Пуля не дура!

Мне понадобились несколько хромированных трубок. Побежал в магазин - нужного мне диаметра нет! Продавец - среднего возраста мужчина и на лицо такой умный-умный, спасибо ему, дал дельный совет - поезжай, говорит, на свалку металлолома - может там найдёшь. А что, подумал я, чем чёрт не шутит, съезжу! И, представляете, поехал.
Сначала нашёл сторожа, и говорю ему - так мол, и так, нужна пара хромированных трубок, ну, позарез! А он, добрая душа, показал на огромную кучу металлолома, и так это равнодушно говорит: «Пачка сигарет». Я сначала не врубился, даже удивлённо глянул на него, так он, чтобы понятно было, потёр палец о палец перед моим носом, и выжидающе посмотрел на меня.
Ааа…, протянул я тихонько, так, знаете, в половину голоса: «Понимаю, понимаю», а потом ещё раз, уже совсем смело, повторил: «Понимаю». И, согласно кивнув головой, добавил: «Бусделано шеф. Как только найду то что мне надо, так сразу». Он тоже в ответ, правда, не произнося ни слова, кивком показал на гору ржавого металла, вроде как разрешил воспользоваться его строго охраняемым «добром».
А мне что? Твоё «добро», не твоё, какая мне разница, главное разрешил, хоть и не даром. А трубки-то мне позарез нужны, вот ещё как нужны! Вот я и пошёл искать. И, знаете, ведь нашёл-таки! Правда, не хромированные они были, а никелированные. А для меня, то есть, для моего «рукоделья», такие даже больше подходили, они красивее выглядели, я бы даже сказал, наряднее.
Короче, нужный мне диаметр трубок валялся почти рядом - метрах в двадцати: это оказалась спинка старой никелированной кровати, выброшенной за ненадобностью нерадивым хозяином.
Помните, ваш дед с бабкой такой пользовались, то есть, на такой спали - никелированная, а по верху спинки шарики, тоже никелированные, и сетка панцирная, и гора подушек на ней! Красо-тища неописуемая, не то что кровать с матрасом из какого-то там поролона!
Я, когда маленький был, потихоньку от моих деда с бабушкой любил на ней попрыгать. И вообще, будь я на месте того хозяина, ни за что бы не выбросил её, сберёг бы - так, на всякий случай: мало ли, вдруг пригодится.
Вот ведь подфартило мне, обрадовался я - почти без труда, и всего то за пачку сигарет, добыл то что мне надо.
Отблагодарив и поблагодарив, вошедшего в моё сложное и безвыходное положение доброго сторожа, положил находку в багажник авто и возвратился домой. А уж дома…, имея под рукой кучу разного инструмента…, стал разбирать «спинку». Представьте себе моё удивление и радость, когда я, с большим трудом сбив верхнюю часть спинки кровати, в ножке, обнаружил несколько свёрнутых в трубочку листков бумаги!
Урраа, чуть не закричал я, обрадовавшись находке - это карта старинного клада! Урраа! Теперь я богаче-богатого! Вдруг это клад какого-нибудь местного Фрэнсиса Дрэйка! Не подумайте чего такого про меня, я хотел закричать, ей богу, и даже рот открыл, но так и не закричал. Я, волевым решением, подавил в себе желание закричать, изничтожил крик на корню: быстро захлопнул рот, и даже ладошкой его прикрыл, так, на всякий случай. А после того как украдкой оглянулся по сторонам, не увидел ли кто мою находку, быстренько вернулся в дом.
Жена на работе, дети в школе…, короче, сам себе хозяин-барин. И в доме тишина, даже мухи не летают и не зуммерят!
Развернул я этот свёрток - по небольшой части синих, видимо от попавшей на них воды, слов и строчек, понял - писали химическим карандашом, и даже не слюнили его. По-видимому, писать чернилами условия не позволяли, а может их и в помине в то время не было, решил я, и принялся разбираться в чужом почерке.
По заголовку написанного текста я сразу догадался - это письмо, и не кому попало, а собствен-ной его жене от какого-то Григория. Он писал:
Здравствуйте, моя дорогая и любезная жена Наташа и сыночек! Надеюсь, у нас родился сыночек, пока я тут воюю с немцами. Жаль не привелось мне быть рядом, когда пришёл срок тебе ро-жать, но я всё равно рад за тебя, и люблю. Ты отпиши мне про сыночка, какой он? По срокам ты должна бы уже родить. А имя ему…, какое ты дала?
Сейчас поздний вечер, у меня выдалась свободная минутка, и я решил написать тебе письмо, рассказать про наши боевые дела, а главное, сказать тебе, что я жив и здоров, и вам с сыночком того же желаю.
Сегодня у нас, среди красноармейцев, зашёл разговор о ратном воинском труде и героизме простых солдат, а ещё про слова А. В, Суворова, что вот, мол, «Пуля дура, а штык молодец!». Я тебе так скажу, очень даже интересный разговор у нас получился
Мне вначале понравилось, как мой однополчанин, ты его знаешь, Иван Родионов - токарь с нашего завода - нам сказал, что пуля совсем не дура. Может во времена Суворова она и была дурой беспросветной, а в наше просвещённое время она отражает внутреннее содержание человека, сказал он. Какой человек держит в руках винтовку, такая пуля и вылетает из неё.
Мы, конечно, не поверили ему, и попросили разъяснить такую его интересную диспозицию. И знаешь, что он сказал? Он сказал вот что:
- Пуля, как известно, вместе с патроном лежит себе спокойненько в коробке, или скажем, в «магазине винтовки. И может она лежать там сколь угодно долго, пока человек не потревожит её, не стрельнёт. И вот тут-то и проявляется её характер.
Мы конечно заспорили с ним, как так может быть? Пуля же не живая, как она может проявлять свой характер? Кто бы, куда бы не стрельнул, она туда и полетит! Она же свинцовая, она без ду-ши, то есть совсем не живая.
Тут вы в одном правы, ответствовал он нам, действительно, кто бы, куда бы ни стрельнул, туда и пуля полетит. Только вот небольшая поправка - он немного помолчал - куда она полетит, и в кого, или во что полетит, тут надо разобраться, верно, я говорю?
А чего разбираться-то, стреляй во врага и все дела, зашумели красноармейцы. А Василий, ты тоже его знаешь - инструментальщик с третьего цеха, так сейчас он у нас знатный разведчик. Так вот он, услышав Ивановы слова, вообще сказал, что такого не может быть в принципе.
Между прочим, он у нас в полку грамотей знатный, даже газету полковую иногда нам читает заместо политрука - одним словом, раз-вед-чик!
А я тоже что-то засомневался, и ещё подумал тогда, куда это Иван клонит? Уж не собирается ли он переметнуться к врагам и нас переманить?
Иван же послушал-послушал, что ему в ответ товарищи красноармейцы говорят, а потом и скажи: «Вы, мужики, меня ещё не дослушали, а уже спорите. Дайте мне возможность докончить свою мысль».
Ну, мы ещё пошумели-пошумели, а потом и притихли - интересно стало, чего это Иван нам ещё скажет. И опять же, Василий тоже поддержал Ивана - «Ша, мужики, дайте дослухать!», сказал он.
Вот Иван обсмотрел нас всех, вроде в одну кучу собрал, и дальше продолжил говорить:
- Пулю-то человек на волю выпускает и, главное - с какой целью. Ежлив он просто, для баловства стрельнёт куда попало, то и пуля полетит куда попало…
Это мы и без тебя знаем, опять зашумели некоторые. Ты нам чего-нибудь такое скажи, чего мы не знаем.
- Так я и пытаюсь сказать, а вы меня перебиваете, - чуть повысил голос Иван.
Опять все замолчали, потому как, некоторые цигарки начали крутить. Лишь иногда среди них раздавался шёпот: кто-то у кого-то просил «Насыпь табачку, не жалей», или «Дай кресало».
И опять Иван заговорил:
- Я говорю - в пулю, в этом разе, душу свою стрелок не вложил…
Эка завернул, заворчали солдаты, про душу заговорил. Мы, что же, как зачнём стрелять, так и душу свою должны закладывать?
Из середины солдат послышалось: «А чего, правильно Иван говорит, я, как начну пулять, так сразу и кричу: «Мать вашу! Гады! Всех порешу без остатка!»
Вот-вот подхватил Иван, и я про то же. Ты в пули свою душу вкладываешь, хочешь врагов из-ничтожить. А пули, ты же им мысленно приказываешь, слушаются тебя, летят куда надо, и аж визжат от ярости, то есть, принимают твою страсть и энергию, которую ты закладываешь в них…
А што, зашевелились, заговорили другие, давай Иван, сказывай дальше, чего уж тут. Правильно говорит, вот я когда….
Иван прислушался к тому, что говорили товарищи, послушал-послушал, а когда утихомирились немного, продолжил:
- А ежлив человек равнодушный ко всему, то и пуля, не заряжённая его энергией, летит вяло, без цели, лишь бы лететь, и завсегда в «небо» попадает, не попадает она во врага.
А чего, верно говорит Иван, подумал я. Оказывается, ни о каком предательстве он не помышляет. Только вот насчёт вложения души в пулю я что-то сомневаюсь. Как-то непонятно для меня всё это.
Ну, да ладно, завтра в бой пойдём, вот и проверю его слова на деле, ежлив живой останусь…
Допишу после, чего-то немцы неожиданно, да ещё и на ночь глядя, зашевелились. Опять, наверное, собрались деревню назад отбивать. Вот неугомонные: днём покоя от них не было - лезли почём зря в атаки и снарядами кидались, и опять полезли - видно шибко им эта деревня понадоби-лась.
Дом, в котором наше отделение закрепилось, и назвать-то домом нельзя - две стены и печка русская. Из мебели…, вот только кровать никелированная, на которой я сижу, уцелела, и более ничего - сплошная разруха.
Прости, вынуждено заканчиваю писать, дорогая. Письмо, на всякий случай, спрячу в спинку кровати - не хочу чтобы немцы нашли его и твоё имя узнали - наша деревня-то совсем рядом. Гады они! Ты уж побереги себя и сыночка нашего…

* * *
Прочитал я письмо и расстроился, а потом и вообще задумался. С одной стороны обида меня взяла - обида за Григория, по-видимому, не уцелевшего в бою, и за себя немножко: надеялся найти клад - не помешал бы он в хозяйстве. Так нет, никакого разговору про клад в письме не было, фигу, сплошное разочарование. И за Наташу обидно, не дождалась она мужа, скорее всего. И за её маленького сыночка тоже обидно - родился, а отца так и не увидел.
Даа, многих мужиков Земля потеряла и теряет в различных войнах и вооружённых конфликтах, многих.
Бедные женщины, бедные, рано осиротевшие дети, так никогда и не узнавшие отцовской ласки!
И кому они нужны эти, Богом и простым народом проклятые, войны? Кому?
Слышал я одну поговорку «Кому война мать родная, а кому сплошное горе и слёзы», вот и призадумаешься. Правда, призадумаешься!

---<<<>>>---