Подоконник

2006 г. Подоконник
Чтобы не говорили разные демагоги о приоритете духовного над материальным, но это пустая болтовня, распускаемая эксплуататорами, дабы вдолбить в пустые головы угнетенных идеи нестяжательства, с целью оставить за собой прерогативу стяжательства.
Как ни крути, но в глубинах даже самого дремучего разума таится, эйнштейновское «материя вечна в пространстве и времени». Поэтому, воспевая духовное, каждый из нас тянется к материальному. Если бы все было наоборот, то никто бы никогда не ставил на кладбищах, ни кресты, ни надгробия. А уж памятники и тем более. Практика показывает, что все религии, воспевая духовность, напирают на материальное - возводят здания до небес, пишут картины, ваяют статуи, пишут книги...
В этом плане, показателен пример одной моей знакомой, долго не выходившей замуж. Она просто по-зверски относилась к замочкам, вешаемым молодоженами на мостах над текучей водой. Одно упоминание о них приводило ее в ярость. Если бы у нее хватило сил, то она бы зубами перегрызла перила, только бы сорвать их. Поскольку физических сил у нее было совсем мало, а читать и, главное, писать ее научили в школе, то она, пользуясь полученными знаниями, рассылала жалобы во все мыслимые инстанции с требованиями очистить мосты от «этой дряни». Когда же я спрашивал ее: «В чем причина ее ненависти к этим наивно-милым материальным выражениям любви и верности?», То она, вместо честного «Завидно», закатывала словоблудие о том, что любовь и, особенно, верность (на этом месте у нее всегда прерывалось дыхание) должны быть там - в сердце, в душе, в разуме, а не на мосту и т.д. и т.п. Но что же - рано или поздно любой товар находит своего покупателя и Наташка, в конце концов, тоже вышла замуж, тотчас же на свадьбе нацепив на палец увесистое обручальное кольцо. Решив подшутить, я спросил - как же это сочетается с ее мнением о том, что любовь и верность должны быть в сердце, душе и разуме? Она, ничтоже сумнящеся, произнесла: «Так принято!» И что показательно - трепотня про замки прекратилась. Прошло семь лет - молчок! Если бы мне не было лень тащиться в такую даль, то можно было бы навестить ее северный городок и там, на мосту, над широкой таежной речкой отыскать замок с надписью «Наташа + » - ее замок!
Все мы, когда дело касается любви, храним какие-то памятные вещи. Засушенные цветочки, книги, фотографии, железнодорожные билеты, ленточки, письма, трусики, наконец...
Но бывает, что эти штуки намного увесистее...
Вот об одном таком случае я и хочу рассказать.

Мой знакомый Николай со странной фамилией Лучина, работал когда-то в строительной организации, занимавшейся сносом ветхих пятиэтажек.
И вот, как-то, сидит он в своей бытовке, проглядывая текущие сметы, как вдруг - распахивается дверь, и в нее, шумно дыша, влетает мастер с квадратными глазами и, нет - не кричит, а, натурально, шипит:
- Начальник! Там бандиты какие-то понаехали! На четырех машинах! Дом ломать не дают!
- Чего? - отвечает Лучина - Какие бандиты? Ты кинов что ли на ночь насмотрелся? Бандитский Петербург! Так тож Петербург, а тут - Москва.
Мастер не успел ничего сказать в оправдание, как в проеме двери появился внушительной внешности человек в длинном черном пальто и, отодвинув левой рукой мастера, протянул правую навстречу Николаю, говоря
- Здравствуйте, уважаемый! Как я понимаю, вы здесь главный?
Лучина встал, пожал протянутую руку, и ответил:
- Я.
- Вот! Какая проблема! Сейчас ваши ребята перевратят третий подъезд в груду мусора, но этого делать нельзя, поскольку там есть вещь, которая мне позарез нужна. Отдайте, пожалуйста, приказ своим отойти и мои ребята ее достанут в два счета. Вашим не придется рисковать, ибо эта моя, вернее наша, проблема ибо мы - братва, как вы нас называете.
Он громко вздохнул и неожиданно сел, не испросив разрешения, как будто бы у него подкосились ноги.
- Клад! - буквально выкрикнул Лучина - Воровской общак!
- Я так и думал - криво ухмыльнувшись, ответил незнакомец - примитивно, но объяснимо. О чем может мечтать человек с вашим доходом, кроме как не о кладе. Я тоже, ребенком, мечтал отыскать клад и разбогатеть, чтобы купить себе не только ящик мороженого, но и такую необыкновенную штуку, как велосипед, на который моя мать, каждую получку, откладывала деньги в бежевый кошелек, а потом, перед следующей получкой, доставала оттуда. Причем, порою, больше, чем клала. Так я и вырос - без велосипеда... - он помолчал, перебирая пальцами правой руки. - Хотя, где-то вы правы - это клад, даже больше, чем клад - его голос прервался, он кашлянул и бросил взгляд в грязное окно строительной бытовки, через которое, каким-то чудом пробивался солнечный свет. Лучине показалось, что в его глазах блеснула слеза.
Он прикашлянул, повернулся к Николаю и еще раз попросил:
- Отдайте приказ своим отойти. Там делов-то на пять минут. Ну на пятнадцать. Оборудование мы привезли с собой...
Он опять кашлянул, сглотнув слюну, при этом как-то нервно дернув руками и продолжил
- Мне надо вынуть подоконник из подъезда на пятом этаже.
Просьба была довольно странная, но вид и манера вести беседу этого странного посетителя были настолько располагающими и естественными, что попроси он обшарить весь этот дом, то Николай бы разрешил. Правда он сам не понимал, чем так зацепил его этот человек. Может все-таки блеснувшей в его глазах слезой?
- Туда опасно - сказал он - стена еле держится.
- Моя ребята не в таких точках бывали. Справятся!
- Ну что ж...
С этими словами Лучина выскочил из бытовки и во всю ивановскую прокричал: «Делайте, что вам говорят! Отходите!»
Рабочие помялись и нехотя отошли. На их лицах было заметно сильное недовольство, граничащее с ненавистью.
Николай закрыл дверь и услышал:
- Мы им денег дадим, а то они вас замочат. Скажут - все бобло себе пригреб, начальничек, с нами не поделился, гнида. Кстати - а вам-то сколько нужно?
- Да ничего мне не нужно! - заартачился Николай - Мне дом нужно этот снести, мусор вывезти... много чего еще нужно!
- Ага! Вы нестяжатель, как Нил Сорский! Ясно... Бывает...
Он встал и открыл дверь, чтобы посмотреть, что происходит на стройплощадке, поскольку через грязное окошко ничего разглядеть было невозможно. А, повернувшись, сказал
- Начали. Это хорошо. Время у нас есть и, чтобы не скучать, и не сидеть молча, как поссорившиеся супруги, я вам рассказу одну историю... - он примолк на секунду и добавил - историю своей жизни.

Как вы поняли, вырос я в бедности. Да у меня не было, ни велосипеда, ни магнитофона, ни, уж тем более, джинсов. Рубашки-то хорошей, не застиранной, не было. Отца тоже не было. История там темная, мать до сих пор меня в нее так и не посвятила. Убили его, умер ли он. Вот странно - сейчас мне достаточно только щелкнуть пальцами, чтобы все узнать. А я не могу - жду от матери. Коль она молчит - видимо мне знать не надобно. Поэтому я и не щелкаю пальцами - с неожиданной улыбкой, произнес он.
Вот и приходилось мне, поскольку помощи ждать было не от кого, с малых лет пробивался своими кулаками. Руками, зубами, всем чем угодно цепляясь за жизнь, не для того, чтобы вылезти из той ямы, в которой я сидел, а лишь для того, чтобы не упасть еще ниже. И, уверяю вас, кулаки у меня от многолетней тренировки были, что надо. Учился я плохо, вел себя еще хуже, мальчишки меня боялись и, соответственно, ненавидели. Я ни с кем не дружил. Девченки тоже сторонились, не находя во мне, так понравившегося им по киношкам, мужского лоска.
Я не был на них в обиде, потому что, меня полюбила самая красивая девочка школы, на которую безуспешно заглядывались мальчишки с «порядочными» родителями. У них было что ей предложить, кроме любви. Но она выбрала меня, у которого была только любовь. Почему? Загадка! Красавица, отличница - как в кино - помните? И отпетый хулиган, двоечник. Барышня и хулиган - явление, как я впоследствии узнал, весьма распространенное. Но, тогда, для меня это было таким чудом, будто бы мир перевернулся кверху дном.
Незнакомец опять примолк, поигрывая пальцами и, каким-то осипшим тоном проговорил: «Она жила в этом доме», ткнув пальцем куда-то неопределенно в сторону окна, и сквозь, неожиданно прохвативший его кашель, добавил - который... вы... теперь... ломаете... сносите...
У Лучины пересохло горло. До него докатило, чем вызван визит этого странного человека с его командой.
А незнакомец, передернул плечами и продолжил -
В девятом классе я каждый день провожал ее домой - в 58 квартиру на пятом этаже. Дома у нее всегда была мать, а на пятый этаж среди дня никто не поднимался. Мы замирали у этого подоконника и целовались, целовались, целовались. по несколько часов кряду, до такой степени, что мои губы распухали, будто бы мне по ним вмазал Кассиус Клей, и надо мною точно бы потешались завистники, если бы не боялись моих кулаков.
Левой рукой я обнимал ее, а правой скоблил десятикопеечной монеткой этот чертов подоконник, пытаясь выгравировать на нем ее имя. Удивительно крепким оказался этот подоконник. За целый год я сумел вырезать только одну единственную букву. А сколько извел на это монет!
Николай, сразу же вспомнив деревья, лавочки, заборы, в городке своего детства, на которых он, с упорством идиота, вырезал «Валя, Валя, Валя», посмотрел ему прямо в глаза и произнес нечто нечленораздельное, типа, у-м-м-м...
Ее мама обо всем знала, но не противилась. Сколько раз я видел, как она приоткрывала дверь квартиры и тут же захлопывала ее обратно. Дело шло к свадьбе, да в жизни, моей жизни, ничего так гладко не бывает.
В десятом классе к ней, начал клеиться Колька, сын парторга вон того завода. Незнакомец опять как-то вяло махнул в пространство рукою. Но Лучина понял о чем идет речь, поскольку в округе был только один завод. Все знали, что она моя и, видимо, его это заело. Папину власть решил показать.
Она отворачивалась, не разговаривала с ним, если могла - уходила. Отбивалась, когда он пытался взять ее за руку, говоря: «Отстань». Швыряла на пол подарки-цветочки, которые он преподносил ей. В общем, открыто давала понять, что он ей не то, что не интересен, а попросту противен. Я не вмешивался - хотел убедиться в том, что она на самом деле верна мне, что она выдержит проверку на прочность. И она выдержала, а не выдержал я!
На выпускном вечере этот козел, подвыпив, начал хватать ее за плечи. Она стряхнула руку, он опять, она стряхнула, он опять... тогда он схватил ее пониже с омерзительным хохотком, который поддержали его дружки, стоявшие поодаль. Сдерживая ярость, подошел я и сказал, сквозь зубы, поскольку они у меня стучали: «Проваливай!». Он, с хохотом, ответил: «Вали сам, женишок! Да у тебя денег даже на обручальное кольцо нету! Ты ей цветы хотя бы раз подарил? Известная личность! Безотцовщина!»
И вот эта «безотцовшина», как плевок, повисло на мне. Накатило! Со всего маха... в голову... он упал... и не встал, потому что был мертв.
Убийство!
А мне уж месяц, как восемнадцать - я, к сожалению, второгодник!
Пошел по взрослой...
Срок! Даже больший, чем мой возраст. Папа парторг постарался для меня. Как еще не расстреляли? Хотя тогда я даже жалел об этом и только потом понял, что не зря.
Я написал «оттуда»: «ПРОЩАЙ! НЕ ЖДИ! ИНАЧЕ УБЬЮ СЕБЯ». Подумав при этом - Испортил свою жизнь, не буду портить твою. Но у судьбы были свои счеты с нами и далеко идущие планы.
Она поступила в институт. Закончила его, вышла замуж за своего сокурсника, краснодипломника. Родилась дочь.
Удивительно, но «там» все были на моей стороне. И те, и эти. Не знаю с чем это связано, но, наверное, каждый из них, оказавшись на моем месте, повел бы себя аналогично. Только вот мне не повезло - слишком сильный кулак был.
И я все-таки получил УДО. Но, помимо этого, заработал еще и авторитет. Освободился в начале 90-х. Друзья по зоне помогли на воле, короче - я пошел в гору. Я жил далеко отсюда и не интересовался ею, боясь разбудить воспоминания, и в себе, а, главное, в ней.
Но в какой-то момент у меня екнуло в груди, я бросил все и сорвался сюда. Оказывается у нее все пошло кувырком.
Крснодипломник, ставший к тому времени, кандидатом наук, получал грошевую зарплату. В нем никто не нуждался, он лишился своего ореола значимости, отчего застрадал. И, как многие из нас, в страдании потянулся к стакану. Запил. Она с ним извелась. Бедность, пьянство, ссоры и посреди этого - дочь Лена.
Я не решался приблизится. У меня, даже при мысли об этом отнимались ноги, как у мальчишки. Наверное зря. Но, по-моему, она от страданий и безвыходности, лишилась рассудка. Я послал одного своего с деньгами. Но она отдубасила его сеткой с картошкой и денег не взяла. Пока их не было дома, мои проникли и положили сумку с деньгами на стол, но она, открыв окно, выбросила ее наружу с пятого этажа. Что же тогда творилось во дворе. Когда я это увидел просто озверел. Сумашедшая!
В общем - я плюнул. Ну что делать? Не переубедишь! Иной человек, увидев денег столько, сколько он может заработать лет за пятьдесят-сто, начисто теряет чувство реальности. А у нее ведь росла дочь!
Да еще и дела требовал моего отъезда.
Я когда я, через тройку лет, вернулся, то узнал, что пьяный краснодипломник рухнул с лестницы между вторым и третьим этажами, сломав себе шею, а у моей любимой - рак - болезнь горя и страданий. Я нашел врача, сулил золотые горы, но он оказался, как вы - нестяжатель - ответив - я не Господь Бог! Она через три месяца умерла. Все чем я мог ей помочь - это накупить лучших обезболивающих. Не прошло и полугода, как вслед за ней ушла и ее мать.
А отец умер еще, когда я отбывал. Неудачно попал под дождь, промок-замерз. Покашлял две недели - и все. Пневмония какая-то...
Осталась Лена - дочь - сиротою.
Теперь она - моя жена. Но сюда она не смогла приехать. Родной дом ломают. Дом детства, дом кратковременного, но счастья. Она не перенесет.
А мне нужен этот чертов подоконник, поскольку это последнее, что у нас с Леной осталось...
Он запнулся.
На Лучину неожиданно накатило что-то такое, чего он давно уже не испытывал, он тоже закашлялся и ему показало, что он - плачет...
В этот момент открылась дверь. Какой-то безликий качок, просунув голову, сказал - Все!
- Я надеюсь вы на меня не в обиде? - спросил незнакомец, что мы прервали вашу работу!
- Нет... что.. ну что вы - заблудился в словах Николай, все еще находясь под впечатлением рассказанного.
Незнакомец пожал ему на прощанье руку и вышел.
Лучина молча стоял у закрытой двери.
К лицу прилила кровь! Не могу ломать я этот дом!
Он выскочил на улицу: «Все, ребята, по домам, сегодня отдыхаем!»
Рабочие, стоявшие кучкой, заулыбались. Было видно, что каждый из них держит в руках увесистую пачку денег.
До завтра пройдет - подумал Николай.

Но назавтра, когда раздался грохот рухнувшего подъезда, ему стало совсем гадко. Он пощупал свой пульс - чего не делал аж со спортивной юности. Сердце билось, но билось не так, как надо - с перебоями. Дышать стало тяжело и он, открыв дверь своей бытовки, вышел и увидел, что его рабочие начали крушить четвертый подъезд. Сердце трепетнуло как заячий хвост. Он кинулся обратно. Запер на два оборота входную дверь. Отпер несгораемый шкаф, где за какими-то особо важными документами была припрятана бутыль коньяка и налил себе стакан... потом второй, потому что не заметил как выпил первый, после чего свалился в кресло. Сон или, скорее, забытье, ибо он не видел в тот момент снов, охватило его. А, когда он очнулся и вышел наружу, уже смеркалось, и от злополучного дома не осталось и следа.
Через два месяца, сдав дела, он перешел в контору, занимающуюся ремонтом кровель.