Артюр Рембо. Пьяный корабль

Артюр Рембо.
Пьяный корабль

перевод Олега Кустова


Когда я выходил из Потоков бесстрастных,
Бечевою тугой больше не был ведом:
Краснокожие с криком пытали несчастных,
К разноцветным столбам пригвоздив нагишом.

Дела не было мне, что с моим экипажем,
С хлопком аглицким или фламандским зерном.
Только кончилось буйство над людом бродяжим,
И Потоки пустили меня напролом.

В плесках бешеных, тайны со мной зимовали,
Столько, что не вместит детская голова.
Я взял курс! И, торжественные, ликовали,
Отдавая швартовы, Полуострова.

Буря благословила мои пробужденья.
Легче пробки, я протанцевал по волнам,
Ненасытным в извечном жертвоприношенье,
И десяток ночей глаз слепил фонарям!

Воды, яблок нежней с детства чуть кисловатых,
Зеленея пронзали еловый скелет
И блевоту и пятна от вин синеватых,
Скинув дрек и штурвал, изводили на нет.

И с тех пор, вдохновенный Поэмою Моря,
Я купаюсь в небесном его молоке,
Пьющем зелень лазури, где, рад и покорен
Своим думам, покойник парит налегке,

Где, внезапно паршивея, в синем сиянье
Ритмом медленным днюя горячки напасть,
Крепче алкоголя и щедрей дарованья,
Бродит рыжей закваскою горькая страсть!

Я изведал, как молнии гложут глубины,
И пучины, и струи, и смерчи: вечор
Я настигнул Зарю с пылкостью голубиной
И проникнул, куда не осмелится взор.

Я увидел, как солнце меняет обличье,
Фиолетовых сгустков мистический страх,
Как, подобно актёрам на сцене античной,
На закрылках дрожа в волнах катится прах!

Я мечтал целовать море медленно в очи
И неслыханных сил ощущать круговерть,
И о том, как слепит снег зелёные ночи,
Как поют в фосфорах пробудясь синь и желть!

Я преследовал зыбь, будто скот в истерии,
Месяцами она налегала на риф,
И не думал, что к свету стоп Девы Марии
Океаны прильнут, морду поворотив!

Я разбил у Флорид, ни на что непохожих,
Глаз пантерих цветник на телах дикарей!
А под радугою, напряжённой, как вожжи,
Своё стадо пасли горизонты морей!

Я увидел брожение смрадной трясины,
Где загнил в камышах целый Левиафан!
Среди мёртвого штиля паденье лавины
И всё вглубь разверзающийся океан!

Перламутровый вал, солнца над ледниками!
Рейд на отмели бурой, зловоние, чад,
Где гигантские змеи, снедомы клопами,
На корявых деревьях болтаясь висят!

Я хотел показать детям рыб золоченье
На волнах голубых, этих певчих дорад.
– Убаюканный пеной в своих похожденьях
Я ветрами порой окрылён и объят.

Иногда, надоев полюсам и пространствам,
Море, чьи причитания нежили трал,
По вантузам цветы возносило в убранство,
И, как женщина, я на колени вставал…

Полуостров, который безудержным скопом
Белоглазые птицы не прочь раскачать.
И блуждал я, когда по загаженным стропам,
Пятясь задом, спускался утопленник спать!

Вот он я – тот корабль, измождённый простором,
Ураганом сметающий всё на пути,
И ни шхунам ганзейским, ни Мониторам
Опьянённый водою каркас не спасти;

Волен, пылок, закутан в туман фиолетов,
Я, который пробил неба рдяную хмурь,
Как стену, где вареньем для добрых поэтов
Под лишайником солнца соплива лазурь;

И который летел электрической бурей,
След безумца чернили морские коньки,
Когда ультрамарин под дубиной июлей
Грел воронки небес, разломясь на куски;

Я, который дрожал, за полсотни льё чуя
Бегемотов возню и Волненье на дне,
Неподвижность извечно пряду голубую,
И Европу мне жаль в парапетной броне!

Я увидел скопления звёзд! и открытый
Небосвод островов исступлённо лил свет:
– Птиц златых миллион, ты ли спишь, позабытый,
Средь кромешной ночи, о грядущий Расцвет?

Да, я знал много слёз! Удручающи Зори.
И луна ужасает, и солнце горчит:
Исцеляли меня от любви, как от хвори.
О разбитый мой киль! Что мне море сулит!

Если что и сведёт с европейской сторонкой,
Это в сумерках вдоль мостовой ручеёк,
Где на корточки сел полный грусти мальчонка
И кораблик пустил, хрупкий, как мотылёк.

Только я не могу, о волна омовенья,
Снова пенить кильватер гружённых бортов,
Ни встречать вымпела, гордые без зазренья,
Ни грести под прицелом понтонных мостов.