Преодоление. Часть 1. Прыгуны. Глава 43. Вот она -- чужбина

Глава 43. Вот она — чужбина

Стамбул. Гостиница «Galya». Ноябрь 1994 год. Утро 9.15.

Егор, лежмя пластом на спине по ширине кровати несмысленно разглядывал клочок голубого неба, видневшегося в окне. Рассвело, видимо, давно. Ему до ужасти было неудобно. Затылок, от долгого возлежания на металлической перекладине, саднил. Шею сводило. Вот налакались! Так легкомысленно напробовались алкогольного сброда, что о сексуальном влечении Егор вчера напрочь позабыл. Он не спал, но и натвердо нельзя было выговорить, что пробудился окончательно. В желудке ощущались и холод, и тяжесть — словно бедолага проглотил огромнейший кусище льда. В черепке, по-видимому к завтраку, варилась перловая каша. Он перевёл взор на испещрённый тонюсенькими трещинками потолок и сосредоточился на мыслительных процессах. Несмотря на общие неполадки в организме, мозг включился и заработал в форсированном режиме: тормоз зацикленности снялся и — Егор Александрович осмотрелся. Новая приятельница, с рассыпавшимися веерообразно волосами и в том же вечернем платьице, в котором блистала повечеру, свернувшись калачиком, кверху заманчивой пухленькой попкой — сопела рядышком на односпальном ложе. Постель сохранилась неразобранной! Обстановка располагала к интиму, если не считать ещё одной однушки кровати, которая поодаль кокетничала не только нетронутостью, но и отсутствием на ней кого бы то ни было. Тут же располагались: типичный стол, пару стульев и выпиралась полуоткрытая дверь в умывальню.

Вчерашние события реставрировались в памяти без проволочки. Давешняя мельтешня выстроилась цепью, сплетясь в логический ряд. Он в номере Елены. Егор помнит, как затесался в сии апартаменты. Воссоздал в картинке: и вечорошние реакреации, и как они добирались досюда. Спервоначалу, между прочим, они превосходнейше держались. К тому же им подвезло! Выбежав на эспланаду перед зданием, они дуром тормознули тачку. Едучи в тепле, перебравшие спиртного, покуда катили на таксомоторе по городским улочкам, разморились и — многое поменялось. Доза оказалась непосильной. Алкоголь мастачил свою поганенькую справу. Руки и ноги налились ртутью. Ему помнится, что он был тогда обуреваем единственной сокровенной мыселькой — побыстрей доползти до койки! Однако вразрез самочувствию, покинув такси и глотнув полунощной прохлады, Егору вздумалось похорохориться. Он как настоящий джентльмен, вменяя себе в обязанность, вызвался доставить мадам до дверей её номера, в целости и сохранности. В гости мужчина не помышлял набиваться, ибо смекал, что в зюзю — а такое обстоятельство выпячивало бессмыслие и неудобность. Но что-то пошло не так … Сбочку, пробухтя неразборчивое мемеканье, женщина ворохнулась. Сладенько хрюкнула и сонная начала переворачиваться, раскрываясь как бутон энотеры. Развернувшись, она опрокинулась на спину (чуть не навалившись на него!) раскинув и тут же пристроив рядышком с телом, как бы не зная куда их деть, вяловатые холёные аристократические руки. Ляжки с атласным покровом заманчиво оголились. Полусогнутые в коленях ножки спящей раскинулись. Всё в ней пламенело соблазном!

Отёкшие «ходилки» Егора свисали, и он подозревал, что почивал не разутым. Такой вывод напрашивался потому, как дамочка сама забралась не разутой в койку, вместе с туфлями на изящных ухоженных ступнях. «Вот же, умеют бабы содержать себя? Когда успевают?!» Промелькнуло мимоходом; Гога напряг брюшной пресс и, сморщившись от натуги, подъял над собой ноги. И в самом деле — он был обут. Видимо, зашли и сразу повалились в хламину! Он броском уронил «ходули» и принял сидячую позировку. Затем переместившись вперёд и махом отклонив вбок штору, Егор взвился на ноги и, упершись лбом в оконное стекло, опустил взор на кишащий внизу человечий муравейник.

— Ёлки-моталки! Который час? — пробормотал он, вновь падая на скрипучую кроватку. Ему следовало поторопиться в свой номер. Как там Димон? Наверное, беспокоится? Но и уходить без ведома Елены, он тоже не пламенел желанием. И всё-таки …

— Леночка, проснитесь! — лёгонько затормошил он за плечико девицу, наблюдая, как приятно при этом колышутся её не испытывающие угнетения округлости, развинчивая в нём плотоугодие. (С бодуна эрекция особенно навязчива!) Запрокинувши лик, спящая по-прежнему размеренно посапывала. Сон её был крепок. Боже, как она была заманчива! Как обворожительна в своём сонном состоянии! Её подзагоревшее личико с тонкими правильными чертами и лишь чуть-чуть вздёрнутым носиком, а также минимумом косметики — бесподобно проецировали, как ему показалось, Белоснежку из диснеевской сказки. Спросонья, привлекательная женщина — редкость. Но Елена была именно такой, хоть и едва, как казалось, соображала. Она, усиленно щурясь и перемигиваясь с одного глаза на другой, не скрывая неудовольствия проверещала:

— Егорка! — тёрла кулачком она сощуренные глазки, не желая их надолго раскрывать. — Скажи номер в котором ты поселился. Я через часик: умоюсь, подмалююсь — да и сама подкачу.

— Тридцать восьмой. — Пробурчал, загостившийся и радостный быстрым разрешением вопроса, Егор; и оставил светёлку. В конце длинного коридора топталось трио здоровенных сомнительного обличья верзил. Помалкивая и явно кого-то поджидая, они среагировали на выходящего и как-то откровенно и непоседливо дёрнулись. Однако завидя — как ему приглючилось, малость стушевались или, может быть, насторожились. «Шо за светопреставление?!» Не придав значения, Егор стремительной походочкой ринулся на троицу, приготовляясь лавировать между толпящимися здоровилами в нешироком проходе. Но, приближаясь к ним, по их перемещениям и озабоченности, сообразил, что ждали выходит его.

Культурист Костя Клим, он же Барракуда (кличкой такой обзавёлся потому как выпирающей нижней челюстью очень сходствовал с этой морской рыбиной), был из лазанских. В бандитской группировке значился с первых дней её существования. Поругавшись (то ли по присущей ему заносчивости, а может сглупу) с основателем преступной группировки (в коей был правой рукой центрового), вынужден теперь (вот уже месяц!) скрываться заграницей. Решив обжиться в «забугорье», обстоятельно обтереться, бывалец сколотил малочисленную группку, состоящую вместе с ним из трёх человек. Короче занялся наторелым для себя делом — вымогательством. Наскоро скомпонованная банда рассчитывала в гостиницах обчищать и облагать данью перекупщиков из стран СНГ. Да вот подельниками оказались малоопытные, по такому роду заработков, бездельники, которые ни на что не были годны. Они, когда фундатор, Костя Клим, их выцепил, неразлучно (как два колобка, но совершенно из двух разных сказок) слонялись по торговым рядам с непонятной ни для кого целью. Боря и Вася — два сапога пара. Боря, человек с высшим образованием, но полный аутсайдер по жизни. К сведению, в прошлом филателист и художник. А вот прошлое Васи, куда ещё прозаичней, скучней и обыденней. В родной Одессе, в отрочестве, он часами проводил время за скрипкой. Мечта родителей, что он станет скрипачом — не сбылась. Зато мальчик с успехом коллекционировал бабочек, причём был заядлым лепидоптерофилистом … и — этим, пожалуй, всё сказано. Хоть и внешне, это были крупногабаритные особи, но до идиотизма нерадивые ребята. В классической литературе таких называют вахлаками! Во-первых, и во-вторых, и в-третьих, располневшие детины, «болеющие» инфантилизмом, были вовсе не криминальные субъекты. О таких обычно говорят: не стырить — не покараулить. Ответ на вопрос, какие обстоятельства и жизненные хитросплетения забросили слабовольных интеллигентишек (а для Барракуды, когда получше узнал — «недотыкомок и слюнтяев») в чужедалье, сохранилось неизвестным. Да и как выживали «мимозы» — история тоже умалчивает. Впрочем, как и ни гу-гу про то, каким образом клюнул на них этот прожжённый и кровожадный преступник. Не знаю, может сработал принцип: «На безрыбье и рак — рыба». Да и ребята не сразу поняли во что ввязываются — а в деньгах достоверно нуждались. К тому же перспектива попахивала романтикой! Для поднятия духа, новобранцы заполучили от предводителя кликухи, Глыба и Циклоп, соответственно. Главарь шайки придерживался принципа: «Как корабль назовёшь, так он и поплывёт». Будущие лихоимцы, хватанули нужные инструкции, и указания. Короче, матёрый злодей преподал «барашкам» ускоренный курс «молодого бандита» и надеялся, что попервости выполненное вразумление вполне сойдёт. Обучение обходилось не без подзатыльников, а иной раз не без поколачиваний обучаемых, но кое-какую инфу как-никак они снискали. Начинаньем, свежеиспечённых «ракетчиков», стал турецкий город Кемер, собственно, где они и сошлись, и завязали соглашение. Делишки сразу не заладились. В первый же день, угодивши под заметину турецкой полиции, они ещё больше затормозились. По понятным причинам им жутко не везло! Костя после третьей провалившейся операции, уже проклиная смычку и объединение, продумывал — как оставить телков и пуститься по ветру подыскивать кого-нибудь порезвей. Усвоив, что как организатор — он никакой! Но в создавшейся засим суматохе шантажисты перебрались в Стамбул и здесь, напоследях задумали вновь-таки «попытать счастья». По привычке, опасаясь полисменов, вымогатели уже осторожничали, действовали не внагляк как орудовали поначалу. В данный момент, вот уже двое суток они пасли группу девчат из России и — именно из этого, и рядом располагающегося гостиничных номеров.

— Чувачок, мы уже заждались! — кинувшись на таран и преграждая, вышедшему в коридор человеку путь, проявляя таким образом активность, возопил Глыба каким-то неубедительно-визгливым, звучащим противоестественно для его гигантского роста, голоском. Отступая мелкой поступью и пялившись сверху вниз, он как первоклашка краснел и ёжился. Представьте исполина: в серой обтягивающей футболке с округлым пузом (яко беременный) и выпячивающимися трясущимися титьками, в широченных ярко-жёлтых шортах, из которых выдаются как баскетбольные мячи округлые коленки и оплывшие жиром голени. На его тазикообразных бледных стопах, выкабенивались потёртые огромные серые сандалии. Он ридикюльно перебирал ножищами и был слишком неуклюж и мягкотел для подобных выкрутасов. (Что, кстати, бросалось в глаза!) Глыба (к сведению!) завсегда, выслуживаясь и усердствуя, устремлялся влезть «вперёд батьки» в пекло. Меж тем, фемининный мужчинка тарахтел. — Что ты потерял тут, лузер? Ты ж не от сюда.

Егор, продолжая двигаться, не без удивления глядел на женоподобного толстячка, у которого задница по размеру вдвое перекрывала плечи, и, отметив белую изнеженную кожу навязавшегося, подумал. «Голодные кролики иногда тоже зубами по-волчьи клацают.» Отстав на пару секундочек, выдвинулся навстречу, жестом отодвигая толстяка, другой представитель компанийки. И что-то бездушное блеснуло в его глазах. Такое, что Егор сразу определил в нём главаря и весьма опасного субъекта. Первое: он был не жирным, а накаченным. Гора мышц! И у этой «горы» была копна чёрных вьющихся волос, а из-за густого золотистого загара его глаза казались ярко-голубыми. Широкий грубый шрам, от левого края рта до самого уха, обезображивал или преумножал неотразимость амбала. Выглядело, будто этот бычара всегда злобно ухмыляется. Вокруг себя он распространял биоэнергетику самодовольства и неприязни. На нём была фиалкового цвета спортивная рубашка, льняные широкие белые брюки и коричневые из свиной кожи ботинки. На мощной шее висела толстенная, с большой палец, якорного витья золотая цепь, а на широком волосатом запястье красовался такой же пробы и свивки браслет. Здоровяга почти постоянно нашептывал песенку: «Эх, браток, куда же ты залез? Плохая примета: ехать ночью в багажнике в лес» … Он и сейчас, неизвестно для кого, на полутонах щебетал тоже самое.

— Ты что делал в этом номере? — бодибилдер задал вопрошание мужественным и низким баритоном.

Егор был озадачен, но, сдерживаясь натиском незнакомцев, замедляясь, по инерции тщился протолкнуться по пути следования. Наконец они столкнулись и «Геракл» уже явно напирал. «Кто эти головорезы? Что за чехарда?!» Вихрем закрутились всякого рода предположения. «Судя по держимордам, ничего путного от этих субъектов ожидать не приходится. Хотя, двое из них — шаблонные тюфти. Впрочем, нельзя недооценивать. Внешность обманчива!» Подумалось ему, но он не собирался отвечать наглецам:

— Вам какое дело? — бросил он, пытаясь обойти или протиснуться между гориллами. — Родненькую тётушку навещал. Таких резонов достаточно? — ляпнул он первое, прибредшее в голову, но меж тем чувствуя, что ситуация однозначно накаляется. Шайка зашевелилась, сосредотачиваясь, и неделикатно перекрыла дорогу. Он ощущал и их тяжёлые, открыто враждебные взгляды, и их дыхание и даже некоторые устремления схватить его за руки. Поэтому он бесперечь ими жестикулировал.

— Не трепись чувырло! Там девоньки молоденькие и одна из них моя жена… — съязвил Глыба, радуясь своей смышлёности.

Егор забыл, что с перепою. Кровь в нём закипала. Он уже влюблялся в Елену, а тут неожиданные конкуренты. «Кто эти гамадрилы — охранники? Сутенёры? Знакомые, которые опасаются, как бы не обидели их землячек?..» С досады, было начал он перебирать домыслы …

— И моя … — меж тем Глыбе вторил Циклоп, будто боялся опоздать и опростоволоситься.

Опешив и пропуская мужчину, Барракуда потерянно размышлял. «Почему рядом с этими клоунами я чувствую себя идиотом? И угораздило ж подцепить эких дебилов. Точно свихнусь!» С грустью мыслилось Барракуде, на счету которого, семь братковских смертей в междоусобных перестрелках и девять, «опаяленных в анальное отверстие», жертв при рейдерских захватах. Не считая по юности, множества кошек, собак и других божьих тварей. От огнестрельного оружия здесь, за границей, он отказался, но выкидной нож всегда таил в кармане. С его-то силищей и ножик не особо нужен. Любого, встретившегося на пути недоброжелателя, по его разумению, он голыми руками порвёт. Но сейчас его порывало воспользоваться ножом, чтобы побольше поразбрызгать кровищи! Он верно сходил с ума. Ему не терпелось именно зарезать, причём исполосовать этого «тупорылого» храбреца … а ещё лучше — «отчекрыжить полоумному его вислоухую бошку», дабы вдобавок повязать кровушкой и покорить страхом безмозглых подельников. Ему желалось их шокировать. Кисть его, в кармане штанов, спазматически сжала пластиковую рукоять ножа. «Маразматики», всей своей неспособностью, как он давненько удосужился понять, невероятным образом овладели его психикой и — (на удивление себе!) он мяукнул, словно отразился эхом:

— И моя …

Однако в уме затурканно рыдая и протестуя, он психозомбировано вытаскивал из кармана продолговатый кусок пластика, в котором пряталась обоюдоострая сталь. Он тотчас покажет этим олигофренам «Кузькину мать»! Увязнув в долгом всматривании в глаза сурового незнакомца, Егору внезапно втемяшилось. «Нет! Это вряд ли доброжелатели и одногруппники. Всматриваясь в рожу этого гориллы — понятно, что он не торгаш. Это рэкетиры! И мониторят они, безусловно, Елену с подружками. А значит, я обязанный вступиться». Свинг правой отключил протестации и садистский позыв Барракуды. Егор не успел поднять взор с валяющегося плашмя нахальника, как остальная часть банды, в виде запаниковавшей сладкой парочки, стараясь превзойти друг друга и издавая дробные топотания, испарилась за поворотом. Только подошвы промаячили! Довольный собой, Егорка перешагнул через лежащее тело. Очередной раз, ему было славно чувствовать себя накаутёром. Он вышагнул на лестничный марш, куда только что умчались «жеребцы» или, если быть точнее «мамонты», и лёгкой притруской пустился вниз. Ему повстречалась ошарашенная молоденькая девушка, теснившаяся к стеночке и поднимавшаяся наверх. Она бросила на него взгляд, полный испуга и любопытства, но в молчании уторопленно прошмыгнула дальше.

Завидев над собой смазливую мордашку какой-то девушки с недопонимающим взором разглядывающую его, Барракуда очнулся.

— Ты кто? — чисто машинально спросил он, приподнимаясь на локтях и также недопонимающе тараща глазищи. Девушка брезгливо хмыкнула и бросилась бежать по коридору, с размаху отворила дверь и забежала в тот номер откуда давеча выходил тот самый кривляка и гнида, как он полагает, исподтишка ударившая его. Иначе почему он валялся? Костя не очень отчётливо памятует произошедшее, но вероятно произошло как раз так. Иначе как объяснить, что он оказался в отключке! «Не в обморок же грохнулся. Блин, вообще ничего не ожидал! А где эти жалкие прохвосты? Где помощники? Где подельщики? Где эти безмозглые толстопузы?! Почему я один? Хорошо бы об этом порасспросить педерастов, которых, как: раззёва, тетеря, тульский пряник — по ресторанам, как высокородных леди, водил» … Жгло изнутри его, болезненное оскорбление — уверившись, что его вырубил не кто иной как давешний незнакомец.

— Падаль. Отыщу — завалю, убью суку. В лоскуты порежу! — подымаясь на ноги, проревел подочухавшийся Барракуда. И вдруг его осенило. — Это же лахудра, наша подопечная, на меня шары лупила! И за той дверью схоронилась. Надо пойти и разобраться. Наверняка кукушка знает, где искать этого пидора. А что, если додик и сейчас там же. Заныкался!

Вставши, он потряс головой для полного осмысления и, прислушиваясь, подкрался к двери. Ничего не расслышав, навалился на препятствие, а следом подёргал за ручку. Дверь была заперта. Он стукнул кулаком по меламину и захрипел:

— Открывайте! Маманька причапала — молочка приволокла. Открывай, а то хуже будет, сука! — забарабанил он по двери, обзывая сукой мнимого мужика, яко бы укрывающегося в номере.

Как только Егор покинул комнату, Елена тут же, на ходу стягивая платье, поплелась в душевую. Дверь прикрылась и вскоре жизнеутверждающе зашумела водичка. Она не слышала, когда притопала сокомнатница. Сдружились они не сразу, поначалу, ещё в самолёте, общались как попутчицы из тульской туристической группы. Но поселившись в одной комнате, заметно сблизились. Нина, а так звали её новую подружку, была девчушкой шустрой, свободолюбивого нрава и любящая мужскую публику. Она, без утайки так и изрекала: «Пойду сниму мужичонка. Повеселюсь!» — не ночуя вот уже третью ночь в собственной койке. Елену часто посещала мысль. «А на хрена ей вообще, свой номер и койка?». Она вышла из душевой с намотанным полотенцем поверх волос.

— Ленуся, а что там за пьянчужка валяется? Не знаешь? — задала вопросик, раскинувшаяся на кровати подружка. — Правда, на пьяницу мало похож. Одет прилично. Мужичок спортивный. Мускулистый такой!

И вдруг раздался грохот с последующими выкрикиваниями, хриплым и злобным голосом. Елена и Нина, обе подскочили как ужаленные …

Егор шагнул в номер и сразу же его взору представились, валяющиеся посреди комнаты его опорожнённые сумки. Димы не было.

Продолжение следует ...