Фантом. Записки астроната

Я, Анес, попала в состав команды почти случайно и считала, что очень повезло. Моими работами по генной инженерии заинтересовался профессор-биолог по внеземным формам жизни. Сначала я, конечно, не приняла этого всерьез: понимала, что шестнадцать лет — не возраст для исследователя. Но профессор думал иначе.
— Ваши столь ранние научные труды по вопросам сохранения информации биологическими структурами — многообещающие, — сказал он, — а юный возраст дает определенные преимущества перед другими претендентами. Вы можете оказаться полезной. Экспедиция рассчитана на десять земных лет, но, по сути, Вы пробудете в неизведанных пространствах-временах несоизмеримо дольше. Решайтесь.
И я решилась.
«Аргонавт-5» уже седьмой год скитался по чужим звездным системам в поисках новых знаний. На планетах с менее плотными, чем на Земле, формами жизни задерживались недолго. Разумные студнеобразные или парообразные слишком отличались от нас, гуманоидов. Контакт был достаточно трудным и доступен в большей мере только химикам-органикам и лингво-кибернетикам.
На сумрачной планете µ из системы двойной уже остывающей звезды ;-Полиэкс в одном из параллельных пространств, меня ждали сюрпризы.

На серых почвах этой тусклой планеты росли и цвели живые цветы железно-кремниевого состава. Первый раз, притрагиваясь к их синевато- серым, с металлическим блеском листьям, я ожидала жесткости и колючести металла. Но гладкое глянцевое растение оказалось неожиданно эластичным. Семена кристаллической формы, похожие на аметист, сохраняли в себе вибрации жизни.
Города этой планеты, погруженные в глубокие сумерки, даже когда двойное голубоватое «Солнце» стояло в зените, были населены пучеглазыми гуманоидами, доживавшими последние тысячелетия своей цивилизации. Они страдали от недостатка тепла и света. Тусклые и холодные светила не слишком баловали их. Словно стараясь быть ближе к источнику призрачного света, жители планеты передвигались по воздуху в машинах, отдаленно напоминавших старинные земные вертолеты начала эпохи космических полетов. Только на месте пропеллера был огромный энергетический шар, внутри которого неутомимо бегали цветные огоньки. Своим движением они ограничивали поверхность светящегося двигателя-сферы.
Наш «Аргонавт» уже возвращался домой, благополучно не заблудившись в µ- измерении, когда на борт поступил сигнал с призывом о помощи. Расшифровка данных заняла несколько часов. Наконец, на экране возникло какое-то лицо, без сомнения человеческое, и мы услышали голос:
—Искусственному поселению колонии Гермиос…, колонки цифр с координатами в пространстве, условиями временного прохода…требуется интеллектуальная помощь… Тип мышления гуманоидный… Проблемная область — растительный покров, селекция, информация из области биологии…
Наш корабль был сравнительно недалеко. Глава экспедиции принял решение отправить модуль капитана Белона и биолога, то есть меня…
С модулем творилось что-то неладное. Посадочная площадка, вызывавшей нас старой космической станции, стремительно приближалась. На экране уже ясно обозначилась ее серая плоскость. Острое ощущение опасности навалилось всей тяжестью и безбрежностью космоса, готового поглотить наши осколки.
На мгновение я растерялась. Нужно было перейти в режим ручного управления. Рычаг не слушался, модуль вело вправо.
— Тридцать градусов, держи тридцать градусов, — властно крикнул командир. Изо всех сил отжала от себя рычаг, и через мгновение все было кончено.

Под мощной оболочкой станции, выдержавшей удар нашей не вполне удачной посадки, словно заурядное падение метеорита, под этой мощной бронёй, как в скорлупе, был ещё один огромный прозрачный купол, оберегавший блистательный в своей неожиданности мир, ослепительный и прекрасный после черной бесконечности космоса.
Искусственное солнце дарило почти земную радость жизни.
Спускались вниз на футфлаейерах. Шлем здесь был ни к чему. Мои щёки и волосы ощущали мягкий и упругий воздух. Внизу сверкала поверхность воды. Мы с командиром спускались к далекому еще берегу. Опустившись пониже, я вдруг увидела женщину, бредущую по щиколотку в воде, в белом льняном платье с подоткнутым подолом, загорелую, молодую и простоволосую
На долю секунды, наверное, из чисто женского любопытства я трансформировала сознание и ощутила себя на её месте…
Женщину звали Лита.
С удивлением Лита смотрела на летящих по воздуху странных людей. «Нужно рассказать о них всем», — оглянулась она в сторону берега, где были заняты своими делами люди. Они были далеко. Их фигуры в белых одеждах трудно было рассмотреть. Слепил блеск воды. «Зачем я так далеко забрела?» — подумала Лита и тут же забыла о летящих по небу людях…
Я завершила детрансформацию и снова ощутила себя собой, летящей в серебристом комбинезоне к уже близкому берегу.
Нас ждали. Почти все прибрежное население колонии толпилось у берега мелкого, но пространного водоёма. И мужчины, и женщины были одеты в короткие туники из ткани, напоминавшей белёный лен.
Впереди всех стоял моложавый мужчина: мелко вьющиеся каштановые волосы до плеч, тонкая кожаная тесьма на лбу, длинная белая туника, как у жреца. Да, именно Жреца мы видели на своем экране. Это он просил о помощи. Он пытливо всматривался в лицо командира.
По белому песку, мимо стекловидных цилиндрических «домов» с плоскими скошенными крышами, под молчаливыми, но дружелюбными взглядами загорелых людей, мы подошли к зданию-шару из матового стекла.
Мы знали, что это — по земным понятиям, планетарий. Телепатический контакт был прост, но требовал определенной дисциплины мысли и деликатности. Было понятно, что их подсознание лишь приоткрыто для нас, а вот насколько мы для них «прозрачны», это еще было вопросом. Впрочем, мой личный индикатор агрессивности среды молчал.

Мы с капитаном оказались под куполом. Незнакомые созвездия смотрели на нас сверху. Откуда-то из полумрака возникла миловидная женщина в длинной белой тунике. — Смотрите внимательно,— услышала я затылком ее мелодичный голос. Она вытянула перед собой руку, на ее ладони холодным синим огоньком лежал шарик, величиной с грецкий орех. Из него возник луч, направленный к одному из незнакомых созвездий на полусфере «планетария».
— Вы с этой звезды. Наши далекие предки называли ее Ра. Вы зовете Солнцем. Вам не знакома конфигурация звезд, потому что так она выглядит из нашего времени-пространства.
Тонкий луч-указка, провел какие-то световые знаки по сфере. Я успела запомнить только Тау-крест.
Созвездия у нас над головами закружились, описывая множество концентрических окружностей, и остановились в известном для нас виде.
— Вот ваша звезда. Вот формула пространственно-временного прохода. Земля была рядом, но отсюда казалась просто фантомом.
Нашим вниманием снова завладел Жрец. Без промедления он начал говорить о том, ради чего нас ждали. На его лице была крайняя озабоченность и некоторое смущение. По всему было понятно, что он сообщает нам о величайшей тайне и проблеме колонии. Пока я не очень соображала, чем мы можем помочь.
— Хранитель зерна, мой помощник, утаил одно семя укропа.
Мы с командиром старались ничему не удивляться, лишь молча слушали.
Помощник Жреца стоял рядом и тоже молчал.
Оказалось, эту величайшую тайну имел право оглашать вслух только сам Жрец, и только он сам мог решать проблему и с семенами, и со своим помощником. Нам предстояло разобраться, почему такая, на наш взгляд, малость стала труднейшей проблемой, требовавшей нашей помощи.
Мы шли по полю, по тропе. Впереди Жрец и его помощник, а вслед за ними — я с капитаном. Поле простиралось до горизонта и казалось таким же безбрежным, как и вода. — Это иллюзия, — противилась я своим впечатлениям, — я же знаю, что все покрыто искусственным куполом. Поле, как поле — не сеяно, не пахано. В древности таких было много и на Земле.
Жрец остановился у высокого куста цветущего чертополоха и еще каких-то явно сорных трав. Тут я заметила, что гряды все-таки были, заросшие, заброшенные, чуть приметные из-за бурьяна. Пока было непонятно, что же когда-то выращивалось в этом поле.
Жрец молча посмотрел на своего помощника, и тот разжал ладонь. С нее упали две половинки горошины.
— Укроп, — с надеждой сказал Жрец. — Нет, — возразила я и удивилась.
Тогда с ладони помощника Жреца упали еще две сухие половинки фасоли.
— Вот укроп, — облегченно вздохнул Жрец и улыбнулся. Он решил, что найдено утерянное семя укропа.
— Нет, — возразила я снова, — это не укроп. Бросив взгляд туда, где упали зерна, подумала: — Вряд ли взойдут эти сухие доли горошин, брошенные под бурьян в сухую почву.
Тогда помощник Жреца извлек откуда-то круглое плоское семя, скорее всего, цветочное, и спросил несколько рассеяно: — Может, это?
Странное поле, странные люди. — Поймете по всходам, — ушла я от прямого ответа, чтобы не расстраивать их окончательно. Цветущий чертополох был единственной приметой, по которой можно было бы найти эти маловероятные всходы.
Возвращаясь с капитаном к своему модулю, я пыталась понять, что все это значит, что это за провал в памяти в отношении земледелия, почему он произошел так, несомненно, стремительно, иначе колония, выжившая, вероятно со времен Атлантиды, погибла бы от голода за несколько лет.
Жрец, очевидно, прочитал мои мысли, несмотря на выставленную мной защиту. Я даже не успела зафиксировать этот момент. Осталось только ощущение принятой от Жреца благодарности.
А уже в следующее мгновение мое трансформированное сознание оказалось в незнакомом, вполне современном городе этого же, под куполом, мира. Я поняла, что потомки атлантов дали мне возможность убедиться, что техническое развитие соответствует и даже превосходит земной уровень. Не опускаясь слишком низко на своих футфлайерах, я устремилась по улицам, напоминавшим древний Нью-Йорк. Здания, конечно, были выше, этажей на пятьдесят. Сделаны они были из какого-то розового строительного материала, а их крыши венчали небольшие стеклянные четырехгранные пирамиды.
Приблизившись к одному, на первый взгляд стеклянному конусу крыши, я захотела потрогать его пальцем. От моего прикосновения поверхность стала аморфно-податливой, как вода, мой палец оказался внутри. Я поспешно отдернула руку. Индикатор агрессивности среды молчал. Тогда, собравшись с духом, я решилась войти внутрь. «Просочившись» сквозь аморфно- стеклянную плоскость, оказалась в …картинной галерее с почти земными пейзажами. Зал был небольшим. На совершенно белых, как и пол, стенах были развешаны полотна. Сюжеты вполне реалистичны. Решила присмотреться к одной из картин. Откуда здесь это? Кажется, в старинной технике масляной краски и кисти был изображен «земной» особняк начала прошлого тысячелетия. Неожиданно нарисованный свет в окнах дома на картине зажегся по-настоящему, мягко засветились нарисованные сумерки. Решив, что меня обманывает зрение, я подошла поближе. Размеры картины увеличились, словно из открытой в лето двери пахнуло теплым ароматом. Индикатор агрессии молчал. Было не удержаться, чтобы хоть одной ногой ни ступить внутрь картины. Удивительно, но я чувствовала под подошвой мягкую траву, хотя другая моя нога твердо стояла на полу зала. Я все же решилась войти в картинную реальность, судорожно вцепившись в индикатор. Он молчал. Передо мной был настоящий дом и цветник, кусты и деревья, а за спиной, как в открытой двери, был зал, из которого я вошла. Все-таки я поборола в себе искушение пройтись до нарисованного в картине горизонта и, как через дверь, вернулась в зал.
Нужно было выбираться отсюда... Яркость искусственного светила становилась меньше — близился вечер. Удивляло, что здания не отбрасывали теней, как на Земле. Они просто меняли цвет: становились бледно-лиловыми, а многочисленные проёмы окон — кремово-перламутровыми, непрозрачными.
— Мне нужно возвращаться, — мелькнула мысль. Это вызывал капитан. Пора было спускаться.
Когда ноги коснулись поверхности, выложенной огромными плитами, стало ясно, что город только сверху напоминает Нью-Йорк. Огромные дома довольно далеко отстояли друг от друга. Мощеная плитами площадь космодрома уходила за близкий горизонт. Десятки кораблей, готовых к старту, устремили свои «носы» вверх, их скопления по два-три не портили городской пейзаж. Общее впечатление неестественности происходило не от причудливости архитектурных форм и технологий, а от пустынности, безлюдья и отсутствия звуков. Может, люди и были где-то рядом, но я не видела в городе абсолютно никого.
Капитан ждал меня. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: мы оба претерпели странную метаморфозу — стали моложе лет на десять. Скорее всего, это был подарок атлантов. Они постигли секрет обращенного времени и применили к нам дистанционную трансмутацию. Хорошо это или плохо, разбираться было некогда. Связь с нашим кораблем восстановлена, разрешения получены. Я оставалась в атлантической колонии, а капитан возвращался. Моя догадка лишь на миг опередила подтверждение этого факта. Все было решено.
Капитана было трудно узнать: молодой человек, почти мальчик, сидел в кресле подъемника. И все же я задала сознательно нелогичный вопрос: — Ты меня не берешь? Когда…?
Ответа не было. Я поднялась на цыпочки и поцеловала его на прощание, понимая, что ничего уже нельзя изменить. Кресло подъемника медленно поползло вверх. Я оставалась стоять на гладкой белой плите у его основания, глядя, как все выше уносит моего капитана. Ему предстоял немыслимо сложный проход сквозь искусственный купол и защитную оболочку в ночь космоса, путь к станции на нашем потрепанном модуле и, если повезет — Земля.
Я оставалась в колонии у атлантов…

Яркий солнечный свет бил в глаза, хлопнуло, открытое ветром окно. Я открыла глаза и поняла, что уже утро. Машинально проверила индикатор опасности, который всегда висел на шее, на тесемке, пока я спала. Его не было. Звук пролетавшего самолета, гудок автомобиля за окном. Я вскочила на ноги и несколько мгновений ничего не узнавала, но только несколько мгновений…
Мой милый капитан обнял меня сзади за плечи и сказал: — Все хорошо, Анес, все хорошо…
© Copyright: Беляева Ирен, 2008
Свидетельство о публикации №2801120192