ДЕРЖИСЬ, АМЕРИКА! (продолжение)

Юрину избранницу родители и особенно отец встретили холодно. Что это за профессия – художница? А картины? Разве это картины? Вместо головы – язык… Отвратительно! Отец не церемонился, иронизируя по поводу сомнительного таланта невестки. Лучше бы пыль вытерла, да борща наварила. Юра переживал, но упрямо поступал по-своему: после свадьбы снял квартиру, устроился в ту же поликлинику, где работал отец.
- Сынок нашего Ивана Ильича, - слышал часто за спиной уважительный шепот Юрий Иванович – теперь и к нему обращались по отчеству. Он с энтузиазмом взялся за дело. Внимательно выслушивал больных, назначал разумное количество лекарств, следуя принципу – не навреди, выражение лица его было сочувствующим. Пациенты старались попасть к нему на приём, хвалили. Дома он говорил жене:
- Представляешь, ко мне такая очередь… устаю, как собака, а ещё и по вызовам нужно пробежать… Анюта, а что у нас вкусненького?
Та обиженным голосом цедила:
- Как ты не понимаешь – вдохновение не приходит по заказу и в очередь к нему не станешь! Я сейчас не могу. Придумай что-нибудь сам…
Юрий Иванович шёл на кухню, жарил яичницу. Он понимал - жить с талантливым человеком не просто, но зато престижно, зато он сумел завоевать такую женщину. Честолюбивые помыслы сладко томились в широкой, уже поросшей редким тёмным пушком, груди будущего светила медицины – да, светила, по- другому он себя и не мыслил. Рисовались заманчивые перспективы… В кухню периодически заглядывала Анюта:
- Пойдём, посмотришь! По-моему, здорово получилось…
Он подходил к картине, восхищённо моргал, и в его голове туманно плыла огромная галерея, увешанная картинами жены… Только отец… Никогда не думал, что отец не поймёт его. Как можно называть произведение искусства « мазнёй психически нездоровой бездарности»? Отстал старик, мхом покрылся, зачитался классикой и топчется на месте. Вот и участковым всю жизнь провкалывал. А что заработал? Ну, придёт какой-нибудь очередной спасённый, принесёт палку колбасы или курицу. Смешно… А ведь прекрасный же специалист, удивительной доброты и отзывчивости человек. И это вся благодарность? Все заслуги? Вот уж есть чем гордиться… А мог ведь… А! Что говорить!
Иван Ильич умирал тяжело, но тихо, стараясь никого не беспокоить. Придя в себя от шока после того, как узнал, что у отца четвёртая стадия рака, Юрий Иванович, заглушая душевную боль, изводил свой мозг одним и тем же вопросом: как мог опытный врач не определить у себя на ранних стадиях такое страшное заболевание? Почему так беспечно относился к своему здоровью? Неужели не понимал, не оценивал того, что с ним происходит? И чем больше думал об этом, тем яснее понимал, что такой человек, как его отец, и не мог иначе – он просто не умел думать о себе. Некогда было. Глупо! Господи! Как глупо – спасать других и не думать о себе… Юрий Иванович обвинял всех: мать, коллег по работе, которые были рядом, пациентов, почти до последних дней идущих за помощью к смертельно больному человеку. Только себя исключил Юрий Иванович из списка виноватых. А – в чём? Последнее время они почти не виделись с отцом. Как можно было что-то заметить? Иван Ильич очень болезненно, даже трагически воспринял решение сына жениться на Анне, и потому встречи были редкими, короткими… У каждого своя жизнь.
После похорон отца Юрий Иванович понял, что не может оставаться более в этом паршивом городишке, не хочет, не имеет права. Пришло время что-то серьёзно менять в своей жизни, иначе… иначе нужно будет признать, что придётся повторить судьбу отца – зарыть свой талант, сгноить себя заживо в этом болоте. Без вариантов – ехать!
Возвращение к столичной жизни ознаменовалось радостным событием – рождением сына Игоря Юрьевича. Поселиться в самой столице не удалось – не по карману оказалось, так что домик купили в пригороде, рядом с сосновым бором, маленький, без удобств. Но, они были счастливы – новая жизнь, новые горизонты, новые надежды… Вечерами, когда солнце ещё не пряталось за макушками деревьев, они брали Игорька и шли на реку. Тропинка плавно стекала к воде. Пахло хвоей, земляникой, прыгали белки, птицы оглушали таким весёлым щебетом, что усталость и проблемы растворялись в этих звуках, в мягком ветерке, в сонных вечерних волнах, набегающих на ещё тёплый песок.
- Хорошо бы сейчас на яхте по Средиземному морю…
- Нет, я хочу на Адриатику – там такие неземные закаты…
Домой возвращались умиротворённые. На руках у Юрия Ивановича сопел Игорек, впереди бежал, пыхтя и обнюхивая тропинку, дворовый пёс Боб. Безумствовали сверчки, пощёлкивали под ногами сухие ветки, невозможно было надышаться ароматным густым вечерним воздухом, замешанным на смоляных янтарных каплях и лесном разнотравье, и не оторвать было глаз от колдовства луны, играющей голубоватым светом. Уложив сына спать, садились пить чай с ежевикой и мечтали… мечтали…
- Игорька в Англию отправим учиться.
- Да – ну! В Англии не те перспективы. В Америке другой ритм жизни, другие масштабы, свобода мышления...
- Кстати, на счёт свободы – я совсем зашиваюсь в этом бытовом маразме. Ничего не успеваю. Просто тупею!
- Ну, давай вызовем маму.
- Нет уж! Ни за что!
Юрий Иванович работал в солидной фирме, пока лаборантом удалось устроиться. Добираться приходилось долго, но ведь это же временные трудности. Для начала главное – зацепиться. Анна разрывалась между ребёнком и вдохновением, которое выливалось на холсты причудливыми формами, нагромождением цветовых сполохов. Порой краски становились мрачными или кровавыми.
- Ань, что-то марсианское из тебя выплёскивается.
Анна поводила плечом. Она нервничала частенько без повода, жаловалась, что работает впустую – без связей картины не продать. Юрий Иванович, как мог, успокаивал, после работы сидел с ребёнком. Ему хотелось что-то делать значительное, к чему-то стремиться, расти в профессии, но пока получалось только сводить концы с концами. От жены толку было мало. Он искренне хотел дать возможность ей самореализоваться, но бесценный полёт фантазии нуждался в реальной цене. Работа в клинике тоже давала новый опыт, но не прибавляла зарплаты. Денег катастрофически не хватало, а запросы росли… Пресловутая перестройка уже перевалила за все разумные сроки, но всё перестраивала и перестраивала. Юрий Иванович, не находя другого выхода, как заработать на достойное существование для семьи, освоил профессию массажиста, но сама семья… Анюта изменилась. Картины по-прежнему пылились по углам, в сарае, на чердаке. Анна ставила вечером перед мужем подгоревшую кашу и садилась у окна, не причёсанная, в халате с пятнами краски.
- Аня, Игорёк сегодня гулял?
- Да.
- Долго?
- Да.
- Ноги не промочил?
- Нет.
- Кушал хорошо?
- Да.
Самое ужасное – Юрий Иванович начал замечать – от жены частенько пахло спиртным.
- Анюта, ты пила?
- Мне нужно было расслабиться.
- Ты понимаешь, что остаёшься с маленьким ребёнком дома одна?
- А ты понимаешь, что сейчас сказал? Одна! Ты понимаешь, что мне это надоело?!
- Хорошо, я вызову маму.
- Вот и прекрасно!

(Продолжение следует))))