Я не убил.

Я НЕ УБИЛ!
Я не убил этого наглого щенка...
Отчего я его не убил? Ведь он явно заслуживал чтобы его лишили жизни! Ведь он просто моральный урод и жить ему незачем. Я даже не сомневаюсь, что если бы я его тогда прикончил, толпа бы рукоплескала моей скромной персоне. Ещё бы! Эта пьяная отвратительная рожа, развалившаяся в начале вагона электрички и периодически икая, отпуская в адрес граждан оскорбления, вызывала только отвращение…
А ведь мне приходилось убивать и за более мелкие проступки совершённые человеками. И даже не за проступки, а только потому, что данный «биологический объект» всего лишь оказался в ненужное время, в ненужном ему месте...
Я, не говорю о Люен Пине, международном преступнике, приговорённому к смерти в нескольких странах мира. Садист, конченный ублюдок, упивающийся своей ловкостью обезьяны и безнаказанностью. Четыре года за ним гонялся Интерпол и не только. А я его достал! Самым простым, банальным способом. Эта тварь любила маму! Пришлось устроить старушке пищевое отравление... Наши яды лучшие в мире! Он прилетел к ней в тот госпиталь какой-то там святой Терезы. Не мог не прилететь. Конечно, он был в гриме и с ним в сопровождении имелись ещё две такие же обезьяны, похожие, как братья-близнецы. Я не мог его узнать, но ведь в тот день прийти должен был только он... Поэтому я выбрал все троих. Очередь моего бельгийского МАГа установленного в окне съёмной квартиры напротив, разнесла в клочья всю госпитальную палату! Мне, конечно, очень жаль было смуглую девчонку-сиделку, которая отчего-то не выходила всё отпущенное мне время. Но это рабочие издержки...
Или семейка Карла Гиберта… Этот фашист, замучивших тысячу жизней в лагерях, как-то сумевший уйти от возмездия и продолжавший своё грязно ремесло в одной южной стране. Мало того, он ещё наплодил и воспитал кучу таких же мерзавцев. Дело осложнялось тем, что перед исполнением ему следовало зачитать приговор. Всё это произошло во время званного ужина на его вилле в компании особо отличившихся наёмников. С некоторыми мне пришлось полгода шляться по джунглям и делить скудный паёк, для того чтобы внедриться в «семью». Мало того его сын Вальтер стал можно сказать моим кровным братом, после того как я его вынес на себе с оторванной клешнёй.
Два «люгера» в моих руках, заряженный специальными патронами прекратили существование древнего арийского рода.
Потом была Босния. В виду сложившихся событий здесь работы было столько, что порой с одной «задачи» мы сразу приступали в самостоятельной разработки другой, что в корне противоречило Правилам. Но другого выхода не было.
Какое-то время я был «безработным». Сразу после того, как наш «аналитический отдел» в НИИ посетил новый Министр обороны. Через час нам семерым сотрудникам, бесполезно протирающим штаны, было выдано «выходное пособие».
Баба Шура, соседка моей квартирной хозяйки, как-то зазвала попить чайку. Я сразу посочувствовал, не спроста. Варенье ещё не было доедено, как бабуля изложила свою просьбу. Шлёпнуть её мужа. Прочем даже не мужа, а сожителя, который зажился на этом свете до того,что стал обижать старушку, угрожая лишить законного жилья. С чего эта добрая женщина решила, что я был тимуровцем? Впрочем о безвозмездности разговора не было, баба Шура цену знала.
Через неделю, собрав информацию, я открыл для себя, что дедок в прошлой жизни был вором в законе, отошедшим от дел по старости. С таким контингентом дел иметь не приходилось. И прав был мой учитель, нельзя недооценивать противника.
Место для ликвидации я выбрал удачное. От станции электрички до его дачи, дорога проходила через лес. Но он так и остался на перроне и дождавшись следующей, более многолюдной, потопал с толпой попутчиков. Чутьё не подводило, что он меня «срисовал». Как только он скрылся в своей избушке, я не попёр на абордаж через калитку, а перепрыгнув забор подалее проник в сарай. Я знал, что в сарайку можно было выйти прямо из кухни. Всё было правильно, старый законник ждал меня у окна комнаты с двухствольным обрезом. Не в моих правилах было стрелять в спину, потому окликнув я всадил ему три пули из своего «люгера» в грудь. Можно было ограничится и одним выстрелом, но надо было создать впечатление следакам, что работал дилетант. Труп нашли только через две недели и тётя Шура похоронила его по-человечески.
Через три месяца при выезде из парковки в мою машину врезался нехилый джип. Так я нашёл новых хозяев. Работы было столько, что порой приходилось «перепродавать» её своим знакомым. Без процентов. Всё же свои ребята.
В городе постоянно шёл передел зон ответственности. Выполнение задач осложнялось отсутствием хорошего оборудования. Тот «антиквариат», что снабжали заказчики, нуждался в доработки, на что не было времени. Потому происходили порой сбои. Так первая пуля из «мосинки», предназначавшаяся Чену, поразила его телохранителя, отца трёх детей и выпертого из войск офицера. Об этом я узнал из теленовостей. Жаль! Кореец конечно получил свою. От меня ещё никто не уходил.
Михея удалось пристрелить во время «товарищеского ужина». Я тогда прикинулся бомжом собирающим бутылки и жалостливый охранник впустил меня в эту забегаловку. Из двух «тэтэшников» вся компания была уложена прямо за столом. Охранник тоже погиб. Но этот был молодым деревенским парнем, недавно демобилизованный из армии.
Потом было ещё несколько ликвидаций спортивно-бандитского отребья. Взяли меня банально просто. Прямо в номере санатория, спящим. Прикинувшись без чуств, я видел как они выносили мою случайную подругу, завёрнутую в одеяло. Ещё через пару часов понял, что попался слугам государевым.
Пытали меня не долго. Через полгода я вышел из застенков другим человеком в новом обличии. Пластическая операция от лучших засекреченных светил медицины. Их потом было ещё несколько. Ещё мне подарили фото моей могилки на исторической родине, ласково намекнув о возможностях эксгумации для перезахоронения.
Теперь моя работа была под строгим контролем.
Фома, крупный поставщик списанного советского оружия в страны третьего мира уже получал предупреждение, но видимо считал себя неприкасаемым. К тому же у него на денежном довольствии состояла целая армия отборных головорезов. Но ни он, ни его советники не читали «Отверженные» Гюго. Я читал!
Как только второй джип, едва не давя пешеходов, начал выезжать на улицу от казино, тяжёлый канализационный люк легко отодвинулся в сторону. Из него, как подброшенный катапультой, вылетел стрелок и одной длиной очередью (на моём автомате был пулемётный диск в 73 патрона!) превратил кузов «крузака» в подобие дуршлага. В тумане от дым.шашки стрелок исчез.
В машине кроме Фомы остались окровавленные тела его любовницы и водителя. Охрана покойного, до приезда наряда милиции, истоптала всю округу, от отчаяния паля в воздух из пистолетов, так что свидетелем остался лишь древний старичок, ветеран НКВД. С его показаний и обнаружили люк, оборудованный таким образом, что его крышка отодвигалась, как у танка Т-55. Внутри имелось подъёмно-спусковое устройство рычажного типа, с помощью которого стрелок, то есть я, поднялся из коллектора, а затем туда же и провалился.
Одному из «авторитетов» криминального мира даже анонимным звонком было вынесено предупреждение, что он будет следующим, если не уймёт свою бурную деятельность. Он не поверил и его ещё с тремя такими же непонятливыми обнаружили плавающими, как дохлая рыба в бассейне. Из заключения экспертов, можно было понять, что какая-то заблудшая торпеда, во время морских стрельб, сбилась с курса, прошла по канализации и протиснувшись в слив взорвалась там.
После этого в «рядах» началась паника. Некоторые особо «авторитетные» сами побежали сдаваться властям, при этом умоляя засадить их в самые надёжные тюрьмы. У них есть очень надёжные тюрьмы!
Но на смену одним, всегда приходят другие. Хитрые, лживые, наглые. По сравнению с ними бандиты с «кожаными» загривками выглядели агнецами. Теперь просматривая телеящик, я сам мог угадать свою следующую «цель». Теперь география моей деятельности, предполагала заграничные путешествия. Где я только не побывал за эти годы. Порой случались «чудеса». В Испании я прожил в пансионате на вполне легальном положении, согласно своего паспорта и в ожидании приказа. Весь персонал пансионата знал, что я из России. Я щедро сорил наличными, оказывал внимание сеньоритам и пил беспробудно. Точнее делал вид, что пил. Через две недели я спокойно улетел на родину, так и не совершив ничего. Можно было только догадываться, что я совершал отвлекающий маневр, а где-то на другом конце страны (или планеты?) кто-то исполнял работу. Хотя возможно, что стороны пришли к соглашению чего-то и моя работа не понадобилась.
Я догадывался, что работаю не один, что меня постоянно прикрывает три-четыре «боевика» и в случае ранения или угрозы пленение они просто ликвидируют меня самого. Возможно это были те самые доброжелательные и весёлые парни и девчонки, с которыми я встречался в коридорах управления или обедал за одним столом в кафе.
Время шло неумолимо, а я даже не мог заглянуть в свой настоящий паспорт, поскольку его просто не было. Имелись другие, с разными именами, днями рождения, подданством. В один прекрасный день меня вызвали и предложили на выбор любой. Я выбрал российский.
Чё вылупился, дед! Дембеля спецназа не видел?
Рыжий стянул майку через голову, видимо чтобы продемонстрировать свои армейские татуировки на дохловатом телосложении. (они теперь каждый второй служит в спецназе?) Из-за расставленных волосатых немытых ног, его яйца вывалились из широких трусов. (Или это у них шорты такие?) Электричка уже тормозила и внутренняя трансляция сообщала название станции, призывая господ пассажиров быть в меру осторожным. Он ещё попытался встать, видя что я иду к нему. В последний момент в его одурманеных глазах всё же прочитался ужас, когда я врезал ногой с выворотом по тем висевшим гениталиям. Затем, чтобы не испачкаться в его слюнях и соплях, прихватил за шейную мышцу и вынудил его, вывшего от боли, проследовать в тамбур. На перрон он уже вылетел быстрее собственного визга.
Краем глаза заметил бегущих в сторону вагоном парочку полицейских. Скорее кто-то из пассажиров всё же позвонил. Я же быстро скрылся в «сцепке», на ходу снимая ветровку. Сунув её вместе с пистолетом в дорожную сумку и взъерошив причёску, надев тёмные очки, прошёл в соседний вагон. Всё как учили! С одной лишь разницей — Я не убил!