«Раз-два-три...»

­­Мы играем в «Салочки»: раз-два-три...
– Ну, давай, попробуй меня догнать! Ну, давай, попробуй меня смирить.
А потом – до речки, где тайны дна нам известны, только двоим и лишь: «По секрету – свету, не смей, ни-ни...»
Ты стоишь у мостика и молчишь.
«Тщщ, вода хрустальным ларцом звенит?!», – посмотри, послушай весть, глубину – «В ней ракушек красочных – клад и кладь».
– Ну, давай, попробуй меня...

– А ну!!!
«Марш домой!» – трубой завывает мать, – «Вот отец вернётся, да во поля – будет вам и лес, и резной дудук...»
Боже, как не хочется ковылять босиком по колкой траве. – «Иду».

Ты бредёшь по следу, мой верный Дрейк, мы с тобой герои пиратских саг. И однажды стащим священный клад, никому не ведомый из людей. Вольность моря грезится – лет, так, с трёх. Я ж – с мечтой о рыцаре, как Ассоль. И на завтрак лопая хлеб да соль, плачу – лапоть старый, коль в пятке жмёт. Не злачёный, с бантиком – фант принцесс, не хрустальный вовсе.

– Хохочешь, плут?
Вот я стану старше – прекрасней всех, многих. Здесь не сыщешь с огнём. Задуй свет пред сновиденьем, где во садах – будешь острый тёрн заплетать в мечты... обо мне заветные. А пока...
В небеса струится от печки дым.
И отец, воинственно, как жандарм, рыщет полем, лесом.
Готов ремень: «Вот задам по "N"-ое им число!»

– Да, Маруська, видимо, не свезло нам с тобой сегодня забрать трофей Посейдона царствия.
Трын-трава.
Поле хлебно-злачное разрослось. Вышел к водопою горбатый лось.
В бок толкает девочка: «Глянь-ка, Вань, вот тебе и сказочка c "чудецóй"*», – прикрывая в краске, как в жар, лицо.
– У него рога – в золочёный цвет.
– Машка, нет, не бывает таких здесь, нет!
Смотрит Ванька, жмурится: «Вот, балда! А рога -то светятся, правда, да...», – аж от света речки сей дно блестит. Ванька тихо крестится, шелестит по тропе сандальями* вместо ласт. Знать, пропащим – Машкин отец воздаст! В спешке ног не чуя, плетясь едва, через склон высокий – до облаков: «Мол, женюсь на Машке я в нужный срок. Буду лиходей, злой пират и волк!»
А потом до Африки – сто морей я пройду на пламенных парусах.
Машка знать не знала, и не в курсах: о законах странствий, чумных мирах. Ладный – книжек образ. Наверняка, байки "не любимчиков" волн-скорбей.
Во селе родном – век – ни кораблей.

– Всё, бежим, смеркается.
Сиплый сыч прокричал, гнусаво, вслед, дурень, клич.
– Не к добру, ох и чую, что не... Но, чур!
Ванька правит спешно вспотевший чуб: «Нас простите с Машей, Матвей Ильич...»

– Что ж, стоишь покойником? Врос, как клин? Проходи, разбойничек, комом блин, но, как гостю – милость сия: к столу!
Месит прýтом в печке отец золу.
Ваньке жутко, страшно до тряск*, икот. Возле Машки ластится толстый кот. Сколько ж лет коту?.. А была жива (вкрался в память Новый-не новый год) – в ночь гадала бабушка:

– Жениха б?! (Вопрошала просьбу, суть наперёд).
Рассыпáла бабка: в кульке – фасоль, да скребла всё, с шёпотом, что на стол. В страсть – катала блюдцем – то там, то тут.
– Ба, скажи, как суженого зовут?
– Ваней, внучка, будет такой Иван. Да уж, странный хлопец, не лорд, не пан. Но на ужин – свататься "буде... зван".
Стол с уклоном, ветхий. Дрожит фасоль.
– Дочку – Асенькой взвóлите?
– Нет, Ассоль!

Опосля, встревоженной, снился сон: лето, август; бродящий кагором, Спас.
Крошит дни, как созвездием. Волопас отпускает сотню с небес колонн – ярких искр. Гирлянды и фонари – отражаются в речке, влекут к мосту.
Парень взрослый, статный, бдит на посту. Крепко – контур штурвальный! Свеча горит сквозь подлунный, ознобом, полночный мрак.
Юный, гордый... пришелец из дальних вод, год спешит к невесте. Под птичий слёт – жуть, немолчных чертей всех чащоб, болот – перелётный грай, как и сам, варяг. Рьяно рвался к дому лихой моряк.
Минул год.

Вéртел, вострый, осени на носу. Пахарь, с полем сросшийся, с плеч – косу.
Машка драит до блеска, до злобы, до... хилый, старой хаты провисший пол. В день – выносит сор.
Говорят, мол, сентябрь, как с чистого – "Мендельсон", – к свадьбам скор. А пирата дом – где лишь сердца и мыслей "суд".

...
Мы играем в «Салочки»: раз-два-три...
Детства игры закончились, в ком сплелись, в картель.
– Ну, попробуй, любовь моя, память теперь сотри!
– Машка, холодно. Руки мои согрей...


* с "чудецóй" – с причудой (разг.)
* сандалии (изм.)
* до трясок (изм.), судорог

© Кайгородова Светлана
/ iiijiii В Конце Тоннеля. 2023 /