ЧУЖАЯ

Когда мне исполнилось четыре года, мама встретила папу.
Мама познакомилась с ним летом на Черном море в 1980 году. За неделю до этой поездки бабушка (мамина мама) взяла две последние путевки на 14 дней + питание. Моя бабушка - супер активная, где-то через третьи руки достала тогда эти путевки, растолкав всех локтями, рассказав жалостливую историю про меня, ребенка бедного, худого, больного, кем я не являлась. Наоборот – я была пузатый живчик с вечными вопросами: «А почему?». Бабуля всегда красилась «Блондексом», вечно худела, и учила мать, как жить. Но мама моя, как все мы в молодости все делала по-своему. Вследствие чего появилась я.
Так вот, они познакомились за 1000 км, хотя жили в одном городе, на одной улице и не поверите, на одном и том же этаже, только в разных подъездах. Папа жил в соседнем. Но, до встречи на море, мама с папой, ни разу не виделись, ни в автобусе, что ехали на работу и возвращались, домой идя по одной и той улице, ни магазинах, стоя в очереди за свежим хлебом.
Моей маме–двадцать четыре. Она еще стройная, брюнетка с волосами до поясницы, с серыми глазами и родинкой у рта. Она модница, прекрасно сама шила и вязала, хотя ходила в босоножках, покрашенных серебряной краской, той, что обычно красят памятники. Другой, не было. На обоих протерлась подошва, и идя по щебенке, ей приходилось улыбаться сквозь слезы. А идущие рядом ребята, думали, что шуткой ее так рассмешили.
Папа – высокий и худощавый. Шатен, с усами и похож на грека. Он тоже любил красиво одеться, носил модные в то время волосы до плеч. Ему тридцать два.
Когда они познакомились, у папы уже была семья. А еще дочка, старше меня всего на три года. Ее звали Лера. Высокая и худая, с темными волосами, заплетенными в косички с большими желтыми бантами. Эти банты мне никогда не нравились, и я представляла, как мальчишки их дергают с задней парты.
Мне около семи, мама уже вышла замуж официально, и мы иногда приходили к бабушке (папиной маме) в гости. Лера тоже приходила к бабушке. У меня было чувство, что она специально караулила папу, и демонстративно, чтобы я обязательно увидела, брала папу за руку, и целовала его в щечку, или висла на шее. Лера очень похожа на отца. У нее тоже глаза карие. Все мои попытки подружиться с ней, кончались одним:
- Уходи! Ты чужая! Это мой папа!
- Он мой! – начинала плакать я.
- Это МОЙ папа! Твоим не будет никогда! У тебя нет папы! – топая ногой, и сжимая кулаки, твердила Лера.
Я плакала, и бежала к маме. Она утирала мне слезы, гладила по голове и давала что-нибудь сладкое.
С тех пор прошло много лет, и мне уже не четыре и не семь. Но фраза, сказанная с такой злостью, до сих пор звучит в ушах.
Время шло, я росла и вскоре уже забыла об этом, что папа – не мой папа. Ведь своего я не видела никогда в жизни, и даже фотографии. А, папа любит маму, а мама любит этого человека, что покупал мне лекарства, когда болела, носил на руках, когда сломала ногу, дал взятку врачу, чтоб без очереди принял. А раз маме хорошо с этим папой, значит он мой папа.
Но, когда родилась моя сестра – одно лицо с папой, все изменилось. Нет, не сразу. По мере взросления. Я видела как он на Люську смотрит, как осторожничает. Детская ревность. Я ревновала. Но потом смирилась, и сказала маме, что рада, что она ее купила.
С годами Люся становилась похоже на папу. Ее движения, ее манера говорить, есть, спать… Я же другая. Ведь я вообще не похожа ни на маму, ни на папу. Все, все, не так как у них. Я чувствовала себя гадким утенком. Глаза… Да, глаза только как у мамы, остальное все Его. Того. Другого. Чужого. Волосы, нос, губы, строение, брови, лицо, руки. Все! Все!!!
Я старалась не думать об этом. И мне удавалось. Но однажды, Люся нашла красную папку, спрятанную в зале, в стенке, под скатертью и полотенцами.
Я ее обнаружила случайно в четырнадцать лет. Мама попросила принести серебряные вилки и ножи из комода, и вот в первый раз я увидела папочку. А когда мама и папа ушли на работу, а Люся еще в садике , я вытащила эту папку. Когда открыла, стала жадно читать. Так я узнала отчество чужого отца, имя – мое отчество, а фамилия –моя фамилия. Руки мои дрожали. Я несколько раз прочла свидетельство о рождении, и еще какие-то документы с его фамилией, моей фамилией. Меня трясло. И я плакала.
Честно, признаюсь, что я ждала его появления до двадцати одного года. Ждала хотя бы открытки с днем рождения. После сделанного открытия я в тайне стала копить деньги. Чтобы однажды, поехать к нему и увидеть какой он? Он – чужой? Я часто представляла себе, как мы встретимся. Во что я буду одета, во что – он. Зима ли это будет, или лето? Представляла наши лица. Мне почему-то представлялось, что он, тот, чужой, биологический отец, живет в деревянном доме, в каких бабушки живут вдоль дороги. Там сад с плодовыми деревьями, скамейка у калитки. Я представляла его лицо, и что я сделаю. Во мне боролись два чувства: обниму крепко с криком «Я наконец, тебя нашла!», или плюну в лицо, как в сериале «Дикий ангел»? То он подходит ко мне, смотрит в глаза и не узнает. Что я буду делать, если меня не узнает?
Я ждала. Очень ждала. Открытки, звонка, письма, хотя бы на день рождения. Думала, будет мне шестнадцать или восемнадцать, он обязательно найдет. Ведь в фильмах именно в эти годы, вдруг находятся пропавшие матери или отцы.
А потом я ждала просто оклика. Гуляла с подругами, и прислушивалась. А вдруг? Не зовет ли меня кто?
А потом Люся нашла эту красную папку и прочитала все. Она мне кричала:
- Ты чужая! Ты не моя сестра! Ты чужая! Уходи!
Тогда у меня всплыла давняя картинка, из раннего детства. И это колючее слово – чужая! Ведь никто не догадывался, что я не родная. Имена чужого и папы были одинаковыми. Да, я отличалась, но кто-то всегда говорил, что я в бабушку пошла.
В тот день мы наревелись обе, что-то кричали, хватали друг друга за волосы. Мне было семнадцать с хвостиком, а ей почти четырнадцать. Когда пришли родители, я сидела в своей комнате, ревела как белуга, сестра – в своей. Я - от ощущения чужой, она – от поставленных мною синяков.
В тот вечер, я впервые в жизни увидела какой папа бывает злой. Выслушав нас обеих, он снял ремень с брюк, и отлупил Люську. Я помнила этот ремень. Больно бьет, им мама бывало лупила за плохие оценки в начальной школе, зато, по признанью мамы, я становилась просто золотым ребенком.
Уже много лет мы вместе. Живем дружно и помогаем друг другу, если нужно. Заступаемся, и не выдаем секреты друг друга родителям, прикрываем. Я очень рада, что у меня есть сестра. Мы разные, но теперь и я крашусь в темный, а она, наоборот – в светлый. Но все, как нас увидят, говорят, что мы очень похожи. В душе я ликую в такие моменты.

Хотя бывает, папа скажет в горячке: «Я зря на тебя столько времени потратил!», а мама: «Ты как Атипенько, такая же упрямая!», или вдруг «Ты не виновата, это просто гены». Я сижу, а в глубине грызет что-то и шепчет это грязное, противное как грязь слово - «Чужая».