этом всю свою жизнь, - очень серьёзно сказала я.
- Ира, я хочу сделать тебе подарок, - с этими словами Лёшка достал из кармана свадебного фрака, привезённого для этого события из Италии, длинный бархатный футляр и протянул мне. Я взяла его в руки, нажала кнопочку, коробочка открылась, и я на мгновение потеряла дар речи: на белой шёлковой подкладке красовались серьги и изящное колье с бриллиантами и белым морским жемчугом.
- Это мне? Насовсем? – не веря своим глазам, изумлённо произнесла я. – Какая красота! Скажи правду: на прокат взял?
- Конечно, тебе. Конечно, насовсем. И вовсе не на прокат! Это же подарок, - засмеялся Лёшка. Я не привыкла к таким сверх – дорогим подаркам. Вещь была, действительно, эксклюзивная. Но Лёшка уверил меня, что для меня ему ничего не жалко.
- Ира, не думай о цене. Я могу себе позволить делать тебе такие подарки, - заверил он меня. – Правда, пока не каждый день, хотя мне этого хотелось бы. Но я над этим работаю, - заверил меня Лёшка.
- Лёша, главный мой подарок – ты! Нет, я, конечно, подарки люблю. Но я пока не могу ответить тебе таким же, - смутилась я.
- А это вовсе и необязательно. Я делаю тебе подарок, чтобы порадовать тебя, а не чтобы получить что-то материальное в ответ. Это я в детском саду с девочками фантиками менялся. А подарок любимой женщине делают не за что-то, а просто так, чтоб ей было приятно. И ты правильно сказала, что лучший подарок – это ты! Ну, что? Пойдём жениться, а то нас уже заждались?
- Пойдём, - сказала я и вздохнула.
- Господи, а сейчас - то что не так?- забеспокоился Лёша.
- Всё так. Просто волнуюсь.
- Я тоже. Пошли.
В сопровождении мамы, Наташи и Маринки мы вышли из подъезда. Во дворе возле огромного «Лимузина» нас ждали наши отцы, Игорь Анатольевич, Василий и Антон. Меня с родителями, Маринкой и Наташей разместили в «Лимузине», Лёшка с отцом и Антоном сели в «Мерседес» Филатова – старшего. Остальных повёз Василий на своём новом «Лексусе». Кавалькада получилась солидная. Вся эта процессия двинулась в центр города к Дворцу бракосочетаний. Всю дорогу Маринка разглядывала Лёшкин подарок, прищёлкивала языком да приговаривала: « Ой, какая гарненькая штучка. У Лёшика отменный вкус. Нет, Некрасова, тебе определённо повезло с будущим мужем. Нет, ну,
кто бы мог подумать?! Это ж какой эстет!» И так далее, в этом же духе. Мама с Наташей от души забавлялись Маринкиной реакцией. До того она была искренней, непосредственной и по-детски наивной, что совершенно не соответствовало ни характеру Маринки, ни её жизненному опыту. Маринка в своём изумлении и восхищении ничего и никого вокруг себя не замечала, настолько она была поглощена созерцанием понравившейся «цацки». Это небольшое происшествие как-то помогло мне справиться с волнением, и вскоре я опять была уже совершенно спокойна и безмятежно счастлива.
Переехав Дворцовый мост, мы свернули направо, и скоро нас приветствовала шумная толпа гостей, пришедших на нашу роспись: бабушки и дедушки, мать Лёшки, Ирина Юрьевна, со свои голландским бой-френдом Арвидом, Ольга Александровна и Нина Васильевна, Аня с Костей. Родные, близкие, друзья. Много совершенно незнакомых мне лиц: питерские знакомые Филатовых, какие-то деловые партнёры. Для всех гостей Василий с Игорем Анатольевичем заказали огромный комфортабельный автобус. После некоторых мероприятий в городе мы должны были уехать в загородный ресторан, где и состоится банкет.
Вот я выхожу из «Лимузина», и волнение вновь овладевает мной. Как же я ждала момента, когда смогу назвать Лёшку своим мужем! Но, о, ужас! Я почти ничего из того, что происходило в ЗАГСе, не помню! Я так переволновалась, что не сразу смогла надеть кольцо на Лёшкин палец. А потом мы целовались, принимали поздравления и подарки, букеты цветов. От ЗАГСа в сопровождении гостей мы пошли к памятнику Петру Первому, а потом по мосту Лейтенанта Шмидта вся наша кавалькада проследовала на Васильевский остров, чтобы отпраздновать наше событие в центральном офисе компании. Казалось, что в этот день никто работать не собирался. Нас пришло поздравить такое количество народа, что у меня просто в глазах рябило от мелькающих лиц, улыбок и огромного количества разнообразных цветов, наполнивших яркими красками и нежным ароматом не только здание компании, но и морозный зимний воздух над всем Васильевским островом.
После этого мы двинулись на север в загородный ресторан. Теперь мы были в «Лимузине» с Лёшкой и свидетелями. Где-то, в районе Озерков, наш кортеж подъехал к небольшой, но очень миленькой церквушке. Машина остановилась. Лёшка обратился ко мне.
- Ира, мы не договаривались об этом. Если ты против, то так и скажи. Я не обижусь. Но я взял на себя смелость и заказал обряд венчания. Нас ждут в этой церкви, - Лёшка терпеливо ждал ответа.
- Лёша, - немного помедлив, сказала я мужчине своей мечты,- а ты сам, понимаешь, что это – навсегда? Тебе, в случае чего, будет очень трудно получить развод со мной.
- Я собираюсь прожить с тобой всю жизнь и не сомневаюсь, что я этого хочу больше жизни, - твёрдо ответил Лёшка.
- Я тоже хочу этого. Что я должна делать? – решительно спросила я.
- Только слушать священника и делать то, что тебе скажут. Не сложнее, чем в ЗАГСе. Так ты согласна? – нежно спросил Лёшка.
- Ну, как я могу не согласиться! Я сама хочу прожить с тобой всю жизнь! Идём венчаться.
Гостям предложили пройти в церковь, где будёт свершён обряд венчания. Гости охотно последовали за нами в храм. Этот красивый и очень торжественный обряд настроил нас на лирический лад. Бабушки тайком вытирали слёзы. А на папу жалко было смотреть: такое чувство, будто он не замуж любимую дочь выдаёт, а отдаёт в рабство. Ну, это чувство, наверное, знакомо каждому любящему отцу, который пережил замужество дочери.
Я повторяла слова клятвы за священником, говорила «да», а сама смотрела на Лёшку и не могла поверить, что моим сомнениям и нашим разлукам пришёл конец. Мы вместе навсегда. И это так прекрасно. Это – то, чего больше всего хотело моё обновлённое сердце. Лёшка – мой, я – его жена, у нас будет ребёнок. Счастье переполняло меня! Весь вечер я просидела с глазами на мокром месте и ощущением вечного блаженства. Лёшка не сводил с меня глаз. Антон с Наташей развлекали гостей, помогая бойкой тамаде. Все веселились, участвовали в каких-то конкурсах. Мы с Лёшкой тоже принимали какое-то участие в праздничном вечере: танцевали свой первый вальс ( типа: мачо с любимым дрессированным бегемотом, но все от умиления чуть на рыдали), целовались под нескончаемый крик гостей «Горько!», принимали поздравления и подарки, приветствовали каких-то вновь прибывающих гостей, но я не видела ничего, кроме сияющих Лёшкиных глаз и его нежной улыбки. Ладно, Бог с ней, со свадьбой. Видео посмотрю после.
Я не помню, как оказалась в постели. Смертельно устала и не воспринимала уже ничего. Было только одно желание: спать. Я помню Лёшкин тихий и ласковый смех «Укатали сивку крутые горки!» и его нежные и заботливые руки, освобождающие меня от свадебного наряда и несущие в такую желанную постель. « Устала, маленькая моя, баиньки – баиньки, пора… Мои девочки хотят спать.» Его сладкие поцелуи и такие горячие объятия… «Не бойся, я не трону тебя, ты так устала… Милая моя… Спи, любимая, спи… Ты такая смешная. Родная моя… Спи, спи…» А потом я просто провалилась в сон.
Утром я проснулась оттого, что моя девочка так толкалась, что живот под одеялом просто подпрыгивал. Лёшка открыл глаза, он тоже почувствовал, что со мной что-то не так. «Что-то случилось? У тебя всё в порядке?» - озабоченно спросил Лёха. «Есть хочу просто смертельно. Я вчера не могла весь день ни есть, ни пить. А теперь мы обе требуем пищи и немножечко какого-нибудь сока», - жалобно проскулила я. «Ну, вот, я же тебе подсовывал еду, а ты так ничего и не съела. Так нельзя. Наша девочка должна есть вовремя и в достаточном количестве, так же, как и её мамочка,» - назидательно произнёс Лёшка, но в голосе его явно чувствовались шутливые интонации. « Ну, что ж, вставай, пошли искать что-нибудь на завтрак,» - Лёшка решил проблему сразу и по-деловому.
Алевтина ночевала сегодня у себя дома. Она дала возможность новобрачным провести первую брачную ночь наедине. Однако холодильник был на своём месте и буквально ломился от разных вкусностей. Алевтина позаботилась, чтобы первое брачное утро и в кулинарном плане осталось для нас незабываемым. Надо сказать, что это удалось ей на славу.
- Какие у нас планы на сегодняшний день? – получив свой хлеб насущный, я затосковала по зрелищам.
- Планы простые. Допраздновать нашу свадьбу в узком семейном кругу, - поставил меня в известность Лёшка.
- А где будем продолжать наш праздник? – поинтересовалась я.
- За городом, в том же клубе. Но на втором этаже. Там есть очень уютный зальчик только для очень ограниченного круга людей. Тебе понравится, - заверил меня Лёшка. – Собирайся. Собаку берём с собой. Пусть тоже развлечётся. Она, по-моему, заслужила право участвовать в свадьбе своей хозяйки своим многолетним преданным служением.- И, обращаясь к Еве, Лёшка спросил: - Ну, что, Ева, хочешь с нами за город прокатиться?
Мог бы и не спрашивать! Ева, услышав, что называют её имя, принялась скакать вокруг Лёшки, соглашаясь со всеми его предложениями.
- Вот видишь: она согласна, - подвёл итог этой дискуссии Лёшка. Правда, с кем он дискутировал – непонятно. Все заранее знали, к какому консенсусу мы придём.
Мы несёмся по Приморскому шоссе. Лёшка старается не превышать скорость. Он же везёт самое дорогое – им рисковать нельзя. Вот и нужное нам заведение. Нас уже ждут. Слава Богу! Понятие: узкий круг мы с Лёшкой трактуем одинаково. Это, действительно, те лица, которые я готова видеть в какое угодно время. Нас ждёт более-менее тихий и уютный вечер. Ева выпрыгивает из машины первой, кидается к моим родителям. Все хотят её поприветствовать, а она просто тает от внезапно свалившегося на неё всеобщего внимания. Она поскуливает и повизгивает от удовольствия, всё её большое и мягкое тело ходит вьюном, а хвост похож на вращающийся пропеллер вертолёта. Всех лизнула, всем наступила на ногу, приложилась головкой, и вдруг опрометью бросилась в кусты. Все с недоумением переглянулись: кого это она там застукала? Но первыми поняли и засмеялись мы с папой, следом – Лёшка. Он – то и объяснил всем присутствующим её неожиданный манёвр. Мы с утра собачку не выгуляли, как следует, вот она от радости чуть не описалась. Но врождённая интеллигентность не позволила ей сделать это мокрое дело на глазах у изумлённой публики, поэтому она и убежала в кусты от греха подальше.
Вскоре явилась смущённая Ева. Но все так искренне восхищались её почти светскими манерами и изысканным воспитанием, что она вскоре перестала смущаться, плюнула на этикет и политес, и, как последняя болонка, принялась, умильно глядя в глаза, виляя хвостиком, намекать на острое чувство голода. Подачки посыпались со всех сторон. Стараясь не глядеть в мою сторону, чтоб, видимо, не сгореть со стыда прямо на глазах у хозяйки, она по возможности деликатно брала предложенные ей разные кусочки, а чаще всего – кусищи, и преданно глядя в глаза дающему, глотала их, почти не жуя.
- Лёша, она же подавится или лопнет, - с опасением сказала я. – Может, куда-нибудь её закроем?
- Ну, ты что? Разве её отсюда уведёшь? – выразил сомнение Лёшка. – Надо подождать, когда она наестся. Потом уведём.
- Мне кажется, что её просто невозможно накормить, - не поверила я.
- Посмотрим,- продолжал гнуть свою линию Лёшка. - Мне что-то подсказывает, что она уже наелась.
И действительно, собачка стала сначала тщательнее пережёвывать предлагаемые ей лакомства, а потом и вовсе перестала брать подачки.
- Вот видишь: наелась-таки, - удовлетворённо сказал Лёшка.
- А если она умрёт от обжорства? – заволновалась я. – Смотри, как она тяжело дышит.
- Не беспокойся. Я сейчас отведу её в тихое, уютное местечко, она поспит, и снова проголодается. Вот увидишь, - на полном серьёзе успокоил меня Лёшка. Он взял Еву за ошейник и отвёл в зимний сад, где она сразу же улеглась на предложенную её подстилку и мирно захрапела.
Веселье продолжалось. Второй день был для меня куда спокойнее и приятнее, чем первый. Со мной были самые любимые и близкие люди. Здесь звучали самые искренние и добрые пожелания. Наши с Лёшкой мамы обрыдались, а потом выпили на брудершафт.
Игорь и Василий устроили турнир по борьбе нанайских мальчиков. Призом победителю стал поцелуй кинодивы. Маринка была в восторге, когда ей пришлось целоваться с Игорем Анатольевичем. Он так смущался, что все почти поверили, что он целуется в первый раз в жизни. Я растанцевалась не на шутку: и с Лёшкой, и с папой, и со свекром-батюшкой, и с обоими крёстными. В конце концов мама усадила меня в кресло, сказав, что она хочет, чтоб её внучка родилась в положенный срок, а не на полтора месяца раньше. К концу вечера изрядно набравшийся Арвид говорил уже почти на чистейшем русском литературном языке. Разъезжались опять заполночь.
А потом наступила неделя расставаний: сначала уехали в Москву Наташа с Антоном, потом мои родители. Ещё через два дня улетели в Голландию Ирина Юрьевна и Арвид. А у нас продолжался медовый месяц. Костя запретил мне уезжать далеко от Питера, поэтому планы на дальние поездки пришлось отложить на необозримое будущее. Мы уехали в загородный пансионат, где в это время бывает мало народа, и куда разрешили взять собаку. Целых три недели мы наслаждались друг другом и приятным состоянием отпускников. Мы уходили по широким тропинкам, очищенным от снега, далеко в сосновый бор, впереди бежала Ева. Мы выходили на берег залива, занесённый глубоким снегом, и неохотно возвращались к пансионату, когда наступало время обеда или ужина. И ещё мы говорили, говорили и никак не могли наговориться. Хотя вот уже несколько месяцев мы практически жили под одной крышей, мы редко виделись и не могли просто вот так ни о чём и обо всём поговорить. Ужасно много времени отнимала работа, которой приходилось отводить время и дома, по вечерам. Поэтому у нас было так много недосказанного, что эти три недели мы пытались рассказать другу всё, что волновало, тревожило нас. Мы раз и навсегда расставили все точки над «и». Здесь же Лёшка поведал мне о грустном итоге козней Анжелы: она с нервным расстройством угодила – таки в психиатрическую клинику. И выйдет она оттуда, по-видимому, нескоро.
Иногда нас навещали Аня и Костя со своими сорванцами. Сорванцы стали взрослее и серьёзнее. Они уже не носились, как стая борзых, но задавали такую кучу вопросов, что иногда хотелось, чтоб они помолчали хотя бы минут десять.
В пансионате мы встретили Новый год и провели Рождественские каникулы. А сразу же после них Лёшка вынужден был улететь в Голландию по делам фирмы. Это было связано с его летними контрактами. Партнёры, заинтересованные его предложениями, хотели видеть в качестве переговорщика и гаранта фирмы только его. Лёшка уезжал на две недели, и должен был явиться к предполагаемому сроку моих родов. Последние, самые тяжёлые и напряжённые дни до родов, мне пришлось пережить без него. Конечно, я не оставалась совсем одна. Ко мне приезжали девочки из моего отдела, постоянно наведывался Кирилл. Алевтина не отходила от меня ни на минуту. Каждый день приезжала Аня. В те редкие дни, когда она была очень занята своими делами, она звонила мне каждые два часа. Анатолий Иванович каждый вечер приезжал на ужин, привозил целую кучу соков и фруктов. Одежды и всяких детских вещей было куплено на целый полк детей. Словом, все делали всё возможное, чтобы я не ощущала отсутствие Лёшки. Сам он звонил мне каждый вечер, обещая провести все свои мероприятия как можно скорее. За неделю до предполагаемого срока родов приехала мама. Дни шли, а Лёшка всё не ехал.
Утром восьмого февраля я проснулась в мокрой постели. «Ой, как неудобно, описалась!»- подумала я. В этот момент в спальню вошла Алевтина. Узнав о моём конфузе, всплеснула руками: « Ириша, надо как можно скорей в больницу. Это же воды отошли, ты рожаешь!» Всё в доме завертелось и закружилось. Мама позвонила Ане. Тут же приехал Костя с целой бригадой медиков. Меня погрузили, не дав, как следует, собраться, и повезли в какую-то новую клинику. Я пыталась позвонить Лёшке, но звонок не прошёл. Я смирилась и стала ждать появления моей девочки. У меня ничего не болело. Мы спокойно доехали до клиники, правда, мне не дали пройти в приёмное помещение своими ногами, повезли на каталке. Приём прошёл быстро, меня уже ждали. И как только я очутилась в предродовой палате, тут всё и началось. Моя девочка, поняв, что всё готово к её появлению, стала усиленно пробираться теми тернистыми путями, который каждый человек проходит, выбираясь из чрева матери на свет Божий. Каждая рожавшая женщина, знает, что такое схватки. Узнала и я. И кричала я так же, как и тысячи тысяч других женщин до меня, рожавших своих детей в муках и в радости. Я узнала, что любая женщина может долго помнить боль обиды, или как болит зуб, но боль родовая забывается тут же, как только ты слышишь первый крик своего новорожденного дитя.
« Тужься, тужься сильней, не ленись!» - кричала мне пожилая акушерка. И тут же успокаивала меня: « Ну, потерпи, миленькая, ещё чуточку: головка вышла, а это самое главное, вот и плечико пошло…» Но я уже ничего не видела и не слышала. Я машинально делала то, что мне говорили, и совсем потеряла ощущение времени. Но вот я услышала какой-то писк, который становился всё громче. « Мамочка, у вас – девочка!» - произнёс молодой врач. Я подняла голову и увидела родное крохотное орущее существо, которое тут же унесли в другое помещение. А я глаза в глаза встретилась с Лёшкой. Он всё же успел. Увидев выражение его лица, я, не смотря на весь абсурд ситуации, рассмеялась: – Филатов, кто из нас рожал? Ты сейчас сознание потеряешь…
- Зря вы так, у нас мужчины и в обморок падают, а ваш молодцом держался, - обиделся за Лёшку молодой врач.
- Ирка, у тебя получилось! Полная виктория! Спасибо тебе, родная моя, - глотая слёзы, проговорил Лёшка.
- Виктория. Мы назовём её Виктория, - осенило меня.
- Как скажешь. А вообще-то мне тоже нравится это имя, - и, немного помолчав, добавил: - А мальчика ты мне подаришь?
- Ну, ты и шустрый, папаша, - изумилась пожилая акушерка. – Погоди, с этой ещё ночей не поспишь! Как тогда заговоришь?
- Ничего, надеюсь, справимся. Да, Ирина?
Справимся, ведь впереди целая жизнь.


Эпилог

Чаще жизнь похожа на роман, чем роман на жизнь.
Жорж Санд.

Эти слова французской писательницы я вычитала в одной из биографических статей о ней. Нет, я не поклонница её творчества. Люблю, грешным делом, детективы. Донцова, Маринина, Агата Кристи – это моё. Но слова Жорж Санд так хорошо ложатся на мою жизнь, в которой такое количество счастливых совпадений, встреч с необыкновенными людьми и даже настоящих чудес, что я просто не могла не сесть за перо.

Чаще жизнь похожа на роман,
Чем роман на жизнь с концом счастливым.
И слова Авроры Дюдеван,
Как ни странно, очень справедливы.

Я иду по пустынному в это время года пляжу. Впереди меня семенит моё сокровище, сопровождаемое и оберегаемое моей любимой, уже старенькой собачкой. За ними забавно наблюдать. У них совершенно одинаковые походки. Обе ковыляют, переваливаясь с боку на бок, виляя попками. И меня охватывает такое огромное чувство любви, нежности и весёлого умиления.
У входа на пляж я замечаю мужскую фигуру. Присмотревшись, я узнаю Алексея. Наконец—то, он приехал к своим девочкам. Сюрприз. А я-то думала, что выходные мы проведём на даче без него. Слишком много работы. Но он выкроил для нас время. Значит, судьба. А я ведь тоже приготовила ему сюрприз и сегодня скажу ему, что я жду ребёнка, что скоро он станет отцом маленького мальчика. Я всё-таки выбрала время на неделе и съездила в Питер на УЗИ. Я долго разглядывала фотографии нашего будущего малыша. Так вот как выглядит счастье! Это – то самое счастье, которым хочется скорее поделиться с самым родным человеком. Почему я не сказала сразу? Кто знает. Может, где-то глубоко в душе ещё остался страх от моего давнего, не слишком удачного романа. Но, скорее всего, причина вовсе не в этом. Уж в ком—в ком, а в Алексее я уверена больше, чем в себе самой. Я всё время откладывала этот разговор, потому что Лёшка этим летом работал почти без выходных. Я понимаю: у них с отцом горячая пора – они открывают новый док для ремонта своих судов. А мне не хотелось говорить о таком важном событии на бегу, между прочим. Хотя я примерно представляю его реакцию, да и не только его. Все будут рады. Но первым должен узнать Лёха. Хотя, мне кажется, Аня уже обо всём догадалась. Но она – кремень. Пока не получит добро от меня – даже Константин ничего не узнает!
Лёха направляется к нам. Ева с Тошкой, узнав родного человека, наперегонки бегут к нему. Вот уже Тошка парит в воздухе, подхваченная сильными и нежными руками отца. Она радостно верещит. Собака лает и скачет, как молодой козлёнок, правда, очень уж большой козлёночек. И вот я сама уже бегу навстречу Лёшке. Я уже вижу его такие нежные и любящие глаза, его родную улыбку, и мне хочется плакать от счастья. Кажется, я выбрала очень удачный момент для своей новости. А что, я всё-таки профессиональный психолог, и, как говорят, очень неплохой. А, впрочем, сейчас не время для умничанья. Итак, Ирина, приготовься. И я, набрав, побольше воздуха в лёгкие, делаю решительный шаг по направлению к мужу.
- Что, Филатова, соскучилась?- лукаво спрашивает меня мой муж.
- А ты как думал? Я тебя этим летом почти не видела. И вообще нам нужно серьёзно поговорить. Я хочу тебе кое — что сказать… - но больше я ничего не успеваю сказать. Лёшка подхватывает меня на руки, целует и на ухо шепчет: « Ну, наконец—то решилась, конспиратор ты мой!»
- Лёшка! Ты знал?! – ахаю я.
- Ну, я же не слепой и вроде бы не совсем конченый дебил.
- А что же ты меня раньше ни о чём не спросил?
- Ира, я прекрасно знаю: если ты молчишь, значит, надо дать тебе время на раздумье. Когда захочешь – скажешь сама. Я усвоил, что пока ты не созрела, от тебя ничего не добьёшься. Ну, - продолжает он, как ни в чём ни бывало, - я слушаю твою новость.
Мой муж удивляет меня снова.
Роман моей жизни продолжается…