Изгои Вселенной

Глава первая

По улице брёл человек. Он был немного выше среднего роста, одежда на нём была старая и грязная. Из-под рваной шапки топорщились клочки черных с проседью волос. В городе стояла поздняя осень, и лужи кое-где уже покрылись льдом.
Он шёл и, будто никого не замечая, никому не уступал дорогу. Встречные и обгоняющие его прохожие, обходили его стороной. Он уже не задавался вопросами, вроде тех, как это всё с ним случилось и как это исправить. В далёком городе в его доме жила его бывшая жена с новым мужем. Его ребёнок уж вырос, и, скорее всего, даже и не знает о нём. Он уже смирился с тем фактом, что был никому не нужен и дошел до такого спокойствия души, к которому, наверное, стремятся монахи-отшельники, и окончательно смирился со своим жалким существованием.
Он ни на что не жаловался и ни на кого не обижался, так как принял тот факт, что в жизни нет справедливости, и выживает только сильнейший. А он дал слабину, и, поэтому, оказался на обочине жизни. И ничего уже не поделаешь, что, такова жизнь, и он не первый, и не последний стал бомжем и опустился на самое дно жизни.
Можно было подумать, что он идет просто так, что ему всё равно куда идти. Но он знал куда шёл. Ему хотелось выпить. Он знал места, где есть дешёвый самогон и у него было около двухсот рублей, - на выпивку и закуску хватит. Подойдя к скамейке, он присел на её край и стал ждать Пашку, своего товарища, который был на «заработках». Женщина, сидевшая на другой стороне этой же скамейки, сразу же встала и ушла.
С наслаждением вытянув ноги, он потрогал щетину на лице, подумав: «Надо бы побриться. Ну да ладно, весной побреюсь, если доживу. А зимой с бородой будет теплее». Он любил вспоминать свою прошлую жизнь. Раньше ему было больно о ней вспоминать, ведь он был лишён всего того хорошего, что было в той жизни. Но теперь постепенно к нему пришло осознание того, что хорошее всё-таки было у него и почему бы иногда не доставить себе удовольствие, окунувшись в приятные воспоминания.
В прошлой, той, другой жизни, он любил фильмы. Но теперь он был лишён возможности их смотреть, и вместо кино у него были воспоминания. Раньше воспоминания пробуждали в нем щемящую тоску и душевную боль, и он старался их гнать от себя. Но теперь он обрел такое спокойствие души, что ничего не могло вывести его из этого душевного равновесия, разве что отсутствие алкоголя, когда он был с похмелья. Воспоминания даже стали доставлять ему удовольствие – было приятно осознавать, что и у него были хорошие деньки.
Развалившись на скамейке, он провалился в то состояние души и тела, которое он называл про себя «сон памяти». В этом состоянии он был в полузабытье, в путешествии во времени и пространстве. Он проплывал по знакомым местам, там, где он бывал в детстве и юности. Ему было очень хорошо в этих снах, и, казалось, что не существовало больше этой паршивой действительности, окружавшей его, и было даже больно просыпаться, возвращаясь в эту реальность.
Вот он, двенадцатилетний пацан Лёшка и его лучший друг Серёга едут на велосипедах рано утром на рыбалку. К рамам велосипедов алюминиевой проволокой прикручены удочки, которые они сами сделали себе из ровных веток. Дорога идёт немного в гору и педали крутить тяжеловато. Приходится привстать с сидения и по очереди прикладывать усилия то на левую педаль, то на правую. От утренней свежести уже не осталось и следа, и ребятам даже стало жарко. Но вот подъем закончился, и они быстро поехали по грунтовой дороге. Лёша бросил руль и так, без рук, легко управляя велосипедом, спросил:
- Серёга, а ты кем хочешь стать, когда вырастешь?
- Не знаю, еще далеко до этого, потом что-нибудь придумаю.
- А я вот думаю моряком стать, как думаешь, хорошо быть моряком?
- Да, наверное, хорошо. Можно весь мир повидать. А батя мой в армии тоже был моряком!
- Правда? Ух ты, - с завистью сказал Лёша. – Я бы тоже в армии хотел моряком служить. Форма у них такая красивая! Представляешь, если по нашему посёлку в такой форме пройти! У них в парадной форме еще ксельбанты такие красивые есть.
- Не ксельбанты, а аксельбанты, мне батя мой рассказывал. И на фотографии они у него есть. Хочешь я тебе покажу фотокарточку, когда мы домой приедем. А ты знаешь, что такое рында?
- Нет, а что это?
- Это колокол, по-моряцки.
- Буду знать, - кивнул Лешка.
Краешек малинового солнца уже показался над горизонтом и птицы весело встречали наступающий день.
- Ну что, бродяга, отдыхаешь? – разбудил его вдруг чей-то хриплый голос.
С неохотой Лёха открыл глаза и увидел Ивана, тоже такого же бродягу, как и Лёха. У него было высшее образование, и раньше он работал инженером-механиком. Но потом спился и его «кинули» черные риелторы, обманом заставив его подписать договор о купле - продажи квартиры. Таких примеров в то время было много.
У Ивана были и руки, и ноги на месте, с виду он был крепкий мужик, и, так как подачек ему никто не давал, и он не умел ни петь, ни танцевать, то и стал «мусорщиком». В начале своей «карьеры» бомжа он стеснялся при всех ковыряться в отбросах, и делал это только по ночам. А потом привык к своей новой «профессии» и, уже никого не стесняясь, по-хозяйски, наклоняя на себя мусорные баки, выискивал в них что-нибудь ценное для себя.
Он устало присел рядом с Лёхой.
- Бухнуть бы, - сказал он, развалившись на скамейке, а то вчера я перебрал немного. Да еще этот бутор грёбаный. Ни самогона, ни водки нормальной не найдёшь. Башка болит, блин.
- Да у меня есть немного денег. Ещё и Пашка скоро должен подойти сюда. Что-нибудь придумаем, Ваня.
Лёха и Иван любили поговорить друг с другом. Часто, напившись самопальной водки или самогона, они философствовали о жизни, о политике и о всякой другой всячине. Времени у них было много, телевизора и книг у них не было, и они проводили всё своё свободное время в беседах. А если к их беседе присоединялась ещё и пара бутылок самогона, то это время было для них самым приятным отдыхом.
На этот раз Лёха, чтобы завести собеседника на разговор, решил затронуть самую неприятную для Ивана тему.
- Слушая, Ваня, ты вот не глупый человек, ответь мне, почему в жизни такая несправедливость? Почему некоторые люди сейчас живут так, как и цари раньше не жили, а мы загибаемся тут и никому на хрен не нужны.
Иван, недовольно посмотрев на Лёху, проворчал:
- Да что об этом базарить, Лёха? Мы уже столько раз говорили с тобой об этом и ни до чего не договорились. Зачем нам эти все пустые базары?! Знаешь, как называют такие вопросы грамотные люди? Это – риторические вопросы, вопросы, которые можно задать, но на который ты никогда не получишь ответа. Так зачем же их тогда и задавать?
- Ну а все-таки, Ваня? Что это ты сегодня не в настроении? Бухнуть мы обязательно найдем. А я вот сейчас сидел и думал, как же так получилось, что мы с тобой так попали хреново? Ты же знаешь, Ваня, что в споре рождается истина. Ну заодно и время убьем, пока Пашка придёт. Так вот, Ваня, я думаю, что нам с тобой, не просто не повезло, мы сами с тобой – не просто неудачники, Ваня. Раньше я думал, что все люди на земле - как бильярдные шары. Кто-то, не знаю, может сам Господь, к примеру, будто берёт в руки кий или ещё что-то и периодически разбивает какой-то треугольник из шаров. А мы и есть те шары, Ваня, и катимся мы, Ваня, по жизни кто куда. Некоторые попадают в лузу, ну, то есть, поближе к кормушке и становятся богачами, а мы с тобой приткнулись где-нибудь у бортика и лежим себе, загибаемся у забора. Но сейчас я вот как думаю.
Он сказал, немного подумав:
- У нас с тобой, Ваня ещё изначально были какие-то изъяны.
- Да чтоб твою мать! - прокричал Иван, - Лёха, какие у нас ещё к грёбаной матери изъяны!? Да нормальные мы с тобой мужики! Ты это брось! – огромной грязной ладонью помахал он перед лицом Лёхи.
- Ага! Надавил на больное? Ты тоже, наверное, об этом думал, да? Да не такие уж мы с тобой и нормальные. Спокойно, Ваня, мы же просто беседуем. Я сейчас занимаю определённую позицию и буду стараться защитить её, а ты защищай свою.
- Хреновая у тебя позиция, - пробурчал Иван. - Никаких изъянов у нас с тобой нету, Лёха. Ты же вот, к примеру, служил в советской армии офицером. До капитана вроде бы дослужился, так? Ты что, хочешь сказать, что в военное училище, которое ты закончил, брали всяких там, с изъянами? - он поднял свою большую руку вверх и повертел ею. - Там, наверное, отбор был о-го-го какой! А ты говоришь изъяны, какие там на хрен изъяны, - уже спокойно сказал Иван. - Да и я тоже не всегда же по мусоркам шлялся. - Он помолчал немного. – Послушай, вот что я тебе расскажу. Когда я еще учился в школе, то втюрился в одну девку. Ну, сам знаешь, как это бывало тогда, когда ещё совсем был пацан. Но, знаешь, я крепкий был парень тогда.
- Да ты и сейчас ничего еще, Ваня, вон ручищи какие, - усмехнулся Лёха.
- Да сейчас что, Лёха, по сравнению с тем, каким я был тогда, сейчас я – развалюха полная. Ты говоришь, изъяны у нас с тобой, мол, были. А я говорю тебе, что у меня вот лично в юности не было никаких таких изъянов, поморщился он, - та девочка, которая мне тогда нравилась, поначалу на меня ноль внимания. А я к ней так прикипел, что хоть волком вой. Веришь, ночи не спал, такой дурак был. Вот однажды набрался я смелости, подошел к ней после уроков и предложил встретиться, а она – нет, не хочет. Девушка она была видная, многие ребята на нее тогда заглядывались, но, зная, что я на нее глаз положил, все побаивались к ней подъезжать. Но, ко мне она сначала – ни в какую. Так я, ты знаешь, Лёшка, каждое утро её встречал и провожал в школу и обратно до дома. И через месяц-другой сердце у неё и растаяло. Ты знаешь, какая девушка была! Ей бы надо было где-нибудь в большом городе родиться и стать какой-нибудь знаменитой актрисой. Такая была красавица! А, видишь, выбрала меня. А ты – изъяны, изъяны. Какие там нафиг изъяны, Лёха, нормальные мы были ребята. Только алкоголь нас всех и сгубил. – Иван помолчал немного, и вздохнул: - Судьба, наверное, такая.
- А где ж теперь та девушка, Ваня? – спросил Лёха.
- Так я на ней и женился. Еще до армии. И после армии мы с ней хорошо жили. Только умерла она. От рака. В тридцать лет. Рак груди. Этот проклятый рак её просто живьём сожрал. Вот тогда я и забухал, Лёха, да так, что и сейчас не могу остановиться. Только на зоне и пришлось перерыв сделать. Из-за пьянки туда и попал.
Он вздохнул:
- Да что рассказывать, все мы тут оказались не от хорошей жизни.
Они помолчали. Между тем на улице стало темнеть.
- Да, наверное, ты и прав, Ваня. Ведь и я тоже был не последним парнем. Эх, жизнь такая грёбаная! Ну что ж, резюмируем наш с тобой разговор – не мы такие, - а жизнь такая.
- Вот это другой разговор! – довольно сказал Иван, - А то, изъяны, изъяны, слово то какое выискал, тьфу, аж противно выговаривать его.
Тут к ним подошел Пашка и с удовольствием сел рядом.
Он был из их компании, и, так как ни у кого из них семьи не было, то Пашка был у них вроде как за младшего брата. Одинокому бродяге без поддержки товарища прожить такой жизнью было бы просто невозможно.
- Ну что, какие у вас дела? Навар есть? – спросил он.
- Да так, немного есть. На выпивку хватит, - ответил Лёха, – А у тебя? Всё пучком?
- Нормалёк, - радостно ответил Пашка, – Представляешь, какой-то мужик мне пятихатку дал! Я сидел, отдыхал на лавочке возле цветочного киоска.
- У школы? – переспросил его Лёха.
- Да, там. И уже собирался отчаливать оттуда, как напротив меня остановилась машина, в ней мужик, наверное, из школы приехал дитё своё встречать. Он что-то всё поглядывал на меня, поглядывал, а потом вышел из машины, и сунул мне бумажку в пятьсот рэ! Говорит: «Купи себе пожрать чего-нибудь».
Они удивлённо закачали головами:
- Да… есть еще хорошие люди на свете.
- А я сначала думал, чего это он на меня такие косяки все время кидает, - все еще удивлялся Пашка. - Теперь точно хватит, чтоб бухнуть.
- Может он голубой какой, - усмехнулся Лёха.
- Да ну нет! Нормальный мужик, добрый просто, - покачал головой Пашка.
Мимо них проходили люди, нисколько не обращая на них внимания, и не догадываясь о том, что и у этих обездоленных людей тоже может быть маленький праздник.
На улице был конец октября, но листья на деревьях почти все были еще зелеными, и осень только кое-где начала их раскрашивать в жёлто-оранжевые цвета. Было ещё не холодно, и только по ночам их донимал холодный и сырой воздух.
- Ну что? Пойдём, вмажем грамм по сто пятьдесят! – предложил Пашка.
- Я бы не отказался, - пробасил Иван.
- Сейчас пойдём, мужики. Давайте посидим минут пять и пойдём, так неохота вставать, пригрелся на солнышке, - ответил Лёха.
- Давай, - согласился и Пашка. Он тоже поудобнее примостился на скамейке, откинув голову назад и положив руки на колени. Сквозь грязь на пальцах рук были видны наколки на пальцах. Он поднял одну руку, посмотрел на неё:
- Надо бы руки где-нибудь помыть.
Лёха снова провалился в «сон памяти».
В этот раз он оказался в училище на выпускном вечере. Четыре года он, курсант Герасимов, учился в военном училище. После четырёх нелёгких лет казарменной жизни, учёбы, муштры, подъёмов, отбоев, утренних кроссов, военных учений, воскресных спортивных «праздников» новоиспечённые офицеры «гуляли». Но, сначала был парад. Нет ничего красивее на свете, чем парад молодых офицеров! Под марш Славянки, чеканя шаг, маршем проходили ровные шеренги красивых, здоровых, молодых мужчин в новеньких офицерских формах с золотыми погонами! Они была честью, гордостью и элитой нашей страны! Солдаты ни одной армии мира не могут пройди лучше, чем солдаты русской армии. На обучение каждого из них государство потратило немалую сумму. И вот эти парни, воспитанные в честности, порядочности и преданности своей стране, идут стройными шеренгами, готовы отдать жизни, защищая свою Родину.
Потом был ресторан, где до самого утра, новоиспеченный лейтенант Герасимов и его друзья, такие же молодые лейтенанты, обмывали до утра свои первые офицерские звездочки.
Лёха довольно усмехнулся, вспомнив, как под утро он немного накостылял своему бывшему старшине, который несколько лет придирался к нему, ставя его во внеочередные наряды, то за якобы плохо начищенные сапоги, то за плохо подшитый воротничок, а то еще за какую-нибудь чепуху.
- Ты что ухмыляешься, Лёха? – услышал он вдруг. Его толкнули в плечо. – Пошли бухать, трубы горят!
Он открыл глаза и грустно посмотрел на своего товарища:
- Пойдём.
Поднявшись с насиженной тёплой скамейки, они пошли к «точке» за дешёвым самогоном. На автобусе туда было ехать пару остановок и потом еще останется пройти метров пятьсот.
- Может, проедем на автобусе? – спросил Пашка – Что-то так неохота топать, побыстрее хочется выпить, а то мотор уже начал сбоить, так можно и окочуриться по дороге.
- А что, поехали! Гулять - так гулять, - усмехнулся Лёха, - поехали. А вот и автобус как раз.
При входе в автобус люди сторонились их, опасаясь к ним прикоснуться.
- Смотрите, какая уважуха нам, пацаны, - усмехнулся Пашка.
- А вы куда?! – увидев их, возмутился кондуктор. – Вам нельзя сюда! Оплачивайте проезд!
- Смотрите, что делается! – закричал Лёха. – Людям не дают ездить в общественном транспорте! Разве мы не люди, что ли?! Если случилась с нами беда, то теперь и в автобус нам нельзя?
- Но-но, – забормотала кондукторша уже спокойнее, - не буяньте тут.
- Люди, помните, любой может оказаться на нашем месте! В России ведь как говорят: не зарекайся от сумы и от тюрьмы. Да не дай бог вам в такое попасть! Что ж мы теперь, не люди, что ли?
В автобусе послышались недовольные разговоры: «Да и правда! Что же это такое? Что же это делается, люди звери стали совсем, пусть проедут, автобус развалится, что ли!»
- Держи – протянув ей Лёха мелочь.
Та с брезгливостью взяла деньги: - Ещё вшей от вас нахватаешь.
- Не грубите нам, женщина! – смело прошел мимо неё Лёха. Пашка и Иван зашли в автобус вслед за ним.
Лёха до бродяжничества был симпатичным парнем и нравился женщинам. Даже теперь, после всех его злоключений, голубые глаза под черными бровями, волосы с проседью и морщинки вокруг глаз придавали ему некий шарм.
Товарищи расположились посреди автобуса.
- Эх, жалко, что нам всего две остановки ехать – сказал Пашка. – тут уютно, тепло.
- Да жалко, конечно, – согласился с ним Иван. - Я как-то прошлой зимой попал в ментовку, в обезьянник. Обычно они нас не забирают, но в тот раз меня почему-то забрали. В план, наверное, попал. Вот где было хорошо, так хорошо, особенно когда меня перевели в камеру. Там вообще отлично было, почти как в пятизвездочном отеле, не цементный пол, - а деревянные нары, тепло. Без проблем выводили в туалет, ну там, воды попить и всё такое. Красота! Вообще, я так классно давно не отдыхал, почти сутки там провалялся. Один мент мне даже мороженое и пирожок мне принёс.
- Ты извини, дядя Ваня, но что-то не верится, - засмеялся Пашка. – Сказки какие-то ты рассказываешь. Наши менты – звери голимые, какое там мороженное. Я такого и представить не могу, чтобы мне в обезьяннике мент пирожки носил.
- Да чтоб твою мать! Ты что, не веришь мне?! – возмутился Иван. – Я тебе что, фуфло гоню?
- А ну ка тише там! - прикрикнула на них проводница, - А то мигом высажу!
- Не ругайтесь, мужики! – сказал Лёха, - а то на нас уже косятся.
- Да хрен с ними, - пробасил Иван, - Не верит он мне… - не мог он успокоиться.
- Да мне там предлагали лет на пять зависнуть, - тише уже продолжил Иван, - да я отказался. Хотели, чтобы я несколько краж на себя взял и повысил им раскрываемость. Да не захотел я. Пошли они! Правда, дубинками меня потом отдубасили.
- Вот мент тебе пирожки и таскал, Ваня, - засмеялся Лёха.
- Лёха, Лёха! – улыбнулся Пашка, кося глазами в сторону, - смотри, вон та девушка прямо глаз с тебя не сводит.
Лёха повернул голову и увидел симпатичную девушку. Она с интересом наблюдала за ним и, встретившись с ним глазами, казалось, даже немного смутилась.
- Вот это да… - ехидно прошептал Пашка, показывая глазами в сторону той девушки – гля, гля, Лёха, смотрит, смотрит прямо на тебя.
- Да ладно тебе, Пашка, не обращай внимания, - Лёха весело взглянул на девушку, улыбнувшись. Та, тоже, встретившись с ним глазами, немного улыбнулась.
- Ладно, Пашка, нам пора выходить. - Он с улыбкой подмигнул девушке и направился к выходу.
На улице Пашка восхищенно сказал Лёхе:
- Ну, Лёха, ты даешь, девки на тебя как клюют! Какого лешего ты с нами тут бомжуешь? Давно бы нашел какую-нибудь тёлку, да и жил бы с ней. Мы бродяги как бродяги, а ты бродяга видный, девкам нравишься.
- Да ладно тебе, Пашка, какой из меня кавалер. Пойдём, накатим по сто пятьдесят, вот и вся любовь! – усмехнулся Лёха.
- Ребята, - услышали они вдруг женский голос сзади, - затем громче и настойчивее: - Эй, ребята, подождите-ка!
Они обернулись и увидели ту самую девушку из автобуса. Она шла вслед за ними. Пашка перед этим хотел что-то сказать, но так и остался стоять с открытым от удивления ртом.
- Ребята. можно вас на минутку? - спросила девушка.
Подойдя к ним, она, внимательно глядя на Лёху, спросила у него:
- Скажите, вы случайно не Смирнов Сергей?
- Да нет, - удивился Лёха, отрицательно качая головой.
- Эх, как жалко, а вы так похожи на него! – она продолжала вглядываться в Лёху, - Да, очень похожи. Просто удивительно. Но теперь и я вижу, что не Сергей, мой родной старший брат. Серёжа пропал… - она задумалась на минуту, – уже четырнадцать лет назад.
- Ну, девушка, в жизни всякое бывает, - сказал Лёха, - мы тут разных повидали, по разным обстоятельствам люди оказываются среди нас, а некоторые и сами почему-то сбегают к нам.
- Да нет, Сергей сам не должен был бы убежать, это точно. Что-то случилось с ним. У него была нормальная работа, семья, и ни с того ни с сего куда-то пропал, как сквозь землю провалился. И вот уже четырнадцать лет - ни слуху, ни духу.
- А он не бухал? - пробасил Иван.
- Да нет! – грустно сказал девушка. - Ну, бывало иногда, выпивал.
- Может в зону попал? – спросил Пашка.
- В какую зону? – не поняла девушка.
- Ну, в тюрьму. Попался по пьяной драке где-нибудь - и всё, а может и не по пьянке, так просто кому-нибудь морду набил и загремел.
- Да ну - нет. Не может такого быть. Он спокойный парень. Да и мама моя, когда была жива, отправляла запросы в милицию и оттуда ответили, что в тюрьмах его нет.
- Да мало ли что могло произойти, - продолжил Пашка. – Шёл по улице. Раз! Баклан какой-то, снял с него лепень или шапку и побежал. А тому жалко стало свои вещички, ну и погнался он за ними, ну и получил перо в бок.
- Пашка! – громко сказал Лёха – Прекрати! Девушка, не слушайте его, он у нас такой фантазёр. Ну и успокоил ты девушку!
- А что? Нормальное объяснение! – обиделся Пашка.
- Девушка, не волнуйтесь, может он еще и жив, ваш брат. Всякое могло быть. Ну, не знаю, может, память потерял или заболел, или еще что-то, ну и бродяжит, как мы. Да влюбился, наконец! Да так сильно, что и про жену свою забыл, - весело улыбнулся Лёха. – Может же быть такая любовь, правда? Любовь с первого взгляда?
- Ладно, извините за беспокойство, я пойду. Удачи вам, - немного смутившись, сказал девушка и, повернувшись, стала уходить.
С минуту друзья смотрели ей вслед и уже собрались идти, но, вдруг, та девушка грациозно развернулась и снова пошла к ним.
- Как на подиуме. – восхищенно сказал Лёха.
Подойдя к ребятам, девушка открыла сумочку, достала пятисотрублёвую купюру и протянула Лёхе:
- Сразу не сообразила, купите себе что-нибудь поесть, - сказал она и снова собралась уходить, - хотя, - сказала она, обернувшись, и, подумав немного, внимательно глядя на них, сказала: - Приходите сегодня в восемь к автовокзалу, у меня для вас есть дело, после выполнения которого вы сможете выбраться из грязи, в которую вы попали.
- А зачем нам туда идти, дорогуша? Неужели вы думаете, что мы ничем не заняты? У нас другие планы на вечер, - нахмурившись, пробасил Иван.
- Да бросьте вы, какие там у вас планы. – улыбнулась девушка. - Может только, если накатить грамм по двести.
- Откуда вы узнали? У вас же талант экстрасенса! – засмеялся Лёха.
- Ребята, я прошу у вас помощи. Мне нужна помощь в одном деле. Да и вам представится хороший шанс выкарабкаться.
Она помолчала немного.
- Я говорю серьёзно, у вас будет шанс наладить вашу жизнь. Так что соображайте - сказала она. – Я приеду на красной Шкода Фабиа в восемь вечера к автовокзалу на автостоянку. Постарайтесь быть трезвыми. Буду вас ждать.
Она грациозной походкой стала уходить от них. Затем вдруг, обернувшись, добавила:
- Но недолго, минут пять.
И ушла, оставив наших друзей в полном недоумении.
- Да захвати с собой пузырёк! – громко сказал ей Пашка вдогонку. – А то нафига нам попусту базарить с тобой.
- Действительно, нам некогда попусту терять наше рабочее время, - пробасил Иван.
- Ладно, - обернулась девушка. – Привезу, - элегантно повернулась она к ним и ушла, стуча каблучками на своих стройных ножках.
- Прям, - явление Христа народу, - засмеялся Лёха.
- Не богохульствуй, Лёха, кажется мне, что это сам Сатана её нам прислал. Чувствую, что эта дамочка совсем не святая, - задумчиво сказал Иван. - Втянет она нас в какую-нибудь передрягу.
Они пошли дальше, обсуждая на ходу, идти ли им на встречу с этой странной девушкой или нет.
- Ладно, слушайте, пацаны, мы же ничего мы не потеряем, если сходим к автовокзалу, тем более, что тут недалеко. «В конце концов, заберем у неё пузырь, который она нам пообещала, и вернёмся», - сказал Лёха.
Минут через двадцать друзья, "подлечившись" самогоном, удобно расположились на удаленной скамейке во дворе. Это был - их «звездный час». Поговорить после выпитого алкоголя, обсудить жизненно важные для них проблемы, поспорить о чём-нибудь – такое времяпровождение было у них единственным развлечением. В такие минуты им казалось, что их жизнь не так уж и плоха, а если подойти к этому вопросу по-философски, то даже прекрасна. Они и пили потому, что без этого самообмана жить этой жизнью, которую они вели, было бы просто невозможно.
Развалившись на скамейке и вытянув ноги, Лёха сказал:
- Эх, жить хорошо…
- А хорошо жить – еще лучше, - в тон ему добавил Иван.
Они рассмеялись.
- Пашка, а ты помнишь этот фильм, «Операция Ы» называется? Ты молодой, мог и не видеть его. – спросил Иван.
- Да не, видел я его, ничего так фильмец, прикольный.
- Только было это в Кавказской пленнице, Ваня, в самом начале. Помнишь, как Бывалый, здоровый такой, подходит к своему запорожцу, а у него какой-то мужик спрашивает: «Кто инвалид?», а он подходит к нему, такой огромный и басом ему отвечает: «Я инвалид».
- Пацаны, а мы с вами прям как те трое из того фильма. Как их звали? Бывалый, Трус и Вицин? – смеялся Лёха.
- Да не… Вицин – это актер, а играл он Труса, - сказал Иван.
- А, точно-точно, Трус его звали. Мы прям как те трое. Ты вот Иван – Бывалый, я вроде того, кого Никулин играл, Балбес, а ты Пашка – Трус.
- Чего это я трус, Лёха? – обиделся Пашка. – Ничего себе, - трус, когда это я был ссыкуном?
- Да ладно, Пашка, шучу я, извини. Да и я на Балбеса, надеюсь, не очень похож?
- Да ясен пень, Лёха, какой из тебя балбес, ты и не трус тоже, я же помню, как ты меня от пера тогда спас, когда на меня баклан тот напал.
Несколько месяцев назад им, как, впрочем, и всегда, срочно понадобилось немного денег на выпивку. Вот Пашка и встал на одном бойком перекрёстке попрошайничать у водителей машин. Подавали там хорошо, и минут за двадцать на выпивку Пашка собрал. Погода была хорошая, можно было бы еще подзаработать, но тут к нему подошел какой-то незнакомый парень и сказал: «Слушай, чмо, это место занято. Чтобы через минуту здесь тебя не было, щас сюда подъедет другой человек, он и будет здесь работать. А ты сквозони отсюда, пока цел и быстро». Сказал - и ушел. Пашка хотел уже уходить, но тут как раз подошел Лёха. Услышав, что кто-то прогоняет Пашку с такого хорошего места, он возмутился; «Ни фига себе! Король дорог нашёлся! Постой ещё, Пашка, пол часика, как раз на литруху насшибаешь, а я тут побуду на стрёме».
Минут через пять Лёха увидел, как рядом с Пашкой остановилась машина. Из нее вышел парень в бейсболке, быстро подошел к Пашке, и кулаком ударил его в грудь. Тот отлетел назад и упал, но тут же быстро вскочил на ноги. Лёха бросился к Пашке на помощь. Но из машины быстро вышел еще один, - теперь противников было уже двое. Подбежав к ним, Лёха спросил:
- Какие проблемы? Не видите, место занято!
Хотя Лёха по виду и был бомж, но выглядел крепким парнем и те двое не спешили с ним драться, вдобавок, из окон, проезжающих мимо машин, на них уже с любопытством поглядывали.
- Да ни в чём. Вы че, в натуре, совсем оборзели, бомжары грёбаные? – зло сказал тот, что в бейсболке, а его товарищ спокойно сказал:
- Давайте отойдем в сторонку и спокойно там побазарим. Мы тут уже давно работаем, просто щас ездили за инвалидом, вон он в машине сидит, кивнул он в сторону машины.
Из окна машины на них с любопытством смотрело загорелое лицо мужчины.
- А то тут и так на нас уже косятся, а нам, сами понимаете, огласка ни к чему, - продолжил он.
- Ну что ж пошли, - спокойно сказал Лёха.
Они, вчетвером, отошли от обочины в сторону высотного здания у дороги. Там, за остановкой был небольшой пустырь. Туда-то их и повёл парень в бейсболке. Сразу за ним шёл и Лёха. Как только они зашли за угол остановки, парень резко повернулся и попытался нанести Лёхе удар в лицо. Но, Лёха был к этому готов и, увернувшись от удара, он резко вмазал нападавшего крюком в челюсть. Этот удар у него был хорошо поставлен, и, когда он раньше занимался боксом, то не раз отправлял своих соперников таким ударом в нокауты. Вот и в этот раз парень в бейсболке рухнул на землю как подкошенный, навзничь. Лёха быстро развернулся назад, но всё равно чуть не опоздал: у второго нападавшего в руке был нож, и он чуть не пырнул им Пашку. Но тот успел перехватить его руку, немного порезав при этом ладонь. Лёхе пришлось вспомнить приём боевого карате, которым он с успехом занимался в училище. Ударом ноги он выбил нож из рук бандита, а другим ударом в челюсть вырубил его. Пашка потом удивлялся: «Ну ни фига ты дерёшься, Лёха, прямо как Брюс Ли». Может лучше спортом займёшься, чем с нами бомжевать? «Да ну, Пашка, я уже спился совсем, долго так не могу», - ответил тогда он.
- Да, ладно, всякое бывает - сказал Лёха, развалившись на скамейке. Иван, отпив из горлышка самогону, передал ему бутылку.
- А сколько уже наших товарищей по несчастью ушло на то свет, - сказал Лёха, - помянем их.
Они, наслаждаясь разливающимся по телу теплом, помолчали.
Уже стемнело. Мимо прошла какая-то женщина. Увидев их, она зло сказала:
- У, алкаши проклятые, как вы надоели уже, идите бухать куда-нибудь в другое место!
И пошла дальше, хрустя ледком в замерзающих лужах.
Глава вторая

Лёха прикрыл глаза. Он оказался стоящим на ногах в мчащемся по монгольской степи военном уазике. В руке у него был автомат, и он вспомнил тот охотничий азарт, который всегда охватывал его, как и его сослуживцев, во время охоты на сайгаков. Наверное, этот азарт от природы есть у всех мужчин, он - в генах. Мужчина до поры до времени ничего не знает о своей какой-нибудь скрытой животной страсти, и, если бы ему за день до охоты сказали, что он будет вне себя от охотничьего азарта и что, самым большим желанием в его жизни завтра будет догнать и убить добычу, то он не поверил бы. Но, вот в его руках оружие, впереди убегающая дичь и вдруг, в глубине души откуда-то внезапно просыпается этот дикий инстинкт животного, - инстинкт мужчины-охотника.
Лёхе это чувство было хорошо знакомо. Из охотничьей винтовки попасть в бегущую косулю из мчащегося по степи уазика не так-то просто, но из автомата попасть в цель намного легче. После охоты они ели вкуснейшее мясо сайгака. Такого вкуснейшего мяса он не ел никогда в жизни, ни до Монголии, - ни после.
- На, дёрни еще, Лёха, - толкнули его в плечо. Он открыл глаза, перед ним была Пашкина рука с наполовину налитым пластмассовым стаканчиком.
Он залпом выпил.
- Да… - задумчиво сказал он, немного подумав, после выпитого стакана, – Шерше ля фам.
- Ты к чему это? – спросил его Пашка.
- Да к тому что, во всех наших бедах надо искать женщин.
- Вот это да! Раскрой, так сказать, тему, – оживился Иван, глаза у него блестели от алкоголя.
Лёха немного помолчал, собираясь с мыслями.
- Сейчас мы еще не старые, конечно, но уже и не молодые. Пашка, правда, еще, хоть по возрасту и молодой, но наша жизнь и его уже состарила. А вспомните каждый свои молодые годы. Какая непреодолимая тяга, так сказать, была у нас к слабому полу. Все лучшие песни – о любви, все лучшие стихи – о любви. Ведь и я тоже, Ваня втюрился в девятом классе в одну девушку очень крепко. И, главное, не то что хотелось просто секса, но если бы я просто прошёл с ней рядом, то был бы уже самым счастливым человеком! Словом, романтическая юношеская любовь. Я грезил только о ней, ловил её взгляды, и, если удавалось встретиться с ней глазами, то был наверху блаженства и потом с наслаждением вспоминал этот взгляд! Ну, вы, наверное, и сами знакомы с такими заморочками. Потом, я узнал, что, всё дело, оказывается, - просто в половых гормонах, что просто какие-то там гормоны в этом возрасте гуляют где-то там в крови и творят с нами такие безобразия!
- Да чтоб их твою мать. Лёшка, не верь ты этим грёбаным ученым, они сами ни фига не знают! – недовольно пробасил Иван. – Про вот эти самые гормоны пусть они лапшу на уши друг дружке вешают, а нам подобной чепухой не надо головы забивать. Мы же не роботы, в конце концов, а эти чёртовы учёные думают, что для того, чтобы было хорошее настроение, надо вкачать в человека какой-нибудь химикат и – готово дело.
- Ваня, ну так ты же это делаешь! – засмеялся Лёха, кивнув на стакан в руке Ивана.
Они рассмеялись.
- Ну, ты поймал меня, Лёшка, - засмеялся Иван и опустошил стакан.
- Нет, бухло - это всё-таки другое дело, Лёша, это для нас единственная радость и утешение – после того, как выпив, сказал он, и, будто поднимая какую-то тяжесть, поморщился. - А гормоны, адреналин, - это всё чушь собачья.
- Ну ладно, Ваня, я вот к чему веду весь этот базар. Тебя, вот, можно сказать до такой жизни довела тоже любовь к женщине.
Иван удивленно на него посмотрел и сказал:
- Да можно и так, наверно, сказать, Лёха, и правда. Она и довела меня до ручки, эта любовь, точно, мать её.
- Не знаю, как Пашку, а меня тоже бродягой любовь сделала, – сказал Лёха. – Ну еще и алкоголизм, конечно, - добавил, он, помолчав немного.
- А меня – нет, не любовь, - сказал Пашка, - просто так сложилось всё, - некуда мне идти и всё, так получилось.
- Ну что ж и такое бывает, - продолжил Лёха, - а меня вот эти самые две болезни и сделали бомжом, - любовь и алкоголизм. А может и не так, а – алкоголизм и любовь. Пашка, плесни мне еще чуток.
- Что? Тоже с женой что-то случилось? – спросил Иван. - Раньше ты ничего не рассказывал про неё.
- Да-да… случилось, - Лёха тоже поморщился, то ли от выпитого самогона, то ли от воспоминаний о прошлом.
- Попал я по распределению после училища в Монголию служить.
- Это ты там научился так ногами махать? – спросил с интересом Пашка.
- Да не перебивай ты, Пашка! Что ты за человек?! – прикрикнул на него Иван.
- Да нет, Пашка, я и до армии много занимался спортом: и в футбол, и в хоккей много играл, чем только не занимался, ну и карате немного. Тогда это было запрещено у нас почему-то, так мы закрывались в спортзале как будто бы для занятий ручным мячом. Ну а потом, конечно в училище меня тренировал один хороший боец.
- Так что там про Монголию? – спросил его Иван.
- Ну вот, сам перебиваешь, - обиженно сказал Пашка.
- Ну так вот, - продолжил Лёха. – После окончания училища я сразу и женился. И познакомился с женой быстро, и женился быстро. Она была родом из райцентра в Курской области. Потом мы уехали в Монголию. Можно сказать, что мне не повезло. Задницы я начальству не лизал, блатным не был и по службе были какие-то залёты, вот меня туда и распределили. Но мне там было нормально служить, правда, жильё было не очень комфортным. Сначала несколько месяцев мы жили вообще в бараках, общая кухня, туалет на улице и всякое такое. Мне то это было по фигу, - служба есть служба, я был готов ко всяким таким трудностям, но жена…
- Да понятно, Лёха! – сказал Пашка. – Она наверно, думала, что если офицерская жена, то будет как королева жить?
- Ну ты, знаток женских сердец! – ухмыльнулся Иван.
- Ну так вот… - продолжал Лёха. – Жене стало скучно там. Да оно и понятно! Каждый день одно и то же и никаких тебе развлечений. Ну, кино привозили, артисты там какие-то приезжали, но не на такую жизнь она, видно, рассчитывала. Она забеременела и наотрез отказалась рожать в Монголии, хотя можно было это сделать и в Улан-Баторе. Наш командир части уже обо всём договорился. Короче, уехала она к себе на родину. Родила сына, и осталась дома. А потом начались какие-то непонятки. Ясно, что какое-то время надо было им пожить дома, но не целый же год! И у нас в части была нормальная санчасть. А она всё откладывала и откладывала приезд. Потом мне рассказали, что он встретила там свою бывшую любовь, - своего одноклассника. А тот, говорят, был еще в школе по уши в неё влюблён, ну и загуляла моя жёнушка с ним. Письма стали ко мне приходить с хреновыми намеками про жену. Короче, узнал я, что с ребёнком сидят ее родители, то есть мои тёща и тесть, а сама она гуляет с новым ухажёром. Сначала я этому не верил, так как она сама мне писала, что всё хорошо. Но у нее всегда находились какие-то причины для отсрочки приезда: то ребенок заболел, то самой нездоровится, то папа или мама плохо себя чувствуют, ну и так далее. В конце концов, я и сам стал подозревать что-то неладное и выпросил у командира отпуск. Эх, лучше б я не брал того отпуска… Что там, осталось ещё? Налей, Пашка, еще чуток.
Лёха выпил, занюхал рукавом и, опустив голову, замолчал.
- Ну что, Лёха, завалил ты того фраера? – не стерпел Пашка.
- Ну что ты допытываешься у человека, Паша? Вроде, ты человек с понятием, срок отсидел… Ты же не следак, чтоб вопросы такие задавать, - заворчал Иван.
- Да ладно, ничего страшного, - сказал Лёха. – Короче, я не стал никого предупреждать, что еду и приехал неожиданно, инкогнито, так сказать, как ревизор у Гоголя, - усмехнулся он. – Приехал я днём и в форме сразу же поехал к ней домой. Зашёл, а её нет дома, только тесть с тёщей испуганные, да мой сынок, которого я только по фотографиям и видел до этого. Взял я его на руки, подержал его немного, а он, представляете, пацаны, улыбнулся тогда мне! На вопрос, где жена, её родители что-то стали мямлить, да я слушать их не стал, поцеловал сына, положил его в кроватку, и ушел искать свою жену. Не знаю, что на меня нашло тогда. Я был тогда, как в каком-то трансе. Деньги у меня тогда были, я взял такси, и мы катались по этому городку. Городок был маленький, и почти все друг друга знали, и таксист меня узнал и сразу сказал, что знает, где может быть моя жена. По пути я попросил его остановиться у какой-то забегаловки и с расстройства накатил себе двести пятьдесят водки, полный граненый. Но что-то мне этого показалось мало, - ну не брала меня водка, то ли от нервов, то ли от того, что в Монголии я привык глотать чистый спирт. Мы приехали к какому-то дому с садом за забором. Это и был дом моего обидчика.
Сначала я был нормальный, только злой. В саду была слышна негромкая музыка. Калитка была закрыта просто на кусок проволоки и я, открыв её, вошёл во двор и прошёл дальше по тропинке в сад. Помню, песню пел Челентано, что-то такое про «бамбино». Я до сих пор не могу слышать эту песню. Тут я и вошёл к ним. Они полулежали на диване в тени дерева. Перед ними был столик с бутылкой вина, стаканами и закуской.
- Ну что, бамбино? – почему-то спросил я у них. – Отдыхаем?
Помню испуганные глаза жены и ее неуместные оправдания типа «это не то что ты подумал, это мой школьный товарищ».
- Пацаны, поверьте, - я и не собирался никого бить, - просто я хотел найти её, привезти домой и всё. Но этот, так называемый, «школьный товарищ» оказался нахальным крепким мужиком. Он был выше меня и тяжелее, короче не слабый такой бугай был. Он думал, наверное, что выкинет меня со двора и, дело с концом. И начал он первый. Он вскочил с дивана, и с криком «Вали отсюда!» пытался меня ударить. Ну, и тут, меня, пацаны, меня и переклинило. Как в тумане начал я его метелить, я его гонял по всему саду, и руками, и ногами. Помню, как жена уцепилась сзади за меня руками и старалась помешать мне. Не знаю, как это вышло, но точно знаю, что не нарочно, я и ей сломал руку.
Лёха помолчал.
- В общем, хорошо, что не убил я его совсем, а то б до сих пор по зонам чалился. Если бы я хотел его убить – убил бы, но просто случайно вышло так, что не убил, а мог бы вполне. Но здоровье я ему сильно подпортил: рёбра поломал, челюсть вбок торчала, нос сломал. Короче, когда я уезжал от них, он в нокауте был. Я пошёл до вокзала пешком, хотел по-быстрому уехать куда-нибудь, а потом назад в Монголию смотаться, но не успел, там, на вокзале меня и повязали. А потом тюрьма, трибунал и зона. Тяжеловато мне там приходилось, пацаны, сами понимаете, - усмехнулся Лёха. – Вроде бы и не мент, но, всё-таки, бывший офицер для братвы - тоже чужой. Короче, приходилось часто драться. Но и менты меня тоже не привечали, и братва оставила меня в покое. А потом уже и алкоголизм меня доконал.
- Да понимаем, Лёха, сами такие, - сказал Иван.
-Да, да… - согласился Пашка.
Они посидели несколько минут молча.
- Так что, пацаны, правильно я говорю: шерше ля фам! – вдруг громко и весело сказал Лёха. – Стоп! А сколько времени сейчас? Помните ту мадам возле остановки?
- Гляну на своих золотых! – Пашка стал смотреть по сторонам. Увидев проходящую мимо женщину, он привстал и громко крикнул: «Женщина, скажите, который час?».
Та взглянула на них и, ускорив шаг, ушла.
Пашка спросил тогда у следующей прохожей: «Уважаемая, скажите, пожалуйста, сколько времени?»
- Семь двадцать, - ответила другая женщина, посмотрев на часы.
- Спасибо вам огромное, уважаемая! – поблагодарил ее Пашка, а своим товарищам, смеясь, сказал: - Во дела! «Сколько времени» лучше работает, чем «который час»!
- Слушайте, пацаны, ну ее к чёрту, ту бабу! – вдруг сказал Иван. – Сердцем чую, что какую-нибудь подлянку она нам хочет сделать. Сто пудов! Не надо с ней связываться, ну ее к лешему! У меня на это дело нюх уже выработался. Не к добру она нам попалась на дороге.
Лёха согласился с ним:
- Да у меня вообще-то тоже есть нехорошие предчувствия. Не зря же я затеял этот разговор про «шерше ля фам».
Но, поразмыслив немного, он добавил:
- Но, с другой стороны, все же интересно, что она нам хочет предложить. Может, это действительно наш шанс выпутаться из этого дерьма.
- Да нормально мы живем, - сказал Иван.
- Да брось ты, Ваня, какой там чёрт нормально! Смеёшься, что ли?
- Да давайте сходим к ней! – сказал Пашка. – Она же нам обещала пузырёк принести! Послушаем, что она там базарит, заберем пузырёк и отчалим.
- А что, пойдем, Ваня, в самом деле. Пашка молодой ещё, - видишь, как мозги у него хорошо варят.
- Два против одного! – обрадовался Пашка. – Пойдём!
По привычке никуда не торопиться, они посидели еще минут десять и побрели к автовокзалу.
Глава третья

На стоянке автовокзала машин было много, и Лёхе с друзьями пришлось бродить вдоль их рядов в поисках той девушки или её машины. Одна старушка мимоходом сунула Пашке червонец.
- Мерси, - поклонился ей Пашка.
- А какая она, эта самая Шкода Фабиа? - спросил он Ивана.
- Да черт ее знает, Пашка – ответил ему Иван, - я сам не знаю ни фига эти машины. Раньше были жигули, волги да москвичи. Эти я знал. А сейчас кто их разберет.
- А как же мы ищем тогда? Я думал вы знаете! Хожу за вами как дурак, а вы сами ни фига не знаете! – заворчал Пашка. - Какого цвета хоть эта чёртова машина, она же вроде говорила?
- Да то ли синего, то ли красного, - сказал Иван, озираясь по сторонам. - Да попробуй тут в темноте разбери их, какого они цвета, сам чёрт не разберёт!
- Пацаны, - подошел к ни Лёха, - она говорила, что машина - красная Шкода Фабиа, это, насколько я помню, такая небольшая машинка с круглой эмблемой на капоте, на которой написано английскими буквами «Skoda», а на капоте есть стрелка, по-моему - с крылышками – сказал Лёха. – Я своей бывшей жене такую тачку присматривал, да не успел купить.
- С крылышками, - проворчал Иван, - подумаешь, ангелочек выискался. А теперь, Лёха, ни тачки, ни жены, - констатировал Иван. – Точно, – шерши ля фам.
- Эй, ребятки! – вдруг услышали они приятный женский голос. – Ау! Я здесь. Идите сюда.
- Так сатана, наверно, в ад зовет, - проворчал Иван.
Они увидели ту самую девушку. Она стояла невдалеке от них и призывно махала рукой.
- Ну что же вы? Я вас уже заждалась. Обычно девушки на свидания опаздывают, а джентльмены не должны этого делать - с улыбкой сказала она.
Она была просто великолепна. Прекрасная фигурка выглядела очень привлекательно. Проезжающая мимо машина осветила на мгновение ее ярко-красную машину и ее куртку тоже же красного цвета. Светлые волнистые волосы из-под красной вязаной шапки обрамляли её плечи.
Лёха и его друзья выглядели рядом с ней жалко.
- О, вы прекрасно выглядите, мадам, - сказал Лёха. – Красный цвет под цвет машины вам очень идёт.
- Спасибо за комплимент. Ну, про ваш вид мы лучше промолчим, - с усмешкой сказала она.
- Прикалывается еще! – возмутился Пашка. – Чего хотела?
- Ну ладно, ладно, извините, пожалуйста. Это хорошо, что у вас еще гордость осталась, я больше не буду. Инцидент исчерпан? – извинилась она, но усмешка все равно немного чувствовалась в ее тоне.
- Исчерпан, исчерпан, - проворчал Пашка, добавив – интидент.
- Слушайте, девушка, - пробасил Иван, - мы пришли по вашему приглашению. Мы же не навязывались вам. И мы же не татары какие-нибудь.
Девушка при этих словах, глядя на них, усмехнулась.
- Говорите, что вам нужно и мы все пойдем своей дорогой, а мы - своей.
- Ладно, господа, извините меня, если я вас обидела. Простите меня. Про ваш внешний вид я специально упомянула. Если обижаетесь – значит вам пока еще не всё равно, что про вас думают. Если бы это было не так, то я бы дальше и не стала с вами разговаривать.
Она постояла немного в задумчивости, затем добавила:
- И так, то, что я вам предложу, конечно, - преступление, но убивать никого мы не будем, просто - раздобудем деньги. Вот ты, например, - она обратилась к Лёхе, - не отказался бы ты от, допустим, пары сотен тысяч баксов? Хочешь ты изменить свою жизнь или нет? Если нет, то давайте разойдемся по своим дорогам и всё.
После небольшой паузы Лёха сказал:
- Вообще-то я не отказался бы от пары сотен тысяч и наших, деревянных. Но, мадам, это смотря, что нам надо делать.
Девушка усмехнулась.
- Мне кажется, что в вашем положении выбирать особенно не приходится. В вашем, прямо скажем, извиняюсь за непристойное слово, дерьмовом, положении можно и рискнуть для того, чтобы поменять жизнь к лучшему. Правда же? Я, ведь, почему обратилась именно к вам? Да потому, что, мне показалось, что вы еще не совсем опустившиеся люди! Да, риск, конечно же есть, но, как говорится, риск - благородное дело.
- Она права, Лёха, сказал – Пашка, - да если и в зону попадем, хер с ним, - впереди зима, там все-таки зимой будет получше.
- Если останешься жив, бродяга! – пробасил Иван. – Ещё не известно. Что эта дамочка нам предложит! Помнишь про «шерши ля фам»? А то что, если ты ласты отбросишь, то тогда тебе другая зона будет, вечная!
- Ну что, мадам, - сказал Лёха, - наш совет решил, что сначала надо бы узнать конкретно, что же вы нам хотите предложить.
- Ну ладно, тогда ближе к делу, господа. Короче расклад такой: я предлагаю ограбить банк.
Пашка присвистнул при этом.
– Не свисти, парень, а то денег не будет. - сказала девушка, - Дело в том, что я работаю в этом банке и знаю там весь расклад. Сразу скажу, что риск, конечно же, есть, но он минимален. Одна я не смогу провернуть это дело, мне нужны помощники.
После небольшой паузы она сказала:
- Давайте, соображайте, господа, рассказывать мне вам план дальше или нет. Потому что если вы не согласитесь сейчас, то дальше смысла разговаривать нет. Подробности - только после того, как мы станем, так сказать, партнерами по бизнесу.
- Надеюсь, в вашем плане нет каких-нибудь зверств, вроде стрельбы по охранникам или снятия скальпа с директора банка в надежде, что он отдаст нам ключ от счастья? – спросил Лёха. - Если есть, то мы, пожалуй, пойдем потихоньку сами добывать свой хлеб насущный.
- Да нет, конечно! Всё должно пройти без кровопролития, я специально всё продумала так, чтобы всё прошло без всяких там убийств. И, самое главное, у нас у всех появятся деньги. Вы же их любите? Не надо будет клянчить на улицах у прохожих на пропитание. Побудете пять минут мужиками, и станете людьми. Соображайте! Я же вам дело предлагаю, и, если не согласитесь, то мне придется других искать. А жалко. Мне показалось, что вы – именно те люди, которые мне нужны.
Немного помолчали.
- Ну так что? Долго мне ждать? - она нетерпеливо взглянула на часы.
- Ну а что нам терять, пацаны? - задумчиво сказал Лёха. – Нам, хуже, чем сейчас, уж точно не станет. Правда, сомневаюсь я, что если мы и грабанем удачно банк, то я завяжу с бухлом. Боюсь, что, я так и буду бухать и всё пропью.
- Ребята, сейчас есть много специализированных платных клиник, таких, что там за бабки вас быстро поставят на ноги! – сказала девушка. – И будете вести нормальную жизнь, а не шляться по мусоркам.
Иван обиженно засопел и пробурчал:
- А может нам так нравится.
- Да ладно тебе, Ваня, скажешь тоже – нравится. – сказал Лёха.
- А что, давайте рискнем, пацаны! – воскликнул Пашка. – Может, и правда, удастся нам банк взять? А что!
- Помолчи уж, герой! – сердито осёк его Иван, замахав на него рукой.
Лицо его раскраснелось.
- На скок банк возьмем! Ты прям - как ребенок! А забыл, что на таких как мы менты любят всех своих собак вешать! Да если мы попадем к ним в лапы – они на нас все свои глушняки и висяки повесят! Да еще и судимости у нас у всех! Да они нас хрен, когда выпустят на волю! Пожизненно впаяют! Особняка!
- Ребята, да никто нас не поймает, - сказал девушка.
-Ладно, девушка, мы несколько минут еще посовещаемся, хорошо? – сказал Лёха и отвёл своих товарищей на несколько метров в сторону.
- Да ладно тебе, Иван! – зашептал он, - Давай соглашаться! Может и правда, хорошее дело, а нет – так нет, если не понравится свалим, пойдем и пузырь разопьем на троих. Не ерепенься, Ваня.
- Да не нравится мне она - пробасил Иван. – Чувствую, кранты нам с ней будут.
- Да тише ты, услышит!
- Да хрен с ней!
Они постояли немного.
- Ну ладно уж, пойдем, послушаем, что она дальше будет базарить.
Они подошли к ней.
Лёха спросил:
- Может, сначала, познакомимся для порядка? Я – Лёшка, вот этот, молодой - Пашка, а тот ворчун – Иван. Он хороший мужик, только не в настроении сейчас.
- Ну а меня зовут Маша.
- Интересно, настоящее имя или нет, - проворчал Иван.
- Настоящее, настоящее, - улыбнулась она. – Ну, я так поняла, что вы в деле? Лёша? – вопросительно посмотрела она на Лёху.
- Да, – ответил он.
- Паша, Иван? - ребята тоже кивнули. Иван обреченно махнул рукой.
- Ну, хорошо. Сначала вкратце.
- Маша, может грамм по сто вмажем сначала, а то трубы горят прям, - спросил Пашка.
- Вообще-то, ребята, надо бы вам завязывать с выпивками. Ну да ладно, обмойте наше союз.
Она открыла багажник и достала оттуда бутылку.
- На, держи, - отдала она бутылку Пашке. - Только стакан я, извините, не захватила.
- Да ладно, ничего страшного, мы не в ресторане, - буркнул Пашка, открывая бутылку. Затем он немного взболтал содержимое, с бульканье отпил несколько глотков и ткнул Ивана бутылкой:
- Держи.
Когда они пили, Маша посмотрела на них с недоверием:
- Блин, я уже думаю, что зря я всё это затеяла. Зря я с вами связалась. – огорченно сказала она. - Это же такое важное и ответственное дело! Я правда говорю, без шуток! От результата этого дела зависит вся ваша, да и моя жизнь! Давайте договоримся, пока мы с вами работаем - с пьянками завязываете!
- Ладно, Маша, договорились, - сказал Лёха. - Обещаем, что будем воздерживаться. И правда, пацаны, если возьмёмся за это дело, то придётся потерпеть.
Пашка с Иваном молча кивнули.
- Давай, Маша, колись, что за дело выгорело в твоей прекрасной головке?
Было уже совсем темно и никому из снующих мимо прохожих у автовокзала не было никакого дела до кучки людей, стоящих в плохо освещенном месте у края парковки.
- Есть банк, и я знаю, как можно его обчистить. Если всё пойдёт по плану, то думаю, что дело выгорит.
Она немного помолчала, и, будто решившись, продолжила:
- Здание банка не очень большое и расположено во дворе дома в центре города. Каждый день в этот двор подъезжает инкассаторская машина. Близко к двери банка подъехать невозможно, так как там очень узко, и машина останавливается метров за тридцать - сорок. Из машины выходят двое охранников, и, минут через пять, возвращаются. По одному им, наверное, переносить деньги запрещено, вот они и ходят парами, а у одного из охранников – сумка с деньгами.
- И ты хочешь, чтобы мы тех охранников сделали, а ведь у них, наверное, и автоматики есть? – ехидно спросил Иван. – Да они из нас сделают три дуршлага, мы и пикнуть не успеем! Хороший план, нечего сказать.
Лёха с Пашкой тоже невесело улыбнулись:
- Гиблое деле, Маша, - сказал Лёха.
- Подождите, дослушайте до конца. В конце каждой недели, каждую пятницу, из банка в центральный офис увозят хорошую сумму, несколько миллионов.
- Нормально! – присвистнул Пашка.
- И не рублей, а баксов. В этом отделении есть еще и пункт обмена валюты. Может быть миллионов десять, если повезёт. Я и не говорю, что их так легко будет взять, охранники сами не отдадут нам деньги, риск есть, конечно, но вам, мне кажется есть смысл рискнуть, правда ведь?
- Ладно, Маша, продолжай, мы же сказали уже, что согласны.
Маша достала пачку сигарет, закурила, осмотрела еще раз своих собеседников.
- Рядом с тем местом, где останавливается инкассаторская машина, есть мусорка.
- Ну вот, - усмехнулся Пашка, - куда ж нам без неё.
- Молись, парень, за то, чтоб эта мусорка пригодилась тебе в последний раз! – с усмешкой сказала Маша. – По пятницам инкассаторам приходится два раза ходить за деньгами, так как денег много. Они проходят как раз мимо этой мусорки. Когда они пойдут к машине с деньгами, тут и начнется ваша работа.
- Ты, вроде бы обещала, что обойдется без кровопролития, - усмехнулся Лёшка.
- Я и не говорю, что их надо убивать, просто надо их каким-то образом обезоружить, обезвредить. Если вы на это неспособны, то и говорить дальше не о чём. Надеюсь, стучать на меня не будете. Но мне вы показались ребятами крепкими. Ну что вам объяснять, вы же, мужики. Их будет двое. В принципе это будет, наверное, не так уж и сложно, вас трое, а их двое. Изюминка в том и есть, что обычно охранников всегда трое, один всегда ждет их в машине. Там у него и сигнализация разная и всё такое. А вот через два дня, так как сегодня среда, в следующую пятницу, их будет только двое! Такой шанс, ребята выпадает раз в жизни, я не знала где парочку крепких ребят найти, но, увидев вас в автобусе, я и решила обратиться за помощью к вам. Когда они будут проходить мимо вас, вы будете ковыряться в мусорке. Они не обратят на вас никакого внимания, а вы их тут и возьмёте в оборот и заберёте у них деньги. По-моему, не плохой план, правда? – Маша вопросительно посмотрела на них.
Они немного помолчали в раздумье.
- Дело в том, что, - повторила она, убеждая своих собеседников, - в тот день их будет точно всего двое. Они и так иногда приезжали вдвоём, а в следующую пятницу их точно будет двое. Никогда у них не было никаких проблем, они расслабились и работают на автомате.
- Да уж, на автомате, - пробубнил Иван, - автоматы-то уж у них точно есть.
- Откуда такая уверенность, что их будет двое? – спросил Лёха.
- Невеста того охранника - моя подруга, она у нас тоже работает. И в следующую пятницу у них регистрация! Она уже платье купила, и все такое… Так что у ее жениха в тот день будут другие заботы, - со смехом добавила она.
- А на замену, что, разве никого нет у них, что ли? – удивился Лёха.
- Да есть, наверное. Но они часто друг дружку прикрывают, чтобы не терять зарплаты. Иногда кто-то не выходит по личным обстоятельствам, а двое других прикрывают его. Ведь никто и никогда на них не нападал. Двое их будет! Точно!
- Это тебе невеста охранника рассказала? – спросил ее Иван. – И не жалко тебе подругу подставлять?
- Да что Ленке сделается?! – возмутилась Маша. – Мы же не её бабки собираемся взять! Никто не пострадает, кроме банка. Вы знаете, ребята, я тоже в такой переплет попала, что просто кошмар! Тоже скоро по миру пойду. Мне пришлось взять большой кредит. А там, пошло и поехало – чтобы погасить старые, приходилось брать новые. Я старалась брать кредиты под меньший процент, но все равно сумма долга росла как снежный ком. И теперь я в полной же, как говорится. Так что если не будет денег, то я буду скоро вместе с вами бомжить, - невесело сказала она.
- Не бомжить, а бомжевать, - поправил ее Пашка.
- Ну… тебе лучше знать, - усмехнулась Маша.
- Мда… - хмыкнул Лёха, - Надо признать, что что-то в твоём плане есть. - сказал Лёха. – Дело может и выгореть.
-Ё-моё, - сказал Пашка, - неужели мы действительно такие бабки сможем бомбануть? Да наш Лёха тех ментов сразу вырубит! Все будет нормально, дядя Ваня, вот и к нам, наконец-то, пришла удача! – Пашка радостно посмотрел на Ивана.
- Гладко дело на бумаге, да мешают нам овраги! – пробасил Иван. Он стоял, подбоченившись, - Случится что-нибудь такое, обязательно случится что-нибудь, какой-нибудь подвох этакий, казус, пустячный случай, который загубит все дело! Так всегда и бывает.
- Типун тебе на язык, Ваня, успокойся, прорвемся, все будет нормально. Не знаю, как вам, а мне в этом дерьме уже надоело сидеть! – сказал Лёха
- Мне тоже. - Пашка радостно согласился с ним.
- Иван, ну а ты с нами или нет? – спросил Лёха. – Если нет, то придется тебя убрать. Да шучу я, шучу- со смехом добавил он.
- Ну конечно, куда же я без вас, но всё равно не нравится мне эта затея, - проворчал Иван.
Они уже собрались уходить, но Маша снова их окликнула:
- Подождите! Чуть не забыла, балда я! Вам же нужен телефон для связи, я вам какой-нибудь свой старый телефон привезу и что-нибудь вам пожрать куплю. А то на голодный желудок какие из вас налетчики. Подождите меня здесь.
Через час Маша привезла им два больших пакета, набитых едой, и они ушли в темноту.
Глава четвертая

- Ваня, ну а что ты можешь сказать о демократии? – спросил Лёха.
Они уютно расположились в старом заброшенном доме. Так хорошо, как сейчас, им давно не было. Сытые, довольные и хмельные от хорошей водки, они лежали на паркетном полу в старом доме. Этот дом был полуразрушенный, пустой и, скорее всего, был намечен под снос. Друзья в последнее время часто сюда заходили укрыться от жары, а потом и от холода. Отсутствие отопления товарищей не пугало, - они развели огонь в одной из комнат на первом этаже из полового паркета, выпили, закусили и теперь отдыхали. Лёха нашел где-то газету и искал в ней что-нибудь интересное.
- Да не люблю я эту тему, Лёша. Козлы они все! – пробасил Иван и рассерженно плюнул в сторону.
- Почему, Ваня? Обоснуй – засмеялся Лёха.
- Да демократы эти грёбаные, - пробурчал Иван. – Никак не угомонятся. Всё им мало и мало. Уж и так всё себе заграбастали, всё захапали, а их всё жаба душит. Все он - жулики! «И сами они - брехуны, и в их газетах одна брехня, и ни слова правды ты не найдешь ни в их газетах, ни в их словах Лёха», - сказал Иван, махнув рукой.
- Нет, Ваня, - ты так просто не отделаешься, - давай, докажи, что они козлы и брехуны. Так же интереснее будет! Ты их будешь ругать, а я защищать.
- Да ты сам, помнишь, как дней десять назад, ты их сам материл? – засмеялся Иван. Он редко улыбался, но когда это случалось, то он преображался в этакого доброго дедушку Мороза и глаза его при этом светились в лучиках морщин. Он сразу казался моложе лет на десять.
- Ну, теперь давай наоборот, я буду защищать этих…, - Лёха замялся, - поборников свободы и справедливости.
- Ну ты и сказанул, поборников. Они-то поборники, только уж никак не свободы и совсем не справедливости.
- Да ну? – подначивал его Лёха.
- Если уж они и поборники, то – поборники стяжательства, лизоблюдства, крохоборства, жадности, подхалимства и лжи. И девиз их – «Обмани ближнего и возрадуйся!» Причем, тот кто обманул – молодец, а тот, кого обманули – лох, и самое место ему среди нас.
- А я вот не считаю себя лохом, - обиделся Пашка с набитым ртом, в руке его был бутерброд с колбасой - говори за себя, дядя Ваня, а у меня просто так жизнь сложилась, как говорится не мы такие – жизнь такая, сам же шоворил.
- О, - засмеялся Лёха, - да ты, Пашка, тоже становишься философом, как и мы с Ваней, растёшь! Но всё же, Ваня, - обратился он снова к Ивану, - все те хреновые качества, которые ты приписал демократам, они присутствуют не только же в демократах. Все люди разные. И среди демократов, и среди коммунистов, и среди элдэпээровцев, да и вообще среди всех людей есть и жадные, и честные, и сволочи, и хорошие люди.
- Так то оно так, Лёха! Но, среди демократов сволочей разного рода особенно много! Концентрация сволочей у демократов повышена! И вообще, демократия это, вообще говоря, – утопия и демагогия. Если называть вещи своими именами, то демократия – это власть не народа, как переводится с греческого, а по своей сути - власть денег. Проследи вот такую логическую цепочку: моим любимым предметом, и в школе, и в институте была математика, потому, что в ней нет никакой брехологии как, допустим, в истории, в праве и тому подобной изменчивой чепухе. В математике есть данные, и есть то, что требуется доказать на основании этих данных. И всё! Все четко, все разложено по полочкам. Че-тэ-дэ.
- Ну-ну, и как же ты применишь свою математику к демократии? – с интересом спросил у него Лёха.
- Да очень просто. Смотри! Кто идет кандидатами в депутаты на выборах? Ты, да я не пойдем, это ясно. А почему не пойдём?
- Да потому, что не хотим, - засмеялся Лёха.
- Ну, и это тоже, конечно, но, главным образом потому, что у нас с тобой, Лёшка, ни хрена нет денег. А у кого они есть? Да у воров и жуликов, у кого же ещё! Согласен? А деньги на выборы нужны не малые, там бабки о-го-го, какие крутятся. А большие деньги разве заработаешь честно? - спросил Иван и сам себе ответил, стукнув себя кулаком по коленке, - Нет! Ни…я не заработаешь. Вот тебе и вся математика! Ну, может, и есть какие-нибудь единицы, которые честно бабки заработали, я вот знал одного такого перца. Только и он в депутаты не пошел, потому что нормальный мужик.
- Ну-ка, ну-ка, расскажи, Ваня, это очень интересно, расскажи про того счастливчика, хоть послушать про такого везунчика, ни разу не видел, - с усмешкой сказал Лёха, разливая остатки водки в пластмассовые стаканчики. – Пашка, добавь-ка в костёр немного паркетика, - попросил он Пашку, - а то что-то прохладно стало.
Иван выпил, занюхал кусочком хлеба и начал рассказывать:
- Работал я как-то давно токарем на механическом заводе. Работал и учился в институте на вечернем. Инженером это я потом стал. И был у нас тогда такой обычай: после зарплаты мы брали выпить, закусить немного, пару сырков, к примеру, и шли выпивать в наши облюбованные места. Но не об этом разговор. Дружил я тогда с одним молодым парнем, Васёк его звали, и я тогда был совсем ещё пацан, и он пацан, сразу после армии. Везучий был этот Васёк, - страсть! Например, стоял он один раз у токарного станка с числовым программным управлением и смотрел как этот станок сам режет деталь по программе. И стояло их там трое: технолог, мастер и он. Он был посередине. И вдруг, чёрт его знает, что случилось, то ли скачок питания произошёл, то ли еще что-то, но станина вдруг дернулась прямо на вращающуюся деталь, и осколки от этой детали и от резца полетели прямо на них. И представьте себе: технологу выбило глаз, а мастеру деталью так попало по лбу, что тот с сотрясением мозга неделю в больнице провалялся. У обоих лица были побиты и порезаны, а у Васьки – ни одной царапины! Представляете? – Иван с восхищением смотрел на друзей.
- Ну, повезло пацану, всякое бывает, - сказал Лёха.
- Да вот и мне сегодня повезло же? Пятихатку мужик дал, - засмеялся Пашка.
- Вот видишь, Ваня, и у нас есть один счастливчик, - Лёха, смеясь, похлопал Пашку по плечу.
- Послушайте дальше про того Ваську, - продолжил свой рассказ Иван, - Однажды мы с ним напились так, что на работу на следующий день не смогли пойти. Ну, просто не в состоянии мы были тогда работать. Проснулись утром дома у одного кореша и решили пойти кровь сдать, тогда за сдачу крови отгул давали, тридцать третью статью в трудовую книжку не хотелось получить. – Иван усмехнулся в бороду, - и такой фигни боялись мы тогда, надо же, аж не верится теперь. Пошли, сдали кровь, дали нам по бумажке о том, что нам полагается по отгулу и мы пошли в раздумье, где взять денег на опохмелку. Было у нас всего пятьдесят копеек, и думали мы, что, выпьем по бокалу пива, который стоил тогда двадцать две копейки. И тут, по пути нам встретился столик, за которым продавали билеты «спринт», может, помнишь, Лёха, были такие?
Лёха кивнул, мол, помню, были.
– Так вот, мы уже прошли мимо этого стола, как тут Васёк и говорит: «Слушай, Ваня, хрена нам с этих пятидесяти копеек? Давай рискнем, купим билет!». Я ему: «Да ну нафиг! Васек, ты чё? Вообще не похмелимся тогда!» А он, знай себе свое гнёт, давай купим и всё. Ну и уболтал он меня, в конце концов, - Иван раскатисто рассмеялся и опять будто помолодел. – Так вот, Васька взял билет левой рукой, где-то он слышал, что билеты надо брать левой рукой. Развернул, а там, вы представляете, пацаны, мы на два бокала пива еле наскребли, а там целый червонец!
- Вот это да! Повезло! – удивился Пашка.
- Ну что сказать, Ваня, и впрямь, везунчик был твой кореш. Но что тут удивительного, бывают же в жизни и такие везения.
- Да, бывают, Лёша, но не у одного же человека постоянно? Через несколько месяцев, в нашем цехе распространяли билеты ДОСААФ, они по полтиннику, помню, стоили. Так вот, этот Васёк, сукин сын такой, опять выиграл! Один со всего завода! Выиграл машину Волгу! Играл, как он сам сказал два раза в жизни и оба раза выиграл. Два выстрела – две десятки! Что скажешь, Лёха, бывают везунчики?
- Ну, лотерея спринт, положим, не десятка была. Подумаешь, червонец, так на восьмёрку - девятку выстрел. Насколько я помню, они тогда и машины разыгрывали.
- Ну не скажи, Лёха, как говорится, дорога ложка к обеду. Червонец нам тогда дороже машины был, - со смехом сказал Иван.
Они помолчали немного, закурили. Иван, поморщившись, сказал:
- Блин, забыл, на чем мы остановились? Как я на этого Васька вышел?
- Мы с тобой про демократию разговор вели, ты их ругаешь, а я хвалю.
- А, ну да. Ну так вот, не удивлюсь, если этот Васёк – сейчас какая-нибудь крутая шишка, бизнесмен или чиновник какой, ведь он, судя по всему – баловень судьбы. Мы вот, - точно не баловни судьбы.
- Эх… Хорошо, наверно, быть баловнем судьбы, - мечтательно проговорил Пашка. – И звучит-то как - баловень судьбы.
- Да уж ясен пень, - согласился с ним Иван.
Он встал: - Блин, ноги затекли, - и стал неторопливо прохаживаться по комнате туда-сюда. Огонёк его сигареты в его бороде маячил туда-сюда, черная тень от костра следовала за ним.
- Так вот что я тебе скажу, Лёха, про демократов. Козлы, они и в Африке козлы. Демократы эти, как бы они ни прикрывались красивыми словами о свободе, равноправии, и о том, что демократия – это власть народа, так и останутся козлами в овечьей шкуре. Их цель – обогащение, самое главное их желание – жажда наживы. Как пустынный путник готов все отдать за каплю воды, - так демократы готовы все продать. Ведь их бабки - суть власть. Деньги – это средство достижения власти, а власть, в свою очередь – средство утоления их жажды наживы. И никаких преград их преступной деятельности нет, и никакой закон им не помеха, ведь всё можно купить. Таких людей, баловней судьбы, как Васёк, мало. А девяносто девять процентов демократов, захвативших власть с помощью денег, бабки свои отобрали у других людей путем лжи и обмана. Мы, вот, воруем иногда. Но в чём разница, Лёха! Мы этого и не скрываем. Воры и есть воры. Для нас это даже почётно. Но эти чёртовы демократы под лживыми лозунгами воруют так, что нам с вами до них ой как далеко. В девяностые годы, годы передела всего капитала, в стране умерло столько народу, что, наверное, это сопоставимо с потерями на войне. И этих всех людей убили демократы, а бабки их поделили. Да и тех, кто выжил в той войне, эти грёбаные демократы обобрали до нитки. Паша, ты еще молодой, девяностые, наверное, и не помнишь, но верь мне, что благодаря демократам мы сейчас здесь в этой заброшенной комнате, нам нечего жрать, одеты мы в разную дрянь и согреваемся паркетом, содранным с пола.
Иван остановился и сел рядом с друзьями у костра.
- Хорошо, что паркет дыма дает немного, а то задохнулись бы на хрен. Пашка, приоткрой-ка двери чуток, на всякий случай, - успокоившись, сказал он.
- Хорошо сказал ты, дядя Ваня, - сказал Пашка, дотянувшись до двери и толкая ее ногой.
- Хорошо-то хорошо, Ваня, ты прав, но не совсем. - сказал Лёха, развалившись на подстеленном старом пальто, - Дело в том, что все проблемы не в демократии, а в людях. А люди, всё-таки, везде разные. Из всех заповедей божиих, заповедь «возлюби ближнего» - самая трудная. Ведь в жизни встречаются такие мрази, что спаси и сохрани, не дай Бог с такими повстречаться! Такие – что рядом и стоять противно, а не то чтобы его возлюбить. Ну… вы все, наверно, встречали таких шакалов.
Иван и Пашка согласно закивали в ответ.
- У меня в зоне был кореш один, блин, жалко, что в живых его уже нет, хороший был пацан - продолжал Лёха, - да, он, конечно, не ангел был: и пьянствовал, и воровал, пока в зону не угодил по сто сорок четвертой статье, сейчас, по-моему, - это сто пятьдесят восьмая. Так вот, он хоть и не был ангелом, но и мразью не был. Я заметил, что он, когда видел, как кто-нибудь подличает, ну там, например, шестерит так низко, что аж тошно становится, или крысятничает какая-нибудь сука, или еще какое-нибудь западло увидит, то он опускал голову и закрывал лицо руками. И даже в кино, когда он видел разных там подлецов, предателей, то тоже так делал, - Лёха засмеялся. – Я у него как-то спросил, зачем он закрывает лицо руками, и он знаете, что мне ответил? Говорит: «Не могу на это смотреть». Представляете, вора, зека, и то воротит от таких «ближних». Ну как же можно их возлюбить?!
- Так вот, Лёха, вот такие твари и лезут во власть при демократии!
- А ты, Ваня, опять за свое!
- Да погоди ты, - Иван опять стал сердиться, – Перешагнуть через кого-либо, предать кого-нибудь – вот какой ценой добывают они себе деньги и власть! А насчет «обмануть» кого-нибудь, так это – вообще святое дело. Как я уже и говорил: «Обмани ближнего и возрадуйся!» - вот негласный девиз демократов! Одни их рекламы чего стоят, одна сплошная брехня! Можно сказать, что я и сбежал в эту жизнь от их рекламы! Один успешный человек мне еще тогда, Лёша, в той, прошлой, жизни как-то сказал: «Запомни: никогда и никого не надо жалеть». Это мой бывший начальник, тоже дерьмократ, вот так учил меня уму-разуму. Так вот у них, у этих грёбаных дерьмократов эти слова тоже есть на их скрижалях, которые дал им сам Сатана. Вот так, Лёха! И не переубедишь ты меня, козлы они, настоящие козлы, эти демократы-либерасты-педерасты. Тьфу!
Иван уже почти кричал, и зло плюнул на пол. Он опять встал на ноги и наклонился над лежащим Лёхой. Лицо его от гнева и от выпитого самогона раскраснелось.
- Ненавижу этих сволочей!
- Ладно, ладно, Ваня, успокойся, я же - не демократ, всё, ты меня переубедил, козлы они все, согласен, согласен - рассмеялся Лёха. – Давай допьём самогон, и - спать. Место тут хорошее, как в гостинице, хоть отоспимся сегодня.
Через полчаса они уже лежали молча. Пашка и Иван ровно посапывали во сне. Лёху разморило. Он лежал на спине с закрытыми глазами, заложив руки за голову. Было тихо, только на улице где-то лаяла собака. Послышался звук сирены. «Может менты за кем-то едут», - подумал он и, вспомнил, что и они задумали дело. «Может и нам выпадет такая честь», - усмехнулся он про себя и провалился в «сон памяти».
Он ясно увидел деревенский пруд и себя на вышке для прыжков в воду, ему было тогда лет восемь и ему было очень страшно. А сзади уже напирали, другие ребята ждали своей очереди для прыжка, они все были постарше, и им не терпелось прыгнуть с вышки в прохладную воду. Каждый хотел как-то выделиться, прыгнуть по-особому, чем-то всех удивить. Тот, что был перед Лёшей, так хорошо прыгнул, сделав сальто, что одна девочка даже зааплодировала ему. А Лёша стоял уже с полминуты и никак не мог решиться.
- Давай, пацан, не ссы! – кричали ему. Другие подбадривали:
- Лёша, не бойся, если что - мы рядом, вытащим. – Прыгай!
Лёшка зажмурился, оттолкнулся от доски и прыгнул вниз головой. Через секунду он врубился в воду. Только что на вышке ему было очень жарко, и вдруг от прохладной воды у него перехватило дыхание, и он немного растерялся, но его руки и ноги сами быстро-быстро стали выталкивать его, и он выплыл на поверхность.
- Уууу! – кричали от восторга и свистели с берега, - Молодец, Лёшка! Настоящий мужик!
Это была его первая победа над собой. Впереди было еще много таких побед, но и ошибок было тоже много. Он вздохнул: «Эх, вернуть бы всё сначала, всё было бы не так». И уснул.
Он открыл глаза и увидел, что уже наступил рассвет. Иван уже не спал, а сидел, прислонясь к обшарпанной стене и курил. Пашка тихонько посапывал во сне. Лёха тоже закурил.
- Голова трещит, - сказал он.
- У меня тоже, - пробурчал в ответ Иван, - наверное водка этой девки палёная была.
- Да не знаю, не должна она вроде бы бутор принести. Скорее всего намешали мы вчера.
Покурили.
- Слушай, Лёша, - я вот сижу и думаю, - мы что, правда собрались бомбануть банк, или мы так, шуткарём?
- Да правда вроде, - Лёха смотрел как жар от кончика сигареты неторопливо подбирается к пальцам. – А ты, испугался, что ли? Всё будет нормально. Все равно пропадать, а, может и правда с банком получится, и заживём мы по-человечески тогда. Тебе разве не надоело ошиваться по этим мусоркам?
Немного помолчали.
- Но если и попадёмся? Ну и что, Ваня? Попадём тогда в зону, один хер, тут не лучше. Впереди целая зима, померзнем к чертовой матери! – вздохнул Лёха.
Пашка заворочался и забормотал: «Дайте поспать».
- Не знаю, Лёха, тут свобода все-таки. На работу нас тут никто не гонит. Сейчас самогону где-нибудь надыбаем, я ж тебе уже говорил вчера, что свобода мне дороже. Да и вот еще что: а если постреляют нас к едреней фене? Ты об этом подумал, Лёша? – шепотом спросил его Иван.
- Да и хер с ним! Постреляют, так постреляют, - подумав, ответил Лёха. Он огляделся вокруг, как будто озирая свою жизнь. – Не знаю, как тебе, а мне это дерьмо уже надоело. Маша права, - это не жизнь.
- Да ты не втюрился ли в эту девку, Лёха? – с усмешкой спросил его Иван, - ты это прекрати, и так уже девки эти зашершили тебя, смотри где ты из-за них оказался, - Иван горько усмехнулся, - А то еще хуже будет.
Лёха встал:
- Да ладно, - в жизни всё бывает, Ваня, каких только историй в зоне мы не слышали, правда? Вот давай так. Вот как у нас получается я - за банк, а ты - против. Так давай, чтобы по-честному, по справедливости, - он посмотрел на спящего Пашку, - как Пашка скажет, так и будет. По рукам? Будет решение большинства. Договорились? И тогда всё, базар будет окончен. Скажет Пашка «нет», значит - нет, и я не буду больше приставать с этим, а скажет «да», ну тогда точно пойдём тот банк брать. Идет? Согласен? Но чтоб потом уже не ныть. Всё по чесноку!
- Ну, ладно, давай, давай, - недовольно заворчал Иван, - всё равно будет по-твоему. Я думаю, что, если Пашка будет против, ты его все равно уговоришь. Слушай, всё-таки ты, верняк, втрескался в ту девку, хочется тебе с ней еще пообщаться.
- Да ладно тебе, Ваня, это к делу не относится. У нас вопросы есть поважнее.
- Аааа, - недовольно застонал Пашка, – Ё-моё, не дадите выспаться, так сладко я спал, а вы всё: бу-бу-бу, бу-бу-бу. Блин…
- Да ладно, Пашка, день на дворе, харош уже спать, скоро завтрак, а мы ни в одном глазу, головы трещат наши, аж на улице, наверное, слышно.
Пашка сел и, сморщившись, приложил руку ко лбу;
- Что-то хреново.
- Слушай, Пашка! – оживился Лёха, - Помнишь вчера был базар с той девкой про банк?
- Какой еще банк, - проворчал Пашка, все еще держась за голову.
- Ну Маша, та, которая нам пузырь подогнала, помнишь нам дело предлагала, банк грабануть?
- Да помню я, помню, а что?
- А то что, я предлагаю так. Я ей звякну, она же нам трубу со своим номером оставила и скажу, что мы окончательно согласны и пусть она нам пузырек еще привезёт подлечиться.
- Лёха, - возмутился Иван, - мы так не договаривались! Ты просто спроси Пашку, согласен он идти на дело или нет и всё, безо всякого пузырька!
- Да конечно, мы на дело трезвые пойдём, ясен пень! – рассмеялся Лёха. – Я про то, что не помешало бы нам сейчас подлечиться! Пашка, твой голос у нас решающий. Я – за банк, а Иван – против, и мы решили, чтобы всё было по справедливости, как ты скажешь, так и будет. Давай, Пашка, тебе решать, соображай сам.
Пашка закурил, глядя на тлеющий уголек сигареты.
- Да чё там думать, надо попытаться вылезти из этого дерьма. Ну… в худшем случае в зону попадём, там хоть крыша над головой будет и пайка.
- В худшем случае тебе башку снесут, бестолочь! – Иван раскраснелся от возмущения. – Ладно, мы уже прожили с Лёхой, но ты же ещё пацан совсем, нафиг тебе такой риск?! Крыша над головой тебе будет - крышка гроба! И то, если дадут.
Несколько минут все молчали, каждый задумавшись о своём. Пашка докурил, вдавил сигарету в пол.
- Да чё там, дядь Вань, все равно нам хана здесь. Сколько мы так проваландаемся? Год? Ну, два. А потом загнёмся где-нибудь под забором. Нас ни в поликлинику, ни в больницу не пустят. Если загнуться, то лучше уж так, достойно, а не на мусорке где-нибудь. Помню, в школе мне история всегда нравилась, так там, спартанцы, по-моему, уходя в бой, говорили: «На щите или под щитом». И то и другое лучше, чем наша жизнь.
- Слова не мальчика, но мужа, - удивился Лёха, - Ведь все мы живем до первой серьезной болезни. Мы с Ваней многое уже повидали и скольких бродяг уже похоронили, страсть. Один парень, помнишь, Ваня, Степаном, по-моему, его звали, какой был крепкий парень, когда к нам попал. Он бухал, бухал и до бухался. Сколько он, Ваня, с год продержался?
- Да нет, года полтора, наверное, бродяжил, ну может чуть меньше.
- А потом загнулся от такой жизни. Пашка прав, такой шанс нам упускать нельзя. Не знаю, как вы, а я, если мы не пойдем на это дело, - всю жизнь потом буду жалеть. Решайтесь, пацаны.
Затем, помолчав, добавил:
- А ты умный, Пашка, оказывается, молодец, скажу честно, даже не ожидал от тебя.
- А ты, Лёха, думал, что я только водку жрать горазд? – обиделся Пашка.
- Ну не обижайся, Пашка, извини, если я тебя обидел.
- Да ладно, всё ништяк, на обиженных воду возят.
- Короче, я так понял, что мы идем банк брать. – решительно сказал Лёха. – Ты как, Иван, с нами?
- Лады, с вами, может и правда так лучше будет. Куда же я без вас.
- Тогда я звоню Маше, - сказал Лёха.
Он подошел к окну, достал телефон. «Так… так, щас разберёмся», - бормотал он про себя, в поисках нужных кнопок на телефоне.
- Блин, пацаны, сказал он, глядя в телефон, - сегодня у нас четверг, шесть утра – девочка наша, наверное, еще спит. Давайте подождем, через часок позвоню.
- Да ты что, Лёха? Какой часок, трубы просто горят! Звони давай! – возмутился Иван, - ни фига себе, пусть поспит девочка в своей кроватке. Она теперь член банды!
- Ну ладно, ладно, - ответил Лёха.
В списке абонентов в телефоне был всего один номер под именем «Друг». Лёха нажал кнопку вызова и, глядя в окно, стал ждать ответа. Какая-то женщина на улице кормила бездомных собак, которые виляя хвостами, кружили вокруг нее. Он немного пригнулся, чтобы женщина его не заметила, бывали случаи, что люди, глядя на них, и полицию вызывали. «А нам никто и ничего никогда не даст», - горько подумал он, - «приходится или клянчить, или воровать».
- Алло, - через минуту сонным голосом ответила Маша. – Это кто?
- Это Маша?
- Ну да, ну да. Блииин, Алексей, шесть часов утра, ты что?
- Маша, помнишь вчера мы разговаривали с тобой по поводу банка?
- Конечно, помню, - А что, в чём дело?
- Да мы решили, все-таки, взять этот кредит. Маша, мы провели собрание акционеров и решили, практически единогласно, взять кредит в банке на развитие нашего предприятия на ваших условиях.
- Отлично, - оживилась Маша, - теперь дело в шляпе. Ваш бизнес теперь получит такое развитие, о каком вы и не мечтали.
- Только вот какое дело, Маша. Некоторые акционеры хотят немного обмыть это решение.
- Ну ё-мое! – вскрикнула Маша, - Я так и знала! Блииин! Начинается.
- Тише, тише, Машенька, не ругайся, моя золотая, никто из акционеров не собирается напиваться, у них и в мыслях такого не было, правильно Ваня? Паша? – он взглянул на своих товарищей, с надеждой взиравших на него. – Акционеры подтверждают, что не хотят напиваться, а просто немного подлечиться и всё, так как нам действительно плохо, Маша. А потом мы будем разрабатывать детали взятия этого кредита.
- Блииин, - огорчилась Маша, - ладно, черт с вами, дайте мне часок, я себя хоть немного приведу в порядок, куплю вам бутылку и подъеду. Куда мне подъехать?
- Наши апартаменты находятся по адресу: улица Ватутина, дом, кокой у нас номер дома, Ваня, ты знаешь? – спросил он.
- Да хрен его знает, какой тут номер! – проорал тот.
Лёха, как мог, объяснил Маше где они находились.
- Привезет сейчас, - он закурил и присел, опустил голову и прижался спиной к стене.
- Ну, Лёха, скоро возлюбленную свою увидишь, - усмехнулся Иван. Пашка тоже засмеялся:
- А ничего девочка! Вот бы с ней...
- Помечтай, помечтай, Пашка, как говорится «есть квас да не для нас», - пробасил Иван.
- Слушай, Ваня, тема есть, все равно делать нечего, давай пока поболтаем о чем-нибудь, - предложил Лёха.
- А давай, ладно. Что за тема?
- Доброта.
- Не понял. О чём, о чём?
- Ну… как о чем? О доброте, Ваня, об обычной человеческой доброте. Хотя мы её и видели в жизни редко, но она всё-таки, наверное, существует, «и всё-таки она где-то вертится». Да далеко ходить и не надо, вон полюбуйтесь, за окном добрая женщина кормит бездомных собак.
Пашка и Иван посмотрели в окно.
- Да сумасшедшая какая-нибудь, таких баб дофига на белом свете.
- Ну почему сразу сумасшедшая, Ваня? – рассмеялся Лёха, - Почему, как только ты видишь в человеке проявление доброты, то ты сразу лепишь из него психа? Вот нам и тема, ты за доброту или против?
- Против.
- Ну, тогда я за доброту. Кто начинает?
- Да ты и начинай, я сегодня добрый - ухмыльнулся Иван.
- Ваня, доброта несомненно в мире есть. И это очень хорошая, очень нужная для всех добродетель. Взять хотя бы эту женщину, которая кормит тех бездомных собачек.
- Ни фига себе - собачек! – не выдержал Иван, - Да эти собачки не больно нас почитают! Помнишь, как эти бездомные собачки от переизбытка доброты чуть не сожрали меня? Сказал тоже – собачки, это – псы озверелые, а не собачки!
- Да ладно, Ваня, мы же для них, так сказать, конкуренты, помнишь это - «ничего личного, просто бизнес»? Они же тоже соображают, это же не роботы какие-то, у них тоже мозги имеются. Так что не злись на них, ну никто нас не любит, Ваня, никто! В том числе и собаки. Мы – лишние на этом празднике жизни, ты знаешь, а я рад, что мы с Машей встретились, и решили банк грабануть. Ведь так дальше жить и правда дальше невозможно! Согласны, пацаны?
Его товарищи по несчастью закивали головами: «Да, да».
Лёха продолжил свою философскую тираду:
- Ну ладно, про доброту. На чем я остановился? Все мысли разбежались по углам, да еще голова с похмелья гудит. А, ну да, мы с тобой о доброте решили поспорить. Ну, что можно сказать, - сказал он после минутного раздумья, - человеческая доброта, конечно, существует независимо от того, веришь ты в неё или нет. Может быть и редко, не так как нам бы хотелось, но мы все же с ней встречались. Да вот хотя бы эта Маша, она же нам пузырь везёт всё-таки! Что это, если не обыкновенная человеческая доброта? А тот, который Пашке вчера пятьсот рэ дал? Уж точно не со зла, а просто ему стало жалко парня. А вот, я помню, когда загремел в тюрьму, хоть и офицер я тогда был, а всё ж пацаном был тогда еще несмышленым. Хотя сам то я думал тогда, что я уже взрослый мужик и всякое такое. Мне же тогда и было всего двадцать пять, да еще и воспитание было... Вроде бы армия закаливает людей, но, как бы это сказать, только с одного боку.
- Это как? – удивился Пашка.
- Ну, понимаешь, Пашка, вот вроде бы и сильный человек, и физически, и уверенный в себе, да ещё в офицерских погонах, но... Вот я, например, у меня были такие гонки в голове после ареста, так мне было тяжело падать с той моей высоты... Некоторое время я был как очумелый, может быть, я даже тогда временно сошёл с ума, так мне было хреново. Представляете, я был уважаемым человеком, офицером советской армии, впереди была, скорее всего, замечательная карьера, и вдруг, в одну минуту, я стал никем, простым зека, ни армии, ни семьи, я хотел тогда и вены себе вскрыть и вздёрнуться. Словом, упал я тогда духом, вот какой я был слабый тогда, Пашка. Помню, как привезли меня в воронке из капезе, руки назад и все такое. Душ холодный, стакан, а потом в камеру как завели меня тогда, то внутри меня аж трясло, то ли от страха, то ли ещё от чего-то, ведь для того телёнка каким я тогда был, это какой стресс был, кошмар и ужас, это надо самому пережить, чтобы такое понять.
Иван и Пашка закивали головами, мол - да, да, конечно, знаем такое.
- А потом ещё были все эти так называемые, тюремные игры. Помните, как новичка встречают: «Аааа, трамвай приехал!». И давай изводить новичка разными вопросами и подковырками. Могут человека так довести, что из-за этого даже были случаи самоубийств. Но, чаще всего, те, кто не выдерживал, таких издевательства, гремели в дверь, и, как говорится, «выламывались из хаты». Ну, вы знаете, пацаны, какое отношение было потом в зонах к таким «обиженным». А я, так вообще был бывшим офицером, представляете, это же почти мент для них! А, так как я ментом не был, то настоящие менты и держали меня в общей хате.
Лёха закурил, с удовольствием затянулся и продолжил:
- Да...тяжело мне тогда приходилось. И дрался я, и на прогулку меня под руки выносили сокамерники, чтобы конвой не догадался о том, что меня избили.
- Да разве тебя изобьёшь, Лёха? - удивился Пашка, - ты же каратист.
- Да Пашка, в камере на двадцать человек нас было сорок или пятьдесят! Я же не Рэмбо какой-то, чтоб одному всех уложить. Да и спать то надо же все-таки когда-нибудь, а во сне я драться не могу. Я приготовил мойку, чтобы вены себе вскрыть, а до этого, помню, и голодовку, дурень, объявлял. И неизвестно, что со мной тогда стало бы, если бы меня не поддержал один человек. Да, этот человек с большой буквы человек, пацаны. Ни другом, ни даже товарищем он мне не был, ну, просто я с ним побеседовал пару раз на разные темы и всё. А потом он во время моей очередной драки встал рядом со мной и сказал: «Ну всё, харош! Он нормальный пацан, прекращайте беспредел». Он был не в таком уж большом авторитете, но и не последним блатным. Смотрящий хаты за это на него сначала обозлился, а потом успокоился. Мало-помалу, меня стали в камере вроде бы даже уважать, а так как моё следствие длилось долго, то я даже стал потом дедом хаты, - усмехнулся Лёха, - Так вот что я хотел сказать, пацаны, в армии я был сильным, но тюрьма меня закалила изнутри. После армии, когда я попал на тюрьму, меня пробирала дрожь, а если бы наоборот, я попал бы из тюрьмы в армию, то мне всё там было бы нипочём.
- Аминь, Лёха, - сказал Иван.
- Но я сбился с темы, Ваня. Так вот, что заставило того блатного, за меня вступиться? Доброта, Ваня, доброта. Она в каждом человеке есть и когда она показывается из глубин человеческой души, то это и есть настоящее чудо, Ваня
Помолчали с минуту.
- Может ты и прав, Лёха, - отозвался Иван, - но, как мне кажется, тому блатному надо было просто свой авторитет утвердить, а тут подвернулся подходящий случай, вот и вся доброта.
- Ну Ваня, вечно тебе надо все опошлить. А вдруг я бы зашкварился где-нибудь? Зачем ему было так рисковать из-за меня?
- Ну, не знаю. Уверен в тебе был. Рискнул – и не прогадал.
Пашка весело засмеялся:
- Да дядя Ваня прав, сто пудов!
- Ну не знаю, может быть, но я уверен, пацаны, что доброта есть. Ведь сам Иисус, был добрым. А вообще, я по телеку как-то смотрел передачу одну научную, я раньше любил разные такие познавательные передачи. Так там рассказывали, что все золото образуется во Вселенной за какие-то доли секунды во время взрыва сверхновой. Поэтому золота так и мало, что его создание - такое редкое событие. Так вот и доброта, наверное, как золото во Вселенной так же редка и потому она имеет такую высокую цену.
- Ну… может быть и так не буду спорить, - сказал Иван.
- Нуу… так даже неинтересно, Ваня. По-моему, ты в первые сдаешься без боя.
- Да башка болит просто, когда уже она пузырь привезет, - вздохнул Иван, - не до споров, Лёха. Такие споры хорошо вести, когда выпьешь, а на больную голову, какие там споры.
Он сидя спиной к стене, обхватил руками голову. Тут послышался хруст камешек под колесами машины.
- Приехала, - Лёха бросился к окну. – Да! Точно, красная Шкода! Посидите тут, пацаны, я сейчас!
Он быстро вышел из здания.
- Спасительница ты наша, красавица Маша, - сказал он, смеясь, подойдя к открытому окну машины.
- Ты прям, стихами заговорил. Вы же обещали, что завяжете пока с пьянками, Лёха, - обиженно сказала Маша. – Как же можно с вами вообще вести такие дела? Вы что, не можете немного потерпеть? Если такое ещё будет. мы тогда прекращаем это дело.
- Всё, Маша, больше точно не будем, ты думаешь, без лечения легко вот так взять и завязать с бухлом? Но сейчас надо немного подлечиться и всё - больше точно не будем, поверь, а то - какие из нас подельники, если мы будем в состоянии не стояния? Ты, кстати, привезла нам лекарство?
- Да привезла, привезла, - протянула ему бутылку водки. – Я вот что подумала, Лёха, ты сам не пей, смотри, нам надо бы с тобой на разведку съездить к банку, как ты считаешь?
- Ты права, надо бы нам провести там рекогносцировку, - ответил он.
- Ничего себе, какие ты слова знаешь! - с улыбкой сказала Маша.
- А то!
Лёха вернулся в дом, быстро открыл бутылку, и отхлебнул пару глотков. Затем протянул бутылку:
- Держите, пацаны. Отдыхайте пока, а мы с ней разведаем возле банка, что там и как.
- Ну, Лёха, ты даешь, - восхищенно сказал Пашка, - такую биксу отхватил.
- Да уж, знаем мы, какая разведка, - засмеялся Иван.
- Да ладно вам, пацаны, чё вы в натуре? Правда, на разведку съездим, надо же хоть мельком оценить то место.
- Ну давай, езжай, езжай. – пробурчал Иван, наливая в пластмассовый стаканчик водку. – Ты, хоть вернешься после той разведки? – добавил он, глядя на Лёху.
- Да конечно вернусь, как же я вас тут брошу одних? – улыбнувшись, оглянулся он и вышел.
В машине от непривычного тепла и от выпитой водки Лёху сразу разморило, стало так уютно, как давно ему не было.
- Ё-мое, - сказал он, - Маша, я как будто в рай попал, так хорошо.
- Слушай, Лёха, а давай мы тебе сегодня выходной сделаем? – спросила вдруг его Маша.
- В смысле?
- Нуу… отмоем тебя, пострижёшься, может, сходим куда-нибудь. Ты, раньше, наверное, был видным мужиком, наверное.
- Жизнь прожить – не поле перейти, - так ведь, Маша? Ну, а я в этом убедился на собственной шкуре. Не то, чтобы я жаловался, сам не люблю людей, которые все время ноют, как им плохо. Нет, я сам, Маша, виноват. Надо быть сдержаннее, гордыня моя меня подвела. Сейчас я бы никогда не сделал то, за что сел.
- А за что ты сел?
- Ну ты и вопросы задаешь, Маша… Можно, я не буду отвечать?
- Ну хоть скажи, что не за убийство и не изнасилование, ты не маньяк хоть, Лёха?
- Да брось ты... Не сдержанный был, говорю же! В отпуск из Монголии приехал и…
- Из Монголии? – удивилась Маша, - Туда еще зачем тебя занесло?
- Да я же в армии служил, был капитаном советской армии.
- Да… Форма тебе шла, наверное.
- Ну, - продолжал Лёха, - и случайно застукал жену с любовником.
- Бедненький, - вздохнула Маша.
- Ну и набросился я на них, как дурак. Развелся бы с ней, и все дела. А так, видишь, что получилось.
- Получается, что жизнь тебя научила уму разуму?
-Да получается, что так.
Лёха задумчиво смотрел в окно. Маша его спросила:
- Ну и что ты теперь думаешь, как же теперь?
- В смысле?
- Ну, как же теперь поступишь, мы же собираемся на такое дело, за которое ты опять можешь в тюрьму попасть?
- Нуу, Маша, это же не по глупости как в прошлый раз. Сейчас я могу попасть туда осознанно, так сказать. – засмеялся Лёха. – Конечно, риск есть, но ты правильно сказала, что это все-таки наш шанс выбиться в люди.
Они заехали в какой-то двор, и Маша припарковала машину. Оглядевшись по сторонам, Маша сказала:
- Тут мой дом, выходи, Лёха. Отойди от машины за угол и подожди минут пять, а я пойду домой. А потом и ты заходи, второй подъезд, седьмой этаж, квартира сто восемьдесят девять, подъезд с домофоном. Запомнил? Два, семь, сто восемьдесят девять.
- Запомнил, слушай, а зачем мы к тебе?
- Слушай, давай все-таки устроим тебе выходной от работы бомжом. Заходи, помоешься, переоденешься, поживешь хоть немного как человек. Ладно, давай выходи, и ко мне потом!
Когда минут через десять он звонил в домофон, в подъезде его подозрительно окинула взглядом какая-то пожилая женщина.
В последний раз Лёха был в нормальной жилой квартире года два назад у одного пьяницы. На улице рядом с ним на скамейке тогда присел какой-то пьяный мужик и долго плакался о своей неудачной жизни, стал рассказывать о том, как он разругался со своей женой и тому подобное. А потом привел его к себе домой, и они вместе напились до беспамятства. А утром тот мужик, извиняясь, дал ему червонец на опохмелку и выпроводил на улицу. С тех пор Лёха ни в одной квартире не был. В чистой аккуратной квартире ему было неловко.
- Ну вот, что, Лёха, - сказала Маша, - иди сразу в ванную, а то тебя страшно и в квартиру пускать.
- Есть идти в ванную, - усмехнулся Лёха. В ванной, открыв краны, он не стал дожидаться пока наберется вода, а с нетерпением скинул с себя всю одежду и залез в пустую ванную. Какое наслаждение было чувствовать, как он постепенно погружается в чистую тёплую воду. Он с удовольствием несколько раз вымыл спутанные волосы на голове, сменил воду и, уже чистый, с наслаждением лежал в воде, глубоко вдыхая воздух с приятным ароматом. С каждым вздохом его грудь и живот, на котором Лёха с приятным удивлением увидел все еще накаченные квадратики, поднимались к поверхности воды, а с выдохом – опускались в воду. «Остатки роскоши», - усмехнулся он, глядя на сохранившиеся мышцы.
Он закрыл глаза и через минуту провалился в «сон памяти». Он оказался в детстве. Ему было лет десять – двенадцать и он в компании своих сверстников шел через убранное поле. Из земли торчали острые полые стебельки от скошенного урожая и, чтобы они не впивались в ступни, приходилось идти особым шагом – почти не отрывая ног от земли и, словно скользя по ней. Было жарко, но они весело смеялись, не обращая внимания ни на жару, ни на острую стебли, болтали о всякой чепухе. У каждого из них под грязными футболками, заправленными у кого в штаны, были спелые помидоры. Лёшка с друзьями идут на речку. Лето уже заканчивалось. Они, отдохнувшие, коричневые от загара – лучшие в мире друзья. В кармане у одного из ребят есть соль, сейчас они искупаются и наедятся помидоров!
- Пацаны! Атас! – оглянувшись назад, закричал вдруг его товарищ. За ними бежал сторож! И был он уже близко! Увидев, что его заметили, он закричал:
- Ах вы, паразиты! Я вам покажу сейчас, как у государства воровать!
- Догони сначала! – со смехом закричали они и припустили наутек, уже не обращая внимания на порезы от стерни. Они не чувствовали себя ворами, ведь в то время они считали, что государственное – вроде как бы и общее. У Лёшки помидоры вывалились на землю, он метнулся назад и стал быстро их собирать.
- Лешка, брось ты их нафиг, беги! – кричали ему товарищи. Несколько помидоров ему всё-таки удалось поднять с земли и на бегу удержать, прижимая их к животу.
Затем, когда они убежали от сторожа, на берегу речки они долго вычищали и промывали свои порезанные ступни от грязи.
- Пацаны, надо мочой промыть, микробы смыть, - сказал кто-то. И они со смехом промывали друг дружке раны. Искупавшись в речке, в месте под названием Каменка, они лежали и ели вкуснейшие в мире помидоры. Вдруг где-то рядом послышался какой-то стук.
Лёха очнулся.
- Лёха, ты там не уснул?
Это стучала в дверь Маша.
- Выходи давай уже! – со смехом сказала она.
Она нашла какие-то старые джинсы, в которые Лёха еле влез, и футболку.
- Да ты богатырь у нас, - удивленно сказала Маша. – Ты прям как, спортсмен?
- Да был когда-то им, - отмахнулся Лёха.
Затем они пили чай. Давно Лёхе не было так хорошо. Никуда ему уже не хотелось уходить, но Маша сказала:
- Так, всё. Надо дело делать. Поехали, Лёха. Меня отпустили на работе только до обеда. Думала с тобой хоть в кино сходить, да лучше, наверное, тебе успеть посмотреть обстановку у банка, может подскажешь что. На вот, я куртку еще нашла, не новая, но вроде еще ничего, должна подойти тебе.
Лёха надел куртку. Маша посмотрела на него одобрительно, затем добавила:
- От моего бывшего ухажера осталась, - усмехнулась она, - он так и не пришел за ней. Но, хоть какая-то польза от него, - усмехнулась она и протянула ему большой пакет. – На вот, сложи свой бомжовский наряд, он тебе ещё пригодится. Слушай, Лёха, я вот еще что придумала. Я схожу в секонд-хенд и куплю там твоим ребятам какие-нибудь шмотки переодеться. После того, как мы грабанём банк, вам надо будет где-нибудь быстро переодеться из бомжей в нормальных людей. Вас тогда никто и не узнает.
- Да, это хорошая идея, - одобрительно кивнул Лёха. – И неплохо бы прихватить канистру с водой, морды их отмыть, моя-то теперь чистая.
- Да, точно, - согласилась Маша, - А тебе не помешало бы перед делом немного испачкаться для конспирации. Пойдем, банк находится недалеко от моего дома.
На месте предстоящего дела они, стараясь не попасться видеокамерам, остановились в сторонке за углом и Маша показала ему, где видеокамеры, где останавливается инкассаторская машина, каким маршрутом ходят охранники. Машина к подъезду этого банка подъехать не могла, - дорога была узкая и, к счастью, практически всегда была заставлена машинами.
- Камеры вам не страшны, сбреете потом свои бороды, умоетесь, поснимаете своё рваньё, и никто и никогда вас не узнает.
- А если инкассаторская машина сможет подъехать, прямо к подъезду? – спросил Лёха.
- В последнее время я все время обращала на это внимание и ни разу такого не видела. Хоть какая-то польза от пробок, - усмехнулась она. – Ну что, Лёха, как ты думаешь, осилим мы это дело?
- Попробуем. А когда, точно завтра? – спросил он.
- Завтра, завтра! Да ты представляешь, Лёха, - она толкнула его в грудь, - Ты только представь себе, завтра ты можешь стать уже богатым, а не быть бомжем. Из грязи - в князи, - засмеялась она. - Слушай, Лёха, сможете вы хоть один день не бухать? – спросила она с озабоченным видом, - Ведь это же наша проблема, вы сами должны это понимать.
- Да завяжем, точно завяжем.
- Слушай, я – серьезно! – Маша толкнула его кулаком в грудь. - Если хотите и вправду провернуть это дельце, то придётся, по крайней мере, хоть на время дела не бухать, Лёха, а иначе все - облом и у вас, и у меня. Всё! И никакого дела не будет, к сожалению, и будете вы бомжевать и дальше, а я – по-прежнему буду вся в долгах как в шелках.
- Да конечно, я понимаю, Маша, попробую убедить своих пацанов, да они и сами не дураки же.
- Ладно, пойдём тогда прогуляемся немного. Погодка вроде ничего.
Они со двора вышли на проспект Революции и не спеша пошли рядом.
Несмотря на то, что Лёха давно так не гулял с девушкой, с Машей ему было как-то легко. Они иногда весело поглядывали друг на друга, и было видно, что им нравится вот так идти вместе.
- Ну что, куда рванём? Хотя никуда, наверное, мы не рванём, так как времени у меня осталось совсем не много.
Затем, через несколько шагов она спросила:
- Слушай, Лёха, а жалко, что мы с тобой не встретились раньше, когда ты был военным, да и я тогда была посимпатичней.
- Да ты и сейчас красивая, - сказал Лёха. – Маша, ты просто красавица, я тебе вообще хочу сказать, что в жизни красивее, чем ты я никого и никого не видел.
- Да ладно тебе заливать, Лёха, не видел. А бывшая жена? Ты её, что, не любил?
- Ну, ты скажешь, любил, не любил. Наверное, тогда любил. Мы поженились так быстро, что я и не разобрал, любил я ее или нет, - засмеялся Лёха. – Я после училища ушел в отпуск холостым, а после отпуска стал женатым.
- Бывает, - засмеялась Маша. – У меня тоже почти так же было. Но мой муженёк стал так нахально гулять налево, представляешь, так обнаглел, гад, что даже и не прятался. Один раз я у себя дома застукала его с девкой. Я его после этого сразу выгнала. Слушай, Лёха, а с тобой мне так хорошо, правда. Помнишь песню из иронии судьбы, как там, - Маша немного прищурилась, задумавшись - А, вот! И не краснеть удушливой волной слегка соприкоснувшись рукавами. Так вот, рядом с тобой мне не хочется краснеть удушливой волной, и я чувствую себя рядом с тобой как-то уверенно, что ли.
- Слушай, Маша, а зачем тебе так рисковать из-за денег? С нами все понятно, нам деваться некуда, а ты, зачем ты это всё затеяла? Ты работаешь в банке, зарабатываешь, наверное, неплохо?
На улице было зябко, люди быстро проходили мимо них, не догадываясь о том, что этот парень и эта девушка, готовят ограбление банка. Они шли рядом некоторое время молча.
- Да понимаешь, Лёха, ведь и я тоже оказалась в безвыходной ситуации, - затем сказал тихо Маша. – Ты думаешь, я просто так, из прихоти или из жадности всё это затеяла? – грустно сказал она. – Потихоньку, постепенно, я скатилась в такую финансовую яму, что это просто кошмар. Всю свою зарплату я отдаю банкам и мне жить практически не на что. Я вроде бы и работаю, и зарплаты мне хватило бы, если бы не эти проклятые банки. Они меня просто грабят. У меня был сын. Он умер. У сына была лейкемия, знаешь, что это?
Лёха отрицательно покачал головой.
- Это рак крови. Сын… он был для меня всей моей жизнью. Я жила только для него. – её голос задрожал. - Эх, сыночек, сыночек мой родной…
Они опять помолчали.
- Для лечения нужны были деньги, - продолжила она. - Сначала я взяла один кредит, потом второй, потом, для того, чтобы погасить оба первые, взяла третий, немного больше, так как деньги нужны были постоянно. И понеслось, Лёха! С одной стороны доктора денег требуют, с другой – банки требуют отдачи долга. А теперь ни сыночка моего нет, ни денег. Вот такие дела, Лёха. Так что не ты один в заднице. И завтра мы с тобой, Лёха, или возьмём бабки, или – удачи нам не видать. Эту одежду оставь себе, не забудь переодеться обратно в бомжа и лицо своё измажь немного. Если всё получится, то ты себе потом любые шмотки себе сам сможешь купить. Постарайтесь прийти в себя от пьянок и не бухайте больше. Завтра примерно в обед я заеду за вами и, если увижу, что вы бухие, то всё сразу отменяется. А если вы будете в нормальном состоянии, то я отвезу вас ближе к банку, а то пешком долго идти, и вы туда пока дойдете, то сил на дело не останется, а охранники ребята крепкие.
Они вернулись, сели в машину, и Маша отвезла Лёху к старому заброшенному дому к его товарищам.
- Возьмите вот, я вам тут кое-что из еды прикупила. До завтра. Смотрите, не бухать! – сказала она, доставая из багажника пакет. Помахала ему рукой и уехала.
Глава пятая

Из дома вышли его помятые товарищи.
- Ооо, какие люди! Ну что, Лёха, как девка, все окей? - спросил его Пашка.
- В смысле? – переспросил его Лёха.
- Ну, как она в постели, ты ведь это имел ввиду, Пашка? – засмеялся Иван.
- Да харош, пацаны, прикалываться. Пойдемте лучше пожрём и обсудим наши дела.
- Бухнуть привез, Лёха? – спросили они его, глядя на пакет.
- Так, всё, пацаны! Никаких пьянок пока не будет! Потерпите уж до завтра. Завтра после дела и выпьем. Я – серьёзно!
- Ё-мое, вот это да, - недовольно заворчали его товарищи.
Они опять расположились вокруг импровизированного стола на полу.
После перекуса, Иван с довольным видом сказал:
- Слушай, Лёха! Пока тебя не было, я много думал, лежал и думал о нашей жизни. С помощью нескольких несложных звеньев логической цепи, я понял, что мы – не просто бомжи, не просто изгои, а изгои вселенной! Мы - изгои вселенной! – громко сказал он.
Где-то недалеко залаяли собаки.
- Не кричи Ваня, а то, всю вселенную распугаешь, - Лёха весело рассмеялся. – Ну ты даешь! Вот это загнул – бомжи вселенной!
Он не мог успокоиться и зашелся заразительным смехом, повторяя: «Бомжи вселенной, ой не могу».
- Не бомжи, Лёша, а изгои, мы - изгои вселенной. Согласись, что звучит неплохо.
Глядя на товарища, Пашка тоже стал смеяться:
- Ох и дядя Ваня, ну и дядя Ваня! Выдал!
Через несколько минут они успокоились и Лёха, вытирая слезы, снова сел спросил:
- Интересно, как же ты дошёл до такого высокого умозаключения, Ваня? Раскрой же скорее, нам свою тайну и расскажи нам про свою логическую цепочку, очень интересно.
- Да всё очень просто, - назидательным тоном пробасил Иван. - Смотрите сами: кто мы есть - бомжи, можно по-разному нас называть, ну, к примеру, бродяги, бездомные и так далее. Но – вот в чём фишка: эти все слова с точки зрения этой местности, страны в которой мы живём. Это русские слова, и они обозначают наше положение в обществе. А фонетические звучания во всех странах, наверное, примерно одинаковые.
- Ничего себе просто, дядя Ваня, - загнул ты что-то непонятное. – Ведь бомж, – он и в Африке бомж. – удивился Пашка.
- Да вот именно, Паша! И в Африке, и в России, и в Америке бомж – есть бомж. Там, в этих странах звуковое созвучие, конечно другое. У нас вот – бомж.
Иван, четко выговаривая каждый звук и вытягивая губы, раскатисто произносил:
- Бомж! Бомж! Послушайте: будто дубиной по башке: бомж, бомж. А изгой - это, как плетью по горбу, послушайте: Изгой! Изгой! Хоть я и не знаю, как выговариваются эти слова на других языках, но я уверен, что звучания такие же, как это сказать - он замялся, - какие-то истязательные, что ли, не знаю. Думаю, что и в других языках они по смыслу и по звучанию звучат примерно так же. Но не в этом дело! Я немного отступил от логической цепочки. Вернемся назад. Бомж – название с точки зрения Земли, нашей планеты, ну может быть немного отличается у других народов. Следующее звено цепочки. Мы не знаем, есть ли жизнь на других планетах или нет. Я вот, честно, пацаны, думаю, что мы – единственные, или, во всяком случае, жизнь – это очень редкая штука. Может быть мы – единственные на всю нашу галактику. Но, если в ней и есть жизнь, то совсем необязательно, что и там есть такие же бродяги, как и мы. Ведь жизненное устройство там может быть не такое, как у нас. Может быть, там всё устроено лучше, по справедливости. Может же быть такое? Может! – он рубанул рукой воздух. Подумайте: жизнь вообще, скорее всего редкость, да ещё представьте такое совпадение – у них такой же дерьмовый общественный строй, как и у нас. Ведь такого просто не может быть. Вероятность этого равна нулю!
Иван сделал паузу и сказал:
- Вот и получается, что мы – изгои вселенной. Ну что, убедил я вас?
- Убедил, убедил, дядя Ваня, - ответил Пашка, - а звучит красиво: - изгои вселенной.
- А ты как, Лёха, согласен?
- Да согласен, согласен. По мне – так лучше бродяги вселенной.
- Эээ, нет, Лёша. Любят себя так называть некоторые, бродяяяги, - презрительно протянул Иван, - романтично вроде звучит, будто мы по своему желанию бродяги. Видал я и таких, которые по собственному желанию бомжуют, не спорю. Но мы – нет, мы не бродяги, Лёха. Бомж – тоже не правильное слово, - чётко выговаривая слова, и окая сказал он: «Без определенного места жительства.» Я вот знал пацанов, которые, то там живут, то там, у них нет ни своего дома, ни своей квартиры, но они не изгои. А вот мы – самые настоящие изгои, мы - изгои общества, мы - никому не нужная, и даже вредная прослойка, мы – клеймо любого общественного строя, в котором бы мы не жили. Мы – изгои вселенной.
Пашка захлопал:
- Молодец, дядя Ваня, хорошо сказал. Речь классная! Ну-ка, погоди минутку, - сказал Лёха. Он вытащил из кармана телефон и нажал на кнопку вызова. На экране засветилось слово «Друг».
- Алло! Маша? Скажи, пожалуйста, как по-английски звучит слово бомж?
Он закрыл телефон рукой и сказал друзьям:
- Сейчас она в интернете глянет, - и снова стал слушать.
Затем через минуту он удивленно спросил:
- Правда, что ли? Ё - моё! «Спасибо, Маша», – сказал он и с хохотом опрокинулся назад. – Ты был прав, Ваня! Знаешь, как по-английски бомж? Бу…. Бу… Бум! – еле выговорил он от хохота.
- Как, как? – переспросил его Иван.
-Бум! Бум! Бум по-английски! – не переставая хохотать, Лёха пытался членораздельно объяснить Ивану то, что услышал от Маши.
Пашка тоже залился веселым смехом.
- Вот что такое ум и интуиция! – смеясь, сказал Иван. – Жизнь нам по башке постоянно бумкает, бум, бум! – смеясь сказал он.
У всех троих были на глазах слезы от смеха. Через несколько минут они, наконец, отдышались.
- Ох, насмешил, Ваня, давно я так не смеялся. Ну что, - сказал он уже серьёзно, - был я на том месте, у банка. Конечно, риск есть, но, думаю, стоит попробовать. Всё равно впереди холодная зима. Но, надо сделать всё так, чтоб обошлось без мокрухи. Иначе будет нам такая зимовка как белый лебедь или черный дельфин.
- Да не дай бог, Лёха, - согласился Иван. – Лучше уж бомжевать. Если попадёмся, то хорошо бы на общак, ну или, ну по крайней мере, на усиленный. Особняк нам не нужен. Но, если сумма большая, то и пожизненно могут дать, может и особняка. Страшновато, всё-таки.
- Короче, решили, завтра - на дело. «Давайте сегодня не будем бухать, у нас завтра важный день», - сказал Лёха.
Опять, как и вчера на полу тихонько потрескивал огонь, дыма было немного, и он выходил в открытую дверь с помощью сквозняка, устроенного с помощью приоткрытого окна.
Они сидели вокруг этого маленького костра из плиток паркета и молчали, думая каждый о своем. Иван, наверное, вспоминал свою первую и последнюю любовь, которая была у него в той, прошлой жизни, Пашка, судя по его мечтательному выражению лица, мечтал о чём-то хорошем. А Лёха закрыл глаза и снова провалился в свой «сон памяти». Вот так же они с ребятами сидели много лет назад в лесу у костра и жарили картошку на сковороде. Не так далеко стоял построенный ими небольшой бревенчатый дом. Это было их тайное жилище. Никто из их родителей не знал о нём. Это была их тайна. Сколько им тогда было? Наверное, лет по двенадцать, тринадцать. Они принесли инструменты из дома, кто пилу, кто топор, нарубили бревен и соорудили себе избушку в лесу. Ночью они пробрались на склад и стащили рулон толи для крыши. Без этого их избушка протекала бы. В этой избушке был топчан, стол, там они играли в карты, иногда покуривали. Лёха даже почувствовал запах жареной картошки на подсолнечном масле. Он видел себя двенадцатилетним мальчиком, рядом были его друзья, такие же ребята, как и он. Сейчас они поедят такую вкусную, пропахшую дымком от ольхового костра, картошку, в предвкушении которой даже при воспоминании о ней текли слюнки. Дома на плите у мамы такая картошка никогда не получилась бы.
- А помните фильм про Чингачгука? – спросил Юрка, его закадычный друг.
- Да конечно, отличное кино!
- А помните, как Чингачгук прыгал? Смотрите как – вот так! – и Юрка разбежался и перепрыгнул через костер так, что сначала приземлился на руки, а потом, сгруппировавшись и сделав кувырок, встал на ноги.
- Ух ты, класс, точно, как Чингачгук, - подхватили ребята и, один за другим, старались повторить этот трюк. Затем, когда костёр уже был не нужен, они положили в него послевоенную мину, такую небольшую немецкую мину с крылышками, «крылатку», как они называли её, и спрятались за деревьями с восторгом ожидая взрыва. Снарядов, оставшихся после войны, в ту пору было еще очень много. Некоторые дети от этих неразорвавшихся с войны снарядов становились инвалидами на всю жизнь, были и погибшие.
- Лёха, а Лёха! – вдруг окликнул его кто-то. Он посмотрел по сторонам. Слева был Юрка, справа - Серёга. Они лежали, накрыв голову фуражками и ждали взрыва: после взрыва с деревьев осыпались сухие ветки.
Очень сильно бабахнуло, кроны деревьев зашуршали и на землю посыпались сбитые взрывной волной ветки. Вдалеке послышалось эхо.
- Вот это да… - восхищенно пробормотал Юрка, - так громко еще ничего не взрывалось.
- Лёха, Лёха! Ты же не спишь вроде, алё, гараж? – опять позвали его. Лёха открыл глаза и снова увидел себя в заброшенной квартире старого дома. Его звал Иван.
- Лёха, чё-то не спится ни фига, ты тоже не спишь? Выручай, давай поговорим немного.
- О чём?
- Да вот лежал я размышлял, размышлял и никак не могу сам с собой спор разрешить, может, поможешь мне?
- Да ладно, Ваня, неохота, что-то.
- Ну, так не честно, Лёха. Когда ты мне предлагаешь какой-нибудь спор, то я не отказываюсь. А ты – неохота что-то, - передразнил его Иван.
Немного помолчав, Лёха спросил:
- Ну ладно, что там у тебя?
На полу, почти не дымя, тихо потрескивали плитки от паркета, с улицы через приоткрытое окно иногда слышался лай бездомных собак. Товарищи лежали на полу, глядя в потолок. У Ивана из бороды торчал огонек сигареты. Лёха, посмотрев на него, сказал:
- Смотри, Ваня, пожар не устрой тут, вон борода дымится уже.
- Тема - вот какая, Лёха - Бог!
- Что, Бог?
- Ну, Бог! Бог! Существует ли он или нет!
- Ну, Ваня, - недовольно поморщился Лёха, - это один из таких риторических вопросов, ответа на которые нет, как, например, цель жизни и всякая такая дребедень. Зачем нам это надо? Давай спать.
- Да я же тебе говорю, бессонница у меня! – недовольно прохрипел Иван. – Ну, Лёха, давай, прошу тебя, может завтра нас укокошат, а мы так и не узнаем, есть ли Бог или нет.
- Вот там и узнаем, Ваня. Пашка вроде уснул, а то разбудим.
- А мы тихонько. шёпотом – прошептал Иван. Немного помолчал, сопя в бороду, – А вдруг его нет! А вдруг мы просто перестанем существовать! Ты что, не понимаешь? Нас просто не будет. Не – бу – дет, - по слогам прошептал он. – И мы этого не узнаем никогда! Может быть, это наш последний шанс попробовать выяснить это для себя! Так что ты уж, пожалуйста, поучаствуй со мной в этом важном споре.
- Ну ладно, ладно, - согласился Лёха тоже шепотом, - только, мне кажется, что нет никакого Бога, Ваня. Иначе как же он мог допустить всё это дерьмо. Но, знаешь, в конце концов мы и так об этом узнаем, если он есть, конечно.
Лёха прикурил сигарету и выпустил в потолок большой клуб дыма.
- Ну вот ты и принял одну из сторон в споре. В спорах и познается истина, Лёха. Погоди немного, я соберусь с мыслями.
Он, глядя в потолок, с минут молчал.
Иван в задумчивости лежал на спине, в его бороде дотлевал окурок.
- Да чтоб твою мать! – вдруг прошипел он, смахнул с бороды окурок на пол и затушил его пальцем - опять борода загорелась, твою мать! Вот один из минусов бороды. Всё хорошо: и тепло, но хреново курить.
- Да курить, говорят, вообще вредно, дядь Вань. - сказал Пашка, - Даже на пачках вон пишут, что курение убивает.
- Пашка, ты тоже не спишь? – удивившись, сказал Иван уже обычным своим басом.
- Да с вами уснёшь тут. – усмехнулся Пашка.
- Нас другое дело убивает, Паша – пророкотал Иван, затем громко, с хриплым голосом вздохнул и начал свою речь:
- Послушайте, вот что я вам расскажу. Когда я попал в тюрьму, тоже телёнок ещё совсем был, ну так вот, настроение у меня было тогда мерзопакостное, всё было по фигу. Таким на тюрьме нелегко жить. Даже и в библии, говорят, написано, что падать духом – грех. А я поначалу на тюрьме духом то и упал. Был я после запоя, отходняк меня мучил, жену вспоминал, плакал по ночам. Сны кошмарные снились - ужас! Какие-то инопланетяне снились, с Иисусом Христом разговаривал во сне, короче до белочки дошел.
Один раз приснилось мне, будто я помер и стою перед огромными красивыми такими воротами. И встречает там меня архангел Михаил. И откуда-то об этом я знаю, знаю, что это именно он - архангел Михаил. Посмотрел он на меня внимательно и говорит: «Тебе сюда нельзя». «А куда ж мне идти тогда?» - глупо так спросил я его. Посмотрел тогда он на меня так пристально, что меня аж жуть взяла, не сон, а кошмар какой-то. И говорит мне: «В рай тебе нельзя, но и здешнего ада тебе много будет, погуляй пока по жизни, тебе и того ада будет достаточно». И такой тот сон был красочным, всё было как наяву, и архангел, и ворота, даже цвета запомнил.
- И какого ж цвета ворота в тот рай, Ваня? – смеясь, спросил Лёха. – Такого как на этикетке от бутылки водки?
- Ты смеёшься, Лёха, а я верю, что тогда я с самим архангелом Михаилом разговаривал. Об этом никогда и никому я ещё не рассказывал, боялся, что подумают, что у меня совсем крыша поехала. Я вообще подозреваю, что когда сумасшедшие видят разные глюки, то они не просто сумасшедшие, а видят другой мир. В конце концов всё ведь вокруг - иллюзия. Я тебе, Лёха, как инженер говорю, что мир не такой, каким мы его видим. Это же ясно, как божий день! Мы вообще видим маааленький такой диапазончик, - Иван показал, двумя пальцами, какой, - электромагнитного излучения, которое отражается от предметов. Даже солнце мы видим таким, каким оно было восемь минут назад, а что там говорить про звёзды. Видим свет звезды, а её, может быть, уже давно и нет.
Он достал сигарету, снова закурил.
- Даже тебя сейчас, Лёха, я вижу таким, каким ты был какое-то мгновение назад, ведь свету нужно какое-то время, чтобы долететь до моих глаз. Даже само время - иллюзия.
- Ваня, извини, но, по-моему, ты сбиваешься с курса. Мы же, вроде, про Бога решили спорить.
- Да, я с курса немного сбился, согласен, но я сейчас наш разговор на правильный курс выправлю. «И ты Пашка, слушай, я тебе о таких вещах расскажу, о которых ты и не слышал, наверное, никогда», - сказал он, обращаясь к Пашке, хотя тот и так, приподняв руками голову, смотрел на них и внимательно слушал. – Вы слышали, что такое черная дыра?
- Да что-то говорили то ли в школе, то ли в училище, не помню где, - ответил Лёха.
– Это, место в пространстве такой офигенно высокой плотности, что даже свет не может оттуда улететь – продолжал Иван.
- Охренеть, - сказал Пашка.
- Но лично меня больше поражает не то, что свет не может улететь из чёрной дыры, а то, что там сильно замедляется время.
Он замолчал, немного поворочался, укладываясь на спине поудобнее, заложив руки за голову. Тень от его бороды торчала вверх и покачивалась, когда он говорил.
- Как так, время замедляется? – удивленно с усмешкой спросил его Пашка, вертя головой по сторонам, словно ища поддержки у окружающих. – Чё-то, дядь, Вань, ты гонишь. Время – оно и в Африке время, идёт, да и идёт себе.
- Да нет, Пашка, послушай, это тебе будет полезно и интересно. Ты у нас один без образования, тебе полезно будет послушать. Вот смотрите, какая фигня получается с этим временем. Представь, Пашка, что ты летишь на космическом корабле прямо к черной дыре, а мы издалека наблюдаем за тобой.
- Да ну нафиг, дядя Ваня, на фиг я туда попрусь?! Я что, дурак что ли? Вы – умные, блин, смотрите издалека на одного дурака, который летит за каким-то чёртом к этой чёрной дыре! И этот дурак – я? Хорошо же ты обо мне думаешь, - Пашка обиделся и замолчал, глядя в пол. Он полез в карман, достал сигарету и закурил, осветив на миг нахмуренное лицо.
Иван немного растерялся, но тут же громко рассмеялся:
- Да чтоб твою мать! Пашка, да это же просто эксперимент такой, ну, мысленный эксперимент.
- Мне такие экспременты и на фиг не нужны, - обиженно пробубнил Пашка.
- Ну, Пашка, ты даёшь стране угля! Ну, чёрт с тобой, давай будто бы лечу в космическом корабле я, а вы с Лёхой смотрите на меня издалека. Так пойдет?
Пашка, насупившись, промолчал.
- Ну так вот, представьте себе, что я на космическом корабле лечу прямо к этой чёртовой, мать её, дыре. С моей точки зрения я буду лететь все ближе и ближе и буду лететь туда пока не погибну. Для меня ничего не изменится, пока меня не разорвёт на части эта самая чёрная дыра. Но вот вы – послушайте, это самое интересное, вы будете видеть, как я всё замедляюсь и замедляюсь, лечу все медленнее и медленнее, пока совсем не остановлюсь.
- Не понял, - сказал Пашка.
Ну, Пашка, - после некоторого раздумья, сказал Иван: - Как же тебе объяснить… Ну как тебе объяснить, Пашка, если ты не знаешь теорию относительности Эйнштейна?
- Почему не знаю? – Пашка весело смотрел на Ивана – У нас на зоне говорили так: по теории Эйнштейна всё относительно. Даже если ты стоишь, то на самом деле сидишь!
Друзья, в том числе и Иван рассмеялись.
- Ну всё-таки интересно, дядя Ваня, что с тобой дальше было бы?
- Да со мной-то что было бы? Мне пришёл бы полный кирдык в этой дыре. Но вот вы бы этого никогда не увидели.
- Как так?
- А вот так. Возле чёрных дыр есть так называемый горизонт событий, это такая условная граница, из-за которой даже свет не сможет вырваться. Поэтому чёрная дыра и называется чёрной. И на этой границе время моё для вас останавливается! Вы будете хоть миллион лет смотреть на меня, но вы никогда не увидите, как я упаду в эту черную дыру. В моём времени мне уже давно пришёл пиндец, а в вашем времени - я никогда не умру. Интересно получается?
- Брррр… - потряс головой Лёха, - что-то я тоже не догоняю, Ваня.
- Да в том-то и дело, Лёха, что это трудно понять, но это так. Время – это иллюзия, оно относительно, и оно для нас есть, пока мы живём. Вот представь, ты смотришь, смотришь на меня как я замер у черной дыры, так как время моё для вас остановилось. Смотришь, смотришь, даже если вы бессмертные, хоть миллион лет смотришь, хоть миллиард лет, а я все еще жив, хотя для меня я уже давно уже умер. Я вот так лежал как-то и размышлял над этим и знаешь, что мне пришло в голову? Что, если бы мы были бессмертны и жили вечно? Мы никогда не увидели бы, как материя поглощается черной дырой. Но чёрные дыры существуют же! Как же тогда они образовались? И вот, что я понял, Лёха, - Иван приподнял свою косматую голову и горящими глазами, глядя товарища, хрипло сказал - чёрные дыры образовались без нас!
Затем помолчал минуту.
- Я не знаю, где мы были до наших жизней, но туда же мы и уйдем. Если реинкарнация существует, то мы находимся где-то, неизвестно где, потом выныриваем, живем, смотрим на жизнь, ощущаем время, пространство, а потом ныряем обратно, туда, откуда мы пришли, где нет никакого на времени, ни пространства. Ведь представь, Лёха, что ты смотришь на чёрную дыру, видишь меня рядом с этой чёрной дырой, но ты никогда не сможешь увидеть, как я туда упаду. Ну, предположим на минутку, что есть «тот свет», и мы продолжаем оттуда видеть этот мир, что есть душа и вообще, потусторонний мир существует. Ведь он нематериален, там нет времени. Ведь время и необходимо для того, чтобы измерять движение материи в пространстве. И, как только ты умрёшь, - Иван сделал многозначительную паузу, - представь себе - как только ты умрешь, глядя на меня, и, если ты продолжишь меня видеть с того света, то, как только ты умрешь, то ты сразу же увидишь, как мой космический корабль тут же рухнет в чёрную дыру! Вот ведь какая штука, Лёха!
Он помолчал немного и сказал:
- Может быть и не так всё, может быть я и ошибаюсь, но согласисиь, что логика в моих рассуждениях есть. Чёрные дыры существуют, вещество нападало туда без нас и из этого я заключаю два вывода:
- Первый – бесконечная биологическая жизнь невозможна, так как мы не можем увидеть, как образуются чёрные дыры, но, в то же время, они существуют, и без них жизнь была бы невозможна, так как в центрах галактик есть сверхмассивные черные дыры и галактики без них не сформировались бы. А без галактик, наверное, не было бы и самой жизни. И второй вывод - есть другой мир, не биологический, откуда мы все пришли и куда мы все вернемся после смерти. Вот так Лёха!
- Ваня, а Бог, как же Бог?
- Ну, я думаю, что Бог смотрит нашими глазами на Вселенную, может это и есть смысл нашего существования.
Немного помолчали.
- Ты знаешь, Ваня, мне понравилась твоя теория, она логична, и у меня нет никакого желания её опровергать, она мне нравится. Будем считать, что ты сразу послал меня в нокаут, да я что-то уже и спать захотел. Но, самое главное, пацаны, - завтра на дело идти, так что давайте выспимся.
Они еще некоторое время лежали, курили, освещая огоньками небольшое пространство вокруг себя. Пашка, задумчиво сказал:
- Я не очень врубился в твою теорию, дядя Ваня, но вот мне понравилось про глаза. Если ты прав, то, что же получается? Бог смотрит моими глазами на нашу паршивую жизнь и ничего не делает, чтобы нам помочь?
- Почему же не делает? – встрепенулся Лёха, - Может быть, это он нам Машу и прислал!
- Ох, боюсь я, пацаны, что эту Машу к нам не бог, а сам сатана подослал. Ладно, спим.
Лёха снова провалился в «сон памяти». Сейчас он оказался в самом неприятном для него воспоминании – в здании трибунала, где его судили. Народу в зале суда было немного, но среди них были и его родители. Мать и отец сидели в первом ряду такие маленькие, униженные и жалкие, что Лёха даже не мог смотреть в их сторону. Глаза матери были красными от слез и бессонницы, отец был сам не свой, он потухшими глазами смотрел то на судью, то на прокурора, то на адвоката. Один раз Лёха встретился глазами с отцом, и в глазах был немой вопрос «Как же так, Лёша?». Он вспомнил, как эти глаза светились от гордости за своего сына, когда Лёшка среди других таких же, как и он молодых лейтенантов, шёл в парадном строю. Его адвокат хотел сделать так, чтобы Лёху признали невменяемым и он, Лёха, бывший капитан советской армии, был направлен на судебно-медицинскую экспертизу на вменяемость. Там ему тоже пришлось пережить немало издевательств и унижений. Его надолго привязывали верёвками к кровати, вкалывали ему разную дрянь вроде галоперидола, сульфазина, которые, как поговаривали в палате, уже давно были запрещены на Западе. От этих уколов у него потом болело всё тело, и температура повышалась до сорока градусов. Через две недели этих издевательств ему вынесли короткий вердикт – вменяем. По совету адвоката отец в трибунале во время показаний униженно рассказывал, что будто бы во время зачатия Лёхи он был пьян и что Лёха в детстве и юности часто совершал неадекватные поступки. Даже сейчас, когда прошло уже много лет, Лёхе было больно вспоминать об этом унижении своего отца, которого он всегда очень любил, и ему так было его жаль, что он изо всех сил сдерживался, чтобы на глазах у всех не разрыдаться. После суда у него были в кровь искусаны губы.
Ну, а потом, после освобождения домой он не стал возвращаться. Ему было стыдно. Он запил. И, сначала думал, что вот ещё в последний раз напьётся, затем придёт в себя и поедет домой. Но он всё откладывал и откладывал свой отъезд, в запое проходил день за днём, он пил и думал, что уедет завтра или послезавтра, и - так прошло столько лет, что он уже и со счета сбился, а он продолжал пить и бомжевать. Но, бывали дни, когда он и не пил. Это были дни его просветления, как он их называл. Тогда он отжимался от пола, качал пресс, делал небольшие пробежки. Но, эти дни просветления продолжались не долго. Вскоре ему на душе снова становилось так тоскливо, что он не выдерживал этой душевной муки и опять уходил в запой. В один из таких дней он проделал простую арифметическую операцию и выяснил, что с момента его освобождения из зоны прошло уже пятнадцать лет! Они пролетели как один день! Он со страхом подумал: а вдруг отец или мать, или они оба уже умерли, а он даже и на похоронах их не был? Тогда вообще лучше ему и не возвращаться на родину – ему было очень стыдно.
Лёха очнулся и вздохнул. «Ладно, если и вправду выгорит завтрашнее дело, и у меня появятся деньги, и тогда точно поеду на родину, скажу, что сидел в тюрьме, да и всё. Они, скорее всего так и думают, если ещё живы». - подумал он. «А вдруг мать и отец ещё живы? Вот это будет встреча! Бедная мама, столько лет ждать. А отец? Подлец я, подлец, чертовы пьянки, как же засосала меня эта пьяная трясина. А если они умерли, то тогда хоть на их могилки схожу, памятники хорошие им поставлю тогда. Господи! Хоть бы они были еще живы! Попрошу у них прощения и всё. Завяжу тогда я с пьянством навсегда».
Лёха тяжело вздохнул и закурил. Пашка и Иван засыпали тоже беспокойно. Как назло, за окном разлаялась собака. Иван выругался: «Вот падла! Сейчас пойду и прибью нафиг этого кобеля». Но, постепенно все успокоились и вскоре все уже спали.
Глава шестая

Лёха открыл глаза. Над ним был потолок с обвалившейся штукатуркой, но где-то в глубине его души появилась какая-то торжественность, ожидание чего-то хорошего, того, что должно сегодня произойти. «Сегодня идти на дело, а вдруг всё-таки получится тот банк взять? Чем чёрт не шутит? В конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанское. А шанс у нас есть.» - думал он. Посмотрел на Ивана, тот уже не спал, а курил, глядя в потолок.
- О чём думаешь, Ваня, - тихо, чтобы не разбудить Пашку, спросил он его.
Иван приставил палец к губам: «Тсс», показал на Пашку, который спал как младенец, а потом на дверь, мол, давай, выйдем. Они вышли в коридор.
- Слушай, Лёха, давай всё отменим к грёбаной матери, ведь пропадём, как пить дать. Я думаю, что у нас ничего не выйдет. Так мы хоть как-то живём, а эта Маша толкает нас под вилы. Хана нам всем там будет. Отменяем. Звони, давай, пускай эта Маша сюда больше не приезжает, не фиг ей тут делать!
- Эй, Ваня, Ваня, успокойся. Ну чего ты ни с того ни, с сего так испугался. Нам с тобой сейчас так хорошо, что жалко терять такую жизнь, так что ли?
- Да при чем тут это. Жизнь, жизнь, - недовольно проворчал Иван, - Я сегодня проснулся и как представил себе, что, возможно, на зоне опять предстоит чалиться, так уж лучше здесь бродяжить.
- Да ты вроде жил в зоне, я слышал, нормально. Но не в этом дело. Слово надо свое, держать! У нас же, помнишь, вчера что-то вроде сходняка было. Ты что, забыл? – Лёха стал раздражаться. – Уговор – дороже денег! Ну, раз нет, то на нет и суда нет, без тебя справимся! Только, останешься ты один, Ваня, ищи себе других товарищей! Если дело выгорит, ни копейки не получишь. Специально приедем к тебе, дураку, с Пашкой на тачке и с бабками, а тебе, дураку и копейки не дадим, раз такое дело.
В дверях появился заспанный Пашка.
- Что случилось?
- Да вот, Пашка, Иван отказывается теперь на дело идти. Все мы договорились вроде бы, всё было путем и – на тебе! Ты что, Ваня, не с той ноги встал? Ты-то сам, Пашка, как? Не передумал?
- Да вроде нет, решили – значит, решили, - Пашка, зевая, тер кулаками глаза.
Иван вздохнул, полез в карман, достал мятую пачку сигарет, достал сигарету.
- Ох - хо - хох, - вздохнул он, - ну черт с вами, пойдем. Только смотрите, не говорите мне тогда, что я вас не предупреждал.
- Ну и умеешь ты, Ваня, приободрить перед делом, - со смехом шлепнул его по плечу Лёха.
- Ладно, я пойду еще покемарю, - сказал Пашка и ушел.
- Пойдем и мы, Ваня, еще отдохнём, нам надо быть сегодня в хорошей форме.
Через час зазвонил телефон.
- Я скоро подъеду, ребята, - сказала Маша, - довезу вас к банку.
- Она? – спросил Иван, - ну всё, начинается, твою мать.
- Да не трясись ты так, Ваня, все будет отлично, - со смехом ответил ему Лёха.
- Пожрать ничего не осталось? – спросил Пашка.
- Да нет ни хрена, - Лёха взглянул на пакет, валявшийся на полу, - вчера все схавали.
Он достал из кармана телефон и позвонил:
- Маша, захвати нам, пожалуйста, чего-нибудь поесть! А то бойцы из нас хреновые будут.
- А то я сама не догадалась бы, Лёша! Уже все купила! – ответила ему Маша.
Вскоре у дома появился и Машин автомобиль.
– Чистую одежду я вам привезла, еду привезла, воду привезла. Вроде всё! – зайдя в дом, по-хозяйски сказала она. - Ну что ж, руки помойте перед едой, а лица пока мыть не надо. Во время дела маски не надо будет одевать, и так вас потом никто не узнает, когда переоденетесь - засмеялась она.
Маша поставила на пол несколько пакетов и канистру с водой.
- Эх, выпить бы сначала, - к неудовольствию Маши, сказал Иван, - но, увидев её недовольное лицо, с сожалением добавил, - да знаю, знаю, что нельзя.
- Ну и слава Богу – сказала Маша, - повезло, что я вас встретила. Но мне кажется, еще бы немного и… - засмеялась она.
Пока они завтракали, Маша накрыла сидения машины старыми тряпками, которые тоже предусмотрительно захватила с собой.
- Давно ты не ездил в машине, Пашка? – весело спросил Лёха.
- Давно, - согласился Пашка.
После завтрака они покурили и сели в машину, Лёха впереди, а Иван с Пашкой сзади.
- Ну, с Богом, - сказал Маша перед поездкой.
Они припарковались в маленьком переулке за углом, с полсотни метров от банка.
- Ну что, обсудим еще раз детали, - сказала Маша.
- Ладно. Ваня, сходи посмотри с Пашкой, пожалуйста, обстановку, может, что подскажешь, а я всё уже видел. Только близко к банку не подходите, там камера, лишний раз рисоваться нам там ни к чему. – попросил Лёха.
Иван с Пашкой ушли. Они неторопливо скрылись за углом, за которым находился банк.
- Ну что, Маша, не страшно? – спросил он.
Маша задумчиво и печально глядела прямо перед собой.
- Да нет, не страшно. Теперь уже все равно.
Затем, весело взглянула на Лёху:
- Теперь всё, как говорится: или пан или пропал! Мне тоже деваться некуда, так припёрло, что всё уже. – Она провела ребром ладони по горлу, - Не мы такая – жизнь такая, Лёха! Правда? Да. А ты знаешь, Лёха, когда я была маленькой, моей любимой книжкой была книжка «Алые паруса», помнишь такую?
- Помню, - кивнул Лёха, - Грин, по-моему.
- Да, Грин. Как же мне нравилась эта книжка! Да и фильм с Лановым и Вертинской помнишь? Какой фильм классный! Обычно бывает так, что когда прочитаешь хорошую книгу, то фильм, снятый по этой книге, потом не нравится. Потому, что в голове уже сложился образ героя и с тем, что на экране, этот образ часто не совпадает. А бывает, что вообще фильм снят, так называется, «по мотивам». Я этого не понимаю, режиссер, что, считает себя умнее автора книги, что ли? Возьмут, отсебятину понавставляют где попало, или повырежут целые куски. Но этот фильм, «Алые паруса», так же, как и оригинал, меня тогда покорили. Я этот фильм смотрела много раз, даже и не знаю сколько. И на меня, и книга, и фильм так подействовали, что я стала не в меру романтичной, так сказать.
- В смысле? Влюблялась часто, что ли? – с усмешкой спросил ее Лёха.
- Да не то, чтобы часто, но бывало, конечно. Всё ждала я такого капитана, как в той книжке, что приплывёт ко мне и вытащит меня из этой постылой и надоевшей жизни.
Лёха усмехнулся.
- Во! Ты что это ухмыляешься, Лёха? – удивилась Маша
- Да вот и дождалась. Я же капитаном был, когда меня из армии попёрли.
- И правда, Лёха, чудеса встречаются, - рассмеялась Маша. Затем, помолчала и, грустно улыбнувшись, добавила:
- И вот, я из девочки-романтика превратилась в грабительницу банков.
Вернулись Иван с Пашкой.
- Ну что скажете? Есть замечания и предложения?
- Да всё там нормально, Лёха. «Возьмем мы их», - сказал Пашка.
Иван недовольно покряхтел, поморщился, потом сказал:
- Еще раз говорю, гладко дело на бумаге, да мешают нам овраги.
- Да ладно, тебе дядь Вань! – засмеялся Пашка, - всё будет нормалёк! Мне даже интересно, аж возбуждение какое-то приятное, а то каждый день одно и то ж! И надоело уже бродяжить, если честно. Забьём мы тех вохров, как пить дать. В крайнем случае на нарах завтра будем чалиться и пайку жрать, – продолжал смеяться Пашка.
Иван взялся рукой за голову и покачал головой:
- Ох, Пашка, Пашка, ты как ребёнок, честное слово.
- Так, всё! Харош, пацаны! – махнул рукой Лёха, - Ваня, ну что ты беду на нас накликаешь? Будь оптимистом. Поставлена задача – надо её выполнять! Мы же вместе договорились! Ты что, опять на попятную решил, что ли? Так дела не делаются. Пошли на дело, значит давай по нормальному решать его, а не стонать!
- Да ладно, Лёха, всё, всё, - поднял примирительно руку Иван, - я же не против, просто не надо прыгать от радости, как ребёнок, а спокойно всё решать.
Пашка, обидевшись, недовольно отвернулся в окно.
- Я как лучше хотел, поддержать морально, так сказать.
- Ну ладно, ладно, Пашка, все ништяк, - похлопал его по коленке Иван, - извини, если обидел.
- На обиженных воду возят, дядя Ваня, - ответил Пашка, – Мне правда аж радостно, всё должно у нас прокатить.
- Прокатит, Пашка, - сказал Лёха. – Долго еще? - спросил он Машу.
Маша посмотрела часы.
- Еще с пол часика посидим - и можно идти.
На улице выглянуло солнце и в машине стало даже жарко. От тепла ребят немного разморило, они откинули головы на спинки кресел и наслаждались теплом и покоем. Мимо проходили люди, они и не догадывались о том, что в припаркованной красной шкода фабиа сидят люди, которые скоро, рискуя жизнями, пойдут грабить банк.
Лёху тоже разморило, и он провалился в свои воспоминания. Он, вдруг, оказался в старой разрушенной библиотеке. Там он стал озираться по сторонам, увидел двух своих товарищей, Серёгу и Юрку, и вспомнил, что здание этой библиотеки от старости стало разрушаться, и библиотеку закрыли, но много старых книг в здании ещё осталось. они кучей валялись на полу. Он со своими товарищами влез сюда через окно. Лёха всегда очень любил читать. Читал он всё подряд, но больше всего, конечно, он любил читать приключенческую литературу, Майн Рида, Фенимора Купера. Он также любил читать рассказы и повести Конан Дойля: «Записки Шерлока Холмса», его приключенческие рассказы о похождениях полковника наполеоновской армии Жерара. Лёхин отец любил книги. С каждой зарплаты он обязательно покупал какие-нибудь хорошие книги. Он оформлял подписки на различные издания, и его любовь к книгам передалась и Лёхе. Читал он запоем. Иногда мать поругивала его: «Лёша, хватит читать по ночам, ложись спать!» «Щас, щас, мам, дочитаю эту главу и всё», - отвечал он, но продолжал читать дальше, укрывшись одеялом с головой и светя на книжку фонариком.
В этой старой разрушенной библиотеке Лёха открыл для себя настоящий клад. Столько никому не нужного богатства, он никогда ещё не видел. Сотни книг стройными рядами стояли и на полках, кучами валялись на полу, и им приходилось осторожно переступать, чтобы не повредить интересную книгу. Для него все они были интересными. Он нашёл «Руководство эксперта следственного отдела». Там были статьи про то, как определить, когда умер человек, как определить пятна крови и тому подобное. «Вот это книга интересная», - подумал Лёха, - «Вот бы её Шерлоку Холмсу, надо эту книгу взять себе обязательно». Он нашёл «Уголовный Кодекс». «Знал бы тогда, что буду иметь к этой книге самое непосредственное отношение», - усмехнулся Лёха. «Пацаны! Идите сюда! Да тут – золотая жила!», - крикнул Юрка. И правда, он нашел такие книги, как «Всадник без головы», «Мой друг Виннету», «Два капитана», «Таинственный остров» и многие другие замечательные произведения. Он с друзьями набрал тогда много интересных книжек. Ребята сняли свои рубашки, застегнул в них пуговицы, и сделали из рубашек сумки., сложили в них своё богатство и отнесли домой. «Лёха, Лёха!» - женский голос позвал его. Он открыл глаза.
- Лёха! – его звала Маша, - Всё, пора! Скоро подъедет инкассаторская машина.
- Да, сейчас, - он руками похлопал себя по щекам и помотал головой из стороны в сторону – Бррр… Разморило немного. Всё! Идем!
Он не чувствовал никакого страха, ему стало даже весело. Дни, тоскливые и такие гадкие до того ему надоели, что это дело стало для него веселым приключением. «Тааак, так, так, так, поехали», - кто-то говорил внутри него. Глаза его заблестели от возбуждения.
Маша заметила в нем эту перемену:
- Ого, Лёха! Да ты никак ожил! – улыбнулась она, - Вот это жизнь, да, Лёха? Телефон у тебя? – спросила она, - Я тебе дам сигнал, как машина инкассаторов подъедет, два-три гудка дам и сразу нажму на отбой. Понял? Будь внимательней.
- Ну, благослови нас, Господи – пробасил Иван и перекрестился.
Маша осталась в машине, а ребята пошли в сторону банка.
Они уселись на бордюр у тротуара и стали ждать машину. Лёха боковым зрением следил за углом дома, откуда должна была выехать машина с охранниками. «Скорее бы уж они приехали», - мелькнула у него мысль. Он посмотрел на своих товарищей. Иван был сосредоточенно нахмурен, но спокоен, а Пашка задорно улыбался. «Вот сорванец какой», - подумал Лёха, - «пацан совсем еще, а сам-то, сам я, - тоже как кровь заиграла».
Вскоре в кармане у Лёхи зажужжал телефон, и послышалось тихие гудки.
- Всё, пацаны, едут! – сказал он. Они увидели, как из-за угла выехала инкассаторская машина бежевого цвета, с надписью «СберБанк». Машина медленно подъехала по узкой дорожке и остановилась метрах в двадцати пяти от входа в банк. Из машины вышли два охранника, один крупнее, второй поменьше. У того, кто крупнее на плече висела пустая сумка цвета хаки. У обоих на боках висели короткие автоматы без прикладов. Охранники, проходя мимо них, покосились в их сторону, но спокойно прошли мимо, не обнаружив никакой угрозы. Когда охранники проходили с мешком мимо них, то Пашка жалобно проговорил:
- Подайте копеечку.
Охранники недовольно покосились на него.
- Я беру большого, а вы вдвоём второго, - прошептал Лёха.
- Ясно, - обрадовался Пашка.
Лёхе казалось, что охранников нет очень долго, но вот, наконец, они появились в дверях. У «большого» было две сумки, одну он нёс в руке, другая висела на его плече. У второго тоже на плече висела туго набитая сумка. Когда они поравнялся с ребятами, то ребята дружно бросились на них. Лёха обхватил со спины шею «своего» охранника и с силой прижал его к себе. Тот затрепыхался, пытаясь вырваться, но Лёха мертвой хваткой прижал его к себе, второй рукой удерживая руку охранника, не давая тому ухватиться за автомат. Краем глаза он видел, как обстоят дела у Ивана. Лёха с силой держал шею охранника мертвой хваткой до тех пор, пока тело его не обмякло. Но соперник Ивана продолжал активно сопротивляться. Ему удалось схватить свой автомат.
- Ваня! Осторожнее, автомат! – крикнул Лёха. Пашка попытался выхватить автомат и схватил его за ствол, но охраннику пальцем всё же удалось снять автомат с предохранителя и нажать на спуск. Оглушительно раздалась автоматная очередь, многократным эхом отражаясь от стен зданий. Пули защелкали по тротуару, откалывая куски бетона. Лёха отпустил своего противника, который рухнул на землю и бросился к дерущимся. Коротким ударом кулака он отправил охранника в нокаут. Но, было поздно – Пашка удивленно смотрел на свой живот. Рубашка на нем быстро стала ярко красной, и кровь густо закапала на землю.
- Лёха, ё-моё, он попал в меня, что делать, что теперь делать… - испуганно забормотал он.
- Блииин, - Лёха в растерянности смотрел на капающую кровь. Но, взяв себя в руки, крикнул:
- Всё, Ваня, хватай сумки с деньгами и бегом к инкассаторской машине, а я Пашке помогу! Живо! Быстро, быстро, Ваня!
Лёха собрал автоматы у охранников, взял Пашку на руки и, стараясь не трясти его, побежал с ним к машине. Когда он был у машины, Иван уже побросал сумки в инкассаторский кунг и сидел на месте водителя.
- Ваня, я с Пашкой - в кунг! Езжай к Маше, и - в темпе!
Лёху пробил холодный пот, «Так, берем себя в руки, берем себя в руки», - металась в голове мысль. Куда Пашку везти, он пока не думал. Самое главное сейчас - скрыться из этого места, спрятаться где-нибудь! Он влетел в кунг, загремел кулаком по металлической стене и закричал: «Всё, Ваня, поехали, поехали!». Он стал на колени перед Пашкой.
- Паша, Паша, как ты?
На лице Паши была растерянная улыбка.
- Лёха, Лёха, ты мой самый лучший друг. Я не думал… Неужели все вот так и кончится… Лёха… Лёха… , запомни, ты мой самый лучший друг.
Пашка стал сгибать и разгибать ноги.
-- Ай, ай, ай, как бооольно…
Его глаза затуманились, и он сказал:
- Лёха, теперь я увижу, как всё падает в черную дыру. Вот она…
И затих. Голова его упала набок и так и осталась лежать.
- Пашка! Пашка! Держись! – стал Лёха кричать, но Пашка уже ничего не слышал.
Лёха уже и забыл, когда он в последний раз плакал. Наверное, еще в детстве. И когда ему изменила жена, и когда его судили, и когда его лишили всех званий и наград, он не плакал. Но сейчас по его щекам текли беззвучные слезы.
Они остановились. Лёха быстро открыл кунг, выскочил из машины и взвалил себе на плечо Пашку. «Мы тебя тут не бросим, Пашка, не бросим». - шептал он. Лёха осторожно посадил Пашку на заднее сиденье Машиного автомобиля. Пашка завалился набок. Лёха повернулся и увидел полные ужаса Машины глаза.
- Маша, надо уезжать! Сейчас бабки закинем и ходу!
Он захлопнул дверь, и они с Иваном быстро побросали сумки с деньгами в багажник.
- Всё! Поехали, поехали, поехали! – заторопил Лёха. – Сразу сверни куда-нибудь! Поехали куда-нибудь, вон туда за поворот. Хорошо, хорошо, вот тут за поворотом уже не надо гнать. Тише, тише, Маша. Все, теперь спокойно езжай. Правила не надо нарушать, - подсказывал он Маше.
- Лёха! Что с Пашкой? Он жив? – прохрипел Иван. Он сидел впереди и оглядывался на Пашку. – Что молчишь? Жив он, спрашиваю?
- Ваня, не мешай Маше, потом, потом.
- Да чтоб твою мать! – заорал Иван, - Скажи, наконец, что с ним?
Лёха огляделся. Машина петляла по улицам, ехала куда глаза глядят, сейчас они были на малолюдной Пятницкой улице на крутом спуске. Здесь было одностороннее движение.
- Маша, проедешь еще дальше, поверни направо и там за поворотом остановись. Надо перевести дух.
-Да ты че? Какой дух?! Пашку надо срочно в больницу! Да пропади они пропадом эти бабки! Езжай в больницу, Маша! – закричал Иван.
Маша доехала до перекрестка, повернула направо.
- Всё, стой, Маша. Нет больше Пашки нашего, Ваня. Всё. Нет его. –тихо сказал он.
Лёха видел, как Иван опустил голову. Маша тоже положила голову на руль. Так они просидели несколько минут. Где-то невдалеке были слышны звуки сирены.
- Сейчас мы тут постоим с пол часика. Тут вроде и недалеко и искать нас тут, может быть, не будут, в этом захолустье. Все, наверное, думают, что мы уже черти где. А там кто его знает. Не знаю. Что-то внутри подсказывает. Что не надо никуда рыпаться сейчас.
На маленькой почти безлюдной улице никто не обращал внимания на припаркованную маленькую машинку среди других машин.
Иван развернулся лицом к Пашке и повернул к нему свое бородатое лицо. На его щеках и бороде блестели слезы.
- Ну как же так. Лёша? Не уберегли пацана. Эээх.. – он провел загорелой морщинистой ладонью по своему лицу.
Лёха сидел рядом с Пашкой, обняв того за плечи. Пашкина голова невесело свисала на грудь. Лёха положил Пашкину голову себе на плечо, а другой рукой поддерживал его ещё тёплую голову.
Глава седьмая

Некоторое время они сидели молча. За окнами проезжали машины. Маша вздохнула и оглянулась на Лёху:
- Ну и что же теперь делать, а? – и, увидев голову Пашки на Лёхином плече, она отвернулась и закрыла лицо руками.
- Боже, боже ж ты мой, - чуть слышно прошептала она.
- А ты думала, как? А? Ты думала, это как кино посмотреть? – пробасил Иван.
- Плохо мне, надо выйти, - сказала Маша и вышла из машины и прислонилась к дереву на тротуаре. Лёшка осторожно положил Пашку на сиденье, вышел из машины и подошёл к ней.
- Успокойся, Маша, - он обнял ее за плечи. – Теперь всё позади, что сделано, то сделано. Надо теперь успокоиться и думать, что делать дальше. Тише, тише, пойдем в машину и обдумаем, что теперь нам надо сделать.
Но и в машине никакие мысли в голову не лезли. В принципе удачное ограбление из-за смерти Пашки предстало в ужасающем свете. Они решили все-таки от греха по дальше уехать с этой улицы
- А охранники живы или тоже убиты? – тихо спросила Маша.
- Живы, живы, одного я придушил немного, а второй – в глубоком нокауте, - успокоил ее Лёха.
Они решили переждать некоторое время на месте своей ночёвки в том же старом доме. Там был довольно пустынный двор, и их там вроде никто не видел, по крайней мере, они так думали, а выезжать из города было очень опасно: наверняка уже объявили какой-нибудь план-перехват. Приехав к дому, они вытащили Пашку из машины, так, чтобы со стороны можно было подумать, что ведут пьяного человека. Тело Пашки положили в соседней комнате, и накрыли его какой-то старой тряпкой.
- Ну что, надо искать лопату, надо же похоронить парня, сейчас привезу, - сказала Маша и пошла к машине.
- Эээ, так дело не пойдет, девушка, - пробасил Иван. – Хочешь все денежки захапать? Уедешь и всё, больше мы и не увидим тебя. Ты так и задумала, может, с самого начала?
Маша остановилась, растерявшись, но быстро пришла в себя:
- А, ну да, ну да. И как же нам теперь быть? Что ты предлагаешь?
- Оставь нам бабки и езжай, - что же еще.
Маша вздохнула, подошла к багажнику и открыла его.
- Забирайте.
К Маше подошел и Лёха.
- Маша, мы все знали, на что идем, и Пашка тоже знал. Охранники ведь были вооружены. И ты, знала, что нас всех могут перестрелять. Всё, Маша, успокойся. Дело то выгорело. Вези лопату, Пашку похороним, земля ему пухом. Давай, Маша, теперь всё будет хорошо, конечно, если мы где-нибудь не накосячим. За бабки не волнуйся, никуда они не денутся, мы не сбежим, а в машине, сама понимаешь, опасно их катать, - вдруг машину ищут уже. Слушай, давай на такси езжай, и обратно тоже.
- Щас посмотрю, может у меня денег нет, - грустно сказала Маша.
- Денег нет? Подумай, что ты говоришь, Маша! – улыбнулся Лёха. – У нас денег теперь – до фигище!
Лёха открыл багажник и стал шарить в сумке.
- Блин, только баксы одни, - бормотал он, - а нееет, вот и рублики нашлись.
Он протянул Маше пачку упакованных пятитысячных купюр.
- А помельче там ничего нет?
- Да может и есть, некогда искать, бери. Лопату купи и приезжай обратно. Пашку похороним, бабки поделим и заживём. Не переживай так. Жизнь – есть жизнь. Мы все знали, на что идём. И Пашка тоже знал.
После того, как Маша уехала, друзья перетащили сумки с деньгами, а также автоматы в дом.
- Эээх, Пашка, Пашка, - сказал Иван, - Зачем же он полез, пацан, на охранника.
Лёха сидел, грустно глядя перед собой. В проёме соседней комнаты были видны, Пашкины ноги. С улицы был слышен гул проезжающих машин, иногда раздавались голоса людей.
- Жизнь продолжается, Ваня.
- Да уж… Продолжается, - Иван закурил. – И скажи мне теперь, Лёха, на хрен нам все это было нужно? Ну, вон они, блин, бабки, лежат. А дальше то что? Пашка погиб, да и нам, наверное, хана.
Помолчали.
- Да и хрен с ним, Ваня. Хана – так хана. Так мне жизнь эта уже на осточертела, что – хоть сейчас на тот свет. Интересно - что там? Видит ли нас Пашка сейчас?
Он тоже закурил. С удовольствием вдохнул сигаретный дым.
- Ты знаешь, Ваня, хотелось бы, всё-таки, чтобы за смертью, что-нибудь, да было. Чтобы мы с Пашкой встретились там, на том свете, и может быть, даже посмеемся с ним над нашей неказистой судьбой.
- Смешного тут мало, - пробурчал Иван. – Я так и думал, что эта Маша нам принесет одни беды, и как в воду смотрел!
- Но, с другой стороны, бабки – вон они, Ваня, может теперь наша жизнь и наладится.
- Угу, - недоверчиво буркнул Иван.
Лёха закрыл глаза. Прилег на спину и его накрыл очередной «приступ памяти». Он провалился в прошлое и, будто бы наяву, оказался на своей свадьбе. Он, молодой офицер перед назначением в войска приехал домой в отпуск. Было весело. Встречи со школьными друзьями, застолья, и вот однажды он увидел её. Перед отпуском у него даже и мыслей никаких не было о женитьбе. Пока не встретил её, свою будущую жену. Он в нее влюбился сразу же, как только её увидел. Его однокурсники женились один за другим. Некоторые женились, еще будучи курсантами. Может быть, у него и была где-то в подсознании какая-то мысль, что и ему надо бы жениться, не отставать от своих друзей. Их роман протекал быстро. Через две недели после знакомства они расписались. Потом поехали искать мосты, по которым надо было пронести невесту. Потом у подъезда перед ними бросали цветы и монетки, на счастье. Лёха видел счастливые лица своих родителей. Его отец очень гордился тогда своим сыном, да и было чем гордиться - Лёха был в новенькой парадной лейтенантской форме, которая сидела на нем идеально. А мамины глаза просто светились от счастья! Так же, с любовью, но уже и с беспокойством мама поглядывала на него, когда они уезжали. Наверное, что-то почувствовало её материнское сердце, что-то разглядела она или, наоборот, не увидела того, чего хотелось бы увидеть в молодой жене сына.
- Лёха, а Лёха! – вдруг позвали его. Голос Ивана вырвал его из того хорошего прошлого.
- Что, Ваня? – открыл глаза Лёха.
- Да вот, задумался я, как ты думаешь, всё-таки, видит ли нас Пашка сейчас, или нет? Я думаю, что, наверное, видит, всё-таки.
- С чего это ты так думаешь? А, по-моему, мнению, Ваня, ни хрена там нету! Пустота и мрак! Сплошная пустота! Ничего там нет! Ничего! – махнул рукой Лёха. – Вон лежит себе мертвый парень по имени Пашка, хороший человек. По сути ничего плохого он никому не сделал, он не убийца, ну приворовывал немного, это – да. Но не от хорошей же жизни, - его жизнь заставляла воровать, правда же? Посмотри на его грязные стоптанные ботинки… бедный Пашка, - его голос сорвался.
- А я ведь говорил тебе, Лёша, что эта девка доведёт нас! Что ничего хорошего не будет из этой затеи.
- Ваня, Ваня, мне тоже до слез жалко Пашу, но бабки то - вон они, лежат. Кстати, сколько их там? До хрена, наверное. У нас таких в жизни никогда не было, Ваня. И тебя, и меня могли там завалить. Ведь могли же, Ваня? Могли. А Пашке вот – не повезло. Но, когда-нибудь и мы все будем там, где он.
Помолчали, покурили.
- Ну ладно, Ваня, и чем же ты мотивируешь? – вдруг спросил Лёха.
- Ты про что? – не понял Иван.
- Да все про то же, про тот свет.
- Ага, надеешься всё-таки, да? - Иван достал из помятой пачки сигарету, закурил. – По-моему, Лёха, всё это ерунда.
- Что?
- Да вся эта религия, - Иван покрутил рукой над головой, словно рисуя нимб, – вся эта религия ваша - ерунда и чушь собачья.
- Не надо так уж, прям, окончательно и бесповоротно это утверждать. Многие люди верят в то, что душа бессмертна, Ваня. Они что, все дураки? что ли?
- А то, кто же? – усмехнулся Иван. – Конечно - дураки. И мы с тобой дураки. Может быть, у тех бедолаг охранников есть семья, дети, а мы их порешили. За какие-то бумажки! Да чтоб твою мать! И Пашка погиб, сгинул пацан. Конечно дураки мы безмозглые.
- Ну насчет охранников - ты зря грешишь на меня. Я их не убивал. Оклемаются, не волнуйся, точно тебе говорю. А Пашку, конечно жалко. Такой хороший парень…
Лёха встал и подошел к накрытому телу Пашки. Наклонился, приподнял тряпку и несколько секунд смотрел на его лицо
- Может живой? – в надежде спросил он. – Пашка, Пашка, ты прости меня, такой молодой парень, прости меня, Паша, не думал я, что так получится. Лучше бы я тут лежал …
- А лучше бы – я! – взревел Иван. – Послушал вас, старый дурак! Повёлся, развесил уши. Бабки заработаем, - передразнил он Лёху. –На фига ты связался с этой девкой? Ведь, если Бог есть, то отвечать нам с тобой перед ним теперь за Пашку, за невинно погубленную душу! На нас, на нас – его смерть!
Голова у Лёхи была склонена над Пашкой и лица его не было видно, а только видно было, как вздувались желваки на его скулах. Он быстро встал, подскочил к Ивану и схватил его за лохмотья на груди.
- Ты мне предъявы не шей, Ваня! Ты что, забыл, что я спрашивал у вас всех ваше мнение. Забыл? Закрой пасть! Я за Пашку горло любому перегрыз бы, ты сам об этом знаешь. И я мог бы так лежать, и ты. Мы все знали, на что идем. Разве я не прав? Да и на суд попадать нам с тобой не в первый раз.
Лёха стоял, вцепившись в Ивана, и бешеными глазами смотрел в Ивановы глаза. Но тот стоял спокойно, ничуть не испугавшись бешеной злости Лёхи. Он взялся руками за Лехины руки и потихоньку стал высвобождаться от его хватки.
- Да ладно, ладно… - тихо сказал он, наконец, освободившись из тисков. – Прав, - уже спокойно и твердо сказал он, - Да, прав. И извини, если ты понял так, что я тебе что-то предъявляю. Нет. Просто не надо было сразу связываться с той ведьмой. Но Пашку уже не вернешь. А вот и наш чёрт в юбке едет.
С улицы послышался негромкий звук двигателя и шелест колес. Лёха осторожно выглянул в окно.
- Она. Пойду гляну.
Он вернулся с лопатой.
- Давай, Ваня похороним Пашку. Жалко, что его не получится отпеть. Но могилку мы ему сделаем. Не бросать же его просто так на съедение собакам.
Одна сторона этого заброшенного здания выходила на небольшой пустырь, за которым был забор. Решили Пашку тут и похоронить. Лёха копал могилу молча, с остервенением и без перерыва. Ему вспомнился эпизод из фильма «Табор уходит в небо», когда Забар руками в наручниках копал могилу своему погибшему товарищу. Когда Лёха был в яме уже по колено, к нему подошел Иван:
– Давай теперь я, Лёха.
Вскоре неглубокая Пашкина могилка была готова.
- Прощай, дружище. – произнёс Лёха после того, как Пашку похоронили, скажу просто – ты был нашим братом, прости нас за то, что мы не уберегли тебя. Земля тебе пухом, брат наш. – Лёха стоял как в армии, по стойке смирно, но с опущенной головой. – Надо бы, конечно, тебя помянуть по сто грамм, Пашка, да нельзя. А то заведемся так, что и не остановишь потом нас.
Маша стояла в сторонке и, грустно глядя на могилу, тихо сказала:
- Царство ему небесное, а мы пойдём отсюда с глаз долой, обсудим, что теперь нам делать. а то, не дай Бог, кто-нибудь увидит.
- Да, если кто увидит, сразу стуканёт куда надо. Пойдем, Ваня, а то и вправду засветимся.
Они зашли в дом. Лёха любезно предложил Маше валявшийся в углу ящик, а он и Иван примостились к стене. У стены стояли три больших сумки с деньгами.
- Ну что же, - после некоторого молчания сказала Маша. – Очень жаль, что не обошлось без этого. - Она замолчала. – Мне тоже не все равно. Мне так жаль вашего товарища, простите меня, я чувствую себя виноватой в его смерти. «И теперь мне придется с этим жить», – сказала она тихо.
- Твоей вины здесь нет, - хлопнул Лёха ладонью по своей коленке. – Все, пацаны! – сказал твердо он. Затем осекся: - Мда, пацаны… на одного пацана меньше стало.
– Затем, уже твердо сказал:
- Всё! Давайте договоримся: чтобы у нас не было никаких базаров между собой насчет того, что кто-то виноват. Никто не виноват. Мы все знали, на что идём, так что не будем в этом несчастье ни себя и никого другого винить.
- Ну что, считать будем бабки или нет? – спросил он, глядя на увесистые сумки. – Как делить будем? Ведь, чтобы разделить, надо бы их сначала посчитать.
- Да что там делить, Лёха! – сказал Иван. – Раз у нас прокатило дело, то и делим поровну, на троих. А считать – я даже и предположить не могу, сколько там, до хрена, наверное. Каждому по сумке, да и дело с концом.
- А если в одной сумке доллары, а в другой рубли, что тогда? – спросил Лёха.
- Ну что-что, откуда я знаю, что. Значит кому-то повезло, а кому-то – нет, ну что же, так бывает в жизни - одному везёт, другому – нет. А считать, ты что? Мы тут несколько дней будем пересчитывать, а нам надо бы дергать куда-нибудь. А может делёж м на потом отложить, когда на дно заляжем, тогда и разделим.
- Да, наверное, так и сделаем. Но давай посмотрим на денежки, никогда в жизни столько не видел, интересно же.
Лёха быстро встал и подошел к сумкам. Он наклонился над ними и послышался звук открывающихся молний.
- Мать твою… Ваня иди глянь, тут одна зелень, по-моему, - он потряс головой. – Аж в глазах зарябило. Мы их никогда в жизни не потратим. Тут пачки стодолларовых бумажек! Аккуратно упакованы… Гляди, ишь ты. Как красиво лежат, красавцы.
- Чтоб твою мать! И правда, красота. Ничего не скажешь. Что ни говори, Лёха, а подлецы мы, подлецы.
- Что это ты вдруг, Ваня?
- Да я к тому, что люди все такие, я вообще говорю не о нас, а про всех людей. Вот как тяжело мне было, как тяжело было хоронить нашего Пашку, душа прям разрывалась на части, а вот нет же - как увидел я деньги в таком количестве, так сразу же и забыл про него, и разулыбался, завосхищался денежками, будь они все не ладны. Но, справедливости ради надо сказать, Лёха, что не только мы с тобой такие, а грустно то, что все люди такие подлецы.
- Ладно, давай считать не будем, всем по сумке – вот и весь делёж, они все примерно одинаковые. Тут местечко вроде тихое, укромное, давайте-ка обмозгуем теперь, как нам быть. Ваня, как ты думаешь, тут нам немного переждать? Или слинять куда-нибудь?
- Давай пока переждем немного, а там видно будет.
- Только помните свое обещание – не бухать! – сказала Маша.
- Да ясен пень, ты что, Маша, думаешь, что мы – совсем уж безголовые такие?
- Не совсем – грустно улыбнулась Маша. – Теперь вы – богачи.
Они молча покурили. В полутемном помещении ярко были видны огоньки сигарет Лёхи и Ивана.
- Маша, отгони куда-нибудь свою машину в укромное место, - сказал Лёха. – А то, я подумал сейчас, машина твоя тут как-то ни к селу, ни к городу, наведёт она на нас ментов, не дай Бог. Припаркуй ее где-нибудь в другом месте, где много машин. А по-хорошему, ее надо бы где-нибудь утопить или сжечь. Новую машину потом купишь.
- Да, ты, наверное, прав, - сказала Маша. – Сейчас отгоню куда-нибудь, - и она пошла к выходу, но тут же остановилась:
- Стоп! А вы, пока я буду машину прятать, смоетесь вместе с денежками?! Так что ли? Ну, уж нет!
- Да успокойся, Маша, и в мыслях ничего такого у меня не было, - вздохнул Лёха. – Просто и правда, в натуре, как-то неуютно тут мне, пока твоя машина здесь стоит.
Он взял в руки одну из сумок и подошел к Маше.
- Пойдём, помогу в машину отнести. Сигналка-то в тачке есть?
Маша кивнула.
- Поставь машину где-нибудь не очень далеко, на всякий случай, где-нибудь в соседнем дворе, - тихо сказал Лёха, бросив сумку в багажник.
Маша уехала.
Глава восьмая

- Ну так что, Ваня, продолжим наш разговор?
- Какой ещё разговор?
- Да какой, тот, который ты сам и затеял. Про Бога, мы же не закончили наш спор. Я правда уже и забыл на чём мы остановились. Ты - за или против?
Иван проворчал:
- Да какая разница. Просто у меня уже нервы сдают. Давай отвлечемся немного. Эх, - он вздохнул горестно, - бухнуть нету ничего, Пашку надо бы помянуть.
- Да нет, Ваня, мы что совсем полные дебилы? Сразу же будем водку жрать? Если бы мы не были алкашами, то и можно было бы, а мы с тобой если вмажем, то заведёмся так, что не остановимся. Да и с чем идти? Нормальных бабок то нет. С баксами в магазине не продадут, и попадёмся мы с ними, лучше давай перетерпим. Потом, Ваня, потом наверстаем!
Они легли на полу, положив головы на сумки с деньгами. Помолчали. Иван тяжело вздохнул.
- Не вздыхай, Ваня, сам знаешь, что сделано, то сделано. И сделано, между прочим, неплохо. Под головами у нас, наверное, по миллиону баксов, возможно и больше. Ну ладно, Ваня, давай продолжим спор, время убьём. Я за что, за то, что он есть или нет? Забыл.
- Да какая разница. Говори, а я буду по-другому, против тебя.
Лёха подумал немного.
- Спроси у любого первого встречного, что бы он хотел узнать в первую очередь. Ну, что интересует всех, есть ли инопланетяне, одни ли мы во Вселенной, - это, понятно, тоже интересно. Но Бог! Ваня, есть ли Бог! Ведь это не просто, - Лёха немного замялся, - есть ли, или нет его. Ведь, если есть Бог, то значит и тот свет есть. Значит, всё, что написано в Библии, ну… во всяком случае, самое основное – правда! И, ты же сам, насколько я помню, хотел это понять. А, вспомнил, я взял сторону, которая - против. Ну, не против Бога, конечно, - Лёха усмехнулся, - ведь, если он, все же есть, то только дурак может идти против Бога. А я просто займу позицию того, кто будет доказывать, что Бога нет.
- Ну давай, ладно. Не завидую я тебе, - погладил задумчиво Иван бороду.
- Да это я тебе не завидую, Ваня, - засмеялся Лёха, - как можно доказать существование того, чего или кого никто и никогда не видел? Откуда же мы знаем о существовании Бога? Почему мы думаем, что он есть? Да только из древних рукописей. А что такое эти рукописи? Да просто сказки, былины, мифы. Я сам в зоне прочитал Библию от корки до корки. Не спорю, места есть очень красивые, такие как «Не судите, да не судимы будете». Да, правильно улыбаешься, Ваня, любимая цитата зэка. Там есть еще продолжение этой замечательной цитаты, как же там, Лёха наморщил лоб: «А… вот, примерно так, каким судом судите, таким будете, и вы судимы; и как отмерите, ну там, какой срок дадите или какое другое наказание, так и вам отмерят». Есть красивые места. Ну, а разве у Пушкина или у Лермонтова нет красивых мест? А e Есенинf? У него хуже? Скорее всего, и библейские истории писали люди умные и образованные. Талантливые. Поэты, можно сказать. Но, Ваня, там есть и такие места, что хрен поймешь их. Иногда, согласись, есть такие строки, что можно подумать, что они написаны под кайфом. Я, сейчас их не помню, конечно, чтобы процитировать, но есть, есть такие там места. Если стараться их понять, тои крыша съедет. Курили, Ваня, курили. Так, дальше. Дай мне минуту подумать.
Лёха задумчиво достал сигарету и закурил. Глубоко затянулся и медленно выпустил дым перед собой.
- Скажи мне, Ваня, сколько библейских фактов, которые считались непреложной истиной, и в последствии были опровергнуты наукой? Этих фактов – до хрена и больше! Земля плоская, солнце и звезды вертятся вокруг Земли. За справедливые высказывания Джордано Бруно сожгли на костре, чуть не казнили Галилея. Да и вообще, если я уж коснулся жестокости религии, то сколько же народу погибло из-за религии, Ваня?! Ой-ой-ой, - покачал головой Лёха? Просто тьма, просто тьма народу. Тут я согласен с Лениным: «Религия – это опиум для народа». Да невозможно не согласиться с этим, ведь некоторые части библии были написаны сто пудов под кайфом! Вспомни Иезекиля, это же бред наркоши! С неба спускается огненная колесница и так далее и тому подобное. Как ты думаешь, где бы оказался автор этих слов, если бы он писал или говорил подобную ахинею в наши дни. Однозначно – в дурдоме! Только там бы он и оказался. А сколько войн было, сколько трагедий семейных? А крестовые походы? А? Сколько их было? Туда брали даже уголовников, убийц и насильников, прощая им все грехи. Они что, исправились от этих крестовых походов. Представляешь, как они там развернулись? Убийцам и насильникам всё прощалось! Иди и дальше беспредельничай. И все это под знаменем религии, с понтом, по воле Бога. Говорю тебе это и сам убеждаюсь, Ваня, что нет никакого Бога!
Лёха замолчал на минуту, с удовольствием затянулся.
- У тебя всё? – спросил Иван.
- Нет ещё, послушай дальше. Есть еще у меня пара мыслей.
- Ну-ну.
- Мне рассказывали одну интересную историю, Она, прям, показательна в этом отношении. Появилась новая семья. По любви. Любовь была офигенная, ну просто любовный роман можно было с неё писать. Но сейчас не об этом. Короче, один из молодоженов был пятидесятник, а другой баптист, или наоборот, не помню. Одному нельзя работать в субботу, а другому – в воскресение! Или наоборот. По нашему разумению, оно вроде и хрен с ним, не хочешь в субботу, так давай в воскресенье. Можно было бы как-то приспособиться, пусть один отдыхает в субботу, другой в воскресенье. Можно было бы, если бы они были нормальными людьми, но не верующими! Оба они не смогли спокойно смотреть на грехи другого супруга. Так и развелись. А ведь Бог – есть любовь, все уши нам про это прожужжали. И вообще, Ваня, я думаю, что тот человек, который ведет себя хорошо, не грешит, не совершает плохие поступки, ничего такого, но – не делает всего этого только из-за страха перед будущей угрозой какого-либо наказания, ну, там божьей кары, или прокурора - тот хреновый человек. В общем – говно, а не человек. Значит, ходит он себе таким тихим сапом, такой хорошенький, тихенький, а стоит встретиться с ним где-нибудь в укромном уголочке, там, где никто не видит, то он тут же тебя и отоварит или кирпичом по затылку или пером в бок, пока никто не видит. И опять будет ходить паинькой, я, мол, - не я, смотрите, какой я хороший. Что это за человек? Это же просто беспредельщик какой-то, негодяй каких свет не видывал! Но, я немного отошёл от темы. Я стал говорить так, будто бы Бог есть, только наказывает не так, как нам хотелось бы. Но, дело в том, что Бога нет, Ваня. Где он? Кто его видел? Откуда мы знаем о его существовании? Только, - Лёха полез в карман за пачкой сигарет, - из Библии. А там авторы курили, ой курили, Ваня. Тогда за это не сажали, и все, кому не лень курили. Как же можно верить тому, что там написано? Когда я её читал, то, не понимая многих мест из написанного, думал, что это я такой тупой, что это я один не понимаю некоторые места, а там все хорошо написано, но я просто такой бестолковый, что ни шиша не понимаю. А теперь я думаю, Ваня, что не такой уж я и тупой. Там нет ни высшей математики, ни физики и если я там чего не понимаю, то значит там так и написано непонятно! Если я этот кусок не понял, то и все люди его ни хрена не поняли. Сто пудов - я прав, Ваня. Курили, курили…
Лёха снова закурил. Затянулся несколько раз, обдумывая свою следующую мысль.
- Вот и получаются все разногласия и разночтения из-за этого. А потом люди, которые верят в эту дребедень, ругаются, разводятся и даже убивают друг друга. И вот, заметь, Ваня, в каждой религии, а я немного изучал в училище разные религии, у нас научный атеизм был, изучали, чтоб врага знать в лицо, - засмеялся Лёха. А в зоне я нашел разные брошюрки, читал и про ислам, и про пятидесятников, и про евангелистов, и про иеговистов, да сколько их разных. И каждый фанатик этих учений скажет, что только он прав! Только их религия истинна! С пеной у рта будет тебе это доказывать, а другие вежливо так и вкрадчиво будут переманивать тебя на свою сторону. Ух, терпеть не могу я этот народец. Как же! Надо же твою десятину в другое русло перенаправить. Ну ладно, что я хотел сказать? Так вот, в каждой религии есть такая мысль, что, если тебе очень хреново на этом свете, ну вот как нам сейчас с тобой, - ну… вернее до этого было, хреново же нам с тобой - Лёха пощупал мешок под головой. – Сейчас-то понятно, мы разбогатели, а вот тем, кто сейчас такие же, какими и мы были с тобой совсем недавно - что они им говорят? Говорят – терпите, мол. Что, не обращайте на это внимания, ведь после смерти будет вам кайф. Что вам, болезным, очень повезло, что вам сейчас так хреново, что жрать нечего и спать негде, в действительности же вам так повезло, что нам даже завидно. Ведь вы мучаетесь всего лишь этот жалкий кусочек времени, который вам отведен, что вы сейчас такие жалкие и обделённые. Но зато после смерти будет вам - зашибись! А мы вот, такие сытые и откормленные, как жирные коты, но на самом деле несчастные – это мы, потому, что нам придётся на том свете мучиться, причём мучиться вечно! Помнишь такие слова «Богатому попасть в рай так же трудно, как верблюду пройти в ушко иглы». Я потом узнал, что верблюдом раньше называли толстый канат, а то я раньше думал, что сравнение какое-то странное – верблюд и ушко иглы. Ну да ладно. Так вот, терпите, голытьба, и радуйтесь тому, что у вас нету ни хрена, осталось немного вам потерпеть, скоро вы окочуритесь и попадете в рай. А пока коптите небо, да не рыпайтесь на нас всякими забастовками да революциями за то, что у вас ни хрена, а у нас всё. Поверьте, что нам на том свете будет очень плохо, а вам там будет очень хорошо. Если не верите, то почитайте Библию, там это всё прописано. А Библию писал сам Бог! Как же ему не верить?! Ведь сам Бог писал же! Но мы-то уж знаем, кто ее написал - умные, талантливые, но курили, Ваня, курили. Всё-таки хорошо Ленин сказал, что религия - это опиум для народа. Накосячил, конечно, этот Ленин немало, но про опиум для народа – золотые слова. Лучше - и не скажешь.
Лёха на минуту задумался.
- Я, Ваня, хоть и бывший военный, - почему-то большинство людей думают, что военные – какие-то… недалекие что ли, глупые, что только и умеют что ать-два, равняйсь, да смирно. А я, Ваня в школе учился хорошо, много читал. Мы же тоже вступительные экзамены сдавали и поступали в училища далеко не все. Да еще и здоровье должно было иметь отменное. Вот и получается, что военными становились не только физически самые здоровые люди, но и самые умные. При выпуске из училища нам не зря выдавали значки о высшем образовании. Ведь мы изучали не только автоматы и технику, но и многое другое. Ну ладно, вернемся к нашей теме.
- Теперь – о происхождении жизни, да-да, Ваня, не улыбайся, послушай, что я хочу сказать. Не один ты размышлял над этим вопросом. А вопрос этот является как бы камнем преткновения у всех людей, отравленных религиозным опиумом. У меня по математике всегда были одни пятёрки. Правда, на вступительном экзамене в военное училище я получил обидную четверку. Я решил и еще и своему товарищу, абитуриенту, с которым мы подружились там, решил. Но, блин горелый, препод заметил, как я передал ему решенную мной задачу и сразу сказал, что отметка у меня будет на балл ниже. Ну да ладно. Я думаю, что самый главный вопрос вот какой – конечна наша Вселенная или нет? Никто пока не может ответить на этот вопрос. Рассмотрим первый вариант – допустим, что наша Вселенная бесконечна!
Иван с усмешкой сказал:
- Лёха, у тебя прямо глаза засветились.
- Засветятся, Ваня, от такой мысли, можно же и с ума сойти! Ведь, представь себе, что тогда возможно всё! Всё!
- Лёха, не шуми, а то засветимся мы тут с нашей философией.
- Всё возможно, Ваня! - продолжал Лёха громким полушепотом. – Ведь тогда со стопроцентной вероятностью где-то ещё вот так сидят такие же точно люди, как мы с тобой, ну может и немного другие, может у тебя там, далеко, уши до пола или еще что.
- Почему это у меня, - обиделся Иван.
- Да ладно Ваня, может у меня, какая разница, не в этом дело, главное, то, что во Вселенной может быть всё, что угодно! Ведь и ты изучал математику, и должен знать, что вероятность любого события в бесконечности равна единице! Какой тут Бог? Ведь Бог в этом случае – вся Вселенная, а не какое-то абстрактное всемогущее существо! Вот и ответ! Вот и истина, Ваня! Да даже если мы возьмём и второй вариант, тот в котором Вселенная конечна. Уже доказано, что обозримых звёзд столько, сколько песчинок на Земле. В цифрах я сейчас не скажу сколько там… сколько там степеней, в которые надо возвести число десять, но это триллионы и триллионы, Ваня. А сколько ещё звёзд мы не видим, Ваня?! В таких случаях по теории вероятности принято говорить - вероятность, приближенная к единице. То есть вероятность не равна единице, но близкая к ней. Если число не равно нулю, а очень близкое к нему, ну допустим, ноль целых, и ноль, ноль, ноль, и так далее, и так далее, и еще двадцать-тридцать нулей и в конце стоит, к примеру, ничего не значащая пятерка. То в таких случаях говорят так: это число, которым можно пренебречь. И математики правы – такое число не надо брать и в расчет. Так вот и в нашем случае, Ваня, только наоборот – когда вероятность так близка к единице, то разницей между единицей и нашей вероятностью случайного возникновения жизни на Земле можно пренебречь. То есть и во втором варианте, в котором наша Вселенная чем-то ограниченна, вероятность случайного возникновения жизни можно считать единицей, то есть стопроцентной. Но есть еще одна интересная гипотеза. Некоторые предполагают, что, даже если Вселенная конечна, то таких вселенных теоретически может быть бесконечное количество! Всё, Ваня. Как говорят еще в математике – че тэ дэ, что в переводе на нормальный язык означает – что и требовалось доказать!
Лёха с удовлетворением откинулся назад, вытянув ноги.
- Ну что ты скажешь на это, Ваня? Сможешь ли ты что-то выставить против этих неоспоримых доказательств отсутствия Бога?
- Конечно, есть, Лёха, конечно, мне есть что сказать. Дай минутку, -
Иван помолчал, собираясь с мыслями. Поднял голову вверх, смотря в потолок. Затем хлопнул себя по грязной коленке:
- Ладно! Читали мы с тобой в минуты наших досугов немало. И спорили немало. Помнишь, как на одной свалке я нашел очень интересную книжку по квантовой механике. Читал я её, читал и, в первый раз, ни фига не понял. Но потом как-то меня заело, чтоб твою мать, что я, мол, такой бестолковый, что ли. И стал я эту книженцию по новой перечитывать, но уже вдумчиво и внимательно. И ты знаешь, я стал потихоньку вникать в смысл того, что там написано. Как будто мои глаза стали открываться. Не скажу, что я прям так всё и понял, Лёха, но занавес передо мной всё-таки немного приоткрылся. Ну, я тебе не буду пересказывать всё, что там написано, потому что не смогу, а расскажу так, своими словами так, как я понял. С древности люди думали, что всё в мире состоит из мельчайших неделимых частиц, и назвали эти частицы атомами. Ну, назвали и назвали, в глаза их никто не видел, как ты сам понимаешь, а просто решили так и всё. Прошли тысячелетия. За это время появлялись новые религии, родился Иисус, потом пришел Магомет. А наука, можно сказать, топталась почти на месте. По крайней мере, мы мало что знаем о её развитии в то время. Эйлер, Ла Гранж, Лобачевский - это математики, но физика топталась, можно сказать, на месте. И топталась она так пока не открыли микроскоп и телескоп. А когда сделали электронный микроскоп, то только тогда люди смогли заглянуть внутрь материи.
- Да, Ваня, - поддержал его Лёха, - я помню в училище на металловедении, и я сам смотрел в окуляр такого микроскопа и видел структуру металла. Очень было интересно.
- Да, Лёха, но только и с микроскопом не так все просто. Казалось бы, увеличить в очень мощный микроскоп атомы, посмотреть на них и вот они – перед глазами. Но не тут-то было, Лёха! Представляешь, какая засада – атомы такие маленькие, что длина волны света больше, чем они, и свет никак не может от них отразиться! Вот ведь какая фигня! И что это значит, - то, что мы не можем их никогда увидеть? Но учёные нашли выход. Атомы стали облучать гамма излучениями, пучками электронов и, наконец, атомы увидели собственными глазами! Но, Лёха, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Ядра атомов до того маленькие, что, если увеличить атом до размера арбуза, мы, по-прежнему не сможем разглядеть его ядро! Чтоб твою мать! – ты представь, Лёха, что же – вся материя это – пустое пространство? Нет, Лёха. Вокруг каждого ядра атома есть электроны, которые являются не частицами, а волнами вероятностей. То-есть, Лёха, электрон это - частица, но она может быть в любом месте возле ядра и превращается в волну.
- Мда.. Ваня, - Лёха засмеялся. - Я вспомнил песню Высоцкого, помнишь: «Все мозги разбил на части, все извилины заплел и канадчиковы власти колют ем второй укол». Что ты сейчас со мной и сделал. Ну ни хрена я не понял, Ваня!
- Не расстраивайся, Лёха. Этого не понимает никто, ни один ученый. Но факт остается фактом. Все электроны не находятся на одном месте, а они только с какой-то вероятностью могут оказаться вокруг своего ядра в каком-то месте. Это место занято и поэтому, Лёха, мы лежим на полу и не проваливаемся к центру Земли, а бабки лежат в сумках и не вываливаются из них.
- Ну ладно, пусть так. И какое-же отношение все эти твои рассуждения это имеют к существованию Бога? – усмехнулся Лёха.
- А такое. Скажи мне, Лёха, сколько же атомов вокруг нас, из скольких атомов состоим мы с тобой? Как же это так чисто случайно получилось, само собой, что все эти триллионы и триллионы атомов и электронов, которые, вдобавок, и сами являются вероятностями, что все они оказались, повторяю, чисто случайно, - тут Иван нарисовал в воздухе кавычки, - в таких местах и в такое время, что, вот мы с тобой, два бомжа, лежим на этом грязном полу в заброшенном доме, и рядом с нами в сумках куча бабок, а мы с тобой, как два дурака, рассуждаем о существовании Бога? Ясен пень, Лёха, что само собой этого не могло получиться.
Иван достал сигарету, закурил.
- И потом, Лёха, ты, помнишь такой закон, второй закон термодинамики?
Лёха отрицательно покачал головой.
- А я помню. Так вот, Лёха, есть такое понятие, как энтропия. Как тебе проще объяснить, это рассеивание энергии, то - есть со временем всё поддается разрушению. Возьми, например, дом, которого у нас нет, но, надеюсь, что скоро будет. Если в доме постоянно не наводить порядок, ничего не ремонтировать, то через какое-то время этот неухоженный дом придет в полный упадок, начнут протекать краны, всё проржавеет и, в конце концов, этот дом рухнет и превратится в пыль. Так и наша жизнь, Лёха.
- Ну, Ваня, в таком случае, наша жизнь – полная энтропия, - рассмеялся Лёха.
- Ну не скажи, Лёша, глянь на те сумки с денежками, похоже, что наша энтропия дала сбой.
- Ты что, думаешь, что нам помог сам Господь Бог?
- Не исключено, не исключено, Лёха, не зря же говорится, что пути Господни неисповедимы. Во всяком случае, я думаю, что без потусторонних сил тут не обошлось, - усмехнулся Иван.
- И что, нам он помог, а тем охранникам помешал, что ли?
- Да чтоб твою мать, Лёха! Я только что сказал же, что пути Господни неисповедимы. Может быть и они чему-нибудь научатся.
- Мдаа, Ваня, ты меня почти убедил в существовании Бога, - усмехнулся Лёха.
- Ну что, как у вас дела? – услышали они и удивленно уставились на Машу, Она стояла в пустом проеме двери, и лицо её было встревожено.
- Ну и выражения морды лица у вас, даже рты у обоих открылись.
- Да зачем же ты… За каким же ты… - растерялся Лёха, – вернулась?
Маша была испуганной и растерянной.
- Да что случилось? - спросил Лёха.
- Лёша, там повсюду милиционеры, просто повсюду… И они, наверное, видели, как я сюда вошла.
- Да чтоб ивою мать! – взревел Иван. – Я так и знал! Нежели опять на зону?!
- Тише, Ваня, не шуми так, до зоны еще дожить надо, да ты же и сам говорил, что все равно знал, так и будет, так что же теперь орать-то?
- Ну как что, ну как что, Лёха? Ведь менты нас обложили со всех сторон! И получается, что их навела на нас она!
- Да харош уже! Ваня, успокойся. Как будто от твоего ора они разбегутся!
Маша возмутилась:
- Да, когда я выходила отсюда, они уже подъезжали сюда, но только тогда они меня не видели, а теперь, наверное, знают, что и я с вами. Я пришла вас предупредить, а вы кричите на меня, - Маша готова была заплакать.
- Маша, успокойся, никто тебя ни в чем не обвиняет, а ты Ваня бери пример с Маши, даже вот такая девушка, такая красивая, и то ведет себя спокойно. И пришла нас предупредить. А деньги где?
- А красивые – все истерички, что ли? – грустно улыбнулась Маша. – Деньги остались в машине. Я потихоньку дворами выехала и увидела, как в соседние дворы подъезжают большие машины и из них выгружаются солдаты в масках и с автоматами. Я припарковала машину во дворе за углом и пришла вас предупредить. Но, когда подходила, то краем глаза увидела, как они выглядывали из-за дома и, наверное, меня видели.
Лёха прислушался. На улице было тихо, только был слышен приглушенный шум от проезжающих машин на ближайшей улице.
Он закурил, присел у стены на корточки и с шумов выдохнул:
- Так, давайте думать, что будем делать. Давайте соображать: можем ли мы отсюда свалить? Но для начала надо бы провести рекогносцировку.
- Пойдем вместе глянем? – спросил Иван.
- Да нет Ваня, я один пойду, не заметнее будет. Гляну, что там творится.
Уже в дверях он повернулся:
- За Машей присмотри пока. И не ругайся на неё, он и так боится.
Лёха осторожно поднялся на верхний этаж. К потолку по стене вела лестница на чердак. Он поднялся по лестнице, осторожно высунул голову на чердак и огляделся – никого нет. Подтянувшись на руках, он оказался в полутемном чердаке. Уютно расположившись на деревянных перекрытиях тихо ворковали голуби. На краю чердака он увидел дыру. Стараясь не распугать голубей, на корточках он подкрался к дыре и осторожно выглянул на улицу. Вначале он ничего не увидел. Обычная ночная улица во дворе дома. Но вот краем глаза он заметил неясную тень. Вглядевшись, он разглядел притаившегося человека за кустом. С земли его, наверное, плохо было бы видно, но сверху Лёха разглядел его силуэт.
- Тааак, - промелькнуло в голове у него. Затем он увидел, как из-за угла соседнего дома выглянул второй человек.
Затем он заметил и третьего, спрятавшегося за деревом.
- Да тут их дофигище, наверное.
Он спустился обратно вниз. Маша и Иван в один голос спросили у него:
- Ну что там?
- Да похоже, да, действительно обложили они нас.
- Да чтоб твою мать! – взревел Иван, - Я так и знал, что этим все закончится.
- Ну, а заранее знал, что же теперь возмущаться, Ваня. – засмеялся Лёха. – Спокойно. Может, и отмучились мы с тобой на этом свете, радоваться же надо. Вот что с Машей нам теперь делать? Эх, Маша, Маша, - он покачал головой, - зачем же ты сюда вернулась, дурёха.
- Да ты что, Лёша, я же вас хотела предупредить. Я хотела, как лучше. Я же втянула вас в это, как же теперь я вас брошу, ты что?
- Мда... Ну что, давайте думать, что нам теперь делать.
Лёха присел у стены на корточки.
- Что у нас есть, чем мы располагаем? Мы - грабители, ограбили банк. Двое бродяг и одна девушка. Что у нас есть? А есть у нас есть куча бабла, два автомата и девушка, - он немного подумал, затянувшись сигаретой, огонёк сигареты ярко засветился, освещая его нахмуренное лицо. – И еще мы имеем кучу ментов вокруг. Откуда они узнали, что мы тут? Вот вопрос.
- Да откуда же ещё? Твоя Маша и привела их сюда, откуда же ещё, – с усмешкой сказал Иван.
- Да вы что, дядя Ваня? Я же говорю вам, что они тут были, когда я уходила! Лёша, ты веришь мне? И пришла, чтобы предупредить вас. Вот это да… – в глазах Маши стали видны слезы.
- Успокойся, Маша, я тебе верю. Скорее всего, - кто-то из здешних жителей заметил нас и стуканул ментам. Но теперь, что есть, то есть. Давайте думать, что делать. Какие варианты?
- Я знаю одно - в зону я больше не вернусь. За такие дела нам лет по пятнадцать впаяют строгача, Лёха. А как рецидивистам – особого режима. Нафиг мне это надо.
Лёха потушил окурок об пол и сказал:
- Понятно. Я тоже не хотел бы туда. А что это значит? Это значит то, что сдаваться мы не будем, правильно, Ваня? – он вопросительно посмотрел на товарища.
- Сдаваться? Нет, не будем. - сказал тихо Иван и добавил: - Маша, ты прости меня, старого дурака, что я на тебя наезжал. Извини, я был не прав. Я не думаю, что это ты ментов привела… ну, может быть они выследили тебя, а ты не знала. Скорее всего, скоро нам с Лёхой придет пиндец, и я не хочу, чтоб ты запомнила меня этаким старым брюзгой. А что ворчал на тебя, так жизнь меня достала просто уже, вот я и стал ворчуном, не мы такие, жизнь такая, - улыбнулся он.
Маша быстро подошла к Ивану и взяла его за руку.
- Дядя Ваня, перестань хоронить себя, может, ещё придумаем что-нибудь.
- Да что тут думать, уходить тебе надо, Маша, отсюда. Забирай все наши бабки, нам их все равно уже не видать, менты все заберут, а у тебя есть шанс, уходи, сказал Иван.
- Да они же меня не пропустят.
- А ты тихонечко проползи немного. На улице темно, может и не заметят. Здесь уж ты точно с нами пропадёшь.
- Да ну, дядь Вань, а вы как же?
- Маша, выбирайся отсюда, нам ты уже ничем не поможешь. Бери сумку побольше да выползай отсюда потихоньку. А если попадешься, то скажешь, что ты была нашей заложницей и что мы тебя отпустили.
- С сумкой денег? – усмехнулась Маша.
- Да, а что? Скажешь, что сумку тебе мы отдали, потому, что всё равно менты отберут, - шептал он громко, почти в голос. – по крайней мере шанс есть.
- Маша, погоди, я еще осмотрюсь с крыши. Гляну, где лучше уйти.
Лёха снова поднялся на крышу и осторожно выглянул на улицу. На первый взгляд ничего не было видно. Но, приглядевшись, он увидел шевеление и неясные тени за углами домов.
Затем он, осторожно перешёл на другую сторону крыши. Там тоже в одном месте через крышу виднелось небо. Но дыра была слишком маленькая, чтобы просунуть туда голову, и он, стараясь не шуметь, стал отламывать куски черепицы. Наконец, ему удалось просунуть голову в дыру. Сколько он не вглядывался в тёмные очертания домов, машин и кустов, ничего не заметил. Только запоздалый прохожий зашёл в подъезд дома.
- Ну, ты что так долго? – обеспокоенно спросил его Иван, когда он вернулся. – Мы уже стали волноваться, не повязали ли тебя там менты.
- Да с той стороны дома я вроде ничего не заметил, чисто вроде, но скорее всего, не заметил, - сказал он, указываю на стену за собой.
- Вроде, вроде… там, наверно, ментов полно, попрятались просто.
Вдруг, с улицы послышался громкий голос: «Граждане бандиты! Вы окружены со всех сторон, выходите по одному с поднятыми руками!»
- Да чтоб твою мать! – взревел Иван, - Приплыли. И что теперь? Сдаваться, что ли? Хрена им, а не сдаваться!
- Блин, как в «Место встречи изменить нельзя», - усмехнулся Лёха, - да только горбатых тут нету.
Он, сидя на корточках, опершись спиной к стене, вздохнул.
- Мда, есть мыслишка одна, - Лёха в раздумье потёр подбородок. - А что если? Погоди, погоди, Ваня…. Слушай, Маша, а не хочешь ли ты побыть заложницей? А что? Это идея! Может и будет шанс у тебя. Да! И для тебя, Маша, будет хороший выход, ведь теперь ты - заложница!
Он осторожно привстал и подошел к окну.
- Была – не была, - сказал он и громко крикнул: - Граждане менты! У нас заложница! Если вы начнете штурм, то мы её убьем! Если будет хоть какая-то агрессия в нашу сторону, то мы её убьём! Решайте, ваш ход!
Через минуту послышался усиленный громкоговорителем голос: «Чего вы хотите? Мы вас слушаем!».
- Вот это другое дело, - довольно сказал Лёха. Он приложил руки рупором ко рту и крикнул:
- Нам много не надо! Давайте решим всё тихо и мирно, и никто не пострадает! А именно: нам нужна машина и немного времени. Мы уедем и отпустим заложницу! Если этого не будет, то мы и её убьем и будем отстреливаться!
Маша испуганно смотрела на Лёху. Тот усмехнулся, развел руки, мол - так надо.
Иван весело посмотрел на Лёху и поднял кверху большой палец:
- Хорошо придумал, Лёха! Молодец! Но только, думаю, ни хрена они не согласятся.
- Ну, Ваня, попробовать можно, чем чёрт не шутит, хоть какой-то есть шанс.
Они закурили. На улице было тихо. Только был слышен шум от проезжающих по Московскому проспекту машин. Лёха и Иван сидели на корточках у стены и курили. Огоньки их сигарет в темноте ярко светились на фоне тёмных стен. Маша подошла к сумке с деньгами и села на неё.
- Посижу хоть немного на деньгах, - вряд ли они нам достанутся теперь, - усмехнулась она.
- Молодец, что хоть шутишь, - пробасил Иван. Через минуту он с шумом выдохнул сигаретный дым и задумчиво сказал:
- Я вот о чём сейчас, пока курил, подумал. Сколько существует людей на свете? Миллиарды! Вот мы слышим, как машины туда-сюда ездят. Мы слышим только шум. А ведь за каждой этой проезжающей машиной, чья-то судьба, чья-то жизнь. Вот проехала машина, и мы услышали на пару секунд шум от неё, а ведь это не просто шум, а за рулем машины сидит, или мужик какой, или женщина, у них есть дети, какие-то родственники. Может кто-то спешит на праздник какой.
- А может на похороны. Ваня, - засмеялся Лёха.
- А может, и на похороны, Лёша. Жизнь – есть жизнь, - всё может быть. Выходит, что за каждым этим шумом есть живые люди, и не одни, а целые семьи. А у этих людей есть друзья, и они где-то работают, у них есть коллеги. Я к чему веду, Лёша, - только у нас с тобой никого нет, никому мы нафиг не нужны. Вот сейчас ворвутся сюда менты, покрошат нас в капусту, и никто и не узнает, что нас уже нет, ни одна девка, да вообще, ни один человек не заплачет и даже не огорчится. Нас не будет, а машины так же будут ездить, и жизнь будет так же идти своим чередом. Как будто нас и не было. Мы – лишние люди на этом свете.
- Ну что поделаешь, тут ты прав, Ваня, - так получилось. Такая у нас судьба.
- Да, наверное, всё-таки мы такие хреновые, раз дошли до такой жизни, всё-таки какие-то грёбаные изъяны у нас с тобой есть. Вот ты, например, если бы сумел себя тогда в руках держать, то и не стал бы мутузить того фраера, и был бы сейчас ты по-прежнему офицером и не прятался бы сейчас от ментов.
- А ты Ваня? Ты вот, никого не мутузил, так за что же ты здесь сидишь и прячешься от ментов, а они готовы также покрошить тебя? За то, что ты такой недоделанный родился?
Иван вздохнул.
- Не кричи, Лёша. Фиг его знает отчего, судьба, наверное, такая. Что там переживать, как есть, так и есть. Лихо закручен у нас с тобой сюжет, Лёха, - усмехнулся Иван.
Глава девятая

Было тихо. Слышно было, как во дворе дома трещат сверчки и с проспекта доносился негромкий городской шум.
- Граждане бандиты! - вдруг снова громко закричали на улице.
- Тьфу, напугал, козёл, - пробормотал Иван.
- По нашим сведениям ваша заложница – не заложница, а ваш подельник, так что не ломайте комедию, а выходите с поднятыми руками!
Лёха подошел немного ближе к двери и закричал:
- Командир, не забывай, что у нас автоматы и без боя мы не сдадимся. Оно тебе надо? Подумай!
Затем, немного подумав, тихо сказал:
- Посмотрю-ка я за ними, а то, что там у них на уме, кто их знает. –
Он подошёл, взял автомат, осмотрел его и отстегнул диск.
- Полный магазин, - сказал он и вставил магазин обратно. – Маша, зеркальце есть у тебя?
- Нет, Лёша, сумочка в машине осталась.
- И снайпер, наверное, у них имеется. Я пойду гляну осторожно, что там творится.
Всё было вроде тихо, но он, знал, что тишина эта обманчива. Затем он осторожно снова пробрался на чердак, встал на стропила и выглянул в дыру в разломанной крыше. Он вдруг увидел, как на него надвигается чья-то тень. Это был спецназовец. Он бесшумно крался по крыше. Когда он проходил мимо, то Лёха схватил его за щиколотку и со всей силы дернул его на себя. Боец с треском провалился вниз и упал сверху прямо на Лёху. Лёха выхватил у него автомат и ремнём обхватил его за шею. Началась отчаянная борьба. Лёха со спины стал душить своего противника, но тут сверху к ним спрыгнул еще один спецназовец, встал на одно колено и, прицелившись в них, крикнул:
- Ну-ка отпусти его быстро!
Боец в руках Лёхи стал слабеть, и Лёха, прикрываясь им, быстро развернулся ко второму бойцу.
- Брось автомат! – сказал он, - а то я его сейчас придушу! Бросай! Бросай! Раз! Два! – закричал он.
- Ладно, всё, всё, отпусти его, - второй боец положил автомат на землю.
- Толкни ногой его ко мне.
Тот, выполнив его приказание, сказал:
- Смотри, если сделаешь с ним что, я тебя лично убью.
Лёха спиной, прикрываясь бойцом, стал отступать назад.
- Если будете себя хорошо себя вести, то он будет жив и здоров. Иди к своим и скажи, что теперь у нас два заложника. Девушка - не сообщница наша, а тоже заложник. Подгоните к подъезду уазик и дайте нам уехать. Когда мы скроемся, то заложников отпустим. Если вы начнете нас штурмовать, то мы заложников убьем.
- Вы все равно далеко не уйдёте, лучше всех захваченных отпустите и сдавайтесь, пока на вас нет крови. Иначе вы все умрёте.
- Там видно будет. А ты иди и передай командиру то, что я сейчас сказал.
Боец скрылся в темноте.
Лёха выпустил своего пленника, подтолкнул его, один автомат повесил себе на плечо, а второй взял в руки и махнул стволом в сторону выхода.
- Вперёд! – скомандовал он.
Когда Иван и Маша увидели спецназовца, то они не на шутку испугались. Маша тихонько ойкнула, а Иван пробормотал: «Всё, приехали…».
- Не бойтесь, это наш человек.
- Садись вон туда в тот угол и сиди спокойно, не рыпайся, - сказал он бойцу, показав автоматом, куда.
Тот отошёл, присел на корточки в углу и сказал, глядя на Лёху:
- Зря ты это все затеял, парень, вам некуда деться отсюда. Ты только ухудшил своё положение, всё перекрыто.
- Ничего. Там видно будет, может ещё и прорвёмся.
Он закурил.
- Сиди спокойно, - спокойно сказал он пленнику. – Если всё будет нормально, то ты выйдешь отсюда живым и здоровым.
С удовольствием он затянулся и спросил у пленника:
- Дети есть?
- Есть, двое.
- Как зовут?
- Сергей и Маша.
- Да нет, - усмехнулся Лёха. – тебя как зовут?
- Константин.
- Сиди спокойно, Константин, и ты увидишь своих детей, - он тоже присел у стены. В полумраке было видно, как огонек ярко разгорался, когда Лёха затягивался.
- Это тоже наша заложница, - огонек метнулся в сторону Маши. – Теперь у нас вас двое, двое заложников.
- Ну что, Ваня, продолжим наш спор что ли, все равно делать нам пока нечего, - спросил он
- Да ну их на фиг эти споры, надоели уже, пустые базары, да и не до них сейчас, - заворчал Иван.
- Ну не скажи, Ваня, может я и не такой умный как ты, но ты-то умный мужик, я даже удивляюсь, как ты, такой умный, умудрился попасть в такое положение, в каком мы сейчас.
- Да так же, как и ты, как-как… - проворчал Иван. – Кверху каком.
- Вот уже и спор получается, - давай об этом поговорим.
- Ох и любишь же ты спорить. Лёха! Если бы ты не любил спорить, то и не сидел бы сейчас в окружении ментов в этом вонючем сарае!
- Точно! Вот тут я с тобой спорить не буду, Ваня! В самую точку! Если человек прав, то прав, что тут скажешь, - засмеялся Лёха.
Немного помолчали.
- Я сидел и размышлял о разной всячине, - сказал затем со вздохом Иван.
- Ну-ка, ну-ка, если не секрет.
- Да понимаешь. Лёша, я вдруг вспомнил как, не помню кто, сказал, что гений – это тот человек, который осознал себя гениальным. Тогда, когда я их только прочитал, то мне так понравились эти слова. Ведь вот уж действительно! Сам посуди. Он, этот человек понял, что он не такой как все, у него наступило такое озарение, он вдруг он понял, что он лучше, умнее других, что его картины, или, романы, или стихи ну, неважно, чем он там занимается, - лучше. Он много читал другие стихи, читал другие романы, видел картины других художников. Короче, он в своем предмете очень хорошо разбирается, и, наконец, понял, что его произведения не хуже, а даже лучше, чем те, которыми он до сих пор и сам восхищался, что он перерос, так сказать, в своём творчестве своих кумиров! Ты понимаешь меня?
- Да, конечно. Всё правильно сказал тот мужик. Если его произведения не хуже других гениев, то он, конечно же, тоже гений. Логично.
- Да так-то оно так, только вот что я думаю. Да, такой человек - гений. Гений в древней мифологии – это божество. Бывают гении злые и добрые. Теперь у нас гений – это наивысшая степень творческой одаренности. Человек, о котором я говорю, несомненно гений с обычной обывательской точки зрения. Но, вот что я хочу сказать. Умный человек, по-настоящему умный человек всегда по своей натуре - философ. И он, в конце концов, придёт к наивысшей степени собственного осознания в сравнении с окружающим миром, в сравнении с окружающей природой, в сравнении со всей Вселенной, в которой он находится. В конце концов он придёт к осознанию того, что он – полное ничтожество, что он - полное дерьмо, одним словом - изгой.
- Ну ты даешь, Ваня! – расхохотался Лёха, - Провёл логическую цепочку от гения к дерьму! Замечательно! Такого я еще не слышал, - смеялся он.
- Если ты этого не понимаешь, Ваня, то ты пока еще не дорос до наивысшей стадии человеческого развития! – проорал басом Иван. – Все менты, наверное, услышали твой хохот, подумали, что тут идиоты, и правильно подумают.
Их пленник недоуменно поглядывал на спорщиков.
Лёха посмотрел на спецназовца и со смехом сказал:
- Константин, не переживай, мы не шизики, а просто философы и любим иногда порассуждать на разные темы. Не боись, если будешь себя хорошо вести, то мы отпустим тебя.
Затем он повернулся к Ивану и продолжил:
- А ты думаешь, Ваня, что они не слышат тебя? – со смехом спросил он своего товарища, - Да ты своим басом разбудил, наверное, всю округу, слышишь, аж собаки залаяли. Всё-таки, Константин, мы гребанутые. Если бы были умными, то не сидели бы сейчас здесь и не спорили бы о всякой херне.
Иван встал во весь свой рост.
- Да! Вот так я и думаю, Лёха, что мы все дерьмо, возомнившее себя неизвестно кем. А что касается нашего последнего спора насчет Бога, то вот что я тебе скажу, Лёха. Если Бога нет, ну предположим, что его нет. Нет - и всё! Что все мы появились случайно, произошла такая случайность и мы так, ни с того ни с сего появились просто так этом на свете и сидим сейчас с тобой в этой западне. Ну, предположим. Ведь Вселенная, говорят, бесконечная, и мы, как ты говорил, рано или поздно с вероятностью единица должны были появиться где-нибудь. И вот мы появились и дожили до того, что, окруженные ментами, сидим здесь.
- Ну ладно, Ваня, не горячись, успокойся, давай спокойно.
- А я и спокоен! Я совершенно спокоен! - громко басил Иван. – И уверен, что тогда, если его нету, его надо было бы выдумать, обязательно надо было бы выдумать! И чтобы все верили в него! Чтобы вот такие остолопы, как ты, не избивали бы других мужиков из-за баб! Ты что, другую бабу не мог себе тогда найти? Гордыня! Ведь это гордыня твоя, Лёха! Гордыня привела тебя сюда, привела в окружение ментов! И этого мента еще взял в заложники, - он своим указательным пальцем указал на пленника. – Теперь нас вообще живыми отсюда не выпустят, вот на хер ты его притащил сюда?
Он, успокоившись, снова присел, прислонившись спиной к стене.
- Как будто ты – у нас ангел, - обиженно отозвался Лёха.
- Да и я такой же остолоп, Лёха, - вздохнув, ответил Иван - да, наверное, и хуже.
Он закурил сигарету и спросил:
- Что будем делать, Лёха? Давай уже решать. Предлагаю, пусть этот мент уходит. Крови на нас пока нет, и я не хочу никого мучить и убивать. Только вот что я скажу: сдаваться я не собираюсь, надоела мне такая жизнь, в зону опять не хочу, а смерти я не боюсь.
Лёха подумал, вздохнул.
- Черт с тобой Иди к своим, Константин. Только автомат я тебе, конечно, не отдам - а то даже твои нас не поймут, - усмехнулся он.
Тот встал и направился к выходу.
- Постой, - окликнул его Лёха. – Передай своим, что мы просто так не сдадимся и будем отстреливаться. Скажи своему командир, что лучше, выпустить нас. Всё, иди.
Боец ушёл. В тишине были слышны его быстро удаляющиеся шаги.
- Ну ладно, так – значит так. Может мы и неправильно сделали, что отпустили его, но пускай будет так. Зато и правда, мокрухи на нас нет. – Лёха перевёл взгляд с Ивана на Машу.
- Всё, Маша, тебе пора сваливать отсюда, Тебе здесь не место. Нам с Ваней, пришёл, мягко говоря пиндец, а тебе надо отсюда уходить.
- Нет! Никуда я не уйду! Дядя Ваня про меня, я знаю, плохо думает, но не такая же я подлая! – Маша возмущенно отрицательно помахала рукой. – Нет! Вместе попали в эту передрягу, вместе и будем теперь до самого конца. Что будет, то и будет!
- Тогда, Маша, пиндец пришел не только нам, но и тебе. Подумай хорошенько. Лучше тебе потихоньку смыться.
- Нет, сказала нет, значит нет! Всё! – махнула рукой Маша.
- Ну всё так всё, – сказал Лёха.
Он откинул голову к стене и, закрыв глаза, снова провалился в «сон памяти». Он был маленьким мальчиком и сидел кабине машины. Была ночь и перед его глазами в полумраке тускло светились кругляшки приборов. Он повернул голову налево и увидел рядом своего отца. Его отец тогда работал водителем и иногда брал его с собой в рейс. Лёха помнил, что тогда кузов их автомобиля был доверху полон сахарной свеклой, которую они везли на сахарный завод. «Скоро приедем, сынок», - ясно услышал Лёха слова отца и почувствовал его руку на своей голове, - «разгрузимся и домой. Это у меня последний рейс».
Лёха любил кататься на машинах с детства. Он привык к таким поездкам и его никогда не укачивало. «У меня тоже последний день в жизни, папа», - подумал Лёха.
- Мда, загадка, - разбудил Лёху бас Ивана.
- Что такое, Ваня? – спросил он.
- Да вот задумался я о загадках, на которые нет ответа, это и есть, так называемые, риторические вопросы.
- Что еще за вопросы, Ваня? У нас на повестке дня сегодня один вопрос: как спасти наши задницы.
- Да вот, допустим, один такой риторический вопрос. У меня, на моём теле, на моей шее висит на веревочке маленький алюминиевый крестик. Вот я и думаю, каким таким образом, в каких таких сверхновых звёздах, миллиарды лет назад образовалось вещество, из которого сделан я, и как оно, это вещество, каким таким случайным образом сформировалось в мое тело и сформировался мой разум.
- Ну ты и загнул Ваня, - усмехнулся Лёха.
- И еще, - продолжал Иван. – В каких таких умирающих звёздах миллиарды лет назад сформировались атомы алюминия и как они, эти атомы, каким-то случайным образом объединились в этот крестик и этот крестик лёг мне на грудь? А. Ваня? Хороший вопрос? Каким провидением это произошло?
- Граждане бандиты! – с улицы вдруг громко прозвучал голос. -- Повторяю, еще раз для непонятливых, выходите с поднятыми руками по одному! Затем голос добавил:
– Спасибо за нашего сотрудника! За это мы вас не тронем, даю слово. Выходите по одному!
Лёха вздохнул и сказал:
- Маша, раз ты не хочешь идти к ментам, тогда, попробуй уйти на свободу с деньгами. Не получится, значит не получится, что поделаешь. Рискни, Маша, а вдруг получится. Бери сумку и потихоньку попробуй уйти. Что так, что так, к ментам попадёшься. Насчет заложницы, наверное, вряд ли прокатит. А так уйдешь и заляжешь на дно. Деньги у тебя машине есть. А мы с Ваней прикроем тебя.
Иван встал и поддержал Лёху:
- Давай, Маша, попробуй уйти. Ну а не получиться, тогда, дави на то, что ты заложница. И, если и попалась где на камеры, то нас боялась, мол, мы тебя запугали. Может и прокатит. Стоп! А спросят насчет бабок, пропой им что-то вроде того, что мы тебя заставили под страхом смерти вынести бабки и спрятать их, и ты согласилась помочь, так как другого выхода не было, а то мы угрожали расправится с твоей семьёй. Что-то вроде этого. Дави на свой страх. Только так, а иначе – зона. А мы тут пока постреляем немного. Лёха, напомни мне, где тут предохранитель. - он протянул автомат товарищу.
- Ты же вроде служил в армии, Ваня, или уже забыл?
- Да забыл уже, и стрелял я в армии совсем немного.
- Вот видишь, справа рычажок, указательным пальцем удобно его переключать. В верхнем положении предохранитель, или, как его еще называют, переводчик, автомат находится сейчас на предохранителе, переключаешь ниже – автоматический огонь, а ещё ниже – одиночный. Вспомнил? Не забудь сначала передернуть затвор, чтобы послать патрон в патронник.
Затем он повернулся к Маше:
- Мы сейчас постреляем немного, отвлечём их внимание, а ты с другой стороны потихоньку попробуй смыться. Передвигайся ползком, чтобы тебя не так было заметно. Бери сумку и уходи! Ну! Давай!
- Нет, Лёша, деньги не буду брать. Если удастся пробраться, то деньги у меня в машине есть, хватит и тех денег с меня.
Она пошла к выходу.
- Постой, - окликнул её Лёха, Он подошёл к ней, развернул её своими сильными руками, прижал к себе и поцеловал в губы.
- Прости, - сказал он, - теперь не страшно и умирать. Всё, иди, но только не высовывайся, будь осторожнее.
Маша кивнула, подошла к двери и выглянула в приоткрытую дверь.
- Только во весь рост не выходи, - громко прошептал ей Лёха, - ложись прям на землю и выползай сразу в сторону! Давай!
- Ууух! – выдохнула она, быстро выползла на улицу и свернула за угол. Иван поднял руку и перекрестил проём двери.
- Спаси её, Господи, - прошептал он.
- Всё, погнали, Ваня! Стреляй да береги патроны, одиночными давай! - крикнул Лёха и быстро побежал наверх.
На крыше он осторожно просунул ствол автомата в дыру и методично стал стрелять одиночными поверх домов. В ответ по крыше и по стене громко защелкали пули и послышались выстрелы. Он отстегнул диск, вытащил два патрона и положил их себе в карман. Вставил диск обратно в автомат и снова стал стрелять в звёзды не небе.
Так продолжалось несколько минут. Но патроны скоро кончились.
Он быстро сбежал вниз.
- Всё, я пустой.
Он подбежал к двери.
- Погоди, Ваня, дай гляну, ушла Маша?
Он лёг на землю и осторожно выглянул за дверь и сразу же её увидел. Одна её нога лежала прямо, а вторая была согнута в колене, как будто Маша собиралась ползти, но передумала. Она лежала неподвижно.
- Маша! Маша! – вполголоса позвал её Лёха.
Но она не двигалась. Тогда он хотел выглянуть и дотянуться до неё. Но тут же его щеку обжег ветерок и в правое плечо сильно ударило.
Он отпрянул назад за дверь. По плечу и руке стала распространяться боль. Правая рука сразу стала неметь.
- Блять, - выругался он и тихонько привстал, по руке стекала кровь.
- Всё, Ваня, нам пиндец, сказал он, вернувшись к Мвану.
- Маша ушла? – спросил Иван.
- Нет, не далеко Маша ушла, лежит прямо за порогом.
- До грёб твою мать, - взревел Иван, - Эх, жалко патроны кончились. Я б их сволочей, а с тобой что?! - он испуганно смотрел на Лёху.
- Да зацепили и меня, ну да ладно, чего уж там, чего теперь, Ваня, плакать о волосах, когда головы нам скоро снимут, - махнул здоровой рукой Лёха, - плохо, Ваня, всё плохо, дай свой калаш, – он взял автомат Ивана, отстегнул его диск, вставил туда один патрон и вернул диск на место.
- Держи, Ваня.
То же самое он сделал и со своим автоматом.
С улицы опять послышался крик:
- Сдавайтесь, вам некуда идти! Если не сдадитесь, будете уничтожены!
- Я жалею, Лёша, что нет у нас атомной бомбы, взорвал бы я весь этот мир к чёртовой матери… - вздохнул он.
- Да остальные то в чем виноваты, Ваня, если мы с тобой такие бестолочи, - усмехнулся Лёха, - Лучше давай мы с тобой вот что сделаем. Ты мне скажи честно, напрямую, ты будешь сдаваться? Если да, то поднимай руки и выходи. А я останусь, только автомат тогда оставь здесь, а то пристрелят тебя.
- Нет, Лёха. Мы с тобой немало вместе побродяжили, и ты стал мне как брат. Я тебя одного здесь не оставлю. С кем же тогда я буду вести наши беседы? – усмехнулся он, - С кумом, что ли? Я понял, что ты задумал, не зря же ты два патрона оставил. Что ж, я согласен.
- Только вот, что, Ваня. Вдруг, Бог есть всё-таки, и нам с тобой, возможно, предстоит предстать перед Богом, а я, слышал, что, самоубийство – большой грех, ведь не хоронят же самоубийц на кладбищах. И я подумал вот что: давай мы не сами будем стреляться, а друг дружку застрелим. Одновременно, ты в меня выстрелишь, а я в – в тебя.
- Да так-то оно так, - тихо и медленно произнес Иван, - да только убийство тоже тяжкий грех.
- Да думал уже, Ваня, но ты сам посуди, нас хоть вместе со всеми похоронят тогда. Выберем из двух зол меньшее. И что мы с тобой, безгрешные что ли, и раньше подворовывали, а на этот раз вон сколько сперли бабок, он кивнул на сумки с деньгами. А это тоже грех. Ну что, давай?
- Сдавайтесь! Даём ровно пять минут! – опять раздался громкий призыв с улицы.
Лёха подошел к Ивану, протянул ему левую руку.
- Прощай, Ваня. В жизни у меня всякое было, и хорошее, и плохое. Одно из хороших было, то, что в жизни встретил такого хорошего человека, как ты.
Иван пожал ему руку своими обеими ручищами и сказал.
- Помнишь, как в каком-то фильме перед смертью офицер говорит своим сослуживцам: «Для меня было честью служить с вами». И я говорю тебе: «Для меня было честью бродяжить с тобой, Лёха», - грустно усмехнулся Иван.
- Ну всё, давай сядем, Ваня, а то у меня голова уже кружится, наверное, от потери крови и умирать не так больно будет, - сказал Лёха.
- Погоди немного, Лёха, дай я перед смертью хоть какое-то хорошее дело сделаю. Пара минут у нас ещё есть. На улице вроде небольшой ветерок есть, может он бабки отнесет какому-нибудь бедолаге.
Он взял сумки и побежал с ними на крышу. Там он увидел в крыше дыру, через которую смотрел раньше и Лёха. Затем он стал хватать обеими руками деньги, срывать с них обёртки, резинки и бросать их через эту дыру. Но денег было так много, что он не успевал все их выбросить. Тогда он руками проломил дыру по шире, вытолкнул сумку и вывалил из неё пачки денег на крышу, те с тихим шуршанием посыпались на землю. С деньгами второй сумки он поступил так же.
Затем быстро спустился назад к другу. Лёха сидел уже в полуобморочном состоянии, опустив голову на грудь.
- Лёха, Лёха, не спи! – закричал Иван Лёхе. Он потряс его за здоровое плечо. Тот поднял голову.
- Ты пришёл, Ваня?
Иван сел напротив товарища.
- Да куда ж я денусь из подводной лодки, Лёша? Поднимай автомат и направляй на меня.
- Не могу поднять, Ваня. Положи мой автомат на свой так чтобы мой целился тебе в голову, а свой автомат направь в мою голову. Сними с предохранителя мой автомат, а то правую руку не могу поднять.
Иван снял автоматы с предохранителей и сделал так, как просил товарищ.
- Вот это конструкция у нас классная получилась, Лёша, - сказал Иван.
- Да, супер, ты же инженер, Ваня. Давай на раз, два, три.
Где-то за стеной послышалось тихое шуршание.
- Идут, - сказал Лёха. – Считай.
- Раз, два, три!
Они одновременно нажали на курки. Два выстрела прогремели как один и гулким эхом прокатились по заброшенному зданию и, отразившись от близлежащих стен и зданий, повторились еще раз, но этого друзья уже не услышали, и никто не знает, получили они ответы на свои вопросы или нет.
Для поиска денег в доме и разбросанных денежных купюр во дворе это заброшенное здание было оцеплено и освещено прожекторами. Автомобиль Маши Шкода Фабиа тоже потом нашли. В криминальных сводках писали, что силовыми структурами уничтожена банда грабителей банка, которые были в сговоре с сотрудницей этого банка и что в её в машине тоже была найдена крупная сумма денег. И потом ещё долго к дому, где скрывались грабители, приходили бедные люди в надежде найти какую-нибудь завалявшуюся купюру, и, по слухам, некоторым из них даже повезло. Говорили, что один подвыпивший парень как-то шёл домой, сковырнул на земле кусок кирпича, а под ним оказалась скомканная стодолларовая бумажка. Он передумал идти домой и вернулся туда только через три дня. Рассказывали, что видели бездомного, который после ночёвки в этом доме утром как-то вышел из него такой весёлый, что шёл вприпрыжку от радости и орал песни.
А когда сносили этот дом, то было очень много желающих участвовать в его разрушении, а на некоторые места, по слухам, даже бросали жребий.