Помню

Помню, как со старшим братом, Колей, ходила в школу. Мы, тогда, учились в одну смену. Он брал мой портфель, а мне отдавал свои рукавички. Я же всё время ревела. Сама не знаю почему. От слёз мои глаза слипались на морозе, покрывались ледяными корочками и совершенно не видели дороги.

Как-то утром, когда мы только вышли из дома, а было ещё темно, мы увидели на тропинке аккуратные круглые пятнышки. Разных размеров. Оказалось, что это – мелкие деньги. Мы стали их собирать. Но, монетки накрепко примёрзли и сделать это было нелегко. Коля голыми руками подобрал всё до последнего и выделил мне мою половину. Так я считала. Получилось целых тридцать пять копеек. Это же целое состояние! Если учесть, что мама давала нам каждый день по пятнарику на пирожок. В этот день я обошлась без слёз.

А дома мы с Колей вместе делали уроки. Стол у нас был один на всех. Я раскладывала свои учебники точно по границе. И если брат нечаянно или нарочно посягал на мою территорию, бежала жаловаться маме.

Однажды наш младшенький братик, Серёжа, попал в больницу с аппендицитом и мама отправила нас с Колей его навестить. Дала рубль на гостинцы. Мы купили печенья, яблок, конфет, что-то ещё. Посидели немного с братиком, приличия ради. А потом пошли в кино. Билеты на дневной сеанс стоили всего копеек десять. Шёл индийский двухсерийный фильм «Бродяга». Помню, что в кинозале я, по обыкновению, ревела от жалости к бедному бродяге из далёкой Индии и ушла под сильным впечатлением. Многие годы этот фильм оставался для меня лучшим индийским фильмом. Но, когда пришли домой, не сказали маме о том, что ходили в кинотеатр.

Потом и я попала в ту же больницу и, тоже, с аппендицитом. Ну, у нас с Серёжкой всегда так. Оперировал меня молодой практикант. А мне было ужасно стыдно. Потому что, как раз в это время, весь мой живот покрылся сыпью. Помню, что, когда я уже лежала, прикованная, на операционном столе, доктор снял с меня простыню и намазал живот какой-то дрянью. Через полторы недели я уже играла в вышибалы.

Осенью маме соседка отдала ведро яблок. Своих то у нас не было. Нет, яблоня была, но яблоки не успевали вызревать в уральском климате. Были они большие и красивые, но кислые. Посмотрит мама, яблоки висят, но все надкусанные. Не терпелось нам. Папа купил в магазине слив и мама сварила целый таз варенья из слив и соседских яблок. Отставила на край печи остужать. Варенье выглядело так, как будто было из янтаря. Прозрачные, пропитанные сиропом яблочки и большие соблазнительные сливы. Мы с Серёжкой, потихоньку, попробовали по одной сливине... К вечеру в тазу не осталось ни одной.

Помню, в Новый год, мы наряжали ёлку. И развешивали на ней новогодние игрушки, конфеты и яблоки. А ещё натягивали нитку, а к нитке привязывали всё те же яблоки, шоколадные конфеты и разные мелкие подарочки. В Новый год этого добра у нас было вдоволь. Каждый, с завязанными глазами и с ножницами, должен был срезать себе что-нибудь.
Мама с папой, в зале (так называлась большая комнате в доме с круглым столом и диваном), встречали Новый год в компании соседей. Потом все шли гулять, а мы заходили в святая святых и допивали оставшееся в бокалах шампанское.

Помню, когда топились печи, в коридоре, на стенах, играли блики огня. Мы усаживались на полу и рассказывали страшные истории. Например, про чёрную кошку или про чёрную-чёрную форточку. Поэтому, я ужасно боялась темноты и мне казалось, что в темноте, у меня под кроватью, прячется чудовище. И ещё я часто падала во сне с кровати и меня загораживали доской.

Помню, как соседка, тётя Надя, звала нас с сестрой к ней ночевать, когда её муж уходил в ночную смену. В её доме тикали часы и били каждый час. А ещё мне нравилось вишнёвое варенье, которым тётя Надя угощала нас каждый раз. Нравилось спать на её взбитой перине.

Помню, как ездили на покос. Всей семьёй. Сначала долго шли пешком до станции. Потом, также долго добирались до нужного места (или мне так казалось). Мама с папой косили, а мы играли посреди огромной поляны. Потом ворошили душистое сено... Вывозили на специально срубленных санях трактором. На полозья налипала глина. Из неё я любила лепить разные фигурки. По покосу у меня ностальгия до сих пор.

Помню вкус парного молока, когда мама звала ребят с нашей улицы и наливала всем по кружке. А ребят, тогда, было много. И мама угощала всех, без разбора. Я терпеть не могла парное молоко, но за компанию выпивала и я. Целую кружку.

Помню, что каждый вечер, сидя в маленькой комнате, потихоньку подшивала своё школьное платье, потому что у девчонок в школе форма была намного выше колен. Не то, что у меня. А утром оказывалось, что платье, снова, распущено и отглажено. Конечно, это делала мама. И как она всё замечала?

Помню, что росла я очень худенькой и братья дразнили меня скелетом. Для меня это было хуже всего на свете! Уж лучше бы назвали дурой. Не так обидно. Зато я быстрее всех бегала. И эта моя способность всегда выручала меня в играх. И не только.

Однажды я с братиками гуляла по берегу пруда. Они нашли огромную пиявку и задумали меня напугать. А я, как раз, боялась всяких там жучков, паучков и прочих представителей низшей ступени животного мира. Я побежала что есть силы, но на моём пути встал забор. Обогнуть его означало потерять драгоценное время и я решила перелезть через острый штакетник. Все тогда носили сандалии на кожаной подошве. От воды мои сандалии стали скользкими. Поскользнувшись на перекладине, я повисла боком и почувствовала острую боль.

Ничего страшного, конечно. Просто, штакетником мне разрезало кожу. Но, так как, кроме кожи, на моих рёбрах больше ничего не наросло, то получается, что разрез дошёл до самых костей. Шрамчик существует до сих пор.

Помню...