Как мы снимали кино

Как мы снимали кино

Писать киносценарии я начал совершенно случайно. Летом 2015 года, во время отпуска за свой счёт, я провёл неделю в гостях у одного замечательного человека по имени Алексей. Старшему внуку Алексея исполнилось восемнадцать лет, а младшей дочери одиннадцать. Но для меня он был интересен тем, что в его голове хранилось множество интересных историй, которые он пытался выразить в виде сказок, рассказов, киносценариев. Вот для этой цели меня и пригласили. Чтобы я или записывал то, что Алексей мне расскажет, или расшифровывал то, что Алексей ранее наговорил в диктофон. Обработать такое количество материала за неделю было невозможно, поэтому я пообещал Алексею, что продолжу заниматься литературной обработкой его творчества в свободное от работы время.
Я человек слова, и работа над сказками и сценарием была продолжена. Сначала Алексею нравилось то, как я работаю над его словами, а потом он мне позвонил, и сказал, что всё, что я написал, это полная ерунда, и что никто не будет это ни читать, ни смотреть. Спорить я с Алексеем не стал. Хозяин барин. Тем более, что всё выглядело логичным. По своему мировосприятию мы абсолютно два не похожих человека. Алексей прагматик с техническим образованием, а я гуманитарий, часто использующий такой приём изложения материала, как иносказание. Так что наш творческий союз распался, не создав, по сути, ничего.
Но если сказки Алексея в моей голове не отложились, то вот идея сценарная засела крепко. Правда, Алексей рассказал мне не всю историю, а где-то около половины, да и то без конкретики. Чем история заканчивалась, мне было неизвестно. И тут я поймал себя на мысли, что мне самому интересно, как эта история могла бы завершиться. Мнение Алексея имеет место быть, но оно вовсе не приговор. У каждого художественного произведения найдётся свой читатель, слушатель, или зритель. Другое дело, что художественным произведением может быть и слово из трёх букв на заборе, нравится это кому-то или нет. Короче говоря, я дописал историю до конца так, как она представлялась мне на тот момент.
Написав свой первый сценарий, я понял, что мне это очень интересно. Начиная от формы, в которой сценарии пишутся. Инструкция по написанию сценария поместилась на семидесяти двух страницах формата А4. Всю её я, конечно, не выучил. Но основные моменты запомнил.
За полтора года я написал два полнометражных киносценария, и несколько короткометражных. Насколько они интересны для постановки фильмов и сейчас для меня является загадкой. Однако, это привело к тому, что однажды, когда моими стихами восхитилась женщина, которая назвала себя режиссёром кино, мне было что ей показать.
В свою очередь, она пригласила меня прийти на просмотр любительских фильмов, которые отбирались для программы одного из многочисленных фестивалей любительского кино Питера. Я с удовольствием принял это предложение.
Просмотр проходил на третьем этаже русско-немецкого центра, что находится на Невском проспекте. В зале сидело человек 10, которые могли высказать своё мнение по воду любого фильма, показанного в аудитории. Мне было что сказать, и я не стал ограничивать себя в выступлениях. Так, о двухминутной зарисовке летнего дождя на садоводческом участке я говорил минут пять. После чего моё мнение о каждом фильме стало просто обязательным во время обсуждения.
После обсуждения режиссёр представила меня публике. Народ удивился, узнав, что к кино я не имею никакого отношения. Однако, принимая во внимание известную фразу о том, что поэт в России больше, чем поэт, удивляться перестали. И рассказали мне о том, что они снимают, и как часто это делают.
Моя новая знакомая носит красивый сценический псевдоним Любава. Её фильм тоже был представлен для просмотра. Но он был игровым, в отличии от всех остальных. И вот там, на этом просмотре, Любава предложила мне написать для неё сценарии на тему духовных ценностей. Более конкретно она пообещала написать чуть позже. Пока ей было достаточно моего согласия.
Через несколько дней я получил по электронной почте список из семи тем. Темы шли парами, как бы в противовес друг другу. Например, семейные ценности и развод, сребролюбие и меценатство. Содержание было отдано мне на откуп, и я принялся штурмовать интернет в поисках материала.
Фильм должен был быть документальным, но допускались и игровые моменты. Мысль о том, где мы возьмём артистов, меня не волновала. Моё дело написать, а уж потом режиссёр пусть ищет актёров и места для проведения съёмок. Конечно, ничего фантастического в моём сценарии не было. Банальные семейные сцены, какие происходят в каждой семье. Но самым главным героем в моём сценарии получился закадровый голос. Ему выпала миссия объяснять происходившие события в кадре и философствовать на тему морали. Всё бы хорошо, если бы не одно «но». Текст был взят целиком из интернета, и, не смотря на его правильность и логичность, мне, как сценаристу, этого показалось мало.
Я вспомнил фильм Юрия Калика «Любить», снятый в 1965 году. Там режиссёру удалось смонтировать документальные кадры, художественную съёмку, цитаты из Библии, и, самое важное, высказывания отца Александра Меня, впервые появившегося на экране. Мне очень понравился это приём, использовать личное мнение представителя церкви в фильме, где речь идёт о любви. Я подумал, что это именно то, что не хватает моему сценарию. Высказываний священника. Но не в виде проповеди, не в виде агитации. Ни в коем случае. Это должна быть беседа зрителя и церковнослужителя, где зритель может только смотреть и слушать. Соглашаться с услышанным или увиденным вовсе не обязательно. Главное, - думать о том, что ты видишь и делать выводы. А они могут быть разными.
Итак, нам для съёмок понадобился священник. Я рассказал об этом Любаве, и она обещала помочь организовать встречу с кем-то из них. Лично у меня в церковной среде знакомых не было, а обращаться в ближайшую церковь за помощью не стоило. Что касается Любавы, то круг её знакомых был намного шире моего, а её возможности мне были не известны. Единственное, что я понимал чётко, - это то, что сначала надо со священником переговорить.
У нас должен был появиться контакт, взаимопонимание. Была ещё одна причина, о которой мне сообщила Любава, которой я сам не придал сначала значения.
Любава хотела, чтобы фильм могли смотреть как обычные зрители, так и глубоко верующие люди. В церкви есть не только библиотека, но и фильмотека. Так что нам, честно говоря, требовался грамотный консультант. Так что не было ничего удивительного в том, что встречу с работниками культа Любава назначила возле Лавры, возле станции метро «Площадь Александра Невского».
На встречу Любава пришла не одна. Рядом с ней стоял высокий полный мужчина, который ассоциировался у меня с Карлсоном, вышедшим на пенсию. Мужчина представился мне, как
Александр. В руке он держал файл с документами. Сверху лежал мой сценарий с пометками, сделанными простым карандашом.
- Рад Вас видеть, Андрей, - сказал Александр вкрадчивым голосом. Сейчас я уже привык к такой манере Александра произносить слова. Он произносит их, и одновременно думает, а не будет ли обидно кому-нибудь услышать то, что он скажет. На самом деле, это конечно, не так. Но отделаться от своих первых впечатлений у меня пока не получается.
- Тут вот какое дело, - Александр продолжал вводить меня в курс дела, - нам назначили встречу в Лавре. Но человек, с которым у нас должна была состояться встреча, на звонки не отвечает. Вот мы с Любавой думаем, что нам делать дальше?
- Он просто не отвечает на звонки, или у него телефон вне доступа, - спросил я первое, что мне пришло на ум.
- Вне доступа, - посмотрев на меня добрыми, как воздушные шарики, глазами, ответил Александр. И тут же добавил, - но мы можем связаться с тем человеком, кто организовал нам встречу с тем, кто не отвечает на звонки.
Встречу с церковными работниками я представлял себе несколько иначе, но выбора в сложившейся ситуации у нас не было.
- Ну, так звоните, Александр, - пожала плечами Любава, - кто-то должен с нами сегодня встретиться.
Александр не торопясь нашёл в мобильном телефоне нужный номер, и нажал кнопку вызова. По облегчённому выдоху я догадался, что соединение состоялось.
- Добрый день, - Александр назвал абонента по имени и должности, но они в моей памяти не сохранились. Разговор продолжался около двух минут. Александр в краткой и вежливой форме пояснил, что с нами не только никто не встретился, но и не отвечает на наши звонки. В результате мы стоим перед входом в Лавру в совершенной растерянности, и не знаем, что делать дальше. А дальше нам посоветовали обратиться к секретарю, у которой наверняка есть полная информация о том, где находится её непосредственный начальник, или, по крайней мере, в какое время он сможет для нас освободиться.
- Это для меня новость, - задумчиво произнёс Александр, убирая телефон в карман, - оказывается, в церкви есть секретари.
- А как же! – ответил я, - это же коммерческая организация. Кто-то должен решать финансовые вопросы, вести бухгалтерию.
- Вы знаете, Андрей, - Александр, казалось, думал о чём-то более высоком, чем о штате сотрудников Лавры, - я с Вами соглашусь. Церковь, безусловно, организация, и, безусловно, очень богатая.
- А где нам найти секретаря, - поддержала нашу беседу Любава, - я, например, ничего тут не знаю.
- Можно у аборигенов спросить, - предложил я такой путь развития событий, - наверняка нам добрые люди подскажут, где именно нам его найти.
- Аборигены говорите, - рассмеялся Александр, - ну, что же. Пойдёмте искать аборигенов.
Пока мы стояли и разговаривали, пошёл снег. Мы тоже пошли искать секретаря. В лавре я бывал до этого дня трижды. Первый раз, когда записывал здесь свои стихи на диск «Голоса русских поэтов», второй раз посещая могилы захороненных тут известных людей, третий раз на концерте Натальи Сорокиной. Наталья пригласила меня послушать её выступление, мотивируя тем, что в концерте прозвучит песня на мои слова. Я не только пришёл сам, но и привёл своих хороших знакомых. Однако в программе концерта пришлось делать изменения. Из-за нехватки времени несколько песен пришлось из выступления убрать. Так что лично я нисколько не удивился, когда не услышал знакомую мелодию во время концерта.
Концертный зал в лавре находится слева по ходу движения недалеко от входа. Нам же предстояло пройти вглубь, пересечь дворик наискосок. Именно там и скрывалась канцелярия, в которой сидел нужный нам секретарь. Я почему-то был уверен в том, что это женщина.
Пока мы шли по указанному нам направлению, Александр попросил меня изложить своё видение того, что с нами в данный момент происходит. Ставить вопросы ребром для Александра совсем не характерно, как оказалось со временем. Он старался одним выражением выяснить суть происходящего, но сделать это очень аккуратно, не обидев никого из окружающих. Совместить не совместимое в одной фразе у Александра не получалось, поэтому он говорил длинными сложно сочинёнными предложениями, словесным оборотам в которых позавидовал бы граф Лев Толстой. Поэтому часто Александра собеседники не дослушивали, и предлагали своё видение происходящего. На что Александр произносил свою коронную фразу, - «Разрешите, я Вас перебью!» После чего, не получив у спрашиваемого разрешения, продолжал дальше излагать свою мысль, начало которой уже не всем слушатели отложилось в памяти. Перебивал Александр так часто, что я решил приклеить ему это прозвище. Итак, Александр превратился в мистера Перебью, оставаясь при этом милым и добрым человеком.
Кстати сказать, когда сказал Александру про его новую партийную кличку, он только посмеялся в ответ. Это была добрая примета. Людям, у которых нет чувства юмора, надо давать инвалидность. У Александра с этим чувством всё в порядке.
Что касается ответа на вопрос Александра, то у меня никакого мнения ещё не сложилось. Необязательных людей можно встретить в любой организации. Ну, почти в любой. Так что, отсутствие ответа на звонок ещё ничего не значило. Лично мне было всё равно, кто именно готов выступить у нас главным героем. Главное, чтобы это было сделано по доброй воле, и мысли, высказанные вслух, были бы интересны не только их произносившему.
Канцелярия оказалась как раз там, где я за шесть лет до этого записывал свои стихи для диска. Впрочем, оказаться именно в той комнате нам не удалось. Милая девушка, внешне ничем не напоминающего монахиню, объяснила нам, что связаться с тем, с кем мы хотели, решительно невозможно, равно как и узнать время возможной дальнейшей встречи. Мы нашим небольшим коллективом быстро приняли решение, что стучаться в закрытые двери не стоит, вежливо попрощались, и пошли назад, к выходу.
Идя по дорожке, Александр предложил нам пойти в какое-нибудь кафе и обсудить сложившуюся ситуацию в более приятной обстановке. Ни я, ни Любава, возражать не стали. На территории лавры есть питательная точка, но атмосфера, царившая там, явно не подходила нам для обсуждения наших дальнейших творческих планов.
Ближайшим кафе оказался небольшой китайский ресторан. Импозантных китайцев изображали эмигранты из Средней Азии. Один их, официант, предложил нам меню сегодняшнего дня. Александр твёрдо отказался его смотреть. Вряд ли это была нелюбовь ко всему китайскому. Просто Александр предпочитал питаться исключительно домашней пищей.
Я заказал чай себе и Любаве. Мне показалось неправильным поведение посетителя кафе, который ничего не заказывает, занимая столик. А так формальности все соблюдены. Тем более, что я люблю крепко заваренный чай с какими-нибудь добавками. Любава обошлась обычным зелёным чаем.
Собственно говоря, обсуждать ситуацию было ни к чему. Всё было понятно и так. Наша идея никого не интересует. Мы никому не известные личности, будет ли получена какая-либо прибыль от нашей деятельности, непонятно, так что какой смысл тратить на нас своё время?
Именно эти аргументы я и привёл, когда Александр предложил мне первому изложить свой взгляд на ситуацию. Любава была такого же мнения, а сам Александр спорить со мной не стал, но и не согласился с моей категоричностью.
Дальше беседа из дискуссионной ненавязчиво перетекла в ознакомительную. Александр проявил интерес к моему пониманию искусства в целом, и кино в частности. Я понял, что Любава рассказала ему обо мне много интересного, но сейчас ему хотелось узнать всё из первых рук. Я не стал отпираться и высказал Александру своё отношение к кинематографу. По задумчивому взгляду Александра трудно было что-то понять, кроме одного. Мои мысли явно находили у Александра понимание.
Однако, как бы нам не было интересно общаться на любые темы, что делать нам дальше, мы так и не решили. Чай давно был выпит, на крепкий алкоголь не было денег, да и сидеть просто так не было никакого смысла. Устроив подобие мозгового штурма, мы пришли к выводу, что нам надо найти священника не из высших эшелонов власти, а скромного работника культа, который мог бы нам изложить взгляды церкви на интересующие нас темы. На том и остановились. Александр пообещал поднять все свои связи, чтобы такой человек был найден.
Прощание получилось долгим. Александр всё время норовил оставить последнее слово за собой. Я не привык оставаться предпоследним и на каждое высказывание Александра высказывал что-то в ответ. Причём, если Александр говорил исключительно своими словами, то я цитировал либо отрывок из художественной литературы, либо пересказывал сюжет художественного фильма. Эту мою привычку многие мои знакомые не могут терпеть. Говорят, что если я говорю чужими словами, то у меня нет своего мнения. Мне же проще высказать то, что все уже слышали, но не помнят об этом в данный момент. А вот Александру эта моя манера очень даже понравилась. Во-первых, я говорил цитаты к месту, и это выглядело смешно и остроумно. А во-вторых, это показывало, насколько я начитан и образован. Так что расстались мы добрыми друзьями.
Через несколько дней Александр прислал мне и Любаве по электронной почте письмо, в котором он сообщал нам о том, что нашёлся один священник, который готов встретиться с нами. Для наглядности Александр прикрепил к письму ссылку на видео, на котором наш потенциальный герой высказывается по поводу просмотренного фильма. Я нашёл по ссылке нужный материал и стал смотреть.
С каждой минутой, с каждым услышанным словом я понимал, что именно этот человек нам не подойдёт. Он говорил искренне, подчёркивая свои слова жестами рук, но это был единственный положительный момент во всём его выступлении.
Для того, чтобы смысл дошёл до собеседника, важно не только правильно подобранное слово, но и та интонация, с которой это слово произносится. Нее говоря уже о громкости голоса и паузах между словами. Говорящий на экране пренебрегал этим джентльменским набором грамотной речи. Он торопился, не успевая закончить одну фразу тут же вдогонку говорил следующую. И при этом не обращал никакого внимания на аудиторию, слушает она его или нет. Мне показалось, что ему это было не важно.
Обсуждался художественный фильм на морскую тематику. Священник говорил не о фильме, а об авторе сценария. Объединяло их то, что оба в прошлом были моряками. Кто именно и в какой должности был списан на берег в момент просмотра для меня осталось тайной. Чтобы прояснить этот момент, я написал письмо Александру с просьбой пролить свет на интересующий меня вопрос.
Александр ответил мне, что нашего священника зовут отец Сергий, и что в своё время он работал мотористом на катере. Это многое объяснило. Я знаю одного юношу, который работает в настоящее время водителем автопогрузчика. Слушая его рассуждения, мне стало интересно, откуда он почерпнул такие знания. На мой вопрос о том, кто он по образованию, юноша ответил, что он по образованию близнец. Больше я ему не задал ни одного вопроса за все шесть лет совместной работы.
Так вот, высказывания отца Сергия вполне походили для мировоззрения моториста катера, но никак не тянули на монолог священника о духовных ценностях. Однако, отец Сергий согласился встретиться с нами, чтобы провести ознакомительную беседу. Результат этой беседы мне был известен заранее, но другого выхода, как согласиться, у меня не было.
Александр приехать на встречу не смог, поэтому с отцом Сергием приехали мы вдвоём с Любавой. Встреча была назначена в бизнес-центре недалеко от станции метро «Василеостровская». Почему именно там, а не, допустим, в храме, для меня до сих пор загадка. Впрочем, к самой беседе этот вопрос не имеет никакого отношения.
Отец Сергий начал с того, что предложил нам с Любавой покреститься, причаститься, и исповедаться. На мой логичный вопрос, - а зачем нам это необходимо для нашего фильма, ответ выдался сверх эмоциональным.
- Вы же вышли на тропу войны с тёмными силами, - выдвинулся вперёд отец Сергий со своего места в холле бизнес-центра, - и при этом вы никак не защищены. Тёмные силы зря терять времени не будут. Вы и сами не заметите, как окажетесь пойманными в их коварные сети. А если вы будете находиться под защитой церкви, то вам никакая нечисть не грозит.
- Но мы вовсе не собираемся ни с кем воевать, - попытался я объяснить отцу Сергию наши планы, - мы хотим снять фильм о духовных семейных ценностях, и никакой агрессии в нашем фильме не должно быть.
- При чём тут фильм, - отец Сергий гнул свою линию, - вы и без фильма подвергаетесь ежедневной опасности быть втянутыми бесами в их грязные дела. А защита от их нападения только одна, - крещение, причастие, и исповедование. Представьте, что вы вышли биться с врагами без кольчуги, щита и меча? Вас же моментально убьют! Вот чтобы вас не убили, надо обязательно обеспечить себе защиту, и я вам говорю, как это правильно сделать.
Лично у меня никакого желания вступать в полемику не было. Я не собирался ни причащаться, ни исповедоваться. На мой скромный взгляд, если не хочешь быть втянутым в неприятности, - просто избегай их и всё. Но объяснить это сидящему перед нами воинственно настроено священнику в штатском мне показалась непосильной задачей.
- Наша идея такова, - пытался я перевести разговор в нужное нам русло, - мы снимаем фильм о духовных ценностях, и нам нужен священнослужитель, который выскажет для широкой аудитории взгляд церкви на эти ценности.
- Вы представляете себе, что такое духовное кино, духовная литература, духовная жизнь? – в вопросе отца Сергия послышалась тонкая ирония по отношению к нам.
- Вот мы к Вам за этим и пришли, - высказала своё отношение к происходящему Любава, - нам сказали, что у Вас есть для нас флешка с набором фильмов.
- Флешка у меня есть, - это было первое и последнее согласие отца Сергия с нашими словами, - и я вам её сейчас передам. Но мой вам совет, не снимайте ничего пока не просмотрите несколько фильмов и не прочитаете несколько книг. Не говоря о том, о чём я вас уже предупреждал.
С этими словами отец Сергий встал со своего места, вынул из правого кармана брюк флешку и положил её передо мной на столик. Я взял флешку и некоторое время крутил её в руках. Ещё до встречи с отцом Сергием я прочитал записки одного монаха, который жил во Псково-Печорском монастыре. По своему образованию юноша был режиссёром кино, но выбрал другой жизненный путь. В своих записках он выражал своё отношение к Богу, к молитвам, к монахам, к нашей жизни вообще. Ничего нового я для себя не открыл, разве что порядок жизни в монастыре. Всё остальное было довольно банально и предсказуемо. Шёл рассказа о конкретной ситуации, выйти из которой помогало только или Божье провидение, или молитвы. В чём сила молитвы, автор так и не смог толком объяснить. Надо молиться, и всё у вас получится. Про то, что сбываются искренние намерения, не зависимо от того, молишься при этом, или нет, автор явно не знал. Но молился он всегда искренне, так что его намерения всегда сбывались. Читать другие книги на эту тему мне не захотелось. Я подозревал, что и духовное кино будет такого уровня. Вот только говорить сейчас об этом вслух мне не хотелось.
- Ну так, что вы решили, - обратился отец Сергий ко мне и Любаве, - можете прийти ко мне в приход. Я вас и исповедую, и причащу.
- Спасибо! – Любава поморщилась, не скрывая своего отношения к предложению Сергея, - я, пожалуй, воздержусь.
- Скажите, Сергей, - неожиданно для самого себя спросил я, - а как Вы стали священником? Вы же пришли в церковь не сразу?
- Не важно, как я пришёл, - отец Сергий заёрзал на месте, - важно, что пришёл. Вы сейчас повторяете мою ошибку молодости.
- Какую именно? – мне внезапно стало интересно, что же сейчас мы с Любавой делаем не то.
- У меня есть старший брат, - охотно стал нас просвещать Сергей, - и он много пил. Пил страшно, по-чёрному. Мне тогда было двадцать восемь лет, и я работал мотористом на катере. Понятно, что окружение было соответствующее. Пили все мои знакомые. Но меру знали. А брат спивался на глазах, и ни что ему не помогало. Он и подшивался, и в клинику ложился. Но всё это было временно. А потом срывался в очередной запой. И вот когда уже мы готовы были с ними попрощаться навсегда, кто-то посоветовал нам отвезти его в церковь. - Где я был в то время, и где церковь? – Сергей развёл руки в стороны, чтобы мы с Любавой легче могли это себе представить. Не знаю, как Любава, я и не пытался делать этого. Для меня церковь всегда состояла из двух частей, - религиозной и финансовой. Вера, на мой скромный взгляд, анализу не подлежит, каждый человек волен сам верить или не верить во что угодно, а вот принимать церковь как финансовую организацию я категорически отказываюсь. Что касается Любавы, то она по своему миропониманию склонялась к буддизму.
- Но меня всё-таки убедили сводить брата в церковь, - продолжал тем временем отец Сергий, вернув руки на место, - и, пока брата моего исповедовали, ко мне подошли местные бабушки. И стали меня уговаривать самому и исповедаться, и причаститься. Я от них только отмахивался, как вы сейчас от меня. Но когда я увидел, что стало с моим братом, я сразу пошёл на исповедь.
- Он сразу бросил пить? – спросил я, перестав вращать флешку.
- Бросил. Как отрезало! Навсегда, - Сергей выложил перед нами самый веский аргумент в свою пользу, - и до сих пор не пьёт. Вот что значит провидение Божие!
- Вы только этим объясняете его отказ от алкоголя? – Любава задала вопрос, заранее зная ответ.
- Конечно, а чем же ещё его можно объяснить? – Сергей удивился нашей наивности, - как только человек исповедуется и причастится, его жизнь тут же меняется к лучшему.
В моей голове пронеслась мысль о десятках тысячах русских крестьян, живших в избах, которые отапливались по-чёрному. Судя по словам Сергея, они не исповедовались и не причащались, если их жизнь к лучшему не менялась. Однако вслух сказал совсем другое.
- Сбывается только искреннее внутреннее намерение, - при этих словах отец Сергий вздрогнул, как от удара, - если этого не будет, то никогда и ничего у человека не получится.
- Откуда Вы взяли эту глупость, молодой человек, - было видно, что я задел Сергея всерьёз.
- Из одной умой книги, - я посмотрел Сергею прямо в глаза, - могу Вам посоветовать её прочитать.
- Знания мешают вере, - выдал Сергей ещё одну интересную мысль, которую я точно никогда не забуду.
- Не соглашусь, - ответил я, не желая вступать в спор. Мне и так всё было ясно. Судя по внешнему виду Любавы, ей всё стало ясно намного раньше.
- Ну, я вижу, вы совсем не готовы к тому, чтобы встать на путь истинный, ну, да ладно, -
Отец Сергий встал со своего места, дав понять, что аудиенция окончена, - но вы ещё вспомните мои слова, вот увидите.
- Спасибо Вам большое, что уделили нам время, - произнесла Любава не без ехидства, которое отец Сергий, судя по всему, просто не заметил.
Я протянул Сергею руку. Он крепко пожал её, а потом перекрестил на с Любавой. Мы вышли из бизнес-центра и некоторое время шли молча. Первой нарушила молчание Любава.
- После Индии я поняла, что нет никакой лучшей религии для меня, чем буддизм. Ниже ступенью стоит мусульманство, а христианство на первой ступени развития человечества. Вот почему русских за границей считают варварами? Потому что ведут себя так агрессивно, как отец Сергий! Он воин по своей сути, и, если нет настоящих врагов, он их себе тут же придумает. Вот я совершенно не такая, - тут Любава широко улыбнулась своим мыслям, - я всегда нахожусь в состоянии покоя, и ни в какие схватки с тёмными силами вступать не собираюсь.
- Отец Сергий нам не подходит, - я не стал отвечать на слова Любавы, меня занимал главный вопрос, - надо рассказать об этом Александру.
- Вы позвоните ему, - спросила у меня Любава, - или я ему позвоню?
- Позвоню, - скромно согласился я, - надо попросить Александра найти нам другого служителя культа.
Кстати, флешка, которую передал нам отец Сергий, до сих пор находится у меня дома, и Александр всякий раз напоминает мне вернуть её владельцу. Я, разумеется, с Александром соглашаюсь, и через пару минут об этом забываю. Так что, когда флешка вернётся к хозяину, никто сказать точно не может.
Александр в очередной раз обзвонил своих знакомых в поисках нужного нам человека. И вот, вскоре после Нового Года, в январе, нам организовали встречу с Игорем Альбертовичем Ивониным. Он был не просто священником, а протодиаконом. Священников в Питере и области около тысячи двухсот. А протодиаконов всего пятьдесят один. Поэтому Игорь Альбертович был занят намного больше, чем отец Сергий. Но всё-таки он нашёл для нас время.
Храм, в котором служит Игорь Альбертович, находится недалеко от станции метро «Пионерская». Мы договорились встретиться на выходе из метро. До храма идти пешком всего пять минут. Внешне храм кажется миниатюрным на фоне строящихся и уже построенных домов. Что не мешает ему оставаться таким же величественным, как и в год своей постройки. Нас отец Игорь ждал в помещении, которое он сам называл библиотекой.
Помещалась библиотека, как мне показалось, в соединённых вместе строительных фургончиках. В одном из них стояли две книжные полки, заставленные церковной литературой. В центре стояли три длинных стола буквой П. На одной стене висел портрет Патриарха Всея Руси. В углу находилась мойка и рядом с ней микроволновая печь. Первым слово взял Александр.
- Во-первых, большое спасибо, Игорь Альбертович, что согласились нас принять и выкроили для нас своё время, - Александр, как всегда подходил к теме нашей беседы издалека, - и у меня к Вам сразу такая просьба: Вы не будете возражать, если мы эту нашу с Вами беседу запишем на диктофон?
В моём мозгу тут же пронеслась встреча Штирлица и Бормана в машине. Штирлиц записывал слова Бормана, не спрашивая у того на это разрешение. Диктофон, который Александр достал из своей сумки, как я подозреваю, уже был включён. Внешне он ничем не напоминал тот, которым пользовался Штирлиц, но ситуация лично мне показалась забавной. Отец Игорь отнёсся к новаторскому предложению Александра спокойно.
- Делайте то, что считаете нужным, - улыбнулся Игорь Альбертович, - у меня дочь занимается производством нечто подобного. Слово монтаж, - одно из самых употребляемых ею.
- Вы совершенно правы, - Александр был доволен таким началом беседы, - монтаж нам будет просто необходим. Разрешите, я ещё раз представлю Вам нас. Вот это Андрей, - Александр кивнул на меня, хотя кроме Любавы, других незнакомых людей в комнате не было, и, стало быть, только меня можно было назвать мужским именем.
- Андрей замечательный поэт и автор сценария к нашим будущим фильма, Любава наш режиссёр, а я скромный оператор. Давайте мы построим беседу с Вами так: Андрей, как автор сценария, выскажет Вам свои пожелания, а Вы ответите на них. Я уверен, что в процессе беседы мы найдём общий язык.
О том, что Александр сам не станет говорить про наши задумки, я догадался давно. Из нас троих я быстрее изложу суть дела прямым текстом, и, если что-то мне не понравится, сразу дам об этом знать. Отец Игорь об этом не знал, он просто посмотрел в мою сторону, но тут же встал с места.
- Прошу прощения, я забыл предложить Вам выпить по чашечке кофе или чая.
- Ну, что Вы, это явно лишнее, - попробовал отказаться за нас за всех Александр, но не нашёл у своих коллег поддержки в этом вопросе.
- Я с удовольствием выпью чашечку чая, - покачала головой Любава, - на улице достаточно прохладно, и согреть себя изнутри ничуть не помешало бы.
- Если изнутри, так уж лучше бы водки, - вслух помечтал я, на что отец Игорь отреагировал неожиданно для нас.
- Про водку не скажу, - Игорь Альбертович наливал кипяток в одну из чашек, стоящих на столике, - мне приходится часто бывать в Японии, так вот я вам скажу, гости дорогие, что сакэ греет очень даже хорошо изнутри.
Мы с Александром переглянулись. Шансы на то, что мы будем снимать именно Игоря Альбертовича, выросли на наших глазах почти что вдвое.
- Андрей, Вам что налить, кофе или чай, - обратился ко мне отец Игорь.
- Чай, и если можно, чёрный.
- А мне зелёный, - попросила сидевшая справа от меня Любава.
- Слава Богу, у нас есть и чёрный чай, и зелёный, - отец Игорь положил чайные пакетику в чашки, и поставил чашки перед нами на стол. Себе он сделал чашку растворимого кофе. Александр стойким оловянным солдатиком следил за аппаратурой.
- У нас возникла идея снять серию фильмов на духовные темы, - начал я нашу деловую беседу, - и по мере написания сценария у меня появилась мысль о том, что в кадре очень хорошо будет смотреться священнослужитель. Он изложит взгляд Церкви на конкретный вопрос, который мы будем освещать. Игорь Альбертович, - обратился я к любителю сакэ, - Вы не видели такой фильм «Любить», снятый в 1965 году режиссёром Юрием Каликом?
- Нет, - отец Игорь отрицательно покачал головой, - я такого фильма не видел.
- В нём впервые перед широкой зрительской аудиторией появился Александр Мень.
- Александр Мень? – удивился отец Игорь и отставил в сторону чашку с кофе, - а кого он там играл?
- Он там был самим собой, - продолжал я рассказ о кино, которое не выходило у меня из головы, - вообще, в этом фильме использованы все кинематографические приёмы. Документальные съёмки, игровые эпизоды, монологи Александра Меня, цитаты из Библии. Неудивительно, что фильм был положен на полку и его выпустили в широкий прокат только во время перестройки.
- Когда, говорите, Андрей, фильм был снят?
- В 1965 году.
- Да, для того времени это было довольно смело, показать священника в кадре, - согласился со мной Игорь Альбертович.
- Вот и у меня возникла такая мысль, - повторить этот же приём. Поэтому мы и ищем того священнослужителя, который согласится на съёмки в нашем фильме.
- То есть меня? – мысль появиться на большом экране Игорю Альбертовичу явно понравилась.
- Если Вы не возражаете, - уточнил Александр.
- Я нет, - довольным голосом ответил ему отец Игорь, - где и когда вы хотите меня снимать?
В итоге мы проговорили больше часа. По сравнению с отцом Сергием Игорь Альбертович оказался интересным собеседником. У него было не одно высшее образование, он побывал в нескольких странах, и, что самое важное, он не говорил общими фразами. Где-то в голове у меня засела мысль, что его взгляды на жизнь могут расходиться с взглядами церковной верхушки. Похоже, что такая мысль посетила и Александра, потому что он задал вопрос отцу Игорю, не слишком ли свободолюбивые у того взгляды, и не было ли у отца Игоря каких-либо неприятностей.
Игорь Альбертович ответил, что взгляды его, пожалуй, отличаются от большинства его коллег, но он не берётся утверждать, что они ему приносят какие-либо неприятности. Из чего можно было сделать вывод, что эти самые неприятности его всё-таки настигали. Но развивать эту тему мы благоразумно не стали. Для нас она была явно лишней.
Мы вышли на улицу в приподнятом настроении. В том, что мы нашли нужного нам человека, ни у кого из нас не было ни малейшего сомнения.
- Я так понимаю, Андрей, - обратился ко мне Александр, - всё теперь зависит от сакэ. Если я правильно понял, то Игорь Альбертович живёт недалеко от Вашего дома.
Действительно, отец Игорь жил всего в пяти остановках автобуса от моей. Но напрашиваться домой к нему было явно рано. Главный итог встречи заключался в том, что мы получили принципиальное согласие Игоря Альбертовича на съёмки. Оставалось только договориться о месте и времени встречи.
С местом встречи стало ясно сразу. Отец Игорь готов был играть самого себя в той самой библиотеке, где мы с ним и познакомились. Время начала съёмки пока оставалось неизвестным, так что у меня было время придумать темы для Игоря Альбертовича. То есть подготовить вопросы, на которые он будет давать развёрнутые ответы. Чтобы понять самому, что же надо нам для фильма, я стал внимательно слушать запись нашей беседы, которую мне любезно прислал Александр.
Не прослушав и половины, я понял, что все мои сценарии, написанные раньше, никуда не годятся. Отец Игорь говорил намного глубже и интереснее, чем те высказывания, которые я выбрал из интернета. Но переписывать сценарии не было никакого смысла. Надо было писать всё заново, основываясь на высказываниях Игоря Альбертовича. Говорить об этом Любаве и Александру я не стал. Им проще было показать новый сценарий для съёмки.
Вопросы были подготовлены. Я не видел смысла писать больше десяти. Хотя, если была бы такая возможность, то я Игоря Альбертовича записывал бы весь день. Такой ходячей энциклопедии мне ещё не приходилось встречать. Если говорить о духовных ценностях, разумеется. А говорить много отец Игорь любит. Он знает цену слова не понаслышке, и сам отлично словом владеет. Но, как оказалось впоследствии, не перед телекамерой.
К сожалению, Игорь Альбертович назначил съёмку на 8 марта. Да ещё и на девять часов утра. Я в этот день и в это время находился далеко от места съёмки и никак не мог на ней присутствовать. Сначала я не придавал большого значения своему отсутствию на съёмочной площадке, но, увидев отснятый материал, понял, что ошибся. Меня там явно не хватало.
Сначала Александр и Любава снимали утреннюю службу. Длилось это действо около двух часов. После чего в библиотеке стол поставили напротив полок с церковной литературой, микроволновую печь закрыли картиной, снятой со стены, Александр поставил перед явно уставшим Игорем Альбертовичем камеру, и приготовился снимать будущий шедевр документального кино. Однако Любава, у которой любимое занятие заключается в том, чтобы что-нибудь поснимать, настойчиво попросила Александра выдать ей камеру для съёмки. Александр, который больше всего на свете не любит футбол и скандалы, не только выдал Любаве камеру для съёмок, но и самолично закрепил её на полу слева от своей камеры. Поэтому Игорь Альбертович начал свой монолог, обращаясь попеременно то в одну, то в другую камеру. Пришлось Александру вмешаться, и пояснить ситуацию отцу Игорю ещё один раз.
- Игорь Альбертович, смотрите, - Александр стоял прямо за своей камерой, - вот эта камера основная, именно здесь находится зритель, к которому Вы обращаетесь. Та камера вспомогательная. В ней важен именно другой ракурс, поэтому к ней не стоит поворачивать лицо.
- А, понятно, - выдохнул Игорь Альбертович и продолжил свой монолог дальше.
Когда я впервые смотрел эту самую запись, я совсем забыл о том, какие вопросы я для отца Игоря написал. Потому что он говорил о том, что лично мне в голову не могло прийти. С одной стороны, он не сказал ничего нового, а с другой преподнёс информацию так, словно это было открытие планетарного масштаба. Опять же, для меня. Мне это очень понравилось, и первое, что я решил сделать, - это изложить речь отца Игоря с видео на бумагу. На бумагу, - это я так образно выразился. На самом деле, конечно, я хотел набрать текст на компьютере, чтобы уже отталкиваясь от текста писать сценарий. Пожалуй, именно с этого момента в моей голове стал рождаться наш будущий фильм.
Все предыдущие сценарии я выкинул в корзину. Опять же на компьютере. И сел писать сценарий, который я сразу назвал «Добродетели». А всё потому, что Игорь Альбертович много и охотно говорил о вере, - первой из трёх христианских добродетелей. О надежде он не сказал ни слова, но им было кое-что сказано о любви. Но я не сомневался, что материал мы обязательно доснимем позже. Когда снимем первую часть трилогии, - Вера.
Однако глагол снимать меньше всего подходил к тому сценарию, что я написал. Игровая сцена в фильме получилась всего одна. А именно встреча поэта и художника в чистом поле, желательно возле берега реки. Где находится такое место в нашей сельской местности под Петербургом, я не имел ни малейшего понятия. Для этого и существует режиссёр, в нашем случае Любава. Она должна или найти такое место, или попросить меня переписать сценарий. Но лично считал эту встречу очень важной, потому что она возникла из контекста слов, высказанных нам отцом Игорем. Причём не для фильма, где шла видеозапись, а на нашей первой встрече, где мы только знакомились.
Игорь Альбертович рассказал про одного своего хорошего знакомого, художника, который, закончив рисовать, обязательно выпивал. После чего громко произносил на всю студию: - Ну, разве я хуже, чем он? И показывал пальцем на потолок. После чего садился на табуретку, ставил на стол стакан, и говорил уже в полголоса: - нет, я могу быть только вторым.
А учитывая то обстоятельство, что с греческого языка слово пиитис дословно переводится как поэт, в моё воображении и возникла такая интересная картина. Поэт идёт по просёлочной дороге и замечает, как в поле художник пишет картину. Поэт подходит к художнику, и долго смотрит на то, что только что на его глазах сумел изобразить художник.
В этот момент в моей голове отчётливо звучали слова из спектакля «Ханума». «Хороший пастух, - поэт, хороший художник, - поэт». Мне показался очень удачным такой образ, - встреча мастера слова и рисунка. Остальной видеоряд не требовал игры актёров, но был сложен с технической точки зрения. Надо было снимать извержения вулканов, землетрясения, пожары, наводнения, и тому подобные катаклизмы. Как из этой ситуации выпутается Любава, я не думал, поскольку, во-первых, это не входит в обязанности сценариста, а во-вторых, сценарий всегда можно было переписать, если в этом была острая необходимость.
Итак, я послал сценарий по почте и Александру, и Любаве. Александр высказался в том плане, что я и сам смог бы сыграть поэта. Мне это показалось забавным и не нуждающимся в комментарии предложением. Любава же не сказала вообще ничего. Но в тот момент меня это мало интересовало. У меня возникли проблемы другого плана, личные. Вернее, не проблемы, а хлопоты. Надо было перевезти тётушку из областного райцентра в Питер, и самому переехать в новую квартиру. Исходя из финансовых возможностей и объёма выполненных работ, связанных с двумя переездами, вся эта история растянулась на два месяца, и я никаких действий, связанных с кино, не предпринимал. Поэтому вернуться к процессу производства фильма смог только в средине лета. И вот тут Любава показала мне своё истинное режиссёрское лицо. Она за те два месяца, что я был занят, ни сделала ровным счётом ничего.
Когда я спросил прямым текстом, где мы будем снимать и кого, первое, что спросила в ответ Любава у меня, это был вопрос о белом костюме. Согласно сценарию, поэт был одет во всё белое, тогда как художник был одет по-рабочему. В том плане, что на нём была рабочая одежда для написания картины. Поэт же представлялся лично мне внешне похожим на Иисуса Христа, поэтому я прописал его в белом костюме.
- А он у нас есть? – огорошила меня Любава, и я понял, что если за два месяца Любава не сделала ничего, то, скорее всего, она и дальше ничего делать не будет. Александр в этом плане отличался от Любавы тем, что ему должна была быть ясной картина от и до. Что снимаем, кого, и где. А вот дальше, на съёмочной площадке, Александр становился другим человеком. Я первый раз прочитал о том, как преображаются кинооператоры, ещё учась в школе. Всемирно известный натуралист и писатель Джеральд Даррелл очень хорошо рассказал об этом в своей книге «Путь кенгурёнка», написанной в 1966 году. Одним из героев повествования, помимо животных, стал кинооператор. В обычной жизни он был выглядел нескладным скромным человеком, который всего и всегда боялся. Но стоило ему взять в руки камеру и смотреть опасности в глаза через объектив, то равных по смелости человека рядом с этим оператором не оказывалось.
Совершал ли подвиги Александром, до сих пор остаётся для меня неизвестным, но с камерой в руках он действует совершенно иначе, чем без неё. Он для начала предложил уточнить, кого мы снимаем, и потом только потом разобраться, где именно. Мне это предложение понравилось, хотя к самим съёмкам нас нисколько не приближало.
Александр сумел меня убедить сняться в роли самого себя, то есть поэта. В таком случае у нас оставалась свободной роль художника. Поскольку мысль о том, что в кадре должен был быть человек, внешне похожий на Иисуса Христа, не выходила у меня из головы, я решил предложить эту роль своему приятелю по работе Николаю.
Николай годится мне в сыновья, но это не главное его достоинство. Внешне он похож не только на Иисуса, но и на последнего русского царя Николая Второго. К тому же Николай имел к искусству прямое отношение. Когда-то он пел в хоре, играл на музыкальных инструментах, и писал тексты для детских команд КВН. Так что не было ничего удивительного в том, что Николай согласился поучаствовать в нашем проекте.
К тому же у Николая есть знакомая, работающая на одном из федеральных каналов телевидения. Николай присылал мне её сценарий с просьбой оценить, и, если надо будет, что-нибудь в них подправить. Что я с большим удовольствием и сделал. И прочитал, и подправил. А для себя отметил, что это знакомая Николая ещё может нам когда-нибудь очень даже пригодиться.
Для начала я предложил встретиться всем в новом составе. Александр решил, что это разумно, а Любаве моя идея совершенно не понравилась.
- Зачем нам очередные посиделки организовывать? – недоумённо произнесла Любава в телефонную трубку. Спорить с ней я не стал, тем более, что большинство было за эту встречу. Большинство, - это я и Александр.
Встреча состоялась возле станции метро «Крестовский остров». Я предупредил заранее Александра и Любаву, что Николай внешне похож на русского царя, поэтому Александр для затравки выложил перед Николаем несколько портретов императора, попросив найти себя среди этих картин. Николай, знавший с моих слов, что все деятели кино немного не от мира сего, ничуть не удивился услышанному приглашению, и после недолгих поисков среди семи предложенных ему вариантов нашёл себя. После чего Александр сделал несколько фотографий Николая.
- Будем считать, что это фото фотопробы, - усмехнулся Александр своим мыслям.
Любава, любимым занятием которой было нажимать кнопки, тут же попросила у Александра фотоаппарат. Александр показал Любаве, как им правильно пользоваться, после чего сел на место. Пока мы за столом обсуждали, что и когда мы снимаем, Любава ходила вокруг нас, фотографируя. Я сразу перестал её замечать. Для выработки конкретного решения её голос точно не был решающим.
Выяснилось, что Николай не прочитал сценарий, хотя я его об этом просил. Александр тут же достал сценарий и положил перед Николаем на стол. Сцена, в которой предстояло нам сниматься, помещалась в три строчки. Так что Николай ничего не потерял из-за того, что не прочитал сценарий раньше.
- Как Вы видите, Николай, - вкрадчиво начал свою речь Александр, - ничего сложного в этом эпизоде нет.
- Я вижу, что ничего сложного нет, - пожал плечами Николай, - а когда вы хотите снимать, и в каком месте?
- Всё дело в том, - Александр перешёл на голос заговорщика, - что мы и сами не знаем, где и когда мы будем снимать эту сцену. Нам сейчас важно получить Ваше согласие.
- Понятно, - Николай хитро посмотрел в мою сторону, - принципиальное согласие я уже дал. А что дальше?
- А, дальше надо найти место для съёмки, - встрял в разговор я, - определить, что нам надо из реквизита, найти его, и определить время съёмки, устраивающее всех.
- Я с Вами согласен, - Александр использовал это выражение в тот момент, когда ему не хотелось никого перебивать, - но позвольте уточнить один момент. Кто именно будет искать место для съёмок?
Лично для себя я это вопрос давно решил. Место для съёмок должен найти режиссёр. В нашем случае Любава. Но, как я уже понял, заниматься она эти и не собиралась. Согласиться с таким режиссёрским подходом я не мог, но и публично высказываться мне не хотелось. Поэтому я сказал так.
- В моём понимании встреча должна быть в красивом месте, лучше на берегу реки. Вода, - это основа жизни, и её появление в кадре действует на зрителя подсознательно. Александр, - обратился я к нашему оператору персонально, - у Вас нет случайно такого красивого места на примете?
- Я знаю красивые места недалеко от Кировска. – внезапно в поле моего сознания появилась Любава, - но там нет никакой речки. Зато красивые поля.
- В своё время я часто ездил в Кавголово, - стал делится воспоминаниями Александр, - там находится база наших лыжников и биатлонистов.
- Знаем, - не согласовывая ответ, кивнули мы с Николаем одновременно.
- Так вот эта база находится на берегу красивого озера, которое могло бы нам подойти.
- А поля красивые вы не хотите посмотреть? – явно обиженным тоном спросила Любава.
- Вот автор сценария настаивает на присутствие воды в кадре, - изумительно красиво ответил Александр на Любавино недовольство, - если я правильно понял, то в полях никакого водоёма нет.
- Ну, хорошо, - махнула рукой Любава, - когда поедем смотреть озеро?
- Я могу сегодня, - ответил ей Александр, - но мне одному будет скучно туда ехать. Кто может со мной?
Теоретически я мог поехать. Но мне этого не хотелось, потому что вечером должен был играть Зенит. Николай и не собирался никуда ехать, тем более, что футбол он любит не меньше меня. Любаве ехать явно не хотелось, но, кроме неё, компанию Александру некому было составить.
- А как быть с реквизитом, - не унималась Любава, - нам же нужна картина, кисточки, краски, мольберт…
- У кого есть бумага, - спросил я, обращаясь ко всем.
- У меня есть, ответил Александр, вынимая из папки чистый лист бумаги.
Я положил его перед собой на стол, достал походную шариковую ручку и стал записывать то, что нам было необходимо для съёмок эпизода.
- Картина, кисточки, краски, мольберт, шляпа (берет), костюм, записная книжка, ручка.
- Зачем книжка и ручка художнику, - удивлённо спросила у меня Любава.
- Книжка и ручка нужны поэту, - пояснил я свой замысел, - поэт будет писать стихотворение, и в таком творческом состоянии увидит художника.
- Шляпа есть у моего брата, - подал голос Николай.
- А рубашка с длинными рукавами у тебя есть? – уточнил я.
- Найду.
Слову Николая можно было верить. За четыре совместных года работы я имел возможность в этом убедиться.
- У моего друга есть мольберт, или подрамник, или штатив, - вспомнил я свой разговор трёхмесячной давности, - точно не берусь сказать, но это я обещаю. Остаются картина, кисточки и краски. Про них я не спрашивал, но, возможно, мне мой друг поможет их найти.
Мой друг работает в Союзе Художников, так что ему было к кому обратиться.
- Ну, хорошо, - стал подводить итоги нашей встречи Александр, - уже какая-то конкретика стала вырисовываться. На этом, я так понимаю, мы все свои вопросы на сегодня решили?
- Погодите, - Любава открыла свой ежедневник на одной из страниц, - какого именно числа мы будем снимать?
- Любава, - как можно мягче и интеллигентнее обратился к ней Александр, - мы ещё не знаем, где именно мы будем снимать.
- Я так не могу, - Любава смотрела нас троих непонимающими ситуацию глазами, - у меня ближайшие две недели расписаны по дням.
- Значит в ближайшие две недели съёмок не будет, - пошутил я.
- А какого числа будет съёмка? – не унималась Любава, - я должна записать дату в своём ежедневнике. Для чего мы тогда сегодня собирались?
- Мы сегодня собирались, - Александр собрал в один кулак вежливость и деликатность, - чтобы познакомиться с актёром, уточнить, будет ли он сниматься, и определить места съёмки. Чтобы приступить к съёмкам, нам ещё надо собрать реквизит, которого у нас на сегодня нет.
- Любава, Вы можете сейчас сказать, когда у нас будет картина? – я решил поставить вопрос ребром.
- Нет, конечно! – Любава развела руки в стороны.
- Тогда что мы обсуждаем? – посмотрел я пристально на неё.
- Ну, ладно! Любава захлопнула ежедневник и последней поднялась из-за стола.
Мы попрощались с Николаем здесь же, возле столика. Оказалось, что Николай пойдёт искать свою родственницу в ЦПКиО. Александр, Любава и я направились к станции метро. Но войти внутрь оказалось не так-то просто. Как раз в этот день шли испытания новой пропускной системы, и очередь растянулась почти что на сто метров.
- Я могу подвести вас до другой станции, - любезно предложил нам с Любавой Александр, и мы пошли к его машине.
По роду своей деятельности Александр привык приезжать за полчаса до указанного времени, и ставить машину так, чтобы потом можно было выехать без помех. Для этой цели парковался Александр довольно таки далеко от места событий. Вот и сейчас нам пришлось пройти до машины не меньше пятисот метров. Я уже начал думать, что, пожалуй, можно было остаться возле станции метро «Крестовский остров», как Любава нашла интересную тему для разговора. Она стала предлагать мне купить один китайский прибор, который может вылечить чуть ли не каждую болезнь в организме.
Купить, правда, она мне не предлагала, но прилагала усилия, чтобы я им заинтересовался. Александр вставлял свои замечания во время беседы, на мой взгляд, очень толковые, и, что очень важно, они были к месту. Например, на простой вопрос Александра о цене прибора, потребовалось пять дополнительных вопросов, чтобы получить хотя бы приблизительную стоимость. Не берусь судить, насколько такая манера продавать была присуще Любаве раньше, но меня она если не раздражала, то, по крайней мере, смешила. О том, какой же есть сертификат на этот прибор, ответа не было совсем, а самый конкретный ответ был получен нами на вопрос, какая фирма его изготовила.
- Китайская, - последовал ответ, после чего у нас с Александром к прибору пропал интерес окончательно.
Александр подвёз нас к станции метро «Петроградская». Я открыл дверцу машины и спросил оставшихся в салоне, кто куда собирается двигаться дальше, намекая на то, что была предварительная договорённость ехать в Кавголово смотреть местность для съёмки.
- Мне в сторону Пискарёвки, - сказал Александр, после чего Любава резко сдвинулась с места.
- Ну, я тогда тоже выхожу, - Любава встала рядом со мной и захлопнула дверь автомобиля.
Александр вырулил от тротуара сразу во второй ряд и встал на светофоре, ожидая зелёного сигнала.
- Вот он только что собирался ехать смотреть площадку для съёмки, - повторила вслух мои мысли Любава, - и куда сейчас он собрался ехать?
- Так что же Вы ему об этом не напомнили? – я достал из кармана мобильный телефон, - ему ещё не поздно позвонить и напомнить об этом.
- А оно мне надо? – зло спросила у меня Любава и с нескрываемым презрением посмотрела на удаляющуюся в потоке машину Александра. Я положил телефон на место и не спеша пошёл ко входу в метро. Любава шла рядом и что-то говорила, очевидно, дополняя портрет Александра новыми штрихами. Но я её не слышал. Именно в этот момент Любава как режиссёр для меня перестала существовать. Потому что её слова касались не Александра лично. Её слова касались нашего фильма в целом.
С момента написания сценария прошло три месяца, а ничего ровным счётом не было сделано. И у меня не было ни одно вопроса почему. Всё стало предельно ясно. Потому что Любава как режиссёр ничего из себя не представляет. Я вспомнил тот фильм, который она сняла, все свои претензии к фильму, и мне стало понятным, что если я сам не вытащу Александра, на то самое место, о котором он говорил, то фильм никогда снят и не будет. Что при этом будет говорить Любава, уже не имело для проекта никакого значения. И всё это я понял именно тут, идя по тротуару к станции метро «Петроградская».
Следующие две недели у меня были отпускными. Запланировав на первые два дня неотложные семейные дела, я позвонил Александру и назначил день выезда на природу.
- А Любаве Вы сообщили о своём решении? - первым делом поинтересовался Александр.
- Нет, - холодно ответил я, - мне абсолютно всё равно, будет с нами Любава или нет.
- У Вас с ней обострились отношения? – вкрадчивым голосом уточнил Александр, - Вы же знаете, Андрей, что конфликты нам в коллективе ни к чему.
- Отношения нисколько не обострились, - продолжил я всё тем же холодным тоном, - но звонить ей и приглашать её я не буду.
- Тогда я её позову с Вашего разрешения, - высказал своё пожелание Александр.
- Зовите, Ваше право, - я пожал плечами, - при личной встрече я расскажу Вам обязательно, что у нас с ней произошло.
В назначенный час мы встретились с Александром возле станции метро «Гражданский проспект». Первым делом Александр сказал мне, что Любава задерживается минут на двадцать.
- Как раз будет время мне Вам рассказать, что у нас произошло, - сказал я, и конспективно изложил Александру ход своих мыслей у метро «Петроградская».
- Вы понимаете, Андрей, - Александр тихо смеялся абсурдности ситуации, - после наших разговоров о китайском приборе, я совсем забыл о том, что надо ехать в Кавголово. И, если бы Вы мне об этом напомнили, то я бы, конечно, поехал с Любавой туда.
- Однако, как я это понял, - ответил я, делая ударение на каждом слове, - это было то самое оно, которое Любаве не нужно.
- Я думаю, Андрей, что Вы преувеличиваете, - Александр во всём старался найти компромисс, пока его оппонент не заводил ситуацию в тупик, - не думаю, что Любава настолько категорична.
- Вот увидите, что я был прав, - я остался при своём мнении.
- Вот она уже идёт, - Александр показал рукой на Любаву, переходящую Гражданский проспект, - давайте не будем обсуждать эту ситуацию при ней.
- Конечно, не будем, - согласился я, - Вы всё со временем сами поймёте.
Всю дорогу Любава рассказывала нам с Александром про свою основную работу. Помимо продаж китайской медицинской техники, Любава так же занималась страхованием. Подробности этого разговора у меня в памяти не отложились, а Александр боялся проскочить нужный нам поворот. Дело в том, что, по его словам, он не был в этих местах лет двадцать. За это время окружающая нас действительность поменялась значительно. И Кавголово было не исключением. Сам я не был там ни разу, но знал, что в этом месте находится лыжная база, где так же занимаются биатлонисты и любители прыжков с трамплина.
- Должен Вас разочаровать, Андрей, - в голосе Александра зазвучали ироничные нотки, - прыжками с трамплина здесь давно никто не занимается. А вот, кстати, и сам трамплин. Точнее, то что от него осталось.
Я повернул голову вправо. Не более чем в ста метрах от дороги виднелась верхняя часть трамплина. Место приземления оставалось для нас невидимой. Судя по всему, трамплином давно никто не пользовался, уж слишком мрачный вид был у него.
- А вот теперь нам очень важно не пропустить поворот влево, - вслух самому себе напомнил Александр, так как кроме него никто не знал, где именно надо сворачивать. Трамплин остался позади, по правую сторону движения.
- Где-то тут должен быть указатель «Лыжная база», - продолжил сам себя уговаривать Александр. Но ничего подобного нами замечено не было. Был знак окончания территории населённого пункта «Кавголово» и указатель с очень длинным названием, которое лично я прочитать не успел. Александр повернул машину ещё до того, как прокомментировал свои действия.
- Это точно здесь, я уверен, - пояснил нам с Любавой Александр свой манёвр, и резко сбросил скорость. Дорога, по которой мы передвигались, была намного уже, и всё время петляла. Для меня это был знак того, что мы близко у цели нашего приезда. Тем более, что дорога шла под уклон, а мы ехали на встречу с красивым водоёмом. Так что всё выглядело очень логичным. Как только я об этом подумал, так за очередным поворотом мы увидели ворота базы.
Александр говорил нам о базе лыжной, да и я знал, что тут должны тренироваться лыжники и биатлонисты, но внешний вид базы говорил нам о том, что она, скорее всего, военная. Забор, покрашенный в зелёный камуфляжный цвет, грозный охранник на входе, шлагбаум на въезде. Это первое впечатление через несколько секунд разрушила группа детей, весело катившая за нами на велосипедах. Они подъехали к шлагбауму, и охранник, ни спрашивая и детей ни о чём, открыл его. После чего аккуратно опустил шлагбаум на место. Я свободно вздохнул.
- Однако, как тут всё сильно изменилось, - высказал своё удивление Александр, выходя из машины.
- Куда мы теперь идём? – поинтересовалась Любава. Она уже вышла из машины и с интересом смотрела по сторонам.
- Теперь мы пойдём вот по этой трассе вдоль озера, - Александр показал рукой на остатки асфальтовой тропинки, которая проходила вдоль дороги, но чуть выше, и была невидима для проезжающих в машинах. Возле ворот базы тропинка опускалась до уровня дороги и тут же круто поднималась как наверх, так и вправо, после чего скрывалась за деревьями.
- Это тренировочная трасса для биатлонистов, - подтвердил мою догадку Александр, - когда-то тут по ней бегали круглый год. Но, судя по тому, что она сейчас находится вне зоны базы, ей, скорее всего, уже никто не пользуется.
- Мы поедем по ней на машине? - уточнила ситуацию Любава.
- Нет, - коротко ответил ей Александр, - по такой дороге ехать очень опасно.
Как бы отвечая на слова Александра, откуда-то сверху, из-за деревьев выскочила машина, качаясь из стороны в сторону, перевалила черед бордюр, выехала на площадку перед базой, после чего не торопясь двинулась в сторону Кавголово. Навстречу ей проскочила другая машина, и проделала тот же манёвр, но в обратном направлении. Она перескочила через бордюр, и стала медленно подниматься наверх. Александр наблюдал эту картину с ироничной улыбкой на лице.
- Мы в любом случае пойдём пешком, - ответил он на вопрос, который никто из нас с Любавой ему не задавал, - нам надо найти место для съёмок, а сумеем ли мы туда доехать на машине, ещё не известно.
В словах Александра, безусловно, было много логики, и никто не стал с ним спорить. Тем более, что всю технику Александр всегда нёс сам. Очевидно, что стоила техника немалых денег, и потерять её только потому, что ты доверил её дилетанту, не стоило. Так что я шёл налегке, Любава несла свою сумку, в которой находилась её съёмочное оборудование. Александр мужественно нёс камеру, подставку по неё, и сумку с разными шпионскими штучками, вроде микрофона и диктофона.
Как только мы поднялись на первый бугорок, как тут же увидели озеро, во-первых, а во-вторых, быстро поняли, что база тянется вдоль берега, и подойти к воде нет никакой возможности. Причём на территории базы в этом месте не было никаких объектов по прямому назначению. Такой же песок, волейбольные площадки и теннисный корт.
- Я, кажется, понял, для чего они это сделали, - высказался вслух Александр, - они специально хапнули территорию, чтобы остальные не смогли бы подойти к их объектам вплотную.
- Похоже на то, - я попытался пройти как можно ближе к воде, но там был крутой обрыв, - нет, здесь мы к воде не подойдём.
- Давайте пройдём вот туда, - Любава показала на две площадки для пляжного волейбола, которые находились вне базы. Под ногами у нас был мелкий морской песок, а за площадками для волейбола виднелись футбольные ворота. Озеро было плохо видно из-за маленькой возвышенности, мимо которой я и хотел пройти берегом. Пройдя метров сто, мы оказались на небольшой поляне.
Здесь территория базы заканчивалась. Высокий зелёный забор доходил до воды, как бы демонстрируя, что нарушать или нет виртуальную границу по воде личное дело каждого. Чуть поодаль от забора в озере купалось два семейства без отцов. Присутствовали только женщины и дети разного возраста. Под ближайшим деревом отдыхали два автомобиля. Один из них был тот, который поднимался по лыжной тропе, пока Александр доставал из багажника свою аппаратуру. Поодаль от озера, ближе к лесополосе находилась футбольная площадка. Что поразило лично меня, так это наличие сетки в каждых воротах. Ворота были гандбольными, раскрашенные в чёрно-белые полосы. Территория вдоль берега была никем не занята. Мы обнаружили только остатки былых пикников, о чём нам рассказали десяток кострищ.
- Вот неплохое место для сцены встречи художника и поэта, - озвучил вслух мои мысли Александр, - давайте сделаем пробу, Андрей. Вы почитаете свои стихи, а мы их запишем.
Я не возражал против такой идеи. Александр ещё в мае предложил мне записать цикл моих стихов на городскую тему. Этим планам помешал мой переезд из одной квартиры в другую, во-первых, и мой график работы, во-вторых. Но теперь никто не мог помешать записать мне парочку стихотворений, хотя я сам себе совершенно не нравлюсь внешне. А уж свой голос я просто ненавижу. Хотя некоторые дамы уверяют меня, что он очень сексуальный.
Пока Александр устанавливал профессиональную аппаратуру, Любава вытащила свою камеру и предложила мне прочитать любое стихотворение, которое я помню наизусть.
- А как мне встать, куда смотреть? – задал я обычные в таких случаях вопросы Любаве.
- А вот так и стойте, смотрите в камеру, - Любава перемещалась предо мной с места на место, видимо пыталась поймать хороший кадр.
Я стал читать стихотворение, которое помнил наизусть, но которое никак не вписывалось в общую панораму той местности, которая нас окружала. Как только я закончил читать, к нам подошёл Александр.
- А я уже сняла! – радостно запрыгала на месте Любава. Александр ничего не ответил на этот взрыв восторга и приступил к настоящей работе оператора. Для начала он зафиксировал камеру на месте. Затем он нашёл подходящее для меня местоположение, чтобы кадр получился красивым. После чего предложил мне начать читать.
На этот раз я прочитал стихотворение, которое у меня написалось по мотивам выступления Игоря Альбертовича. Оно было в два раза короче, чем то, которое я прочитал для Любавы. Александр снял не только меня, но и сделал небольшую панорамную съёмку. Пожалуй, больше на этом месте сегодня нам снимать было нечего.
- Я думаю, что этот берег нам подходит, - со знаем дела сказал Александр.
- Мне здесь тоже нравится, - поддержал я Александр.
- Коллеги, по сценарию у нас должно быть поле и река, - высказала своё мнение Любава, - может быть, мы поищем ещё место для съёмки?
- Вы знаете, Андрей, - Александр издалека начал подступать ко мне со своей идеей, - я бы снял Вас ещё. Например, как Вы выходите на широкую поляну и читаете стихи на другом фоне.
- А, то есть такой поэт из народа, выходящий на свет из сельской местности?
- Да, Андрей, нечто похожее.
- Ну, что же, давайте пройдём всю лыжную трассу и посмотрим, какие ещё места могут нам подойти.
Александр не спеша начал складывать своё оборудование в сумку. Любава свою камеру убрала достаточно быстро. Мне прятать было нечего, я просто стоял и смотрел на озеро. В нём купались всё те же две семьи. Я подумал о том, что если мы сюда приедем на следующей неделе для съёмки, то купающиеся люди будут для нас некстати. Как и посторонние шумы. На противоположном берегу озера была проложена железная дорога, о чём сначала мне рассказали столбы с проводами, а затем и сама электричка поприветствовала нас своим зычным гудком. В своих съёмках мы использовали живой звук, так что это для нас могло стать большой проблемой. Но не смертельной.
Александр собрал аппаратуру, забросил сумку на плечо и пошёл вслед за нами по останкам асфальтовой дорожки.
- Весь круг должен быть не больше четырёх километров, - обрадовал Александр нас длинной дистанции, которую мы должны были одолеть за сегодня. Впрочем, сегодня мы должны были одолеть любое расстояние и вернуться в Питер со знанием того, что место для съёмок фильма точно выбрано.
Асфальт закончился довольно быстро, и на земле совершенно чётко стали видны следы от протекторов. Следы были достаточно свежие. Судя по всему, на машинах здесь проезжали довольно часто. Как и положено порядочной биатлонной трассе, эта изобиловала крутыми спусками и подъёмами. В низшей точке каждого спуска обязательно находилась тропинка, которая вела или по направлению к озеру, или в лесной массив. На одной из таких тропинок Александр остановился.
- Андрей, я думаю, что это хорошее место, чтобы снять Вас, выходящим их леса, - задумчиво произнёс он, снимая с плеча сумку, - давайте сделаем тут остановку.
Я не возражал. Внезапно для себя я поймал на мысли, что мне нравится быть в кадре. Конечно, я не профессиональный артист, и никогда им не буду, но кино, - это особый вид искусства, в котором могут участвовать все, кто пожелает. Я почувствовал, что камера любит меня, и мне захотелось ответить ей тем же.
Однако Александр предложил мне выходить не со стороны леса, а со стороны озера. Не от самого берега, конечно, а поодаль, как раз там, где начинают расти деревья. Я послушно выполнял его команды, - останавливался, смотрел в нужном направлении, говорил с деревьями. Александр ходил вокруг меня кругами. С каждой минутой во мне росла любовь к кинематографу.
Закончив снимать меня, выходящего к народу из леса, мы пошли дальше. Вскоре трасса сделала крутой поворот, из чего можно было сделать вывод, что половину пути мы прошли. Ничего интересного и подходящего для нас не попадалось. Не было ни открытых широких полян, но что-то похожего на них. Сплошной лес, из которого ручейками отходят узкие тропинки. Одна из них оказалась довольно широкой. Александр остановился возле неё, после чего повернулся ко мне.
- А вот здесь, Андрей, - обратился он ко мне, - я хочу снять Вас, сидящим на траве. Как Вы к этому относитесь?
- Я буду читать стихи сидя? – уточнил я?
- Да, если Вы не возражаете.
Я не возражал. Чтобы мне было удобнее сидеть, Александр положил на землю свои резиновые сапоги, которые случайно оказались у него в сумке. Сидеть на них было намного удобнее, чем на голой земле. Стихотворение, которое я собрался прочитать в такой позе, было тоже коротким, всего восемь строчек. Кроме обычного микрофона, который находится возле камеры, Александр прикрепил ко мне микрофон поменьше, чтобы звук был лучше записан. Но как только мы все были готовы начать запись, в небе над озером появился вертолёт.
Мои мысли о том, что это всё-таки военная база, тут же полезли в голову. Но дело было, разумеется, не в этом. Просто вертолёт создавал такой шум, что записывать было категорически невозможно. Было бы у нас игровое кино с последующей студийной озвучкой, мы бы спокойно досняли всё, что хотели, и ушли бы. Но у нас не было такой возможности, поскольку мы снимаем пока только кино документальное. С другой стороны, я не мог встать с места, потому как пришлось бы заново всё пристёгивать и настраивать. Поэтому мне пришлось сидеть в неудобной позе довольно долго.
- Вот надо же было ему прилететь так не вовремя, - злился Александр на летающую металлическую птицу, - и ведь неизвестно, сколько он так может ещё нам тишину портить.
Мне оставалось только согласится с Александром, подвинув руками затекающую постепенно левую ногу.
В общей сложности я просидел на одном месте около сорока минут. Всё это время Любава и Александр всячески развлекали меня, а я старался двигать левой ногой, избегая совершенно не нужной в этой ситуации судороги. Наконец, гул винтов вертолёта стал стихать, и можно было приступить к съёмке.
Читать стихи с умным видом в тот момент, когда у тебя одна нога практически онемела, не так-то просто. Но помня мудрую фразу о том, что искусство требует жертв, я прочитал стихотворение до конца. Хорошо, что оно было короткое, всего восемь строчек.
Встал на ноги я не с первой попытки. Ни Александр, ни Любава мне в этом тяжелом деле не могли помочь. Поднять сто тридцать килограмм с земли не так-то просто. Я справился самостоятельно. Нога отходила от отёка минут десять. Благо, что мы никуда не спешили.
Биатлонная дорожка уже почти закачивалась, когда мы нашли нечто похожее на поле. Это была небольшая площадка, на которой росли полевые цветы и тоненькие деревья. Если её снять в определённом ракурсе, то можно было выдать за широкое русское поле, оставшееся за кадром. Внешне всё выглядело красиво, что и подтвердил Александр своим опытным операторским взглядом.
- Вот вам и поле, и цветы, только речки не хватает, - радовалась Любава тем, что нашлось место, похоже на написанное в сценарии, - вот тут и будем снимать встречу художника и поэта.
Я посмотрел на Александра и понял, что это эта площадка нравится ему меньше, чем у озера. В этом плане я был с Александром согласен. Вода придаёт картине важный настрой. И не важно, речка это или озеро, подошёл бы любой водоём. Вслух я высказываться не стал, но был уверен, что снимать мы будем именно у озера.
Оставалось выяснить, кто из нас достанет картину для съёмки. Выполнить эту трудную миссию на себя взяла Любава.
- Картину я спрошу у своего одного хорошего знакомого, - пообещала она, - очень важно, что будет на ней изображено?
- Нам бы, конечно, было намного удобнее, чтобы на картине был изображён тот самый пейзаж, который мы будем снимать, - вкрадчиво обрисовал ситуацию с картиной Александр, - но если Вы, Любава, принесёте картину с другим изображением, то мы найдём способ выйти из этой ситуации.
Съёмки назначили на следующей неделе, в будний день. В выходной делать нам на этом диком пляже было нечего. Поскольку мы писали живой звук, то лишние люди нам явно ни к чему, а берег озера, судя по всему, никогда не пустовал. Да и достать картину Любава могла не успеть. Так что четверг следующей недели подходил нам как нельзя лучше.
За это время я созвонился со своим другом Павлом и договорился с ним о встрече. Он привёз мне подрамник, краски и палитру. Палитра была рабочая, одна сторона её была вся покрыта разноцветными пятнами.
- Можете смело давить краски на неё, если вам это понадобится, - похлопал меня по плечу Паша, пожал мне руку на прощание, и исчез по своим строительным делам. А я с пакетиком в руках отправился домой. Свою часть реквизита я добыл полностью.
В назначенной время мы все встретились на старом месте, возле станции метро «Гражданский проспект». Даже Любава не опоздала. Она, как и обещала, принесла не только картину, но ещё и кисточки. Так что у нас был полный набор для рисования. Николай взял с собой одежду, в которой он должен был изображать художника. Главной деталью в этом костюме был головной убор, а именно шляпа младшего брата Николая. Не знаю точно, как часто художники надевают шляпы во время работы, но наш художник выглядел именно так.
Впрочем, шляпа появилась на голове Николая позже, когда мы добрались до места съёмки. На этот раз Александр никого не просил заметить указатель поворота к лыжной базе. Мы быстро доехали до ворот базы и стали аккуратно подниматься вверх по останкам биатлонной трассы. Маленькая французская машина Александра стойко переносила тяготы подъёма на русскую горку. После вторжения Наполеона у неё не было никаких шансов нам возразить, она молча несла свой крест, если не считать звука явно недовольного двигателя. Но, как только подъём закончился, ворчание под капотом прекратилось.
Александр припарковался в отдалении от берега. Это было сделано специально, чтобы машина не попала бы ненароком в кадр. Пока мои коллеги доставали из багажника реквизит и аппаратуру, я взял картину и подошёл к берегу. После чего сильно помрачнел.
За неделю добрые люди изрядно намусорили на том самом месте, где мы предполагали снимать художника. Если неделю назад ещё были участки берега, не усыпанные пеплом, битыми бутылками, и брошенными самодеятельными мангалами, то теперь их не осталось. Вернее, они были, но мы их и не рассматривали по той причине, что на этих местах останавливались загорающиеся и купающиеся. Занимать чистое место для съёмки было бесполезно, так как, в лучшем случае нас, если не тронули, то постоянно бы мешали. Вот и сейчас неподалёку от машины Александра стояли две других машины, а в озере плескались два семейства. Между нами было метров пятьдесят, не меньше, так что оттуда нам они никак не мешали. Пока я размышлял на эту тему, ко мне подошли остальные члены нашей экспедиции.
- Мы разве здесь собирались снимать? – удивилась Любава, - это же наш запасной вариант. Мы же хотели снимать на поле.
Любаве никто не успел ответить. Из-за ближайших к нам камышей выплыл выводок утят.
- Ой, уточки! – всплеснула руками Любава, и подхватив свою камеру, бросилась их снимать. Александр и Николай молча осматривали окрестности.
- Да, - первым нарушил молчание Александр, - никогда бы не подумал, что за одну неделю можно так испоганить маленький участок земли.
- Ну, выбора у нас нет, придётся работать в таких условиях, - ответил я Александру.
- Я переодеваюсь, или как? – уточнил у нас свою задачу Николай
- А что у тебя есть?
- Брюки другие, рубашка, шляпа.
- Переодевайся, - я решил взять инициативу на себя, - а мы пока подумаем, куда поставить подрамник.
Это оказалось самым сложным из всех наших действий за весь день. Просто поставить было недостаточно. Надо было ещё найти ракурс для съёмки так, чтобы в кадр попадала панорама озера и не попадали отдыхающие. Записывать живой звук здесь не было необходимости, так как никто ничего не должен был говорить. Александр ходил взад-вперёд вокруг маленького бугорка возле самой воды, пока, наконец, не принял решение, каким образом надо расположить подрамник с картиной.
- Андрей, давайте поставим его вот так, - Александр руками показал, как именно, - а снимать я буду художника вот отсюда.
К нам подошёл переодевшийся Николай. В шляпе, в не застёгнутой рубашке с длинными закатанными рукавами он в этот момент мог сыграть кого угодно. Хоть итальянского маляра, хоть техасского фермера. И дело было не только во внешнем виде. Уж больно благородное у Николая лицо для лицедейства.
Я тем временем освободил из бумажного плена картину, которую раздобыла Любава. На холсте довольно похоже была изображена Лавра, утопающая в зелени. Никакого намёка на водоём на картине не оказалось.
- Придётся Вам, Николай, заслонять собой содержание картины, - резюмировал ситуацию Александр, хотя и без этого замечания было понятно, что Лавра нам сейчас ни к чему.
- Значит, я стою здесь и рисую картину? – уточнил свою задачу Николай, взяв в руки кисточку и палитру.
- Да, именно так, - Александр налаживал свою технику для съёмки. В этот момент к нам подошла Любава. Её погоня за дикими уточками, судя по её довольному виду, прошла успешно.
- Мы точно снимаем здесь? – Любава, казалось, не верила своим глазам.
- Да, Любава, мы снимем здесь, - Александр смотрел на мир сквозь объектив камеры, и высказал объективное мнение оператора, - отойдите, пожалуйста, в сторону, Вы Николая загораживаете.
- Пожалуйста! – Любава передёрнула плечами и отошла на пару шагов назад. Александр подошёл к Николаю вплотную.
- Так я могу уже рисовать? – обратился Николай к Александру.
- Можете, конечно, - коротко ответил ему Александр.
- А когда начнётся съёмка?
- А она уже идёт, - хитрую улыбку Александра скрыла дорогостоящая аппаратура.
- Да? – Николай перестал смотреть в объектив, насупился, изображая стремление художника как можно лучше нарисовать то, что он видит, подошёл к картине и нанёс несколько мазков сухой кистью по готовой репродукции.
- Отлично, Николай, - оценил его работу в кадре Александр.
В дальнейшем выяснилось, что палитра, которую мне дал на время съёмок Паша, оказалось для художников левшей. Но с этой задачей Николай блестяще справился. Он одинаково хорошо водил кисточкой как правой, так и левой рукой. Благо рисовать ему по-настоящему не приходилось.
Отсняв эпизоды с Николаем, Александр стал снимать эпизоды со мной, то есть с поэтом. По моему замыслу поэт должен был писать стихи, увидеть художника за работой, и остановиться рядом с ним. Сложность была не в том, чтобы в кадр не попадали не только купающиеся граждане, которые нам нисколько не мешали резвиться возле картины на подрамнике, а в том, чтобы в кадр не попали автомобили и футбольная площадка. О грудах мусора я не говорю, потому что Александр снимал Николая только по пояс. Снимать водную гладь вблизи берега и сам берег было решительно нельзя.
- Так, Андрей! Встаньте, пожалуйста, возле этого дерева, и изобразите муки творчества, словно Вы что-то сочиняете на ходу.
- Я всё время что-то сочиняю, Александр, - ответил я, послушно вставая на заданную мне позицию, - и для этого на лице ничего изображать специально не надо.
- С этим утверждением я не буду спорить, Андрей, - Александр отнял камеру от лица, и я увидел довольные глаза оператора в действии, - но широкие зрительские массы нас не поймут.
Эту фразу я слышал от Александра и раньше. Он часто прикрывался ею тогда, когда не мог найти точные аргументы в защиту своего мнения, предлагая собеседнику самому додумать содержание. Мне было всё понятно и так. Я прислонился к дереву и стал про себя читать стихи. Наверное, внешне было похоже на то, что я их только что сочинил. По крайней мере позже широкие зрительские массы неудовольствие этой сценой не высказали.
Александр снимал меня неподвижно стоящего возле дерева, потом стоящего и смотрящего в даль. Смотреть приходилось на Николая, стоящего перед не нарисованной им картиной. Наконец, Александр стал снимать меня, идущего по направлению к художнику. Николай так же был занят в этой сцене. Только теперь его задача была не изображать движения художника, рисующего картину, а заслонять собой нарисованное. Для этой цели Николай расстегнул рубашку, и та своими полами скрыла от зрителя содержание картины.
Последнюю сцена съёмок возле водоёма включала в себя встречу двух Творцов, - художника и поэта возле нарисованной картины. После чего оба должны были устремить свои взгляды в небо.
- Значит так, Андрей, Вы подходите к Николаю, останавливаетесь возле него и смотрите на картину. Николай, Вы продолжаете рисовать, а потом по моей команде вы оба смотрите вверх и ищите там лик Создателя.
Что делала в этот момент Любава в качестве режиссёра, для меня до сих пор остаётся загадкой. Впрочем, в тот момент её присутствие на съёмочной площадке не ощущалось. С другой стороны, съёмочная площадка, - это довольно громко сказано. Как раз в паузу между сменами дублей на берег озера выехала ещё одна машина. Из неё вышли мужчина и женщина. Они направились прямо к воде. Но не с той стороны, где продолжали купаться, а с противоположной, как раз куда направлял свой объектив Александр. Мужчина остался на берегу, а женщина, скинув верхнюю одежду, сразу пошла купаться. Поэтому поиски Создателя были отложены на несколько минут, пока вновь прибывшие не покинули берег.
- Ну, слава Богу, они вышли из кадра, - порадовал нас этим событием Александр, - смотря на происходящие события через объектив камеры, - теперь мы можем продолжать.
- Вот если бы женщина купалась обнажённой, то это мы могли бы как-то использовать, - сказал я, провожая женщину взглядом.
- Для эротической версии, да, это могло бы подойти, - не отрывая взгляда от объектива, ответил мне Александр, - но Святые Отцы вряд ли бы эти кадры оценили.
Съёмки сцены уложились в два дубля. После первого, по обычаю, на пляж выехал очередной автомобиль. На этот раз из него вышли дедушка и внучка. Внучка просто радовалась жизни, а дедушка вынул из багажника надувную лодку и стал её накачивать ножным насосом. Мы ещё раз дружно про себя отметили то обстоятельство, что нам сегодня не надо было писать живой звук. Сделать это было невозможно.
Во время съёмок дубля номер два дедушка с внучкой самым наглым образом заплыли в кадр. Пришлось ждать, пока голова Николая не скроет их от кинокамеры. После чего нужный эпизод был снят, и мы стали сворачиваться.
- А снимать художника на фоне поля мы сегодня будем? - всплыла из небытия Любава.
- Обязательно! – я надевал свою безрукавку, - именно туда мы сейчас и поедем.
- Куда Вы хотите поехать сейчас, Андрей? – Александр бережно укладывал свою бесценную аппаратуру в специальные походные сумки.
- Мы хотим поехать снимать на то место, которое наметили главным? – доходчиво объяснила Любава Александру наше с ней желание, после чего стало понятно, что Александр ничего не понял.
- Вы точно знаете, где это место находится? – уточнил он у меня.
- Найдём, - я точного места не помнил, но был уверен, что мимо него мы не проедем точно.
Николай ничего не спросил. Он молча собирал наш реквизит. Уложив всё по сумкам и бережно спеленав картину, мы пошли к машине.
Добираться до поляны я предложил таким же маршрутом, что и прошлый раз, то есть двигаясь по биатлонной тропинке. На этот раз мы шли не пешком, так что добраться до места по времени занимало не больше пяти минут. При условии, что нам навстречу никто не попадётся на таком же железном коне. Разъехаться было очень непросто, не говоря уже о возможном ДТП. Но всё обошлось. Мы, не торопясь, на первой передаче, проехались по спускам и подъёмам, которые попадались нам по пути. Заезжать на саму поляну Александр не стал, а оставил машину рядом с тропинкой, где можно было разъехаться двум автомобилям.
- Отсюда можно сразу поехать дальше, - объяснил Александр мне ситуацию, пока Любава увела Николая на поляну, - а вдруг там яма будет, или я не смогу развернуться. Зачем рисковать?
Вот так, не рискуя, неся вдвоём весь реквизит и аппаратуру, мы вышли на поляну, где Любава, размахивая руками, что-то говорила Николаю. Александр ещё раз обвёл главами местность. Судя по всему, он вспомнил, что всё-таки был тут раньше.
- Ну, что, Вы убедились, коллеги, что тут место намного лучше, чем у озера? – торжествовала Любава, однако её восторг из нас никто не разделил.
- Вот что я думаю, - лицо Александра приняло хищное выражение, - Вы, Николай стоите здесь, и рисуете картину. А Вы, Андрей, идёте по этой тропинке и читаете своё стихотворение.
- Какое стихотворение? – на всякий случай уточнил я.
- Любое, подходящее моменту, - подсказал мне Александр, вынимая аппаратуру из походной сумки.
Я вынул из заднего кармана брюк листки со стихотворениями. Стихотворений было порядка двадцати, они более или менее подходили под тему нашего фильма, но ни одно из них я не знал наизусть. Последний раз специально я учил стихи в школе. Но сейчас у меня не было выбора. Точнее не было выбора отказаться от чтения стихов. Выбор стихотворения прошёл в согласии с самим собой. Хорошо, что стихотворение было коротким, всего восемь строчек.
- Когда будете готовы, Андрей, скажите, - Александр стоял в боевой позе оператора, - пока прочитайте мне стихотворение, чтобы я знал, где именно Вы заканчиваете чтение.
Я попробовал прочитать стихотворение наизусть, но сбился на третьей строчке. Вынув бумагу из заднего кармана, я прочитал его вслух с выражением.
- Очень хорошее стихотворение, - одобрил мой выбор Александр, - так Вы готовы?
Я попробовал прочитать стихотворение наизусть, и к собственному удивлению, не сбился ни разу. Пришлось признаваться в том, что я готов к съёмочному процессу.
- Отлично, Андрей, - Александр двинулся в мою сторону, - делаем так. Я снимаю фон, потом беру Вас крупным планом. Вы читаете стихотворение по моей команде, после чего просто проходите мимо меня. Я снимаю панораму неба без Вас. Вы поняли?
Я всё понял. Александр показал мне место, откуда я должен был начать движение навстречу ему. Увидев, как Александр кивнул мне, я сделал пару шагов и стал читать громко вслух. На этот раз мы писали живой звук. Но, как и на репетиции, я запнулся на третьей строчке.
- Ничего страшного, Андрей, - успокоил меня Александр, начните ещё раз, не торопитесь.
Я вынул свою шпаргалку и прочитал стихотворение по бумаге. После чего прочитал его наизусть. Запинок не было.
- Давайте второй дубль, - предложил я Александру.
На это раз всё было снято. Я не запнулся, и прошёл мимо Александра, не глядя в камеру. Что и как Александр снимал за моей спиной, я увидел только тогда, когда по интернету был выложен весь материал.
Дальнейшая съёмка на поляне повторяла по сюжету съёмку возле озера. Я выходил на поляну, видел художника, рисующего картину, подходил к нему. Художник не обращал на меня никакого внимания. После чего мы поднимали глаза к небу и искали там Создателя. Однако нашли мы не его, а непонимание со стороны наших коллег.
- Любава, отойдите в сторону, Вы мне мешаете, - раздался грозный голос Александра, пока мы с Николаем смотрели наверх, - я панораму снимаю.
- Да, пожалуйста, - раздался обиженный голос Любавы, - я могу вообще уйти.
После съёмок сцены с художником Александр ещё раз снял меня крупным планом, читающим стихи. Эти кадры не предназначались для фильма, но могли быть использованы нами в дальнейшем. Закончив со съёмками, мы стали собираться, а Николай пошёл переодеваться, возвращая себе свой натуральный вид.
Дорога домой всегда кажется короче. Мы и не заметили, как Александр довёз нас до станции метро. Я помог Любаве нести картину. В поезде наши пути разошлись. Любава вышла раньше, Николай доехал со мной до «Технологического института», после чего перешёл на поезд, который отвёз его в родное Купчино. Мне пересаживаться было не надо.
Вечером этого же дня Александр выложил весь материал, что был отснят нами за день. Из этих удачных и неудачных дублей надо было выбрать то, что могло войти в окончательный монтаж фильма. Плюс у нас был ещё записанный в марте монолог Игоря Альбертовича, длившейся около часа. И вот, из всего этого великолепия нам надо было смонтировать максимум пятнадцать минут высокохудожественного документального кино. Как раз то, чем мне хотелось всю жизнь заниматься. Но понял я это только в этот момент.
Александр предложил мне и Любаве вносить свои предложения по поводу монтажа фильма. Я сел перед монитором и стал посекундно отбирать те видеофрагменты, которые могли попасть в фильм. Это касалось и нашей съёмки с Николаем, и съёмки с Игорем Альбертовичем. Процесс этот был не утомительный, но долгий. После чего я показал Александру, какие именно фрагменты я считаю нужным отделить для дальнейшего монтажа. Любава устранилась от процесса. Видимо, она решила сдержать своё слово, данное её во время нашей последней съёмки.
Кроме отбора видео материала, нам ещё нужен был голос за кадром. Александр склонялся к голосу Ефима Копеляна из «Семнадцати мгновений весны», я был за голос Валерия Кухарешина из «Бандитского Петербурга». В итоге мы остановились на голосе Николая.
Николай не стал возражать против нашей идеи. Он послушно дома начитал на телефон все четыре отрывка, которые мы для этой цели приготовили. После чего мы с Александром стали отбирать материалы для фильма.
Выглядело это так: Я отбирал два видеофрагмента и показывал их Александру. Александр монтировал их вместе и показывал мне склейку. После чего мы оба смотрели, что у нас получилось и обсуждали, что и как надо поправить. После того, как смонтированный фрагмент получал одобрение, к нему добавлялся следующий фрагмент.
По первоначальному сценарию стихов в моём исполнении в фильме не было, но Александр включил в фильм кадры с моим участием без моего ведома. Когда же я увидел, насколько это гармонично получается, то мне пришла в голову мысль о том, что стихи должны стать неотъемлемой частью нашего фильма. Оставалось только понять, в каком месте их надо разместить. Ответ нашёлся быстро. Игорь Альбертович поведал нам о том, что Вера есть трёх типов. Собственно говоря, об этом и шла речь в нашем фильме. Так вот, стихотворения как бы подводили итог рассказу о каждом типе Веры. Плюс стихотворение вступительное, как я его называл.
Разобравшись со стихами и тем количеством времени, что будет проводит на экране сам Игорь Альбертович, мы стали отбирать видеоряд для демонстрации его слов. Александр делал нарезку, собранную им на просторах интернета, а я отбирал те фрагменты, которые мне казались подходящими. Опять же, посекундно. Александр, получив мои инструкции, монтировал отобранный материал в один кусок, из которого уже он сам отбирал то видео, которое шло под записанный заранее голос Николая. Таким образом мы получили около семи минут, которое можно было назвать черновым вариантом фильма.
Но чтобы сделать качественный скачок в производстве, нам потребовалась личная встреча. Были моменты, которые требовали коллегиального решения. Поскольку у нас не было студии, то собраться мы могли только дома у одного из нас, и лучше квартиры Александра ничего не могло подойти. Во-первых, на его компьютере всё монтировалось. Во-вторых, только у него была профессиональная аппаратура для записи голоса. То, что прочитал Николай по телефону, вполне годилось для чернового варианта, но никак для окончательного. Так что пришлось Александру побыть гостеприимным хозяином и превратить свою квартиру на несколько часов в профессиональную студию.
Перед нами стояли простые, на первый взгляд, задачи. Общим прямым голосованием определить, какие именно фрагменты мы оставляем, а какие нет. Делаем последние правки в тексте для закадрового голоса и записываем Николая. И всё это касалось первых двух типов Веры. Что делать с третьим типом, библейским, я пока не знал.
- Андрей, как Вы думаете, надо приглашать Любаву, - на всякий случай спросил у меня Александр.
- Зачем? Она сама откажется, - я был уверен в своей правоте, - тем более, что для этого я придумал одиннадцатую заповедь, которую можно нарушать сколько угодно.
- И как звучит эта Ваша заповедь? - Александр застыл в предвкушении.
- Не при Любе действовать.
Действовать не при Любе мы начали в ближайшие выходные дни, мой и Николая. Александр встретил нас возле Финляндского вокзала и повёз к себе домой. Едва мы разместились в комнате перед монитором и приготовились к работе, как Николай задал вопрос Александру.
- Скажите пожалуйста, а у Вас случайно кошек в доме нет?
- Кошек нет, - ответил Александр, - но два месяца назад у меня жил кот.
- Просто у меня аллергия на кошачью шерсть, - начал хлюпать носом Николай, - если бы я знал об этом заранее, то я бы принял таблетку.
- Вы у меня ничего не спрашивали, а мне самому это в голову не приходило, - ответил Александр, налаживая аппаратуру для работы.
- Теперь надо меня быстрее записать, пока нос совсем не поплыл, - Николай говорил очень серьёзно.
На наших планах это если и отразилось, то не сильно. Я читал вслух текст, чтобы его одновременно могли слушать все, после чего мы правили неудачные формулировки. Когда фрагмент целиком был готов, Александр распечатывал его на мониторе крупным жирным шрифтом, чтобы Николаю легче было его читать. Когда все фрагменты были готовы, Николай стал их записывать.
При первом же прослушивании выяснилось, что шум от работы компьютера сильно мешает голосу. Пришлось выключить оба системных блока. Николай сидел на диване, положив перед собой на табуретку листы с текстом. Рядом с ним сидел Александр, держа в руке диктофон. Я сидел на том же диване, что и Николай, и моей задачей было не шевелиться во время чтения.
С первого раза всё прочитать не удалось. Ответственность давала о себе знать. Николай очень старался войти в историю российского кинематографа, и это старание было явно лишним. Тем более, что аллергия всё-таки догнала связки Николая и под конец он стал чуть заметно гнусавить. Впрочем, мастер монтажа Александр, выкрутился и из этой ситуации.
Потом мы с Александром быстро прошлись по видеофрагментам. Стало понятным, что нам нужно будет снять ещё два эпизода со чтением стихов. Стихи уже были написаны, просто раньше мне не приходило в голову, что они могут пригодиться. Теперь же без них мы не могли обойтись.
Александр отвёз нас назад, к станции метро. Как только Николай покинул помещение, где когда-то жил кот, его самочувствие резко пошло на поправку. В метро он говорил уже без всякого акцента.
Снимать последние кадры я предложил Александру не далеко от своего дома. Во-первых, потому что рядом с домой находится Храм. Александру очень хотелось снять Поэта на фоне какого-нибудь Храма, чтобы подчеркнуть этим его близость к церкви. Во-вторых, недалеко от Храма течёт речка, а Поэт в нашем фильме прогуливается возле водной среды. И в-третьих, о чём я не говорил Александру, мне просто было лень куда-то ехать. Александр согласился с первыми двумя доводами и приехал снимать меня возле моего дома.
Для начала Александр снял внешний вид Храма и меня, смотрящего на его купол. Как только мы закончили съёмку и стали покидать территорию Храма, к нам подошла одна из служительниц.
- Скажите, пожалуйста, вы кто такие? – в её голосе не было угрозы, всего лишь не детское любопытство.
- Мы творческая группа «Синергия», - ласково объяснил ей наш визит Александр, - снимаем кино о духовных ценностях.
- Как интересно, - всплеснула руками женщина, - но если вы хотите снимать Храм внутри, то вам необходимо благословение настоятеля.
- Спасибо Вам за добрые слова, - Александр достал из нагрудного кармана куртки визитку и предал её женщине, - вот моя визитка. Сейчас мы снимать внутри не будем. Но, как только фильм будет готов, я с удовольствием его Вам покажу. Можете написать мне вот по этому адресу.
Женщина взяла визитку, прочитала её содержание, посмотрела на нас добрыми глазами и перекрестила. После чего повернулась и пошла к Храму. А мы с Александром стали искать подходящее место для кадра.
Должен сказать, что погода в этот день была ветреная и совсем не солнечная. Хорошо ещё, что не было дождя. В кадре я должен был появиться одетым точно так же, как и раньше во время съёмок. То есть без куртки, в белой рубашке с короткими рукавами.
- Андрей, Вы уверены, что хотите сниматься именно в этом виде, - Александр всегда заботился о здоровье своих коллег непонаслышке.
- Не хочу, но так надо, - я снял курку и положил её на траву недалеко от ног Александра, который устанавливал камеру, - что только не сделаешь на благо искусства!
Александр выбрал место, чтобы я прочитал заключительное стихотворение на фоне Храма. В этот момент поднялся сильный ветер, и мой голос звучал несколько приглушённо. Во время съёмки второго дубля к нам приблизилась группа велосипедистов. Мало того, что они переговаривались, точнее, перекрикивались, так они ещё при этом использовали звонки. Чуткая к малейшим шорохам камера Александра не могла не записать эти звуки. Что делать? Мы находились рядом с тропинкой, и запретить ходить никому не могли. Но Александр остался довольным снятым материалом.
- Ну, что, Андрей, видите меня к речке, - сказал он, снимая камеру со штатива..
Тропинка, ведущая нас к реке, была узкая и извилистая. Но, несмотря на это, Александр категорически отказывался от моей помощи. Он не хотел, чтобы я нёс что-либо из съёмочного оборудования.
- Аппаратура слишком дорого стоит, Андрей, чтобы я её отдавал в чьи-либо руки, - важно произнёс Александр, отважно сохраняя равновесие на крутом повороте, - вы, главное, дорогу не забудьте.
Дорогу забыть было невозможно, так как все тропинки вели к речке. Другое дело, что нам нужен был красивый пезаж, чтобы на этом фоне прочитать стихотворение с глубоким философским смыслом.
Когда мы подошли к речке, то оказалось, что все красивые места находятся на другом берегу. Он был ниже, совершенно свободен от растительности, и на нём можно было экспериментировать в поисках удачного кадра. Берег, на котором стояли мы, был высокий, густо поросший зарослями, и подойти к воде можно было далеко не в каждом месте.
- Скажите, Андрей, - а как нам перебраться на тот берег? – Александр жадно пожирал глазами недоступные для нас места.
- Здесь никак, - я развёл руками, - разве что вернуться к Храму, а оттуда пройти вдоль канала до места впадения реки в канал.
- Тогда давайте искать подходящее место здесь, - с сомнением в голосе высказал мне Александр предложение, которое я сам собирался озвучить.
Минут пять мы шли вдоль речки, но ни на сантиметр не смогли приблизиться к берегу. Всё те же заросли, и полное отсутствие какого-либо подобия спуска к воде. Наконец, я увидел просвет между зарослями, и повернул влево. Буквально тут же растущая зелень расступилась, и я оказался на небольшой полянке на самом берегу речки.
Шум быстро бегущей воды заглушил все нецензурные слова, которые я произнёс вслух. Маленький участок земли между двумя ветвистыми деревьями был загажен хуже любой помойки. Перечислять увиденное нет никакого смысла. Окурки, битые бутылки, мятые банки, и тому подобное. Снимать кино о духовных ценностях здесь было решительно нельзя.
- Да, Андрей, - Александр бесшумно подошёл сзади, - я с Вами абсолютно согласен.
Оказалось, что всё это я произнёс вслух, настолько меня разозлило увиденное. Делать нечего, мы пошли дальше в поисках подходящего места.
Я оторвался от Александра. Ему было намного тяжелее идти, неся дорогостоящую аппаратуру. Несмотря на то, что, как известно, своя ноша не тянет, легче от этого выражения Александру ничуть не было. Оставив своего оператора далеко позади себя. я повернул налево, скрывшись за кустами. В этом месте речка делала поворот почти в девяносто градусов. Как только я вышел на прямую часть тропинки, как услышал, что меня зовёт Александр.
- Андрей, Вы далеко ушли?
- Да, нет, я тут, рядом!
- Возвращайтесь, я, кажется. увидел подходящее место.
Я повернул назад, и, пройдя поворот, увидел Александра, задумчиво смотрящего на речку. В этом месте тропинка проходила рядом с берегом, не более чем в двух метрах от него.
- Вот смотрите, Андрей, - Александр стал строить композицию кадра, - если Вы встанете сюда, а я буду Вас снимать отсюда, то тут получается красивый кадр бегущей вдаль воды.
Я встал на место Александра и посмотрел на воду. Действительно, в этом месте течение речки было бурным, а сам поток весело шумел. Вот что значит опытный операторский взгляд! Сам я бы никогда не смог это место заметить. Да я его и не заметил, если быть перед собой абсолютно честным.
Пока Александр налаживал аппаратуру и настраивал камеру, я учил стихи. Первый дубль Александр снимал на камеру, неподвижно закреплённую на штативе. Но, посмотрев только что снятый материал, отрицательно покачал головой.
- Давайте мы сделаем вот что, Андрей, - Александр стал снимать камеру, - я сначала сниму панораму реки, потом поймаю в кадр Вас. Ваша задача, - всё время смотреть в камеру, поворачивая голову, оставаясь на месте. Сможете?
Смотреть в камеру было не сложно, тем более, что шагнуть с места было некуда. Пятачок земли, на котором я поместился, был меньше одного квадратного метра в размере. Я спокойно стоял на месте и смотрел, как Александр снимает речку, несущею свои воды где-то за моим правым плечом. Вот Александр поднимает объектив на меня, и по его кивку головы я понимаю, что мне пора читать стихотворение.
Я начинаю читать и спотыкаюсь на первом же четверостишии. Приходится начинать всё заново. Второй и третий дубли заканчиваются так же успешно. Александр опустил камеру вниз.
- Андрей, может быть, Вам больше не стоит его читать, - предложил он.
- Почему не стоит?
- Вы слишком волнуетесь.
- Разве? – я немного подумал и согласился. Пожалуй, ответственность на меня давила больше, чем надо.
«Самое главное, что надо сделать, чтобы у тебя всё получалось» - вспомнил я мысли из одной умной книги, - «это убрать важность из своих действий и мыслей».
Александр стоял рядом со мной, опустив камеру объективом вниз. Я посмотрел на его фигуру, и вдруг мне стало безумно смешно. Не знаю, что на меня нашло, но смех стал меня душить со всех сторон.
- Вы вспомнили смешную историю, Андрей? – участливо посмотрел на меня Александр.
- Нет, не историю, - усмехнулся я, - просто Ваш внешний вид напомнил мне, как выглядел Карлсон на пенсии.
- А разве Карлсон дожил до пенсионного возраста?
- Нет, но я думаю, что выглядел он именно так, как Вы сейчас.
- Такой же толстый?
- Нет, такой же продвинутый в технике!
- Вы знаете, Андрей, - Александр беззвучно трясся от хохота, - я всё никак не могу привыкнуть к Вашим шуткам.
- Не знаю, хорошо это или плохо, - я первым перестал смеяться, - но давайте снимать.
- Вы готовы? – Александр занял своё место оператора.
- Готов.
Александр начал снимать. Как только он кивнул, я прочитал стихотворение без запинки с первого раза. И вовремя. Как только Александр закончил снимать, как на тропинке появились два парня. Они прошли мимо нас, громко разговаривая. Начти мы снимать на десять секунд позже, дубль был бы испорчен.
Дорога обратно всегда кажется короче. И на этот раз мы добрались до машины Александра быстрее, чем, когда только начали снимать. Александр сказал, что сегодня же вечером выложит весь материал и пришлёт его мне. Он так и поступил, разместив материал в контактной группе, где кроме нас двоих ещё присутствовала Любава. Но, как и раньше, Любава не стала принимать участие в обсуждение отснятого материала.
Самое бурное и долгое обсуждение у нас с Александром вызвал фрагмент записи с Игорем Альбертовичем, где он читал отрывок из Евангелия. По продолжительности фрагмент был длинным для нашего короткометражного фильма, - пятьдесят две секунды. Его нельзя было ни разбить на части, и не сказать своими словами. Александр старался убедить меня, что этот отрывок может озвучить Николай, но я был против. Именно служитель Церкви, на мой скромный взгляд, должен цитировать Евангелие в кадре, во-первых, и именно он должен потом дать к нему пояснения. В конце концов моя точка зрения взяла верх, и фрагмент вошёл в фильм целиком. После чего осталось согласовать последние кусочки закадрового текста для прочтения их Николаем. Николай блестяще справился с заданием, используя уроки чтения на диктофон. На этот раз ему и Александру не потребовалось встречаться. Николай начитал на диктофон в своём мобильном телефоне.
Александр смонтировал последние эпизоды фильма, наложил соответствующую музыкальную дорожку, и попросил меня придумать титры к фильму. Это было совсем не сложно, за исключением одного вопроса. Как нам обозначить в титрах Любаву? С одной стороны, весь её вклад в создания фильма ограничился картиной и кисточкой. С другой, именно она была автором идеи. Я спросил, что по этому поводу думает Александр.
- Я думаю, - ответил он мне, - что титры, - это пустая формальность, и что никто их никогда не читает. Так что пишите, как посчитаете нужным.
- Любу можно назвать или режиссёром, или автором идеи, - пояснил я Александру ход своих мыслей.
- Давайте назовём её режиссёром, - согласился Александр, - я думаю, что ей это будет приятно.
На том и остановились. Александр закончил монтаж, после чего мы стали показывать фильм нашим друзьям и хорошим знакомым.
Отзывы на наше кино я храню в специальной папке. Особенно меня порадовал отзыв отца Сергия, того самого, с кем я не смог найти общего языка. Он достоин того, чтобы привести его полностью: «Вчера посмотрел фильм. Вполне выдержанно и профессионально сделано для просветительской деятельности.
Понравилось, что вера авторов фильма передана живо, но при этом ненавязчиво. Может быть показалось, но на мой взгляд Андрею надо не стесняться и читать свои стихи по громче и по четче. А то некий диссонанс с голосом за кадром возникает.
Продолжайте в том же Духе и помните всегда, что Вы и вся Ваша группа не для людей работаете и снимаете, а для Бога.
Помоги вам все, Господи!
о. Сергий»
Ну, а от Любавы ответ был полностью противоположный. По её словам, наш фильм посмотрело более ста человек, её знакомых, и всем он категорически не понравился.
Я посмотрел на счётчик просмотров. На нём красовались цифры 37. Откуда взялась цифра сто в словах Любавы для нас с Александром так и осталось загадкой. Но спрашивать Любаву об этом нет никого смысла, всё равно не скажет. Да мы и не настаиваем. Единственное «но», - Александр всё-таки поставил в тирах режиссёром именно себя. а Любаву автором идеи. Видимо, к титрам у Александра изменилось отношение. По крайней мере, Николай, это изменение поддержал. Да и я тоже поддерживаю. Не верю я Любавиным словам, хотя вера ведь анализа не требует…


05.12.2017