"Недеятельность" как часть христианского мировоззрения

Сейчас у многих из нас практически нет времени, а часто и сил, ответить себе на вопросы, которые так или иначе жизнь ставит перед нами, основные вопросы, простые и при этом важные: как я живу, что делаю, как поступаю, что говорю. В конце концов, к чему я иду, какой приз ожидает меня по окончании пусть не всей этой гонки, а хотя бы в конце ближайшего этапа? Чем ознаменуется этот этап? Стоит ли приз моих усилий? Так ли он нужен мне? Что я упускаю, пока стремлюсь к нему? О чем я забыл? Чем я пожертвовал? Что потерял по дороге? В чем смысл моих действий и принятых решений? Так ли безрассудны и глупы окружающие меня люди, живущие по другим принципам? Так ли беспощадны к себе?
Наступило время, когда информация подается в предельно сжатом виде, короткими сообщениями, почти выводами, и это кому-то экономит время. Но для чего нам это время? Не для того ли, чтобы мы также кому-то попросту передали эту информацию в немного трансформированном виде? Позволяет ли нам сэкономленное время больше отдыхать, читать, вдумываться в происходящее? По большей части получается, что никто из нас фактически ничего не решает, за нас это делают те, кто снабжает информацией, а мы решаем за тех, кому эту информацию поставляем. Таким образом, каждый находится в узких рамках какой-то информационной системы и зависит от ее поощрения, сбоев, порицания и вообще качества функционирования.
И, между тем, любой из нас ощущает информационный голод, какой-то вакуум в области, почти не затронутой информационными потоками, в той части нашей души, которая не может разобраться, зачем вообще это всё?
Одна из фундаментальных основ христианского мировоззрения – Священное писание, а в особенности – Новый завет, прочтение которого часто останавливается на полпути теми, кто впервые открывает его. И причина, конечно, в его повествовании, где изложены слишком простые для нашего ума вещи, чрезвычайно очевидные, рядом с довольно сложными, а в содержании перемежаются и фрагменты жизни Христа, и Его проповеди, и притчи, и фрагменты жизни апостолов, и нормы христианского общежития и мировоззрения применительно к отдельным ситуациям. Поэтому первое прочтение нередко оставляет множество вопросов, а отдельные места требуют пояснения тех, кто действительно хорошо знаком с источником и мимо внимания кого не проходят ответы на эти вопросы. Причем толкования и святоотеческие книги, прекрасно поясняющие суть православия, уже не устраивают широкую публику, нам нужно прямо сейчас найти решение проблемы, с которой мы только что столкнулись, а иногда случайно вычитанная или услышанная фраза из Евангелия, вырванная из контекста, становится «камнем преткновения» для дальнейшего понимания.
В целях дополнительного и, возможно, более адаптированного к настоящему времени, пояснения слов Священного писания, мы остановимся только на некоторых фразах из него, часто вызывающих непонимание.

«Не проворным достается успешный бег, не храбрым - победа, не мудрым - хлеб, и не у разумных - богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их. Ибо человек не знает своего времени» – как это?
В «Книге Экклезиаста» вообще рассматриваются три основные аспекта человеческой жизни: бессмысленные (ни к чему не приводящие) действия, радость от жизни и понятие о том, что всё происходящее так или иначе не случайно, а подчинено определенным объективным законам.
С первым аспектом всё более-менее ясно. Наряду со скоропроходящими явлениями, бессмысленные действия человека автор книги (царь Соломон) также называет суетой, и это слово звучит на протяжении всего прочтения. Суетными и бесполезными Экклезиаст считает стремления, направленные на накопление богатств, не предназначенных для помощи нуждающимся в такой помощи; стремления, связанные с какими-то крупными проектами, от которых также нет пользы человеческому сообществу, пользы, сообразной грандиозности таких проектов; действия деструктивного, конфликтного и по-своему суицидального порядка и т.д. Иными словами, бессмысленной признается деятельность (а иногда – отсутствие деятельности в нужный момент), которая изначально неспособна соответствовать основному принципу людского общежития (в широком смысле): взаимоподдержке, взаимному сотрудничеству, взаимному уважению, взаимному исключению из жизни негативных ее форм и проявлений и т.д. То есть отчасти может показаться, что этот аспект рассматривается как общесоциальный. Однако, если обратиться к источнику, мы увидим, что его язык лишен призывов и не устанавливает каких-то правил, уже кроме того, что направлен на одного человека – читающего книгу. Автор обращается не к сообществу людей, а к читателю, конкретному индивидууму, предлагая ему проследить ход своих мыслей и фактически рецепты того, как легче и осмысленнее прожить в этом мире с тем, чтобы жизнь приобрела смысл.
Второй аспект – радость от жизни – автор связывает с простыми и буквальными радостями, лежащими на поверхности, с тем, что действительно доставляет удовольствие и удовлетворение, а также отдых: с едой, со сном, с нормальными отношениями мужа и жены и т.п. Умозаключения Экклезиаста приводят к тому, что эти простые, но такие нужные и приятные части человеческого существования (к сожалению, нередко пренебрегаемые и отчасти забываемые) и являются жизнеобразующими и, можно сказать, самыми убедительными в том, что касается того, насколько человек доволен своей жизнью. И если кто-то упускает из виду эти простые радости, то, безусловно, его удовлетворение от существования заметно снижается. Еще автор книги связывает полноту такого удовлетворения с высшей волей: «…Ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим». Или: «…Потому что это – доля твоя в жизни и в трудах твоих».
Кроме того, автор замечает, что «лучше горсть с покоем, чем пригоршни с трудом и томлением духа».
Что касается третьего аспекта, объективных, установленных Богом законов, в непосредственной связи с которыми разворачивается реальность, Экклезиаст говорит, что «Всему свое время, и время всякой вещи под небом» и «… для всякой вещи есть свое время и устав». Иными словами, естественное и наиболее полное раскрытие любое явление приобретает в свое время (в благоприятной для этого ситуации) в рамках свойств (и в рамках возможной реализации этих свойств), характерных для явления, будь то стихия, явления социального порядка или особенности и наклонности человека.
И наоборот, применительно к людям и ко времени, Экклезиаст замечает: «…праведник гибнет в праведности своей; нечестивый живет долго в нечестии своем», «невежество поставляется на большой высоте, а богатые (духовно) сидят низко» и «видел я рабов на конях, а князей ходящих, подобно рабам, пешком». Этим автор как бы подчеркивает, что прямой зависимости между способностями человека и его местом в жизни не существует, и что время реализации способностей и возможностей не зависит от самих этих способностей, поскольку мир, в котором мы живем, во-первых, создавался не для этой цели, а во-вторых, всякий расцвет и реализация зависит от совпадения множества различных условий (от «времени и устава»). И смысл человеческой жизни, исходя из этого, не в самореализации в области каких-то социальных или профессиональных отношений, а в том, чтобы понимать, зачем, собственно, человек здесь, и жить в соответствии с этим пониманием. Т.е. смысл жизни, в отличие от смысла деятельности, рассматривается шире, чем социальные отношения.
В чем этот смысл? Экклезиаст дает два ответа на поставленный вопрос. Один касается существования человека и цели его появления в мире не только в том качестве, в котором он пребывает здесь и сейчас, но и того качества, которое человек приобретает после смерти. Другой ответ более житейский и относится к понятию, в которое автор вкладывает особый смысл, - к понятию мудрости. В частности, он пишет, что «сердце мудрого знает время и устав», т.е. то, что недоступно для понимания обычного, суетного человека. Поэтому Экклезиаст говорит: «…превосходство знания в том, что мудрость дает жизнь владеющему ею». Для мудрого, с его точки зрения, нет границ понимания всякого явления, и не составляет труда принять правильное решение во всякой ситуации. И, следовательно, возникает очередной вопрос: что это за мудрость и как ее приобрести? В ответ мы можем прочесть: «Смотри на действование Божие…» (т.е. наблюдай, созерцай, обращай внимание на то, что выше, значительнее и шире представлений людей о бытии); «Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастия размышляй: то и другое соделал Бог для того, чтобы человек ничего не мог сказать против Него» (т.е. всегда существует возможность обдумать происшедшее и сделать выводы на будущее, если человек не позаботился задуматься о явлении заранее).
Вместе с тем, Экклезиаст замечает, что «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Речь, конечно, идет о том, что нет смысла в тонкостях понимания разных аспектов жизни, если они не относятся к тебе непосредственно и не приносят реальной пользы ни тебе, ни другим людям. К чему, например, сокрушаться о недостатках правления и допущенных ошибках правительства, если ты не можешь на это повлиять (Экк. 10 / 5-7)? Таким образом, суть приобретения мудрости сводится не к ее постоянному умножению и росту, а к приобретению навыка понимания разворачивающихся событий и как бы некоему чистому и объективному взгляду на них, без субъективных оценок и эмоциональной зависимости от этих оценок. И такое созерцание уже основывается на мировоззрении, на взглядах, опирающихся на опыт, что действительно для всего существует свое время, и если какое-то явление готово реализоваться в заданных условиях, то оно реализуется, независимо от желаний и предпочтений наблюдателя. И от наблюдателя, если он пожелает, требуется только решить, как обращаться с этим явлением. И когда Экклезиаст пишет о том, что «сердце мудрого знает время и устав», то в помощь принимающему решение пишет также, что «соблюдающий заповедь не испытает никакого зла».

«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение» - как это?
Это означает, по мнению апостола, что любовь лишена страдания по определению и, следовательно, привлекательна уже этим. О страхе мы знаем довольно много, но что такое любовь? По «апостолу любви», Иоанну Богослову, «Бог есть любовь» и «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы», и тьмой апостол прежде всего называет ложь (1-ое послание Ин. 1 / 6-10), которая скрывает истинное положение вещей, как тьма скрывает формы и детали вещи, оставляя наблюдателя в некотором неведении и сомнении, от которых и рождается мучение выбора и страх ошибиться в выборе и предположениях. И если Бог просвещает человека Своим Светом (читай, соответственно, правдой), то человек видит реальное положение дел, свое место в этом положении и свои возможности, которыми может и имеет полное право воспользоваться, будучи свободным, в т.ч. и от сомнений, а значит, и от страха. «…Всякий, делающий злое ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин. 3 / 20-21).
Кроме того, раскрывая суть подобия, которое апостол обозначает словом «тьма», он пишет, что ненависть человека к человеку – та же тьма (1-ое послание, 2 / 9-11), а свет, естественно, - любовь. При этом апостол отделяет любовь от любви: «Не любите мира, ни того, что в мире… Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца (Бога), но от мира сего». Исходя из этого, апостол замечает: «Кто делает правду, тот праведен…» и «…Кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась», а следование заповедям, как известно и по мнению апостола, – и есть любовь к Богу и к ближнему (читай: ко всякому человеку). Относительно любви к Богу апостол замечает, что она равнозначна соблюдению заповедей (1-ое послание, 5 / 3), «и заповеди Его нетяжки». Действительно, если обратиться к двенадцати заповедям (Исх. 20 / 2-17), то мы увидим, что практически каждая из них в своей основе содержит частицу «не», предоставляя полную свободу человеку во всех его действиях и исключая только отдельные аспекты его свободного выбора, такие как воровство, ложь, убийство и т.д., при этом одиннадцать заповедей касаются любви к человеку и только одна – любви к Богу. Всего одиннадцать заповедей, касающихся социальных отношений – согласитесь, это действительно немного и не тяжко. Также нетрудно согласиться, что делать что-нибудь – сложнее, чем не делать, и если мы не делаем того, о чем идет речь, то это легче и проще, чем делать. В связи с этой «бездеятельностью» вспоминаются и слова Григория Богослова о простоте душевной: «Простота есть навык быть недеятельным к злу» («Алфавит духовный», «Определения, слегка начертанные»).
И, возвращаясь к тому, с чего мы начинали, видим: результат такого «неделания» - избавление от страха, в котором так или иначе пребывает человек, не имеющий простого ориентира в сложных человеческих взаимоотношениях и разных производных этих взаимоотношений: сложившихся экономических, социальных, политических и т.п. условиях.
Естественно, возникает вопрос: как отказ от некоторых критичных форм человеческих отношений сообразуется с деятельностью человека? Например, если речь идет о лишении жизни, как это соотносится с профессиональной деятельностью военных? Или если речь идет о коммерции, как это соотносится с понятием правды / лжи? Ответы на эти вопросы несложно найти в других местах Нового Завета. Скажем, как мы можем прочесть в одном из Евангелий, Христос не запрещает исполнение обязанностей, связанное с военной профессией, говоря воину, что от него требуется только не обижать никого напрасно и довольствоваться своим жалованием (а воины в то время кроме прочего выполняли функции поддержания общественного порядка, т.е. те, которые сейчас исполняют правоохранительные органы); таким образом, от профессионального военного или полицейского ожидается прежде всего пренебрежение всяким мародерством и взяточничеством, а не пренебрежение своими обязанностями, и убийство в данном случае будет неприемлемым, если только оно не продиктовано профессиональной необходимостью).
Иными словами, любовь к человеку – не слащавая вынужденная мера проявления лояльности к вере в Бога, а обыкновенное проявление нормальных человеческих чувств с упрощающим эти отношения отказом от критичных и непростых аномальных аспектов, таких как ложь, зависть, агрессия (идущая об руку с ненавистью), высокомерие и т.д.

«Возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» - как это?
Действительно странно, на первый взгляд, звучат эти слова, особенно в наше время, когда бахвальство, высокомерие и презрение соседствуют в человеческих умах с подавленностью, неудовлетворенностью жизнью, стремлением к целям, которым не суждено быть реализованными, с ориентированием на приоритеты, по-настоящему далекие от спокойного и благорасположенного состояния души.
Исходя из мнения апостолов и святых, смирение отчасти – это понимание того, каков в действительности человек, без напускного лоска и внешнего самолюбования, человек сам по себе, в том качестве, в котором позволяет себе оставаться. Не по призванию, не по цели его сотворения, а по тому образу жизни, который он проводит по собственной воле. Совсем небольшого самоисследования достаточно, чтобы увидеть, что нет ни у кого из нас в этом смысле сколько-нибудь заметного преимущества перед другими, и что недостатки в нас явно соперничают с сомнительными достоинствами. Конечно, любой человек с детства выучился игнорировать и не замечать своих недостатков, пока они не заявят о себе со всей свойственной им силой в какой-то удобный для этого момент, в ситуации, когда уже поздно что-нибудь исправлять. Да и как, и когда заниматься этой, в определенном смысле, внутренней работой над собой, этой тонкой коррекцией своих душевных свойств, если жизнь внешняя поглощает все наши силы и внимание? Однако всякое внешнее приобретенное имеет, по крайней мере, несколько серьезных изъянов: во-первых, может исчезнуть в одно мгновение или постепенно пройти; во-вторых, требует постоянного поддержания, обновления, заботы и ухода; в-третьих, зависит от обстоятельств, находящихся вне компетенции самого человека. В то время как внутреннее приобретенное (а скорее, приобретенное заново, восстановленное, как то достоинство, в котором человек был сотворен изначально), во-первых, остается в человеке навсегда, будь на это его собственная воля и желание; во-вторых, менее требовательно к поддержанию и обновлению, когда становится навыком и частью характера; в-третьих, не зависит от внешних обстоятельств и целиком принадлежит самому индивиду.
Отчасти смирением называют и то добровольное согласие, с которым человек полагается на волю Божию, понимая, что эта высшая воля единственный по-настоящему жизнеобразующий фактор и по-настоящему объективный и естественный закон движения событий.
В любом из этих смыслов смирение предстает как осмысление истинного положения вещей и своего места и значения в жизни, с пониманием того, насколько, в сущности, незначительна роль человека в мире и насколько значительной она представляется самому человеку, а от этого представления берут начало и все человеческие слабости и недостатки, сопутствующие его поступкам и ошибочным решениям, сомнениям и опасениям, постоянному соперничеству с подобными себе людьми, насильственному подавлению в себе естественных человеческих свойств и вынужденное приобретение свойств, противных человеческой природе. В конечном итоге индивид, идущий по пути такого самообмана, сам становится «игралищем бесовским», находящимся под неусыпным контролем разыгрывающихся в нем страстей и ложных представлений о жизни, в результате чего утрачивает человеческий облик и принимает, фактически, облик звериный, уже более привлекательный для себя, чем то достоинство, которое для него было бы и легко приемлемым, и характерным, и естественным. А за всяким обманом или самообманом неминуемо следует крушение надежд, разочарование, ощущение бессмысленности, утраты, падения. Вот отчего «возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лук.18 / 14). И, конечно, лучше смирение, идущее от своей воли, сразу формирующее жизнь в соответствии с собой, чем смирение вынужденное, обрушивающее человека с эфемерных высот в глубокие пропасти непонимания и потерянности.
И, напротив, реальный взгляд на вещи и происходящее даже при столкновении с обманом неспособен утратить чистоты понимания, избавляя своего обладателя от легкомыслия, имеющего тяжелые последствия, и наделяя мудростью не приобщаться к этому обману, таким образом явно ставя обладателя выше пустых обольщений и обещаний, предлагаемых низменными устремлениями. Уже поэтому «возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится».

«Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» - как это?
Существует мнение людей, не близко знакомых с христианским мировоззрением, о том, что это мировоззрение предполагает некое беззащитное и зависимое положение человека в обществе. Что верующий человек как бы скован множественными нормами и запретами по отношению к другим людям, и, следовательно, такая ситуация представляется невозможной и безысходной, неестественной. При этом и слова Христа о том, что Он пришел, чтобы сделать людей свободными, выглядят странно и нелогично. Однако сам Христос говорил о том, что принес не мир, а разделение (Лук. 12 / 51), поскольку даже мир внутри семьи может быть нарушен тем, что в ней кто-то станет христианином, а кто-то нет. И слова апостола «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» подтверждают это. «Если возможно», а не просто «будьте». В человеческом обществе постоянно возникают противоречия, имеют место столкновения интересов и взглядов, и суть положения о мирных отношениях между людьми сводится к тому, чтобы просто не раздувать конфликт, не судить и не осуждать, не обвинять, а принимать человека со всеми его слабостями и нежеланием понимать другого человека. Не стремиться любыми средствами изменить его точку зрения, а наоборот: не вторгаться в тщательно охраняемую им сферу приоритетов и убеждений. И если кто-то, по нашему мнению, не прав и поступает недостойно, мы, безусловно, можем выразить ему свое мнение по этому поводу или, напротив, не делать никаких заявлений и положиться на то, что совесть каждого человека в конечном итоге одинаково объективна, а пути Господни неисповедимы, и кто знает, не окажется ли в итоге наш оппонент последователем Христа более, чем мы.
Вообще, позиция верующего по отношению к чужим поступкам и мировоззрению отличается от позиции людей, далеких от христианства. Осуждение и отторжение, конфликтность и раздражительность в самой своей основе противоположны вере, как пути жизни и способу проводить эту жизнь. В первую очередь христианство принимает свободу личности, свободу выбора ценностей и приоритетов, освобождая человека от обязанности блюсти мораль других людей и указывать им на их недостатки без их согласия на это. «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся многие» - это святоотеческое правило созвучно апостольским словам «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми». Если что-то и требуется от христианина, то, пожалуй, в основном, только внимание к собственным поступкам, словам или мыслям, из чего следует, что по-настоящему верующий человек обладает гораздо большей свободой и независимостью, чем неверующий, существующий в окружении различных житейских предубеждений.
Эта свобода может пугать людей, не имеющих представления, как ею распоряжаться и надлежащего навыка. Здесь причина того, что очень часто люди поступают в рамках наихудших ожиданий общества, бездумно перенимая худшие аспекты и нормы поведения в соответствии с силой впечатления, которое производит такое поведение на других людей. Т.е. ориентируются на условный образ властного или сильного, уверенного в себе индивидуума, которому, как кажется, нет дела до другого человека, но который, однако, заинтересован в том впечатлении, которое производит и, следовательно, связан и скован мнением окружающих о себе и несет тяжесть груза этой зависимости, идя по жизни и только увеличивая безысходную противоестественность своей жизненной позиции, утрачивая индивидуальность и впадая в зависимость от последствий проявления такого своего отношения к жизни и к людям.
Иными словами, иметь свободу действий – это одно, а уметь распоряжаться ею – совсем другое. Как сказал апостол, «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». Поэтому многие из нас предпочитают лучше вовсе отказаться от свободы, чем научиться ею пользоваться. И это пагубное правило насильственного лишения себя естественного и простого, свойственного нам проявления личной свободы приводит к зависимости и заданности поступков, судьбы и жизни.
В конечном итоге свобода – это выбор того, каким образом поступать в том или ином случае, выбор образа действий из известного нам набора этих образов. И, имея в распоряжении первый встречный образ поведения (например, агрессивная позиция человека, с которым мы беседуем), всякий из нас прежде всего может перенять эту манеру обращения, попадая в зависимость от самой этой манеры и ее носителя. «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2-ое послание Пет. 2 / 19) или чему отдаешь предпочтение, от того и зависишь. Так происходит с теми, кто не имеет в своем распоряжении других или лучше собственных убеждений и взглядов, потому что «…человек ни любви, ни ненависти не знает во всем том, что перед ним» (Экк. 8 / 1) и перенимает воззрения и поведение из своего окружения, не задумываясь, насколько они созвучны ему, заботясь только о том, чтобы быть созвучным этому окружению, вместо того, чтобы искать созвучия жизни вообще и основам, на которых его жизнь строится. К этому можно добавить, что «кто любит опасность, тот впадет в нее…» (Сир. 3 / 25) и «душа лукавая погубит своего обладателя и сделает его посмешищем врагов» (Сир. 6 / 4).
Возвращаясь к теме, заметим, что всякая мелочность и узкий взгляд на вещи, подверженность дрязгам и обидам занимают так много внимания иного человека и расходуют так много его душевных и физических сил (по причине сильной эмоциональной зависимости от них), что он утрачивает возможность чутко реагировать на дела и события более важные, занимаясь бессмысленным и упуская из виду полезное и нужное, приятное и сообщающее покой и удовлетворение сердцу и разуму.
Как же тогда понимать слова «ударившему тебя по щеке подставь и другую»? Не является такая позиция человека шаткой и не ставит ли его в положение забитого и всеми подавляемого?
«Не буквы, но духа» призывал нас искать в Священном писании апостол, потому многое в Библии изложено в притчах. Не шаблонность поведения и безупречное следование случайно вычитанному и вырванному из контекста требуется от человека, а взвешенное понимание того, когда и что пригодно и полезно. Например, по поводу помощи кому бы то ни было сказано: «Если ты делаешь добро, знай, кому делаешь, и будет благодарность за твои благодеяния» (Сир. 12 / 1) и при этом «любите врагов ваших, и благодарите, и взаймы давайте…» (Лк. 6 / 35). Так и о кротком поведении по отношению к обидчику написано: «любите врагов ваших», «мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним…» (Мф. 5 / 25), но также «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15 / 13).
Иными словами, предлагается не лояльность к непотребству (что подтверждает изгнание Христом торговцев из храма), а, в определенном смысле, самоотверженность, буквально отвержение своей значимости как чего-то неприкосновенного и ценного по отношению к неосмысленным поступкам других людей. Что же касается изобретательности некоторых относительно суждения о словах Священного писания и поступках окружающих, то вот слова Христа: «…пришел Иоанн Креститель: ни хлеба не ест, ни вина не пьет; и говорите: в нем бес. Пришел Сын человеческий: ест и пьет; и говорите: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам».
«Ищите же прежде всего Царства Божия и правды его» (Мф. 6 / 33), говорит Господь, поступайте по любви, а не по самолюбию и тщеславию, потому что «добрый человек из доброго сокровища сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое…» (Лк. 6 / 45).

Подводя итог, можем сказать, что одна из отличительных особенностей христианского и в особенности православного мировоззрения – умение отказаться от действий, а не активная деятельность по развитию, пресечению или исправлению ситуации, когда такая деятельность не принесет сколько-нибудь хороших результатов; навык «воздержания» и, в определенном смысле, бездействия по отношению к сиюминутным эмоциональным всплескам; умение сочетать свою деятельность с волей Божией (для неверующих: с объективными реалиями) и, следовательно, смирение с высшей волей, включая аспект улучшения положения, если это будет возможно.

Вообще, если несколько упростить, православное мировоззрение включает в себя представление о том, что мир, в котором мы живем, - как бы некая пограничная территория, где в примерно одинаковых условиях разворачиваются и проявляют себя три разные силы: высшая (или Божественная), низшая (или бесовская) и свободная воля человека. Причины этого сплетения можно найти в Священном писании и на них мы не будем останавливаться подробно. Скажем только, что силы низшего порядка в первую очередь провоцируют и низшие устремления в человеке, действуя при этом или насильственно, или соблазняя какими-то успехами в будущем, в любом случае, оказывая влияние на такие негативные душевные переживания, как страх, зависть, осуждение, недовольство, себялюбие, сомнительные представления о справедливости и прочее, загоняющее личность в рамки конфликтности, раздражения, уязвимости и зависимости. Силы высшего порядка, напротив, не приемлют насилия над личностью и не подталкивают к такому насилию, оказывая помощь и поддержку человеку в той мере, какую сам этот человек ищет. И проявляют себя в сострадании, умении понимать других людей, в любви к этим людям, в душевном мире, в умении не содействовать некоторым поступкам, словам и мыслям, в независимости от них и, следовательно, в освобождении от них, в умении пользоваться этой свободой и т.д. И, наконец, свободная воля человека – это тот выбор, который делает человек для себя, выбирая, идти ли об руку с высшей или с низшей силой.