90-60-90

Женщина молчала. Идти было жарко, даже здесь, в лесу. Солнце подкрашивалось лапчатыми листьями в зеленый цвет, но не теряло от этого свою июльскую жгучесть. До реки недалеко, но она скрыта деревьями, потом кустами, и кажется, что они не дойдут никогда.
Мужчина пытался говорить, сбивался, сердился на ее молчание. Она видела, как поджимались узкие губы в намерении тоже молчать, принципиально, назло.
Она не собиралась его злить. Просто ей было жарко, и река совсем рядом, скоро они будут купаться. А слова… Она их сто раз слышала. Они вместе, кажется, уже вечность. Женщина знала, что он скажет, что ответит она, где он обидится на попытку пошутить, съязвит, ее заденет, слово за слово, до седьмого колена… Лень. Скоро речка.
Да. Лес милостиво отпустил, пахнуло приречными сладкими запахами, трава начала посыпать колени мелкими зернышками – или это пыльца? Солнце, добравшись наконец до белого беззащитного тела, тут же нагрело открытую шею. Конечно, она обгорит сегодня. Такая кожа. Беленькая-беленькая, даже летом.
Женщина на ходу стащила через голову маечку, сбросила босоножки и пошла по про-хладной, все равно прохладной, траве, спиной слыша мужской взгляд. Она что-то мурлыкала про себя, наслаждаясь теплом, томным запахом лета, этим внимательным взглядом сзади. Сколько, вы говорите, во мне должно быть? 90-60-90? Х-х-хаааа…
Они сошли к реке по крутому берегу, изрытому ласточкиными норками. Песок просе-дал под ногой, сыпался, освобождая нижние, прохладные слои. Малюсенький - ногой ступить – пляжик среди осоки переходил в воде в песчаную косу, облюбованную ракушками. За ракушками тянулся след, женщина удивилась – смотри, они же живые! – и мужчина помягчевшим голосом откликнулся: «А как же…».
Она аккуратно сняла юбку, сложила в пакет, бросила рядом босоножки. Радостно вздохнула, даже кивнула ветерку с реки, подняла руки, прислушиваясь к себе. Да, ей хорошо. Ей очень нравится и этот день, и ветер, и река с сильным течением, и мужчина, который сейчас бежит по воде, гоня ее перед собой. Ну, бормотал там что-то… Пусть поговорит.
Вода поднималась вдоль ее ног, подразнивая мелкими пузыриками. Какая холодная! Мужчина уже кричит что-то с середины речки, зовет к себе, брызги слетают с его ладоней искристыми драгоценностями. Вот схватил из воды ракушку, бросил ее параллельно воде, но та не захотела скользить, оставляя круги, и на втором шлепке зарылась в воду. Не по-нравилось, насупился… Мальчишка!
Еще сантиметрик… Вода ползла по ней вверх, как живая, била струйками, нежила холодком. Под ногами засновали мальки. Она обхватила плечи горячими руками, дала воде себя утащить и счастливо взвизгнула. Вскинула руки вверх, к солнцу, любуясь дробленой водой, нырнула, выскочила наверх, несколько раз перевернулась, все в одно мгновение, а течение несло, подталкивало и поворачивало. Вот она уже рядом с мужчиной, держится за его плечо и смеется, отфыркиваясь – попала-таки вода в нос.
Они мерили глубину и по очереди бросали друг дружку в живую веселую воду. Он в который раз учил ее бросать камешки, а она разглядывала их, дивясь, как они быстро меркнут на воздухе. Он нырял, пугая, и радовался ее громкому испугу. Она находила на дне старые, почерневшие ветки деревьев, и выбрасывала их на берег.
Потом, устав плавать против течения, они вернулись ближе к берегу и сели на песчаную косу с ракушками. Она руками поднимала со дна песок, наслаждаясь его податливостью и прохладой. Он гладил ее руку, потом спину, и уже ничего не говорил.
Вдруг она качнулась и засмеялась, закричала. Ой! Он удивленно смотрел, а она хохотала: «Рыбки! Представляешь, они трогают мне пальцы! Они подплыли и тычутся мне в ноги! Как щекотно…». С ее мокрых волос капала вода, глаза светились счастьем, пустынная река подглядывала только чайками, и он загреб ее мокрой, сильной рукой, прижал к себе…
Так сколько должно быть, вы говорите? 90-60-90?
А 98-80-105 не хотите?
И я дам вам любую фору, если дело касается счастья.